Грейнджер по понедельникам (гет)

— Ты как себя чувствуешь?

— Как похмельная Гермиона.

Жена посмотрела на меня с непониманием.

(с) жЫзнь

Аврор Грейнджер ненавидела воскресные задержания, потому что они всегда заканчивались утром понедельника. Вот и сейчас … Грейнджер обхватила руками раскалывающуюся голову … кажись, «Башка борова». То есть не у нее, а вокруг.

Единственное, что ее радовало в понедельник утром — это то, что в пьяном виде ей никогда еще не приходила в голову мысль устроить стриптиз на столе или что-нибудь этакое. Все-таки полуголый аврор, танцующий на столе, — зрелище не для слабонервных. Обычно, как только печень начинала просить о пощаде, а нервы безвольно провисали и паутиной опутывали совесть, Гермиона просто засыпала где придется, свернувшись калачиком. Маскировке в аврорате учили толково — за все три года аврорского житья об нее только два раза кто-то споткнулся.

— А за зеркала кто платить будет? — воззвал к ее совести Аберфорт Дамблдор, но совесть Гермионы только пьяно икнула в ответ. — Кто за зеркала будет платить — Вольдеморт?

— Не шуми, — то ли попросила, то ли приказала Грейнджер, — я при исполнении. С восьми часов.

На часах было 8:05 — аврорская выучка годилась и на то, чтобы проснуться точно вовремя.

— Что, сломал тебе жизнь мой братец? — спросил Аберфорт у ее спины.

Любой другой за такие вопросы, да еще в такое время, схлопотал бы по меньшей мере Ступефай или Петрификус Тоталус, но Аберфорт по старой дружбе отделался Силенсио, выпущенным не оборачиваясь и едва касаясь палочки, но тем не менее попавшим прямо под кадык.

На улице Грейнджер откопала в плаще вчерашний рапорт. Вместо предписанных «не менее двух свитков» о причинах применения непрощенки к подозреваемому рапорт представлял собой шедевр телеграфного стиля: «Нач. аврората Кингсли. Заавадила ублюдка. Не хрен было меня посылать. Грейнджер».

У аврора Грейнджер было всего два недостатка. Во-первых, даже небольшая доза спиртного лишала ее способности правильно произнести или написать фамилию начальника аврората Кингсли Шеклболта. Первое время она пыталась, но ничего лучше Щелколбом у нее не получалось. С Кингсли они были на ты еще с войны, но на фамильярные рапорты он сердился. Во-вторых, Грейнджер не привела живым ни одного Пожирателя Смерти из шестнадцати… уже семнадцати, которых она задержала. Несмотря на постоянные дисциплинарные слушания, Авады и рапорты в телеграфном стиле продолжались уже четвертый год. Разнообразие вносила только последняя фраза: «Расцеловала бы, да я не дементор», «…поскольку в заклинании Экспеллиармус перепутала все буквы», «Могла бы — заавадила бы дважды».

Слушания по самоуправству Грейнджер обычно протекали под знаком попустительского пофигизма Кингсли, которому вдоволь покидаться непрощенкой не позволяла должность. Потом вставал Мальчик-Который-Выжил-Победил-и-Порвет-Любого и заявлял, что непростительно предательство во время войны (половина министерских тыловых крыс становилась бледнее Вольдеморта), а заавадить вместо пожизненного в Азкабане — называется аврорским благородством. Надзорные не рисковали испытывать благородство Поттера и отваливали.

Грейнджер скомкала рапорт и превратила его в пинту мороженого. Конечно, еда была пятым исключением из закона Тудыть-Его-Растудыть, но похмельным аврорам закон был не писан. Мороженое получилось баттерскотч — по отдельности от обеих половинок слова тошнило, но вместе было вполне терпимо. По крайней мере, лучше, чем пина колада в прошлый раз.

Грейнджер сотворила ложку из первого попавшегося по дороге хлама и отправила в рот первый шарик мороженого. Сушняк сразу заглох, а голову отпустило. Ненадолго, правда — почти тут же пришлось зачерпнуть еще мороженого. Ох! спасибо Тебе, Господи, что создал мороженое… то есть это я создала, а Ты только смотрел… как всегда, блин.

Единственным Пожирателем Смерти, который ушел от Грейнджер не только в живых, но и в непобитых, был двойной агент Северус Снейп.

— А, это ты, шпион, — сказала Грейнджер бывшему профессору, снимая с него дубовый стол, с полета которого и началось веселье, в результате которого трое Пожирателей, заложенных Снейпом, уже через пять минут покупали себе на призрачном Кингс-Кроссе билет прямо в ад.

— Я предпочитаю «разведчик», — сообщил Снейп, поднимаясь и отряхивая и до того пыльную мантию. — Как бывший профессор, могу посоветовать сегодня вечером не смешивать — ты все равно это никогда не умела даже с зельями.

— Шагай! — приказала Грейнджер, опуская палочку. — С какого бодуна мы с тобой на ты?

Снейп осклабился и ушел. В тот раз Грейнджер несколько минут беззвучно порыдала у разбитого окна, трясясь от нервного смеха.

Ложка проскребла по бумажному дну пинты, и Гермиона заметила, что мороженое кончилось, а поставленный на автопилот мозг вынес ее прямо к воротам Хогвартса. Оснований к такой работе автопилота не было никаких — в школьные годы она была почти примерной девочкой. По крайней мере в Хогсмид она тогда ходила только по положенным дням и только за конфетами. Правда, после войны аврорат прислал ее и других ветеранов доучиваться, и вот уж тогда… Но аврорату хватило всего двух месяцев на сообразить, что детям и ветеранам под одной крышей не место. Разве что в уголке боевой славы раз в год с утра.

Грейнджер наколдовала еще мороженого и уже прижала правую руку к пульсирующему виску, чтобы рявкнуть Филчу командным аврорским голосом: «Отворяй, собака!», — когда оказалось, что ворота открыты и так. Родные пенаты, притихшие на время первого урока, приветствовали блудную дочь так тихо и вкрадчиво, что аврорский мозг не мог не чуять засаду, а рука сама собой легла на палочку.

Засады не было. Стоять в центре двора было глупо. Пойти… Хагрид опять будет плакать… МакГонагалл покачает головой и предложит чаю с лимонными дольками… как же тошнит-то, Господи!… какая-то лимонная порча на этом директорском кабинете… Ноги сами занесли Грейнджер в подземелье. Она зажмурилась от неизбежного приступа мигрени и постучалась к Снейпу. «Бом, бом, бом!» — колоколом отозвалась голова.

Гермиона была уверена, что после смерти Дамблдора, который единственный защищал его перед Министерством, Снейп сядет. Конечно, рапорт о ее последней встрече с бывшим профессором содержал дополнительную фразу «Задержание производилось на основе агентурной информации, полученной от члена Ордена Феникса С. Снейпа». Тем не менее, это тянуло максимум на одно пожизненное вместо двух. Но Северус Снейп как-то открутился, и теперь как ни в чем ни бывало стоял перед ней на пороге своего кабинета со слегка приподнятой бровью, словно вид аврора Грейнджер, лечащегося от похмелья мороженым, входил в его педагогические будни.

— Ооооо! — простонала Грейнджер, словно вид Снейпа доставлял ей нереальное эстетическое удовольствие, граничащее с сексуальным, хотя дело было всего лишь в крупном куске мороженого, который она перекатывала от щеки к щеке.

— Что ж ты так орешь-то? — прошипел Снейп почти ласково, по крайней мере, в сравнении с ним самим. — Быстро аппарируй в лаборантскую, дитя войны!

— Это Хогвартс! — прошипела в ответ Грейнджер.

— Это Грейнджер! — тут же отозвался Снейп. — Позови домового эльфа, дура! Можешь заплатить ему за проезд вязаной шапочкой.

Грейнджер лягнула Снейпа в коленку, почти промахнулась, с трудом удержала равновесие и пощелкала пальцами, словно подзывая официанта.

— Допилась, что сама эльфом стала? — тут же спросил Снейп, который, по здравом размышлении, остался таким же хамом, как и был.

Снейп призвал своего домового эльфа пренебрежительным хлопком по ноге.

— В лаборантскую! — приказал Снейп, кивая на Грейнджер как на ящик дешевых компонентов, но все же добавил: — Поосторожней, не дрова несешь!

В мгновение ока Грейнджер перенеслась в лаборантскую, не успев даже стошниться, что при аппарировании с бодуна на пустой желудок было почти неизбежно. Снейп в классе уже привычно шипел на студентов, которые за время его краткого отсутствия смешали не то и не так, как проклятые магглы, безмозглые драклы и бездари.

Гермиона прилегла на пыльный диван и закрыла глаза. До, после и даже во время Вольдеморта уроки зельеделия у Снейпа выглядели бы совершенно так же. «Грязнокровки» по-прежнему было бы незазорным ругательством, исключительно из ехидства заменявшимся на «тупые магглы и ими рожденные». Словно и воевать не стоило… то есть из-за Снейпа бы не стоило… или против Снейпа… или со Снейпом... бессознательное ты мое, дрянь ты говорливая!

Аврор Грейнджер опоздала открыть глаза на долю секунды. Перед ней уже стоял Снейп со свежим, пахнущим ментолом зельем. Вот так и намешал для нее антипохмельное зелье прямо перед учениками? Д’Артаньян какой-то… куда там его Дамблдор под конец жизни распределить хотел?

— Пей, Грейнджер, — сказал Снейп тоном, напомнившим ей Малфоя.

Вот теперь еще сильнее затошнило… и похмелиться захотелось не зельем… паршивец… то есть оба… Драко Малфой Пожирателем Смерти почти не был, но он был предателем. Грейнджер избавила его от Смертного Знака вместе с рукой и оставила в живых. Вспоминать об этом утром понедельника было не менее приятно, чем пять раз перекувырнуться через голову.

— Гермиона, — представилась она с дивана.

— Мы теперь еще и по именам? — спросил Снейп таким тоном, словно Грейнджер на экзамене приготовила вместо Оборотного зелья грибной суп примерно такого же вкуса.

— Ага, — Гермиона благодарно взглянула на бывшего профессора и выпила всю склянку одним глотком. — Се-ве-рус.

Имя ей понравилось. Она словно поиграла с ним языком, с улыбкой смотря на обладателя. Снейп вопросительно поднял бровь. Грейнджер шутливо ответила ему тем же, чувствуя, как постепенно легчает чугунная с утра голова. И в этот момент произошло то, что сразило Грейнджер покруче трех Ступефаев в упор.

Снейп нагнулся к ней, обнял ее за шею, подхватив локтем голову, и поцеловал. В первую секунду Гермиона пыталась вырваться, чтобы сообщить профессору, что если ее стошнит, ей не полегчает. Но потом … приснится же такое! где он только так целоваться научился… ах, вот зачем ментол! какой же ты сам вкусный, мерзавец! … Грейнджер уже стонала так, что будь на уроке даже первый курс, дети бы все поняли… или это еще и снотворное? не выпущу…