Просто держи меня за руку (гет)

Would you let me lead you even when you're blind?

In the darkness, in the middle of the night

In the silence, when there's no one by your side

Martin Garrix & Bebe Rexha**

 

Позабудь о снотворном зелье,

Если можно спать с зельеваром.

Яд

Гермиона, увлекшись книгой по методам колдовской диагностики, которую ей порекомендовала мадам Помфри, не сразу заметила нетерпеливо подпрыгивавшую перед ней на столе сову. Гарри, необычайно хмурый с утра, слегка толкнул подругу локтем:

— Оторвись ты уже от этой книжки и забери письмо, пока она не натрусила мусора во все тарелки.

Гермиона, подняв глаза, недоуменно уставилась на сову:

— Это мне? Но кто…

Поспешно отвязав от лапки тонкий свиток, она предложила птице кусочек бекона и развернула послание. Гарри с любопытством следил за ней:

— Очередной страшный секрет?

Гермиона нервно смяла письмо в руке:

— Кажется, началось.

— Что началось? Ты так и не рассказала, что вчера было на твоем допросе. Мы тебя ждали-ждали…

— Ничего хорошего, но этого и следовало ожидать, — она стрельнула глазами по соседям за гриффиндорским столом. Сидевший чуть поодаль Невилл перехватил ее взгляд и едва заметно поднял брови. Рон, заканчивавший завтрак на другом конце стола рядом с Лавандой и Парвати, словно почувствовал общее напряжение и тоже посмотрел на Гарри и Гермиону. После того, как у всех восстановилась магия, участвовавшие в боевой медитации студенты еще раз собрались, провели медитацию повторно, чтобы выйти из нее по всем правилам, но никакой особой разницы в своем состоянии не почувствовали. Их всех по-прежнему одолевала смутная тревога, когда они подолгу находились врозь, они улавливали настроение друг друга на расстоянии, а во время перерывов между занятиями старались держаться поближе друг к другу. Гермиона перевела взгляд на стол преподавателей. Макгонагалл и Флитвик хоть и не выказывали никаких аналогичных признаков, но тоже «пасли» своих подопечных. Профессор чар в данный момент следил за Луной Лавгуд, отрешенно возившей ложкой по тарелке с овсянкой, а Глава Гриффиндора вперила пристальный взгляд в Гермиону, словно догадалась, что что-то произошло.

— Так что в письме? — понизив голос, спросил Гарри.

— Это от Кингсли. Северуса требуют на допрос. И вообще чуть ли не скандалом грозят. Вчера мы забрали его из Мунго, и целители тоже не в восторге.

— Разве он уже настолько окреп, что его можно выписывать?

— Его и не выписывали. Кингсли прислал Люпина сразу после моего допроса, и мы вдвоем его просто забрали, не уведомив целителей. Но дело не в этом. Похоже, за ним и за мной следят, — она обвела глазами Большой зал, но не заметила ничего подозрительного. — На моем допросе был человек из Отдела Тайн. Они каким-то образом замерили уровень моей магии, следили за тем, что я делала в Мунго, как ходила по палатам, и как некоторым пациентам после моих… манипуляций становилось легче. После допроса он попытался пригрозить мне авроратом, если я не соглашусь сотрудничать, а когда не сработало, начал заманивать меня в свой отдел на постоянную работу.

Год-два назад Гарри в ответ на такую «новость» вытаращил бы глаза, но сейчас его лицо оставалось ровным. Они уже столько раз говорили об этом, что происходящее его не удивило.

— Если они за тобой следят, то наверняка уже что-то выяснили, а иначе с чего бы им…

— Я тоже так думаю, — Гермиона уничтожила записку быстрым движением палочки. — Он спрашивал меня о Каслригге. Может, Отдел Тайн и мог бы мне помочь… если бы не начал с угроз. Но мне надо сначала исследовать все это самой. А для этого мне нужен Северус.

— И место, где вам никто не будет мешать, — закончил за нее Гарри. Она кивнула:

— Больница не подходит. В Хогварц нельзя. В его доме, скорей всего, тоже небезопасно.

— А сейчас-то он где?

— В конспиративной квартире Ордена. В маггловском районе, — она ждала, что Гарри спросит, где именно, но он не спросил. Только нахмурился еще больше:

— Может, на Гриммо?

— Нет. Да и не пойдет он туда.

— А дом твоих родителей? Мы могли бы поставить там защиту…

— В реестрах министерства есть этот адрес, так что тоже не годится.

— Значит, надо искать другую квартиру. И тоже среди магглов, да?

— Видимо, да, — она посмотрела на слизеринский стол. Драко скользнул по ней безразличным взглядом, не прерывая разговора с сидевшей рядом Панси, но расслабленным и он не выглядел. Надо опять идти в Запретный лес — денег, вырученных за прошлые два похода, не хватит надолго, жилье в Лондоне стоило дорого. Гермиона, в общем, не возражала бы и против любого другого города, но Снейп не мог аппарировать, а ему может понадобиться снова вернуться в Мунго или же попасть на Диагон-аллею и в Гринготтс. Будет лучше, если он сможет сделать это сам, оставаясь в Лондоне.

— Что еще вчера было? — продолжал допытываться Гарри. — О чем вообще они тебя спрашивали?

— Мне показалось, что на меня хотят повесить применение темной магии.

— На тебя? — изумился он. — Что за ерунда?

— Им очень не нравится, что в Хогварце нестабильный магический фон. И что я хожу в Мунго каждый день как по часам. Думают, мы тут с директором темномагический ритуал провели, и я подпиталась от вашей магии, а его выкачала полностью и теперь пытаюсь компенсировать. Это еще одна причина, почему нам надо убраться куда-то с глаз долой, но я не представляю, как мне уходить каждый день, чтоб никто не замечал… и так уже заметили.

— Аппарировать прямо отсюда с эльфами?

— Похоже, ничего другого не остается… Но и этот вариант мне не нравится. Теоретически, любой может принудить эльфа к парному аппарированию, если эльф знает место.

— Только не хогварцевских эльфов. Они никому чужому не подчинятся, да и учеников слушают далеко не всех. Добби точно не слушает никого, кроме нас, он скорей убьется, чем выдаст секрет.

— Есть же и другие. Достаточно дать им адрес.

— Значит, сделай так, чтобы ваш новый адрес никто, кроме вас, не знал, — фыркнул Гарри. — Можешь даже мне не говорить, я не обижусь. Если нужна помощь, скажи.

— Спасибо. Ничего если на этих выходных я на Гриммо не пойду? — Гермиона затолкала книгу в сумку и поднялась из-за стола. — Разберешь трансфигурацию сам?

— Разберу. Пришли мне Заступника, если что. Кстати, — он пододвинул ей свежий номер «Пророка». — Видела?

На первой странице красовалось фото бледного, как смерть, Люциуса Малфоя, пришедшего сдаваться аврорам. Гермиона снова посмотрела на слизеринский стол. Возле руки Драко тоже лежала газета, значит, он в курсе. Знать бы еще, что вчера сказал Малфой-старший на допросе…

— Видела. Он как раз там был, когда я пришла.

— И что ты думаешь?

— Думаю, что он единственный, чьих показаний надо бояться Северусу.

Гарри с неприязнью уставился на фотографию, поджав губы.

— Ненавижу его, — наконец, сказал он тихо. — Драко из кожи вон лезет, чтоб его выгородить, а он… Они вроде были друзьями? Со Снейпом, я имею в виду. Снейп отмазал его сына от убийства Дамблдора, защищал их всех перед Вольдемортом, а он взял и отволок его в Воющую Хижину. Наверное, я действительно чего-то не понимаю в… дружбе. И теперь нам всем приходится лгать на допросах и говорить, что его не было в Хогварце в ту ночь.

— Драко что-нибудь говорил?

— Без подробностей, — буркнул Гарри. — Но ситуация мерзкая. Он не хочет возвращаться в ту квартиру, где они отсиживались. Если его отца посадят в Азкабан и конфискуют все имущество, они здесь не выживут. Ни он, ни его мать.

— Даже если Люциуса Малфоя не посадят, вряд ли им удастся вернуть положение в обществе. Но у Драко вроде неплохие шансы.

— Все равно будут коситься, — Гарри отправил газету в небытие и тоже вылез из-за стола. — Боюсь, имя Малфоев изгадили окончательно и бесповоротно. Что у тебя сейчас, руны?

— Угу. Увидимся на гербологии.

Гермиона еле добежала до уединенного коридора на третьем этаже. Бросив сумку на пол, вцепилась пальцами в край подоконника и закрыла глаза.

«Северус?»

Похоже, он спал. Ответ пришел не сразу.

«Что?»

«Письмо от Кингсли. Тебя сегодня заберут на допрос. Люциус Малфой явно вчера наговорил лишнего».

«Не думаю. У нас была договоренность. Когда?»

«Наверное, с минуты на минуту за тобой кто-то придет. Что мне делать?»

«Ступай на занятия».

«Но…»

«Я сообщу, если что-то пойдет не так. Блок можешь не держать, на шесть-восемь часов меня должно хватить».

Связь оборвалась прежде, чем Гермиона успела ответить. Стиснув зубы, она со злости ударила кулаком по подоконнику. Невыносимый человек. И как ей, скажите на милость, учиться, зная, что его сейчас поведут в министерство? А если придет вчерашний невыразимец? Но деваться было некуда.

Весь день она сидела как на иголках, время от времени тянулась «прощупать», но натыкалась на все тот же глухой заслон. Вот как, как ему это удается? После вчерашнего она никак не могла отделаться от ощущения, что он сказал ей неправду и на самом деле запросто мог бы прочесть ее мысли. «Блок можешь не держать», как же. Да если он влезет к ней в голову и увидит… Лучше не думать. Но как бы она ни прислушивалась — с «той» стороны не доносилось ни звука, и никто не пытался «прощупывать» ее в ответ.

Оставшиеся до контакта часы стремительно истекали. Гермиона едва могла сосредоточиться. Пока еще не критично. Никакого жара в венах, в глазах не темнело, но в груди уже возникла знакомая ноющая боль. Занятия закончились, Северус с ней так и не связался, и она не знала, что делать. Если он до сих пор в министерстве, возможно, идти в ту квартиру не имеет смысла. Несколько раз она порывалась отправить Кингсли или Люпину Заступника, но так и не решилась — вдруг кто-нибудь увидит.

Боль начала усиливаться. Гермиона, безуспешно пытавшаяся доделать письменное задание по зельеделию на завтра, глянула на часы и поняла, что с момента последнего контакта прошло уже чуть больше суток. У нее закружилась голова. Собрав книги и записи, она вернулась в свою комнату в гриффиндорской башне. Надо было написать эссе по арифмантике, сделать перевод рунического текста (и довольно длинного), а еще отработать дополнительное занятие в теплицах под надзором Невилла, однако в таком состоянии об учебе нечего было и думать. Она бродила по комнате кругами, то и дело натыкаясь на мебель, вспоминала дыхательные упражнения, которые ей показывал Северус, пыталась очистить сознание и поднять щиты…

Не получалось. Изнутри опять поднималась паника.

«Давай ко мне», — раздался негромкий голос в голове. Гермиона едва не расплакалась от облегчения, вызвала Добби, который беспрекословно перенес ее в Ислингтон, и наткнулась на стоявшего в дверях спальни Люпина. Тот обеспокоенно смотрел в комнату, загораживая проход. Увидев Гермиону, чуть опустил плечи, выдыхая:

— Привет. Мне кажется, ему надо вернуться в Мунго.

— Что? Почему? — она заглянула в спальню и еле сдержалась, чтобы не выругаться вслух. Снейп сидел на краю кровати, одетый не во вчерашние джинсы и свитер, а в свой традиционный черный костюм и мантию. Его лицо было пепельно-серым. Но стоило Гермионе дернуться в его сторону, как он метнул в нее холодный злой взгляд:

— Не надо.

Она замерла, стараясь угомонить бешено заколотившееся сердце. Он давно не смотрел на нее так. Что-то случилось. Но ослушаться она не осмелилась, хотя перед глазами уже мелькали черные точки, и ей отчаянно требовалось дотронуться до него.

— Что… что вы сделали? — прошипела она, переводя взгляд на Люпина. От злости в голове немного прояснилось.

— Ничего, — он сделал шаг назад и поднял руки. — Клянусь, ничего. Кингсли следил. Стандартный допрос. Просто… очень долго. Они держали его в кабинете с девяти утра. Северус, что…

— Вон, — коротко бросил Снейп, стягивая с себя мантию и отбрасывая ее на противоположный край кровати. Его руки слегка подрагивали, а пальцы на левой казались болезненно скованными. На виске Люпина запульсировала жилка.

— Знаешь, ты мог бы вести себя…

— Вон, — повторил Северус тем же тоном, и Гермиона едва сдержала улыбку. Будет воевать до последнего. Люпин посмотрел на нее, затем снова на Снейпа и покачал головой:

— Не думай, что тебе и дальше все будет вот так сходить с рук.

— Какое приятное разнообразие, — процедил Снейп сквозь зубы. — Раньше так везло только тебе.

Люпин покосился на Гермиону — видимо, пытался вычислить, поняла ли она, к чему относилась эта реплика, но девушка лишь моргнула и отступила назад, всем своим видом показывая, что ему и впрямь лучше оставить их вдвоем.

— Как угодно, — наконец, сказал он и, развернувшись, убрался из квартиры. Гермиона подняла палочку, намереваясь замкнуть защитный периметр, но почему-то не смогла ничего сделать. Рука дрожала, и нужный знак никак не получался. Снейп наблюдал за ней, медленно сгибая и разгибая пальцы на обеих руках.

— Насколько плохо? — спросил он тихо, внимательно осматривая ее с головы до ног. — Какие симптомы?

— Голова… в глазах темнеет, — пробормотала она, делая над собой отчаянное усилие и наконец-то выписывая защитные символы в воздухе. — В груди больно. Дергает. Тянет.

Он вытащил из кармана сюртука часы и положил их на кровать рядом с собой:

— Почти двадцать пять часов. Потерпи еще немного.

— Северус…

— Ты хотела знать, сколько мы так можем продержаться. Терпи.

— А ты? У тебя…

— Вены горят.

— У меня это следующий этап, — обреченно прошептала она, ища, куда бы присесть, и еле сдерживаясь, чтобы не броситься к нему и не вцепиться в его руки. — Чего мы ждем? Обморока?

— Мы занимаемся… исследованием проблемы.

Ноги начали подгибаться, и Гермиона, так и не найдя, куда сесть, опустилась на пол. Подойти к кровати она не рискнула — ее силы воли сейчас не хватило бы, чтобы удержаться. Вместо черных точек перед глазами заколыхался плотный серый туман. Снейп, похоже, начал задыхаться, она слышала его хриплое, прерывистое дыхание, доносившееся до нее будто сквозь толстое ватное одеяло.

— Выведи схему, — едва слышно выдохнул он. — На себя… и на меня.

— Я не могу.

— Можешь. Выводи.

Ей трудно было даже поднять руку. Палочка, всегда бывшая такой легкой, налилась свинцовой тяжестью. Сотворить невербальное заклинание и вовсе казалось невозможным. Гермиона уже открыла рот, чтобы произнести его вслух — и поняла, что не помнит формулу.

Бред какой-то. Это же стандартная диагностика! Она делала это десятки раз.

— Северус…

Он не ответил. Гермиона всхлипнула и поползла к кровати, уже ничего не видя перед собой. В голове помутилось, еще немного — и она попросту потеряет сознание. Вытянув руку, она шарила ею в воздухе до тех пор, пока не нащупала край покрывала. Сидевшего в изголовье человека била крупная дрожь. Гермиона, едва соображая, потянулась дальше и ухватилась за первое, что ей попалось — обтянутое плотным шерстяным сукном колено. Стало немного легче. Кое-как забравшись на кровать, она повалилась рядом, нашла его ледяную ладонь и крепко сжала. Северус вздрогнул, когда в него полилась энергия, но тремор почти сразу прекратился. Гермиона слушала, как выравнивается его дыхание, и проклинала себя на чем свет стоит.

Вот же угораздило… Далась ей эта лей-линия. Ей порой начинало казаться, что уж лучше бы все умерли, чем вот так…

«Серьезно? — издевательски хихикнули изнутри. — Ты позволила бы умереть Гарри? И остальным? Бросила бы Северуса истекать кровью в Хижине? Оставила бы Тедди сиротой? Позволила бы Вольдеморту победить?»

Проще было и самой погибнуть в том бою, только бы не видеть, чего им стоила эта победа. Хотя остальным, наверное, цена показалась бы приемлемой по сравнению с тем, что могло бы быть.

У них ушло целых десять минут, чтобы прийти в себя. Снейп пошарил по покрывалу, ища часы. Глянув на циферблат, защелкнул крышечку и уронил их обратно на кровать:

— Двадцать пять часов и четыре минуты, — его голос звучал хрипло и надтреснуто, даже хуже, чем вчера, до ухода из больницы.

— И что именно ты пытался этим доказать? — обессиленно спросила Гермиона, прижимаясь к нему теснее и запуская пальцы в рукав сюртука.

— Нужно же знать, сколько мы можем продержаться на самом деле… Возможно, если тренироваться, мы сможем протянуть чуть больше. Когда сможешь встать, составь полный список всех своих симптомов, что за чем идет. Я запишу свои.

— Думаешь, это поможет?

— Если ты хочешь разобраться в том, что происходит.

— И так ясно, что происходит… Эта подпитка теперь как… как аппарат для дыхания. Или кардиостимулятор. Неужели у всех так? У всех, кто по какой-либо причине теряет способность колдовать? Но почему со мной происходит то же самое? Равенкло лишилась магии, и ей требовался контакт, как тебе. Почему он был нужен Слизерину, а теперь и мне?

— Хороший вопрос. И так бывает не у всех, — медленно проговорил Снейп. — Вероятно, колдомедики знают больше. Мне такие варианты не встречались. Если человек родился сквибом или стал им в более молодом возрасте, тело подстраивается, привыкает обходиться без магии. Возможно, причина в том, что я… очень долго практиковал темные искусства. Ты, помнится, все время напоминала мне, что если я опять начну этим пользоваться, то и впрямь стану сквибом, а то и вовсе умру. Где ты это вычитала, кстати?

— В «Секретах темнейших искусств».

Снейп ощутимо напрягся:

— Эта книга все еще у тебя?

— Я… самое темное спрятала, когда вернулась в школу. Чтоб не носить с собой. Побоялась.

— Где спрятала?

— У Гарри в сейфе. Он знает, сам и относил.

— Сколько ты прочла?

— Все.

— Хотя бы хватило мозгов ничего оттуда не пробовать, — буркнул он сердито. — Я говорил Дамблдору…

— Но узнать о крестражах и способах уничтожения больше было неоткуда. Ты же… тоже ее читал. Я тебе ее показывала тогда, на Гриммо.

— Я помню. Но надеялся, что ты избавилась от нее. Если кому-нибудь вздумается обыскать сейф Поттера, попадете в Азкабан, оба.

— А Дамблдор почему не попал? Это ведь его книга.

— У Дамблдора кредит доверия был повыше твоего. Уже забыла, что на тебя пытались повесить вчера?

Гермиона неверяще уставилась на него:

— Ты же несерьезно…

— Я очень даже серьезно. При первом же удобном случае книгу надо вернуть в Хогварц и спрятать в том тайнике в директорской, где лежит свиток Основателей. Надеюсь, ты не рассказала о нем Минерве?

— Она знает о свитке. Но я не говорила, как найти тайник.

Он помолчал немного, глядя в потолок. Затем все же спросил:

— Что еще там было об откатах? Я давно читал, не помню.

— Почти ничего. В главе о наращивании энергопотенциала была сноска. Если маг недостаточно целеустремлен и попытается подавить поток, начнется откат, который по силе будет намного превосходить примененное заклятие, и мощность выброса может полностью выхолостить источник. Но в самом обыкновенном учебнике по основам колдомедицины тоже есть похожие предостережения. Если не рассчитать силу при любом заклинании, можно надорваться с тем же результатом — полная потеря магии.

— Ты в самом деле не видишь разницы? — издевательским тоном уточнил Снейп.

— Вижу. Но в данном случае это не имеет значения. Источник энергии перестает пополняться естественным путем, когда в процессе колдовства применяются глубинные резервы. За счет этих резервов происходит естественное восстановление уровня магии при более легких степенях магического истощения. Но если были затронуты и выкачаны резервы…

Она запнулась и глубоко задумалась. Вполне вероятно, это и произошло при взломе памяти. И Дамблдор, и Дилис говорили, что окклументора такой силы взломать нелегко — он защищается всем своим естеством. Если же взломали… Удивительно, что он все еще способен закрываться. Или это уже не та окклуменция?

«Гм… Но если он потерял магию еще тогда, при взломе — выходит, Основатели уже знали об этом, когда пришли ко мне и предложили… Значит, изменить уже ничего было нельзя, и они… проверяли меня? Проверяли, что именно я выберу? Кем пожертвую? А если бы я выбрала лишить магии остальных, а не его?..»

Это встревожило ее не на шутку. Есть о чем подумать. Только вот думать не хотелось — от этих мыслей становилось еще страшней. Что бы ни произошло сегодня в министерстве, Снейпу явно стало хуже. Им бы не отлипать друг от друга хотя бы неделю, может, тогда ему было бы легче, но пока что той энергии, которую он получал от нее, не хватало даже на сутки. Не долечили. Гермиона крепче сжала его руку, уткнулась носом в плечо и закрыла глаза, сосредоточившись на прикосновении. Мало. Ей хотелось содрать с него все эти многочисленные слои черной ткани, чтобы коснуться обнаженной кожи. Во всяком случае, вчера помогло.

— Северус… ты не мог бы…

— Что?

— Снять это, — она почему-то покраснела, хотя стесняться определенно было нечего. — Мне надо…

Договаривать и объяснять не пришлось — он понял сразу и расстегнул сюртук и рубашку до половины. Гермиона сунула руку под рубашку, прижала ладонь к его груди и замерла, почти не дыша. Так они лежали еще минут пять.

— Ой! — внезапно спохватилась она. — Ты же до сих пор держишь блок, я не… Давай я.

Снейп подождал, пока она поднимет окклументный щит, и лишь после этого опустил свой. Сделав глубокий вдох, медленно выдохнул и расслабленно вытянулся на кровати, крепче прижимая к себе девушку:

— Испугалась?

— Так долго… Что они говорили?

— Я не услышал ничего неожиданного. Большинство вопросов мне уже задавали. Много лет назад.

— То есть?

— В основном, искали нестыковки между показаниями остальных и моими. Даже убийство Дамблдора интересовало их меньше, чем мое предполагаемое участие в темных ритуалах. И, разумеется, они хотели знать, что произошло в Хогварце и откуда мне известно об оборонной системе и о том, как ею управлять. Хорошо, что Хогварц обладает собственным разумом, и многое можно списать на сам замок. Исследовать все равно никто не сможет — большинство функций доступны лишь действующему директору. Чтобы начать там полномасштабные исследования, им придется официально снять меня с поста и поставить туда кого-то своего.

— Они так могут?

— Вполне. Если попечительский совет одобрит кандидатуру, у Шеклболта не останется выбора, кроме как подписать приказ.

— Может, нам тогда лучше уничтожить свиток Основателей?

— Рано. Я бы пока не волновался насчет Хогварца. На такие исследования требуется серьезная причина и не менее серьезные средства. Вряд ли им интересна школа. Они уже догадались, что дело в Каслригге, раз уж тот невыразимец упоминал лей-линию.

— А… Малфой?

— Я не знаю, что он им сказал. Но раз меня отпустили, а не посадили под замок, значит, и там ничего неожиданного не было. Как ни прискорбно, Люпин прав — без магии я им не особо интересен, и в данном случае это играет мне на руку. Им нет смысла даже запирать меня в Азкабане. Колдовская тюрьма на то и была придумана, чтобы подавлять способности опасных темных магов. Нет магии — нет проблемы. Сидеть в камере без дементоров, безусловно, неприятно, но не смертельно.

— Ты уверен? Кингсли…

— У меня не было возможности с ним поговорить. Он обещал, что на выходных выкроит время.

— А они… спрашивали, как ты оказался в Воющей Хижине?

— Спрашивали. Я ответил, как и договаривались. В остальном моя версия совпадает с тем, что собирался говорить Люциус — что с момента его побега из Азкабана он уже ничего не решал. У него даже палочки не было. Поэтому все, что он делал, было по принуждению — он не мог поступать иначе, в противном случае пострадала бы его семья.

— Думаешь, поверят?

Снейп тяжело вздохнул:

— Я почти не солгал. Так и было… за исключением некоторых моментов, которые все равно ничего не меняют.

— И ты на него совсем не сердишься?

— Я уже говорил тебе. Мы разберемся между собой, когда будет возможность. Не лезь к Малфоям. Или ты опять собралась идти в лес с Драко?

— Может быть.

— Гермиона…

— Ты сказал, что не будешь меня отговаривать.

— Все настолько плохо?

— Мне надо где-то колдовать в полную силу, — пробормотала она, потершись щекой о его плечо. — В школе нельзя. Здесь нельзя. Я не знаю, как они отслеживают выбросы. В лесу хоть много всяких тварей, так что теоретически магию может излучать что угодно. Те же акромантулы.

— Мне это не нравится, — без обиняков сообщил он ей.

— Я понимаю, — ответила Гермиона, легонько погладив его по груди под рубашкой. — Я буду осторожна. Откуда ты взял одежду?

— Добби утром перетащил сюда мой сундук из Хогварца.

— И ты его открыл? — встрепенулась она. — Твои вещи собирала профессор Макгонагалл, разве она не...

— Ей хватило ума не запирать его магией. Но большинство моих книг и ингредиентов для зелий все еще в Хогварце, здесь только личные вещи, — он помолчал немного, а затем спросил: — Что это было ночью?

— Что именно?

— Тебе приснился кошмар.

— Ну, приснился.

— Я раньше не чувствовал.

— Я пила «Сон без сновидений».

— Почему вчера не выпила?

Гермиона прикусила губу, не зная, стоит ли отвечать. Но все же сказала:

— Я выпила. Стандартная дозировка перестала работать. А повышать я боюсь.

— В каком смысле перестала?

— Ты же видел… Мне приснился сон даже под зельем. И я проснулась, хотя не должна была.

— Уверена, что оно не было просрочено? Или испорчено?

— Я проверила, прежде чем пить.

— Ты вообще снова заснуть пробовала после того, как проснулась?

— Нет, — ответила она тихо.

— Что тебе сказали в Мунго насчет отдыха и сна?

— Но я же спала здесь.

— Этого мало.

Гермионе захотелось плакать. Чего он от нее хочет? Если бы она могла обойтись без снотворных, она бы это сделала. Пить зелье каждую ночь она не хотела, и иногда ей удавалось отключиться безо всяких снадобий так, чтобы и не снилось ничего. А вчера вот выпила, проворочавшись час в бесплодных попытках заснуть. Толку-то.

Снейп раздраженно поскреб пальцами щеку. Затем засунул руку девушки глубже себе под рубашку:

— Тогда спи сейчас.

— Мне же нельзя… Мне на завтра столько всего учить. Я вчера ничего не сделала. И сегодня не успела закончить.

— Думаю, тебе придется взять академический отпуск до конца года. Пойдешь доучиваться и сдавать со следующим курсом.

— Нет, — Гермиона упрямо поджала губы. — Мы об этом уже говорили.

— Говорили. Но ты не тянешь.

— Мне просто нужно выспаться.

— И как ты собираешься это сделать, если начала просыпаться даже под зельем?

«Дурак, — подумала она сердито. — Сам же знаешь. Только почему-то уперся, хотя Макгонагалл бы даже не заметила. Добби просто переносил бы меня сюда на ночь и все. Всего каких-то три месяца».

— Три часа, — буркнул он, поерзав, чтобы улечься поудобнее. — Потом отправишься обратно.

«И на том спасибо…»

— Но мы вроде хотели…

— Потом. Спи.

— Я щит не удержу.

— Вчера тоже не удержала, но вроде никто не умер.

— Надо хоть какой-то будильник наколдовать.

— Я не собираюсь засыпать.

— Вчера ты тоже не собирался.

— Спи уже.

Гермиона умолкла, повозилась немного, прижимаясь теснее, как-то уж совсем робко и нерешительно обвила ногой его ногу и, когда возражений не последовало, почти сразу вырубилась.

 

Снейп почувствовал, как оплывает тщательно выстроенный ментальный блок, но выставлять встречный не стал и нырнул в этот изменчивый, штормовой океан. Поток энергии, идущий через Грейнджер, усилился, да так, что ему вскоре стало жарко, хотя обогреватель в спальне он так и не включил. В прошлый раз, убрав блок сознательно, он пытался сопротивляться течению, но его только затягивало глубже, до полной потери ориентации в пространстве. Когда это произошло естественно, во сне, он ничего не почувствовал. Означает ли это, что так можно и при бодрствовании? Нужно лишь понять, до какой степени происходит слияние сознаний, и действительно ли все так страшно, как говорила Хелена Равенкло.

«Давай, Северус. Если не ты, то кто? Она не сможет. Испугается. Она никогда не пробовала ничего подобного. Здесь нужен опыт».

Процесс чем-то напоминал легилименцию. И Вольдеморт, и Дамблдор, каждый в свое время, обучали его проникновению в сознание жертвы (Вольдеморт — в качестве инструмента для допроса, Дамблдор — чтобы показать ученику действие легилименции и тем самым помочь отточить защиту). Темный Лорд использовал эти чары как оружие или метод пытки, вторгался грубо, резко, даже если жертва не сопротивлялась, хотя умел делать это незаметно и на общих собраниях так и поступал. Дамблдор же проникал в сознание с такой легкостью, что Снейп девять раз из десяти вообще не чувствовал этого (во всяком случае, пока не научился держать щиты «фоном», не прилагая особых усилий — тогда малейшая попытка «прощупать» сразу чувствовалась).

— Секрет в том, чтобы полностью подстроиться под чужое сознание, — пояснял великий чародей. — Стать неотличимым от среды, в которую проникаешь. Это очень тонкая настройка, во многом интуитивная. Тогда есть возможность разузнать о структуре чужого сознания гораздо больше.

— Но разве это не опасно для легилиментора? — удивлялся тогда Снейп. — Он же не сможет вернуться обратно.

— Легилиментор должен всегда осознавать себя. Самопознание играет здесь не последнюю роль. Тогда ты сможешь четко различать и ощущать себя, даже пребывая в чужом сознании, но не позволяя себе растворяться в нем. Поэтому это искусство подвластно далеко не всем. И не все легилименторы могут достичь подобного мастерства. Это очень кропотливая работа, в первую очередь над собой. Не все готовы копаться в себе.

По правде говоря, Снейп давно не тренировал этот навык, да и легилименцией занимался лишь изредка, по необходимости. Но других вариантов не было, и попробовать стоило.

Интуиция не подвела. Слияние оказалось конечным, но погружение пугало так, что он едва не начал задыхаться. Все равно что камнем идти на дно, когда вода заполняет легкие, и места для воздуха уже нет. Но он помнил схожие ощущения при использовании жаброводорослей. Самое страшное в этом методе — убедить себя, что не задохнешься, и вдохнуть воду.

Вместо того, чтобы «всплыть» обратно, он расслабился полностью, осторожно, медленно осваиваясь с ощущениями и разделяя их на свои и чужие. Вероятно, помогало то, что Гермиона спала, ей ничего не снилось, и мыслей тоже не было. Ей было… хорошо. И это, пожалуй, удивляло его больше всего — как мало ей нужно, чтобы перестать метаться и нервничать, всего лишь спать рядом с ним. И уснула сама, сразу.

«Прости, Минерва, другого выхода, похоже, нет. Правилами приличия придется пожертвовать».

Рука, лежавшая у него на груди, слегка сжалась, пальцы вмялись в кожу. Снейп зафиксировал ощущение и нырнул обратно, стараясь сосредоточиться только на физике и не упускать точки соприкосновения. Ощущения перетекали одно в другое, пока он не начал различать и разграничивать их. На это требовалось усилие над собой, и сделать это сейчас и только на уровне физических ощущений было проще — будь Гермиона в состоянии бодрствования, ему бы и это не удалось, она бы просто забила его эмоциями. Придется восстанавливать забытые техники и обучать ее, иначе с этой постоянной окклуменцией они в итоге сойдут с ума так же, как Равенкло и Слизерин свихнулись без нее.

Так же медленно и осторожно, стараясь не потревожить спавшую у него под боком девушку, он «всплыл» наверх и выставил блок. Какой-то безумный день. К допросу он был морально готов, хоть вспоминал далеко не все, о чем его спрашивали, но Кингсли всякий раз молча тыкал дознавателя носом в заключение колдомедиков, где было сказано, что у пациента могут быть проблемы с памятью вследствие перенесенных травм. Полученных, между прочим, в бою за Хогварц на стороне Ордена Феникса. Дознаватель мрачнел, сопел, но на ответах не настаивал, лишь пригрозил, что может применить веритасерум или потребовать воспоминания к просмотру. Снейп, не уверенный, что сможет сопротивляться действию веритасерума, как раньше, промолчал, надеясь, что переданных им агентурных данных хватит, чтобы перекрыть все его… прочие деяния. Он вообще не ожидал, что с ним будут обращаться настолько сдержанно — в прошлый раз, в начале восьмидесятых, все было иначе, с ним не церемонились, а сейчас как будто толком не знают, что же с ним делать. Вроде бы преступник и убийца — но на службе добра. Участие в рейдах — и помощь пострадавшим. Учеников в Хогварце вроде и позволял наказывать, и тут же выгораживал. Двойных агентов в аврорате не любили, невзирая на полезность, а уж окклументоров не любили вдвойне — поди догадайся, кому такой на самом деле служит. Пока дознаватель и Кингсли спорили, стоит ли считать убийство Дамблдора вынужденной мерой, Снейп успел прочесть верхнюю страницу протокола чьего-то допроса, лежавшего на краю стола, где ему приписывали чуть ли не кровавые темномагические ритуалы с жертвоприношениями, восхитился фантазией автора и подумал, что его, пожалуй, может спасти только поголовный сбор и просмотр воспоминаний всех, кого здесь допрашивали до него. Шеклболт, впрочем, не выглядел обеспокоенным, а на претензию дознавателя по поводу вчерашнего ухода Снейпа из Мунго лишь пожал плечами:

— Проще отпустить его домой, где он сможет отдохнуть и восстановиться, чем выставлять охрану вокруг больницы, чтобы отбиваться от журналистов.

— А дома они его, конечно же, не найдут, — съязвил дознаватель, косясь на левую руку бывшего Пожирателя. Выцветший Смертный знак он разве что не обнюхал при осмотре, но был вынужден признать, что метка не только не активна, но даже остаточный магический след не сохранила, в отличие от меток других Пожирателей. Снейп только диву давался. Если так, то почему левая рука остается такой скованной после лечения слезами феникса?

Гермиона томно вздохнула во сне. Северус провел рукой по ее спине, чем вызвал еще один вздох, слегка ослабил блок, чтобы проверить ее состояние — и брови удивленно поползли вверх. А мгновением позже губы искривила невесть откуда взявшаяся усмешка.

Ей опять снился сон. Только в этом сне она не рыдала над его почти бездыханным телом в развалинах Воющей Хижины, а жадно целовалась с ним в директорских апартаментах. И он ей отвечал. Еще и как отвечал.

Соблазн досмотреть сон вместе с ней, а потом разбудить и проделать все то же самое наяву был невероятно силен. Но так она точно не отдохнет. Ей были нужны хотя бы эти жалкие три часа спокойного сна… если для нее он, конечно, спокойный, с такими-то картинами в голове. Снейп снова выставил щит, ухмыляясь сам себе, дал ей поспать обещанные три часа, поборолся с собой, глядя в ее сонные, затуманившиеся глаза, и отправил ее обратно в Хогварц, наказав не сидеть над учебниками до утра, а все-таки попробовать заснуть самостоятельно. От него не уклонился ни появившийся в этих глазах голодный блеск, ни полный сожаления взгляд, которым она окинула его с головы до ног напоследок. Ничего. Скоро. Убраться бы с чужой площади. Даже в Паучьем тупике ему было бы куда спокойнее, чем здесь.

Когда девчонка исчезла вместе с неизменным Добби, опять притащившим корзинку с едой, Снейп еще раз прислушался к себе и впервые за долгое время блаженно зажмурился.

Чувствовал он себя… почти отлично.

 

---

Примечание к части

**Позволишь ли ты мне вести, даже когда ты слеп(а)?

В темноте, среди ночи,

В тишине, когда рядом никого нет

Martin Garrix & Bebe Rexha