Тишина зеркал (гет)

Первая смерть случилась во вторник. Апрельский вечер тихо ложился на землю. Из приоткрытого окна веяло прохладой. Тоша поёжился и отложил книгу.

— Вам не холодно? — спросил он с явной надеждой в голосе.

— Лично мне хорошо, — ответила Женя, сделав затяжку. — Если хочешь, можешь закрыть.

Феликс, сидящий напротив неё, нахмурился.

— Вы меня отвлекаете, — недовольно бросил он. — Никак не могу понять, где я просчитался.

Он повертел в руке чёрного слона, которого пару минут назад «съел» Женин конь.

— Давно пора смириться, что в шахматах она сильнее тебя, — ухмыльнулся Тоша, закрывая окно. — Но ты не любишь признавать поражение.

Феликс посмотрел на него с лёгким возмущением, а потом вернулся к доске.

— Сдаёшься? Я сделаю тебя в пару ходов, — расслабленно сказала Женя.

Она любила такие тёплые, семейные вечера. К сожалению, время на них находилось не часто.

— Когда у тебя репетиция с певичкой? — спросил Феликс вместо ответа.

— Не знаю. И не называй её так, она вполне неплоха. Так что с партией?

— Ладно. — Феликс откинулся на спинку кресла. — Твоя взяла. Только в следующий раз я не дамся так просто.

— Ты говоришь это каждый раз, — Женя встала со своего места, обогнула стол и ободряюще похлопала Феликса по плечу. — Однажды тебе повезёт. Например, когда моя невнимательность наконец заставит о себе знать.

Тоша тихо рассмеялся, прикрывая книгой лицо.

— Он ведёт себя просто возмутительно, — шутливо произнёс Феликс. — Не хочешь? — обратился он к Тоше, указывая на доску.

— Премного благодарен, но увольте, — ответил тот. Его глаза лукаво блеснули. — Собираешься отыграться на слабом?

— Я сделаю нам чай, — сказала Женя и вышла из комнаты.

Она жила здесь уже год, а казалось, что намного больше. Мать оставила ей дом, уехав за новым мужем, но этот дом, который раньше был её любимым местом, полным голосов и звонкого смеха, постепенно опустел, стал слишком холодным и пустым, чтобы жить в нём одной. Женя решила сдавать часть комнат, а потом после очередного концерта познакомилась с ними. Они были художниками, долгое время учились в Италии, о них знали все. Тоша пользовался благосклонностью публики, Феликс, скорее, считался его помощником, хотя и у него был свой круг почитателей. Кажется, она виделась с ними в салонах пару раз до того концерта, но никогда не говорила. О них ходили разные слухи, но что-то заинтересовало и понравилось Жене — была это, несмотря на известность, робость Тоши, шутливые, несколько фамильярные манеры Феликса, или ей просто всегда хотелось иметь таких братьев? Подружиться с ними было естественно, как и согласиться на переезд. У них были почитатели, но не было друзей, а Женя спасалась от одиночества...

Она прошла на кухню, светлое и просторное помещение с окном вполовину стены. Баночка с чаем нашлась не сразу — здесь не привыкли оставлять вещи на своих местах. Женя улыбнулась этой мысли и отсыпала в чайник нужное количество заварки. Чаинки остались плавать наверху, и Жене вдруг показалось, что часть из них сложилась в букву «М». Она вздрогнула и потянулась рукой к маленькой серебряной ложке. Следовало немедленно размешать чай, чтобы прогнать морок. Конечно же, ей показалось. Женя не особенно верила в подобные вещи, хотя сейчас вдруг вспомнила странную букву на дне чашки перед самой смертью тёти.

Перед смертью.

Женя поставила чайник на поднос, рядом — три чашки и вазочку с печеньем. Внутри возникло тревожное чувство. Со стороны гостиной послышались шаги.

— Ты чего так долго? — на кухню зашёл Феликс. — Я выиграл, представляешь?

— Поздравляю. — Женя слабо усмехнулась. — Ты всегда у него выигрываешь.

— Похоже, у тебя испортилось настроение. Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто как будто... — Женя замешкалась, не зная, стоит ли говорить. — Дурное предзнаменование.

Она думала, что Феликс сейчас рассмеётся, назовёт суеверной дурочкой, но взгляд его был серьёзен.

— Какое?

— Буква. Из чаинок. Такое уже было три года назад, перед тем, как умерла моя тётя.

Женя нервно провела пальцами по столу. Туда-сюда. Феликс подошёл и погладил её по руке.

— Перестань, — сказал он. — Не переживай. Будешь думать, только притянешь.

— Ты что, веришь в это? — с Жениных губ сорвался нервный смешок.

— Не знаю. — Феликс задумчиво посмотрел в окно. — Может быть, тебе показалось. А может быть, это действительно предупреждение.

— Лучше бы нам никогда об этом не узнать, — пробормотала Женя. — Пойдём в комнату.

Она хотела взять поднос, но услужливый Феликс опередил её. В комнате Тоша играл сам с собой в шахматы, проворачивая немыслимые ходы. Вид у него был скучающий.

— Вот вы где! Я уж подумал, утонули в чае.

Женя слегка улыбнулась, отгоняя подальше мрачные мысли. Феликс устроился в кресле и взял печенье.

— Как твой заказ?

— Прекрасно, — ответил Тоша, продолжая вертеть в пальцах белого ферзя. — Если ты допишешь этот несносный пейзаж, я буду очень тебе обязан. Клиент всё равно не заметит разницы.

— Не стыдно? — укорила его Женя и осторожно отпила чай.

Не хватало только ещё раз увидеть на дне ту букву.

— Ни капельки. Все знают, что мы часто работаем вместе.

— Но клиент попросил...

— Плевать, — Тоша наконец оставил ферзя в покое и тоже взял печенье. — А с какой стати ты вдруг занялась морализаторством, дорогая Женя? Завидуешь, что у музыкантов так нельзя?

— Может быть. — Она отставила чашку. — Я что-то устала, пойду спать.

— Спокойной ночи.

Витая лестница на второй этаж отбрасывала зловещую тень. Женя поёжилась. Хороший день заканчивался странно. Она поднялась, быстро зажгла свет в ванной. Боязнь темноты мучила Женю с детства, и даже сейчас бывало, что ей чудились во тьме непонятные фигуры. Она разделась и набрала ванну. Вода всегда дарила расслабление и покой. Стоило взять книгу, посетовала Женя, прикрывая глаза. А ещё надо бы наведаться в дом, переговорить с квартирантами. Женя скучала по тем временам, когда дом был её гнездом, её самым любимым местом на земле. Когда отец играл в кабинете — она пошла по его стопам. Когда мать принимала шумных родных и приятельниц с детьми. Когда сама Женя, нарядная, с бантом и в платье с оборками, исполняла для гостей недавно выученную пьесу. Когда ей аплодировали и улыбались, девчонки завидовали, а мальчики взирали с восхищением. Те славные дни давно канули в прошлое, но как ей тогда было хорошо!

Она не знала, сколько прошло времени, наверное, полчаса. Раздался стук в дверь.

— Женя, ты здесь? Тебя к телефону, — послышался взволнованный голос Феликса.

— Что-то срочное? — она поднялась и взяла с вешалки полотенце.

— Звонят из твоего дома. Полиция.

Она чуть не поскользнулась. Спешно набросила халат. Защёлка как назло не поддавалась, и Женя выругалась.

— Сейчас. Скажи, что я буду через минуту.

Наконец, она вышла. Телефон стоял в соседней комнате. Феликс передал ей трубку.

— Алло, я слушаю.

— Евгения Петова?

— Слушаю! — повторила Женя, раздражаясь.

— Мне сказали, вы проживаете у друзей...

— Вы скажете мне, в конце концов, что произошло? — грубо поинтересовалась Женя.

— Извините. Ваша квартирантка, Марта Белова... Она скончалась.

Перед глазами всё поплыло. Трубка выпала из Жениной руки. Марта Белова, совсем девочка! Сколько ей было, двадцать? Милые черты, тёмные волосы, смешная щербинка — Марта всегда улыбалась, не разжимая губ. Работала в библиотеке. Умерла. Кому она могла понадобиться? Зачем?

— Евгения, вы слышите меня? Евгения?

— Я здесь, — приглушённо ответила Женя, снова взяв трубку. — Как это случилось?

— Её нашёл другой ваш квартирант, Филипп Каменев, если не ошибаюсь. И вызвал полицию. Инспектор прибудет чуть позже...

Позже! Марты не стало, а у них — позже! Конечно, очередной труп, молодая девушка. Кому это интересно.

— Я буду через полчаса, — сказала Женя.

— Мы ждём вас.

Феликс был бледный, как полотно.

— Её убили?

— Он не сказал. Но что могло ещё случиться? — Женя закрыла лицо руками.

Буква «М» из чаинок. Перед смертью.

— Я отвезу тебя, — сказал Феликс. — Думаю, Тоша поедет с нами.

Женя обессиленно кивнула. Феликс обнял её за плечи.

— Пойдём.

* * *

Дорога была полупустой. Это мог быть волшебный вечер; они так давно не выезжали на прогулку. Темнота за окном, которую лениво разрезал жёлтый свет фар. И одна мысль в голове — умерла. Женя знала Марту меньше года, но успела привязаться, хотя виделись они редко. Было в той нечто особенное, может быть, улыбка, а может быть, вечно лукавый, таинственный взгляд, будто она знала то, чего не знали другие. Что её сгубило? Ответа Женя найти не могла. Полиция разберётся. Или смерть Марты осядет тяжестью в пухлую папку с другими нераскрытыми делами. Тоша сидел сзади, рядом с Женей. Она посмотрела на белый шарф, обмотанный вокруг его шеи, строгое чёрное пальто. Светлые волосы тщательно прилизаны, в руке сигарета. Тоша курил только когда нервничал и считал сигареты гадостью. Серые глаза бросили на Женю участливо-печальный взгляд.

— Я в порядке, — ответила она на немой вопрос.

Насколько вообще можно быть в порядке после того звонка. Она подсела ближе и положила голову ему на плечо.

— Они сказали, её нашёл квартирант? — Тоша сделал затяжку и поморщился.

— Именно так. Не думаю, что он причастен к этому делу. Филипп — приличный человек. Странноватый, но приличный. Хотя сейчас уже ни в чём нельзя быть уверенным, — Женя вздохнула. — Скорее всего, его алиби уже проверено.

Они подъехали к дому. Жене показалось, что он выглядит мрачнее обычного. У ворот стояло две полицейских машины. Двери были открыты. Они вошли.

— Посторонним вход запрещён, — сказал кто-то.

— Это мои друзья. Они пойдут со мной.

Комната, которую занимала Марта, располагалась на втором этаже. Женя переступила порог и увидела её — она лежала на столе, будто заснула во время чтения.

Наверное, они просто ошиблись. Но в таком полиция не ошибается. Женя хотела коснуться Марты, но её остановили.

— Ничего не трогайте, прошу. — Голос был раздражённый, почти злой, высокий. Он мог принадлежать женщине или подростку.

Ничего. Марта больше не была кем-то. Женя обернулась и увидела инспектора. Он стоял совсем рядом и сверлил её своими холодными голубыми глазами. Ей вдруг захотелось рассмеяться, как бы абсурдно это ни выглядело. Истерика подкатывала к горлу. Инспектору было лет двадцать пять, не больше, он был худой, узкоплечий, и раздражённое выражение смотрелось очень забавно на его нежном, почти женском лице.

— Вы будете вести это дело? — спросила она, подавив смешок.

— Если будет, что вести, — ответил он отрывисто. — Моё имя — Альберт. Альберт Феоктистов.

— Очень приятно. Думаю, вы знаете, кто я.

— Не сомневайтесь, — он усмехнулся. — Я даже был как-то на вашем концерте. Играете хорошо, а вот ваши стихи — полная посредственность.

Недавно подборку Жени напечатали в «Белой звезде». Каков! Рассуждает о посредственности в присутствии трупа, который ещё утром был живой девушкой.

— Оценивать мои стихи не входит в ваши прямые обязанности, господин Феоктистов, — осадила его Женя. — Лучше скажите, что здесь произошло.

— Вскрытие покажет, — Альберт пожал плечами. — Я не вижу следов насильственной смерти. Безусловно, мы всё проверим.

— Где Филипп? — спросила Женя. — Это он обнаружил...

— Труп, — «подсказал» Альберт и мрачно усмехнулся. — Наверное, пьёт наверху. У него было такое лицо во время допроса, думал, он отправится на тот свет вслед за девушкой.

«Слишком циничен», — подумала Женя.

— К сожалению или к счастью, у него алиби. Весь вечер провёл в издательстве. Там подтвердили. Да и очевидной причины её убивать у него нет, разве что, несчастная любовь.

— Разве он был влюблён в Марту? — удивлённо переспросила Женя. — Она ничего такого не упоминала.

— Откуда мне знать? Просто предположение. Господин Каменев это отрицает.

Женю ещё раз посмотрела на Марту. Белое платье, как у невесты. Или покойницы. Остекленевший взгляд. Раскрытая посередине книга под головой. Рядом — чашка.

С чаинками на дне. Женя подошла и заглянула в неё. Там явственно вырисовывалась буква «М».

— Она могла отравиться, — тихо сказала Женя и покосилась на Феликса.

Тот стоял у двери и настороженно смотрел на инспектора. Тошу не было видно, наверное, вернулся в машину. Слева очередной полицейский в перчатках изучал книжный шкаф. Другой что-то выискивал на ковре.

— Вполне, — Феоктистов кивнул. — Хотя внешних признаков отравления нет. Кто её знает, может, из-за мужчины.

— Земля не вертится вокруг мужчин, — недовольно возразила Женя. — Вы слишком большого о себе мнения.

Феоктистов усмехнулся.

— И это говорит женщина, живущая аж с двумя.

— Делить крышу над головой не значит делить постель, — спокойно ответила Женя, хотя внутри у неё всё клокотало.

Самодовольный мерзавец! Казалось, Феликс уже готов был на него наброситься, но Женя сделала ему знак. Ей не хотелось сцен здесь, сейчас, когда смерть была слишком близко. Когда она сидела за столом в шаге от них.

— Давно вы знаете Белову? — спросил Феоктистов, опускаясь на стул напротив Жени.

Знали.

Его волосы вспыхнули рыжим пламенем при свете лампы.

«Как часто красота достаётся напыщенным идиотам», — зло подумала Женя.

Феоктистов едва заметно усмехнулся, будто слышал, о чём она подумала.

— Около года.

— Как познакомились?

— Через агентство. Я искала квартирантку, она — подходящее жильё.

— И у простой девочки-библиотекаря были деньги на комнату в таком доме? — он подозрительно сощурился.

— Я беру мало. — Инспектор всё ещё смотрел на Женю с недоверием. — Поверьте, господин Феоктистов, у меня и без того достаточно денег. Не хочется, чтобы дом пустовал.

— Ясно. И вам неизвестно о ней ничего подозрительного?

— Увы. Марта — порядочная девушка. Была. — На секунду у Жени перехватило дыхание. — Мужчин не приводила, насколько я знаю, у неё даже не было ухажёра.

— Сама чистота и добродетель, — Альберт противно хмыкнул. — Ладно, разберёмся. Главный вопрос. Где были вы сегодня с шести часов вечера?

— В шесть я пила кофе с приятельницей недалеко от работы. В половину восьмого вернулась домой.

— Кто это может подтвердить? — глаза-льдинки изучали Женю.

Да вы издеваетесь!

— Клара Фромм, с ней мы пили кофе. А также...

— Да-да, знаю, — устало вздохнул Феоктистов. — Те, с кем вы делите крышу над головой, но не делите постель.

Скотина! Подождите, она что, сказала это вслух?..

— Прошу прощения? — он слегка побледнел.

Веснушки у него под глазами проступили явственнее. Тишина наливалась тяжестью.

— Мы можем идти? — громко поинтересовался Феликс.

— Можете, — отрезал Феоктистов. — Заберите уже отсюда эту расфуфыренную дамочку. Ей бы преподать хороший урок, как следует обращаться с представителями власти.

— Ты слышал, как он разговаривает? — спросила у Феликса Женя, когда они вышли. — Как он смеет...

— Феоктистов раскрыл в прошлом месяце два громких дела, — тихо ответил Феликс. — Теперь все ходят перед ним на цыпочках, а он может позволить себе, что угодно. Помнишь процесс госпожи В.?

— Боже! — Женя потёрла лоб. — И с этой ящерицей мне придётся иметь дело! Ты видел его руки? Они будто в жизни не держали револьвера. Изнеженные, как у барышни на выданье.

— Потерпишь! Главное, чтобы он разобрался в смерти Марты.

— Далось ему это! Вероятно, Феоктистова подключили к этому делу из-за моей известности, но... — Женя замерла. — Смотрит, снег идёт. Снег! В конце апреля!

— И не такое видали, — фыркнул Феликс.

Впрочем, он тоже был удивлён. Тоша ждал их в машине.

— На дне её чашки была буква «М». Такая же. Первая буква её имени, понимаешь? Всё сбывается.

— Возможно, тебе просто показалось. Из-за нервов, — Тоша успокаивающе похлопал Женю по руке.

Дорога опустела ещё больше. Мимо периодически проносились другие машины — сгустки черноты и жёлтого света. И падал снег...