Призрак рыжей кошки (джен)

1981

Тень появилась на пороге дома в Годриковой Впадине, а под капюшоном, где клубился туман, сверкала змеиная предвкушающая улыбка. Ее владелец чувствовал, что час триумфа близок. Власть пророчества над ним не могла длиться вечно, и когда-то она должна была закончиться… Сегодня! Волдеморт знал, что Смерть кралась рядом: ее холодные руки впивались ему в плечи, затылок холодило потустороннее дыхание. Казалось, достаточно было обернуться, и он увидел бы её… Тогда Смерть потянула бы его за руку, забирая из мира живых. Нет! Он хотел жить.

Фигура помедлила перед черной дверью с резной отделкой, выжидая. Рядом раскачивался старинный кукольный амулет — он сорвал его и бросил в грязь. Волдеморт расправил плечи. Не давая сомнениям завладеть им, он коснулся двери. Казалось, она отворилась сама. Тьма ворвалась в ярко освещенную комнату.

В этом небольшом, по-своему уютном доме обитали самые обычные молодые люди с маленьким ребёнком. Никто из соседей не мог сказать о них чего-то примечательного. Всегда приветливая рыжеволосая Лили часто прохаживалась по главной дороге, болтала с соседями. Её муж, Джеймс, напротив не был сторонником близкого общения. Его видели всего-то два или три раза — статный, молодой, серьезный. Они были красивой парой.

Стоило двери открыться, как мужчина, до этого расслабленно лежащий на коленях жены, приподнялся:

— Сириус, ты?.. — Джеймс не договорил, увидев позднего визитера.

Он вскочил с дивана, выхватывая из кармана потрепанных брюк волшебную палочку. Джеймс сразу заслонил рыжеволосую женщину, оттесняя ее к лестнице на второй этаж.

В прекрасных зеленых глазах Лили читалась мучительная дилемма. Её взгляд заметался между мужем и дверью в детскую.

— Лили! — сказал твердо он. — Хватай Галлею и беги! — Она, сжав на мгновение его руку, послушалась.

Дальше все происходило быстро. Невербальные заклинания Джеймса Поттера летели градом лучей и искр. Но все они не могли пробиться через защитную магию Тёмного Лорда. Волдеморт, гроза мира маглов и магов, никогда не отступал. Он взмахнул палочкой и послал зелёный луч убивающего проклятья. Джеймс увернулся и усилил напор. Он не думал о победе. В голове Джеймса билась одна единственная мысль: «Спасти Галлею и Лили!» — двух его самых любимых женщин на свете. Он забрасывал противника сильнейшими отчаянными заклинаниями, но магия Волдеморта была совсем иной, самой темной из известных…

— Авада Кедавра! — выкрикнул Волдеморт, но Поттер вновь сумел отскочить в сторону, и луч попал в рыжую кошку.

Но вот чего Джеймс не ожидал, так это ещё одного луча следом. Двойная Авада… Неслыханная магия. Она медленно приближалась к волшебнику, и он отстранено смотрел на неё. Чтобы схватить Галлею и использовать экстренный порт-ключ, должно было хватить сорока секунд. Прошло уже больше пяти минут. «Они должны успеть», — была последняя мысль молодого аврора, перед тем как проклятие настигло его, а карие глаза словно завесились серой дымкой.

Тем временем, Лили лихорадочно искала нужный порт-ключ. Времени не оставалось совершенно: она слышала напряженный голос мужа, грохот, взрывы и мерзкое шипение Волдеморта. Чёртов портал не желал находиться! Да как его можно потерять?! Где он? В каком ящике? Неужели Джеймс его перепрятал? Она была в отчаянье, как вдруг среди игрушек нащупала острую шпильку красной туфли. Лили чуть не расплакалась от облегчения.

Подняв Галлею на руки, Лили активировала порт-ключ, готовясь к привычному водовороту, что должен был захлестнуть их и унести в Хогвартс под защиту директора. Но привычного ощущения сжатия не последовало. Порт-ключ не сработал. Такое могло случиться один раз на миллион! Шанса на спасение больше не было.

Лили лихорадочно озиралась. Что она могла сделать? Что?! Внизу Волдеморт выкрикнул смертельное проклятие — и все затихло. Лили затрясла головой, отказываясь верить. Ее дорогой Джеймс…

Ритуал! Призвать дочери защитника — другого выбора не было. Лили слышала неторопливые, нарочито медленные шаги на лестнице, но она больше не боялась. Он не получит ее малышку!

Лили схватила древний амулет из хранилища родителей Джеймса, слова заклинания словно сами всплывал в ее памяти, но у женщины не было времени, чтобы задуматься над этим, она быстро шептала:

— Da mihi filiam Magia defendat. Servo in commutatione eius pro viribus meis. Præcipio tibi in nomine ejus mecum, Lilium Cordelia Potter!

Магия слишком быстро покидала Лили, напитывая амулет. Заклинание жадно тянуло из нее еще и еще, Лили не могла даже остановиться! Едва удерживая сознание, она полоснула дочь по лбу острым краем амулета, оставляя шрам, и обессиленная рухнула на пол.

Дверь от удара распахнулась. Но Лили смотрела лишь на Галлею в кроватке. В глазах малышки промелькнуло что-то темное, похожее на торжество. Лили осознала, что натворила, но на Волдеморта посмотрела смело. Тот насмешливо улыбался, посылая ей смертельное проклятие. Вспышка! И пустота…

Тёмный Лорд победил. Он направил палочку на ребёнка, желая поскорей поставить в проклятии точку. Волдеморт не знал жалости, уже в который раз он произнес два страшных слова, призывающих смерть. Но зелёный луч заклятия вдруг отскочил от Галлеи, попал в лежащие на полке круглые очки! Малышка весело агукала.

Волдеморт побледнел, улыбка его, как и смертельный луч, померкла. Невозможно! Нет! Волшебник растворился в воздухе.

Очки, оставшиеся на книжной полке, таинственно сверкнули. А, может, это был отблеск луны? Навряд ли, ночь стояла безлунная…

* * *

1943

Том прикрыл глаза, слушая пространный монолог Абраксаса о преимуществах чистокровных над маглорожденными. Такие речи на Слизерине не были редкостью. Все как-то забывали, что их староста, гордость всего факультета и просто идеальный мальчик Том Реддл — сам жалкий полукровка. Обладатель такого простого имени тоже предпочитал забывать об этом факте. Гонты входили в священные «двадцать восемь», и магии, что подпитывала их род, хватало с лихвой на полукровку Тома. Юноша считал, что практика и мастерство могут решить проблему чистоты крови. Поэтому в свои пятнадцать он был лучшим дуэлянтом курса, да ладно курса — всей школы. На дуэли он ходил даже не волнуясь и не испытывая привычного дуэлянтам мандража.

Абраксас продолжал разглагольствовать, а Том делал вид, что слушает, размышляя о предстоящей встрече с предполагаемым дядюшкой или отцом: Марволо Гонтом.

— Том! Том!

В гостиную Слизерина вбежали Лукреция и Вальбурга. Кузины Блэк были близкими подругами Тома. Пусть их схожая внешность обманывает кого угодно, но на деле сестры были абсолютно разными. Лукреция была легкомысленной и беззаботной. Ее никогда не беспокоили проблемы Рода. Вальбурга же была всегда собранной и серьезной, казалось ничто не может ее смутить.

— Да? — порядком уставший Том, обрадовался смене темы.

— Том, мы нашли, — полушепотом произнесла Вальбурга.

Том удивился: вечное хладнокровие сестрицы Блэк было нарушено. Это выдавали горящие карие глаза и покусанные алые губы.

— Абраксас, прошу меня простить, но леди Блэк требуют моего внимания, — Том неторопливо встал, стараясь не показывать внутреннего ликования.

Он галантно подставил руки Лукреции и Вальбурге и медленно пошёл к выходу из гостиной. Никто этому не удивился. Все на факультете знали, что сестрицы Блэк неровно дышат к могущественному полукровке. Сам же Том охотно оказывал знаки внимания многим девушкам, а Вальбурга и Лукреция удостаивались даже чуть большего внимания, чем все остальные. Чистокровные слизеринцы смотрели на это сквозь пальцы, а вот старшее поколение Блэков было недовольно. Тома многие отмечали за острый ум и находчивость, но отдавать ему дочь чистокровного семейства никто не собирался. Ходили слухи, что Вальбурга собиралась сбежать с Томом и выйти за него тайно, но реальных доказательств никто не приводил.

— Что ты нашла, дорогая Вальбурга? — голос был спокойным.

— О, Том! — встряла Лукреция. Тому казалось, что оживление сестры Блэк можно было пощупать рукой. — Как ты можешь быть так спокоен? — Лукреция говорила быстро и с восторгом. — После того, что мы нашли о том милом узоре на твоей спине!

— Вальбурга, о чем говорит твоя сестра?

Старшая Блэк недовольно поморщилась и провела по волосам, убеждаясь, что прическа по-прежнему идеальна и только после этого сказала:

— Лукреция, здесь не место и не время говорить об этом.

Том сразу все понял и уверенно повёл сестер на восьмой этаж. Выручай-комната предстала перед ними в виде огромного склада вещей, но Том мгновенно сменил её на более приятную для Лукреции и Вальбурги обстановку. Это была небольшая комната, похожая на уменьшенную гостиную Слизерина.

— Прелестно, Том! — воскликнула Лукреция. — Ты знаешь, как нас порадовать! — улыбнулась она.

Вальбурга недовольно посмотрела на кузину.

— Мы здесь по важному делу, Лукреция. Прошу заметить, что это очень серьёзно, — медленно сказала Вальбурга.

— Да-да, ой, что мы узнали, Том! — захихикала Лукреция, пытаясь заинтересовать Реддла.

Том прекрасно знал, что Лукреция обожает всеобщее внимание и тайны. Она была легкомысленной и несерьёзной. Вальбурга же, напротив, была крайне спокойной и собранной. На этом возможно сказалось отсутствие претендентов на ее руку и сердце. С этим, насколько знал Том, все было не так просто. Ходили слухи, что лорд Малфой застал Вальбургу в обществе маглорожденного студента с Хаффлпаффа. Как утверждал сам лорд Малфой, встреча было отнюдь не деловой, а Вальбурга, как и тот студент, оказывали друг другу недвусмысленные знаки внимания. Неизвестно, было ли что-то большее, но все претенденты на родство с Блэками через Вальбургу отозвали свои предложения. Это был колоссальный скандал. Но в выигрыше оказалась младшая кузина Лукреция. Все поклонники старшей сестры перешли к Лукреции. Её родители, недолго думая, просватали Лукрецию за Игнатиуса Прюэтта. То есть жизнь младшей кузины была уже устроена и предопределена. В отличие от Вальбурги. Та порвала все контакты с маглорожденными и полукровками, не считая Тома.

— Дамы, все это крайне интригующе, но может быть вы поделитесь со мной тем, что вы узнали? — прервал затянувшуюся тишину Том Реддл.

— Ты же помнишь этого мутного профессора трансфигурации, Дамблдора? Мы выяснили, что он давно точит на тебя зуб!

— Это не новость, а, впрочем, продолжай, — ни капельки не удивился Реддл.

— Ещё до первого курса тебе сделали этот узор на спине, а после, скорее всего, приложили Обливэйтом.

Том действительно не помнил, откуда взялся небольшой рисунок чуть ниже левой лопатки. Он был блеклый и незаметный, а Том и не подозревал о его существовании. Ровно до того момента, как Абраксас поинтересовался, зачем это Реддл сделал себе магловское тату. Том, поискав информацию в Запретной Секции библиотеки, ничего не нашёл и не придумал ничего лучше, чем попросить помощи у сестер Блэк с их огромной родовой библиотекой.

— Так вот! Этот «узор» блокирует часть твоей магии, — продолжила Лукреции.

— И почему вы решили, что Дамблдор в этом замешан? — поднял бровь Том, хотя сам чувствовал, что с профессором Трансфигурации все не так просто.

— Том, Том, — протянула Вальбурга. — Не будь таким наивным! Кто, кроме Дамблдора, тебя видел до приезда в Хогвартс? Никто. Да кому это ещё помимо него надо? С первого дня профессоришка относился к тебе с подозрением и неприязнью. Кто мог это сделать, кроме него?

Том промолчал.

— Можно как-то убрать этот рисунок? — спросил он наконец.

— Да. В книге мы нашли заклинание, обратное тому, что на тебя наложено. Только, Том, — Вальбурга замялась. — Это магия крови. Нужна жертва — твоя кровь.

— И что? Это не проблема. Магловские учёные считают, что в человеке около пяти литров крови. Пару капель — это ничего.

Лукреция протянула Тому выписку с заклинанием, а Том аккуратно, стараясь не переврать, зачитал слова на латыни. В один миг в комнате стало холодно, а освещение померкло. Вальбурга с легкой улыбкой протянула маленький острый нож, и Том надрезал свою ладонь, не отрываясь от чтения.

Как только заклинание кончилось, бумага выскользнула из рук Тома, а его тело поднялось в воздух. Вокруг него закрутилась темная воронка, которая затягивала мелкий мусор, бумажки и даже книги. Всё это скрыло Реддла от глаз кузин Блэк.

А потом все закончилось. Мелкие предметы попадали на пол, а с ними и Том. Лукреция и Вальбурга протянули ему руки, помогая подняться. Реддл поднялся с пола и огляделся. На его лице появилась торжествующая улыбка с каким-то змеиным очарованием.

* * *

Том вышел из кабинета трансфигурации в расстроенных чувствах. Профессор Дамблдор снова вызвал его к себе и долго философствовал о добре и зле. Он говорил об опасности темных искусств, о чистоте души и цене дружбы.

Последнее время эти обременительные встречи происходили всё чаще. На этой неделе промывка состоялась уже третий раз. Том всё больше раздражался, хоть и внешне оставался совершенно спокойным.

«Да, профессор Дамблдор!», «Я согласен, профессор Дамблдор!», «Благодарю вас, профессор, что уделили мне время!»... Фразы срывались с языка почти автоматически. Том довёл свою светскую вежливость до идеала: на Слизерине нельзя было иначе.

Однако последняя встреча затянулась. Том наколдовал «темпус»: оставалось всего двадцать минут до отбоя, а подземелья расположились аж в другом конце замка.

Тому происходящее не нравилось. Он не нарушал правила. Ладно, если и нарушал, то так, чтобы об этом никто не узнал. К чему нравственные беседы? Том ускорил шаг.

Замок был пуст, сумрачен, но отнюдь не тих. Скрипели старые двери, издалека доносился гул движущихся лестниц. Сквозняки трепали пламя заколдованных факелов, и черные тени танцевали на каменных стенах. Холод заставлял сильнее кутаться в мантию. Том спрятал руки в карманы.

Он никогда не боялся ночного Хогвартса: Том исходил замок вдоль и поперек, знал множество тайных ходов, и был сильным волшебником, сильнейшим на своём курсе. Однако этой ночью ему стало не по себе. Казалось, за каждым поворотом кто-то таился, и портреты смотрели осуждающе, словно он был врагом, чужаком, занявшим не своё место. Том все ускорял шаг, он почти бежал.

Не выдержав, он вытащил палочку и крепко зажал её в руке. Замок стал таким мрачным и зловещим, будто ополчился против своего студента.

Вот он, первый этаж. Ещё немного, и он окажется в гостиной Слизерина. Там студенты, друзья, живые люди.

Высокие окна галереи ночью стали сплошными пятнами темноты. Том, немного успокоившись, прошел мимо, посмотрев лишь краем глаза. Он остановился как вкопанный. Его отражение было невероятно бледным, растрепанным и испуганным. Том никогда не видел себя испуганным, если и испытывал страх — прятал его глубоко внутри, а на лице оставалась нужная маска.

«Что происходит, — подумал он. — Это всё Дамблдор. Что он сделал со мной? Надо успокоиться».

Том прислонился лбом к ледяному стеклу, постоял так минуту, замедляя дыхание, после чего пригладил волосы и размеренным шагом пошел дальше.

Больше никакого страха, никакой паники, только уверенность в себе.

Он не обернулся. Да и на что ему было смотреть? Может, только, на собственное отражение, так и оставшееся в темном стекле. Том из зазеркалья подпрыгивал и махал руками, но ни один звук не нарушал тишину коридора.