Нет ничего слаще юности (гет)

Пятница — счастливый, долгожданный день. Неважно, трудишься ты свободно-удалённо, «два на два», или не работаешь вовсе. Этот день отпечатался в памяти правой страницей школьного дневника с кумиром на обложке.

Это маленький Новый год, это волшебный ключ, открывающий дверь в выходные. Перешагивая её порог, человек оказывается в разных местах: в милом родном доме, в изысканном ресторане или в партере драматического театра.

Ответственные люди планируют всё заранее: бронируют столик, сдают детей родственникам, а самый ответственный из них следит, чтобы ни у кого из собранной титаническими усилиями компании не появились какие-то срочные неотложные дела, которые не решить никак иначе, как в назначенное время, но не в назначенном месте.

Вечер пятницы должен быть маленьким приключением и оставить только положительные воспоминания. Конечно, нельзя забывать о людях, которые способствуют тому, чтобы их многообещающее время в мире яркого кино, страстных танцев и гастрономии прошло идеально.

Кадзуха уже полгода работает в одном из лучших ресторанов столицы. Он понимает, какая на него возложена ответственность, поэтому всегда настраивает себя на самый позитивный лад. В отличие от прошлых мест, где он работал официантом, здесь его устраивало всё если не на сто, то на девяносто девять процентов. К тому же, в тех тавернах он набрался опыта и набил шишки, много-много шишек. И теперь здесь, в «Охотнике», он еще ни разу не разбил ни одного бокала, не допустил ни одной ошибки в выдаче заказа. Вишенка на торте, он успевает помогать и другим. Говорят, нет незаменимых работников, но Кадзуха Каэдэхара именно такой по мнению многих его коллег, и они полюбили этого доброго и энергичного студента с бунтарской красной прядью в светлых волосах. А он полюбил ресторан «Вино и Охотник».

В этом полугодии ему повезло: пары проводились всего четыре раза в неделю. А значит, он мог брать больше полных смен в ресторане. Много работаешь — больше денег, понятный и ребёнку факт. Вряд ли в следующем семестре с расписанием повезёт также. Не может же быть всё так идеально всегда, верно? И потому в последнее время он оставлял своему внутреннему ребёнку один выходной день сначала раз в неделю, а потом и в две. Тяжело угнаться за двумя зайцами, один из которых сессия, а другой, гораздо более быстрый и проворный, мечта.

Вчера он сдал последний экзамен, а значит наконец можно отдать все силы на погоню за вторым. И ради этого все зимние каникулы он будет работать в ресторане каждый день.

Дилюк Рагнвиндр, управляющий «Вином и Охотником», дал согласие на это без особых замечаний, если не брать в расчет его ещё более нахмурившийся тяжелый взгляд. Пусть молодежь упахается, если уж того хочет, он и сам юнцом работал не покладая рук, не ему учить других, так думал он.

Сегодня начался его двухнедельный рабочий марафон. Кадзуха нисколько не опечален своим выбором. Он сам так решил.

Этот, как и любой пятничный вечер, будет сложным, но пройдёт успешно: все гости уйдут довольными, как и он сам. Так, наивно спросит он у взрослых дам, заказывающих классический Аппероль Спритц, есть ли им восемнадцать лет, потом якобы в неверии прищурит глаза, слегка улыбнувшись краешком рта, и, конечно же, получит от расцветших женщин добрую порцию чаевых. И, обязательно, попрощавшись, пригласит посетить их ресторан снова. Все в плюсе, разве не идеально? В этом Кадзуха не сомневается.

Прекрасное солнечное утро того февральского дня отличилось резким морозом. А замечательное оно как минимум потому, что световой день наконец заметно начал обгонять по времени ночь, как черепаха заснувшего зайца. И всё же ранние подъемы уже не казались такой пыткой.

Сначала он пожалел, что поехал не на привычном метро. «Однако, даже в минусовой температуре есть свои плюсы», — раздумывал он про себя, с улыбкой шагая вперёд по уже заботливо расчищенному снегу. Людей снаружи мало, а рассвет наполняет холодные улочки и проспекты тёплыми оттенками. Кадзуха находил это невероятно поэтичным, думая о том, как всё же здорово быть здесь сейчас. Пройдя через парк, наконец он приближался к стенам четырёхэтажного здания, где почти весь первый этаж занимал «Охотник». Это маленькое околочасовое путешествие зарядило его отличным и игривым настроением, которое сегодня особенно пригодится.

Проследовав во внутренний двор, открыв картой-ключом тяжелую служебную дверь, затем, пройдя несколько шагов по узкому коридору, где немного пахло сигаретным дымом, он появился в просторной и уютной комнате отдыха для персонала. Её стены и шкафчики, стоящие в ряд, увешаны расписаниями, заметками, памятками по меню и даже забавными мотивирующими постерами в стиле супергероев. Кажется, даже на полке в стеллаже стояла фигурка кого-то из них, но он не припоминал никого из супергероев-самураев.

.

Торопливо пройдя в комнату для переодевания и сняв плотный длинный пуховик, он снова стал подмерзать. Захотелось поскорее согреться и выпить чаю. Переодевшись в чёрно-белую форму и надев поверх короткий функциональный фартук, при этом почти незаметный на фоне такой же белой рубашки, его простой образ галантного официанта был завершён. Не очень аккуратно сделав хвостик, красная прядь волос снова выбилась из общего приглаженного силуэта причёски. Но Кадзуха слишком торопился на кухню, чтобы обратить на это внимание.

Выйдя из раздевалки, теперь он заметил Куки Синобу в углу комнаты. Она пила кофе, рассевшись на одном из самых удобных стульев за длинным обеденным столом, и читала что-то на своём юридическом. И тут его живот издал звук, полный китовых страстей, когда он увидел кое-что, проследив за её взглядом.

— Привет, Куки, — он привычно одарил её своей улыбкой, которая гарантировала неплохие чаевые. — Что это, неужели наполеон? — он подошел ближе, чтобы рассмотреть. Добротный кусок торта еле поместился на небольшое блюдце, предназначенное для той чашки, из которой девушка пила эспрессо. Пропитанные кремом мягкие тонкие коржики навевали воспоминания и аппетит.

— Ага. Угостили, — она взглянула на него. — Прости, не поделюсь, — что ж, не судьба, а жаль.

— Ладно, приятного тебе, — и только после того, как Кадзуха в последний раз посмотрел на гастрономический шедевр его детства, он увидел скромный букет разноцветных гвоздик в высокой и слишком большой для него белой вазе с простым орнаментом. Неудивительно, что он не заметил их сразу.

Предупредив различные вопросы, она решила сказать кое-что.

— Ага, цветы. Забей, ничего интересного, — так он и узнал, кому они принадлежат.

Не такой уж он и проницательный, как считала Куки. Если честно, он подумал бы на неё в последнюю очередь: слишком уж она холодна ко всем.

Он не будет лезть во что-то личное. К тому же, он никогда её не понимал, они разные. А он предпочитает сближаться только с теми, с кем он похож. Но как коллега она вполне его устраивала.

До начала смены ещё тридцать минут. Можно поболтать с поварами. Они любезно предложат тонизирующий горячий чай, а Сян Лин обязательно поинтересуется, завтракал ли он. Кадзуха немного рассмеется, потянувшись почесать затылок, опустит глаза в пол, и ответит, что забыл. На что та снова возмутится, но предложит ему некоторые блюда, которые всегда готовились перед началом работы для пробы, чтобы шеф и управляющий убедились в их превосходном качестве. Он, конечно же, не откажется, как минимум чтобы не выдать кита, периодически ноющего внутри себя.

Похоже, Куки сжалилась над ним, съев свой наполеон за те пять минут, что его тут не было. Или он просто настолько вкусный? Нет, не надо об этом думать.

Так Кадзуха присел на второй по удобству стул и сосредоточил всё своё внимание на половинной порции цыплёнка в медовом соусе.

Постепенно начали приходить остальные коллеги, и комната наполнилась шумом спешных действий и гулом разговоров. Кадзуха уже собрался выйти в зал, когда вдруг увидел что-то очень большое и красное, высунувшееся из прохода коридора. А следом — кое-кого высокого, в своей любимой красной куртке, с красными от мороза щеками, с огромным букетом красных роз. В комнату не вошел, а ворвался почти опоздавший Тома.

Все без исключения обратили на это внимание.

— Ребята, помогите, пожалуйста, найти какую-нибудь вазу!? — он тяжело дышал, явно торопясь. Ему ведь ещё переодеваться!

Кадзуха и ещё несколько добровольцев начали искать подходящую по размеру ёмкость. Таких больших ваз было несколько, но они предназначались только для гостей, их брать не разрешалось. Так что нужно найти хоть что-то, куда можно налить воду и втиснуть роз штук так сто. Ну, или пятьдесят. Куда столько? Хотя, на то может быть только одна причина.

— Вот же есть, ребят, — прояснила Куки, встав и отложив книгу. Она дотронулась до ещё не полностью распустившегося фиолетового, как её глаза, бутона гвоздики.

Под всеобщие удивленные взгляды, она резко забрала цветы, прошла с ними пару шагов, а после безжалостно разломала на части. И выкинула в чём-то повинные гвоздики в ведро для мусора. Тома, кажется, ошарашен больше всех. Он положил букет на стол и, спустя секунд пять всеобщего молчания, он решился сказать ей то, что должен.

— Эй, ты чего? Думаешь, не обидно было бы тому, кто тебе их подарил? — взывал он к её чувству вины, уперев руки в боки. — Так нельзя, это неправильно. И знаешь, всем просто не по себе от того, что ты сейчас сделала.

Лицо Куки такое же безразличное, как и обычно. Впервые на памяти Кадзухи Тома решил кого-то пристыдить, да ещё и публично. В общем-то, он полностью с ним согласен, как и во многом остальном, иначе бы тогда не звал его своим лучшим другом.

Разве он имел право так поступить? В конце концов, это её личное дело. Но она не стала указывать ему на нарушение своих тщательно выстроенных, где она считала нужным, личных границ. Однако, он был её куратором, когда она только стажировалась в «Охотнике», и, возможно, всё ещё относилась к Томе как к своему начальству.

— Тома, — произнесла она спокойно, повязывая свой фартук. — Правда, забей. Это всего лишь от босса, никак не может от меня отстать.

Похоже, не стоит лезть во что-то, о чём понятия не имеешь, ведь можно узнать что-то такое, от чего голова готова будет взорваться. А моральные принципы будут обидно ущемлены. Да уж, Кадзуха хоть и знал, что Дилюк Рагнвиндр в активном поиске, и даже любил флиртовать с гостьями ресторана, но так грубо нарушать правила, да ещё и с девушкой, намного моложе… Хотя, второе можно как-то понять, если это любовь.

— А, я же не говорила, — также внезапно добавила она. Осознав или же нет, какой скандал могла бы допустить, но она рассказала важную для жизни коллектива информацию.

— В общем, я имела в виду своего бывшего босса. Узнал, где я теперь работаю, принёс мне этот торт и веник. Вот же ж… — она собралась отправиться в зал для гостей, улизнув от взволнованных коллег.

— В таком случае, не стоит теперь называть его боссом, разве нет? — высказался Тома, на что та лишь тяжело вздохнула и, развернувшись, ушла-таки в зал.

Что ж, хоть немного, но это объяснило всем её поведение. Хотя до конца такого понять никто из них не мог, а кто-то и не хотел. Решив, что некогда об этом больше думать, Тома благополучно втиснул объёмный букет роз в несчастную вазу.

— Ладно, до вечера потерпит, — проболтал он и направился в раздевалку. Кадзуха хотел последовать за ним, чтобы, конечно же, задать парочку волнующих его душу вопросов.

— Прости, я даже забыл поздороваться. Привет! — в спешке произнес вновь радостный Тома, собираясь закрыть за собой деревянную дверь. — Я обещаю, что потом тебе все расскажу.

Вот же, теперь до обеда работать и гадать, почему он так светится от счастья. И хоть Кадзуха догадывается о причине, но додумывать за других не любил. К тому же, времени на это просто нет, ведь пора выходить в зал и встречать первых гостей.

* * *

— Ваше «Искушение», леди. Зовите меня в любую минуту, когда я вам понадоблюсь, я буду рядом. Приятного аппетита, — произнёс Кадзуха любезно.

Он убедился, что его гостьи всем довольны, и тогда Кадзуха отошел к барной стойке, откуда мог ненавязчиво наблюдать за обстановкой в этом длинном зале. Он мог видеть в высоких окнах приближавшихся гостей, приглядывать за выделяющимися на общем красном фоне интерьера своими коллегами. Сегодня в главном зале он старший официант.

Первая половина дня проходила, как Кадзуха и ожидал, спокойно и тихо. Но скоро обеденное время, а значит, будет много народу, в основном постоянные посетители, кто выбрал «Охотника» для себя как лучший вариант, чтобы должным образом насладиться маленьким отдыхом и зарядиться на остаток трудового дня.

Немало людей предпочитало ресторан «Вино и Охотник» за качество и разнообразие блюд, современный дизайн, отдавший честь традициям, а кому-то важнее высококлассное обслуживание. Кадзуха же из тех, кому важны люди. В «Охотник» приходили интеллигенты, здесь не было места дракам, пьяным выяснениям отношений и прочему неподобающему поведению. Вместо этого — живая музыка, поэзия и пение.

И эти вечера стали для него лучшими в его студенческой жизни. Все: гости, персонал, исполнители, — проникались миром чарующих песен о странствиях, драме и сказке. И это вдохновило его понемногу начать писать. Стремясь научиться делать это красиво, как могли его вдохновители, он шерстил интернет и наткнулся на популярный лайфхак о блокнотике, который всегда должен быть под рукой, чтобы записывать туда свои идеи и вообще всё, что придёт в голову. Он очень ответственно отнесся к этой задаче и прикупил себе маленький ежедневник с красной обложкой, который не покидал его теперь даже во время работы. Он прятал его в кармане своего фартука, где также хранились две ручки и черный блокнот для записи заказов. Ведь никогда не знаешь, когда тебя посетит гениальная мысль, верно?

Пятница и для него была многообещающей. И дело не только в чаевых, но и в том, что сегодня будет один из таких творческих вечеров, так что он предвкушал скорое чувство переполняющего душу вдохновения.

Он стоял, поглядывая за столик с постоянными посетительницами, которых обслуживал на данный момент, и ввиду затишья перед бурей, позволил себе ненадолго задуматься на такую загадочную тему, как любовь. Его не покидали мысли о друге, огромном букете роз и о сияющих искренней радостью глазах. Тут любому будет ясно, что дело в любви. Кадзухе так запомнилась эта сцена взбалмошного Томы, что будь он художником, нарисовал бы её на холсте, добавив как можно больше ярких красок и тёплых оттенков. Но он, как поэт, совсем не понимал, какие именно слова подобрать для хайку, чтобы выразить чувства его друга. И одна мысль, к которой он пришел, заставила его на миг прекратиться улыбаться.

Быстро вернуло его в реальность сразу несколько вещей. Вдруг он услышал громкие звуки — где-то билась посуда. Нечастое явление в их ресторане. Говоря правду, Кадзуха уже забыл, что так бывает. Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что в этом зале всё в порядке, направился искать источник шума в другой. С виду уверенный в себе, внутри он переживал что-то неприятное. Он прокрутил в своей голове всевозможные сцены громких конфликтов, недовольных грубых гостей, которых он сполна навидался в других заведениях. В таком же темпе портилось и его настроение, но, остановившись в мгновенье, он взял себя в руки, сжав кулаки.

Сейчас — не тогда. Это престижный ресторан, а не первая таверна с сайта для поиска работы, которая согласилась взять его в стажёры. Сейчас он гораздо более стрессоустойчив, сейчас он тот, кто решает конфликты до их появления. Что бы ни произошло, он справится с этим. Так он решил. И вскоре обнаружил место происшествия в соседнем зале, а рядом с ним — ошарашенного уже второй (если не больше) раз за день Тому.

Осторожно подойдя ближе к столику, с краёв которого ручейками лилось вино, он окинул его быстрым, но внимательным взглядом, и обнаружил розовые стеклянные осколки в нескольких белых тарелках с едой, на краях которых тоже виднелись розоватые капли вина. А что ещё хуже, в относительной близости от них стоял серый ноутбук одной небезызвестной марки. Всё указывало на вину Томы, который больше не сможет искренне похвастаться, что за всю свою жизнь в принципе не разбил ни одного бокала или другого предмета посуды. Или вообще что-либо.

— Я… приношу свои извинения, дорогие господа, — растерялся, по-видимому, не ожидавший от себя такой неуклюжести Тома. — Мне очень жаль! — приложил он ладонь к сердцу, в легком поклоне опустив голову.

Посмотрев на неприятно шокированных гостей, Кадзуха понял, что дело плохо. Нужно спасать друга от вот-вот готового обрушиться на него гнева взрослых, на вид невероятно строгих мужчин. Очаровательное личико тут не главный помощник, так что верное решение нужно придумать и принять быстро.

— Прошу извинить и меня, господа, — обратил на себя внимание Кадзуха. — По счастливой случайности, я не только официант, но и отлично разбираюсь в компьютерной технике, я студент технологического, Кадзуха Каэдэхара. Прошу, разрешите мне проверить Ваш ноутбук, — отчеканил он спокойно и уверенно, повернувшись к мужчинам и посмотрев прямо в глаза самому грозному из них, если сравнивать выражения их лиц. — Тома, будьте другом, позовите помочь с уборкой и пробейте нашим гостям те же блюда и напитки. Конечно же, всё за счет нашего ресторана.

Всё внимание теперь сосредоточилось на Кадзухе. Гости понадеялись на помощь внезапного мастера-официанта. Он ведь поможет? Кажется, самый хмурый, тот, что с острыми чертами лица, и есть владелец ноутбука.

— Ну давай, мастер, чини, — злобно усмехнулся он, подойдя к Кадзухе ближе и скрестив руки на груди. Черт, этот гигант даже выше Томы!

— Положитесь на меня. А пока что выберете для себя и друзей новый столик, где вам приятнее всего будет дождаться блюд и напитков, — сделал поклон головой он. После подошёл и выключил устройство. И за это время он убедился — зрение не обмануло его. На клавиатуре не было ни капельки вина. Кадзуха выдохнул — руки перестали дрожать. Он аккуратно перенёс ноутбук на служебный стол, который стоял чуть подальше.

Он убедился в этом окончательно, пока мужчины раздумывали, стоит ли выбрать местечко у высокого окна по центру или же предпочесть крайний столик возле небольшого аквариума. И вот к нему уже подходил тот здоровяк, очевидно, собиравшийся наблюдать за работой мастера. Развалившись на диване, он выжидающе смотрел. К счастью, Кадзуха действительно кое-что понимал в технике. С самым серьёзным в его жизни взглядом он снова проверил каждую кнопочку клавиатуры, и заднюю сторону, приподняв его.

— Итак, не похоже, что на него попала влага. Для полной уверенности стоит отправить ноутбук на техосмотр более компетентным специалистам. Разумеется, тоже за наш счёт, — здоровяк теперь улыбался не так, будто хочет кого-то прибить.

— Это отлично! Если бы он сломался, даже не знаю, что бы делал. Я только что купил его в подарок одной даме, хе-хе. Ладно, — он встал, забрал ноутбук, и собирался пойти к столику, где его компаньоны увлеченно наблюдали за немногочисленными рыбками. — И это, передай тому… Томе, что ему очень повезло, — этому мужчине невероятно шли улыбка и лучики у его тёмных глаз. Насколько же сильно такая маленькая деталь может преобразить человека. Наверное, этот мужчина с завязанными в низкий хвост белыми волосами и в строгом чёрном костюме не такой грубый на самом деле, каким кажется на первый взгляд. Но лучше было взять ситуацию в свои руки и не проверять, как бы вели себя гости, не схитри он немного. Опыт подсказывал, что могло дойти до скандала. В конце концов, ноутбук бы починили за счёт ресторана в любом случае, а вот репутация заведения могла бы нещадно пострадать. Чем выше находишься, тем больнее падать.

Дальше он сам взял на себя обслуживание их столика. Трое мужчин просидели в ресторане ещё где-то полтора часа. А при уходе тот самый здоровяк сказал, что они придут ещё этим вечером, а также взял слово, что их будет обслуживать именно Кадзуха. Попрощавшись, они оставили ему приличную сумму чаевых. Даже слишком.

Обеденное время подошло к концу, народу в ресторане немного, атмосфера стала спокойнее, а значит, пришло время покушать и остальным. Оставив за главного в зале Ка Мина, он отправился на недолгий заслуженный отдых.

Ещё одним огромным плюсом было то, что «Охотник» заботливо кормил своих сотрудников. Сян Лин и здесь вкладывала душу, готовя обед на весь персонал, и всегда это что-то неповторимое на вкус. Да ещё и не ленилась, делала несколько блюд на выбор! Кадзуха предпочитал что-то рыбное или мясное, чтобы энергии хватало наверняка. «И почему же рыба всё-таки не мясо…» — думал он на той неделе, когда шеф уже был уверен, что смог его переубедить.

Но сегодня в нём к обеду успела настояться мысль о сладком куске наполеона. Похоже, сейчас он предпочтет какой-нибудь десерт, и желательно максимально похожий на его любимый. Как примерный официант, конечно, он знал, что такой есть.

«Мильфей» — воздушное пирожное с нежнейшим кремом и взбитыми сливками, романтично переводящееся как «тысяча листьев». Когда-то в рамках знакомства с меню он попробовал его. Он помнит его вкус, и, без шуток, это стало одним из самых счастливых его воспоминаний. К сожалению, оно стоило для него дороговато... Ну неужели он не может позволить себе такой маленький каприз?

— Нет, — тихо закончил он свои мысли с печальной улыбкой, закрывая за собой дверь в комнате отдыха.

Когда ты вот-вот поймаешь мечту за хвост, это самые ответственные секунды. Он пашет без выходных вовсе не для того, чтобы отдаляться от неё. В конце концов, закончив смену, он снова проголодается, а там уже и можно будет прикупить себе какого-нибудь съестного и недорогого печенья. Да и в конце дня уже не так будет хотеться чего-то сладкого. Всё, что ему будет нужно — горячий чай и хорошая книга, крепкий сон и мурчание Тофу под боком.

— Не «нет», а «да». Всегда говори «да»! — радостный Тома сидел за столом и уже доедал свою порцию лапши с сыром. Пожалуй, это самый счастливый человек в мире, которого отругали на работе. И которому, помимо разбитой посуды и испорченной скатерти, придётся оплатить и напитки с едой, что те гости не успели попробовать. И вряд ли он так счастлив только от того, насколько вкусной была та лапша.

— Друг… — загадочно посмотрел на него Кадзуха. Он медленно подошел в центр комнаты, где они находились одни. Положив руку на бок, Кадзуха повернул голову в сторону букета роз, сверкнув глазами на Тому.

— На лице всё написано, да? — скрывая легкое смущение, он отставил пустую тарелку. Не в силах сдерживать нежную улыбку, он ответил на немой вопрос.

— Я бы сказал так:

«Юноша всё скрывал,

Но вытереть след забыл

Красной помады».

— О. Боже. Мой, — окончательно засмущавшийся Тома рассмеялся, пытаясь ладонью скрыть красный отпечаток, находившийся, кажется, на одной из щек. — Я искренне восторгаюсь твоей способностью сочинять хайку обо всём, что видишь.

— Вся правда на кончике носа, друг, — он мягко коснулся своего указательным пальцем, щурясь от наслаждения, которое испытал.

— Нельзя быть таким довольным собой, господин поэт. Или ты теперь в ремонтники подался, «студент технологического»? — вскоре уже из уборной до него доносился голос друга вместе с шумом льющейся воды. — Запиши, а то забудешь! Подожди… это же просто томатный соус!

— Во-первых, ну, конечно же, соус. Если бы на тебе и правда красовался след от поцелуя, Рагнвиндр бы тебя давно уже вызвал к себе как минимум для того, чтобы узнать все подробности. А во-вторых, — он подошел и посмотрелся в длинное зеркало высокого шкафа, стоявшего в углу, и заправил за уши выпавшие прядки волос, — никакие законы вселенной не запретят мне быть довольным собой, как белка, нашедшая свои орехи под толстым слоем снега в ледяной земле. А в-третьих, всё уже давно записано.

— Ты сегодня прямо в ударе, Кадз. Держу пари, сегодня эта белка — твоя муза, — он вышел из уборной и присел на небольшой салатовый диван, вытирая покрасневшее лицо бумажной салфеткой.

— Ага. Наткнулся на одну такую сегодня по дороге на работу, — он подошел и занял оставшееся место на диване, усевшись как можно комфортнее. — Я увидел её в парке и, клянусь, она встала, когда я проходил рядом, и натурально скрестила лапы, смотрела на меня так недовольно! Я её сфотографировал, конечно, потом отошел подальше, и тогда она вырыла свои орехи и молнией убежала с ними во рту на ближайшую сосну! Чувствую себя главным репортером «Дискавери», — он достал свой старенький смартфон и продемонстрировал фотографию забавной белки Томе.

— И вправду скрестила. Природа удивительна, — весело подытожил он и замолк, когда в комнату вошло несколько коллег с такой же целью немного отдохнуть и поесть.

Точно, он же собирался пообедать! Но сильнее голода была только неутолимая жажда выяснить дела друга на фронте любви.

— Может, поговорим на улице? — предложил Тома. Согласна, атмосфера не располагала посекретничать.

Как бы не хотелось снова оказаться в холоде, но любопытство было выше него. Ну кто откажется раскрыть тайну счастья лучшего друга, которого, как ты думал, знаешь на все сто? Но, похоже, математика неприменима для измерения всего, что касается людских отношений и чувств. Или же нам, гуманитариям, эти знания недоступны.

Вскоре они уже стояли во внутреннем дворе старых зданий. Отойдя чуть подальше от двери, опершись спиной о кирпичную стену, Тома достал что-то маленькое из кармана.

— Я думал, ты бросил, — немного разочарованно усмехнулся Кадзуха, увидев, что это.

— А я и бросил, — щелкал он своей старой зажигалкой с нарисованным на ней огоньком. — Ты бы почувствовал, если я курил, у тебя же нюх как у зверя.

— Это правда, — рассудил он, посмотрев на его лицо. — Так ты хочешь сорваться?

— Нет, но я очень к этому близок. Я не покупал, сигарету у Куки попросил, — он всё ещё не решался посмотреть в глаза друга, стыдясь вернувшейся вредной привычки.

— Вот как. Тебе и правда так это нужно? Чёрт, — приподняв брови, выдохнул он громко. — Друг, ты удивляешь меня сегодня всё больше и больше. Рассказывай: какое имя у этой причины?

— Ты помнишь Ёимию? — маленький утвердительный кивок.

Ёимия была из того же университета, что и Тома с Кадзухой. Она стала известной среди студентов своей широкой общественной деятельностью, а особенно участием в скандальном конкурсе красоты, где она выступила с провокационной и далеко не лестной, но всё же разумной речью о вреде стандартов внешности и роли женщины в обществе. Возможно, только потому, что она являлась дочерью людей из высшего общества, её и не исключили. Но никогда нельзя отрицать возможность того, что у консервативного руководства университета что-то щелкнуло в их седых головах.

По телу пробежал табун мурашек. Нет, не потому, что Кадзуха тоже влюблён в эту очаровательную и весёлую девушку. Романтические чувства — это не то, что ему хорошо знакомо. Дело в том, что однажды на единственной студенческой вечеринке, где он был и куда его насильно притащил не кто иной как Тома, Ёимия затеяла игру под названием «правда или действие». Он тогда не знал, насколько беспощадна она в этой игре. Наивно выбрав действие, она дьявольски приказала ему поменяться одеждой с миниатюрной первокурсницей Аякой.

Это было невероятно неловко — просидеть всю вечеринку в миленьком платье, которое ему ещё и по размеру оказалось. К слову, так они с Аякой и подружились, и только потому он ни о чём не жалеет. К тому же, потом, отказавшись выполнять задание её брата, которое заключалось уже в поцелуе с какой-то малознакомой девушкой, он поплатился отжиманиями до упада. Так он и заснул на полу от вина в уставшем теле. Правила есть правила!

— Помню, конечно. Не знал, что вы общались, ты про неё особо не говорил.

— Нечего было. Да и я думал, в этом нет смысла.

— Почему? И кстати, тебе же нравилась Ноэлль. Ты ведь мне всегда рассказываешь о своей романтической жизни. Что-то изменилось в тебе, друг.

Он всё же поджёг сигарету и закурил. Теперь Кадзуха заметил небольшие синяки под его глазами. Выдохнув дым, он начал рассказ.

— Мы дружим в пределах стен универа, но общаемся всё же мало. Ты, наверное, заметил, что у неё вообще множество друзей, поклонников разных. Я никогда не рассматривал её в качестве своей девушки.

Кажется, он догадался, к чему вёл Тома.

— И ты наконец понял, что она тебе нравится, когда она неуклюже уронила стопку бумаг, а ты как раз был рядом и решил помочь. После ваши пальцы встретились и всё — бабочки уже в животе?

— Не-а, Ромео ты мой. Мы же вчера все после экзамена пошли отмечать закрытие сессии. И вот теперь ты точно пожалеешь, что не пошел с нами. Так вот, — выражение его лица стало теперь серьёзным. Прикусив губу, он теребил край рукава, спасая от холода замерзавшие пальцы. — Я не пил, работа же. Всё было как обычно, но вчера мы играли в «правду или действие». Ничего такого, сразу говорю, — усмехнулся немного Тома, вспомнив, видимо, что-то с прошлых вечеринок. — Но Аято...

— Ты сейчас сказал что-то совершенно противоположное, друг, — хихикнул Кадзуха, немного потресясь от холода, вспоминая совсем недетские выходки старшего брата Аяки.

— Понимаю, звучит безумно, — тоже заулыбался Тома. Перестав сутулиться и повернувшись к нему лицом, быстро заговорил он снова. — Он сказал Ёимии, чтобы она предложила встречаться парню, который ей больше всех здесь нравится. Знаешь, я даже подумал, что это неудивительно, ей вполне мог приглянуться кто-то, да и компания была подходящая, вот тот же Аято — сын министра, добрый и как минимум интересный парень. Я считал, она нравится ему. Но чёрт… — он сделал паузу, забыв о тлеющей сигарете, которой затянулся только два раза. — Она призналась мне. Мне! — ладонь на его сердце ясно дала понять, насколько важно это для него. — Я почувствовал себя не то, что не в своей тарелке, я будто оказался на чужой планете…

Кажется, у Кадзухи сердце забилось быстрее от вида распереживавшегося Томы. Он наблюдал за ним, не отрывая взгляда.

— Но эта планета оказалась настолько приветливой и очаровательной... Это так странно, я привык, что всегда первым проявляю внимание к девушкам и двигаю вперёд наши отношения. Ёимия смотрела на меня так… влюблённо и радостно. Она даже не постеснялась кучи народу вокруг. Я даже подумал, может, она затеяла всё это заранее, настолько она была уверена в себе. Хотя, она же всегда выглядит такой уверенной… Ну как я мог оттолкнуть такую девушку?

Кадзуха призадумался, опустив взгляд. Что-то здесь не так. Но Тома молчал, снова протягивая сигарету к холодным губам.

— То есть, ты согласился быть с ней из-за игры, по логике? Что ты ей ответил? — наконец спросил он.

— Прости, задумался и недоговорил, — он снова посмотрел в его сторону и виновато улыбнулся, и продолжил быстро говорить от переполнявших его сердце эмоций. — Я почувствовал себя таким счастливым в тот момент. Хорошо, что я не пил, потому что то, что было между нами потом, вызывало то ещё пьянящее чувство, — наверняка он снова засмущался, вряд ли дело только в морозе, ведь его улыбка снова стала такой широкой и счастливой. — Она рассказала, что просто наконец поймала момент, чтобы признаться мне. Я всё время же был с кем-то, и она слышала все те истории моих свиданий...

Кадзуха не перебивал его, давая время нужной его другу паузе.

— Я от этого таким виноватым себя почувствовал, но она просила не переживать об этом, потому что, может, она не влюбилась бы в меня тогда. И это стало второй стрелой в самое сердце. Она так легко об этом сказала, и я поверил каждому её слову. Мы просидели рядом и проговорили друг с другом весь вечер до поздней ночи, и она даже уснула у меня на руках. Чёрт, она такая… невероятная. Не могу поверить, что всё это произошло со мной. И повторюсь, я не пил.

Немного погодя, Кадзуха нашёл, что ответить.

— Это и правда… неожиданно. Да уж, все эти шутки про дамского угодника в твою сторону, которые она поддерживала, заиграли новыми красками, — раздумал он вслух. — Слушай, но она-то ведь пила тогда, верно? И как утром всё было?

— Да, я тоже переживал о том, что будет утром, — протяжно зевнул он. — Я не спал почти всю ночь, не мог. Я отнёс её на кровать, сам просидел в кресле гостиной до утра и думал. Я не мог понять, как не замечал её. Но на самом деле ответ очень прост, — он сделал глубокий вдох, решив пока рассказать о другом. — Утром, когда я собирался уходить, она ещё спала. Решил не будить, конечно. Но ждать не мог, надо было ещё заскочить домой перед работой, я ведь не планировал ночевать у Камисато.

— С вечеринки Камисато мало кто уходит домой и в целом имеет на это такие невероятные физические возможности, — пошутил Кадзуха, стараясь расслабить этим друга.

— О да, риск огромный, — усмехнулся он, закуривая снова. — Я боялся, что когда она проснётся, то подумает, что всё это было алкогольным наваждением или ещё что. Хотя вряд ли она такой человек. Но я уже не знал, в чём быть уверенным в этой жизни, если честно. У меня в голове это не укладывалось… Я просто изначально был убеждён, что не могу нравиться такой, как она. Я, конечно, тоже неплохой парень, но она… она ведь совсем из другой лиги.

— Тома… — резковато ответил Кадзуха. Да, Ёимия относилась к категории той самой «золотой молодёжи». Но они ведь не живут во времена какого-нибудь «Титаника», в конце концов. — Ты ведь несерьезно сейчас, да? Я думал, тебе-то больше всех должно быть известно про то, что для любви это значения не имеет.

— Я знаю, но я сам не понял, как так вышло, — немного отчаянно ответил он, нервно потрёпывая волосы. — Я же всё время искал кого-то, кто мне бы подходил. Даже сидел на сайтах знакомств. Трёх. Ты же знаешь, я из тех странных, кто готов к семье и детям хоть сейчас. Я правда очень хочу этого. И я делал всё: девушку искал, много работал и продолжаю работать, хотя до тебя мне тут далеко. Образование вот-вот получу... Наверное, в этой погоне я просто не замечал, что… — он выдохнул, переставая тараторить, — просто сам себя убедил, что такое невозможно.

— Пожалуй… — согласился Кадзуха, посмотрев на небо: облако чуть закрыло солнце, забирая всё тепло лучей на себя.

— Ага. За это утро я успел и разочароваться, и побыть самым счастливым в мире человеком, и поплакать от того и другого. Я не знал, что делать, потому что решил, что всё зависит от её реакции. И с этими мыслями пошёл на работу, решил пройтись пешком, взбодриться. А потом я заметил в окне одного цветочного тот букет роз. И в этот момент всё изменилось. Не понимаю, как я мог решить пустить всё на самотёк только потому, что столкнулся с необычной для себя ситуацией? А когда я оплатил цветы, я ей позвонил. И знаешь, она ничего не забыла и не взяла обратно ни одного своего слова, — Тома снова просиял, теперь он докурил свою наверняка последнюю сигарету. — А я от счастья сказал, что люблю её. Я чувствую, что это и правда так.

— Чёрт, друг, — Кадзуха улыбнулся во все тридцать два зуба, искренне обрадовавшись за него, этот безнадежный романтик наконец сделал то, что так давно хотел — влюбился. — Я клянусь, что ещё никогда не видел тебя таким счастливым. И я думаю, как два неугомонных сангвиника, вы станете отличной парой.

— Спасибо, Кадз, я очень рад это слышать. Кстати, и потому, что тоже так думаю. Правда, технически, мы пока не встречаемся. Я же так и не ответил ей по сути вопроса. Но я решил сделать всё по-своему и по-джентельменски, так что пригласил её на свидание, и уже при встрече спрошу её, хочет ли она быть моей девушкой.

— А вот тут я не удивлён, — усмехнулся он.

Солнце снова вышло из-за летевших облаков. Кадзуха отошел из-под тени здания, ловя лучи, чтобы погреться. Он блаженно улыбнулся, прикрыв глаза.

«Какие же длинные у него ресницы».

— А я вот удивлён, что ты всё ещё один. Нельзя быть одновременно таким милым и одиноким. Так что я вам запрещаю столько работать, молодой человек, — подошел он к нему на солнечную сторону. — Я вот твой лучший друг, и если ты мне так мало времени уделяешь, что уж говорить о девушках.

— Я понимаю, но… — он открыл глаза, мягко взглянув на беспокоившегося друга. Только ему он позволял касаться этой темы, только он и знал, что на самом деле самодостаточный и неунывающий Кадзуха грустно мечтал о романтике. — Я просто недавно решил, что должен съездить на родину этой весной, а не «как-нибудь потом». Я не хочу отсиживаться в Ли Юэ и просто ждать развязки революции. Они же могут в любой момент закрыть границы снова и сразу лет так на пятьдесят. А после семидесяти мне вряд ли будет дело до таких изматывающих путешествий. Мне нужно будет принимать внуков на выходных, а в будни пахать огород. Кстати, на этот огород мне ещё нужно заработать, — задумался обо всём и сразу Кадзуха, вспоминая резко закончившееся детство в большом шумном доме, кленовые листья на заднем дворе и далёкие острова соседних провинций, где он так и не побывал.

— Во-первых, огород если что сможешь доверить мне, как своему любимому будущему соседу, и спокойно ехать, куда твоя душа пожелает, — улыбнулся Тома, отвлекая друга от сложных мыслей о проблемах своей родины. — Во-вторых, на поиски девушки тоже нужно время. Иначе как, думаешь, у тебя внуки появятся? Вот я — пример, — указал он пальцем на себя, довольный. — Кто ищет, тот всегда найдёт.

— Вообще-то, она сама тебя нашла. Это в очередной раз доказывает мне, что всему своё время, — ему важно быть совершенно уверенным в чём-то. Этот кусочек стабильности он выстроил самостоятельно, опираясь на свой, а также близких ему людей, жизненный опыт.

— Может и так, но, — Тома поёжился, когда солнце снова скрылось за облаком побольше, — мы никогда не узнаем, что было бы, если бы я сразу стал ухаживать за Ёимией. В конце концов, весь этот романтический путь привел меня к тому, что я теперь с ней. Это я к тому веду, что тебе тоже не стоит на месте сидеть, если хочешь найти себе девушку. Под лежачий камень, друг. Дверь в твоё сердце должна быть хоть немного приоктрытой.

По рукам Кадзухи тоже прошли мурашки. То ли от мороза, то ли от чего-то другого.

— Я понимаю, конечно, что работа и учёба забирают у тебя всё время. Такой уж ты работяга, и я бесконечно уважаю тебя за это. Но даже если у тебя кто-то появится, нужно будет уделять время этому человеку. Но и тут есть выход! Знаешь, многие, вообще-то, находят себе пару на работе, — хотел подмигнул Тома, но вспомнил одну маленькую деталь.

— К слову о работе… — вспомнил кое-что Кадзуха, выпрямившись, — та компания же пила «Рассвет».

— Ага, в курсе, — ответил немного раздосадованный Тома и опустил глаза, вспомнив сегодняшний свой провал. — Это плохо, но не смертельно. Заработаю ещё.

— Знаешь, сколько полных смен тебе придётся отработать, чтобы выйти в ноль? Слушай, они оставили приличные чаевые. Я сразу решил, что оставлю их тебе.

— Погоди, давай так, сначала скажи, сколько там…

И он ответил.

— Кадзуха, — свёл Тома брови домиком. — Ты мой друг, а не брат, сват, дядь и…

— Да, друг. Кстати, для меня ты как брат, — усмехнулся он. — Послушай, эти парни сказали, что придут снова вечером, и я буду их официантом, так уж я пообещал. Гости они прибыльные, так что нет проблем. И вообще, у тебя теперь помимо учёбы есть Ёимия, так что траться лучше на них. И изначально это был твой столик.

— Чёрт, ты не оставляешь мне выбора, бюджетник, — выдохнул он облегчённо. — Давай договоримся на половину? Не одному же мне есть, куда тратиться. Конечно, я хочу, чтобы ты сплавал на родину, попутешествовал. Я ведь, как твой друг (лучший), тоже хочу помочь. И всё хочу спросить, ты хоть нормально питаешься? Мне кажется, ты похудел. Не смогу себе простить, если лишу тебя еды.

— Всё в порядке. И да, договорились, — улыбнулся Кадзуха, он правда рад, что Тома не отказался от его помощи. В конце концов, любить помогать — их общая черта. А когда по-настоящему близких всего трое, считая кота, помогать им жизненно необходимо для своей души.

— И да, ты мне тоже как брат. Я чертовски тебе благодарен за всё. Люблю тебя. Тоже чертовски, — признался Тома.

— Какой же ты очаровательно счастливый, друг, — немного неловко ответил он. Пока ему не понять той лёгкости, с которой признаются люди в своих чувствах.

— Когда отплываешь? — спросил Тома.

— В конце марта, — зашли они обратно в здание.

— Понятно. Я слышал, как раз в это время цветёт сакура.

Хоть и не хотелось возвращаться к работе, но внутри ресторана зато теплее. Он замерз и забыл пообедать, о чём ему напомнила Сян Лин, так что Кадзуха всё же торопливо перекусил свежей булочкой, оставленной ею для него.

Она и вправду заботливая.

Из его памяти не ускользнули слова Томы о том, что часто люди находят свою любовь на работе. К сожалению, или же к счастью, романтические отношения между коллегами находились под запретом. Было бы иначе, возможно, Кадзуха позволил бы себе присмотреться к ней получше, и даже пригласил бы её на свидание. Они нашли бы много общего между собой, начали бы встречаться, сыграли свадьбу, а потом стали путешествовать по миру, открывая для себя гастрономические шедевры разных культур. Попробовав бесчисленное множество блюд, Сян Лин бы призналась, что свежая булочка с изюмом, приготовленная её отцом, лучшая еда в её жизни.

Но тогда бы он никогда не узнал, что любимое вино девушки, сидевшей в тот вечер за столиком номер тринадцать, делается из одуванчиков.

Кадзуха давно привык жить, как белка в колесе. Он уже не валится с ног с порога своей маленькой уютной студии прямо в постель. Казалось, он достиг своего предела. Но он пошёл ещё дальше.

Будь то разгар сессии, или же «запара» в ресторане, он всё делал с такой непринуждённостью. А приятный тёплый взгляд сопровождал его и в тяжёлые времена. В буквальном смысле «тяжёлые» тоже, когда он грациозно нёс на одной ладони тяжелейший круглый поднос, заполненный до отказа то мясным горячим, то напитками в дорогущих дизайнерских бокалах на высоких тонких ножках. Такому уровню собранности и профессионализма можно только позавидовать, и его коллегам есть чему у него поучиться.

Казалось, это врождённый дар — быть идеальным. Но, конечно, всё было не совсем так. Чтобы достигнуть такого просветления, во-первых, нужно как следует высыпаться, что само по себе является суперсобностью, когда ты стараешься быть и примерным студентом, и ценным работником. Это, конечно, не всегда получалось, но назовите мне хоть одного парня такого же обыкновенного, как он, у которого всё идеально?

Во-вторых, свободная от зубрёжки и удерживания в памяти множества деталей заказов его другая половина светлой головы всё также активно вела свою деятельность.

Его воспоминания и неудержимое воображение рисовали спокойное голубое море, сливающееся на горизонте с небом. И где-то в центре этой пастельной картины плыл огромный корабль с прямыми белыми парусами, будто летел, лишь бы побыстрее оказаться там, у берегов далёких островов. И он, наблюдавший с мачты, наконец замечает её.

А небо там такое же синее.

— Ваш «Вакатакэни», прошу, — аккуратно и не спеша подаёт он лёгкое вегетарианское блюдо, рецепт которого изобретён давным-давно на его родине кем-то уже неизвестным.

Популярнейший в интернете сайт о путешествиях, хотя, можно даже сказать, что это полноценная соцсеть для настоящих искателей приключений, — «Путеводитель по Тейвату» описывает Инадзуму как страну, славящуюся рекордным количеством легенд, а местные до сих пор почитают множество невообразимых божеств, и про духов рангом пониже не забывают. Вот как не провести полночи за чтением всех этих историй и за просмотром фотографий мест, где он так мечтает побывать?

— «Моти с сакурой» для Вас, леди, — звёздная новинка меню, главный ингредиент которого только-только начал поставляться в Ли Юэ. «Охотник» знал, как сорвать куш. Иначе он не был бы «Охотником».

И вот он, отдыхающий на молодой весенней траве в тени деревьев, наблюдает за пролетающими птицами на фоне синего ясного неба и розовыми цветками на ветвях, колышущимися от лёгкого ветерка. Он делает передышку от безжалостных детских догонялок, которые также содержали в себе элементы пряток и драк.

— Интересно, с какой скоростью падают лепестки сакуры? — тихо спросил он у ветра.

— О чём ты? — показалось лицо его лучшего друга с соломинкой во рту, наклонившегося прямо над ним, выжидающе. Волнистые длинные пряди его русой чёлки развивались, щекоча лоб. Наверное, сейчас он выглядит совсем иначе. И даже если они пройдут теперь мимо друг друга, то наверняка не узнают в прохожем, таком же, как все остальные, близкого человека из поры своего беззаботного детства. А если Кадзуха всё же оглянется, то сделает ли он также?

И жив ли Томо вообще? Он правда пытался это выяснить. Но есть такие люди, которые не хотят оставлять за собой никаких следов во всемирной паутине. Так решил он думать тогда, в очередные три часа ночи, когда уставшие глаза уже отказывались без боли смотреть в квадратный яркий экран тяжёлого монитора. Он абсолютно вымотан поисками хоть какой-то зацепки о старом друге на бескрайних просторах интернета. Но всё же Кадзуха продолжал носить, прицепив на рюкзак, круглый фиолетовый брелок, который Томо подарил ему в детстве в знак их вечной дружбы.

Он не позволял себе долго рассуждать о том, о чём никогда уже не узнает. Чем горевать, лучше ценить тех, кто рядом с тобой сейчас. И искать среди множества людей кого-то нового, кто станет для тебя особенным.

Обязательно.

Но только после того, как получит диплом, уже даже не важно, красный или синий, и как заработает денег хотя бы на первое время во славу его прекрасного будущего. И после того, как побывает там, где он и его семья собирались «как-нибудь да когда-нибудь» погостить, но они не успели. А после он попрощается со своим прошлым, встречая закат с высоты храма на горе острова Наруками.

Теперь границы открыты. Он бы прямо сейчас сорвался туда. Каникулы — он договорился аж с ректором. Отпуск? Согласован! Осталось лишь определиться с моделью фотоаппарата.

Уже имея небольшой опыт в одиночных путешествиях, Кадзуха успел распланировать всё своё время в Инадзуме. И он начнёт его с острова Наруками, где он провёл почти всё детство. Он просто обязан пройтись по тем же улочкам, где свободно гуляли лисицы, прогуляться вдоль заброшенной железной дороги, заросшей полевыми ромашками, купить у местного торговца молоко данго, по вкусу которого он так соскучился.

Он бы исследовал весь архипелаг вдоль и поперёк, но даже года бы не хватило, чтобы по-настоящему оценить всю красоту природы и полноту культуры его родины. Так что уж говорить о нескольких неделях?

После Наруками — красочный Ватацуми с его уникальными лазурными ландшафтами и парадом водопадов, привлекающим как инадзумцев, так и туристов со всего мира. Как открылись границы, многие ринулись именно туда. Это идеальное место для поиска вдохновения и разгона тоски, что поселилась, не спрашивая разрешения, в его сердце. Он помнил, как в детстве откладывал честные карманные деньги на поездку туда в их семейную копилку-тануки.

Он обязательно купит такую же, когда вдруг увидит её в одном их прилавков шумного торгового района Татарсуны.

И, если он всё-таки успеет, — на десерт своего путешествия он оставил пару дней для почти необитаемого Цуруми, где располагается старенький действующий храм у подножия одинокой горы острова. Там, как писали на «Путеводителе», поселился смотритель, который абсолютно бесплатно, разве что он принимает дары, проводит экскурсии по его загадочным местам. А туристы, наслушавшись (или насмотревшись?) всякой жути, больше приплывать туда не решаются, но при этом оставляют на сайте исключительно восторженные отзывы.

Практически безлюдный тихий остров со своими тайнами — да он просто обязан посетить это место! Находясь в круговороте постоянного общения с даже самыми доброжелательными и вежливыми людьми так хочется иногда обвести мелом свой собственный круг и по всему его периметру построить стены, оставив внутри только себя и бесконечное время, которого всегда так не хватает.

Хотя, может, стоит поставить в них дверь и пригласить кого-то внутрь?

Всё чаще в своих фантазиях рядом с собой он видит размытый силуэт, будто неумелый фотограф нажал на «фокус» не в том месте. И этот «силуэт» определённо любит смеяться, держать его руку в тёплой своей, лежать на крыше только с ним вдвоём и смотреть на далёкие звезды, слушая его стихи.

Гости наполняли ресторан, кто как не они в первую очередь делали это место таким живым? Девушки и женщины демонстрировали эффектные платья, а парни и мужчины, обычно их сопровождавшие, выглядели рядом с ними теми самыми настоящими джентльменами из чёрно-белых фильмов. Строгий дресс-код не прописан в правилах ресторана, но им самим было приятно наконец преобразиться и надеть что-то особенное и изящное для их маленького праздника.

И хоть «Охотник» — место бесспорно солидное и модное, пафос был не в его концепции. Здесь можно встретить и людей, желающих просто-напросто отдохнуть душой и телом. Надеть бы что-то поудобнее и не трудиться нелишние полчаса над макияжем, подбором галстука и прочими деталями, что не имели такой важности.

Так что Кадзуха не удивлялся, когда снова видел людей в совершенно обычной одежде. Вот молодая семья, оставившая своего малыша на кого-то из бабушек или дедушек, пришла не в самый разгар вечера, а пораньше. Они собрались наконец разбавить классической ресторанной романтикой домашний быт, чтобы вновь и в ярких деталях вспомнить, как всё начиналось. Довольные, в простых футболках и джинсах, молодые родители по-настоящему счастливы провести время вместе и только вдвоём в приятной и особенной обстановке.

«Нас двое, «ты» и «я»

Сложились в «мы», теперь…»

— Хм… И последняя строка… — записывал он в красный блокнот волшебные слова, пока они не успели затеряться среди мыслей о красных розах, родине и гостях. Он видел, как буквы проявлялись в воздухе, будто их выводил сам Купидон, пролетавший мимо двух влюблённых в одинаковых белых кедах.

— Что там делаешь, о, Ромео? — прервал его знакомый задорный голос. Вот и она, дорогая госпожа Судьба! Решила, что его нужно прервать в тот самый момент, когда он почти придумал, как закончить хайку! Вот ещё чуть-чуть, и он бы поймал те слова, что хотели слететь с его языка. Да, так и было.

— Повторяю состав новых блюд. Хочешь, и тебя поднатаскаю? — обернулся он к Томе, захлопнув блокнот. Что ж, значит, пока не время. Но этот момент обязательно настанет.

— Ты говоришь это человеку с феноменальной памятью, вообще-то, забыл? — да, он выучил новое дополнительное меню за два дня. Вопросы? Конечно, Кадзуха учёл этот факт, но…

Тома развернулся к нему боком, смотря в даль зала, опершись спиной о стену из тёмного дерева, тихо что-то напевая себе под нос.

— Каким идеальным бы ты ни был… — немного вздохнул Кадзуха, подымая на него свои добрые глаза, — но сегодня ты в подчинении у меня, друг. Так что… — да, увы и ах, но Тома до конца смены лишён звания старшего официанта второго зала и теперь находился под его полным контролем и ответственностью. Отличное наказание — садить двух лучших друзей за одну парту в самом конце класса, не правда ли?

— Только не говори, что не веришь мне, — игриво изображая недовольство своим милым и совершенно нехмурым лицом, возразил было он. — Ладно-ладно, — поднял Тома руки кверху в сдающейся позе. — Я же понимаю, сегодня особенный день, когда такие как я лажают по полной программе. Наверное, тебе и правда стоит проверить меня.

— Как здорово, что ты меня понимаешь, — облегчённо вздохнул Кадзуха. Но всё же вряд ли он готов взбираться куда-то выше должности старшего официанта. И как-то неловко стало бы общаться с Томой тогда.

— Но и ты ведь меня хорошо знаешь, да?

— Поспорить с тобой? — довольный кивок. — Молодой человек, не стыдно ли такое заявлять своему прямому начальству? Вам полагается штраф, — абсолютно несерьёзно заявил он, по-актёрски скрестив руки на груди и ухмыльнувшись. Он подумал, как всё же Тома и Ёимия подходят друг другу в плане обожания таких на вид безобидных азартных игр. Хоть это и было немного не в его характере, но то, к чему приводили эти шалости, часто забавляло его. Выражение лица своего лучшего друга, пихающего в себя рис с креветками, дыней и лепестками роз он не забудет никогда. — Ладно, я согласен.

— Поздравляю, голубки, — подошла внезапно Куки. Она сказала это так серьёзно, будто не шутила, а являлась их священником. — Только советую венчаться не здесь, сюда идёт Рагнвиндр.

А вот второй факт был правдой: Дилюк в необычном для него нарядном красном костюме, с непривычно собранными в высокий хвост красными волосами, уже проходил мимо них, направляясь к столику на подиуме, откуда открывался отличный обзор на всех в этом зале: и на гостей, и на персонал, и на небольшую круглую сцену в его конце, где уже подготавливалось оборудование для сегодняшнего выступления. В семь часов вечера здесь будут исполнять старые добрые рок-хиты, спустя столько времени всё еще волнующие души людей разных поколений.

Это идеальный момент, чтобы показать, что Тома абсолютно точно всё ещё заслуживает премии. Они будто невзначай подошли ближе к нему, и Тома, как молитву, идеально и быстро проговорил при нём составы всех новых блюд, отчитываясь якобы только Кадзухе. Что ж, этот высокий очаровательный парень действительно обладал как минимум отличной памятью.

— Хм. Хорошо, — лучшая похвала, что он мог сегодня услышать от строгого начальства, особенно учитывая произошедшее ранее. Дилюк сидел за столиком, скрестив руки, и тоже как-будто смотрел в сторону, думая о чём-то своём, но он слушал всё довольно внимательно. Всё же он обязан знать о компетентности своих работников.

Но похвала была обычно не в его репертуаре. Такое происходило только тогда, когда Рагнвиндр находился в отличном настроении. Он тот самый пример человека, у которого «просто такое лицо». Но сегодня, если бы кто-то пригляделся получше, то он мог бы найти на его обычно хмуром лице тень лёгкой полуулыбки.

— И ещё, — кажется, чуть не забыв, сказал он, будто готовился раскрыть какую-то важную тайну, опираясь на локти и сложа руки в кулак перед лицом. — С этого момента я в ресторане гость. Исполняют обязанности на сегодня Ке Цин, Кэйя и Е Лань, — добавил он работы итак загруженным администраторам всех трёх залов. Но коль уж это та троица — они справятся. — И Кадзуха — ты помогаешь здесь Е Лань.

— Принято, — Е Лань работала администратором главного зала, а также являлась заместителем Дилюка. И кто как не она могла бы справиться с таким завалом. И кто как не рассудительный и спокойный Кадзуха, прекрасно справляющийся с многозадачностью, мог бы ей помочь.

— И да, — похоже, он всё никак не мог решиться полностью переложить свои задачи на других, подозвав ещё нескольких официантов и тех, кто сегодня его замещал, рассказывая невероятно важные детали того, что предстоит им сегодня.

Первое, что поручила всем Е Лань, это отправиться передохнуть немного, чтобы перевести дух и попить воды, про которую молодые умные ребята постоянно забывали, что, вообще-то, очень важно, особенно когда ты постоянно на ногах. Каким бы юным и здоровым ты ни был, а про очевидные вещи часто порой просто-напросто забываешь.

И они, конечно, обрадовались возможности улизнуть хотя бы на пару минуток в комнату отдыха. Когда настала их очередь, Кадзуха и Тома отправились туда.

— Ты проиграл, — невероятно довольный Тома отщёлкивал пальцами ритм какой-то мелодии.

— Я помню, мистер феноменальная память, — усмехнулся Кадзуха негромко, наливая из кулера немного холодной воды. — Запомни и это, а то пока придумаешь для меня какое-то задание, пройдёт лет так сто, — он быстро выпил из стаканчика, а после расслабленно сел и облокотился на диван, потирая уставшую шею.

Спустя пару минут Тома перестал ходить по кругу, разминая руки, и сделал громкий щелчок пальцами, подняв победно указательный вверх.

— О, друг, я всё придумал. И как я раньше не додумался? — подошел он к нему, оперев руки на подлокотник дивана, взирая на него сверху вниз. — Так вот. Это несложно. Тебе всего лишь нужно будет подкатить к первой же девушке, которая зайдёт в ресторан, — озорно подмигнул он ему.

«Пф».

— Эй, там Е Лань зовёт вас в зал, — передал им торопливо Ка Мин, громко открыв дверь в комнату. Никогда не знаешь, на сколько сможешь сделать перерыв в работе с нестабильной нагрузкой: на полчаса или же две минуты.

— Слышал, друг? — зыркнул он на не особо довольного припустившего брови Кадзуху, уже поправляя свой фартук. — Пора встречать гостей!

— Странный ты. Знаешь же, что есть правила, — напомнил он Томе, качая головой, когда тот открывал дверь служебного прохода, ведущего в зал. — А мог бы придумать что-то незаезженное и реалистичное.

— Знаю. Но ты хотя бы понаблюдай. В конце концов, вдруг это будет твоя судьба?

* * *

— Сразу говорю, возрастных ограничений нет, — Тома подошёл к нему спустя где-то час, как выдалась свободная минутка. Он выглядел уже гораздо более собранным и бодрым, наверняка он снова влил в себя пол-литра крепкого кофе за его спиной, ведь Кадзуха, хоть и по-дружески, но ругал его за вечное пренебрежение полноценным сном. Каким бы он ни был идеальным, игнорировать существование обыкновенных правил жизни не стоило. А одна деталь в нём осталась очевидно неизменной — счастье так и светилось в его бездонных зелёных и широко открытых глазах.

— Чтоб тебя, Тома, — посмеялся неловко Кадзуха, вспоминая бабулечку в розовой широкополой шляпе. Казалось, что план его друга изначально был обречён на провал.

— Знаешь, не зря же люди говорят, что всё гениальное просто. К тому же… — прищурясь, Тома стал говорить тише, прикрывая кулаком свою широкую улыбку, — я всё видел.

— Что? — будто не представляя, о чём идёт речь, наивно ответил он.

— Всё, мой милый друг, — направил он два пальца на его красные блестящие глаза.

— Следил за мной? — ухмыльнулся Кадзуха. — Тогда, как твоему начальнику, мне придётся тебя оштрафовать.

— Второй раз за день? Страшный ты человек, — наигранно приставил он ладонь ко лбу. — А теперь покажи мне, в каком пункте правил это написано?

Кадзуха лишь тепло улыбнулся в ответ. А после, посмотрев на свои старенькие наручные часы, сказал, что у него есть поручение, которое нужно безотлагательно выполнить прямо сейчас, и отправился по коридорам в комнату, где находилась вторая служебная дверь ресторана. Он должен встретить специальных гостей-музыкантов.

Но Тома решил его догнать.

— Знаешь, тогда тебе придётся оштрафовать и себя, господин молодой начальник, — он отошел от него к противоположной стене плохо освещённой маленькой комнатки с разным инвентарём, заполнившим половину её пространства. Потом развернулся к нему, уперев руку в бок. — Вот же бывает, всего какой-то час назад я мог бы сказать о тебе, что ты обречён. Ну, на полгода максимум. Так и щёлкнул бы тебе по твоему маленькому носу.

* * *

Где-то около часа назад, выходя с Томой из комнаты отдыха обратно в зал, Кадзуха невольно стал поглядывать на входную дверь «Вина и охотника». И тогда первой в ресторан зашла элегантно одетая бабушка в розовой шляпке. Его лучший друг, конечно, тоже это заметил.

— Симпатичная.

— Ей же лет семьдесят, — Кадзуха немного смущенно и тихо посмеялся, отвернув взгляд от женщины преклонного возраста.

— Я не говорил, что она молодая. Я сказал, что она симпатичная. К тому же, наверняка у неё уже есть свой огород! — следом за ней вошёл ухоженный старик в чёрном костюме, сразу взяв за руку свою жену, похоже, почуяв на горизонте молодого соперника.

— Облом. Но ничего, уверен, такой милашка как ты сможет…

Но Кадзуха решил не дослушивать его, воодушевленного какой-то очередной безумной идеей, так что он выбрал момент и скрылся от друга выполнять свои прямые обязанности.

Кадзуха продолжал работать как ни в чём не бывало, всё же периодически поглядывая то в окна, то на дверь между ними. Не раз за последний час её порог перешагнуло с десяток юных прекрасных девушек, и он не мог не отмечать, как красивы они были, лишь взглядами выдавая свою симпатию. Только лишь так.

Он хотел бы сказать, как прекрасно небесного цвета платье у одной из них. Он хотел бы подарить кому-то огромный букет роз. Но кому? И какие цветы любит та, что появляется на горизонте акварельным силуэтом в его мечтах о будущем?

Если подумать о любви чуть больше, чем Кадзуха обычно думал…

То можно заметить одну маленькую деталь. Он не юрист, конечно, но разве в правилах прям так и написано: никогда и не при каких обстоятельствах не влюбляйтесь в коллег или посетителей? Пожалуй, он подаст в суд. Но вряд ли он выиграет дело, ведь тогда выяснится, что он сам же подписал ту чёртову бумажку при приёме на работу. Никаких отношений с коллегами, никакого флирта с гостями, как-то так оно звучало.

Разве так уж досконально строит судьба свои планы и учитывает все эти запреты? А если она и вправду такая дотошная и ответственная, то что получается, ей тоже можно что-то запретить?

Наверное, сам господин Чжун Ли направил ей письмо: «Уважаемая госпожа Судьба, убедительно просим Вас не посылать господина Купидона стрелять в кого попало в ресторане «Вино и Охотник», потому что тут, вообще-то, правила. С уважением, владелец лучшего в мире заведения с дурацкими регламентами». Хмыкнул он, представив в голове эту картину, когда ждал блюдо, что должна отдать ему Сян Лин. Что ж, если это Чжун Ли, то, пожалуй, и такое возможно.

Его такое спокойное утреннее течение мыслей превратилась в бурю, вырывающую старые деревья с корнями.

— Держи, Кадзуха, — добродушно сказала Сян Лин, добавив кусочки лимона к ароматной пропаренной рыбе. Она взглянула на него, так задумчиво приставившего ладонь к кончику подбородка. У него вот-вот появится лёгкая щетина, а царапина на правой щеке ещё не полностью зажила. Ей бы хотелось дотронуться до неё, чтобы та исчезла с его симпатичного лица. И заправить за ухо его непослушную красную прядь, которую так любила.

С первого его взгляда на неё она стала питать чувства к этому милому официанту. Но Сян Лин сразу решила, что не будет нарушать чётко прописанную правилами дистанцию. Тем не менее, так приятно угощать его едой, напоминая о важном чувстве голода. Смотреть на его широкую улыбку с маленькой щербинкой в передних зубах.

«Чего-то я не понимаю в этой жизни», — подумал он про себя тогда, не замечая нежного взгляда девушки, в глубине души когда-то ожидавшей от него первого шага.

— Спасибо тебе, Сян Лин, — он привычно улыбнулся ей также, как и всем остальным. — Кстати, этот цвет помады очень подходит тебе. Красиво, — отметил он новый красный оттенок на её губах.

— И тебе спасибо, — тихо сказала она слова, тут же затерявшиеся среди голосов поваров, гулко переговаривающихся между собой, в шуме громко работающих вытяжек и жарки стейков, к которым подлили масла. Согнувшись и поставив локти на стойку для блюд, положив голову на раскрытые ладони, она вздохнула, легко улыбнулась, посмотрев вслед его уходящей фигуре.

Если бы не она, запретившая себе делать первый отчаянный шаг. Если бы не Кадзуха, наверное, не питающий к ней взаимных чувств, может и замечающий её особенные взгляды. То она бы не приняла предложение быть вместе от её лучшего друга, который признался, что умудрился влюбиться в неё.

Он припомнил одну девушку, гостью «Вина и Охотника», иногда заходившую к ним на обеде. И каждый раз, когда Кадзуха вновь подходил к её любимому столику у окна и своим бархатным голосом говорил, что будет её официантом, её щеки заливались румянцем, отчего она, такая миниатюрная и юная, с двумя светлыми хвостиками по бокам и большими голубыми глазами, становилась ещё милее.

— Хей, Кадзуха Каэдэхара? — позвал его однажды взрослый мужчина с благородной сединой. В один из пятничных вечеров она пришла в ресторан со всей своей дружной семьёй.

— Да, так меня зовут, господин, — в тот вечер он обслуживал их столик. Он всегда был её любимым официантом. А он любил своих постоянных гостей.

— Моя дочка считает тебя очень милым, — то ли захмелел он, то ли решил помочь ей познакомиться с ним поближе, замечая её взгляды и красные щёки. Или же он услышал, как та шёпотом говорит что-то своей старшей сестре.

— Оу… хорошо… — засмущался он, как мальчишка, абсолютно сбитый с толку. Что уж было говорить о девушке, вспыхнувшей, как помидор. Она даже вскрикнула, готовая провалиться сквозь землю, но всё, что она могла, это спрятать от него лицо, закрыв его маленькими ладонями, медленно опускаясь по спинке дивана.

Это невероятно неловко. Но одновременно невероятно приятно. В знак, как минимум, благодарности, он угостил всё еще красную, как и её помада, девушку лёгким коктейлем, подарив ей очаровательную улыбку, извиняющуюся и за её отца, и за то, что так и не смог найти для неё подходящих слов.

Когда они собрались покидать «Вино и Охотника», он хотел было что-то сказать ей. Но она перебила его, назвав его имя, и отдала ему маленький белый лист, сложенный в четыре раза. А после убежала вслед за остальными, закрывая за собой дверь ресторана, так больше и не решившись взглянуть на него.

Кадзуха не решился тоже. Он так и не смог написать первое сообщение на номер телефона, аккуратно записанный ею на листике в клетку, что она передала ему, когда уходила в последний раз.

Но что бы было, поступи он иначе? Свидания. Предложение. И он бы отвёз коробки с вещами в её просторную светлую квартиру. Ведь, скорее всего, он уделял бы ей совсем мало времени. А Дилюк Рагнвиндр, узная об этом случае чуть позже, не погладил бы его по светлой голове за то, что нарушил должностной регламент и подверг репутацию ресторана опасности.

— Всякое бывает. Не хочу потом решать неразрешимые проблемы, — таким был ответ Рангвиндра на вопрос кого-то из персонала, кто всё-таки решился однажды спросить его об этом правиле.

— Не я его придумал, — только так и можно объяснить его малочисленные, но всё же нарушения этого особенного пункта. Когда ты почти главный человек в престижном ресторане, а выше тебя только владелец, который и то не каждый день показывается здесь, то появляется слишком большой соблазн нарушить это правило. Особенно, когда ты один, постоянно занят на работе и при этом всем сердцем хочешь устроить личную жизнь.

Кадзуха когда-то подавал вино господину Чжун Ли и кому-то ещё, с кем он в своём ресторане общался по каким-то важным деловым вопросам. Понаблюдав за ним тогда, он отметил то, как дорого выглядел его образ, как поставлена его речь и как официально он держался. Неудивительно, что такой человек и определил эти чёткие рамки.

Отнеся заказ для компании весёлых подружек за большим круглым столом, он заметил Дилюка и то, как он свободно флиртовал с брюнеткой в бордовом платье под цвет её глаз. Неужели он решил нарушить правило, не нарушая его, проведя вечер в качестве гостя?

В этот миг показалось, что все вокруг счастливы, кроме него. Будто его юность с отпечатком красной помады на щеке проходит мимо.

Разве люди, что его окружают, не также поглощены в свои заботы и проблемы? Но они всё равно выделяют несколько часов в этот пятничный вечер, чтобы привнести в свою обычную, но всё равно такую счастливую жизнь что-то новое. Даже если это просмотр боевика в кинотеатре, куда тебя позвал муж, и ты пошла с ним, потому что он ходил с тобой на «Сумерки». Или же это вылазка в караоке-клуб, где можно непрофессионально выплеснуть накопленные стрессом эмоции. Или, как Тома, иногда они ходят на шумные вечеринки, вот уж где Купидон отрывается по полной программе.

Он сходит туда. И поцелует кого-то, если так снова скажет ему Аято. Он больше не будет откладывать эту мечту, оставаясь лишь наблюдателем того, как люди вокруг влюбляются, как они живут вместе свою обыкновенную счастливую жизнь. И если появится шанс, он не хочет его упускать.

Но только потом, после бесконечных трудовых недель и поездки на родину. Но разве судьба учла его планы? И тогда он задумался над спором с Томой и тем нелепым и таким стереотипным заданием от его лучшего друга.

Почему бы не поглядывать на дверь? Даже если первой снова войдёт какая-нибудь милая старушка, он искренне выделит в ней что-то особенное и прекрасное, и признается, что он буквально влюблён в эту, например, милую антикварную брошку, чем несказанно её обрадует, а её такой же престарелый супруг немного приревнует, по-собственнически взяв руку жены в морщинистую свою. И, в общем-то, плевать на чаевые. Он просто хочет быть частичкой этой устоявшейся романтической атмосферы.

А если это будет молодая симпатичная девушка… Что ж, какой там штраф за флирт с гостями? Надо будет спросить у Куки.

Но почему-то никто не заходил. Похоже, и тут госпожа Судьба решила над ним подшутить. Это совпадение было настолько же забавным, насколько заставило его немного нервничать. И это ожидание давило, а сердце, казалось, с каждой секундой билось быстрее.

Пять минут. Щелчок в замке и он, мгновенно вернувший острый взгляд на тяжелую деревянную дверь. Светлые волосы, белое пальто.

Что делают девушки в ресторане? Довольно простой вопрос. Они приходят насладиться вкусным вином в компании давних подружек, поделиться жизненными хлопотами, искренне поддерживая друг друга в их общих проблемах. А мужчины приглашают их на свидания, стараясь произвести лучшее впечатление, и не отрывают взгляд от неё, такой красивой, сидящей напротив, когда она оставляет след красной помады на полупрозрачном бокале.

Конечно, кто-то любит приходить и один. В конце концов, если человек — интроверт, его жизнь не кончается в четырёх привычных стенах.

Может, и она такая? Потому что, пройдя порог ресторана «Вино и Охотник», молодая девушка сделала пару шагов, остановилась, а после хлопнула в ладоши, оценивая взглядом элегантный и неповторимый интерьер. По её восторженным золотистым глазам и приоткрытому маленькому рту можно рассудить именно так.

Кадзуха поймал себя на мысли, что не отрывает от неё своих, красных. Тогда он заметил и то, что почему-то хостес отсутствует, иначе бы Лайла уже подошла к ней и провела бы её к столику.

Наверное, стоит подойти самому? В конце концов, это отличный шанс пофлиртовать с девушкой, которая была как раз в его вкусе. К тому же, именно она вошла в ресторан первой с того самого момента, как он решил для себя всё.

Возможно, став искать бы тогда хостес, всё сложилось бы иначе. Не так ли, госпожа Судьба?

— Добрый вечер, — в лёгком полупоклоне головы поздоровался с ней Кадзуха, когда решительно подошёл к ней, отвлекая на себя её внимание, сосредоточенное на классической большой люстре благородного серебристого цвета с хрустальными подвесками в виде маленьких капелек, будто от дождя.

Похоже, она просто-напросто растерялась, или же в ней поселился маленький внимательный дизайнер? Такое тоже возможно. Но всё же, как давно она не была в ресторанах? В местах, где жизнь играет новыми красками, где человек светится изнутри, придавая тепло холодному акцентному красному, замеченному в стильной мебели, в вине, разливающемуся по бокалам, и в чьей-то непослушной причёске.

Она оглянулась на него со всё ещё слегка приоткрытым ртом. На Кадзуху, смотрящего прямо в её глаза так добродушно. Но девушка почему-то ничего не сказала. Красная прядь его волос снова выпала из маленького хвостика немного сбоку. Как же она его понимает. И дотронулась до передней, длинной своей, отведя взгляд.

Недавно она постриглась. И довольно коротко. Да что уж тут говорить, невероятно коротко! Сама от себя такого не ожидала. Но чтобы не выглядело слишком уж обычно, она попросила парикмахера оставить две передние пряди длиной немного ниже плеч и… отрезать чёлку. Да, она собрала комбо. Впрочем, когда хочешь что-то поменять в своей жизни, разве волосы — это не та жертва, что становится первым признаком изменений?

Шире улыбнувшись, хоть и немного смутившись, он заправил за ухо свою непослушную прядь.

— Ваше пальто… Позволите помочь?

— Да, конечно… — кивнула она, вынырнув из своих мыслей. — Здравствуйте! Простите, даже не поздоровалась с Вами. Меня же не выгонят за это? Так у вас тут роскошно… — она продолжила вглядываться в детали интерьера, продуманного до мелочей, когда повернулась к нему спиной, принимая его помощь.

— Конечно же нет, — усмехнулся он, думая, какая она забавная. Он помогает ей снять тяжёлое шерстяное пальто, аккуратно придерживая за плечики немного колючую ткань. Когда она выпорхнула из него и повернулась к Кадзухе, он сразу отметил, как элегантно она выглядит в маленьком чёрном платье. — К тому же ни один гость ни уходит из «Вина и охотника» с пустым желудком. Простите, если это звучит как угроза.

— Спасибо, молодой человек. Ой, это хорошо, а то я уже начала переживать, — и это абсолютная правда. — Никогда не знаешь, что будет, если не поздороваться, — добавила она, подойдя к высокому зеркалу у входа, проверяя, всё ли в порядке с её образом хотя бы на первый взгляд.

— Всегда пожалуйста, — ответил он ей, задумавшись о чём-то, когда повесил её пальто на вешалку. — И в чём-то я с Вами согласен…

— Вот и я о том, — кивнула она, а после девушка заметила его взгляд, направленный на неё, в том же зеркале. — Может ведь случиться и так, что обо мне подумают, что я не вежливая? Не хотелось бы, — поглядывала она на Кадзуху через зеркало, заправляя за уши свои золотистые пряди.

— Нисколько, не подумайте, — возвращаясь в реальность, расслабленно и честно сказал он. Похоже, хоть ей и неловко, она в довольно приподнятом настроении. Что ж, он сделает его ещё лучше. — Вы, на самом деле, не представляете, как я рад видеть Вас в нашем ресторане. Проводить Вас к свободному столику или Вас ожидают? — спросил он, даря девушке частичку уверенности своей обаятельной улыбкой, когда она повернулась к нему и взглянула в его глаза. Вот бы она ответила первое.

— Ожидают ли меня… — почему-то задумалась она, сложив руки перед собой и отведя взгляд куда-то в сторону. Иногда слова вырывались сами по себе, они будто летали вокруг, превратившись в одну надоедливую маленькую фею, которая диктовала, что и как говорить.

— Что ж… если вы спросите меня, я всё же склоняюсь ко второму варианту, поскольку Вы выглядите потрясающе, — он смог. Он сказал это. Как же стыдно. Только что он нарушил дурацкое правило.

Как же щёки горят. Лишь бы она не заметила. Лишь бы никто не заметил. А если она посчитает это каким-то домогательством? Но она показалась ему за эту минуту их разговора такой простой и добродушной! Может, поэтому эти слова так решительно вырвались из своей добровольной клетки?

— Ой, так приятно, — тише сказала она, невольно взяв себя за плечо, снова отведя взгляд куда-то в угол. Но после расплылась в улыбке, взглянув на него. — Я бронировала столик номер тринадцать на имя Люмин.

— Тогда, я вас проведу, леди, — заулыбавшись, радостно произнёс Кадзуха. Что ж, столик под номером тринадцать не был за ним закреплён. И, насколько он помнит, за ним не сидит какой-нибудь красавчик под стать ей. Тогда… прямо сейчас он заберёт тринадцатый столик себе. В конце концов, сегодня он немножко начальник, верно?

— Прошу, пожалуйста, только без «леди», — покачала головой она, прикрывая глаза. У каждого человека свои тараканы в голове, как известно, и кому как не бывалому официанту это понимать.

— Обидитесь? — усмехнулся он, идя немного впереди неё, но всё же поглядывая на то, как забавно может меняться выражение её лица.

— Смертельно, — веселее ответила она.

— Тогда не буду. Иначе я не смогу себе этого простить.

А она улыбнулась как-то иначе, и шла за ним, всматриваясь в геометрические узоры паркета.

Пройдя недолго по главному залу, он остановился и галантно представил девушке уютное местечко только для неё: круглый столик с дубовой столешницей стоял у окна, завешенного тёмно-красными бархатными шторами, а по бокам от него располагались два кресла с элегантными круглыми спинками и с мягкой тканью нежного бежевого цвета. Ей приглянулось то, что справа, ведь тогда она могла бы смотреть в сторону сцены, что в другом конце зала, и наблюдать большую часть обстановки, которую всё еще с интересом разглядывала. Конечно, он отодвинет для неё кресло.

— Прошу, присаживайтесь.

— И снова спасибо, — она неспешно присела, а он заметил её маленькую родинку на шее чуть ниже затылка.

— И снова всегда пожалуйста, — вновь усмехнулся он. — В конце концов, это моя обязанность как джентльмена.

— И всё же!

Нечасто нам в жизни попадаются люди, с которыми чувствуешь себя на одной волне. Но он почувствовал это, когда подумал, что они чем-то похожи.

— Не возражаете, я ненадолго покину Вас, чтобы принести меню?

— Что Вы, — сверкнула она улыбкой, подняв ладонь, — конечно.

— Отлично. Обещаю, и глазом моргнуть не успеете.

— Я моргнула, — наигранно вздёрнула брови Люмин.

— Ну вот. И как мне теперь смотреть Вам в глаза? — снова уловил он её настроение, также немного посмеявшись.

— Ну а что поделать, придётся, — шутливо развела она руки в стороны.

— Что ж, я совершенно не против. И всё же, я быстро вернусь к Вам снова уже с меню, — было сложно, но он оторвал свои глаза от её. И сходил быстрым шагом до ближайшей стойки официанта, где располагались и меню, и устройство с программой для учёта заказов, и красные салфетки, и прочие нужные ресторанные штучки.

— Возможно, скажу уже очевидную вещь, но рад представить, что сегодня я буду Вашим официантом, — добавил он после того, как подошёл к ней уже с меню. — Меня зовут Кадзуха…

От чего-то стало не по себе. Стоит ли сказать свою фамилию? Такой странный вопрос, учитывая, что он делал это всегда. В конце концов, она идеально гармонирует с его именем, вместе они звучат очень даже мелодично. С другой стороны, она не назвала свою, так что, может, стоит воспринимать это как знак?

«Стоп, какой ещё знак?»

— Хорошо, спасибо, Кадзуха, — он не успел принять решение за те секунды молчания. Это немного смущает. Казалось, он перешагнул уже более чёткую грань того, что мог себе позволить. Впрочем, она всегда может прочитать его фамилию на его серебристом бейджике с соответствующей легко читаемой гравировкой.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся он ей в ответ, немного успокоившись. Кадзуха подаёт несколько видов меню, аккуратно расположив все три перед ней на столе. — Желаете аперитив?

— Хм... нет, не думаю, — она принялась изучать, правда, не ассортимент, а яркую художественную обложку основного меню, изображающую с аппетитом нарисованные художником блюда на фоне старинного благородного интерьера и вид снаружи — вход в ресторан, каким он был когда-то ещё сто лет назад, когда только-только открылся. — Я пока что посмотрю, что тут у вас есть.

— Тогда я подойду к Вам позже. Когда определитесь с заказом, или когда у Вас возникнут вопросы, просто позовите меня, я буду рядом, — решил не надоедать он девушке, давая привыкнуть Люмин к атмосфере «Вина и охотника». В конце концов, на её серьёзное личико, оценивающее композицию обложки, можно посмотреть и издалека. А он как раз немного переведёт дух.

Он уже хотел уходить, когда она привычно завела руки за шеей, собираясь расправить струящиеся длинные волосы.

«Забыла».

— Не-ет, я передумала, — ей абсолютно точно стоит собраться. Так она подумала.

На днях Люмин приняла для себя одно важнейшее решение, которое должно изменить её судьбу. И когда муки выбора перестали терзать её, она почувствовала себя неприлично счастливой. Это чувство также заставляло немного нервничать. Всего немного, где-то на сантиметров двадцать пять.

— Волосы... — неловко убрала Люмин руки от более несуществующих длинных волос и невесомо дотронулась до своей короткой прядки. — Постригла чуть-чуть, — смущённо улыбнулась девушка, потирая прядь в своих пальцах.

— О… вам очень идёт, правда, — Кадзуха никогда не был силён в комплиментах, где нужные слова не появлялись сами собой в его поэтичных мыслях. Впрочем, он и правда считает её прическу красивой. Он вообще прядь волос покрасил на спор. И ни о чём не жалеет. Возможно, это одно из лучших решений в его юности.

— Коротковато, — вздохнула она.

— Нет, что вы, короткие волосы самое то, — увереннее ответил он.

— И чёлку… — она прищурилась и коснулась своего лба, поглядывая на Кадзуху.

— И правильно. Что может быть лучше чёлки?

Ей захотелось рассмеяться от того, как это всё звучало забавно и приятно одновременно. А ему захотелось, чтобы Люмин посмотрела на него вновь, когда она ненадолго отвернулась, вглядываясь в пейзаж немноголюдного городского переулка за высоким окном с декоративными перегородками, делящим его на квадратики.

— Спасибо тогда… — и будто вспомнив, где находится, она снова обратила внимание на меню. — В общем, посоветуете что-нибудь? — ресторан предлагал широкий выбор напитков, так что неудивительно, что гостям часто требовалась помощь. И как хорошо, что Кадзуха уже придумал, что ей предложить.

— Конечно, — казалось странным переводить тему. Но она — гостья, он — её официант. — Например, недавно в нашем меню появился новый коктейль. Этот удивительный напиток готовится из вишни, настоявшейся в медовом ликёре, и апельсина, на основе настойки из цветков сакуры. Есть и его сладковатая безалкогольная версия на берёзовом соке.

— Хм…— быстро устав пролистывать красочные фотографии различных напитков в меню, она решила доверить свой выбор Кадзухе. — Мне тот первый, пожалуйста, — подняла она к нему взгляд. Люмин положила ногу на ногу, а он заметил, что у её чёрных туфель острый носок. — А он ведь не украшается лепестками сакуры, верно?

— Верно. Вместо них — лепестки розовых роз. Сезон цветения сакуры начинается только в конце марта. Это, кстати, невероятно красивое зрелище.

— Вы видели, да?

Странный вопрос. Он видел это тысячу раз, и наблюдал бы снова и снова за этим праздником весны. Она, конечно, не знала ответ. Но почему спросила?

— Да. Хотел бы я взглянуть ещё раз на то, как летят по ветру её лепестки, — вновь немного окунулся он в свои воспоминания. Скоро он осуществит эту маленькую мечту. Он снова будет наблюдать за розовым буйством природы и ветром, уносящим лепестки сакуры вдаль на гладь спокойной реки, на крыши маленьких домов. — Когда они приземляются на мягкие лисьи носы, те так мило чихают.

Она так забавно посмеялась, наблюдая за ним, подперев подбородок рукой.

— Это стоит увидеть своими глазами хотя бы раз в жизни. Да, надо полететь, как будет возможность. Границы ведь уже открыли.

— Читаете мои мысли. Я, кстати, и билеты купил, — довольно кивнул он.

— Правда!? — невероятно. Люмин выпрямилась, встав с кресла и уперев ладони в стол. «Какая она громкая», — так подумал он тогда, встречая её сияющий взгляд своим, заинтересованным, с расширенными зрачками в красных глазах. — Они уже продаются?

— Да, с месяц так точно, но только на корабли. Они плавают не так часто, а самолёты пока не летают. Всё ещё сложно понять, будут ли они в скором времени летать в Инадзуму. Но знаете, я совсем недавно понял одну простую вещь, — коснулся он невольно пальцами противоположного кресла, когда она присела обратно, а он немного отошёл, чтобы быть с ней взглядами не на таком разном уровне. По нескольким причинам. — Романтика кораблей мне всё же по душе.

— Понимаю. А ещё поездов, — Люмин вновь подпёрла рукой подбородок, устремляя тёплый взгляд на него, вспоминая путешествие, которое оставило после себя незабываемые впечатления.

— Полностью согласен, что может быть романтичнее поездки по бесконечной железной дороге в маленьком уютном вагоне?

— Под дождь, — воодушевленно добавила она, приподняв брови.

— Обязательно, — кивнул он и обратил взгляд к окну. — Как можно не любить дождь? Особенно, когда сидишь под пледом, а перед тобой на столике горячая кружка чая, и ты смотришь на бескрайний пейзаж, простирающийся перед тобой в окне с сотнями маленьких капелек, — казалось, он случайно перешёл на «ты», когда открывал ей свою душу поэта.

— Да, всё именно так.

Если бы он был котом, он бы точно сейчас замурчал, так ему вдруг подумалось. Ещё он заметил, как её щеки стали розовее, будто на них упали те самые лепестки сакуры. Когда это произошло? Не в тот ли момент, когда его собственные вспыхнули чуть раньше? Но как бы ни был приятен этот разговор, как бы не хотелось вспоминать, что он на работе, нужно было увести тему их беседы в другую сторону. Но… только не сейчас, не в эту секунду.

— Впрочем, может, Вы ещё успеете купить билеты. Наверное, они ещё остались. А кто-то мог отменить бронь, — снова заправил он непослушную прядь за ухо. «Силуэт» из его воображения приобрёл более чёткие черты, когда он подумал, что было бы здорово любоваться сакурой вместе с Люмин.

— Да, я понимаю. И куда я всё это время смотрела… — вздохнула она, будто обречённо. А после погрузилась в какой-то свой мир, посмотрев на краешек меню, который неосознанно начала теребить.

Сначала он не знал, что ей ответить. Кадзуха не переставал наблюдать за Люмин, вновь посмотревшей в окно и сложившей руки на столе перед собой. Но снова быстро вспомнив о том, что он, вообще-то, официант (он не забывал, никак нет), начал говорить.

— Итак… Один «Цветущий на утёсе».

— Так называется коктейль? — снова повернувшись к нему, спросила она. — Красиво. Правда, звучит как-то одиноко, — чуть улыбнулась Люмин.

— И правда, — тогда Кадзуха решил записать заказ, который не забудет, в блокнот. Красный. — Но я вскоре принесу его Вам, так что ему будет уже не так одиноко.

Уже примерно через десять минут он подал ей коктейль, а она заказала порцию «Нефритового рамэна». Конечно, он предупредил её об особенностях острого заоблачного перца, который добавлялся в блюдо. Но, кажется, если она что-то решила, то уже не будет отрекаться от своего выбора.

— «Нефритовый рамэн» для Вас, прошу, — подал он для неё ароматное аппетитное блюдо в фарфоровой белой тарелке с золотистыми узорами по краям.

— О, благодарю, Кадзуха. А скажите…

— Да? — мигом спросил он у неё. Его глаза и слух оказались прикованы к ней. Хотелось думать, что она скажет ему что-то очень важное, но она лишь снова спросила, точно ли заоблачный перец не такой острый. Вновь ответив, что бульон даже сладковатый на вкус, он придал ей уверенности попробовать то, что она так хотела. Конечно, он хотел убедиться, что блюдо ей точно понравится. Сначала Кадзуха испугался, когда она «ойкнула», но это лишь согревающий горячий бульон, который оказался для неё вовсе не острым. Тогда он пообещал попросить повара добавить больше перца, когда она закажет «Нефритовый рамэн» в следующий раз.

Отойдя к барной стойке, Кадзуха заметил, с каким аппетитом Люмин ест, прикрывая глаза от наслаждения. От этой картины хотелось заулыбаться ещё сильнее. Показалось, что он — посетитель, который пригласил свою девушку на свидание. Невероятно сильно хотелось сесть в кресло напротив и просто наслаждаться её компанией, вместе с ней заказывая «Цветущего на утёсе». Он вспомнил своё небольшое путешествие в Монштадт, и там ему особенно запомнилось одно место, которое местные прозвали утёсом Звездолова. Как было бы здорово оказаться там с ней, любуясь неповторимыми видами, словно они те самые двое влюблённых, чьи чувства расцветают на утёсе. В таком расположении духа и встретил его Тома.

* * *

— …Так и щёлкнул бы тебе по твоему маленькому носу, — присел Тома на один из деревянных ящиков. — Скажи ведь, она нравится тебе? Прости за риторический вопрос.

— Что ж… Она оказалась очень приятной, и с ней легко общаться, — было немного неловко говорить об этом. Но вспоминать снова и снова — невероятно приятно.

— Боже, это свершилось! — в восторге и с неким облегчением проговорил Тома, стукнув себя кулаком по лбу и задрав голову. — Кадзуха Каэдэхара и первый флирт. Смотрите в кинотеатрах всей страны, — он настолько был рад за друга, что просто не мог сдержать себя, подкалывая его. А после взглянул на Кадзуху со сверкающими глазами. — Ты же возьмёшь у неё номер телефона? Хотя, погоди, сейчас номер не берут. Это не модно. В общем, не упускай шанс, такие девушки долго одни за столиком не остаются! Я уверен, ты тоже ей понравился.

— Наверное… — стоит ли делать такой решительный шаг? Он не знал. Да, конечно, он планировал немного пофлиртовать. Но не знал, что запущенный процесс будет не в силах остановить. И что она будет ему отвечать.

— Наверное!? Да как вы смеете, Кадзуха Каэдэхара!? Между прочим, я считаю, что два человека, ведущие самый сексуально-напряжённый разговор о «Нефритовом рамэне», который я когда-либо слышал, будут безумно счастливы друг с другом.

— Тома... — его щёки в очередной раз вспыхнули. Впрочем, его друг уже витал в облаках, мечтая о двойных свиданиях и вечерах с настольными играми, в которых требовалось как минимум четыре человека. Кто мог остановить этого безудержного романтика?

— И кстати, в каком это смысле — «первый флирт»? — ухмыльнулся Кадзуха. Конечно, не первый, просто он давно так не делал. — Разве что «первый запретный».

— Вот именно, — и снова она, тут как тут. Да как у неё получается всегда так бесшумно приближаться? Странная Куки. — Знаешь, тебе просто повезло, что Рагнвиндр невероятно занят выбором девушки на сегодняшний вечер, а Е Лань просто некогда смотреть за таким обалдуем, как ты. И они ведь оба доверяют тебе на сто процентов.

— Ну… что я тут могу сказать… — отвёл он взгляд в угол и облокотился на стену.

Почему-то попасться именно ей было так стыдно. Какой же он дурак. Конечно, кто-то ещё мог это видеть. А если она или кто-то ещё решит доложить начальству? Наверное, со стороны всё это выглядело не так, как чувствовал он. Он мог смутить остальных гостей. Впрочем, наверняка смутил. Но он видел только её, был сосредоточен только на ней. До этого момента. И теперь всевозможные «А если?» и «Но…» прогоняли прочь его романтичные мысли.

— Я не планировал всё так, — почесал он затылок.

— Мой столик ты тоже забирать не планировал, видимо, но забрал, и даже потом не сказал ничего мне об этом, — возмущалась она.

— Прости.

— За что тебя прощать? Ты же мой начальник, ты так решил, — странные у неё представления о том, как общаться с начальством. Но тогда Синобу Куки не была бы Синобу Куки.

— И всё же… Кстати, я хотел спросить. Какой там вообще штраф полагается за… это?

— Вообще-то, согласно трудовому кодексу, штрафовать тебя никто не может. Простые забегаловки это одно, но ты же понимаешь, где работаешь? Похоже, ты и договор плохо прочитал, — сложила Куки руки перед собой, строго взирая на Кадзуху. Она выглядела бы пугающе, не будь она в зимней дутой куртке.

«Странная Куки», — подумал Тома, всё еще сидя на ящике, глядя на неё снизу-вверх, опершись головой на ладонь.

— Если с табу на любовные отношения с коллегами всё понятно, то тут сложнее, — она достала из кармана пачку сигарет и начала теребить её в руке, откладывая свой перекур на попозже, чтобы как следует научить Кадзуху уму-разуму. — В соответствии с одним из пунктов списка твоих прямых обязанностей ты должен быть тактичен и поддерживать светскую беседу, если того так сильно хотят гости, но не слишком долго. И ты обязан в целом придерживаться этикета, как того требуют правила хорошего тона.

Она облокотилась на стену, пряча пачку сигарет и руки в карманы куртки.

— А если говорить о том, что тебя ждёт, то я сказать точно не могу. Это зависит от последствий. Точнее, от того, как будет вести себя и твоя гостья, и все остальные, кто вас заметил. Но если исходить из того, что ты не исполнил свои прямые обязанности, тебе это может стоить и места работы. Впрочем, Янь Фей говорила мне, что до этого не доходило. Да-да, случаи были, и не смотрите на меня так удивлённо, юные Ромео, — она была старше них всего на несколько лет, к слову.

— И почему ты перестала работать юристом? — это был второй раз, когда Тома спросил её об этом. Первый раз он задал ей этот вопрос, когда она пришла в «Охотник» на стажировку. Но она ничего не ответила тогда, только хмыкнув. Но сейчас Тома был одним из тех, с кем она хоть сколько-нибудь общается.

— Во-первых, не о том сейчас речь, — ответила она, нахмурив брови. — И вообще, ты не знаешь, насколько это нервная работа, Тома. Спойлер: очень нервная. В общем, Кадзуха, — вновь посмотрела она на него. Так ли Куки Синобу холодна ко всем, как он о ней думал? — Всё, что я сказала, можно упростить так, как все тут и говорят: «Не флиртовать с гостями».

— Слушай, Синобу, — обратил вновь на себя внимание Тома. — Ты же замечала и то, как Дилюк вёл себя с посетительницами? — встал он с ящика и сделал пару шагов, чтобы облокотиться на противоположную стену, и засунул руки в карманы. Он, как внимательный лучший друг, заметил, что лицо Кадзухи становилось всё мрачнее.

— Конечно, замечала. Вот только Дилюк уже лет десять горбатится здесь буквально сутками. Где ещё такой дурак найдётся? Как-то по-человечески его жалко. А ещё он ухаживает тоньше и галантнее тебя, Кадзуха. А ты… ну как дитё малое с той леди. Тут и ребёнок поймёт, что мальчик и девочка нравятся друг другу. Ну какая милота, аж противно, — почему-то от слова «леди» Кадзухе захотелось поморщиться. А вот от того, что она тоже заметила их взаимную симпатию, на душе вновь стало теплее.

— Сам как думаешь, можно ли назвать твою беседу с ней светской? Я так не считаю, но мне, если честно, всё равно. А за остальных сказать не могу, — добавила она, снова теребя в руке фиолетовую пачку сигарет с предупреждающей о последствиях неприятной фотографией.

— А вот по мне так всё было очень мило. В общем, ситуация «пятьдесят на пятьдесят», да? Не волнуйся, Кадзуха, и помни, что стакан всегда наполовину полон, — подбадривает его Тома.

— Ну как сказать, — возразила Куки. — Вообще-то, Кадзуха — старший, на него равняются. Так что либо научись не так вызывающе подкатывать, либо бери выходной и иди в ближайший клуб, или что вы там, студенты, обычно делаете.

Стук, два стука громче. Кто-то не знает о существовании кнопки домофона? Как они вообще в закрытый двор вошли? Все трое посмотрели на маленький экран у двери, который в чёрно-белых цветах показывает, кто скрывается за ней. Но в виду качества его картинки и слишком большой близости долгожданных гостей к двери, всё, что они могли отметить, это три макушки, одна из которых сливалась с общим белоснежным фоном.

— Музыканты, похоже. Опоздали, — посмотрел на свои часы Кадзуха, а после подошёл к двери и нажал на серебристую кнопку. Дверь сразу открыл один из них, и это был…

— Йо, Кадзуха! — кого-то он ему напоминал. У него широкая улыбка и острые клыки, белые длинные растрёпанные волосы, хотя этот хаос на его голове смотрелся довольно эффектно, даже по-рокерски. И его одежда выглядит также. Кадзуха рассматривал его, когда трое других заносили какой-то тяжёлый багаж и цветастые костюмы в прозрачных чехлах, пока тот в одной руке держал лишь прозрачную коробку с тортом без одного кусочка. — Йо, Тома! Не разбил ничего больше? Хе-хе. И Синобу… Привет! Я очень, очень рад снова видеть тебя. Как тебе цветы? Твои любимые, знаю.

Она стояла с широко открытыми глазами и быстро краснеющими щеками. Казалось, что она в шоке. Но в довольно неприятном, судя по нахмуренным бровям и тонким злым губам.

— Гортензии, а не гвоздики. Гортензии — мои любимые цветы, придурок, — сжала она кулаки, а после резко развернулась и быстрым шагом покинула комнатку.

Было отчего-то неловко стать свидетелем этой сцены. Что-то особенно личное было в ней. Но здоровяк лишь махнул на это рукой, всё ещё улыбаясь во все тридцать два зуба. Точно! Тот здоровяк!

— Добрый вечер, господа. Есть новости по ноутбуку? — Кадзуха почувствовал себя таким радостным. Ведь сама судьба предоставила его совести шанс убедиться, что всё в порядке.

— Всё отлично! В сервисном центре так и сказали, — радостно ответил он. Тома тоже поздоровался, хотя чувствовал себя неловко, вспоминая, как чуть не уничтожил чужую дорогую вещь, летая в облаках. — Да забей ты, всё в порядке. Всё работает как часы!

Он показался им очень простодушным и добрым. К тому же, он легко говорил с ними на «ты». В образе музыкантов больше не читалась та строгость и элегантность, как тогда, когда вместо обычной одежды на них были надеты классические чёрные костюмы. Единственное, они знали их, а Кадзуха и Тома не знали музыкантов.

— Что!? — в абсолютном шоке произнёс Итто, когда они вошли в небольшую гримёрку, ключи от которой чуть раньше вручила Кадзухе Е Лань. — Все же знают «Аратаки бэнд»! Мы же очень известные, у нас даже мировой тур сейчас идёт!

Казалось, в шоке были все. Было очень неловко, но ни Тома, ни Кадзуха никогда не слышали о такой музыкальной группе.

— Музыку слушаете вообще, молодежь? Ну смотрите:

«Та-та-та, трррраааа та-та-та-та,

Пау пау пау... Бум-бум!»

— О, я знаю её! — невероятно, но Тома, кажется, уловил что-то знакомое в этом исполнении, когда Итто яростно жестикулировал и щелчками пальцев отбивал какой-то ритм. — Она же у меня со вчерашнего вечера в голове играет. Классный трек.

— Вот-вот, то-то же! — вновь обрадовался Итто, найдя общий язык с Томой. Тогда Кадзуха поручил ему помочь расположиться гостям. Пройдя в комнату отдыха и оставив в холодильнике наполеон, что Итто передал для Куки, решив, что она точно уж тогда подобреет. И сразу после Кадзуха пошёл в зал, где был официантом Люмин.

Он пока не решил, что делать дальше: оставить всё как есть и просто мило болтать с ней, или же обращаться с ней, как и с остальными гостями? Или всё же сделать решающий шаг и попросить её номер? Но предостережения Куки всё ещё свежи в его мыслях.

А когда он вышел в зал, он нашёл её глаза своими. Она посмотрела на него и приветливо улыбнулась, а он улыбнулся в ответ.

— Кадзуха, — отвлёк его взгляд на себя Ка Мин. — Тебя искал Рагнвиндр.

От чего-то побежали мурашки по коже. Неужели он всё видел? Но что бы ни было, следует поскорее успокоиться. В конце концов, всё могло быть и не так. Это обычное дело, когда Дилюк подзывает его к себе, поручая какое-то задание. Наверное, сейчас будет также. Так что, вздохнув глубоко три раза по пути, он подошёл к своему начальнику.

— У меня просьба, — он всё также одиноко сидел за своим столиком. Похоже, от чего-то не сложилось с той брюнеткой. И он ничего не знает. Захотелось облегченно вздохнуть. Впрочем, нельзя же так, чтобы он теперь постоянно нервничал, когда его подзывало к себе начальство. Когда-нибудь придётся рассказать. Потом. — Мне нужно, чтобы ты подал «Рассвет» Х786 года одной леди.

Что ж, кто как не Кадзуха умеет мастерски открывать бутылки старых вин и галантно разливать напиток по бокалам. Так что он легко справится с этим. В конце концов, хотелось взглянуть на ту женщину, что настолько приглянулась Рагнвиндру, что он решил угостить её коллекционным вином.

— Конечно, господин, сейчас же схожу за ним, — приветливо улыбаясь, без нотки неуверенности сказал он. — Которой леди?

Подумалось, что вечно серьёзный Рагнвиндр немного смутился, приставив ладони, сложенные в кулак, к лицу, вспоминая, как выглядит та, что ему так понравилась. — Она сидит одна у окна и вечно смотрит в него.

Сразу вспомнился образ одиноко сидящей Люмин. Но это не может быть она. Таких девушек в вечер пятницы может быть много.

— Блондинка такая, с чёлкой… — приподнял руку вверх Дилюк, чуть помахав у головы, будто поправляя ту самую чёлку.

Просто скажите, что это не она.

— …в чёрном платье.

* * *

Стук сердца, отдающийся шумом в его ушах, сопровождал Кадзуху вплоть до того, как он спустился в подвал. Оказавшись в тёмной комнате, он не сразу подумал о том, что нужно включить свет.

Множество ярких лампочек молнией, стремящейся в конец длинного помещения, осветило большие винные бочки, стены из крупного серого камня и полки с сотнями бутылок драгоценных вин. Он подошел к ним и стал искать нужную. Кадзуха думал о том, что госпожа Реальность, похоже, не в ладах с госпожой Судьбой. Иначе почему всё должно было обернуться именно так? И пока он искал, ужасно злился на этих двух дам.

— Оп, нашлась, — собственный голос в этом помещении звучал иначе, превращаясь в тихое эхо. Кадзуха быстро отыскал нужную бутылку «Рассвета». Тёмное стекло скрывало в себе красный напиток, которым он должен угостить ту, что так понравилась ему самому.

Да, именно так, она определённо нравится ему. Это чувствовалось сейчас особенно сильно. И не только он заметил их взаимную симпатию. Чёртов Дилюк, неужели ему так нравятся девушки помоложе? Впрочем, это же абсолютно нормально в этом мире, хоть и было не тем фактом, что он абсолютно признавал. Сейчас он особенно злился на это. Но он не смел ослушаться просьбы начальства.

Но если подумать об этом чуть больше… Разве Дилюк сегодня не гость? Знаю-знаю, слово гостя — закон. Но ведь… Нет. Так нельзя. Он не будет ставить палки в свои же колёса. Он подаст это чёртово дорогущее вино Люмин и будет улыбаться ей также, как и всегда всем остальным.

Когда он подошёл к столику номер тринадцать, то вновь посмотрел в её золотистые глаза. Как же они светятся. И как заискрились его собственные. И отступать было некуда.

— Я хочу представить Вам вино старинной и признанной во всём мире марки «Рассвет». Виноград для этого благородного напитка заботливо собирался в далёком Х786 году на бескрайних полях Долины ветров, что располагается в Монштадте. Это мягкое красное вино с цветочным ароматом, я надеюсь, сможет сделать Ваш пятничный вечер ещё более прекрасным.

— Ого… — она пока не знала, как реагировать на это, чуть ахнув от удивления. Люмин хотела взглянуть в его красные глаза, но он не смотрел на неё почему-то. Он открыл бутылку вина и наливал тёмно-красный напиток в единственный бокал. — Это очень, очень здорово. Даже не знаю, как Вас отблагодарить, Кадзуха… Спасибо...

«Меня отблагодарить?»

— Всегда пожалуйста, — ответил он ей, заметив её пристальный взгляд. Кадзуха сглотнул. — Вообще, это...

«Да пошло всё к чёрту».

— ...я просто подумал, что Вам должно понравиться.

— Что Вы, конечно, понравится, — она и правда любила вино. Люмин особенно нравилось встречать с ним закаты, и каким же красивым и ярко-красным, виднеющимся из окна, он был прямо сейчас. Она вспомнила своё любимое, не очень дорогое, но сладкое одуванчиковое. Конечно, она не скажет ему об этом сейчас. Впрочем, почему бы не упомянуть об этом в разговоре с Кадзухой как-нибудь позже? Так подумалось её на миг. А он ушёл, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взор.

Его руки немного тряслись, когда он подошёл к Дилюку, хмуро смотрящему на него. Прямо сейчас Кадзуха готов принять тяжёлый кулак ответственности за свои поступки. Похоже, он всё слышал, так как почему-то стоял неподалёку.

— Кадзуха, — его взгляд всё такой же серьёзный, а брови нахмурены. Нельзя сказать точно, насколько он зол, поскольку это выражение его лица стало уже привычным. — Пройдём-ка за мой столик.

— Так вот, — присел он вскоре на диванчик, когда они подошли к его столику. Дилюк вновь принял любимую закрытую позу. — И что это было?

— Простите. До этого момента… Так вышло, что она мне понравилась до того, как Вы сказали мне угостить её вином от Вашего имени. Просто... — выдал он себя с потрохами. Как же он, чёрт побери, сейчас нервничает.

«И я ей тоже. Наверное. Надеюсь на это.»

— Простите, я не смог, — выдохнул он. — Конечно, я сам оплачу ту бутылку вина.

— Подбивал клинья к ней? — немного громче спросил Рагнвиндр, приподняв брови. Виноватый кивок. — Ясно. Ладно. Об этом позже поговорим и решим, что с тобой делать, — что ж, хотя бы половина того валуна, что грузил его душу, свалилась с его совести. Всё же неприятно обманывать начальство. К тому же, ужасно не хотелось, чтобы до него дошли соответствующие слухи.

— Так вот, — продолжил Рагнвиндр. — Ты, похоже, плохо слушал меня.

«О чём он?»

— Оглянись-ка на сцену, — провёл он рукой в ту сторону. Все столики у сцены уже были заняты. Пройдясь по этой части зала быстрым внимательным взглядом, Кадзуха заметил, что за одним из столиков, что стояли у окна, сидела девушка с голубыми глазами и светлыми волосами, завязанными в хвост. В похожем чёрном платье. Понимание пришло к нему мгновенно. — Я же тебе сказал, что леди сидит за столиком номер тридцать один. Впрочем, теперь понятно, почему ты ошибся.

Это невероятно. Кажется, вторая часть камня упала с его души. Он не отбил девушку у своего начальника. Это же просто прекрасно! Тогда ему вновь захотелось посмотреть на Люмин, радостно подойти к ней и попросить её номер. А что? Всё равно Дилюк уже знает. Так почему бы не завершить начатое? Тем более, что он угостил её бутылкой изысканного вина, совершенно спонтанно уже сделав отчаянный шаг навстречу ей.

Тогда он обернулся, он готов был радостно сорваться к ней прямо сейчас. Но Кадзуха не увидел её. За столиком номер тринадцать, на её кресле, сидел какой-то рыжий парень в элегантном сером костюме, уставившись в телефон. А возле бутылки вина, что Кадзуха ей подарил, лежал пышный букет красных роз.

В своей жизни Кадзуха ошибался множество раз. Он ведь такой же, как и все мы.

Первую тарелку в качестве официанта он разбил, когда был ещё совсем неумелым стажёром. Обычная ситуация в той таверне, так что начальство просто махнуло рукой. Что поделать, текучка персонала. Но ему самому стало ужасно стыдно, особенно перед той женщиной, что так сильно ждала свой кусочек шоколадного торта и кружечку крепкого кофе с виски. Конечно, каждая ошибка имеет последствия, и он рассчитался тогда парой купюр моры.

Кадзуха ошибся на занятии по истории, за что преподаватель безжалостно поставил ему тройку. Ошибся, когда впервые давал показания счётчика воды. Когда перепутал время и пришёл к стоматологу на час позже.

А иногда, совершая ошибку, история получает счастливую концовку.

Однажды поздним вечером, когда он вышел не на той остановке, пройдясь по округе, он вскоре понял, что совершенно не понимает, где находится, телефон предательски разрядился, а первые капли дождя и раздавшийся гром не предвещали ничего хорошего. И он совсем один, замёрзший, стоял под навесом остановки и ждал, когда же приедет автобус. Тогда он и услышал среди шума миллиардов капель, обрушивающихся на асфальт, жалостливый писк где-то рядом. То оказался маленький белый котёнок, он сидел в углу коробки совершенно один. Видимо, когда он проснулся, то очень сильно удивился тому, что рядом никого не оказалось, и, конечно же, отчаянно начал звать хоть кого-то.

Что ж, наверняка его пушистый друг сейчас наслаждается сном на подоконнике возле цветов, что ему подарила Аяка, пока Кадзуха не видит, как Тофу самым наглым образом нарушает правило.

Но если речь идёт о работе в «Охотнике», то он не понимал, в какой именно момент ошибся. Впрочем, может, он сам позволил себе сглупить? Когда перестал слушать Дилюка, который чётко и ясно объяснил ему, которой леди нужно подать вино. Когда преисполнился уверенности в том, что он-то точно незаменимый работник. И теперь Кадзуха даже не понимает, чем именно поплатится. Впрочем, хотя бы цена за бутылку «Рассвета» довольно точная.

Захотелось прокашляться.

— Эй, затягивайся нормально. Не курил и не надо было. Вот же, — вздохнула Куки, скрестив руки перед собой. — Слушай, ну, всякое в жизни бывает. Обидно, конечно, но что поделать, если леди занята?

— Она могла бы сказать, — равнодушно сказал он, прикуривая снова. Как же давно он этого не делал.

— Как ты себе это представляешь? Типа: «Ох, Кадзуза, ты очень милый. А знаешь, кто ещё милый? Мой парень».

Ему захотелось скривиться, когда вспомнил лицо того рыжего парня. Где ж он милый-то? Ладно, кого он обманывает…

— Она могла бы намекнуть.

— Да, но а ты мог бы и догадаться, что у неё может быть кто-то, знаешь ли. Да забей, каждый день сотни людей заигрывают с незнакомцами, а через минуту об этом забывают. Я бы на твоём месте больше беспокоилась за то, как её парень отреагирует, если она расскажет, откуда взялась дорогущая бутылка «Рассвета», — прикурила она тоже.

— Я понимаю, но… — он напрягся ещё больше, сжав губы. Непонятно, как поступить в случае, если вдруг тот парень разозлится. Правда, есть другая, куда более очевидная проблема. — Если честно, меня больше тревожит то, что мне придётся работать за бесплатно, чтобы рассчитаться за «Рассвет» для неё и того парня, — и это правда, хоть и отчасти.

Ведь план по путешествию в Инадзуму полностью зависел от его финансовых расчётов. Похоже, придётся купить фотоаппарат попроще. Или безжалостно стереть какие-то из пунктов в его приключенческих планах. А хотелось бы вычеркнуть только одну девушку из своей светлой головы.

— А вот тут ты трезво мыслишь, — кивнула она. — Поди так и скажи, что ошибка вышла.

— Ну уж нет, — криво усмехнулся он.

— Неловко так? Слишком близко ты всё к сердцу принимаешь, — прищурилась Куки. Она вовсе не осуждала его. Скорее, пыталась понять.

— Я сам себя не узнаю, — закрыл он глаза и съёжился, начиная замерзать. Кадзуха не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так. Почему всё не может проходить спокойно и размеренно, без этих пресловутых «бабочек в животе», а потом и «скребущихся кошек на душе»? Он абсолютно точно такого не планировал.

Вечер принёс с собой привычный мороз. Солнце, скрывшееся за высотками, прощалось с ними, махая красным платком.

— Можно понадеяться, что они сами захотят оплатить «Рассвет». Или можешь прямо спросить ту девушку, включать ли им в счёт вино, — предложила она. Куки и правда хотела как-то поддержать его. Видеть его подавленным неприятно, она слишком привыкла к его вечному хорошему настроению. Впрочем, похоже, Кадзуха тоже часто носит маску.

— Не вариант. Да и Рагнвиндр сказал, что их нет. Это только моя ошибка. К слову о нём… Я ему всё разболтал. Чёрт, — выдохнул он неприятный дым, смотря на подтаявшие за день сосульки. Конечно, днём было теплее. Да, днём было гораздо лучше. Вот бы переместиться туда на машине времени и изменить будущее вечера пятницы.

— Понятно, — сказала она, затягиваясь снова, чуть задумавшись. — Знаешь, на самом деле, это даже хорошо. Если бы кто-то другой доложил, было бы хуже, поверь. Коллектив у нас хороший, но сплетники и люди с завышенным чувством ответственности сразу себя не выдают.

— Пожалуй, — ответил он без тени улыбки.

— Я знаю это, — серьёзно сказала она. И ему хотелось ей верить. — Эй, да хватит кашлять!

— Так не делилась бы тогда со мной, — привёл он дыхание в порядок, держа в холодной руке сигарету.

— Я же не чудовище, — возмутилась Куки, выдыхая дым в сторону. — Я всегда делюсь сигаретой, если она не последняя и если человеку не пять лет. Кстати, раз уж Итто теперь принёс и остальной наполен, так и быть, можешь взять кусочек. Из меня группа поддержки так себе, а вот сладкое — первая скорая помощь при душевных травмах.

— Спасибо, не откажусь, — сказал он, и на его лице на миг мелькнула улыбка . Впрочем, разговор с Куки тоже помогал ему прийти в себя.

Они простояли молча ещё где-то минуту во внутреннем дворе зданий, наблюдая за высоко пролетающими самолётами на фоне красного закатного неба. Куки быстро докурила, в отличие от задумчивого Кадзухи. Но она не спешила уходить, поскольку хотела тоже кое о чём его попросить.

— Кадзуха. В общем, отпусти меня работать во второй зал.

— Чёрт. А я хотел попросить тебя забрать столик, что я у тебя украл, — по-грустному улыбнулся он.

— Понимаю, тебе неловко. Но не думаешь, как это будет выглядеть?

Что ж, возможно, это и правда будет выглядеть несколько странно. Поскольку до того, как Кадзуха внезапно решил попросить Куки угостить его сигаретой, он всё ещё надеялся, что видел не то, о чём сразу подумал. А что если он её брат? Или это деловая встреча? Но тот букет красных роз говорил слишком о многом. Но всё же стоило тогда убедиться окончательно в том, каким же оказался дураком. Или, может, Лайла просто провела того красивого парня не к тому столику? Как же сильно хотелось думать, что она просто ошиблась. Догадки терзали.

Хорошо, что Дилюк поручил принести вино для нужной леди другому официанту. Тогда он решительно подошёл к столику номер тринадцать. Там, на кресле, где ещё пять минут назад сидела Люмин, расположился рыжий парень.

— Добрый вечер, господин, — натянув на себя улыбку, поздоровался Кадзуха с парнем, чьи брови соединились в одной точке. Он даже не заметил подошедшего официанта из-за чего-то невероятно важного в экране своего смартфона с аж тремя камерами. Но после того, как Кадзуха повторил приветствие, он-таки обратил на него внимание.

— Добрый, — ответил он доброжелательно, взглянув на него. — Молодой человек, принесите, пожалуйста, вазу и ещё один бокал. Похоже, моя леди про меня совсем забыла, — ответил он, усмехнувшись, на волнующий Кадзуху вопрос. — Погодите, а есть у вас свежевыжатый апельсиновый сок? Отлично. А, и ещё меню, пожалуйста, — щёлкнул он пальцами.

— Конечно, с минуты на минуту, — обманул он его. Ему хотелось больше никогда не приближаться к столику под номером тринадцать. И пусть рыжий парень думает, что хочет.

И где Люмин? Впрочем, наверняка леди отошла подкрасить губы красной помадой. Будь она здесь, как бы тогда она на него смотрела? И где Тома? Так хотелось сейчас взглянуть ему в глаза и осудить за то, что не предупредил его обо всём. Где Ка Мин, которому вечно от него что-то нужно, но как он сам понадобился Кадзухе, так его нет? Где, чёрт побери, все они? И тогда он заметил Куки, направляющуюся в сторону служебных помещений.

— Знаешь, Куки, то же самое я могу сказать и тебе. Ты же всё равно будешь видеть «Аратаки», хоть и издалека.

— Не хочу показываться ему на глаза, — покачала она головой.

— Вот и я о чём, — кажется, только сейчас Кадзуха подумал, что у них с Куки всё же есть что-то общее, хотя путь к взаимопониманию оказался сложноватым.

— Знаешь, на самом деле, всегда есть возможность того, что ты всё не так понял. Хотя… просто забей.

— А ты надеешься помириться с Итто? — резко захотелось поменять тему. Лишь бы не думать. К тому же, ему и правда любопытно узнать, что между ними произошло. — Но я пойму, если не захочешь делиться.

— Ладно уж. Знаешь ли, я предпочитаю всё делить поровну, и раз я оказалась свидетелем твоих душевных страданий, то поделюсь с тобой одной историей.

Кадзуха сосредоточил внимание на рассказе Куки. Докурив и убрав замёрзшие руки в карманы, он взглянул на неё.

— Правда, расскажу всё кратко. Без соплей, — она достала вторую сигарету. Неужели вспоминать о чём-то бывает так тяжело? — Мы со студенчества дружили с Итто. Но этот здоровый лоб юриспруденцию не потянул, так что свалил из универа с ещё несколькими ребятами и создал с ними вот этот «Аратаки бэнд». Мы продолжали общаться, но меня беспокоило, на какую дорожку он ступил. Так моя карьера юриста началась раньше, чем я планировала. Я отмазывала их от миллелитов, когда они устраивали соседям ночные концерты, вместе с ними ходила на суды, ведь эти идиоты устроили цирк, когда нагло просили у другой музыкальной группы отдать им своё время на выступлении. Те посчитали, что им угрожают, и пошло-поехало.

Не так уж кратко получалось. Впрочем, показалось, что эта история и правда куда длиннее.

— С музыкой у них не очень выходило, но иногда они выступали во всяких барах и тавернах, а мне приходилось это слушать и присматривать, чтобы босс не бросил бутылку пива в какого-нибудь бедолагу, который выкрикнул им что-то типа «фее, отстой». Но у босса всегда глаза горели, когда он играл на гитаре. Так продолжалось ещё несколько лет, но в конце концов, мне это надоело. Они ещё бегали за мной какое-то время, но вскоре отстали. И вот прошёл год. Тут я слышу, что у них мировое турне, ведь они такими популярными стали, оказывается. Впрочем, интернет знает всё. Так и думала, что босс приукрасил. Если Ли Юэ — весь мир, то да, может, тогда и мировой. Вот же, — глубоко и немного печально вздохнула Куки. — Ещё и притащил через курьера мне этот веник с куском торта. Как мило.

— Это как минимум интересная история… — сказал Кадзуха, немного подумав над её рассказом. — Жаль, что ваши пути разошлись так. Слушай, но стать хотя бы немного известными в Ли Юэ — это тоже что-то значит, не так ли? Может, они изменились.

— Да уж, изменились. Что-то мне подсказывает, что слава их ни к чему хорошему не приведёт. Знаешь, они ведь мне даже почти не платили за то, что я для них делала. И как же обидно получить в благодарность только цветы, которые совершенно не любишь.

— Я думаю, они на самом деле невероятно благодарны тебе. Я даже почти уверен в этом, — немного улыбнулся он.

— Может быть, — сомневаясь, докурила она. — В общем, ты меня отпустишь во второй зал или нет? Хотя, без разницы, можно и в третий.

— Хорошо, отпускаю, — кивнул Кадзуха, уткнувшись замёрзшим носом в красный шарф. Как не согласиться, когда она по-настоящему открылась ему? — Но тогда найди себе замену, ладно?

— Спасибо, ты хороший друг, — быстро ответила Куки и засобирались обратно в здание.

— Пожалуйста, наверное, — впрочем, так ведь и поступают друзья. И Кадзуха, наконец, искренне улыбнулся.

Тогда он вернулся в зал с полной решимостью передать столик кому-то другому. И наконец, удача повернулась к нему лицом, а не задним местом. Он увидел Тому, разговаривающего с гостями. Что ж, Кадзуха подождёт. А что на счёт своих других обязанностей… Сколько раз он бескорыстно выручал своих коллег? Пожалуй, настал тот день, когда ему самому нужна помощь. В конце концов, он сегодня немножко начальник. Может, это даже последний его рабочий день в «Охотнике». Так что самое время воспользоваться этой возможностью.

Распределив обязанности, он заметил, что как-то долго Тома общается с гостями. Что, тоже решил правило нарушить? Хотелось спасти его от ужасной судьбы. Но это столик как раз по соседству со столиком номер тринадцать. Вот же. И Люмин уже сидела на своём кресле, болтая с тем парнем. Но, всё-таки, друг важнее девушки, с которой знаком от силы час, так что Кадзуха всё же решился пройтись к нему. И тогда он понял, почему Тома так долго с ними болтает.

— Кадзуха, как я рада тебя видеть, — радостно, хоть и в своей обычно спокойной манере, сказала Аяка, встав со своего кресла, чтобы его обнять. — Ой, прости, ты же на работе, наверное, не стоит, — с виноватой улыбкой сказала она, отводя взгляд и присаживаясь обратно. Какая же она всё-таки добрая, а её белое платье с цветочным принтом под стать её характеру.

— Привет, Кадз, — сказал всегда уверенный в себе Аято. Он выглядит как настоящей джентльмен в белом элегантном костюме со сложным дизайном. Обычно он одевался по-бунтарски, и теперь только голубые волосы выдавали его любовь к культуре рока, панка и свободы. Не знай Кадзуха, что они — родные брат и сестра, то подумал бы, что они на свидании. И снова он невольно задумался о Люмин, на секунду посмотрев в сторону тринадцатого столика.

— Добрый вечер, ребят, тоже очень рад вас видеть. Хотя это и неожиданно, — усмехнулся он по-доброму. Но всё же он чувствовал себя неловко. Может быть, потому, что за соседним столиком вдруг стало тихо?

— Я звонила тебе, и сообщение написала. Прости, ты, наверное, оставил телефон где-то и не увидел.

— Что ты, это я должен извиниться, попросил бы тогда Лайлу забронировать вам столик ближе ко сцене.

— Всё нормально, Кадз, я сам так решил, не хочу выделяться, — развёл Аято длинные рукава в стороны.

— Не хочешь выделяться? Шутишь? Выглядишь президентом, — усмехнулся Тома.

— Считаешь? Что ж, ради тебя я буду кем угодно, — ухмыльнулся он. Иногда он выдавал что-то странное, что понимали лишь избранные, пожалуй. Что ж, таков Аято Камисато.

— Неужели всё-таки решил продолжить дело отца? Пожалуйста, только не говори мне, что рок умер.

В который раз за сегодня Кадзуха ощущает, что он не на работе? Он будто оказался на вечеринке Камисато. Правда, на костюмированной.

— Во-первых, рок всегда будет жить в наших сердцах. Во-вторых, как раз сегодня выступают одни ребята, чья музыка мне очень даже по душе. Так что, друзья, принесите-ка мне лучшее вино, что есть в этом ресторане. Рад вам сообщить, что я спонсирую «Аратаки бэнд», — с гордостью сообщил Аято.

Невероятно. Сколько ещё раз сегодня Кадзухе придётся ощутить, будто его холодной водой из ведра окатили? Но, конечно, он и Тома его поздравили.

— К слову, кто из вас двоих будет сегодня нашим официантом? — спросил после воодушевившийся Аято.

— Я буду, — вздохнув, улыбнулся Тома. — К слову, Кадз, пойдём-ка сходим за вином.

— Кадзуха… — задержала его внимательным взглядом Аяка. — Прости, если тревожу, у тебя же всё в порядке?

— Да, спасибо, — снова обманул он её с улыбкой на лице. Как он мог заставлять эту добрую и эмпатичную девушку переживать ещё и за него? — Всё хорошо, не беспокойся за меня.

И кому как не со своим родным братом делиться переживаниями и подозрениями, когда двое официантов покинули их и отправились за бутылкой изысканного вина.

— Надеюсь, ты не станешь убивать своего лучшего друга, — сказал Тома, почёсывая макушку.

— Нет, конечно, — безразлично ответил Кадзуха, когда начал спускаться по ступенькам.

— Слушай, Кадз, прости. Кажется, я думал только о себе и твоей будущей девушке, но никак не о тебе. Какой-то я сегодня не такой, как обычно, да? — грустно усмехнулся Тома, держась одной рукой за другую.

От чего-то вся злость мигом исчезла, и Кадзуха лишь глубоко вздохнул, включая свет в тёмном помещении, хранящем множества вин.

— Всё нормально. Но я хотел попросить тебя забрать тринадцатый столик, — тогда Кадзуха кратко рассказал лучшему другу о том, какой провал с ним случился. Точнее, с «Рассветом».

— Кадз, не переживай о том вине, и не отдавай мне ту часть чаевых, что обещал. Прорвёмся. Надо же, как мы сегодня оба с «Рассветом»… Несчастливое вино какое-то! — наконец, Тома нашёл подходящее вино для Камисато. — В общем, работай спокойно.

— Спасибо, — улыбнулся Кадзуха, подумав о том, как всё же неправильно было злиться на своего лучшего и такого замечательного друга. — Всё-таки, как хорошо, что ты у меня есть, друг.

— Ого, какой ты сентиментальный. Пожалуй, я еще никогда от тебя подобное не слышал, — сказал Тома, чуть наклонившись к нему, улыбаясь.

— Разве? — спросил добродушно Кадзуха. — Тогда придётся говорить это чаще, чтобы ты не забывал.

— Эй! — засмеялся Тома. — Я ведь доказал тебе: у меня феноменальная память!

Разговор с другом приободрил его. И вскоре Кадзуха совсем забудет о произошедшем. Ведь приближалось музыкальное представление. К счастью, гости остальных двух залов тоже могли видеть сцену, хоть и издалека: примерно на таком же расстоянии, как гости противоположного конца главного зала в районе столика номер тринадцать.

Послышался громкий звук: кто-то слишком близко дышал в микрофон.

— Хей, ххпф… Э… Меня слышно? О! Отлично! Йо, с вами «Аратаки бэнд»! — сцену осветили небольшие прожектора, тогда как остальная часть ресторана частично погрузилась в темноту. Верхний свет медленно затухал, оставляя всю работу множеству электрических подсвечников. Гости обратили внимание на ярких музыкантов.

— Йо, «Охотник»! Йо, Ли Юэ! Кто из Ли Юэ!? — это был немного не тот контингент, который яростно бы скандировал «Здесь!», но Итто вполне доволен и тем, что большая часть гостей подняла руки. — Монштадт! Сумеру! Ооо, как много вас здесь! Фонтейн! Натлан! Снежная! — Итто дарил каждому свой заряд особенной энергии. Это касалось и тех, кто сидел в строгих костюмах с нахмуренными лицами. В конце концов, все они — самые обыкновенные люди, внутри которых всегда будет жить маленький ребёнок, который хочет кричать «Тут!». Впрочем, кто-то не стал себя сдерживать.

— И, конечно, та, что недавно открыла для нас свои двери, моя незабываемая родина. Инадзума! — в этот момент у Кадзухи пробежали по телу мурашки. От того ли, что тоже захотел сказать «Здесь!», или от того, с какой любовью Итто про неё говорил?

И он поднял руку. Ведь в его голове за миг проявились все те воспоминания, которыми так дорожит. Он оглянулся вокруг: не так много инадзумцев выдало себя. Зато Кадзуха заметил, что на него смотрела Люмин. Захотелось отвернуться.

Впрочем, может, и не стоило злиться на неё? Возможно, она просто-напросто была с ним добра и вежлива. Но всё же, не перешла ли она грань, как и он? Особенно сейчас, когда улыбнулась ему, а не своему парню? «Странная она», — так подумал он и улыбнулся в ответ. Интересно, в какой момент подняла руку Люмин? Ладно, это всё равно не важно.

— Прекрасно! Просто превосходно! Очень рад встретить здесь своих земляков! И первую песню, которую мы споём, я хотел бы посвятить именно ей, своей родине. Если честно, я написал её всего за час, когда узнал, что границы открылись. И моё сердце билось неудержимо, и не успокоилось, пока я не дописал последнее слово. Что ж, и раз. Раз!

Раздался первый аккорд элекрогитрары, за ним и второй, и неспешный третий. Ритмичный стук по барабанам плавно присоединялся к резвой мелодии. А после Итто начал петь. И Кадзуха сказал бы, что выходило очень даже хорошо. Интересно, наблюдает ли сейчас за ними Куки?

Впрочем, он не может позволить себе долго находиться без дела. Хоть он и переложил часть своих задач на других, у него всё ещё имелось, чем заняться. Но как же не хотелось... И с каких пор он стал таким безответственным? Как там сказал Тома? «Сегодня особенный день, когда такие как я лажают?» Пожалуй, это относится и к нему, рассуждал он.

Хотелось не думать. Хотелось освободить голову и лишь вслушиваться в мелодию музыкальных инструментов и низкий голос Итто, вдохновляясь словами, которые он посвятил их общей родине. Впрочем, ему уже придумалась одна интересная фраза. Её стоит записать в красный блокнот, пока не забыл. Он подошёл к барной стойке, достал записную книжку и открыл страницу, где писал в последний раз. Точно, он ведь уже начал. Эти строки появились в его мыслях тогда, когда Люмин заказывала у него «Цветущего на утёсе».

«Сорвались лепестки.

Наслаждались моментом полёта».

Раздались громкие аплодисменты.

— Спасибо, спасибо, дамы и господа, леди и джентльмены. Ох, как же приятно, когда тебя любят. Впрочем, я сам мало что знаю о любви: я о той романтической штуке между мужчинами и женщинами, ну вы поняли, хе-хе, — вновь произносил речь воодушевлённый Итто.

— Так вот, я вам рассказал, что придумал эту песню за час. Но знаете, это ещё не рекорд! А если я скажу вам, что сегодня придумал мелодию буквально за пять минут? Я, на самом деле, тот ещё обалдуй, как меня некогда называла одна дама, хе-хе. Но ничего, зато я силён в музыке! И эту мелодию я посвящаю ей. Ведь это она вдохновила меня однажды начать заниматься любимым делом. Скажу по секрету, она прямо сейчас находится здесь. Хе-хе… Итак! Поехали, парни! — повернулся он к своей банде, когда дерзко ударил по струнам чёрной электрогитары.

Эта музыка звучала куда агрессивнее, но при этом было в ней и что-то печальное. Минорные аккорды, отбиваемые на металлических струнах, напоминали о потерях, и у каждого человека это горе своё. Но однажды, спустя время, человек находит в себе силы справиться с этим и обретает новое счастье. Так подумал Кадзуха, когда услышал, как страстно и радостно заиграли палочки по барабанам, когда гитара перестала скорбеть, а лёгкие клавиши синтезатора обволакивали своим звучанием ноющее сердце.

Так проходили два часа. Приятные, вдохновляющие два часа, за которые ему удалось освободить свою светлую голову от безжалостных мыслей и просто спокойно поработать. Кадзуха, конечно, всё равно заметил, что весь вечер Люмин и «тот рыжий» просидели вместе.

Гости прониклись новой атмосферой «Охотника». Кто-то даже приглашал кого-то на танец. Так он и заметил радостного Дилюка, медленно танцующего с той самой девушкой, которой он и должен был принести ту роковую бутылку вина. Невольно он улыбнулся. Знай Кадзуха, что та девушка — одноклассница и подруга детства Рагнвиндра, с которой его вновь свела судьба, то он улыбнулся бы куда шире. Этот февральский пятничный вечер для многих станет особенным.

После авторских произведений «Аратаки бэнд» сыграли многие известные рок-хиты, которые задевали тонкие душевные струны каждого. И теперь музыкальная часть вечера подходила к концу. Но Итто объявил, что они исполнят последнюю песню, когда кто-то из гостей об этом его попросил.

♪ ♫ ♪ «Crowded House — Don't Dream It's Over»

Два часа исцеляющей музыки «Аратаки бенд» прошли недаром, Кадзуха, казалось, выглядит совершенно обычно. Да и за что переживать? С каждой секундой всё произошедшее казалось таким малозначительным. Что бы не произошло, он справится со всеми последствиями. Тогда он решился посмотреть в сторону тринадцатого столика. Этот рыжий парень оказался довольно высоким, вот же.

И прямо здесь и сейчас, под эту романтичную песню, он обнимал Люмин, а она обнимала его. Они оба закрыли глаза, покачиваясь из стороны в сторону в такт музыке, будто не хотели друг друга отпускать. Казалось, в районе сердца снова засаднило, но он лишь по-грустному улыбнулся, отведя взгляд.

Чему-то ведь эта история и научила его. К тому же, это только доказало Кадзухе, как ему всё-таки не хватает того самого «силуэта» в реальной жизни. Мечтать — это прекрасно, а исполнять мечты — ещё лучше. Так подумал он вскоре, когда записывал заказ до жути проголодавшихся музыкантов и присоединившихся к их большому столу Камисато.

Работа стала спокойнее, гости потихоньку расходились, а значит, можно будет немного передохнуть. Вскоре после того, как он подал для «Аратаки бэнд» их долгожданные блюда, Кадзуха зашёл в комнату отдыха, и теперь он сделает то, что так давно хотел. Наконец-то он отрежет себе кусок желанного наполеона.

Впрочем, случай выйдет забавным, если Кадзуха, конечно, не лишится работы. Может, стоит подойти к Дилюку прямо сейчас? Мысли об этом вновь заставили его волноваться. С другой стороны, совсем не хотелось портить атмосферу этим двоим. Да и Куки говорила, что до увольнений не доходило. Наверное, всё не так уж плохо. Так уж и быть, он спросит позже. Завтра. А пока — кусок вкуснейшего торта.

— Хей, Кадз, — открыл дверь и зашёл в комнату улыбающийся Тома. — Есть новости.

— Давай с плохой, — присел он на стул, теребя десертную ложку в руке, почему-то догадываясь, к кому это может относиться.

— А с чего ты взял, что одна их них плохая? Так вот, Ромео. Это на счёт Джульетты за столиком номер тринадцать. Я тогда на кухне был, и те двое подозвали другого официанта. Вот, смотри, что отдал мне Ка Мин, — он передал ему небольшую красную кожаную папку, что предназначалась для чеков. Он открыл её и увидел один, на котором было написано следующее: «апельсиновый сок, 0,7 литра; суп с морепродуктами, 1 порция; кофейный баваруа, 1 порция». А с ним был и второй, с нефритовым рамэном, овощным салатом, «Цветущим на утёсе» и «Рассветом» Х786 года в списке.

* * *

Когда Кадзуха вышел в главный зал, казалось, гостей стало ещё меньше. Наручные часы подсказали время — 22:05. В ресторане «Вино и охотник» вновь стояла особенная тихая романтическая атмосфера, которая бывает только в последний час перед закрытием. Почти никто уже ничего не заказывал, кроме, разве что, жутко прожорливых музыкантов, но и кухня вскоре перестанет работать. Вечер пятницы подходил к своему логическому завершению.

И тогда к нему подошёл Дилюк.

— Кадзуха. У меня завтра выходной, — сказал он довольно. Похоже, его начальник безнадёжно счастлив, держа за руку девушку, с которой провёл весь вечер. И немного пьян. — У тебя тоже. Отоспись, подумай. Я тоже отосплюсь, подумаю.

Может, он прав? Впрочем, всё равно это плохая новость. Как никогда нужны деньги. Хотя, может, это уже и не такая проблема, учитывая, что Люмин попросила включить в её счёт то самое вино. Но этот факт сильно его обеспокоил.

Попрощавшись с Рагнвиндром и его спутницей, Кадзуха пошёл в сторону столика под номером тринадцать.

Люмин задумчиво смотрела в окно, в котором не виднелось ничего, кроме ярких огней ночной городской улицы. На столике стоит ваза с букетом красных роз, почти полная бутылка «Рассвета» и пустой бокал. А кресло напротив, в которое он ещё несколько часов назад мечтал сесть, свободно.

Не в правилах «Вина и охотника» оставлять гостей надолго с пустыми бокалами. Без слов, он долил ей вина, тем самым вырвав её из мира своих раздумий.

— Ой, спасибо.

— Всегда пожалуйста, — ответил он ровно и с привычной улыбкой.

— Музыка невероятная, мне очень понравилось представление, — сказала она, вторя его тону.

— Рад это слышать, — кивнул он. И всё же зависшее в воздухе напряжение между ними двумя сильно чувствовалось. Стоило оставить её одну с её вином. В конце концов, может, её парень, заплатив за себя, мог просто ненадолго отойти? И почему у них не один чек на двоих? Почему она попросила включить в её счёт вино? Если честно, вопросов гораздо больше. Впрочем, прямо сейчас он может просто рассчитать её, а после никогда больше не подходить к ней, забыв обо всём. И так было бы спокойнее.

Но только не ему.

— Это же подарок для Вас, — с уверенностью в красных глазах взглянул Кадзуха на неё. — Не нужно оплачивать вино. Я сейчас же поменяю счёт.

— Подождите… Я услышала, что кто-то из вашего персонала говорил, что Вы ошиблись столиком, — призналась она неловко, вновь посмотрев в окно. — А я уже начала пить вино, так что...

«Чёртовы сплетники!»

— Всё не совсем так… — времени думать, что ответить, ничтожно мало. И потому он не нашёл ничего лучше, кроме правды. — Знаете, если честно, я не считаю, что это важно. Я угостил Вас вином, потому что сам так захотел.

Руки немного затряслись. Сердце вновь учащённо забилось.

— Почему даже сейчас Вы так говорите? — не решалась Люмин на него посмотреть. — Я же Вас расстроила, верно? Но я не хотела и не планировала всё так, — в конец разволновалась Люмин, убирая за ухо одну прядь волос, не понимая, что теперь ей делать.

— О чём Вы? — беспокойно спросил Кадзуха. Хотя, может, он даже понял её отчасти, услышав слова, полностью отражающие суть сегодняшнего дня. И тогда Люмин тихо ответила, всё ещё смотря в темноту за окном.

— О нём.

— Скажите, Люмин… — если не сейчас, то уже никогда. Прикоснувшись пальцами к тринадцатому столику, он решился. — Будет не совсем плохо, если я спрошу, о ком Вы говорите?

Показалось, она занервничала ещё больше. Захотелось укрыть её пледом, когда она приобняла себя за обнажённое плечо.

Готова ли она признаться? Но этот невероятно милый и добрый официант с непослушной красной прядью в светлых волосах и решимостью в красных глазах смотрел на неё так взволнованно. Когда в последний раз он смотрел на неё так? Кадзуха даже хочет расплатиться за эту чёртову бутылку «Рассвета».

По мнению Люмин, на самом деле, ошиблась именно она, сразу решив, что этим вином угощает её официант. И думая, что он не придёт.

Он, с кем она познакомилась в ресторане-вагоне поезда, направляющегося из Ли Юэ в Фонтейн. Тот, кто стал ей лучшим другом, соседом и парнем на целый год.

Тот, кто почти всегда опаздывал на их свидания, но постоянно задерживался на работе. Слишком устав, оказавшись поздним вечером дома, всё, что ему хотелось, это обниматься за просмотром чего-нибудь интересного. Но всё чаще, в конец проголодавшись, она одна ела разогретую в очередной раз пиццу «Четыре сыра».

Тот, кто обещал, что они обязательно отправятся в совместное путешествие, и оно станет таким же незабываемым и романтичным, как их случайное совместное первое. Тот, кто отменил поездку в Монштадт, которую она так ждала, но он при первой же возможности один улетел в командировку в Снежную.

Люмин вскоре почувствовала себя забытым комнатным растением. Разве что она посещала лекции, и иногда общалась с подругами, с которыми, как думала она, пути разошлись, когда те поступили в другие университеты.

Но недавно, встретившись с одной из них вдвоём, немного перебрав вина, Люмин призналась и ей, и самой себе, что хочет расстаться с ним. И эта мысль сделала её вдруг неприлично счастливой. А подруга поделилась, что влюблена в парня, который её не замечает. И тогда они поклялись на мизинчиках, что расскажут обо всём. Тому, кто любим, и тому, к кому чувства пропали.

И даже протрезвев, на следующий день никто из девушек не изменил своего мнения. Напротив, находилось всё больше положительных сторон в принятых решениях. И хоть Люмин почувствовала себя свободной и просто самой собой, в последние несколько дней она ужасно нервничала. Она успела перевезти свои вещи из его квартиры домой в пригород и постричься, пока он находится в командировке. Она всё думала, какие слова ему сказать, и где договориться о встрече.

Впрочем, а придёт ли он? Так сильно захотелось сходить куда-нибудь. И плевать, что она одна. Пусть все думают, что хотят.

И вдруг он пишет ей сообщение, в котором спрашивает, где она. И Люмин, не подозревая, что он будет уже через десять минут рядом с ней, отвечает, что зашла в ресторан «Вино и Охотник».

Она стояла в приглушённо освещённом коридоре женской уборной, слыша громкий шум напора воды, яростно отбивающегося ото дна чёрной раковины, вторя ритму чего-то отчаянно толкающегося внутри неё. Люмин казалось, что в последний раз она вздохнула тогда, когда сидела за столиком номер тринадцать, привычно глядя в окно.

Тогда, пять минут назад, ей хотелось сказать Кадзухе что-то ещё, что-то кроме банального «спасибо». Но она не успела, и даже не поняла, от чего и как он так быстро куда-то ушёл после того, как угостил её «Рассветом». И тогда она, всё ещё удивлённо хлопая глазами, обратила свой взгляд к окну — верному товарищу и преданному другу.

Где бы она ни была. В шикарном ресторане с неповторимым интерьером и декором, шепчущим тебе о том, что стоит пару сотен тысяч моры. В последнем рейсовом автобусе, держащим путь из Ли Юэ к её дому в Лухуа, что в пригороде мегаполиса. В большой светлой аудитории её университета, напоминающей амфитеатр. Она всегда выберет место у окна. Мир по ту сторону стекла с маленькими разводами от капель дождя совершенно не менялся. Но так Люмин казалось — она разгадывает его тайны.

И этот момент не был исключением. Ведь так клубок беспокойных мыслей распутывать куда легче. Сложив руки на столе, она искала нужные слова, будто иголку в стоге сена. Имела ли она право принимать его подарок? Ведь, технически, у неё есть парень. Это неправильно. Но ей так не казалось в тот момент, когда она смотрела, как он своей бледной рукой с выразительными венами на ней наливает вино в её полупрозрачный бокал.

Узнай он о том, что у неё кто-то есть, Кадзуха посчитал бы её не то, что невежливой, а человеком куда похуже. Она уверена в этом. Она определённо осуждала себя. Ведь официант с бунтарской красной прядью в светлых волосах не мог быть просто-напросто учтивым и добрым с ней. Ей точно не показалось. Это определённо также сделало её счастливей.

Солнце любило красивые прощания. Оно протяжно разливало по синему небу алую краску, добавляя свои любимые жёлтый и розовый на края пушистых рваных облаков. В этот день закатное небо завораживало. Люмин видела, как люди восторженно останавливались и фотографировали его, заключая этот момент в галерее смартфона. Если бы только у неё был с собой фотоаппарат…

Впрочем, мобильный телефон — тоже неплохо. Когда в жизни замечаешь мелочи, которые тебя вдохновляют, то его камера нужна как никогда. Люмин хотела запомнить этот момент. Этот красный закат, как и чьи-то глаза. Она подставила смартфон ближе к окну, находя идеальный ракурс. И тогда, глядя на вечерний пейзаж городской улицы через экран, она увидела его.

И в этот момент она ощутила, будто её мир за секунду сжался в одну маленькую точку. Потому что Тарталья, похоже, прямо сейчас направлялся сюда. К ней, держа в охапку огромный букет красных роз.

И теперь, стоя здесь, глядя в намытое до блеска широкое зеркало, она пыталась понять, откуда взялась эта беспричинная паника. Откуда эти красные пятна на её лице, и почему задрожали пальцы на руках.

Хотелось отвернуться от самой себя. Заметив сбоку наверху маленькое окно, ей в голову пришла безумная мысль. Возможно, она посетила её даже раньше, когда Люмин резко встала, не забыв прихватить с собой маленькую сумку, и быстро зашагала в сторону уборной, громко отстукивая по паркету тяжёлыми каблуками.

Вот только пальто она с собой не взяла, а на улице ужасно холодно. Но даже тут, в тёплом помещении с ароматом цветочного освежителя воздуха, её морозило.

— Это ненормально, — пробубнила она себе под нос, горько усмехнувшись. Тогда открылась дверь уборной, и в комнату вошла милая девушка в платье с цветочным принтом. Она хотела немного поправить макияж.

Точно. У Люмин же с собой косметичка. И в ней хранилась одна из вещей, что невероятно нужна прямо сейчас. Умывшись холодной водой, смыв немного расплывшуюся тушь и красный оттенок с губ, она скрыла красноту вокруг глаз лёгким спасительным консилером.

Странно поглядывая на неё, девушка хотела было что-то спросить. Но Люмин уже успела натянуть на себя счастливую маску, встречая её взгляд и как бы отвечая, что всё совершенно в порядке. Случайная незнакомка, вздохнув, вскоре покинула уборную.

Это подсказало Люмин, что нельзя оставаться здесь вечно, как того хотелось. Об этом также услужливо напомнил её телефон, вибрацией оповещая свою хозяйку о том, что ей кто-то звонит.

Вглядываясь в слово «Любимый» на экране, она устало оперлась боком о холодную плитку стен. Люмин не решалась нажать ни на зелёную, ни на красную иконку, и просто ждала, когда звонок прекратится, вглядываясь в буквы, которые когда-то счастливо набирала.

Стало ужасно стыдно. И когда на экране показался пропущенный, ей в голову вдруг залез один странный вопрос.

«Стыдно перед кем?»

В этот момент в её голове среди запутанных мыслей всплыл образ парня с красными глазами, смотрящими в её золотистые так по-доброму. Через секунду его волосы становились рыжими, ещё через секунду — синели глаза. После — появлялась красная прядь.

Вновь красные глаза. Светлые волосы. Рыжие. Снова и снова.

Что теперь будет?

Не понимала. Но Люмин знала одно. Оставаться дольше в коридоре женской уборной было бы слишком эгоистично. Шумно выдохнув и кивнув самой себе, Люмин решила вернуться к тринадцатому столику.

Медленно проходя по длинному залу, оглядываясь по сторонам, взглядом она искала своего официанта, одновременно боясь увидеть его осуждающий взгляд. Люмин делала вид, что детали интерьера «Вина и охотника» невероятно интересны. Впрочем, отчасти это и правда, ведь, как будущего дизайнера, лепнины на высоких стенах и правда интересовали её. Но даже так её путь вскоре был окончен.

Когда Люмин подошла к своему столику, кое-кто высокий и рыжий в элегантном сером костюме встал с её кресла, оторвавшись от экрана своего любимого смартфона.

— Здравствуй, Люмин. Не рада меня видеть? — улыбнулся Тарталья, но спросил беспокойно, когда близко подошёл к ней и положил широкую холодную ладонь на её обнажённое плечо, отчего у неё вновь пошли мурашки.

— Вовсе нет, это не так, — как можно спокойнее ответила она, убрав телефон и сумку, чтобы ненароком не уронить их из трясущихся рук, на стол, где лежал букет красных роз. Она не понимала, рада ли. Но и зла не была. Всё, что она знала, это то, что чувство страха выглядит так, как её отражение в зеркале пару минут назад. — Я просто не ожидала, что ты придёшь. И мне… холодно.

— Ох, понял. Извини, — убрал он руку, но не увеличил расстояние между ними. — Я же написал, что приду, не увидела? И знаю, я всегда заставляю свою леди ждать, — сказал он чуть тише эти слова, наклонившись и оставив привычный поцелуй на её щеке.

Когда что-то разбивается, раздаётся характерный громкий звук. Если это посуда, то избавиться от осколков легко. Если это окно — ситуация сложнее. Если это сердце, то осколков не видно.

Сердце может разбиться мгновенно и человек сразу почувствует, как осколки безжалостным взрывом уничтожают его изнутри. Но бывает и так, что сначала появляются трещины, и осколки опадают незаметно, а человек чувствует что-то маленькое и острое только тогда, когда об это поранится.

Первый незнакомый осколок в своей душе Люмин нашла, когда он впервые опоздал на их свидание в кино. Он сказал тогда, что задержится на работе, и чтобы она всё равно шла смотреть фильм.

«Там ещё рекламы на пятнадцать минут».

Но он всё не приходил. Она успела себя накрутить, совершенно не осмысливая, что происходит на экране, представляя что-то страшное, доводящее до слёз. Но он вскоре пришёл с ведром сырного попкорна, хоть и позже, чем она того ожидала, и извинился перед ней мягким шёпотом. Когда он присел рядом с ней и надёжно взял её руку в свою, только тогда она, наконец, успокоилась.

Если снова вспомнить о посуде, то произошёл и такой момент.

Тарталья не понимал, почему ей так нравились эти кружки с кучей сердечек и простыми надписями «Без него — никак» и «Без неё — никак», которые Люмин подарила ему. Ведь у него имелась парочка отличных сервизов. В этом огромном мире существует бессчётное количество уникальных изделий, с любовью сотворённых руками умелых мастеров. У этих же кружек простая форма, печать и картинка, какую с лёгкостью можно найти в интернете. Но Тарталья всё равно пил свой любимый кофе из той чашки, чем вызывал у неё искреннюю улыбку.

Похожий осколок она нашла тогда, когда эта кружка разбилась. И он, пожав плечами и прибравшись, взял чашку из белого фарфора, снова непринуждённо готовя двойной капучино.

Первые яркие краски на белом листе их отношений появились в тот день, когда они познакомились. Драгоценные воспоминания того путешествия, навсегда запечатлённые благодаря её зеркальному фотоаппарату, надёжно хранились в памяти её белого ноутбука.

Окрылённые, уверяясь всё больше, что друг для друга созданы, их отношения быстро развивались, и Люмин вскоре переехала к нему.

Молодой перспективный парень быстро строил успешную карьеру, так что его работа в Министерстве иностранных дел отнимала у него много времени. И тогда казалось, что переезд — это выход.

Это была его первая командировка. Её первое одиночное путешествие. А их счастливые билеты на тот рейсовый поезд лежали у неё дома на полке рядом с большой вазой, в которой часто появлялись цветы.

Это всегда были красные розы. И их всегда было много. Слишком.

Конфетно-букетный период не прекратился даже тогда, когда они стали жить вместе. Это, конечно, радовало Люмин. Но как же всегда выматывало после ухаживать за бедными цветами, подрезая их и распихивая по свободным вазам и банкам, вычитывая в интернете очередной совет о том, что нужно сделать, чтобы розы не завяли слишком быстро.

Говорила ли она ему об этом? Боялась обидеть, тщательно подбирала слова, но Люмин однажды сказала всё как есть. И это был первый и последний раз.

.

— Ничего не могу с собой поделать. Только множество красных роз отражает всё то, что я к тебе чувствую, — отвечал он, мило усмехаясь, замечая её покрасневшие щеки и невольную улыбку.

«Как можно отвергнуть тогда их?» — примерно так думала она тогда, царапаясь о шипы, которые уставший флорист пропустил, остригая другие. Она вновь находила маленькие осколки. Эти были похожи на шипы.

Она ранилась о них всё чаще и чаще.

— Так коротко, — сказал он, сидя напротив, немигающим взглядом смотря на неё, наконец обращая внимание на то, что привычных длинных, светлых волос больше нет. Она не проявила к ним ни капли жалости.

— Да… наверное, — тише проговорила Люмин, смотря куда-то в сторону, отпивая из бокала, в котором почти ничего не осталось. Но едва уловимый вишнёвый вкус «Цветочного на утёсе» всё ещё чувствовался на холодных стенках стеклянного бокала в том месте, где она оставила отпечаток своей помады.

Она хотела бы повторить заказ.

— Понятно, — выдохнул он, так и не поймав её взгляд. — Не расстраивайся. Волосы всегда можно нарастить.

Даже приняв окончательное решение, которое должно изменить его будущее, человек может всё ещё сомневаться в нём, особенно находясь рядом с тем, кого это решение напрямую касается. В конце концов, нет чего-то определённо правильного или неправильного. Будущее и планы хитрой Судьбы не знает никто.

Но Люмин нашла очередной осколок прямо сейчас.

— А если мне нравится? — всё-таки решила она встретить его пристальный взгляд.

— Леди, я слишком хорошо тебя знаю, — усмехнулся он, не разрывая с ней зрительного контакта и неосознанно поглаживая корпус своего смартфона. — Ты до боли в сердце любишь свои длинные волосы, а дома в ванной комнате на полках стояли все эти твои безумно любимые баночки. «Рэнью» кокосовое увлажнение, «Что-то на сумерском» с ароматом шоколада, какая-то маска с перцем для роста волос… — стал отсчитывать Тарталья на пальцах «баночки», что видел чаще всего на полке у зеркала.

И это правда. Она любила свои волосы. Она привыкла к своим длинным волнистым локонам, блестящим в свете солнца.

Люмин привыкла к запаху его дорогого парфюма и аромату кофе по утрам. Привыкла, что он постоянно опаздывает. Что он дарит ей розы. К сырному вкусу ставших привычными блюд. Что из окон его квартиры открывается потрясающий вид на Ли Юэ.

Что он называет её «леди».

Жители этого города привыкли к долгим рассветам, что утреннее солнце встаёт из горизонта, освещая тёмно-синий океан. Закатное же солнце обычно быстро скрывалось за изогнутыми крышами высоких зданий, а после и за величественными горами, оставляя всю работу краскам, что оно разливало по небесному холсту.

«Вино». Она посмотрела на бокал, наполовину заполненный красным «Рассветом».

Судьба услышала её, и, посмеиваясь, провела парочку официанток мимо тринадцатого столика, которые как раз в этот момент упомянули то, что Кадзуха всё перепутал и отнёс «Рассвет» не той девушке.

Как хорошо, что Тарталья как раз отвлёкся на сообщение, что пришло в его телефоне, оповещая об этом привычным пикающим звуком. Как хорошо, что он не заметил и то, как виновато Люмин опустила глаза.

— Я не дурак, Люмин, — вскоре сложил он руки перед собой на столе, отложив смартфон в сторону. — Что-то случилось. Не хочешь мне ничего сказать?

Казалось, её рот на надёжном замке. А код она забыла. Забыла, как дышать, как говорить. Почему существует здесь и сейчас. Решив не дожидаться ответа, он снова с ней заговорил.

— К слову, Люмин, я смотрю, вино тебе стало слишком по вкусу, — читает он обёртку «Рассвета». — Выбрала ты, конечно, что-то неожиданное на этот раз. Я бы выпил с тобой бокальчик, но сегодня у меня самолёт, так что я пасс. Кстати, где прохлаждается этот официант с моим апельсиновым соком? — обернулся он в сторону просторного большого зала, взглядом пытаясь найти паренька с немного растрёпанными волосами.

— А ты же был в командировке? Я поэтому и не думала, что ты можешь прийти, — спросила она беспокойно.

— Да. Нужно было вернуться за некоторыми документами, — вновь обернулся он к ней. А после решительно посмотрел в её глаза.

Казалось, ей и правда стало холодно. Будто она оказалась на дне синего, ледяного океана.

Но даже так, всегда есть шанс спастись. Она решила это пару дней назад, и успела набрать побольше кислорода в лёгкие.

— Я сначала заехал домой, — становился он серьёзнее. — Всех этих «баночек» больше нет. Твоих вещей нет. И я понимаю, почему. Если честно, не думал, что всё пройдёт так.

И тогда до неё дошло, как это было жестоко.

— Послушай, — выдохнула она, снова замолкая и пряча взгляд в поверхность стола.

— Что? Я всё понял без слов. Но знаешь, слова всё-таки мне нужны.

— Подожди, — осознание вдруг прошибло, будто током. Всё это время находила осколки не только она. А после Люмин вопросительно взглянула на него. — Ты думал о расставании?

Вьющиеся вокруг ароматы изысканных блюд и вин вдруг стали слишком навязчивыми. Тихий блюз из колонок — слишком громким. Звон бокалов резал слух. Кадзуха направлялся прямо сюда, смотря ровно перед собой. И тогда Тарталья повернулся, проследив за тем, куда она вдруг посмотрела.

— О, а вот и пропажа, — ухмыльнулся он, приподняв одну бровь. — Только вот без моего сока. М-да, а мне коллеги говорили, что персонал тут на все десять из десяти.

Но Кадзуха и бровью не повёл, пройдя мимо их столика.

— Молодой человек, а… Эй, что за игнорирование? — раздражённо сказал Тарталья. — Мне даже интересно, этот фрик догадается подойти к нам, если я буду сверлить его взглядом?

Люмин почти уверена: если бы она сейчас не сидела к нему спиной, он бы всё равно на неё не взглянул. И даже презрительный острый взгляд Тартальи ему безразличен. Она слышала его спокойный голос, когда он болтал с гостями за соседним столиком. Похоже, они друзья. И вдруг ей показалась, что он им о чём-то соврал.

Она уверилась в этом, когда за соседним столиком заговорили о том, что Кадзуха показался им не таким, как выглядел обычно. Убедилась окончательно, когда высокий официант с красной бабочкой на шее и отдающими солнечной рыжиной волосами, завязанными в низкий хвост, попросил прощения и сказал, что их официантом теперь будет он. Если бы не бурлящие в голове мысли о том, как она всех разочаровала, то Люмин бы подумала о том, что кого-то Тома (как написано на его бейджике) ей напоминает.

Она сама оплатит это чёртово вино. Она не знает, в какой именно момент это решила, но эта чёткая мысль сразу показалась ей такой правильной. И то, что больше Кадзуха не приближался к тринадцатому столику и не смотрел в её сторону, говорило ей о том, что ему от неё ничего не нужно. Объяснений, извинений, её виноватого вида.

Всё это время она не решалась сказать ни слова, как и Тарталья. Они не мешали друг другу собираться с мыслями, выбирая для себя что-то из меню.

Но скоро у него самолёт. Время не вечное.

Юность — это время силы и желаний. Время, когда не боишься пробовать новое и прощаться со старым. Тратить её неудержимое мгновение на то, что больше для тебя не имеет смысла, — одна из самых частых ошибок. Ведь осознание, бывает, приходит слишком поздно.

Но им повезло. Юность находилась прямо сейчас в их руках.

И тогда она вспомнила, чего она желала, и почему оказалась здесь и сейчас, с бокалом красного дорогущего «Рассвета».

Богатый согревающий вкус выдержанного вина взбодрил, казалось, само её существо. Цветочным ароматом алкоголя дышать оказалось легче, чем воздухом, в котором витало почти электрическое напряжение.

Тогда она услышала чьи-то слова.

— … Инадзума! — ей вдруг подумалось, что он из этих краёв, когда она за секунду промотала в голове недавний разговор с Кадзухой. И заметив его поднятую руку, она невольно улыбнулась. И тогда он нашёл её взгляд и почему-то улыбнулся тоже.

«Странный он», — подумала она. На месте Кадзухи она даже смотреть бы не могла в свою сторону.

Когда музыканты заиграли о чём-то печальном, она решила, что тот самый момент настал. Она скажет то, что должна была сказать уже давно. И приглушённо проговорила, что не видит их общего будущего.

— Понял, — кивнул он, глубоко вздохнув.

— Прости, — сжала она края платья.

— Выходит, хоть в чём-то мы с тобой сошлись, да?

В их отношениях никогда не было криков и громких ссор. И откровенных разговоров по душам. И времени только вдвоём, которого ей так всегда не хватало. Безумная первая любовь прошла, оставив жаркий яркий след на обоих сердцах. Но даже вечный огонь может погаснуть, если за ним не присматривать.

Ей хотелось бы сказать, что он замечательный человек. Что есть где-то рядом девушка, которая будет рада каждому проведённому моменту вместе, и она не будет печально только и думать о том, что скоро этот момент пройдёт. Она непременно будет в восторге от огромных букетов красных роз. И она готова будет познакомиться с его семьёй, улетя с ним на край света.

Почему так трудно всё это сказать?

Именно сейчас она поняла, как будет скучать по нему и его квартире, что стала для неё домом почти на целый год. А она так безразлично собирала свои вещи в коробки.

Она всё, всё делала неправильно. Виноват был не только он. Так кричало что-то внутри неё. Как же эгоистично было думать, что дело только в нём.

За прошедший год она делала множество ошибок. Она выбирала промолчать. Выбирала скучать.

Ведь без него — было никак.

«Так сделай же хотя бы один правильный выбор».

И они разговорились под звуки живой музыки, наконец делясь тем, что тревожило так давно. Стук по барабанам шёл в унисон с их сердцами, разбитыми на множества режущих осколков. Прямо сейчас, вместе с Тартальей, она зажгла маленький огонёк, который осветил темноту, где осколки, наконец, стали видны. Они смеялись и грустили, держа друг друга за руки, под печальные и радостные ритмы рока.

Когда музыканты объявили, что они заканчивают, Тарталья резко встал и быстро пошёл в сторону сцены. Он попросил, чтобы они сыграли её любимую песню.

— Эй, — вернулся он к ней. — Как на счёт прощального танца?

Всегда такие тёплые объятия были нужны ей как никогда. Этот медленный танец необходим им, как воздух, что кончается в лёгких. Его надёжные руки привычно поглаживали её по спине. Её нос привычно утыкался ему в грудь. Закрыв глаза, она подумала о том, что рада. Рада, что они наконец-то поговорили, как друзья.

— Что бы не случилось, я всегда буду твоим другом, — прошептал он ей под прощальные аплодисменты, когда она опустила руки. — Хочешь домой? Я вызову тебе такси.

Кивок.

— Хорошо, — разомкнул он объятия и подозвал какого-то официанта, чтобы он их рассчитал. Тогда подошёл Ка Мин.

— Молодой человек, нам раздельный счёт, пожалуйста, — сказала она вдруг громко.

— Не переживай об этом, леди, считай это моим прощальным подарком, — остановил он её, приподняв ладонь.

«В том-то и дело».

Она хотя бы в силах разделить с ним счёт. Она просто должна. Поняв её по-своему, Тарталья пожал плечами и согласился. Оплатив по своему чеку и оставив официанту чаевые, он встал.

— Я ушёл, Люмин. Напиши, как доберёшься к себе.

Казалось, прошла всего минута. Сколько на самом деле — она не знает. Но Люмин очнулась только тогда, когда услышала звук льющегося вина так близко. Она просила же не доливать… И тогда она увидела, что это он. Официант, который, казалось, проклинал её на чём свет стоял, улыбается ей. И что-то говорит про то, что сам оплатит вино. Почему? Она же, чёрт возьми, подставила его. Почему он продолжает быть таким добрым?

И почему он задал этот странный вопрос?

Кто он? Тарталья сказал, что всегда будет её другом, но она не знала, что теперь сможет их связывать, кроме прошлого. Всё, что сейчас было перед глазами, что хранило его частичку, это ярко-красные розы, что стояли в вазе на столике под номером тринадцать.

И тогда, на выдохе, слова вырвались сами собой.

— Знаете, я не люблю красные розы.

Это был не тот ответ, что Кадзуха ждал. Впрочем, он боялся, что в худшем случае она скажет, что это не его дело. Было не по себе, что Люмин хочет уйти вот так. Теперь он заметил, какой печальной она выглядела. И тогда он спросил, тоже кинув взгляд на красные розы.

— А какие любимые?

— Лилии. А Ваши?

— Мои? — удивлённо он хлопнул глазами, возвращая взгляд на неё. — Я даже не думал об этом.

— Простите, забудьте, — она уткнулась в экран мобильного, где появилось оповещение о том, что такси ждёт уже десять минут. Как же быстро оно приехало. — А до скольки вы работаете?

— Я? — снова в изумлении спросил Кадзуха. А Люмин в ответ с таким же удивлением посмотрела на него.

— Я имела в виду ресторан…

Почему она снова проделывает это с ним? Она вновь заставила его думать, что она даёт ему какие-то знаки. Просто хватит уже быть такой милой. Хватит так просто и легко врываться в его фантазии.

— … но Вас я тоже имела в виду, — вдруг осознала Люмин, отпивая из бокала красное вино.

От чего-то кончики пальцев, которыми он касался деревянной поверхности столика, стали колючими. Захотелось присесть. Или же это усталость? А она, похоже, просто пьяна, поэтому выражается так непонятно. С другой стороны, бутылка «Рассвета» полна на три четверти, а судя по её счёту, кроме бокала вина, она пила лишь коктейль «Цветущий на утёсе».

— До одиннадцати, — всё ещё находясь в недоумении, он посмотрел на свои наручные часы. В конце концов, надо ответить, раз она спросила.

— И ещё… — настало то время, когда она решила, что ошибалась достаточно. Она слишком часто молчала. Он задал ей вопрос, на который она не ответила. Он хочет оплатить это чёртово дорогущее вино. А она даже не может ему ничего сказать в ответ.

— Да? — он уже не представлял, что она скажет. Проще было сказать, чего он не ожидал. Но она ответила ему именно этим.

— Я только что рассталась с ним: со своим молодым человеком. Я чувствую себя довольно подавленно. А это вино безумно вкусное. Но я одна не осилю, — мгновенно проговорила она, а после зыркнула на него. — Всё ещё хотите оплатить вино? Я считаю это безумием. Но тогда я хочу, чтобы Вы тоже попробовали «Рассвет» на вкус. Так что я подожду. Но Вы, пожалуйста, не задерживайтесь. Это мой «пунктик».

И в этот момент входная дверь с диким треском ударилась о стену. Показалось даже, что они находятся в фильме ужасов, настолько это было неожиданно и громко, что заставило подпрыгнуть на месте тех немногих, кто всё ещё находился в ресторане.

Это оказалась девушка. В красном длинном пальто, в сапогах на высокой грубой подошве, с рыжеватыми волосами, заплетёнными в высокие хвосты, с горящими глазами, красными от мороза щеками.

— Ёимия? — синхронно спросили оба, после удивлённо взглянув друг на друга.

— Тома! — радостно вскрикнула она, несясь через длинный зал прямо к нему, ошарашенно стоящему в самом его центре. Она бежала, совершенно не обращая внимания ни на кого. Имел значение только парень, который, как же она счастлива, ответил на её чувства.

Любовь. Как много слов есть на свете, способных её описать. Как много действий можно совершить, чтобы её доказать. Но иногда бывает достаточно лишь одного поцелуя, который подарили тебе, несясь сквозь сугробы снега, не замечая неудобство новой обуви. И каким же особенно холодным сегодня выдался вечер, и как же дорого стоит такси, когда это пятница.

То, что нужно как свежий воздух в комнате, где давно не проветривали. Как глоток холодной воды после прогулки в жаркий летний день. Момент, когда всё остальное для двух влюблённых перестаёт существовать, когда они не замечают ничего вокруг: ни посвистывающих музыкантов, ни слегка смущенных гостей, привыкших проявлять близость за пределами ресторана, ни завороженных взглядов одного официанта и одной гостьи.

Момент, который длится вечность и одну секунду.

Все думают, что придёт время, но оно только уходит. Оно несётся, смотря только вперёд. И лишь отпечаток красной помады на его губах подсказывает, что этот миг и правда когда-то был. Юность тогда была сладкой на вкус.

В тот момент по двум молодым сердцам ударили разрядом тока. Возможно, помимо лука и стрел, у Купидона есть оружие посовременней?

— Я не задержусь.

И что-то внутри подсказало Люмин, что он своё обещание сдержит.

Уже переодетый в привычную одежду Кадзуха один сидел в комнате отдыха для персонала, расположившись в задумчивой позе на диване, опирая голову о раскрытую ладонь, и, нахмурившись, смотрел на свои наручные часы.

Эти часы подарил его папе дедушка. Отец же подарил их Кадзухе. Старый механизм никогда не подводил его, а крепкий, надёжный кожаный ремешок всегда плотно держался на его левом запястье. Но впервые Кадзуха в неверии смотрел, как неумолимо и стремительно его стрелки отсчитывают секунды. Иногда время идёт ужасающе медленно, а минуты кажутся часами. И поэтому он не понимал, почему вдруг время так предательски его подгоняло.

22:45 — учтиво подсказывали ему часы. Через пятнадцать минут он должен появиться рядом со столиком номер тринадцать. И он понятия не имел, что будет после того, как стукнет одиннадцать часов.

В жизни каждого человека наступает момент, когда время неожиданно останавливается. Оно остановилось для Кадзухи тогда, когда Тома, как в лучших традициях кино, закрыл глаза, растворяясь в поцелуе, что ему подарила девушка, беря в ладони его лицо.

Но на самом деле время ни на секунду не останавливало свой ход, а сердце продолжало гулко биться о рёбра. И когда двое влюблённых открыли глаза, тогда Кадзуха вернулся в реальность. Реальность, в которой Люмин ответила на тот личный вопрос без утайки. И тогда он вдруг понял, что нужно сделать.

Не задержаться, как он ей пообещал. Не опоздать. Не упустить шанс, который судьба преподнесла ему на блюдечке с белой каёмочкой. Кто указал, сколько времени человек должен находиться в депрессии после расставания и грустно гулять по дождливой улице в одиночку с наушниками? Покажите ему, в каком пункте правил это написано.

Она сама этого хочет. Она сама ему это предложила. Так почему он должен отказываться? Как же давно он не чувствовал такое сильное влечение. Так он думал в течение сорок шестой минуты.

Но не воспользуется ли он её эмоциональной уязвимостью в таком случае? Не испортит ли впечатление, не навредит ли и ей, и самому себе? Может, поторопившись, он смоет в унитаз всё то будущее, которое может быть между ними. Так Кадзуха думал на сорок седьмую минуту.

Как же быстро идёт время. Ему нужны не минуты, а часы, чтобы принять правильное решение. Всё, что он на данный момент успел, это рассчитать свои столики, включая «Аратаки», упёрто сопротивляясь их чаевым. Как можно было брать с них деньги? Сама мысль об этом заставляла его скривиться теперь. Также Кадзуха оплатил «Рассвет», который ему предстояло распить с Люмин.

Разумеется, не в парке поблизости, как минимум потому что на улице стоял жуткий холод. А мешать алкоголь с морозом — это смертельная доза.

И он видел только один выход. Тот, где они встречают рассвет, дремая в обнимку под его тёплым клетчатым одеялом. Точнее, хотел видеть, безбожно откидывая другие варианты.

— Друг, — зашёл в комнату Тома. — Чего такой напряжённый?

— Думаю.

— О чём?

Сухими фактами он доложил Томе о том, что предложила ему Люмин. А после Кадзуха спросил, не открывая сосредоточенного взгляда от тонких стрелок часов.

— Ты же слышал, о чём они говорили?

— Слышал, но частично. Я не думал, что правильным будет тебе сказать, что Люмин теперь вроде как свободная девушка. Я прикинул, что если она сама захочет, то скажет тебе обо всём. Может, я и не прав, но… Так я считаю, друг, — сказал он, смотрясь в зеркало.

— Понятно, — выдохнул он, взглянув на Тому. — Я бы на твоём месте, наверное, также сделал. Хотя… может, и сказал бы, просто позже.

— Вот и я о чём. Не хотелось лишний раз нервировать тебя. В конце концов, я мог всё не так понять. А лезть в чужие отношения — это такой риск, — усмехнулся он и повернулся к Кадзухе. — Но всё произошло иначе. И я надеюсь, что вы двое сможете отлично провести время. И, думаю, Е Лань разрешит тебе самому закрыть ресторан, она же пару раз тебе уже поручала такую задачу. И сможешь тогда посидеть с Люмин здесь.

Точно. Ресторан. Как он сразу не додумался до этого? Или не хотел додумываться…

— Так что, Кадз, успокойся. И учти одну важную вещь, — поставил он руки в боки, подходя к нему.

— Я знаю. Я должен не облажаться, — снова опустил голову Кадзуха, взглянув на часы.

— Немного не то, но всё равно правильно, ты молодец, — похлопал Тома его по светлой голове, а его бунтарская красная прядь только и рада освободиться из тугой резинки, крепко связывающей её свободу. — А ещё она подруга Ёимии.

Тот факт, что лежал у него под носом, дал ему кулаком в этот самый нос. Люмин ведь узнала её. Как же мир тесен…

— И они уже минут двадцать болтают. Ты не заметил, что ли? Так в зал и не выходил?

Кивок.

— Ну ты даёшь. Ты такое пропустил! Там Итто встал на одно колено перед Куки…

Глаза в изумлении расширились, и Кадзуха снова посмотрел на Тому.

— И что она?

— Она согласилась стать их менеджером.

— Погоди… Он что, встал на колено, чтобы предложить ей работу? — удивлённо усмехнулся Кадзуха.

— Ага, а вместо красной коробочки с кольцом была большая коробка с тем самым ноутбуком. Он говорил ей что-то вроде:

— Хватит уже в свой смартфон пялиться и щуриться, зрение испортишь, вот тебе нормальная машина, так график нашей работы составлять будет удобнее, — изобразил Тома поведение и голос Итто, что получилось довольно комично.

— Мы там все чуть не попадали, но, чёрт, я рад за этих странных. Мне кажется, они друг друга стоят, — хихикнул Тома.

Облегчённо усмехнувшись, Кадзуха, наконец, вынырнул из своих мыслей. Их поток, он вдруг подумал, уводил его куда-то не в нужную сторону.

— К слову, мы немного поболтали. Люмин и правда приятная девушка.

— Угу, — снова посмотрел он на часы. А после того, как в комнату зашло несколько других коллег, Кадзуха резко встал и ушёл искать Е Лань. Она выслушала его внезапную ничем не обоснованную просьбу и, подозрительно ухмыльнувшись, всё же согласилась на то, чтобы он сам закрыл ресторан.

22:55.

Кадзуха нервничал всё больше, раздумывая, стоит ли спрашивать у неё о причинах расставаниям с тем парнем. И вдруг он вспомнил, что люди имеют привычку вести странички в социальных сетях.

Он быстро нашёл её в списке друзей Ёимии (которую нашёл в списке друзей у Томы). Как много фотографий и музыки. Какие длинные у неё были волосы. Люмин, похоже, меломан, и любит природу. А её любимый фильм — «Титаник».

— Да ну… — заблокировал он экран, суетливо пригладил чёлку и непослушную красную прядь назад.

Эта девушка то отдалялась, то приближалась непозволительно близко. Он представил, как она, роняя слёзы, наблюдает финальные сцены его любимой драмы. Ведь как можно сдержать эмоции, когда такое происходит на экране?

22:59

— Кадзуха, привет! Давно не виделись с тобой, — улыбнулась ему Ёимия, вставая с красного диванчика, где она сидела вместе с Люмин. — Правда, я уже ухожу. Но ничего, поболтаем ещё! Почему-то я в этом уверена.

Как хорошо, что он вышел в зал на пару минут раньше. Потому что тогда он увидел, что за тринадцатым столиком никто не сидел. И в этот момент он почувствовал… разочарование. Но вскоре он нашёл Люмин и Ёимию за столиком побольше в третьем, небольшом зале. И облегчённо вздохнул. На секунду он подумал, что что-то навсегда потерял, и от этого на миг кольнуло в районе сердца. На этом же столике стояла бутылка «Рассвета».

23:00. Подошёл Тома и что-то шепнул ему, немного облокотившись на его плечо.

— Расслабься. Технически, ты уже не на работе. Это мне Куки подсказала, — и подмигнул ему, пожелав удачи.

— Кстати, тебе же нравятся красные розы? А то я как-то даже не подумал, какие цветы ты любишь, — слышали они отдаляющиеся голоса Томы и Ёимии.

— Всё хорошо, я обожаю розы. Боже, какой же ты милый, не перестаю удивляться, — усмехнулась она, держа в охапку букет, что он её подарил.

Ресторан «Вино и охотник» покинули все посетители, кроме слегка взволнованной Люмин. Персонал засобирался по домам, кроме старшего официанта, который работал до последнего гостя.

Кадзуха молчал. Он, чёрт побери, волновался. Казалось бы, маленькая мечта сбылась — кресло напротив свободно и прямо сейчас стоит сделать лишь один шаг. Он больше не её официант. А она больше не его гостья. Теперь он — друг парня её подруги. А она… Нет, слишком сложная формулировка.

Чего она ждала? Совершенно не понимала. Но точно знала, что хочет узнать его лучше. Ведь той немногой информации от Ёимии ей вдруг стало критически мало.

— Я с ним особо не общалась, но он лучший друг Томы. А раз это Тома, то я уверена, что он тоже отличный парень! Как-то Кадзуха пришёл на нашу вечеринку и, насколько я помню, вёл он себя очень прилично. Даже слишком прилично. Кадзуха определённо относится к «сладким булочкам», как и Тома, — хихикнула Ёимия. — Но я понимаю тебя, угостить девушку вином — это ещё ничего не значит. Да и парни опасными бывают, вообще-то! Но, учитывая обстоятельства, я думаю, что всё будет в порядке. Но ты всё равно звони мне, если вдруг что! Я бы позвала вас вместе с нами, но у нас поездка только для двоих, — так сказала ей тогда подруга, подмигнув, когда они разговаривали, пересев за другой столик в пустом третьем зале.

Кадзуха поставил два бокала, что держал до этого в руке, на стол. Среди роя искромётных мыслей он зацепился за одну, казалось бы, такую простую и в то же время гениальную. И улыбнулся, взглянув ей в глаза.

— Можно на «ты»?

— Конечно, — выдохнула Люмин облегчённо. Эти слова мгновенно развеяли ощущение неловкости. — К тому же, мы ведь ровесники.

— Да, похоже, — обрадовался он её улыбке, разливая вино по бокалам. — Мне двадцать.

— Да? Я немного старше.

И тогда Кадзуха понял, что не хочет садиться в кресло напротив. Он хочет сесть рядом с ней на этот мягкий красный диван.

«Рассвет» оказался сладким на вкус. И первый звон бокалов посвящался их случайному знакомству. Шаг за шагом, слово за слово, и они расслабились под успокаивающие тихие нотки блюза под светом зажженных электрических подсвечников.

Тогда она вдруг предложила задавать друг другу по очереди самые разные вопросы. Решив, что не будет заставлять её отвечать о расставании, он, наконец, выкинул эти навязчивые мысли из головы. Ведь существует ещё множество фактов, что он хочет о ней узнать.

Кадзуха узнал (он догадывался!), что она учится на дизайнера интерьера. Так узнала Люмин, что он изучает в университете иностранные языки.

— Я был один в семье. А у тебя кто-то есть?

— Ага, брат, мы близнецы. Он безумный зануда, но я всё равно его люблю.

Он узнал, что Люмин особенно нравится белый цвет. Она узнала, что Кадзуха любит красный.

— Знаешь, на самом деле чёрный — не в моём стиле. Просто я хотела поэкспериментировать, понимаешь меня? — взглянула она на него, сидящего рядом, отпивающего маленький глоток красного вина.

— Ага. Понимаю, — долил Кадзуха вино ей и себе.

— В то же время, мне безумно нравится это платье. Так непривычно видеть себя в новом образе.

— А мне безумно нравится видеть тебя в нём, — вино быстро разливалось по венам, и тогда он понял, что вдруг вслух подумал о чём-то, когда заставил её немного смущённо улыбнуться, отблагодарив его за комплимент.

Кадзуха узнал, что она мечтает побывать в Монштадте. Люмин узнала, что он ходил в поход на Заснеженный пик.

— Тебе, наверное, проще сказать, где ты не был.

— Нет, неправда, — признавался он. — На самом деле, я много где хотел бы побывать. Но всё равно я хочу в первую очередь отправиться в путешествие туда, где не был уже очень давно.

— Ты про Инадзуму? Ты же оттуда, верно?

Кивок, краткий шумный вздох.

— Расскажи мне, — взволнованно поинтересовалась она.

И он рассказал ей о том, как стража ворвалась в их дом. Как торопливо попрощался с отцом, как с матерью скрылся на лодке под покровом ночи к острову Рито, и как они пересекли океан на грузовом корабле.

Это далеко не самые счастливые воспоминания. И, возможно, не стоило рассказывать об этом на первом свидании. Но тогда она бы не решилась вдруг положить голову на его плечо, сдержав порыв заключить его в объятия и замолкая после его истории на пару минут. А он не решился бы коснуться носом её мягких волос.

— Я не понимаю, правильно ли поступаю, проводя время сейчас с тобой, — вдруг призналась Люмин. — И я не могу жить моментом, я не могу наслаждаться чем-то по-настоящему, зная, что вскоре всё закончится. Поэтому не мог бы ты сразу сказать мне, если считаешь меня странной? — говорить о чём-то личном — не в её стиле. Но она твёрдо решила, что старые вредные привычки настало время бросать. Однако, это трудно. И ужасно неловко. Так что она рассказала о своих чувствах так, чтобы он не видел её лица.

Кадзуха хотел бы посмотреть на неё и увидеть, правда ли она выглядела такой взволнованной, как звучал её голос, но она всё ещё доверительно облокачивалась на него. И тогда он достал из кармана красной толстовки свой смартфон и дал его ей.

— Включай, — прищурился он, улыбаясь.

И, не понимая, что это должно значить, она взяла его и разблокировала экран взмахом пальца.

— Да ты сталкер! — засмеялась она, забыв о смущении, добавляя себя в друзья. Она начала рассказывать, как и когда сделала каждую фотографию. Вот — божья коровка приземлилась на её ладонь. А это маленький гриб, выросший на поляне возле дверей её университета. Собака породы хаски перебегает мост, желая как можно скорее добраться до любимого хозяина. Её брат, так похожий на неё. И Кадзуха не мог не отметить, какими качественными и прелестными оказались эти снимки.

И вдруг он почувствовал, что её кожа холодная, когда случайно её коснулся, беря смартфон у неё из рук. И вспомнил, что разноцветные пледы заботливо давались гостям «Вина и охотника».

— Замёрзла?

И тогда он узнал, что она любит завернуться в плед и пить согревающий чай или какао с маленькими зефирками. Она узнала, что он хочет жить в доме с задним двориком и садом.

— У моих родителей есть огород, так что я тебя понимаю: я с детства привыкла ко вкусу домашних ягод, — она снова села ровно, немного вполоборота к нему, плотнее закутавшись в белый плед.

— Читаешь мои мысли, — кивнул он.

— А ещё я читаю энциклопедии. Признаться, я тоже зануда, как и мой брат. И снова упомяну, что всё равно люблю его.

— Часто вы видитесь? — усмехнулся он, отмечая, что, похоже, для неё важно беречь семейные узы.

— Нет, он уехал жить в Монштадт. Я поэтому так туда и рвусь. Если говорить честно, я безумно скучаю по нему, — Люмин подумала, что хочет рассказать Кадзухе о том, что чувствует. Отпив из бокала, она продолжила. — Я понимала, он не будет со мной вечно. И я мечтаю о том, чтобы рядом со мной вновь был кто-то, кто на меня так похож. Я делила с Итэром цели, интересы, лучшие моменты в жизни и мечты, пока он не нашел любовь всей своей жизни. Я хочу найти в этом огромном мире человека, для которого я буду такой же важной частью, как и жена для моего безумно везучего брата. Поэтому я и рассталась с Тартальей.

Кадзуха хотел бы найти для неё нужные слова. И тогда она добавила, чуть вздохнув и подымая свой взгляд на него.

— Тяжело, когда ты один. Но вместе добиваться общих целей гораздо легче. Ведь так мечты достигаются в два раза быстрее.

— Я сейчас безумно с тобой согласен.

И это Люмин стала той, кто нашёл важные слова для них обоих. Чуть задумались ненадолго они оба, пока вдруг не прозвучал один знакомый тихий голос.

— Я хочу кушать, — наклонив голову, немного пьяными, слегка прикрытыми глазами она посмотрела в его. Впрочем, в этих словах не было второго, глубинного смысла. Это доказывал вновь проснувшийся кит в её животе.

— Чёрт, я сейчас придумаю, что можно сделать.

Вдруг показалось, что это задача мировой важности. Он усиленно искал решение, зная, что магазины кругом закрыты, а продукты ресторана брать категорически нельзя, да он бы и не смог, учитывая, что ключи от холодильника не у него. Люмин же наблюдала за его задумчивым взглядом и красной прядью, которую вдруг так сильно захотелось заправить ему за ухо.

Но у него имелись ключи от комнаты отдыха и гримёрки для специальных гостей. И тогда он вспомнил кое-что.

— Любишь наполеон? — ведь сладкое — первая скорая помощь при душевных травмах.

И её глаза заискрились, когда она увидела лакомый кусочек торта, когда он вскоре вернулся, официально представляя ей долгожданный десерт.

— А тебе? — вдруг она поняла, что кусочек всего один.

— Я не буду.

— Не будешь или не хочешь?

— Хочу отметить, что у тебя особый талант задавать вопросы, — улыбнулся он шире, присаживаясь рядом. — Если честно, я мечтал о наполеоне с самого утра. Коллега вот угостила меня.

В какой раз за сегодняшний день она посчитала его слишком милым и добрым? Она уже сбилась со счёта.

— Так и быть, — взяла она десертную ложку. — Угощу тебя кусочком. Маленьким.

— Маленьким? Режешь меня без ножа, — прищурился Кадзуха, посчитав, что они играют в гляделки.

— Да. Моё благородство не знает границ, — ухмыльнулась Люмин и на секунду замешкалась, когда он вдруг пододвинул блюдце с наполеоном к себе. — Молодой человек, верните, откуда взяли, и никто не пострадает.

Вино и компания друг друга были так приятны им двоим, потому они потеряли счёт времени. Пока в какой-то момент они не обнаружили, что «Рассвет» закончился.

— Это было безумно вкусно. Спасибо, — и тогда она вспомнила, что в прошлый раз хотела сказать ему что-то ещё. Но теперь он сидел совсем близко, так что, наверное, стоит выразить свою благодарность не словами?

В тот момент Кадзуха почувствовал, что всё делал верно. Те дурацкие правила устарели. Их просто-напросто необходимо нарушать. А следовать за зовом сердца бывает куда правильнее, чем плану, который так тщательно строил. Прикрыв глаза, Кадзуха хотел сосредоточиться на этом чувстве. На том, как она чуть задержалась губами на его щеке, оставляя на ней красный след.

— Всегда пожалуйста, — мило улыбнулся Кадзуха. А следом и она.

После она протяжно зевнула. А следом и он.

— Да, пора по домам, — повторил он за ней, тоже открывая приложение такси. — Где живешь, кстати?

— Я пока что перебралась к родителям в Лухуа. А ты?

— В корабельном районе. Противоположная сторона.

— Как быстро прошло время, да?

— Это правда. Время неумолимо, — он не мог не согласиться. Будто они просидели одни в этом просторном изысканном ресторане не несколько часов, а одно мгновение. И он, чёрт побери, так не хотел с ней сейчас расставаться. Но время и накатившая сонливость подсказывали, что было уже слишком поздно.

— Люмин, — взглянул он на неё с надеждой в глазах, отрываясь от телефона и чуть повернувшись к ней. — Как на счёт второго свидания?

— Конечно, — обрадовалась она, повернувшись тоже. — Я ведь ещё столько всего у тебя не спросила. Кстати! Я же хотела задать тебе один вопрос, и он, я клянусь, невероятно важный. Смертельно важный.

— Я весь внимание, — неосознанно он положил ладонь на её и чуть наклонился. Ему стало безумно интересно, о чём она говорит. Если она не задаст этот вопрос, Кадзуха уверен, что умрёт прямо на месте.

— У тебя есть домашние животные?

В мгновение ока его лицо побледнело, а сердце ускорило ход.

— Боже мой. Меня сожрут с потрохами.

— Ого, кто этот монстр?

— Тофу! Он же голодный там ждёт меня, — им завладела алкогольная паника. И, похоже, заразиться ею можно дыхательным путём.

— Боже, это ужасно! Ты забыл покормить его! А кого?

— Кота! — нервно сжал он свои волосы.

— Это безумие, он сожрёт тебя с потрохами! — схватила она его за предплечье.

— Да! Мне нужно к нему, срочно. Чёрт, прости, Люмин, я побежал, — тогда, не думая больше ни о чём, он резко встал и устремился к выходу.

— Побежал? — осознание пришло не сразу. — Погоди, Кадзуха, стой! — он заставил себя остановиться, услышав просьбу Люмин. И она торопливо зашагала к нему, а он повернулся, встречая её взволнованный взгляд.

— Как ты побежишь? Мы же в центре, бежать долго, а на улице мороз! Ты умрёшь так, — и он отметил что она ужасно права. И что когда Люмин вот так стоит рядом с ним на каблуках, то, кажется, равняется с ним по росту.

— Прости, — вдруг печально вздохнул Кадзуха.— Я не высокий.

— Чего? — в недоумении спросила Люмин. — У тебя отличный рост.

— Не вижу плюсов. Вот тебе нужно будет достать что-то с верхней полки, а я…

— Глупости, — перебила она, опустив руку на его плечо. — Я просто возьму стул. К тому же, если мне захочется тебя поцеловать, мне не нужно будет надевать эти ужасно неудобные каблуки или стоять на носочках.

— И правда… — медленно заключал он. — Это огромный плюс, который я даже не замечал.

Если всегда делать всё правильно, жить становится невообразимо скучно.

Тогда он встал ближе и заботливо взял её руку, что лежала на его плече. Потому что иногда ошибки приводят к невероятно счастливому финалу. Так подумал он про себя, неспешно и трепетно касаясь губами краешка её рта. Так подумала и она, очаровательно краснея и прикрывая глаза.

Коснувшись кончика её носа своим, его тёплые пальцы сплелись с холодными её, делясь жаром, что так долго копился внутри. Кадзуха знал: его сердце готово пропустить удар, только если время решит снова остановиться для него. И оно любезно сделало это, когда он вовлёк её в нежный поцелуй, а она заправила за ухо одну его непослушную прядь. С каждым тёплым прикосновением, полным влечения, всё больше кружилась голова. Сладкий момент, пропитавшийся вишнёвым вкусом, неспешно и аккуратно, слой за слоем оставлял красный след. На миг оставив её губы и шумно вздохнув, он намерен повторить поцелуй с куда большей смелостью.

Пока она не вспомнила.

— А почему, — полушёпотом спросила Люмин, запинаясь, — ты назвал его Тофу?

— Тофу!

Тогда Кадзуха вспомнил, что ему нужно прибрать за столиком, где они сидели, закрыть ресторан и вызвать такси.

Вскоре, спешно выйдя из заведения, он закрыл тяжёлую дверь на ключ, а после взял ее за руку, чтобы Люмин вдруг не поскользнулась на замёрзшем снеге. И подумал, что не будет её отпускать.

Эта ночь была невероятно звездной. В шумном мегаполисе так непривычно тихо. И лишь сверкающие далёкие звезды и шум работающих уличных фонарей напоминали, что время всё ещё идёт. Двое ждали такси, окунувшись в свои мысли. Пока Кадзуха вдруг не спросил.

— Прозвучит безумно, наверное, но… Как думаешь, брать выходной специально для того, чтобы провести время со своим котом, это не странно?

— Не странно… — слегка удивлённо приглянулась она к нему.

И тогда приехало такси Люмин.

— Напишешь потом, как там дела с Тофу? — расположилась она на сидении.

— Обязательно, — попрощался он с ней, закрыв дверь машины.

Он же продолжал ждать своё такси. Отрезвляющий морозный ветер быстро избавил его от остатков алкоголя и сонливости. Задумавшись над чем-то, он надел большие красные наушники и включил песню, что вдруг появилась в его рекомендациях.

♪ ♫ ♪ «Перемотка — Встречная»

* * *

Тофу — голубоглазый кот Кадзухи с белой и пушистой шёрсткой — любит, когда его гладят, и спать у Кадзухи под боком.

Каждый вечер Тофу, когда Кадзуха был не дома, шкрябал старую деревянную дверь со множеством отметин, оставленных на ней его острыми когтями. Белый кот не понимает, куда и почему так надолго всегда уходит его хозяин. Конечно, будучи взрослым самостоятельным котиком, у него всегда имеется множество дел: наматывать круги по его маленькой студии, попрыгать по тумбочкам и полкам, поспать, полежать на подоконнике, ловя первые солнечные лучи, потрогать зелёные листики этих странных растений.

Но всё же как было бы здорово почаще играть с рукой Кадзухи, которая так щекочет его мягкий животик. Так и хочется укусить эти тонкие пальцы. Тофу чуть заиграется и снова его поцарапает, о чём сразу же пожалеет, и, извиняясь, лизнёт больное место шершавым розовым языком. Кадзуха, конечно, обязательно простит его, почесав за ушком.

Тофу всегда встречал его поздним вечером у двери, радостно приветствуя хозяина приятным мурчанием. Кадзуха всегда опускался на корточки, брал его на руки и тёрся лбом о его, ощущая счастье этого домашнего уютного момента.

В тот день он всё ещё не спал, свернувшись неподалёку от двери калачиком, вслушиваясь в самые тихие неуловимые звуки, чтобы не пропустить ненароком мимо острых ушей шум знакомого топота у двери с той стороны. Впрочем, может, стоило уже заснуть. Кадзуха имеет свойство задерживаться на работе. Но встречать его каждый вечер ласковыми объятиями — важнейшая задача каждого дня Тофу. Он не будет спать. Даже не думайте.

Вот только громкие соседи, чёрт побери, мешали ему вслушиваться в привычную ночную тишину. Конец пятницы и начало выходных, похоже, кто-то решил отметить вечеринкой, да ещё и с музыкой, от которой у него шерсть становилась дыбом. Настоящий кошачий кошмар.

Когда звуки адской музыки стихли, Тофу непривычно зевнул. Глаза слипались, тело становилось тяжёлым. Похоже, он не дождётся его сегодня.

Уже почти сдавшись в объятия сна, его ухо вдруг дёрнулось в сторону двери. Большие глаза мгновенно стали чёрными. Тело — лёгким, а лапы — сильными. Одним прыжком оказавшись у двери и громко замяукав, он яростно начал царапать её.

«Явился».

Но это был не Кадзуха. Ведь знакомый звук стал быстро удаляться куда-то наверх и вскоре стих совсем. И это стало последней каплей для Тофу.

Испытав невероятное нервное потрясение, белый кот развернулся и забежал на месте, дрифтуя по скользкому ламинату когтями. Быстро оказавшись у любимого подоконника, он отчаянно запрыгнул на него, неуклюже роняя милый белый горшок с цветами. Или он сделал это специально? Тофу безразлично посмотрел вниз на белые осколки и рассыпавшуюся по всей комнате землю. Он потянулся и посмотрел в окно, изучающим взглядом всматриваясь в светящиеся квадратики соседних домов.

* * *

— Прости, дружище, — гладил его Кадзуха, когда Тофу наслаждался долгожданным лакомством. — Впредь я буду внимательнее к тебе. Обещаю.

Собирая осколки, он думал о дне, что оставил ему такие яркие воспоминания. О том, как не хочет терять то, что возникло между ним и Люмин. Вряд ли она будет ждать полгода или даже две недели, пока он разберётся с работой и учёбой. Он всем сердцем желал, чтобы этот вечер был не только интересной историей его жизни, но и стал началом чего-то большего.

И тогда его сердце наконец заговорило с ним, не делая намёков. То, чего так хотел, показалось вдруг таким близким. Или оно всегда было рядом? И имело пушистую белоснежную шёрстку. Он уже даже не помнит, кормил ли с утра Тофу.

Даже у котов может лопнуть терпение. Так подумал Кадзуха, когда порезался об очередной осколок белого горшка.

А ещё Тома. Аяка. Сколько раз он отказывался от совместных встреч, вечеринок, простых прогулок и походов в гости? Он не знает, потому что сбился со счёта.

Он просто разобьет Люмин сердце, как разбивает сердца своих самых близких. Так он думал, смотря на своё отражение в зеркале, замечая красные отпечатки на губах и щеке.

Щемящее чувство возникло на самом краю осознания. Ведь у него никогда не было времени. Он сам себя в этом убедил. Так решил провести свою юность именно он.

— Привет снова, Люмин, — захотел он оставить ей голосовое сообщение, и, слегка нервничая, поинтересовался. — Ты ведь уже дома? — заметил он её появившийся «онлайн» и немного запнулся.

— В общем, я надеюсь, что это так, и ты уже греешься под любимым и тёплым белым пледом. И, как обещал, докладываю о Тофу — моём невероятно милом белом коте: он жив и, похоже, здоров и счастлив, — улыбнулся Кадзуха, поглаживая Тофу, всё ещё располагавшегося на подоконнике. — Он объелся и теперь обворожительно мурчит. И ещё я хочу спросить тебя кое о чём. Очень.

И Кадзуха сделал небольшую паузу, набрав в лёгкие свежего морозного воздуха.

— Куда хочешь пойти на наше второе свидание?

Дилюк Рангвиндр уже много лет является управляющим ресторана «Вино и Охотник». Он шёл к этому долго, упорно, и, безусловно, гордился тем, что построил успешную карьеру. Ведь он исполнил одно из своих самых заветных желаний — стал богат, красив и успешен.

А потом он вдруг осознал, что ему идёт вот уже четвёртый десяток. А мечта о семье осталась где-то там, позади, потерянная и брошенная, будто в густом туманном лесу. Даже его дурацкий сводный брат уже обзавёлся потомством. Так что, несмотря на то, что Кэйя крайне надоедает ему почти каждый день в ресторане, Дилюк всё равно захаживает к нему в гости, чтобы полюбоваться забавными маленькими племяшками. Они безумно рады (кажется) видеть дядю Дилюка, а он искренне и широко улыбается, когда они смотрят на него с таким интересом и неповторимой детской радостью. Вот бы ходить к ним в гости почаще.

Вечер той пятницы всё изменил. Знал ли он, что там будет Джинн? Незадолго до того дня Дилюк, заказывая с утра привычный кофе на вынос, случайно встретился в очереди с её младшей сестрой, стоящей под ручку с таким же мелким юнцом, как и она. Барбара вспомнила его. А Рагнвиндр, пытаясь понять, откуда она его знает, вспомнил, что она ещё малышкой носила два хвостика по бокам. Ничуть не изменилась.

Видения прошедшей юности пронеслись летним монштадским ветром перед его большими и широко открытыми глазами за одну секунду. Конечно, Дилюк спросил её о ней. Барбара рассказала, что Джинн сейчас тоже живёт в Ли Юэ, она работает в каком-то управлении. Тогда Дилюк внезапно для самого себя пригласил их в ресторан «Вино и охотник» в эту пятницу, а она ответила, что они с семьёй уже бывали там, а после она как-то нелепо усмехнулась, видимо, вспомнив о чём-то неловком.

Джинн уже была там. А он даже не заметил.

Сжав кулак до белых костяшек и припустив брови, Дилюк спешно попрощался с ними и быстро зашагал по хрустящему снегу в ресторан с обжигающим стаканчиком привычного двойного эспрессо в руке.

Это не важно, это бессмысленно. Прошло много лет. Если не Джинн, значит, кто-то другой.

Но он заметил её в ресторане в пятницу вечером. Она пришла, потому что Барбара тогда передала ей его слова. Это просто не могло быть совпадением. Он вспомнил, как нервничал пятнадцать лет назад, запинаясь и приглашая её на бал выпускников. Пятнадцать лет назад он был просто жалким мальчишкой, яростно желающим жить лучшей жизнью. И судьба, услышав его мольбы, провела ему дорогу в Ли Юэ.

Но не разочаруется ли Джинн в нём? Он так сильно изменился. Впрочем, она поменялась тоже. Но разве она всё ещё не та Джинн, которая помнила, как было весело дружить с этим загадочным и необщительным, но таким интересным парнем? Типичная тихая, старательная красавица-отличница и странный, вечно хмурый, ничем не выделяющийся хулиган, который втайне от других тратил свои немногочисленные карманные деньги на корм для бездомных животных. Джинн пообещала тогда, что никому не расскажет об этом, усмехнувшись и прикрыв глаза, чем заставила его невольно смутиться и улыбнуться, хотя Дилюк и старался делать вид, что злился тогда.

Они вспомнили эту историю за очередным бокалом «Рассвета». Он так боялся, что память его подводила, но Джинн помнила то же, что и Дилюк. И что-то внутри них, обрамлённое в толстые слои взросления, проблем и забот, засветилось, а лучи этого забытого чувства достигли сердец, запечатанных в темноте.

В утро той субботы он проснулся вместе с ней. Тогда первое, о чём подумал Дилюк, это о том, что выйдет на работу всё же в понедельник. И ничто, никто не сможет испортить его непривычно приподнятое настроение.

Кроме понедельника. Понедельник. День, когда всё начинается заново. Отдохнул ты, или же не успел, он безжалостно будит тебя уже раздражающим привычным звуком будильника.

Дилюк Рагнвиндр не собирался строго наказывать Кадзуху. Ведь он старателен, опытен, приятен и учтив. Он никогда не нарушал правила, никогда не ошибался. Дилюк не мог вспомнить ни единого его прокола вплоть до вечера той пятницы. Хорошенько подумав тогда и придя к выводу, что такого больше от Кадзухи не повторится, он сначала сошёлся на небольшом выговоре и отгуле. Пусть сходит в клуб и расслабится молодой. Ведь Кадзуха всё же так юн, рассуждал Дилюк.

Но, когда пришёл в ресторан в понедельник, то услышал, как персонал, а именно — официанты, вдруг стали болтать о Кадзухе всякие неприятные вещи. Спросив, в чём же дело, некоторые ребята решились открыто сказать то, что думают. А после Дилюк столкнулся с проблемой куда, куда хуже.

— Я тобой недоволен, — скрестил руки Дилюк Рангвиндр перед собой и сложил их на бордовый классический дубовый стол, шкребя ногтём по старому дереву, покрытому лаком. Казалось, взгляд его огненных глаз готов испепелить Кадзуху. Густые, но тонкие брови изогнулись в напряжении. — Как думаешь, почему?

Кадзуха знал ответ на этот вопрос. Ведь помимо одного довольно грубого нарушения и заигрывания с гостьей, в тот вечер он позволил эмоциям взять верх над собой, так что работал спустя рукава, перекладывая свои прямые обязанности на других, в том числе на подающего большие надежды Ка Мина. Этот парень уважал Кадзуху и стремился быть таким же профессионалом, как он.

Должность старшего официанта обещает множество преимуществ, и особенно привлекали Кадзуху финансовые. Но за это человек обязан быть в ответе не только за себя, но и за коллег. Старшие официанты обучают стажёров, приходят на помощь коллегам, контролируют их работу и несут гораздо большую ответственность за порядок и атмосферу в ресторане, чем обычные официанты. Старшие всегда, всегда улыбаются гостям.

И тогда Рагнвиндр зачитал что-то в своём ноутбуке. Чей-то (а точнее, какой-то рыжей шишки из министерства) очень невосторженный отзыв об одном молодом официанте с красной прядью в светлых волосах, который отказался от его столика, абсолютно игнорируя что его просьбы, что само существование гостя.

Это предательский, ножевой удар в самое сердце ресторана, который славится в том числе внимательным и дружелюбным персоналом. Впрочем, когда у заведения имеется большая популярность, а множество людей уже давно отметило ресторан «Вино и Охотник» в списке одних из своих любимых, то такой отзыв может просто-напросто затеряться в большинстве положительных. Но даже так, ни Дилюку, ни кому-либо ещё не стоит надеяться на это. Что и впрямь нужно делать в таком случае — это серьёзно отнестись к критике и никогда, никогда больше не допускать подобных неприятных ситуаций.

К тому же, некая, как позже выяснилось, журналистка из Фонтейна — Шарлотта, придя в тот вечер по наводке, что многообещающая и стремительно набирающая популярность музыкальная группа «Аратаки бэнд» и правда будет выступать в «Охотнике», тоже тогда заметила его неподобающее поведение. Она в пух и прах раскритиковала не только персонал, но и еду с музыкой.

«В выборе ресторана очень просто ошибиться. Ведь от этого зависит, в восторге ли будет пребывать ваша дама, напьются ли горячо любимые родственники на семейном празднестве до беспамятства коварным столовым вином. Я посетила множество ресторанов Фонтейна и Ли Юэ, и на десерт своего гастрономического турне я припасла «Вино и Охотник».

Я шла в одно из самых обсуждаемых заведений Ли Юэ с большими надеждами, а вернулась с безжалостно разбитыми. Ничего более приторного в своей жизни я не видела. Облизанное сверху до низу блестящее тёмное дерево, фальшивые улыбки официантов, которым важно только лишь то, как много чаевых вы им оставите, а вызывающие яркие красные огни мозолили глаза так сильно, что сразу же захотелось позвать сюда приличного дизайнера. Мне показалось сначала, что я ошиблась и зашла в местный бордель. Но хостес с тёмными синяками под глазами меня убеждала в обратном.

…Музыка на вид безумных фриков ужасала резкими басами и низким прокуренным голосом вокалиста…

…Будьте готовы и к тому, что в любой момент от вас могут отказаться. Да-да, я сама не верю сейчас в то, что пишу, но это и правда произошло. На моих глазах молодой официант с окрашенной в красный цвет прядью волос безразлично игнорировал своих гостей, и при этом невозмутимо болтал с другими, находясь от них на расстоянии одного шага! А после и вовсе к ним не подходил. Я надеюсь, вечер пятницы той милой парочки не омрачило поведение этого грубого официанта, и они сполна насладились друг другом, хотя в стенах такого ресторана это сделать — та ещё задачка», — этот отрывок из бескомпромиссной статьи Дилюк зачитал ему вслух.

И некоторым людям было что ответить смелой журналистке.

«Вот же, уважаемая Шарлотта, разве Вы и правда такая строгая? Как печально, что Вы не смогли разделить всеобщий восторг того вечера пятницы. Кстати, наш сексуальный гитарист уже год как не курит. Мы все единогласно за ЗОЖ! Возможно, мы сможем изменить Ваше мнение, так что приглашаем Вас на наш следующий концерт, который пройдёт уже на большой арене. Вы ведь уже знаете, где именно он будет, не так ли? Но басы не прикрутим, уж извините! Мы не потерпим преступлений против бас-гираты», — написал пост в социальной сети с аккаунта музыкальной группы их новый менеджер, прикрепив к тексту парочку снимков с последней фотосессии «Аратаки».

И только вдруг откуда-то взявшаяся толпа безумных фанаток, кинувшаяся защищать творчество «Аратаки», кажется, в какой-то мере спасла ресторан от скандала, когда переключила всё внимание на молодых парней, исполняющих рок в красном свете прожекторов. Кажется, даже воодушевлённые их музыкой те самые строгие люди в чёрных костюмах относились к этой категории фанатов, хотя и выражались они скромнее.

Когда ты — официант, тебе должен быть важен каждый гость. Нельзя выделять кого-то особенно. Когда официант старший, другие учатся у него, а некоторые даже подражают ему. Старший подаёт пример.

— Ты действительно разочаровал меня, Кадзуха.

— Я знаю, я подвёл вас. Простите, — посмотрел он в пол, поджав губы.

Кадзуха совершенно не выспался. Он сбил режим сна. Всё в его жизни пошло не так с той самой пятницы. Он, естественно, чувствовал вину за то, что так подвёл руководство. Подвёл Ка Мина. Всех своих коллег.

Вот только Е Лань, стоящая позади Дилюка, опираясь на стену с устаревшими обоями на ней, ухмылялась. Эта святая женщина не только не выдала его с потрохами, зная о его времяпрепровождении с Люмин после закрытия, но и встала на его защиту.

— Я разузнала про эту Шарлотту. Она из Фонтейна, не самый популярный журналист. Видимо, приехала строить карьеру. Похоже, она не слишком опытна, ведь не сослалась на отзыв того парня, чей столик оставил Кадзуха. Так что всё это просто слова. Скоро все забудут.

— Я не забыл, — возразил язвительно Дилюк, повернувшись к ней, сидя на кресле. Конечно, Рагнвиндр помнил о той ситуации, в которой Кадзуха отнёс вино леди за тем самым тринадцатым столиком. Но всё же ничто не могло оправдать его поведения, заимевшее такие неприятные последствия.

— Я прекрасно знаю, что Кадзуха поступил крайне неправильно, но нужно учитывать кое-что ещё о нём, прежде чем ты примешь решение, — продолжила она спокойно. — Раз он старший, то имеет право отдавать распоряжения официантам его зала. Просто другие привыкли к тому, что Кадзуха только лишь помогает. А мои же требования он выполнял в полном объёме.

— Мне не нужен разлад в коллективе.

— Его и не будет, я провела профилактическую беседу, — довольно хмыкнула она. — И ещё кое-что, Дилюк.

— Ну что же ещё? — вздохнул он и немного закатил он глаза. — Только не говори, что сегодня день плохих новостей.

— А что ты хотел от понедельника? — с полнейшей невозмутимостью и со всё той же загадочной полуулыбкой пояснила Е Лань, крутя на пальце связку ключей. — Синобу Куки увольняется. Она дорабатывает последние две недели.

— Плохо, — нахмурился Рагнвиндр ещё больше, приложив кулак ко сморщенному лбу и почесав голову. — Это она не вовремя.

Кадзуха больше не мог терпеть это ни секунды.

— Мне ведь нужно будет уволиться, да? — напряжённые нервы рвались, как тонкие старые нити, стоит к ним только прикоснуться. Он уже физически не мог находиться в неведении.

— Нет, — твёрдо возразил Дилюк, снова повернувшись в кресле с высокой спинкой к нему и возвращая обе руки на стол, скрещивая их перед собой. — Но ты думаешь в верном направлении, потому что у твоего проступка имеются последствия, которые ресторану предстоит разгребать. И мне в том числе нужно будет отчитаться за тебя Чжун Ли, который уже наверняка знает о существовании и этой дурацкой статьи, и отзыва. В любом случае, решение я принял. Ты будешь теперь обычным официантом в третьем и втором залах, пока что в главном лучше тебе не светиться. И перекраска волос ничего не изменит. Я хотел бы взять Куки в команду старших, но раз уж она увольняется, то будешь эти две недели готовить на должность Ка Мина, он будет помогать, а после станет старшим сам, — выдохнул Рагнвиндр, не так уж и просто говорить судьбоносные вещи. Снова взглянув в его глаза, уже мягче он задал вопрос. — Сможешь?

— Да, конечно, — кивнул Кадзуха немного облегчённо.

— Я в курсе, что ты студент и, наверное, не продолжишь здесь работать до конца своих дней, — уже спокойнее говорил Дилюк, удобнее расположившись на кресле, возвращаясь к своему обыкновенному ровному тону. — Но на всякий случай я хочу дать тебе настоятельный совет: иди работай по профессии.

— Я понял, — сказал Кадзуха, а после добавил, чуть помявшись. — И ещё… Могу я взять один выходной из этих двух недель? Дело в том, что мои планы немного изменились.

.

— Можешь, — кивнул Дилюк, облокачиваясь на высокую спинку кресла, приставив ладонь к подбородку и почесав его. — Но сверься с графиком Ка Мина. Ведь нужно, чтобы ты учил его. Тц, студенты…

Когда Кадзуха покинул кабинет Рагнвиндра и закрыл за собой деревянную бордовую дверь, Дилюк как-то тяжело вздознул.

— Да уж, — отпил он глоток эспрессо. — На свете поистине нет никого незаменимого.

— Что, тоже увольняться собрался? — издевательски изогнула бровь Е Лань, обходя его стол.

— Сплюнь три раза, — хмыкнул Дилюк. — Но, пожалуй, мне нужен ещё один заместитель.

Кадзуха и правда считал, что его попросят уволиться. С начала субботы он жил как на иголках, а именно с того самого момента, как увидел тот отзыв и прочитал статью Шарлотты на главной странице популярного новостного канала. Помог разве что вдруг выдавшийся неплохим случайный выходной, который назначил ему Рагнвиндр, и он смог успокоиться, проведя день дома с любимым белым котом в обнимку и в переписке с Люмин, которая вместе с ним разделила чувство вины и следила за странной веткой обсуждения «Аратаки», участие в которой вдруг стало интересным и важным многим пользователям интернета.

Он шёл на работу в воскресенье, как на казнь, но вскоре выяснилось, что Рагнвиндра нет и не будет весь день. В этот раз пушистой белой помощи ждать было неоткуда, а брать смартфон в зал не разрешалось, так что он лишь отработал тот день, стараясь ни о чём не думать. И снова не спал полночи, не в силах унять разбушевавшиеся мысли, таки вырвавшиеся на свободу.

Если бы понедельник был котом, он бы точно был тощим и чёрным. Он успел бы перебежать дорогу всем на свете людям. У каждого дня недели определённо имеется свой тотемный кот.

После тяжёлого разговора с Дилюком, на обеде, он наконец достал смартфон из своего шкафчика. Кадзуха открыл диалог с Люмин. Они наконец определятся с датой их второго свидания.

Но она написала, что уезжает в Монштадт на эти две недели, что выделены для студенческих каникул. Показалось, что чёрный кот забыл, что уже перебегал дорогу Кадзухе сегодня. Повторять это было вовсе не нужно.

В то же время Кадзуха обрадовался за неё. Ведь она так хотела поехать туда и увидеться с братом. Несмотря на то, что её поездка была сорвана, а эмоциональное состояние всё ещё расшатано, Люмин взяла себя в руки, купила билет и отправилась туда одна. Она и правда молодец.

Но Кадзуха не стал говорить Дилюку о том, что выходной ему теперь не нужен. Он найдёт, куда потратить это время.

И та вечеринка в доме Камисато в честь окончания зимы прошла неожиданно весело. Конечно, он не пил, ведь ему нужно было работать на следующий день. Но при этом Кадзуха смог расслабиться и без алкоголя, пообщавшись вдоволь и с Томой, и с Ёимией, и с Аякой, и с кем-то ещё. Мягко отвязавшись тогда от незнакомой немного пьяной девушки в ободке с кошачьими ушками, он снова проверил смартфон.

Так и не ответила. И в какой момент Кадзуха к ней так привязался? Разве привычка формируется не три недели, а две? Так он вдруг подумал.

Разочарованно вздохнув, он уже готов был отложить смартфон, но заметил, что Люмин записывает ему сообщение. И в нём она попросила его встретить её на вокзале. Ведь любимый брат и его добрейшая жена закидали её передачками и подарками! Будь у неё бездонный рюкзак, она, конечно, без проблем бы донесла до такси всё сама, но, увы, они живут не в мире, полном магии и прочих чудес. Улыбнувшись её словам, он, конечно же, согласился.

Как же хорошо, что график работы на следующий месяц ещё не согласован. Это было первой вещью, о которой подумал Кадзуха тогда. Второй его мыслью было то, что он обязательно встретит её с букетом белых лилий.

Второе свидание с ней оказалось таким же неожиданным, как и первое. Абсолютно уверенной в том, что её родители в командировке, Люмин в итоге пришлось знакомить слегка нервного Кадзуху с ними же, ведь они вовсе не были в отъезде. Ошиблась?

И он, совершенно не готовый к такого рода встрече, согласился пройти в их гостеприимный тёплый дом и попробовать отборный чай с домашним вишнёвым вареньем. И отказаться от ужина он тоже не мог.

Из западных окон их дома открывался прекрасный вид на озеро Лухуа. И в тот вечер он непривычно встречал закат, сидя с ней на широких качелях в тени вишнёвых деревьев, растущих на заднем дворе.

— У вас очень милый и ухоженный сад. Видно, что ко всему в этом доме относятся с любовью.

— Спасибо. Правда, зимой всей этой красоты не видно за снегом, — усмехнулась Люмин, грея свою ладонь в его. И хоть привычный холод был уже не таким терзающим, вечером температура воздуха стремительно опускалась к нолю. И всё же, в двери Ли Юэ вошла долгожданная весна.

— Зато ветер сносит его с ветвей, будто лепестки сакуры. Так похоже, — протянул он свободную руку, ладонью ловя маленькие хлопья снега, которые при соприкосновении с его кожей мгновенно таяли.

— Я теперь ещё больше хочу увидеть это, — наблюдала она за его движениями и слегка покачивалась на качелях, а после как-то печально добавила. — Я, к слову, проверяла, все билеты и правда раскуплены на полгода вперёд.

— Не переживай об этом слишком, — повернул к ней Кадзуха голову, улыбнувшись. — Сакура цветёт каждый год. И если судить по последним новостям, то границы не будут больше закрывать. В этом можно быть уверенным на десятилетия вперёд.

— Я понимаю… — припустила Люмин голову. — Я просто думала, что было бы здорово сплавать туда с тобой. Понимаешь, ведь это так далеко, одной как-то не то, и я не знаю язык, а вместе ведь ещё и веселее. Вот, — чуть засмущалась она, когда протараторила ему эти неоспоримые аргументы.

— А готовить диплом я могу и в поездке, у меня ведь последний семестр. Самоподготовка же, — ответила она ему, чуть обеспокоенному за её учёбу. — Но я понимаю, что этому не бывать. Но мечтать не вредно, правильно ведь?

В этот момент он понял, что ради неё готов не только брать незапланированные выходные, но и делать что-то невозможное.

— Не хочешь остаться? Тебе ведь далеко ехать, — вдруг спросила Люмин, когда он отпустил её руку.

— Не беспокойся за меня, — легко улыбнулся он и встал с качелей. — На метро ехать всего около часа. К тому же, твои родители разве не будут против?

— Они-то не против, комнат у нас ведь много, — хихикнула она. — А вот если бы Итэр был тут, вот он-то бы и завозмущался. Но его здесь нет, — будто по секрету добавила она, переходя на шёпот, приставив боком ладонь к губам.

— Ты очень добра ко мне, Люмин… — замялся Кадзуха в неловкости. Если честно, он правда хотел бы остаться. — Но у меня же есть Тофу.

— Точно… — чуть смутилась она, чувствуя себя виноватой.

— Как-нибудь познакомишься с ним, — вдруг сказал он, наклонившись к Люмин. — Тофу чудесный.

Как известно, даже невозможное — возможно. Особенно, когда есть к кому обратиться за помощью. И Кадзуха сразу вспомнил одну девушку: она любит курить (но она уже бросает!), красить волосы в ядерный зелёный и имеет высшее юридическое образование.

Ведь благодаря Куки он узнал, что «Аратаки» и правда запланировали мировой тур. Кадзуха общался теперь с ней куда чаще, и Синобу рассказала, что они решили открыть его в Инадзуме. Занимаясь организацией и другими определённо важными вещами музыкальной группы, она каким-то образом достала им билеты на конец марта. На рейс, на котором Кадзуха будет тоже.

Куки работала тогда в ресторане последний день. И Кадзуха обратился к ней с вопросом о том, каким образом возможно достать ещё один такой билет. А она лишь в обычной своей манере ответила, что у неё есть лишний, от чего у него аж мурашки по телу пошли.

Такие билеты нужны для членов семьи «Аратаки», кто ещё не определился с поездкой. Помогло и то, что Куки представила их в выгодном свете, и не забыла добавить, что Итто — уроженец Инадзумы, приложив соответствующий документ. Молодая звезда из Инадзумы покоряет мировую сцену. Разве не прекрасное вступление для страны, так долго находившейся в добровольном изгнании?

Да и билеты эти — лишь бумажка для вида. Ведь им предоставили в распоряжение целый отдел внутренних кают, что в глуби лайнера. Куки добавила тогда, что если Люмин ничего не смущает, то она может поплыть с ними, разделив каюту с Куки.

Кадзуха рассказал Люмин об этом на их третьем свидании. И она невероятно обрадовалась. А Кадзуха испытал то же самое, принимая её тёплые объятия.

Зайдя в кафе на набережной, Люмин сказала, что обязательно возьмёт с собой любимый фотоапарат, и попросит его сфотографировать её на фоне цветущей сакуры. И не только там, ведь его план путешествия в Инадзуме ей пришёлся очень даже по душе. А он понял, что будет невероятно наслаждаться этим процессом. Ловить в прямоугольные кадры моменты вместе с ней, находить вдохновение в самых разных вещах, видеть радугу после проливных дождей, что так часто проходят в Инадзуме. Люмин незаметно стала тем самым силуэтом из его мыслей.

Весна. Время, когда всё вокруг цветёт и оживает. Она пришла в Ли Юэ незаметно, но многие осознали это, когда заметили, что снег вокруг начал быстро таять.

Снова работать простым официантом было неловко поначалу, но он быстро привык. А что касается финансов, Кадзуха думал об этом и понял, что хотел бы начать заниматься репетиторством. И взял себе несколько учеников. С детьми, он вдруг осознал, так приятно работать. Наконец у него появилось больше времени для самого себя.

А Люмин, как и его друзья, единогласно поддержали его. Так что на этот месяц Кадзуха согласовал вдвое (если не втрое) меньше смен в ресторане, чем обычно он брал в учебный период.

Что же касается Люмин, она, сполна вдохновившись и развеявшись в Монштадте, наконец придумала то, каким должен быть её дипломный проект. Это будет фантастический дизайн ресторана в стиле Монштадта, с изысками Ли Юэ и нотками Фонтейна. Хотелось добавить туда и чего-то инадзумского. Смело, не так ли? Она вспомнила, что её воображение всегда было таким.

Люмин тоже решила начать подрабатывать и быстро нашла работу помощником дизайнера в офисе, что на другом конце города. На корабельной стороне.

Они встречались всё чаще с тех пор, как в Ли Юэ пришла весна.

Если двухдневное путешествие на корабле можно назвать свиданием, то оно было седьмым. Если нет, то тогда это был тот момент, когда они, стоя на носу корабля, вглядывались в исчезающую в темноте линию горизонта и чувствовали солёный, океанский бриз и тепло тел друг друга.

Если этот вариант тоже не годится, то тогда их седьмым свиданием можно было бы назвать ночь, когда Люмин, стараясь не разбудить Куки, тихо хотела улизнуть к нему. От чего-то ей не спалось тогда, привычного окна рядом не было, и она переписывалась с Кадзухой. Решив, что глупо обмениваться сообщениями тогда, когда они совсем рядом друг с другом, они договорились встретиться на верхнем этаже возле главных часов.

Чтобы добраться до места назначения, Люмин пришлось бы пройти пару шагов по нижней палубе, и потому она накинула на себя куртку. Выйдя наружу, она почувствовала холодный морской воздух и услышала громкий шум волн, а после ветер толкнул её в бок, потом резко вперёд и назад, от чего у неё слетела с плеч куртка, которая после взлетела вдруг вверх, куда-то вправо и вниз, совсем пропадая за углом. А потом Люмин обнаружила, что спасительный вход к коридору, в конце которого ждал её Кадзуха, заблокирован. А после почувствовала, что от её головы и рук часто отбивается что-то холодное, неприятное и мокрое.

Когда корабли проплывали три четверти пути до Инадзумы, их обычно встречала непогода. Бушующий шторм и яростный ливень судовой экипаж даже стал считать фирменным приветствием этой страны.

Дозвониться до него получилось не сразу, связь вдруг стала довольно плохой. Кадзуха почти не слышал, что она говорит из-за резкого шума, и тогда он понял, что она, похоже, пошла к нему путём, который предполагал краткий выход наружу.

Встретив её, промокшую до нитки, с такими ледяными пальцами, он быстро провёл её до своей каюты, где дал ей сухую одежду, укутал в одеяло и заварил чай. И от такого проявления беспокойства и искренней заботы ей так быстро стало тепло. Это чувство проявилось в ней тогда так ярко и отчётливо. Люмин поняла тогда, что её жизнь бы была сейчас совершенно другой без него. Она бы не съездила в Монштадт, если бы он не поддержал её. Возможно, даже не решилась бы расстаться с Тартальей в тот вечер, и непонятно тогда, сколько бы ещё продолжала тянуться та лямка. Люмин бы просто не выходила из дома и рисовала бы сухие эскизы для своего дипломного выпускного проекта.

Она бы не побывала в той новой кофейне на углу набережной и не попробовала вместе с ним жутко сладкое пирожное со взбитыми сливками. Не гуляла бы с ним по парку, кормя белок из рук. Не познакомилась бы с его хайку, когда он случайно вдруг, как ей показалось, не заговорил с ней стихами. Она бы не узнала, что существует на свете такой добрый и мечтательный парень с красной прядью в светлых волосах. А сейчас она находится на настоящем лайнере, будто в сказке, на пути ко стране, в которой даже мечтать боялась когда-то побывать.

В этот момент, наблюдая за тем, как он греет её руки в своих и выдыхает на её ладони горячий воздух, она поняла, что окончательно и бесповоротно влюбилась в него.

* * *

Это оказалось тяжелее, чем Кадзуха думал.

Он абсолютно точно не планировал провести на острове Наруками целую неделю их путешествия. Кадзуха просто не был готов к тому, что увидит. Он пришёл к дому, где когда-то счастливо проводил детство, и увидел его разрушенным до самого основания. Теперь лишь заросли блёклой травы жили среди выступающего фундамента, гнилого старого дерева и разброшенных поломанных вещей, что ещё не успели разобрать разные люди. Так он и нашёл уже почти выцветшие осколки разбитой копилки-тануки.

Кадзуха не был готов узнать, что Томо давно нет в живых. Он точно не был готов увидеть могилу лучшего друга детства. И отца. И всех остальных в живых давно уже нет.

Он стоял в самом центре выжженной земли разбитого, когда-то шумного родного города. Казалось, сама родная земля кричала ему остаться и вспомнить всё. Отдать дань прошлому, вспомнить как можно больше и увидеть последствия, чтобы он никогда не смог всё забыть. Всё узнал и никогда не посмел забывать.

И как хорошо, что Люмин всё это время была рядом с ним.

Он понял, что любит её, когда она, стоя с ним на обломках, уверенно сказала, смотря в его глаза, что будет рядом и протянула ему свою руку. Она готова пройти вместе с Кадзухой путь, проходящий через отрывки его воспоминаний, решительно встретить поджидающие по пути тени, дьявольски шепчущие о том, что здесь происходило, когда он был так далеко.

* * *

Они стояли на маленьком каменном мостике чуть вдали от шума толпы и основных тропинок главного парка. Лёгкий морской ветерок холодными дуновениями освежал пришедшее в Инадзуму весеннее тепло, обжигающее в свете полуденных лучей. На многих людях тогда можно было бы заметить тонкие лёгкие куртки. Ловя лепестки в ладонь, он думал.

— Хорошо, что сакура цветёт каждый год.

— Согласна, — восторгалась она розовыми цветками на фоне синего ясного неба. — Ведь тогда бы мы сейчас не любовались ею.

— И тогда момент полёта её лепестков не стал бы одним из самых ярких моих воспоминаний, — поймал он на ладонь маленький розовый листик. — Поэтому я счастлив прямо сейчас.

Наконец-то он смог улыбнуться по-настоящему. Люмин уже научилась распознавать моменты, когда его улыбка — искренняя и радостная. И от этого её настроение взлетело до седьмого неба.

— Я тоже.

Помолчав немного, Кадзуха достал смартфон из кармана красной толстовки и открыл «Путеводитель по Тейвату».

— И потому нам пора двигаться дальше.

— Верно, и я всё ещё намерена посмотреть на Ватацуми! — воодушевилась Люмин. — Я, между прочим, после наших посиделок на «Путеводителе по Тейвату» долго заснуть не могла! Особенно после историй с Цуруми… Но я всё равно туда хочу. Если не успеем, давай в следующий раз отправимся туда, когда снова будем в Инадзуме?

— Ты хочешь отправиться туда вместе? — оглянулся Кадзуха на неё почему-то в лёгком удивлении.

— Конечно.

И тогда он понял, что проводить время с ней стало уже чем-то привычным. Люмин стала частью его жизни теперь. Он хочет строить планы на жизнь вместе.

— Да, обязательно, — взял он мягко её за запястье. А она подарила ему такой уже привычный, но всё же такой любимый и всегда будоражащий чувства лёгкий, невесомый поцелуй.

Этот момент, если вы в душе такие же безудержные романтики, невероятно важен. Его хочется запечатлеть в памяти навсегда, в мельчайших деталях запомнить всё. Дату, место, частоту биения сердца. Как тепла её рука, как ей идёт это милое белое платье, как у неё отросли волосы. Они уже немного прикрывают её тонкую шею.

Как он, заправив за ухо красную прядь, притягивает её к себе ближе и делает серию селфи на её камеру, снимки которых он потом распечатает и поставит в красные рамки, которые потом будут красоваться на стене в его квартире.

Через время Кадзуха перевезёт их в новый дом, а точнее, в маленькую квартирку в центре Ли Юэ, что они станут вместе снимать. А после и в квартиру побольше в Монштадте, ведь они оба начнут работать удалённо. А это значит, что они могут жить где угодно и путешествовать, где только можно. Ведь они молоды и влюблены. И перед ними открыты все границы этого огромного мира.

А потом они привезут множество коробок с вещами в их собственный дом, что как раз располагается по соседству с домом Томы и Ёимии. Никогда ещё мечты Томы о посиделках вчетвером за очередной интереснейшей настольной игрой из его постоянно пополняющейся коллекции не казались такими реальными. Правда, вскоре это удавалось не так часто, ведь количество потенциальных игроков несколько увеличилось. Планировали ли они это?

— Кто знает, — рассуждали, улыбаясь, за бокалами вина давно не собиравшиеся вместе госпожи Судьба, Реальность и Мечта.