Взлом шаблонов (джен)

Вторая половина августа

Учебный год для преподавателей начинается не первого сентября, а в середине августа, когда день уже идет на убыль, но еще длиннее ночи, холодные ветра с Северного моря пронизывают Шотландию — окруженная с трех сторон морями вынуждена терпеть капризы погоды. Ясных дней все меньше, а терпких запахов все больше. Холмы лиловые от вереска, медовый тягучий аромат плывет между долинами, притягивая пчел. Чертополох тоже распускается сиреневыми огоньками, его уже можно собирать, пока ученики не заполнили школу и не забрали все время. В начале сентября кажется, что времени полно, но не успеешь оглянуться, как уже выпал снег и на холмах делать нечего.

Снейп плотнее запахнул мантию: тепло, но ветер студёный. Не нужен чертополох, и вереск тоже, и папоротник. И тысячу других трав и сборов. Второй год подряд он не варит зелья. Незачем. Да и некогда.

Первый год он никого не будет учить.

Хогвартс встречает его надменно вскинутой головой Минервы, кончик ее шляпы грозит проткнуть потолок Большого зала. Неприязненной усмешкой Филиуса, брезгливыми выражениям лиц Помоны и Роланды, застывшим Хагридом. Холодное оскорбительное: «Да, директор», «Нет, директор», будто бы он никогда не работал здесь.

Ничего, скоро в школе появятся Кэрроу и презрительные маски разбавятся завистью и лизоблюдством.

Остро не хватает чистой, открытой ненависти. Чтобы выплюнуть в лицо свою:

«Я не хотел этой должности, мистер Поттер».

«Я не смог ничего сделать на башне, как и вы, мистер Поттер».

«Я не трус».

«Я вас тоже ненавижу».

Горгулья пропускает, беспрекословно подчиняясь. Снейп усмехается и ставит пароль. Никто не поверит, что является пропуском в кабинет директора. Никто к нему не попадет.

В Хогвартсе пахнет пылью и безнадежностью. Когда появятся школьники будут другие запахи. Непокорности, адреналина, гнева, радости.

Вот радости — вряд ли.

Пересмотреть прошлогоднее расписание, развести Гриффиндор и Слизерин, сделать все, чтобы ни на одном уроке они не пересекались.

Протянуть бы год.

— Поздравляю с назначением, директор, — одновременно и уважительно, и насмешливо растягивая слова, произносит Финеас Блэк.

Похоже единственными его собеседниками будут портреты директоров. В Хогвартсе трудно остаться одному.

— Благодарю. Не сделаете ли мне одолжение, мистер Блэк? Дом на Гриммо-12 — пуст?

Финеас лениво прикрывает глаза.

— Пуст. Исключая крестника Сириуса и его друзей.

— Мне бы хотелось вас попросить проследить за ними.

— Чтобы юные горячие головы не наломали дров? — хмыкает Финеас и подбирает мантию, прежде чем шагнуть с портрета.

Об юных горячих головах — потом. Сейчас — бумажная волокита. Запахи чернил и свежей печати типографии.

Второе сентября

Лонгботтом радостно смеется. Его голос разносится по коридору, отражаясь от каменного свода.

Смех на вкус как лимон присыпанный сахаром.

— Ты спрашивал, почему Гарри прячется? Почему не действует?

Напротив него Макмиллиан, староста Хаффлпаффа, недоверчиво косится по сторонам.

— Ты в это веришь, Невилл? Гарри ворвался в министерство магии? Когда те его ищут? Зачем?

— Чтобы спасти магглорожденных, конечно!

— Ему повезло, что он не попался.

— Мы тоже должны что-нибудь придумать. Наш Отряд!

Только этого не хватало.

— Так, — бросает Снейп своим особо ядовитым тоном, и Макмиллиан вздрагивает. А Лонгботтом, тот, кто всегда дрожал, как осиновый лист, вскидывает голову — бессознательно копирует декана? Его рука твердо сжимает палочку. В глазах — решительность. И ненависть, конечно.

Два месяца назад за ним уже гнался Поттер. С той же решительностью, но ненависть у него была другая, клокочущая, живая, как огонь. Она обжигала.

— Самонадеянный мальчишка совершил глупый поступок. Макмиллиан прав, ему повезло.

Поттеру всегда везет, пора привыкнуть. Видно судьба знает, что мальчик не проживет долго, срок отмерен и его не переиграть.

— Смелый поступок! — возражает Лонгботтом.

— К декану. На отработку. Быстро. Оба.

Взгляда Лонгботтом, к счастью, не выдерживает. Круто разворачивается, направляясь в башню Гриффиндора.

Поттер бы выдержал.

Дерзкий, упрямый, безмозглый идиот.

Додуматься только! Решиться геройствовать. Явиться в министерство, которое его ищет, со спасательной миссией.

Если он так продолжит, то план Дамблдора обречен.

Да и хоть какие-то шансы у них есть?

Обреченность.

Но ей не так уж и разит. В Хогвартсе кипит жизнь, пусть и всплесками ярости.

В кабинете директора настежь открыто окно. Откуда-то доносится запах спелых яблок.

Поттер пробрался в министерство.

Или прорвался?

Скорее второе, чем первое.

Губы сами растягиваются в улыбке, такой непривычной для него.

Второе мая

Учебный год заканчивается преждевременно.

В хижине воняет пылью и сыростью. А еще тянет гарью со стороны Хогвартса. Роса выпадет через несколько часов, и значит запах листьев и травы он уже не почувствует.

Голосовые связки не слушаются, остается только зрение, да обоняние.

В мальчишке нет ни ненависти, ни злобы. Усталость. И что-то еще. Незнакомое.

Взгляд цепкий, настороженный. Он крайне потрясен. Удивлен способом убийства. И причиной, конечно. А еще он сочувствует. Врагу сочувствует? Хваленное гриффиндорское великодушие. Которое их всех может спасти.

Пожалуй, первый раз он смотрит не на Лили или Джеймса. Первый раз видит сына, а не родителей.

Если у них шансы? Секунду назад он бы сказал, что их почти нет. Когда Гарри Поттер появился в хижине — все изменилось.

Кислый неприятный кокон накрыл его, как только он шагнул сюда. Но с Гарри ворвался свежий воздух.

Гарри обречен и долго не протянет. Но запах поражения, смердевший весь год, выветривается.

Последние мгновения для общего дела — того, что их объединяло все эти годы, а особенно в последний.

Особенно.

Гарри должен знать. Не только то, что поручил Дамблдор.

Но и то, что касается только его, Снейпа.

О том, что он не трус.

И о том, как он ненавидел. Ненавидел ли.

Только это — сейчас — важно.

Аромат цветущих яблонь, белых, как та субстанция, что собирают школьники в стеклянный флакон, накрывает Снейпа, окончательно отделяя и отдаляя.