В погоне за солнцем (гет)

Боги свой приговор

Тэм, "Твои волосы пахнут ветром"

Боясь пошевелиться, парень медленно потянулся к кинжалу. Меч лежал в сумке. Дракон не был огромен, но его размеры внушали уважение. Не меньше семи метров длину, вся спина усыпана острыми шипами, хвост нетерпеливо постукивает по краю плато. И глаза: желтые-желтые, как солнце.

— Вот так сразу, как увидят, сразу к мечам да копьям тянутся. Не питаюсь я человечиной, успокойся, парень, — раздался низкий язвительный голос.

— Ты… ты разговариваешь? — изумившись, спросил Малахи.

— А по мне не видно? — парировал дракон, ложась на плато и вытягиваясь. Черная чешуя блеснула в свете солнца.

Аларих помотал головой. Говорящий дракон… только этого для полного счастья не хватало. Он бросил взгляд на лежащую рядом девушку. Она была недвижима и не дышала. Тело ее постепенно начинало умирать, но душа стояла на перепутье и ждала: юноша это чувствовал.

— Просто как-то непривычно, — пожал плечами Крэйнштерн, все еще с опаской поглядывая на чудовище. Ну, то есть дракон был красив, но в представлении Малахи он все равно оставался монстром.

— Мое имя — Вараг. Ты же вчера молился Триаде, парень? Вот они и послали меня.

Аларих недоуменно воззрился на дракона.

— Я просил их спасти девушку. Или ты и есть целитель?

— Нет, дурень, — Вараг оскалился. — Я просто принесу вас в замок. Считай это честью: Триада не посылает драконов просто так. А меня — тем более.

— Я полечу на тебе? — еще больше удивился Малахи. — Но как быть с лошадьми, вещами?

— Их доставят сразу в замок после того, как ты наконец соберешь мысли в кучку и согласишься лететь. Ты заинтересовал их, мальчик. Не каждый день они бегают за каким-то парнем, который и обратится-то к ним с должным уважением не сумел, — вздохнул дракон.

Поднявшись на лапы, он подошел к краю и снова лег, распластав гигантские крылья в стороны.

— Ну, чего стоишь? Загружай девчонку свою и в путь! — недовольно проворчал Вараг, метко плюнув огнем в куст, стоящий рядом. Мгновенно вспыхнув, деревце прогорело и осыпалось пеплом.

— Сейчас? Но я думал…

Дракон тяжело вздохнул и повернулся к Алариху. В желтых глазах читалось раздражение.

— Идиот, ее душа пробудет на перепутье ровно три дня, до рассвета. Вы проспали почти полтора дня, пока я к вам летел, и столько же я буду лететь обратно к замку. Если ты не хочешь остаться с обглоданными костями, советую привязать ее покрепче к какому-нибудь шипу и сесть мне на спину.

Проглотив рвавшиеся наружу обидные слова, юноша подошел к девушке и поднял ее на руки. Не стоит злить дракона, ведь он их единственная надежда на спасение. Не хватало только обидеть его. Если он летел полтора дня, то за оставшееся время верхом на лошади Малахи точно не успеет добраться до Триады.

Он донес Алкмену и посадил ее между двумя шипами на гребне. Пошарив в складках плаща, Крэйнштерн извлек наружу моток прочной веревки и привязал Нефелу.

— Теперь пошарь в сумках, достань что-нибудь по мелочи, что тебе надо, и оставь поклажу здесь. Все получишь в целости и сохранности по прибытию в замок.

Из сумок юноша вытащил большую флягу с водой, завернутые в тряпицу хлеб и мясо, кинжал и меч. Остальное он перевязал и, погладив коней по голове, подошел к дракону.

— Залезай перед ней. Не слетит она, не бойся. Если что — я успею подхватить, — заверил Алариха Вараг, и парень занял место перед Кассандрой, держась руками за гребень.

— А теперь — держись!

В голосе дракона слышалось веселье. Взмахнув тяжелыми крыльями, он оторвался от земли и взлетел.

Это были ни на что не похоже. «Крылья Пламени» и рядом не стояли с полетом на драконе. Тело Варага было узким и длинным, похожим на стрелу. По крайней мере, она также стремительно летела, сорвавшись с тетивы лука.

— Ну как? — не поворачивая головы, поинтересовался дракон. Он как раз огибал утес, мощным взмахом крыльев поднимая тело вверх.

— Не впечатляет, — усмехнулся юноша, с деланным сочувствием поглаживая зверя по чешуе. Странное дело, но она оказалась теплой и гладкой, хотя и твердой, как скала.

Дракон выпустил струю пламени, попав в камень. Если Малахи не показалось, то края булыжника оплавились.

Аларих покрепче уцепился за гребень — Вараг толчками поднимался все выше и выше, а затем взмыл в небо почти перпендикулярно земле. Но кроме страха парень чувствовал еще и восторг, когда, достигнув наивысшей точки, дракон также отвесно стрелой полетел вниз.

Они падали все быстрее и быстрее, и Малахи посетила мысль о том, что если зверь не сумет выровняться, то они разобьются. Почти у самых камней Вараг взлетел снова, но на этот раз продолжил спокойный полет.

— Ну как? — ехидно спросил дракон.

— Впечатляет, — ответил юноша, озабоченно оглядываясь на девушку. Кассандра, привязанная к шипам, не шевелилась.

— То-то же, — произнес Вараг.

Полет их выровнялся, и Аларих успокоился: он боялся, что Нефела соскользнет вниз.

Нефела. У нее красивые имена. Кассандра — сила воли, настойчивость, упорство. Алкмена — дерзость, вызов, непокорность. Нефела — нежность и холод одновременно. Нефела — перезвон колокольчиков на ветру, шепот речных перекатов, имя нежное, как цветок. И холодное, как иней.

Кассандра. Когда ты успела стать для меня самым дорогим человеком? Еще недавно я готов был отказаться от этого брака, поступить так, как мой далекий предок, ставший богом мщения и смерти, Ночной Всадник. Я старался уколоть побольнее, уязвить своими словами, наказать за то, что именно тебя выбрали для меня. А потом… потом я смирился. Начал понимать тебя. И никогда, никогда не думал, что смогу полюбить.

Да и способен ли я на это? Делить постель с девушками, чье имя я забывал уже через пять минут и от которых уходил еще до рассвета, — вот тот удел, которым я жил.

Не знать и не видеть любви вокруг, хотя как это возможно? Это все равно, что гнаться за солнечными лучами, за ветром, за туманом. Вроде бы — он здесь, но чем ближе ты подходишь, тем дальше оказываешься. Моя мать прожила с отцом всю жизнь. Я знаю, что у них не все было гладко, что Мельдика любила другого, но отец сумел полюбить. А смогу ли я?

Я не побоялся использовать «Крылья Пламени», чтобы дать себе шанс, когда смерть была неминуема. Я не раздумывал, когда проводил обряд, не имея в себе ни капли магии и не думая, что могу умереть, если что-то будет не так. Я не испугался Привратника и перепутья, я мог бы сразиться с ним или отдать все, что он попросил бы.

Я боюсь только ответа на этот вопрос.

Смогу ли я полюбить тебя? Или уже полюбил? Или это просто забота, смешанная с нежностью к этой сильной девушке, которая заставила меня вырваться из привычных рамок.

Когда было такое, что я защищал девушку от гнева отца? Да ни за что. Я привык, что если лорд злится, значит, есть за что. А в этот раз одна мысль о том, что Нефела будет беззащитна перед его яростью, заставила меня оправдываться за нее.

И несколько дней назад я понял, что такое ненависть. Когда увидел, как ты смотришь на него. Наверное, ты по-настоящему его любишь. Дион Польцкий, сын графа, красавец и любовь всей твоей жизни. Я возненавидел его за то, что он мог любить, быть любимым, в то время как мне приходилось довольствоваться короткими романами. Которые и заканчиваются после двух-трех ночей.

А еще я завидовал. По-черному, до ломоты в зубах и боли в стиснутых пальцах. Вы оба познали это чувство, неведомое мне и недоступное. И от этого в гневе хотелось разнести что-нибудь, дать выход этой злобе, этой безнадежности. Обреченности.

Ты, наверное, давно забыла тот первый день, когда мы только встретились и я катал тебя в старой лодке.

«Двое, парень и девушка, сидят в небольшой лодчонке. Малахи гребет, угрюмо глядя перед собой и стараясь не думать о той, что сидит напротив. Одна мысль о Кассандре вызывала в нем отвращение.

— Что скажешь? — невыразительно произносит она. Ей тоже хочется поскорее избавиться от этого молчаливого парня, который упрямо гребет, доказывая ей, что умеет это.

— Ты, наверное, жалеешь, что сейчас со мной. Круги под твоими глазами ясно говорят мне, что ночью какой-то парень явно остался очень доволен твоим телом, — издевательски протягивает юноша, налегая на весла.

Девушка задохнулась от стыда и унижения, краска залила ее лицо, но Аларих не видел этого. И не успел вовремя перехватить руку, которая отвесила ему звонкую пощечину.

Он медленно положил весла в лодку и поднял взгляд на девушку. В серых глазах, похожих на колючие облака, Кассандра увидела свою смерть.

— И что же ты сделаешь? — внезапно крикнула она. — Утопишь меня? Или забьешь веслами до смерти?

Малахи чуть вздрогнул, но в запале Алкмена этого не заметила. Иначе сочла бы за благо остановиться.

— Тебе лишь бы самому переспать со мной! — продолжала девушка. — Поэтому ты уже второй раз говоришь мне о ночи! Ты мерзкий, подлый…

— А теперь послушай, — голос парня дрожал от ярости. Казалось, будто он едва сдерживается, чтобы не броситься на Нефелу.

— Если ты посчитала, что я способен оказаться таким мерзким типом, который окажется настолько туп, чтобы попытаться утопить Водную, то уж небольшая подлость сойдет мне с рук. Еще несколько подобных высказываний, и я отправлюсь к лордам и извещу их о том, что моя невеста посмела до свадьбы спать со всеми, кто только оказался лицом посмазливее, — тихо предупредил Малахи.

— Ты не посмеешь! Ты сам, голову даю на отсечение, давным-давно не девственник! — гневно выпалила девушка и поспешно отвернулась, краснея от смущения.

— Дорогая моя, в случае с тобой достанет первой брачной ночи, чтобы убедиться, что ты — продажная девка. И тогда будет огромный скандал. Ты ведь не хочешь опозорить свой род и дом Воды? — вкрадчиво поинтересовался Аларих.

— Ты не сделаешь этого!

— Почему же? — лодка дернулась: парень двинул веслами, и она медленно поплыла к берегу.

— Не надо, — девушка пристыжено опустила глаза. Голос ее был еле слышным, на грани шепота. — Я девственница.»

После этого Малахи несколько раз вспоминал памятный разговор в лодке. И все больше и больше обзывал себя последним идиотом. Тогда, когда она спросила его, это явно было попыткой к примирению, отодвинутой на много дней.

Как я мог оскорбить ее, зная, что она никогда бы не сделала такого? Ее служанка в Гарет сказала мне потом, что молодая госпожа поднялась на крышу вместе с Польцким, а потом парень вернулся примерно через полчаса, один и мокрый до нитки, с подозрительными красными глазами. А девушка до рассвета просидела наверху, сколько Илейн ни уговаривала ее лечь спать. По словам служанки, дочь лорда была в крайне нестабильном состоянии, плакала, кричала, иногда даже бредила. Забылась она под утро, все на той же многострадальной крыше, озябшая, зная, что следующий день она проведет с женихом.

И оттуда круги под глазами, растрепанный вид и дерзкие слова. Нападение — лучшая защита, не так ли? Я сам боялся привязаться к тебе, попытаться понять и принять…

— Ну, чего убиваемся? — любопытный голос дракона прервал размышления юноши.

— Да есть с чего.

Вараг немного помолчал, огибая очередной утес, и поинтересовался:

— Есть желание поделиться?

Малахи устало потер виски. А почему бы и нет?

— Все началось с Квартального мира…

Когда парень закончил рассказывать, уже стемнело. Вараг не произнес ни слова, продолжая лететь. Он снизился и теперь летел над лесом, выискивая какую-нибудь поляну, где можно было бы сесть. Наконец, дракон остановился, взмахивая крыльями, и плавно опустился на просторную поляну. Посередине лежала вязанка дров.

— Этим путем ходят те, кто направляется к Триаде.

Парень слез с дракона и отвязал Кассандру. Она казалась пушинкой в его руках, и юноша бережно опустил ее на землю.

— И ты сомневаешься, что любишь ее? — подал голос Вараг, наблюдавший, как Малахи поудобнее устраивает Алкмену и укрывает ее своим плащом.

— Да.

— Не думай об этом. Триада позаботится, чтобы у тебя не осталось сомнений в этом. Они видят все. Либо да, либо нет. Они не признают полумер. Если хоть на миг окажется, что твои чувства неискренни, Триада не станет помогать тебе.

Аларих уложил дрова в костер и повернулся к дракону.

— Поможешь?

— А что мне за это будет? — насмешливо поинтересовался тот, но все же прицельно плюнул в дрова сгустком огня. Полешки послушно занялись, и Вараг улегся рядом с костром, а парень устало прислонился спиной к его боку.

Есть не хотелось. Одна мысль о еде вызывала тошноту, несмотря на то, что весь день Малахи только пил воду. Оба: и дракон, и юноша — молчали, но тишина была какой-то уютной. Но все же парню было интересно, что Вараг скажет по поводу услышанного.

Аларих уже открыл рот, собираясь попросить его поделиться впечатлениями, когда тот заговорил первым.

— Тебе хочется знать, что я об этом думаю. Что же. Только тебе не приходила в голову такая мысль: что дракон может знать о любви?

Парень неопределенно пожал плечами. Он, конечно, думал об этом, но уж слишком хотелось выговориться, рассказать хоть кому-нибудь. Ну не с лошадьми же ему было говорить?

— Для начала послушай то, что я тебе скажу. Я не всегда был драконом.

Полуденное солнце расположилось на синем небе, чистом от туч. Высокий блондин лежит на травке, а рядом с ним — девушка.

— Тогда тебе придется заключить со мной сделку, если не хочешь, чтобы мои мальчики развлеклись с твоей шлюхой. Слушай внимательно…

— Я предал всех. Предал отца, горожан, собратьев, воинов. Я сдал город. Я фактически убил их всех своими руками, но в тот момент я не мог сделать иначе. Одна мысль о том, что Ильги коснется кто-то, кто-то… грязный, приводила меня в бешенство. И я открыл им потайной путь, — голос дракона был тихим.

— Я спас ее, и она… прокляла меня. Пожелала, чтобы я вечно раскаивался в том, что сделал. Думаю, Ильга не хотела для меня такой судьбы, но когда я остался один, я стал драконом. Мое новое имя — Вараг, и Олеандр Крэйнштерн, Огненный воин, умер почти семьсот лет назад вместе с теми, кто погиб в разоренном городе.

— Так значит, это вы… Вы тот, кто на родословном древе покрыт туманом! Видно только имя, но не годы жизни. — Малахи помолчал. — И так будет вечно?..

— Не мне дано этого знать. Триада уже поселилась в ущелье, когда я стал вожаком стаи черных драконов. Мы… скорее друзья, чем просто соседи. Они сочувствуют мне, но я уже не терзаюсь. Семьсот лет — достаточный срок для того, чтобы забыть о том, что ты был человеком.

История дракона, оказавшегося его дальним-дальним родственником, заставила Алариха задуматься. А как бы поступил он сам? Неизвестно, и слава богам. Потому что именно такие выборы и показывают все стороны характера человека.

— Уже поздно. Нам пора спать — завтра будем долго лететь, чтобы прибыть в замок к закату.

— Спокойной ночи, Вараг, — пробормотал Малахи, устраиваясь на земле спиной к костру и лицом к теплому драконьему боку.

— Спи уже, — донесся до него ворчливый голос.

Вняв совету, Аларих мгновенно заснул.