Шанс, подаренный Смертью (джен)

Длительное время со страниц волшебных СМИ не сходили сенсационные новости. Всех трясло и будоражило невероятное событие: Министр Магии спасен простым магглом, тем самым, никчемным, презираемым всеми простецом! А уж факт того, что Дори был оживлен после смертоносной безусловной Авады, и вовсе вводил в экстаз. Лично Тоби поперхнулся, читая в газете о том, как прозвали спасенного Дориана и Тобиаса: Министр, который выжил, и Маггл, Победивший Аваду. Ну блин… это такой выверт канона заместо Мальчика-который-так-далее? Обалдеть!.. Но несмотря на абсурдность, губы Тоби сами собой разошлись в улыбке — а всё-таки слава заслуженная. Она, эта слава, грела куда теплее, чем та, с которой Гарри Поттер приехал в Хогвартс.

Следующие четыре месяца вплоть до сентября были посвящены домашнему хозяйству, обустройству и подрастающему Северусу.

Всё же свой дом — это свой дом, ничего общего не имеющий с тем старым жилищем в Паучьем тупичке. Тот городской барак в загазованном Коукворте и домом-то назвать сложно, не говоря уж о том, чтобы жить там с маленьким ребёнком. Одна комната, один совмещенный санузел, крохотная кухня с гостиной и маленьким камельком, вот и вся роскошь, с дорогущим ежемесячным налогообложением… Ещё там был погреб, стратегически спрятанный за книжной панелью в гостиной, дверь в него располагалась подле камина, и предназначался он для хранения угля. Именно там прятался и подслушивал Хвост, приставленный Волдемортом к профессору Снейпу.

Так что собственное жилье, вот это, двухэтажное, обновленное и расширенное эльфийской магией, с кучей комнат, террас, переходов и прилегающей огромной территорией, стало тем самым смыслом жизни, которого так не хватало молодой семье. Дом, в который действительно хотелось вкладываться, любить, холить и лелеять. Сдувать пылинки со всех горизонтальных поверхностей, протирать окошки от малейшего пятнышка, любовно таскать-переставлять с места на место вещь или предмет мебели, а самое главное, можно было пройтись босиком по гладким доскам пола, не опасаясь, что тебя увидит кто-то посторонний. Оказывается, этого тоже очень не хватало: закутаться в полотенце после ванны и прошлепать босыми ступнями по родным половичкам, голой кожей ощущая солнечное тепло, как оно поднимается вверх вдоль по душе вместе со счастьем и ликованием. Личное домашнее пространство принесло неведомое доселе чувство полной свободы.

Сам городок, расположенный в глубокой лесистой долине, со всех сторон защищенной горными массивами, имел свое особое очарование. Благодаря рельефу местности город формой напоминал неровную звезду, чей самый длинный луч клином выдавался в сторону Черного озера и Хогвартса и заканчивался маленьким железнодорожным вокзалом. Эта улочка, полная магазинчиков и кафешек, была открыта для посещения студентов и прочих волшебных туристов. Остальная часть города с фермами, фабриками, полями и личными лавочками с мастерскими была территорией сугубо частной и принадлежала исключительно жителям.

Дома, хоть и стояли на почтительном расстоянии от соседних, всё же имели общие дворы, на которых могли собираться и вволю играть все окрестные детишки. Тоби и Аргус это выяснили в первую очередь, обстоятельно обойдя свою новую местность. Выйдя с придомового участка за калитку и пройдя вглубь чего-то зелено-тенистого, густо усаженного цветущей черемухой и рябиной, вышли на просторное раздолье. Постояв в начале аллеи и поозиравшись, Тоби с Аргусом пришли к единому мнению, что это игровая площадка. Здесь было несколько песочниц, поле квиддичное и футбольное, уголок с качелями и горками и всякими лазательными-карабкательными стенками. Были тут и облагороженные зоны: мощеные брусчаткой и плиткой дорожки со скамеечками — сюда не только дети приходят, но и родители имеют право отдохнуть с малышами на свежем воздухе. Да и игры в мяч никто не отменял, а для мяча как раз и положена ровная твердая поверхность. И не только для них…

— Папа, а что они делают? — озадачился Аргус, глядя на девочек, скачущих по расчерченным мелом квадратам.

— Играют в классы, — с ходу определил Тоби.

Раздался звон и дребезжание, и мимо отца с сыном пронеслись два подростка: один на раздолбанном велике, а другой на метле.

— Не отставай! — крикнул тот, что на метле. Второй, и так уже красный, поднажал, отчего велик опасно накренился и чуть не лег на бок, но пацан выровнялся и, зло пыхтя, вырулил машину на середину дорожки. Юный волшебник тем временем долетел до конца аллеи и остановился там, поджидая товарища-сквиба.

Повернувшись к сыну, Тобиас задумчиво уставился на него. Кажется, у мальчишки тут будут друзья… Улыбнувшись этой мысли, он коротко мотнул головой в сторону площадки.

— Ну, беги, что ли, играть, знакомиться?..

Сглотнув, Аргус оторвался от папиных ног и несмело двинулся к ближайшей песочнице, в которой возилось несколько малышей его возраста, сам же Тоби отошел к скамейке с мамочками.

— Привет! — дамы окинули мужчину взглядом, явно восхищенные его габаритами.

— Привет, — кивнув им, Тоби вальяжно разместился на пустой скамейке. Если поначалу он стеснялся своих лишних сантиметров, то после влившейся памяти Снейпа перестал комплексовать по поводу высокого роста. Попросту говоря — со стороны Тобиаса к Гарри пришел здравый пофигизм. Оно и понятно ж, Тоби-то с этим вырос и банально привык, будучи самим собой…

Так что в автобусах и поездах верзила больше не тушевался, не чувствовал себя носорогом или слоном и не боялся оттоптать чьи-то ноги.

А двор оказался хорошим, как раз таким, где дети самых разных возрастов могли реально оттянуться. И не только здесь. Совершая с Эйлин вечерние променады по улочкам, Тоби то и дело замечал стайки ребят постарше, которым было уже мало своих тесных двориков, и свои игры они перенесли на более обширные территории — тихие зеленые улицы. Ну, машин в волшебном поселении не было, так что за жизни подростков не имело смысла волноваться: ребята были у себя дома и в безопасности.

Об этом говорило их поведение: ясный открытый взгляд, вежливое любопытство, звонкое «здрасте» в ответ на приветствие. Досуг у них, как заметил Тоби, был не ограничен, но в пределах нормы: посидеть в тесной уютной компании с бутылочкой сливочного пива и побалдеть под нехитрую музыку — самое милое дело. Роль магнитофона обычно исполняла музыкальная сфера или шкатулка, а то и арфа, зачарованная на самопроигрывание. Это если кто-то из ребят не чурался классики. Ну а если кто хотел чего-то потяжелее, то и сам вжаривал по струнам гитары и по плоскостям барабанов с тарелками, устраивая полноценные дискотеки под открытым небом перед восторженно внимающей аудиторией. Световое сопровождение, мигающее и переливающееся всеми цветами радуги, возникало при этом само собой, по умолчанию. Подростки весьма мастерски умели развешивать по ветвям деревьев все эти разноцветные мерцающие гирлянды и сферы…

А то и в погони-поиски гоняли, выслеживая «противника» по магическим меткам, оставляемым для следопытов, своего рода стрелочки мелом на перекрестках. Или по запаху, как, к примеру, вот этот золотистый волвен, рослый, веселый, преданный, который всегда кинет приветствие встречным Снейпам: на бегу перекинется в парнишку вихрастого, крикнет: «Привет!» и дальше по следу мчится ретривером…

Дети-волвены стали сюрпризом для Тоби. Равно как и школа для магиков, стоявшая здесь же, в Хогсмиде. Называлась она Хогвудом и имела начальные классы для маленьких волшебников. И вообще… Как быстренько растолковали Тобиасу местные жители, школы Хогвуд и Хогвартс назвали не в честь вепря, как полагают некоторые недоучки, а в честь барона Хогмунда Пивовара, чья скульптура красуется у подножия парадной лестницы и известна всем как статуя Первого Директора Хогвартса. Да-да, того самого, кого история в лице персонала школы тупо забыла.

Порывшись в своей памяти, Тоби со стыдом признал, что в бытность Гарри Поттером сотни раз на дню пробегал мимо золоченого истукана с вытянутой рукой и с оплывшими от времени чертами лица. Бегал мимо и ни разу не задумался — кто такой и за какие заслуги увековечен в бронзе… А оно вон как оказалось: самый первый директор Хогвартса. А школа магии, получается, исторически возникла гораздо раньше, чем образовательные учреждения для людей, для них-то учение начиналось со слова божия, с посещения воскресных школ.

Именно в Хогвуд Снейпы записали маленького Аргуса, воспользовавшись неожиданной оказией. Теперь их совесть была чиста: с осени их старший сын пойдет в первый подготовительный класс. А там и Северус, и следующие их дети поступят. Здорово всё сложилось, прекрасно, отлично всё…

К восьмому месяцу жизни Северус научился стоять с опорой и передвигаться вдоль дивана и кресел. Ходить, держась за руки родителей, он начал и того раньше, Эйлин и Тоби считали необходимым развить мышцы ног и вовсю побуждали сынишку побегать. Зато по-о-олзать… Как же это Северус любил! Особенно за кем-нибудь: за мамой-папой, за Аргусом, за Верноном Дадли, кого увидит — за тем и ползет. Лагун с Даффи, Мэл и Нелли тоже не оставались без внимания смышленого общительного малыша, с ними Северус только рад поиграть!

Вернон Дадли за эти четыре месяца вырос в великолепного серого зверя со светлой стоячей гривой и стал просто неотразим, проявив поистине собачий преданный характер. Он стал неотъемлемой частью семьи, повсюду сопровождая на всех прогулках и принимая участие во всех их домашних делах. А как он Северуса сторожил на пикниках! Всё время рядом, всегда начеку, и стоило Северусу уползти на край пледа, как Вернон Дадли цеплял коготками за комбинезон и тащил ребёнка обратно, хрипло выговаривая что-то при этом, строго и внушительно, да так, что малыш, возвращенный на середину пледа, буквально заслушивался. Хмурил лобик и старательно внимал этим, непонятным, но очень интонационным кошачьим речам. А кот сидел, пучил от усердия глаза, махал пушистым кулачком перед глазами Северуса, и говорил, говорил, говорил, издавая серии самых разных звуков, от мяуканья и фырканья до мелодичного рычания.

Фестрала Эдельвейса тоже частенько можно было увидеть с семьей. Пользуясь полной свободой, белый фестрал попросту присоединялся к компании, не желая оставаться в одиночестве, так как стая настоящих коней-невидимок не признала его, банально сочтя белой вороной. Но Эдельвейса сей факт, к счастью, не расстроил, он отнесся к этому вполне пофигистично и беспечально отдался тем, кто его принял — семье Снейпов. Тем более, что долго скучать в одиночестве не пришлось благодаря новым питомцам, книззл и самка ре-эма составили ему более чем теплую компанию. С нежной и добродушной Петунией было так приятно греться на солнышке на лугу, и было так упоительно пожевать гриву Вернона Дадли, когда тот приходил поласкаться. Вы наверняка видели в бесконечных роликах, как лошади скребут зубами мордастых котиков, как они перебирают губами их шерсть, вот и здесь так же: тот же конь-фестрал, тот же кот-книззл…

Итак, прошли четыре месяца, с мая по сентябрь, Северусу исполнилось восемь, живот у Эйлин принял долгожданную приятную пятимесячную округлость, к которой руки и щеки так и тянулись прильнуть-прижаться, чем и занимались вечерами все трое мужчин Снейпов. Северус лежал на мамином животе целиком, Аргус прижимался щечкой, а Тоби поглаживал ладонью, нежно обнимая всех сразу — и жену, и детей.

Чудесное, спокойное время, посвященное только самим себе, своему маленькому сплоченному семейному мирку, в котором больше никого не существовало, кроме них. И как же было жалко с ним расставаться, когда оно закончилось, ознаменовавшись числом первого сентября на календаре. Это знаменательный день, поэтому я расскажу о нём подробно.

Начался он с пробуждения маленькой семьи. Сначала проснулся Северус. Прозевался, проморгался, сел, поглазел на спящих маму и папу, засмеялся и похлопал ладошками по их щекам.

Спал Северус с родителями. Так решила Эйлин, сразу, как узнала, что беременна. Так что последнее время они спали все вместе, за исключением Аргуса, у которого была собственная комната.

Итак, проснулся Северус, развеселился и разбудил родителей. Разбудил так, как умеет только ребёнок, которому просто жизненно необходимо разбудить спящего, кто бы это ни был… У родителей, к счастью, сон некрепкий, и Северусу не пришлось долго мучиться — проснулись они мгновенно.

— О, доброе утро, — длинно потянулся Тоби. Чмокнул сына, жену и откинул одеяло. Глянул на календарь и вздохнул — предстоял долгий насыщенный день. Эйлин поднялась следом, и уже вместе они неспешно приняли душ, искупали Северуса, приготовили завтрак и разбудили Аргуса.

— Просыпайся, сладенький, сегодня у тебя важное событие.

— Угу, сейчас, — сонно проговорил Аргус, зарываясь поглубже в подушку. Тоби покачал головой и пощекотал соню.

— Эй, сынок, вставай, в школу опоздаешь.

— Как, уже? — эмоции в голосе моментально проснувшегося Аргуса были непередаваемы, в нём слышалось всё: и радостное ожидание, и страх, и шок оттого, что этот день настал. Посмотрел на окно, увидел там серенький рассвет и попытался спрятаться под одеяло. — Нет, папа, а можно потом, через год?

— Можно, — хмыкнул Тоби. — Но только в классе ты будешь очень сильно отсталым, ведь твои сверстники уже год как проучатся и станут такими умниками.

— Неправда! — вскинулся Аргус. — Я умный! Я умею читать, считать и даже писать!

— Ого, да ты у нас просто Эйнштейн! — восхитился Тоби, ненавязчиво вытягивая мальчишку из-под одеяла и снимая с него пижамку. Щелкнул по носу, поймав вопросительный взгляд, и пояснил: — А вот пойдешь в школу и узнаешь, кто такой Эйнштейн. Ну как, достаточно уважительная причина? — спросил Тоби и протянул майку. Аргус нехотя кивнул и покорно просунул голову в ворот.

На завтрак Аргус в виде исключения получил жареную картошку со сметаной, которую очень любил, и оттого проснулся ещё быстрее, с восторгом накинувшись на желанное блюдо. Готовил Тоби, по негласному договору выбив у домовиков право хозяйничать на кухне в свободные часы.

В школу пошли все вместе. У Аргуса от волнения вспотели ладошки, и Тоби с Эйлин приходилось покрепче сжимать его руки, когда они начинали выскальзывать из их ладоней. Северус словно понимал значимость момента и придал своей рожице наисерьезнейшее выражение: хмурил бровки и морщил носик, поглядывая из слинга на идущего рядом брата. Здание школы находилось в конце тихой улицы, носящей поэтичное название Вязовой аллеи. Ряды мшистых корявых стволов походили на шеренги бравых вояк, разлапистые их кроны сходились над дорогой и дарили прохладную и крайне ненужную сейчас тень — в пасмурное хмурое утро.

Школьный двор встретил новоприбывших шумным столпотворением: первоклашек в этом году оказалось много, и Аргус помимо воли заинтересовался, увидев стольких одногодок. Веселые молодые кураторы провели развлекательную перекличку, собрали успокоившихся ребят и увели в классы. Несколько отцов, в том числе и Тоби, проводили своих чад до дверей этих самых классов, проследили за размещением малышей и, помахав им в стеклянные окошечки, со спокойной совестью удалились.

Возвращаясь домой, Тоби распереживался и немножко поднадоел Эйлин, многократно повторив просьбу:

— Пожалуйста, забери его из школы вечером, как только закончатся уроки, я ж не знаю, когда из Хогвартса освобожусь.

— Да хорошо, Тоби, хорошо! Не делай из меня черствую однолюбку, я мама и так же люблю Аргуса, как Северуса…

— Ну ладно, — успокоился Тоби. Открыл калитку, пропустил жену во двор и оглянулся. — Где мой конь?..

Эдельвейс нашелся на лугу, где стоял, накрыв крылом корову, вдумчиво поскребывая клыками шейку Петунии аккурат за рогами. В голове Тоби непроизвольно возникла опасливая мысль: «А ну как увлечется, да и загрызет её за милую душу?» Насколько помнилось: фестралы не гнушаются жрать говядину…

— Эй, Эдди, — окликнул он скакуна. — Готов поработать?

Фестрал лениво оторвался от Петуниного загривка, обернулся на хозяина и, осознав сказанное, согласно встрепенулся: конечно, он готов!

Тоби повторил призыв, и Эдельвейс, опомнившись, подтрусил и встал боком, приспустив крыло. Ухватившись за холку, Тоби закинул себя на спину фестрала, поерзал, «приклеиваясь» поплотнее, и кивнул на лиловеющие на горизонте шпили башен.

— Ну, вези меня в Хогвартс, старина.

Белый фестрал взял короткий разгон и, расправив крылья, взмыл в серое осеннее небо. Вид на Хогвартс со стороны Хогсмида был непривычным и оттого завораживающим. Неровный крест замка, ряды застекленных теплиц, овал квиддичного поля, лодочный сарай, озеро и корабль у причала. Последний удивил, и Тоби не сводил с него удивленного взгляда, пока фестрал пролетал и снижался.

— О, Тобиас, наконец-то! — радостно поприветствовал Уолтер, спеша навстречу. — Давай на борт, пора лететь, собирать детей!

— В смысле? — не понял Тоби, сползая со спины фестрала. — Я не библиотекарь?

— Библиотекарь ты, библиотекарь, — успокоил Уолт. — Просто в команду сопровождающих ты тоже годен. Лишняя пара рук и глаз не помешает для присмотра за детьми. Парусник всё же по небу летит, а не поездом по земле…

— Понял, — осознав, согласился Тоби, шлепнул коня по тощему маклоку, направляя того к опушке леса, и двинул стопы к причалу, на котором уже стояла группа людей, собирающихся в первый полет. — Транспорт-то хоть испытан? — не преминул он спросить.

— Испытан-испытан, — подтвердил смутно знакомый чем-то мужчина. — Пару месяцев на нём летали, грузы всякие туда-сюда возили, с пассажирами, животными, без… Нравится всем, даже хотим трехэтажный автобус заменить на голландца, так он надежен да удобен!

— А чары левитации как долго прослужат? — не унимался перестраховщик-Тоби.

— Никаких чар! — клятвенно возразил штурман. — Чистая и честная механика! Мамой клянусь! — прижал он руку к груди. — Построен по чертежам, купленным у русских. Их летучие корабли давно уже всем известны и широко используются.

— К-хм, я кое-что для надежности усовершенствовал, — скромненько вставил Уолтер. — Силовые щиты против ветра и выпадения ребёнка за борт, например… Ну и формы опять же, придал европейские, а то русская ладья, рассекающая небеса, вызвала б недоумение.

Слушая всё это, Тоби с любопытством рассматривал сам предмет обсуждения. Корабль, как стало видно сейчас, стоял не у причала, а на самой площадке. Корпус — высокая плоскодонка, с крутыми пиратскими бортами, своей формой и очертаниями походил именно что на пиратский парусник, коричневый, гладко-лакированный, он эстетически радовал взор грацией и плавностью линий, полной оснасткой в виде рангоута, парусов и такелажа. Три мачты, реи, высокий бушприт, и ванты, ванты, ванты, бесконечные сети вант. На второй по счету мачте реял флаг, черный, с эмблемой Хогвартса: орел, барсук, змей и лев на щите с буквой «Х». Кроме того…

— Путеводец? — переспросил Тоби, узрев наконец имя судна, начертанное на носу.

— Я придумал! — похвастался штурман и протянул руку: — Орион Блэк, профессор Защиты.

— Рад познакомиться! — искренне обрадовался Тоби, от души пожимая руку Блэку.

— Ну всё, хватит церемоний! — рявкнул с мостика знакомый бас. — Все на борт! Отдать швартовы!

Засмеявшись, Тоби первым кинулся к трапу, спеша увидеть обладателя трубного гласа — капитана Сильвануса Кеттлберна.

Казалось или нет, но внутри парусник оказался весьма вместительным. Пять палуб, включая верхнюю, прорвы кают, рестораны, зоны отдыха, всё это круто так впечатляло и наводило на мысль о том, как старались создатели сего летающего чуда.

Отданы швартовы, подняты паруса, в них плавно влился ветер, наполнил и поднял. Где-то внизу под палубами застучали механизмы, приводя в движение рули и весла, или, вернее, маховики-крылья, благодаря чему корабль развернулся по широкой дуге и плавно ввинтился в небо, отрываясь от земли. Тоби стоял у фальшборта, крепко вцепившись в леер, смотрел, как уносится вниз земля, и переживал ни с чем не сравнимые чувства. Его распирали счастье, страх, восторг, хотелось заорать ни с того, ни с сего, выплеснуться и истечь в никуда и во всюду, настолько ему стало хорошо. Кто сказал, что не бывает так много счастья?!

Курс был взят на Уэльс. Проплыв на пассате в южном направлении, «Путеводец» разогнался для плавного перемещения в портале, элементы которого были встроены в борта, мачты и машины гордого судна.

— Держитесь крепче! — громыхнул глас капитана. Переглянувшись со спутниками, Тоби с улыбкой сжал плотнее ладонями пеньковый трос леера и уперся ногами в доски палубы, затаивая дыхание и готовясь к рывку перемещения. Его не случилось. Вместо рывка было ощущение инерции, при которой тело качнуло назад, как при разгоне самолета.

А снаружи р-р-раз, и Бристольский залив! Синева неба и моря тараном ударили в глаза, перехватывая дух и вызывая бешеный восторг.

Ну вот и первый пункт назначения — уэльская деревушка Оттери Сент Кечпоул. На причальной площади уже ждали дети, собранные со всего Юга Англии и Уэльса: из Эксетера и Пула, Кардиффа, Суонси, Кармартена, Кардигана, Рексема, Англси и прочих…

Восхищение, охватившее детей при виде парусника, описать никак не возможно, представьте его сами, дорогие читатели. Скажу лишь, что безмерно рады были все, и первокурсники, впервые собирающиеся лететь, и старшекурсники, до этого добиравшиеся до Хогвартса поездом.

Поднявшись на борт, дети сперва пережили волнительные миги взлета, а потом, когда был отдан приказ капитана занять места, с воодушевлением кинулись осваивать пассажирские каюты.

Тоби и трое из команды сопровождающих проследили за тем, чтобы дети были размещены со всеми удобствами и комфортом, не набивались чрезмерной кучей в одну каюту или, напротив, не ехали в одиночестве, а выждав, когда ребятишки успокоятся, выплеснув свои первые восторги-впечатления, им разрешили покинуть каюты и прогуляться на палубах. Также было показано, где находятся уборные и рестораны.

И так в течение всего дня по всему извилистому маршруту от Уэльса до Шотландии, с такими же эпохальными визитами в крупные города вроде Ливерпуля, Бристоля, Лондона, Манчестера, Шеффилда, Глазго, Эдинбурга…

Последняя посадка была совершена в Хогсмиде, куда завернули ради своих первоклашек, нельзя же их оставить без такой традиции — прилететь в школу на корабле. А уж если транспорт способен сесть где угодно… грех же этим не воспользоваться!

И вот наконец конечная остановка славного нашего «Путеводца» — платформа перед Хогвартсом. Уверяю вас, замок с высоты, освещенный огнями, не менее прекрасен, чем со скалы через озеро.

К концу дня детьми окружен почему-то только Тоби. Чем-то он расположил маленьких путешественников, все они потянулись к нему, простому, честному парню с добрым лицом. Наверное, обхождением? Человечным, ласковым… А может, потому что для него это тоже первый день.

Во всяком случае, восхищение Тоби ничем не отличалось от детского душевного подъема, когда они все вместе переступили порог школы и вошли под своды Большого зала, освещенного сотнями светящихся сфер…