http://polbu.ru/ilf_twelvechairs/ch27_all.html

Мысль о том, что он принадлежит к тайному обществу. не давала Кислярскому покоя. Шедшие по городу слухи испугали его вконец. Проведя бессонную ночь, председатель биржевого комитета решил, что только чистосердечное признание может сократить ему срок пребывания в тюрьме.

-- Слушай, Генриетта,-сказал он жене,-- пора уже переносить мануфактуру к шурину.

-- А что, разве придут? -- спросила Генриетта Кислярская.

-- Могут прийти. Раз в стране нет свободы торговля, то должен же я когда-нибудь сесть?

-- Так что, уже приготовить белье? Несчастная моя жизнь! Вечно носить передачу. И почему ты не пойдешь в советские служащие? Ведь шурин состоит членом профсоюза, и -- ничего! А этому обязательно нужно быть красным купцом!

Генриетта не знала, что судьба возвела ее мужа в председатели биржевого комитета. Поэтому она была спокойна.

-- Может быть, я не приду ночевать,-сказал Кислярский,--тогда ты завтра приходи с передачей. ...

-- Так тебе и разрешат держать в камере примус! Дай мне мою корзинку.

У Кислярского была специальная допровская корзина. Сделанная по особому заказу, она была вполне универсальна. В развернутом виде она представляла кровать, в полуразвернутом-столик; кроме того, она заменяла шкаф: в ней были полочки, крючки и ящики. Жена положила в универсальную корзину холодный ужин и свежее белье.

-- Можешь меня не провожать,--сказал опытный муж.-- ...

И Кислярский степенно вышел на улицу, держа за ручку допровскую корзинку.

-- Куда вы, гражданин Кислярский?-окликнул Полесов.

Он стоял у телеграфного столба и криками подбадривал рабочего связи, который, цепляясь железными когтями за столб, подбирался к изоляторам.

-- Иду сознаваться,-- ответил Кислярский.

-- В чем?

-- В мече и орале.

Виктор Михайлович лишился языка. А Кислярский. выставив вперед свой яйцевидный животик, опоясанный широким дачным поясом с накладным карманчиком для часов, неторопливо пошел в губпрокуратуру.

Виктор Михайлович захлопал крыльями и улетел к Дядьеву.

-- Кислярский-провокатор!-закричал брандмейстер.-- Только что пошел доносить. Его еще видно.

-- Как? И корзинка при нем? -- ужаснулся старгородский губернатор.

-- При нем.

Дядьев поцеловал жену, крикнул, что если придет Рубене, денег ему не давать, и стремглав выбежал на улицу. Виктор Михайлович завертелся, застонал, словно курица, снесшая яйцо, и побежал к Владе с Никешей.

...Пора было идти каяться. Председатель биржевого комитета вступил в приемную губпрокуратуры.Там было пусто. Кислярский подошел к двери, на которой было написано: "Губернский прокурор", и вежливо постучал.

-- Можно! -- ответил хорошо знакомый Кислярскому голос.

Кислярский вошел и в изумлении остановился. Его яйцевидный животик сразу же опал и сморщился, как финик. То, что он увидел, было полной для него неожиданностью.

Письменный стол, за которым сидел прокурор, окружали члены могучей организации "Меча и орала". Судя по их жестам и плаксивым голосам, они сознавались во всем.