Мы про любовь поговорим (гет)

Муська сидела за кулисами и завороженно наблюдала за разворачивающимся действом. Мимо кошки то и дело сновали актёры и работники сцены, не забывая ласково потрепать её по холке. Однако она обращала на это мало внимания и продолжала мечтательно вздыхать.

— И что у нас сегодня режиссёры подают? — раздался у неё за спиной утробный, с ноткой бархата, голос. — Опять Дездемону Отеллой душат? Слушай, ну и живучий же он мужик, я тебе скажу! Сколько раз погибал, а всё воскресает! Любой кот позавидует.

— Эх, Проша! — вздохнула Муська, поворачиваясь к крупному серому коту. — Как говорили великие: «Классика, она бессмертна!»

— Да-а-а, жаль, что я не классика! А чего ты всё-таки смотришь?

— Новая постановка у нас! «Ромео и Джульетта» называется. Какая трагедия! Про юношу и девушку из разных кланов, которым не суждено быть вместе.

— Тьфу! Тоже мне трагедия! — презрительно фыркнул Прокофий. — Когда в буфете «Докторская» заканчивается, вот трагедия! Даже триллер, в трёх частях!

— Проша, ты же театральный кот! Где твоя чуткость, вдохновлённость, понимание прекрасного? Одни колбасы на уме!

— Ну, знаешь… — возмущённо надулся кот. — То, что меня ещё котёнком наш сторож Фёдор Петрович сюда принёс не означает, что я люблю искусство. Я всё больше по домино да нардам с дедом Федей. Это ты у нас любимица нашей примы, Ольги Викторовны, в гримёрке у артистов живёшь. У тебя даже блохи Лермонтова с Достоевским декламируют!

— Да что ты понимаешь, сухарь несчастный? — обиженно воскликнула Муська. — Это драма, они в конце ради любви погибают! Я в сценарии читала.

— Опять ты без меня с режиссёрского стола колбасу таскала? — неодобрительно облизнулся Прокофий. — А ещё подруга жизни называется.

— Опят ты про свою еду! Он для неё, а ты…

— А я-то что? Я эту девицу вообще не знаю.

— Повелась, дура, на твои мартовские песни, всё для тебя! И любовь свою, и душу, и последний кусок колбасы с тобой делила, и котят тебе, ироду, подарила!

— Хорошая ребятня получилась, — гордо хмыкнул Прокофий. — С деловой хваткой. На колбасу!

— А ты что?

— Что я?

— На что ты меня ради готов?

— На всё! — выпятил грудь кот. — Вот только чур, в воду я не полезу! Любовь любовью, а мазохизм отдельно.

— А с высотки ради меня спрыгнешь? — наступала на суженого Муська.

— Это с той, которая через улицу?!- оторопело выпучил глаза Прокофий. — Муська, не гневи бога, там же тридцать пять этажей! Без лифта! А мне туда-сюда девять раз бегать придётся. Я же концы на полпути отдам, никакой романтики не выйдет!

— Да ты и так не романтик! — фыркнула Муська и недовольно дёрнула хвостом. — Никакой оригинальности.

— Как это, никакой? Не-е-т, голубушка моя, подожди. А подарки?

— Подарки! Таскал мне дохлых крыс да воробьёв и то уже год, как перестал. Хоть бы ромашку какую вялую принёс!

— Я — кот, а не цветочная лавка!

— Мурзик своей пассии каждый день цветы таскает, Рекс Диане на каждую годовщину сахарную косточку выкапывает, а попугай Кеша, сосед наш, своей супруге недавно такое прекрасное гнездо свил. Они всё для своих любимых сделали, ничего не пожалели, а ты только сидишь и колбасу уплетаешь за оба уха!

Прокофий грузно плюхнулся на попу и задумчиво почесал уцелевший огрызок левого уха.

— Ну хочешь, я тебя за хвост тяпну, а ты себе надумаешь, что это якобы за то, что ты с Мурзиком гуляла?

— Да не гуляла я с Мурзиком!

— Ну ты же театралка, подключи воображение!

— Дурень ты, Проша, и душа у тебя чёрствая! — Муська гордо прошествовала мимо кота.

— Ну давай я Мурзика на дуэль вызову? — крикнул ей вслед Прокофий. — Из петарды его застрелю, у деда Феди есть!

Ответом ему послужила тишина. Обескураженный Прокофий сел на задние лапы и возмущённо фыркнул:

— Ох уж мне эти женщины! Романтику им, видишь ли, подавай! Это же и тысячи жизней на такие запросы не хватит! Пойду к деду Феде, пожалуюсь. Может он мне пять капель валерьянки прыснет? Одни только нервы с этой любовью!

* * *

Муська сидела на крыше театра и хмуро смотрела на проезжавшие мимо машины. Она, конечно, зря так вспылила, но ведь и Прокофий был неправ. Он в последнее время ей очень мало внимания уделял. Как пришла любовь в первый раз, так он сразу хвост трубой, грудь колесом и ходил гоголем, а прошёл конфетно-мышиный период и всё, пришла серая повседневность! Совсем он от лап отбился, за супругой ухаживать перестал. Мрачные мысли были прерваны громким шорохом. Прокофий с виноватым видом присел рядом и примирительно боднул Муську в плечо.

— Мусь, — нежно промурлыкал он. — А Мусь!

— Ну что тебе?!

— Ну хватить тебе дуться. Ну не романтик я, за то я за тебя все свои заначки с колбасой отдать готов!

— Так уж и все! — оттаяла Муська, всё ещё стараясь казаться строгой.

— До единой! Ну Мусь!

— Ну чего?

— А я из соседнего ресторана стейк стибрил. Medium-rare, как ты любишь. Меня за это чуть официант газетой по мордасам не отходил. Видишь, как я ради тебя подвиг совершил.

— Идём уже домой, герой! — наконец сдалась Муська.

— Какая же ты у меня всё-таки глупенькая, Муся, — расцвёл Прокофий, нежно кладя лапу ей на плечо. — Любовь, она ведь не в том, чтобы бездумные да глупые подвиги творить! Настоящая любовь, это когда ты ночью просыпаешься вся такая от голодного урчанья живота, идёшь к холодильнику и выбираешь из богатств, а он тебе лапкой дверку придерживает, чтобы по моське не съездила.

Муська задумчиво подняла мордочку в небо. Большая и круглая Луна хитро ей подмигнула. Да, с таким философом, как Проша, не поспоришь!