Параллели (джен)

Этот день застал команду в Сайгоне...

Мелкий тоскливый дождь сыпался с низкого неба, оставляя темные разводы на Железной Стене и пряча слезы на лицах стоявших перед ней. Люди подходили к плитам, клали цветы, молились, молча стояли или проходили мимо, оставляли горящие лампадки и свечи...

Три года — слишком малый срок, и раны пришедших в этот день к Железной Стене все еще болели. И не только их... Слишком дорого заплатило человечество за очередной передел колоний.

Непривычно хмурый Датч остановился перед Стеной, прикрывая ладонью огонек свечи.

— Простите, ребята, — сказал он почти шепотом. — Я ведь не сам с «Техаса» ушел... Перевели на «Неваду» — и все дела. Считай, повезло... Вот только кому оно надо — такое везение... Дин, Сэм, Оскар, Эйб... Помолитесь за меня, ребята...

Тяжело вздохнув и перекрестившись, Датч, не оглядываясь, ушел от памятника. Слишком хорошо он помнил эту четверку... и слишком хорошо знал, что бывает, когда четырнадцатидюймовый снаряд попадает в каземат пятидюймовок... Хуже только одно — из газет узнать, что люди, которых ты знал с детства, превратились в копоть на изорванной броне. Старый Эйб, помнивший Дикий Запад, кладезь всевозможных баек. Оскар, и родившийся-то в море на рыбацкой шхуне — если он чего-то не знал о корабле, этого и знать не стоило. Дин и Сэм — пронырливые близнецы, вечно отлынивавшие от всего, кроме стрельбы и постоянно спорившие, кто из них лучший наводчик... И еще восемь сотен человек...

— Покойтесь с миром, ребята, — прошептал Датч.

В маленькой часовне могли поместиться два или три человека, но чаще там молились в одиночестве — как маленькая блондинка в круглых очках, стоявшая на коленях перед распятием.

Джейн никогда не была особо религиозной — в отличие от отца. Они частенько спорили по этому поводу, вплоть до того, что однажды девушка не выдержала и, хлопнув дверью, ушла из дома и не останавливалась до самого Гибралтара... Где, став радистом и гидроакустиком на патрульном катере, однажды — посреди всеобщего ликования по случаю гибели австрийского линкора — узнала, что ее отец погиб в Лондоне под германскими бомбами. А спустя два года, в самом конце войны, погиб и ее брат...

Шелестел по крыше дождь, тихо пел псалмы старый священник, и еще тише шептала девушка, повторяя все тот же вопрос:

— Папа, ты не сердишься на меня?.. Я ведь сама виновата, если бы я только притормозила, мы бы помирились — мы ведь всегда мирились — и все было бы в порядке, ведь правда? Ты ведь приглядываешь за мной с небес, папа?..

Тихо шелестел по крыше дождь, тихо читал Реквием старый священник... Джейн по прозвищу Банкнота молча плакала от застарелой боли и невозможности исправить давнюю глупость...

Остановившись у Стены, Рок медленно поднял руку и коснулся пальцами вырезанного в металле имени.

— Юкио... Я не забыл тебя и не забуду... Но ты ушла к новому перерождению, оставив мне лишь боль... Боль и безнадежность, но я встретил ту, что исцелила боль и вернула надежду... ты ведь сама сказала мне: «живи»...

Память, словно в насмешку, снова унесла его в тот день на пирс токийской гавани...

...Солнечное утро, крик чаек, гудки кораблей... «А если с тобой что-то случится?» — он неохотно размыкает объятия. «Дурашка... Все будет в порядке.» «Юкио, я не знаю, как буду жить без тебя...» «Просто живи, Рокуро. Живи даже через силу и надейся. Это — врачебное предписание» — смеется девушка...

— Я почти подвел тебя, Юкио... почти потерял надежду. Может, ты свела нас вместе, моя ками?.. — Рок осторожно положил на землю хризантемы. — Спасибо, Юкио... За все. За то, что ты была...

Мелкий дождь стекал по плитам брони, прибивал к земле лепестки цветов, собирался в лужи, шелестел листвой... Рок уходил, не оглядываясь, зная, что Юкио не винила бы его ни в чем.

Вырезанные автогеном имена были свежими. Они появились здесь всего несколько дней назад... Проведя по ним пальцем, Бенни вытащил из кармана газетную вырезку.

— Вот так, кэп, — грустно произнес он, — а я уж думал, вы тоже где-то пересидели... А выходит, что нет. Впрочем, вы ведь так и хотели помереть — чтобы сразу... Ну, вам с этим повезло... А все-таки жаль, что вы не остались на «Старфиш», кэп. Очень жаль... Новый-то капитан, может, и был неплох, да куда ему до вас, кэп... Мы без вас скучали, честно. И везти нам стало меньше, кэп — хотите — верьте, хотите — нет... Да и вам не повезло. Ну, прощайте, кэп, теперь уж навсегда...

Брошенная вырезка лежала на мокрой траве, пропитываясь водой, грустно чернел заголовок: «На месте Сайгонского сражения водолазами найдены останки подводной лодки «Грейбэк».

— Имя на металле да мокрая бумага... — горько вздохнул Бенни, уходя прочь. — Вот и все, что осталось после вас, кэп...

— Джейсон... — Реви поежилась, глядя на исчерченное дождем море. — Что с тобой случилось, друг мой?.. Сгинул ли ты над морем, или лежишь где-то в джунглях? Где теперь твоя могила? Может, здесь, откуда ты улетел навсегда?.. Энн, сестренка... Как паршиво было видеть твой почти целый самолет и тебя, истекшую кровью в кабине... Ты ведь могла спастись — но предпочла драться и погибнуть — «Тигры» не сдаются, да... Алекс... Интересно, что бы ты сказал, если б мог увидеть, как японцы хоронили тебя, положив на гроб самурайские мечи? Посмеялся бы? Порадовался такому почету?.. Айзек... Как ты вообще ухитрился попасть под зенитки?.. Тебе ведь всегда везло... А однажды — нет... Джина... Просто устала, да? Исцели себя сам? А ты лечила нас, умирая от рака... Фред... Первый во всем — и торпедировал корабль, и был сбит корабельной зениткой... А я вот жива... Такие дела... Простите, ребята... Много чего я сделала не так, а теперь уже не исправишь...

Отвернувшись, девушка бросила последний взгляд на Стену и, сутулясь, побрела к городу. Прочь от воспоминаний, от боли... От войны.

Над затихшим Сайгоном плыл медленный колокольный звон. Точно так же, как над Москвой и Лондоном, Парижем и Вашингтоном, Берлином и Веной, Токио и Пекином... Наступила минута молчания.

Вздрогнув, подалась назад Джейн, прижимаясь к Бенни. Замер, склонив голову, Датч. Остановилась, коснувшись искалеченной руки мужа, Реви. Застыл Рок, подняв лицо к затянутому тучами небу. Казалось, в мире нет ничего, кроме дождя и колокольного звона...

Последний удар растаял в воздухе, и Датч, передернув плечами, тихо сказал:

— Пора возвращаться...

— Пора... — отозвался Рок, сжав ладонь Ребекки.

Мелкий тоскливый дождь сыпался с низкого неба, словно сама Природа оплакивала своих неразумных детей в этот день. День Перемирия... День, который был бы праздником, если бы не тридцать миллионов, оставшихся на полях сражений и под руинами городов. День, когда закончился многолетний кошмар...

— Ради чего?.. — прошептал Рок, не замечая смешивающихся с дождем слез, — Ради чего все это?

Ответа не было...