И это тоже серый В. (джен)

Коллегу к своему знакомому психотерапевту мне пришлось вести самому — один тот просто не шёл.

— Да не покусает же он тебя! — не выдержал я. — Чего ты боишься?

— Да неудобно же, — смущенно проговорил он, опуская глаза, — человек отдыхает, а тут я...

— Он согласился, — ответил я. — И ждёт, между прочим. И чем скорее ты с ним поговоришь, тем быстрее он пойдёт отдыхать. Иди уже, — я протолкнул его сквозь стену, а потом и сам полез следом. Вдвоём в этом шкафу оказалось совсем не так удобно...

— Стучать будем? — робко спросил коллега. — Неудобно же без стука...

Я вместо ответа просто постучал — и кашлянул. Вежливо. Высунул морду и произнёс:

— Здрасьте. Мы тут... Я коллегу привёл.

— Проходите, — улыбнулся психотерапевт, — вам же там наверняка неудобно... э-э-э... вдвоем с коллегой.

— Я, собственно, пойду, — начал было я, но мой приятель вцепился в меня намертво и замотал головой, и я сдался. Ладно, что уж... посижу. В шкафу. Коллегу мне пришлось буквально выталкивать в комнату — и уже после этого устраиваться почти что с удобством.

— Здравствуйте, доктор, — робко проговорил он, неловко переминаясь с лапы на лапу.

— Здравствуйте, — приветливо сказал тот и кивнул на кресло, — устраивайтесь поудобнее.

Мой приятель потоптался ещё немного и, как-то боком, неловко подобравшись к креслу, попытался устроиться на самом его краешке. Ничего у него, конечно же, не вышло, и он со страдальческой мордой замер в центре кресла, изображая из себя какую-то древнюю статую — я однажды видел такие в доме одного богатого клиента.

— Здравствуйте, — вновь сдавленно просипел он.

— Я буду рад помочь вам советом, — сказал доктор. — У меня, правда, не такой уж большой опыт в работе с... э-э-э... подобными клиентами, но я приложу все усилия. Расскажите мне о вашей проблеме, — дружелюбно попросил он.

— Понимаете, — глядя в пол, еле слышно произнёс мой приятель, — я серенький волчок. В этом и проблема.

И горестно заскулил — еле слышно, на самом пределе, так что только волк и услышит.

— Проблема в том, что вы — серенький волчок, — зачем-то повторил психотерапевт. — А если бы вы были... кем? Чтобы никакой проблемы не было?

— Серым волком, — грустно сказал коллега, — смешно, правда? Ну, какой из меня Серый волк?

— Ну-у, — осторожно проговорил доктор. — Вы серый. И вы волк. Разве этого недостаточно?

— Нет, — снова опустил голову приятель, — недостаточно. Серые Волки — они же сильные, отважные, героям помогают... ну, или с героями воюют, как получится. Мой дед вместе с Иваном-царевичем Кощея победил! И отец мой стал Серым Волком, и брат... а я вот... только в Волчки и гожусь.

И он судорожно вздохнул.

— Понимаю, — сочувственно кивнул доктор. — Но ведь если все будут... э-э-э... Серыми волками, Волчков вовсе не останется? — уточнил он. — Разве это будет правильно?

— Ну что вы, — горько усмехнулся коллега. — Вы знаете, какой там строгий профотбор? Там же не только покусательность нужна. А у меня и с покусательностью проблемы... Я детей совсем кусать не могу! Мне их жалко... Взрослых кусаю, аккуратно так, а ребёнка... ну, он же маленький, ему больно будет!

— Хм-м, — психотерапевт задумался. — В самом деле, налицо признаки по меньшей мере частичного служебного несоответствия... Скажите, а вы не думали о э-э-э… переквалификации? Есть же... э-э-э ... добрые вакансии? Где никого кусать не надо?

— Тогда меня вообще от семьи отлучат, — приятель даже морду лапой закрыл, — и так со мной ни отец, ни брат не разговаривают... только мама, и то втайне...

— Почему же? — искренне удивился психотерапевт. — В вашей семье такие занятия не считаются достойными? А кем, позвольте узнать... кем...э-э-э… работают ваши отец и брат?

— Они оба — Серые волки, — коллега даже уши прижал и пугливо оглянулся, — настоящие, лучшие по профессии. Брат уже сейчас чемпион не только по региону, но и по всей Европе. А я вот... позор семьи.

— Ну, что вы! — ласково проговорил доктор. — Вы просто... э-э-э… белая ворона, так сказать. Такое порой бывает.

— Если бы, — коллега даже с кресла от удивления привстал, но потом, смутившись, неловко плюхнулся обратно, — белые вороны только цветом и выделяются. А так и не отличишь: орут, скандалят, гнезда вьют...

— Это метафора, — почему-то вздохнул психотерапевт. — Вы просто отличаетесь от своих родных. Но ведь это же не значит, что вы плохой че... э-э-э... волк.

— Плохой волк — слабый волк, — жалобно протянул коллега, — а я и сам знаю, что слабый.

— Помилуйте, — нахмурился доктор, — мы же не в лесу! В вашей работе сила ведь не главное. А что, кстати, главное? — спросил он с любопытством. — Зачем вы, собственно, кусаете?

— Пугаем мы так, — ответил коллега и виновато покосился на шкаф. — Чтобы на краю не ложились, а то ведь так и упасть можно. Сейчас-то еще ничего, с кровати не так страшно, а вот бабушка Волчица, куратор наш, рассказывала, что ей приходилось то на печь забираться, то на полати, чтобы за бочок укусить. А оттуда и падать больно, и даже покалечиться можно.

— То есть в вашей работе главное — обеспечить безопасность клиента, верно? — уточнил психотерапевт. — Путём выработки э-э-э… безусловного рефлекса.

— Наверное, — неуверенно произнёс коллега и вдруг снова закрыл морду лапой, — а я даже не могу этот... рефлекс выработать. Мне взрослого покусать проще, даже пьяного или грязного, чем ребёнка. Вот и прошу коллег поменяться...

— Но ведь вы же знаете, что вы кусаете, так сказать, во благо? — поднял брови доктор. — И ребёнка, возможно, даже спасаете?

— Знаю, — с несчастным видом кивнул приятель.

— Однако вы всё равно не можете э-э-э… переступить через себя, — полуутвердительно проговорил доктор. — Тогда нам с вами следует понять, что вам мешает. Вы хотите спасти ребёнка?

— Да, конечно, — удивленно посмотрел на него коллега.

— Вот и думайте о том, что, кусая, вы его спасаете, — по-моему, психотерапевт сказал это как-то очень уж радостно. — То есть действуете исключительно ему во благо. Кто-то же должен защищать детей, раз их родители о них не заботятся. Как вы думаете?

— Но я же не спасаю, — печально возразил коллега, — теперь-то в этом и смысла нет... — и снова печально заскулил.

— Это со взрослыми смысла нет, — доктор возразил до того авторитетно, что я даже поверил. — А дети хрупкие, особенно маленькие. Я знаю случаи, когда они, упав с кровати, ломали себе не то что руки — шеи. И даже гибли.

— Ой... — коллега мой опять прижал уши. — Так я теперь и вовсе подойти к ним не смогу — вдруг они при виде меня упадут? И шею сломают?

— Не упадут, — терпеливо объяснил доктор. — Они же спят. А когда проснутся от страха, с краю уже вы стоять будете. И упасть им не дадите.

— Да, я же точно буду стоять с краю, — удивлённо протянул коллега, — я и не подумал... Спасибо вам большое!

— Ну, вот видите, — как мне показалось, с облегчением выдохнул доктор. — Вы, главное, всегда об этом помните!

— Я постараюсь, — пообещал коллега и с явным удовольствием сполз с кресла. — Так я пойду?

— Конечно! — радостно согласился психотерапевт. — Удачи вам!

— Спасибо вам, — высунул я морду из шкафа, не торопясь удирать вслед за приятелем, — а то ведь его реально жалко было.

— Не за что, — кажется, доктор тихонько вздохнул. — Кажется, мне уже пора вешать табличку «Приёмные часы для сказочных персонажей — с 23.00 до 24.00. Песцы — вне очереди!» — пошутил он.

Или не пошутил?

— Правда? — обрадовался я. — Тогда я в следующий раз песца приведу! А то он в последнее время такой нервный стал... До встречи!

И поспешно нырнул в шкаф, пока человек не передумал.

* * *

Алиска никак не хотела ложиться спать, цепляясь за маму — соскучилась за день. Немного помог включённый на ночь мультик про «собачку», который Алиска обожала, и наконец-то Марина занялась делами — приходилось брать подработку на дом.

Алискино хныканье она услышала через полчаса, но та быстро успокоилась, а документы надо было закончить срочно, и Марина, убедившись, что дочка замолчала, продолжила работу. Допечатав, она всё же заглянула в крошечную спальню — и решила, что сошла с ума.

Перед Алискиной кроваткой сидел волк и тихонько напевал:

«Баю-баюшки-баю,

не ложися на краю...»