Закоулки Пространства (гет)

— Вот елки-палки, я-то думал, что опять проснулся в том доме, — многозначительно проговорил Хромов, открыв глаза и осмотревшись. На голос оперативника дремавшая на стуле Алиса вздрогнула, затем, подскочив с нескрываемой радостью на лице к кровати, на которой все это время пребывал лейтенант, радостно пролепетала:

— Саша, очнулся, наконец, — затем взяла Хромова за лицо, внимательно осматривая глаза, после чего задала вопрос: — Ты сейчас в здравом уме? В светлой памяти?

— А чего мне не в здравом уме-то быть? — с сарказмом проговорил Хромов, совершенно не понимая шутки дочки профессора Новак, хотя Алиса нисколько не шутила. Поскольку все это время с тех пор, как Хромова окончательно накрыло отходняком от психушки, его выхаживали различными настойками на травах, что сопровождалось периодическими потерями сознания, приступами бреда, неконтролируемой агрессией, обжорством, тошнотой и рвотой, поносом и даже пару раз приступами полового влечения, от чего уже шарахались несколько раз сама Алиса, Вика и еще одна молодая женщина из послушниц Агафьи.

— Ну, знаешь... — начала было говорить Алиса, накручивая на палец прядь огненно-рыжих волос, — Твое поведение, мягко скажем...

— Я беду творил, да? — задал прямой вопрос Хромов, на что Алиса молча кивнула, и оперативник задал второй вопрос: — И сколько я вот так отходил? — сам лейтенант прекрасно понимал, что последствия слома его психики в психушке даром не пройдут и рано или поздно его накроет.

— В общей сложности семь дней, — честно призналась Алиса. — Правда, вот чисто в состоянии покоя ты последние дня полтора.

— Неудобно получилось, я ведь помню моментами, — немного смущенно и стыдливо проговорил Змей.

— Все нормально, — улыбнувшись, проговорила Алиса. — Если хочешь, я позову Викторию или майора Колчина.

— Нет, не нужно, — коротко ответил лейтенант, — сам к ним выйду, вот только... — Хромов не без удивления осознал, что лежит сейчас абсолютно голый, благо на одноместной кровати, на которой его бренное тело возлежало, имелось огромное одеяло, в которое можно было обернуться, как в тунику, что способствовало прикрытию неприличных частей тела с запасом. — Курить хочу, — заявил Змей, на что Алиса вскочила и, выбегая из комнаты, выкрикнула:

— Сейчас принесу!

Не теряя времени, Хромов поднялся с кровати, обернувшись в одеяло, босыми ногами прошлепал от угла комнаты, в котором стояла кровать, до окна и окинул взглядом обстановку снаружи через стекло. Комната была относительно небольшой, внутри были сама кровать, небольшая тумбочка, огромных размеров сундук и стул, на котором сидела Алиса. За окном была видна часть заднего двора дома, в котором и происходило все дело, однако снаружи не было не души.

Дверь скрипнула, и Алиса вошла уже с пачкой сигарет и списками и с улыбкой протянула их Хромову, тот взял искомое, торопливо достал сигарету, чиркнув спичкой, подпалил кончик, глубоко затянулся, после чего схватил с подоконника будто специально припасенную банку из под консервов, прошлепав до кровати, уселся на нее, после чего снова глубоко затянулся, от чего голова слегка поплыла, после чего продолжил разговор.

— За то время, что я лежал, что-то произошло?

— Много чего, — прежде чем начать говорить, Алиса сглотнула слюну и присела на стул, лицо ее сменило радостное выражение на удрученное. — Саша, все плохо. В общину пребывают все новые беженцы, за ее территорией творится настоящий хаос. Правительство бросило всех на произвол судьбы, а «тринадцатые» окончательно закрепились на берегу озера, у них там целые плацдармы, наращивают силы.

— А наши, значит, силы обороны лапки кверху да? — снова с сарказмом проговорил Хромов, хотя подобный тон в данный момент был неуместен.

— Я всего происходящего не знаю, тут тебе или Артем, или майор Колчин нужен, — честно призналась Алиса. — Но по рассказам людей, да и по тому, что творится в общине, многое понятно.

— Ну, значит, нужно их спросить, — поднявшись с кровати, выдал оперативник.

— Погоди, я тебе одежду принесу, — снова выпалила она и, вскочив со стула, выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Хромов не стал дожидаться Алису и, выйдя следом, оказался в большой комнате, которая, судя по всему, являлась в избе основной, поскольку там присутствовали здоровая печь, обеденный стол с лавками, всевозможная бытовая утварь в виде серванта с фужерами и тарелками и тому подобные детали деревенского быта. Заметив на столе, накрытом скатертью, чугунок с крышкой и лежащий на плоской тарелке половник, Хромов прошлепал к столу; открыв чугунок, он обнаружил там практически остывшую похлебку, после чего, схватив половник, принялся жадно поглощать пищу, прихлебывая и жалея о том, что рядом нет хоть кусочка хлеба.

— Саша, подожди, давай я разогрею? — предложила появившаяся из основной двери в избу Алиса с одеждой в руках.

— И так нормально, — отмахнулся Хромов, продолжая трапезу.

— Много не ешь, тебе еще отвар принимать, — заботливо продолжила разговор Алиса, на что Хромов буквально вздрогнул, едва не подавившись, после чего, прожевав, ответил:

— Знаю я этот отвар ваш, из травы и грибов, потом бегать в сортир замучаюсь.

— Кстати, да, — засмеявшись проговорила Алиса. — Извини, я думала, ты не помнишь.

— Что не помню? — задал вопрос оперативник, а она еще больше расхохоталась, поскольку поняла, что Хромов реально не помнил, как в один из периодов бреда у него случился приступ агрессии, а потом — не менее бурный приступ несварения, и он в прямом смысле слова сбежал из дома в чем мать родила, чем тогда устроил переполох как у хозяев, что в это время были во внутреннем дворе, так и у товарищей. Однако разыскать лейтенанта удалось в нужнике на конце усадьбы, что называется, по горячим следам.

— Я буду ждать на крыльце, — коротко выдала Алиса, все-таки справившись со смехом, после чего положила на лавку рядом со столом одежду и вышла из помещения. Хромов не стал на всякий случай много наедаться; зайдя в чулан, оперативник, увидев ведро воды и пустующую ванну, быстро ополоснулся, после, натянув на себя камуфляжные штаны с веревкой вместо ремня и льняную рубаху едва ли не до колена, облачив ноги в резиновые сланцы, он прошлепал до массивной входной двери и со словами:

— Она бы еще лапти принесла и посох с пчелиным ульем, — после чего отворил дверь, оказавшись в сенях, проскрипел половицами до двери, которая вывела его на крыльцо, на котором, облокотившись на перила, стояла Алиса. При этом девчонка стояла, слегка выгнув спину, согнув одну ножку в коленке, с ровной осанкой; обтянутая в леггинсы и футболку фигура притягивала взгляд, однако Хромов не стал заострять внимание на этом, как и на том, что в скором времени дочери профессора Новак исполняется восемнадцать. Присев на лавку-завалинку рядом с крыльцом, оперативник снова закурил, осматривая убранство внутреннего двора дома, и спросил: — А где вообще все?

— Так в нарядах, — незамедлительно проговорила Алиса. — Правда, настоятельница Агафья, да и обитатели общины называют это послушанием. Хотя люди просто занимаются выполнением каких-либо обязанностей.

— Смотрю, тебе здесь немного непривычно? — задал прямой вопрос Хромов, на что Алиса честно ответила:

— Здесь все по другому, не как в гимназии, или в институте, или в военном городке. А ты ведь раньше тут бывал, да?

— Здесь только проездом, но бывал в колонии под контролем Религиозного Ордена Агафьи, вот там действительно самобытно, — поддержал житейские рассуждения лейтенант, еще раз осмотрев свою одежду.

Скрипнув несмазанными петлями, высокая калитка в воротах дома открылась и во внутренний двор вошли Артем и Игорь; заметив Хромова, оба удивились, затем Зеленин скептически произнес:

— Так, Алиса, Хромов точно пришел в себя?

— Пришел-пришел, собака ты сутулая, — с сарказмом и недовольством проговорил оперативник, на что уже Горыныч подметил:

— Саня, не пойми неправильно, просто нам хватило инцидентов, когда ты бегал голышом с неконтролируемыми приступами агрессии, сопровождаемыми расстройствами желудка и эрекцией наперевес.

— Да вы издеваетесь?! — уже не на шутку огрызнулся Хромов, на что Артем с серьезным тоном проговорил:

— Нисколько, представь себе.

— Может, прекратите ругаться? — вступилась за лейтенанта Алиса, выстреливая молнии в Колчина и Зеленина своими большими глазами. — Вы прямо такие герои, прямо вот ночами и днями сидели у кровати, настоями отпаивали?

— Ладно-ладно, конфликт исчерпан, — согласился Артем, после чего, подойдя к Хромову, протянул ему руку и добавил: — Мир?

— Мир, — согласился Хромов, ответив на рукопожатие, после чего, поздоровавшись с Игорем, задал наболевший вопрос: — И чего на белом свете происходит, кто мне скажет? А то Алиса тут страх нагоняет.

— Боюсь друг мой, что наша юная спутница лишь констатирует факты, — скептически проговорил Горыныч.

— Что, опять спасать мир? — без пафоса, но с таким тоном изрек фразу Хромов, будто ему не давали ни есть, ни спать, а только и заставляли спасать бренный мир от каких-либо антропогенных катаклизмов.

— Ну, для начала прогуляемся в штаб ополчения, — предложил уже Артем, — Тебя там ждет несколько сюрпризов.

— Хм, а Вика где? — задал многозначительным тоном вопрос лейтенант, на что Гоша широко улыбнулся и проговорил:

— Там-там, Агафье помогает.

— Настоятельнице Агафье, — с укором проговорил Артем, на что майор Колчин скосил взгляд на послушника.

— Настоятельнице Агафье помогает, — с одной стороны, немного бесил факт превозношения настоятельницы Артемом при любом удобном случае, однако с другой, тот гордился тем, что находится под ее началом, и дорожил ее наставлениями и дружбой, ровно так же, как сам Змей дорожил дружбой с профессором Новак.

На этом все четверо молча покинули внутренний двор дома и направились в штаб ополчения. Община Агафьи представляла собой приличных размеров поселок с широким порядком улиц; в основном в поселке преобладали бревенчатые и кирпичные частные дома, однако ближе к центру населенного пункта находились и многоквартирные дома в два этажа с одним, двумя и тремя подъездами на четыре, шесть и двенадцать квартир соответственно. В поселке имелись своя больница, школа, детский сад, дом культуры, а так же колхоз, территория которого как бы опоясывала территорию поселка. Хромов не раз бывал тут, при этом отмечая для себя факт, что инфраструктура у сектантов весьма развита, при этом способна функционировать, не контактируя, к примеру, с Озерском и Затонском, и в этом нужно было отдать им должное. Занимаясь в основном сельским хозяйством, Религиозный Орден хорошо понимал, что является основным поставщиком натуральных продуктов питания пространственных колоний, при этом они сами готовили для данных нужд кадры из молодого поколения.

Однако если на окраинах поселка, где преобладали частные дома, глобальных изменений касательно военных действий заметно не было, то центральные улицы изменились здорово. На главной площади, где находились несколько многоквартирных домов, школа, дом культуры и больница, располагался палаточный лагерь со множеством людей, занятых своими делами. Кто-то носил дрова и воду, кто-то — ящики с продуктами и боеприпасами, кто-то стопки белья; все дворы между зданиями были заставлены разномастными машинами, причем как гражданскими, так и военными. Хромов обратил внимание на то, что среди занятых своими делами людей были и ополченцы, одетые традиционно для сектантов в льняные рубахи, камуфляжные штаны и кирзовые сапоги, и бойцы различных корпусов Центрального Комитета, и наемники ЧВК и Альянса.

— Да тут, я смотрю, солдаты всех мастей собрались, — подкрепил свое наблюдение Хромов, на что Артем ответил:

— Мы принимаем в ополчение всех, кто готов защищать пространственные колонии, — в словах послушника прозвучала нотка гордости, на что уже Горыныч дал более подробное объяснение.

— Все, кто уцелел и способен держать оружие, сейчас объединяются в группировки, и благо, что большинство не уходят к мародерам, бандитам и прочим формированиям, а стекаются сюда в общину.

— В нашем расположении имеется военный комплекс, в нем есть все необходимое для обеспечения обороны и защиты мирного населения, — снова заговорил Артем. — Боеприпасы, провиант, даже радио, по которому мы периодически транслируем передачи.

— Логично, практично, — заключил Хромов. — Оборона у вас, смотрю, поставлена на крепкие рельсы, чего не скажешь про Центральный Комитет и Альянс.

— Саша, с этим все очень плохо, — снова обреченно проговорила Алиса.

— Так, товарищ, давай не кисни, прорвемся, — поддержал ее Игорь и дальше снова компания шла в молчании, лишь Хромов в очередной раз закурил, осматривая людей в палаточном городке, через который они двигались в направлении дома культуры, где и располагался штаб ополчения.

Люди, находившиеся в лагере, вели себя по-разному, на что оперативник не мог не обратить внимание, и если многие занимались обустройством палаток, готовкой еды и даже стиркой, то были и те, кто просто сидели с ничего не выражающими лицами. Лейтенант хорошо понимал людей, как и тех, кто с рвением исполнял те или иные обязанности, так и тех, кто вот так без всяких надежд на будущее с полным безразличием просто сидел — либо в палатках, либо прямо снаружи. Сидели как взрослые, так и дети; многие из ребятишек продолжали бегать, играть как ни в чем не бывало, многие находились возле родителей, другие занимались чем-то полезным для лагеря. Среди различных голосов и отголосков разговоров, слышался как смех, так и плач, и это нагоняло на Хромова грусть.

— Погодите, я покурю, — остановившись на крыльце дома культуры, который был выполнен в типовом советском стиле, с колоннами, лепниной, с высокой крышей, проговорил Хромов, доставая очередную сигарету и окидывая со ступеней взглядом палаточный лагерь, через который компания прошла не с краю, но и не прямо через всю территорию.

— Ты же вот только курил? — возмущенно выдал Артем, на что оперативник, глубоко затягиваясь, проговорил:

— Погоди, с мыслями собраться нужно. Тяжело вот так вот видеть это все.

— Тем, кто приходит, еще повезло, — вступил в разговор Колчин. — Те, кто остались в городе, не могут выбраться из за «тринадцатых», которые оккупируют все большую территорию, либо из за бандитов.

— Я в очередной раз ловлю себя на мысли, — начал говорить Змей, усмехнувшись. — Ирония, чтоб ее, на самом деле вот это все никому не нужно, люди просто хотят жить, мирно, тихо, а вся эта политика, война — никому не нужны.

— Саня, ты опять загибаешь, — с сарказмом проговорил Игорь.

— На этот раз не загибаю, — многозначительно изрек оперативник. — Вся эта война, эти перебежки, перестрелки, нужны только мне и кучке таких же, остальным же просто хочется жить обычной жизнью.

— А разве наша жизнь не настоящая? — вмешалась в разговор Алиса.

— Я тебе потом объясню, — заключил лейтенант, после чего смачно сплюнул окурок в урну, которая представляла из себя латунную вазу, и двинул к массивным, деревянным в металлическом каркасе, дверям входа в дом культуры.

* * *

Как и предполагал Хромов, в доме культуры находился не только штаб ополчения; поскольку поблизости не было складов для предметов первой необходимости, на случай чрезвычайных ситуаций, а больница и школа принимали раненых, практически все помещения храма культурно-массовых мероприятий были забиты коробками, ящиками, матрасами и другим подобным скарбом. Даже актовый зал со сценой были заставлены, насколько успел усмотреть оперативник, ящиками с боеприпасами и оружием.

Артем повел кампанию на второй этаж, где находились методические кабинеты и кружковые комнаты; Хромова сразу накрыла ностальгия, он вспомнил времена своей юности, когда вот в таком подобном доме культуры играл когда-то в подростковой рок-группе, заигрывал с девушками из танцевального кружка и помогал оформлять и проводить мероприятия, а после по вечерам проводил дискотеку. И снова лейтенанта посетила грусть, поскольку никак не боеприпасами должен быть заставлен актовый зал, в а нем должна звучать музыка, а на сцене — выступать артисты, на рядах сидений должна сидеть благодарная публика и аплодировать. В кружковых должны заниматься дети и подростки, а не суровые дяди из ополчения складывать коробки с армейскими пайками и медикаментами.

Само помещение штаба находилось в красном уголке; Хромов тут, правда, не смог логически объяснить, почему в этом небольшом помещении, в котором находилась атрибутика советского времени, ополченцы решили проводить свои тактические советы — к примеру, директорский кабинет любого клуба был гораздо просторней. Однако восседали ополченцы в комнатке, заставленной алыми транспарантами, бюстом Ленина и всевозможными пионерскими атрибутами в шкафах.

За столом, на котором было разложено несколько карт местности, восседала Агафья, пара суровых мужиков в льняных рубахах, видимо командиры ополчения, однако, к удивлению Хромова так — же за столом находилась журналистка Листопадова, что не могло не обрадовать оперативника; еще за столом находилась чета Бубновых, которых лейтенант почему-то видеть никак не ожидал и даже не представлял.

— Артем, братуха! — воскликнул Валера, когда Зеленин, Колчин, Хромов и дочка профессора Новак вошли в помещение, и как всегда получил подзатыльник от отца, который с вполне адекватным видом и тоном проговорил:

— Валера, не выражайся, ты не у себя в притоне, — и тут нужно было отдать Бурдюку должное: если сын до сих пор продолжал выдавать свои бандитские замашки, то отец соблюдал приличия, тем более что они находились в обществе настоятельницы Агафьи.

— Саша! — воскликнула Вика и, вскочив со своего места, бросилась Хромову в объятия, на что Хромов хотел было обнять ее, но Бубнов-старший отвлек его.

— Александр, тут Валерий извиниться хочет, — на этих слова Вика мягко отпрянула от лейтенанта, при этом лицо журналистки приобрело озлобленный вид, а Козырь, поднявшись из-за стола, подошел к оперативнику, от чего Вика буквально спряталась за него, и проговорил:

— Хромов, я тут повел себя не по-мужски, косяк за мной, ты извини меня, голову снесло, попутал берега немного.

— Ты о чем? — не понимая сути разговора, задал логичный вопрос Хромов.

— Я к девушке твоей приставал и над тобой насмехался, в общем, повел себя неправильно и готов ответить, — виновато, но уверенно продолжил Валера.

— Так, я чего-то не понял... — замешкавшись, проговорил Змей, на что ответила уже Алиса.

— Саша, пока ты страдал припадками, Валера пытался окучивать Вику, намекая, мол, какой он хороший, красавец, а ты мол, не жилец, — при этом тон у нее был такой, будто она хотела раззадорить Хромова, однако оперативник не поддался, несмотря на то, что обладал ревнивым характером и мог уничтожить за один только взгляд на свою спутницу — в данный момент это было неуместно, да и Вику за спутницу он пока не считал.

— Что, замуж предлагал? — с сарказмом проговорил лейтенант, вытаскивая из-за своей спины журналистку, которая буквально вцепилась в его плечи и выпалила:

— Да нет, замуж не звал, а предлагал кое-что попроще и по-быстрому, пару раз.

— И чего теперь? Мне ему перчатку в лицо кинуть и на дуэль вызвать? А потом, как Пушкину, словить пулю и умереть в мучениях? — выдал на одном дыхании Хромов, от чего Вика, вытаращив глаза, отпрянула от него и, не говоря ни слова, выбежала из помещения, а Алиса, бросив на Хромова колючий взгляд, бросилась за подругой вдогонку. Сам Хромов тем временем продолжил: — Я чего-то не понял, нам интриги тут разводить или решать проблемы более существенные и глобальные?

— Лейтенант, ты мужик, — заключил Бубнов-старший.

— Сейчас Александр прав, нужно решать насущные проблемы, — вмешалась наконец в разговор Агафья. — Тем более, что для этого мы собрались, да и вы все время твердите, что владеете весьма ценными сведениями, которыми готовы поделиться, но, находясь у нас четвертый день, так ими и не поделились.

— Я, честно признаться, ждал, пока придет в себя лейтенант Хромов, — вполне правдоподобно признался Бурдюк. — Все-таки ему можно доверять, как уже выяснилось с самого начала всей заварушки.

— А у меня вот пока нет ни одного весомого аргумента доверять вам, господин Бубнов, — скептически проговорил Хромов, что было внезапным для всех. — И, признаюсь сразу, у меня нет причин доверять никому из этой комнаты, слишком я много видел и много чего случилось, от чего я утратил какое-либо доверие.

— Саня, горячку не пали, — положив руку на плечо Хромова, высказался Горыныч. — Давай послушаем, что человек скажет, а потом решим, что дальше. И раз уж главу торговой гильдии сама настоятельница принимает, то грех его не послушать.

— Тут не поспоришь, — согласился Хромов.

— В принципе, господин Бубнов уже поделился с нами некоторыми сведениями, но исходя из них, складывается весьма трагическое положение, — снова вступила в разговор Агафья.

— А я вот так вот прямо Шерлок Холмс, да? — уже с сарказмом проговорил Хромов, на что Бубнов-старший выдал:

— Хромов, ты сначала послушай, а потом уже решай, верить или нет, вот товарищи из общины мне верят, да и масти мне нет врать и саботаж устраивать.

— Хорошо, — заключил Хромов, после чего достал из пачки сигарету, закурив, подошел к столу, но присаживаться не стал, следом за оперативником закурил сначала Бубнов-старший, затем после безмолвного кивка и Валера, тем более, что в помещении и так было накурено, и даже открытое окно не помогало избавиться от характерного запаха.

— У меня стойкое ощущение, что вся верхушка как Альянса, так и Центрального Комитета готовилась к бегству заранее, — начал говорить Бубнов. — Сначала вся эта муть с Корпусом Особых Полномочий, в который все крысы вошли, потом эти аресты, задержания под пропагандой патриотизма: мол, все, кто в КОП, те правильные, а кто не вступил, те предатели. А потом как черти с озера поперли, вся эта шушера мгновенно манатки собрала и сбежала, даже толком сопротивления не оказывая. Это я потом узнал, что они со всех крупных складов оружие, продовольствие, медикаменты заранее вывезли и благополучно провели эвакуацию, а народ бросили.

— И как же вы, достопочтенный глава торговой гильдии, умудрились не попасть в круг правящих лиц? — серьезным тоном, но не без сарказма задал логичный вопрос Хромов.

— А когда начались все аресты и передел власти, по-другому это не назовешь, мне в прямом смысле дали выбор, либо я отдаю все свое накопленное добро в общий котел новоиспеченной власти и обеспечиваю себе светлое будущее, либо иду на все четыре стороны, — затянувшись дорогой сигаретой, продолжил рассказ Бурдюк.

— А под светлым будущем подразумевалась эвакуация, — констатировал уже Горыныч.

— Самое интересное, что многие на это, естественно, соглашались, — снова заговорил Бубнов-старший. — Но счастливые билеты покупались не за юниты: оружием, медикаментами, техникой, горючим, даже людьми — многие из моих коллег переводили своих бойцов ЧВК в подчинение Корпусу Особых Полномочий.

— Да, подстраховались, ничего не скажешь, — прокомментировал Хромов.

— Вот только как с озера шваль эта поперла, многих, кто в общий котел складывался, оказались не у дел, кинули их. Верхушка организовала колонну, собрали все, что можно было собрать, и всех бойцов, что успели примкнуть, и свалила через станцию пространственного перемещения. И ладно бы просто народ бросили, так ведь остальные станции и переходы закрыли! — Бубнов перешел на повышенный тон. — Люди на машинах, пешком, кто на чем ломанулись к станциям, а на них с пулеметами и броневиками! И не выпускают! Все войсковые части и подразделения ЧВК, кто остались, как могут оказывают сопротивление, но народ окончательно впал в анархию и беспредел, начали сколачивать банды, делить то, что не успели вывезти. Я вот вовремя спохватился, успел несколько сотен человек в автобусы загрузить и сюда отправить, потом и сам прибыл. Люди озверели, дома начали грабить, магазины, друг друга увечить, женщин насиловать, одним словом, по беспределу, — Бубнов замолчал; по подавленному состоянию торговца было видно, что ему хорошо досталось, при этом он потерял все, как власть, так и накопленные состояния. — Лучше бы не этим крысам, тварям все отдал, а людям, и ведь дурак, как последний дурак, повелся, а меня как в наперстки на вокзале ободрали.

В наступившей тишине лишь коротко шмыгнул Валера, а Хромов, закуривая очередную сигарету, многозначительно проговорил:

— Интересные дела, — и далее в разговор вступил уже Игорь.

— Саня, это половина беды. Так называемые черти закрепляются по всей береговой линии Черного Озера, у них там плацдармы для наступления, бронетехника. Озерск, Затонск, где граничит с водой — там вообще целые плавучие базы, а сопротивления со стороны оставшихся войск даже не минимальное.

— Погоди, у нас же артиллерия имеется, танковые подразделения, минимальные, но есть. Что, вообще никаких оборонных мероприятий? — задал логичный вопрос оперативник, на что ответил снова Бурдюк.

— Так большая часть войск сбежала; те, кто остались, перешли в бандитские группировки, да и воинские части остались без обеспечения. Да, танки есть, оружие есть, но стрелять из этого всего некому, а если и есть кому, так те занимаются не обороной, а спасением собственных шкур.

— Другими словами, мы последний оплот человечества, — снова с ноткой пафоса заявил Зеленин.

— Артем, я бы не бросалась такими высокими словами, — с укором проговорила Агафья, все это время слушавшая разговор. — Беженцы продолжают прибывать, продовольствия не хватает, рабочих рук не хватает, лекари не справляются, и не все из людей, что ищут в общине спасения, к сожалению, готовы добровольно что-то делать. На самом деле, мы в тяжелом положении, и не способны как организовать грамотную оборону, так и прокормить и обогреть беженцев.

— Но у нас есть несколько военных бункеров, там оружие, техника, продовольствие...

— Каждый день лагерь беженцев имеет прирост на сто-сто пятьдесят человек, — уже серьезным тоном продолжила разговор Агафья. — Если даже урезать суточную норму питания, то проблема от этого не уйдет; мы и так уже располагаем народ в палатках, не говоря уже о домах, квартирах, сараях. И если тебя волнует проблема оружия, то меня волнует проблема гигиены; скоро начнется нехватка воды и дров, а людям где-то надо стирать, мыться.

— Да, настоятельница, матушка, простите, я слишком заигрался в полководца, — виновато сказал Артем, на что Хромов заключил из всего разговора:

— Я понимаю, у нас встреча откровений, но от этого проблема не решится. Нужны конкретные предложения и действия.

— Так нас бросили на произвол судьбы, — снова заговорил Бубнов-старший, на что оперативник снова с сарказмом заявил:

— Пока гвозди не вбили в крышку гроба, есть шанс.

— Боюсь, если начнется массированное наступление «тринадцатых», боюсь, что некому будет даже вбивать эти самые гвозди в крышки, — подметил Горыныч.

— Так, Гоша, а чего вы их «тринадцатыми» называете? — снова задал вопрос лейтенант, хотя по своей памяти догадался, однако для подтверждения догадок ему были необходимы факты.

— На технике интервентов, так же, как и на некоторых элементах униформы, изображен символ, число тринадцать в окружности с шипами, — ответила уже Агафья, на что Хромов язвительно улыбнулся, поскольку очередная мозаика в его голове сложилась, и он заявил:

— Значит так, соберите мне всю имеющуюся информацию, желательно свежую, актуальную, касательно всего: сколько продовольствия, какое вооружение имеется у ополчения, техника? Где располагаются на текущий момент захватчики? Сколько точное количество беженцев? А пока вы это собираете, я могу помочь и менее глобальными делами, вы, кажется, про воду и дрова говорили? — последний вопрос был адресован Змеем уже Агафье, на что настоятельница ответила:

— Мы соберем все возможные данные в ближайшее время, да и работа на послушании для вас найдется.

— Раз уж все для меня найдется, то, может, и нормальная одежда тоже? — без сарказма, но с юмором выдал Хромов, на что все присутствующие невольно улыбнулись.

— Не беспокойтесь, достанем то, что нужно, — с улыбкой проговорила Агафья. — Теперь считаю внеочередной совет оконченным, можете приступать к выполнению непосредственных обязанностей.

— Благодарю, — кивнув в ответ, Хромов, не дожидаясь никого, вышел из кабинета, однако его догнал Колчин и, остановив за плечо, задал логичный вопрос.

— Саня, опять решил играть в шпиона и теоретика?

— Нет, — уверенным тоном заявил оперативник. — Для начала сделаю что-нибудь полезное для общества, а потом и раскинуть мозгами можно будет.

— С ума сходить начинаешь? — прямо задал вопрос Горыныч.

— Я давно сошел с ума, главное, применить это на пользу, — многозначительно изрек Хромов, после чего, вставив в рот незажженную сигарету, направился прочь из красного уголка.

* * *

Как и обещала Агафья, работа для Хромова нашлась, как и одежда; правда, выбор был невелик, либо военная форма образца 1943 года, а именно галифе, гимнастерка и кирзовые сапоги, либо летний вариант «Афганки» образца 1975 года, состоящий из куртки, брюк прямого кроя и армейских ботинок. Хромов, естественно, выбрал «Афганку», поскольку она была современнее и удобнее. Что касалось работы, лейтенант был готов браться за топор и лопату, да за что угодно, однако вместо этого ему пришлось крутить баранку, для начала на водовозе. Сделав пару рейсов на полевой стан, где воду брали прямо с водокачки, затем оперативник пересел на бортовой грузовик и привез дрова к школе, где была организованна кухня и прачечная. Затем ему пришлось для этой самой кухни привезти борт картошки и сделать рейс за зерном с тока на хлебопекарню. После чего послушания для Змея закончились, и, слегка измотанный освоением общинной техники и загрузками-разгрузками, он отправился в баню, где попариться, правда, не получилось, поскольку шел Хромов в кампании еще нескольких парней и мужиков в порядке живой очереди. После чего его на общих правах определили в так называемый дозор, который был организован по всей территории общины, а именно как на границах поселка и прилегающих территорий и колхозных построек, так и внутри населенного пункта. При этом оперативник не чурался любой работы и указаний, делая все наравне с другими; таким образом, его поставили в дозор на механизированном дворе, где располагалась сельскохозяйственная техника, к которой ввиду военного положения присоединилась и техника армейская. При этом Змей успел поучаствовать в починке пары грузовиков, правда, незначительной, но все таки покрутить гайки удалось. После чего его включили в состав патруля, выдали СКС с патронами и отправили в колхозную контору, которая представляла из себя небольшое кирпичное здание в два этажа с небольшими кабинетами, которое было переоборудовано в укрепленный пункт дислокации ополчения.

Самое удивительное, что практически в самом начале менее глобальных и более земных и насущных дел, к Хромову присоединился Бубнов-старший. Вот от кого угодно, но только не от данного криминального авторитета и торговца оперативник не ожидал подобного поведения, поскольку в его мозгу строго закрепились понятия о ворах, бандитах, в которых было негласно прописано, что те не имеют права как работать, так и иметь семью, дескать, по «понятиям» это не приветствуется. Однако вспоминая рассказы ветеранов войн, которые оперативник когда-либо слышал, нередко упоминалось и то, что вот такие бандиты, воры, авторитеты и ямы копали, и туалеты чистили, и дрова рубили, если таковое было нужно, при этом не гнушались работать с так называемыми «красноперыми» в связке. Интересный факт и вполне человеческий: когда приходила общая беда, адекватные люди совершенно забывали о какой-то вражде, понятиях и принадлежности, занимаясь общим делом, решая те или иные проблемы, тем самым спасая общее положение.

Таким образом, уже в разгар вечера, Хромов с Бубновым стояли на площадке пожарной лестницы конторы, оба в форме и с оружием, находясь непосредственно в дозоре, курили и неторопливо вели беседу, мытые, сытые, однако обеспокоенные текущим положением дел.

— Ты лейтенант, наверное, думал, что я барыга какой? — внезапно начал разговор про себя Бурдюк. — Мол, авторитет, бугор и все такое? Знаешь ли, я и на зоне когда сидел, жил по совести и дела решал по совести, и в колонии когда подался, тоже по совести и бизнес вел, и вопросы решал. Вот, думаешь, Альянс прямо заботится о людях? Хрен там, а не забота; вся эта торговля, поставки, обеспечение, только для верхушки и ВЧК. У нас поначалу даже приличных магазинов не было для людей, чтобы те пакет макарон купить смогли и рулон бумаги туалетной, не говоря уже о барах, кафешках. Я один из первых, кто, кроме оружия, с Большой земли начал бытовую технику завозить, машины, запчасти, музыку, так и завертелось. И не смотри, что сейчас Затонск — процветающий городок, где все есть, люди там жили хуже, чем в вашем Озерске, где ваш хваленый Центральный Комитет, типа государственное обеспечение и все такое.

— Тут я согласен, — коротко выдал Хромов, закуривая сигарету. Как ни странно, но лейтенант и сам порой покупал те или иные товары быта именно в частных торговых точках, поскольку в Озерске было некое подобие социализма и, независимо от заработанных денег, доступность товаров и услуг была, что называется, по труду, однако всем хотелось и машину, и телевизор, и микроволновую печь, и кассеты с музыкой, и радио послушать. Кстати говоря, именно развлекательное радио вещало как раз из Затонска, в то время как Озерск лишь давал скромные военные и информационные сводки на своих радиоволнах.

Хромов не спорил, жить в равноправии ему нравилось: все имели жилье, работу, стабильный достаток, но хотелось чего-то чуть большего, в разумных пределах, поэтому и он, и другие граждане, нет-нет да и наведывались к частным торговым точкам за тем или иным товаром, который снабжению Центрального Комитета был попросту недоступен.

— Так что, лейтенант, я, конечно, не святой, но совести и чести у меня больше, чем у твоих хваленых полковников и профессоров, — Бурдюк сделал паузу, после чего закурил свою дорогую сигарету следом за Хромовым и добавил: — Да и мои авторитеты ничем не лучше оказались.

— На самом деле не важно, каков старт, главное — какой финиш, — многозначительно выдал Хромов, на что Бубнов-старший скептически подметил, продолжая заниматься самокопанием.

— Нет, Хромов, тут ты не прав. Старт у меня неудачный был, и сейчас на финише мне это аукается. Валерка вот кем стал? Я его растил, как мне казалось, мужиком, а вырос босяк с определенным уровнем авторитета и воровскими замашками; бизнес у него, дела, вопросы, а я локти кусаю, что вовремя его на велосипеде кататься не научил, в школе на концертах из зала не хлопал. Вот он и учился сам кататься, на краденых великах, и концерты срывал блатными песнями. Когда я рядом должен был быть, меня не было, а сейчас вот он, Валерка-то, рядом, а не достать до души детской, теперь как собака на цепи или волк, на огрызок луны вою, а толку от этого.

На секунду Хромову показалось, что Бурдюк пустил слезу, но все-таки показалось, и, раздавив окурок о металлический пол лестничной площадки, оперативник высказал:

— Дело тут не в отсутствии воспитания, а в личном примере, я как педагог говорю. Вы личным примером показывали свое поведение в той или иной ситуации, и Валера с вас пример брал, больше не с кого, а то, что вы сидели в местах не столь отдаленных да вопросы решали вместо того, чтобы учить сына на велосипеде кататься, так это не страшно. Возьмите мяч, подойдите к Валере да предложите в футбол или на рыбалку, без охраны, без оружия, просто вдвоем, по-семейному, или попробуйте блины испечь, поверьте, это сработает.

— Ты, лейтенант, точно головой тронулся, — рассмеявшись, проговорил Бубнов-старший.

— Я-то тронулся, не спорю, а метод этот работает и с этим тоже не нужно спорить, — не без улыбки изрек лейтенант, всматриваясь в горизонт, который был хорошо виден с лестничной площадки.

— Откуда ты такой умный? — слегка с раздражением задал вопрос Бурдюк, поскольку Хромов уже полностью углубился в философские рассуждения. — Я на Зоне видел, конечно, таких вот начитанных, умных.

— Зона оставила определенный отпечаток и на мне, — коротко произнес лейтенант.

— Тоже сидел? — Бурдюк вопросительно и с интересом глянул на оперативника.

— Если вашу зону принято упоминать с предлогов «на», то мою зону обычно употребляют в разговоре с предлогом «в», — завернул ответ Змей, на что Бубнов наморщил лоб, понимая, о чем идет речь, и прокомментировал:

— Ты, значит, из этих...

— Из этих, — согласился оперативник. — У каждого своя Зона, у кого-то криминальная, у кого-то аномальная.

— А как сюда-то попал? — снова поинтересовался торговец.

— Долгая история, — отмахнулся Хромов.

— Так у нас долгий вечер, дежурство, — с явным интересом проговорил Бурдюк.

— Будет время, обязательно расскажу, — отмахнулся оперативник, после чего, открыв дверь, ведущую с лестницы на второй этаж конторы, добавил: — Вздремнуть надо, впереди долгая ночь, — после чего прошел внутрь, захлопнув за собой дверь; торговец же вслед за оперативником идти не стал, оставаясь в своих размышлениях.

Тем временем Хромов, оказавшись в небольшом коридоре второго этажа, прошел в кабинет, который был переоборудован в бытовку; именно оттуда была вынесена большая часть рабочих столов, вместо которых стояли кровати, ящики для оружия; последний оставшийся стол был отведен под кухонные принадлежности, плитку, чайник. Окно было заложено мешками с песком и теперь представляло собой огневую точку, к подоконнику которой был приставлен РПД с ящиком, в котором покоились ленты боепитания. Положив СКС под кровать, Змей свалился на матрас, прямо поверх старого шерстяного одеяла; такие он видел еще в детстве, в детском лагере и больнице; подушкой служил второй такой же плед, только другой расцветки.

Едва только Хромов успел закрыть глаза, как провалился в сон, беспокойный, тревожный; перед оперативником из пелены, которая была то светлая, будто молочный туман, то темная, как кофе, проявлялись знакомые силуэты людей, однако с расплывчатыми лицами. Хромова еще подростком с трудной психикой учили управлять кошмарами, дабы полностью не поддаваться панике и психическому расстройству, однако со временем это переросло в полномасштабное кино, которое лейтенант разыгрывал в своем воображении сквозь сон. Подобная сюрреалистическая картина при пересказе могла вызвать шок у простого человека, и явный интерес у докторов соответствующих заведений, однако о своих периодических похождениях в кошмарах, где оперативник отстреливал либо силуэты людей, либо их изображения в виде картонных мишеней, он никому не рассказывал.

Однако насладиться своими кошмарами Хромову помешал Горыныч, который разбудил оперативника мягким подергиванием за руку. Тот, открыв глаза, рефлекторно сунул руку под кровать, где покоился СКС, но заметил в комнате Бубнова-старшего и Зеленина, которые тем временем сидели за столом и с серьезными лицами что-то рассматривали на нем.

— Просыпайся, соня, — не без улыбки выдал майор Колчин. — Нас ждут великие дела.

— Вам чего в штабе не сидится? — недовольно потягиваясь, выдал лейтенант, на что Горыныч ответил:

— Это вам не сидится, хрен найдешь, альтруисты-любители. Давай к столу, есть разговор.

Хромов рывком поднялся с кровати, от чего Игорь аж отскочил от напарника; уже на рефлексе потянувшись за сигаретами, наконец рассмотрел, над чем нависли Артем и Бурдюк; при этом Хромова интересовала не сколько карта, сколько пара стоящих на нем бутылок с темной жидкостью и четыре кружки. Кинув взгляд на окно, оперативник понял, что снаружи сгустились сумерки, да и бытовку освещали блоки ламп дневного света, подвешенные к потолку.

— И над чем кумекаем? — усаживаясь на свободный стул за столом, задал вопрос Хромов, на что Артем, не отвечая, взялся за одну из бутылок, в то время как Бубнов принялся расставлять кружки.

— Снимем напряжение? — проговорил торговец, пока послушник Агафьи разливал странную жидкость по емкостям.

— Вообще-то я не пью, — уверенно заявил Хромов, рассматривая содержимое кружки, на что уже Артем проговорил:

— Не беспокойся, это особый рецепт, картофельные очистки, пшеничный жмых, свекольная кожура, одни витамины и никакой химии.

— А мне хоть чистый спирт, — снова заворчал оперативник. — БСТ-чип мгновенно провоцирует выделение ферментов, растворяющих любые вещества, влияющие на нервную систему.

— Так это чего тогда куришь? — снова заговорил Артем. — Зачем тогда тебе стимуляторы всякие? Каким образом тебе психику ломали в психушке?

— А пес его знает, — взбалтывая уже от любопытства горячительное в кружке, с явным сомнением произнес Змей.

— Вот тогда нечего, как девка на первом свидании, вертеться, — снова проговорил Бубнов. — Сказано стресс снять, значит, нечего атмосферу портить.

— Ну ладно, только если что, я не отвечаю за последствия, — многозначительно изрек лейтенант.

— Погнали, — коротко скомандовал уже Горыныч, делая уклон на то, что он, будучи в звании майора, имеет полное право отдавать подобные приказы, и Хромов, будучи лейтенантом, не имеет право не подчиниться. — Лейтенант, это приказ.

— Ага, — с сарказмом парировал Змей. — Подол подыми... Неуставная команда, товарищ старшина, — вспомнив реплику из фильма «А зори здесь тихие», добавил оперативник, после чего все-таки поднес кружку к центру стола, все четверо грохнули кружки друг о друга, после чего осушили их, Хромов, правда, с сомнением еще раз глянул на жидкость, однако делать было нечего, и большим глотком осушив свою посуду, он выгнул бровь, после чего, сморщившись, добавил: — Послевкусие и аромат странный.

— Ну, еще на травах настаивалась, облепиха, липа, черемуха, — снова разливая по второй порции горячительного, прокомментировал Артем, тем временем оперативник глубоко затянулся сигаретой, после чего, взяв кружку с налитым, изрек:

— Из закуски, я так понимаю, горький табак и засаленный рукав фуфайки?

— Да она слабенькая, — уже язвительно проговорил Зеленин, на что Хромов невольно подумал о том, что неплохо бы эту слабенькую испытать, к примеру, на Алисе или Вике, затем, чокнувшись с остальными, осушил кружку, после чего, с грохотом поставив ее на стол, понял, что голова слегка поплыла. В принципе, напиток был неплохой, наличие алкоголя практически не чувствовалось, да и пряный аромат трав добавлял нотки игривости. Хотя со всякими настойками на травах у лейтенанта был весьма печальный опыт общения, поскольку как-то раз один знакомый подогнал Хромову настой на каких-то редких травах и змеином яде, с комментарием, что данный напиток «способствует». Естественно, Хромов, будучи человеком, любившим эмпирический способ познания таковых вещей, пригласил на дегустацию капитана Романову, однако Анна, будучи традиционным мозговым штурмовиком в этом плане, решила взять с собой подругу. Во время дегустации Хромов благополучно слил Романову, а подругу мусолил, как мочалку, часов шесть, не меньше, после чего сама подруга была далеко не в восторге, да и Анна потом долго не могла наладить хотя бы какой-то контакт ни с подругой, ни с Хромовым. Тем не менее, сейчас лейтенант искренне надеялся, что данный напиток не «способствует» и является исключительно расслабляющим.

— Так, а что это за карта? — наконец вопросительно взглянув на объект, который до момента выпивки внимательно рассматривали Артем и Бубнов, поинтересовался Хромов, при этом рассматривая как стандартные обозначения, так и различные карандашные пометки.

— Это, Саня, карта, — с важным видом проговорил Горыныч, на что Хромов, усмехнувшись, добавил:

— Ясен пень, не календарь с голыми девицами с автоматами в руках. Что за карта, какой местности? — на карте, судя по обозначениям, были изображены несколько населенных пунктов, рядом с Черным Озером, при этом в удалении от Озерска и Затонска, ближе к заброшенным шахтам, где располагалась часть железнодорожного кольца, соединяющего как центральные населенные пункты, так и индустриальные районы и некоторые военные объекты. Внимание Хромова так же привлекли две крупных окружности с обозначением «УСТ» и «УСХ», между ними под знаком вопроса красовалась красным карандашом надпись «УСП» от которой шли две небольшие стрелки с надписями «Котлован» и «Полигон», так же написанные красным цветом.

— Эта карта была составлена еще в шестом году, — начал разговор торговец.

— В девяносто шестом? В две тысячи шестом? В девятьсот шестом? — снова задал вопрос оперативник, на что Горыныч не без улыбки, но вполне серьезно заявил:

— Саня, давай-ка по третьей бахнем, а то у тебя лишних вопросов много, — после чего кивнул Артему, который послушно разлил по кружкам третью порцию горячительного.

— Ну, чтобы дело спорилось, — выдал Бурдюк; дождавшись, пока все дружно грохнули кружками, опрокинул налитое себе в глотку, после чего сморщился, тем временем Хромову уже делалось хорошо; несмотря на легкость напитка, «по шарам» он бил знатно, а между тем, Бубнов-старший уже продолжал разговор. — Карта составлена еще в начале шестого года, даже чуть раньше, такие карты составляли и использовали контрабандисты. Когда колонии стали доступны, не всем, конечно, некоторые энтузиасты и искатели приключений рванули сюда, находили все, что плохо лежит, и продавали на Большую землю, в основном патроны, оружие; более мелкие и глупые пытались даже технику продавать, а особо одаренные уголь, щебенку, — от своих слов торговец сам же и усмехнулся, после чего взял со стола пачку своих дорогих сигарет и, закурив, продолжил: — Я стоял у истоков, бизнес поначалу у всех шел такой, а потом уже когда народ официально начал заселяться, торговля пошла и в обратную сторону, люди нуждались в товарах для жизни, а спекуляция оружием ушла на второй план.

— Так мы бизнес мутим или чего? — снова заговорил Хромов, на что уже сам Бубнов-старший осадил лейтенанта:

— Ты дашь сказать или как? — Хромов утвердительно кивнул, после чего Бурдюк снова продолжил: — Вот ты, лейтенант много чего знаешь про колонии, про переходы, про подземные убежища, лаборатории всякие, а про метро местное слышал?

— Нет, не слышал, — эмитируя интонацию Бубнова, изрек Хромов.

Внезапно дверь в бытовку открылась, и в дверном проеме, осторожно всматриваясь в помещение, показались Вика и Алиса, от чего все четверо сидящих за столом замолкли, при этом Алиса очень деликатно и вежливо произнесла:

— Всем привет, а мы вас битый час ищем, а вы, значит, отдыхаете?

— Отдыхаем, — улыбнувшись проговорил Бурдюк, после чего кивнул Артему и добавил: — Я тут историю рассказываю, присоединяйтесь, — тем временем Зеленин уже доставал из ящика в столе две дополнительные кружки, от чего Хромов сглотнул, понимая, что история будет продолжительной и увлекательной.