Знак истинной любви (гет)

Гермиона битых десять минут топчется на пороге дома. Дома, который больше не защищен сильнейшими магическими щитами: после войны отпала в этом нужда. Того самого дома, куда она ни за что бы ни сунулась, не окажись она в столь глупой ситуации, больше похожей на ловушку, чем на ошибку, которую можно исправить. Увы, не все ошибки этому поддаются. Вот умница Гермиона успешно вляпалась несвойственным для себя образом: сначала сделала, а потом подумала.

Она заносит руку, чтобы позвонить, и застывает, будто в нее бросили Петрификус Тоталус⁽¹⁾. Спохватившись, она натягивает капюшон на голову поглубже, чтобы не узнали… Идиотка! Все равно придется снять, поздороваться, изобразить из себя любезность… Как унизительно. Быстрее бы все закончилось!

После трех неуверенных звуков колокольчика и пяти минут нервного ожидания дверь открывается. На пороге стоит некто похожий на взъерошенное привидение и тыкает волшебной палочкой прямо в лицо, точнее ― в то место, где оно должно находиться. Ну, кто бы сомневался: на другой прием Гермиона и не рассчитывала.

Решившись, одним резким движением она сбрасывает капюшон.

― Профессор Снейп… да, это я. Мне нужна ваша помощь, ― выдыхает она.

Вышло более чем эффектно, особенно эти налипшие на лицо волосы от проливного дождя ― пока Гермиона искала укромное местечко в Лондоне, чтобы трансгрессировать, вымокла вся.

Тот насмешливо смотрит на нее ― чего и следовало ожидать.

― Интересно, что такого глобального произошло, что мисс Всезнайка решила осчастливить меня своим визитом? ― приподнимает он бровь. ― Я весь внимание, горю нетерпением узнать.

― Помогите мне избавиться от… вот этого. ― Гермиона сжимает пальцы левой руки в кулак. Безымянный палец отяжеляет массивное помолвочное кольцо, в котором постоянно что-то движется, переливается, как беспокойное море. ― Я дала непреложный обет верности… одному человеку, ― запинается она, решая не вдаваться в детали без надобности. ― В залог того, что я по-прежнему буду жить в Лондоне, работать в Министерстве… чтобы все оставалось, как есть, ― поясняет она, видя, что Снейп совсем ничего не понимает. Или нарочно делает вид. Зараза.

Снейп проскальзывает взглядом по ее руке, после чего смотрит ей в глаза еще более неприязненно и отстраненно.

― Так… а теперь поясните: какое отношение я должен иметь к вашим любовным похождениям?

― Да вы что, новости совсем не читаете? ― выпаливает она, хотя старалась вести себя сдержанно. ― Не знаете, что в мире творится? Всем маглорожденным приказано покинуть Британию ― оказалось, что для этого и Волдеморта не нужно!

По растерянному взгляду Снейпа можно посудить, что он стал еще тем отшельником ― даже газет не выписывает. Что-то загорается в его глазах и тут же потухает. Он выглядит так, будто ему сейчас ох как непросто надеть привычную презрительно-равнодушную маску, чтобы скрыть все, что он об этом думает. Странно, но это дарит Гермионе надежду, что она не останется со своей проблемой наедине.

Хотя, может, она все это придумала.

― Что же вы, работая в Министерстве, не смогли повлиять на законы, которые теперь работают против вас? ― слышит она.

Гермиона делает медленный вдох и выдох, стараясь не хамить и не закатывать глаза.

― Так вы мне поможете или нет?

И снова этот снисходительно-саркастичный взгляд.

― Покажите, что там у вас, ― лениво говорит он.

Гермиона, стискивая зубы, второй раз протягивает руку, теперь уже разжав кулак. Краска бросается ей в лицо, когда Снейп, даже не притрагиваясь к ней, внимательно смотрит на кольцо, внутри которого только что клубился серый дым, а теперь вдруг застыл сплошной черной массой ― как отражение черных глаз. Она даже не знает, отчего ей становится так неловко.

Но что это со Снейпом? Он вдруг отклоняется, бледнеет и отступает на шаг.

Становится тревожно. Неужели настолько запущенный случай?

― Просто скажите… есть ли у вас зелье, которое растворит эту штуковину? ― спрашивает она ― слишком уж пауза затянулась.

― Нет, ― резко отвечает Снейп. ― Это кольцо… слишком ценное. Я не стану его уничтожать.

― Что? ― не верит своим ушам Гермиона и потихоньку пятится. Что-то ей не нравится маниакальный огонь, загоревшийся в его глазах.

― Это древний артефакт, который я хотел заполучить… можно сказать, всю свою жизнь, ― хрипло говорит тот.

― И… что вы предлагаете? ― Гермиона делает еще шаг назад и чуть не падает на полуразрушенных ступеньках, вовремя схватившись за перила.

Кажется, она уже совсем не хочет знать ответ.

1) Петрификус Тоталус (Petrificus Totalus) ― заклинание, которое вводит человека в состояние полного окаменения.

Вернуться к тексту

― Что я предлагаю? ― Снейп делает акцент на слове «я». Он уже оправился от шока и снисходительно смотрит на нее. ― Можно подумать, я каждый день только и делаю, что избавляю девушек от проклятия непреложных обетов. Скажу сразу: это не в моих силах, разве что… ― Он задумывается. ― Если вы знаете такой способ, то я, пожалуй, послушаю ― это любопытно.

Гермиона судорожно вздыхает. Сказать ему о книге и о той чуши, что там написана? Молчать ― точно не вариант.

― Если хотите, я расскажу вам все с самого начала, ― упавшим голосом говорит она.

Снейп, поразмыслив ― всего две секунды ― кивает, зовя ее за собой. Гермиона входит в полутемную прихожую и тут же жалеет об этом: дверь за ней захлопывается, причем так внушительно и грозно, что по ее телу прокатывают сильные вибрации магии.

А звуки запирающихся многочисленных замков не оставляют сомнений: Гермиона только что попала в еще один плен. И тоже ― добровольно. Какая ирония.

Они проходят на кухню, и Гермиона с тоской наблюдает, как за ней закрывается еще одна дверь, отрезая путь к свободе все больше. Хотя... от свободы она и так уже отказалась, разве с ней может случиться что-то хуже?

Теперь ей просто хочется уйти. Хотя и это не выход, но… Снейп ― холодный, жесткий, расчетливый. От него не стоит ждать сочувствия.

Так размышляет Гермиона, присаживаясь на стул в этой неухоженной маленькой кухоньке, сплошь забитой магловскими приборами. Она вздыхает, складывая руки на коленях, как примерная ученица, чувствуя, как внутри разливается покой, которого она лишилась напрочь неделю назад.

Покой ― на кухне у Снейпа.

Может, это как раз говорит об обратном? Что этот человек ― вовсе никакой не маньяк. Пусть он и преследует личные цели, но совсем не хочет ей навредить. По крайней мере, серьезно и умышленно. Он может только ужалить словами, как ядом, но этот яд, к счастью, не смертельный.

Уж Гермиона это точно переживет.

Да и тот факт, что он пустил ее на кухню ― и вообще в свой дом, ― говорит о многом.

Хотя бы о том, что он, кажется, так же сильно, как и она, хочет, чтобы ей удалось снять это кольцо.

* * *

Все началось в один прекрасный день, когда Гермиона вышла на работу, зашла в свой офис в Министерстве, а ей под нос сунули только что изданный приказ.

Приказ, запрещающий маглорожденным жить в магическом Лондоне, да и в Великобритании в целом.

Все это делалось в целях очищения крови среди волшебников, чтобы через н-ное количество лет не иссякла магия в этой стране, а то возникла такая опасность.

Что делать? Собирать монатки и валить в любую страну ― до тех пор, пока и там не начнут притеснять. Или ― вариант более лояльный ― как можно скорее выйти замуж/жениться на чистокровном волшебнике, чтобы родить мага, а лучше ― несколько. Полукровка тоже сойдет, но это не точно. Кстати, полукровок закон пока не трогает, с ними как-то проще все, что ли. Они не угроза для всего магического мира. Пока еще.

Уехать? От друзей, близких, бросить любимую работу, оказаться вдали от Хогвартса… от всего, что так дорого и что негласно составляет для нее семью. Гермиона так и не смогла вернуть родителям память: Обливэйт вышел неудачным, с необратимым эффектом. Сначала она добровольно осиротела, чтобы избавить магическую Британию от зла. А потом любимая страна с легкой руки решила избавиться от нее.

Гермиона хорошо помнит и другой день. Тот день, который якобы решил ее проблему ― легко и просто. Да вот жаль, ее гениальный ум не посетила такая простая мысль, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Драко Малфой заявился прямо к ней домой ― в ее шикарную квартиру-студию, которую она снимает в центре Лондона, рядом с работой. Министерство вскрыло грязные делишки ― его и его отца, которые прикрывались со времен войны. Если дело передадут в Визенгамот ― попахивает Азкабаном. Но женитьба на маглорожденной заткнет всем рты: Малфои даже не думали притеснять грязнокровок ― ни во время Волдеморта, ни после него.

Да, Гермиона хорошо помнит это прозвище. А также то, что Драко даже не пытался ее так назвать. Он был милым, обходительным… даже очень. Красиво смотрел, красиво говорил, красиво подарил букет ее любимых пионов ― почти вскружил ей голову. Поэтому она сказала «да» ― в надежде, что он изменился. В надежде, что этот брак решит проблему с ее вынужденным переселением, и в целом ее жизнь сложится весьма неплохо.

На самом деле ею двигал страх. Страх ― лишиться всего, что дорого. Страх ― начать жизнь с чистого листа одной, на новом месте, без опоры и поддержки.

Она с содроганием вспоминает публичную помолвку, во время которой все внезапно изменилось. Эти холодные руки Малфоя, когда они танцевали вальс перед чопорным обществом, и пронизывающий холод в его серых глазах. О, его взгляд говорил о многом: что он с радостью ее унизит, причинит боль, как только представится возможность. А сальный взгляд Люциуса, наблюдающего за ней со стороны, вызывал тошноту и заставлял сердце испуганно сжиматься. Гермиона чувствовала себя в этом роскошном замке беззащитной. И не только в замке ― во всем мире.

Это была взаимовыручка, которая загубила ей жизнь. Откуда она знала, что, произнося определенные латинские слова, дает своеобразный непреложный обет? Ну не могла же она знать все на свете! А теперь это проклятое кольцо не снимается с пальца, оно с ней навечно. И если она заключит брак с другим или уедет далеко отсюда, чтобы не выходить замуж за Малфоя, вариантов нет: она умрет.

Ровно через месяц, если считать с сегодняшнего дня. В тот день, на который назначена свадьба ― двадцать второе ноября.

Запоздало осознав весь ужас ситуации, Гермиона по старинке обратилась за помощью к друзьям, а точнее ― к Гарри. А тот притащил с собой Рона. Зачем-то. Встретились в библиотеке ― тоже по старинке, хотя на этот раз библиотека оказалась не в Хогвартсе, а в самом Министерстве, где собрано множество древних фолиантов, которые раскрывают самые сложные тайны мироздания.

Очень скоро стало ясно, что ответ им даст старинная Книга любовной магии ― вот уж куда Гермиона никогда не заглядывала. Притащив огромный пахнущий древностью том и водрузив на стол, друзья быстро нашли страницу, где описан антидот от непреложного обета верности. Согласно ему только знак истинной любви поможет снять кольцо. Гермиона совсем не обрадовалась, прочитав это, а наоборот, рассердилась. Какой еще знак? Что еще за глупости! Написали бы прямо, а то сплошные загадки…

― Думаю, речь идет о поцелуе, ― сказал тогда Гарри. Наверное, Гермиона на него так странно посмотрела, что он покраснел и выдал:

― Я много магловских книг со сказками прочитал в свое время… помню, где-то там точно была эта фраза.

― Просто замечательно! ― Гермиона хлопнула себя по коленям. ― И что мне теперь делать, чтобы снять это паршивое кольцо?

― Да поцелуйся со своим парнем ― и дело в шляпе, ― хмыкнул Рон. Гермиона не удостоила его даже взглядом. Уж кому-кому, а ему она не стала бы говорить, что после того, как они расстались из-за его очередной измены, она не заводила парней. Точнее ― пыталась, но эти попытки вспоминать было смешно и грустно. И что она больше не верит в любовь ― особенно в ту, которую пафосно величают истинной.

― Это правда. ― Гарри положил ей руку на плечо, отчего ей стало чуточку легче дышать. ― Человек, который тебя любит ― он сможет освободить тебя от этого проклятия.

― Хороши друзья, ― вздохнула она, отодвигая от себя книгу. ― Вообще-то я рассчитывала на реальную помощь…

― Герми… я бы помог, но… ― На лице Гарри мелькнула растерянность. ― Но Джинни… ты же понимаешь, да?

Конечно, Гермиона понимала. И хорошо помнила, как Джинни совсем недавно хвасталась изящным помолвочным колечком с камушком, когда они встретились в кафе поболтать.

― Что ты, я совсем не это имела в виду. ― Она почти физически почувствовала, как напрягся друг. Ох уж этот Гарри, который готов всех спасать... но ведь сейчас это неуместно, правда? ― Прости, ― тихо сказала она, стараясь загладить ужасную неловкость, хотя, по сути, она ни в чем не была виновата.

Она невольно перевела взгляд на Рона, который менял девушек как перчатки. Гермиона чувствовала лишь пустоту в душе, когда очередной сталкивалась с ним в Министерстве по долгу службы. Никакой ненависти, обиды не осталось ― все перегорело и угасло. Друг? Может быть, с большой натяжкой. Как раньше. Или просто как друг Гарри ― друг лучшего друга. Да, именно так Гермиона его воспринимала. И терпела. Не всегда успешно.

― Нет, Рон, даже не думай, ― со злостью произнесла она в ответ на его недвусмысленный взгляд. ― Это НЕ истинная любовь. ― Она встала, громко захлопнув книженцию… со сказками. ― Это вообще не любовь.

Ей стало так гадко, что ей пришлось унижаться и говорить о подобных вещах с бывшим парнем и лучшим другом, который посчитал, что она на него претендует, поэтому она ушла без оглядки, захватив фолиант с собой. Гадко ― а потом смешно, до истерического визга, слез градом и надрывного кашля. Благо, она успела зайти в туалет, когда ее накрыло. С такой серьезностью говорить о любви ― и никогда ее не испытать по-настоящему. Что ж, она умеет быть убедительной. Жаль только ― это все слова.

* * *

Лицо Снейпа все больше мрачнеет. Когда Гермиона замолкает, рассказав про свой позор и не скупясь на детали ― а что ей терять? ― он встает, складывая руки на груди с самым надменным выражением лица.

― Я не собираюсь работать амуром или кем-то там еще, чтобы найти для вас пару! ― сердито смотрит он на нее. ― За кого вы меня принимаете?

― Вообще-то, ― Гермиона тоже встает ― ей не нравится, как он возвышается над ней, ― я просила вас не об этом. Я пришла за помощью к специалисту по зельям, а не к советнику по любовным делам!

― Я уже сказал: про зелья забудьте, ― холодно отвечает тот.

― В таком случае, ― Гермиона высоко поднимает голову и делает шаг к двери, ― я найду другого зельевара. Благо вы не один на свете…

― Нет! ― Он преграждает ей дорогу. ― Стойте… Ладно, ― выдыхает он, поднеся руку к переносице. ― Я согласен.

― Согласны растворить кольцо? ― Гермиона смотрит на него, не смущаясь его пристального взгляда.

― Растворить? Да вы понимаете хоть что-нибудь? ― Снейп начинает злиться ― ему много не надо. ― Зелье в сочетании с древним артефактом и этим вашим непреложным обетом… Откуда я могу знать, как это повлияет на вас?

― Но если попробовать…

― На исследование реакций могут уйти годы. ― Он нервно ходит взад-вперед. ― Ладно ― год, если очень постараться, не есть и не спать, но у нас в запасе месяц...

У нас?

― И какой, по-вашему, выход? ― Она складывает руки на груди, подражая ему.

― Так как замуж за Малфоя вы категорически не хотите, выход один ― следовать инструкции из Книги любовной магии, ― сухо отвечает он. ― Найти подходящего человека. Другого человека.

― И вы туда же. ― Гермиона раздосадовано поднимает глаза к потолку. ― Вообще-то я надеялась на реальную помощь!

Ох… она снова это сказала?

― Она и будет ― реальной.

― Да ну, серьезно? Я-то думала, вы не тот, кто верит в эти сказочки…

― Книга любовной магии ― не сказочки, а древний артефакт! ― сквозь зубы цедит Снейп, снова закипая. ― Вы-то… со своим зазнайством… должны это знать не хуже меня!

― И что вы будете делать ― искать любовь всей моей жизни?

― И о чем вы только думали, когда давали этот обет!

― Хотите сказать, только одна я делаю ошибки, которые невозможно исправить? ― в сердцах произносит она, но тут же жалеет о своей несдержанности. Снейп сникает. Пусть внешне он не показывает этого, но в глазах исчезает огонь, появляется не присущая ему растерянность и… боль.

Гермиона отходит от него на безопасное расстояние. Хотя… нет, он ничего ей не сделает, это не Малфой. Этот человек, несмотря на скрытность и нежелание показывать свои добрые качества, всегда был предельно ясен и открыт в намерениях. И он даже выпустит ее ― если она попросит. Она обхватывает себя руками и замирает, прислонившись к кухонным дверям. Она правда не знает, что делать дальше.

Согласно обету, жить ей осталось всего один месяц. Потому что… ну не сдастся она в этот ад добровольно.

Ей протягивают руку. Гермиона инстинктивно отодвигается.

― Что это?

― Сделка, ― говорит Снейп. ― Я предлагаю вам сделку.

Гермиона продолжает тупо смотреть на его руку.

― Сделка? ― Она уже не знает, плакать ей или смеяться. ― Еще один непреложный обет?

Снейп какое-то время смотрит перед собой, словно о чем-то раздумывая или что-то решая.

― Нет, ― наконец, говорит он. ― Просто обещание, что вы отдадите мне это кольцо.

― И вы поверите моему честному слову?

― Вашему ― да, ― говорит Снейп, глядя ей в глаза, отчего она немного теряется: откуда вдруг такое доверие?

― Значит, ― медленно произносит Гермиона, старательно избегая его взгляда, ― вы обещаете мне помочь найти противоядие от обета верности и безопасно снять с меня кольцо. Я правильно поняла?

― Да, обещаю, ― говорит Снейп. ― Чего бы мне это не стоило.

― В таком случае я обещаю отдать вам кольцо сразу, как только от него избавлюсь.

О, она с радостью это сделает.

Снейп все еще протягивает ей руку. Гермиона берется за нее и вздрагивает: какие же у него холодные пальцы! Как у Малфоя-младшего. При этом она видит его обеспокоенный, немного усталый взгляд и отмечает несоответствие: Драко смотрел на нее жестко и алчно, как бы предвкушая… что-то очень нехорошее.

― Вам холодно? ― спрашивает она, чтобы как-то объяснить свое замешательство. ― Рука просто ледяная.

Снейп смотрит на нее долгим взглядом, в котором проскальзывает обида, сменившись презрением.

― Вы здесь не для того, чтобы обсуждать или осуждать какие-то особенности моей внешности или здоровья, верно? ― Его голос подозрительно звенит, словно его обладатель не справляется с маскировкой совсем других чувств. ― Мне нужно кольцо. Вам ― свобода и… сохранение жизни. ― Он откашливается, развернувшись и собираясь уходить. Уже на пороге он оборачивается:

― Если вас не устраивает то, как я выгляжу, как от меня пахнет, то не лучше бы вам… просто не показывать это, пока вы здесь? Буду очень признателен.

Взметнув мантией, он выходит, оставив Гермиону в полной растерянности.

А ведь речь шла просто о холодных пальцах. Что он уже себе придумал?

И пахнет он нормально. Как обычно ― зельями.

* * *

Гермиона не сразу осознает, что осталась. В доме у Снейпа. На ночь.

Просто он сказал, что так будет лучше. Что ей теперь нужно беречь себя ― то бишь кольцо, ― так как Малфои могут нанять для нее личного шпиона.

Гермиона благоразумно смолчала насчет шпиона и не съязвила в ответ. А очень хотелось.

А еще ее предупредили, что это старый фамильный дом полон магии и что он может… шалить. В случае если она ему не понравится.

Но, кажется, пока все идет довольно неплохо. Что касается дома. Дверь ночью не хлопала, окна не раскрывались. А ступени, ведущие на второй этаж, даже не плясали у нее под ногами, когда Гермиона поднималась в свою временную комнату. Которая, к слову, оказалась идеально прогрета, хотя в гостиной и на кухне было довольно зябко.

Сова с письмом уже улетела в Министерство: Гермиона заслужила свой месячный отдых за два года работы почти без выходных.

Так что она пробудет здесь до тех пор, пока колечко не разожмет свои удушающие объятия. Она ― как и Снейп ― надеется, что это произойдет скоро. Очень скоро.

Просто неизвестно, как долго они смогут терпеть друг друга.

Наутро после завтрака они сидят на том же месте, на кухне за столом, и разрабатывают план действий.

― Блейз Забини?

― Нет.

― Маркус Флинт?

― Он женат.

― Люциан Боул?

― Нет.

― Грегори Гойл?

― Вы издеваетесь?

― Может, возьмем список кандидатов с курса постарше?

И снова эта снейповская усмешка.

― А, может, мы обойдем стороной ваш любимый Слизерин? Малфои общаются со многими семьями своего факультета. Они мигом узнают, чем я тут занимаюсь!

Снейп устало поднимает голову от списка, что лежит перед ним на столе. Гермиона невольно замечает, что он выглядит… более ухоженным, что ли, чем вчера. Он вымыл голову, побрился нормально и даже сменил мантию. Ей почему-то становится смешно от этих перемен ― ведь ей абсолютно все равно, как он выглядит. Мог бы и не переживать по этому поводу. Ей нужна свобода, поэтому она потерпела бы без вопросов его сальные волосы, и бомжацкую щетину, и одежду, заляпанную зельями.

― Малфои ни с кем не общаются, ― уверенно говорит он. ― Уж я-то знаю, поверьте. Им сейчас не до этого ― судя по тому, как их прижало Министерство.

― Может, Амортенция? ― вздыхает Гермиона, откидываясь на спинку неудобного жесткого стула. ― Временный эффект ― зато наверняка.

― Это не истинная любовь, вы же понимаете.

― То есть этот человек... должен меня полюбить? Вот взаправду полюбить, чтобы все получилось? ― Гермионе это нравится все меньше и меньше. ― Но… я не собираюсь с ним встречаться и… становиться парой! Я не готова к отношениям.

Она мысленно вздрагивает, вспоминая Рона и их последний разговор… если тот скандал можно так назвать.

― Он же… он же влюбится и ни за что не оставит меня в покое. ― Гермиона запускает пальцы в волосы: у нее даже голова начинает болеть от всех этих мыслей. Во что она снова ввязывается!

― Ошибаетесь, ― холодно говорит Снейп.

― И как, по-вашему, он поступит, когда поймет, что все это игра? ― Она резко поднимает голову и морщится от боли. ― По крайней мере ― с моей стороны…

― Жаль, вы такая умная ― точнее, старательно пытаетесь ею быть, ― а не понимаете простых вещей.

Снейп как всегда в своем репертуаре. Только на этот раз в его голосе звучит… горечь? Ясное дело, сочувствует бедняге, которого захомутает бессовестная зазнайка, а потом бросит.

― Так, может, вы меня просветите, о, гуру любви? ― в тон ему вторит она.

― Он вас отпустит. Он даст вам уйти, чтобы вы смогли жить ту жизнь, в которой будете счастливы.

Гермионе кажется, что эти слова ей послышались. Или она сама их придумала? Она открывает рот, чтобы переспросить, но поздно: Снейп ушел.

― Это было… хуже некуда! ― Гермиона, сбрасывая на ходу плащ, идет в гостиную без сил падает на диван.

― Я бы сказал ― просто отвратительно. ― Снейп заходит следом, оставляя следы на полу от мокрой мантии: дожди зачастили и идут теперь каждый день. ― Бедный Терри Бут… насколько я не сентиментален, но даже мне стало его жаль.

― А вы умеете поддержать, ― сердито бросает Гермиона и отворачивается.

― Вообще-то я пообещал, что сниму с вас кольцо, а не то, что буду работать психологом, ― насмешливо произносит Снейп. ― Хотя… мне кажется, без этого не обойтись.

Гермиона разворачивается к нему всем корпусом.

― Зачем вам это кольцо? ― спрашивает она. ― Что в нем такого особенного?

Насмешливое выражение сменяется холодной маской.

― Не ваше дело. ― Этот же холод звучит и в голосе. ― Я нашел вам… даже не слизеринца, а когтевранца, чтобы вы его обворожили, и что в итоге? Парень сбежал после десяти минут свидания, и это он еще совершил подвиг ― так долго просидел!

Гермиона стискивает зубы, чтобы не наговорить лишнего. А так и просится сказать, что невозможно расслабиться, за тобой следят из-за угла. Смотрят в спину. Слушают разговоры. Вот зачем Снейпу понадобилось идти с ней? Неужели думает, что она сбежит вместе с кольцом? Да и сам Терри… тот еще тупица. Ну как можно было заявить, что корень валерианы и мята действуют одинаково на сознание! А еще называет себя будущим профессором гербологии ― стыд и срам!

А еще от него нещадно несло луком. Снейпу, конечно, такие мелочи не важны. Он считает, что Гермиона во что бы то ни стало должна была с ним поцеловаться, пусть бы ее и тошнило потом добрых полчаса.

Да ее и так тошнило. Благо, что этот Бут ушел.

Кстати, как Снейп его разыскал и подстроил так называемое свидание, которое больше походило на встречу двух однокурсников, спустя годы ― он не сказал. Может, наложил на него Империус? Гермиона фыркает и медленно снимает с ушей серебряные серьги в виде маленьких звездочек ― подарок родителей на шестнадцатилетие.

Додумалась еще вырядиться. Гермиона с ненавистью осматривает свое ярко-красное облегающее платье, все в кокетливых сборочках, с глубоким декольте и длинным шлейфом сзади. Пальцы нервно разрушают прическу, над которой она корпела битых два часа.

И ради чего, точнее ― кого?

― Вам вообще хочется жить? ― нарушает тишину вполне невинный вопрос, который действует на нее как ушат холодной воды.

― Я попробую еще раз, ― мужественно обещает Гермиона, не глядя на Снейпа. ― Кто там следующий по списку?

― Неважно ― кто, ведь следующий раз будет таким же провальным, как и этот, ― почти ласково сообщает ей Снейп.

Гермиона медленно поворачивает голову. Тот складывает руки на груди, и его взгляд говорит о том, что он полностью уверен в своей правоте.

― Вы считаете меня уродиной, которая не способна завоевать ничью симпатию? ― задает она вопрос человеку, у которого никогда бы такое не спросила, не окажись в столь безвыходной ситуации. Человеку, который и без того презирает ее. Которому не нравится вся она целиком. Поэтому, какой можно ожидать ответ?

Снейп будто бы удивлен вопросом. Он смотрит так, словно до этого она не сидела на его диване, и ее вообще тут не было.

― С внешностью как раз все нормально, ― говорит он, а на его лице больше невозможно прочесть ни одну эмоцию. ― У вас есть другая, весьма существенная проблема, которая отталкивает всех, кто с вами имеет несчастье соприкоснуться ― ваша непроходимая… заумь.

Гермиона открывает рот и тут же захлопывает его, не в силах что-то произнести. Это уже переходит все границы. Грубиян!

― Если не хотите связывать себя цепями с Малфоем или умереть, вам нужно очень постараться.

Гермиона не станет рассказывать, как она старалась. Была и дурочкой, и стервой, и нежной милашкой. Но все парни, с которыми она пыталась завести отношения ― сразу после Рона, ― считали ее невероятно достойной того, чтобы отправить ее на все четыре стороны. Вряд ли Снейп хоть что-то в этом смыслит, если утверждает, что истинная любовь проявляется том, чтобы отпускать. Ее доотпускались уже по самое «не могу».

― И что вы предлагаете? ― почти равнодушно спрашивает она.

― Так как проблема кроется в вашем несносном характере, предлагаю провести несколько тренировочных свиданий, прежде чем предоставить вам мучить еще одну жертву, ― усмехается он.

― Тренировочные… что? ― не верит своим ушам Гермиона. ― Ну… допустим, а… с кем?

― Со мной, естественно.

Гермиона второй раз беспомощно открывает и закрывает рот, не в силах выдавить ни слова.

― Кажется, вы ― мастер зелий, а не мастер по любовным вопросам. ― Она берет себя в руки и выразительно обводит взглядом унылую холостяцкую гостиную в болотных оттенках со старомодными позолоченными вставками на стенах и мебели. ― Или что-то изменилось за эти три года, что мы не виделись?

― О, это были самые счастливые годы в моей жизни, ― не удерживается от колкости Снейп. ― Ну так что, вы согласны?

Гермиона молчит. Этот план кажется еще более сумасшедшим, чем возможность закадрить парня за несколько дней, чтобы тот без ума в нее влюбился.

Хотя, второе ей еще предстоит, расслабляться некогда.

― Не думаю, что из этого что-то получится, ― говорит она, поджимая под себя ноги и закутываясь лежащий рядом клетчатый плед ― неожиданно уютная деталь для мрачного жилища и его нелюдимого хозяина.

― Это ответ ― да?

Какой настырный!

― Допустим…

― Книга! ― Он протягивает руку. ― Она ведь у вас, не так ли? ― Он щурится.

Гермиона вздыхает, лезет в бисерную сумочку, на которую наложены чары незримого расширения, и вынимает огромный фолиант. Книга любовной магии. Да, она забыла сдать ее в библиотеку. А может и не забыла. Неважно.

Снейп тут же отбирает ее.

― Изучу на досуге, ― говорит он. ― У меня впереди целая ночь… весьма любопытного чтения, раз уж вы со своей страстью к зубрежке не удостоились это сделать.

― Никогда не любила сказки. ― Она отворачивается. Сил больше нет видеть его насмешливый взгляд.

― Первое тренировочное свидание ― завтра, ― сообщает он ей, выходя. ― У нас осталось всего двадцать семь дней, чтобы сделать из вас приличного человека, найти любовь всей вашей жизни и освободить вашу изящную руку от ненавистного вам кольца. Я правильно понимаю?

Гермиона только кивает. Она так устала, словно таскала мешки с галлеонами наравне с гоблинами. Поэтому она даже не будет спорить, кто здесь приличный, а кто нет.

Только вот чему ее может научить несчастный одинокий человек, который всю жизнь был влюблен в созданный им идеал и никогда не имел настоящих близких отношений? Он всерьез, что ли, думает, что в этой книге есть ответы на все сложные жизненные вопросы?

Остается надеяться, что на завтрашнем «свидании» они не поубивают друг друга.

― Ну как вам чтение? ― первое, что говорит Гермиона, войдя на кухню.

― Весьма занимательное. ― Снейп прихлебывает кофе. По нему можно сказать, что он вполне нормально спал: его бледность и круги под глазами ― явление привычное. А может, и не спал. Да какая вообще ей разница.

Гермиона злится на себя, что потратила еще несколько секунд своего времени на то, чтобы разглядывать этого человека, который лишь, лениво скользнув по ней взглядом, задерживается на ее левой руке с кольцом.

― Кстати, свидание начнется ровно… ― Снейп вертит в руках старый будильник, ― …через пять минут.

― Что… где, здесь? ― Гермиона на миг теряется. К тому же она все еще в пижаме, пришла выпить кофе, а тут…

― Именно. ― Снейп привычно складывает руки на груди и обводит взглядом кухню. ― А что вас не устраивает? Обстановка вполне романтичная.

Он снова издевается. Значит, и она поступит так же ― а зачем, собственно, ей переодеваться?

Расчесываться тоже не стоит.

Даже если Снейп вдруг «передумает», и они во мгновение ока окажутся в людном кафе, пусть краснеет за нее. А ей и так хорошо.

Насчет кафе она ошиблась.

― Нет, выйдите и войдите еще раз, ― просит… нет, приказывает Снейп, когда она через оговоренные пять минут появляется на кухне. И это звучит тем самым менторским тоном, который способен убить всю романтику. Хотя… о какой романтике вообще идет речь?

Кажется, Снейп не может даже сыграть свою роль, как следует, если уж он собрался ее тренировать.

― Вы входите с легкой улыбкой, ― Снейп всматривается в страницы Книги любовной магии. ― Вы, естественно, опоздали на пять минут, как подобает…

― Я не… ― возмущенно перебивает Гермиона, но Снейп властным жестом прерывает ее:

― Опоздали на пять минут, ― внушительно повторяет он. ― И да… попробуйте непринужденно улыбнуться ― от вашего морщинистого лба даже самый захудалый старикан убежит.

Гермиона натягивает улыбку, хотя настроения как ни бывало. Неужели этот мастер… гуру… или кто он там сейчас, не понимает, что невозможно вести себя непринужденно, когда тебя постоянно критикуют?

― Еще раз. ― Снейп недвусмысленным жестом указывает на дверь. ― И да, ― останавливает он ее уже у самой двери, ― не забудьте поздороваться, иначе первое впечатление будет испорчено.

«Оно и так испорчено хуже некуда», ― думает про себя Гермиона, но стискивает зубы и делает то, что велено. Входит на кухню легкой летящей походкой ― насколько это возможно в теплых пижамных штанах, ― улыбается и говорит самым милым голосом, какой бы она использовала, чтобы ей разрешили пересдать контрольную на высший бал:

― Здравствуйте, профессор Снейп.

― Для заседания профессоров ― самое то, ― иронично смотрит на нее он. ― Вы не могли бы сказать что-то вроде: привет, Северус?

― А вы не встали, не протянули мне руку, и стул не отодвинули, чтобы помочь мне сесть, ― находится она. ― Джентльмен из вас никудышный.

А еще в каждом его слове она слышит издевку. Разве так учат?

Правда, Снейп и раньше не блистал преподавательскими навыками. Вот угораздило же ей обратиться к нему!

― Закрепим. ― Снейп игнорирует ее слова и снова отправляет ее за дверь. Но Гермиона на этот раз не уходит, а с возмущенным стоном опускается на стул.

― Налейте мне кофе, башка раскалывается, ― в тон ему ― да и всей обстановке в целом ― произносит она, запуская пальцы и лохматя свои и без того взъерошенные волосы.

― Может, допьете мой? ― Снейп протягивает ей кружку.

― Да вы еще и жмот, ― фыркает она.

Она встает и подходит к чайнику, который… электрический. Гермионе все больше и больше кажется, что она у себя дома, где сплошь магловские приборы и никакой магии…

Она не хочет себе признаваться, что скучает по тому времени, когда была маленькой девочкой, когда родители любили ее… когда они еще считались ее родителями.

Гермиона старалась избегать этой темы даже в мыслях и не спрашивать себя: а стоила ли эта жертва того?

Ответ внутри нее совсем ей не нравится.

Она бы заварила себе растворимый кофе ― та еще гадость, ― но без проблем. Просто она не хочет, чтобы Снейп видел слезы в ее глазах. И вообразил, что это из-за него.

Поэтому она просто уходит.

Кажется, из этих «свиданий» ничего не получится.

Она садится на диван в гостиной. Подниматься в комнату, которая уже наверняка остыла и, может, теперь встретит ее неприветливо ― из-за неприятных разговоров с хозяином дома ― не хочется вообще. Все же четыре дня назад в ее жизни все было относительно неплохо. Да, может порой она чувствовала себя одинокой, живя в просторной квартире-студии, но зато по утрам перед ней неизменно стояла чашка с нормально сваренным молотым кофе. А потом привычно начинался рабочий день в Министерстве с проверки документов и делового общения.

Гермиона приподнимается, осознав кое-что. Разве не ради такого желанного ощущения стабильности она и вляпалась во все это? Согласилась на вынужденный брак с Малфоем, бездумно дала обет, чтобы хоть как-то зацепиться в родном Лондоне. Теперь же вся ее жизнь пошла под откос. То, что происходит сейчас ― только начало, такая себе прелюдия будущей «счастливой жизни». Или ― смерти. Нет, она уже ни капли не верит, что ее спасут, вытянут из этого болота. Кто угодно, но не Снейп.

Она вздрагивает, когда мимо нее что-то проплывает. Рядом с диваном на маленькой тумбе на блюдце стоит красивая старинная чашечка с голубыми разводами и позолотой… наполненная кофе. Да, вот так приплыла к ней по воздуху. Гермиона недоверчиво берет ее и вдыхает просто идеальный аромат. Отпивает глоточек и замирает от восторга: о, да он еще и со сливками! И одной ложкой сахара ― все, как ей нравится.

― Ты только посмотри, как он тебя любит, ― шепчет она, обращаясь к кольцу. ― Да-да, это все для тебя, и не красней, ― она наблюдает, как переливающаяся внутри сфера с дымчатого меняется на ярко-красный. ― Он так боится тебя потерять, видишь? ― Она подносит руку к чашке и глупо хихикает: о, кажется, она уже сходит с ума, но ей можно.

― Если бы я захотела, то могла бы вертеть им как угодно в этот месяц ― мой последний месяц. ― Ее голос вздрагивает в конце. ― Да вот только я готова отдать ему тебя хоть сейчас и… никогда, никогда больше его не видеть.

Гермиона еще какое-то время смотрит в единственный красный глаз кольца ― довольно неплохой собеседник, с которым можно поговорить и который не надерзит в ответ, ― а потом решает сполна насладиться шикарно сваренным кофе.

Это ― как привет из ее прошлой жизни, которая совсем еще недавно была стабильной и понятной.

― Дубль два, ― перед обедом сообщает Снейп, никак не комментируя свой широкий утренний жест с кофе и то, что Гермиона прервала их так называемую тренировку и даже не поблагодарила его за заботу.

― Ну уж нет, ― жестко отвечает она. ― Сами бегайте туда-сюда, если вам так нравится.

― Я к тому, что предыдущее свидание было всего лишь пробным шаром, а вот теперь мы начнем осваивать серьезную науку. ― Он снова открывает Книгу любовной магии, которую зачем-то уменьшил до размеров карманного блокнота ― наверное, чтобы удобнее было держать в руках. ― Вы слышали о правиле тридцати секунд?

― Э… что? ― Гермиона впервые за все это время с интересом смотрит на Книгу. ― Как это связано с моей ситуацией?

― Связано напрямую, ― говорит Снейп. ― Вот вы вошли, мило улыбнулись, поздоровались ― в общем, сделали вид, что безумно рады меня видеть. ― Гермиона в этом месте очень старается не закатывать глаза. ― И запомните: с момента, как вы увидели меня, а я вас, пошел отсчет тех самых тридцати секунд, которые решают многое… если не сказать ― все.

― Звучит угрожающе.

― Вам нужно сделать мужчине уместный комплимент. ― Снейп игнорирует ее слова. ― Как раз за это время, пока считываются невербальные сигналы и мозг отказывается что-либо серьезно анализировать… Именно ― уместный, ― подчеркивает он.

― А вам не кажется, что все должно быть с точностью до наоборот? ― ехидничает она.

― Кажется, ― не моргнув глазом, говорит Снейп. ― Только вся загвоздка в том, что не вас завоевывают, а вы пытаетесь привлечь внимание того, кто потенциально способен снять с вас проклятие. ― Он кивает на кольцо.

― О… ну ладно. ― Она встает, размышляя, что бы сказать. ― Вот, я вхожу, ― она делает шаг назад, потом вперед, ― улыбаюсь и все такое… и говорю: профессор…

― Вы должны называть меня по имени, ― перебивает Снейп. ― Именно так ведут себя на свидании… к тому же, тот парень очевидно будет намного младше меня.

Гермиона удивляется, с какой горечью произносит он последние слова ― как будто этот факт его тревожит или смущает.

― Ладно, ― снова говорит она, собираясь с духом. ― Се… Северус, ― с трудом произносит она имя человека, который действительно старше ее и который уже не раз давал ей понять, что он хозяин положения, а она ― маленькая никчемная букашка. ― У вас… ― она закусывает губу.

― О нет, если вы сейчас скажете ― самый длинный нос во всей Британии, это будет хуже некуда, ― перебивает он.

Гермиона только качает головой: просто невыносимый человек.

Что ж, надо попробовать еще раз.

― Северус… вы отличный…

Преподаватель? Нет, это будет явной ложью, и Снейп это знает. Гермиона в отчаянии топает ногой.

― Дать вам еще один шанс?

― Да, сейчас я соберусь. ― Гермиона глубоко вдыхает и медленно выдыхает, стараясь сосредоточиться и найти в своем бывшем профессоре что-то… хоть что-то, за что его можно похвалить.

― Северус… ― Она растерянно пялится на него, не зная, что говорить дальше. Да, он стал более ухоженным, на него хотя бы не страшно смотреть. Но это не комплимент, нет. Да и делают ли мужчинам комплименты об их внешности? Это пошло. Значит, надо похвалить что-то… что-то другое. Например, ум? Ага, конечно, после того, как он безжалостно растоптал ее интеллект и ни разу не признал, что она ― лучшая студентка на курсе. Может, блестящее умение варить зелья? Банальнее не придумаешь. Может…

― Не мучайтесь так, а то еще надорветесь.

Гермиона слышит холодный, нет, ледяной голос и вздрагивает. Ей кажется ― или не кажется? ― что Снейп обиделся. Он смотрит в сторону, немного щурится, а еще крепко сжимает губы.

― Ну, если вы такой спец по комплиментам, то научите меня, ― обескураженно она опускается на стул, стараясь лишний раз на него не смотреть.

― Что ж… сейчас вы увидите, что материал нужно не зазубривать, а претворять на практике, ― внушительно говорит он, не забыв задеть ее за живое. Гермиона даже не реагирует. Она привыкла.

― Ну? ― Она поднимает голову, но смотрит не на него, а сбоку. ― Что же вы молчите?

― Гермиона, ― с долей натянутости произносит он. ― У вас очень красивые волосы.

― Это пошло, ― говорит она. ― Попробуйте еще раз.

― В таком случае… я слышал о ваших успехах на работе в Министерстве.

― Вы не могли слышать. ― Она невольно усмехается. ― Вы ни с кем не общаетесь и не интересуетесь судьбой бывших студентов, насколько я знаю.

― Гермиона… я читал ваш доклад о змеях ― он потрясающий.

― Что… вы… правда, что ли… ― Она чувствует, как краска заливает ее лицо. ― Откуда вы знаете, что я…

Этот доклад выпустили в газете еще летом. Для Гермионы это был праздник: она над ним трудилась с того самого момента, как они втроем ― еще три года назад ― общими усилиями спасли некоего профессора от неминуемой смерти. Гермионе пришлось приложить всю мощь своего интеллекта, чтобы за считанные минуты приготовить антидот, в то время как мальчики следили за состоянием больного и не позволяли ему вредить себе ― а он очень старался это сделать, ― и через каждые пятнадцать минут поили водой с ложечки, чтобы уберечь от обезвоживания.

И именно на Гермиону позже ― гораздо позже ― обрушился весь шквал негодования от человека, который на самом деле не хотел выжить. Ему оказали медвежью услугу, видите ли.

Он злился и орал на нее, когда она находилась в палате вместе с Роном ― они тогда еще считались парой. А когда приходила одна ― его голос становился на порядок тише и мягче. Совпадение ― не более того.

Она часто навещала его в больнице ― не только из жалости и благодарности, хотя и это тоже. Ее мнение о нем перевернулось с ног на голову всего за один день ― этот человек стал для нее героем. Она сидела у его кровати часами. Зачем?.. Она не знает. Просто ей нравилось говорить с ним на разные научные темы. А один раз, когда ей удалось вызвать что-то вроде подобия улыбки на его лице, она записала это в свои личные достижения.

А потом об этом узнал Рон. И устроил скандал. Хотя… из-за чего? Она только предприняла попытку подружиться с нелюдимым профессором, который был одинок и очень нуждался в моральной поддержке, пока лежал в Мунго. В этом же не было ничего такого… романтичного, к примеру. Они просто общались и все…

А потом Гермиона чуть не вышла замуж. Чуть. Но тоненькое помолвочное колечко на ее руке заметил Снейп ― от него ничего нельзя было скрыть. Сначала он задал несколько несущественных вопросов, вел себя довольно спокойно, а потом попросил ее больше никогда не приходить. Вот так, без причины. Сказал, что больше не хочет ее видеть. А ведь они даже не ссорились. А когда Гермиона пыталась добиться у него ответа, тот просто молчал.

Возможно, все дело было в тех зельях, которые ему вливали тоннами. Они могли дать побочный эффект на его психику.

Гермиона попыталась намекнуть, что, может, все дело в кольце? И в Роне, который, судя по всему, его раздражал. Но Снейп вспылил, что вообще-то она ему безразлична. И пусть выходит замуж хоть за гиппогрифа, какое ему до всего этого дело? И что он вообще удивляется, как ее, жуткую зазнайку, мог вообще кто-то выбрать.

Точнее, не кто-то, а человек, который плевать хотел на знания.

Может именно это хотел Снейп донести. Может. Но у него плохо получалось. Он рубил сплеча, наговорил ей еще других гадостей и кучу обидных слов. Гермионе тогда стоило немалого труда не расплакаться и уйти из палаты, гордо подняв голову.

А ведь она с ним так хорошо уже ладила, но этот разговор все перечеркнул. Все хорошее, что у них было. Гермионе тогда показалось, что она теряет что-то важное но, отбросив эти мысли, она переключилась на грядущую свадьбу с Роном… которая так и не состоялась.

Она не хотела больше видеть Снейпа, а уже тем более просить его о чем-то ― это было унизительно. И больно. Но вот, она в его доме, терпит изо дня в день его колючий характер, который, кажется, стал еще хуже, чем был. И конечно, его мнение о ней не изменилось: вряд ли она интересовала его больше, чем те пиявки, которые продаются на каждом углу в Косом переулке.

И вот теперь она узнает, что Снейп ― который якобы не выписывает газет и не знает, что происходит в мире ― читал ее доклад в «Ежедневном Пророке» и даже спустя столько месяцев помнит о нем!

― …и хочу сказать, что он обеспечил мне несколько неприятных воспоминаний и бессонницу, а в целом ― все отлично, ― доносится до нее сквозь пелену воспоминаний.

― Да вы просто… редкостный хам! ― Она бьет ладонями об стол. Она безумно зла на то, что этому холодному саркастичному профессору снова удалось развести ее на эмоции. Причем на этот раз ей особенно сложно с ними совладать. И как у него это получается?

― Прекрасный комплимент, главное ― искренний, ― кивает Снейп.

― Почему вы все время оскорбляете меня? Вы считаете меня такой уж дурой только потому, что я ошиблась с этим обетом?

― Да уж такой я есть, ― говорит Снейп со странным выражением лица. ― Разве вы ждете от меня чего-то другого?

― Просто не понимаю, почему за все годы, вы не нашли для меня ни одного доброго слова?

― Даже сейчас? Вы не считаете…― Он нервно потирает подбородок ― Что ж… пусть будет так. К тому же я и так уже испортил все, что мог, поэтому исправлять уже не имеет смысла. Да это и невозможно.

Гермиона ждала услышать классическое: «Вы не заслужили» или что-то подобное. Но вовсе не это.

Неужели он сожалеет о том последнем разговоре в больнице?

Сожалеет ― и пытается вот так неловко об этом сказать.

― Почему невозможно? ― спрашивает она, взмахивая рукой ― наверное, от смущения. А Снейп в это же время перестает терзать подбородок и опускает свою. Их пальцы соприкасаются. Случайно ― да, Гермиона уверена. Но вместо того, чтобы отдернуться, она зачем-то сжимает его ладонь.

Она и раньше вот так держала его руку в своей. Когда считала его своим другом. Ну, почти другом. И это было нормально ― для них обоих.

Снейп делает такое движение, будто хочет встать. Но все же не встает и не уходит. Будто приклеился. И руку не отнимает, хотя она страшно напряжена ― словно превратилась в камень.

― О да, ― насмешливо произносит он, но эта насмешка натужная. ― Холодные, как у лягушки, руки, длинный нос, да и вообще весь такой скользкий неприятный тип. Ничего не изменилось, правда?

Гермиона невольно переводит взгляд на его длинные пальцы, которые кажутся красивыми. Они всегда ей такими казались, даже когда он грубо тыкал ими в несуществующие ошибки в ее эссе и несправедливо занижал оценку.

А рука и правда холодная, хотя Снейп одет в шерстяной свитер и плотную домашнюю мантию. Что ж, такая уж у него особенность.

В больнице тоже так было. Она вспомнила. Сейчас. А до этого старалась выбросить из головы весь тот эпизод: просто так ей было легче, что ли.

― Может, хватит геройствовать? ― немного тише спрашивает он, а Гермиона не может поднять голову и посмотреть ему в глаза. Она боится прочесть там то, что совсем не свойственно этому человеку. А еще больше ― боится своего желания держать его руку в своих ладонях до тех пор, пока она не станет теплой.

Так она тоже делала. Когда-то.

И это тоже считалось нормальным. Для них обоих.

Снейп не выдергивает руку, хотя мог бы давно так сделать, а просто ждет, пока она сама его отпустит. У Гермионы почему-то от этой мысли наворачиваются слезы на глаза.

― Я не считаю вас таким уж неприятным. ― Она мельком окидывает взглядом шрамы на его шее, которые снова и снова напоминают ей их давние встречи в больнице. ― Думаю, вы об этом знаете и… и вообще, хватит об этом.

Она освобождает его из своеобразного «плена» и встает, с силой опираясь о стол.

Она почти ненавидит себя за дрожащий голос и то, что так и не нашла смелости посмотреть ему в глаза.

Позже, оставшись одна, Гермиона мучительно спрашивает себя: почему она не смогла найти ни одного хорошего слова для Снейпа? Вряд ли она ему мстила за прошлое. Она, правда, не знала, что сказать. Неужто он настолько ужасен? Нет. Когда она говорила, что в нем нет ничего неприятного ― именно о внешности, ― она была искренна.

Кажется, она действительно не умеет привлекать людей, а только отталкивает ― той самой своей чрезмерной искренностью и ранящей правдой. Она не умеет быть обворожительной, кокетливо улыбаться и лгать, глядя в глаза. Всему этому Снейп пытался ее научить. Да только он сам… разве лгал ей, когда пытался делать комплименты?

Гермиона злится на него ― на себя, что он занимает сейчас все ее мысли. Снова. Так уже было. Легкое наваждение, ничего более. Но теперь ― это не имеет значения, у нее есть цель. И эта цель стоит того, чтобы уделять ей все внимание. Так почему бы сейчас не потратить время на что-то более продуктивное, например, на изучение Книги любовной магии? Ей нужно думать о будущем, а не о какой-то ерунде. Все равно Снейп ― не тот, кто в итоге освободит ее от проклятия ― как тот принц из сказки. Он всего лишь ее наставник и то, что учитель он такой себе ― это факт. Но зато он вкусно варит кофе, умеет позаботиться, когда захочет, пытается ее спасти, в конце концов, пусть и не без личной выгоды, но все же... А еще он удивительно тактично промолчал о ее внешнем виде сегодня утром.

Ну почему «умная мысля» приходит… как всегда?

― Значит так. ― Снейп отодвигает от себя чашку с допитым чаем и скептически оглядывает зал небольшого магловского кафе со светлыми стенами и минималистической современной обстановкой, которая вряд ли в его вкусе. ― Первым делом вам нужно научиться искусству общения ― это сфера у вас хромает на обе ноги.

Гермиона не удерживается от саркастической усмешки. Видимо она недостаточно умело общалась с Роном, что в итоге он выбрал не ее. А точнее ― изменил ей с какой-то лахудрой Эми из отдела магических происшествий и катастроф. Не сказать, что для Гермионы это стало такой уж катастрофой: даже после помолвки она ощущала некую фальшь и натянутость, когда оставалась с Роном наедине. К тому же бесконечное недоверие, ревность, частые скандалы ее ужасно выматывали. И когда отношения разорвутся окончательно ― был лишь вопрос времени.

― …как минимум ― перестать умничать.

Кажется, она все прослушала. Ну, может, Снейп и прав. Она действительно много умничает. Наверное, Рон чувствовал себя рядом с ней каким-то… недалеким, что ли. Точнее ― он таким и был. Ну почему она решила, что он ― ее судьба? Почему не кто-то другой?

Тот же Крам, к примеру. Хотя… нет. Крам еще тупее.

― И что в мудрой Книге об этом написано? ― Гермиона скучающе подпирает рукой голову.

― Хм… ― Снейп вытаскивает ее из кармана и быстро перелистывает страницы. ― Вот, слушайте: «Разговор должен течь так, чтобы не хотелось заканчивать, и было ощущение потери времени…»

― Ощущение потери времени у меня уже есть, однозначно, ― язвит она. ― Или вы мне предлагаете выбрать тему для разговора?

― Ну конечно ― не мне же надо тренироваться.

Гермиона едва сдерживается, чтобы не сказать, что тренировки ему нужны, как воздух, потому что он далеко не ас в общении с людьми.

― Хорошо, ― кивает она. ― Северус… я бы хотела узнать… чем вам так дорого это кольцо?

Она вертит левой рукой, чтобы не было сомнений, о каком кольце идет речь.

― Вы это сейчас всерьез или издеваетесь? ― Лицо Снейпа мрачнеет.

― Я серьезна как никогда, ― почти оскорбляется Гермиона. ― А что вам не нравится? Тема о кольце ― не слишком заумная, но довольно любопытная. Я считаю ее подходящей, чтобы…

― Нет, ― резко говорит он. ― Я не собираюсь говорить о том, что вас не касается.

― Вот уж действительно. ― Гермиона снова вертит рукой, разглядывая кольцо, которое стало темно-синим, как грозовое море. ― Совсем меня не касается. Не ради этого ли мы тут сидим?

― Выбирайте другую тему, ― обрубает он.

Гермиона какое-то время смотрит на кольцо, а потом медленно опускает руку.

― Я не буду притворяться дурой, ― говорит она, глядя прямо перед собой на стол. ― Я… я просто не умею, понимаете? Я должна делать вид, что меня этот вопрос не беспокоит, говорить о незначительных отвлеченных вещах, когда…

Она встает и отходит от столика, обхватив себя руками. Ее знобит. А еще в душе все переворачивается от мысли, что Снейп может ее обмануть. Она вроде как начала ему доверять, да она и раньше доверяла, просто это… это его маниакальное желание овладеть кольцом без единого объяснения…

― Возвращаемся, ― слышит она и, тяжело вздохнув, встает, чтобы последовать за темной фигурой в развевающемся плаще.

Что ж, еще одно неудачное свидание. Гермиона ведет им счет.

* * *

― Вам нужно расслабиться, ― говорит Снейп, листая страницы Книги любовной магии, которая теперь выглядит как ежедневник с черной обложкой. ― Именно так там написано! ― Он поднимает на нее глаза и забавно выгибает бровь.

Гермиона сидит с прямой спиной за столиком в очередном кафе. Ну, она привыкла так сидеть, что ей теперь ― горбиться, как старуха? Да, это будет выглядеть неидеально. Слишком. Но она не слышала ни одного случая, чтобы кто-то влюбился в чью-то сгорбленную спину.

― Может, вы хотите, чтобы я разлила на себя чай или уронила крем с пирожного на блузку? ― Она фыркает. Пусть Снейп и не такой бесчувственный, каким хочет казаться, но он будет только рад посмеяться над ней, если произойдет что-то подобное.

Эта мысль вынуждает ее еще более тщательно следить за собой. Кажется, она даже дышать начинает строго по секундам: две ― вдох, три ― выдох…

Просто засада какая-то.

― Расскажите о кольце, зачем оно вам нужно? ― с шумом выдыхает она. Надо срочно отвлечься и самый лучший способ ― задать неудобный вопрос.

Снейп нехотя отрывается от Книги любовной магии ― вот уж поистине увлекательное чтение ― и смотрит на нее почти неприязненно.

― Я уже говорил ― это не ваше дело…

― Говорили. ― Гермиона со скрипом двигает свой стул, случайно толкает стол, и чай чуть не расплескивается на кружевную салфетку ― вот что значит потерять бдительность. ― И это моя ошибка, не так ли, много раз бестактно спрашивать о том, что вы не хотите говорить? Ах, я такая неидеальная, оказывается…

Снейп довольно шумно откладывает книгу на столик. Благо, что свой эспрессо он уже допил.

― Хорошо. ― Он буравит ее взглядом. ― Если вы думаете, что это вам как-то поможет, тогда слушайте. Ваше кольцо сделано из редчайшего в мире камня ― интеритиума, который добыть крайне сложно. Это основной ингредиент зелья, выпив которое можно на несколько минут попасть в другое измерение.

― То есть? Путешествие по другим мирам, что ли?

Гермиона старается выбросить из головы образ профессора, который, переодевшись в скафандр, покоряет планеты. Она невольно зажимает нос, чтобы не фыркнуть, что будет совсем неуместно на фоне откровенности, к которой Снейп так долго шел.

― Да, в загробный мир.

― Что?

Смеяться уже не хочется. Совсем.

― Это… там где души, что ли? Или… духи? Привидения?

Она старается говорить потише ― люди, сидящие за ближними столиками, не поймут их «юмора», ― но все равно получается как-то громко и истерично.

― Именно туда. Вы спросите ― зачем? Чтобы сразу закрыть и этот вопрос, отвечу: мне нужно поговорить с одним человеком. Да, с тем, который уже умер. Для этого мне нужно приготовить зелье и добавить туда ваше кольцо. Надеюсь, эта тема исчерпана?

Несложно догадаться, с каким человеком он хочет поговорить. Гермиона знает о Лили: Гарри поделился с ней всем, что касалось Снейпа, конечно, не во зло ему, а чтобы она тоже знала всю правду о нем и могла его понять. А еще для Гарри тогда это было шоком, и ему нужно было выговориться.

Значит, вот она какая любовь, которая не заканчивается?

Выходит, Снейп сам не умеет отпускать ― столько лет любит женщину, которая его отвергла, и даже после смерти не оставляет ее в покое. А как красиво говорил…

Гермиона нервно сжимает пальцами край стола. Нет, она не должна его осуждать. Она не прожила его жизнь, не знает, что он чувствует и каково ему вообще. Можно, конечно, посоветовать отпустить прошлое ― ну на случай, если с кольцом ничего не получится, и оно намертво прикипит к ее руке, ― но… отпустила ли прошлое она сама?

Напряжение внутри нее нарастает. Она чувствует себя все более и более неуютно. Ей нужно срочно спрятаться, скрыться куда-нибудь, подумать… но вокруг люди, много людей. О да, она сейчас понимает Снейпа, который заперся в своем мрачном доме и наслаждается одиночеством. Иногда это… ну как глоток свежей воды. А когда подсаживаешься, то другой воды уже и не надо. Так что…

Слыша нетерпеливое покашливание того, кто сидит напротив, Гермиона неловко взмахивает рукой и задевает блюдце. Она не понимает, как так вышло, но пирожное вместо того, чтобы спокойно лежать на своем месте ― или, в крайнем случае, упасть на пол ― оказывается прямо на ней. На ее ярко-малиновой блузке, на самом интересном выпуклом месте.

Снейп тут же встает и подходит к ней, закрывая собой от любопытных взглядов. И странно: он не смеется. Даже не улыбается. Хотя ситуация более чем курьезная.

― Ничего страшного, ― говорит он, быстро освобождая ее блузку от пирожного, хотя это не исправило дело: крем все еще на ней и выделяется ярким пятном.

Снейп кладет магловские деньги на стол и быстро уводит ее из зала, обхватив за плечи. Кажется, перед этим ее закутали в черный длинный плащ. Зачем-то. Гермиона плохо понимает, что происходит. Все как в тумане. Может, поэтому о ней так заботятся, как о больной?

Хотя это всего лишь пирожное. На блузке. На ее шикарной новой блузке с рукавами-воланчиками.

Они сворачивают за угол кафе и через пару секунд оказываются на пороге снейпова дома.

Расслабившись от тепла прихожей и от ставших такими родными запахов, Гермиона начинает всхлипывать. Сначала тихо, а потом все громче и громче.

― П-пятно, ― поясняет она свою внезапную истерику. ― Теперь останется пятно… его не выведешь…

Наверное, она выглядит полной дурой. Просто она вот сейчас никак не может вспомнить такое простое заклинание, хотя очень старается ― это дурацкое пирожное с его жирным кремом словно залепило ей мозги и поставило на них блок. Она даже не помнит, даже как оно называется… экс… эск… эскимо? Экскурсия?⁽¹⁾

Бред какой-то.

А еще через две недели у нее свадьба с Малфоем. А чтобы быть точной ― через четырнадцать дней ее жизнь, так или иначе, закончится. А она тут слезы льет из-за испорченной блузки, каких в бутике можно купить штук двадцать ― ее зарплата вполне позволяет.

― Не останется, я знаю, что делать, ― слышит она. ― Переоденьтесь, и все будет в порядке, вот увидите.

Этот спокойный и сдержанный тон сейчас так контрастирует с тем язвительным и раздраженным, который звучал в кафе. Гермиона чуть было не снимает блузку прямо на месте ― так ей хочется поскорее избавиться от проклятущего пятна! Но вовремя спохватывается. Лицо начинает гореть, и она быстренько ретируется в ванную.

Снейп не смеялся над ней. Он защитил ее от чужих насмешек. И сейчас он даже не пытается издеваться над ее «горем». И даже над тем, что она напрочь забыла заклинание, чего с ней не случалось никогда. На его месте Рон бы что-то «спошлил» или попытался бы вычистить пятно прямо на ней. Но Снейп даже не смотрел туда или ― как ей показалось ― скользнул взглядом и быстро отвел глаза. Эти мысли поглощают ее, когда она, едва не порвав пуговицы, стаскивает злополучную блузку через голову: просто пальцы так дрожат, что не справляются с мелкими деталями.

Через полчаса Снейп вручает ей совершенно чистую, сухую, словно выглаженную блузку, которая в том самом месте даже не изменила цвет.

Гермиона берет ее и очень старается вести себя прилично. Ну, не закатывать повторную истерику, хотя очень хочется. Она мнет пальцами скользкую прохладную ткань, думая, что блузка на самом деле не так уж и хороша… Синтетика. Сплошная синтетика.

― Официально признаю это свидание самым провальным в моей жизни, ― пытается она пошутить.

― Зато у вас получилось отбросить перфекционизм, ― хмыкает Снейп.

― Из этого вышла полнейшая ерунда, ― вздыхает Гермиона. ― Что хорошего в том, чтобы делать из себя посмешище?

― Мужчины часто влюбляются именно в такие моменты, когда они могут стать поддержкой и опорой для девушки, которая оказалась в беде, ― произносит он так, словно читает лекцию. ― Да-да, не смотрите на меня так, Книга любовной магии врать не будет.

― Но вы же в меня не влюбились? ― выдает она. К щекам снова приливает жар. Кажется, она вошла во вкус ― делать и говорить глупости.

А еще ей становится не по себе от той секундной паузы и застывшего взгляда.

― Вряд ли у меня для этого есть сердце, ― говорит он.

1) Здесь речь идет об Экскуро ― очищающем заклинании, которое убирает жидкую грязь. Возможно, Снейп применил это заклинание в сочетании с другими, сделав его более сложным и точным, чтобы деликатно очистить ткань и не повредить цвет.

Вернуться к тексту

― Что вы хотите?

Вопрос звучит почти грубо. Гермиона неловко перетоптывается на пороге, ведущей, должно быть, в лабораторию ― ведь именно туда она и направлялась.

― Я с ума схожу от безделья, ― жалуется она. ― Я могла бы вам помочь, ну… подготовить ингредиенты, к примеру.

То, что раньше было наказанием, сейчас ей кажется спасением от хандры и давящих мыслей.

Снейп скептически окидывает ее взглядом, но тут же снисходительно кивает, приглашая идти за собой.

Гермиона входит в небольшое помещение, которое больше похоже на кабинет, а не лабораторию: массивный стол, книжные шкафы возле стен, темно-зеленое кресло, тяжелые шторы такого же оттенка… Она открывает рот, чтобы спросить, но так и застывает. Потому что видит фотографию.

Ничего особенного, просто фотография в обычной магловской рамке. Фото ― в книжном шкафу, где обычно хранят такие вещи. В основном ― самые дорогие сердцу снимки, на которые хочется смотреть время от времени и поднимать себе настроение.

На них ― люди, по которым сильно скучаешь. Или ― если не сказать больше ― любишь?

Банальная фотокарточка. Гермиона не обратила бы внимания, если бы она стояла в шкафу у кого-то другого. Не у Снейпа.

Она бы не обратила внимания, если бы там был изображен кто угодно, но не Гарри. Не Гарри Поттер со своей невестой Джинни.

Стоят себе, веселые, обнимаются.

В шкафу у Снейпа.

Ее приводит в себя негромкое покашливание.

― Это… ― начинает она, указывая на фоторамку и растеряв все слова, которыми можно выразить… нет, не удивление. Это что-то похлеще.

― В чем дело? ― Тон Снейпа ясно дает понять, что надо сворачивать на другую тему. Причем срочно.

― Это же… ― она захлебывается словами, ― это же… Гарри!

― Рад, что со зрением у вас все в порядке, ― сухо отвечает тот. ― И что из этого, по-вашему, следует?

Гермионе кажется, что он изо всех сил пытается скрыть смущение.

― Что вы… помирились? ― Она с трудом верит смыслу своих же слов.

― Если быть точным ― заключили перемирие, потому что враждовать больше нет смысла.

― Но… когда? ― не может понять Гермиона. Что она пропустила? Почему Гарри ей ничего не рассказал?

― Когда три идиота вытащили меня с того света, ― закатывает глаза Снейп. ― Он извинился тогда за тот случай, с Омутом памяти… Вы наверняка знаете о нем, не так ли?

Гермиона знает. Она хорошо помнит, как Гарри переживал из-за того, что увидел, когда без разрешения залез в чужие воспоминания.

― Это произошло уже в больнице, ― продолжает Снейп, словно ему невмоготу молчать. ― Когда…

― …когда вы вели себя, хуже некуда, ― продолжает за него Гермиона.

― Предположим, ― кивает Снейп, делая каменное лицо. ― Как бы там ни было, мы больше не враждуем.

― Не враждовать и хранить фото человека у себя в кабинете ― не совсем одно и то же, ― пытается она докопаться до истины.

Снейп сверкает глазами в ее сторону. Снова вышел из себя. На ровном месте. И для этого ничего не надо ― только упомянуть Гарри Поттера.

― Да, мы общаемся, ― раздраженно говорит он. ― Иногда. Шлем друг другу совы и просто в курсе того, кто и чем живет. И да, ― яростно продолжает он, хотя Гермиона его не перебивает и ни о чем больше не спрашивает, ― я до сир пор чувствую необходимость приглядывать за ним, хотя меня никто к этому не принуждает… ― Он останавливается, а Гермиона не смеет дышать, слушая его. Она знает, о чем, точнее ― о ком он сейчас думает. ― Он уже вырос, я знаю. ― Его голос становится совсем тихим, словно вся злость вышла и ни капли ее не осталось. ― Но ему только двадцать… Это всего ничего…

Герми поражается внезапно возникшей мягкостью в его голосе. Вообще-то ей тоже двадцать. Это что, по мнению Снейпа, совсем детсадовский возраст, что ли?

― Я просто иногда хочу знать, что у него все хорошо, ― продолжает он, глядя на фото.

Гермиона не знает, что сказать. Кажется, она никогда не знала этого человека. Чем он дышит и вообще…

― Я думала, все эти три года… вы не хотели даже вспоминать ни о ком из нас, ― выдавливает она.

Снейп оборачивается к ней.

― Невозможно выбросить из памяти то, что когда-то имело немаловажный смысл для меня и всего магического мира в целом, ― говорит он. И кажется, без сарказма.

Или он так шутит? С таким вот серьезным лицом и доверительно смотрящими глазами?

― Да, но… может быть, ― совсем путается Гермиона. ― Может, для вас это было и важно, но… разве вам все это нравилось?

― Тогда я был кому-то нужным ― по крайней мере, я так считал, ― говорит Снейп. ― А сейчас… сейчас просто однообразные дни. Ничего особенного.

Гермиона закусывает губу. Отчего-то ей становится грустно.

― Так говорят многие, кто прошел войну, ― говорит она.

Снейп снова внимательно смотрит на нее, и его взгляд темнеет.

― Расслабляться некогда, ― говорит он жестко и отрывисто. ― Идет борьба за вашу жизнь… Мы должны победить.

Он жестом зовет ее за собой и открывает другую дверь. Там наверняка лаборатория ― святое святых зельевара. Интересно, он кого-нибудь из бывших студентов пускал сюда, кроме нее?

Теперь Гермиона готова поклясться, что здесь был Гарри.

При виде всех этих колб, баночек, котлов ее снова подмывает спросить: неужели ничего нельзя сделать? С кольцом. Уничтожить его как-то. Неужели обязательно нужны эти танцы с бубнами и чьей-то внезапной влюбленностью? Может, Снейп кривил душой, когда говорил о спасении ее жизни, в то время как решение у них под носом, а он идет окольными путями?

― Времени у нас в обрез, ― говорит он, будто услышав ее мысли. ― А это значит ― ошибиться нельзя. Нужно ударить так, чтобы сразить наповал.

― Вы так рассуждаете, что мне уже жаль этого парня, ― находит в себе силы пошутить Гермиона.

― Для начала нужно его найти и это ― самое сложное.

― То есть? ― Она пытается понять, что имеет в виду Снейп, который сейчас не смотрит на нее и ловко снует между котлами и столом, готовя место для работы.

― С каждым днем именно эта задача мне кажется одной из самых затруднительных, с какими я только сталкивался, ― задумчиво говорит он, беря с полки круглую банку с корнем асфоделя. ― Я даже не могу себе представить человека, который бы вам… подошел.

Гермионе кажется, что он хотел сказать что-то другое, но она не станет докапываться ― что именно. Просто ей нужно кое-что прояснить. Прямо сейчас.

― Мне не нужен человек для замужества, как вы не понимаете? ― Она подходит к нему. ― Я просто хочу отдать вам кольцо, уехать и… и все.

Она пытается что-то добавить, но вместо этого плачет. Снова.

Кажется, она превращается в истеричку.

― Просто… я не верю, что это возможно, ― говорит она, отойдя от него на несколько шагов. ― Я тоже, как и вы, не верю, что есть такой человек.

Снейп подходит к ней, протягивая салфетку. Никаких притворных похлопываний по плечу, никаких лживых соболезнований и новых обещаний… Просто салфетка.

Гермионе нравится.

Она берет ее и шумно высмаркивается ― так, что колбы на полках дребезжат.

― Думаю, нужно провести еще несколько… хм… тренировок, ― запинаясь, произносит Снейп.

― Будете учить меня хорошим манерам? ― Ей вдруг становится смешно и она фыркает в салфетку. Получается тот еще звук.

― Этому я вас не научу ― сам никогда ими не отличался.

Гермионе кажется, что в его голосе звучит смех. Или ― его отголоски. И это что ― снова ее заслуга?

Нужно сделать себе заметку.

― О да, это факт, ― говорит она и снова фыркает.

― Я вижу, вам уже хорошо, ― притворно сварливо отзывается Снейп. ― Так помогите же мне с подготовкой ингредиентов. Вы ж для этого сюда пришли?

Гермиона только рада отвлечься и переключить мозги на что-то другое, не связанное с отношениями, обетами и прочей ерундой. Кольцо снова меняет цвет на ярко-пурпурный и начинает переливаться внутри само по себе, будто живое. О, оно ведет себя так дерзко... Оно словно совсем не знает, что Гермионе осталось жить всего несколько недель.

Это ей тоже нравится.

Может, хоть остаток своей жизни она проведет так, как хочет, а не так, как все от нее ждут.

* * *

― Я думаю, сюда достаточно двух перьев авгурея, как вы считаете?

― Пожалуй, да. ― Снейп задумчиво и с любовью ― как отмечает Гермиона ― смотрит на темно-фиолетовое зелье.

― Здесь написано: щепотка растолченного корня асфодели, ― вчитывается она в наскоро набросанную от руки инструкцию. ― Но он вызывает бурлящую реакцию с мятой и желтоглазками. Может быть…

― Следуйте инструкции, ― сухо бросает Снейп и отворачивается.

Хотя секундой назад смотрел заинтересованно… на нее. Не на зелье. А может, ей показалось.

― Я просто хочу, чтобы зелье получилось наилучшего качества, ― говорит она. ― Оно должно улучшать память, а не вызывать галлюцинации. Я бы могла уменьшить воздействие побочных эффектов…

― Просто интересно, ― голос Снейпа сочится ядом, ― почему вы выбрали такую скучную работу в Министерстве? Ведь вы вполне могли бы продвинуться в любой практической деятельности, используя прекрасные навыки чар, трансфигурации, того же зельеварения. Я помню ваши баллы по экзаменам и мне, ― он указывает на темную жижу в котле, ― даже не нужно употреблять что-то подобное.

Гермиона высоко задирает подбородок, собираясь обидеться, но что-то не получается. Совсем. Да, тон Снейпа оставляет желать лучшего, но ведь только что он признал, что она хороша во многом, что касается магии ― не просто хороша, а лучше других. Это еще один своеобразный комплимент, да? Ведь Снейп не тот, кто станет обильно поливать сиропом и сыпать сахарной глазурью ― даже ради кольца. Он просто этого не умеет.

― Да просто устала от того, что в мире постоянно что-то случается, ― она пожимает плечами. ― Захотелось покоя. А магия, она слишком… живая, что ли.

Она судорожно вздыхает. Кажется, она сейчас раскрыла душу человеку, которому никогда ничего подобного бы не сказала.

По крайней мере, не сейчас.

Да она и сама не знала о себе некоторых вещей. Так что…

― Вы же не собираетесь плакать, верно? ― слышит она обеспокоенный голос Снейпа и лишь усмехается, пожимая плечами.

― Вон зелье, ингредиенты ― делайте с ним, что хотите, ― неожиданно говорит он и отходит в сторону.

Гермиона медлит всего лишь секунду ― а потом приступает к своему первому в жизни эксперименту.

Вообще-то это заказ, и Снейпу в случае чего придется все переделывать с нуля…

Это что ― своеобразная плата за кольцо? Или попытка поднять ей настроение?

Тишина… Как-то слишком давит. Надо бы поговорить ― да, о том самом. Незначительном.

― Если я выживу, вы возьмете меня к себе в подмастерья?

Звучит почти кокетливо, но Гермиона имеет в виду совсем другое.

Именно то, что сказала.

― Кажется, вы хотели уехать, ― говорит Снейп, спустя небольшую паузу.

― Точно.

Ей срочно нужно сделать глоток этого темно-фиолетового зелья, чтобы не забывать таких простых вещей.

― А если…

― Мне не нравится ваше «если».

Звучит почти грубо, но Снейп имеет в виду совсем другое.

Именно то, что он сказал.

― Но…

― Если вы закончили ― можете идти отдыхать. ― Его тон не терпит возражений.

― Но я не хочу, ― она оборачивается к нему, ― не хочу снова остаться одна.

― Дом обращается с вами плохо? ― Снейп хмурится, словно беспокоится. О ней. А он и правда беспокоится ― разве это можно трактовать двояко?

― Дом как дом, ― пожимает плечами Гермиона. Она хочет добавить: «Похож на магловский», но разумно молчит. Кто знает, как себя поведет этот дом, услышав о себе такую вопиющую… правду?

― Тогда я принесу нам обоим горячий шоколад, ― решает Снейп и уходит. Кажется, ему тоже очень сложно ничего не делать.

Интересно, это все было похоже на непринужденный разговор без капли зауми?

Дверь тихонько хлопает. Она хлопает сама по себе ― Снейп давно ушел. Один раз, второй, третий…

Гермиона улыбается сама себе. А может ― дому? Который очень даже волшебный. Может, он отвечает на ее мысленный вопрос и говорит «да»?

В таком случае можно считать, что этот экзамен она сдала.

* * *

Гермиона хочет уйти. Прямо сейчас. Потому что с ней происходит что-то странное. Чего она не ожидала. Ей и хорошо и плохо. А еще перед глазами все время это лицо. Черные внимательные глаза, обеспокоенный, заботливый взгляд ― да, он именно такой, когда удается захватить его врасплох. И вкус горячего шоколада. И запах зелий. И почему ей вчера вдруг так захотелось, чтобы он ее обнял? Так сильно захотелось, что она чуть ему об этом не сказала.

Как тогда, когда он уводил ее из кафе. А может ― как-то иначе. Хоть как-нибудь.

Еще вчера он посмотрел на приготовленное ею зелье и сказал, что оно нормальное. Нормальное ― это высшая похвала от Снейпа. Особенно если ты ― бывшая гриффиндорка. А потом он добавил, что оно получилось лучше, чем по инструкции. Он разлил его по колбам и все подносил к глазам, которые блестели от удовольствия. Когда насмотрелся, то бросил, как бы невзначай, что Гермиона сделала все отлично. Что зря он ей не доверял. Что он поступил бы очень глупо, если бы не разрешил ей вмешаться в этот сакральный процесс.

Он делал ей комплименты ― раз за разом, будто внезапно повзрослел. Его словно прорвало. А до этого он тоже пытался сказать, как ценит ее ум ― и говорил. Как умел. По-детски. Как мальчишка дергает девочку за косички и не сразу можно понять, что он этим имеет в виду.

Раннее утро. Гермиона выходит на улицу. Двор покрыт инеем ― нетипичная погода для Лондона в начале ноября. А еще невооруженным глазом видно выстроенную вокруг дома магическую защиту. Ту самую защиту, которой раньше здесь не было.

Гермиона подходит к барьеру вплотную и протягивает руку. Пальцы спокойно проходят сквозь него. Это значит, она может выйти, когда захочет. Хоть сейчас. А сюда проникнуть никто не может. Никто из посторонних.

Потому что здесь теперь живет она.

И ее нужно охранять.

Просто потому, что все пошло не по плану. Вообще все.

Она с трудом загоняет в себя обратно слезы. В этом доме она превратилась в Плаксу Миртл, все время ревет, ну куда это годится?

Никуда она не уйдет, слабачка. Хотя прекрасно понимает, что Снейпу нужно лишь кольцо.

Просто это ее больше не отрезвляет.

Как и то, что он хранит верность одной единственной. Какому-то трупу.

Какая глупая, ничем не оправданная верность.

Снейп обещал помочь. И помогает. Довольно своеобразно, но все же... У них сделка, она не забыла. Почти. Все же без фиолетового зелья не обойтись ― она упорно не помнит главного. Потому что ей так хочется ― не помнить.

Она поднимается по обледенелым ступенькам, чтобы вернуться в дом. Вернуться и сделать вид, что все в порядке. Ни словом, ни взглядом не выдать себя. На верхней ступеньке нога соскальзывает, и Гермиона сама не понимает, как оказывается внизу.

Она пытается встать, но не может: ногу простреливает сильная боль.

Зажав рот, чтобы не закричать, Гермиона прислоняется к перилам. Она тяжело дышит. Ей кажется, время остановилось, и она не понимает, что теперь делать. Звать на помощь? Но ― кого?

Еще одна вспышка боли, и все вокруг погружается во тьму.

* * *

Гермиона вздрагивает, когда рядом слышит шаги. Кажется, она уснула. И почему так холодно?

― Сколько вы здесь сидите? Почему меня не позвали?

Ах, да, Патронус. Не сообразила. Ведь бисерная сумочка при ней, а там ― и волшебная палочка, и все остальное… Кажется, она потеряла сознание от боли. Нога по-прежнему пульсирует, но терпеть можно.

Гермиона переводит взгляд на Снейпа. Он зол. Раздражен. А еще, кажется, испуган. Он наклоняется к ней, так низко, что слышно, как пахнут его волосы ― камфарой и лавандой. Странно, ее это успокаивает, хотя только что на нее наорали. Да и руки, которые ощупывают ее ― мягкие и ласковые.

― Пожалуйста… не вызывайте целителей… не отправляйте меня в больницу! ― Она пытается ухватиться за него, чтобы подняться, но ее слабые пальцы захватывают лишь ткань его мантии. ― Они… я не хочу, чтобы кто-то знал, где я… мне страшно… пожалуйста!

Она чувствует, как тот подается всем телом к ней, словно пытаясь защитить и оградить от всего враждебного. Ей вдруг становится совсем хорошо. Она почему-то уверена: ее не предадут. Не в этом доме. Не этот человек.

Он будет с ней до конца.

Она тихонько всхлипывает, когда Снейп накладывает на нее согревающие чары, из-за чего пульсация в поврежденном месте усиливается, а потом фиксирует ногу невидимой шиной. Боль возгорается с новой силой, но тут же проходит, словно Снейп каким-то заклинанием блокирует в ноге нервы. Интересно, а так вообще можно? Она спросит потом. Сейчас ей просто хочется покоя. И плыть, лететь ― словно на облаке.

Ее несут, держат на руках, осторожно прижимая к себе, и ей больше не страшно. Она прислоняется головой к плечу Снейпа, снова ощущая этот волшебный запах камфары.

― Как хорошо… ― выдыхает она и обхватывает его за шею.

Она летит на чьих-то крыльях в свободную даль, за горизонт. Туда, где нет непреложных обетов, слишком ценных колец, необходимости срочно выйти замуж и прочего, что словно ставит запрет на саму жизнь. И неважно, что эти крылья совсем не ангельские. Они ― черные.

Кофе в постель. Сегодня ― тоже. Хотя она может уже встать. И ходить, да. И прыгать ― если захочется. Желательно не на скользких ступенях.

Ее любимая чашечка с золотистой окантовкой приплывает по воздуху. Как обычно. Просто Северус ― да, она вдруг начала его так называть ― не любит выслушивать благодарности. Он делает вид, что он вообще не причем: вылеченный перелом в ноге, бессонные ночи, проведенные у ее постели, когда она металась в горячке, неизменно теплая комната…

Она считала, что за комнату благодарить нужно дом, который так радушно принял ее, но, оказалось, что именно Северус приложил к этому руку.

Если бы она не выходила на улицу в промозглый день с минусовой температурой, не надумывала себе всяких глупостей и смотрела под ноги, то не сломала бы лодыжку, не подхватила ангину и не провалялась бы две недели в кровати.

Две недели?!

И она еще жива… хм, очень странно.

Интересно, какое сегодня число? Она призывает сумочку и выуживает оттуда часы на цепочке, которые показывают не только время, но и дату.

Двадцатое ноября. А свадьба назначена на двадцать второе.

Что ж, у нее в запасе целых два дня.

В эту же секунду она сталкивается с невероятно усталым взглядом. Ее спаситель стоит в дверях, тяжело опершись о косяк. Эти мешки под глазами, бледность... Сколько ночей он не спал ― из-за нее? Боролся за ее жизнь?

За два дня нереально найти ухажера. Для нее. Если бы она была Лавандой Браун или кем-то еще, кто умеет крутить хвостом, надувать губки, жеманно кокетничать, то она могла бы сегодня же пойти в паб и захомутать сразу двоих-троих. Только она не может. И не хочет. И это ее не спасет, это же очевидно. Что там Книга про истинную любовь говорит?

― Осталось два дня, ― сообщает она Северусу, который все еще стоит в дверях, сложив руки на груди, и хмуро смотрит перед собой.

― Зачем вы мне это говорите? ― Он переводит взгляд на окно и невербальным заклинанием раздергивает шторы. Комнату наполняет мягкий свет туманного осеннего дня.

Конечно, он знает. А ей просто хочется поговорить. Ни о чем. Чтобы не молчать. Чтобы... чувствовать себя живой.

― Я сделала глупость ― поскользнулась на ровном месте и создала вам кучу проблем, ― говорит она, глядя на серое небо. ― Все, как вы и хотели.

― Я не просил вас падать и ломать ногу! ― Северус весь вскидывается. ― Ну почему вы все воспринимаете буквально?

Гермиона с удовольствием наблюдает за ним. За его реакциями. Все это кажется ей чрезвычайно важным.

Северус словно хочет еще что-то добавить, но только еще больше бледнеет, сводит плечи, а его пальцы с такой силой сжимают край двери, что аж белеют. Что это с ним? Неужели ему так ее жаль?

Да, в это можно поверить. Теперь уже. Взять хотя бы то, что он эти две недели возился с ее болячками, выхаживал ее, а не отправил в Мунго, чего она боялась, хотя вполне мог. Неужели это все ради кольца? Интересно, после ее смерти получится ли его снять или придется… эм… заниматься расчлененкой?

Это неважно. Ей тогда уже будет неважно. А сейчас… у нее в запасе два дня. Это же целая жизнь! И она ее может прожить так, как захочет.

― Пригласите меня на свидание, ― говорит она, разглядывая ставшие уже такими родными раздернутые темно-зеленые шторы в ее комнате.

― З-зачем?

Ей становится смешно от того, как тот растерялся. Хотя смеяться в ее ситуации ― самое то.

― Последняя воля уходящей. ― Она понимает плечами, насколько это возможно лежа.

― Да что вы несете!

Северус быстро идет к ее кровати и на полпути останавливается.

― Еще есть время... ― прерывающимся голосом говорит он. ― Есть... я вам обещаю... все получится... вы будете жить.

― Вам так трудно, что ли? ― Гермиона смотрит в его черные глубокие глаза и наклоняет голову: это должно выглядеть мило. На это она и рассчитывает.

― Хорошо. ― Северус несколько раз проходится по комнате, потирая переносицу. ― Мы пойдем в ресторан и там... там все решим.

«...и найдем вам жениха среди маглов, ― мысленно продолжает за него она. ― Ну уже нет, дотошный профессор, вы не испортите мой последний вечер ― я проведу его, наслаждаясь жизнью».

― Договорились. ― Она протягивает руку. Северус при этом так забавно на нее смотрит, что Гермиона очень старается не фыркнуть. Да, еще одна сделка. Точнее ― договор. А проще ― сомнительный компромисс.

Ведь Северус не знает, что она уже сдалась.

Он подходит и берет ее руку обеими руками ― так, словно пытается ее согреть, как это когда-то делала она. По телу растекается тепло, а щеки начинают гореть. Кажется, ему это удалось. Даже с его неизменно холодными пальцами.

― Пойду позабочусь о завтраке. ― Северус с легким кивком уходит, прикрыв за собой дверь. Как будто он теперь ее личный слуга.

Гермиона допивает остывший кофе и поудобнее располагается на подушках. Она чувствует себя прекрасно, как никогда. Словно все эти министерские законы, негласные законы социума больше над ней не властны. Она не обязана выходить замуж и рожать волшебников, чтобы наполнять магический мир послушными людьми, которых будут дергать на веревочки. Она полностью свобода и... счастлива?

Да, счастлива, несмотря на то, что жить ей осталось меньше сорока восьми часов.

* * *

Ресторан. Тяжелые бордовые шторы на окнах, темные столы, приглушенный свет. Играет тихая мелодичная музыка. Гермионе нравится обстановка, а также то, что никто не обращает внимания: на нее, одетую в черный брючный костюм, и ее сопровождающего, одетого ― удивительно, не правда ли? ― тоже в черный костюм с удлиненным пиджаком.

Они занимают заказанный столик, Гермиона с наслаждением вдыхает новую жизнь и… просит прощения.

Просто извиняется и говорит, что ей надо выйти. Припудрить носик. В туалете она надевает серебряные серьги со звездочками ― родительский подарок, мгновенно переодевается в ярко-красное в сборочках платье со шлейфом ― то самое, с неудачного свидания, ― наносит легкий макияж и делает шикарную завивку: вчера весь вечер тренировалась мгновенно укладывать волосы, как ей хочется, при помощи магии. А костюм небрежно запихивает в бисерную сумочку с незримым расширением.

Она входит ― нет, вплывает в зал, где, к счастью, этим вечером не так много людей ― все же будний день как-никак. Но все эти немногочисленные взгляды принадлежат ей: мужчины смотрят на нее завороженно, а женщины ― с неприкрытой завистью. Еще бы: ее наряд слишком яркий, даже броский, выделяется на фоне богатой и довольно мрачной обстановки. Но ее не интересует чужое внимание. Ее волнует один единственный взгляд, который тоже прикован к ней. Его владелец выглядит настолько ошарашенным ― ну он точно не ожидал от нее такого финта, ― что ей становится даже немного его жаль.

Совсем чуть-чуть.

Ведь сегодня ее день. Она ― королева и правит этим балом, разве нет?

А если нет, кто ее остановит?

Что ж, если ее судьба предрешена, в этом никто не виноват, кроме нее самой. Она вляпалась в историю с непреложным обетом верности, не позволила никому в нее влюбиться, помешала Северусу найти ей подходящую пару, по глупости сломала ногу и потеряла уйму времени… что ж, пусть ее последние дни будут красивыми.

Музыка становится громче ― наверное, диджей так отреагировал на ее появление. Гермиона решается ― буквально в долю секунды.

Она подходит к Северусу, который не только пораженно на нее смотрит, но даже делает шаг вперед. Нет, она не будет ничего объяснять. Она лишь протягивает ему руку и говорит:

― Вы не пригласите меня на танец?

― На… что? ― Тот откашливается и все так же, не отрываясь, смотрит на нее. ― Вы думаете, что я… ладно.

Последнее слово он произносит так мягко, что Гермиона снова думает, что он ее жалеет, оттого и согласен на все. Они выходят на середину зала, он обнимает ее за талию, и они начинают исполнять странный медленный танец без названия, который придумывают на ходу.

Она ведь тоже, как бы, балету не училась. Так что все прекрасно, даже более чем.

Они смотрят друг другу в глаза. Гермионе кажется таким важным ― запомнить его черты. Может для того, чтобы потом воскрешать их в памяти? Или помнить после смерти? Уфф… о чем она только думает! На самом же деле ей это просто нравится. Это ее успокаивает. Если бы ей раньше сказали, что один только взгляд на Северуса Снейпа будет вводить ее не в привычный мандраж, как перед сложным экзаменом, а в ощущение глубокого покоя ― она бы посмеялась и ни за что бы не поверила. А может, запустила бы в этого умника учебником.

Неважно, что было раньше. Важно то, что у них есть сейчас.

Те самые драгоценные оставшиеся часы, из которых нельзя упустить ни минуты.

Гермиона смотрит… и не узнает. Не узнает перед собой того человека, которого увидела на пороге его дома месяц назад. Он просто преобразился. Эти ухоженные волосы, чисто выбритое лицо, выглаженный костюм, легкий запах одеколона, смешанного с тем самым неуловимым ароматом камфары с лавандой… Даже взгляд стал… более мягким, что ли, не лишенным света. Хотя, откуда в черноте ― свет?

Она невольно переводит взгляд на свою левую руку. Кольцо снова черное ― как его глаза.

Песня подходит к концу. Северус ведет ее к столику, они садятся и молчат. Гермиона и рада бы что-то сказать, но она не знает ― что. Не понимает, что творится у нее внутри. Почему ей хочется одновременно плакать и смеяться, а еще ― вскочить и грохнуть этот графин с водой к Мерлиновой бабушке об пол или стену. Сотворить безумство и выпустить из себя весь этот шквал эмоций, которые в последние несколько лет она упорно закапывала в себе, никому не позволяя проникать в ее душу слишком глубоко.

― А я могу у вас остаться... ну... до завтра? ― выдает она с глупым смешком.

Все же лучше, чем молчать, опустив глаза в стол.

― Разумеется, ― слышит она сухое, почти неприветливое. Говорящий будто потерял голос. Где его привычные бархатные обволакивающие нотки?

― Просто... вы же зельевар, а это почти что целитель, верно? ― бормочет она. — Вы так хорошо меня лечили и я... я не знаю, как все это будет... мне не сказали. Может... что-то вроде Авады, а может... Мне будет спокойнее, если вы будете рядом.

― Почему я должен поддерживать этот глупый разговор?

― А почему бы вам снова не сказать мне, что я ― лучшая ваша ученица? ― улыбается она, но улыбка, наверное, вышла... похоронной.

― Вы не понимаете, ничего не понимаете. ― Северус встает и начинает ходить взад вперед. Он мрачен, а в своем черном костюме с черной рубашкой напоминает Дракулу и наверняка сейчас пугает своим грозным видом посетителей ресторана.

Затаив дыхание, Гермиона следит за ним и чувствует странное торжество от того, что никто ― никто из присутствующих здесь не знает, какой он на самом деле. Это словно очень важная, трогательная тайна, доверенная и врученная избранным. Ее лучшему другу Гарри и… ей.

― Конечно, куда уж мне, ― пытается она играть в сарказм, но ее голос звучит слишком по-доброму. Впрочем, пусть будет так.

― Не понимаете, что это значит для меня!

Гермиона удивленно поднимает голову.

Их взгляды сталкиваются. Гермиона не успевает ничего подумать, как Северус подходит к ней, наклоняется и целует в губы.

На самом деле это очень осторожный, даже робкий поцелуй, но ей кажется, что время замерло. Ей хочется раствориться и плыть за каждым ощущением, которые ей дарит эта внезапная нежность.

Левую руку обдает жаром. Гермиона вздрагивает. Это словно служит знаком: Северус отстраняется от нее, и волшебство рассеивается. Гермиона с сожалением провожает остатки сказочных мгновений, которые так хотелось удержать и продлить, и переводит взгляд на руку. Повинуясь внезапному порыву, она пробует снять кольцо, в котором плещется синее море, и оно... снимается.

Кольцо просто снимается.

Такое ощущение, что его всегда можно было снять. Просто так. Но нет. Гермиона уже пыталась.

Она знает, что это невозможно.

Тем не менее, кольцо лежит сейчас на столе. Обесцвеченное.

Да, оно прозрачное. Сквозь него можно разглядеть темный оттенок столика и край белого блюдца.

Оно что… умерло?

Она смотрит на Северуса и видит в его взгляде отражение ее шока, словно он не ожидал.

Не ожидал такого поворота.

Или… это был давно спланированный сценарий?

От последней мысли сердце нехорошо сжимается. Ее уже один раз обманули, предали. Так почему она думает, что на этот раз все будет иначе?

― Вот… ― не без содрогания она прикасается к кольцу и протягивает его на ладони.

Северус берет кольцо и вертит в руках, будто раньше не его видел. И будто не понимает, что с ним теперь делать.

― Выходит, ― она прочищает горло, ― это могло произойти еще раньше, да?

― Что? ― тот поднимает на нее глаза. ― Нет… я не думаю…

― Или… это была часть тренировки? ― Гермиона нервно усмехается.

― Нет. Я не думаю. ― Его взгляд становится настороженным, почти чужим.

― А что тогда? Если бы вы… ну раньше… проявляли ко мне чувства, я бы поверила… я бы не сомневалась…

― Проявлял чувства?

Северус странно смотрит на нее, засовывая руку в карман пиджака. Тут же нервно вынимает ее и приглаживает волосы, совсем не обращая внимания на выпавшую из кармана книгу. Ту самую Книгу любовной магии, уменьшенную и замаскированную всеми известными способами. Гермиона машинально наклоняется, поднимает ее и раскрывает где-то посередине.

«Правило тридцати секунд, ― читает она. ― Вы должны помнить, что первое впечатление о человеке складывается в первые тридцать секунд встречи. Скажите собеседнику комплимент, похвалите его внешний вид или его достижения ― главное, чтобы комплимент был искренним. Вы произведете впечатление не только вежливого человека, но и влюбите в себя собеседника: он запомнит вас и, возможно, станет инициатором новой встречи».

Такой современный язык ― в древней Книге.

А где же латынь?

Гермиона нервно переворачивает страницы в начало. «Психология межличностных отношений».

― Психология? ― Книга выпадает у нее из рук. ― Нет, вы это серьезно, что ли? ― Она задыхается от возмущения. Все ― абсолютно все ― кажется ей фальшивым, надуманным, просто игрой, в которую она добровольно ввязалась, потому что… ну да, она наивная дурочка, которая ничего не понимает в отношениях.

― Вы думаете, я в этом разбираюсь? ― Он выглядит смущенным. ― Я так же, как и вы, не умею никого обольщать и… и даже заводить друзей, да. Но я пообещал помочь ― любой ценой ― разве не так?

Гермиона не знает, что ей делать ― накричать на него, дать пощечину за поцелуй, на который она не соглашалась, или благодарить за освобождение.

― А… как же Книга любовной магии?

― Лежит в ящике моего стола, в лаборатории. ― Он нервно вздыхает, а на его лице проявляются красные пятна. ― Да там ничего нет, можете сами проверить… только фраза, что знак истинной любви освобождает от обета верности ― пока девушка не вышла замуж, разумеется.

Гермиона прикрывает глаза, запуская пальцы в волосы. Все, что остается ― глубоко дышать, чтобы не сорваться и не разнести здесь все на свете.

― Я же почти поверила… во что? ― Она пытается еще что-то добавить, но у нее вырывается судорожный всхлип. ― А вы… вы обманывали меня. Врали напропалую, тянули время, занимались всякой ерундой…

― Вы знаете, что это не так!

Северус подходит, протягивает руку, но она отшатывается от него, плохо соображая, что делает.

― Держали меня возле себя, словно пленницу…

― Вы могли уйти, когда захотите! ― взрывается он. ― Вы об этом не знали? Знали, конечно же! Только не говорите, что Гермиона Грейнджер не может найти выход, когда ей это нужно! Вы просто не хотели уходить. Вы доверились мне… я так думал.

― Думали… да? ― задыхается она и злится, что не может взять себя в руки и сделать равнодушное лицо. ― Конечно… доверилась. А теперь ― после всей этой лжи ― вы пытаетесь доказать, что это истинная любовь? Ко мне ― да?

― Ничего я не пытаюсь…

― Ну и целуйтесь со своим кольцом! ― Она отворачивается от него. ― Вы его честно заработали… хотя в честности я не уверена.

― Артефакт невозможно обмануть, ― слышит она. ― Это своеобразная сыворотка правды.

Гермиона только мотает головой, поднося руки к ушам. Какая-то разумная ее часть понимает, что эти слова не лишены истины, но все ее существо противится тому, чтобы поверить снова и отдаться новым чувствам, которые раздирают ее изнутри.

Она не должна была позволить этому случиться. Не должна была разрешать себе становиться такой уязвимой. Она просто не учла главного.

Ту самую вечную любовь, которой Северус будет верен… вечно.

― Да, у вас истинная любовь ― это факт, ― говорит она, с трудом ворочая языком, ― только не ко мне. Кольцо все неправильно поняло ― не определило объект любви, так сказать… У него же нет сердца… Как и у вас.

С этими словами она уходит, сопровождаемая пораженными взглядами посетителей.

Ей все равно.

В туалете она быстро умывается, убирая размазанную тушь со щек. Из зеркала на нее смотрит несчастное существо со всклокоченными волосами ― то, что осталось от ее изящной укладки. Ну и пусть.

Она свободна. Она может уехать, куда хочет. Она так и сделает. Прямо сейчас.

Она трансгрессирует прямо на главную улицу Лондона, откуда рукой подать до вокзала. И ей плевать на то, как все разглядывают ее до неприличия ярко-красное платье и туфли на шпильках ― не в сезон.

Она даже не чувствует холода.

«Он вас отпустит. ― Звучит в ее голове, как удары молотка, причиняя с каждым словом боль все сильнее и сильнее. ― Он даст вам уйти, чтобы вы смогли жить ту жизнь, в которой будете счастливы».

Северус не станет ее догонять. Он ее отпустит. Уже отпустил.

Глотая новые слезы, она спешит ― насколько позволяют шпильки ― к новой жизни. К жизни, в которой она НЕ будет счастлива. Потому что, кажется, она снова совершила ошибку. На этот раз ― роковую.

* * *

Билет куплен. Билет в один конец. В какой-то из городов Британии ― Гермиона даже не посмотрела, в какой, просто ткнула пальцев в первый попавшейся в списке. Главное ― подальше от Лондона. А уж оттуда она подастся в другую страну. Куда ― не важно. Правда, не важно.

Куда-нибудь.

В толпе мелькает знакомое лицо с белобрысой шевелюрой. Гермиона вздрагивает и прижимает к себе бисерную сумочку. Это ее страхи. Просто страхи. Показалось.

Нет, не показалось.

Из толпы прямо на нее выходит Драко Малфой.

Сердце отчаянно стучит, ум отказывается трезво мыслить. Как он нашел ее? Как узнал? Следящие чары? Но почему тогда он не хватился ее, пока она не появлялась на работе и на съемной квартире целый месяц?

Ах, конечно он узнал, что обет верности отменен. Узнал ― и запаниковал. Тот магический шар в его поместье, к которому она прикладывала руку, произнося роковые латинские слова, скорее всего, изменил цвет. Или включил сигнализацию, оповещая, что птичка вырвалась из золотой клетки.

В общем, ей это не важно.

― Вот мы и встретились, грязнокровка, ― криво улыбается Малфой, подходя все ближе. Гермиона пятится до тех пор, пока не упирается в стену. Здесь же люди. Ее не тронут. По крайней мере, при всех. Ничего не случится. Правда?

Страх толкает ее бежать. Скрыться от этих пронизывающих холодных глаз, в которых одно: ненависть. Желание унизить. Расквитаться… но за что? Что она ему сделала?

Да, не сдержала обещания. Но между ними ничего нет и быть не может. Пусть найдет себе другую жертву. С его внешностью и умением быть обходительным, когда захочет ― это несложно.

Рывок ― и она бежит. Хотя безопаснее остаться там, где людно. Просто она не может больше выдержать ни секунды этого взгляда, который словно раздевает ее. Который словно хочет причинить боль всеми способами. Она ныряет в арку ― там темно и тихо. Одним движением засовывает бисерную сумочку в лиф. Так безопаснее.

Никого. Можно отдышаться и решить, что делать дальше.

Вспышка света ― рядом с ней. Еще одна. Гермиона вжимается в стену. Не заметит? Пройдет мимо?

― Где кольцо, грязнокровка? ― Жесткая рука хватает ее за шею и прижимает к стене. ― Где оно, ты, развратная шваль?

― Я… не знаю, ― выдавливает она, пытаясь освободиться, но тщетно.

Северус. Она не должна была уходить. Он бы придумал что-нибудь. Он бы защитил…

Может, он найдет ее? Несложно догадаться, что она отправилась на вокзал. Но станет ли он бежать за ней, спасать ее? Зачем она ему. У него кольцо и возможность увидеть любимую женщину еще раз. Что еще нужно?

― Знаешь. ― Рука сдавливает сильнее, и Гермиона начинает задыхаться. ― Знаешь, иначе валялась бы сдохшей сейчас где-то в грязи, а не совершала круизы.

― Я… у меня его нет. ― Все, что она может выговорить неестественно тонким голосом. Последнее, что она видит перед тем, как потерять сознание ― выходящую из тьмы тень. Да, так бывает. Наверное, это сама смерть. А после ― еще одна вспышка, яркая, намного ярче предыдущих. Душащая рука исчезает. Гермиона больно падает на колени и на миг отключается.

Открыв глаза, она обнаруживает себя все там же, под аркой. Руки и ноги словно связаны ― ими невозможно пошевелить. Над ней нависает мужчина с длинными белыми волосами, наставив палочку ей в лицо. Люциус.

И та самая тень в нескольких шагах от нее ― которая не тень, а… Северус?

Как он ее нашел?

― Я принес кольцо, ― ровным голосом говорит он, держа двумя пальцами… да-да, то самое помолвочное кольцо, семейную реликвию Малфоев. Которое должно открыть ему путь в загробный мир, где он встретится с возлюбленной…

― Оставь девчонку.

Это тоже он сказал. Стоило бы обидеться, но нет. Не тот случай.

― Она нужна моему сыну, ― упрямо говорит Малфой-старший, не опуская палочку. А вот и сам сын ― пошатываясь, подходит к нему. Кажется, Северус хорошо приложил его об стену.

― Найдешь другую, ― холодно говорит Северус. ― Эта ― моя.

― А ты что, не можешь найти себе другую игрушку, а, предатель? ― противно хихикает Люциус. ― Кстати, кто освободил ее от обета? Только не говори, что ты!

И разражается тихим повизгивающим смехом, от которого Гермиону тошнит.

Но куда больше ее мутит от того, что Северус обезоружен. В правой руке у него кольцо ― он предусмотрительно держит его зажатым в пальцах, иначе простейшим Акцио его можно легко выманить. Но в левой руке нет палочки, хотя она и раскрыта. Остается надеяться, что он владеет невербальными боевыми заклинаниями так же мастерски, как и бытовыми.

Гермиона отмечает, что он не обращается к Драко, словно не считает его кем-то достойным внимания. Или просто ― щадит его? По старой памяти и любви к своим слизеринцам.

Драко взмахивает палочкой ― вот ему явно не хватает уважения к своему бывшему декану. Северус делает едва заметное движение левой рукой, отражая заклинание. Гермиона закрывает глаза. Ее бесит, что она такая беспомощная, обездвиженная и вообще ничего не может. Так что лучше просто ничего не видеть.

Громкий треск заклинаний выводит ее из оцепенения. Она видит, как Северус посылает что-то мощное в Малфоя-старшего, но тот, увы, успевает выставить щит ― пошатывается, но не падает. Отец с сыном наступают с новой силой, забыв о ней. Двое на одного ― разве это справедливо? Гермиона рвется, пытаясь освободить руки от веревочного заклятия: одно движение ― и она вынула бы из лифа бисерную сумочку, а оттуда ― палочку. Но она не может даже пошевелиться.

Что-то происходит. Что ― она не понимает. Просто эти двое прижаты к противоположной стене арки. Северус стоит к ней спиной, удерживая их в таком положении, но даже на расстоянии, не видя его глаз, она ощущает его ярость, которая буквально наполняет собой все пространство.

Впервые она чувствует силу этого человека, которую он ни разу не демонстрировал ее при ней. Да, сердился ― но как бы поверхностно. Сейчас же он зол по-настоящему.

― Забери кольцо, Люциус, ― шипит он. ― И никогда ― никогда больше не попадайся мне на глаза. Иначе я за себя не ручаюсь.

― Северус… ― Гермиона продолжает рваться, хотя это бесполезно. ― Не отдавай… не надо…

Она знает, что значит для него это кольцо. Она не стоит того, чтобы он ― ради нее ― так легко и добровольно расстался со своей мечтой.

С кольцом ― которое он искал всю жизнь. Чтобы еще ― хотя бы раз ― увидеть ту, которую любит всем сердцем.

Речь о Лили. Не о Гермионе. Она просто попалась ему на пути. А он не смог отказать в помощи. Только и всего.

― Забери кольцо и уходи, ― продолжает настаивать Северус.

― Сначала… отпусти меня, ― задушенным голосом просит Люциус.

Северус ловким движением выхватывает у него палочку. Палочка Драко давно у него в руках. Брезгливо дернув рукой, он отпускает их обоих, а после ― протягивает на ладони кольцо.

Да, он поступает честно, но Гермиона все равно не понимает ― зачем. Такой шанс выпадает раз на миллион…

Люциус выхватывает кольцо ― благо, что он не такой мастер и не может послать проклятие без палочки, ― но его лицо отражает все, что он думает о Северусе, да и о ситуации в целом. Он протягивает руку, чтобы забрать свою палочку, но при этом роняет кольцо.

Колечко выкатывается из-под арки прямо под ноги снующих по платформе людей. Гермиона только сейчас понимает, что на то место, где происходила битва, наложена защита от звуков, и возможно, даже стоят визуальные стены с двух сторон, чтобы никто не слышал «перестрелку» и не смог зайти сюда.

Как тумане она смотрит на кольцо, которое «убегает» от них все дальше и дальше. Ей хочется, чтобы Северус призвал его обратно, однако он ничего не делает. Люциус выскакивает на платформу, чуть ли не до смерти напугав двух старушек, которые едва успевают посторониться. Он спешит за кольцом, которое, напоследок мигнув красным свечением, влетает под колеса только что прибывшего поезда.

Слышится треск, словно взорвалась петарда. А Гермионе кажется, что кольцо только что попрощалось с ней. Именно с ней, сказав напоследок о том, что должна знать только она одна.

Северус бросается к ней ― да, к ней, а не за кольцом, только что бесславно погибшем под магловским транспортом. Он накрывает ее своей мантией, и они трангрессируют.

За эти несколько секунд Гермиона осознает, что ей все равно, где сейчас окажется. С этим человеком она готова пойти куда угодно.

Когда они оказываются в Косом переулке ― неожиданно ― блаженное состояние сменяется прежней болью.

Сейчас Северус играет в героя ― он, в общем-то, сделал большое доброе дело и наверняка гордится собой. Но как он будет чувствовать себя через пару часов? Завтра? Когда эйфория пройдет и на смену ей придет обыденность.

Обыденность, которую больше не озарит никакое чудо. Потому что он только что от него добровольно отказался.

― Как ты? ― Он поддерживает ее обеими руками под локти и задает этот банальный, может даже глупый вопрос ― после всего, что они пережили. Кажется, он дрожит. Гермиона невольно хватается за его мантию, пытаясь сохранить равновесие и выровнять дыхание.

― Зачем… ― Она не находит других слов. ― Зачем ты отдал ему кольцо? Для тебя это было так важно…

― Уже не важно, ― с напором говорит он.

Гермиона только мотает головой.

― А как же… как же Лили? ― выдавливает она и отводит взгляд. ― Ты ведь хотел… так хотел поговорить…

― Лили? ― Интонация его голоса заставляет ее посмотреть на него. Северус глядит на нее с неподдельным удивлением. ― Она умерла много лет назад…

― Но ты же собирался в загробный мир ― ради нее, разве нет? ― Она выпускает его мантию и отстраняется. Как ей надоели эти загадки!

― Нет… ― Он смотрит на нее с еще большим удивлением. ― Конечно, нет… Я хотел встретиться со своей матерью.

― То есть?..

Северус выглядит растерянным и даже подавленным.

― Накануне ее смерти мы поссорились. ― Его голос звучит так, будто ему очень непросто говорить об этом. ― Я сказал… в общем, много всего нехорошего, а потом она умерла. Выпила яд. Не знаю, случайно или нарочно… Всю жизнь мне не давала покоя мысль, что она ― единственный человек, который меня хоть как-то любил. А я был таким неблагодарным и, возможно, подтолкнул ее к этому поступку. Просто хотел еще раз увидеть ее и попросить прощения.

Его голос к концу затихает. Гермиона чувствует, как по ее щекам катятся слезы, но не спешит их вытирать. Ей все равно, как она выглядит. К тому же ― начинается дождь, все сильнее и сильнее, превращая ее волосы в мокрую солому, которая налипает на лицо.

― Я думаю, она тебя простила, ― всхлипывает она, не в силах удержать эмоции.

Северус только кивает.

― Я в это вдруг поверил, ― говорит он. ― Поверил… когда понял, что меня простила ты. За все, что было раньше и за то, что я наговорил тебе тогда.

― А как же Лили?

Ее голос с истерическими нотками, и этот неуместный вопрос… Все настолько ужасно, но она просто хочет услышать ответ.

― Есть обеты верности, которые никто не принуждает приносить ― мы делаем это сами, ― говорит он, спустя пару секунд. ― За эти три года я много об этом думал и решил… решил отпустить. Любовь и есть та сила, что соединяет людей на века… если она взаимна, конечно.

― Значит, твое сердце свободно? ― Гермиона подходит к нему. Ей хочется заглянуть ему в глаза ― близко-близко, и увидеть в них тот самый ответ.

― Нет, ― говорит он. ― Теперь уже нет.

Гермиона сначала застывает, но потом, видя на его лице легкую, почти игривую улыбку, бросается к нему и сама целует его.

Кажется, это мгновение длится вечность.

Когда она немного отстраняется, то видит перед собой счастливые глаза, которые тут же становятся серьезными:

― Ты все еще хочешь уехать? Я могу поехать с тобой.

Она только мотает головой, не находя слов.

― И бросить твой замечательный дом? Лабораторию? Оно не стоит того, поверь.

― Ты ― стоишь.

― Тогда я остаюсь.

― Тогда тебе придется заключить брак с «ужасом подземелий»… как тебе перспектива?

― Мне нравится.

― Это значит ― «да»?

Она утыкается носом в его грудь и счастливо смеется, чувствуя, как сильные, но в то же время нежные руки обхватывают ее за плечи и прижимают к себе ― крепко-крепко, чтобы больше никогда не отпускать. Потому что она не хочет, чтобы ее отпускали. Северус это знает.

Она закрывает глаза и видит, как наяву… Их ждет тихая непубличная свадьба ― может даже без свадебного платья. Может, она вообще наденет это самое платье, что сейчас на ней ― яркого цвета любви. А потом, примерно через год, они будут сидеть у них в гостиной ― они вдвоем и Гарри с Джинни напротив, у камина. Это будет тихий вечер встречи двух счастливых семей, которые ждут пополнения ― а почему бы и да? А еще она уволится из Министерства ― она сделает это уже сегодня ― и будет помогать Северусу в лаборатории. А может потом устроится в Хогвартс и мужа заберет с собой ― ему пора бы вернуться, все же он хороший учитель, что бы она ни говорила до этого. Она чувствует, как тиски, много лет державшие ее душу в оцепенении, постепенно разжимаются.

А это значит, что мечтает она правильно. И свои мечты ― не чужие.