Звезда на холме луны (гет)

прим. автора — Глава 7 потерпела некоторые изменения

* * *

В окна единственной спальни на третьем этаже никогда не заглядывало солнце. Приняв предложение жить здесь, Ривэнда первым делом повесила на окна длинные плотные шторы. По утрам её будили либо Панси, либо Элизабет. Панси всегда приносила завтрак, сопровождая это громкими комментариями о предстоящем дне, погоде и своих очередных покупках. Элизабет же всего лишь настежь открывала дверь и уходила. Громкие голоса, доносящиеся снизу, врывались в комнату, и Ривэнда сразу же просыпалась. Собрав густые русые волосы в высокий хвост, надев брюки и просторную рубашку, она спускалась вниз, приветствуя сидящих за столом. Каждое утро проходило будто по отрепетированному сценарию, но вечера всегда оставались интригой. Самым большим потрясением для всех стало появление в особняке маленькой девочки. Оуэн и Грегори притащили её в гостиную с грязным мешком на голове.

— Что это такое? — Ривэнда не могла поверить своим глазам.

— Мы это... ошиблись... точнее...

— Это случайность! — Оуэн сделал шаг вперед, но тут же отскочил назад, когда Ривэнда замахнулась палочкой в его сторону.

Теодор, Элизабет, Панси и Лорен стояли за Ривэндой, переводя взгляды с нее на девочку, а с девочки на Оуэна. Тэодор крепко сжал руку Элизабет, стараясь отодвинуть её за свою спину. Ему лишь однажды не посчастливилось увидеть Ривэнду в ярости. «Ещё раз назовешь меня Кафф, я тебя убью!» — выкрикнула она, заглушив своим голосом раскаты грома. Её большие карие глаза в мгновение налились кровью, а на шее запульсировала вена. Ривэнда уже была готова наставить на него палочку, но осеклась и вытащила руку из кармана мантии. Теодор готов был провалиться сквозь землю, но на его счастье Ривэнда отвлеклась, увидев кого-то на противоположной стороне улицы. Сквозь проливной дождь ему не удалось разглядеть в размытой фигуре кого-то знакомого, но по трясущейся руке Ривэнды он понял, кто это был. Нотт в тот же вечер рассказал Элизабет об этом случае.

Оказалось, что Ривэнда ненавидела свою мать Варнаву Кафф, которая отлучила её от отца еще в детстве. Но когда Ривэнде исполнилось восемнадцать, она сбежала из дома матери и нашла отца. Это оказалось несложно, потому что фамилия Лестрейндж была знакома очень многим. Узнав, кем является её отец, Ривэнда с гордостью взяла его фамилию и всем представлялась как мисс Лестрейндж. Страх и неверие в глазах людей подпитывали её внутреннее самолюбие. В рекордные сроки улыбчивая и миловидная Рив превратилась в жестокую и холодную мисс Лестрейндж, каждым своим появлением напоминая прохожим, что у темной магии есть последователи.

— Зачем вы приволокли её сюда? — не унималась Ривэнда, прожигая взглядом Оуэна, пока Грегори стоял поодаль и крепко держал девочку за плечи.

В крепких руках Гойла девочка казалась тряпичной куклой. Нотту оставалось только догадываться, оглушили ли они её или замучили Круциатусом.

— А что нам было делать? Она ребенок, у меня не поднимется рука на ребенка, даже маглорожденного, — Оуэн сплюнул в сторону, а Нотт облегченно выдохнул.

— Чего ты встал, Грег, быстро тащи ее в подвал и запри там!

Когда Грегори скрылся в дверном проеме, Ривэнда смерила Оуэна холодным взглядом и ушла наверх.

Опасения остальных по поводу девочки оказались напрасными, потому что ей сразу же нашли занятие: она потеснила Панси и теперь подносила еду, мантии, вытирала пыль. Холли, так она назвалась, через некоторое время освоилась в особняке, перестала бояться Ривэнду и Грегори, а однажды даже села вместе с ними за стол. Теодор не знал, кто поговорил с девочкой, но на собрании всем было велено относиться к ней как к прислуге, однако не прибегать к насилию. Только несколько раз Холли оказывалась там, где пролетали непростительные заклятья, и звонко визжала, чем раздражала всех, кроме Ривэнды. По началу она старалась относиться к Холли как к домовому эльфу, но что-то внутри неё не позволяло повышать на неё голос или бить, тем более, что Холли ни разу не плакала, не пыталась сбежать, и всегда делала то, что ей говорят. На долю Элизабет выпало объяснить девочке, что её родители в отъезде и какое-то время она поживет в особняке.

Единственным, у кого Холли вызывала подозрения, оставался Теодор, но Элизабет как могла уверяла его, что даже если это уловки, магглорожденная девочка все равно не сумеет справиться ни с кем из них. В тот момент Нотт посмотрел на Лорена и Грегори. Они всегда напоминали ему потомков троллей, ума у которых было не так много, но силы достаточно, чтобы пригвоздить к полу с одного удара. Впервые Теодор перешагнул порог особняка, когда там уже обосновались Элизабет, Лорен и Панси. Он сам позвал с собой Гойла, который сразу согласился. О Лорене Робстене и Оуэне Хёрте Теодор знал меньше всего, но если им доверяла Ривэнда, значит, доверял и он. Тем более, они выполняли лишь физическую и грязную работу.

Элизабет первая заговорила с Ноттом, когда он впервые пришел на собрание. Она рассказала о хозяине особняка, о том, что он появляется редко и говорит всегда мало. Сама Элизабет примкнула к рядам Ривэнды одной из первых, когда встретилась с ней в Министерстве. Дочь нового Министра Магии, Питера Виктимора, высокая, с длинными тонкими пальцами и пухлыми губами, она сразу понравилась Теодору. Он до последнего думал, что Ривэнда использует Элизабет, потому что она дочь Министра. Но все его опасения испарились, когда Элизабет самолично предложила наложить на отца Империо.

— Так гораздо проще, — заверила она с хищной улыбкой.

Панси пришла самой первой, как рассказывала Ривэнда, и в мгновение ока оказалась в первых рядах. Теодор всегда недолюбливал Панси, а её вечные колкие замечания в сторону Элизабет и её сомнительного происхождения выводили его из себя.

— Я ведь ненастоящая.

— Зомби что ли? — засмеялся Нотт, но Элизабет было не до шуток.

Она отвела его к подвалу, чтобы никто не услышал:

— Я не ребенок Пожирателей. Моя мать — Сьюзен Кэрроу — сестра Амикуса и Алекто, но она не Пожирательница. Я племянница, а не ребенок Пожирателей.

У Элизабет затряслись руки, но Теодор крепко прижал её к себе, дав понять, что никому не скажет. Но чем дальше заходили их дела, тем больше Теодор переживал. В какой-то момент он сам начал подбивать Элизабет признаться в происхождении.

Теодор как мог, старался забыть тот день, когда ему повстречалась Ривэнда. Несмотря на то, что в особняке он чувствовал себя защищенным не меньше, чем в первые годы в Хогвартсе, он проклинал всё, что было связано с Пожирателями. Именно из-за них его отец угодил в Азкабан, где скончался после года заключения. Пожиратели оставили его круглым сиротой, обрекая на скитания. Поместье пришлось продать, а деньги быстро ушли на оплату долгов. Мечтая умереть в ближайшей канаве, Теодор скитался по злачным местам Лондона, не обращая внимания на косые взгляды магглов. Он лишь плевал им вслед, не забывая выше задирать подбородок. Чувство собственного достоинства не позволяло ему появиться в приличном заведении Косой Аллеи. Поэтому случайную встречу с Лестрейндж он сначала посчитал подарком судьбы. Быстро вникнув в их деятельность, Нотт решил остаться как можно менее осведомленным. Его обеспечили теплой кроватью, новой чистой одеждой и едой, попросив взамен союзничества. Такой исход польстил ему, но он быстро стер радостную улыбку с лица, сухо проговорив «согласен», будто разрешая Ривэнде и остальным принять его к себе. Рутиной такую жизнь назвать не поворачивался язык. Несколько раз в неделю приходилось залечивать раны Элизабет, Панси и Оуэну. Они в отличие от Грегори и Лорена не могли похвастаться крепким телосложением, а обучаться новым заклинаниям не было времени. Вскоре Элизабет перестала участвовать в набегах, и они сблизились. Не так, как ожидал Теодор, но все же это было лучше, чем ничего. Под теплым крылом Министерства магии в лице отца Элизабет было комфортно, и страх тюрьмы постепенно притупился. Теодор ненавидел каждого Пожирателя Смерти в отдельности, но та компания, в которой он оказался, представилась ему менее жестокой. Показательным моментом было появление Холли. Беллатриса или Алекто, конечно, в мгновение ока прикончили бы девочку, не моргнув глазом.

Но пришел тот день, когда Теодору пришлось подняться с теплого нагретого места рядом с Элизабет.

— Панси еще слишком слаба, пойдешь ты, — Ривэнда смотрела на него как-то по-матерински.

Будучи самой старшей из всех, она порой чувствовала некую ответственность за каждого в этом доме, не будучи даже предводительницей Детей Пожирателей.

— Я знаю, что если что-то пойдет не так, мы потеряем отличного колдомедика в твоем лице, — продолжила Ривэнда, потому что Нотт молча изучал ее лицо, будто видя её первый раз в жизни. — Нам необходимо сегодня выйти. Послезавтра День Основателей, и возможности поймать кого-то одного не будет.

— День Основателей! — Панси хлопнула в ладоши.

Все кроме Ривэнды и Теодора устало посмотрели на неё и изобразили безразличие.

— Такое чувство, что у нас особое расписание по истреблению магглорожденных, — недовольно вздохнул Теодор.

Он, конечно, знал, что они выходят на охоту, когда заживают последние раны от предыдущих нападений. Рука Панси же периодически кровоточила, и Теодор расслабился, а оказалось, что зря.

— У нас нет расписания, Тео, у нас обязательства, — немного громче заключила Ривэнда и села, не дав возможности Теодору возразить.

Первый раз Теодор засыпал с трудом, ворочаясь на мягкой простынке. Даже прогулка в лесу не смогла бы помочь ему отделаться от беспокойства. В голове уже рисовались картинки предстоящей охоты, и он молился, не зная кому, чтобы именно в этот раз ничего не вышло, и они вернулись в особняк с поражением. Зная, что их в любом случае не смогут ни в чем обвинить, он съеживался от одной мысли, что его гладкую ровную кожу может поразить режущее заклятие. Мечты унесли его, перепрыгнув завтрашний день, сразу в День Основателей. Если завтра удастся избежать глубоких ран, может, он впервые за долгое время выйдет в люди. Единственный раз он совершил ошибку и появился в «Дырявом котле» уже после того, как примкнул к Детям Пожиратлей. Память предательски отказывалась раскрывать ему подробности той ночи, и единственное, что он помнит, это пробуждение в одном из десятков проулков Лондона.