Send Him Away (гет)

От мастера Фу они вышли затемно. Чтобы даже случайно не наткнуться на папарацци, Адриан и Маринетт обратились в Ледибаг и Кота Нуара и помчались сквозь темнеющий вечер куда глаза глядят. Впервые за долгое время на душе Адриана было спокойно. Тяжёлые, давящие на грудь мысли о Габриеле отступили, повинуясь волне тепла, поднимавшейся каждый раз, стоило только взглянуть на Маринетт.

Наконец, разрумянившиеся и набегавшиеся герои остановились где-то на окраине Парижа.

— Тебя не потеряют родители? — кашлянув, поинтересовался Адриан, отчего-то робея и не смея приблизиться к Ледибаг. Фыркнув, Маринетт закатила глаза, и сама обняла его поперёк груди, уткнувшись носом куда-то в ключицу и обдавая её жаром дыхания. Адриан вздрогнул от толпы мурашек, пробежавшей по его позвоночнику. Ему казалось, даже кожаный хвост его костюма встал дыбом.

— Я отпросилась у них до позднего вечера, Алья меня прикроет, если что.

— Она знает?.. — ахнул Адриан, чуть сжав кулаки и старательно душа в себе не то ревность, не то зависть. Хотя… Даже если Алья знает, что Маринетт и есть Ледибаг, что с того? Сам Агрест тоже догадался достаточно давно, стоило только поближе познакомиться с Маринетт.

— Я ей ничего не говорила, если ты об этом. Она… Ну, — Нуар с удивлением отметил, что Ледибаг покраснела и спрятала от него взгляд. — Она просто усердно пытается свести меня с одним парнем… Ты его знаешь, наверное. Высокий такой, светленький, с зелёными глазами…

И пусть говорила она очень тихо, под конец её голос окреп, и Маринетт сумела всё же взглянуть в лицо Адриана. Парень ухмыльнулся и деланно задумался, подняв глаза к небу и приложив палец к губам:

— Да, да, припоминаю такого… Видел его раз или два… Или каждый день в зеркале.

Он улыбался, потому что улыбалась и она. Сейчас, когда его жизнь разрушена до основания, когда всё, во что он ещё хоть как-то верил, втоптано в грязь, у Адриана осталась только она — Маринетт. Милая, искренняя, смелая девочка Маринетт, которую хочется оберегать и защищать, и которая стремится делать то же самое.

— Моя леди?.. — позвал умиротворённый Адриан; она подняла к нему лицо, лениво отзываясь. — А давно ты знаешь обо мне?..

— Хм… Давно начала догадываться… Эта твоя аллергия на перья — я сначала не придала этому факту значения, мало ли, бывают совпадения. И ещё многое другое списывала на случайности. Потом задумалась о твоих побегах при нападениях акум, а потом — спасибо Алье — и вовсе о том, что уж ты-то ни разу не был захвачен.

— Хм… И вправду. И всё-таки ты не была уверена?

— Убедилась я в твоём альтер-эго, когда Клод приехал. Помнишь, он позвал меня и Анри?

Адриан помнил. И стыдился, потому что тогда здорово струхнул; Плагг ещё долго обхохатывался, припоминая выходку хранителя в самые неудобные для него моменты. Покраснев и возблагодарив квами за скрывающую румянец маску, Нуар смущённо кашлянул:

— Д-да, помню.

— У тебя был такой вид, знаешь… — Маринетт неопределённо повела рукой. — Как у Кота, которого поймали за воровством сосисок прямо из холодильника.

Адриан коротко хохотнул, и Ледибаг надулась.

— Прости, миледи, я не над тобой. Ты умница, — он склонился над ней, сначала невесомо коснувшись губами нежной кожи над маской на виске, затем подарил поцелуи её горячим от яркого румянца щекам, потом спустился ниже и остановился в миллиметре от её приглашающе приоткрытых губ. — Ты чудо.

Но поцелуя не состоялось: Ледибаг выскользнула из объятий напарника и остановилась от него в паре шагов, сложив руки на груди:

— Раз уж у нас день откровений, то давай колись, когда ты понял, что Маринетт — это Ледибаг.

— Не знаю, — Адриан легкомысленно пожал плечами и едва успел увернуться от прилетевшего ему в лоб йо-йо. Ледибаг выглядела донельзя злой, и, если бы Нуар уже давно не осознал, что так она прячет своё смущение, наверняка начал бы извиняться. — Но я правда не знаю! Я подозревал, у меня периодически мелькали такие мысли, но ни разу не было такого, чтобы я был уверен на сто процентов.

— Что? Но… Ты же… Ты же заметил меня! Как девушку! Я думала… — Ледибаг растерянно застыла на месте, машинально начав теребить йо-йо. Её взгляд метался от одного предмета, окутанного густеющими сумерками, к другому, избегая напарника. Нуар сам не выдержал тишины и приблизился к своей леди. Она пожевала нижнюю губу и неуверенно посмотрела на Кота; её тихий шёпот едва был слышен, и Адриан в очередной раз испытал благодарность по отношению к Плаггу и тем способностям, которые он давал.

— Я… Я думала, что ты знаешь, кто я. И поэтому ты — Адриан — начал за мной ухаживать… Не по-дружески.

Маринетт выглядела подавленной и потерявшейся, так что Кот, недолго думая, обнял её, обвив руками и прижав к себе. Боже, эта девушка точно однажды сведёт его с ума своим переменчивым, непредсказуемым характером! Мягко обхватив её лицо руками, Адриан склонился совсем низко и, заглядывая в расширившиеся глаза, твёрдо сказал:

— Я увидел тебя, Маринетт, задолго до того, как признал в тебе Ледибаг. И я ещё советовался с тобой о тебе же, если не забыла.

Действительно. Видимо, вспомнив тот разговор, Маринетт потупилась и улыбнулась краешком губ. Напряжение медленно, но верно отступало под влиянием их взаимной откровенности. Адриан, желая окончательно разобраться во всём, чмокнул Маринетт в макушку и зашептал на грани слышимости:

— Да, я влюбился в Ледибаг; а потом я начал ревновать тебя к Анри. Надо признать, если бы не он, я бы ещё долго ходил вокруг да около и мялся, лелея свои чувства к Ледибаг.

— Но всё-таки, — спустя какое-то время спросила Маринетт, как будто и не было ласковых прикосновений Кота и его нежного, бережного поцелуя, — когда ты узнал, что я — это Ледибаг?

— Стопроцентно я в этом убедился, когда ты отдала мне Камни Чудес. До этого момента я не то, чтобы сомневался — я вовсе не думал об этом. Я сосредоточился на тебе, независимо от того, носила ты маску или нет.

— О. Ух ты. Спасибо, — она спрятала лицо на груди Адриана, а парень ласково растрепал её хвостики. Как бы то ни было, как бы ни сложилась их жизнь дальше, он был уверен, что ни за что не отпустит от себя это маленькое солнышко, единственную звезду, что сияла на небосклоне его жизни.

— Люблю тебя.

Ледибаг пробурчала что-то, напоминающее «И я тебя», скрыв пылающее от смущения лицо на груди Кота.

* * *

— Ты не можешь всю жизнь провести, прячась от самого себя! Он — твоя семья, несмотря ни на что.

Адриан сквозь закрытую дверь слушал возмущённую Маринетт. Он понимал её в каком-то плане. У неё всегда была любящая семья, мама и папа, которые поддерживают и переживают за неё. Уверен, даже если бы она им решила рассказать про своё альтер-эго, они бы поняли её и не стали запирать дома.

У Адриана такого не было. Он всегда был уверен в том, что отец не хотел его появления на свет. Сначала его это не особенно волновало, потому что рядом была мама, успешно справляющаяся с активным сыном. Потом, став постарше, Адриан заметил прохладное отношение отца к нему. Он не обнимал сына, не улыбался ему и вообще старался лишний раз не пересекаться с ним*.

Когда мама пропала, отец медленно, но верно исчез из жизни Адриана, оставшись лишь строгим голосом, велящим или запрещающим что-либо делать. Адриана, конечно, водили к психологу, но что могли дать эти бесполезные советы, которые не на ком было практиковать?

Трудно называть семьёй человека, которому на тебя плевать с высокой колокольни.

— Котик, — Маринетт всё ещё не оставляла надежды уговорить упрямого парня, — я понимаю, ты сердишься на него, но взгляни на ситуацию под другим углом. Попробуй представить, что им двигало, узнать его мотивы…

— Эгоистичное желание держать всё и всех под контролем, потому что считает всех вокруг идиотами! — Адриан сердито вскочил с кровати и распахнул дверь в комнату, отчего Маринетт едва не упала. Благо, он успел подхватить её. Нахмурился, отвёл взгляд, не в силах смотреть в её заплаканное лицо. Потом коротко выдохнул, взлохматил и без того торчащие в разные стороны волосы, сдаваясь. — Хорошо, хорошо, я схожу к нему. Но только один раз и только потому, что ты просила. Но вообще, я не понимаю, почему…

— Он — твой отец, Кот. Что бы ни натворил.

Подняв руки в знак того, что сдаётся, Адриан покрепче обнял всхлипывающую Маринетт. Он не хотел её расстраивать, но ему и вправду не хотелось видеть отца. Не тогда, когда так сильно разочарован в нём.

— Не ожидал увидеть тебя, — Габриель, даже одетый в тюремную робу, сидел прямо и держался воистину с королевским достоинством. Адриан, сжав под переговорным столом кулаки, напряжённо глядел на своего отца.

Доказательства его злодеяний собрали достаточно быстро, суд тоже состоялся так скоро, как это было возможно, — всего через три месяца после раскрытия личности Хищной Моли он оказался осуждённым на десять лет тюремного срока.

— Это всё Маринетт… Твоё счастье, что она не стала выдвигать обвинения за причинение телесных повреждений… И что в Париже от твоих рук никто не умер. Тогда бы ты десяткой не отделался! — начав достаточно холодно и относительно спокойно, под конец Адриан вспылил. Габриель, наоборот, как будто расслабился. Откинувшись на прямую и жёсткую спинку стула, на котором сидел, он из-под очков глянул на сына:

— Она замечательная девушка. Действительно, настоящая героиня.

— Она не!..

— Можешь обманывать кого угодно, сын, но не меня. Ты серьёзно полагал, что я не догадаюсь, а? Что я не смогу узнать твою маленькую тайну, Котик?

Сердце Адриана пропустило пару ударов и поднялось к горлу. Нет, этого не может быть!.. На лице Габриеля было написано торжество:

— Я слышал, как она передала тебе Камни Чудес, Адриан. Жаль, что я не внял своей интуиции раньше.

— Зачем?

— Что?

— Зачем тебе Камни Чудес? Для чего?! — Адриан смотрел полными боли глазами на отца, не в силах совладать с собственными чувствами. Ох, ну почему, почему всё именно так? Почему именно с ним, Адрианом, случаются такие ужасные вещи?!

— Ты уже совершеннолетний; достаточно взрослый, чтобы понять меня. Представь, что твоей Маринетт нет. Что ты остался без неё, совсем один, — Адриан замер, поражённый ужасной догадкой. Отец, его всегда сдержанный, холодный и почти безразличный ко всему отец всё-таки умел любить. — Вижу, что понял меня. Амели была для меня всем; она давала мне то, чего не хватало. Поэтому я не мог позволить себе не искать её, не пытаться вернуть. Да только, Адриан, мёртвые не возвращаются.

Мужчина снял очки и сжал переносицу; никогда прежде Адриан не видел его в таком состоянии. Для него Габриель оставался недостижимым идеалом, снисходительно взирающим на мир с пьедестала ледяным взглядом. Высокий, статный, непробиваемый — произведение искусства, бессердечная мраморная статуя, не имеющая чувств.

Но… Нет, он просто притворяется, не больше. Как будто подтверждая эту мысль, Габриель вздохнул и снова надел очки. На его лице не было ни следа недавних эмоций. Поглядев на сына пустым взглядом, он уронил безразлично:

— Ты можешь быть свободен.

Услышав ненавистную фразу, Адриан подскочил, как ужаленный. Встрепенувшаяся, было, жалость по отношению к отцу, разбилась вдребезги об эти холодные слова. Не говоря ни слова, парень вскочил и забарабанил в дверь так, будто за ним гналась стая злобных диких собак. Стоило только полицейскому открыть, Адриан бросился к выходу, а потом — к небольшому кожаному дивану, спрятанному за кадкой с крупнолистовым растением. Именно там и обнаружилась Маринетт.

— Ну, как… — она только и успела привстать, с ожиданием глядя на Адриана, как он подлетел к ней, схватил и с силой прижал к себе. Сейчас ему как никогда нужно было почувствовать, что она здесь, рядом, не исчезнет в ночной синеве и не растворится, как утренний туман.

Лёгкий цветочный запах её духов, смешанный с ароматом выпечки, принёс успокоение. Чуть ослабив объятия, Адриан прислонился лбом ко лбу Маринетт, преданно заглядывая в её глаза. В горле стоял ком, мешая говорить, сердце разрывалось на части от страха и злости.

Но Маринетт, кажется, поняла его и без слов. Притянув его голову себе на плечо, она позволила ему обнимать её крепко, скользить ладонями по спине, сминать жесткую ткань её пальто, утыкаться носом в шею. Дышать ею, ощущать её, быть рядом с ней, не оглядываясь на прошлое и ничего не боясь.

Он не знал, как они добрались до его дома. Не помнил, как обеспокоенная Маринетт сначала помогла ему раздеться, затем уложила в постель, затем и сама забралась поверх одеяла, чтобы устроиться рядом. Утомлённый переживаниями, Адриан только и смог, что снова прижать её к себе, закопавшись пальцами в копну распущенных иссиня-чёрных волос и прошептать на выдохе:

— Спасибо.

* * *

Маринетт и Адриан стояли в аэропорту, ожидая, когда объявят посадку на самолёт до Берлина.

— Ты уверен? — который раз спросила девушка у невозмутимо оглядывающегося Анри. Он только улыбнулся и ответил ровно:

— Ну ты же понимаешь, что так будет лучше для всех. К тому же, мне не каждый день предлагают работу, тем более, такую престижную, — он усмехнулся, лукаво заблестели его серо-зелёные глаза. — Может быть, однажды я превзойду тебя, Агрест. И тогда Маринетт согласится быть моей невестой.

— Для этого тебе, как минимум, надо будет стать супер-звездой и супер-героем, — раздражённо фыркнул Адриан. О, разумеется, ему не нравилось, что Маринетт решила проводить этого ужасного человека. Он вообще не понимал, зачем это нужно его девушке — ведь Анри долгое время доставал её своими ухаживаниями, а потом и вовсе подставил. Пусть и случайно, нелепо, но сам факт! Однако Маринетт настаивала на своём, ссылаясь на благодарность.

— Ну, однажды я смог тебя вырубить, между прочим, поэтому не зазнавайся, Ко-отик.

— Анри! — вскрикнула Маринетт, в то время как у Адриана обрывается сердце. Он знает тайну личностей Ледибаг и Кота Нуара? Агрест напряжён, будто с минуты на минуту ждёт нападения. И лишь лёгкое прикосновение маленькой нежной ладошки остужает его пыл. — Я же просила тебя!..

Анри поднимает руки и смеётся:

— Прости, прости! Но должен же я был предупредить его, что будет, если он посмеет тебя расстроить, а?

— Ты был под воздействием акумы. А вот один на один мы ещё посмотрим, кто кого вырубит! — раздражённо зашипел Адриан, сгребая пискнувшую Маринетт в объятия. Да, когда дело касалось её, он становился жутким эгоистом и совершенно по-кошачьи начинал ревновать свою маленькую напарницу к каждому, кто посмел даже взглянуть на неё не так.

— Да-да, всенепременно, — снова ухмыльнулся Анри, а потом посмотрел в глаза Маринетт и взял её ладошку в руки, заставив Адриана плотнее прижать её к себе. — Я никогда тебя не забуду, моя Леди.

Запечатлев невесомый поцелуй на выступающих костяшках, он подхватил свои чемоданы и, махнув на прощание рукой, направился к уже ждущему его Клоду. И только когда светлая растрёпанная макушка скрылась за стойкой регистрации, Адриан позволил себе расслабиться. И лишь один вопрос не давал ему покоя:

— И когда эта пародия на кота успела узнать твою маленькую тайну, а, моя Леди?

Маринетт только засмеялась, обхватив ладонями лицо сверкающего глазами от ревности Адриана:

— Да твоя, твоя Леди. Всё было достаточно банально…

* * *

Над Парижем поднималось яркое зимнее солнце.

Хрустел под людскими ногами хрупкий лёд, гудели громкие автомобили и гомонила толпа.

На Эйфелевой башне сидели четыре человека и осматривали свой родной город, наполненный разнообразными эмоциями и переживаниями, делами, встречами, поцелуями и прощаниями. Парень в фиолетовом костюме с маской в виде крылышек бабочки весело ухмыльнулся, блестя карими глазами, и повернулся к друзьям:

— Айда наперегонки! — и первым же рванул вперёд, махнув на прощание длинными фолдами своего жакета. Следом за ним с весёлым гиканьем ринулась рыжая девушка в костюме лисы. Ярким росчерком метнулась по небу и умчалась в рассветное марево.

— Ей-богу, Нино и Алья такие смешные, — шепнула Ледибаг своему напарнику, прижимаясь к его крепкой, надёжной груди. Он оплёл её руками, притискивая к себе, будто желая слиться с ней телами в одно целое, неразделимое и столь же вечное, как инь и янь. Легко целует мягкую макушку, так удобно расположившуюся под подбородком.

— Да, смешные. Люблю тебя.

И только восходящее солнце видит их нежный поцелуй — один из множества разнообразных, нежных и страстных, лёгких и пробирающих до дрожи в коленях, но наполненных взаимной любовью.

Возможно, им предстоит много чего открыть нового. Жизнь неизменно внесёт свои корректировки в их планы, научит стойко переносить потери и страх. Научит откровенно говорить о своих чувствах, не боясь отторжения. Ценить каждый момент, проведённый в любящих объятиях, доверять и принимать друг друга.

Потому что когда есть, на кого опереться, когда есть тот, кто не оттолкнёт, но прижмёт к себе, кто не станет высмеивать твои слёзы и призывать успокоиться, когда больно, — только тогда жизнь будет полной.

Ну, а соперники… Что же, придётся послать их подальше.

Примечания:

* да, некоторые отцы весьма сдержанны в проявлении чувств к детям. Я убеждена, что Габриель любит своего шебутного отпрыска, просто понятия не имеет, как правильно выражать эту любовь, чтобы чадо поняло.