(продолжение)
А еще к месту его поддержка в самом конце. Поддержка неожиданно серьезная и искренняя, пусть и выраженная почти шуткой. Вечные соперники на то и вечные, что друг без друга мир станет каким-то... пустым. Мне кажется, что и в конце пятого фильма, когда у "Черной Жечужины" наконец остается лишь один капитан, на "Черной Жемчужине" становится слишком тихо... И когда это правда надо - даже Джек Воробей утешительно хлопнет по плечу.
И пусть кажется, что от поддержки и от непривычно добрых слов все еще хуже, пусть Барбосса сейчас злится, все-таки они важны.
А еще Джек Воробей подчеркивает настроение встречи Барбоссы и Шансы. Вот этим своим флиртом и шутками, покоряющими девушек, которые вдруг звучат... невпопад. Мимо. Потому что иногда встреча мужчины и женщины - это старомодно. С трепетом и замирающим сердцем. Когда просто - глаза в глаза.
И это тоже прекрасно.
А теперь мое любимое. Барбосса. Я его обожаю. Мой любимый пират во всех пяти фильмах. Нет, то есть он, конечно, до последнего бился с Джеком Воробьем за мое сердце, прямо как за "Черную Жемчужину". И я до сих пор не знаю, кто победил... В борьбе за мое сердце, конечно.
Есть в нем что-то такое... Совершенно чарующее. Мне кажется, это та самая сентиментальность. Меня еще в первом фильме покорило то, что он, страшный пират с горящими глазами, ходячий мертвец, ведет себя с Элизабет одновременно и нагло, дерзко, в том смысле, что он совершенно беззастенчиво над ней смеется. Но при этом внешне - настоящий джентльмен, со всеми насмешливыми поклонами, накрытым столом, приглашением попробовать сочное яблоко и платьем. И вот это сочетание пиратской прямоты и манер, рассуждений, образов и самого хода мыслей будто из какой-нибудь эпохи (или просто из мира Элизабет) накрахмаленных париков, романтических стихов и серенад под окнами и пышных приемов - меня покорило.
И у него правда вот эта сентиментальность какая-то, что-то рыцарски-романтичное, не напускная, а именно что в подкорке сидит.
И она у вас так потрясающе передана, автор...
И в том, как он искренне наслаждается ощущением подлинного единства - смакуя его, как сочное яблоко.
И тем, что он испытывает, когда видит Шансу.
На всякий случай проверила в энциклопедии, правильно ли я помню, кто такая Шанса. По описаниям ее образ вырисовался, но решила проверить. Да, поняла я все правильно. Шанса вообще загадочным персонажем была. Неизвестно откуда явившаяся жрица Калипсо, наставляющая Барбоссу. Вроде нет в ней совсем какой-то потусторонней мощи. Но вот загадка есть - это точно. И в вашей истории я наконец обратила на нее внимание.
Она правда у вас Барбоссу будто околдовывает - вот этой скрытой силой, загадкой. И смотреть на нее глазами Барбоссы было... прекрасно. Глаза-бездонная южная ночь. Взгляд, который мужчина так хочет видеть у женщины.
И у меня душу щемило от того, как вы переживания и чувства Барбоссы в этот момент описываете.
Так хрупко, так трепетно. Так тоскливо. Когда он видит, что она что-то находит именно в нем, в грязном пирате, пусть он не понимает, как. И ощущение ее веры в него, когда она произносит его имя так, будто вкладывает в него свои надежды.
И какой-то остраненный, замораживающий ужас, когда он снова видит свой самый страшный кошмар: руки мертвеца вместо собственных рук. И ужас вызывает далеко не это зрелище, а то, что он вдруг снова не чувствует вкуса жизни. И снова вино будет течь сквозь глотку, не имея ни запаха, ни вкуса, и снова не будет ни холода ветра, ни тепла женского тела...
И как он справляется с собой и заканчивает начатое, освобождает Шансу, пока снова гниет заживо, и при этом - боится поднять глаза.
Он ее спасает - и боится увидеть отвращение.
И в этом столько тоски...
И когда это оказывается всего лишь иллюзией, тоска никуда не уходит. Тоска остается.
Барбосса многого мог бы хотеть от Шансы. Хотя бы того, чтобы она продолжала смотреть на него с этим теплом в глазах.
Но он снова чувствует вкус жизни, и он для него дороже всего на свете. Не нужно ему колдовских чар. Не нужно лжи, коварства и обмана. Честности - достаточно. А значит, ему с Шансой не по пути.
И когда он смотрит Шансе в глаза и говорит, что ему ничего не нужно, я не могу ему не верить.
Нужно, конечно. Но никогда - настолько, чтобы позволить себе еще раз потерять хоть каплю настоящего себя.
Но эта тоска - она же и дает надежду. Потому что показывает, что ты - жив...
"На смену мертвецкой пустоте внутри пришло слишком много всего".
Парадокс. Жизнь - это тайна.
Но эту тайну стоит разгадывать, а жизнь - стоит жить.
И даже грусть в конце - она светлая, солнечная, прозрачная, как чистая вода, как вся ваша история.
Ваша история вообще - солнечная, теплая и трепетная.
Я влюбилась.
Спасибо вам, автор!