Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 94

— Когда с Эр увижусь, она ведь наверняка спросит, где мы столько времени провели? Что говорить? То, что было, или то, что она хочет услышать?

Марина щурится:

— Голова тебе зачем? Для ношения положенного по уставу головного убора? Можешь сказать всё, что считаешь нужным. Всё равно после разговора со мной догадается, что было, чего не было. Слишком уж она проницательна в определённых вопросах. Кстати, вне зависимости от сказанного, она никак отношения к тебе не изменит. Понимает, ей очень часто врут, потому что не хотят расстраивать, или думая, что могут так сделать. Она сама научилась слабость и беззащитность разыгрывать. Разноглазая куда крепче, чем кажется.

— Это-то я и сама поняла. Но часто такая... Так и хочется ей подыграть.

— Актёрские задатки у неё есть. Признано квалифицированными специалистами, — хмыкает Марина, — только раньше она играла несколько меньше.

— Мы все часто хотим казаться не такими, какие есть на самом деле.

— Ты философией заняться не думала?

— Пока сюда не попала, я много о чём не задумывалась. Узковато на мир смотрела. Кругозор благодаря вам очень сильно расширила.

— Лучше не буду уточнять, в каких именно сферах...

Отинг усмехается:

— Да, и той, про какую ты уточнять не хочешь, тоже оч-чень значительно расширила. Даже о собственном теле узнала немало, о чём раньше не догадывалась...

— Без подробностей! — Марина выставляет ладони в защитном жесте. — Не забывай, я знаю Эр несколько лучше тебя, и успела уже всякого наслушаться.

— Она тебе только хорошего желает, — островитянка говорит и вздыхает с интонацией самой Эриды.

— Знаешь, куда частенько заводят вымощенные такими пожеланиями дороги?

— Я достаточно много знаю расхожих южных фраз.

— Эта из межмировых.

— Только лишнее доказательство, насколько везде люди одинаковы.

— Смотрю, ничем тебя не удивишь.

— Именно это Эр и сказала. И ещё добавила, как сильно этим качеством я напоминаю тебя.

— Скажем так, — хмыкает Марина, — ты выросла в местности, где технических чудес ненамного меньше, чем там, где росла я. В каком-то смысле, даже больше. Я корабли первых рангов видела, в основном, в виде моделей да чертежей. А ты их вживую наблюдала. Может, и на борт раньше меня поднималась.

— Помню, в пять лет, — Отинг чуть прикрывает глаза, — у родителей тогда было очередное перемирие... Были на «Герое Войны»... Потом ещё на каких-то кораблях. Но те я не запомнила. Посетителей на катере везли, принимали с кормы. Я запомнила огромную сверкающую надпись на корме. И герб. Назначения многого не понимала совершенно. Конечно, знала уже, что пушки почти всегда больше человека. Но не понимала, что они могут быть больше настолько...

— На этом линкоре мне не довелось побывать, и не придётся бывать уже никогда.

— Корабли, как и люди, смертны. Только для человека нормально умереть от старости в постели... Для корабля это — исчезнуть под резаком. Но как-то претит это. Напоминает убийство, того кто ещё долго может жить... Как-то правильнее, когда стальные исполины уходят сражаясь. Как ушёл «Герой».

— Сордар тогда чуть не погиб.

— Тогда реально все, кто мог, были у приёмников. В школах даже занятия отменяли. Всё равно, у всех мысли были только об одном.

— У меня фото «Владыки» есть, — Марина невесело усмехается. — В рамочке, сделанной из пробитого щита как раз твоей «двадцатки». Не помню, уцелел этот расчёт или как.

— Думаю, или как. Я же видела, где стоят эти автоматы на «Владыке». И вокруг них много людей.

— Могу уточнить, — пожимает плечами Марина, — Сордар на своём корабле знает по именам всех. И живых, и мёртвых.

— Теперь это неважно уже... Я ведь и сама всё тоже самое пережила, что и расчёт того автомата. Тем более, на берегу линейные эскадры враждуют со вспомогательными. Правда, умеренно. Девочек бить всё-таки нехорошо, — заканчивает с кривой ухмылкой.

— Я так понимаю, «девочками» зовут всех со вспомогательных, без учёта пола? — хмыкает Марина, немало знающая о совершенно иррациональных внутрифлотских противостояниях.

— Именно! — Отинг весело оживляется. — Вторая дивизия крейсеров недавно посмешищем была — драку нашим проиграли, так над ними все ржали — вас девчонки побили!

— Подозреваю, ваши были рады меньше всех...

— Именно! — вздыхает Отинг.

— Как дети малые! Словно не понимают, насколько в море они зависят именно от вас.

— А! — островитянка только рукой махнула. — Все эти противостояния законам логики неподвластны. Пожалуй, верно, что морпехи от детей отличаются только размерами половых органов.

— Этой шутке знаешь, сколько лет?

— Подозреваю, что несколько столетий. И она, наверняка, тоже межмировая.

— Точно так, — хмыкает Марина, — раз уж затронули определённую тему. Время уже довольно позднее. Спать одна пойдёшь или к Эриде с Крионо отправишься? Учти, вариант «со мной» даже не рассматривается.

— Марин, Эр говорила, тебя несколько раз за шуточки побить хотели. Теперь, понятно, за какие именно.

— Я никогда особо и не скрывалась.

Отинг криво усмехается:

— Как говорится, неплохо провести время я бы не отказалась. Но Эр сегодня ничего не устраивает, значит, будет только с Крионо, поискам мне самой заниматься не хочется, хотя некоторые и предлагали зайти, когда вечерком скучно. Заглядывала... Раз именно сегодня не приглашали, то придётся довольствоваться обществом подушки.

— Нравишься ты мне своей прямотой, учти...

— Учти, у слова «нравишься» совсем не то значение, что туда разноглазая вкладывает, — подхватывает Отинг.

— Какая ты у меня проницательная! — надувает губы Марина.

— «У меня» в твоём случае тоже имеет не то значение, что в него Эрида вкладывает. Сказать тебе, когда она в следующий раз надумает всех собрать? Она любит, когда приходят просто посмотреть. Тебе особенно обрадуется. Что фыркать на расстоянии?

— Если что-то красиво выглядит на изображении, совсем не обязательно, это будет столь же прекрасно в реальности. Даже с тем же составом участников.

— Значит, признаёшь, изображения тебя всё-таки занимают, — хитро щурится островитянка.

Марина такие комбинации просчитывает на раз-два.

— Я из того же материала создана, что и ты. Определённая сторона жизни мне не так интересна. У тебя же, да и Эр, разумеется, ещё возрастной перекос в сторону именно этой части жизни. Да и зовёте больше не затем, чтобы посмотрели, а больше из расчёта, чтобы присоединились. Скажешь, не так? — Марина одаривает островитянку прищуром не менее хитрым, чем её собственный.

— Скажем так, бывало и этак, и так. Если кто-то просто хотела посмотреть — то и смотрела. Но некоторых надо было немножечко подтолкнуть, чтобы решилась. Иначе ещё несколько лет смелости бы набиралась. Скорее всего, набралась бы не раньше, чем в её поколении нормальные бы все кончились. Остались бы только уроды и уродки... Во всех смыслах слова.

Ты, по-моему, тоже из тех кого надо подтолкнуть маленько. Плюс твои до крайности завышенные требования.

— Так сильно переживаешь, что не можешь им соответствовать?

— Марин, ты насмехаешься ради процесса насмешки. Какой-либо осмысленной цели ты не преследуешь. Вместо меня сейчас подошла бы любая другая. Начиная с твоей сестры, кстати она бы на моём месте смотрелась бы сейчас лучше всего.

— Могла бы к ней подойти совсем недавно... Почему не сделала?

Отинг пожимает плечами:

— Наверное, по той же самой причине, что этого не сделала ты.

Марина мечтательно прикрывает глаза:

— Давненько нас Сордар не растаскивал. На людях это особенно интригующе смотрелось бы.

— Да уж, прилюдная свара в Императорском доме намного бы больше заинтересовала весь Архипелаг, чем предстоящая свадьба там же. Что поделать, все свадьбы до какой-то степени похожи, отличаются только затраченными средствами. А каждый скандал, да в среде Великих, да с участием Еггтов, совершенно неповторим.

— Таково уж свойство человеческой натуры! — со смеющимися глазами охотно поддакивает Марина, — ещё и свидетелей этой ссоры через десятку будет в несколько раз больше, чем там всего людей присутствовало. Притом почти каждый стоял в трёх — пяти метрах, не дальше. И совершенно всё и видел, и слышал.

— Угу. А если уж кому из «свидетелей» об этом событии ещё писать доведётся, то там вообще такое вылезет.

Марина, склонив голову на бок, упирает руки в бока.

— Отти, скажи мне честно, тебя точно нигде мысли читать не учили? Ты мои слова чуть ли не с языка снимаешь...

— Эр говорила про тебя, ты никогда и никому ничего не забываешь.

— Только это одинаково относится и к хорошему, и к плохому, — кивает Марина, — тебя я запомнила, из поля зрения постараюсь не выпустить. Чувствую, в будущем мне не помещает ещё одна Рэдрия вблизи от себя, вблизи — это значит, не в любимом Эридой смысле.

— Я это так и поняла, но по-моему, я по ряду характеристик ей значительно проигрываю, — островитянка ухитряется крайне выразительно вниз посмотреть. Не поспоришь, объёмами Рэде она проигрывает крайне значительно. Общаясь с Эридой, крайне сложно окружающих рассматривать не затрагивая вопросов внешней привлекательность. Хотя, к современным стандартам красоты Отинг гораздо ближе, нежели Хорт. Но иногда всплывают, видимо из так толком и не изученных глубин сознания, где, может быть даже память давным-давно ушедших поколений, древние представления о женской привлекательности, где как раз формы Рэды — образец красоты. Древние статуэтки не дадут соврать, впрочем, худощавым и стройным фигуркам древние тоже отдавали должное. Найдено немало и таких.

Впрочем, внешности что Отти, что Рэды в отношении к ним Марины не играют совершенно никакой роли. Рэда-то это понимает прекрасно. У Эр же есть удивительная способность — люди, с ней общающиеся начинают смотреть на мир её глазами.

В случае с Отинг это особенно заметно. Хотя бы потому, что аналогичная способность есть и у Марины, и как раз сейчас она пытается осуществить переключение режимов зрения островитянки и восприятия мира с Эридиного на свой собственный. Вот только и она от разноглазой за столько лет набралась всякого разного. Впрочем, и обратный процесс имел место быть, за что Соправитель Принцессу чуть ли не официальном уровне благодарил. Прямо сказал — Марина одна из тех, благодаря кому его дочь до сих пор жива. Правильно отвечать на всякие церемониальные слова самой разной степени искренности Марина научилась вскоре после того, как стала говорить. Соправитель был искренен. Таких союзников надо ценить очень высоко. Марина и ценит, хотя Эрида временами и невыносима.

Раньше Марине была нужна сама Эр. Сейчас тоже нужна, но гораздо большее значение стала приобретать возможность в любой момент через разноглазую выйти на её отца.

— Меня больше интересуют те, по каким не уступаешь, а может, и превосходишь. Первое — ну это и в куче других случаев будет работа: близкий к моему склад ума. Второе — отсутствие страха, проще говоря, ты не боишься именно меня. Третье, вытекающее из второго и первого — честность. Ты скажешь, что думаешь, даже когда будешь прекрасно знать, что я хочу услышать. Впрочем и можешь приврать маленько, чтобы человеку приятное сделать. Эр любит, когда ей ушки греют... Хотя твои мысли будут частенько совпадать именно с моими. Да и глупо пытаться твою привязанность ко мне разрушить. Четвёртое — ты от меня ни в каком качестве совершенно не зависишь. И не делай таких глаз, Эр не я, я не Эр. О ней можешь думать всё, что считаешь нужным. Может ты считаешь себя чем-то ей обязанной. Твоё дело. Но предо мной у тебя таких обязательств нет.

— Да уж... Перспективы! — вздыхает Отинг. — Сказать «заманчивые» — не сказать ничего. И так ясно, большего мне никто и никогда не предложит. Извини, я не слишком эмоциональна, и плохо умею радоваться. Хотя и могу любые чувства изобразить. Но ты — заметишь.

— А вот это — пятое, — хмыкает Марина.

— Но, как я слышала, Рэда от тебя довольно сильно зависима.

— Если она начиталась старых кодексов, и пытается применять их в настоящем времени — то я-то тут причём?

— Но ты же ей жизнь спасла... «Долг жизни» и всё с ним связанное...

— Живучий обычай, нигде документально не зафиксированный. И уж точно ни на меня, ни на неё не распространяющийся. Фантазии Рэды — это фантазии Рэды. Если уж совсем честной быть, то я тогда спасала не столько её, сколько свою совесть. Если на берегу была я, а в воде она, то я бы побежала за помощью. Может быть успела бы, а может и нет. Я бегаю быстро, и всегда знаю, куда. Но место было довольно глухое... Вроде бы рекордное время, пребывания под водой, после которого человека удалось откачать — около получаса. Не думаю, что ей бы так повезло. Кстати, я не думала, что в Приморье могут быть настолько плохо плавающие девушки. Но там была ещё разноглазая, а у неё со способностью на воде держаться — ещё хуже, чем у Рэды. Она собиралась за Хорт лезть. И полезла бы. Двоих бы я не вытащила. Пришлось лезть самой. Два лишних трупа на моей совести могли привести к появлению ещё и третьего. Моего. Но всё получилось так, как получилось. Хорт повезло вдвойне, даже втройне. Первое — что на берегу кто-то был, второе — что там была Эр, третье — что с ней оказалась именно я... Впрочем, другого кого-то вместе с разноглазой точно не было бы. Цветника она ещё не завела, общалась преимущественно со мной. Хорт сама виновата, что злюка такая. Не общалась практически ни с кем. Потому и не знала, что как раз разноглазая обожает там на бережку сидеть. Характерец-то у Хорт — не подарок. Ну вот, в основном из-за него чуть не утонула. Повторяю — отсутствуй там Эр — я бы не полезла в воду, а побежала бы за помощью. Мне моя жизнь почему-то тоже крайне дорога.

— Но вы же теперь дружите...

— После пережитого крайне сложно врагами оставаться, — хмыкает Марина. — Только Эр себе напридумывала много лишнего. Имя сказывается, заставляет подражать той, древней Хорт, насколько это возможно. Хотя, как по мне, похожего только топор да шлем с алым пером.

— Ты в этом настолько уверена?

— Более чем, я читала кое-что из того, что настоящая Рэдрия настоящей Дине писала. Конечно, нечто общее между любыми двумя людьми при желании можно найти. Особенно, занимающимися одним родом деятельности. Но Рэде надо фантазию поубавить. Главное различие между той и этой Рэдами — у Древней детей не было, а Рэда уже фактически завела себе ребёнка.

Отинг сперва ойкает, потом с усмешкой машет рукой:

— Шуточки у тебя...

— Правда, потрясающе весёлые и остроумные?

— Ага! Иногда то тебя удавить, то самой повеситься хочется.

— Что такого невероятного в ребёнке Рэды? Шуточку про шестьдесят — девяносто — шестьдесят знаешь?

— Беременная одиннадцатилетняя девочка?

Марина скалиться:

— С точки зрения биологии, ничего невероятного в этом нет. Правда, действующее законодательство, даже на Юге такие вещи не слишком одобряет...

— Я же сказала, шуточки у тебя просто с зашкаливающем остроумием. Мне кажется, я могу отличить истинную привязанность. Осень любит Рэду, — Отинг криво скалится, — не в любимом Эридой смысле. Та испытывает к ней аналогичные чувства. Высмеивать такое... Я бы не стала.

— Банальную разницу в статусах ты не учитываешь?

— Ты сама недавно называла Рэду честной. Мне казалось, ты словами не разбрасываешься... По крайней мере, в адрес определённого круга лица.

— Обожаю тебя за выверенность формулировок, — усмехается Марина, — кстати, точно так же, как и Рэду. Всегда найдёте, что ответить, не учитывая разницу в статусах.

— Не знаю, как Рэда, но мне попадало за привычку говорить, что думаю... Не учитывая сил противника.

— Представляешь, с этим сталкивалась даже великая я!

— Ты «скромная» в собственное описание добавить забыла, — усмехается островитянка.

— Это качество является не украшением, а серьёзнейшим недостатком. Если что-то сделано — то все должны знать, что это сделано именно тобой, а не кем-то иным. И уж тем более, не гадать о таинственном исполнителе.

Островитянка вздыхает, явно думая о чём-то своём.

— Всё-таки Эриду стоит как-нибудь по-особенному поблагодарить.

Марина хмыкает:

— Насколько я знаю, она ничего-ничего такого, сильно особенного, не любит. Всё остальное, что я знаю, является обычным для такого рода отношений. Как там она сама говорит? «Всё, чем вдвоём или большим числом занимаются по взаимному согласию не является ни извращением, ни преступлением, извращенцы, а то и преступники — это те, кто пытаются мешать происходящему добровольно». Не скажу, что со всем согласна, но с её приверженностью принципу добровольности сложно спорить. Правда, она сама щедро его подкупом разбавляет.

— Многие вовсе и не против, чтобы их подкупили. Даже самоуважение от этого повышается. Примерно, как у вас с нами тогда сначала было. Правда, там всё почти сразу совсем по-другому пошло. Но успела порадоваться, как буду хвастаться, с кем у меня связь будет, и чтобы такое у тебя попросить, чтобы никто не сомневался.

Марина скалится во все тридцать два:

— У меня печать-валик с именем есть. Металлическая. Можно было бы нагреть, и тебе по заднице, или любому другому месту прокатить. Неопровержимое, и почти вечное свидетельство связи бы получилось! Кстати, если тебе надо исключительно для вранья, то я и сделать могу! Мне честно-честно совсем-совсем не жалко. Всё равно первой на это будет любоваться Эрида, не считая всех остальных. Я же помню, какие купальники ты носишь. Видно там будет вполне достаточно.

Отинг трёт подбородок:

— Ты знаешь, я подумаю над твоим предложением: с одной стороны будет больно, но с другой, у меня появится нечто, чего ни у кого в Империи точно больше нет. Занятно будет обладать чем-то уникальным...

— Количество привлекательных задниц в стране твоей не ограничено. Могут и другие появиться.

— Но моя-то всё равно останется уникальной, ибо навсегда останется первой!

Марина саркастически качает головой:

— Лишний раз убеждаюсь, любовь — это болезнь, а влюблённые — больные люди, нуждающиеся в лечении. Причём, каким именно путём заболевание передаётся, так точно и неизвестно. Иногда влюбляются даже в тех, кого и на картинках не видели. Особенно опасными являются случаи так называемых тайных чувств, что так и не находится смелости высказать. Такие вещи часто либо медленно убивают, либо сводят с ума. И хорошо, если только одного человека...

— Вообще-то, именно за это я и хотела Эриду поблагодарить. Убедила меня, насколько скрытые чувства опасны. И что надо не мучить себя, а признаться. Она же и догадалась, что чувства у меня к тебе.

— Ну, вот высказалась... Легче стало?

— Сложно сказать. В мечтах я видела только два крайних варианта — полной взаимности и столь же полного отторжения, после которого только на «скалу самоубийц» идти. Ты же нечто третье предложила. Не то, чего мне хотелось и хочется, но то, что для меня приемлемо... Время же имеет свойство течь...

— Амбиции, это, конечно, неплохо. Но срабатывают они не всегда.

— Слишком много в недавнее время я видела случившихся чудес. Почему бы не произойти ещё одному?

— Чудеса случаются только с теми, кто в них верит. Вера — иррациональное понятие. Я слишком рациональна. Хотя и готова признать, — Эрида чудо сама по себе. Поэтому вокруг неё и случается всякое разное, чего быть не может, но раз ей хочется, то обязательно происходит.

— А Эорен? — совсем некстати вспоминает Отинг. — Как я слышала, ей жилось не особенно весело.

— Утренняя Звезда — тоже чудо, но с другим знаком. С ней постоянно происходило... Всякое, чего происходить не должно. Человек с самым минимальным запасом везения, из всех, кого я только видела. Но какая-то справедливость всё-таки существует, и наконец и ей начало везти. Правда, сначала Поступок был, что чуть ей жизни не стоил. Но всё обошлось, и жизнь Утренней Звезды изменилась к лучшему. Она этого заслужила... Если ты ещё Софи с Хейс хочешь вспомнить, то из них каждая в своей сфере уникальная, а такого рода личности неизбежно друг к другу притягиваются. Особенно, когда среди сверстников не нашлось способных по-настоящему их достоинства оценить. Вот и решили свою уникальность друг на друге замкнуть. Одновременно, ещё больше подчёркивая, какие они особенные. Сама знаешь, «эрида» не только имя, но и термин. Некоторым другим тоже хочется свою уникальность подобными отношениями показать, только одно плохо — у этих двоих их отношения — не больше, чем ягодка на торте многочисленных талантов и той, и другой. Других копни — кроме отношений и нет почти ничего. Так, на донышке кое-что плещется. Эти же двое — изначально полны самыми разными качествами.

Как видишь, нет никаких чудес. Всё вполне логично объясняется.

— Это ты так думаешь, мне кажется нечто иное.

— Я крайне редко меняю своё мнение о людях в лучшую сторону. Гораздо чаще — в худшую.

Отинг только головой качает:

— Марина, мне кажется, ты в игру играешь, и оттого, что почти все тебе подыгрывают, ты начинаешь заигрываться. Начинаешь путать придуманное тобой с реальностью. В общем, начинаешь вести себя как Эрида, в том смысле, что постепенно переселяешься в мир собственных фантазий, только в значительной большей степени, чем у разноглазой, у той многое замыкается на других людей, у тебя всё замкнуто на саму Великую Марину.

— Говорила уже: тебя иногда хочется расцеловать, а иногда задушить. Оказывается, по отношению к тебе и того, и другого может хотеться одновременно.

— Такая вот я многогранная, — откровенно дурачиться островитянка.

— Сточу все грани и зашлифую, шарик получится, — показывает ей кулак Марина.

— Ты умеешь на станках работать? — Отинг на всякий случай подальше отодвигается.

— Представь себе, да, — Марина придвигается поближе.

Опасные огоньки в глазах принцессы Отинг уже научилась различать. Страха островитянка не испытывает, только лёгкую настороженность. Марине нравится немного пугать и говорить вещи, кажущиеся жуткими. Но на любые безумства с её стороны Отинг заранее согласна. Тем более, уверена — ничего по-настоящему опасного принцесса не предложит. Шепчет крайне загадочно:

— Я девочка взрослая, пытаюсь представить, как ты по-особенному собираешься Эриду поблагодарить? Ведь всё, что от тебя можно получить, она получила ещё в первый день нашего знакомства, а уровнем развития фантазии во всех сферах ты ей, равно как и все остальные люди значительно уступаешь.

Честно приходиться признать:

— Наверное, я тогда глупость сказала.

— Ну, я не знаю... Ты явно лучше меня знаешь, что именно и как разноглазой нравится.

Марина зачем-то достаёт рацию и отходит в сторонку. Старается разговаривать очень тихо, что, как известно Отинг, требует у неё определённых усилий.

Марина возвращается. Огоньки в глазах стали только сильнее.

— Слушай, пошли к ней и спросим... Об этом или о чём другом... Может, мне даже посмотреть захочется, — вредно добавляет Херктерент.

— Она, наверное с Крионо сейчас...

— Я не настолько наглая. Специально узнавала — она одна, Крионо сегодня себя плохо чувствует. И Эр не спит, у неё с утра был приступ форсажного режима. Сейчас отдыхает. Раз она одна, то значит точно сильно устала, и ей не спится. Пойдём! — решительно хватает Отинг за руку.

— Да как-то неудобно вот так без приглашения врываться...

— Я к ней могу приходить, когда мне захочется. Это ты сперва звонить должна, а она — подтверждать, чтобы тебя пропустили. Это с Крионо у неё теперь особые отношения, — на ходу объясняет Марина, буквально таща Отинг за собой.

Как и следовало ожидать, Эрида у себя в спальне-мастерской. Творческий беспорядок, похоже уже начал жить отдельной от хозяйки жизнью. Вещей стало больше, вот только самые приметные совсем не там, где Марина помнит, хотя вроде бы была совсем недавно, а почти все статуи и предметы мебели разноглазая точно с места не сдвинет. На мольберте красуется картина, тщательно скрытая полотном. К валяющимся тут и там свежим наброскам Марина не приглядывается. Скорее всего, очередной автопортрет, в противном случае, Эр сейчас бы была не одна. У неё с натурщицами почти всегда бывает то, в чём большинство художников обвиняют. Пусть всё и по обоюдному согласию происходит.

По-настоящему свободного пространства, кроме неубранной кровати, только памятный по школе «круг Эр» с крутящимся креслом в центре. Причём, кресло такой же конструкции.

Сама Эр возлежит за столиком с бутылками и вкусностями. Выглядит вполне в стиле героинь большинства своих произведений. На ней нечто длиннополое, отороченное пушком и настолько полупрозрачное, что сразу и не поймёшь одета она или раздета.

На шее болтается монокль на цепочке, в одной руке — бокал с кофейным ликёром, разноглазая в этот напиток с недавних пор влюбилась, в другой — длинный тонкий мундштук с сигаретой, ладно хоть Соньке подражать не стала, не янтарный, а чёрный. Эр уже слегка раскрасневшаяся. Но судя по состоянию волос, после приступа трудовой деятельности нашла время, чтобы в порядок себя привести, а не то прямо так могла бы и спать завалиться. Или кого пригласить, а там быстро становится не до того, у кого в каком состоянии волосы, как говорится, привет знаменитым «Подругам», тем более одну из стен украшает их копия, размером заметно больше оригинала. Не исключено, что копия авторская. Художник изрядно улучшил своё материальное положение, продавая копии весьма спорной, но одобренной Императором, картины. Тем более, подобная тематика всегда имеет хороший спрос.

Эрида весело разглядывает входящих через бокал. Марина почти довольна. Эр и в обычном состоянии часто выглядит слегка пьяненькой, и потому весёленькой. Когда же такое состояние на самом деле спиртным вызвано, лучше быть настороже, веселье может мгновенно перейти в жуткие слёзы, как только Эр увидит или услышит нечто, в чём ей покажется намёк на Софи.

Приветливо машет машет рукой:

— Ой! Мариночка! Отти! Рада вас видеть! — вертит бокал, тяжело вздохнув. — Жаль, что вы не вместе! Я бы порадовалась... — интуиция разноглазую не подводила ещё никогда, Марина чуть напрягается, услышав лёгкое изменение тона, но сразу же успокаивается, услышав, наконец, привычное: — Рассказывайте!

К столу Эр не зовёт, раз пришла — сама ищи, где сесть, и бери, со стола что хочешь, Эр не спрашивая. Если чего-то хочется, тут Резиденция, знаешь куда звонить, чтобы желаемое принесли. Впрочем, у Эр за столом всегда всего сильно больше, нежели гостей ожидается. Вот и сейчас, прежде чем сесть пришлось немало вещей сбросить на пол. Разрешения можно не спрашивать — раз, для гостей кресло стоит, значит ничего по-настоящему ценного для Эр на нём не лежит. Разноглазая сидит одна, а стоящего на столе хватит минимум на пятерых девушек с росточком и прочими характеристиками Хейс.

Впрочем, несмотря на предложение, говорить начинает она сама, перед этим пристально осмотрев их свои обычным взглядом.

— И правда, не вместе... — интонация весьма грустная, — Я уж понадеялась. Но ты Отти просто за руку тащила. Сомневаюсь, что она хотела сюда идти...

— Не торопилась просто, так получилось быстрее, — выдаёт полуправду Марина, и Отинг энергично кивает.

Эр переводит глаза с одной на другую. Естественно, не поверила, слишком проницательна для этого. К счастью, Эр слишком умна, чтобы лишних вопросов не задавать. В оценке характера взаимоотношений на памяти Марины, ещё не ошибалась.

— Как сходили?

— Мне понравилось, — довольно сообщает Отинг, — надеюсь, не первый раз на такой церемонии оказываюсь.

Что не стоит говорить о том, что Софи видели, Отинг и сама догадалась.

— Я относилась к меньшинству, кого больше всего интересовала официальная часть. Большинство пришло туда ради приёма, мы же там недолго были. А я и тут хорошо покушать могу. Но поприсутствовала, — островитянка определённо, счастлива.

— Я хотела сходить, — грустно вздыхает Эр, — но не захотела расстраиваться.

Марина снова напрягается, слово «Софи» в воздухе буквально, витает. Но Эр у другом.

— Там ведь много людей было. Я точно знаю, кто-то из них скоро погибнет. Я очень хорошо запоминаю лица, и знаю, что увижу фото. Не хочу соотносить картинку с человеком, кого уже нет, а я его видела, с ним разговаривала. Не хочу этого! — Эрида решительно мотнув головой, залпом опустошает бокал. На глазах слёзы, Марина даже не шелохнулась. Достаточно Эр знает — эти слёзы из тех, что сами высыхают. Особенно, если о них не напоминать. Судя по аналогичной реакции Отинг, она успела разноглазую неплохо изучить.

Марина флегматично себе подливает.

Саму память начинает подводить — Эрида только кратковременно может сосредотачиваться на одной задаче, ничего и никого вокруг не замечая. В остальное-то время она неплохо ориентируется в происходящем. Помнит, что в Главной Базе Флота гостит, да и про ситуацию на сухопутных фронтах не забывает. Прекрасно знает, что мир не вокруг неё вертится. Тем более, большие дела уже и её зацепили. Пока краешком, в общем-то.

Но шутку про «хуже уже не будет — Будет! Будет!» Эрида прекрасно понимает, хотя и категорически с содержанием не согласна.

— Не хочу! — повторяет Эр, шмыгнув носом.

Марина сидит, как сидела. Когда хочет, чтобы её пожалели, она несколько иначе себя ведёт, а когда искренне переживает, это видно и так. Рядом окажутся все, кто есть.

— Как, Отинг, больше не болит?

— Нет, всё гораздо лучше, — узнав о ранении Отинг Эр лично отвела её к медикам Резиденции. Флотские врачи своими качествами славятся. Но индивидуальное внимание и отношение как к принцессе ещё никому не мешали. Цветущий вид Отинг — лишнее тому подтверждение. Чтобы следы каких-то повреждений рассмотреть — надо Эр быть. Да и ей достаточно тщательно рассматривать пришлось. Хотя, далеко не всю боль можно увидеть.

— Жаль, что вы так и не вместе, — снова начинает Эр любимую тему про отношения.

— Так получилось! — Марина и Отинг умудряются ответить синхронно.

Эр улыбается знаменитой удивительной улыбкой сквозь ещё не до конца просохшие слёзы.

— Вы ведь так похожи! Так бы чудесно-расчудесненько вместе смотрелись!

Марина фыркает.

В чертах Эр на мгновение мелькает что-то от резких черт отца или грозной матери. Вздыхает:

— Вижу, что, к сожалению, ошибалась. Поэтому хочу попросить: давайте сегодня не говорить об отношениях. Ничьих.

Теперь с облегчением выдыхает уже Марина:

— С удовольствием. Ты над чем сегодня работала?

Эрида с капризным весельем надувает губки.

— Не скажу-у-у!!!

— Даже мне не покажешь? — щурит левый глаз Марина.

— Не покажу никому, точнее покажу конечно, но только сразу всем. Раньше прочих — не увидит никто. Я сказала! — в голосе лязгает отцовский металл.

Марина могла подразнить разноглазую, вытянув шею, а то и вовсе встав, чтобы лучше разглядеть валяющиеся наброски, но зачем Эриду обижать?

— Когда думаешь показывать? — задаёт очевидный вопрос Отинг.

— Думаю, на следующий день после свадьбы Смерти. Её тоже позову, может, и вовсе эту картину им подарю!

Марина задумчиво трёт подбородок:

— Не уверена, что все, кого ты позвать собираешься на следующий день будут в состоянии передвигаться самостоятельно. Нет, если тебя только эти двое волнуют, или же я, то тут я во всех уверена. Придём. И даже своими ногами. Насчёт же всех остальных... Прямо скажу, уверенность не стопроцентная, — с опозданием соображает, что воткнула иголку в Софи. Та на самом деле в устойчивости к спиртному Марине уступает. Эр все уколы Марины, неважно в чей адрес, замечает на раз-два, видит самые скрытые, что сам человек не слышит, но тут слишком в свои мысли погружена, ничего не замечает, только устало машет рукой в ответ.

— Совсем всех желательно, но не обязательно. Но я хочу, чтобы некоторые точно были. Я хочу увидеть сразу все первые реакции, пока никто сговориться не успел.

— Ты мне списочек напиши, — скалиться Марина, — кого тебе обязательно видеть. Тут есть специалисты, что в дрова пьяного за полчаса на ноги поднимут... Правда ощущения этого получаса запомнятся надолго... Сама понимаешь, хорошее настроение после такого, гарантировать никто не возьмётся. И чтобы там у тебя не было изображено, они увидят там самое омерзительное, что только в жизни видели.... Может, возьмём у Коатликуэ что-нибудь из новенького, от её работ и в нормальном состоянии многих тошнит, тем более она, кажется, научилась изображать самый омерзительный запах из имеющихся. Покажем сначала это, а после того, как их вытошнит химикатами, и они обопьются минералочкой и маленько подобреют, твоё произведение продемонстрируем?

Такой звенящий смех Эриды Марина слушала бы и слушала. При всей своей внешней мягкости, разноглазая принцесса вполне понимает крайне специфический юмор весьма колючей Принцессы Империи.

Эр разглядывает то Марину, то Отинг. Островитянка даже форму поправляет, будто с ней что-то не так. С опозданием соображает — Марину в этом варианте формы, а Отинг вообще она не видела. Всё новенькое притягивает взгляд разноцветный взгляд.

Марине такой взгляд совершенно не нравится, более того, это единственный взгляд Эр, которого она слегка опасается. Предшествует взрыву профессиональной активности. Одним или нескольким сеансами стояния или лежания зачастую в не самой удобной позе той, на кого этот взгляд нацелен. Сама Марина тоже несколько раз страдала. Единственная, кто претензии высказывала, насколько это возможно по отношению к Эр. Впрочем, окончательные результаты нравились всем без исключения. Кажется, немалую роль в этом играл не столько талант, сколько щедрость разноглазой. Единственными сложностями были Марина, до какого-то времени Софи и Дина. Они-то ни в чём не нуждались, и их приходилось уговаривать. С Мариной, в зависимости от фаз Луны и видах на урожай в Восточном Приморье, речь могла идти и о десятке секунд, и о нескольких днях. После Софи и Марины Эрида самая статусная девушка школы, и прочие статусные предпочитали прислушиваться к её просьбам. Хотя, с учётом представлений из старых кодексов, разноглазая могла и приказать. Деньги никому не требовались, но без каких-либо подарков, зачастую весьма ценных из своих, частенько полудобровольных, моделей Эрида не оставляла никого.

Эрида теперь принимается разглядывать Марину и Отинг через стекло бокала. Херктерент сидит спокойно. При всех завихрениях в мозгах, шаржи к карикатуры — крайне нелюбимые Эридой жанры. Что-либо подобное сделать она может, но так как делает только то, что любит, о подобной работе её может попросить только что-то значащий для неё человек.

— Отти, миленькая. Можешь встать и повернуться? Как следует рассмотреть тебя хочется.

Отинг встаёт, почему-то хихикнув, хотя ни о чём особенном разноглазая пока не просила. Хотя, что это Марина? Отинг пред разноглазой если раньше и крутилась, то в виде, мало отличном от того, какой она была при знакомстве. Это вот в форме Эриде показываться непривычно.

«Миленькая» могло бы уши резануть, но учитывая характер взаимоотношений, да и любовь Эр к словам, от каких Марину в чьём-либо другом произношении буквально выворачивает, как-то они должны разговаривать?

Островитянка несколько раз поворачивается. Эр щурит один глаз, за неимением карандаша, прикидывая размеры к ножке бокала. Хотя, какие-либо принадлежности для рисования всегда в пределах досягаемости руки Эриды. Вон и сейчас, блокнот для набросков и несколько карандашей на краю стола лежат. Эр может с лёгкостью достать оттуда, где сидит. Марина не стала подсказывать. В общем-то известное состояние, когда под носом ничего не замечаешь, на простой вопрос ответить не можешь, при этом ведёшь оживлённую дискуссию на крайне сложные темы. Правда, кто что говорил, вспомнить потом зачастую сложновато.

— Мариночка, а теперь ты можешь встать и повернуться.

С откровенной ленцой, но выполнено. Лишний раз расстраивать разноглазую совершенно ни к чему.

— Теперь можете за руки взяться за руки и покружиться?

Почему бы и нет? Эр любит смотреть на самые разные упражнения.

— Ой, как красиво! — Эр даже к ним наклоняется, совсем уже на шепот перейдя. Ладони к щекам прижала, словно в восторге. Освободив руки, Марина тут же плюхается обратно в кресло. Забирается с ногами, пока фантазия у разноглазой не начала смешаться в любимую сторону на предмет танцев в обнажённом виде.

— Послушаете, а вам в этом всём не жарко? — Эр в ожидаемую сторону поворачивает. Откровенно любит телами любоваться, и чтобы любовались ей, но строго лица одного с ней пола. Ещё и поворачивается так, чтобы её было получше видно.

Отинг рот было открывает, но Марина сумела глазами показать, чтобы та помалкивала. С сообразительностью у островитянки всё хорошо.

— Подбором материалов для обмундирования, наилучшим образом подходящим для данных, равно как для любых других, широт у нас очень серьёзно занимались и занимаются. При текущей температуре — вполне приятно, тем более ночная прохлада, — Марина вызывающе скалится.

— Ну, не знаю... Мне показалось, вам жарко. Хотела предложить что-нибудь полегче надеть...

— Вроде твоего? — кивает Марина, — Извини, несколько не мой покрой.

— У меня всякое есть.

— Угу. С дырками или сеточкой на всех местах, что обычно закрывают? — Эр допускает серьёзную ошибку, кивнув, видимо слишком привыкла, что с её предложениями всегда соглашаются. Но сейчас здесь сидит Марина, а для неё просьбы и намёки разноглазой приказами не являются. Хотя Эр бы не понравилось, если бы узнала, что многие её слова воспринимают именно так, поэтому и не обсуждают. О некоторых вещах в жизни разноглазая в состоянии совершенно не задумываться, — Такое мне ещё больше не нравится.

— Твоя любимая модель купальника, чёрный с серебром, у меня тоже есть.

— Я и не сомневаюсь, — бросает Марина, — но нам и так хорошо. Правда, Отти?

Островитянка энергично кивает. В её случае субординация срабатывает, выполняется приказ старшего по званию. Каковой по отношению к ней Марина и является.

Но Эр изрядно упряма, и так легко сдаваться не собирается. Зачем ей так важно именно сейчас увидеть то, что она и так видела неоднократно? Ладно, спишем на излишнее количество «кофейного», ибо с чувством меры разноглазая всегда испытывала сложности.

— Отти, на тебе сидит не так хорошо сидит, как на Марине. Показать где именно?

Марина руку вскидывает, больше для приподнимающейся Отинг.

— Отставить! Сравнила массовую продукцию и вещь индивидуального пошива. Всё у тебя Отти, «Правилам ношения» соответствует.

— Я про это и не говорила, — дуется Эр.

— Зато я именно об этом говорю.

— Хотела вас танцующими изобразить, но чувствую, сейчас не справлюсь...

Марина в очередной раз порадовалась, что разноглазой не было на выпуске Яроорта. Там бы для её фантазий такой бы простор был...

Впрочем, подобного, только с другими участницами Эр с той поры предостаточно насмотрелась. Да и сама поучаствовала и в таких же, и в многократно более смелых вещах. Достигнутое породило новые, ещё более откровенные и совершенно нереализуемые мечты. Хотя, в случае с Софи бывшее раньше перешло на новый уровень. У Софи тоже перешло, только совсем не в ту сторону, куда хотелось бы Эриде.

— Хотя, надеюсь, в ближайшее время вас танцующими увидеть снова. Притом, в более нежном танце.

— Помечтай! — хмыкает Марина.

— Я хотела с вами сходить. Может, и неправильно сделала. Людям, кто скоро пойдёт на смерть надо как можно больше хорошего и красивого видеть из того, что у них за спиной остаётся. Это стимулирует на решительные и смелые действия, — логика у Эриды иногда и вполне обыкновенная работает. Три принцессы на церемонии лучше, чем две, притом одна из них — самая красивая девушка этого поколения, и это не Сонька.

— Там присутствовали, в основном, мужчины. Правда, многие были со спутницами... Ты, по-моему, не больно-то любишь с такими общаться.

— Личными интересами иногда стоит поступаться ради интересов общества. Как себя вести и что именно говорить меня учили те же самые люди, кто учили тебя.

— Время, в любом случае, имеет тенденцию течь строго в одну сторону, — Марина, в общем-то догадывается, в какую сторону гнёт разноглазая.

— На Бал с нами пойдёшь? — торжественно изрекает разноглазая.

— Какой именно? Если ничего не забыла, в ближайшее время столько всякого будет, включая тот, что от лица моего брата и Смерти.

— Бал Принца будет один раз. Там мы все присутствовать обязаны. Я имею в виду, что настоящий Бал в это время года на Архипелаге ровно один.

— Это куда я в прошлом году не пошла? — вредно щурится Марина, — Сборище всех художников, моделей и танцовщиц Архипелага. У меня от обычного карнавала ноги гудели, а там совсем уж безумные пляски намечались. Притом, в твоём любимом виде. Безумные во всех смыслах слова, включая тот, применением которого ты в последнее время крайне злоупотребляешь. Я девушка смелая, но не настолько, да и смелость свою предпочитаю применять по-другому.

— Это всего лишь праздник Свободы Тела, и ничего предосудительного там больше полувека не происходило. Ты, как обычно, преувеличиваешь в людях животную составляющую.

— Потому что сомневаюсь в наличии в них какой-либо иной, — хмыкает Марина.

— Мы сейчас не о людях говорим, а об одном, строго определённом событии и твоему отношению к нему, — канцеляризмы в свою речь разноглазая прекрасно умеет вставлять.

— С формальной точки зрения это всего лишь тематический костюмированный бал для крайне ограниченного круга лица. К тому же, достаточно известный... Схожу, пожалуй. Всяко на весьма известное в Империи событие не мешает взглянуть лично. Вдруг понравится, — хитро заканчивает Марина, рассчитывая подразнить Эриду.

Но та иронии на этот раз не замечает.

— Спасибо-спасибо, Мариночка! — разноглазая пытается встать. Вполне могло бы получиться. Но Херктерент взглядом отправляет подругу обратно. Кажется, у Эр мозги не до такой степени в тумане, вовремя вспоминает, как Марина не любит всякие объятия с поцелуйчиками, от чего без ума она сама.

Марина напоказ зевает, прикрывая рот рукой.

— Раз уж всё равно согласилась, то напомни хотя бы, какова тема нынешнего года?

— Двор Империи Островов перед Катастрофой...

Марина, сощурившись, резко наклоняется вперёд.

— Ты что, организаторам в прошлом году взятку дала, чтобы они самую подходящую именно для тебя тему избрали?

— Что не так? — вместо Эр почему-то недоумевает Отинг, Марина вспоминает — она же коллекционирует пригласительные билеты и знает тематику многих прошлых балов. — Насколько я понимаю, там всё красиво было.

— Угу! А ты знаешь, как нравы того двора изображают? Думаю, да, но напомню на всякий случай. У тебя, наверное, как и у любой здесь, есть куча бижутерии, выполненной в стиле Империи Остров, видела тут таким на каждом углу торгуют. Надень цепочку на щиколотку, браслетик на руку. И в общем-то, достаточно. Больше не требуется ничего. Волосы внизу ещё надо удалить, но у тебя их и так нет. Хотя, — Марина машет рукой, — кому и что я говорю? Ты же и в жизни иногда примерно в таком виде гуляешь.

— Заметь, как и пол-набережной, — показывает язык Отинг, — и ничего плохого в этом не вижу!

— Я не сказала, будто сама вижу в этом что-то плохое, хотя сама, кроме как в бухтах Резиденции, в таком виде нигде расхаживать не буду. Я всего лишь спросила, не давала ли Эр взятку организаторам?

Хитренько ухмыляться прекрасно умеет и разноглазая:

— Марин, ты явно фото смотрела. При наличии фантазии возможность обоснованно продемонстрировать своё тело можно придумать при абсолютно любой тематике Бала... Сама не думала, в чём пойдёшь?

Херктерент максимально ядовито щурится:

— При наличии фантазии абсолютно при любой тематике бала есть возможность не демонстрировать ничего, при этом совершенно не нарушая тематики мероприятия. Я прекрасно знаю, как выглядели полные доспехи той эпохи. Тут есть и полноценные копии, и как раз карнавальные образцы. Особенно удачно, что шлемы с личинами Великой Эпохи ведут своё происхождение именно от островных шлемов. Даже лица видно не будет! — скалиться Марина, попутно соображая, как к этому Балу относится Софи, раз там художники собираются. Надо будет выяснить, собирается ли сестрёнка идти. Или бесконечно живые воплощения «Подруг» изображать ещё не надоело? Неожиданное столкновение с Эридой точно ничем хорошим не кончится. А Марине нужно, чтобы обратно на материк уезжало столько же людей, сколько приехало. И разноглазая, как раз, первая в списке. Нет, Софи ни в коей мере не станет Эриде вредить. Но если учесть повышенную возбудимость самой Эр, то лучше подстраховаться.

— Они же страшно тяжёлые, доспехи эти, — замечает островитянка, на них иногда даже просто смотреть страшно... Вот если карнавальные... То ещё можно подумать... Я сама себе ещё не выбрала ничего, поясняюще сообщает она, — Хочется запоминающейся быть без учёта статуса.

Марина кисло усмехается.

— Предки были не дурнее нас. Вопрос ношения доспехов — вопрос привычки. Полная походная нагрузка морпеха весит не намного меньше полного комплекта брони с оружием, порохом и припасами на пять дней, как полагалось при Золоторогой. Может, даже и больше, ибо патронов много не бывает.

— Это уж точно, — согласно кивает Отинг, — но как в таком ходить?

— Конструкция весьма продуманная. Свобода движений почти не ограничена. Я в броне классического периода легко могу на руках ходить, наверное и танцевать смогу, хотя, признаю, этого не пробовала.

— Марина права, — неожиданно серьёзна разноглазая, — там вес очень равномерно распределён. Двигаешься веса почти не ощущая, конечно, это вопрос привычки.

— Ты умеешь носить доспехи? — Отинг аж глаза вытаращивает, словно вместо такой привычной и уютной Эриды появился закованный в лакированную сталь воин Великой эпохи. Ещё и личиной, изображающей самую жуткую рожу, что только можно придумать.

— Умею, — пожимает плечами Эр словно речь идёт о чём-то само собой разумеющимся, — даже двуручным мечом пользоваться могу и из кремнёвого пистолета стрелять.

— Не только стрелять, но даже попадать, — ехидно добавляет Марина.

— Чего ты ожидала от последнего прямого потомка того, кого звали Четвёртым Еггтом — Генерала Рэндэрда? Ты же видела его... То есть теперь мой, меч.

— Думала, ты просто хранишь сокровище.

— Мы — не миррены, — со спокойной грустью улыбается разноглазая, — у нас так не бывает. У такого клинка всегда есть владелец. Тот, кто сможет поднять и применить его. Я могу в любом смысле слова, ибо в современном вооружении тоже разбираюсь. Это именно моё родовое оружие. Да, как в древние времена. Как тот самый «Глаз Змеи» Марины.

Некоторое время сидят в тишине. Марина видит: разноглазая не брякнула буквально напрашивающиеся «Золотая Змея», но, несомненно, подумала. Отинг по сторонам напряженно посматривает. Эмоции Эриды она вполне улавливает.

Неловкое молчание разрушает Эрида. Как всегда, в своём неповторимом стиле. Неожиданно легко встаёт. Одеяние сползает с плеч.

Протягивает руки.

— Не волнуйся, Мариночка. Мне просто очень-очень поплавать захотелось. Пойдёте со мной?

Остаётся только встать и руку протянуть. Тоже делает и Отинг. Вот ведь хитрюга разноглазая! Не отпускать же её выпившую, плавать. «Кофейного» вроде, немного выпито. Но «немного» — это для Марины. Насчёт устойчивости Эриды она не уверена. Зато верит в свои силы. Островитянки по определению на воде держатся лучше континентальных девушек, так что, за Отти можно спокойной быть. Эр своего добилась, сможет насладиться так волнующими её видами, хотя видела всё неоднократно. Или же Луна придаёт коже какое-то особое освещение? Тем более, у своего бассейна Эр попросила заменить все лампы на цветные. Крайне причудливый полумрак в результате, получился. Впрочем, при надобности можно включить дублирующее освещение обычного света.

Марине только сейчас начинает казаться, что разноглазая специально ждала именно их, чтобы устроить нечто, только ей понятное. Свой персональный праздник Свободы Тела. Угу!

Плавать пошли в таком же виде, как и Эр. Чёрный с серебром сразу не нашёлся, хотя разноглазая обычно прекрасно помнит, что именно и где у неё лежит. Была предложена масса другого, но в основном нежно любимые местные модели с ниточками завязок, зачастую, только из этих ниточек и состоящие, но зато, при кажущемся минимализме, универсального размера, годящиеся на любые фигуры.

Причём Марина заметила — раздеваясь, Отинг явно смущалась, причём почему-то именно Эриды. Что вовсе представлениям Марины о здравом смысле противоречило, учитывая те их отношения, что сама Марина наблюдала. Причём, островитянка ещё весьма активно вела себя тогда. Теперь вся одеревеневшая какая-то, хотя судя по состоянию тела без светленьких полосочек, она не особенно-то купальниками и пользовалась.

В воде Эрида заметно оживляется. То и дело стремится коснуться поднырнув или проплыв рядом как-нибудь извернувшись. Кажется, этот водоём разноглазая изучила досконально и совершенно не опасается. В воде чувствует себя как рыба. Марина ловит себя на вредной мыслишке — Эр спокойно можно было и одну отпускать, здесь она точно не потонет. Да и выпившую, скорее, разыгрывала.

Вот только с Отинг словно случилось что-то. Плавать того и гляди разучиться совсем. Держаться старается у стенки. Отстраняться старается именно от Эр. Причём не пытается оттолкнуть или замахнуться, а отплывает в сторону. Буквально чувствуется, насколько ей неуютно.

Марина и раньше видела, как Эр развлекается, с том числе и с Отинг. Прямо скажем, не самое неприятное зрелище. Что-то происходящее сейчас не очень-то укладывается в голове.

Выводы даже из не слишком понятных ситуаций Марина быстро делает. После наговоренного Марине сама Отинг стала иначе относиться к прежним играм с Эр. Особенно у Марины на глазах.

Кажется, намечается история Динни номер два. И опять Марина причастна, хотя сначала не собиралась ввязываться. Но поговорку про ответственность за прирученных никто не отменял. Ещё немного, и она вмешается. Подплывает поближе. Отинг явно примеряется, как бы побыстрее из воды выбраться и как можно скорее убежать.

Но и у Эриды мозги не атрофировались. Разноглазая что-то, наконец, замечает. Подплывает совсем по-другому. Осторожно касается плеча островитянки. Та снова осторожно отстраняется.

— Отти, миленькая, что-то случилось? Тебе плохо?

— О чём ты просила сегодня не говорить? Я этого и не делаю! Это ты начинаешь! — с обидой на грани слёз бросает островитянка. Кажется, максимальная степень дерзости, что она может себе позволить. Хотя кажется, видевшая смерти далеко не трусливая островитянка вот-вот зарыдает.

Эрида смотрит ей прямо в глаза. Марина довольствуется ролью стороннего наблюдателя, хотя нестерпимо хочется притопить обеих. Не до смерти, а так, чтобы подостыли обе. Эрида в особенности.

Разноглазая тоже в сложных вещах разбирается очень быстро. Многозначительно посмотрев в сторону Марины, неожиданно резко берёт, почти хватает островитянку за руку. Та дёргается, но вырваться не смогла. Ничего себе Эр силёнок поднабраться успела!

— Отинг, миленькая. Не дёргайся, а послушай меня спокойно. И не плачь, я этого не люблю. Я не сразу поняла, что с тобой. Извини, я поняла, что сделала неправильно. Больше этого не повторится. Беспокоить тебя больше не стану. Но и ссориться с тобой тоже не хочу. Пошли, посидим как раньше.

Перевернувшись в воде, разноглазая удаляется. Она и плавать научилась величаво.

Марина подплывает к Отинг. Ничего умнее не придумывается, чем сказать:

— С ней всегда вот так. Привыкай! Хочет одного, чуть не получается совсем другое, чего она сама намеренно бы делать не стала.

Отинг шмыгает носом.

— Странно с ней. С тобой ещё страньше.

— Странно... Относительно Эр ты, пожалуй права. Но её словам, особенно таким, всегда можно верить. В состоянии понять, что не всегда широта её взглядов полностью разделяется. Что тут происходило — можешь смело забыть. Она тоже будет делать вид, будто ничего не было. И запомни, Эр может думать всё, что хочет, но учти — ты не со мной, во всяком случае, не в её любимом смысле, ибо какие-либо другие она воспринимать не в состоянии... Ладно, поплыли. Эр нас уже зовёт.

Вылезли и вытерлись, лежать под Луной не захотелось никому. Пошли обратно. Разноглазая — как и была, Марина в пику ей полностью завернулась в полотенце и замотав голову другим, хотя волос почти не намочила. Отинг только бёдра замотала.

Эр, как обычно, легко выкидывает из головы всё неприятное, напустив обычной беззаботности.

Островитянка сидит с бокалом, прикрыв рукой груди, хотя ей никто не запрещал, раз смущается, одеться полностью. Хоть в своё, хоть в что угодно из почти бесконечного гардероба Эр. Марина потягивает «Двойной кофейный» отличающийся от обычного крепостью. Размышляя о силе стайного чувства, пересилившего неловкость Отинг, и вспоминая шуточки Сордара про соотношение толщины учебника «Логика» с раз в двадцать превосходящей «Женская логика. Том 1».

— М-да, — серьёзно замечает Эр, — кажется, я поняла, почему говорят, что серьёзные вещи надо делать только с нормальной головой.

— С ненормальной знаешь сколько статей кодексов может получиться? — «мило» улыбаясь подсказывает Марина, — Плюс сама эта ненормальность — сильно отягчающий вину фактор.

— Марин, ты как всегда! — своим обычным тоном вздыхает разноглазая.

— Если что-то планируешь, то хотя бы намекай! Твои сюрпризы не всегда приятны и далеко не всем нравятся.

— Я нисколечко не обиделась, — торопливо встревает Отинг, — мне просто было очень сильно не до того.

Кажется, от Эриды островитянка набралась куда больше, чем хотелось бы. Не исключено, что приторно-сладким ядом Эриды натурально отравилась. С другой стороны, Отинг умна, и понимает, что попытки высказать в открытую какие-то претензии человеку уровня Эриды для неё могут очень плохо кончится. Это Эр милая и добрая, у Первого Соправителя совершенно определённая слава. Матёрый хищник ещё тот, не таких, как Отинг, проглатывал, даже не замечая. Хорошо хоть сама разноглазая совершенно неконфликтный человек. Будь на её месте кто-то с задатками хотя бы Марины, не говоря уж о Софи, и имей такую же, почти не используемую разноглазой способность управлять отцом — много кого уже бы не существовало. К счастью, все на своих местах. Император куда более выдержан, чем верный соратник, несколько скептически относится ко всем своим детям, и не находится под их влиянием, а у соправителя есть только Эр, и если со стороны ей и могла от кого-то, кроме южан угрожать опасность, то только от увальня Пушка. В теории взбеситься может совершенно любой зверь.

— Мне бы тоже очень-очень хотелось, чтобы никто-никто никогда-никогда на меня не обижался. Особенно так, как чуть не обиделась ты. Признаю...

Что именно разноглазое чудо хотела признать, осталось неизвестным. Марина грохнула кулаком по подлокотнику:

— Хватит! Сказано уже было — ничего не было! Всё и всеми забыто! Продолжим в себе копаться — обязательно кого-нибудь зароем. Себя — ещё ладно, ну, а если другую? — с прищуром смотрит на Эр. Прицельно бьёт по самому уязвимому месту — даже случайно послужить причиной чьей-либо смерти или серьёзного увечья. Особенно забавно, что речь идёт о человеке, разбирающемся во взрывчатых веществах чуть ли не лучше самой Марины.

— Правда ничего не было?

Разноглазая испуганно переводит взгляд с островитянки на принцессу и обратно.

— Правда-правда, — передразнивает Херктерент.

Отинг кивает. Пытается улыбаться. В общем, даже получается.

Что-то слишком часто в последнее время Эр стала совершать довольно серьёзные ошибки. Неужели до такой степени опьянела от вседозволенности и удивительная мудрость стала давать сбои? Не хотелось бы, но в жизни всегда надо быть готовым к наихудшему варианту развития событий. Тем более, в случае с человеком, у кого и так мозги устроены, как у разноглазой...

Но Эр не может уняться. Всё-таки чувство вины ей известно. Шепчет.

— Отти, тебе что-нибудь нужно от меня? Может хочешь, чтобы я что-нибудь необычное тебе сделала?

Разноглазая весьма красноречиво и недвусмысленно поворачивается в сторону Отинг. Та мотает головой, но на Эр всё-таки посматривает. Сказывается проведённое вместе время.

Марина снова стучит кулаком.

— Эр ты слишком всё через определённые виды взаимодействия рассматриваешь. И хорошее, и плохое. Если собираетесь в цветущие розы играть — то без меня. Дайте мне уйти.

— А ты с нами не хочешь? Это ведь так здорово и весело будет.

Марина щурится:

— Мой ответ на подобные предложения ты прекрасно знаешь. Это тебе вечно кого-то хочется. Но как-то ты саму Отинг о её желаниях спросить забыла. Сегодня — уже второй раз. Как-то не очень хорошо...

Островитянка смотрит на Херктерент с благодарностью. Кажется, рада что Марина хотя бы пытается разноглазую хоть в какие-то рамки загонять, ибо невоздержанность и назойливость Эр скоро в поговорки попадут. Почему-то уверена, что её желания совпадают с желаниями если не всех, то большинства. Да и близкое взаимодействие чуть ли не лучшее средство абсолютно от всего.

Впрочем, способности включать мозги Эр ещё не утратила. Во всяком случае, пока.

— Ой, Отти, извини, я не подумала! — словно забыла, что было совсем недавно. Впрочем, «забыть» сказала как раз Марина. Вот одна из мерзейших отговорок, какая только есть по мнению Херктерент — «не подумала» — употребляется всё чаще и чаще. Хорошо хоть, по-настоящему негативных последствий удаётся избегать. Во всяком случае, пока.

— Да всё нормально, — бросает островитянка, — ничего такого мне сейчас не хочется. А так у меня всё-всё есть, спасибо тебе.

Всё-таки материальную составляющую из отношений выкинуть крайне сложно, особенно, при крайне специфическом отношении Эр у ценностям. Кажется, Отинг опасается, что всё полученное теперь придётся вернуть. Плохо всё-таки она Эриду знает, при всех своих недостатках вещи Эр дарит только навсегда.

Эр снова поворачивается, на этот раз к Марине. Херктерент не удерживается от кривого смешка. Выдающиеся познания Эр в изобразительном искусстве играют с ней злую шутку. Невольно, а может, наоборот, совершенно сознательно почти всё время, когда на неё смотрят, притом неважно кто, стремится принимать позы героинь известных картин и скульптур. Тем более, состояние тела у неё близко к идеальному, не идеальное только потому, что стопроцентных величин не существует. Замечают многие. На кого только впечатление произвести хочет? Другая подобная знаток живописи старается держаться от Эр на максимально возможном расстоянии. Хотя, сама частенько ведёт себя аналогично. Правда подражает, как правило, героиням гораздо менее откровенных полотен.

— Правда-правда? — почему-то оживляется разноглазая.

— Разумеется! — вместо островитянки отвечает Марина, Отинг смотрит на неё, как мирренки с картин на изображение бога или святого. Взгляд — ну просто один к одному, только сложенных в молитвенном жесте рук для полного сходства не хватает. — Ничего кроме правды. Эр, посиди немного спокойно. «Кофейного» вон попей.

Почему-то Эр воспринимает предложение как команду, наполняет бокал и изрядно отпивает. Марина вредно рассматривает стол, рассчитывая найти «Чёрный корабль» или его аналоги. Впрочем, местные ликёрчики — тоже неплохо. Славятся тем, что почти не влияют на способность рассуждать и здраво соображать, но зато, серьёзно влияют на подвижность ног и способность стоять вертикально. Так что, чем дольше разноглазая будет сидеть, тем лучше, во всяком случае, Марине точно будет спокойнее. Такую, как Отинг, «Кофейным» с ног не свалишь. Хотя, перенервничав, даже весьма устойчивый к выпивке человек может, как говорится, «пойти вразнос» от одной рюмки.

Впрочем, тут играет роль, что Марина куда сильнее островитянки, и уж тем более разноглазой. Впрочем, рацию глазами на всякий случай находит. Излишняя предосторожность никогда не помешает, тем более, здесь и сейчас именно она в наибольшей степени с мозгами дружит. Что Эр может придумать, только самой разноглазой и ведомо. Островитянка может, и рада бы отключиться. Да не получается — нервное напряжение злую шутку сыграло, спиртное почти не действует.

Нехорошие мысли в голову закрадываются: неужели внешне безобидная Эрида может до такой степени напугать? Хотя собственный опыт подсказывает — может вполне, при этом приложив минимум усилий. Как обычно, ничего такого не хотела, но результат вышел обратный.

Марина уже решила наврать соправителю, как она опасается за здоровье Эриды. Что смущает в первую очередь голова, конечно, не скажет. Постарается панику вызвать, чтобы он Эр на обследование положил. Всяко там все специалисты будут. Самой Эр даже врать почти не придётся. Выглядит блестяще, но сложностей со здоровьем достаточно. Тем более Эр ещё в детстве придумала, что Марина каким-то образом ухитрилась унаследовать от жившей столетия назад Дины II часть её беспрецедентных медицинских способностей. Что гораздо важнее, верит до сих пор. Чем Марина иногда пользуется. Сегодняшняя ситуация — вполне себе повод.

Хотя на ту же Эр будет не лишним завтра, точнее формально попозже сегодня повнимательнее посмотреть. Посмотрим, что она говорить, а главное, делать будет. Давно ведь известно: «твои дела говорят о тебе так громко, что я не слышу, что именно ты говоришь». Но когда происходит вторая ошибка, к тому же, того же порядка, что и первая — есть повод призадуматься. Начиная от самого безвредного — на Эриду так подействовало непривычно большое количество «Кофейного», заканчивая самым страшным, о чём по-настоящему даже думать не хочется, но возможность исключать такую возможность нельзя. Мозги потихоньку начинают эту хорошенькую головку покидать. Ум ведь редко уходит сразу, куда чаще — постепенно, бывает, процесс занимает десятилетия. Кстати, Соправитель такую возможность относительно Эриды вполне себе учитывает. Сам же шутит, что к старости настолько хорошо стал в медицине разбираться, что может сдать на врача почти любой специальности. Причина — разумеется, разноглазая, только технологии и специалисты другого мира ей жизни сохранили. Ну и влияние Марины тоже добавило сколько-то процентов. Всё-таки просьбу дочери, касающуюся здоровья Эр, Император не только выслушал, но и согласился с её аргументами. Сумел бы Саргона только соправитель убедить — оба варианта не исключены. Естественно, вклад Императора в то, что Эр в соседнем кресле возлежит, намного выше, чем у Принцессы Империи. Но камушком, стронувшим лавину, была именно она. Разноглазая знает о роли подруги в её судьбе. Неоднократно пыталась отблагодарить. Самыми разными способами.

Почему всякие сложные вопросы имеют скверную привычку вылезать в самый неподходящий момент? Причём как раз именно те, что требуют решения в самое ближайшее время. Чтобы там Эр ни казалось, медицинских способностей Дины у Марины нет. Зато своих собственных, предостаточно.

— Отти! — окликает Эрида. Марина от голоса чуть не дёргается. Излишне в свои мысли погружаться тоже ничего полезного не приносит.

Херктерент подносит палец к губам.

— Тихо ты! Она заснула.

— Ну, тогда не будем ей мешать! Нам больше достанется, — нетипично жадненько бросает разноглазая. Впрочем, Марине сейчас в каждом слове признаки надвигающегося безумия мерещатся.

Пытается приподняться — безуспешно. Снова — опять не выходит. Страдальчески смотрит на бутылки. Потом вскидывает на Марину свой удивительный взгляд. Херктерент сохраняет вертикальное положение с минимальными усилиями.

Эр глазами на бутылку показывает. Шепчет.

— Мариночка, миленькая, встать не могу, но мне вот этого ещё хочется.

«Миленькую» при таком состоянии Эр можно и мимо ушей пропустить. Издеваться без причины Марина не любит совершено. В общем, наливает обеим. Бокал поднять Эр пока в состоянии.

Дзинь!