Теперь я Чебурашка… (гет)

Когда Гермиона наконец решила забрать меня, я заметил, что у нее страшное выражение лица.

— Миона, что-то случилось? — спросил встревоженный Поттер.

— Все хорошо, Гарри, мне просто нужно немного отдохнуть. Вот и все, — ответила она ровно.

— Ну, если ты так говоришь... — с сомнением произнес он. А затем важно добавил: — Знаешь, это не его вина, ты застала его врасплох.

Я бы в самом деле предпочел, чтобы вы, Поттер, даже не пытались меня защищать.

— Извини, что? — переспросила Гермиона, сбитая с толку.

— Знаешь, Северус еще хуже меня во всем, что касается девчонок. Бедняга, он ни малейшего представления о них не имеет, — абсолютно искренне продолжал Поттер.

Ради Мерлина! Сейчас же замолчите!

— Понятно, — произнесла ошеломленная Гермиона.

— Мне кажется, его на какое-то время нужно оставить в покое, дать прийти в себя, — сочувственно произнес мальчишка, похлопав меня по плечу.

О, да! После такого мне потребуется как минимум столетие!

— Знаешь, все это для него совсем не просто. У меня сложилось впечатление, что он не очень-то верит в себя. Больше того, подозреваю, что он чувствительный, может быть, даже слишком, — прозвучало прямо-таки философски.

У вас есть последнее желание, Поттер?

— Да, Гарри, понимаю, — прошептала Гермиона, которая, как я догадался, прикусила язык, чтобы не рассмеяться. — Сейчас же и начну. Спасибо, что позаботился о нем, — без малейшей усмешки произнесла Грейнджер, схватила меня и вышла, поспешив закрыть за собой дверь.

Только когда Гермиона вернулась в свою комнату, она позволила себе повалиться на пол от смеха.

Проклятая девчонка! И все же она мила...

* * *

— Знаете, если бы Гарри не выставил вас на посмешище, думаю, я и слова больше не осмелилась бы вам сказать, — Гермиона едва заметно улыбалась и старательно избегала моего взгляда.

Тогда, полагаю, следует поблагодарить этого болвана, а не убивать его... Какая жалость.

— Когда я сказала вам... ну... недавно. Я не хотела, чтобы вы смеялись надо мной, вот почему просила вас уйти.

Я не смеялся над тобой, Гермиона.

— Я хорошо знаю, что с моей стороны глупо питать к вам чувства.

«Глупо» — вот как? Согласен с вами. Хоть и слегка раздосадован.

— Знаю, что на самом деле не должна...

Хорошо, раздосадован без всяких «слегка».

— Что мои чувства никогда не будут взаимными...

... ? ...

— Я все понимаю. Не хочу, чтобы вы считали, будто я заблуждаюсь на этот счет.

Гермиона, пожалуйста, перестаньте.

— Вы должны знать: я не жду ничего, абсолютно ничего от вас... — прошептала она, глядя в пол. — Если невозможно... Пожалуйста, не смейтесь надо мной...

Прекрати это и посмотри на меня.

— Я пробовала убедить себя, ну, знаете, быть реалисткой, говорила себе, что для вас я не больше, чем, просто девчонка, не представляющая никакого интереса...

Посмотри на меня!

Тщетно, ее глаза упрямо смотрели в пол.

— Что нет никакого шанса, что вы заметите меня... Я ведь даже не хорошенькая...

Нужно сконцентрироваться, и тогда, возможно, я смогу...

— Для вас я, наверняка, нахальная идиотка, вечно рвущаяся ответить на занятиях...

Перо, лежавшее на ночном столике, поднялось в воздух.

— Вечно хочу, чтобы меня заметили...

Перо остановилось в двух миллиметрах от ее руки. И начало неумело писать.

Гермиона, наконец, замолчала и с непониманием уставилась на перо.

— П-О-С-М-О-Т-Р-И-Н-А-М-Е-Н-Я... Посмотри на меня? — очнувшись, спросила она.

Ну, наконец-то!

Legilimens!

— Северус, я...

Но я не дал ей продолжить:

— Помолчи, Гермиона! Клянусь, если ты произнесешь еще хотя бы одно слово, я за себя не отвечаю!

— Но... — глядя на меня округлившимися глазами, начала она.

— Тихо! Это была самая патетическая и самая бестолковая речь из всех, что я когда-либо слышал!

— Бестолковая... — прошептала изумленная Гермиона.

— Я тебя не перебивал, хотя Мерлин знает, сколько ЧЕПУХИ мне пришлось выслушать!

— Чепухи...

— И чтобы я больше никогда не слышал, как ты наговариваешь на себя! Это же просто невыносимо!

— Невыносимо...

— И прекрати повторять все, что я говорю!

...

— Твоя влюбленность в меня пройдет. Я отношу это на счет временного помешательства, которое довольно скоро прекратится. Но даже на миг не смей подумать, будто нежеланна мне! Это в самом деле...

— Бестолково? Чепуха? Невыносимо? — предположила Гермиона.

— Именно, — ответил я, вздохнув.

— Гм... То есть ты хочешь сказать, что не совсем равнодушен ко мне? — неуверенно спросила Гермиона.

— Как быстро до тебя дошло! — сыронизировал я.

— Думаю, это самое прекрасное признание, которое мне когда-либо приходилось слышать, — чуть усмехнулась Гермиона.

— Помолчи , — попросил я, взяв ее за руку и увлекая за собой.

— Куда мы идем? — удивилась она.

— Увидишь...

* * *

— Где это мы? — спросила Гермиона.

— Ты не догадываешься?

— Мне это место еще не знакомо. Следовательно, мы не в моих воспоминаниях. Вероятно, это означает, что мы... Мы в твоем разуме? В твоем убежище? — с восхищением спросила она.

— Десять баллов, Гермиона, — улыбнулся я.

— Какое оно огромное, это дерево! — заметила мисс Грейнджер, рассматривая дуб, возле которого мы стояли. — Он правда существует в действительности?

— Он растет меньше чем в километре от того места, где я жил ребенком. Каждый раз, когда я убегал из дома, то есть достаточно часто, я прятался здесь и пытался залезть на верхушку этого дерева. Думал, если доберусь до вершины, больше никто никогда не сможет меня найти.

— И ты преуспел?.. Я имею в виду, в лазании на вершину, — прошептала Гермиона.

— Нет, ни разу...

...

— После тебя, — предложил я, указывая на дерево.

— Хм... Серьезно? — переспросила Гермиона, с ужасом глядя на дуб.

— Необязательно забираться на самый верх, — подбадривая ее, заметил я.

— Тебе придется мне помочь, я не слишком хорошо лазаю по деревьям, и кроме того, кажется, у меня кружится голова, — в панике пролепетала Гермиона.

— Вот еще. Что я с тобой буду делать? — спросил я, поднимая бровь.

— Хм... Я даже не знаю, — Гермиона улыбнулась.

— Я прямо позади тебя, малышка. Ну же, решайся, — подбодрил я, поднимая Грейнджер до первой ветки.

— Не называй меня малышкой, я предпочитаю «мадам», — смеясь, заявила она.

— Очень хорошо: «Мадам», — манерно произнес я и расшаркался.

— Не смеши меня, иначе я упаду!

* * *

— Далеко еще, Великий Смурф? — спросила Гермиона, утомленная вынужденным восхождением.

— Не очень... Мы почти добрались. И я предпочитаю «Северус», — весело ответил я.

— Это еще далеко не все, Снейп-Снап-Снурре-Спурре-Северурре, — продекламировала Гермиона.

— Сделаю вид, что никогда этого не слышал, — в ужасе произнес я. — А впрочем, мы уже на месте.

— Да? И чем же эта ветка отличается от остальных? — скептически поинтересовалась мисс Грейнджер, устраиваясь на обозначенной ветке.

— Она моя.

— Откуда ты знаешь, что она твоя?

— На ней написано мое имя, малышка... Вот тут, видишь, — объяснял я, показывая надпись, вырезанную на коре дерева.

— Поразительно! — с восторгом выдохнула она.

— Не преувеличивай, — ответил я, рассматривая собственное имя, так неловко вырезанное.

— Я хочу сказать, что очень рада, что ты привел меня сюда, — улыбнулась мне Гермиона.

...

— Посмотри, отсюда впечатляющий вид, — произнес я, главным образом, чтобы сменить тему.

— Нет, я, правда, не хочу смотреть, — в панике она тут же уцепилась за мою руку.

— Ты не упадешь, Гермиона.

— Хмм... И что я получу, если посмотрю вниз? — с вызовом уточнила она.

— Например, удовлетворение от того, что ты не жуткая трусиха?

— Нет, не думаю, что это достаточная мотивация, Северус.

— Ну, хорошо, чего ты хочешь? — я был не совсем уверен.

— Поцелуй, — прошептала Гермиона.

— Уж не знаю, заслуживаешь ли ты его.

— Вообще-то, я добралась досюда!

— Ладно, отлично, ты его получишь.

Гермиона с подозрением посмотрела на меня.

У нее были на то причины.

А затем она посмотрела вниз.

— Не думала, что здесь так высоко, — ее голос был удивленным.

— Ну, полагаю, теперь можно спускаться, — мой же — сама невинность.

— Ты, случайно, ничего не забыл?

— Да вроде нет, — ответил я, притворно задумавшись.

— Мой поцелуй!

— Ах, да... Закрой глаза, — очень серьезно произнес я.

Гермиона закрыла глаза с таким выражением ожидания на лице, что целых пол-секунды я думал о том, чтобы отказаться от моего дьявольского плана.

Но нет, мне следует быть твердым...

Я наклонился к ней и поцеловал ее... В лоб.

— Северус! — возопила она, гневно сверкая взглядом.

— Что? Это поцелуй, разве нет? Мне казалось, ты не уточняла куда, — поинтересовался я, вложив в свои слова всю злонамеренность мира.

— Если я правильно понимаю, ты не хочешь обнять меня, да? — разочарованно прошептала Гермиона.

— Это не так, малышка, но, думаю, мудрее будет действовать постепенно...

В ответ на это Гермиона закатила глаза к небу.

— Возможно, если мы будем медлительны, как улитки, ты передумаешь, пока не поздно, — прошептал я.

— Размечтался! — с вызовом ответила Гермиона.

А затем неторопливо, словно в замедленной съемке, приблизила свое лицо к моему.

Облизывая губы, посмотрела на меня с видом гурмана, а затем опасно придвинулась к моему рту...

Я чувствовал, как мое сердце все чаще и чаще бьется о грудную клетку.

Против воли я закрыл глаза.

Теплое дыхание коснулось моих губ, и Гермиона томно поцеловала меня... в щеку.

Проклятье!