Достойный противник (джен)

Лето подходило к концу, а это значило, что набор новых оскорблений и подколок, который приготовили друг для друга Гарри и Дадли, давно закончился и даже стал приедаться. Поэтому Гарри перешел на классику и попеременно дразнил Дадли «дадлипусечкой» и «танцующим бегемотом», стараясь при этом держаться от медленно бегающего Дадли на достаточном расстоянии.

— Иди-ка сюда, очкастый, — радушно приглашал Дадли. — Я тебе всеку.

— А ты побегай давай, Дадлипупсик, — отзывался Гарри.

— Педики твои волшебные за тобой побегают, — отвечал Дадли.

Про то, что Гарри по ночам зовет Седрика, Дадли не добавлял — месяц назад за такую шутку Дадли уже получил граблями, подбил в ответ Гарри глаз и к вечеру все же зашел спросить, не сдурел ли еще Гарри в своей ненормальной школе. Историю о погибшем приятеле Дадли выслушал с недоверием и посоветовал не выкрикивать по ночам мужское имя, чтобы соседи не подумали дурного, но Седрика больше не упоминал, только вот так вот, косвенно.

Гарри, конечно, нашел бы, как подколоть Дадли в ответ, но вдруг ему расхотелось и шутить, и идти, и даже жить, так тихо, пусто и темно сделалось вокруг. А потом Гарри узнал это чувство и схватился за палочку, пока немного отпустило и от близости дементоров не накатили кошмары. Гарри уже видел невдалеке их темные длинные фигуры, и особенно отчетливо одну, которая почему-то стояла к ним с Дадли спиной и словно дирижировала остальными.

— Хорошие удары кладет, аж искры летят, — неожиданно для Гарри прокомментировал Дадли, который был куда менее восприимчив к магии, да и не хотел показывать при нелюбимом кузене, что его ни с того, ни с сего бьет нервная дрожь. — Только тля буду, не вижу, кого он там лупит.

Зрение у Дадли было действительно поострее, чем у Гарри, и потому Гарри только теперь заметил, что стоящий перед дементорами действительно резко и отрывисто бьет им навстречу короткими неяркими заклятиями — а когда дементоры стали оседать и ускользать, встретив такой отпор, и на улице снова просветлело, Гарри с ужасом вспомнил, где он уже видел эту немного сутулую спину и голый, обтянутый кожей череп.

— Дадли, — спокойно и серьезно сказал Гарри, — беги домой. В дом никого не пускайте, даже если вам будет казаться, что вас зову я. Если это буду я — я сам влезу в свое окно. А других не пустит дом.

Гарри никогда не называл нелюбимого кузена по имени, и теперь это пригодилось — Дадли сразу понял, что Гарри говорит всерьез, и рванул к дому, срезав через соседский палисадник.

— Ты тоже уматывай давай, — крикнул фальцетом невидимый Дадли из-за живой изгороди, а Гарри выставил перед собой палочку и шагнул навстречу повернувшемуся к нему Вольдеморту.

Гарри, конечно, не рассчитывал на победу, но и сдаваться просто так не собирался — он ударил Вольдеморту навстречу Экспеллиармусом, словно надеясь на то же самое чудесное спасение, что и два месяца назад. Но Вольдеморт был уже ученый и сбил заклинание Гарри, выкинув навстречу красному лучу подобие летящего щита.

— Ерунда, — неожиданно для Гарри прокомментировал Вольдеморт. — Старайся лучше.

Следующим заклинанием, полетевшим в Вольдеморта, почему-то было заклинание икоты, от которого Темный Лорд просто уклонился, и заклинание обтекло его странную защиту.

— Чепуха, — услышал Гарри и неожиданно даже для самого себя послал навстречу Вольдеморту Патронуса. Серебристый олень наскочил на немного удивленного этим Темного Лорда, боднул рогами выросшую перед ним темную преграду, а Гарри воспользовался моментом и бросился бежать, когда ответное заклятие, разбившее призрачного оленя, толкнуло Гарри в спину и бросило его на газон.

— Как видишь, убить тебя не представляет ни труда, ни особой заслуги, — произнес над Гарри холодный строгий голос. — Я мог бы сжечь твою палочку — или тебя. Но это не будет ни ужасным делом, как могло бы быть убийство младенца на глазах его матери, ни тем более великим. Мы вступим с тобой в настоящий поединок, когда ты сделаешься этого достоин — и когда я узнаю, что мне помешало в предыдущий раз.

Гарри перевернулся на траве на спину, чтобы не лежать ничком, и от движения головная боль от присутствия Вольдеморта сделалась еще сильнее — и в ответ его невольной гримасе поморщился и Вольдеморт.

— Это довольно занимательно, — признал Вольдеморт, отступая на шаг. — Да и идея ослепить противника Патронусом была неплохой, хотя за ней ничего и не последовало. Можешь передать Дамблдору, что ты все-таки не совсем жертвенный агнец.

С этими словами Вольдеморт исчез, а Гарри поднялся на ноги, с трудом унимая дрожь, и пошел домой, пока старый Кирк, на чьем газоне Гарри лежал, не высунулся в окно и не поинтересовался, какого черта Гарри делает на чужом участке.

Дадли ждал Гарри у калитки и курил, пряча сигарету в кулак.

— Ты дурак, да? — спросил Гарри уже с каким-то приятельским участием: Дадли оказался похрабрее, чем Гарри предполагал. — Я же говорил тебе идти в дом и не высовываться.

— Да фигня, у бати ружье есть, — ответил Дадли с нарочитой небрежностью. — Что это за черт-то был?

— Тот, кто приказал убить Седрика, — откровенно ответил Гарри, ему даже уже не казалось странным, что он разговаривает с Дадли как с братом, а подумалось вдруг, что уж тетя Петунья должна была догадываться о том, чем рискует, оставив маленького Гарри у себя. — И почему-то не стал убивать меня.

— Ты напиши давай своим, — предложил Дадли. — Че вы там с письмами делаете, в каминную трубу пуляете? Пусть тебе пришлют какого другого чудика — ну вот как в кино говорят, «чтобы поймать маньяка, нужен другой маньяк».

Гарри не поспешил воспользоваться на редкость толковым советом, который дал ему Дадли, и пожалел об этом той же ночью, когда во сне на платформе 9 и 3/4 перед ним встал непонятно откуда взявшийся там мужчина в строгом маггловском костюме — у которого к ужасу Гарри выросла голова Вольдеморта.

— Твое подсознание рекомендует тебе вернуться за парту, — заметил Темный Лорд, взглядывая на стоящий рядом с платформой Хогвартс-экспресс. — Это очень уместный совет — я заглянул в твои мысли, и, вопреки мнению Дамблдора, мне причинила боль не содержащаяся там любовь, а в отсутствие в твоей голове каких-либо знаний о подобии треугольников и о том, что угол падения равен углу отражения. Попробуй на досуге запустить в зеркало легким заклинанием, хотя бы тем же заклинанием икоты, которую ты на меня пытался зачем-то наслать. Посмотришь, куда оно отскочит.

Гарри хотел проснуться и избавиться от кошмара, но это никак не удавалось, поэтому во сне он попытался бежать, и одетый по-маггловски Вольдеморт поймал его за руку, пребольно стиснув запястье. Гарри свободной рукой искал в карманах палочку, пытался вырваться и мало что запомнил из объяснений Темного Лорда, который к тому же как преподаватель оказался даже хуже Снейпа и тут же начал осыпать Гарри оскорблениями.

— Чему равен развернутый угол, остолоп? — ревел приснившийся Гарри лорд Вольдеморт. — Я бы угостил тебя Круциатусом, но только от этого не будет прока! Имбецил! Бестолочь! Право, тебя стоит убить, чтобы ты не мучился от жизни дураком — но гуманность мне не свойственна, так что я тебе еще покажу!

На этой фразе Гарри посчастливилось проснуться, и он так и не узнал, что ему собирался показать Темный Лорд — да он и не стремился это выяснить, а сразу же кинулся писать письмо Дамблдору, чтобы успеть отправить Хедвиг под покровом ночи.

— Развернутый угол равен ста восьмидесяти градусам, прямая это, — сообщил Гарри через стену разбуженный его ночными стонами Дадли. — Только заткнись, пожалуйста.

Гарри в кои-то веки откровенно и подробно описал Дамблдору свои проблемы, не став скрывать свой страх и не постеснявшись выглядеть в письме напуганным, и помощь прибыла к Гарри так быстро, что Гарри даже не успел получить ответное письмо, а уж тем более усесться у окна ждать присланного ему на помощь гостя — и гостя приняла тетя Петунья, подумав при звонке в дверь, что это Вернон слишком рано вернулся с работы.

— А, это ты, шпана, — сказала тетя Петунья, но голос ее был добрее, чем ее слова.

— Что за выражения, Петунья, — ответил на это Северус, дитя фабричных районов, который уже достаточно вырос, чтобы не обижаться на такое приветствие, и даже уже начал порой вспоминать пацанское прошлое с ностальгией. — С возрастом тебя начинает подводить память: ты не только изменила слова, но и перепутала наши обычные реплики.

— Заходи, не маячь в дверях, — пригласила тетя Петунья, которая была сегодня добрая. — Одно хорошо, что ты не явился в этой своей рясе — не хватало мне, чтобы соседи подумали, что у нас похороны, — и Петунья, закрывая дверь, постучала по косяку, чтобы не сглазить.

— Я как раз прибыл, чтобы предотвратить похороны, — заметил Снейп со своим обычным черным юморком, пугать и портить людям настроение ему нравилось. — Подай-ка мне твоего племянника.

— Да подавись, — ответила тетя Петунья, которую не стоило раздражать. — Гарри!!

Гарри вышел на лестницу, проворчав себе под нос пару ругательств, которые он почерпнул этим летом у Дадли, и чуть не попятился обратно в свою комнату, увидев нелюбимого профессора — удержало Гарри только врожденное любопытство, повелевавшее ему получше рассмотреть Снейпа в маггловской одежде и запомнить и широкополую шляпу, и выглядывающие из-под льняных белых брюк теннисные туфли, и просторную белую рубаху, которая так же не стесняла движений, как и мантия, но делала Снейпа похожим то ли на фехтовальщика, то ли на рок-музыканта.

— Рад видеть вас на Светлой стороне, профессор, — не удержал в себе эмоций Гарри, в котором все-таки были и смелость, и здоровое нахальство. — В смысле, белое вам идет.

— Я чуть менее рад вашему веселому настроению, из которого я заключаю, что заданное вам на лето вы и не трогали, — не остался в долгу Снейп.

— Ты что, Северус, действительно учитель этого оболтуса? — вмешалась тетя Петунья. — Слушай, забери его совсем!

— К сожалению, да, я учитель этого оболтуса, — согласился Снейп, и по его дружелюбному тону Гарри понял, что сейчас Снейп ввернет какое-нибудь завуалированное оскорбление. — Но в том, что он вырос бестолочью, прошу меня не винить. Я думаю, в этом виноваты те, кто его воспитал. Впрочем, я готов забрать его на несколько часов и поговорить с ним о магии на улице, чтобы не тревожить тебя такими темами.

— Ну уж дудки! — заявила тетя Петунья, которую последняя фраза Снейпа отвлекла от намерения накинуться на него за предпоследнюю. — Будут ходить по моей улице и бормотать какую-то белиберду, как два психа. Марш на кухню — и говорите потише.