Не вини дракона (джен)

— Дракон! Дракон! Бегите скорее — дракон! — крик конюха услышали гораздо раньше, чем из лесу появился он сам, сломя голову бегущий к карете и придерживающий руками полы парадного камзола. — Дракон летит!

На миг все непонимающе замерли: застыл в тени кареты принц, виконт Мальейрский уставился в сторону леса, раскрыв рот, немногочисленная свита тоже обернулась, устремив все взгляды на стремглав мчащегося в их сторону конюха, потерявшего где-то и лошадь, и топорик, который брал, чтобы срубить подходящее деревце для новой колесной оси.

Еще секунда, и кто-то наверняка бы засмеялся над насмерть перепуганным конюхом, но тут же над макушками остролистых деревьев взметнулся темный силуэт. Распахнул крылья так, что заскрипели стволы игольника, коротко взревел, разевая пасть, и каждому, кто в этот момент смотрел, задрав голову, на небо, стало ясно — это действительно дракон.

Люди метнулись врассыпную, хотя бежать и прятаться на подступившем к лесу лугу было некуда. Виконт Мальейрский юркнул под дно кареты, закрыв голову руками, и только принц остался стоять, прикованный к месту ужасом.

— Ваше Высочество!

Дракон летел низко, упругие стебли травы колыхались бушующим морем от порывов ветра из-под его крыльев, волосы принца, до того свободно рассыпанные по плечам и спине, взметались и трепыхались. Вот дракон спустился еще на несколько футов, выставил вперед задние лапы и подцепил когтями, размером с локоть, карету, отшвырнув ее на обочину. Затем круто развернулся, мазнув чешуйчатым хвостом по дороге и оставив глубокий росчерк в пыли, схватил передними лапами коротко вскрикнувшего принца и поднялся ввысь, мощно оттолкнувшись от земли.

Виконт Мальейрский, осмелившийся поднять голову спустя минуту, увидел в небе над лесом отдаляющуюся черную фигурку, больше всего похожую на совиный силуэт.

Троэльс Мальейру встречал свою семнадцатую весну с чувством смертельной усталости. Ему опротивел отцовский дворец с его золочеными потолками, полноразмерными портретами усопших предков, вычищенными паласами и безликими слугами, угодливо склонявшими головы. Ему опостылела роскошная дворцовая библиотека и уроки в ней, занимавшие добрую половину дня, он не мог уже смотреть ни в лица жеманных и самоуверенных учителей, ни на пыльные страницы бессчетных книг.

Он выглядел юным внешне, но ощущал себя дряхлым стариком, заключенным в неподходящее для возраста тело.

Семнадцатый день рождения означал для Троэльса одно — он наконец стал взрослым. Это также означало, что ответственности и обязанностей вскоре прибавится, но они не так беспокоили принца, как то, что вскоре ему предстоит обзавестись невестой. Как ни глянь — а если не обручиться в семнадцать, то вскоре будет поздно, и так большинство предков Троэльса заключили брачный союз в еще более юном возрасте.

Знаковый день настал в середине апреля, после затяжного периода весенних дождей. Зелень как раз начала распускаться, напоенная теплой влагой, птицы оглушительно щебетали в дворцовом саду, на огромное изображение родового древа легли косые солнечные лучи, первые в этом году, и листья из сусального золота ослепительно вспыхивали и гасли, притягивая взгляд.

Троэльс со свитой отправился в путь в разгар утра. Несмотря на то что герцогиня Рамалью, чью дочь готовили для супружества с наследником трона, стояла несколькими рангами ниже Троэльса, традиции требовали, чтоб принц лично прибыл в родовое поместье и заявил о намерениях. Многие эту традицию не чтили, но Троэльс был только рад вырваться из дворца, пускай и всего на пару дней.

Маленькая отсрочка перед затяжной чередой повседневных обязанностей принца, мужа, а после — и правителя.

Когда в дороге треснула и разошлась задняя колесная ось кареты, когда вся свита, спешившись, засуетилась вокруг, и только виконт Мальейрский оставался скучающе-спокойным, — Троэльс точно так же воспринял все это как приятную задержку. Он прогуливался по дороге взад и вперед, пил легкое охлажденное вино, больше похожее на виноградный сок, беседовал с виконтом о пустяках и никак не ожидал, что совсем скоро вся жизнь его круто изменится.

* * *

Он и рад бы был лишиться сознания, но рывки холодного ветра постоянно приводили в чувство, так что Троэльс вынужден был смотреть на проносящуюся далеко внизу землю, клочки необработанных еще полей, лесов, извилистые речные нити, мелкие пятнышки озер. Удивительным было то, что нигде не встречалось поселений — принц тщетно надеялся, что кто-то заметит его и сможет потом указать королевской гвардии верное направление.

Сначала он кричал и вырывался, но драконьи пальцы держали крепко, сдавливали его грудь, как тюфяк, а сам похититель то ли не слышал криков из-за свиста ветра, то ли попросту не обращал внимания. Выбившись из сил, Троэльс умолк и почти перестал шевелиться, только изредка вытирал плечом слезы со щек, возникавшие не то от отчаяния, не то от раздражающего глаза ветра.

Вскоре Троэльс почти перестал испытывать страх, он уже считал себя погибшим и даже не пытался понять, почему дракон не убил его на месте, а решил взять с собой. Если бы принц задумался, то понял бы, что в живых осталась вся его свита, все лошади и собаки, и виконт Мальейрский, и даже он сам. Но мысли текли вяло, все больше отдаваясь воспоминаниям — как опечалится мама, как отец придет в ярость, поднимет на ноги всю личную гвардию, отыщет лучших наемников и отправит их к дракону… на верную смерть. Он думал о дочери герцогини Рамалью, которую ни разу не видел ни лично, ни на портрете, и гадал, какая судьба ждет ее теперь, сможет ли она стать чьей-либо невестой после того, как не досталась ему.

Мысли поглотили принца без остатка, затянули в себя, как в дремоту или видение, и он очнулся, лишь когда дракон выпустил его из лап и Троэльс упал на траву, больно ударившись бедром.

— Ой!.. — вырвалось у него, и он, разминая затекшие мышцы, не без труда сел.

Дракон сложил крылья и опустился, будто пес, на задние лапы совсем рядом. Теперь Троэльс, взявшись его рассматривать, с удивлением обнаружил, что дракон не настолько огромен, как думалось раньше — даже меньше, чем конюшня для прислуги во дворце, а в высоту всего до третьего этажа библиотеки. Размах крыльев добавлял ему внушительности, величина когтей и клыков тоже играла в его пользу, но без всего этого дракон казался скорее впечатляющим, чем страшным.

Даже его морда, оказавшаяся вдруг совсем рядом, больше не пугала принца, хотя он и не мог понять, для чего его обнюхивают.

— Не понял…

Вот теперь Троэльс содрогнулся — его обдало теплым, не слишком приятным дыханием, а голос дракона звучал хрипло и натужно, будто ему приходилось выталкивать из себя звуки через силу.

— Что?..

— Раздевайся, — однозначный приказ.

Троэльс пораженно замер, попятился назад и наткнулся спиной на холодный камень. Он коротко осмотрелся по сторонам и только сейчас заметил, что рядом зияет пробитый в почти отвесной скале пещерный зёв, да и местность вокруг больше не напоминает родные равнины, уклоняется все время вниз, пестрит поросшими мхом булыжниками, торчащими тут и там словно остовы башен.

— Раздевайся! — если дракон и мог кричать, то не громко, но все равно звучно.

Принц глянул на его клыки, выпирающие как снизу, так и сверху, и подумал, что дракон мог бы перекусить его пополам одним махом. Тяжело сглотнув, Троэльс начал расстегивать камзол, выталкивая непослушными и замерзшими пальцами пуговицы из петель, потом развязал шнуровку на рубахе, ежась от холода, снял и ее. С болезненным облегчением он избавился от туфель — они хоть и предназначались для долгой дороги, но были больше дорогими, чем удобными.

— Мне… все снимать?..

— Достаточно, — дракон изогнул шею так, что голова колыхнулась из стороны в сторону. — Ты — не принцесса.

— Я — принц, — Троэльс царственно вскинул голову, забыв о том, что при его наготе и растрепавшихся от ветра волосах жест выглядит ни капли не величественно.

— Вижу.

— В нашем роду за последние сто двадцать лет рождаются только мужчины, — продолжил Троэльс, хватая с земли рубаху и поскорее напяливая на себя.

Со стороны дракона раздалось невнятное ворчание, а секундой позже он развернулся к пещере и скрылся внутри. Троэльс проследил взглядом за волочащимся по твердой земле хвостом, и вдруг почувствовал разочарование из-за того, что дракон перестал интересоваться его персоной. Это было несправедливо — тащить его за тридевять земель, чтоб убедиться, что он — не принцесса, а потом оставить на произвол судьбы.

Троэльс оделся, с сожалением натянул на ноги туфли и глянул на небо: солнце уже подползло к горизонту, почти коснувшись его. Драконья пещера находилась на возвышенности, можно было видеть окрестности, почти сплошь покрытые лесом и обломками скал, Троэльс даже рассмотрел вдали широкий изгиб реки, однако так и не смог узнать местность. Он даже представить не мог, где теперь находится.

Немного отойдя от пещеры, принц уселся на камень, упер локти в колени и задумался. И чем больше он думал, тем грустнее становилось его лицо: пешком никуда не пойдешь, тем более на ночь глядя, а человеческого жилья здесь, по-видимому, нет. Он все-таки дождался наступления сумерек, тщательно вглядывался в даль, надеясь заметить огонек костра или дым из труб, но надежда угасла очень быстро — ничего подобного там не было.

В конце концов принц поднялся на ноги. Расчесал пятерней волосы, вытер тыльной стороной ладони дорожки слез со щек и сделал пару шагов в темное нутро пещеры.

— Эй… дракон!

Отчаянно не хотелось быть сожранным, поджаренным или размазанным по стене ударом хвоста, но дракон являлся одновременно и наибольшей опасностью, и единственной возможностью вернуться домой. Поэтому Троэльс рискнул.

— Что? — голос звучал из глубины пещеры как приглушенный рокот, так что Троэльс продвинулся вперед еще немного.

— Для чего тебе нужна была принцесса?

Троэльс, конечно же, слышал сказки о похищенных юных девушках, томящихся в драконьем логове, и о доблестных принцах, спасающих их оттуда, но во все это не верил. Драконы — дело другое, драконы существовали, вот только жили они далеко на севере и в пределах страны появлялись настолько редко, что даже отец не мог вспомнить, когда это случилось в последний раз.

Что же, теперь дата будет точно известна, виконт Мальейрский расскажет обо всем в подробностях.

— Изволь отвечать, когда к тебе обращаются! — не дождавшись ответа, Троэльс повысил голос, на миг забывшись.

— Не знаю я, — неожиданно дракон действительно ответил. — Нужна принцесса.

“Неужели это огорчение?” — Троэльс непонимающе свел брови, потоптался на месте и наконец решился. Придерживаясь одной рукой за неровную и местами влажную стену, он медленно пошел вперед. Вскоре темнота обступила со всех сторон, а из звуков остался только стук низких каблуков, подбитых металлом, по камню.

Ход был недлинным, глаза быстро привыкли к темноте, и Троэльс различил впереди тусклое мерцание, похожее на блики свеч, с которыми во дворце ночами ходят слуги. Пройдя еще немного, Троэльс оказался в начале просторной пещеры с утопающим во мраке потолком и на удивление гладкими стенами. У дальней стены располагался источник света — здоровенная груда сокровищ, преимущественно золота, на которой, как в детских гравюрах, развалился дракон.

Его хвост накрывал пару массивных кованых сундуков, к сожалению, закрытых, его лапы зарылись в золотые ожерелья, браслеты и слитки, как в теплый песок, живот, постоянно вздымающийся и опадающий от дыхания, то и дело выталкивал из-под себя монеты, с шорохом съезжающие до самого низа и там замирающие.

Принц осматривал эти богатства неторопливо, как исследователь наблюдает за повадками медлительных насекомых. Троэльс, в отличие от своего отца, не был жаден до денег, но вещи интересовали его по-другому, тревожили не алчность, а ум. Он приметил в самом низу золотой груды волнами выпирающие ткани с богатым шитьем, и в узоре из переплетающихся каракуль не смог узнать признаки ни одной известной ему культуры. Он рассмотрел стопку старинных книг в твердых кожаных переплетах, большущий обломок сапфира, острый, будто клинок. Увидел украшенные рубинами ножны для кривого меча, одного из тех, которыми не пользовались уже несколько столетий, и много других, диковинных и ценных вещей.

— Так зачем тебе нужна была принцесса? — с трудом переведя взгляд а дракона, повторил вопрос Троэльс.

— Так положено, — теперь принц мог бы поклясться, что голос дракона звучит расстроенно. — Дракон берет принцессу. Это традиция.

— Ты уже делал так раньше?

— Тысячу раз, — дракон пошевелился, что-то под ним хрустнуло, но он пропустил звук мимо ушей. — Тысячу тысяч раз.

— И что же ты делал с принцессами?..

Дракон приподнял голову и застыл, задумавшись, а потом, когда принц уже почти отчаялся услышать хоть слово, сказал:

— Не могу вспомнить. Это было давно.

Троэльс, провожаемый неотрывным взглядом темных зрачков, подошел ближе и остановился, только когда до первых одиноких монет на полу оставалось пару шагов. Странно, но он больше ни капли не боялся дракона, только одно опасение он испытывал — тревогу за свое собственное будущее. Да и то, сейчас это отошло на второй план, куда-то за стены этой скрытой во тьме горы пещеры.

— Может, вы о чем-то разговаривали?

— Может.

— Ты не умеешь составлять длинные фразы, да?

— Умею. Тяжело произносить.

— Понимаю… — Троэльс повернулся в сторону сундуков и лежащих рядом книг. — Это все твое?

— Все мое.

— Можно мне посмотреть?

— Не трогай руками, — дракон беспокойно развернулся, разворошив груду еще больше, и стал наблюдать за осмелевшим вконец принцем, который, вопреки запрету, брал то ту дорогую безделушку, то эту, но клал все четко на свои места.

— А что ты собираешься делать со мной, к слову?

— Ничего. Иди куда хочешь.

— Хм, я не могу, понимаешь ли, идти куда хочу, — Троэльс повернулся к дракону, сложил руки на груди. — Ты утащил меня слишком далеко от дома.

— Я думал — ты принцесса.

— Это я уже слышал.

— Дорогая карета, слуги. Длинные волосы, как у них. Я спутал.

Принц вспыхнул и сжал кулаки от злости, смешанной со стыдом, и даже досадливо топнул ногой в ответ на это заявление.

— В следующий раз будешь присматриваться! А меня — вернуть обратно! Мой отец придет в бешенство, когда узнает, что произошло, и наверняка соберет целую армию, чтобы убить тебя! — вспылил он. — Поэтому я желаю, чтобы ты немедленно — слышишь, немедленно! — доставил меня обратно! И не в когтях, я чуть не умер, пока ты летел!

Дракон раздраженно зашипел, щелкнул клыками и взмахнул хвостом, сбив на пол рыцарские доспехи, с грохотом и звоном шмякнувшиеся об камень.

— В ночь не полечу! — рыкнул он.

— Поговорим об этом завтра, — подытожил Троэльс. — Я устал и хочу спать. Подвинься, я вытащу вот это, — он носком туфли указал на ткань, бывшую ранее то ли портьерами, то ли гобеленом. — И еще… ты можешь называть меня Троэльсом.

Принц, обустроив себе спальное место недалеко от запертых сундуков, лег и улыбнулся. Он только что убедился, что драконы, скорее всего, людьми не питаются, иначе от него уже не осталось бы и следа. Еще стало понятным, что конкретно этот — довольно мирная личность, только забывчивая слегка.

А значит, с ним можно будет иметь дело.

Принц проснулся от холода. Его плечи непрестанно дрожали, жесткая портьерная ткань ни капли не согревала, она только и могла, что спасать от ветра, которого в пещере и без того не было. Троэльс рассчитывал добраться до поместья Рамалью к вечеру прошлого дня, потому его одежда не отличалась ни теплом, ни практичностью, и сейчас он оглядывался в полутьме и искал, что можно было бы использовать для обогрева.

Не обнаружив ровным счетом ничего подходящего, Троэльс решил размяться. Сперва он расчесал пальцами волосы, как мог — они, длинные и светлые, здорово заменили шарф, когда Троэльс обмотал их вокруг шеи. По памяти и при помощи тусклого света драгоценностей он добрался до конца пещеры — дракон, к слову, куда-то подевался, но пока принц не обращал на его отсутствие внимания, — и свернул в проход. Здесь оказалось светлее, впереди виднелся клочок мутно-серого неба, затянутого тяжелыми тучами, такими, что бывают обычно перед началом зимних холодов. Троэльс нахмурился — он не помнил подобной погоды в начале апреля уже долгое время, да и всего только вчера небо было чистым, а воздух звенел от весенних ветров, разгоняющих любые туманы.

По пути к выходу Троэльс чувствовал под ногами мягкую влажную землю, которую не замечал раньше, а потом, когда он вступил в холодную лужу, намочив и испачкав левую туфлю, наконец стало понятно, что снаружи идет дождь.

И правда — дождь хлестал рьяно и зло, бился тяжелыми частыми каплями о камень, рассыпая брызги во все стороны, стекал ручейками со свода пещеры, превращал обычно твердый грунт в вязкую жижу, смесь из воды и мелких камней. Очертания леса и реки терялись в сплошной мороси, небо ближе к горизонту угрожающе темнело.

Троэльс, остановившись за пару шагов до выхода из пещеры, чтобы не намокнуть целиком, пораженно рассматривал открывающуюся ему картину — дракон находился неподалеку. Он стоял всеми лапами на большом и плоском камне, расправив крылья, и не шевелился, будто во что-то вслушиваясь. Потом, спустя несколько минут, он зевнул и приподнялся, и по его телу прошла странная крупная дрожь, быстрая, от хвоста до шеи, а в воздух тут же взлетела пелена мелких брызг с драконьей чешуи.

“Будто собака какая-нибудь”, — Троэльс невольно улыбнулся и сказал погромче:

— И что это ты делаешь, позволь узнать?

— Я купаюсь. Не мешай мне, — дракон на мгновение сложил крылья, но потом вновь их расправил и принял ту же позу, что и раньше.

— Ты мог бы делать это в озере или реке, это не так уж далеко.

— Драконы не плавают.

— А-а. Ясно. Что там насчет моего возвращения домой? В ночь ты лететь не хотел, а сейчас утро.

— Достал ты меня, Троэй! — дракон неожиданно опустил крылья, поставив их сгибами на землю, и пополз к пещере быстро, как ящерица, так что Троэльс невольно подался назад, запнулся каблуком о камень и едва не свалился на задницу. — Иди сюда, полетим!

— Троэльс, — еще чуть-чуть, и голос бы дрогнул. Сейчас дракон выглядел большим и опасным: раскрытые и повернутые под острым углом крылья добавляли ему внушительности, но пролезть в пещеру, не сложив их, ему бы не удалось. Так что, осмелев, принц выровнялся и отозвался: — Нет. В дождь — не полетим. Там холодно и мокро, я заболею и могу умереть, и тогда мой отец все равно снарядит армию, чтобы тебя убить.

— Тогда сиди молча, — рявкнул дракон и развернулся, утратив к Троэльсу интерес.

Принц перевел дыхание, неожиданно вспоминая, что его новый компаньон — не человек, а зверь, монстр, дракон, существо совсем иного порядка, и сколь бы мирным он ни казался накануне, а терять бдительность не стоит. Для Троэльса не было в порядке вещей следить за тем, что он произносит, но он твердо решил для себя хотя бы попытаться. А, решая, не уследил, как дракон присел на задние лапы и собрался взлетать — заметил, только когда в его лицо полетел ветер, смешанный с дождевыми каплями, из-под его крыльев.

— Эй! Эй, ты куда?!

Ответа не последовало, дракон сделал полукруг и скрылся в небе за скалой, и Троэльс остался один.

Сначала он злился. Вернулся в пещеру и нарочно, дракону на зло, порылся в куче его сокровищ. Было там кое-что интересное: старинные ордена, ожерелья необработанных камней, рассыпанный просто так жемчуг и многое другое, но вскоре это занятие ему надоело. Троэльс присел на один из сундуков, который не смог открыть, и тяжело вздохнул. Ему хотелось домой, в тепло и уют, он был голоден и замерзал, его сердце тревожно ныло, стоило подумать о матери, которая сейчас во дворце не находит себе места от беспокойства. Троэльс так четко видел ее, видел дрожащие тонкие пальцы, растрепанные волосы и заплаканные покрасневшие глаза, что и у него самого предательски защипало под веками.

Но в этот раз принц не дал слабости взять верх. Потерев кулаками глаза, он встал и подошел к стопке книг, привлекшей его еще вчера. Взяв первую из них в руки, он восхитился добротной работой, даже не сразу раскрыл книгу — сперва погладил грубую кожаную обложку, проследил пальцем витиеватый переплет и только потом взглянул на первую страницу. Язык был знакомым, хотя и не являлся в точности таким же, на котором Троэльс всю жизнь говорил. Наверное, какой-то его диалект, более древний, уходящий корнями к основанию династии, а то и глубже.

Троэльс взял книгу подмышку, захватил портьеру, на которой спал этой ночью, и со всем этим вернулся к выходу, где было намного светлее. Там он постелил на землю плотную ткань, будто для того и созданную — хотя, конечно, было кощунством сидеть на чем-то настолько дорогом и древнем — и углубился в чтение.

* * *

Он увлекся, так сильно увлекся, что заметил вернувшегося дракона, когда земля ощутимо содрогнулась от его приземления. Что-то было в его лапах, но Троэльс не успел рассмотреть, ведь дракон это отбросил и ринулся к нему, засунул в пещеру голову и то ли с ужасом, то ли со злостью прошипел:

— Что это ты взял?!

— Твою книгу. Мне было скучно и я хотел чем-то заняться.

— Я говорил не трогать!

— Да тебе-то они зачем? Даже если ты умеешь читать, не представляю, как такими когтищами можно листать страницы.

Когтищи, в самом деле острые и длинные, находились в полуметре от Троэльса: дракон хотел отобрать книгу, но опасался повредить ее, поэтому медлил, а принц это заметил и не особенно беспокоился.

— Не твое дело!

— Слушай, а как ты вообще принес их и положил там, где они лежали? — неожиданно удивился принц. — На обложке остались бы следы, а их нет…

— Верни на место! Сейчас же! — дракон рыкнул, из его пасти неожиданно повалил темно-серый дым с запахом горелой шерсти, и именно это произвело на Троэльса впечатление.

С независимым видом он поднялся и ушел с книгой обратно в пещеру, мысленно проклиная дракона на чем свет стоит за все его сюрпризы и неожиданности. Уж лучше бы попался неговорящий!

Выходить обратно Троэльс не стал — обиделся. Вся эта обстановка давила на него, и сколько бы он ни пытался быть сильным и непробиваемым, а не получалось. Семнадцать лет — не двадцать семь, и в жизни Троэльса весь накопленный опыт заключался в стенах дворцовой библиотеки, под обложками книг и в устах учителей. И в этом опыте не было ровным счетом ничего, что указало бы, как поступить сейчас.

Драконьи шаги он услышал совсем скоро, и поэтому отвернулся в противоположную сторону, выражая тем самым собственные чувства. Дракон вошел — Троэльс ориентировался по звукам — бросил что-то на пол, глубоко вдохнул спертый пещерный воздух, а потом принц с удивлением услышал потрескивание дерева в огне. Развернувшись, он не поверил своим глазам: посреди пещеры уютно дымил среднего размера костер.

— Здесь сейчас все в дыму будет, мы задохнемся…

— Если бы я решил тебя убить, — дракон выдержал паузу, — я бы сделал это давно.

— О… — принц скептично поднял брови, но с ответом так и не нашелся, только подошел поближе к костру, согреваясь. — А поесть ты случайно не принес?

— Принес, — неожиданно ответил дракон и смешно кивнул остророгой головой на землю по другую сторону костра.

Принц содрогнулся, подойдя поближе — это был барашек. Среднего размера, с желтоватой кудрявой шерсткой и свернутой шеей. Троэльс тяжело сглотнул, он с удовольствием ел мясо, но ни разу в своей жизни не видел, как оно готовится, поэтому убийство животных для еды оставалось для него чем-то вроде пустой болтовни о чем-то, происходящим далеко и не вправду.

— И что мне с ним делать?..

Дракон протянул лапу, полоснул когтем вдоль барашкиной спины, обнажив кровоточащее мясо и белые кости хребта.

— Найди там нож… Подожди. Я сам тебе найду.

Он отполз к сокровищам и принялся в них рыться. Троэльс, которому гораздо приятнее было следить за этим, чем разглядывать труп барашка, отметил про себя, что дракон невероятно аккуратен, когда дело касается драгоценностей — ни одного золотого кубка он не помял при поисках, ни одну нить ожерелий не разорвал. Вскоре он вернулся, аккуратно придерживая двумя когтями кинжал размером с ладонь в богатых ножнах.

— Вперед. Зажаришь на костре. Что отрезал — то твое.

Взяв кинжал, Троэльс вынул его из ножен, покрутил так и сяк в руках. Надо ли говорить, что он ни разу до этого даже яблоко надвое не разрезал? Все делали слуги или повара, принцу оставалось взять приборы и отобедать, спокойно, иногда под музыку, за большим дубовым столом, укрытом шитой серебром скатертью.

— Да уж… — воспоминания немного ухудшили его настроение. Собираясь с духом, Троэльс вздохнул и закатал рукава, гадая, с какой стороны подступить к барашку.

* * *

Принц собой заслуженно гордился. Он не только не побрезговал измазаться в крови, но еще и не порезался. И смог, насадив куски мяса на тонкую шпагу, поджарить их так, что обуглившихся мест почти не было заметно. Этот обед казался ему самым вкусным за последние несколько лет, и Троэльс жалел лишь об одном — никто, кроме равнодушного дракона, не мог запечатлеть удачу.

После обеда, вымыв руки в дождевой луже, он снова взялся за чтение, и в этот раз дракон, вновь улегшийся сверху на свои сокровища, не возражал. Казалось, ему было просто лень реагировать, будто он так соскучился по богатствам, что не хочет лишний раз и голову от них отнимать.

А чем больше Троэльс читал, тем больше убеждался, что это не только кажется. Пускай не все слова в книге были поняты, но общую суть он схватывал, и она оказалась невероятной и пугающей. Принц читал о сокровищах, о древней магии редких камней и их сочетаний, о коварстве золота и особом нраве, которым обладают собранные вместе и нетронутые людьми богатства.

“И скарбы те, собраные разом, валодают свояй воляй, неподладной никаму с тех, кто живе. И скарбы те подчиняць драгона себе, и нема тогды от него спасеня ни селеням ближным, ни скатине, ни ураджаю, ни людьми. Скарбы управлют драгоном таемно и скрывально, так шо той и не увидае этаго, и драгон возвертаеца до них, бо кличут они него, кличут во дне и во ночи. Драгон становитесь опасностен, и опасностен для своего себя, и опасностен для усех вокруг, а лишившися скарба — тоскуе и страдаеца.

И украдает багатых дев со знатных семьев, лишь через то, что скарбы вымушают его, и за дев доносят выкупы ценностные, и скарбы кормяца тем, примножают себя”.

Книга эта была чем-то вроде собрания мифов, и эта история появлялась едва ли не в каждом из них, немного изменяясь зависимо от местности и героев, но не теряя своей сути. Троэльс перечитал выбранные отрывки несколько раз и никак не мог поверить в то, что это правда, и потом, отложив книгу, пошел за следующей, втайне надеясь, что там рассказы окажутся другими и можно будет вздохнуть с облегчением, списав все на фантазию древних авторов.

Но нет, другая книга ситуацию не спасла. Она была написана еще более древним языком, которого принц не смог понять, но зато содержала гравюры, изображения драконов и сокровищ, драконов и принцесс, драконов и пещеры, и смысл гравюр только подтвердил то, что Троэльс узнал раньше.

Вернувшись в пещеру и сложив книги на их место, Троэльс остановился напротив сокровищ, на которых мирно посапывал дракон. Но теперь принца заинтересовало сияние, которое излучало золото и драгоценные камни — это ведь ненормально, в дворцовой казне, к примеру, стояли полные сундуки золотых монет, но они и не думали светиться! Значит, что-то все же не так с драконовыми сокровищами, может, и правда они действуют на сознание владельца?..

Только как это распознать?

Троэльс подошел к дракону ближе, встал от его морды немного сбоку, чтобы не попасть под струю огня, если тот вдруг вздумает пальнуть им. Прислушался к дыханию, но оно было слишком тихим, скорее угадываемым, чем слышимым. Спокойная, безопасная картина, даже умиротворяющая. Дракон выглядел если не счастливым, то довольным.

Принц осторожно потянулся рукой к его морде, тронул мелкую сплошную чешую. Дракон не проснулся, и Троэльс осторожно добрался пальцами до глаза, медленно-медленно потянул тяжелое веко вверх. Появилась желтая полоска, мерцающая в бликах догорающего костра, а потом полоска эта шевельнулась, и принц понял, что это второе веко. Он отдернул руку, пока дракон открывал глаза.

— Что такое?

— Да ничего. Так, прочитал кое-что интересное. Ты говоришь, не помнишь, зачем тебе принцесса? А часто они тебе нужны, принцессы?

— Иногда, — дракон пошевелился, удобнее расположил голову.

— А это золото, драгоценные камни, книги — откуда это все? Где ты это нашел?

— Это мое, — дракон нахмурился, его голос стал звучать глуше.

— Я и не спорю. Твое так твое. Просто скажи, откуда оно взялось у тебя?

— Всегда было моим.

— Понятно… — принцу и вправду все стало понятно. Если книги и врали, то не в том, что касалось сокровищ. — Пошли на улицу. Я хочу проветриться.

— Вот ты и иди.

— Пожалуйста, пойдем со мной. Давай, дракончик, пожалуйста. Проведи меня. Мне кажется, там кто-то есть, снаружи, — от уговоров Троэльс перешел к заговорщицкому шепоту: ему не терпелось отвести дракона подальше от сокровищ, делиться своими мыслями в их присутствии почему-то совсем не хотелось. Будто золотые слитки или ожерелья могли подслушать сказанное и воспринять это… просто воспринять.

Дракон вздыхал и медленно ворочался, сначала он распрямил передние лапы, потом задние, потом махнул раздраженно хвостом и наконец встал, потащившись к выходу и выбравшись под все еще моросящий дождь. Там он потянулся всем телом, и даже крыльями, и обернулся к не побоявшемуся выбраться на дождь принцу.

— Скажи, что ты больше всего ненавидишь?

— Вас, людей, — дракон моргнул. — Здесь никого нет.

— Почему ты тогда не трогаешь меня? Я человек, между прочим.

— Просто. Ты не опасен.

— А-а-а. Вот оно что. А знаешь, что я сейчас тебе расскажу?..

И он рассказал все и даже больше. Говорил с горячностью, сжимал кулаки, ходил перед драконом, доказывая ему, что сокровища опасны, что они губят его и пожирают изнутри, убеждая, что без них жить будет не только легче и приятнее, но еще и спокойнее, ведь люди, когда тоже обо всем узнают, перестанут преследовать драконов. Раньше, когда здесь не было его, Троэльса, дракон никак не мог с этим справиться, но теперь Троэльс есть и он знает, как можно помочь!

Знает, и поможет, потому что дракон, что бы он там ни думал, все-таки добрый, и что он достоин гораздо лучшего, чем прятаться в пещере и воровать принцесс одну за другой. Тем более что принцессы рано или поздно могут закончиться, и что тогда будет с драконом?..

Тот не хотел верить. Презрительно фыркал, мотал головой и дважды намеревался уйти обратно в пещеру, но принц знал, что и когда говорить. Стоило дракону развернуться и затопать вперед, как он спрашивал, не сокровища ли влекут его? Для дракона, который считал себя самостоятельным и независимым и втайне больше всего этим гордился, такое заявление было сродни пощечине, если бы у кого-то хватило смелости и силы влепить ее такому, как он. Поэтому он возвращался и слушал, и постепенно начинал если не понимать, то верить.

Недаром Троэльса учили ораторскому искусству, сейчас оно пригодилось как никогда.

— Ты ведь все равно обещал меня доставить до дома, верно? — под конец улыбнулся Троэльс. — Заодно мы расскажем все моему отцу. Все изменится, дракоша, поверь! Сокровища раздадут нуждающимся, а они, когда больше не будут все вместе, потеряют свою власть над тобой, и ты будешь свободен!

“Или их растащат по карманам папашины приятели, но все равно”, — мысленно исправился Троэльс и собрал волосы в пучок, засунув их под камзол, хотя пряди все равно промокли.

— Сделаем это завтра же.

— Ладно… — дракон все еще сомневался, это чувствовалось по голосу. — Если дождя не будет.

— По рукам! — обрадовался Троэльс. — То есть, по лапам. По руке и лапе. Я ужасно замерз, пойдем назад, не помешает еще один костер.

Еще одна ночь далась принцу не лучше первой. В этот раз он не побоялся бы привалиться к драконьему боку, который по определению обязан был быть теплым, но тот снова спал на сокровищах, а вот к ним Троэльс предпочел бы не приближаться. Хотя в книге ни единого слова не было о том, что драгоценности как-нибудь могут повлиять и на человека, принц предпочитал не рисковать понапрасну, да и себя он считал не каким-то там хлюпиком: что он, скажите, пожалуйста, холод и жесткость камня немного не потерпит?

Потерпел, что уж там. Много раз просыпался за ночь, ища более удобное положение, и утром проснулся в скверном расположении духа, но сияющее на небе солнце, хотя и почти не греющее, смогло немного поправить ситуацию. Прикончив остатки вчерашнего мяса, того, что жареное, а не сырое, Троэльс кое-как травой очистил грязь с туфель, постарался посимпатичнее уложить волосы, а потом позвал дракона.

Тот некоторое время молчал, Троэльс даже забеспокоился. И только он решился шагнуть в пещеру, как оттуда послышался непередаваемый набор звуков, с которыми двигался по лазу дракон. Минута, и он уже появился, сияющий в солнечных лучах изумрудным блеском.

— Ну что, ты готов? Я вот — готов. И дождя нет. Как думаешь, за сколько долетим? Где мы вообще находимся, я не узнаю эту местность.

— Знаешь, я передумал, — дракон расправил крылья и потянулся всем телом. — Это полный бред. Сокровища — только сокровища. Они мои, не собираюсь отдавать.

— Дракончик… — разочарованно протянул принц. — Что же это ты? Разве не слышишь, это не ты сейчас говоришь, не твой здравый разум, а они, они! Туманят тебе сознание. Мы же вчера обсудили это, ты же согласился. Решили, что полетим в город, я насчет тебя поговорю с отцом — он король, между прочим, а не абы кто!

— А я не хочу, — дракон разгневанно мотнул хвостом, стараясь произносить фразы должной длины, но неизменно начиная путаться и хрипеть, — чтобы мной распоряжался… грх-рх… какой-то человек! Моя судьба — в моих лапах! Я принимаю решения!

— Конечно, конечно… Это ведь все для тебя и делается, чтобы ты лучше себя почувствовал. О тебе забочусь!..

— Сам о себе позабочусь!

— Сам ты с королем не поговоришь, не станет он тебя слушать. А вот меня — станет. Я его сын, старший, и он меня больше всего на свете любит, поэтому и тебя не тронет, если ты со мной полетишь. Да там и останемся, чтоб тебе поскорей легче стало, — принц заложил руки в неглубокие карманы камзола. — А за золотом кого-нибудь пошлем, чтоб его сила больше тебя не тронула.

Троэльс не знал, что именно из сказанного привело дракона в ярость, но тот вдруг приподнялся на лапах, ударил хвостом по скале так, что там появилась косая трещина, и взревел:

— Помни свое место, Троэй! Ты — мой пленник! Моя добыча! Не указывай тут!

— Я же о тебе…

Договорить Троэльсу не дала метнувшаяся в его сторону струя пламени. Принца и дракона разделяли всего несколько метров, поэтому Троэльс только и успел, что метнуться в сторону, но сверхскоростью он не обладал, и жаркое пламя все-таки его достало. Камзол начал тлеть, но ткань его не загорелась, зато волосы вспыхнули как сухая трава. Принц закричал, хватаясь за голову руками, споткнулся о неровную почву и упал на колени, и тут огонь неожиданно унялся.

Троэльс поднял голову и сквозь выступившие слезы глянул на дракона — в его глазах медленно таял желтоватый оттенок, зрачки вновь становились привычно-темными.

— Извини, — с трудом выдавил из себя дракон, облизывая шершавым языком пасть. — Не сдержался.

Принц глянул на свои руки. Пальцы болели, будто все еще горят, кожа на них была покрасневший, в некоторых местах вздувались страшные белесые волдыри. Добротный камзол спас от огня спину и шею, но волосы были безнадежно испорчены, только и оставалось, что обрезать их почти полностью, но об этом Троэльс сейчас не мог жалеть. Он вообще не знал, что думать и делать, поэтому не заметил, как дракон вытянул шею и оказался совсем рядом.

— Дай сюда руки.

— Ты отгрызешь, чтоб я не мучился? — он все еще не вставал с колен, не был уверен, что ноги выдержат, но, после некоторых сомнений, все-таки протянул руки тыльной стороной ладоней вверх.

Дракон коснулся обожженной кожи языком, по-кошачьи лизнул, и принцу показалось, что с него живьем сдирают кожу — так больно, что зашевелились волосы на затылке. Но он не успел даже закричать: боль кончилась очень быстро, дракон отодвинулся, а с ладоней исчезли пугающие волдыри, да и кожа стала выглядеть гораздо лучше. Троэльс сдавленно охнул, недоверчиво погладил ее пальцами, ничего не понимая.

— Скоро заживет.

— А с волосами так же нельзя? — дрожащим от всего пережитого в такой короткий срок голосом спросил Троэльс.

— Так отрастут, не пальцы, — дракон втянул носом воздух, поморщился от стойкого запаха горелого волоса. — Пока отрежь.

Троэльс удрученно кивнул. Поднялся с колен, даже не отряхнувшись, и побрел в пещеру, туда, где среди всего прочего были острые ножи — жаль, не ножницы, да и то красивой прически больше не получилось бы. Он не обожал свои волосы, как младшая сестренка, но все равно было жаль, и перед тем как обрезать их ножом, наугад, принц тяжело вздохнул.

Пара движений, и все готово. Троэльс трогал короткую гриву волос, привыкая к ощущениям, приглаживал их и радовался, что рядом нет зеркала — не выдержал бы он этого зрелища, ох, не выдержал бы. Он и на белый свет выходил с неохотой, хотя и не думал, что дракон может оценить внешность по достоинству.

— Троэй, что ты сделал?! — ужаснулся дракон, стоило только принцу выйти из пещеры.

— В смысле? Волосы отрезал. Некрасиво, да я и не цирюльник.

— Ты что, слепой? Они черные!

— Что?.. — Троэльс нахмурил брови, а потом, будто осознав сказанное, схватил одну из наиболее длинных прядей — и то не длинней пальца — и вытянул к глазам. Кончики уж точно были черными, остального не разглядеть. — Что это?! — ужаснулся принц. — Как это вышло? Что ты… что ты со мной сделал?!

— Это не я, — дракон оскалился. — Светлый тебе не шел.

— Смеешься? — неожиданно хрипло спросил Троэльс. — Смешно тебе? Может, этот нож был проклят! А я схватился за него, вот глупец, и волосы себе отрезал… Вот умру — твоя будет вина! И мой папа…

— Да помню я. Снарядит армию, чтоб меня убивать. Надоел. Летим сейчас, или вали пешком.

Успокоиться было сложно, но Троэльс огромным усилием воли взял себя в руки. Главное, что жив остался, а все остальное… обидно, но не более. Пора ведь ему в семнадцать лет научиться встречать трудности. Это простолюдины пускай боятся и сердятся, и сетуют хоть на судьбу, хоть на драконов, а он отчасти сам в своих бедах виноват.

— Летим. Можно мне к тебе на спину сесть?

— Накинь гобелен, ветер.

* * *

На драконовой спине было неудобно и страшновато. Троэльс пригнулся к шее вплотную и обхватил ее руками, чтобы не упасть, и поэтому ладони, которым и так сегодня пришлось несладко, постоянно мерзли от нескончаемого ветра. К тому же прямо над головой принца нависал белый костяной шип, один из тех, что гребнем торчали вдоль всей спины до хвоста. Стоило дракону поднять шею вверх, и этот шип мог запросто проткнуть Троэльса насквозь — и это было первым, о чем принц сообщил.

— Я осторожно, — голос сносило ветром прямо в уши принца, а вот о том, как его самого слышит дракон, тот даже не догадывался. — Высажу рядом с городом.

— Может, все-таки дотянем до дворца? Ты видел меня, я весь грязный и ободранный, как петух, как я в таком виде должен пройти через весь город? Меня засмеют, не посмотрят, что принц. А перед дворцом большая площадь, там двадцать таких, как ты, поместятся.

— Посмотрим, — нехотя откликнулся дракон.

— Папа так обрадуется, что я вернулся, что накормит тебя чем только захочешь. Самой вкусной едой в мире. Могу поклясться, ты сроду ничего подобного не пробовал.

— Я верю.

— А там вы и поговорить сможете, — принц с осторожностью закинул удочку еще раз. — Хоть послушаешь, что он скажет. Сам знаешь, наша страна никогда не убивала драконов, а вот на севере, в Валенте, к примеру…

— Я не различаю страны.

— Ну, на севере, где горы, снег, холодно, — пояснил принц, содрогаясь от ветра и крепче прижимаясь к дракону. — В горах пещер же полно. А в пещерах — драконы.

— Да.

— Вот я и говорю. А мой отец с Валентой соглашение два года назад подписал. Он их королю, Яшмину, все передаст и они договорятся, чтоб драконов не уничтожали, как раньше, а спасали. Вы же, можно сказать, вымирающий вид! Сколько вас осталось-то?

— Девять тысяч восемьсот двенадцать, — без запинки ответил дракон, и принц незаметно поморщился — вопрос был риторическим, ответа, тем более конкретного, не требовал.

— А людей ты знаешь сколько? В двести раз больше! А то и еще больше, я же не считал тех, кто на островах живет, и варваров, у которых городов нет, тоже. Так же сто лет пройдет — и вас совсем не будет.

— Через сто еще будем.

— А через тысячу? — не растерялся Троэльс. — Как долго вы живете? Как часто рождаетесь?

Принц старался изо всех сил. Несмотря на все уроки ораторского искусства, несмотря на все прочитанные книги и полученные знания, тема драконов была новой и неизведанной, и двигаться по этому пути приходилось интуитивно, вслепую. Троэльс знал, что в его стране драконов давным-давно не видели, и из того мог сделать вывод, что они — твари редкие. Он также знал, что горных хребтов больше всего на севере, и решил, что драконов там тоже побольше — и пещеры для жилья, и прятаться проще, а в долинах всегда овец пасут, вот и пропитание.

Девять тысяч, правда, были большой цифрой, принцу сложно оказалось представить так много драконов сразу, и если бы не обстановка, он ни за что не записал бы их в вымирающие виды. Ни за что! Взять хотя бы этого — он же одним ударом хвоста пятерых может убить! А пламя — пролетит пару раз над городом, подожжет все, что можно, а людям жить потом негде, разбегайся кто куда.

А вот если получится дружить с драконами, освободить их от древней магии… Принц даже глаза от удовольствия прикрыл, такой сладкой была эта мысль. Армия из драконов. Драконовая почта. Транспорт. Да мало ли к чему их еще можно применить. И все это мог сделать он, он один! Троэльс стал бы величайшим правителем во всей династии Мальейру, его имя сохранилось бы в веках.

Но путь к этому так долог и опасен, что Троэльс пока мог только фантазировать… и мечтать о теплой ванне.

— Мы можем сделать для тебя бассейн, — приподняв голову и тут ж сморгнув набежавшие из-за ветра слезы, сказал он. — С теплой водой. Чтобы ты мог купаться не только в дождь.

— Глупости.

— Ты говоришь так, пока не попробовал, — принц снова поежился, постарался плотней завернуться в гобелен и не стучать зубами. — Уж поверь мне... И слушай, дракон. Давай на самом деле поговорим с ним. Все ему расскажем. Моему отцу — и больше никому. Ведь он от простых разговоров все равно не узнает, где твоя пещера, верно?

— Верно.

— Так ты согласен?..

Дракон молчал на протяжение трех взмахов крыла, а потом еле-еле кивнул головой.

* * *

Город был виден издалека, казался маленьким, словно игрушечным. Крепостная стена змейкой огибала его до северо-востока, где сходила на нет, превращаясь в маленькие коробочки складов, сараев, лесопилен и каменоломен. Сразу за ними расстилались поля, цветными лоскутами посевов напоминающие детское одеяльце. Людей еще видно не было, но принц с восторгом всматривался в знакомые домики с остроносыми крышами, в неровные улочки, узкие и широкие, и, конечно же, в изящные башенки дворца, его родного дома. Площадь с высоты казалась маленькой и странной, библиотека выглядела и вполовину не так величественно, как обычно, а сам дворец… Ну, он оставался великолепным.

Красная черепица крыши блестела под солнцем, тонко трепетали на ветру стяги и знамена, башенки образовывали правильный орнамент, а крытые переходы паутинками соединяли их в один сплошной узор.

Принц смотрел на это и почти не узнавал те места, что были знакомы с детства. Вот вроде бы тот же сад, где он обожал гулять после занятий, где росли лучшие яблоки в городе и где в прудик каждую весну выпускали рыбу. Но вроде бы и совсем не тот сад — там ведь деревья были в пять человеческих ростов, а эти — низенькие, как трава, так и хочется рукой погладить.

Или, например, дворцовая конюшня. Массивное здание из камня и дерева, пахнущее лошадьми и сеном, с огромным чердаком для голубей, со сходнями, угрожающе нависающими над головой. А глядя сверху вниз, Троэльс даже не сразу отличил эту громаду от всего остального.

С высоты вся столица выглядела чистой и ухоженной, нарядной и аккуратной, будто заранее готовилась встречать своего принца.

Троэльс радостно засмеялся, а потом затаил дыхание — они снижались.

Троэльс покрепче обхватил драконью шею, чтоб не свалиться при приземлении и тем самым не опозориться, но из-за этого он не сразу понял, почему ветер, все время задувавший спереди и снизу, неожиданно подул сверху, растрепывая и без того неопрятную шевелюру. Пришлось приподняться и глянуть на площадь с другой стороны — только тогда принц увидел ладным строем прибежавших от дворцовой стены стражников. Их доспехи выблескивали под солнцем, двойная шеренга являла собой образец боевого строя, но Троэльсу быстро стало ясно — гвардейцы появились здесь никак не для почетной встречи.

— Который из них твой отец? — зависнув над крышей библиотеки, ворчливо спросил дракон, пока гвардейцы сноровисто подготавливали двуручные арбалеты. — Нужно поторопиться.

— Папы среди них нет, — растерянно ответил Троэльс, а потом, набрав побольше воздуха в легкие, прокричал так громко, чтобы внизу услышали: — Эй, это я, ваш принц Троэльс Мальейрский! Очистите для нас место и позовите моего отца!

Но внизу его то ли не слышали, то ли не слушали. Первый арбалетный залп прошел слишком низко, но дракон все равно приподнялся повыше, тяжело взмахивая крыльями — чувствовалось, что долго оставаться на одном месте безо всякой опоры ему трудно.

— Троэй…

— Вы что себе позволяете, олухи?! — принц перешел в наступление, распрямился на драконьей спине как мог. — Немедленно прекратите огонь и позовите... А, проклятие!..

Короткий болт просвистел прямо над его головой, и Троэльс инстинктивно пригнулся, тут же растеряв всю свою боевую уверенность. Дракон, не дожидаясь ни указаний, ни нового залпа, поднялся еще выше, закружил спиралью над площадью, пока Троэльс с ужасом наблюдал, как горожане, оказавшиеся неподалеку, разбегаются по укрытиям, роняя по пути корзины с поклажей и переворачивая легкие прилавки с фруктами. В городе поднималась настоящая паника, до ушей Троэльса нечетко долетали короткие приказы, детский ор и другие звуки, понять которые он не мог.

— Да что же это такое! — в сердцах выкрикнул Троэльс и кулаком саданул по жесткой драконьей шкуре. — Деревенские болваны, как им не хватает ума узнать мое лицо?!

Он в последний раз всмотрелся в окна дворца, выискивая взглядом знакомое лицо отца, но его нигде не было. Пялились бледные от ужаса служанки, украдкой смотрели перепуганные дворцовые, но ни короля, ни королевы, ни даже кого-либо из виконтов Троэльс не заметил.

— Улетаем, — сглотнув комок в горле, выдохнул он. Стражники внизу уже сменили стрелы на новые и теперь один за другим поджигали их наконечники в железной емкости с горящей рейпой.

Огненные болты взвились в воздух чуть позже, чем дракон взмахнул крыльями, пара из них легко черкнула по светлому брюху, но вреда не принесла. Они стремительно набирали высоту, и Троэльс до последнего не отводил стеклянного взгляда от родного города.

* * *

— Я не понимаю... Я просто... не понимаю! — Троэльс расхаживал по жесткой прошлогодней траве, уже вытоптав в ней небольшую циклическую тропинку. — Как, как, скажи мне, можно не узнать собственного принца — меня! — и королевского наследника! Подумаешь — волосы! Как они меня, скажи на милость, в зимней парадной шапке — в куртане — узнают? В лицо! В лицо, слышишь?!

— Ну не суетись, — дракон примирительно дернул хвостом. — Они испугались меня.

— Могли пугаться, но уши не затыкать, да и глаза держать раскрытыми!

— Но не стали.

— Олухи последние! Я им такую взбучку устрою, пусть только держатся! А эти, слышишь, эти, — принц круто развернулся на каблуках, — пялились в окна, как деревенские зеваки! Что ты скажешь — мой учитель риторики не заметил меня? Я ему на уроках плешь проел, да он по гроб жизни меня помнить будет! Узнает папа — вот он задаст ему перцу!

— Когда он еще узнает.

— Умеешь ты поддержать, — Троэльс разозлился еще больше. — Ну ничего... ничего!..

Он замолчал, сжав руки в кулаки. Мысли скакали бешеными кузнечиками, Троэльс так негодовал, что почти полностью растерял способность думать логически. Первый и единственный план провалился с таким треском, что в другой ситуации принц этого позора бы не пережил, но сейчас ему слишком хотелось вернуться домой, в тепло, в уют, к мягким перинам и вкусным кушаньям, к чистой одежде и даже к скучным урокам риторики.

Даже дракона он готов был оставить в покое — пускай сам разбирается со своими сокровищами, что ему, Троэльсу, до этого? Сейчас принц хорошо понимал желание дракона вернуться домой, ведь сам он думал о том же, и какая разница, что именно туда тянет — древняя магия или привычная обстановка? Разве это не одно и то же?

— Я, кажется, кое-что придумал...

— Снова?

— Думаю, ты и правда их напугал. Поэтому мне придется отправиться в город одному. Я страшный, конечно, — Троэльс зарылся перемазанными в пыли пальцами в такие же пыльные волосы, поворошил их и почесал немытую голову. — Но всем придется немного потерпеть. Эх, сейчас бы капюшон или тот же куртан…

— Ну, вперед.

До города от места, где дракон приземлился, было всего пять минут по воздуху, но вот пешком дорога грозила занять не меньше часа, поэтому пока Троэльс не торопился.

— План такой, — объявил он, остановившись прямо напротив морды дракона, уложенной на изгиб хвоста. — Мы тихонько летим поближе к южным воротам, там густой лес недалеко, ты сможешь спрятаться. Я иду в город и добираюсь до дворца. Потом немного времени уйдет на то, чтобы объяснить папе, что случилось, потом еще чуть-чуть, пока они порадуются за меня, а потом я попрошу поднять парадные стяги. Как только их увидишь — сразу прилетай на площадь, это будет означать, что все в порядке.

— А если не в порядке?

— Тогда ты увидишь, что стяги подняты обычные — сине-зеленые. Сейчас-то они почему-то их совсем убрали.

— Значит, если они обычные…

— Тогда ты возвращаешься в пещеру, — принц виновато вздохнул: — Я не могу дать гарантии...

— Ничего, — дракон чуть слышно фыркнул, из его пасти вырвался легкий дымок. — Забирайся.

В этот раз за полетом Троэльс почти не следил. Раз за разом он гонял по кругу свой нехитрый план, стараясь продумать все наперед, как его учили: найти слабые места, обнаружить развилки, где события могут неожиданно переменить направление, и постараться заранее ко всему подготовиться. Больше всего он беспокоился насчет дворцовой стражи: пустят ли? Хорошо будет сначала завернуть в парк и умыться в фонтане, да и кое-как отряхнуть одежду от пыли и грязи, чтобы походить не на разбойника с большой дороги, а на принца, прошедшего героическое испытание.

Если все пойдет по плану, четко или нет, то этот день обречен стать знаковым, красной датой в руйском календаре. Точка отсчета, с которой начнется становление Троэльса Мальейрского как самого выдающегося правителя!

Усилием воли принц задвинул эти мысли подальше, до лучших времен, вновь обратившись к вещам более насущным.

Дракон приземлился у западной оконечности леса, углубился в него, ломая боками ветки и тонкие стволы деревьев, и с царственно восседающим на спине Троэльсом добрался до места, с которого можно было видеть ведущий в столицу тракт. Здесь им предстояло расстаться на неопределенное время, и оба чувствовали изрядное беспокойство по этому поводу.

— Если что, — неожиданно проговорил дракон, когда Троэльс, попрощавшись и напомнив обо всех условиях, уже почти скрылся за деревьями, — возвращайся обратно.

Принц в ответ даже не обернулся, но торжествующую улыбку сдержать не смог.

Впрочем, улыбка вскоре исчезла. Дорога, ведущая к городу, оказалась вся в выбоинах и не до конца просохшей грязи, она то подымалась на холм, то спускалась, и Троэльс очень скоро устал и начал проклинать натирающие пальцы ног и пятки туфли. Снять было нельзя — что это за принц, если босой? Приходилось терпеть, кривить рот и иногда останавливаться, стараясь не попадаться на глаза редким селянам, двигавшимся из города вниз.

Наконец добравшись до распахнутых настежь ворот, Троэльс облегченно выдохнул — еще немного, и конец его мучениям. А пока он подымался по улицам то стуча каблуками по брусчатке, то утопая ими в месиве грязи, и озирался по сторонам, будто был здесь впервые. Раньше ему только и доводилось, что разъезжать за дворцовой территорией в карете, и город таким, каким его выдел каждый житель, открывался Троэльсу впервые. Оказалось, фасады домов и торговых лавок запятнаны грязью и кое-где покрыты плесенью, дороги и вполовину не такие гладкие, как хотелось бы, а сбиться с пути в паутине кривых закоулков легче легкого: парк с нерабочими фонтанами, полными стоялой воды, в которой умываться было противно, Троэльс нашел раза с третьего.

Но больше всего разочаровали люди. На улицах их было не шибко много, а те, что были, то ругались сплошь грязными словами, то норовили сбить Троэльса с ног, то окидывали масляными взглядами, от которых принц ускорял шаг, и никто из них своего будущего правителя не признал. Никто.

Троэльс еле сдерживался, чтобы не остановить первого попавшегося прохожего, встряхнуть за плечи и прокричать: “Эй, это же я! Да что с тобой не так?!” Останавливало лишь то, что от большинства встреченных неприятно воняло то ли потом, то ли сточными водами, то ли всем вместе, и принц старался рядом с ними не задерживаться, чтобы и самому не пропахнуть миазмами нижнего города.

Чем ближе ко дворцу, тем чище и опрятнее становилось все вокруг, и вскоре уже другие косились на Троэльса со странным выражением на лице — мол, как кто-то мог позволить себе разгуливать по столичным улицам в таком виде?.. Принц читал этот невысказанный вопрос в брошенных украдкой взглядах, презрительно поджатых уголках губ и поворотах головы, с которым лавочники и их дети отворачивались от фигуры Троэльса.

Высокая дворцовая стена с заметными издалека шпилями башенок наконец показалась в конце улицы, и Троэльс прибавил шагу, больше не обращая внимания на дискомфорт, причиняемый обувью. Через минуту он уже стоял рядом с кованой решеткой ворот и с истинно королевским снисхождением наблюдал за лениво приближающимся с той стороны стражником.

— Почему закрыто? — строго спросил принц, стоило тому подойти достаточно близко.

— Меры предосторожности, по королевскому указу. Только деревенский телепень не видел, что дракон нападал.

— Не нападал он, — Троэльс фыркнул. — Просто прилетал сюда, не выдумывай лишнего. Пропусти меня — срочное известие для Его Величества.

— Ты посыльный? — стражник с ног до головы окинул принца взглядом, и тому показалось, что его вот-вот узнают. Какая-то понимающая искра скользнула в глазах этого мужчины, и Троэльс затаил дыхание, но почти сразу огорченно выдохнул: стражник качал головой. — Показывай грамоты, иначе не положено.

— Слушай... Это слишком важно и слишком... секретно для того, чтобы выписывать грамоты. Проведи меня к королю. Или к кому-нибудь из секретарей. К виконту Мальейрскому, к Хэстер, да хоть к Ее Величеству. Дело не терпит отлагательств, гвардеец, — Троэльс не повышал голоса, вовремя вспомнив одно из самых интересных правил успешного выступления — чем тише ты говоришь, тем внимательней тебя слушают. Важно, конечно же, не переборщить, но в этом Троэльс был почти мастер.

Почти. Стражник тер ладонью небритый подбородок, не сводя взгляда с принца, оценивал его хоть потрепанный, но дорогой костюм, невольно отмечал осанку и положение рук. Троэльс терпеливо ждал, зная, что ему достаточно будет перекинуться хоть словом с кем-либо из тех, кто хорошо знал его — будь то учитель или дальний родственник — и историю можно считать счастливо законченной.

Перед глазами так и стояли картины ближайшего будущего — пораженные придворные, плачущая от радости мать, враз помолодевший отец...

— Ладно, — наконец вынес вердикт стражник. — Я возьму на себя...

— Роджи?! — женский голос, раздавшийся почти за спиной Троэльса, звучал визгливо и тонко. — Роджи, это же он!

“Ага, ну хоть кто-то меня узнал!” — возликовал принц и развернулся к женщине, оказавшейся ровесницей королевы, на каблуках, широко улыбнувшись.

— Роджи, колдун, колдун! Хватай его, окаянного, Роджи, скорее! Карау-у-ул!!! — она завопила еще сильней, заставив Троэльса отступить — иначе снесло бы звуковой волной, как пить дать. — Драконий колдун снова явился! Люу-у-у-уди добрые, что ж это делается! Среди бела дня!

— Серьезно?.. — принц хотел было позволить себе расслабленную улыбку, но его отвлек скрежет распахивающихся ворот, по ту сторону которых уже находился не один Роджи, а еще трое его приятелей в доспехах королевской гвардии. В руках у всего квартета поблескивало обнаженное оружие, и Троэльс понял — план, почти достигший успеха, провалился.

Он сорвался с места в тот самый момент, когда ворота наконец раскрылись полностью, но пробежал всего с десяток метров, прежде чем споткнуться о неудачно выступающий ухаб на мостовой и растянуться во весь рост. Падая, Троэльс ушиб локоть и разбил колено до крови, а подбородком треснулся так, что перед потемневшим взором проскользнуло несколько ярко-желтых искр.

Встать он уже не мог и сам понимал это. Хотел только перевернуться на спину, чтобы бесстрашно взглянуть в глаза стражникам, но и этого сделать не успел — нога в тяжелом ботинке властно уперлась в спину, вжимая в мостовую, а горла коснулось внушительное лезвие сабли.

— Это был не я, — слабо запротестовал Троэльс, когда его руки болезненно заламывали назад и скручивали смоченной в чем-то гадком веревкой. — Отпустите... я ваш, демон побери, принц!..

— Дознаватель разберется, кто ты, — Троэльса рывком поставили на ноги. — Роджи, заткни-ка ему пасть кляпом.

— Парниша свихнулся, точно тебе говорю. Весь вечер только и орал, что он, мол, прынц, наследник, все дела. Так старался, что аж охрип весь, вот только недавно слёг.

Заскрежетал замок, с противным скрипом подалась назад решетчатая дверь тюремной клети, и Троэльс закрыл глаза, притворяясь спящим, пока с порога его изучали две пары равнодушных глаз. Первая пара принадлежала стражнику, которого Троэльс узнал по голосу, вторая же наверняка украшала лицо кого-то высокопоставленного, но кого именно — принц не припоминал.

— Буди его.

— Я и не сплю, — Троэльс решил не дожидаться ушата ледяной и грязной воды в лицо — или какие тут местные способы разбудить заключенного? — и подал голос. Горло у него в самом деле побаливало, но от жажды — пить местную дрянь он не стал. — Кто ты? Я тебя не узнаю.

— Начальник городской тюрьмы, — мужчина, фигуру и лицо которого было не рассмотреть в полутьме, не замедлил ответить. — И счастье твое, что не узнаешь меня. Впервые тут, значит. Авось повезет, и скоро отправишься обратно, но не раньше завтрашнего утра, порядок такой. Кто-нибудь записал, как зовут его мамку или в чьем доме он живет?

Вопрос был задан стражнику, но Троэльс, ощутив прилив уверенности, сел на скамье, привычно расправил плечи и вмешался:

— Моя мать — Ее Величество королева Мальейрская, королевский дворец — мой дом. Я повторил это уже сотню тысяч раз, и требую, чтоб меня доставили к отцу.

Он повторял это действительно не впервые, и на простого стражника уже со своими требованиями не разменивался, но начальник тюрьмы — дело совсем другое. До сегодняшнего дня Троэльс, впрочем, и не догадывался, что в столице есть еще какая-нибудь тюрьма кроме королевской, где держали отравителей или нерадивых гвардейцев, именно поэтому глава этого места оказался ему незнаком.

— Его Величество сегодня не принимает, юноша, у него траур, — успокаивающе-сладким баритоном отозвался начальник тюрьмы, так и не представившийся по имени. — Боюсь, твоим делом будут заниматься другие люди, и тебе придется с этим смириться. Как и с тем, что нынешняя ночь пройдет под этой крышей.

Троэльс сжал зубы, но промолчал, вспомнив о обещании, данном самому себе, — с честью выдержать все злоключения до конца, чтоб потом не было стыдно. Вести себя достойно было сложно хотя бы потому, что принц замерз и проголодался, а еще ушибленные на мостовой локоть и колено никто даже не подумал обрабатывать, и они до сих пор то и дело напоминали о себе ноющей болью.

Но больше всего Троэльс волновался из-за дракона, оставленного в лесу неподалеку от города. Дождется ли он? Или с наступлением темноты махнет крылом на пропавшего в глубинах столицы Троэльса и вернется в пещеру, поддавшись зову сокровищ? Что если кто-нибудь из крестьян случайно набрел на него и теперь королевская гвардия готовится выступить в поход против дракона? Сидя здесь, в холодной и грязной тюрьме, Троэльс никак не мог ни на что повлиять, и это угнетало его гораздо больше, чем собственное положение.

— Назови свое имя, юноша.

— Троэльс.

— Настоящее имя, я хочу сказать. Кончай прикидываться принцем, давно ли ты смотрелся в зеркало? Или хотя бы в бочку с водой? Ты похож на Его Высочество так же, как лягушка похожа на лебедя.

— Мне пришлось обрезать волосы, и они поменяли свой цвет. Приведи ко мне кого угодно из дворца, кто видел меня ближе, чем в десяти метрах, и он подтвердит, кто я есть.

Вздох мужчины прорезал темноту, и на мгновение Троэльсу показалось, что он до него достучался, но это оказалось не так. Начальник тюрьмы помолчал несколько секунд, а потом развернулся и подал знак стражнику запереть решетку.

— Надеюсь, за ночь ты осмыслишь свои слова, юноша.

— Надеюсь, что мои слова осмыслишь ты сам, — не остался в долгу Троэльс.

Ключ со скрежетом провернулся в замочной скважине, шаги начали отдаляться. Принц сидел на скамье, обнимая себя за плечи, и чувствовал себя таким уставшим, словно только что вышел из тяжелой битвы. Только потом до него наконец дошло кое-что из сказанного мужчиной — траур. В королевской семье траур, и если Троэльс ничего не путает — оплакивают его самого.

Этой ночью он был как никогда близок к тому, чтобы оправдать собственный статус безвременно погибшего. Заснуть на жесткой скамье оказалось куда сложнее, чем в драконьей пещере, холод то и дело прошибал тело дрожью, а волнение вступало в свои права тогда, когда усталость заставляла забыть обо всем другом. Троэльс вертелся с боку на бок, стараясь только не тревожить саднящее колено, и думал о матери, об отце, о несостоявшейся невесте, о своих учителях, которые теперь могут лишиться мест.

Но большую часть мыслей занимал дракон. Стоило принцу закрыть глаза, как он будто наяву слышал шелест раскрывающихся крыльев и шипящее дыхание, готовое в любой момент полыхнуть пламенем. Впрочем, переживать за дракона причин не было — и стоило вспомнить об этом, как на губах Троэльса появлялась горькая ухмылка.

* * *

О том, что наступило утро, Троэльс узнал по грязно-серому свету, забрезжившему из узкого окошка под потолком, такого маленького, что его даже решеткой не забрали. Со своего места Троэльс мог видеть клочок блекло-голубого неба и колышущиеся ветви дерева, еще не успевшего покрыться листвой. Сторона была не солнечной, так что о времени оставалось только догадываться.

Стражник принес завтрак — странного вида и запаха похлебку в такой же подозрительной глиняной миске со сбитыми краями. Троэльс влил в себя пару ложек и больше не смог, опасаясь за свой желудок; остаток вылил в дальний угол тюремной клетки, служивший здесь отхожим местом.

Еще через некоторое время стражник вернулся, чтобы отвести Троэльса в допросную для беседы с дознавателем. Принц заранее готовился к худшему, поэтому небольшая комнатка на втором этаже, светлая и сухая, стала для него сюрпризом — по крайней мере на первый взгляд она не походила на пыточную, а из мебели здесь была лишь скамья, похожая на тюремную, да широкий подоконник у окна, выходящего на овощной рынок.

Оказавшись в этой комнате в одиночестве, Троэльс без приглашения сел на скамью, осмотрел свое колено, кошмарно выглядящее из-за грязи и запекшейся крови, потыкал пальцем твердую корочку и поморщился — больно. Потом хотел подойти к окну, но не успел, застигнутый врасплох стремительно отворившейся дверью.

— Итак, — дознавателем оказалась женщина, высокая и худощавая, очень строгая на вид, — вот он какой — драконий всадник!

— Послушай, я — принц Мальейрский, дракон схватил меня, пока мы ехали через лес, два дня я провел в его пещере, а вчера уговорил помочь мне добраться домой…

— То есть ты не отрицаешь, что именно ты сидел на спине дракона, когда тот напал на королевскую гвардию?

— Да не нападал, не нападал он! — Троэльс вспылил, сжал руки в кулаки. — Я попросил его оставить меня на дворцовой площади, он просто хотел приземлиться, чтоб я спустился! Это гвардейцы стали стрелять по нему! Я еще выясню, чей это был приказ!..

— Это был приказ Его Величества, — подсказала дознавательница.

— Не может быть. Папа узнал бы меня с первого взгляда, ему в голову уж точно не пришло бы…

— Послушай, юноша, — она оборвала Троэльса на полуслове, — довольно ломать комедию. Уж не знаю, кого ты пытаешься обмануть, но у тебя есть пять минут, чтобы честно выложить здесь и сейчас — с какой целью ты привел дракона ко дворцу. Иначе пеняй на себя, снисхождения не будет, ты и так своими словами выкопал себе могилу.

Она замолчала, серьезно глядя в глаза Троэльсу, и тот вдруг понял, что ночь ему милостью богов была дана на то, чтобы придумать себе достойную — и, главное, правдоподобную — ложь, с которой тюремщики могли бы его выпустить. А он подарок небес израсходовал на глупые переживания и волнения, и все, что мог сейчас — выложить правду как она есть.

Поэтому именно так Троэльс и сделал. Рассказывал подробно и негромко, и дознавательница ни разу не перебила, что внушило принцу толику надежды. Он показал неровно обрезанные ножом волосы, снял потрепанный камзол и дал рассмотреть эмблему королевского портного с внутренней стороны спины, похожую продемонстрировал и на подошвах туфлей. Он назвал имена всех придворных, которых только мог припомнить, чтобы произвести на дознавательницу верное впечатление. Он даже промолвился о драконовых книгах и о том, какой вывод сумел сделать из их содержания.

Была лишь одна вещь, о которой Троэльс промолчал — не сказал он, что дракон обещал дождаться какого-либо знака в ближайшем к городу лесу.

— Все это… очень интересно, — почти без эмоций наконец отозвалась дознавательница, когда Троэльс закончил рассказ и сидел в ожидании вердикта. — Вот только не складывается картина, не складывается. Я — придворный дознаватель. И я знаю Его Высочество вдоль и поперек…

— Я тебя вообще впервые вижу!

— И я с уверенностью заявляю, — она немного повысила тон, и Троэльс похолодел, — что ты — лжец и убийца!

— Что?! — Троэльс вскочил на ноги и тут же, как по волшебству, двери комнаты распахнулись, впуская четверку стражников.

— Иного объяснения не вижу! — дознавательница величественно поднялась со скамьи и расправила платье. — Его и Ее Величества оплакивают гибель сына и наследника, а ты заявляешься ко дворцу с заявлениями, будто ты и есть Троэльс Мальейрский, хотя твой внешний вид кричит об обмане! Мало того — ты подделал клеймо придворного портного на своем шмотье, и подтверждаешь, что навлек на столицу дракона!

На новую порцию оправданий, требований, криков и почти мольб никто не обратил внимания, и спустя несколько минут Троэльс снова был заперт в уже знакомой, холодной и промозглой клетке, совершенно один.

* * *

Его ждал эшафот. Об этом к середине дня известил один из тюремщиков, вскользь посетовав на то, что королевский указ запрещает прибегать к пыткам во время траура. Троэльс воспринял новость с холодным спокойствием, вызванным смертельной усталостью, отчаянием и измотанными нервами. Только и сказал в спину уходящему стражнику:

— Они сами не понимают, что творят.

В возможность собственной смерти — настоящей — Троэльс не верил. Ему всего семнадцать, возраст, в котором смерть кажется не более чем словом, имеющим отношение к прошлому и к будущему, но никак не к настоящему. Да и как он мог умереть в стенах своего же города, если до этого успешно выбрался из лап дракона? Глупости, право же, глупости. До заката еще много времени, наверняка они там сообразят, додумаются…

Троэльс до боли зажмурил глаза, привалившись затылком к голому камню стены, и сцепил руки перед собой в замок. Он почти не удивлялся тому, что его приняли за мертвого: дело, скорее всего, было в родовом древе и в волосах, не удержавших свой цвет после огня дракона.

Родовое древо было больше, чем просто рисунком — оно занимало всю стену одной из гостиной дворца и сделано было так искусно, что со стороны можно было спутать с настоящим, только не коричнево-зеленым, а полностью золотым. Точеные листья, рельефная кора, выбитые на мраморных дощечках имена рода Мальейру, крона, имевшая место еще для шести поколений. Но не изысканность исполнения и не размеры были главной особенностью древа, а магия, связавшая его с кровью рода. Стоило любому из запечатленных на древе издать последний вздох, как его портрет тут же выцветал, превращаясь в бледное черно-белое изображение. Троэльс сам видел это однажды, когда в загородном особняке скончался его дед, отец Ее Величества. Тогда юный принц был втайне восхищен даже столь малым проявлением магии, а что до теперь…

— Проклятый дракон, это все твоя вина!.. — в сердцах выдохнул Троэльс.

Он не мог знать наверняка, но нутром чувствовал — если бы не магическое драконье пламя, призванное убить его и погашенное в самый последний момент, сидеть бы ему уже давно в своих покоях, а не в городской темнице.

Открыв глаза, Троэльс заметил на полу пятно солнечного зайчика и некоторое время рассматривал его, пока вдруг не осознал, что это солнце перевалило через середину пути, а значит, близится закат. В этот раз он хотя бы не потратит имеющееся время зря. Эшафот? Пусть будет эшафот! Пусть соберутся люди, и пусть каждый услышит то, что принц Троэльс Мальейрский собирается произнести!

* * *

Рыночная площадь вся оказалась заполненной людьми, привлеченными белыми флагами — символами казни. Подростки взбирались на козырьки торговых лавок, чтоб лучше видеть эшафот, и не было ни единого окна, из которого не выглядывало бы минимум двое. Казнь — событие редкое, а потому и ценное, так что попасть на площадь стремился каждый второй, не занятый работой и способный ходить.

Троэльс из своей камеры не мог ничего видеть, но до него доносился предвкушающий гул сотен голосов, и он никак не мог понять, что такого привлекательного в раскачивающемся в петле трупе и для чего идти смотреть, как он там появится. Ни о чем другом думать уже не получалось, а от речи, которую принц заготовил и дважды мысленно повторил, начинало понемногу тошнить.

Наконец тюремщики посчитали, что подходящий момент подошел, и Троэльса выпустили из клетки — ему предстояло быть полностью свободным и взойти на эшафот самостоятельно, без помощи и принуждения, что считалось символом покаяния. Троэльс, вынужденный переодеться в белую рубаху и штаны, думал об этом скептически, ведь прежде чем открыть последнюю дверь тюремщик шепотом пообещал ему плохо смазанную веревку, если что-нибудь вдруг пойдет не так.

Впрочем, Троэльс и сам знал, что не уронит достоинства и останется собой до конца. Пять метров от выхода к деревянной лестнице он прошел, твердо чеканя шаг и не опуская головы, с королевской осанкой поднялся на восемь ступеней и там остановился, обозревая горожан под их неодобрительный гул и свист.

От всего увиденного болезненно заныло в груди. В закатных лучах город выглядел чистым и величественным, верхние окна зданий плавились красным и бросали блики на лица стоящих внизу людей. Слева соорудили ступенчатое возвышение для знати, места там были все заняты, и Троэльс, на миг позабыв обо всем, жадно вглядывался в лица сидящих там людей, надеясь увидеть отца.

Зря. Конечно, зря, ведь король и королева в трауре — они не покинут дворец еще несколько дней, но сердце Троэльса все равно застучало на несколько тактов быстрее.

— Юнас! — забыв о том, как начиналась “речь”, прокричал Троэльс, впившись горящим взглядом в лицо виконта Мальейрского. — Юнас, не смей делать вид, что не узнаешь меня!

Его голос прокатился над площадью, как морская волна, заставив утихнуть сотню остальных голосов. И в этой тишине раздался шереховато-громкий плеск крыльев, гоняющих ветер над ближайшими крышами. Спустя миг в лучах солнца появился дракон, завис на секунду спокойно в нее, а потом оглушительно заревел, и в реве этом отчетливо слышалось: “Трой!”

Меж людей началась паника, толкотня и давка, стражники, забывшие следить за порядком, прятались кто куда — за тюремные стены и под эшафот, палач, чья фигура до того ютилась в дальнем конце возвышения, моментально исчез из виду. Один лишь Троэльс оставался стоять там, где и раньше, задрав голову вверх и не замечая сбегающих по щекам слез.

— Дракончик… — выдавил принц из себя.

Дракон, не обращая внимания на панику, которую создал, подлетел ближе и хотел было опустить на край эшафота, но тот затрещал и стал прогибаться под массивными лапами. Недолго думая, дракон подался вперед, хватая Троэльса точно так же, как делал в самый первый раз, а потом рывком оттолкнулся и взвился в воздух.

Эшафот обрушился, как карточный домик, погребая под собой испуганный тюремщиков, но Троэльс уже не видел этого, он прижимался лицом к шершавой шкуре дракона и рыдал как ребенок.

— Дорогой отец! Ты, верно, не поверишь, увидев мое имя на конверте, и это письмо не сразу даже попадет в твои руки, но сперва, кто бы ни читал это, взгляните на подписи в конце — никто во всем королевстве не способен подделать их. Отец, я верю, что ты узнаешь руку, пишущую эти строки…

— Кошмар, — коротко оборвал дракон.

Принц вскинул голову и зло сощурился, сминая третий лист дряхлого пергамента в комок и отбрасывая в сторону. Он маялся с письмом почти час, и каждый следующий вариант еще в самом начале разбивался о критику греющегося под солнышком дракона.

— Ну тогда посоветуй что-нибудь сам.

— Как же я посоветую? Я никогда не писал письмо отцу.

— Как будто я его когда-нибудь писал.

Он развернул новый пергаментный лист, положил его поверх книги и, сжимая уже сухое перо в перепачканных чернилами пальцах, крепко задумался. Писать письма Троэльсу и правда не доводилось, он только учился это делать — обращения, каллиграфия, в каком месте какой отступ следует оставить. Наука, как сейчас выяснилось, исключительно бесполезная, ведь она не могла помочь написать что-то действительно серьезное, то, чему поверил бы не только отец, а и вереница тех людей, через чьи руки письмо пройдет прежде, чем добраться до короля.

— Может, не стоит начинать с “дорогого отца”? — кусая в задумчивости кончик пера и тут же сплевывая рядом с собой на землю, спросил Троэльс. — Сразу написать “я, такой-то такой-то, настоящим хочу сообщить”...

— У тебя осталось что-нибудь королевское, как опознавательный знак?

— Ничего. Кольца с меня еще в тюрьме поснимали. Эх, нужно было заранее их снять и у тебя оставить, почему же я не подумал об этом?

— Потому что ты — наивный маленький мальчик.

— Мне семнадцать! Отец в этом возрасте был год как помолвлен, а его отец — в шестнадцать корону принял.

— Просто ваша продолжительность жизни — пятьдесят лет. Не больше.

— А вы сами долго живете? Много драконов рождается одновременно?

— Драконы не рождаются.

— Откуда же они, по-твоему, берутся? — иронично спросил Троэльс.

— А по-твоему — из яйца? — дракон искаженно передразнил его тон. — А ваших детей в капусте находят?

— Что?

— Драконы не рождаются, Троэй, ими становятся. Это занимает тринадцать лет, а потом время перестает существовать.

Троэльс вздохнул, ничего не понимая, и обмакнул кончик пера в чернильницу. Все письменные принадлежности, которые он нашел в одном из сундуков дракона, оказались раза в три старше принца, и чернила были почти полностью высушенными. Троэльс добавил туда несколько капель воды и разогревал над огнем минут двадцать, пока смог написать пару расплывчатых слов на едва не крошащемся в руках пергаменте.

Идея с письмом принадлежала дракону, и Троэльс в нее почти не верил. Если отец не соизволил прийти и взглянуть на него лично, то какое дело ему может быть до написанного? Прочтет кто-нибудь из дворцовых, отдаст старшему, а тот решит, что грешно беспокоить Его Величество, когда он в трауре, и на этом все закончится. Но других, своих собственных, мыслей у принца не было ни одной, поэтому за чернила он взялся, чтоб не бездельничать у драконьей пещеры.

Внутрь он дракона даже не пустил, а чтобы тот не нервничал — отправил его на охоту и велел без красивого, вкусного и полностью черного барашка не возвращаться. Поэтому его не было всю ночь и первую половину утра, а вернулся он злым и голодным, ведь черных баранов в королевстве уже давным давно не встречалось и пришлось обойтись обычным.

— В этот раз я лучше не буду вслух читать, — наконец решил принц.

Он порядком устал от попыток выразить себя на бумаге, и в этот раз, который, как Троэльс решил, станет последним, он попытался писать так, будто говорит с отцом вслух. Давалось это дело тяжело, принц никогда не был близок с Его Величеством, их отношения походили скорее на “ученик — сильно занятый учитель”, и Троэльс не припоминал, чтобы король был с ним хоть когда-то ласковым или хотя бы откровенным. Может быть, ему стоило написать письмо матери, но до этой мысли он так и не дошел.

Хотелось преодолеть стеснение и честно признаться в письме, как страшно быть отделенным от мира, в котором родился, вырос и собирался умереть. Признаться, что больше всего на свете хочется обернуть время назад и не выехать в тот злополучный день из дворца, притворившись больным или по-детски спрятавшись в дальних закоулках сада. Сидеть бы сейчас с учителем в библиотеке и вспоминать, как на площадь прилетал дракон — просто так, без седока, и как его потом пытались выследить и поймать всей гвардией.

Славная вышла бы сказка, на долгие времена.

Но сказки не было, и Троэльс в подробностях описывал все, что произошло, и что он уже однажды пересказал королевской дознавательнице. Старался упоминать побольше полных имен, чтобы отцу стало ясно, что это не издевательское послание, а подлинное письмо сына — больше фактов, больше дат, больше значимых для семьи событий. Увы, но королевский род всегда и во всем был на виду, а те тайны, что все-таки имелись, должны были оставаться скрытыми от Троэльса до его восемнадцати лет.

Когда Троэльс наконец-то поставил финальный росчерк, письмо занимало четыре пергаментных листа, довольно мелко исписанных. Принц разложил их на землю в тени камня, чтоб чернила просохли, но не выцвели на солнце, а сам, с удовольствием встав и потянувшись, прошагал к дремлющему дракону.

— Я закончил. Эй, ты можешь вставать — я закончил! — он легко тронул драконью шею рукой.

— Проверь ошибки, потом буди, — не открывая глаз отозвался дракон.

— Я без ошибок пишу, — обозлился Троэльс. — Скажи мне, сколько тебе лет, что ты такой умный?

— А тебе сколько лет, что ты такой приставучий?

— Я уже говорил, что мне семнадцать. Кстати, а имя у тебя есть?

Эти два вопроса — возраст и имя — тревожили Троэльса уже давно, но так просто подступиться и узнать он не мог, никакой момент не выглядел подходящим. Но вот сейчас ни с того ни с сего Троэльс спросил — и остался, как и полагал, без ответа.

— Чем тебе “дракон” не имя? Это лучшее, чем ты можешь называть меня, — он наконец открыл глаза. — Дописал, говоришь? Когда несем?

— Да хоть сейчас, — Троэльс тихо вздохнул.

Возвращаться к городу ему совсем не хотелось, он чувствовал себя подавленным, когда вспоминал о знакомых лицах, безразлично смотревших на эшафот, и когда думал о родителях, что даже не проявили к нему интереса. Умер — и все тут. Убит — и забудем о нем. Принц даже думал, что его смерть могла быть кому-нибудь выгодной, вот они и не спешат разбираться. Траур, мол, траур.

— Не хочется?

— Замерзаю я, холодно, — Троэльс почти не соврал, встречный ветер в полете пробирал до костей и морозил внутренности.

— Тогда почему до сих пор из сундука ничего не взял? — удивился дракон. — Там меховых накидок должно быть много… до сих пор помню, как пахнут… Сейчас я тебе что-нибудь отыщу.

Он развернулся и только хотел двинуть к пещере, как Троэльс обогнал его и расставил руки в стороны, преграждая вход.

— Оставайся, я сам! — строго приказал он. — Ты еще порвешь когтищами.

Развернувшись, он скрылся в темноте пещеры: намерение не подпускать дракона близко к сокровищам крепло с каждым часом, поэтому все приходилось делать самостоятельно. Порывшись в одном из сундуков, Троэльс нашел там только еще более старый пергамент с поблекшим полностью текстом, и лишь в третьем обнаружил обещанную драконом одежду. Вернее, одеждой это можно было назвать лишь с натяжкой, ведь кроме накидок и инкрустированных каменьями сапог там ничего не было. Сапоги Троэльс не взял, неизвестно было, кому они принадлежали раньше, а вот теплую накидку с меховым воротом прихватил — она и раньше была бы совсем не лишней.

— Почему ты не мог рассказать об этом сразу? — выбравшись на солнце и рассмотрев накидку при свете, спросил Троэльс. — Не пришлось бы замерзать здесь ночами.

— Я тебя проверял, — дракон обнажил клыки в подобие улыбки и раскрыл крылья. — Торопись.

* * *

Этот полет показался Троэльсу лучшим из всех — наконец-то ему было тепло и почти удобно на драконьей спине, да и солнце приятно пригревало в спину, не прячась за облаками. В этот раз они подлетели к городу с северной стороны, вызывая панику на пути ко дворцу и обратно. Приземляться дракон не стал, просто опустился пониже, чтобы Троэльс смог закинуть письмо на открытый балкон третьего этажа — хотя бы была гарантия, что никто из прислуги сюда не доберется. Вероятно, бумаги найдет кто-нибудь из дворцовых или стража… А там уж — будь что будет.

Вернувшись обратно к пещере, принц потратил остаток дня на волнение и ужин, а к ночи упросил дракона лечь под сенью деревьев на нижнем склоне, чтобы он сам мог примоститься подле него и не проводить ночь рядом с сокровищами. В те редкие моменты, когда принцу приходилось спускаться внутрь за той или другой вещью, он с большим сожалением разглядывал золотые монеты, бесприютно валяющиеся на земляном полу — взять бы парочку из них, отправиться в любой город и сколько всего можно было бы себе позволить! И гардероб обновить до нормального, и обзавестись нормальной обувью, поесть вкусный ужин из риса и речной рыбы, да и поспать на кровати под надежной крышей и с камином в углу…

Троэльс даже думал, что ничего страшного из-за этого не произойдет. Пара-тройка монеток — не более чем капля в море, но он все равно их не трогал, да и вообще старался обходить.

Ночь прошла замечательно, принцу снился нескончаемый полет, только не на спине дракона, а на своих собственных крыльях, и когда он проснулся, плечи продолжали ныть, будто от напряжения, еще несколько часов.

Поутру дракона рядом не оказалось — улетел охотиться, — и принц дожидался его, сидя рядом с пещерой за одной из тех книг, что столетиями покоились в закрытых наглухо сундуках. Писалось там о магии, и ничего подобного в королевской библиотеке Троэльсу не удавалось найти за все семнадцать лет его жизни.

— Есть новости, дракошка? — подняв глаза, чтобы проверить, что дракон свой, а не какой-нибудь посторонний, принц снова уткнулся в страницу, но взгляд его оставался неподвижным: надежда, что король прочтет письмо и снарядит за Троэльсом своих людей, не оставляла его с вечера.

— Кое-какие, — дракон тяжело приземлился рядом, но крылья складывать не стал. — Большая группа людей, идут сюда с той стороны.

— Со стороны столицы? — Троэльс захлопнул книгу резче, чем стоило, и в воздух взвился клуб пыли с неперевернутых страниц.

— А я как сказал? Будешь смотреть или дождешься?

— Дождусь? — принц нахмурил брови и поднялся. — Я один?

— Я спрячусь.

— Ладно. Но давай посмотрим, — не дожидаясь разрешения, Троэльс полез на драконью спину, и через минуту они уже подымались вверх с восходящим потоком воздуха.

Для того чтобы увидеть большой торговый тракт — единственную, пролегающую вблизи дорогу — им пришлось обогнуть несколько крутых холмов и изрядно отклониться к западу, чтобы дракона было наименее заметно. Все время, что занял этот непродолжительный полет, Троэльс страшно нервничал, кутался в накидку и ерзал между шипами так, что один раз едва не свалился вниз, но когда на дороге стали видны клубы пыли, поднятые копытами десятков лошадей, странным образом успокоился.

— Немного ближе, чтоб видны были знамена.

Дракон вполовину сложил крылья, чтобы опуститься, а потом с приятным уху шорохом расправил их, удерживаясь на одной высоте, но продолжая по инерции двигаться вперед. Тут-то его и заметили снизу. Конница немедленно остановилась, гвардейцы торопливо начали перестраиваться в боевой порядок. Места на дороге не хватало, угол малой “черепахи” оказался на траве, и это почему-то порядком насмешило Троэльса.

— Ох, какие же неудачники…

Он даже заулыбался, представив, что сказал бы отец, если бы увидел то, что видит сейчас Троэльс, но улыбка быстро пропала — принц разглядел знамена. Их было всего два, заглавное и крайнее, но оба — кроваво-красного цвета, символизирующего объявление войны, с белым изображением пронзенного шипом змея. Что означал змей, в книгах не писали, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться.

— Троэй… Ты в письме рассказал, где пещера? — осторожно спросил дракон, взлетая повыше, пока внизу скрипели, натягиваясь, тетивы тяжеловесных луков.

— Рассказал, — потерянно отозвался принц. — Как бы иначе отец мог связаться со мной? Я думал, он отправит армию…

— И он отправил армию!

— Нет, не боевую, а чтобы забрать меня…

— Ты просто идиот!

— Может быть, они боятся тебя, думают, что ты собираешься их сжечь…

— Хочешь снова пойти к ним один?!

— По-твоему, стоило бы так сделать?..

— Я тебя сейчас сброшу, и решай там свои проблемы!

— Не надо, не надо! — В воздух взвились первые стрелы с горящими наконечниками, но пролетели слишком низко, не достав дракона. — Ох, что же я наделал…

Ничего не ответив, дракон круто развернулся и со всей доступной скоростью полетел обратно. По его подсчетам армия обещала быть у пещеры спустя немногим больше часа, а за это время многое стоило успеть сделать.

— Я оставлю тебя там, Троэй, и делай что хочешь. Навлек на меня беду! Знал я, знал, что ничего хорошего от тебя могу не ждать! Зачем только воровал — боль на голову!

Троэльс грустно улыбнулся, крепче цепляясь за драконью шкуру. Если бы не обстоятельства, он бы обязательно заметил, что никогда раньше дракон не произносил так много слов одновременно, но настроения шутить совсем не было.

— Не оставляй. Куда ты собираешься улететь?

— К горам, куда.

— Возьми меня с собой. Они хотели меня убить, и они сделают это, как только меня достанут. Никто не верит тому, кто я такой, и уже никогда не поверит. Я не хочу оставаться один.

— От тебя одни проблемы.

— Это потому что я надеялся вернуться, — не скрывая грусти, объяснил принц. — Теперь уже больше не буду.

— А что будешь?

— Не знаю. Как-нибудь жить. Просто забери меня куда-нибудь, где они не найдут меня. Я хочу… чтобы они и вовсе обо мне забыли. А я забуду их. Пускай. Раз отец не допускает даже малейшего шанса увидеть меня живым, то это его выбор. Нет у меня больше отца! — с горячностью выпалив это, Троэльс сжал кулаки. — Я собираюсь начать все заново!

Дракон не стал ничего отвечать, но принц нутром чувствовал его согласие.

* * *

Остановка у пещеры не заняла много времени, ведь оба понимали, что задерживаться здесь больше нельзя. Совсем скоро прибудет армия, и если дракон останется защищать сокровища, как ему хотелось, то его найдут способ ранить или уничтожить, а уж о Троэльсе и говорить нечего — нет у него ни крепкой чешуи, ни пламенного дыхания, чтоб защититься.

Но беззащитность эту с лихвой перекрывала уверенность, которую принц обрел, стоило его ногам коснуться твердой земли. Сразу же он изложил краткий план, заключавшийся в том, чтобы взять из пещеры самое ценное, а потом постараться обрушить свод, чтобы никто больше никогда сюда не добрался, а после взлететь и уже в воздухе решать, куда направляться. Наибольшей ценностью, по мнению принца, были магические книги, именно их он вынес первыми, а затем вернулся к сокровищам, чтобы решить, что нужно еще.

В конце концов он остановил выбор на некотором количестве монет, без которых Троэльсу просто не выжить в мире людей, еще одной накидке, в которую можно будет завернуть книги, чтобы уберечь от непогоды, и том самом кинжале, которым он обрезал волосы. Больше, к сожалению, годных вещей в пещере не было — только богатства, которых Троэльс до сих пор немножко побаивался.

Кое-как запаковав книги в грубую ткань накидки, Троэльс отошел подальше от пещеры, чтобы десять напряженных минут наблюдать за тем, как дракон, будто бешеный, вьется над пещерой, ударяя то боком, то хвостом ближе к своду, плюясь сгустками пламени, пока камень наконец не поддался и не обрушился, преграждая доступ к пещере на долгие годы.

— Отлично, — Троэльс удовлетворенно потер ладони друг о друга, подходя ближе и убеждаясь, что внутрь теперь действительно не попасть. — А теперь, дорогой мой дракон, нам пора.

Фраза неожиданно оказалась исполненной затаенной торжественности, и Троэльс, закрыв глаза, просмаковал этот момент. Каким бы юным он еще ни был, а хватало ума понять — прежняя жизнь закончилась, обрушилась так же, как этот камень, казавшийся раньше незыблемым, и что будет дальше — одному небу известно.

* * *

Троэльс открывает глаза и кажется самому себе абсолютно другим, кажется человеком, лишенным прошлого, отрезанным от всего мира, ни с кем не связанным, кроме возвышающегося рядом дракона, от которого тянется невидимая нить. Нить, которую Троэльс сжимает в своей руке.

Он отдает сверток с книгами в лапы дракону, зная, что тот свое, родное, будет держать крепче, чем даже необходимо, а сам в несколько уже привычных движений забирается на спину, устраиваясь между двумя острыми зубцами драконьего хребта.

— Взлетай, — говорит он коротко. Слово звучит приказом, но дракон даже не думает ослушаться, тоже прекрасно чувствуя перемену, произошедшую внутри Троэльса. — Остановимся по ту сторону скалы, я хочу подождать, пока они подъедут.

— Зачем?

— Мне есть что сказать им.

Ожидание проходит в молчании. Дракон словно меняется ролями с Троэльсом, и это его взгляд, полный вопросов, изучающе скользит по лицу принца. Но тишины никто не нарушает — Троэльс собирается с мыслями, дракон предпочитает ему не мешать. И вот слышится конский топот и отдаленные голоса людей, выезжающих из лесу на открытую местность и подступающих к пещере. Троэльс выжидает еще несколько минут, а потом коротко командует:

— Сейчас.

Дракон взметает крыльями пыль, подымаясь вверх, и вскоре опускается на вершину скалы, так, чтобы снизу людям хорошо было видно и его, и Троэльса. Принц смотрит на гвардию сверху вниз, и весь его силуэт, черноволосый, потрепанный и пыльный, утрачивает всю несуразность благодаря величественности позы и твердости взгляда.

— Вы все, слушайте! — голос принца звенит от искрящей в нем силы. — Я был вашим принцем, и я шел к вам раз за разом, желая вернуться домой — вы не приняли меня. Вы закрыли глаза и заткнули уши, слепо следуя тому, что вам указывают. Похоронили правду под трауром, потому что так кому-то оказалось выгоднее. Что ж, — он обводит всех взглядом, одновременно удивляясь тому, что никто не стреляет и все слушают, задрав голову, и признавая, что именно так и должно быть. — Я принял ваш выбор. Я ухожу. Но знайте!.. — он повышает голос, чувствуя, как колотится сердце — впервые в жизни так отчаянно-сильно. — И передайте это всем — вашему командованию, вашим семьям! Я вернусь!

Мысль появляется в голове неожиданно и тут же слетает с губ, и Троэльс в тот же миг понимает, что это — правильно. Именно так и будет: он достигнет тех же высот, что имел, сам, и у него будет за спиной дракон, и он вернется в столицу, чтобы стать королем — когда придет время.

— Я вернусь, и вы не посмеете забыть меня.

Пауза повисает в воздухе звенящим напряжением, Троэльс дает ей продержаться секунду, другую, третью, а потом негромко, для одного только дракона, произносит:

— Летим.

И дракон срывается с места, исчезает за скалой и некоторое время летит к югу молча, осмысливая и принимая все, что только что услышал, перемалывая одно знание в другое, и только потом, решается выразить это вслух:

— Знаешь ли ты, как появляется на свет Темный Властитель?..

— Рождается раз в сто лет во время солнечного затмения?

Дракон хрипло хмыкает и умолкает, позволяя принцу разбираться самостоятельно.

* * *

Слишком долго свивалась нить,

Может, срок подошел решить

Не пора ли ей стать короче -

Кто ты есть?

И чего ты хочешь?

(с)