Закоулки Пространства (гет)

Партитура давно уже написана, я лишь дирижирую оркестром...

Куратор

Едва пассажирская дверь микроавтобуса успела закрыться, Хромов вздохнул с облегчением и, откинувшись на спинку сидения, опустил стекло водительской двери, после чего легким движением руки отправил торчащую аудиокассету в проигрыватель, выкрутив регулятор громкости практически на максимум, достал из нагрудного кармана куртки сигареты. Закурив, оперативник глубоко затянулся, выпустив дым через нос, и легонько замотал головой под раздающимся из динамиков «запилам» тяжелого металла. Громкая музыка для Хромова была своеобразной точкой после коротких, но порой напряженных рейсов, которые в поручениях профессора Новак и полковника Ковальского, были под особым пунктом, а именно — перевозка дочерей. Каждый раз Хромов убеждался в том, что гораздо безопаснее для нервов перевозка самого профессора и полковника, вместе взятых, да и вообще чего угодно — документов, лабораторных материалов и много чего еще — но только не любимых начальством отпрысков. Поскольку под особым пунктом понималось выполнение любой прихоти любимых дочерей. Как у человека относительно общительного, с противоположным полом у Хромова никогда не было проблем в общении. Однако каждый раз, когда профессор Новак или полковник Ковальский либо кидали сообщения на коннектор, либо звонили напрямую и сообщали, куда или откуда нужно доставить любимых дочерей, Хромов трижды в душе проклинал и начальство, и их отпрысков. Нет, конечно, Хромов уважал полковника и очень ценил общество профессора и общение с ним, однако в отношении их дочерей требовались порой железная выдержка и особая осторожность, и, само собой, нехилое такое умение держать за зубами язык.

Внезапно пассажирская дверь микроавтобуса открылась, и в салон буквально залетели сначала Настя, потом еле успевающая за ней Алиса; захлопнув дверь, последняя обменялась взглядом с Хромовым, который опешил от происходящего, поскольку автомобиль при этом качнуло так, будто в него запрыгнул бегемот в балетной пачке. Почему именно бегемот и почему в балетной пачке, Хромов не мог понять, но ассоциация сложилась именно такая. Убавив музыку, Хромов продолжил наблюдать за девушками. Пока Алиса продолжала смотреть на Хромова, при этом мило и слегка виновато улыбаясь, Настя тем временем принялась копаться в своем рюкзаке, который ранее благополучно был оставлен в микроавтобусе, поскольку никак не подходил к белоснежному платью неприлично короткой длины, в которое она была облачена. Алиса, наоборот, была одета в длинное в пол черное платье с глубокими вырезами, скорее напоминающее танцевальное, нежели вечернее. Однако Хромов уже давно не только по внешнему виду, но и по характерам составил портреты обеих дочерей, и портреты эти были весьма разными, несмотря на то, что девушки были близкими подругами.

— Посмотри, никого нет рядом? — настороженно проговорила Настя, озираясь по сторонам, при этом не переставая копаться в рюкзаке.

— Чисто, — уверенно проговорила Алиса, Хромов молчаливо согласился с ней, посмотрев по зеркалам.

— Ух, еле успели, — продолжила разговор Настя, — а то Романова сразу начала про сигареты с алкоголем спрашивать.

— Ага, — подметила Алиса. — И ты, едва успев от нее скрыться, усугубляешь положение. Гори село — гори и хата?

— А чего она нам сделает? — высокомерно отозвалась Настя, достав из рюкзака приличных размеров фляжку, после чего, ловким движением свинтив крышку, приложилась к горлышку; сделав пару глотков, сморщившись, отложила емкость на сидение и, достав уже из изящной сумочки зеркальце, принялась рассматривать свое миловидное личико, при этом приговаривая: — Крепкая эта зараза, аж глаза слезятся, тушь бы не потекла.

— Так ты меньше пей из горла без закуски, тогда и тушь течь не будет, и румянец не нужно будет припудривать, — язвительно усмехнулась Алиса; усмехнулся и Хромов, особенно наблюдая за тем, как Настя достала из того же рюкзака початую пачку дорогих дамских сигарет, после чего закурила, при этом поглядывая в окна микроавтобуса.

— Не спалят, надеюсь, — проговорила Настя, мелко затягиваясь.

— Стекла тонированные, — констатировала Алиса, с чем Хромов согласился, мысленно, конечно.

Алису и Настю, Хромов знал уже несколько лет, причем знал настолько, что порой сокрушался о том, что он их слишком хорошо знает; и вообще, лучше бы не знал, или знал, но не настолько. Поскольку за время работы перевозчиком драгоценных дочек начальства Хромов наблюдал их взросление, становление как личностей и многое другое. При этом каждый раз убеждаясь в том, что они вроде и близкие подруги, но настолько разные, начиная не то что с характера, а даже с внешности.

Настя Ковальская, ростом около ста шестидесяти пяти сантиметров, голубоглазая, жгучая брюнетка, семнадцати лет, имеющая весьма женственную фигуру и внешность, высокий аристократический лоб, прямой греческий нос, чуть пухлые губы. Длинноногая Настя имела весьма яркий успех среди молодых парней, чем активно пользовалась; при этом низкий альтовый голос, добавляющий в ее образ томность, и папины деньги на дорогую одежду и аксессуары делали из нее гламурную леди. При этом с достаточно спокойным, однако заносчивым характером. Настя являлась частой гостьей в различных кафе и ночных клубов, в которые ее доставлял — и забирал — Хромов. Любительница тусовок Настя, несмотря на всю напыщенность, имела очень добрый характер, однако образ светской львицы накладывал на нее определенный отпечаток.

Алиса Новак, ростом сантиметров сто пятьдесят шесть, может, чуть больше, веселая, огненно-рыжая, голубоглазая девчушка, на вид выглядящая лет на четырнадцать, несмотря на то, что ей, как и Насте, было семнадцать. Со внешностью спортивной девушки-подростка, яркой улыбкой, которая практически никогда не сползала с ее лица, вкупе с небольшим, чуть задранным кверху носиком, Алиса зарекомендовала себя как исключительно положительный человек. И если Настя часто зависала на тусовках, Алиса пропадала в спортзале или на различных спортивных соревнованиях, чем профессор Новак очень гордился, а полковник Ковальский ставил Насте в пример, хотя та имела внешние данные от природы и редко посещала спортзал; разве что бассейн, и то для того, чтобы щегольнуть новым купальником перед однокурсниками.

Обе девушки одевались по последним трендам, в меру разумного, конечно, однако брови у обеих были запиленные; в макияже присутствовали модные "стрелки", однако если Настя предпочитала юбки и платья, то Алиса носила в основном спортивные вещи, иногда даже камуфляжные. Но увидеть обеих в роскошных вечерних нарядах для Хромова было словно получить пару ударов мешком по голове, причем одновременно и беспощадно.

Романова А: Саша, девочек я видела, значит, ты их привез, а сам почему не заходишь?

Хромов взял коннектор, на который упало сообщение от капитана Романовой; прочитав его, быстро отпечатал на клавиатуре ответ.

Змей: Не уверен, что мое присутствие необходимо...

Романова А: Ты шутишь? Сейчас будет решаться судьба человечества, а ты, как всегда, в машине просидишь?

Змей: Да, просижу.

Романова А: Так не пойдет, сейчас приду за тобой.

— Сейчас придет Анна, — закончив переписку, объявил девушкам Хромов, на что Настя слегка взволнованно ответила:

— На коннектор написала? Вот блин.

— А ей голубиной почтой сообщения отправлять, да? — рассмеявшись, проговорила Алиса, на что Хромов невольно улыбнулся, шутка зашла.

— Все, валим! — запаковав улики обратно в рюкзак, выдала Настя, после чего, распахнув дверь микроавтобуса, едва не сбив с ног подругу, шмыгнула наружу.

— Еще увидимся, — проговорила Алиса Хромову.

— Обязательно, — скорчив гримасу, с сарказмом проговорил тот, намекая на то, что ему придется еще отвозить девушек домой; при этом вполне возможно, что Настю придется в прямом смысле тащить, о чем Алиса прекрасно знала, поэтому лишь добавила:

— Не скучай, — после чего, покинув микроавтобус, захлопнула за собой дверь.

Снова выдохнув, Хромов достал очередную сигарету; закурив, прибавил громкость музыки, отмечая для себя тот факт, что петли, салазки и замки пассажирской двери микроавтобуса опять нуждаются в обслуживании, ибо начали греметь; откинулся на спинку сидения и едва успел прикрыть глаза, как в водительскую дверцу демонстративно громко постучали и взору оперативника предстала капитан Анна Романова — во всей красе.

— Чего скучаем? — доставая из своей сумочки пачку сигарет, начала разговор Романова. Капитан была одета в черное вечернее платье, что добавляло загадочности в ее слегка восточные черты лица; огромные черные глаза, смолистые локоны волос, небольшая курносость, выгнутые галочкой брови, прямо принцесса. С такими данными в "Великолепном Веке" сниматься, а капитан Романова тем временем иногда изображала из себя Принца Персии и Ассасина, однако Хромов не стал сильно углубляться в размышления и ровным тоном ответил на вопрос.

— Не скучаем, а ждем окончания мероприятия.

— Оно даже еще не началось, а ты, как всегда, на скорый конец надеешься, — продолжила Романова, тем временем быстро переместившись от водительской двери на переднее пассажирское сидение; Хромов едва успел это заметить, настолько быстро Анна проникла в салон микроавтобуса.

— Мое дело маленькое, — коротко прокомментировал Хромов, давая прикурить Романовой, которая, ловко затягиваясь, принялась выпускать кольца. Как это у нее получалось практически при любой погоде и в любой ситуации, Хромов не мог понять, однако вспоминая классический пример про женскую изюминку, считал, что это именно она, в каком-то смысле.

— Саша, а как же выступление твоего дорогого друга профессора Новак? — продолжила Анна.

— Ага, и комментарии твоего дорогого друга полковника Ковальского, — усмехнувшись, выдал Хромов, на что Романова на секунду надула губы и, уколов его взглядом, добавила:

— Треснуть тебе по голове, да поздно, кто-то это сделал гораздо раньше до меня, — выпустив очередную партию колец дыма, она откинулась на спинку пассажирского сидения и уставилась куда-то вдаль через лобовое стекло микроавтобуса. Хромов хорошо понимал Анну; в данный момент ей было весьма тяжело и волнительно, и поддержка оперативника как друга ей была просто необходима.

С Романовой Хромов познакомился еще раньше, чем с профессором, полковником и их дочками; правда, тогда она была лейтенантом, а сам Хромов не был оперативником, однако их дружба стала весьма крепкой, поскольку знакомство их произошло во время первого конфликта корпораций пространственных колоний. Можно сказать, Хромов несколько раз спас Анне жизнь, за что она была ему благодарна. Несмотря на то, что Анна была старше Хромова года на четыре, она благодарила его раза по два в неделю на протяжении полугода после разрешения конфликта, однако не считала это чувствами. Хромов, напротив, решил, что в тот момент они строят отношения, но ошибся. Сама Романова постоянно чувствовала вину перед ним; во-первых, потому, что периодически его благодарила за спасение и дружбу, во-вторых, потому, что принимала ухаживания полковника Ковальского. Если разобраться, то Ковальский совершенно не умел ухаживать, что нельзя было сказать про Хромова, однако Анна предпочитала близость с полковником, при этом пытаясь сохранять дружеские отношения и с рядовым оперативником. Такая вот система отношений: он знал, что она знает, и злился, а она знала, что он злился и сожалел, однако продолжал.

Тем временем Анна надавила на клавишу проигрывателя, который, выплюнув кассету, замолк; после чего надавила на другую клавишу, активировав радио, которое уже было настроено на местную музыкальную волну, и запилы электрогитары сменились иностранной попсой.

— Седого и Старого видела? — задал вопрос Хромов.

— Нет, но они должны быть, — честно ответила Романова, — кстати, Гоша тоже должен там присутствовать. Вообще сегодня практически все шишки будут присутствовать, так что тебе обязательно нужно появиться.

— Делать мне нечего, — буркнул в ответ Хромов.

— Ты просто не представляешь; ладно, профессор Новак или Ковальский, это же ежегодный съезд Тривиума, тут будут и представители альянса, и представители религиозного ордена, — снова начала уговаривать его Романова.

— Вот зная меня, ты думаешь, мне интересно будет смотреть на верхушки корпораций, благодаря которым и развязался первый конфликт? — многозначительно выговорил Хромов. — Они, значит, свои интересы отстаивали, при этом люди гибли, а я на них смотреть буду? Я не политик, и мне их россказни выслушивать ни к чему.

Внезапно пассажирская дверь микроавтобуса распахнулась, и перед Анной и Хромовым возникла небольшого роста коротко стриженая блондинка с ярко-зелеными глазами, весьма привлекательными формами, одетая в деловой пиджак, под которым была белоснежная блузка, подчеркивающая достоинства девушки. Юбка-карандаш подчеркивала другие достоинства, которые Хромов тоже успел оценить, однако отметил при этом факт, что слишком много вокруг него за последние несколько минут мелькает привлекательных девушек.

— Анна, простите, я еле нашла вас, вы так быстро удалились, — пролепетала девушка.

— Я на минутку за коллегой, — деловито проговорила Романова.

— Хорошо, тогда я буду ждать вас у входа, а то скоро начало конференции, а я еще не увидела всех гостей, — с этими словами девушка развернувшись и начала отдаляться от микроавтобуса, покачивая бедрами.

— Это кто еще? — стараясь не выдавать свой интерес, задал вопрос Хромов, на что Романова, прекрасно зная Хромова, которому за несколько лет общения успела отдать на растерзание всех своих подруг, улыбнулась, после чего ответила:

— Это представитель прессы, Виктория Листопадова, насколько знаю, ей больше девятнадцати, но меньше двадцати четырех...

— Я там разберусь, — перебил ее Хромов. — А ты с ней как пересеклась?

— Я ее сопровождаю, — не снимая улыбки с лица, ответила Романова.

— В таком случае, я сопровождаю тебя, — улыбнувшись краем губ, выдал Хромов, на что Анна облегченно вздохнула, поскольку ей хоть как-то, пусть даже по случайности, удалось выудить Хромова из машины.

Несмотря на то, что перед Анной он высказывал свое недовольство по поводу посещения различных мероприятий, касательно дел Тривиума и пространственных колоний вообще, на самом деле он посещал их достаточно активно. Общение и работа с полковником Ковальским и профессором Новак — в частности, с профессором — имели свои плюсы и минусы. Как минусы, постоянные разъезды по тем или иным поручениям, порой в любое время суток. Как плюсы, посещение различных мероприятий, научных консилиумов, на которых было много заинтересованных лиц, различных политических и научных деятелей, журналистов. Находились среди подобного контингента и молодые красивые девушки и женщины, внимание которых и привлекал Хромов — с весьма эрудированным стилем общения, при этом весьма компетентным в большинстве вопросов. Закос под дурачка и внешняя незаинтересованность в подобных вопросах была лишь средством защиты Хромова. Да и на подобных мероприятиях молодые и красивые девушки приглашались специально, дабы скрасить дебаты и пыл оппонентов. Еще с древней истории Хромов хорошо запомнил, что женщины являлись причиной войн, как пример — Троя, а так же способствовали заключению мира. Тем более многие подобные консилиумы после успешных договоренностей плавно перетекали в рестораны, сауны, дачи, а профессор Новак, будучи человеком воспитанным и щедрым, понимая интерес Хромова, постоянно брал его в качестве сопровождающего, чем Хромов активно пользовался.

Вот и сейчас, находясь в основном помещении, где собирался проводиться консилиум, Хромов чувствовал себя практически как рыба в воде, рассматривая сопровождавших различных заинтересованных в консилиуме лиц игрушек женского пола; при этом зная многих из них, поскольку многие из игрушек лиц заинтересованных уже успели познакомиться с лейтенантом Александром Хромовым, кареглазым брюнетом лет двадцати пяти — тридцати на вид. Хромов выглядел гораздо моложе своего настоящего возраста, да и не особо раскрывал его.

Однако не только поиск возможной цели для охоты интересовал Хромова в данный момент; оперативник начал пристальное, но незаметное изучение локации, начиная с момента подвоза на парковку дочек начальства. Для очередного заседания Тривиума было выбрано интересное место, бывшая резиденция какой-то большой шишки — еще времен до первого конфликта. Все, что Хромов знал о данной шишке: то, что шишка занимала высокий пост в альянсе в период реконструкции и была виновна в начале конфликта. Тогда во время боевых столкновений резиденцию штурмовали несколько дней, но не разбомбили, не сожгли, да и саму шишку, как потом стало ясно, не распяли на воротах или еще где нибудь, не расстреляли в подвале и не повесили на главной площади, а упрятали глубоко и надолго где-то в колониях пространства. Такие шишки слишком значимы, еще со времен древней политики таких людей нельзя было убивать, но нужно было прятать и охранять до тех пор, пока подобная личность не умрет от старости.

Шикарная резиденция, состоящая из нескольких построек; центральное здание в три этажа, со множеством комнат и большим гостевым залом; несколько гостевых домов, огромный бассейн, огромная баня, сад-лабиринт. Это лишь немногое, что попало во внимание Хромова, не говоря уже о парковке, на которой могло поместиться с полсотни машин; в данный момент как раз около полусотни транспортных средств там и находилось. Градировался автопарк по принадлежности к той или иной фракции. Пара лимузинов в сопровождении нескольких броневиков — это товарищи из альянса, как всегда, любящие пафос и роскошь. Стайка микроавтобусов — это свои, из центрального комитета и аналитического корпуса; далее в основной части гражданские легковушки, различного рода заинтересованные лица; и даже на фоне всего этого группа обшарпанных, ржавых внедорожников представителей религиозного ордена смотрелись дико — впрочем, их и называли дикарями, хотя чаще всего фанатиками, сектантами. Хромов имел возможность знакомства с их теперешним лидером, и тот произвел на него весьма хорошее впечатление, поскольку предыдущий был откровенным террористом.

Мимо ворот троица — Хромов, Романова и журналистка Листопадова — миновала огромные кованые ворота, на которых их, как и других гостей, встречали охрана и стандартная процедура удостоверения личности. Далее к главному зданию вела мостовая дорога; вход располагался на каменном крыльце, украшенном античными колоннами, винтажными фонарями освещения и гранитной лестницей. Охрана была практически на каждом шагу, из состава всех трех фракций, однако одетая в черную униформу с белыми повязками вместо знаков отличий. Такая мера безопасности была прежде всего для того, чтобы сама охрана и участники консилиума не напрягались от обилия того или иного рода войск. А так все просто: участники каждый в форме и со знаками различия своих фракций, а охрана одна на всех — и спокойно, и волки сыты, и овцы целы.

Вход в главное здание был выполнен в виде винтажных дверей, высоких, резных, покрытых позолотой; на дверях пара швейцаров в костюмах-тройках — жилет, рубашка, брюки или юбка, в зависимости от пола прислуги. Троице и еще парочке гостей, которые шли параллельно, услужливо поклонились, распахивая двери, и помещение, наполненное людьми, звуками, светом, запахами, буквально поглотило Хромова. Просторное помещение было лишь входом, основное находилось чуть глубже, окруженное балконом, на котором и находились в основном лица второй, третьей и последующих величин, да и охрана услужливо указывала в направлении балкона. Поднявшись по широкой лестнице, Хромов услужливо взял Романову и Листопадову под руки, на что обе отреагировали как на проявление этикета, хотя на самом деле Хромов таким образом старался просто не сбежать. Настолько фальшивые улыбки присутствующих бесили оперативника, словно он очутился в роли персонажа одного из популярных телесериалов, где фракции тоже боролись за власть, при этом на светских раутах улыбались друг другу, а в темных углах резали друг другу глотки, при этом еще и умудряясь заниматься сексом.

— Александр, я забыла представить тебе Викторию, — начала говорить Романова, — Вика — перспективная журналистка с Большой земли.

— Анна, вы преувеличиваете, — застенчиво проговорила Вика. — Я просто журналист, который хочет придать огласке проблему пространственных колоний, поскольку в мире и так много проблем и на проблемы данного региона никто не обращает внимания, хотя благодаря разработкам и открытиям именно в пространственных колониях человечество имеет большинство технологий.

— И считает их магией, поскольку любая неизученная технология автоматически приравнивается к магии, — изрек Хромов, понимая, что в оригинале фраза звучит по-другому, но основной смысл и посыл сохранены.

— А даже если это и есть магия, что в ней плохого? — задала вопрос с нескрываемым интересом журналистка, на что он так же с умным видом выдал.

— Власть и деньги, вот главные причины всего происходящего. Энерголит — это ресурс, а ресурс позволяет зарабатывать деньги; развитие технологий на фоне ресурса — это еще большие деньги, а где технологии, там и жизнь, а где жизнь, там и власть; то есть власть и прогресс неразделимы, если, конечно, власть не строится на диктатуре и стабильном застое.

— Саша, ты загнул, конечно, — с легким смешком проговорила Анна, пытаясь разрядить обстановку, понимая, что Хромов готов взорваться от любого вопроса или слова.

— Прогресс, — настойчиво выдала Вика.

— Выгода, — так же настойчиво выдал Хромов.

— Развитие, — снова изрекла Вика.

— Власть, — не уступил Хромов.

— Будущее!

— Прибыль!

— Шампанского? — появившийся из толпы гостей парень с подносом в руках разрядил обстановку; Виктория взяла бокал, демонстративно осушила его, после чего вырвалась из руки Хромова и скрылась в неизвестном направлении, Хромов тоже, недолго думая, достав из кармана куртки упаковку с таблетками, отправил в рот пару штук, после чего так же молча покинул Анну, которая, отказавшись от шампанского, констатировала:

— Вот и поговорили...

Тем временем Хромов подошел к перилам балкона, где было практически не протолкнуться; тем не менее, отвоевав у полного седого мужчины место, оперативник вжался в перила, рассматривая ситуацию в главном зале для переговоров. Балкон был сделан таким образом, что опоясывал сверху все помещение, поэтому лицам второго и последующих кругов было можно спокойно наблюдать за ходом переговоров, не мешая кругу первых лиц эти самые переговоры вести.

— Ты меня преследуешь? — заметив на плече изящную ладонь Романовой, выдал Хромов.

— Ты зачем журналистку обидел? — начала Анна. — Стоит вон в углу, переваривает.

— Ей полезно, — выдал Хромов, после чего полностью перевел все свое внимание вниз, поскольку переговоры вот-вот должны были начаться и на импровизированной кафедре собирались все главные шишки Тривиума.

— Оу, да тут весь цвет, — прокомментировала Анна Хромову прямо на ухо; ее дыхание немного напрягало, однако было приятно, он чувствовал, как она прильнула к нему всем телом; такая у нее была модель поведения, некая игра, которая, с одной стороны, Хромову нравилась, однако с другой — он не терпел фальши.

— И на ком мне тут следует заострить внимание? — задал он лаконичный вопрос, на что Романова так же томно, однако с интересом и интонацией колыбельной сказки, продолжила говорить.

— Обрати внимание на вон ту парочку, — едва заметным жестом руки Анна указала на сидящих за столом с символикой альянса двух мужчин, сильно схожих по внешности. Один лет пятидесяти пяти, полноватый, одетый в смокинг, с зализанными к затылку волосами; второй гораздо моложе, лет двадцати, больше похожий на студента какого-нибудь дорогущего колледжа, в строгом сером джемпере с длинными рукавами вкупе с черными брюками, с такой же зализанной к затылку прической.

— Это отец и сын Бубновы, представители частной торговой корпорации, папа заправляет в качестве главы гильдии торговцев, а сынок в качестве заместителя, очень удобно устроились, скажу я тебе, прямо семейный подряд.

Про семейный подряд Бубновых Хромову было известно, правда, из своих источников, где Бубнов-старший имел прозвище Бурдюк, а Бубнов-младший именовался Козырем. Несмотря на их чистейшую в кругах альянса репутацию, Бурдюк промышлял торговлей оружия в личной сети магазинов и торговых точек, а Козырь развернул целую сеть борделей в своих ночных клубах, которые, кстати, пользовались весьма недурным успехом как со стороны потребителей, так и с точки зрения рабочих мест. В колониях, несмотря на достаток и относительную простоту трудоустройства, нет-нет да и прибывали новые энтузиасты, и, как водится, хорошей работы не всем хватало; вот и добрые благодетели Бубновы помогали нуждающимся, устраивая мужчин под видом курьеров доставщиками оружия, а девушек под видом танцовщиц — жрицами любви. И что самое интересное, все это прекрасно знали и понимали, но за руку поймать и наказать не решались, поскольку Бубновы при этом пользовались авторитетом и уважением среди глав Тривиума: именно они пришли сюда в период реконструкции, поднимали быт, улучшали благосостояние граждан колоний, вот такая двоякая благодетель.

— Так, в третий с ними — это Северов? — задал вопрос Хромов, рассматривая человека, сидящего за тем же столом альянса, однако чуть в стороне; седого, высокого, в строгом костюме, с надменным видом.

— Да, это профессор Август Северов, — пояснила Романова, — А за его спиной Ацтек, личный телохранитель и глава частной военной корпорации альянса.

— Хех, вот так тандем, никогда бы не подумал, — слегка удивился Хромов, поскольку профессора Северова оперативник знал еще со времен первого конфликта, и знал он его как коллегу профессора Новак, да и сам Новак не раз говорил о дружбе с Северовым, о том, как вместе начинали свою работу в пространственных колониях. Однако, пути-дорожки разошлись, и если Новак всегда работал за идею, то Северов работал за деньги, а альянс платил гораздо больше, нежели центральный комитет.

Ацтека Хромов видел один раз, причем при довольно щекотливых обстоятельствах: этот двухметровый здоровяк с покрытым стилизованными татуировками лицом, за что, собственно, и получил такое прозвище, едва не убил Хромова, так и состоялись и первая их встреча, и первое знакомство. Оперативника аж передернуло, едва он вспомнил те события, да и как специально, Ацтек, в тот же момент осматривая публику на балконе, прошелся взглядом именно по Хромову.

— А вот представители религиозного ордена, — продолжила говорить Анна. — Их новый верховный лидер Агафья и личный охранник Артем Зеленин; красивый мальчик, жаль, что голова повернута не в ту степь.

Хромов уже к тому времени успел рассмотреть и пожилую женщину лет пятидесяти, облаченную в льняное платье, и юношу лет двадцати, стоящего позади нее, и быстро понял, что так зацепило Романову в личном телохранителе Агафьи: высокий, широкоплечий светловолосый паренек, больше похожий на Айвенго, либо на другого какого рыцаря, однако вместо доспехов тот нацепил на себя облачение в духе религиозного ордена, а именно льняную рубаху и камуфляжные штаны.

— Господа, товарищи, братья и сестры! — голос профессора Новак заставил всех присутствующих смолкнуть и заострить на нем внимание. — Если вы позволите, мы открываем очередной съезд Тривиума! — спустя мгновение после его слов из невесть где расположенных динамиков заиграл гимн Тривиума, все присутствующие на кафедре, за исключением тех, кто уже до этого стоял, поднялись со своих мест. Хромов, будучи по своему раннему образованию человеком культурным, еще до начала конференции определил, что и кафедра, и трибуна ораторов оснащены микрофонами, а следовательно, где-то спрятаны и микшерный пульт, и колонки, из которых в данный момент звучал гимн Тривиума. Сам же гимн, насколько Хромов мог знать, был написан еще до периода опустошения, однако в период реконструкции был благополучно забыт, а вспомнили о нем лишь после первого конфликта, только слегка переделали текст да переписали инструментал. Для себя Хромов отметил, что если бы не определенные обстоятельства, скорее всего, переделыванием инструментальной фонограммы да и озвучкой сего мероприятия занимался бы он, но жизнь такова, что вместо микрофона и музыкального инструмента Хромов крутил баранку да периодически стрелял из различного оружия.

— Спасибо! — заключил Новак, едва гимн стих, после чего, дождавшись, пока все представители глав Тривиума займут свои места, продолжил говорить. — Семь лет назад начался период реконструкции, семь лет назад мы снова ступили на земли пространственных колоний, дабы вновь возродить то, что было когда-то оставлено предками, оставлено нами...

Несмотря на то, что речь профессора Новак была услышана публикой впервые, Хромов знал ее наизусть, поскольку профессор часто репетировал ее в поездках, да и будучи человеком, находящимся в доверительных отношениях с оперативником, часто советовался в ее подготовке по тем или иным аспектам. Еще за месяц до съезда глав Тривиума Хромов уже имел представление о вопросах, которые Новак собирался осветить в своем монологе, однако профессор, будучи человеком весьма интеллигентным, образованным и тактичным, при этом весьма идейным, в своей речи делал упор в первую очередь на историю создания пространственных колоний, которую Хромов прекрасно знал как из рассказов самого профессора, так и при изучении некоторых секретных сведений.

— ...Все мы знаем о том, что пространственные колонии впервые были открыты еще в тридцатых годах двадцатого столетия, — продолжал говорить Новак; тем временем Хромов мысленно проговаривал каждое слово профессора: Новак порой допускал некоторые обобщенности и неточности, касательно истории.

В 1935 году как такового термина «Пространственные колонии» еще не существовало, существовал другой термин «Сеть»; он подразумевал под собой сеть пространственных пузырей, закрытых территорий, попасть на которые можно было только через специальные порталы, в простонародье аномалии, и то при соблюдении особых химических и физических условий. Территории эти были богаты полезными ископаемыми, которые стали отличным подспорьем для молодой развивающейся страны Советов; индустриализация, прогресс, расцвет романтизма профессии геологов и исследователей быстро завоевала сердца первых энтузиастов, которые начали колонизировать сеть, однако лишь к сороковому году появилось первое упоминание о пространственных колониях. В период Великой Отечественной Войны колонизация приостановилась, поскольку все силы были направлены на борьбу с фашистскими захватчиками, а поскольку о колониях никто, кроме определенного круга советских лиц, не знал, развитие было отложено на неопределенный срок, тем более, что проходы в сеть можно было открывать и закрывать, будто сундук.

— Речь профессора не слишком утомительна? — задал вопрос Хромову Анна, при этом все сильнее и сильнее повисая на нем, сигнализируя тем самым об усталости, несмотря на то, что речь профессора только набирала обороты.

— ...В сорок девятом году... — тем временем продолжал профессор.

В 1949 году колонизация продолжилась с новой силой, тем более, этому способствовала разработка новых видов вооружений, сброс атомных бомб на Хирасиму и Нагасаки Соединенными Штатами, в конце концов, АК-47 и попытки освоения космоса. Новая волна энтузиастов с рвением принялась исследовать, разрабатывать, заодно и испытывать новые экспериментальные технологии. Пятидесятые и шестидесятые стали пиком развития пространственных колоний, в то время как на Большой земле возделывали целину, закладывали великие стройки, на территории колоний происходило то же самое, однако в более засекреченном ключе и с еще большим усердием. Однако не все было так гладко и просто, и уже к 1969 году количество несчастных случаев и производственных аварий на комплексах колоний достигло неприличного количества, однако люди об этом умалчивали, все работали за идею и созидание.

— ...Энерголит! — выкрикнул тем временем профессор Новак.

— Энерголит... — буркнул себе под нос Хромов.

Энерголит был открыт именно в 1969 году и классифицировался как минерал, однако благодаря исследованиям стало ясно, что это универсальный энергетический ресурс с высоким коэффициентом энергоотдачи. Данный прорыв в науке несомненно сказался на развитии технологий, данный минерал подвергали всевозможным испытаниям как в космосе, так и под землей. Правда, Хромов знал лишь несколько известных случаев данных исследований, а именно: отправка Энерголита на Луну в 1970 году, опускание его под землю, а именно на глубину двенадцати километров на Кольской сверхглубокой скважине в 1989-90 годах, поднятие и изучение Энерголита на Эвересте в 1982 году, а также спуск минерала в Марианский желоб, однако по последнему эпизоду было мало что известно — ни приблизительной даты, ни хронологии событий. А ведь именно многие первооткрыватели и покорители вершин, глубин и полюсов яростно становились добровольцами в изучении и проверке Энерголита на различные среды; многие ученые считали своим долгом раскрытие всего потенциала минерала, что впоследствии привело к катастрофическим последствиям.

— Если ты не прекратишь о меня тереться, я не смогу себя контролировать, — выдал Хромов Анне, которая совсем уже повисла на нем, при этом совершая незаметные для глаз, но ощутимые возвратно-поступательные движения.

— Да брось, тебе же нравится... — прошептала Романова Хромову на ухо, на что тот промолчал и снова углубился в речь профессора.

— В то время, пока советский народ грандиозно проводил Олимпиаду-80, пространственные колонии... — громогласно вещал Новак.

1980 год стал трагическим для пространственных колоний, которые уже к началу семидесятых стали вполне изучены. Всего их насчитывало двенадцать, то есть двенадцать пространственных пузырей, связанных между собой сетью проходов — «порталов»; тем не менее находились и другие пузыри, однако менее пригодные для проживания и исследования; так появилась градуировка первого, второго и последующих порядков. Колонии первого порядка были пригодны для проживания и производства, колонии второго порядка лишь исследовали и проводили на них определенные испытания; существовали колонии и третьего, и четвертого порядка, однако те являлись либо полностью непригодными для любого рода исследований, либо на их территорию вообще не совались, просто обозначая их местоположение на карте сети, которая успела приобрести народное название «паутина».

В 1977 году началось строительство комплекса «Пирамида», первой станции по производству чистой энергии из минерала Энерголит; за три года комплекс в двух экземплярах был построен. Первый находился в главной колонии-12, в пирамидальной шахте; второй был возведен в секретной колонии-13, и если в двенадцатой колонии комплекс так и не был запущен и введен в эксплуатацию, туда даже не завезли Энерголит, то в тринадцатой пирамида была успешно запущена и также успешно рванула в 1980 году. В то время, пока на Большой земле страна Советов проводила олимпиаду, в пространственных колониях пытались выяснить характер катастрофы, поскольку как такового взрыва не было, однако что-то произошло с самой системой сети, начали появляться пространственные, химические и физические аномалии. Хромов хорошо помнил изображения на фотографиях того периода, где вместо домов появлялись пустыри или вместо пустырей появлялись водные пространства; как различные объекты парили над землей, и многое другое. Однако все это не было бы так страшно, если бы система проходов не начала сбоить: уже оборудованные места переходов начинали схлопываться, новые проходы открывались в совершенно неожиданных пространствах. Паника среди населения колоний и полное непонимание происходящего приводили к бунтам и массовому бегству.

— У тебя есть кто-нибудь на сегодняшний вечер или на ближайшее время? — внезапно задала вопрос Романова, от чего Хромов едва не поперхнулся собственной слюной.

— Аня, ты белены объелась или что? — ответил вопросом на вопрос Хромов. — Ты очередную подругу мне подложить хочешь, или сама в романтику поиграть решила?

— Восемьдесят шестой год стал роковым... — тем временем вещал профессор. Было видно, что речь его затянута, однако все не без интереса и не без уважения вслушивались в голос профессора.

В 1986 году, как раз когда рванул Чернобыль, пространственные колонии решено было эвакуировать, пока это позволяли стабильные переходы и средства, тем более, что авария на ЧАЭС стала неким катализатором; многие тогда связывали ее со взрывом Пирамиды, однако это было простым совпадением; слишком много было тогда совпадений, стране Советов оставались считанные года до развала, как и пространственным колониям как таковым. Несмотря на то, что вывезенные с территорий колоний образцы Энерголита продолжали исследовать, в 1989 году сеть была полностью запечатана и забыта, казалось, навсегда: в восемьдесят девятом году на плечи колонистов легло множество потрясений, и в этом же году, как ни странно, появился на свет сам Хромов.

Далее, пока проходила реформация Страны Советов в государство Российское, о пространственных колониях никто не вспоминал, не до этого было, однако спустя годы, в 2006, тихо-тихо на территорию колоний начали проникать уже другие энтузиасты, не идейные, а жаждущие наживы. Начался период реконструкции, правда, официально его так назвали уже в 2013, когда на территории колоний попал Хромов, и попал довольно удачно. Но до этого с 2006 по 2010 год лишь мелкие экспедиции проникали в сеть, пропадали там, а после возвращались с невообразимыми фото- и видеоматериалами и рассказами об оставленцах: тех, кого эвакуировать не успели или те сами не захотели, о брошенных городах с пустынными улицами, о разросшихся лесах, огромных болотах, о брошенных шахтах. И самое главное — о человекоподобных и животных мутантов.

— И вот наступил период реконструкции, великий период, в котором мы с вами находимся и принимаем непосредственное участие... — тем временем речь профессора перешла в кульминацию.

В 2013 году огромная волна людей вновь хлынула в пространственные колонии, которые, как оказалось, полностью устаканились: переходы в сети были относительно стабильны, случаи фиксирования мутантов практически прекратились. Энтузиасты снова ринулись изучать, исследовать и, самое главное, реконструировать, реставрировать и отстраивать дома, дороги, инфраструктуру. Новым колонистам, кроме идеи, требовались и развлечения, и товары общего пользования; так в колониях стали появляться торговцы и другие лица, к другим как раз и относился Хромов; будучи человеком с музыкальным образованием, он стал работать в сфере развлечений. Тем, кто строил дороги и дома, необходимо было и духовное развитие, так молодой учитель музыки Александр Хромов стал преподавать в одной из колониальных школ, но с начала первого конфликта быстро переквалифицировался в солдата. Не было до конца понятно, кто первый начал стрельбу и междоусобицы, но колониальная гражданская война была кровопролитной. Так недолгая реконструкция с 2013 по 2015 переросла в гражданскую войну, которая продлилась целый долгий год, и наконец в 2017 установилось перемирие и враждующие фракции организовали Тривиум, который худо-бедно, но поддерживал мир и баланс сил в пространственных колониях уже третий год. И уже третий год Хромов, окончательно забыв свое прошлое, которое принесло ему немало горя, работал на профессора Новак, окончательно похоронив в себе школьного, романтичного учителя музыки, переродившись в черствого и циничного оперативника корпуса обороны и разведки центрального комитета.

— ...Мы не просто организовали перемирие и союз фракций, — все еще говорил профессор Новак, — Тривиум создан для мирного решения различных конфликтов и развития пространственных колоний, и главная наша цель — не личная нажива, а взаимовыгодное сотрудничество и объединение общих, — наступила пауза.

Хромов окинул взглядом публику, которая редко-редко начала похлопывать в ладоши и окончательно сорвалась в овации. Аплодировали долго, громко, будто Новак не излагал исторический экскурс с идеологическим посылом, а исполнил арию или даже оперный концерт, пара молодых девушек даже робко бросили в сторону кафедры какие-то цветы. Приглядевшись, Хромов разглядел в этих девушках Алису и Настю, отчего невольно улыбнулся. Тем временем профессор Новак покинул ораторскую трибуну, и вместо него поднялся профессор Северов.

— Спасибо коллега, ваш краткий экскурс в историю и смысловой посыл прекрасно ясен и доходчив, — говорил Август Северов, в отличие от Новак, сдержанно, менее эмоционально, но вкрадчиво, стараясь проговаривать каждое слово и интонационно обозначать знаки препинания, — И прежде чем приступить к наиболее наболевшим вопросам касательно развития и проблемных аспектов территорий пространственных колоний, я бы хотел озвучить свои вопрос. Ни для кого не секрет, что современный научный прогресс не стоит на месте, и технологии Большой земли развиваются, несмотря на то, что исследование Энерголита застопорилось еще с начала нулевых...

— Началось, — буркнул себе под нос Хромов, прекрасно понимая, о чем сейчас хочет донести профессор Северов.

— А почему существует строго очерченная граница между пространственными колониями и Большой землей? — голос Листопадовой заставил Хромова повернуть голову; невесть откуда взявшаяся журналистка стояла, изящно облокотившись на перила балкона. — Я это не о пространственных пузырях как таковых, а о мировоззрении и прочем, науке там, развитии, экономике и так далее...

— По сути это два разных мира, — тут же ответил Хромов, поскольку в его голове уже не раз мелькал данный вопрос, и ответ на него нашелся довольно скоро — в личном опыте. — Большая земля — это Большая земля, там свои технологии, свои законы, своя валюта, свои уклады жизни. Здесь, в пространственных колониях, все немного по другому: те же люди, те же отношения, к примеру, но другая структура. Вот у вас есть смартфон, в нем есть связь и интернет, но здесь он не работает, зато у нас есть свой коннектор, который передает информацию. Да, нельзя смотреть кино и картинки, но можно дозвониться до абонента практически в любую колонию, поскольку система ретрансляторов работает на пространственной энергии. Валюта здесь измеряется не в эквиваленте драгоценных металлов, а в трудозатратах.

— Можно сказать, что у вас практически нет денежных отношений, я об этом читала, — прокомментировала Вика, на что Хромов снова дал развернутый ответ.

— Немного не так, у нас другое отношение к деньгам, другая система заработка и растрат. К примеру, вы заработали рубль, на этот рубль вы можете купить часть товара, какого — не важно; к примеру, сто грамм колбасы или коробок спичек...

— Вы так наивно рассуждаете, — рассмеявшись, журналистка перебила Хромова. — Я давно таких цен не видела, особенно в крупных городах.

— Вы не дослушали, — снова продолжил Хромов. — Так вот, наша денежно эквивалентная система распределена немного по-другому. К примеру, я заработал один юнит, так называется наша местная валюта, и на этот юнит я могу приобрести в магазине целый комплекс товаров, не какой-то товар в отдельности, а целый комплекс; к примеру, на один юнит я приобрету буханку хлеба, полкило колбасы, литр молока и упаковку макарон. Это минимальный пакет продуктов питания стоимостью один юнит. За два юнита я могу приобрести уже две буханки хлеба, килограмм колбасы или что-то другое, и так обстоит дело с любым товаром.

— Но я и на Большой земле на тысячу рублей, к примеру, могу купить колбасы, хлеба и макарон, а на две тысячи — вдвое больше, — подметила не без интереса Вика. — Тут нет различий.

— На тысячу рублей вы можете приобрести колбасу и макароны или только макароны, — вступила в полемику уже Анна. — Здесь же вы не можете на один юнит приобрести один конкретный товар, все товары потребления у нас идут в комплексе, единственное различие в том, что от торговца к торговцу, весовой эквивалент товара немного различается.

— А как же тогда, например, с бензином, алкоголем или табаком? — продолжила расспрос Листопадова, на что, к удивлению Хромова, ответила Анна.

— Если мне нужен бензин, я за определенное количество юнитов беру комплект товаров, в который входят талоны на бензин, затем я еду на АЗС и обмениваю талоны на топливо.

— А если ремонт? — снова с каверзными нотками задала вопрос журналистка.

— На СТО есть комплекты товароуслуг; я могу приобрести запчасть сразу с установкой, могу приобрести запчасть с обслуживанием или проведением ТО, — снова заговорила Анна. Хромов, тем временем осознав, что девушки вступили в крепкую полемику, что явно мешало следить за ходом консилиума, ловко выполз из объятий теперь уже Романовой, и сместившись вбок на пару человек, снова углубился в полемику, которая тем временем разгоралась.

— ...Я прекрасно понимаю, что возобновление каких либо исследований Энерголита накладывает определенные риски, — продолжал говорить профессор Северов, — Но в целом от этого все будут только в выигрыше, и здесь я не говорю о каких-то новых технологиях, нам достаточно восстановить старые. Другими словами, наша научная корпорация предлагает расконсервировать комплекс "Пирамида" и повторить эксперимент восьмидесятого года, естественно, с учетом всех положительных и отрицательных аспектов. Спасибо, на этом я жду ваших комментариев, можно прямо с места, — закончив выступление, Северов вернулся на свое место, однако на трибуну больше никто не поднялся, и оппоненты принялись дискутировать у своих микрофонов на местах. Однако Хромов, убедившись в том, что интерес его окончательно угас, поскольку ничего нового он так и не услышал, аккуратно через людей направился к лестнице, после чего, спустившись, направился к выходу. Уже на улице оперативник подошел к одной из колонн, возле которой стояла урна для окурков, закурил, глубоко затянувшись. Он отметил для себя тот факт, что политика — она и в Африке политика, и в пространственных колониях остается та же политика, поскольку какие люди, такая и политика, а люди везде одинаковые.

— Саша, мы видели, как ты вышел, решили тоже подышать, — внезапно появившиеся Настя и Алиса едва не заставили Хромова машинально выбросить окурок, голос Алисы, правда, не звучал грубо или с упреком, однако воспитание оперативника давало о себе знать.

— Мы это... нам, в общем, в фургон надо, — коротко изложила Настя.

— Пошли, — кивнул в ответ Хромов, и они втроем зашагали по гранитной лестнице.

— И снова каждая фракция тянет одеяло на себя, — продолжила разговор Алиса, пока троица шла по мостовой дорожке к воротам, выводившим на парковку. — Папа расстроится.

— Конечно, расстроится, — выдал Хромов, — Он хочет обьединить все фракции, а на деле получается, что центральный комитет события не торопит; альянс хочет запустить пирамиду и возобновить исследование Энерголита, а сектанты продолжают проповедь о том, что минерал — это порождение высшее и ему нужно молиться, а не исследовать.

— По мне, так все это муть такая, — фыркнула Настя.

Тем временем троица вышла на парковку, на которой прибавилось машин, а именно — были припаркованы на краю территории два мусоровоза, однако Хромов не придал этому значение, поскольку охрана вела себя спокойно. Добравшись до микроавтобуса, он открыл пассажирскую дверь, Настя ловко шмыгнула внутрь, видимо, так сильно хотелось покурить и пригубить алкоголь, хотя поделиться сигаретой Хромов мог без проблем, он часто так делал. Видимо, Настя не хотела засветиться с вредными привычками на таком ответственном мероприятии.

— Такими темпами хоть сто заседаний делай в год, с мертвой точки не сдвинемся, — внезапно многозначительно заключила Алиса. Хромов мысленно согласился, затем достал очередную сигарету, после чего добавил:

— Нужен конкретный толчек, можно даже сказать, пинок или оплеуха, тогда дела завертятся, — едва он успел закончить фразу, как окрестности сотряс взрыв, сопровождаемый нехилым таким толчком; у многих машин сработали сигнализации, Алиса качнулась, теряя равновесие, однако Хромов успел поймать девчонку.

— Что это? — едва успела взволновано пролепетать Алиса, как раздался второй взрыв.

— Так, а ну ка... — Хромов силой запихнул дочку профессора в микроавтобус, откуда хотела было выскочить Настя, однако оперативник запихнул и ее. — Сидите, не высовывайтесь, и чтобы ни звука! — с этими словами Хромов осмотрелся и рванул в сторону резиденции, поскольку взрывы доносились именно оттуда; причем насколько он смог понять, взрывались прилегающие постройки, местами вспыхнувшие пламенем. Первая мысль, бросившаяся в голову, о заложенных взрывных устройствах не могла быть состоятельной, поскольку перед началом конференции службы безопасности всех трех фракций не один раз проверяли территорию. Да и резиденция находилась в удалении от населенных пунктов, тем более, еще за месяц до конференции были выставлены посты охраны, периметр прилегающих территорий тоже проверялся, и об этом Хромов знал не понаслышке.

Упав рядом с припаркованной легковушкой, оперативник машинально зажмурился от очередного взрыва, пытаясь перебирать в голове не только возможные просчеты в системе безопасности, но и способы все возможные варианты дальнейшего развития событий. Однако его размышления прервал еле уловимый свист, после которого прогремел очередной взрыв, на сей раз совсем рядом; затем звук повторился, и очередной взрыв прогремел рядом с парковкой, и тут Хромова осенило — артилерийский обстрел. Хотя взрыв — он и в Африке взрыв, но характерный свист могли издавать снаряды на излете; тем более, на обстрел указывало то, что кроме зданий, взрываться начала земля, зелень вокруг резиденции, а закладывать взрывные устройства в землю стал бы разве что идиот.

План действий в голове Хромова выстроился настолько мгновенно, что тело само ринулось его осуществлять, отдавая отчет сознанию за каждое проделанное движение с явным опозданием, однако оперативник полностью осознавал степень риска не только своей жизни, но и жизней доверенных ему лиц. Пробегая мимо припаркованных машин, он едва не был сбит с ног очередным взрывом, грохнувшим совсем рядом. Благо судя по всему калибр орудий не был достаточно крупным для масштабных разрушений, в противном случае сравнять с землей резиденцию хватило бы и полдюжины снарядов хорошего артиллерийского калибра.

— Что происходит? — дрожащим голосом, вжавшись в сидение микроавтобуса, проговорила Настя Ковальская, вздрагивая при каждом отголоске нового взрыва; пальцы ее рук, дрожащие от неподдельного страха, выудили из дамской сумочки коннектор, однако в очередной раз взрыв прогремел совсем рядом, микроавтобус слегка качнуло, и гаджет выпал из непослушных рук.

— Чего ты так трясешься? — задала вопрос Алиса, в это время лежащая на полу, при этом методично и хладнокровно вскрывая тревожный чемоданчик, который на специальных креплениях покоился под вторым рядом сидений микроавтобуса. — Мы в бронированной капсуле, — справившись с нехитрыми фиксаторами, Алиса вытащила из-под сидений предмет; раскрыв его, бегло изучила содержимое. — Правда от прямого попадания это все равно не спасет.

— Что?! Ты сейчас серьезно?! — едва сдерживаясь от слез, проговорила Ковальская.

— Не беспокойся, броня защитит от осколков, взрывной волны и легкого стрелкового оружия, — так же спокойно прокомментировала Алиса, продолжая манипуляции с чемоданчиком. О том, что микроавтобус бронированный, она знала всегда — меры безопасности; при этом Алиса помнила подробную инструкцию о действиях в чрезвычайных ситуациях, которая подразумевала в прямом смысле слова выживание. Тревожный чемоданчик, который она уже успела открыть, предназначался именно для этого, его комплектность Алиса не только знала из инструкций, но и несколько раз трогала лично, на учениях.

— И что нам делать?! — снова подала голос Настя, на что Алиса ответила:

— Действовать по инструкции, — с этими словами она в первую очередь достала из чемоданчика медкомплект, положив его перед собой; вытащила и активировала аварийный маяк — небольшое устройство из ударопрочного пластика с крохотной антенной, клавишей активации и контрольно-сигнальной лампой. Надавив на клавишу активации, которая имела красный цвет и рифленую структуру, Новак дождалась, пока контрольно-сигнальная лампа не начала мигать с периодичностью примерно раз в секунду, что означало передачу сигнала, после чего, аккуратно положив устройство рядом с собой, достала из чемоданчика оружие, а именно пистолет Макарова, и две запасные обоймы. Насколько она могла помнить, Хромов давно предлагал сменить вооружение подобных аварийно-спасательных комплектов, поскольку ПМ в полной мере не мог защитить владельца в экстремальной ситуации, однако, за неимением лучшего, для спасения жизни сошел бы и он.

Внезапно водительская дверь микроавтобуса распахнулась и на сидение буквально залетел Хромов; от неожиданности Настя вскрикнула, однако оперативник не без юмора проговорил:

— Чего орешь, это всего лишь я, — далее он вставил ключ в замок зажигания и повернул, запуская двигатель, который отозвался спокойным неторопливым рокотом, будто происходящее вокруг его не волновало. Хотя как мог волноваться железный агрегат?

— Какой план действий? — задала вопрос Алиса, наблюдая за тем, как Хромов достает из под своего водительского сидения свой аварийный чемоданчик, при этом добавила: — Я уже активировала маяк.

— Один маяк хорошо, а два лучше, — подметил Хромов и активировал свой, после чего, снарядив свой ПМ магазином, добавил: — А план простой: эвакуировать вверенных пассажиров и выжить.

Тем временем артиллерийский обстрел прекратился и на улице, казалось, наступила гробовая тишина. Хромов осмотревшись, выкрутил руль, тронул микроавтобус с места в направлении главных ворот в резиденцию; несмотря на то, что парковка была забита, проезд до ворот оставался не занят. Внезапно автомобильная рация сквозь треск помех начала говорить голосом дежурного на посту быстрого реагирования корпуса безопасности.

— Машина Б-13, прием!

— Прием, это машина Б-13, Хромов говорит, — Хромов начал запрашивать помощь, однако практически безэмоциональный голос дежурного в канале перебил его.

— С вашей частоты поступает сигнал бедствия с обоих маяков, подтвердите?

— Подтверждаю, — с виду спокойным голосом проговорил Хромов. — А теперь слушай сюда: у нас тут война идет, самая настоящая, место проведения консилиума Тривиума подверглось массированному артобстрелу, так что давай без всякой бюрократии и протоколов вызывай сюда всех, кого сможешь!

— Машина Б-13, Хромов, доклад по форме! — перешел на грубый тон дежурный, затем неожиданно смолк; на заднем плане при этом кто-то принялся неразборчиво бормотать, скорее всего, дежурный забыл выключить микрофон передатчика; затем в канале появился до боли знакомый Хромову голос, от которого даже потеплело на душе.

— На приеме майор Колчин, машина Б-13.

— Гоша, спасай, тут война в прямом смысле! — снова заговорил Хромов, не стесняясь в выражениях, несмотря на то, что вели переговоры они в уставном эфире. — Резиденцию обстреляли из артиллерии, брифинг Тривиума сорван, скорее всего, террористическая операция, или еще что, я не знаю.

— Так, Саня, успокойся, я сделаю что смогу, тем более, не один ты успел сообщить, тут сейчас вся дежурная часть разрывается, — проговорил Колчин, на заднем фоне голоса которого раздавались переговоры других дежурных. — Высылаю группу реагирования и эвакуации, операцию возглавлю лично, профессор и полковник с тобой?

— Нет, никак нет, — продолжил разговор Хромов. — Они вели переговоры в главном здании, во время обстрела я оказался случайным образом на улице.

— Давай спасай профессора, мы выдвигаемся, — закончив разговор, Колчин отключился.

— Понял тебя, — сказал уже сам себе Хромов в выключенную тангенту, после чего, повесив ее на место, тронул успевший остановиться за время переговоров автомобиль, при этом проклиная пусть даже и эффективную, но не совсем корректную систему экстренного оповещения.

Тем временем микроавтобус подкатил к воротам, у которых столпилось несколько бойцов охраны со штурмовыми винтовками наперевес, один, преградив транспортному средству путь, поднял руку над головой. Хромов опустил стекло водительской двери.

— Проезд закрыт, не положено по протоколу безопасности, — грозно произнес боец, на что Хромов так же грозно ответил.

— Ты хочешь, чтобы сейчас тут штурм Зимнего дворца устроили?! Народ ломиться начнет, не остановишь!

Далее солдат, не говоря ни слова, махнул рукой, и двое других бойцов с усилием начали распахивать массивные кованые ставни. Конечно, Хромов перегнул палку с метафорой Зимнего, однако народ в панике мог начать штурмовать ворота с обратной стороны. Так что боец охраны все понял и препятствовать не стал.

Романова А: Саша, живой? Тут паника и беспорядок, я с профессором, главный вход заблокирован.

Прочитав упавшее на коннектор сообщение, Хромов, выруливая одной рукой, быстро принялся отписывать ответ.

Змей: Двигайтесь к заднему двору, сейчас подгоню машину, если есть пострадавшие, берите.

Тем временем, проезжая мимо главного крыльца, Хромов заметил, что в лестницу угодил один из снарядов, отчего одна из массивных колонн рухнула прямо под двери центрального входа, однако из здания уже начинали выбегать люди; в панике они рвались к воротам, некоторые в сопровождении бойцов охраны, некоторые сами, однако судя по общей картине, пострадавших среди них не было, да и само главное здание резиденции выглядело целым. Хромов свернул к заднему двору; небольшое пространство перед зданием, окруженное посадками декоративных растений с пешеходными дорожками, не был предназначено для подъезда транспортных средств, однако выбора не было, да и микроавтобус, видавший виды, однако вполне проходимый и надежный, проделал свою дорогу до заднего двора, правда, при этом Алиса и Настя с возмущенными криками катались по салону.

Из дверей, выводивших на задний двор, небольших и не таких пафосных, как на центральном входе, выходили люди, Хромов, развернув микроавтобус кормой к стене здания, выбрался из кабины, всматриваясь в лица ошарашенных людей, покидавших главное здание.

— Саша! — выкрикнула Алиса; оперативник обернулся. Она, распахнув пассажирскую дверь микроавтобуса, свесилась наружу, держась за поручень, с пистолетом наперевес.

— А ну сидеть! — гаркнул на Алису оперативник и зашагал к выходу, выходившие из которого люди озирались по сторонам, при этом всматриваясь в Хромова с нотками удивления; общая паника давала о себе знать, — Аня! — выкрикнул Хромов, всматриваясь в лица людей. — Капитан Романова! Профессор Новак!

— Я их видел, — донесся до Хромова молодой, но низкий мужской голос, оперативник обернулся и увидел стоящего рядом с посаженными декоративными кустиками в громадной керамической вазе Артема Зеленина; рядом на лавочке мирно сидела Агафья, видимо, они сумели достаточно быстро покинуть здание.

— Ты Артем, верно? — задал вопрос Хромов, на что Зеленин, буквально выпрямившись по стойке смирно, отчеканил:

— Личный охранник верховного лидера и настоятельницы общественного религиозного оппозиционного союза Агафьи, послушник Артем Зеленин, так есть.

— Оперативник корпуса обороны и разведки центрального комитета, лейтенант Хромов, — так же, однако с нотками сарказма отчеканил оперативник, — затем добавил: — Александр Хромов, — затем спустя секунду добавил снова: — Позывной «Змей».

— Ваши любезности, молодые люди, сейчас неуместны, — заговорила Агафья. — Общее дело, беда общая.

Глядя на поднявшуюся старушку Агафью, Хромов понял, что роста в ней метра полтора от силы, при том, что в широкоплечем и накаченном Артеме — метра два с лишним. Поистине богатырь, такого на плакат революционного движения, поскольку неизвестно откуда Зеленин успел разжиться винтовкой Мосина, которая очень подходила к его льняной рубахе, только вместо камуфляжных штанов и армейских ботинок не хватало шаровар с лаптями или красными сапогами. Тем не менее Агафья была права, и ее укор в сторону личного телохранителя был вполне уместен.

— Вы уже вызвали помощь? — задал вопрос Хромов спокойным тоном Агафье, периодически поглядывая на двери заднего двора. Тем временем к заднему двору уже подъехали несколько легковых машин, и гостей с сорванного консилиума уже забирали.

— Я отправил братьев на помощь гражданам, — коротко с нотками гордости ответил Зеленин. — Настоятельницу я и сам смогу защитить.

— Артем, — Агафья с укором посмотрела на послушника, который тотчас замолчал. — Гордыня есть грех.

— Саша! — едва Романова выскочила из дверного проема, как бросилась к Хромову, заключив его в объятья. Оперативник обратил внимание на показавшихся следом профессора Новак и полковника Ковальского, которые поддерживали хромающую журналистку Листопадову; следом горделиво вышли отец и сын Бубновы, за ними размашистым шагом, озираясь, выскочил профессор Северов; замыкал колонну глав тривиума Ацтек, широко шагая со штурмовой винтовкой наперевес. При этом Хромов подметил, что Бубновы вооружены пистолетами, сама Анна тоже держала в руках дамскую хлопушку, которые так любила прятать «под подолом». И это называется мирная встреча, консилиум, брифинг, переговоры.

— Она ранена? — оторвавшись от объятий, задал вопрос Хромов.

— Ногу подвернула, когда с лестницы спускалась, — прокомментировал полковник Новак.

— Папа! — выскочившая из микроавтобуса Настя со слезами бросилась к отцу, Алисе тоже покинула свой импровизированный пост, однако с отцом встретилась менее эмоционально.

— Какова ситуация? — громогласно задал вопрос Ацтек, размахивая штурмовой винтовкой.

— Мы подверглись неизвестному артобстрелу, помощь уже в пути, — проговорил Хромов.

— Саша, я думаю, что правильнее всего нам всем сейчас эвакуироваться с тобой, — начал говорить профессор Новак, помогая Вике забраться в салон микроавтобуса.

— У нас вообще-то есть своя охрана, — вступил в разговор Козырь и тут же получил оплеуху от Бурдюка; выглядело это настолько обыденно, словно сынок регулярно получал от папочки за подобные неуместные высказывания.

— Я поддерживаю, — проговорила Агафья.

— А мы все влезем? — задала вопрос уже Настя Ковальская.

— В тесноте да не в обиде, дочь, — высказался полковник Ковальский, после чего обратился уже ко всей новоиспеченной компании: — Внимание, значит так, грузимся в транспорт, вопросов лишних не задаем, маршрут эвакуации есть, так что...

Внезапно раздавшаяся автоматная очередь и донесшиеся следом крики людей заставили полковника замолчать; машинально кампания принялась озираться по сторонам, тем временем стрельба велась вяло, но постоянно.

— Что за черт? — выругался Ацтек, демонстративно передернув затвор штурмовой винтовки.

— Без паники, — проговорил полковник Ковальский.

— Значит так, все быстро в микроавтобус, Аня за руль, Артем за мной, разведаем обстановку, — взяв командование эвакуацией на себя, начал говорить Хромов.

— Может, лучше поедем? — подала голос из микроавтобуса Листопадова.

— Если мы выкатим под массированный обстрел даже стрелкового оружия, будет мало приятного, — прокомментировала Романова.

— Я пойду с вами, на разведку! — так же громогласно проговорил Ацтек, на что в полемику вступил уже Северов.

— Не стоит, смерть двух молодых людей из охраны будет не столь серьезной утратой, нежели смерть главы военной корпорации.

— Вы, господин профессор, охренели?! — высказалась ни с того ни с сего Алиса, на что уже профессор Новак заявил:

— Август прав, вам не стоит рисковать, а вот ваше оружие лейтенанту Хромову пригодится.

Ацтек посмотрела на Северова, тот кивнул, после чего здоровяк-наемник буквально пихнул Хромова, сунув ему в руки штурмовую винтовку, при этом вырвав пистолет.

— Из машины ни ногой, — стараясь сохранять спокойный тон, высказался Хромов. — Аня, мотор не глушить, будь готова стартовать в любом случае, все, исполнять.

С этими словами Хромов, пригнувшись, двинулся между декоративным кустарником, которым было усажено практически все пространство заднего двора, следом за оперативником так же осторожно выдвинулся Зеленин.

— Тоже мне, спецназ быстрого реагирования, — с насмешкой выдал Ацтек, на что Романова изрекла:

— Если вы не видели, как ведет себя Змей на поле боя, то лучше вам об этом и не говорить.

— Что еще за Змей? — задал вопрос наемник, не понимая, о ком идет речь.

— Змей — это Хромов, — пояснил профессор Новак. — Оперативный псевдоним у него такой.

— Так, все в машину, — резко высказала Анна, после чего, забравшись на водительское сидение микроавтобуса, нервно достала из бардачка запасную пачку сигарет Хромова и закурила.

— Анна, вы же... — возмутился при этом усаживающийся на одно из свободных мест профессор Новак, на что Романова ничего не ответила, лишь всматриваясь в кустарник, в котором скрылись Хромов и Зеленин.

* * *

Позывной "Змей" Хромов получил еще во время первого конфликта, правда, в начале это было лишь прозвище, и получил он его не за умение ловко ползать и огибать препятствия, а за театральную пластичность; оперативник порой бывал неуклюжим, однако даже в такие моменты он двигался плавно. Хромов не был великим бойцом, диверсант из него был тоже такой себе, однако со своей задачей он всегда справлялся именно так, пластично, тихо, особо не расходуя патроны. В действительности подобно змее, которая особо и не нападала, если только не было угрозы для ее жизни.

— Что-то тихо стало, — донесся до Хромова позади голос Артема. Змей, огибая очередной куст, остановился, дождавшись Зеленина, затем тихо сказал:

— Идем параллельно, держись в паре метров в стороне, что увидишь, не кричи, поднимай руку, свисти негромко, я пойму, — после чего, перехватив поудобнее винтовку, на корточках продолжил движение. Ацтек обменялся с ним неплохим экземпляром иностранного образца, SIG-550 внушала уверенность своей массой и габаритами, однако наличие всего одного магазина не оставляло какого либо шанса на продолжительный бой, да и тем более оперативник не знал, каков боезапас у Зеленина; и того, навскидку, пять патронов в винтовке Мосина и тридцать в швейцарской штурмовой винтовке не внушали уверенности вообще.

Тем временем пара вышла на угол здания и двинулась параллельно боковой стене. На улице к тому времени уже царствовала ночь, поскольку начало консилиума было запланировано на поздний вечер, и сумерки уже сгущались, когда Хромов парковался. Однако территория резиденции была хорошо освещена декоративными фонарями и прожекторами; коридоры между зелеными насаждениями, дорожки, фасады построек тоже были освещены; правда, после обстрела количество света поубавилось, но, как ни странно, электроснабжение не было нарушено.

Добравшись к углу здания, соединяющему, боковую и переднюю фасадную стены, Хромов остановился, оценивая обстановку. Пространство перед главным зданием было свободно, однако на мостовой дорожке лежало несколько убитых гражданских; пара солдат, тоже не подающих признаков жизни, лежали у небольшой декоративной сторожки, практически рядом с распахнутыми воротами, через которые на территорию резиденции вкатилась легковая машина. Хромов не успел рассмотреть сидящего за рулем, однако стоило машине остановиться, как со стороны дальней зеленки ее начали обстреливать, причем как минимум с полдюжины стволов; водитель попытался выскочить из машины, огрызнулся парой выстрелов из пистолета, после чего повис на водительской двери. Следом из ближней зеленки выбежала пара бойцов охраны брифинга, на ходу поливая дальнюю зеленку, сопровождая молодую девушку. Внезапно прямо у ворот в воздухе вспыхнула яркая фиолетовая сфера овальной формы, со звуком лопнувшего кинескопа телевизора; мгновением позже она исчезла с таким же хлопком и шипением, а на месте аномалии уже стояло трое бойцов неизвестной принадлежности.

— Ах ты, мать! — раздался за плечом Хромова возглас; секундой позже рядом с оперативником упал боец охраны, вооруженный автоматом Калашникова.

— Тише! — буркнул ему Хромов, продолжая наблюдать за происходящим. Тем временем двое бойцов, сопровождавших девушку, перевели огонь на появившуюся троицу, которая, ни секунды не медля, ответила залпом из трех стволов, положив и бойцов, и девушку.

— Да чтоб вас! — выкрикнул боец рядом с Хромовым и длинными очередями принялся высаживать свинец по бойцам, которые, недолго думая, ответили. Хромов только и успел подскочить и нырнуть за угол, после чего услышав крик бойца с АК и ощутив вибрацию от падения рядом Зеленина.

— Это что за солдаты? — задал вопрос Артем, на что Хромов не смог дать ответ, поскольку, успев рассмотреть нападавших, понял, что с такими ни разу не сталкивался. По всему они напоминали спецназ, тяжеловооруженный, таких обычно отправляли на подавление: усиленная броня, шлемы с забралами, пуленепробиваемые щиты, однако вместо автоматов у них были коротенькие пистолеты-пулеметы неизвестного происхождения, да и свинцово-серый цвет экипировки ничего не напоминал.

Внезапно фиолетовая вспышка озарила пространство прямо за спиной Хромова; он и Зеленин машинально обернулись, увидев как на месте схлопнувшейся с шипением сферы прямо на них наступала пара таких же щитовиков. Тело сработало на рефлексах, короткая очередь угодила в по бронированному забралу шлема бойца справа; тот даже не шелохнулся, продолжая медленно наступать; оглушило выстрелом винтовки Мосина; левый боец, запрокинув голову, начал было заваливаться назад, однако, пересилив себя, удержал равновесие.

— Ноги! — выкрикнул Хромов, направляя ствол штурмовой винтовки вниз, где щит не прикрывал конечности ниже колена, однако бывшие в щитках. Длинная очередь Змея скосила обоих бойцов, однако те сдаваться не собирались, пытаясь встать на переломанные кости ног.

— Добей! — снова выкрикнул Хромов, Артем молниеносно подскочил, ткнув стволом мосинки прямо в лицо одному из бойцов, выстрелил; грохот от винтовки был оглушительным, но терпимым. Добив таким же образом второго, послушник снова рухнул рядом со Змеем, сохраняя при этом абсолютно спокойное лицо.

— Они появляются прямо из воздуха, — прокомментировал Зеленин, отпирая затвор винтовки, докладывая патроны в обойму.

— Скорее, прямо из пространства, — прокомментировал Хромов, затем подполз поближе, дабы осмотреть поверженных противников. И каково было его удивление, когда он увидел сморщенную, фиолетового оттенка кожу на открытых местах бойцов вкупе со стойким трупным запахом разложения. Сомнений не было, облаченные в тяжелую броню бойцы являлись зомбированными, причем необычными: с зомби в классическом понимании Змей сталкивался пару раз во время первого вооруженного конфликта, однако довелось ему посмотреть и на лабораторных или, по-другому, военных зомби, которые отличались от обычных своим происхождением.

— Нужно уходить, — проговорил Артем.

— Сейчас, — отмахнулся Хромов, вытягивая из рук одного из убитых оружие, а именно пистолет-пулемет неизвестной модели, затем стянул несколько запасных магазинов из разгрузочной системы, после чего уже добавил: — А теперь пошли.

Поднявшись на ноги, оба новоиспеченных напарника так же, пригнувшись, ринулись в направлении микроавтобуса. Добравшись до машины, Хромов запрыгнул на переднее пассажирское сидение. Дождавшись, пока Артем заберется в салон, коротко отдал распоряжение Романовой.

— Трогай, только в объезд.

— Что там? — заговорил не без интереса профессор Новак, в то время как сидящий ближе к Хромову Ацтек выудил у оперативника свою штурмовую винтовку.

— Лабораторные зомби, тяжело экипированные, вооружены вот этим, — проговорил на одном дыхании Хромов, после чего передал пистолет-пулемет полковнику Ковальскому. Тот осмотрел оружие — на первый взгляд сделано довольно кустарно: топорных форм ствольная коробка, рамочный г-образный приклад, длинный двухрядный магазин вместимостью приблизительно на полсотни патронов, калибр пистолета ТТ, а именно 7.62*28. Короткий тонкий ствол, пистолетная рукоять, она же приемник под боепитание, простейшие прицельные приспособления, затвор, отводящийся скобами с двух сторон назад, при этом открывающий выброс гильз вверх.

— То есть лабораторные? — оторопело выдал профессор Новак.

— А вот так, — многозначительно изрек Хромов. — При этом они используют локальные очаги разрыва пространства.

— Такого не может быть! — возмутился Северов, пока Романова неторопливо и осторожно выезжала между декоративными кустарниками. — Мы законсервировали все лаборатории еще по окончании первого конфликта.

— Значит, не все, — прокомментировал полковник Ковальский.

— Или их кто-то расконсервировал, — добавил профессор Новак.

— Этого не может быть! — снова проговорил Северов, как вдруг Романова резко затормозила от того, что буквально в пяти метрах на пути следования микроавтобуса возникла уже знакомая Хромову сфера, выплюнув из себя новоиспеченных бойцов со щитами.

— Дави их! — выкрикнул Хромов, и Анна мгновенно надавила на педаль газа. Транспортное средство взревело, набирая скорость; двое из бойцов успели отойти в сторону, последний, не успев сманеврировать, открыл огонь. Пули, звякая, рикошетили от кузова, несколько попаданий пришлось на стекло, однако, кроме свинцовых следов, пули повреждений не оставили. Раздался глухой удар, микроавтобус слегка качнуло, затем он, словно на искусственной неровности, подпрыгнул сначала передней, потом задней осью.

— Давай к воротам! — снова гаркнул Хромов. Романова послушно направила транспорт в нужном направлении, в то время как то тут, то там по кузову начали лязгать пули; фиолетовые вспышки сфер возникали то на пути автомобиля, то по бокам, однако Анна давила на газ, не обращая на это внимания.

Протаранив в багажник и свернув набок легковушку, микроавтобус пронесся через главные ворота на парковку, где творился хаос; машины из ровных рядом парковки стояли беспорядочно, между ними бегали и прятались гражданские и бойцы охраны; лабораторные зомби методично, неторопливо отстреливали все живое. Микроавтобус подвинул несколько машин, прорываясь через творящийся хаос. Анна старалась не зацепить гражданских, стискивая зубы при каждом маневре, в пассажирском отсеке на происходящее была неоднозначная реакция: кто-то матерился, кто-то вздрагивал и верещал, а кто-то сохранял спокойствие. Наконец, когда Романова выехала на шоссе, ведущее прочь от атакованной резиденции, набирая скорость, Хромов вздохнул с облегчением и, закурив сигарету, схватил тангенту рации; затем, на секунду задумавшись, повесил ее на место и выхватил из кармана куртки коннектор. Пролистав список абонентов, он остановился на майоре Колчине, активировав вызов, приложил устройство к уху.

— Саня, живой? — раздался по ту сторону канала связи радостный голос Горыныча — именно такой позывной был у майора корпуса безопасности и контроля центрального комитета Игоря Колчина, близкого друга Хромова и помощника на все случаи жизни.

— Живой, — коротко отрапортовал Хромов. — Эвакуация прошла успешно, со мной все главы Тривиума.

— Что, прямо все? — удивленно проговорил Колчин.

— Да, в данный момент движемся к точке эвакуации, — продолжил разговор Хромов.

— Добро, — ответил Игорь. — Координаты я знаю. Пока мы разбираемся в резиденции, я вышлю за вами транспорт и оперативную группу, если прибудете туда раньше, то обязательно сообщи.

— Мы будем там раньше, я знаю короткий путь, — утвердительно проговорил Хромов.

— Добро, значит держитесь, — закончил разговор Колчин, после чего прекратил сеанс связи, Хромов убрав гаджет в карман, внимательно оценил обстановку на дороге, после чего обратился уже к Романовой.

— Аня, притормаживай, смотри поворот на проселок, — Романова послушно начала снижать скорость.

— Что за точка эвакуации? — задал вопрос профессор Северов.

— Это стандартная процедура, — прокомментировал Хромов. — Во время чрезвычайной ситуации проводится эвакуация на долговременную укрепленную точку, откуда охраняемые лица уже эвакуируются своими регулярными частями войск.

— Но там, естественно, будут только войска центрального комитета? — вступил в разговор старший Бубнов.

— В точке эвакуации есть узел связи, — в разговор вступил уже полковник Ковальский. — Оттуда вы уже сможете связаться со своими фракциями.

— Все это попахивает ловушкой, — выдал Бубнов-младший и тут же получил подзатыльник от Бубнова-старшего, однако запустил цепную реакцию. Тут главы Тривиума вступили в нецензурный брифинг касательно кто кого и откуда должен эвакуировать, при этом кто кого хочет поглубже послать. Пока проводилось «совещание», Анна свернула с одинокого шоссе на проселочную дорогу, которая уходила вниз по склону к сосновому лесу; при этом она отметила, что за ними, чуть вдалеке, двигался неизвестный автомобиль, свет фар которого Романова наблюдала с момента, как они покинули резиденцию. Заметив настороженность Хромова, она поинтересовалась:

— Ты тоже видишь?

— Да, — кивнув в ответ, Хромов закурил очередную сигарету.

— Может, скажем остальным? — предложила Анна, на что он заявил:

— Пока рано, тем более, не известно, кто это, может, вообще левые товарищи.

— Дорога к резиденции одна-единственная, — начала рассуждать Романова. — Населенных пунктов поблизости нет, патрулей я тоже не видела.

— Увидим, ты рули давай, — отмахнувшись, Хромов затянулся сигаретой, выпустив дым через нос, и добавил: — Через лес километра четыре, потом опушка будет, за ней холмик, а на холмике и будет наша избушка на курьих ножках.

— Ты без своих метафор можешь? — с ноткой возмущения произнесла Романова, на что Хромов с сарказмом ответил:

— Движемся к точке эвакуации бэ-два-ноль-восемь, товарищ капитан.

* * *

Точка эвакуации Б-2-0-8 встретила группу одиноким приземистым одноэтажным зданием на невысоком холме, судя по выбитым решеткам и дверным проемам которого можно было подумать, что эту бетонную коробку давно забросили, а перед тем капитально выпотрошили, однако в этом и был главный отвлекающий маневр. Под бугром, в низине, был расположен навес для техники, где для вида стояла пара остовов от армейских грузовиков, однако в самой глубине навеса у бетонной стены, которая служила для того, чтобы грунт не сползал с холма, была небольшая гермодверь, ведущая в бункер под зданием, который и являлся долговременной укрепленной точкой. Проход в здание, конечно, имелся, однако само здание являлось своеобразной бойницей, через которую, в случае чего, можно было вести огонь по условному противнику, а в случае прорыва можно было спуститься в бункер и, послав условного противника далеко и надолго, ожидать дальнейшего развития событий.

Загнав микроавтобус под навес, Хромов, выбравшись из него, закурил очередную сигарету, после чего, не дожидаясь, пока народ начнет вываливаться из пассажирского отсека, бегом рванул к гермодвери, которая представляла собой небольшой бронированный люк, в который мог свободно пройти человек, слегка пригнув голову. При этом Хромов знал, что как такового штурвала для открытия запоров снаружи нет, однако там был специальный контрольный блок хитрой системы проникновения.

— Товарищ полковник, позвольте вас на минутку, — громко выдал Хромов полковнику Ковальскому, который, не теряя времени, подошел к гермодвери и понимая, о чем идет речь, достал из кармана своего парадного кителя ключ-карту и передал оперативнику.

— Что тут? — подошедшая капитан Романова не без интереса наблюдала за происходящим; по одному ее взгляду можно было понять ее негодование, которое заключалось в следующем: будучи в звании капитана, Анна значилась прямым командиром Хромова и вверенного ей подразделения быстрого реагирования, однако сведениями и полномочиями она обладала менее значимыми, нежели, к примеру, сам лейтенант Хромов. Она прекрасно знала, что полковник Ковальский назначил ее капитаном и затащил в корпус обороны и разведки перекладывать бумажки лишь для того, чтобы затащить ее к себе в постель, что, конечно, у него получилось. И вот тут как раз срабатывала та самая схема; о таком назначении и предназначении Анны знал практически весь корпус, и вроде бы все все знали, но молчли, а коситься продолжали.

— Сейчас активируем систему, выполним алгоритм открытия, и готово, — коротко выдал Хромов, после чего, смахнув пыль с панели, находившейся в центре двери, приложил к ней ключ-карту. Панель загорелась, после чего распахнулась, внутри находились другая ключ-карта, циферблат и электронное табло, мерцающее тусклым зеленым светом. — Все просто, — продолжил комментировать Хромов, убедившись, что главы других фракций находятся возле микроавтобуса. — Ключ-карта полковника открывает доступ к второй части ключа, эту вторую часть нужно притащить наверх, после чего активировать панель на верхнем люке, при этом здесь высветится четырехзначный код, который нужно ввести на панели сверху, после чего система откроет доступ к бункеру.

— Алгоритм МВ, — изрек полковник Ковальский.

— Именно, — согласился Хромов, после чего обратился снова к Анне: — Солнце мое, теперь слушай, я пойду наверх и активирую панель там, как только здесь появится код, ты идешь и сообщаешь его мне.

— Как только бункер откроется, я заведу остальных, — в дополнение к сказанному произнес Ковальский.

— А почему алгоритм МВ? — задала очередной вопрос Романова, на что ответил полковник:

— Были такие ученые, Аристарх Мямлицев и Гераклит Вяткин, изучали когда-то Энерголит и вообще внесли большой вклад в развитие пространственных колоний, еще в советское время; данная система безопасности — как раз одно из их изобретений.

— Понятно, — задумчиво выдала Романова, отмечая для себя тот факт, что многие советские ученые, видимо, под стать моде тех лет, назывались необычными именами, профессор Август Северов, кстати, был живым таким примером.

— Так, я пошел, — высказал Хромов, после чего трусцой поднялся на холм. Окинув взглядом темный силуэт здания, лейтенант достал из грудного кармана фонарик, который всегда носил с собой, стараясь светить исключительно под ноги и чуть вперед, вошел в бетонную коробку с крышей. Под ногами хрустела штукатурка и местами битое стекло; здание представляло собой прямоугольник с тремя комнатами: центральная с входом, правая с запасным выходом и левая, отгороженная не бетонной перемычкой, а решеткой. Хромов осторожно открыл решетчатую дверь, которая издала такой скрежет, которому могла позавидовать озвучка в любом фильме ужасов. Пройдя в комнату, осмотрелся; у дальней стены он приметил проржавевший стеллаж для оружия и приличных размеров сейф, на котором располагался жестяной ящик для боеприпасов. Недолго думая, лейтенант снял ящик с сейфа, затем, встав на четвереньки, заглянул под днище, освещая пространство фонариком, после чего, поднявшись на ноги, уперся в металлическую конструкцию руками и что было силы навалился. Несмотря на приличные размеры, сейф легко поддался, и Хромов умудрился уронить конструкцию, правда, грохот от падения был такой, будто падает целая водонапорная башня, тем более в бетонной коробке здания звук многократно усиливался. Наконец освободив люк от хлама, а под сейфом находился именно люк, Хромов расчистил от бетонной пыли панель, приложив к ней карточку, дождался, пока загорится сначала красный индикатор. Затем когда заморгал желтый, он закурил и принялся смиренно ожидать.

Анна появилась спустя полминуты; по ней было хорошо видно, что бег по пересеченной местности в вечернем платье на каблуках — то еще удовольствие в кавычках. Деликатно склонившись над панелью, Романова ввела четырехзначный код, после чего загорелся зеленый индикатор и люк вместе с полом дрогнули от мощного щелчка отпирания запоров. Застонавший сервомотор сообщил о том, что запоры убраны, и люк, с клацаньем подав потайную ручку открывания, слегка приподнялся на пружинном фиксаторе.

— Готово, полезли, — проговорил Хромов и, распахнув люк, хотел было спуститься, однако Анна одернула его со словами.

— Дамы вперед, во-первых, — и осторожно стала спускаться в шахту, освещенную дежурными лампами со вбитыми в стены металлическими скобами в виде лестницы.

— А во вторых? — лаконично задал вопрос лейтенант, на что она ему ответила уже из спусковой шахты.

— Не хочу, чтобы ты на мои трусы снизу пялился.

— А если тебя в бедро ранят, ты, прежде чем тебя перевязать, меня зажмуриться заставишь или кровью истечешь? — с сарказмом задал очередной вопрос Хромов, на что Романова ответила:

— Не тормози, а лучше расскажи, что это за место такое, странное и старое.

— Сейчас, — Хромов убедившись, что рядом никого по близости не наблюдается, спустился в шахту, после чего аккуратно, но сильно захлопнул за собой люк; спустившись в небольшое помещение, осмотрелся, после чего продолжил: — Когда-то это была комендатура, с небольшим таким бомбоубежищем. Но шли годы, здание, что сверху, ветшало, а убежище бездействовало, а когда и вовсе комендатуру сначала расформировали, а затем и разграбили. Убежище было включено в систему ГОЧС, переоборудовано и законсервировано до лучших времен.

— Хм, — выгнув бровь, заключила Романова. — Порой я не зря себя корю, что на капитанской должности многого не знаю.

Хромов хотел было ответить Анне на это одной из коронных фраз, мол, надо больше матчасть изучать, а не с полковником кувыркаться, однако пересилил себя.

— Мать вашу, да тут одно старье, да и то с гулькин нос! — раздался голос Ацтека из глубины убежища; судя по всему, остальные уже успели забраться внутрь, пока Хромов и Романова точили лясы.

Убежище представляло из себя два тамбура, соединенных между собой небольшим коридором, из которого в шахматном порядке были проемы в четыре помещения; первый тамбур был с выходом под холм, второй с вертикальной спусковой шахтой под комендатурой. Помещения представляли из себя жилой отсек с узлом связи, складское-оружейное помещение, где хранились припасы и боекомплект; санузел и помывочная и техническое помещение, где располагались генератор и системы очистки воды и воздуха.

— И этого, по-вашему, мало? — задал вопрос полковник Ковальский наемнику.

— Да здесь всего ничего, максимум на полчаса боя, не больше, — снова раздосадованно выдал Ацтек.

Заглянув в складское помещение, Хромов обратил внимание на оружейные ящики, над которыми в данный момент склонились полковник Ковальский, глава частной военной корпорации и послушник Артем, все они изучали их содержимое. Зайдя в помещение, Хромов бегло окинул взглядом содержимое ящиков и понял, почему негодует Ацтек. Обладатель иностранной винтовки, естественно, с натовским калибром никак не ожидал увидеть образцы советского вооружения сороковых-пятидесятых годов, а именно четырех винтовок Мосина, двух СКС и пары АК-47 в оригинальном, деревянном обвесе.

— И чего тут удивительного? — снова заговорил Ковальский. — Бункер древний, и, естественно, вооружение и боезапас в нем своих времен.

— Факт, — согласился Хромов. — Вообще на территории пространственных колоний редко встретишь даже калибр пять — сорок пять, не говоря уже о калибрах стран НАТО.

Еще во времена первого вооруженного конфликта он, будучи учителем, на собственной шкуре узнал, что такое дефицит патронов нужного калибра, особенно когда используешь распространенные калибры для Большой земли, а именно 5.45 или 5.56. Многие боевые операции были обречены на успех заранее, если подразделение либо успевало перевооружиться оружием под нужный калибр, а именно 7.62 в различных вариациях, поскольку на складах брошенных объектов этих патронов можно было есть хоть одним местом. Либо были обречены на провал, если подразделение до потери пульса в прямом смысле использовала свой калибр. Еще с того времени Хромов уяснил старую армейскую поговорку: «боезапаса бывает крайне мало, мало, и мало, но больше не унести». А много боезапаса становилось, когда обзаводишься оружием, патроны для которого валялись буквально под ногами.

— Ты еще про свои Аксинью вспомни сейчас, — с укором проговорила вошедшая и слышавшая разговор Романова, на что Хромов с сарказмом, но и с укором ответил:

— Так, КСЮ не трогай, — затем, взяв из ящика первый попавшийся экземпляр оружия, а именно СКС, прихватил из соседнего ящика пачку патронов 7.62*39, после чего выдал: — Разбирайте вооружение и становитесь согласно расчетному расписанию, плакат с инструкцией на стене в коридоре, — после чего покинул комнату. Романова тем временем, глядя на то, как послушник Артем с таким же непоколебимым лицом вскрывает коробку с патронами 7.62*54 для своей мосинки, не стала вооружаться, а вышла в коридор для изучения инструкции. Все-таки она подсознательно чувствовала себя подобно рыбе на суше в данной ситуации, в то время как Хромов был как рыба в воде.

Пока Хромов мастерски распаковал из бумаги СКС, отдернув затвор, убедился в его пригодности, после чего вытащил из среза ствола бумажную затычку и принялся заряжать магазин, Романова бегло прошлась по инструкции и в целом поняла, что штатный расчет убежища составляет восемь бойцов, об этом говорили восемь стволов и столько же комплектов ОЗК. Коек, правда, по штату было шесть, правда, две были рассчитаны на раненых. Дежурство предполагалось по четыре человека: двое контролировали входные люки, третий на радиосвязи и четвертый следил за состоянием генератора и коммуникаций, смена дежурств каждые восемь часов. Естественно, ставить караул и тем более запускать генератор никто не собирался, по крайней мере, пока.

Народ тем временем частично бродил по помещениям убежища, частично осел в жилом помещении.

Закончив с оружием, Хромов зашел в жилой «отсек», оценивая обстановку: просторное помещение с тремя двухъярусными кроватями, две стояли вдоль левой стены, одна вдоль правой; в углу дальней и правой стен находился массивный стол с оборудованием для радиосвязи, за которым в данный момент никого не было. Пока Алиса и Настя, немного подавленные, сидели на кровати у правой стены, а над ними со скучающим видом возлежал на втором ярусе Бубнов-младший, профессора Новак и Северов вместе с Агафьей и Бубновым-старшим заняли койки у левой стены, при этом что-то живо, но тихо обсуждая. Недолго думая, Хромов решил присоединиться, пока товарищи полководцы чахли над оружием. Он не заметил поначалу Листопадову, однако потом приметил ее на втором ярусе дальней койки; вид у журналистки был бледный, однако вполне себе нормальный.

— ...Насколько помню, у вас в ордене до сих пор раскол? — Хромов услышал лишь вопрос, адресованный Агафье, от профессора Новак, однако всю фразу целиком не успел расслышать. Настоятельница сидела на краешке кровати, покорно сложив руки на коленях; казалось, происходящее никак не сказывается ни на ее внутреннем состоянии, ни на выражении лица.

— Раскол существовал еще с самого зарождения ордена, — начала говорить Агафья ровным голосом. — Еще со времен первого конфликта братья и сестры наши разделились на мирное и воинственное крыло. Вспоминая различные происшествия, я могу лишь делать неоднозначные суждения; не скрою, воинственные братья и сестры наши совершали поступки, но судить я ни о чем не могу.

— Хм, а ведь у господина Бубнова в гильдии торговцев тоже не все так гладко, — подал голос профессор Северов, на что Бурдюк поначалу было встрепенулся, однако понял, о чем идет речь, и спорить не стал, лишь закурил дорогую сигару, которую достал из внутреннего кармана лощеного пиджака, и проговорил:

— Да, есть такой базар, — несмотря на то, что на людях, в приличном обществе Бубнов-старший изъяснялся литературным языком, в критических ситуациях его речь кардинально менялась, выдавая уголовное прошлое и натуру. — Когда на мировую сошлись, после мясорубки всей, кореша не все согласились ровно разойтись, особенно те, что армейскими потрохами приторговывали. Для них война — кусок хлеба, а мировая этот кусок хлеба того, ликвидировала.

— А как будто центральный комитет прямо такой чистый и непорочный, — высказался, лежа на кровати, Бубнов-младший. — Значит, на альянс гнать и на религию — это пожалуйста, а как свои косяки смотреть, ни-ни?

— Дать бы тебе подзатыльник, да сижу далеко! — огрызнулся на сына Бурдюк, от чего тот моментально замолк, после чего продолжил: — Но парень прав, за вашими людьми тоже косяки есть.

— Да у всех фракции есть люди, которые против мира, — вмешался в разговор Хромов. — Другое дело, надо выяснить, кто провернул теракт, тем более с применением неизвестных нам технологий.

— И верно, — согласился профессор Севером, — Никто не станет отрицать факт того, что бойцы появлялись прямо из воздуха, причем бойцы специфические. Здесь мы имели дело с мобильным пространственным порталом малой пропускной способности.

— Это как навигатор, — пояснил профессор Новак, поскольку и Бурдюк, и Агафья смотрели на профессора Северова с явным непониманием. — Ну, принцип действия практически как в навигаторе: забиваешь адрес, и он находит маршрут, только здесь еще, кроме маршрута, он прямо сквозь пространство доставляет материальные обьекты.

— Я догнал, — прокомментировал Бубнов-старший. — Но тут резонный вопрос: насколько я знаю, ни наша профессура, ни ваша подобной технологией не обладает, тем более, даже подобием такой шляпы нет ни у неправильных корешей, ни у раскольников из ордена. Отсюда логичный вывод — сработал кто-то левый.

— Я соглашусь, — изрек профессор Северов. Новак, переглянувшись с Августом, тоже утвердительно кивнул. Хромов же пока не занимал ни одну из сторон, поскольку фактов, улик, доказательств было крайне мало. Если рассуждать глубже, любой технологией можно овладеть, или показать, как ей пользоваться, а дальше пляши в свое удовольствие, но логика Бурдюка была верной — присутствовала четвертая сторона.

— Хорошо, — проговорил Новак, — Как только оперативная группа закончит разбор на месте происшествия, станет ясно, что к чему, и на основе полученных данных можно будет строить догадки и теории.

— Мысль дельная, — снова заговорил Бубнов-старший, — Но не факт, что левые товарищи с мудреными технологиями не повторят налет. Схорониться нужно, всем и капитально, а на расследование поставить человека; пусть он рулит, а мы по крупицам, по семечкам по своим каналам пробивать будем, что и как, и там мозаика и сложится.

Закуривая очередную сигарету, Хромов мысленно согласился с Бурдюком, поскольку наличие слива информации было на виду, и действовать нужно было деликатно, скрытно и не вызывая подозрений.

— А пусть Александр и займется всем, — внезапно раздался голос полковника Ковальского. Хромов обернулся и увидел стоящего в дверном проеме полковника, который все это время, оказывается, следил за разговором. — Хромов — парень толковый, да и подозрений не вызовет, по всем документам он обычный водитель.

— Логично, — согласился Северов.

— Я не против, — подтвердил Новак.

— А что, эвакуацию грамотно организовал, значит, котелок варит, можно парню доверять, — выдал Бубнов-старший.

— Я бы прикрепила к нему послушника Артема, но, боюсь, он мало компетентен в большинстве вопросов, — многозначительно изрекла Агафья.

— Ко мне можете прикреплять кого угодно, только без особых вмешательств, — заявил сам оперативник. — Рад буду любой помощи и информации, но без фанатизма, раз поставили меня на расследование, то мне и карты в руки.

— Вот и порешили, — одобрительно заявил Бурдюк, потирая руки, в то время как Хромов с неким ужасом и оторопелостью, внутренней, конечно, еще не осознавая всей ответственности, но понял, что зря подписался на участие в данном мероприятии, однако делать было нечего. Один раз он уже рискнул бросить вызов самому себе в борьбе за мир в пространственных колониях; на этот раз ставка была так же высока, и снова спорить необходимо было с самим собой, нежели с обстоятельствами. Но Хромов был готов к подобному, тем более, ему нечего было терять.

Хромову часто снился один и тот же сон: огромный ангар-стрельбище, с укрытиями, комнатками, различными препятствиями; вот он заходил в дверь, облаченный в РБТК, активировал БТС, которая мгновенно осуществлял захват целей, после чего раздавался сигнал в виде сирены и он начинал тренировку. Роботизированный боевой тактический комбинезон был подвижен и не стеснял движений, боевая тактическая система четко подсказывала каждое действие стрелочками на проецируемом изображении прямо на бронированное забрало шлема. В руках Хромова АКМ в обвесе «Жуков», подсумки заполнены бубнами от РПК; он методично отстреливал каждую мишень, однако мишени эти были выполнены в виде полноростовых фигур людей из прошлого. В таком виде призраков прошлого Хромову являлись и школьные товарищи, как адекватные, так и обидчики, знакомые со студенческого времени, бывшие девушки, бывшие друзья. Все они в различных позах стояли на своих местах; кто-то жестом приветствовал оперативника, кто-то улыбался, а кто-то и огрызался со злым видом и неприличными жестами. Хромов методично расстреливал каждую мишень, разрывая их потоком свинца буквально в картонные лохмотья. Чем глубже в ангар продвигался оперативник, тем плотнее стояли мишени; вот его учительский коллектив отправился в переработку, вот бывшая рок-группа вместе с инструментами раскрошилась в картонные останки. И наконец в самом центре оставалась одна-единственная мишень, по которой Хромов никогда ни стрелял.

Мишень его жены, полноростовая, всегда была центральной, однако изображалась каждый раз по-разному, вот она, улыбаясь, стояла в подвенечном платье, с букетом в руках, а вот она уже в домашнем халате и с тряпкой, вот в спортивном костюме, и так далее.Неизменным было лишь выражение лица, супруга всегда улыбалась, и неважно, с какой стороны Хромов подходил в центр стрельбища, мишень автоматически поворачивалась к нему лицом. Добираясь до мишени жены, он срывал с себя шлем и начинал палить вокруг, в стены, в потолок, длинными очередями высаживая боекомплект до покраснения ствола автомата, при этом громко кричал, плакал, однако курок не отпускал. При этом казавшийся прочным ангар внезапно оказывался картонным, пули рвали все эти декорации в лохмотья, оставляя после себя белое ничего. Наконец, когда от ангара оставался небольшой клочок, на котором стояли только он и мишень супруги, Хромов, глядя жене в глаза, поднимал ствол АКМ, упирал его в подбородок, после чего нажимал на курок.

Хромов не мог простить себе потерю супруги; каждый раз он винил себя, как во сне, так и наяву. Каждый раз, когда подобные сны начинали посещать его голову, он уходил в запой до тех пор, пока сны не уходили и их место не занимала черная пустота. Однако с каждым разом сны начинали посещать все чаще и задерживаться дольше, не помогали даже таблетки, как и холодный ствол оружия у подбородка или виска. Каждый раз, просыпаясь в холодном поту, Хромов прокручивал в голове злополучную ситуацию, когда нечаянный случайный выстрел оборвал его семью, оборвал его жизнь и прошлое.

— Эй, ты приход, что ли, словил? — недовольный голос мужчины, стоящего у водительской двери автомобиля, при этом громко стучавшего по стеклу, разбудил Хромова; доли секунды хватило на то, чтобы осознать реальность происходящего, однако сон напоминал о себе резью в глазах от слез — плакал лейтенант во сне всегда по-настоящему.

— Представь себе, Титаник приснился, — огрызнулся на мужчину Змей, после чего распахнул дверь автомобиля и ловко спрыгнул на асфальт, минуя нижнюю дугу-подножку.

— А Хатико тебе не снится? — со смехом задал вопрос мужчина, на что Хромов лишь окинул его взглядом, после чего, потянувшись за сигаретами и закуривая, сказал:

— Ты меня позвал сны обсуждать или дело? — на что мужчина слегка нахмурился, видимо, хотел поддержать разговор, но Хромов был не в настроении. Одет мужчина был по классике жанра: потертая кожаная куртка, спортивные трико в три полоски, белые кеды, в одной руке собеседник держал барсетку, второй размахивал четками. Чуть в стороне стоял практически такой же персонаж, облокотившись на видавшую виды старую "Ауди", из которой разрывалась хриплым голосом песня о невиновном арестанте. Что-что, а товарищи из криминального, полукриминального мира и им сочувствующие в большинстве своем были под одно клише, правда, существовало в этом небольшое исключение, но Хромов подобное встречал довольно редко и относился к этому равнодушно.

— Ну раз так, тогда вот, — мужчина, ловко распахнув барсетку, достал из нее свернутую в трубочку небольшую пачку листов формата А4 и протянул ее оперативнику со словами: — Тут малява от бугра и профессора.

— Слушай, эм-м... — Хромов обратился было к мужчине, однако не знал, как его зовут.

— Шкворень, — протянул руку собеседник, лейтенант ответил рукопожатием.

— Змей. Та вот Шкворень, тебе хоть раз в жизни говорили, что девяностые давно прошли?

— А что? — не без интереса выдал Шкворень. — Ты за жаргон и шмотки спрашиваешь? Так отвечу, не вопрос. Ты вот на работу в костюме ходишь, в униформе там, с погонами, продавщица в магазине тоже в фартуке, медсестричка в халатике, и мы вот так — на работу, в чем надо, дресс-код, уяснил?

— Уяснил, — выдал Хромов, после чего, выкинув окурок, добавил: — Ладно, спасибо за инфу, профессору Северову и Бубнову-старшему привет.

— И твоим начальникам не хворать, — улыбнувшись золотым зубом, попрощался Шкворень, после чего, развернувшись, зашагал к машине, где копейно одетый напарник уже занимал место водителя.

— Дресс-код у них, хех, — не без юмора усмехнулся Хромов, после чего, забравшись в свой автомобиль, бегло прошелся по документам, однако даже бегло изучить их не дал запищавший коннектор, на который упало сообщение от капитана Романовой.

Романова А: Саша, ты забрал документы?

Змей: А как же.

Романова А: Хорошо, а справки в лицей отвез?

Змей: Еще нет, сейчас отвезу.

Романова А: Торопись, Ковальский негодует, ты важный груз им должен, помимо документов, в санаторий доставить.

Змей: Не фыри, уже выдвигаюсь.

Романова А: Я не фырю...

Закончив короткую переписку с Анной, Хромов завел двигатель автомобиля и быстро направил его прочь с пустыря, в направлении трассы Озерск — Затонск. Главное было: умудриться не попасть в пробки, быстро оформить все в лицее, отстоять очередь на контроле у пространственного перехода, после чего со спокойной душой уже доставить как документы, так и важный груз в санаторий; однако мысль о том, что важный груз составляли четыре канистры коньяка, присланные прямо с переработки, коробка резинотехнических изделий №2 и целый ворох аудиокассет с популярной музыкой приводили к определенным выводам.

На трассе, несмотря на середину дня, практически не было машин, поэтому, утопив педаль акселератора больше чем обычно, Хромов добрался до Затонска быстро и без проблем. Затонск являлся центральным городом альянса, и все в нем говорило об этом, поскольку у альянса водились деньги в гораздо большем количестве, нежели в центральном комитете, Затонск был куда более перспективным развивающимся городом, нежели Озерск. Особенно это было заметно ночью, когда город начинал тонуть в неоновом свете, да и микрорайонные новостройки, и всевозможные заведения, и даже автопарк жителей говорили об этом, в отличие от Озерска, который практически не застраивался, поскольку финансирования хватало на реконструкцию построек времен союза, да и автопарк озерцев был соответствующим, не говоря уже о скудности развлекательных заведений.

Добравшись до лицея, Хромов запарковался, в очередной раз закурив, обратил внимание на кампанию молодых парней и девушек, тусовавшихся возле скопища автомобилей с громкой музыкой. Учащиеся лицея; на большой перемене, как и практически везде, они представляли из себя потребительскую молодежь а именно «четких» мальчиков в правильных трениках, джинсах и тому подобном, на машинах из объединений типа "Лада-седан-шарабан", с глухой тонировкой, резанными пружинами, грохочущей музыкой, но зачастую с перегоревшими лампочками, битыми крыльями, со следами ржавчины. Девочки тоже были соответствующие, все с запиленными бровями, в «топовом шмоте», соответствующим лексиконом и моделью поведения, постоянно ищущие себе прекрасных принцев, тем не менее кувыркающиеся периодически на задних сидениях шарабанов с мальчиками.

Хромов отчасти когда-то тоже принадлежал к такому типу людей, по части именно автомобилей; в его гараже до сих пор стояла вазовская переднеприводная модель на стиле, однако в техническом плане доведенная до ума и не такая броская. В данный же момент Хромов, опустив стекло, с гордым видом натянув на глаза темные очки, восседал на водительском сидении гибрида Горьковского и Ульяновского автозаводов, доведенного до ума и собранного вручную почти до болтика. Изначально это была обычная "Газ-24" в кузове универсал в варианте КГБ, с двигателем V8 под капотом и АКПП, затем в нее воткнули салон от "31105", пятиступенчатую механику, водрузили на раму от "УАЗ", с невменяемыми мостами на широченных колесах, повесили всевозможный обвес в виде дуг безопасности и дополнительного света. Однако полный привод делать не стали, хотя конструкция позволяла. В итоге вкупе с невменяемым двигателем, рамой, усиленной подвеской, комфортным салонов и аудиосистемой на шесть динамиков Хромов раскатывал на прекрасном, скоростном и комфортном внедорожнике серебристого цвета с черным обвесом, чем, естественно, не мог не гордиться.

Докурив, оперативник выбрался из автомобиля, заперев сие чудо инженерной мысли, направился через ворота к главному входу в здание лицея — шикарное здание в три этажа с аудиториями, коридорами, на стенах которых висели репродукции художников, танцклассом, музыкальным классом, приличной столовой и общежитием в дополнительном крыле. Данное учебное заведение являлось не единственным, но одним из престижных на территории пространственных колоний. Прекрасный преподавательский состав, в основном состоящий из заслуженных педагогов и талантливых молодых учителей возрастом до тридцати пяти, делали обучение не просто легким, а увлекательным. А комфортное общежитие и стипендия мотивировали учащихся, и все это Хромов знал не понаслышке, поскольку до первого военного конфликта Александр Хромов являлся преподавателем музыки и классным руководителем старшей группы с гуманитарным уклоном, а именно: литература, философия, психология и право.

Уже в коридорах лицея, Хромов замечал на себе заинтересованные взгляды со стороны как преподавателей, так и учащихся женского пола. Лицей славился крепкой дисциплиной, и даже бойцы ЧВК в качестве охраны были редкими гостями в данном заведении, не говоря уже о службе безопасности центрального комитета, к которому лицей фактически не относился, поэтому Хромов, будучи одетым в униформу корпуса обороны и разведки, мягко говоря, вызывал шок. Однако оперативник за свой опыт привык к подобной реакции, а именно интересу со стороны девушек, женщин и пренебрежению со стороны парней, мужчин.

Постучав в дверь приемной ректора, Хромов приоткрыл дверь; убедившись, что в приемной находится лишь молодая секретарша, сидящая в данный момент за рабочим столом, он зашел в помещение и приветливо, улыбаясь, проговорил:

— День добрый, девушка, мне бы к ректору, — девушка подняла глаза, оторвавшись от пилочки для ногтей, которой педантично точила один из ноготков, молниеносно оценивающе посмотрела на Хромова, после чего пролепетала:

— Вам назначено?

— Нет, но я по важному делу, — пояснил оперативник, отмечая для себя факт, что секретарша весьма симпатичная, в белой блузочке без рукавов, красной юбке ниже колена. — Я принес документы на двух учащихся, которые необходимо срочно передать.

— Вы можете оставить их мне либо записаться на прием и передать их лично, либо сразу отнести их в отдел кадров, — методично отчеканила секретарша.

— Дело в том, что... — Хромов не успел договорить, поскольку дверь в кабинет ректора открылась и выскочившая в дверной проем высокая, стройная огненно-рыжая с пепельными прядками на кончиках девушка, одетая в темных тонов строгое платье, заметив оперативника, буквально раскрыла рот и замерла прямо в проеме, куда уже из кабинета сунулся среднего телосложения молодой человек в деловом костюме, со смазливым, однако неказистым лицом и по-глупому кудрявой челкой. При виде Змея молодой человек тоже замер; как подумалось Хромову, они бы так и стояли прямо в дверях, если бы не вышедшая ректор, которая протолкнув парочку в приемную, деликатно улыбнулась, после чего произнесла:

— Вот так встреча, Александр, вы по мою душу?

— Так точно, — отрапортовал Хромов, тем временем наблюдая за парочкой, где молодой человек начал напрягаться, что было хорошо видно по его лицу, а девушка слегка покраснела.

— Ну, здравствуй, Карина, — улыбнувшись краем губ, выдал Хромов, на что молодой человек недовольно возразил:

— Не Карина, а Карина Владимировна Кирсанова, преподаватель хореографии.

— И тебе здравствуй Даня, — так же с улыбкой проговорил оперативник, на что молодой человек снова заворчал:

— Не Даня, а Данила Анатольевич Кирсанов, преподаватель литературы. Уяснил Саня?

— В таком случае, не Саня, а оперативник корпуса обороны и безопасности центрального комитета, лейтенант Александр Хромов, — чуть более жестче проговорил Змей, на что ректор с ноткой недовольства изрекла:

— Молодые люди, офицер с вами поздоровался, — однако в ответ прозвучало молчание; немая сцена длилась недолго, после чего ректор уже в жесткой форме добавила: — Молодые люди, вы свободны, — парочка только и ждала приказа и тут же скрылась за дверями приемной.

— Рад вас видеть, Эвелина Альбертовна, — проговорил вежливым тоном Хромов.

— И я рада встрече, — ректор и без того с натянутой улыбкой заулыбалась еще больше, когда Хромов пластичным жестом поцеловал ей запястье. — Кстати, Лиза, вот этот молодой человек в прошлом наш подопечный, преподаватель музыки, — на слова ректора секретарша отреагировала молниеносно, натянув улыбку на свое смазливое личико.

— Эвелина Альбертовна, я к вам по делу, — перешел на деловой тон Хромов.

— Ох, пройдемте в кабинет, — жестом ректор указала на дверь своего кабинета; пропустив ее вперед, Хромов еще раз обменялся взглядом с секретаршей Лизой, после чего аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Я принес открепительные документы на учащихся Ковальскую и Новак, — не дожидаясь того, пока ректор устроится за своим рабочим местом в роскошном кожаном кресле, продолжил разговор Хромов.

— Я слышала о срыве конференции, это ужасно, — прокомментировала ректор. — А как профессор и полковник?

— В норме, — коротко ответил он. — Девочки временно будут отсутствовать, по причине резкого ухудшения эмоционального состояния.

— Их направили в санаторий? — задала вопрос Эвелина.

— Так точно, — отчеканил Хромов.

— Ты садись, — продолжила разговор ректор, после чего надавила на клавишу внутренней связи на корпусе стационарного телефона и обратилась уже к секретарше: — Лиза, принеси два кофе, пожалуйста, — затем, наклонившись над столом и сложив руки перед подбородком, добавила: — Я никак не ожидала тебя увидеть, честно.

— Что поделать, обстоятельства сложились таким образом, что я теперь далеко не частый и желаемый гость в стенах лицея, — многозначительно изрек Хромов, присаживаясь на ближайший стул для посетителей за т-образным столом Эвелины.

— Как ты ты вообще живешь? Как справляешься? — увела в сторону разговор та. — Я после трагедии часто пыталась осмыслить, как тебе удалось пережить трагедию.

— Я не пережил, — слегка сдавленно выдал он. — Я живу с ней изо дня в день.

— Извини меня, конечно, это не мое дело, но очень странная реакция Карины меня поразила, — снова повернула разговор в нужную ей сторону ректор. Тем временем Лиза деликатно раскрыла дверь из приемной в кабинет и от бедра продефилировала с подносом, на котором стояли две чашки ароматного кофе, к столу. Поставив напитки, секретарша еще раз бросила короткий взгляд на Хромова, после чего так же, словно по подиуму, покинула кабинет. — Кстати, Саша, Лиза свободная, совсем недавно исполнилось двадцать, умница, красавица.

— Боюсь, что ей не нужен старик на десяток лет старше ее, с комплексом неискупленной вины и со сломанной психикой, — выдал Хромов, после чего пригубил кофе, понял, что очень давно не пил настоящего, натурального, зернового, и что нужно обязательно посетить одну хорошую кофейню.

— Ты говорил о документах, — проговорила Эвелина.

— Да, вот, — Хромов положил на стол папку, которую до этого держал на коленях, отстегнув клапан, извлек оттуда файл А4, в котором лежали несколько отпечатанных документов со штампами и подписями, протянул их ректору. Та приняла документы, положив их в выдвижной ящик стола. Тем временем Хромов залпом допил кофе, поднялся из-за стола и произнес:

— Мне пора.

— Мне проводить тебя? — задала вопрос Эвелина, на что Хромов ответил:

— Не нужно, — после чего чеканным шагом направился к выходу.

— Не пропадай, помни, здесь тебе всегда рады, — высказалась вслед ректор.

— Если что, у вас есть номер моего коннектора, — не оборачиваясь, изрек Хромов и покинул кабинет. Эвелина, проводив его взглядом, откинулась на спинку своего кресла, после чего достала из выдвижного ящика позолоченную пепельницу и пачку дорогих дамских сигарет; закурив, она аккуратно провела под ресницей правого глаза, убедившись, что слез все-таки нет, хотя они напрашивались.

— Эвелина Альбертовна, — вошедшая спустя минуту после ухода Хромова в кабинет Лиза была удивлена, поскольку ректор редко курила и если тянулась к сигаретам, значит, нечто тронуло ее не черствую, но эмоционально сдержанную и дисциплинированную натуру.

— Лиза, присядь, — затянувшись ароматным дымом, сдавленно проговорила ректор, затем достала из того же выдвижного ящика миниатюрную рюмку и мерзавчик коньяка, нацедила половинку и без того крошечной тары, пригубила.

— Этот Хромов, он... — присаживаясь, начала было говорить секретарша, однако Эвелина ее перебила.

— Он был учитель музыки, перебрался к нам с Большой земли, молодой, перспективный, дерзкий, энергичный, с характером, авантюрист, талантливый революционер. Она была учителем литературы, тихая, скромная; еще была преподаватель хореографии, яркая, энергичная, она была сначала его другом, потом другом его семьи. У них все было прекрасно, музыкант и преподаватель литературы, творческий союз. Как-то раз они сопровождали детей из лагеря, но автобус захватили террористы, детей взяли в заложники. Когда подоспели военные, началась перестрелка, он и она прикрывали детей, и шальная пуля лишила ее жизни, а его лишила жены, а я лишилась одновременно и преподавателя музыки, и преподавателя литературы. Но осталась хореограф, она, как могла, поддерживала музыканта; однако спустя какое-то время появился молодой практикант по литературе, замена погибшей учительницы; хореограф быстро смекнула, что молодой практикант гораздо выгоднее начинающего спиваться бывшего музыканта. Однако спустя время, как выяснилось, музыкант не спился, а стал боевым офицером, а хореограф и практикант по литературе пытаются строить счастливую семью.

Закончив монолог, Эвелина допила остатки из рюмки, после чего, докурив сигарету, убрала все обратно в ящик.

— Хромов — это тот самый учитель музыки, Кирсановы — это хореограф и практикант-литератор, а погибшая учительница литературы, на замену которой в лицей пришел Кирсанов — убитая жена Хромова? — Лиза медленно проговаривала каждое слово, пытаясь правильно выстроить цепочку.

— Да, — коротко проговорила ректор. — Вот только с небольшой поправкой: в тот злополучный день Хромов тоже умер, сейчас мой кабинет посетил совершенно другой человек.

— У вас ведь есть его данные? — с искоркой в глазах выдала Лиза, на что Эвелина молча достала бумажный стикер и, ручкой написав несколько чисел, протянула его секретарше.

— Это номер его коннектора, вот только я сомневаюсь, что он ответит или возьмет вообще трубку, — затем ректор резко тряхнула головой, выпрямив спину, будто встрепенувшаяся лебедь, после чего добавила: — Теперь иди работай и помни, я тебе ничего не давала и вообще ничего не говорила.

* * *

Романова А: Саша, Ковальский отдал распоряжение взять с собой пассажира, он будет ожидать на железнодорожной станции Затонска.

Данное сообщение поступило на коннектор Хромова, когда он уже выруливал на дорогу, ведущую к станции пространственного перемещения. Изрядно выругавшись, не стесняясь в выражениях оттого, что придется разворачиваться на полпути, при этом вдобавок машину подрезал какой-то лихач, лейтенант развернулся и снова устремился в город, благо железнодорожная станция располагалась на выезде. Однако удивлению Хромова не было предела, когда на парковке у входа на вокзал его ждала журналистка Вика. Несмотря на то, что выглядела Листопадова весьма привлекательно — в коротком шелковом пальто, высоких, легких сапожках, с элегантной сумочкой; шею обнимал легкий фиолетовый шарф, а коротко стриженую голову журналистки покрывал изящный берет, — настроение Хромова не поднималось, даже несмотря на то, что журналистка пыталась привлечь его внимание, демонстративно то и дело закидывая ногу на ногу, демонстрируя шикарные ноги и весьма короткую юбку. Более того, оно даже опустилось — стоило только ему тронуться с места, как вдруг Листопадову прорвало на распросы касательно оснащения, комфортабельности и состоятельности транспортного средства как автомобиля. Однако Хромов терпел и кропотливо отвечал на каждый вопрос Вики, и да и длилось это до тех пор, пока они не подъехали к станции пространственного перемещения.

— На вид и не скажешь, что где-то здесь пространственный портал, — задумчиво выдала Вика, когда Хромов остановил машину в конце небольшой очереди перед шлагбаумом КПП, на въезде перед станцией.

— Внутрисетевые станции пространственного перемещения не рассчитаны на большой объем работы, — начал объяснять Хромов. — Изначально они имеют лишь вспомогательный характер.

— Я изучала матчасть, — с толикой гордости заявила журналистка, снова закидывая ногу на ногу, что уже порядком начало доставать Хромова, поскольку сильно отвлекало внимание.

Станция пространственного перемещения представляла собой КПП, небольшое административное здание, накопительную транзитную площадку для автомобилей и различных грузов и искусственную насыпь высотой метров под восемь — десять, в зависимости от ландшафта, с оборудованным въездом. Со стороны могло показаться, что КПП предназначен для охраны некоего въезда в тоннель, по сути, пространственный портал тоннелем и являлся. Под административным зданием находилась система коммуникаций и поддержки функционирования пространственного перехода.

— Как осуществляется переход между колониями? — задала очередной вопрос Вика, пока Хромов, воспользовавшись моментом, решил закурить. Оперативнику сильно хотелось узнать ,какую именно матчасть изучала журналистка, но не стал разжигать конфликт и просто ответил.

— Система работает по принципу реверсивного движения в полосе, только открывается оно для каждого объекта по отдельности, а не для всего потока сразу, — Змей старался правильно подбирать слова, поскольку и сам не знал толком всех терминов, объясняющих принцип работы пространственных переходов; однако, зная принцип действия, можно было легко объяснить работу портала на простых примерах, чем оперативник регулярно пользовался.

— Я поняла, — проговорила Листопадова. — А очередность проезда рассчитывается в шахматном порядке, один объект перемещается «туда», следующий объект перемещается «оттуда».

— Именно так, — докурив сигарету, Хромов убрал окурок в пепельницу, после чего тронул автомобиль с места и остановился уже у шлагбаума, поскольку подошла его очередь проверки и последующего перемещения. Бойцы, занимающиеся проверкой документов и досмотром автомобилей, особо много времени не тратили, поэтому и очередей на проезд километровых не создавали. Пока один досматривал удостоверения личности оперативника и журналистки, другой обошел машину с прибором, больше напоминающим радиационный дозиметр, после чего шлагбаум благополучно был поднят, и Хромов неторопливо тронул транспортное средство в направлении тоннеля, под присмотром бойцов охраны.

— А с Большой земли не так быстро принимали, — прокомментировала процедуру проверки Вика, подразумевая то, что на станции пространственного перехода «пространственные колонии — Большая земля» проверка проходила куда в большем масштабе и занимала сама процедура гораздо больше времени, да и центральная станция перемещения, как ее называли между собой местные, представляла из себя целый комплекс сооружений и по площади могла сопоставляться с крупным железнодорожным узлом.

— Нас просканируют на выходе, тем более, пока мы с вами движемся по территории, машину уже и рентгеном прошили, и взвесили, и удельное давление на каждую ось смерили, — все это Хромов пояснял, пока машина плавно проезжала не высокой, но длинной эстакаде, на которой могла спокойно разместиться пара фур.

— А давление на оси — это как весовой контроль для большегрузных машин? — снова задала вопрос Листопадова, на что лейтенант ответил:

— И да и нет. На Большой земле фурам замеряют ось для расчета нагрузки на асфальт, на территории пространственных колоний ограничений по весу в перевозках нет, а вот контрабандисты промышляют регулярно. И если на рентгене можно прокатить, экранировав автомобиль, то по весу такое не прокатит.

— А что конкретно перевозят контрабандисты? — с явным интересом продолжила расспрос журналистка. Хромов, правда, не рад был такому импровизированному интервью, но в силу своей прошлой профессии время от времени его тянуло почитать ту или иную лекцию, тоже импровизированную, поэтому ом не стал затыкать Викторию, стараясь как можно доступней отвечать на поставленные вопросы, которых, как ему казалось, будет немало.

— В основном части мутантов, аномальные образования, энерголитовую руду.

— А оружие, наркотики? — снова задала вопрос журналистка.

— Оружия и без контрабанды на старых складах лежит столько, что можно хоть каждый день революцию устраивать, — не без смеха ответил Хромов.

Тем временем он плавно въехал в тоннель; на секунду Вике показалось, что наступили сумерки, поскольку на въезде не было освещения и пространство тоннеля окутывал туман, однако спустя минуту, пока автомобиль плавно двигался, даже не включая фар, «сумерки» отступили, как и туман, и автомобиль выехал уже по ту сторону тоннеля, где на выезде располагалась такая же станция пространственного перемещения, с эстакадой, блокпостом, шлагбаумом. Однако пейзаж окрестностей отличался, и если станция на въезде находилась в чистом поле, то данный узел стоял посреди опушки огромного соснового леса. Пройдя процедуру проверки документов на выезде, Хромов устремил машину по видавшему виды, но на удивление ровному асфальту без ям и ухаб. Дорога синусоидально простиралась по небольшой насыпи вдоль вековых сосен, от которых тянуло хвойной свежестью вкупе с резким запахом смолы, будто в только что построенной и затопленной бане.

— Какой чистый воздух, — изумилась Листопадова, глубоко вдыхая и выдыхая, от чего грудь ее вздымалась, отвлекая Хромова от дороги.

— Мы на территории рекреационной колонии, — прокомментировал Змей. — Здесь расположены санатории, детские лагеря отдыха, туристические и спортивные базы.

— Я поняла, — снова продолжила диалог Вика. — Предположу, что в советское время сюда свозили людей с тяжелых производств на отдых и оздоровительные процедуры.

— Именно, — согласился оперативник. — И если углубиться в устройство колоний в целом, то мы в полном объеме используем возведенные еще в то время сооружения и инфраструктуру.

— Мы с вами ушли от темы, — кокетливо заявила Листопадова. — И все-таки контрабандисты, как осуществляются перевозки контрабанды?

— По-разному, — честно признался Хромов. — Но в целом все схемы провоза не такие мудреные, как может показаться, поэтому их легко выявить. К примеру, вам нужно перевезти часть энерголитовой руды. Вы сооружаете специальный контейнер, маскируете его под ящик с инструментами и прочим хламом, обшиваете его свинцом, дабы сканеры не просветили, и размещаете его в автомобиле, и вот у вас уже загвоздка: сам ящик, обшитый свинцом, весит прилично, плюс энерголитовая руда плотная и имеет тоже вес не хилый, а машинка у вас неприметная — легковая или фургончик небольшой, но все равно со стороны это выглядит странно, если в машине пара пассажиров, а вес ее при этом тонны полторы — две, при этом груза у вас особого нет. Вот вы и попали под подозрение службы безопасности.

— Занятно, — выдала Листопадова. — А если у меня грузовик?

— Тут чуть сложнее, — пояснил Хромов. — К примеру опять же, у вас КАМАЗ, обычный, для контрабанды вы поставили дополнительный бак, пару запасок, пару ящиков в кузове, но вот незадача: груз у вас зерно или сено, сканер легко все увидит. Сложнее с металлоломом, но ради пары сотен килограмм энерголитовой руды вы не станете загружать от восьми до пятнадцати тонн металла, ибо необработанная руда без специальной обработки — товар дешевый, а загреметь на нем можно капитально, вот вам и вывод — не станете вы связываться с этим. Хотя был случай, даже при мне, еще во времена первого конфликта, контрабандисты пользовались мусоровозами, и весьма удачно, была целая схема, но это уже совсем грязные деньги.

— Так ведь деньги не пахнут, — практически утвердительно выдала Вика, на что Хромов сделал паузу, закладывая машину в очередной поворот, после чего добавил:

— Это высказывание не для журналистки.

— Порой приходится добывать материал разными путями, — уже более серьезно заявила Листопадова, на что Хромов снова изрек:

— Я, кажется, понимаю, каким образом вы собираетесь добывать материал у командования в санатории.

— С моими данными это не составит труда, — горделиво выдала Вика.

— Гражданка, да вы шкура, — с сарказмом заявил Хромов, на что журналистка промолчала, причем по лицу ее было видно, что она пытается подавить в себе гнев. После чего, открыв сумочку, сунула в лицо лейтенанту удостоверение журналиста, при этом процедив сквозь зубы.

— Я эти корочки не постелью добывала.

— Мне все равно, — отмахнулся Хромов, закуривая сигарету, затем откинув крышку рундука в центральной консоли машины, достал оттуда кассету, затолкнув ее в магнитолу, врубил звук почти на полную, тем самым показывая окончание диалога, который так прекрасно начался за здравие и так прискорбно окончился за упокой. Оставшийся до санатория путь парочка ехала молча, наслаждаясь творчеством металл-группы "Дети Подземелий", по крайней мере, наслаждался сам Хромов.

* * *

Санаторий располагался у небольшого озера, один берег которого был пологий, покрытый мелкой галькой, на котором и располагалась часть рекреационного комплекса; на противоположном берегу располагался небольшой скалистый утес, на котором среди редких, но могучих сосен располагались смотровая площадка и туристический лагерь. Само озеро было кристально чистым, настолько, что находясь на середине водоема, можно было легко разглядеть дно. Территория санатория была окружена высоким сетчатым забором, дабы отдыхающие могли наслаждаться красотами соснового бора, окружающего с трех сторон комплекс. На территории располагалось несколько жилых корпусов в три этажа, спортивный корпус с бассейном, тренажерными залами, хозяйственными постройками, кухней-столовой, целым домом культуры.

Загнав машину на стоянку, на которой в основном находились автобусы, Хромов отпустил журналистку, после чего отправился в административное здание, откуда вернулся в сопровождении двух парней. Разгрузил из машины ценный груз, после чего уже отправился по своим делам, а именно в душ и на перекус, поскольку ему еще предстояла беседа с полковником Ковальским и профессором Новак, и помимо этого он планировал задержаться в санатории хотя бы на ночь. Персонал рекреационного комплекса состоял исключительно из молодых парней и девушек не старше тридцати пяти, таковым было обязательное условие. Данный факт, в частности, касательно молодых девушек, радовал Хромова каждый раз при посещении санатория, поскольку каждый раз он легко находил себе приключения и развлечения, да и самого лейтенанта хорошо знали как в самом комплексе, так конкретно в доме культуры при санатории. Являясь обладателем чудесного голоса и навыков игры на гитаре, оперативник не раз давал небольшие концерты на посиделках отдыхающих, тем самым завоевывая себе поклонниц.

За обеденным перерывом он обдумывал сложившуюся ситуацию, которая складывалась весьма интересно: после проведения эвакуации главы Тривиума быстро разбежались по разным углам пространственных колоний, правда, Хромов не знал, куда отправились Агафья и представители альянса, но Ковальский и Новак решили отсидеться в санатории, причем благополучно забрали с собой дочерей. В принципе, ход был неплохой — охранялся рекреационный комплекс лучше, чем некоторые лаборатории и места разработок энерголитовой руды, поскольку отдыхали там наряду с работниками тяжелых производств и различные руководящие шишки центрального комитета. Правда, это накладывало определенные трудности в плане сбора и обработки информации, все-таки на территории колоний отсутствовал как таковой интернет, а вместе с ним и все прелести удаленного общения, однако каждый раз Хромов успокаивал себя тем, что еще во времена Союза никакой связи, кроме телефонной, не было, и все сведения передавали донесениями, пакетами. И тем не менее и войсками командовали, и разработками, и поддерживали работу инфраструктур. Коннекторная сеть, конечно, упрощала жизнь, но не сильно, поскольку ее больше использовали как аналог социальных сетей на Большой земле, нежели для стратегической передачи какой-либо информации.

Закончив с приемом пищи, Хромов покинул столовую, которая в тот момент была практически пуста; принимали пищу только служащие санатория, отдыхающих кормили согласно графика и смен. Покурив в одной из беседок, он направился в административное здание, поскольку еще по прибытии передал офицеру безопасности пакет с информацией от Бубнова, а офицер обозначил время на личные дела с последующей встречей с полковником Ковальским и профессоров Новак. В административном здании располагался конференц-зал, в котором обычно проводились планерки и совещания персонала санатория, в нем и должен был состояться очередной брифинг профессора, полковника и многих других заинтересованных лиц.

Войдя в конференц-зал, Хромов понял, что заседание уже началось, поскольку за круглым столом уже находились Ковальский, Новак, несколько офицеров из центрального комитета и, к удивлению лейтенанта, там же находился и его друг из службы безопасности, майор Игорь Колчин, который, заметив Хромова, коротко махнул рукой, подзывая к себе на свободное место рядом. Змей молниеносно, почти бесшумно прошагал по ковровому покрытию зала, устроившись на стуле, протянул Колчину руку под столом, затем, окинув взглядом присутствовавших, едва не опешил от замеченной журналистки Листопадовой, которая с горделивым видом восседала рядом с полковником Ковальским. Хромова она заметила, кольнула его взглядом, затем сделала вид либо действительно продолжила слушать доклад одного из офицеров безопасности.

— ...Другими словами, покушение всколыхнуло общественный резонанс, покачнуло и без того хрупкий баланс между фракциями, — говорил офицер. — Уже в первый вечер были зафиксированы незначительные конфликты между гражданскими лицами; правда, пока их удается разрешать силами патрульных нарядов, но есть вероятность появления провокаторов, что может повлечь за собой дальнейшую дестабилизацию гражданского населения.

— Главное, не предпринимать силовых мер, — выслушав офицера, высказался Ковальский. — Если и есть провокаторы, они только и ждут, пока мы не начнем применять силу; нужно оттягивать этот момент до последнего, иначе подольем масло в огонь.

— Согласен, — снова заговорил офицер, осуществляющий доклад. — Но слухи слухами, а вот касательно местной прессы нужно отдать особое распоряжение о нераспространении информации и всяких там журналистских расследованиях.

— Я могу заняться данным вопросом, — неожиданно для Хромова, но, видимо, вполне обыденно ля остальных присутствующих, заявила Листопадова. — При соответствующих распоряжениях и полномочиях я окажу полное содействие.

— Допустим, — снова заговорил Ковальский. — "Колониальный Вестник", газета, подведомственная центральному комитету, на это пойдет, а независимая журналистская гильдия альянса?

— В альянсе тоже не дураки сидят, товарищ полковник, — высказался профессор Новак. — Тем более, что переданный лейтенантом Хромовым пакет от господина Бубнова содержит информацию о решениях, принятых на совете альянса и в данном вопросе тоже.

— Хорошо, Виктория, я составлю соответствующий документ о ваших новых полномочиях, — заключил Ковальский. — Теперь касательно самого покушения. Майор Колчин, вам слово.

— Товарищи офицеры, — Игорь сделал небольшую паузу, достав из кармана блокнот из составных листов, на которых был отпечатан машинописный текст. Данная «фишка» Колчина была известна лишь малому кругу лиц, в частности, Хромову. Майор пользовался миниатюрной печатной машинкой для записи своих мыслей, пометок, улик и различной информации, затем отпечатанные листы собирал в импровизированные записные книжки-брошюры. Пролистав несколько листов, Игорь начал доклад.

— В ходе оперативно-следственных мероприятий было выявлено, что нападавшие относятся к прототипам проекта БОРГ; об этом свидетельствует заключение судмедэксперта, который, не говоря о внешних признаках, обнаружил внутри тел убитых специальную сыворотку и БТС-чипы. Кроме того, было установлено, что и броня, и оружие нападавших являлись экспериментальной разработкой НИИ "Пирамида". Так же мы полагаем, что устройство, при помощи которого нападавшие были перемещены в пространстве, тоже является одной из разработок института.

— Вот это интересно, — ухмыльнувшись, проговорил Ковальский. — Профессор Новак, что скажите?

— Все известные нам лаборатории НИИ "Пирамида" были законсервированы, станции пространственных переходов в колонии, с расположением складов, производственных предприятий и исследовательских комплексов, тоже законсервированы, — убедительно выдал профессор.

— Значит, не все, — снова заговорил Колчин, — поскольку в семи километрах от резиденции мы обнаружили брошенную артиллерийскую батарею с орудиями калибра семьдесят шесть и восемьдесят пять миллиметров. Номера орудий совпадают по картотеке с одним из законсервированных складов колонии два-бэ-семнадцать, как и номера огнестрельного оружия у нападавших. Более того, на месте расположения батареи зафиксированы остаточные следы аномального излучения.

— Еще лучше, — прокомментировал Ковальский. — Кстати, знакомый номер колонии, что-то там вроде было такое... — на секунду полковник сделал паузу, которую прервал один из офицеров безопасности, находящийся за столом, тем самым продолжая мысль командующего.

— Колония два-бэ-семнадцать, на ее территории расположен полигон, могильник и консервационный склад НИИ "Пирамида", — ровным тоном говорил офицер. — Еще во время первого вооруженного конфликта группой Мангуста со склада была вывезена большая часть вооружения и техники.

— Я вспомнил, — подал голос профессор Новак, при этом лицо его приняло тревожное выражение, — именно там располагался один из комплексов чипирования суперсолдат, там — же чипирование проходила группа Мангуста и... — Новак сделал паузу, затем посмотрел на Хромова, отчего тот машинально нащупал пальцами бугорок на затылке. — Саша, ты.

Наступило молчание; присутствующие за столом офицеры и главы уставились на Хромова отчасти вопросительным, отчасти презрительным взглядом; сам же оперативник, пытаясь подавить в себе приступ агрессии, пальцами до побеления вдавливая бугорок на затылке, процедил сквозь зубы.

— Я деактивировал свой чип. Еще до окончания вооруженного конфликта, и вы это знаете.

— Саша, успокойся, — мягко проговорил Колчин, при этом положив руку на пистолетную кобуру, то же самое сделали и полковник Ковальский, и присутствующие офицеры, и лишь только журналистка Листопадова оторопело и удивленно наблюдала за происходящим, не понимая.

— Пожалуйста, все успокойтесь, — громко, но мягко, дабы не нагнетать лишний раз, выдал профессор Новак, — Наша задача — выяснить, кто организовал покушение, а не устраивать междоусобный раздор.

— А никто междоусобиц и не устраивает, — грозно высказался Ковальский. — То, что Хромов имел отношение к проекту суперсолдат, это просто констатация факта.

— Констатация факта, но не обвинение, — внезапно проговорила Вика, на что полковник ошарашенно посмотрел на журналистку. — Я, конечно, не в курсе, что там было и как, но лейтенант Хромов спас нам всем жизни, тем более, вызвался разбираться в произошедшем. Может, не стоит ворошить прошлое, а обратить внимание на проблемы настоящие? — от слов журналистки Новак сменился в лице, а сам Хромов был готов прямо на глазах у всех расцеловать Вику, настолько он не обижался на ее поступок, настолько сильно он был благодарен ей.

— Виктория права, — убрав руку с кобуры своего пистолета, подвел итог Ковальский. — И тут все карты и звезды сходятся: колония, комплекс, украденное со склада оружие. Лейтенант Хромов, тебе придется нанести визит в два-бэ-семнадцать.

— Как прикажете, — буркнул Змей. — Разрешите начать подготовку?

— Не спеши убегать, — чуть мягче, но так же грозно продолжил Ковальский. — Колчин, создашь оперативную группу, Хромов будет входить в состав.

— Я бы возразил, товарищ полковник, — мягко, но настойчиво проговорил майор Колчин. — Учитывая все факты и улики, не исключая утечку информации и общественные волнения, войсковая операция может привлечь к себе нежелательное внимание.

— Так точно, — чеканя каждую букву, проговорил лейтенант Хромов. — Мне проще сделать все одному.

— Одного не отпущу, но малочисленную группу, человека три-четыре, с тобой отправлю, — заключил полковник Ковальский.

— В таком случае разрешите набрать группу из проверенных людей? — снова задал вопрос Хромов, на что Ковальский, сделав паузу, размышляя, поскольку идея не совсем удовлетворяла его, все же ответил: — Разрешаю.

— Товарищ полковник, я бы тоже хотела принять участие в операции, — снова неожиданно, теперь уже для всех присутствующих, попросила Вика.

— Вам это действительно интересно? — задал вопрос профессор Новак.

— Виктория, насколько мне не изменяет память, вы вызвались урегулировать проблему с прессой, притом у вас отсутствует специальная подготовка, — возразил полковник.

— Если я успею решить данный вопрос, я могу рассчитывать на включение в состав группы? — напористым тоном задала вопрос полковнику Вика, на что полковник с прищуром ответил — при этом Хромов невольно сморщился, поскольку именно в данный момент здесь не хватало капитана Романовой:

— Мы поговорим об этом отдельно. На этом у меня больше нет вопросов. Профессор?

— У меня тоже нет вопросов, — покорно выдал Новак.

— На этом совещание объявляется закрытым, — твердо выдал Ковальский и, первым поднявшись из-за стола, помог выбраться Вике, Хромов тем временем, не дожидаясь Колчина, рывком поднялся с места и быстрыми шагами направился к выходу из конференц-зала.

Уже на улице, прямо на крыльце административного здания с гранитными ступенями и колоннами, Змей закурил, глубоко затягиваясь, при этом пальцами второй руки машинально продолжая щупать бугорок на затылке, от чего кожа начала реагировать ноющей болью.

— Саша, ты чего завелся? — задал вопрос вышедший из дверей Колчин, на что Хромов незамедлительно ответил:

— Я эту пигалицу не возьму, пусть лучше с полковником кувыркается!

— Саша, ты потише так, — осмотревшись по сторонам, продолжил Игорь.

— А чего потише? — снова сквозь зубы процедил Храмов. — Я бы Ковальского с собой взял с удовольствием, а то мало того, Анюту в койку таскает, теперь еще и Вику... — не договорив, Змей замолчал, глубоко затянувшись сигаретой. Этим и воспользовался Колчин, сменив тему разговора.

— Так кого в группу набирать будешь?

— Не знаю, — честно признался Змей. — Седой, Старый, возможно, Романова.

— Романову подрядит Ковальский, можешь не сомневаться, надо же кому-то сливать ему полный ход операции, — прокомментировал Игорь.

— Пусть, главное, чтобы не мешала, — уже успокоившись, выдал Хромов. — Я бы и тебя пригласил, Гоша.

— Я сам знаешь рад, да служба, — с улыбкой отмахнулся Колчин, на что Змей многозначительно добавил:

— Ага, ваши комбинации и игры в секретных агентов важнее.

— Зато информацию нашли быстро, — снова улыбнувшись, подтвердил Гоша.

— Тогда, может, твои снарядят мне экспедицию? — уже с улыбкой задал вопрос Хромов, на что Колчин не без улыбки возразил:

— А это уже в корпус снабжения, — после чего, козырнув ему, направился прочь от здания, на что Хромов лишь усмехнулся, уже начиная проворачивать алгоритм подготовки к операции, растоптав окурок, громко выдохнул, после чего направился на парковку, поскольку делать в санатории было больше нечего, да и план по ночевке с приключениями накрылся медным тазом.

Экспедиционный "ЗИЛ" выглядел странно; по крайней мере, странным он мог показаться рядовому гражданину, но не Хромову или кому-то другому из набранной группы, поскольку лейтенанты Седаков и Стариков совместно с оперативником собирали его сами и прекрасно знали, что на вид неказистая конструкция на колесах была очень надежна. Двойная кабина, взятая от пожарной версии "ЗИЛа", теперь была перекрашена в хаки, и имела под капотом дизель "ЯМЗ-236", который практически без проблем и с минимальными переделками влез в подкапотное пространство вместо бензинового оригинального мотора. Передний мост от "КрАЗа" с невменяемой резиной шашечками внушал угрозу, тем более на морде и крыше машины была установлены дополнительная оптика и каркасы безопасности. Задний мост от венгерского чуда "Икаруса" фирмы "РАБА", с планетарными редукторами и еще больше невменяемой резиной давал чудовищную тягу и проходимость, наряду со скоростью. Поскольку если брать в учет даже мост от "МАЗа", который был установлен на машине в первом варианте переделки, считался тяговым, икарусовский же мост считался скоростным, однако в тяге при этом не проигрывал. Коробка от тягача МАЗ, имевшая шесть передач без делителя, считалась магистральной и могла разогнать автомобиль до ста десяти километров в час, однако тесты показывали, что вкупе с "ЯМЗ-236" и мостом "РАБА" магистральная коробка давала возможность разгоняться до полутора сотен, однако при таких скоростях управлять грузовиком было страшно. В качестве кузова на машине был установлен армейский кунг, снаряженный всем необходимым для недлительного, но пригодного проживания: отопление, спальные места, мобильная плитка, различные ремнаборы и, конечно, запас продовольствия и боеприпасов. Помимо этого, "ЗИЛ" был оборудован стереосистемой, сидениями повышенного комфорта, неплохой шумоизоляцией, не говоря уже о бронированных стеклах с небольшим желтым оттенком.

Листопадова, увидев данное чудо техники, поначалу опешила, поскольку до законсервированной станции перемещения она и Романова добирались на комфортном японском внедорожнике; однако выбора у журналистки не было, и она с неким опасением, но заняла место на сидениях второго ряда, рядом с Анной. Обе девушки были одеты в легкие комбинезоны для рейдов в колонии второго порядка; несмотря на то, что данный вид одежды был легким и удобным, он натирал в местах складок, поскольку материал изготовления был достаточно жесткий. Не спасало даже термобелье, которое пришлось поддеть, поскольку даже в самом маленьком размере комбинезона Вика тонула. Романова же чувствовала себя в данной модели комбинезона вполне комфортно, при этом еще умудрялась таскать с собой небольшой рюкзак, с автоматом Калашникова наперевес.

— Мы готовы, — раздался голос из рации, лежащей в подсумке на боевом поясе комбинезона Хромова; тот, достав переговорное устройство, надавил на клавишу передачи сигнала, после чего ответил:

— Добро, открывайте, — убрав рацию в подсумок, он распахнул дверь автомобиля, встав на подножку, дотянулся до ключа зажигания. Мотор мгновенно завелся, басовито затарахтев, воздух мгновенно наполнился запахом дизельного топлива. Спрыгнув с подножки, Хромов закурил, озираясь по сторонам; тем временем из кабины выбрался сидящий на переднем пассажирском сидении лейтенант Стариков, подойдя к Хромову, закурил следом, о чем-то разговаривая, однако грохочущий дизель заглушал разговоры товарищей, но выйти и подслушать журналистка постеснялась.

— Анна, а как осуществляется консервация станций пространственного перемещения? — задала вопрос Вика, однако вместо капитана Романовой в разговор вступил лейтенант Седаков, с оперативным позывным Седой.

— Пространственное перемещение закрывают сначала в одну, затем в другую сторону, с каждой стороны портала осуществляется блокировка зон перехода в пространственный тоннель.

— Не совсем понятно, — выдала Листопадова, пытаясь разобраться в терминологии Седого.

— Ну, представьте коридор с двумя дверьми, вы входите в первую дверь, запираете ее, проходите во вторую, закрываете и ее, все, пространственный коридор закрыт, но от этого он не перестает существовать и функционировать, другими словами, мы просто ставим перегородки и запираем двери, — более простым языком пояснил Седой.

— А возможно взломать эти ваши перегородки? — задала очередной вопрос Вика, на что лейтенант ответил:

— В теории все возможно, но на практике зачастую непреодолимо, — многозначительный ответ Седакова заставил журналистку замолчать; она слегка поежилась, поскольку все еще не могла привыкнуть к комбинезону, да и сидела на втором ряде сидений посередине, между Романовой и Седаковым. Для себя журналистка отметила, что станция пространственного перемещения, на которой в данный момент и происходило все действо военных, выглядела заброшенной. Она находилась в распадке между двумя скалистыми утесами, с полностью разбитым подъездным путем, отсутствием шлагбаума, а въезд в тоннель, который был прямо в скале, перекрывали гермоворота. Административное здание как таковое отсутствовало, вход в центр управления пространственным переходом был выполнен в виде бетонной лифтовой шахты, с генераторной установкой и механизмом лифта. Капитан Романова еще по прибытии на станцию объяснила процедуру запуска системы, которая не была сложной, однако требовала времени.

Для спуска в центр управления необходимо было разблокировать механизм лифта и запустить генератор, после чего команда инженеров спускалась на лифте непосредственно в сам центр, запускала генератор. питающий оборудование, и после проверки всех систем уже осуществляла открытие пространственного перехода. Соответственно, деактивация и консервация станции производилась в обратной последовательности. Помимо этого, Анна объяснила, что для обратного перехода с колонии 2Б-17 им предстоит расконсервировать центр управления по ту сторону, поскольку сейчас станция 2Б-17 будет работать на прием, но не на передачу — злополучная, но надежная система ниппель.

— Товарищ лейтенант? — обратилась, отойдя от размышлений, к Седакову Листопадова.

— Да-да? — вежливо улыбнувшись, проговорил Седой, молодой, лет двадцати пяти, зеленоглазый, со светлыми волосами парень выглядел располагающим для общения, как и его напарник лейтенант Стариков. Что было самое интересное, оба были похожи как две капли воды и, в отличие от мрачного Хромова и кислой Романовой, внушали хоть какой-то позитив.

— Каким образом колониям присваиваются номера? — задала вопрос журналистка, на что Седой незамедлительно ответил:

— Первая цифра — порядковый номер, буква — указывает на категорию колонии соответственно пригодности, число после тире — коэффициент пригодности.

— Что за коэффициент пригодности? — снова задала вопрос Вика.

— Среднее арифметическое из параметров возможности протекания химических процессов и уровня стерильности окружающей среды, — пояснил Седой. — Соответственно, чем выше коэффициент, тем лучше.

Хромов тем временем устроился на водительское сидение "ЗИЛа", дождавшись Старикова, с силой, но аккуратно захлопнул водительскую дверь, после чего мягко тронул машину с места в направлении въезда в тоннель, где тем временем гермоворота начали неторопливо и нехотя открываться.

— Экипажу боевая готовность! — внезапно выдал лейтенант Стариков с оперативным позывным Старый. — Входим в пространственный коридор!

Вика напряглась, ощущая в кабине грузовика повисшее напряжение, однако оно, скорее, было связано с рабочим настроем, поскольку еще до прибытия на станцию перемещения Анна предупреждала, что по ту сторону можно ожидать чего угодно с самого момента перемещения. Однако пока ничего странного и страшного не происходило, лишь створы гермоворот полностью распахнулись, и ЗИЛ плавно вкатился в тоннель.

Как только машина плавно погрузилась в сумеречный туман, Седаков и Стариков приготовили свои "Калашниковы", в то время как Романова достала из подсумка некий прибор, активировав который, внимательно следила за показаниями стрелочек, лампочек и индикаторов. Вика, не знала что это за прибор.

— Излучение в пределах нормы, — сообщила Анна, пощелкав на приборе парой переключателей диапазонов.

— Не верю я электронике этой, — скептически, но на позитиве выдал Седой, на что Хромов с сарказмом подметил?:

— Если мой БТС-чип начнет ругаться, я скажу об этом.

— Точнее, мы это увидим, — с такой же нотой сарказма парировал Седаков.

Помимо урегулирования вопросов с прессой пространственных колоний, Листопадова пыталась найти информацию о проектах, озвученных на совещании в санатории, а именно "БОРГ", "СуперСолдат", "Пирамида" и "БТС", однако из всего скудного, что удалось разузнать, было ясно, что в нервную систему Хромова встроен некий чип с боевой тактической системой, и прибор этот весьма полезен, однако наравне с этим опасен и нестабилен.

Тем временем сумеречный туман рассеялся и грузовик выкатился по ту сторону тоннеля. Остановив машину, Хромов внимательно осмотрелся по сторонам, затем, распахнув водительскую дверь, встал на подножку кабины, закурив, глубоко затянулся, всматриваясь в пейзаж, который до боли был знаком ему — пейзаж, который навеял не потерянные, но отложенные в самый дальний и глубокий угол воспоминания.

— Добро пожаловать в колонию два-бэ-семнадцать, — выдал с саркастичной ноткой торжественности лейтенант Стариков. — Можете отстегнуть ремни и расслабиться, поскольку если нас не прибило и не расплющило в первые секунды, о дальнейшем нашем существовании можете не беспокоиться, — с этими словами он достал свою пачку сигарет и, закурив, добавил: — Пока можете не беспокоиться.

Наблюдая за пейзажем, которым группу встретила колония 2Б-17, Вика едва не раскрыла рот от удивления; конечно, в силу своего воображения, прочитанных когда-то фантастических книг и просмотренных фильмов, она пыталась представить нечто подобное, однако то, что открылось взору ее и без того больших голубых глаз, не поддавалось описанию. Огромная холмистая, насколько хватало глаз, местность, с пепельного цвета почвой вперемешку с некрупной галькой серого цвета; абсолютно свинцовое небо тянулось до линии соприкосновения с горизонтом. Небольшие холмы, состоящие из той же смеси пепельно-галечного состава, неизвестно по какой причине и под какими процессами образованные и по неизвестным причинам не расползающиеся, выглядели жутко, будто курганы с погребенными в недрах представителями неизвестной цивилизации. Однако холмики были всего лишь холмиками, и никаких признаков других цивилизаций, кроме человеческой, не наблюдалось, лишь покрытое пепельной пылью оснащение станции пространственного перемещения, одинокий оторванный шлагбаум, бетонная коробка административного здания да шахта лифта установки по управлению переходом. При всем при этом в воздухе витал аромат мокрой бетонной крошки, а полное отсутствие порывов ветра и слуховой вакуум, совершенное отсутствие отголосков эха, создавали впечатление, будто время здесь замерло, остановилось на определенном мгновении. Об этом свидетельствовало практически полное отсутствие ржавчины на металлических элементах конструкции станции; даже жестяной плафон, висящий перед входом в административное здание, выглядел практически новым, даже не помутненным отражателем.

— Так, — снова заговорил Хромов, забравшись обратно с подножки на водительское сидение, — Обрисовываю план операции и ориентирование по местности, — с этими словами оперативник достал из кармана водительской двери небольшую карту, после чего продолжил: — Прокатимся до разграбленного склада, посмотрим, что к чему, заглянем на полигон, хотя там ничего интересного, а в конце самая красочная часть экскурсии по лаборатории.

— Считаешь, на складе можно найти улики? — задал вопрос Седой, на что Змей незамедлительно ответил:

— Если артиллерию сумели транспортировать через пространство, минуя станцию перемещения, должны остаться хоть какие-то следы. Но независимо от того, найдем мы улики или нет, сам факт есть серьезная проблема.

— Позвольте мне карту? — обратилась к Хромову журналистка; лейтенант передал требуемый предмет, после чего, воткнув передачу, мягко тронул автомобиль с места, и тот, постукивая дизелем, неторопливо покатился по пепельной почве, поднимая небольшие клубы пыли.

— Это получается, те, кто украли артиллерию, могут и что похлеще из любой точки пространственных колоний вынести, — вступил в рассуждения лейтенант Стариков. — А ведь в колониях второго и третьего порядка много чего интересного и смертоносного.

— Насколько мне удалось выяснить, со склада вооружения на два-бэ-семнадцать уже был факт кражи нескольких единиц вооружения, — вступила в разговор журналистка. — И сейчас речь идут уже о втором случае, ведь так?

— Да, — согласился лейтенант Седаков. — Первый случай воровства случился еще в первый вооруженный конфликт, — Седой повествовал на позитивной ноте, отчего Вика еще не могла отойти, поскольку Седаков, независимо от ситуации, разговаривал спокойно и с улыбкой. — Некоторые товарищи решили вывезти несколько единиц техники прямо через станцию перемещения, организовали целую диверсию.

— Первый вооруженный конфликт вообще славился подобными действиями как среди служб центрального комитета, так и в альянсе, по своей сути, это была гражданская война на которой кто как мог, так и наживался, и предателей было немало, — вступила в разговор Анна, все это время следившая за показаниями детектора.

— То есть технику вывезли свои? — удивленно поинтересовалась Листопадова.

— А кто, по-вашему, альянс, что ли? — снова заговорил Седой. — Альянс только юниты направо и налево пачками рассылал, остальное делали и наши, и ваши, и все кому не лень.

Тем временем грузовик неторопливо ехал между холмиками по дороге, представлявшей из себя накатанную колею, только слегка пыльную, однако абсолютно свежую, будто ее использовали по сей день. Однообразный холмистый пейзаж под свинцовым небом наводил на нехорошие мысли: хотелось либо упасть без сил и рыдать, либо сразу пустить себе пулю в лоб, либо как минимум уйти в запой на все время пребывания в данной колонии.

— Уровень депрессивного излучения слегка повышен, — сообщила Романова, на что Седаков и Стариков незамедлительно отреагировали, достав из карманов своих комбинезонов небольшие пластиковые футляры. В емкостях оказались оранжевые капсулы, напоминающие распространенное лекарство от простуды, которое пользовалось большой популярностью, однако данные капсулы были чуть большего размера. Приняв капсулу, Старый протянул коробочку Хромову, Змей забросил в рот капсулу, с силой проглотив, мотнул головой в сторону.

— Что это? — задала вопрос Вика, когда Седой протянул ей футляр с капсулами, до этого из которого принял сам, и угостил Романову.

— Лекарство от депрессии, — так же на позитиве ответил Седаков.

— Лекарство от излучения, — добавила Романова. — Депрессивное излучение воздействует на нервную систему и внутреннее состояние; долгое нахождение под воздействием больших доз приводит к летальным последствиям.

— Я честно признаюсь, мне хочется напиться и застрелиться, — честно призналась Вика, и Хромов мгновенно надавил на педаль тормоза, от чего "ЗИЛ" клюнул носом, замерев на месте, при этом всех пассажиров хорошенько тряхнуло.

— Так, журналистке две капсулы срочно, — проговорил Змей. — Не хватало нам еще суицида.

— Ты аккуратней тормозить не мог? — задал ворчливым голосом Старый, на что Змей лишь ухмыльнулся.

— Это не наркотик? — задала вопрос Вика, в то время как Седой с протянутой рукой, в которой держал капсулы, навис над ней.

— У тебя все равно нет выбора, — серьезно заявила Романова, на что Листопадова, слегка нахмурившись, взяла капсулы, внимательно рассмотрев их. — Если так не проглотишь, вот вода, — продолжила Анна, достав из своего рюкзачка фляжку с водой.

— Так обойдусь, — выдала журналистка, после чего, отправив капсулы в рот, проглотила их, после чего зажмурилась, ожидая какой-либо эффект; тем временем Хромов снова начал движение, и грузовик покатил дальше по дороге, а группа погрузилась в молчание.

— До комплекса примерно шесть километров, — пояснила Романова, глядя на журналистку, которая рассматривала в данный момент карту, выпрошенную у Змея. Вика успела уже подробно ее изучить, тем не менее, несмотря на разметку по квадратам системы координат, никак не могла собрать мысли в кучу. Кроме того, за окнами грузовика будто стало светлее, при этом цвета приобрели большую насыщенность, детектор Анны казался новогодней елкой, приборная панель "ЗИЛа" — так вообще бортовой системой космического корабля.

— Ой, мальчики, у меня от вашего лекарства голова поплыла, — слегка томным голосом пролепетала Вика, удивляясь сама себе, поскольку мысли о запое, самоубийстве, конце света и многом другом полностью улетучились.

— Ха, много было две таблетки-то, — проговорил Старый.

— На всякий случай, чтобы наверняка, — подметил Хромов. — Все-таки девушка в первый раз под излучением.

— И под лекарством тоже, — не без иронии подметил Седой.

— "Сектор Газа" или Надежда Кадышева? — задал вопрос Хромов, распахнув ящик над головой в котором хранились аудиокассеты.

— Сейчас бы транс послушать, — высказалась Романова, с чем кивком согласился Стариков, однако Змей не стал выполнять пожелания товарищей, достал кассету с надписью на наклеенном лейкопластыре "Течет ручей", вставив в приемник магнитолы, легонько прибавил звук.

— Течет ручей, бежит ручей.., — под нос себе проговорил Старый, закуривая сигарету, Хромов тоже закурил следом за товарищем.

— Это такая часть терапии? — обратилась к Романовой Вика, чувствуя, что от двойной дозы лекарства ее тело начало слегка дергаться в ритм песни, зазвучавшей из динамиков.

— Типа того, — ответила Анна, поглядывая на показания детектора. — Капсулы — это не самое радикальное решение, при интенсивном депрессивном излучении применяются инъекции соматического геля, штука болезненная и неприятная.

— Это же все не наркотики? — снова с надеждой поинтересовалась Листопадова.

— Нет, это экспериментальные препараты, разработанные учеными пространственных колоний, — протараторила Романова.

— Товарищ журналистка, посмотрите, пожалуйста, вперед и удивитесь, — весело проговорил Хромов, Вика обратила внимание на открывающуюся за лобовым стеклом картину, от чего раскрыла рот и, вытаращив глаза, пролепетала:

— Вот это да...

* * *

— Честно признаться, я ожидала увидеть нечто иное, — пролепетала Вика, не отрываясь наблюдая за открывшимся пейзажем, который никак не вписывался в ее понимание картины мира.

— Это и есть полигон, комплекс и лаборатория, вместе взятые, — прокомментировал Хромов, перед этим вытащив кассету из магнитолы и убрав ее в рундук над головой. Оперативник прекрасно понимал состояние Вики, поскольку сам когда-то испытывал подобное чувство, однако не стал раскрывать все карты, поскольку Листопадовой еще предстояло пройти несколько потрясений, в которые Змей намеревался с головой ее окунуть. План был простой: показать пространственные колонии с такой стороны, после которой у Вики мурашки должны табунами бежать едва ли при упоминании о них, не говоря уже о повторном визите.

— Но как полигоном может являться целый город? — снова заговорила Листопадова.

— Начнем с того, что не целый город, а лишь отдельный микрорайон, к тому же полигоны бывают разные, — ответил уже Старый, после чего обратился к Хромову:

— Какой точный план?

— Прокатимся по периметру, сделаем остановку на стоянке техники, пока вы походите посмотрите, сделаете замеры, я и гражданка Листопадова прогуляемся до лаборатории, — голос Хромова был слегка напряжен, низкий с хрипотцой, что заставило Вику слегка поежиться.

— Можете звать меня просто Вика, — снова пролепетала она, пытаясь расположить к себе Змея, поскольку до этого всяческие попытки наладить контакт оканчивались плачевно.

— Это не микрорайон, — заявила ни с того ни с сего Романова, продолжая следить все это время за показаниями детектора. — Это военный городок и эпицентр излучения.

— Поползло? — поинтересовался Седой.

— Тридцать процентов, шкала пока в белой зоне, — прокомментировала показания детектора Анна.

— Не критично, — констатировал Змей направляя грузовик с дороги прямо на расчищенный участок земли, который являлся некой окантовкой вокруг города, который был окружен в духе своей эпохи, а именно бетонным забором, с расставленными на некотором расстоянии друг от друга смотровыми вышками.

Вика хорошо разглядела въезд в город, который представлял из себя КПП с огромными воротами, на которых были отштампованы красные звезды; что самое интересное, краска ни с ворот, ни со звезд практически не слезла, будто городок оставили буквально год или полгода назад. То же самое можно было сказать о расставленных внутри периметра городка в алгоритме, известному только проектировавшему застройку инженеру пятиэтажек, с которых практически не обваливалась штукатурка, окрашенная в желтый цвет. Встречались среди высоток и небольшие трехэтажные дома, с конусовидными крышами, железо на которых не успело проржаветь как следует.

— Это не похоже на «заброшку», — заявила Вика, не отрывая удивленного взгляда от пейзажа военного городка, — Я была в заброшенных поселениях, это не так выглядит.

— Высокий коэффициент стерильности подразумевает под собой низкий уровень протекания химических процессов: железо не ржавеет, топливо не горит, порох не воспламеняется, трупы не гниют.

— А стерильность? — снова задала вопрос журналистка.

— Чем выше стерильность, тем меньше пригодность почвы, воды и так далее, — снова пояснил Седой.

— Это, конечно, не в буквальном смысле, — продолжил мысль Стариков.

— Но при длительном нахождении объектов в зоне с высоким уровнем стерильности и низким уровнем протекания химических процессов они начинают терять свои свойства, — добавила в конечном итоге Романова, от чего журналистка встревожилась не на шутку, однако показывать данный факт не стала, поскольку и так от двойной дозы лекарства голова плыла ощутимо, а третью капсулу до кучи от испуга никак не хотелось.

Тем временем грузовик неторопливо двигался вдоль бетонного забора — в классическом исполнении ромбиками — в направлении другого въезда на территорию городка; выглядел он чуть скромнее, нежели главные ворота, но КПП присутствовало, как и выкрашенные в зеленый цвет ворота с красными звездами, только не такие громадные; в отличие от центральных ворот, которые были в закрытом состоянии, черный вход был распахнут настежь, причем одна из створ ворот лежала на земле. Хромов неторопливо въехал на территорию городка, однако территория за входом встретила не типовыми пяти- и трехэтажными домами, а убранством воинской части, а именно двумя ангарами с просторной территорией между ними, административным зданием чуть в стороне и длинной казармой. Пространство между ангарами и сами ангары, с раскрытыми воротами, были заставлены различной армейской техникой, начиная от легковых "УАЗов", заканчивая грузовиками с локаторами "РЭБ", артиллерийскими и зенитными установками. Однако с первого взгляда было видно, что техники изначально было гораздо больше, прогалы между единицами вооружения в построениях были приличные.

Остановив "ЗИЛ" у распахнутых ворот правого, если считать от въезда на территорию части ангара, Хромов заглушил двигатель; достав из специального рундука за своим сидением АКСУ, правда в весьма интересной конфигурации, оперативник чмокнул оружие в ствольную коробку, после чего добавил:

— Ну что, Аксинья, пора прогуляться, — и, распахнув водительскую дверь, спрыгнул на бетонные блоки, которыми был выложен периметр воинской части, закурив, осмотрелся, разложив у автомата приклад, повесил АКСУ за плечо, дожидаясь, пока остальная группа выберется из кабины, после чего проговорил: — Значит так, осмотрите технику, проведите сканирование местности, а мы пока прогуляемся.

— Я стесняюсь спросить, но что вы мне хотите показать? — все еще слегка заплетающимся голосом пролепетала журналистка.

— Все сами увидите, — многозначительно изрек Змей.

— А почему вы целовали автомат? — снова задала вопрос Вика.

— Это Аксинья, и этим все сказано, — с толикой гордости заявил Хромов.

— Это трофейный, любимый и особый автомат, — неожиданно для Хромова с точно такой же интонацией за него выговорил Седой, тем временем проверяя свой полноразмерный АКС-47.

— В лаборатории долго не задерживайтесь, — настороженно проговорила Анна. — Излучение почти на желтом уровне.

— Сорок процентов, ну, еще терпимо, — прокомментировал Хромов. — Если что, свистнешь по рации.

— Может, лучше взять с собой второй прибор? — задала логичный вопрос Листопадова, на что оперативник выдал:

— Там, куда мы идем, излучение не поднимется выше пятидесяти процентов, да и электронные приборы там часто дают сбой, — с этими словами Змей закурил очередную сигарету, после чего жестом руки указал Вике направление к административному зданию, за которым виднелись сетчатая ограда и дворы многоэтажек. — Прошу, наша экскурсия объявляется открытой.

Вика невольно переглянулась с Анной та едва заметно кивнула, мол, все нормально, после чего Вика, сцепив руки перед собой, последовала за Хромовым, который уже неторопливо, но уверенно двинул в сторону административного здания воинской части.

— Я чего-то не понял, — внезапно ворчливо выдал Стариков. — Змей чего, реально девчонку к эпицентру повел?

— Да, — коротко ответила Анна. — Теперь я поняла весь смысл: журналистка слишком заигралась со своими амбициями, Саша ее таким образом решил проучить.

— Он же ей психику сломает, если ее излучением накроет, — снова заворчал Старый, на что ответил уже Седаков.

— Не стоит беспокоиться, Змей знает, что делает, — тем временем наблюдая за тем, как фигуры Хромова и Листопадовой скрылись за административным зданием.

— Какой-то странный город, — проговорила Вика, пролезая через брешь в сетчатом заборе; выйдя за Хромовым на задний двор одной из пятиэтажек, она внимательно осмотрелась: типичный жилой двор, несколько деревянных сараев, потемневших, но не разваливающихся, стойки с веревками для сушки белья, небольшие палисадники под окнами. У Листопадовой складывалось впечатление, что жители буквально минуту назад куда-то делись, резко все вышли в магазин или еще что, поскольку в некоторых отдаленных уголках Большой земли встречались места проживания гораздо более удручающие, нежели данные постройки и хозяйство.

— Вполне себе обычный город, есть детский сад, школа, фельдшерский пункт, дом культуры, даже своя тюрьма, — ровным, но практически гробовым тоном проговорил Змей, шагая между торцевой стеной пятиэтажки и рядком деревянных сарайчиков.

Вика всматривалась в окна, которые на редкость были целыми, лишь местами краска с оконных рам слезла да слой пыли придал своеобразный оттенок стеклам; кое-где, местами, были занавески, а где занавесок и не было, однако в голове журналистки не мог уложиться тот факт, что городок полностью брошен.

— Здесь даже был свой институт, — снова продолжил повествование Хромов, — Небольшой, правда, но рабочих мест там хватало, как и в воинской части, как и в тюрьме.

— А что там впереди за антенна? — поинтересовалась Листопадова, указывая рукой на возвышавшуюся над крышами домов, правда, ненамного, секционную антенну, к которой, как выяснилось, и держали направление она и Змей.

— Это институтская, — прокомментировал Хромов.

Тем временем парочка пересекла улицу и углубилась во внутренний двор очередного дома, на этот раз трехэтажного. И снова все выглядело так, будто жители покинули его недавно, тем более увиденное на веревках белье, практически не выцветшее, не растрепанное, покойно висящие в ожидании, пока заботливая хозяйка снимет его, занесет в квартиру и, погладив, сложит в шкаф. Припаркованный у палисадника рядом с подъездом велосипед "Десна", с не спущенными шинами, с не ржавой цепью, с не облезшим от времени седлом, с блестящими катафотами, слегка, правда, покрытый пылью, будто его хозяин, мальчишка, забежал домой на перекус или за стаканом воды, и вот-вот выйдет.

— А куда делись все жители? — снова задала вопрос Листопадова, когда, минуя этот двор, она прошла за Хромовым на окраину центральной площади, на которой находились и дом культуры, и школа, и здание института, однако выглядело это все зловеще — на фоне антенны, возвышающейся над аскетичным архитектурным изыском вкупе с бюстом Ленина и огромной бетонной звездой на постаменте, окруженной бетонными клумбами. Пейзаж напомнил Вике одну компьютерную игру, в которую играл ее парень — еще со школьного времени; в ней сюжет разворачивался в заброшенном советском городе, однако в данный момент никакой игрой и не пахло, более того, реализм происходящего ножом под ребра пронзил журналистку, едва она сумела разглядеть детали, которыми было наполнено пространство площади, и не только площади. Детали были везде, однако до определенного момента Листопадова по каким-то причинам их не замечала.

— Жители никуда не девались, они все здесь, — ровным и гробовым тоном продолжал говорить Хромов, шагая к центру площади; на секунду он обернулся, увидев, что Вика остановилась, схватил ее за руку и потащил следом, однако журналистка не сопротивлялась, безвольно волоча ногами и созерцая увиденное во всех деталях, для нее наступило прозрение. — Вот только им пришлось стать невольными участниками одного социального эксперимента... — изрек Хромов.

* * *

Тела людей лежали повсюду, разбросанные почти по всей площади и не только, местами толком не истлевшие, в различных и не поддающимся здравому смыслу позах; они выглядели практически свежими, умерщвленными только недавно, даже темные пятна крови под некоторыми из них, казалось, еще недавно впитались в бетонные плиты, которыми была покрыта площадь и прилегающие территории. Хромов тащил Вику все ближе к центру, где у бюста Ленина и большой пятиконечной звезды, в окружении бетонных клумб, находился небольшой сквер с чугунными, украшенными вензелями лавочками, стоящими вдоль небольших дорожек, освещенных фонарями сделанными под старину. Журналистка не могла поверить в происходящее, словно пытаясь каждую секунду заставить себя проснуться и забыть увиденное, как страшный сон, поскольку лежащие вокруг тела не просто наводили ужас, они буквально взывали о присоединении. Так Вике хотелось прилечь рядом и свернуться калачиком прямо у одной из клумб так, как это сделала молодая женщина, на чье слегка высохшее тело смотрела сейчас журналистка. Складывалось такое ощущение, что женщина шла по своим делам, затем, внезапно поглощенная приступом депрессии, легла рядом с клумбой и уснула. Буквально в паре метров на лавочке застыл в положении сидя одинокий старичок с непонятной книжкой в руках — вот сел почитать на свежем воздухе, да прямо так и остался. Сразу за лавкой лежали двое: совсем молоденький солдат, одной рукой сжимавший автомат Калашникова, второй рукой держащийся за живот, и крепкий мужчина одетый в сине-серую робу, лежащий лицом вниз, с вытянутой вперед правой рукой, в которой был навечно зажат нож.

Ощущение складывалось неоднозначное, поскольку часть тел пребывали в естественных позах, будто смерть застала их за обыденными делами, кто-то читал на лавочке, кто-то присел отдохнуть рядом с телефонной будкой, чья трубка, свисавшая вниз, застыла в пространстве и времени без малейшего порыва ветра. Наряду с этим тела, одетые в сине-серые робы, и солдаты, в форме образца позднее 1943 года, лежали в неестественных позах — некоторые вооруженные, некоторые нет, однако по ним было видно, что погибли они в сражении, об этом говорили и стреляные гильзы, и пустые автоматные магазины. Однако встречались другие умершие, как в гражданском, так и в военном и спецоблачении, покончившие с собой. Так, рядом с армейским грузовиком, стоящим впритирку к зданию школы, Вика заметила сидящего у колеса солдата, рядом лежала девушка с размозженной головой, сжимавшая в руке пистолет, но каково было удивление и ужас журналистки, когда в окне одного из учебных классов школы она заметила сидящую за партой парочку, девушка ближе к окну смотрела сквозь него открытыми, но будто покрытыми лаком, неестественными глазами, ее подружка склонила голову к парте, положив голову перед собой на руки. У доски, над лежащими на боку школьными стульями, свисали повесившимися сразу три парня, а учительница спокойно с виду дремала, откинувшись на спинке своего стула. Еще более безумная картина была возле Дома культуры, где прямо на пороге на ступеньках сидели два молодых парня и девушки; у одного из парней на коленях покоилась гитара, второй так и застыл с открытым ртом, в котором застряла сигарета; все четверо держались за руки, а у крайней слева девушки в руках был нож, при этом у всех четверых были вскрыты запястья.

— Что?.. Здесь?.. Произошло?.. — пытаясь сглотнуть слюну, которой не было, пересохшим голосом от ужаса увиденного безумия, будто во время посещения безумного шедевра восковых фигур, однако чересчур реалистичных, рожденных самым адским гением, спросила Вика, абсолютно бессмысленным взглядом взирая на Хромова, который, спокойно доставая очередную сигарету, заявил:

— То, что ты не увидишь за огнями городского неона. Это и есть истинное лицо пространственных колоний.

— Я не... — снова попыталась выдавить из себя журналистка, затем снова сглотнула, после чего добавила: — Не понимаю...

— Успокойся и послушай, — достав из подсумка комбинезона бутылку воды, Хромов протянул ее Вике, затем, ухватив ее за плечи, прислонил спиной к стене, закурив, отошел на пару метров и продолжил повествование: — Когда ученые пространственных колоний открыли феномен депрессивного излучения, было решено провести испытания на различных социальных сословиях. На этом основании построили данный город, вмещающий в себя максимальное количество сословно различимых людей, а в недра института был привезен излучатель и возведен ретранслятор, — рукой оперативник указал на антенну. — Правда, кроме изучения воздействия депрессивного излучения, институт занимался и другими вещами, но об этом позже.

— То самое излучение, которое регистрирует детектор Анны? — задала вопрос более-менее нормальным голосом журналистка, перед этим сделавшая несколько глотков воды, что смягчило связки, но не отпустило ужас и шок.

— Город заселили военными, учителями, рабочими, инженерами, заключенными. Поначалу все жили мирно, тем более излучение ретранслировали на минимальном уровне, при этом периодически пичкали население аналогами капсул, которые приняли мы, — Хромов глубоко затянулся сигаретой, выпустив дым через нос, сделал паузу. Было видно, что оперативник старается подбирать адекватные слова, подавляя эмоции. — Но люди, несмотря на различие в классах, вели себя культурно, без криминала, даже когда излучение полностью отключили, но господам профессорам и кандидатам наук нужен был результат, и они его получили, ускорив процесс формирования сословного конфликта. Заключенным подстроили бунт, выдав оружие, и те организовали переворот в городе, смену власти, кровопролитный конфликт, что позволило поднять уровень излучения до максимума. Результат был неоднозначный.

— И это... — практически без эмоционально пролепетала Вика. — Это вы называете неоднозначным результатом?

— Депрессивное излучение изначально предназначалось для подавления агрессии, — снова заговорил Хромов, — Но как выяснилось, оно загоняло людей в глубочайшую депрессию, настолько быстро и настолько глубоко, что солдаты и зэки сначала перестали стрелять, потом перестали что-либо делать, а в конце концов устроили массовые самоубийства. Гражданское население погрузилось в апатию настолько глубокую, что многие просто ложились на ровном месте и умирали.

— Но кто-то же должен был отключить излучение? — с толикой надежды задала вопрос Листопадова.

— Некому было, остатки солдат взяли институт в осаду, остатки ученых забаррикадировались в недрах лаборатории, а когда и у тех, и у тех закончились препараты, все дружно умерли, лишая себя жизни различными способами, — выдал таким же ровным тоном Змей. Вика сделала еще пару глотков воды, понемногу начиная отходить от увиденного и услышанного. Конечно, данные факты были весьма пугающими и страшными, однако пытливый мозг журналистки жаждал продолжения, и она, собрав мысли в кулак, при этом чувствуя, что эмоции восстанавливаются после шокового состояния, задала очередной вопрос.

— А откуда вы это все знаете?

Хромов не сразу ответил на вопрос; он лишь закурил очередную сигарету, от коих во рту уже был вкус жженой горечи, грустно усмехнулся, после чего продолжил разговор, на сей раз в его тоне был ироничный, даже трагичный тон.

— Когда мою жену убили у меня на глазах, я понял, что не хочу жить, но просто так умирать я не собирался, — оперативник громко сглотнул, было хорошо видно, что он еле сдерживает эмоции. — Я записался в добровольцы, точнее, обстоятельства сложились таким образом, что меня записали, но, как ни странно, то ли я слишком хорошо научился воевать, то ли просто оказался слишком живучий. Умереть на поле боя у меня не получалось, а пустить себе пулю в лоб, или выпить яда не давала трусость. Но когда я краем уха узнал о два-бэ-семнадцать и о том, что здесь происходило, я зарекся во что бы то ни стало попасть сюда. Попал, — Змей снова сглотнул, затем затянулся сигаретой. — Сказать, что у меня был шок, значит не сказать ничего, однако я уже заранее смирился с финалом и, просто побродив по городу, забрался в одну из квартир и на мягком удобном диване принялся ожидать конца, который, как ни странно, не наступал.

— Излучение было неэффективно? — в вопросе Листоапдовой чувствовались нотки осторожности, однако не без любопытства.

— Нет оно действовало, но как-то иначе. Таким образом провалявшись в ожидании смерти два дня, я принялся исследовать город, заглядывая в квартиры, административные здания, изучая документы, личные вещи людей, записки и так далее. Добрался я и до недр лаборатории, и там интуиция меня не подвела, с обеих сторон баррикады подпирали трупы, однако это не помешало мне проникнуть внутрь. Потом меня обнаружили люди, которые решили, что я подхожу для одного интересного проекта, который улучшит мою жизнь, мне было без разницы — умереть от пули или под скальпелем, и я согласился. Здесь же, в недрах этой лаборатории, мне провели операцию, вмонтировали в нервную систему БТС-чип, он связан и с головным мозгом, и с подсознанием, не знаю, как это работает.

— И после вы перестали желать себе смерти? — снова с осторожностью и интересом задала вопрос журналистка.

— Нет, я так же хочу умереть, но наличие чипа боевой тактической системы мне всячески мешает; заложенная в него программа выживания повысила мои навыки, между тем в чипе присутствует некий модуль соматического контроля, который позволяет мне «правильно» реагировать на те или иные факторы, — ответил Хромов. — Я могу уклоняться от пуль, если нужно, не спать по несколько суток, у меня отпала потребность в алкоголе, поскольку соматический контроль отторгает его. Я могу заниматься сексом несколько часов подряд, после пробежать кросс, затем снова заниматься сексом, и потом спокойно бодрствовать. БТС-чип открыл много возможностей, кроме одной. Я не могу умереть ни от чужой руки, не от своей.

Договорив, Хромов резко скинул с плеча автомат, уперев ДТК в подбородок снизу вверх, ловко снял оружие с предохранителя и передернул затвор.

— Саша, вы чего? — вытаращив глаза на Хромова, встрепенулась Вика. Было хорошо видно, как оперативник, стиснув зубы, пытается указательным пальцем надавить на спусковой крючок, однако этот же палец оказывал огромное сопротивление, отчего у Змея побелели не только пальцы, но и кисть. — Перестаньте, слышите?! — уже прокричала Вика, однако Хромов не слышал; он, оторвав автомат от подбородка, несколько раз выстрелил в воздух, затем снова поднес ствол к подбородку, и снова злополучный рефлекс сработал.

— Мне все равно, что будет с вами, с этим миром, с колониями! — процедил сквозь зубы Хромов, не оставляя попытку надавить на курок.

— Саша, не нужно, постойте! — журналистка сделала шаг вперед к Змею, однако он отступил на два, продолжая перебарывать себя, а точнее, систему жизнеобеспечения, встроенную в БТС-чип.

— Приехала сюда вершить судьбы, вести расследования, думаешь, ты лучше всех?! — огрызнулся на Листопадову оперативник. — Выскочка, малолетняя амбициозная выскочка!

— Саша, не надо! — буквально взмолилась Вика, ее большие голубые глаза заблестели, мгновением позже по щекам покатились крупные слезы, — Хорошо, я признаю, я выскочка! Я заигралась, но я покину колонии первым же рейсом, если вы уберете от себя оружие!

— Да пошла ты, тварь! Подстилка газетная! — снова выругался Хромов, повторив трюк с выстрелами в воздух, однако, снова не добившись успеха.

— А хотите, я с вами пересплю? — неожиданно даже для себя проговорила Вика, при этом начиная открывать застежки верхней части комбинезона. — Я готова даже на это, я готова на что угодно, только уберите автомат!

— На что угодно?! — процедив сквозь зубы, Хромов резко шагнул вперед, припирая собой Вику, прижав ее к стене, не отрывая свирепый взгляд от покрасневших заплаканных глаз, затем схватил ее руку, с силой положив на рукоятку АКСУ, надавил на палец, лежащий на спусковом крючке, после чего едва слышно добавил: — Тогда будьте любезны, нажмите курок.

Вика, как могла, старалась не опускать палец, однако Хромов давил до страшной боли; внезапно она ухватилась свободной рукой за цевье автомата и, резко дернув оружие на себя, уперла ствол в свой подбородок со словами:

— Теперь я готова нажать.

Хромов от удивления перестал скалиться и даже ослабил хватку, тем временем подставив один из пальцев под спуск, дабы журналистка не совершила самоубийство.

— Вы меня раскатали по асфальту, ниже плинтуса, грамотно, жестко, — в голосе Листопадовой слышалась уверенность и жесткость. — Да, я выскочка, да, я пользуюсь тем, что благодаря внешности мне открыты многие дороги. Да, меня каждая сволочь хочет заполучить в кровать, и заполучает, однако я научилась использовать это в своих целях — больно, тяжело, но научилась. Может, и вам следует научиться использовать ваши навыки для жизни, а не для смерти?! — после этого Вика снова рванула автомат, на этот раз в сторону. Хромов не успел среагировать, поскольку никак не рассчитывал на подобный ход, ослабил хватку, журналистка вдавила курок, и автомат громогласно выплюнул остаток магазина в сторону, обдавая жаром от ДТК с запахом пороховых газов и закладывая уши. Как только АСКУ смолк, Вика ловко умудрилась выбить оружие из рук Хромова, после чего, ухватив его за воротник комбинезона, поднялась на носки ботинок. Несмотря на высокую подошву, она была все равно ниже оперативника. Расстояние от губ до губ сократилось меньше чем за мгновение, Змей инстинктивно зажмурился, контакт вышел не жесткий, но какой-то детский, при этом Хромова мотнуло назад, однако Вика сумела удержать равновесие обоих. После чего, окончательно потеряв смысл дальнейшего сопротивления, лейтенант расслабил руки и плавно опустил их на талию Вики.

Свет полуночных фонарей падал в окно гостиничного номера таким образом, что при освещении комнаты вдоль стен предметы, находившиеся непосредственно у окна, приобретали темный силуэт. Своеобразный театр теней в неоновых, холодных оттенках вкупе с бьющимися о стекло каплями дождя, так же доносившимся его шумом через приоткрытую форточку, настраивал на умиротворение и спокойствие. Хромов, закурив сигарету, взял с прикроватной тумбочки пепельницу, затягиваясь, наблюдая, как тени едва-едва шевелятся от то разгорающегося, то гаснущего уголька. Вика стояла у окна, наслаждаясь шумом дождя и ночного Озерска; силуэт ее обнаженного тела, очерченный театром теней, изящно двигался в такт ее дыхания. Она то приглаживала волосы, то опуская руки на подоконник, слегка выгибалась, не отрываясь от вида за окном. Наконец она развернулась лицом внутрь комнаты, изящно, четко проделывая движения каждой части тела; Хромов ясно осознал, что смотрит Листопадова прямо на него, лежащего в данный момент на гостиничной кровати, ленивого, абсолютно голого и при этом практически беззащитного.

— Вам пора уходить. Прямо сейчас, — выдала коротко и решительно Вика, на что Хромов удивленно возразил:

— Так быстро? — не забывая отметить для себя тот факт, что под термином «быстро» подразумевалось часов двадцать шесть его пребывания в номере журналистки. — И почему все еще на вы?

— Не хочу видеть вас, слышать вас и тем более ощущать внутри себя, — сделав небольшую паузу, Вика добавила: — Пока.

— Пока это наречие или частица? — с иронией задал вопрос Хромов, на что журналистка так же коротко, но серьезно ответила:

— Я еще не прощалась с вами.

— В таком случае... — Хромов вскочил с кровати, подбежав к Листопадовой, схватив ее за талию, подхватил, усаживая на подоконник, после чего, уткнувшись носом в нос, с ехидной улыбкой произнес: — В таком случае позволь мне попрощаться.

— Вот теперь пока, — слегка прильнув к его губам, выдала Вика, после чего ловко соскочила с подоконника и бесшумно на носочках проследовала в санузел, в котором включила свет, от чего в комнате стало еще светлее, и романтическая, холодная, неоновая атмосфера улетучилась. — Извини, в душ пустить не могу.

— Я найду, где ополоснуться, — многозначительно произнес Хромов, отмечая для себя тот факт, что его руки, да и тело окутано сладостным ароматов кожи девушки, губы наполнены ее вкусом, — Тебе оставить абонентский номер коннектора? — задал Змей вопрос, ответ на который Вика уже дала под шум воды в ванной.

— Не нужно, я сама выйду на связь, если понадобится.

— Как скажешь, — выгнув брови и ухмыльнувшись, Хромов принялся натягивать одежду, которую еще чуть больше суток назад умудрился разбросать по всему номеру. Джинсы расцветки хаки нашлись под кроватью, черная водолазка рядом с тумбочкой, а мотоциклетная куртка и армейские ботинки лежали у двери в санузел, Хромов еще раз насладился видом Вики, которая стояла в ванной под струей воды из душевого носика спиной к проему, еще раз оценил ее изящные плечи, ложбинку на спине, округлые, спортивные ягодицы, ровные пропорциональные ноги, после чего, взявшись за ручку входной двери, добавил: — Я ушел, — и, аккуратно открыв дверь, словно диверсант, выбрался в коридор и так же аккуратно закрыл за собой комнату.

Гостиничный коридор второго этажа был пуст и наполнен тишиной, лишь дежурные лампы ажурного стиля зеленоватым свечением освещали пространство, с едва уловимым звуком. Чтобы особо не светиться, Хромов решил покинуть заведение через пожарный выход, плюс ко всему, чтобы не беспокоить персонал, находящийся на ночном дежурстве, и тем более не тревожить крепкий сон постояльцев. С этой мыслью, мягко ступая по проложенной по всей длине коридора ковровой дорожке красного цвета, он направился к выходу на пожарную лестницу. В гостинице их было целых три: основная, большая разделяющая здание на два крыла, и две пожарных, небольших, по краям; поскольку номер журналистки находился в левом крыле, Хромов, естественно, решил воспользоваться левой лестницей. Пройти к пожарному выходу труда не составляло, поскольку благодаря суровому контролю по технике безопасности доступ как к лестнице, так и к выходам был круглосуточный, однако с этим были связаны определенные проблемы. Первая проблема заключалась в том, что постояльцы могли через пожарные коммуникации провести в гостиницу кого угодно, с другой стороны, кто угодно и сам мог пробраться в здание, это являлось второй проблемой. Конечно, на каждом этаже дежурили и проверяли как постояльцев, так и их гостей, вот поэтому Хромов попасть дежурным на глаза и не стремился, несмотря на то, что в номер журналистки он прошел через главный вход, притом вместе с ней.

Дойдя до двери, ведущей на пожарную лестницу, Хромов осторожно, но резко открыл ее и едва не раскрыл рот, столкнувшись лицом к лицу с мужчиной, который так и застыл с протянутой рукой; видимо, тот собирался открыть дверь, однако оперативник опередил его. Одетый в кожаную куртку и потертые джинсы, мужчина уставился на Змея, затем нахмурился, доли секунды хватило на то, чт бы понять: он узнал Хромова, более того, пришел он именно за ним, поскольку свободной рукой он метнулся за спину, отгибая полу куртки. Рефлекс сработал мгновенно, ногой Хромов прописал мужчине между ног, отчего тот, стиснув зубы, выпучил глаза, однако не издал ни звука; следующий удар Хромова пришелся по икрам, от чего мужчина упал на колени, при этом Змей ловко умудрился вытащить из-за спины пистолет с глушителем, до которого мужчина попытался дотянуться. Поскольку оперативник вытащил оружие за ствольную коробку, будто топорик или молоток, третий удар пришелся рукояткой по виску. Мужчина начал заваливаться на бок; Хромов помог ему бесшумно упасть, после чего глянул сначала вверх, через лестничный пролет, затем вниз. Заметив внизу движение, лейтенант перехватил пистолет как надо, прицелился; снизу, видимо, все-таки услышав шум, в пролет выглянули молодой парень и девушка, тоже вооруженные пистолетами с глушителями; доли секунды хватило Хромову, чтобы сообразить план срочного отступления.

Метнувшись обратно в коридор, добежав до номера Листопадовой, Хромов распахнув дверь, ворвался в комнату, где в это время Вика стояла рядом со шкафом, вытирая волосы душевым полотенцем. Одежды, кроме трусиков, к сожалению, на девушке не было; увидев Змея, Вика вытаращила глаза, наблюдая за тем, как он тихо захлопывает дверь и запирается на ключ, затем произнесла:

— Снова ты?

— Солнце мое, быстро одевайся и на балкон, — передернув затвор пистолета, выдал Хромов, и схватив первое, что попало под руку с полки шкафа, бросил в руки Вике, одновременно толкая ее к двери на балкон.

— Пистолет, что происходит? — снова задала вопрос журналистка, машинально натягивая на голову легкий свитер.

— К нам гости, — коротко выдал оперативник, распахивая дверь на балкон, затем впихнув туда Вику, при этом нагибая ее за шею, принялся раскрывать уличное окно.

— Прекрати! — возмущенно выдала журналистка. — Мне больно!

В дверь номера громко несколько раз ударили, затем принялись отстреливать замок, с глухим звуком пистолета, оборудованного глушителем, сопровождаемым треском ломающегося дерева и разлетающихся щепок. Вика инстинктивно упала на колени, зажав голову руками. Дождавшись момента, Хромов высадил четыре пули в и без того дырявую дверь, после чего, схватив журналистку за талию, буквально оторвал ее от пола и швырнул в раскрытое окно со словами, процеженными сквозь зубы.

— Спускайся на нижний балкон.

Вика завопила что было силы, хватаясь за подоконник, перебирая ногами в воздухе; тем временем из коридора снова начали палить по двери, теперь уже в разные места, надеясь зацепить беглецов. Хромов снова выждал момент, пальнул пару раз, затем выглянул в окно. Листопадова тем временем продолжала болтать ногами, благо балкон этажом ниже оказался открыт; оторвав руки Вики от подоконника, Хромов зашвырнул ее на первый этаж. Судя по благому мату журналистки и звуку падения, зашвырнул удачно, затем вылез из окна сам, свесившись, качнулся, и нырнул ногами вперед, однако хорошенько приложился задницей о подоконник балкона первого этажа.

— Это что за?.. — из номера первого этажа на балкон выбежал здоровенный мужик, которого, видимо, разбудило происходившее действо. От увиденной картины, а именно матерящейся на полу Листопадовой и сидящего на корточках Хромова, мужик оторопел, однако дальше ругаться не стал, увидев в руке лейтенанта пистолет.

— Доброй ночи, помогите, пожалуйста, — мягко, при этом понимая весь абсурд, проговорил Хромов, после чего снова полез в окно, спрыгнув с первого этажа на газон, который рос по периметру здания гостиницы, чуть громче и в более приказном тоне выдал: — Подайте, пожалуйста, девушку.

— Хорошо... — ошарашенно выдавил из себя мужик, с легкостью взяв Вику на руки, после чего аккуратно подал ее Змею, который, протянув руки, принял ее и, поставив на ноги, добавил:

— Спасибо большое, и вызовите службу безопасности, — далее, схватив журналистку за запястье, потащил ее вдоль декоративных кустов, в направлении выхода из палисадника. Вика тем временем материться перестала, однако кулачком свободной руки колотила оперативника по плечу со словами.

— Идиот! Дурак, я могла разбиться, чем ты думал?!

— Головой, — отозвался с иронией Змей, пробираясь по палисаднику.

— Какой, это интересно? — спотыкаясь и стараясь затормозить его, продолжала ворчать Листопадова, поскольку босиком по траве, тем более ночью, передвигаться было трудно. — Которая у тебя между ног?

— Нет, этой я думал чуть-чуть пораньше, — снова с иронией выдал Хромов.

Парочка тем временем добралась до калитки в ограде палисадника, Змей со скрипом раскрыл ее, шмыгнул в проем, увлекая за собой журналистку; осмотревшись, свернул на мощеную дорожку, которая вела на задний двор, где находились служебные постройки и рабочий транспорт персонала гостиницы. Спрятавшись за ближайшим небольшим сараем, Хромов посадил Вику на корточки, присел сам, после чего, недолго думая, стащил с себя куртку и накинул на плечи Листопадовой, спустя секунду достал из кармана куртки сигареты и закурил, прислушиваясь к звукам.

— Кто это был? — шепотом произнесла Вика, пытаясь восстановить после пробежки и от волнения сбившееся дыхание.

— Понятия не имею, — многозначительно изрек Хромов, проверяя боезапас пистолета, отстегнув магазин. Пистолет оказался чешского производства, калибра девять миллиметров. Такие использовали люди, которые знали толк в оружии, магазин на шестнадцать патронов. Змей израсходовал шесть, остался десяток, не много и не мало, но для точечного подавления противника в умелых руках вполне нормально. Однако оперативник не считал свои руки умелыми именно в плане пистолетов, и если с автоматом он мог работать одиночными вполне эффективно, то из пистолета зачастую мазал.

Тем временем во дворе не происходило ровным счетом ничего, видимо, нападавшие решили ретироваться в связи с неудачей, либо искали не там, что не могло не радовать.

— Они пришли за тобой? — снова шепотом задала вопрос Вика, на что Хромов, затянувшись сигаретой, ответил.

— Возможно, что за тобой.

— Это почему? — снова возмутилась журналистка.

— Ты поселилась в гостинице с момента прибытия в колонии, так? — задал вопрос Хромов, на что она утвердительно кивнула.

— Сразу занялась вопросом мирных переговоров Тривиума и так далее, решала вопрос с местной прессой, в общем, хорошо засветилась и, возможно, перешла ком-то дорогу своей текущей деятельностью. Поэтому пришли, скорее всего, именно за тобой, а на меня напоролись чисто случайно.

— Типа спас? — недовольно выдала Вика.

— Типа спас, — так же недовольно ответил Хромов.

— И кто же меня заказал? — снова продолжила допрос-рассуждение Листопадова.

— Потом узнаем, главное, убраться... — не договорив, Хромов приложил палец к губам, поскольку в свете фонаря, падающего на угол здания гостиницы, выходящего во внутренний двор, появился силуэт человека. Оперативник признал в нем девушку; нетрудно было догадаться, что это одна из преследователей, по наличию пистолета с глушителем в руке, благо сарай, из-за угла которого выглядывал лейтенант, был в тени. Водя пистолетом из стороны в сторону, девушка всматривалась в убранство внутреннего двора, пытаясь обнаружить сбежавшую парочку. Постояв на углу с полминуты, она осторожно двинулась параллельно стене гостиницы по территории двора. Дождавшись, пока объект скроется из поля зрения, Хромов неслышно выдохнул, переводя от напряжения дыхание, после чего, снова схватив за руку Вику, осторожно обогнул сарай. Выйдя с противоположной стороны, убедился, что преследовавшая их девушка покинула внутренний двор, после чего направился к двери в стене гостиницы, из которой можно было попасть на территорию двора.

Внезапно дверь распахнулась и в проеме, освещенном лампой, висящей в проходе, показался мужчина в спецовке, с ружьем наперевес, Хромов махнул ему рукой со словами.

— О, мужик, свой, — и ринулся было к проходу, однако появившейся за спиной силуэт парня из группы преследования заставил сменить направление в сторону ближайшего строения. Выстрел прозвучал глухо, уже в падении Хромов заметил, как от головы мужчины отлетают темные брызги, а сам он, роняя ружье, падает лицом вниз. Упав за строение прямо на присевшую на корточки Вику, Хромов зажал ей рот свободной рукой, стараясь не дышать. Тем временем ближе к стене гостиницы послышались торопливые шаги, парень тоже осуществлял поиск беглецов, однако пока убивал сторожа через дверь, не успел заметить парочку из оперативника и журналистки.

— Куда делись? — послышался голос парня, не грубый, но возбужденный.

— А я откуда знаю? — огрызнулся в ответ голос девушки, тем временем на фоне происходящего послышался вой сирены, видимо, или здоровяк с балкона, или кто другой догадался вызвать патруль службы безопасности.

— Валить надо! — снова заговорил парень.

— А как же Груздь? — задала вопрос девушка.

— Если этот гад-оперативник его насмерть приложил — хорошо, если нет — центральный комитет из него душу вытрясет, но хрен с ним, потом достанем, — прокомментировал парень.

— Да, шеф нас по головке не погладит, — заключила девушка, после чего до Хромова донеслись удаляющиеся быстрые шаги, в то время как сирена патрульной машины звучала все ближе. Спустя полминуты Змей поднялся на ноги, помог подняться Вике, закурив очередную сигарету, многозначительно выдал.

— Влипли мы с тобой, солнце мое.

— Почему? — не понимая происходящей ситуации, выдала Листопадова.

— Нападавшие знают меня в лицо, и их это не испугало, следовательно, товарищи попались серьезные, — подробнее пояснил Хромов.

— Как будто ты прямо гроза пространственных колоний, — фыркнула журналистка в ответ.

— Не гроза, но, вспоминая былые приключения, многие предпочитают со мной не связываться, — снова углубился в рассуждения Хромов, — Из этого вывод, либо они просто знают меня в лицо, как и тебя, либо знают меня не только в лицо и не боятся, что гораздо хуже.

— И что же теперь нам делать? — снова задала вопрос журналистка.

— Работать, — неожиданно ответил Змей. — Мне, как всегда, разгребать все это, а тебе новое журналистское расследование и материал для статей.

— Очень смешно, — снова фаркнула Вика, поскольку Хромов произнес последнее не без иронии.

— Да ладно тебе, прорвемся, — сказал лейтенант и потрепал ее по макушке, от чего Вика возмущенно встрепенулась.

* * *

— Вы что, все тут рок слушаете? — задала вопрос Вика, вслушиваясь в музыку, выдаваемую из динамиков машины Анны, на заднем сидении которой журналистка в данный момент сидела, на что капитан Романова, находящаяся за рулем, слегка убавив громкость, которая и без того была на минимуме, ответила:

— Не все конечно, но присутствует, — после этого она достала находящуюся под сидением коробочку и передала Листопадовой. Та, открыв крышку и увидев полдюжины кассет, принялась их изучать. Как ни странно, в фонотеке Анны был исключительно немецкий рок, причем не только популярная группа Тилля Линдеманна, но и другие, мало знакомые, даже с замысловатыми названиями.

— Какая машина, такая и музыка, — с сарказмом прокомментировал сидящий на переднем пассажирском сидении Хромов, имея в виду, что видавший виды карбюраторный "Passat", несмотря на то, что вполне ухоженный, пора давно сменить. Однако для вполне сурового аскетизма экземпляра немецкого автопрома подходила исключительно соответствующая музыка.

— Саша, прикройте, пожалуйста окно, — попросила журналистка Хромова, поскольку тот, опустив стекло пассажирской двери, практически всю дорогу дымил сигаретами, при этом обдувая Листопадову, так и не успевшую переодеться, сквозняком.

Оперативная группа службы безопасности, проводя разбирательство в гостинице, запретила Вике забирать из номера вещи, дескать, дабы не испортить улики. Данная ситуация напрягала изрядно, поскольку Анне было некомфортно наблюдать у себя в машине полуобнаженную журналистку, самой Вике так же было некомфортно ехать, а перед этим отвечать на вопросы патрульных и инспекторов. Единственный, кто кайфовал от этой ситуации, был Хромов. Решено было на некоторое время в целях безопасности приютить их обоих у Анны, однако в общежитие корпуса обороны и разведки центрального комитета, где в основном обитала капитан Романова, соваться было рискованно, могли появиться подозрения. Решено было отправить парочку на дачу Романовой, которая досталась ей от покойных родителей; находилось сие строение в пригороде Озерска, можно сказать, что в дачном кооперативе, на отшибе и далеко от посторонних глаз. Сама Анна редко пользовалась дачей, лишь раза два в месяц приезжала отдыхать и навести порядок, туда в данный момент они и направлялись.

— Безумная ночь, — проговорила Вика, задумчиво всматриваясь в проплывающие ночные пейзажи пригорода.

— Не то слово, — снова с иронией прокомментировал Хромов, как всегда поворачивая смысл на свой лад; несмотря на то, что Листопадова переживала потрясение, Змею было весело от того, что после продолжительных сеансов физкультуры с ней, он умудрился заняться физкультурой спортивной в виде кульбитов по балконам и практической стрельбы.

Территория дачного кооператива была огорожена сетчатым забором, на въезде даже присутствовали ворота и сторожка, в которой сидел, насколько мог помнить Хромов, пожилой дед со списком номеров машин дачников, однако зачастую никакого контроля на въезд и выезд как такового не было: дедушка постоянно спал с бутылкой-другой алкоголя в обнимку, а его сторожевой пес лишь изредка встречал и провожал машины лаем. Вот и сейчас Романова проехала через распахнутые ворота под лай пса и углубилась в узкие с замысловатым переплетением улочки дачного поселка. Несмотря на то, что он имел статус именно дачного, классических дач как таковых на территории практически не осталось; многие перестраивали садовые жилища как душе угодно, конечно, в разумных пределах. У кого были в приличном количестве юниты, выстраивали кирпичные дома в два и три этажа; у кого юнитов было меньше, просто модернизировали имевшиеся постройки, таким образом, дачный кооператив постепенно расширялся и преображался в элитный поселок.

— Давненько я тут не был, — многозначительно произнес Хромов, узнавая улицу, на которую свернула Анна, поскольку именно на этой улице находились ее владения.

— Заходить в гости надо чаще, — с иронией и ноткой укора выдала в ответ Романова, при этом подглядывая в салонное зеркало заднего вида на реакцию журналистки.

— Так обстоятельства не позволяют часто вас посещать, — с сарказмом изрек оперативник, на что Анна не на шутку разозлилась, аж закусила губу, однако отвечать не стала, ибо Хромов был прав. С тех пор, как к ее личной жизни активно стал прикладывать руку полковник Ковальский, а именно раза два в неделю он посещал дачу Анны, Хромов перестал посещать ее вовсе. Пару раз лейтенант и полковник даже пересекались, правда, до конфликта дело не доходило. Однако посещения дачи полковником имело под собой и плюсы: он, имея приличные доходы и связи в строительных кампаниях, отстроил ей коттедж, с гаражом, баней, беседкой и сараем, переделал ограду. Такой хозяйственный подход полковника Анне нравился, однако харизмы и душевности Хромова ей катастрофически при этом не хватало, но, как приличная девушка в годах, все-таки Романовой в скором времени должно было исполниться сорок, из двух зол выбрала большее, но в плане материальном более выгодное.

— Саша, помоги с воротами, — обратилась к Хромову Анна и, выудив из кармашка в двери связку ключей, передала ее Змею. Остановив автомобиль перед воротами на территорию ее владений. Хромов молча кивнул в ответ, приняв ключи, выбрался из салона автомобиля, осмотрев замок и найдя подходящий ключ, открыл проезд, отмечая для себя тот факт, что раздвижные ворота он себе никогда бы не поставил: удобно, с понтом, но не практично. Романова аккуратно завела машину на территорию, однако в гараж ставить не стала.

— Прошу к нашему шалашу, — выбравшись из машины, с натянутой улыбкой произнесла Анна, однако Вика на это практически никак не отреагировала, а Хромов невольно улыбнулся, пытаясь сопоставить слово шалаш с коттеджем в несколько комнат с верандой на первом этаже, мансардой на втором, с баней и беседкой в палисаднике и гаражом с сараем на хозяйственной территории.

— Помоги Виктории, я пока открываю, — распорядился Хромов, после чего зашагал к крыльцу, ведущему на веранду. Расправившись с входной дверью, он отпер дверь, ведущую с веранды уже непосредственно в дом; в прихожей, найдя блок предохранителей, включил свет, затем снова вышел на веранду, устроившись за небольшим деревянным столом под абажуром, притянул к себе пепельницу и закурил.

— Не задерживайся, — с упреком выдала, проходя мимо, Романова, провожая в дом Листопадову, которая понемногу начала приходить в себя.

— Хорошо, — отозвался Змей, достав из кармана коннектор, и принялся изучать наличие входящих вызовов и сообщений.

Тем временем Анна провела Вику в прихожую, ловко сняла обувь, затем дала тапочки, после чего произнесла:

— Так, я на кухню, поставлю чайник и включу колонку для воды, пока располагайся.

— Анна, мне бы халат, а то... — робко проговорила журналистка, имея в виду то, что до сих пор она находилась в джемпере и трусиках.

— Поднимись наверх, в гостевой спальне найдешь, — коротко выдала Романова и скрылась за жалюзи в дверном проеме, ведущем из прихожей в кухню. Вика тем временем, осмотревшись в прихожей, где находилась обувная полка, зеркало и вешалка для верхней одежды, облачив ступни в тапочки, просеменила дальше до лестницы, ведущей на второй этаж; бесшумно поднялась, оказавшись в просторном помещении с большими окнами, в котором находились угловой диван, камин и в большом количестве лежащие на полу пуфики; обшитые лакированными досками стены, были увешаны картинами и фотографиями. Там же, рядом с лестницей, находились две двери, видимо, в гостевые спальни. Вика просеменила до ближайшей, осторожно открыла дверь, щелкнув выключателем, который нащупала почти сразу, зашла внутрь небольшой спаленки, осмотревшись, поняла, что это комната Анны, однако уходить сразу не стала, поскольку некоторые вещи привлекли ее внимание.

Спальная комната Анны говорила о ее глубоком внутреннем мире, так Вика обратила внимание на книжную полку рядом с кроватью, где находились сборники стихов Бродского, Губермана, Цветаевой и Высоцкого, прямо над кроватью висела электрогитара с изображением красных роз и черных шипов на белом фоне. Рядом с гитарой висели несколько фотографий. На одной журналистка сразу узнала Анну и Хромова, оба стояли плечом к плечу на авансцене, в руках Анны была та самая гитара, в руках Хромова находилась похожая, только другой формы и расцветки, вся в языках пламени на черном фоне. На следующей фотографии Анна и Хромов находились рядом с ударной установкой, за которой сидел незнакомый бородатый мужчина. На третьей фотографии, к удивлению Листопадовой, кроме лейтенанта и капитана, за синтезатором на стойке улыбалась до ушей рыжеволосая Алиса Новак.

На противоположной от кровати стены, где стоял шкаф для одежды, тоже висели фотографии, Вика не без интереса изучая их, заострила внимание на нескольких. На одной Анна и Хромов на двух квардоциклах, в полном обмундировании с оружием, на другой они же, только по колено в грязи, на фоне засаженного в болото внедорожника. Однако на следующих фоло Анна была в сопровождении полковника Ковальского: вот она в вечернем платье рядом с полковником в компании незнакомых людей, судя по вечерним платьям и костюмам которых, видимо, на светском рауте. Следом еще пара подобных фото, где полковник с явным чувством собственника прижимал к себе Романову. И вроде обычные фото, подумаешь, девушка фотографировалась вначале с одним своим мужчиной, затем с другим, это нормально, однако на фотографиях различался взгляд: если на фото с Хромовым Анна выглядела живой, искренней и полной жизни, то на фотографиях с Ковальским она была словно кукла, бледная, с натянутой улыбкой и пустыми глазами.

— Это не та спальная, ты ошиблась, — голос Анны заставил журналистку вздрогнуть и обернуться, Романова стояла за спиной с халатом в руке и с явно не доброжелательным выражением лица.

— Я... Не... Простите... — только и сумела пролепетать Вика. Анна, буквально бросив в нее халат, добавила, не обращая внимание на попытки оправдания.

— Вода готова, можешь набирать ванную.

— Хорошо, спасибо, — наконец ровным тоном выдавила из себя Вика, на что Анна, кольнув ее напоследок взглядом, равнодушно добавила: — Не задерживай очередь в ванную, ты не одна, — после чего, развернувшись так резко, что Листопадова снова вздрогнула, покинула комнату. Вика только и сумела, что громко сглотнуть слюну, понимая, что была на волосок от конфликта, после чего, решив не напрягать своими действиями хозяйку дома и на время, а может быть, и навсегда ампутировать свое любопытство, засеменила вслед за Романовой, тем более, на самом деле необходимо было принять ванную и отдохнуть, постараться восстановиться от пережитого нападения.

* * *

Хромов курил очередную сигарету, просматривая информацию в коннекторе; за последнее время новых звонков и сообщений не поступало, с одной стороны, это было как всегда хорошо, с другой стороны, он с горечью и иронией понимал, что сам довел свое окружение до такого, другими словами, сам практически не писал и не звонил никому, отчего ему со временем так же переставали звонить и писать. Пару раз за время, пока он курил и выпивал принесенный Анной кофе, Змей пытался дозвониться до Горыныча, однако Игорь не отвечал, либо спал, либо был чем-то занят. Хромову хотелось узнать о ходе расследования касательно нападения на него и журналистку, поскольку из трех нападавших одного удалось задержать — того, которого неожиданно технично и грамотно он сам выключил. Несмотря на то, что обычно от исполнителей мало толку на допросах, любая зацепка могла быть полезной; по идее, Хромов и сам мог допросить нападавшего, однако текущая ситуация требовала нахождения рядом с Викой. Несмотря на то, что Романова была неплохим боевым офицером и могла защитить Листопадову, оперативник был в этом плане надежнее, да и люди из службы безопасности и контроля, да и сам Горыныч вполне могли выудить полезную информацию, которую Хромову сообщат в любом случае, да и отоспаться было не лишним.

Куратор: Здравствуй, Александр, выходи через пару минут, поговорим...

Высветившееся на экране коннектора сообщение заставило Хромова вскочить из-за стола так, что он умудрился уронить под собой стул, который, с нарочитым грохотом опрокинувшись, грохнулся на деревянный пол веранды. Спустя нескольку секунд дверь из дома на веранду распахнулась, и показавшаяся с пистолетом в руке Романова, бегло окинув взглядом ситуацию, выдала:

— Ты чего шумишь? Так напугать можно.

— Да что-то меня прихватило, — быстро сообразив, Хромов схватился за живот. — Пойду подумаю над вечностью.

— Так, ты на улицу, что ли? — с ноткой недоверия произнесла Анна. — Так иди домой да думай, сколько влезет.

— Нет, мне на свежем воздухе лучше, заодно территорию осмотрю, — продолжил сквозь зубы говорить Хромов. — Вика там как?

— Приняла ванну, легла спать, — коротко отозвалась Романова, на что он, поднимая упавший стул, добавил:

— Хорошо. Ладно, ты иди, я скоро вернусь.

— Я постелила тебе в зале, наверх ко мне не вздумай даже лезть, — изрекла с ноткой злости Анна, после чего аккуратно закрыла за собой дверь.

Громко и с облегчением выдохнув, Хромов быстрыми шагами покинул веранду, осмотревшись, направился в палисадник, где тропинка между баней и беседкой вела к нужнику, находившемуся практически в дальнем конце территории дачи Романовой. Распахнув деревянную дверь строения, Хромов, еще раз осмотревшись, удостоверился, что за ним нет хвоста в качестве Анны. Да и вообще обстановка была тихой, поселок спал, тишина была такая, что можно было слышать звон в ушах. Недолго думая, Хромов подошел к задней калитке, которая выводила за пределы территории дачи, к тропинке, ведущей в овраг, где находился родник. Аккуратно отворив калитку, он покинул территорию дачи и уже легким бегом припустил к оврагу, попутно набирая сообщение на коннекторе.

Змей: Я буду у родника.

Куратор: Ты прочитал мои мысли.

Родник пользовался популярностью у жителей дачного поселка: сюда приходили за водой все, кто ценил по-настоящему ледяную, вкусную родниковую воду; в основном ее брали для бань и распития чая, заваривать травы на родниковой воде тоже любили, поскольку аромат от настоек на данной воде почему-то усиливался многократно. Тем более, жители дачного поселка обустроили родник, поставив специальный резервуар-отстойник для удобства набора воды, беседку, где можно было поставить самовар или просто сидеть, наслаждаясь журчанием воды и шелестом листвы, поскольку низина оврага с родником была заполнена различной растительностью.

Спустившись по деревянным ступенькам в саму низину оврага, Хромов аккуратно, дабы не оступиться, пошел по деревянным мосткам, которые вели к развилке; одна часть деревянного настила вела к роднику, вторая непосредственно к беседке. Повернув к беседке, Хромов удрученно отметил, что наличие хотя бы ножа или пистолета в данный момент могло бы улучшить настроение, поскольку без оружия Змей чувствовал себя будто голым. Беседка и мостки с лестницей были тускло освещены фонариками; местные умельцы догадались соорудить небольшую гидроэлектростанцию прямо в роднике, вода вращала лопасти, которые приводили в движение небольшой электромотор, который и подавал электричество к фонарикам, и вроде мелочь, а приятно и полезно.

Беседка представляла собой шестиугольное строение со столом посередине, окруженным лавками, в центре слота было кострище, оббитое железом, все это венчалось простой деревянной крышей с листами жести. На лавочке, в противоположной от входа в беседку стороне, сидел человек, облаченный в балахон из грубой коричневой мешковины; большой капюшон и длинные рукава скрывали руки и голову человека. Заметив Хромова, человек встал, при этом рост его и габариты были чуть меньше, чем у оперативника. Сам же Змей, заметив, что собеседник уже ожидает его, перешел на шаг, при этом сглотнув от волнения, еще раз осмотревшись и в который раз отмечая для себя тот факт, что появление Куратора всегда сопровождается то ли дымкой, то ли туманом. Зашел в беседку, подойдя почти вплотную к человеку в балахоне, после чего произнес:

— Неожиданный визит.

— Вежливые люди в начале беседы здороваются, — ровным тоном произнес Куратор, после чего присел и жестом руки предложил сесть рядом Хромову. Тот последовал примеру собеседника, присаживаясь рядом, достал очередную сигарету, закурил и медленно и выразительно проговорил:

— Здравствуйте, Куратор, чем обязан вашему столь срочному визиту?

— А вот сарказм твой неуместен, Александр, — снова перешел к нравоучениям собеседник в балахоне. — Я прихожу не просто так.

— Я понимаю, что если вы просите о личной и срочной встрече, значит, дело крайне серьезное, — с пониманием выдал Хромов, после чего затянулся сигаретой, однако улыбнувшись уголком губ, с иронией добавил: — А где ваш верный ученик, о владыка Сидиус?

На что Куратор с такой же иронией ответил:

— Мне приятно, что ты сравниваешь меня с Палпатином, а Мангуста с Вейдером, но я не фанат вселенной Звездных Войн. В общем, — ирония в голосе собеседника в балахоне пропала от слова совсем, — что за цирк с журналисткой ты устроил на два-бэ-семнадцать?

— По-вашему, мне нужно было устроить ей экскурсию в лабораторию? — ответил вопросом на вопрос Хромов.

— Нет, ты все сделал правильно, полковнику тоже правильный рапорт составил, но можно было склонить Листопадову к близости более человеческими способами.

— Вы мне будете читать мораль? — снова задал вопрос оперативник. — И раз уж вам все известно, а вам все всегда известно, то в чем смысл разговора?

— Смысл разговора в том, Александр, что хрупкий баланс сил в пространственных колониях снова под угрозой, — таким же серьезным тоном продолжил Куратор. — Это мешает моему плану и ходу событий в целом, поскольку сам знаешь: пока существует мир и благоденствие, я могу оставаться в тени, война же ставит мою деятельность под угрозу.

— Как будто война вас пугала, — с явным недоверием изрек Хромов.

— Тяжело управлять марионетками, когда вокруг стреляют, — многозначительно выдал Куратор.

— Мной же вы управлять умудряетесь, — скептически подметил Змей.

— Ты и Мангуст не одни такие, — снова ушел в дерби рассуждений собеседник в балахоне. — Как и я не один такой. Куратор — всего лишь переходящая должность.

— Может, ближе к делу? — поглядывая на часы и понимая, что почти наступило утро и сумерки начали отступать, произнес Хромов.

— Не беспокойся, твои девушки спят, и в ближайшее время сюда вообще никто не собирается, — махнув рукой, выдал Куратор.

— В таком случае, может, поставим самовар, заварим чаек на травах? — снова с иронией задал вопрос оперативник.

— Александр, дела происходят серьезные; те, кто сорвали консилиум Тривиума, не остановятся, — начал уже деловой разговор Куратор.

— Те, кто напали на журналистку, тоже имеют к этому отношение? — задал уже интересующий вопрос Хромов.

— Насколько я понял, наличие тебя их не остановило, дальше уже делай выводы сам, — многозначительно прокомментировал Куратор. — Твоя журналистка слишком заигралась.

— Нападавшие знают, кто я такой на самом деле? — задал следующий вопрос Змей.

— Нет, — коротко ответил Куратор. — Для них ты, как и для всех остальных, молодой вдовец, герой войны. Тем не менее остерегайся, товарищи эти крайне решительны, и если не получилось ликвидировать всех ключевых персон в один присест, они будут ликвидировать их каждого в отдельности.

— Вику я спас, — утвердительно проговорил Хромов, рассуждая, — Ковальский и Новак с детьми спрятаны и под охраной. Теперь остается выяснить, откуда ноги растут у исполнителей и кто будет следующей целью.

— Вспомни притчу о толстосуме и наложнице? — так же многозначительно выдал Куратор. — Толстосум обложил себя охраной, купил всех, в том числе и наложницу, но она же и подмешала в кувшин с вином яд, ибо где правят деньги, там правит жадность, а жадность легко продается и покупается.

— Гильдия торговцев? Бубновы? — догадавшись о ходе мыслей собеседника, прокомментировал оперативник, — Наложницы, Бубнов-младший, да?

— Не спеши, вспомни саму суть притчи, — так же рассудительно изрек Куратор.

— Толстосум возжелал девушку из богатой семьи, но купить ее смог после того, как нанятые им убийцы расправились с ее семьей, — вспоминая прочитанную когда-то историю, рассуждал Хромов. — Но убивать толстосума наложница не хотела, лишь только после того, как ей заплатили больше, чем сам толстосум, сыграв на мести.

— Ты углубляешься слишком далеко, — возразил Куратор.

— Я, если честно, запутался, — признался Змей, — При чем тут наложница, толстосум, где связь? Я правильно подумал о Бубновых?

— Саша, я не имею права манипулировать всеми вами напрямую, дабы не нарушать правило невмешательства в общий ход событий, но я могу давать направления, — снова ушел в дебри рассуждений Куратор. — У Бубновых много денег, они могут купить кого угодно и что угодно, кроме человеческих качеств, и это может сыграть с ними злую шутку.

— Я это понимаю, — прокомментировал Хромов.

— Вот и делай соответствующие выводы, — продолжил Куратор.

— Я учту это, однако как это вписывается в общий ход дел? — задал наводящий вопрос лейтенант.

— Главная задача: не убить, но напугать, посеять хаос, запустить цепочку необратимых последствий, — подвел итог Куратор. — Само убийство не так пугает, как его угроза, можно настолько загнать человека в угол, что он сойдет с ума от мысли постоянной угрозы жизни.

— Я понял, — приблизительно выстраивая логическую цепочку, заключил Хромов. — Я могу начать действовать даже сейчас.

— Сейчас не нужно, отдохни, тем более если случится что-то действительно важное, я дам тебе знать, — снова отмахнулся Куратор. — Тем более, другие марионетки тоже на месте не сидят. От тебя требуется исполнять должное, занимайся основным расследованием, слушай подсказки и не делай скоропостижных выводов и решений.

— Куратор, мне нужна быстрая и незаметная машина, — внезапно перевел тему разговора Хромов, — Своими и служебными пользоваться проблематично, да и подозрения вызвать боюсь.

— Никто не узнает твоего секрета, если сам о нем не расскажешь, — так же многозначительно выдал Куратор. — Насчет машины не беспокойся, в ближайшее время с тобой свяжется человек.

— Спасибо, — ответил Хромов и в наступившем молчании закурил очередную сигарету.

— Я бы тоже закурил, да только должность не позволяет, — перешел на нейтральную тему Куратор.

— Такое ощущение, что вы в монастыре, — с иронией выдал Хромов, на что Куратор хохотнул, после чего продолжил:

— Когда курируешь пространство, время и ход глобальных событий, простые человеческие потребности в виде приема пищи, секса, алкоголя, сигарет и прочего отходят на второй план, поскольку новые возможности открывают новые удовольствия. Ответственность, конечно, тоже соответствует, но в любом деле нужно находить удовольствие.

— С этим я согласен, — подвел итог Хромов.

— Спасибо за беседу, Саша, — снова с рассудительным тоном заговорил Куратор. — На этом можем закончить, да, за ход действий сейчас не переживай, человек, который передаст тебе машину, передаст и дальнейшие инструкции.

— Я могу идти? — поднявшись со скамейки, проговорил Хромов.

— Да, мне тоже уже пора, а то дела не ждут, — поднимаясь тоже выдал Куратор.

Попрощавшись взаимными поклонами, так было принято, лейтенант и Куратор покинули беседку, только Змей направился по настилу к лестнице, а Куратор неторопливо, плавной походкой направился в сторону родника. Хромов даже не провожал Куратора взглядом, поскольку каждый его визит обозначал только одно: стремительные и решительные действия, приводящие к не менее серьезным событиям. В своем роде Куратор являлся катализатором той или иной кульминации действия; если вдаваться в подробности театральной науки, он подталкивал сюжет в правильном направлении, и от этого было немного горько, поскольку Хромов прекрасно знал, что является марионеткой Куратора, не в прямом смысле, конечно, на то он и куратор, дабы направлять, подсказывать, по аналогии со студентами, у которых есть курирующий дипломную работу преподаватель, который направляет ход мыслей и действий студента в нужное русло. Здесь это работало так же. Вот только тема курсовой, как и смысл театрального представления, оставались неизвестны, лишь только выполнение тех или иных событий могло открыть в конечном итоге полную картину и весь замысел и сверхзадачу.

— Тоже мне, Станиславский и Немирович-Данченко, — буркнул себе под нос Хромов, выплюнув перед этим окурок.

Куратор: Александр, аккуратнее в выражениях, в противном случае я дам тебе возможность почувствовать себя Раневской.

Упавшее на коннектор сообщение Хромову, едва тот проговорил фразу, заставило его смачно сплюнуть в сторону и усмехнуться.

Романова А: Ты куда пропал?

Змей: Отлучился по делам, расследование продолжается.

Романова А: Надеюсь, ты не натворишь дел и не придется вызывать группу немедленного реагирования?

Змей: Надейся...

Романова А: Я прибью тебя когда-нибудь...

Закончив переписку, Хромов схватился за поручень, едва не свалившись, поскольку водитель автобуса резко затормозил на светофоре, отмечая для себя тот факт, что водители маршрутных транспортных средств, независимо от места работы, поведением на дорогах не отличаются. Чертыхнувшись в сердцах при этом на бабушку, которая при резком торможении умудрилась отдавить ему носок армейского ботинка, Хромов осмотрелся по окнам, высматривая нужную остановку, затем отметил для себя уже укоренившийся факт, что общественный транспорт никогда не нравился Хромову как со стороны пассажира, так и со стороны водителя.

Автобус въехал на улицу Каширина. Хромов внимательно принялся считать остановки, ему нужна была третья от начала улицы, поскольку именно там оперативнику должны были передать автомобиль. Еще днем, когда лейтенант проснулся, ему на коннектор позвонил неизвестный абонент и игривым женским голосом проворковал о том, что автомобиль и инструкции от Куратора ожидают его на улице Каширина в районе третьей автобусной остановки; недолго думая, Змей перекусил тем, что нашел в холодильнике Анны, и отправился в путь. Пешком дошел до остановки дачного кооператива, дождался нужной маршрутки и вот уже спустя полчаса подъезжал к месту встречи.

Автобус остановился, резко вильнув к остановке, едва не распугав стоящих на ней людей. Хромов, дождавшись своей очереди, просочился через раскрытую дверь маршрутки; оказавшись на остановке, с облегчением выдохнул и, проводив взглядом отъезжающий автобус, закурил сигарету, мысленно желая счастливого пути пассажирам и горе-водителю, после чего осмотрелся, изучая дома данной части улицы. Улица Каширина представляла собой типовую улицу с проезжей частью в четыре полосы, широкими тротуарами вдоль типовых пятиэтажек, рекламными вывесками и посаженными декоративными деревьями вдоль пешеходных дорожек. Таких улиц в Озерске можно было насчитать процентов семьдесят, остальные подпадали под частный сектор и новостройки.

Коннектор подал звуковой сигнал, оповещая о входящем вызове, Хромов увидев на экране аббревиатуру Н/А — неизвестный абонент, нажав на клавишу приема, приложил к уху устройство и ответил:

— Слушаю.

— Александр, вы подъехали? — послышался по ту сторону соединения уже знакомый женский голос.

— Я на месте, у остановки, — продолжил разговор Хромов. — Куда мне подойти?

— Эм-м... Александр, вы видите вывеску салона красоты? — поинтересовался женский голос, Хромов завертел головой, затем увидел напротив автобусной остановки по ту сторону улицы вывеску на углу пятиэтажного дома, со стрелкой, указывающей во двор; на вывеске красовалась накрашенная по последнему писку моды молодая девушка, а надпись в рифму гласила, что красота спасет мир.

— Да вижу, только дорогу надо перейти, — ответил он.

— Зайдете во двор, найдете после парковки вход в сам салон, спросите Кристину, это я. Я просто немного занята, но к вам я выйду, — торопливо протараторил женский голос.

— Хорошо, как скажете, — отозвался Хромов и быстро нажал на кнопку отмены вызова, поскольку голос Кристины еще что-то продолжил тараторить в деловитой и кокетливой манере.

Перейдя дорогу по пешеходному переходу, который был в паре десятков метров от остановки, Хромов по указателю вывески прошел во внутренний двор пятиэтажки, проходя мимо полупустой парковки к крыльцу над которым красовалась очередная вывеска с разукрашенной малолетней мадам. Крыльцо было самодельное, вместо окна одной из квартир находилась дверь в салон красоты, такой подход Хромову был знаком еще с большой землю, когда люди переделывали свои квартиры под частные предприятия типа офисов, различных салонов и парикмахерских.

На лестнице в дверях он столкнулся с двумя практически одинаковыми девушками, которые выходили из салона, при этом громко смеясь и о чем-то разговаривая, смерив оперативника оценивающим взглядом, который по глазам девушек успел прочитать их прогнозы не в пользу лейтенанта, это хорошо было видно по высокомерному «фи», которое читалось в их взглядах. При этом Хромова буквально осенило, ведь это мама и дочь; маме от силы было лет сорок, при этом дочери лет семнадцать, однако выглядеть и краситься они умудрялись одинаково, да и больше похожи были на сестер, нежели на родителя и ребенка. Однако смелый макияж вкупе с пепельным окрасом волос и одинаковыми платьями оранжевого цвета, как и высокими каблуками, делали свое дело: на первый взгляд возраст обеих было сложно определить, видимо, на это и было рассчитано.

Проводив спустившихся родственников, которые даже в такт покачивали бедрами при ходьбе, Хромов открыл металлическую дверь в салон и, пройдя по небольшому коридору, оказался в рассаднике стратегического оружия массового поражения под названием женская красота, и если будучи в спортзале, Хромов еще мог приятно удивляться спортивным девушкам, то здесь, в этом бункере, в этой лаборатории Змей чувствовал себя явно не в своей тарелке. Подошедшая девушка-менеджер, с запиленными бровями и стрелками на глазах, темненькая, весьма привлекательная, одетая в деловую юбку черного цвета и белую блузку, натянув на лицо дежурную улыбку, произнесла:

— Здравствуйте, меня зовут Наталья, чем я могу вам помочь?

— Добрый день, мне нужна Кристина, — коротко выдал Хромов.

— Кристина Валерьевна? Ожидайте минутку, сейчас позову, — с этими словами Наталья скрылась в служебном помещении, цокая каблуками. Змей, осмотрев несколько рабочих мест, где стилисты наводили оружие массового поражения под названием красота своим клиенткам под музыку, очень похожую на музыку для фитнес-залов, сложил руки на груди и, прислонившись спиной к стене, принялся ожидать. Спустя минуту или около того, из служебного помещения вышла высокая эффектная блондинка, затянутая в зеленое коротенькое платье, на высоких каблуках, с длинными ногтями, и с самым страшным оружием — бюстом размера не меньше четвертого, который был подчеркнут вырезом платья. Улыбаясь, она направилась прямо к Хромову, который как мог старался смотреть девушке в глаза, однако взгляд автоматически сползал чуть ниже шеи.

— Здравствуйте, Александр, — проговорила она уже знакомым голосом. — Меня зовут Кристина, Кристина Могилевская, хозяйка этого скромного заведения.

— Александр Хромов, — представился оперативник.

— Александр, может, желаете чашечку чая или кофе? — продолжила Кристина, Хромов, конечно, представил и чай, и кофе, и кое-что еще, прямо в служебном помещении салона красоты, но, пытаясь отогнать подобные мысли, ответил:

— Благодарю, но лучше перейти сразу к делу.

— Тогда пройдемте на выход, — изрекла Кристина и, цокая каблуками и покачивая бедрами, выдала дефиле в направлении входной двери, Хромов, стараясь не смотреть на попу, обтянутую платьем, при этом, судя по всему, подкаченную, поплелся за девушкой. Они вышли на улицу, Могилевская повела Хромова вдоль припаркованных автомобилей, при этом тараторя:

— Как только меня попросили о помощи, я тут же откликнулась, тем более что машина как раз подходящая, мне подарил ее котик, но она оказалась слишком быстрая и большая, да и жрет она много, не то что моя лапуля, — рукой Кристина указала на крохотную ярко-красную малолтиражку японского производства. Хромов подумал было, что ему пытаются вручить данный экземпляр автопрома, однако, к счастью, Кристина прошла мимо сего чуда, остановившись у автомобиля, накрытого специальным чехлом. — Помогите мне, пожалуйста, — ухватившись за краешек чехла, попросила Кристина.

Хромов с удовольствием взял ситуацию в свои руки и принялся стягивать покрывало с машины, однако каково было его удивление, когда под чехлом оказался Ford Mustang Fastback образца 1967 года, окрашенный в оранжевый цвет, с черными вставками по кузову и отдельным элементам обвеса.

— Правда, красивая машинка? — задала вопрос Кристина, хлопая при этом глазами с нарощенными ресницами, на что Хромов лишь сглотнул, после чего обошел машину кругом и закурил. — Вы знаете, она почти новая, — закуривая следом за оперативником, принялась тараторить Могилевская. — Я на ней пару раз каталась, ну и сам котик, конечно, но больше мы ее не трогали, даже не заправляли с последней поездки, но бензина в ней достаточно, и талоны на топливо в бардачке есть, так что...

— Премного благодарен, — только и выдал Хромов, глубоко затянувшись сигаретой.

— Котик, правда, хотел подарить мне "Шелби Элеонору", но как-то не срослось.

— Не срослось, ну, бывает, — многозначительно выдал Змей, вспоминая знакомство с автомобилем, о котором в данный момент говорила Кристина, а имела она в виду Ford Mustang Shelby GT500 Eleanor, причем знакомство было достаточно близким, настолько, что после той аварии, в которой участвовали Shelby, Plymouth Barracuda 454 и Dodge Charger RT — на последнем, кстати, и был Хромов — он провел в больнице два месяца и потом еще писал кучу рапортов о том, что угробил служебный "Додж", и именно после того момента служба безопасности и разведки закупила партию Ford Crown Victoria Police Interceptor.

— Ну что же, вот вам ключи и вот тут инструкция от Куратора, — прошептала буквально на ухо Хромову Могилевская. — Я на этом пойду, а вы развлекайтесь; как машина будет не нужна, просто пригоните ее обратно сюда и накройте балахоном, ключи передадите в салон. Хорошо?

— Как скажете, — кивнул в ответ Хромов, далее Кристина передала оперативнику небольшой конверт из сумочки и, покачивая бедрами и цокая каблуками, направилась в свой салон красоты. Тем временем Хромов, выгнув бровь, смотрел на "Мустанг", понимая, что да, машина быстрая, но далеко не незаметная, однако делать было нечего.

Обойдя еще раз машину по кругу, Хромов не без предвкушения вставил ключ в замок водительской двери, осторожно повернул его, открыв дверь, аккуратно присел на сидение, осторожно нащупав рычаги регулировки, отрегулировал посадку, затем зеркала, после чего вставил ключ в замок зажигания, проверив нейтральное положение изогнутого рычага четырехскоростной коробки передач, повернул его, включив зажигание. Определенно, убранство салона было оперативнику по душе, как ценителю ретроавтомобилей: изящный трехспицевый руль, комбинация приборов, кожаный салон черного цвета, с оранжевыми строчками и вставками, обивка потолка, — все напоминало эпоху, в которой "Мустанг" существовал как "Жигули", при этом позволить его себе мог практически каждый. Помимо эстетики салона, в машине присутствовала аудиосистема, состоящая из головного устройства, напоминающего автомобильные радиоприемники тех лет, однако с разъемом под кассеты; динамиков было аж восемь, по два в дверях и четыре в задней полке.

Повернув ключ дальше до запуска двигателя, Хромов с наслаждением вслушался в звуки, издаваемые ожившим табуном лошадей, правда, "Мустанги" данной модели комплектовались не слишком мощными по меркам своей эпохи моторами, поэтому вместо восьми цилиндров под капотом рокотали только шесть, да и четыре передачи вместо пяти, как к примеру, у "Элеоноры", не радовали показателями максимальной скорости, однако "Мустанг" всегда оставался "Мустангом". Хромов всегда относился к американским мускулкарам с уважением и никогда не называл их неполноценными. Неполноценными в его понимании могли быть "Солярисы", "Логаны", но никак не "Мустанг" или "Челленджер".

Пока прогревался двигатель, Хромов свернул автопокрывало и, открыв багажник, аккуратно сложил его, удостоверившись в комплектности машины, а именно, в наличии запаски, домкрата, насоса, комплекта инструментов, аптечки и знака аварийной остановки с огнетушителем. Дальше оперативник принялся изучать содержимое бардачка, в котором, кроме аккуратно сложенных документов, лежали несколько аудиокассет. По фонотеке Кристины Могилевской и упомянутого ею котика было видно, что люди с разнообразными вкусовыми качествами, кассеты по исполнителям явно разделялись на предпочтения как котика, так и самой Кристины. Так наряду с кассетой Стаса Михайлова Змей обнаружил кассету "Руки Вверх", затем отдельно стянутые канцелярской резинкой кассеты с творчеством "Бутырки" и Михаила Круга. Хромов уже было почти свыкся с мыслью о том, что поедет на "Мустанге" под "Кольщика" или "Алешку", но найденные три кассеты в упаковках с такими командами, как DJ Alligator, Scooter и Prodigy, заметно подняли оперативнику настроение. Поэтому, он дождавшись полного прогрева двигателя, решив вначале заправиться, а потом уже отправиться по делам, вставил в магнитолу "Скутера"; прибавив громкость чуть меньше среднего, Змей оценил качество звука, после чего, убавив динамики почти полностью, оставив звук на уровне фона, наконец раскрыл переданный Могилевской конверт, в котором лежали приглашение и пропуск в ложу для спецгостей в стриптиз-бар "Красный Бархат", заведение известное, достаточно приличное и пользующееся популярностью. Однако не этот факт был главным, данное заведение находилось в так называемом богатом районе Затонска и владел им Бубнов-младший, это и являлось главной зацепкой к дальнейшим действиям, и поскольку на руках у Хромова были и билет, и пропуск, в немедленном посещении данного заведения он сам себе отказать не мог.

Выжав сцепление, оперативник воткнул первую передачу, мягко, практически без газа, поскольку мощности мотора хватало, тронулся с места, выкручивая руль, маневрируя по парковке внутреннего двора пятиэтажки, ловя при этом себя на мысли, что поездка будет весьма приятной, при этом эффективной. Выезжая с территории внутреннего двора, Хромов неожиданно для себя понял, что несмотря на заряженный "Мустанг", спешить вовсе не хотелось, хотелось наслаждаться размеренной ездой, при этом предвкушая посещение интересного заведения, пусть даже и по делу.

* * *

Пока Хромов добирался до "Красного Бархата", его голову посетила интересная мысль касательно демографической политики и развлекательной сферы, которые складывались на территории пространственных колоний весьма интересно. Конечно, в советские времена с этими вещами было гораздо проще, поскольку поддержка молодых семей осуществлялась на достойном уровне, а сфера развлечений имела высокую культуру, не затрагивая низшие человеческие потребности. Сейчас же поддержка молодых семей не особо и изменилась: развитая инфраструктура школ, детских садов, пособий для молодых мам, предоставление жилья — все это присутствовало, да и зарплаты у людей были вполне себе солидные, независимо от работы, однако современное поколение как выходцев из колоний, так и приезжих, не стремились вступать в браки и рожать детей. В первую очередь, под влиянием современного общества на Большой земле, которое предпочитало гражданские браки, жители колоний так же «встречались» по нескольку лет, но к свадьбам это в конечном итоге не приводило. Второй причиной для демографического кризиса являлась злополучная осовремененная сфера развлечений: наряду с кафе, клубами, торговая гильдия реализовала сеть красных кварталов, стриптиз-клубов и сопутствующую инфраструктуру, которая напрямую стала влиять на демографию. Нет, конечно, остались в колониях люди, которые встречались, женились, рожали детей, и в отличие от Большой земли, здесь, на территории пространственных колоний, не было никаких кризисов, ипотек, очередей в детские сады и всего остального, что вставляло палки в колеса для молодых семей; пособия и зарплаты и относительно низкие цены позволяли семье в течение некоторого времени накапливать на машины, бытовую технику, без всяких кредитов и прочих банковских передряг.

Хромов до конца никогда не мог определить, как рассчитывался курс валют Большой земли и юнитов пространственных колоний, однако будучи человеком, немного разбирающимся в экономике и политике, он наблюдал тенденцию благоприятного экономического развития. Поскольку средняя заработная плата начиналась от ста двадцати — ста шестидесяти юнитов в месяц, причем оплата происходила раз в неделю, равными частями, при этом каждый конец месяца выплачивалась некая компенсация за издержки, которая равнялась десяти процентам от зарплаты. Если представить, что даже очень низкая зарплата, которую получал работник колоний самой низкой квалификации, равнялась примерно ста юнитам, с компенсацией получалось около ста десяти, при этом расходы на ЖКХ, водяное и электроснабжение начислялось от одного юнита и выше, в зависимости от жилплощади. Даже если брать типовую однушку, а оплата услуг рассчитывалась именно по количеству жилых комнат и начислялась понедельно, но взималась в конце месяца, получалось, что человек с зарплатой в сто десять юнитов, живущий в однушке, тратил в месяц на квартиру четыре юнита. Продукты питания, проезд в общественном транспорте обходились — опять же в минималке — юнитов в пять в неделю, поскольку проездной талон на месяц стоил один юнит. Вот и получалось, что раз в неделю, получая минимальные двадцать юнитов, человек тратил один юнит на квартиру, два на продукты, если опять же брать по минималке, при этом у человека оставались неплохие сбережения.

Сам Хромов получал, по меркам колоний, хорошую среднюю зарплату, а именно шестьдесят юнитов в неделю, получалось двести сорок в месяц, плюс компенсация двадцать четыре юнита. Однако налоги и прочие расходы касательно ЖКХ и других платежей он не считал, поскольку этим занималась заботливая капитан Романова, которой раз в месяц Змей отстегивал от двадцати до тридцати юнитов, учитывая сразу все расходы. Анна так же пыталась помогать Хромову обустраивать его личное жилище, касательно бытовой техники и мебели. В принципе, Хромову было удобно, а Анна удовлетворяла тем самым свое чувство вселенской справедливости перед оперативником.

Все эти умозаключения Хромов сводил к тому, что со средней зарплатой в двести юнитов человек мог раза два в неделю позволить себе визит в заведения, подобные "Красному Бархату", оставив там из сбережений юнитов десять, при этом удовлетворив свои самые потаенные желания, это касалось как мужчин, так и женщин. Вообще, заведения из серии "Красный Бархат", по своей сути тоже были типовыми: обычно в два этажа, по планировке на каждом этаже находился общий зал, разделяющий этаж на два крыла; в крыльях же находились частные комнаты, в которых клиенты могли уединяться с танцовщицами. Этажи, как и залы, разделялись на мужской и женский, соответственно клиентуре, соответственно, на первом этаже женский контингент обслуживали красивые накаченные мальчики, на втором этаже бренные тела и души мужской половины колоний обслуживали девушки, и если в мужской смене всегда работали молодые и горячие спортивные молодые люди, то мужское население обслуживали девушки всех мастей и возрастов. Нет, конечно, в большинстве своем девушки были от восемнадцати лет, спортивные и стройные, однако встречались и за тридцать, и слегка крупные. Все это предложение рождалось спросом, поскольку женщины посещали бархатные заведения по праздникам и большими кампаниями не чаще чем раз в две недели, по статистике, а вот мужики ходили налево регулярно.

В плане обслуживания и отдыха бархатные заведения тоже могли удовлетворить любые запросы, поскольку бары были богаты на различные напитки, музыка играла от рока до транса, попсы и всяческих редких стилей, а разнообразие тематических нарядов вообще создавало ощущение, будто попадаешь на большой эротический карнавал, либо на косплейную вечеринку.

Хромов уже приготовился морально к тому, что внутри стриптиз-бара будут мелькать пожарные, служанки, медсестры и шахтеры, однако зрелище, которое он увидел, подъезжая к парковке "Красного Бархата", едва не спровоцировало аварию, поскольку, раскрыв рот от удивления, оперативник перепутал передачи, педали и встал посреди перекрестка, однако быстро опомнившись от гудков недовольных водителей, быстро заехал на парковку, не веря своим глазам. Закурив сигарету, вылез из Мустанга, да так и застыл у распахнутой двери.

Первое, на что Змей обратил внимание, несколько разбитых машин на парковке стриптиз-бара, дорогие автомобили класса люкс с разбитыми фарами, выбитыми стеклами и спущенными колесами, смотрелись одновременно и смешно, и вызывали жалость. Главный вход в здание "Красного Бархата", а именно гранитные ступени, были усыпаны стеклом, шикарные деревянные двери были облиты краской, в некоторых окнах первого и второго этажей были разбиты, стены как и двери, так же были облиты краской. Недолго думая, Хромов решил не доставать пригласительный билет, поскольку увиденное недвусмысленно говорило о том, что сегодня представления не будет.

Пройдя через главный вход, стараясь не наступать на крупные осколки стекол и не касаться руками еще не засохшей краски, оперативник вошел внутрь и еще больше оторопел от увиденного погрома: в просторном коридоре, из которого было два прохода, один в зал первого этажа, второй к лестнице на второй, создавалось ощущение огромного побоища. Везде осколки стекла, краска, местами лежали стулья, рядом с дверными проемами выломанные двери, разбитые плафоны освещения и две прибирающиеся миловидные девушки, одна с веником, другая с совком и ведром. Та, что орудовала веником, была одета в русское народное платье, правда, такой нескромной длины, что оно еле закрывало и треть ягодиц; вторая, с совком и ведром, была облачена в деловую блузку и коротенькую юбку, больше похожую на широкий ремень, обе на высоченных каблуках, тем не менее это не мешало им наводить хоть какой-то порядок.

— Простите, а мне бы хозяина увидеть, — обратился к девушкам Хромов; те, оторвавшись от приборки, посмотрели на оперативника. Все трое на пару секунд замерли, поскольку в оперативнике девушки узнали учителя музыки, а Хромов не без удивления узнал Алену и Полину, бывших выпускниц лицея, где когда-то преподавал.

— Валентин, сюда, скорее! — выкрикнула Полина, которая была в русском народном платье; из ближайшего дверного проема вылетел амбал, судя по всему, местная охрана. Увидев Хромова, тот направился в его сторону со словами.

— Чего приперся, не видишь, закрыто на ремонт!

— Спокойно, я из корпуса обороны и разведки центрального комитета, — быстро проговорил Хромов, поскольку, судя по выражению лица охранника Валентина, намерения у него были весьма не добрые, даже БТС-чип слегка начал зудеть, сообщая о готовности активировать систему при малейшей угрозе жизни — а она явно могла быть, поскольку по сравнению со ста семьюдесятью шестью сантиметрами роста и среднему телосложению Хромова, Валентин был метра два с лишним, и габаритами раза в три больше. Однако едва оперативник успел проговорить фразу, охранник остановился, лицо его приобрело грустные черты, после чего он выдал:

— Вас, значит, тоже подключили? Мы правда ждали кого-то из службы безопасности, но это не мое дело. Если вам Козырь нужен, будьте добры за мной на второй этаж.

Проследовав за охранником по лестнице, Хромов с ужасом понимал, что погром в "Красном Бархате" устроили нехилый; громили по виду все, что можно было разломать: мебель, стены, освещение, бар, двери в приватные комнаты и так далее. Бубнов-младший находился в кабинете в отдельной части крыла второго этажа, которая была отделена громоздкой металлической дверью, поэтому и не пострадала. В кабинете, обшитом красным бархатом, с дорогой мебелью, кроме самого хозяина заведения, находился еще один человек, очень похожий на профессора Северова, однако гораздо моложе. Когда Змей вошел в кабинет, Козырь едва ли не с благодатной улыбкой бросился обниматься с оперативником со словами.

— Лейтенант Хромов, вы как раз тот, кто мне нужен, я прямо чувствовал, что фарт...

— Ты погоди обниматься и брось свои бандитские штучки, — отпрянув от Бубнова-младшего, выдал Хромов. — Тебя как матушка нарекла?

— Валера, а что? — проговорил Козырь.

— Точно, я ведь помнил, — продолжил Хромов. — Давай, Валера, присядем да поговорим, судя по состоянию твоего хлебного места, поговорить будет о чем.

— Не вопрос, конечно-конечно, — согласился Бубнов, усаживаясь в кресло своего рабочего стола. Тем временем Хромов вспомнил рассказанную историю про Валеру Бубнова и про то, как он заработал, а точнее, сам себе сделал прозвище Козырь. Будучи еще школьником, Валера был застенчивым малым, его часто шпыняли одноклассники, а старшие ребята смеялись, мол, папа такой крутой бандит, а сам он тютя, и дали прозвище Валенок. Валера быстро смекнул, что к чему, и начал зарабатывать репутацию среди сверстников и девочек постоянными разборками и драками. Спустя какое-то время его начали называть Бубновый Валет, однако в вальтах он останавливаться не собирался и, будучи студентом, начал мутить нормальные по криминальным меркам дела, отчего — не без подачи Бубнова-старшего — получил прозвище Козырь. И все бы ничего, однако Хромову говорили, мол, парень-то нормальный, добрый, просто все, через что он прошел, лишь для того, чтобы заслужить уважение отца, который до сих пор воспитывал Валеру в строгости.

— Я так понимаю, что бизнес слегка хромает? — задал вопрос Хромов Козырю, который с унылым видом, сгорбившись, сидел в своем шикарном кресле, будто он не хозяин сети притонов и стриптиз-клубов, а студент, заваливший сессию.

— Это произошло вчера, — начал объяснять Бубнов-младший. — Ворвались какие-то мутные типы, прямо во время выступлений телок, ой, танцовщиц, начали без разбора громить все подряд, избивать посетителей, вышибал, то есть охранников. Никто даже не успел опомниться, кричали что-то о страшном грехе и испарились так же, как и появились.

— Мы склонны полагать, что это запланированная, подготовленная акция, — подал голос молодой человек, сидящий на диване, тот, который сильно напоминал профессора Северова.

— Простите, не знаю вашего имени... — обратился к нему Хромов, на что молодой человек, чуть подняв подбородок, едва ли не с гордостью произнес.

— Виконт-Август Северов.

— Это сын профессора Августа Северова, — прокомментировал Валера Бубнов, на что Хромов, выгнув бровь, едва подавил истерический приступ смеха, затем выдал:

— Простите великодушно, Виконт-Август, мне, прежде чем жать вам руку, склонить одно колено или сразу оба?

— Подобные шутки неуместны, лейтенант Хромов, — выдал отпрыск профессора Северова. — Нам нужно спасать положение, поскольку задет авторитет бизнеса Бубновых, что может привести к необратимым последствиям.

— Да-да, — снова прокомментировал Валера Бубнов. — Если батя узнает, что я не разобрался с налетчиками, он прикончит меня, да и его кореша, и конкуренты неправильно поймут потом.

— Соображаю, не тупее паровоза, — изрек Хромов. — Начнутся вопросы и разговоры, мол, если сынок с паханом не могут вопрос решить, значит, позиции сдают.

— Справедливая мысль, — подметил Бубнов-младший. — Поскольку налетчики орали про религию и грех, мы маляву послали Агафье с претензией, мол, не хорошо такое делать.

— Чего вы сделали?! — от удивления выгнув другую бровь, выдал Хромов. — Вы в своем уме?!

— Да это сто пудов фанатики, больше некому, тем более одна из телок... Танцовщица разглядела у одного из нападавших татуировку на запястье, число тринадцать, обведенное кругом, — снова пояснил Валера.

— Ну вы и лопухи, конечно, — только и оставалось, что заключить Хромову.

— Эй, лейтенант, ты давай-ка за базаром следи, — огрызнулся Козырь.

— Да вы не лопухи, вы узколобые быки, — тем временем снова продолжил Хромов. — Вы, толком не разобравшись в ситуации, начали бочку на Агафью катить. А если это была провокация и разнесли бордель конкуренты или еще неизвестно кто, а сработали под фанатиков? Такой вариант вы не продумывали?

— Продумывали, но это исключено, — снова вмешался в разговор Виконт-Август. — Авторитет союза Бубновых и Северовых слишком велик, тем более, при поддержке Ацтека и его людей.

— Вы идиоты! — снова выдал Хромов, не стесняясь при этом закурить сигарету. — За бабло купили власть, авторитет, подмяли под себя всех и вся, да любому из ваших врагов стоит предложить денег больше, чем вы платите за покорность, и вас тут же сдадут и продадут, и разгромят свои же!

— Да как... — Валера начал было рамсить, но замолчал, понимая, что Хромов излагает все правильно. — Это, лейтенант, Агафья ответ нам прислала, ждать парламентера для переговоров.

— Ну тогда остается парламентера дождаться и разрулить ситуацию, — заключил Хромов, — Что конкретно она передала?

— Назначила встречу, все по делу, мол, наша претензия, ее место встречи, — пояснил Козырь. — Мы вот и думаем, как и что делать будем.

— То есть на стрелку собираетесь? — снова задал вопрос Хромов.

— Ну да, — выдал Валера. — Вот мы и хотели, чтобы ты, лейтенант, за нас впрягся и помог разобрать все, у тебя вон как все ловко получается.

— Ага, нашли дурака впрягаться в чужие косяки, — снова возразил оперативник, полностью перейдя на жаргон Козыря, поскольку понимал, что в данной ситуации нужно разговаривать именно так. Однако не понимал Змей одного, почему намек на "Красный Бархат" в виде приглашения дал именно Куратор? Если бы Бубнов-младший действительно захотел найти оперативника, он бы его нашел; пространственные колонии — на самом деле не бермудский треугольник, да и сам Хромов не бог весть какой секретный агент. Видимо, здесь назревало нечто большее, чем претензии с разборками, поскольку Куратор всегда своими намеками указывал на вещи гораздо более глобальные и серьезные, чем какие-то междоусобицы.

— Лейтенант, не в ваших интересах отказываться, — подал голос Виконт-Август.

— Я не отказываюсь, но учтите, что впрягаться за вас не буду, — отчеканил как можно понятнее Хромов. — Я побуду в нейтрали, послушаю ваши доводы и аргументы, выслушаю, что скажут люди Агафьи, а потом вынесем вместе логический вывод.

— Елки, это как в суде, — выдал Валера. — Я прокурор, Агафья адвокат, а лейтенант — судья.

— Вроде того, — подметил Хромов. — Так когда встреча? И где?

— Скоро, — ответил Валера. — Вечером, на заброшенной сборочной фабрике.

— Ох елки-палки, такие вы скорые все, — снова выдал Хромов. — Не хватает еще, как в "Бригаде" пафосной музыки на заднем фоне, кучи братков с автоматами и громких речей Саши Белого, а потом еще некоего Рембо, который всех в конце сходки положит, — сарказм Хромова, похоже, был смешным только для него самого, поскольку выражения лиц Козыря и Виконта-Августа не изменились. Еще бы, они умудрились заварить такую кашу, расхлебать которую теперь можно было только грамотным и тонким подходом, которого у Хромова не было.

* * *

Сборочная фабрика представляла собой типичный индустриальный комплекс советских времен: несколько сборочных цехов, приличных размеров склад готовой продукции, а также склад для комплектующих, и все это огорожено бетонным забором со смотровыми вышками по периметру, с вишенкой на торте в виде КПП на въезде, и огромные металлические ворота с красными звездами. Насколько помнил Хромов, фабрика имела очень расширенный профиль и производила сборку различных изделий из поставляемых комплектов деталей, начиная от штучной сборки автомобилей, заканчивая оружием и военным снаряжением. Во время первого вооруженного конфликта фабрика являлась стратегическим объектом, поскольку оборудование, которое на ней находилось, могло производить сборку изделий для военных нужд; это было причиной нескольких крупных вооруженных столкновений. Взять под контроль фабрику пытались все кому не лень, от мала до велика, однако несмотря на то, что по логике от фабрики не должно было остаться камня на камне, ее берегли и все сражения за фабрику проходили в деликатном режиме. Однако после окончания конфликта фракциями Тривиума было решено фабрику законсервировать, а оборудование вывезти и поделить в равных частях между сторонами. Но со временем местные жители и любители легкой наживы — а как известно, народ и в Африке народ и тянет все, что плохо лежит — с фабрики растащили все, что плохо лежало, висело, откручивалось, закручивалось, приколачивало и так далее. Поэтому на текущий момент когда-то крупное военно-промышленное предприятие представляло из себя лишь пустые заброшенные здания, строения и ограждения.

Пока Хромов обдумывал текущую ситуацию, он успел даже не десятый раз пожалеть о том, что упомянул в своих изречениях с Козырем "Бригаду" и Сашу Белого, поскольку Валера Бубнов воспринял эти слова скорее буквально, чем в качестве метафоры, и согнал на стрелку свою личную охрану, а именно четыре внедорожника, битком набитые крупными дядями, в спортивных трико и кожаных куртках, с автоматами наперевес. Виконт-Август тоже не отказался от личной гвардии, правда, обошелся силами более скромными, а именно одним внедорожником с профессиональными наемниками, вооруженными иностранными стволами в тактических обвесах. При всем при этом единственным безоружным оставался Хромов, поскольку хоть ему и предлагали вооружиться на всякий случай, он рассчитывал на мирный исход конфликта, да и если в самом худшем варианте начнется стрельба, участвовать в ней он не собирался.

Расположилась вся тусовка для встречи с товарищами из религиозного ордена между двумя цехами; площадка там была относительно чистая, не слишком просторная, но подходящая; один проезд перегородили машинами, второй оставили для гостей, в то время как люди Козыря тусовались возле машин всей толпой, наемники поступили умнее и заняли позиции на крышах обоих цехов и даже отправили человека на смотровую вышку возле КПП. Хромов не мог не отметить разный уровень подготовки и тактического мышления бойцов, и в чем-то это имело свое преимущество.

— Я полагаю, "Мустанг" вы спрятали? — задал вопрос Виконт-Август Хромову, когда тот соизволил подойти к нему и Бубнову-младшему; до этого оперативник шатался туда-сюда, высматривая все возможные пути маневра, если дойдет до худшего варианта событий.

— Машина не моя, светить не стоит, — коротко отозвался Змей, закуривая сигарету.

— И как вам такая машина? — снова задал вопрос Северов-младший, видимо, интерес к обсуждению автомобилей проснулся у него в качестве времяпрепровождения до встречи с гостями.

— Мощный, ревущий кирпич, — снова коротко буркнул Хромов, на что Виконт-Август едва ли не с презрением ответил:

— Из американских машины мне больше нравится "Хаммер".

— Большой, мощный, ревущий кирпич, — прокомментировал Хромов данный чемодан на колесах с аэродинамикой товарного вагона.

— Мне по душе больше финики нравятся, быстрые, престижные, комфортные, — вступил в беседу Валера Бубнов, на что Змей категорически ответил:

— Сомневаюсь, что найдутся умельцы, которые захотят собрать финик на карбюраторе.

— Так я про Большую землю говорю, — пояснил Козярь.

— На Большой земле — да, а здесь чем проще машина, тем лучше, сами знаете, как электроника дохнет, — заключил Хромов. имея в виду одну из особенностей пространственных колоний, которая заключалась в том, что под воздействием различных излучений электронные мозги современных автомобилей попросту отказывались работать. Поэтому в ходу здесь были исключительно либо бензиновые карбюраторные автомобили, либо дизеля, и то старой конструкции с ТНВД, однако даже простые системы приходилось защищать. Оперативник еще со времен юношества помнил слова одного интернет-блогера, обзорщика автомобилей, который обозревал все, начиная от дорогих иномарок, заканчивая армейскими "ЗИЛами", Газонами и так далее, который постоянно упоминал одну интересную фразу о том, что несмотря на весь прогресс и современные системы автомобилей, придет время, когда в ходу будут старые добрые военные машины с простейшими системами питания и зажигания, с простейшей системой защиты от электромагнитного и другого излучения.

— Бугор, с вышки сообщают, гости на подъезде, — громко сообщил один из бандитов; видимо, у него была рация и он держал связь с наемником на вышке.

— Всем приготовиться! — командным тоном выдал Валера, и бандиты начали занимать строй возле припаркованных внедорожников, попутно проверяя оружие.

— Надеюсь, оружие здесь только для вида? — задал логичный вопрос Хромов, наблюдая, как люди Козыря всерьез готовятся именно встретить гостей из религиозного ордена.

— Подстраховаться не помешает, — коротко выдал Бубнов-младший.

— Дабы у фанатиков не появилось желания размахивать стволами при переговорах, мы будем размахивать ими заранее, — прокомментировал складывающуюся ситуацию Виконт-Август.

— Боюсь, если вы будете бряцать оружием, товарищи из ордена будут им бряцать в ответ, — скептически подметил Хромов. — Там далеко не дураки и не трусы; если кто из вас забыл, как они яростно сражались во время первого конфликта, то советую быстро это вспомнить.

Тем временем, пока оперативник и отпрыски профессора Северова и Бубнова-старшего вели беседу, по ту сторону площадки переговоров, а именно с противоположного въезда в пространство между цехами, медленно вкатились микроавтобус и два внедорожника. При этом бандиты весьма напряглись, поскольку установленные на внедорожниках турели с пулеметами были направлены в их сторону, при этом прожекторы, установленные на машинах, буквально слепили глаза.

Построившись в ряд с микроавтобусам по центру, машины остановились, заглушили двигатели и прожектора, однако на свет божий выходить никто не спешил. Затем спустя минуту пассажирская передняя дверь микроавтобуса открылась, и взору Хромова, Козыря и Виконта-Августа предстал Артем Зеленин, одетый в уже привычную глазу льняную рубаху с камуфляжными штанами, наперевес с СКС, однако не стандартным, а оснащенным отъемным магазином, напоминающим рожок от АК, вдобавок с закрепленным на конце ствола штык-ножом. Бегло осмотревшись по сторонам, послушник быстрыми и уверенными шагами направился к троице, которая тоже быстро выдвинулась на середину площадки.

— Доброго здравия, — начал говорить Артем, в голосе которого, однако, никакого пожелания здоровья и в помине не было; окинув взглядом сначала Бубнова, затем Виконта-Августа, послушник заострил внимание на Хромове и добавил: — Не знал, что здесь будете присутствовать вы, лейтенант.

— Я здесь в качестве независимого эксперта, — коротко выдал Хромов, понимая, что для Зеленина он сейчас выглядит не в лучшем свете.

— Это не суть важно, — продолжил Артем. — Так, значит, представители торговой гильдии и ЧНК считают, что в нападении на ваше развлекательное заведение виновны наши братья и сестры из ордена?

— Есть такие подозрения, — с напором ответил Козырь. — Те хмыри выкрикивали всякий религиозный бред про грехи, разврат.

— Но это могли быть и левые люди, грамотно сработавшие под орден, — вставил свою реплику Хромов. Сейчас для него было важно, сохраняя нейтралитет, грамотно и деликатно помогать обеим сторонам раскладывать разговор.

— Не отрицаю, могли быть и левые, но могли быть и наши, — логично произнес Артем. — Сами знаете: после раскола ордена возникло много фанатичных отступников, неправильно толковавших учение.

— Насколько я помню, учение ордена не запрещает свободные половые связи, — снова вставил реплику Хромов.

— Не запрещают, следовательно, нам нет смысла громить ваши заведения узконаправленной специфики, — добавил Зеленин.

— Однако у меня есть информация, что бизнес семейства Бубновых изрядно мешает вашим делам Агафьи, — вмешался в разговор Виконт-Август.

— Нисколько не мешает, — снова категорично ответил Артем. — У вас свои темы, у нас свои; да, не спорю, теневая сторона дел у нас тоже имеется, но с вашей сферой деятельности она никак не связана.

— Религия в дела торговой гильдии не лезет, с этим согласен, — выдал очередную фразу Валера, — Но факт остается фактом, на мое заведение совершено нападение, факты налицо, высказывания о религиозном бреде тоже, это могут подтвердить люди.

— На запястье одного из нападавших была замечена интересная татуировка, число тринадцать, обведенное кругом, — внес некоторые коррективы Хромов, на что Артем расширил глаза на мгновение, затем его лицо снова приобрело знакомое хладнокровное выражение, после чего он уточнил:

— Число тринадцать в терновом венке.

— Не суть важно, — отмахнулся Валера.

— Как раз суть важно, — возразил Хромов, на что Бубнов-младший посмотрел сначала на лейтенанта, затем на послушника, после чего добавил:

— Я один сейчас в непонятках?

— Круг Тринадцати, — коротко проговорил Артем. — И вот это уже меняет дело; по логике мы с вами должны стоять не по разные стороны переговоров, а вместе, и ответ держать должны эти раскольники, отступники, предатели веры, учения и наших святых и непоколебимых устоев, — говорил послушник эти слова сквозь зубы с явной злостью.

— Так, мы краями, походу сходимся, — подвел краткий итог Валера.

— Ага, общий знаменатель найден, — выдал Хромов. — Не понимаю только, для чего весь этот спектакль со стрелками, разборками, братками с оружием? Нельзя было по-человечески, за столом, за чашкой чая?

— После нападения на конференцию я не уверен, что кто-либо из фракций готов обсуждать какой-либо вопрос за чашкой чая, — лаконично произнес Виконт-Август.

— Тут я согласен, — выдал Бубнов-младший. — Так что за типы из этого Круга Тринадцати? Под кем ходят, чем живут?

— Насколько я знаю, самые отчаянные раскольники ордена, — пояснил Хромов, однако до конца не был уверен в том, что говорит, поскольку вживую видел данных граждан только один раз, но много слышал о них и видел последствия их бурной пропагандистской и религиозной деятельности.

— Если считать учение ордена как дуализм, то Агафья и ее послушники — это светлая сторона, а Круг Тринадцати является стороной темной, при этом весьма жестокой и воинственной, — проговорил Артем.

— Я ничего особо не понял про этот ваш дуализм, короче, беспредельщики эти ваши из Круга Тринадцати, — выдал свое умозаключение Козырь.

— Про беспредел еще мягко сказано, — снова добавил Зеленин.

— Ваши рассуждения интересны, — вдруг с явным недоверием заговорил Виконт-Август, но посмею сделать предположение о том, что здесь замешан Центральный Комитет.

— Так, — задумчиво выдал Хромов, закуривая очередную сигарету. — Теперь подробней.

— Слишком быстро господин Хромов узнал о нападении и примчался на помощь, — пояснил отпрыск профессора Северова.

— Здесь я согласен, — тут же проговорил следом Валера Бубнов.

— А вы не думали, что ему просто доложили? — вмешался Артем, который, судя по всему, занял союзническую позицию со Змеем касательно темы разговора. — Лихие вы на выводы, господа торговцы и ученые.

— А кто знает, может, оно и так, но не стоит исключать вариант, — снова заговорил Бубнов младший.

— Доказательства в студию, — логично выдал Хромов. — То, что мне сообщили о нападении на ваше заведение, товарищ Валера, еще не значит, что мы его спланировали и сразу примчались на помощь, мол, верные друзья, — это слово товарищ лейтенант произнес с явным отвращением.

— Стучат люди, да? — слегка на взводе задал очередной вопрос Козырь. — Сливают информацию?

— А кто в наше время не стучит? — задал логичный вопрос Зеленин, переминаясь с ноги на ногу, — Наши на ваших, те на других, так и живем в мире и согласии.

— Лучше плохой мир, чем хорошая война, — заявил Виконт-Август, видимо, успев пожалеть о своем высказывании в адрес комитета, поскольку факт слива информации от фракции к фракции всегда присутствовал, такова тайная политика, однако все же это хоть как-то способствовало мирному руслу отношений, поскольку скрыть что-либо или делать в тайне от других означало подорвать доверие сторон.

— Здесь я согласен, мир лучше, пусть такой... — договорить Хромов не успел, поскольку внезапно появившийся треск, будто от искрившего провода, и голос одного из наемников с крыши цеха заставили отвлечься от разговора. Следом на крышах замелькали вспышки и грохот выстрелов; бандиты спохватились, вскидывая оружие, стали бросаться врассыпную. Сам оперативник, недолго думая, бросился с открытого пространства под стену ближайшего цеха, запоздало понимая, что все-таки стоило взять хоть пистолет.

— Граната! Ложись! — выкрикнул кто-то из бандитов; секундой позже возле машин охраны Бубнова и Северова хорошенько грохнуло, кто-то истошно взвыл; следом раздался еще один взрыв, теперь ближе и громче, до звона в ушах. Хромов бросился к противоположному цеху, невзирая на перекрестный огонь с крыш, под который попали все участники сходки; по пути он умудрился подобрать автомат у одного из лежащих без признаков жизни бандитов. Змей то и дело поглядывал при этом на крышу, пытаясь рассмотреть нападавших, однако очередной взрыв, прогремевший совсем рядом, сбил оперативника с ног, однако БТС-чип уже срабатывал, и вместо падения Хромов изобразил перекат, но был снова сбит очередным разрывом гранаты. Что-то больно прилетело по голове; окончательно потеряв равновесие, оперативник упал на землю, стараясь не выронить оружие, однако темно-багровая пелена уже заполоняла сознание.

Открыв глаза, Хромов почувствовал нестерпимую ломоту в теле, при этом голова раскалывалась так, словно по ней хорошенько приложились кувалдой; однако стиснув зубы, оперативник не произнес ни звука, стараясь даже не ворочаться. Необходимо было в первую очередь осмотреться, поскольку находился Змей в месте, для себя не знакомом, да и, судя по ощущениям, не в своей одежде. Комната, в которой он возлежал на кровати со старинными трубчатыми с кругляшками спинками времен батьки Махно, при этом скрипевшей от малейшего движения, но с пуховым одеялом и перьевой подушкой из гусиного пуха — именно гусиного, поскольку Хромов хорошо помнил такие бабушкины подушки из детства по тактильным ощущениям, — напоминала чулан, причем не просто чулан в деревенском доме, а в избе настолько древней, что проснись в такой обстановке с похмелья, можно было и тронуться умом, мол, попал в прошлое. Стены комнаты были обшиты старыми крашеными досками; так делали в старину, когда обои были дорогим удовольствием, просто закрывали внутреннюю сторону сруба досками, после чего красили.

Для себя Змей отметил, что, несмотря на аутентичность, чулан был вполне просторным, что позволяло хранить в нем, кроме кровати, габаритный застекленный шкаф, одна дверца которого была распахнута, а вторая отсутствовала. При этом в шкафу на полках находились стеклянные банки, бутылки, тарелки; некоторые емкости были чем-то наполнены, чем, Хромов пока определить не мог. Еще внимание оперативника привлекла проводка, идущая по потолку из основной части избы, от которой чулан был закрыт занавеской с рисунком в горошек или мелкий цветочек. Провод шел от потолка к стене и заканчивался выключателем, старинным, с двумя выпуклыми кнопками красного и черного цвета; от выключателя снова поднимался к потолку, где уже и оканчивался свисающей прямо на нем лампочкой, ввернутой в патрон, без каких либо декоративных элементов и защиты. Сам же провод был выполнен из двух заизолированных жил, скрученных в косичку, а способом крепления являлись керамические пробки с гвоздями, которые были вбиты прямо в потолок и стены; к пробкам же провод крепился импровизированными петлями, которые образовывались в результате скручивания проводов в косички. Такое Хромов видел в глубоком-глубоком детстве, в старой бане, и то только некоторое время, поскольку потом взрослые заменили проводку на более современную — на тот момент.

Еще внимание оперативника привлекли висящие на противоположной стене от шкафа вязанки лука и снопы каких-то трав, при этом рядом так же, в висячем положении, покоились цинковая ванна, эмалированный таз, причем неопределенного желто-сине-зеленого оттенка, и здоровенный самодельный ковш, сделанный из тракторного центробежного фильтра, с металлической основой под ручку; сама ручка была сделана из тонкого черенка, скорее всего, от граблей, только обрезанного. Вес такого ковша, по прикидке, был килограмма два — три, и это без учета воды. Такие ковши Хромов видел на автомобильной разборке; один умелец изготавливал такие произведения искусства, а готовились они весьма просто: бралась крышка от центробежного фильтра масляной очистки, срезался шток, а резьба закручивалась и прихватывалась сваркой, после чего к основанию ковша приваривалась либо металлическая ручка, либо основа под сменную деревянную рукоять. Таким ковшом убить было можно, не только воды напиться, а при должной сноровке такой элемент быта мог стать элементом самообороны.

При всем при этом Хромов явно чувствовал запах еды: свежего хлеба, пирогов, картошки, печеных яиц, до того весь этот букет ароматов прямиком из бабушкиного детства манил, заставлял забыться, что Змей едва не потерял самоконтроль; хотелось встать, выйти из чулана, достать из печки лакомства и, не ставя на стол, есть и есть; однако вопрос того, как оперативник тут оказался и что тому предшествовало, оставался открытым, поэтому он с той же осторожностью, не издавая каких либо звуков, продолжил наблюдать и прислушиваться к происходящему.

Заглянув под одеяло, Хромов обнаружил, что одет в подрубаху и кальсоны; такое белье носили солдаты времен Великой Отечественной Войны, а может, и еще раньше. Тем временем из-за занавески то и дело доносились топот, звяканье посудой, скрип половиц, по всему, было ощутимо чье-то присутствие, тем более, поскольку за окном уже начали сгущаться сумерки и в основной части избы горел свет, в щелках между занавесками, закрывавшими чулан, то и дело мелькали силуэты и тени. Поскольку окошко в чулане было небольшое, но расположенное над кроватью, оперативник решил выглянуть в него, дабы разглядеть, что творится снаружи избы. Приподняв голову, от чего кровать предательски скрипнула, Хромов уперся локтями в матрас, медленно поднимаясь, чувствуя, как скрипят пружины, однако по закону подлости в носу начало щекотать так, словно кто-то предательски начал возиться там гусиным перышком.

Громкое «Апчхи-Б-Ё», наверное, было слышно с улицы. Внезапно в доме резко прекратились все звуки; оперативник представил на долю секунды, что те, кто хозяйничал сейчас на остальных просторах избы, явно перестали даже дышать; затем мелкие шажки стали стремительно приближаться к чулану, от чего Хромов не на шутку напрягся. Спустя меньше десяти секунд, отдернув занавеску, на оперативника смотрела молодая женщина лет тридцати пяти, красивая, светловолосая, голубоглазая, в сером льняном платье, поверх которого был фартук, а из-за широкого подола со спины робко выглядывали двое ребятишек лет семи, мальчик и девочка, такие же, как и мама — светленькие, с белесыми бровями.

— Мама, дядя простудился, — робко проговорила девочка, одетая в серый сарафан, босая, при этом потягивая женщину за подол платья, привлекая тем самым внимание.

— Дядя не простудился, просто чихнул, — с улыбкой глядя на ребенка ответила женщина.

— Мама, и мне кажется, что дядя хворый, — заговорил мальчик.

— Нет, дядя не хворый, жара же нет, я проверяла, — продолжила разговор женщина.

— Я очень тронут вашей заботой о моем здравии, — имитируя говор семьи, выдал Хромов. — Но я буду тронут еще больше, если вы поведаете мне о том, каким образом я тут оказался.

— Не передразнивай, — с явным укором выдала женщина, глядя на оперативника взглядом, словно он ее малолетний ребенок. — Как привык говорить, так и разговаривай.

— Хорошо, — согласился Змей, приподнявшись и устраиваясь спиной к спинке кровати. — Так, может, вы все-таки объясните, что я тут делаю?

— Дети, ступайте поиграйте, — с легкой ноткой строгости выдала женщина, и дети молниеносно покинули чулан, на что Хромов обратил внимание, мол, слушаются с первого слова, — А ты не выкай, не барская дочь я, — удостоверившись в том, что дети отправились по своим делам, женщина практически бесшумно подошла к оперативнику, пристально осмотрела его, даже попыталась стянуть одеяло, однако Хромов руками вовремя схватился за край, после чего продолжила: — Хорошо выглядишь, быстро отошел; нашли мы тебя еле живого у леса, спасибо должен сказать, вовремя успели, мальчишки деревенские тебя собирались камнями забить и Антипу сдать, да вмешалась я. Антип тебя сразу в работы отправил бы, а ты слабый был, а немощные там быстро конец находят, а так полежал у нас, силы восстановил, глядишь, и у Антипа протянешь подольше, и мне и деткам моим зачтется.

— Вот вообще ничего не объяснили сейчас, — многозначительно выдал Хромов, вспоминая последние события, которые он помнил, а помнил он сходку прислужников Агафьи и Бубнова-младшего, особенно хорошо он помнил перестрелку и как их закидали гранатами, — Сколько я в таком виде пролежал?

— Два дня, — ответила женщина. — Все стонал, куда-то рвался, потом утихомирился вроде.

— Так, хорошо, с этим разберемся, но почему я в портках каких-то? — снова задал очередной вопрос Хромов. — Где мои вещи, одежда, коннектор, сигареты?

— Портки как ты говоришь, это мужа моего покойного, — с ноткой обиды выдала женщина. — Одежда твоя и вещи в сундуке в сарае, не велено нам чужие вещи в избе держать, а твое так и подавно, грязные они, рваные, а машины так вообще не велено даже в руки брать.

— Так, ну это примерно я понял, — поднимаясь с предательски скрипучей кровати, выдал Хромов.

Поднявшись в полный рост, он внимательно осмотрел женщину, затем еще раз окинул взглядом чулан, после чего задал вопрос.

— Воды испить да папироску засмолить-то можно у вас?

— Не передразнивай, — снова проговорила женщина. — Воды не дам, молока дам, а сигареты свои потом получишь, когда за тобой Антип придет; из дома я тебя все равно пока не выпущу, а курить можешь прямо тут, все равно после тебя всю избу мыть; у мужа папирос много осталось, сейчас принесу, а ты садись, в ногах правды нет, — с этими словами женщина удалилась из чулана.

Тем временем Хромов, приняв ее совет, уселся на порядком уже успевшую надоесть скрипучую кровать, при этом стараясь уложить в голове происходящее, которое пока укладываться не особо и хотело.

Почему-то Хромову вспомнилось его детство, причем детство не родительское, а проводимое у бабушки и дедушки, поскольку у родителей, будучи в свободном плавании в плане телевизионных каналов, Змей смотрел исключительно «Комиссар Рекс» и «Четыре танкиста и собака», однако телевизор у бабушки с дедушкой был в строго ограниченном в плане каналов доступе, и Хромов приходилось довольствоваться исключительно сериалами формата «Тени исчезают в полдень», «Угрюм-река», «Вечный зов», и все бы ничего, но именно в данной ситуации Хромов чувствовал себя персонажем из сериалов бабушкиного детства: старинная изба, сарафаны, определенный говор. Конечно, на ум приходил одни из современных российских фильмов про богатого молодого человека, для перевоспитания которого построили целую старорусскую деревню, однако слишком уж все было явно и на кинематограф не похоже.

Тем временем женщина принесла небольшую обшарпанную табуретку, поставила перед Хромовым, удалилась и вернулась с небольшим ковшиком в одной руке, с пачкой папирос неизвестного происхождения, коробком спичек и жестяной баночкой в качестве пепельницы в другой. Поставив все это на табуретку, она пристально наблюдала за тем, как Хромов вытаскивает папиросу, нюхает, чиркает спичкой, закуривает, глубоко затягивается дымом, морщится от его крепости.

— Супруг мой много курил, но я его в этом не упрекала, солдатская доля тяжелая.

— Он служил? — задал вопрос Хромов, на что женщина молча кивнула в ответ, — А он не рассердится от того, что я здесь...

— Убили его... — коротко выдала женщина, перебив оперативника, от чего тот решил больше не острить.

— Соболезную, — только изрек Змей, затягиваясь папиросой, табак в которой был настолько горький, что глаза так и норовили прослезиться и выскочить. — А звать-то тебя как?

— Глафира, — коротко ответила женщина, не отрываясь наблюдая за Хромовым.

— Значит, Глаша, — с улыбкой выдал Хромов.

— Значит, Глаша, — в ответ проговорила женщина.

— Значит, Глаша, давай, поведай мне, что тут вообще происходит, кто такой этот Антип ваш и все такое, — докурив папиросу и пригубив молока из ковшика, задал вопрос Хромов.

— Антип старостой деревни назначен надзирателем за пришлыми, — начала объяснять Глафира, при этом все время она стояла перед Хромовым практически неподвижно. — Таких, как ты, он на работы разные определяет, конвоирами командует, за порядком следит.

— Начальник службы безопасности, — переводя на современный лад, прокомментировал Хромов.

— Ты бы не умничал, особенно перед ним, у Антипа разговор короткий для тех, кто гонор свой выказывает, — с ноткой упрека выдала женщина.

— Не напугаешь, — с издевкой проговорил оперативник.

— Не пугаю, а жизнь твою хочу сохранить, — снова с упреком продолжила Глафира. — Мы тебя от леса тащили, в бане отмыли, одежду дали; не хочется, чтобы Антип тебя, как только за ворота вывел, розгами начал сечь или того хуже.

— И много таких пришлых вы находите? — продолжая выяснение обстановки, задал очередной вопрос Змей, поскольку бояться какого-то Антипа он не собирался, тем более если учитывать возможности Хромова, он вполне мог сбежать прямо сейчас, однако нанести вред Глафире и ее детям он не мог из уважения, все-таки они спасли ему жизнь.

— Я первый раз нашла, другие часто находят, сама видела, но поступают негоже, пока Антип их не забирает, в сараях держат, издеваются, — ответила хозяйка дома.

— А ты, значит, благодетель? — снова задал вопрос с язвой Хромов.

— Муж мой, когда первый раз когда из плена вернулся, рассказал, как с ним обращались, и мне наказ дал, что с пришлыми по-людски надо, они с ним тоже по-людски обращались, хотя он сбежать умудрился, — пояснила Глафира.

— Так я тоже сбежать могу, — выгнув бровь, изрек оперативник. — Солдат я подготовленный...

— А шишка на голове от подготовки такая? — с интонацией Хромова выдала женщина. — Ты не смотри, что мы тут без всяких ваших изобретений живем, у нас и оружие есть, и сила духовная.

— Ладно-ладно, пошутил, — натянув на лицо улыбку, выдал Змей.

— Мама, дядя Антип и дядя Кондрат идут! — вбежавший в чулан мальчик завопил так, словно началась атомная война.

— Чего кричишь, беги к сестре, открою я, — выдала ему Глафира, после чего, развернувшись, засеменила на выход, по пути бросив Хромову: — Сиди тут и гонор не выказывай, авось уговорю Антипа тебя еще ночь продержать...

* * *

Пока Хромов слушал громкий стук в окно и торопливые шаги Глафиры, скрип и грохот дверей, захотелось еще покурить. Закуривая папиросу, Змей тем временем уже просчитывал план побега, однако оставалось слишком много вопросов: неизвестно, как и куда он попал, и даже если удастся сбежать, куда потом идти, оставалось большой загадкой. То, что он находился в одном из пространственных пузырей, сомнений не было, но в первую очередь нужно было вернуть свои вещи, особенно коннектор и сигареты, поскольку коннектор мог хоть немного прояснить ситуацию, а папиросы, несмотря на то, что Змей скурил всего две, уже порядком надоели.

— А ну сорванцы, брысь на печку! — громогласно прозвучал мужской голос, затем тяжелые мужские шаги протопали до чулана, занавеска рывком отдернулась в сторону, и взору Хромова предстал здоровенный бородатый мужик, в одной руке держащий плетку, в другой пистолет неизвестного происхождения, судя по дульному отверстию, калибра не меньше десяти миллиметров. Одет мужчина был в коричневый пиджак с «карманами», под которым была подпоясанная рубаха; плюс военные галифе образца сорок третьего года и кирзовые сапоги размером, наверное, не меньше пятидесятого. Кудрявую голову украшала кепка формата «русский народный», еще не хватало гармони и четверти с самогоном, однако углубляться в юмор Хромову не давали пистолет и серьезное выражение лица мужика.

— Этот, значит? — задал вопрос мужик, пристально всматриваясь в Хромова, который так же пристально всматривался в мужика.

— Антип, он слабый еще, утром забирай, чего на ночь глядя-то? — раздался из-за спины мужика голос Глафиры.

— На стол собери! — командным голосом бросил Антип ей через плечо, затем, сделав несколько шагов, приблизился к Хромову и, уперев в подбородок рукоятку плетки, добавил: — А ну-ка, хлопчик, встань, покажись.

— Ты плетку убери, а там посмотрим, — язвительно выдал Хромов, на что мужик хотел было ткнуть рукояткой оперативника в грудь, но реакция проследовала молниеносно, и Змей, отбив атаку, резко вскочил. Однако Антип успел вскинуть пистолет и упереть ствол прямо между глаз, при этом в чулан забежал второй мужик, моложе и телосложением помельче; винтовка так же неизвестного происхождения, но громоздкая, не внушала Хромову уверенности в своем желании навалять обоим и сбежать.

— Антип, садись с дороги выпей, закуси! — раздался почти жалостный голос Глафиры. — Не убежит пленник-то.

— И то верно, — согласился Антип, пытаясь испепелить Хромова взглядом. — Кондратий, пошли за стол, только на чулан поглядывай, — с этими словами он убрал пистолет от головы Хромова и огромными громкими шагами покинул чулан, мужичок поменьше, опустил винтовку и, взглядом показывая, что Хромов под наблюдением, проследовал за Антипом, задернув занавеску в чулан обратно.

Хромов поднялся с кровати; кстати, это получилось с меньшим скрипом, чем до этого, мягко прошел до занавески и осторожно принялся наблюдать за происходящим, при этом оценивая обстановку. Изба была приличных размеров, с просторными окнами, сруб внутри был обшит окрашенными досками, потолок с двумя матицами, посередине потолка висела скромная старинная люстра, под люстрой располагался стол; печь приличных размеров, беленая, делила пространство избы на несколько комнат, закрытых шторами; со стороны шестка и загнетки находилась кухня, с тыльной стороны, где располагалась лежанка, была спальная. Кроме того, в избе у стен находились пара комодов, большой застекленный сервант и небольшой видавший виды диван.

Гости, если таковыми можно было назвать Антипа и Кондрата, сидели на стульях лицами к чулану; в то время, пока Глафира собирала на стол тарелки и чугунки, те уже успели распечатать бутылку с мутным горячительным и опрокинуть в себя по стакану. Запах еды стоял неимоверный, аж желудок сводило; настолько Хромов был голоден, однако рисковать своим здоровьем, а самое главное — здоровьем хозяйки дома и ее детей, он не стал а именно отказался от мысли выйти из чулана и попросить еды; во всяком случае, оперативник рассчитывал разжиться чем-нибудь со стола чуть позже. Оставалось лишь допить молоко из ковшика и покурить.

За столом мужики сидели минут десять, не больше, при этом живо что-то обсуждая и то и дело гоняя по мелким поручениям Глафиру. Хромова бесило отношение к женщине со стороны Антипа, поскольку обращался он с ней практически в приказном тоне.

— Кондрат, мать твою, — слегка захмелевшим голосом обратился к товарищу Антип, — выведи пришлого на улицу, постойте там, покурите, а я с хозяйкой парой слов с глазу на глаз обмолвлюсь, да смотри у меня, от пленного не на шаг!

— Иду, Антип Игнатьевич, — проговорил Кондрат и выйдя из-за стола, засеменил с винтовкой наперевес к чулану.

— Ну-ну, — буркнув себе под нос, выдал Хромов, затем, сделав вид, что грустит от неизбежной участи, уселся на кровать, опустив голову. Кондрат вошел в чулан, отодвигая занавеску стволом винтовки, грозно глянув на оперативника и в приказном тоне выдал:

— Вставай и на выход.

— На улицу? — как можно мягче проговорил Хромов, поднявшись с кровати, при этом специально сутулясь. — А как же я без обуви-то?

— На воле не зима, не захвораешь, — ответил мужик, махнув винтовкой. Хромов взял папиросы и спички, заложив руки за спину, неторопливо прошел мимо конвоира к двери из избы в сени. Открыв массивную деревянную с чугунной ручкой дверь, он вышел в темные, но просторные сени, в которых пахло хмелем и пшеницей, чувствуя на себе холод ствола винтовки, который Кондрат упирал в спину. Дверь из сеней на улицу оказалась открытой; спустившись с небольшого крыльца, Хромов вышел на улицу и осмотрелся — они находились во внутреннем дворе дома, скрытым от посторонних глаз высоким деревянным забором с калиткой и воротами. Сразу за домом начинался сарай, чуть в стороне стояла баня, между сараем и баней находился металлический котел, видимо, для готовки скотине. Земля под ногами была холодная и влажная, переминаясь с ноги на ногу, Хромов закурил, обернувшись к Кондрату лицом; тот, держа винтовку на локтевых сгибах рук, закурил следом, после чего задал вопрос.

— И чего уставился?

— Ни чего, просто думаю, — отмахнулся Хромов, ссутулившись.

— А чего тут думать, сейчас Антип Игнатьевич разговор закончит и поведем мы тебя под белы рученьки Кузьме, а оттуда на каменоломню или в рудники — камень духовный добывать. Народ и там, и там не дуром гибнет, так что — что там, что там участь твоя не сладкая будет, пришлый, — последнее слово Кондрат проговорил с явным презрением.

— За что так пришлых не любите? — задал логичный вопрос Хромов, на что мужик принялся рассуждать:

— Война у нас с вашим отродьем была, наших мужиков много в солдаты пошло, много померло, а те, что вернулись, калеки, а старосте камень духовный добывать нужно. Он его отцу Панкрату переправляет, а Панкрат, дай дух святой ему здравия, при помощи каменьев этих нашу веру укрепляет.

— Получается, я буду на благо веры служить? — снова задал вопрос Хромов, закуривая очередную папиросу, однако при этом специально выронив спички, при этом раздавив их ногой со словами: — Эх, вот растяпа-то... — после чего, взглянув на Кондрата, добавил: — Мил человек, прикури?

— Так перед смертью не накуришься, — с язвительной улыбкой выдал Кондрат. — Ладно, иди ближе, только руки за спиной чтобы.

Хромов подошел к Кондрату практически впритирку; пока тот чиркал спичками, оперативник, не отрывая взгляда от мужика, проговорил:

— Два раза вы оплошность допустили, паны конвоиры.

— Не паны мы, не князья, а братья отца Панкрата на служении крепости духа, — выдал Кондрат, затем его лицо приобрело выражение недоумения и он добавил: — Что за оплошности?

— Вы разделились и близко подпустили пленного, — на одном дыхании выдал Хромов, резко взмахивая руками. Кондрат не успел опомниться, как получил удар ладонями в уши, от чего заложило перепонки; следующим действием Хромов двинул мужику промеж ног, отчего тот подкосился, дальше уже на рефлексе оперативник выхватил винтовку и прикладом что было силы приложился Кондрату в лицо, от удара тело конвоира развернуло, и на землю тот упал лицом вниз. Внимательно осмотрев винтовку, Хромов понял, что она тяжелее, чем, к примеру, "Мосинка", при этом более громоздкая, однако затворная система была типовая, скользящий затвор с поворотным запиранием.

— Вот так, — выдохнул Хромов, открывая затвор, затем, сплюнув в сторону лежащего Кондрата выдал: — На арапа брал, конвоир хренов.

Ни в патроннике, ни в магазине патронов не оказалось, поэтому, аккуратно поставив винтовку на крыльце, оперативник вошел в сени, стараясь не греметь, аккуратно открыл дверь и сразу юркнул в чулан, поскольку Антип был занят разговором с глаза на глаз, от которого становилось противно.

Увидев в чулане прижавшихся друг к другу плачущих детей, Хромов моментально присел на корточки, прижав указательный палец руки к губам, поскольку девочка хотела закричать, и как можно тише произнес.

— Тише-тише, я помогу, сейчас помогу, не плачьте.

— Антип, хватит! — взмолилась Глафира, — Чего ты начал-то?!

— Отворот поворот мне?! — пьяным голосом взрывался мужик. — Я тебе и рубашки, и брошки, по миру чуть не пошли, когда мужа убили! На коленях ползала, а теперь на вот, выкуси, да?!

— Антип, не могу я так! — снова плачущим голосом проговорила Глафира. — Не мил ты мне!

— А ну юбки подол задирай и опускать не смей! — выкрикнул мужик, при этом послышался щелчок пистолетного затвора.

— Ну тварь, сейчас покажу тебе подол, — зашипел сквозь зубы сам себе Хромов, после чего, осмотревшись в чулане, схватил со стены произведение искусства, коим являлся тот самый ковш ковш из крышки масляного фильтра, который при этом весил килограмма три с половиной, не меньше, после чего бесшумным шагом вышел из чулана. Тем временем Антип уже пытался изобразить возвратно-поступательные движения на Глафире, при этом пытаясь как можно выше задирать подол ее сарафана; та сопротивлялась как могла, но ствол пистолета у виска лишал ее возможности избежать изнасилования.

— Эй морда, отпусти женщину! — используя весь низкий тембр голоса, громогласно проговорил Хромов.

— Чего-о?! — Антип резко поднялся, разворачиваясь всем телом к оперативнику, однако спущенные галифе создавали трудности для маневра; рука с пистолетом уже была вскинута, однако Хромов что было силы сверху вниз махнул ковшом прямо по кисти Антипа; тот взвыл от боли, выронив пистолет, схватившись за изуродованную конечность здоровой рукой, при этом глядя на оперативника, который, ни капли не мешкая, замахнулся ковшом, словно булавой, и саданул Антипа что было силы. Брызнула кровь, Глафира коротко вскрикнула, обмякший насильник с вывернутой головой упал грудью на диван, затем плавно сполз на пол.

— Спокойно, — подобрав выпавший пистолет, проговорил Хромов, — Он тебя больше не тронет.

— Как он меня тронет, если ты ему голову проломил? — дрожащим голосом выдавила из себя Глафира.

— Это сарказм, — коротко прокомментировал Хромов, осматривая пистолет, который по виду был схож с маузером: удобная рукоять, автоматное крепление магазина, короткий ствол, но уж очень крупный калибр, наверняка схожий с калибром разряженной винтовки конвоира.

— Что еще за сарказм такой? — задала вопрос Глафира, однако оперативник уже не слушал, рванув со всех ног на улицу, и не зря, поскольку, несмотря на угощение прикладом, конвоир уже успел очухаться и ползал по земле возле крыльца.

— А ну, касатик, отдохни-ка еще, — выругался на манер местного говора Хромов и, подскочив, приложил мужика рукоятью пистолета по голове: тот снова уткнулся носом в землю, Змей осмотревшись по сторонам, прислушиваясь ко звукам, удостоверился, что кроме Глафиры и ее детей, свидетелей нет и снова вошел в избу, где она уже вовсю успокаивала ревущих от страха и увиденного детей.

— Что теперь делать, что говорить? — поглаживая ребятишек по головам, при этом прижимая их к себе со всей материнской любовью, спросила Глафира.

— А ничего, — отмахнулся Хромов, — Напились, подрались, а я сбежал.

— Беглых убивают, — предупредительно возразила Глафира, на что оперативник снова ответил:

— Еще посмотрим, — затем, отомкнув пистолетный магазин, проверил наличие патронов, которые в нем оказались, после чего с громким щелчком загнал обойму обратно в приемник и добавил: — Верни мне вещи и найди одежду местную.

— У меня только от мужа что осталось, — выговорила Глафира.

— Пойдет, главное, размер чтобы подошел, — прокомментировал Хромов, тем временем закуривая очередную папиросу, после чего подошел к столу и принялся хватать и заталкивать в рот всю еду, что попадалась под руку, при этом жадно запивать молоком.

Пока Глафира искала вещи и принесла Хромову его старые, оперативник успел порядком набить желудок, правда, почти всухомятку и толком не прожевывая, но обстоятельства были таковы. Затем он принялся осматривать свои вещи, которые оказались порядком изношены, однако помятая пачка сигарет с зажигалкой и коннектор оказались целыми. Дальше он примерил на себя галифе покойного супруга Глафиры, которые оказались впору, и намотал на ноги портянки. Впору пришлись и кирзовые сапоги; поверх подрубахи Змей нацепил безрукавную телогрейку, больше похожую на жилет из тонкого ватника, а на выбор между армейской шинелью и рыбацким плащом выбрал плащ, поскольку тот был с капюшоном и внутренними карманами, да и маскироваться в нем, как и пережидать сырую непогоду, было удобней.

— За обновки благодарствую, — смотрясь в зеркало, снова заговорил Хромов. — А теперь рассказывай, что тут и как, план деревни, дороги, важные объекты, места?

— А что рассказывать... — немного отходя от произошедших событий, честно заговорила Глафира, — Деревня у нас как деревня, не большая и не маленькая, из важного только церковь да магазин, где продукты на трудовые карточки обмениваем. Дальше возделанных полей и леса не ходим, дружина запрещает, гоняет часто. По деревне они тоже ходят, облавы устраивают.

— Дружина — это вот эти? — оперативник указал стволом пистолета на труп Антипа, и она молча кивнула, на что Хромов не многозначительно добавил: — Сдается мне, не только пришлые от вашей дружины страдают.

— Последнее время они совсем озверели, особенно когда Панкрат им власти больше дал, — снова заговорила Глафира, не отпуская от себя детей. — Кто обиду былую на кого затаил, так либо доносы писали, либо в дружинники шли и по обвинениям в шахты отправляли.

— Значит этот ваш камень веры не только пришлые добывают? — снова задал вопрос Хромов.

— Не только, — призналась Глафира, периодически всхлипывая.

— Так, погоди, давай успокойся, воды попей и рассказывай, а я пока трупы уберу, — предложил Хромов. Глафира молча согласилась. По ней было видно, что произошедшее сильно травмировало как ее психику, так и психику детей; сам же Змей хорошо понимал, что вся эта показуха с религией, дружинами и искусственно неразвивающимся бытом здесь не просто так, и нужно было в этом разобраться. Несмотря на то, что в первую очередь Хромову было необходимо разобраться с тем, каким образом он оказался в данной ситуации, и на небольшие потери памяти, логическую цепочку оперативник уже выстроил. Необходимо было попасть домой, обратно, и по идее, гори оно все огнем это старообрядческое религиозное общество со своими духовными камнями, настоятелями, дружинами. Но здесь могла присутствовать или, даже, скорее всего присутствовала прямая связь со всеми нападениями, покушениями и перемещениями, да и шестое чувство, которому Хромов привык доверять и благодаря которому ему «катастрофически везло», кололо не то что в бок, а долбило по пятой точке о том, что все произошедшее взаимосвязано, и ничего тут не происходило просто так. И где в данный момент вездесущий Куратор? Змей был готов отдать все на текущий момент, ради одного, пусть даже отдаленного намека.

* * *

Трупы оперативник утопил в старой выгребной яме; это сыграло на руку, поскольку Глафире мужики выкопали новую и практически достроили новый туалет, а старый разобрали и на днях собирались засыпать; для большего толку Хромов нашел на дворе какие-то железяки и привязал их к связанным телам. Пока он управлялся с убитыми, Глафира прибрала в избе, замыла кровь, постелила половики, так, что комар носу не подточит, тем более Хромов наверняка знал, что, учитывая уровень развития деревни, проводить следственные эксперименты и опыты по судебной медицине на выявление следов преступления явно никто не собирался. Правда, задней мыслью он подумывал о том, что Глафира вполне могла сообщить дружине о его проделках, однако, учитывая, что дружина являлась и кнутом, и пряником, и факт спасения Хромовым женщины от изнасилования, это создавало некую подстраховку.

Тем временем в деревне стемнело; сумерки полностью сгустились, на это и было рассчитано, отправив детей к бабушке, которая, по словам Глафиры, жила на конце улицы, она решила идти с Хромовым до старосты и во всем честно признаться. Да и Хромову было что сказать этому человеку, узнав о некоторых прошлых событиях, благодаря которым, как понял оперативник, староста недолюбливал дружинников и даже в самом худшем варианте точно не стал бы доносить. В любом случае, у Хромова и Глафиры было два варианта: либо староста идет навстречу, либо шлет лесом, и Хромов этим лесом продолжает выкручиваться сам.

— Если вдруг кто будет спрашивать, притворись немым, а я отговорюсь, — предупредила Глафира перед выходом на улицу, — А то по говору твоему заподозрят сразу неладное.

— Это я уж понял, — согласился Хромов, закуривая уже свою сигарету, которая была гораздо приятнее местных папирос. — Но ведь местные знают, что ты приютила чужака, с этим как?

— Антип до меня дошел, выпили, притомились, а ты при них, вот и весь сказ, — выдала предположительную конспиративную легенду Глафира, копаясь в чулане в сенях; в том самом чулане, откуда пахло зерном и различными травами. — А я немого юродивого батрака наняла зерно на мукомольню снести, как раз у старосты она имеется, — после сказанного она не без труда вытащила из чулана пыльный здоровенный мешок с зерном. Для себя Хромов отметил два факта, первый, ему придется тащить на горбу этот пыльный баул, второе, Глафира оказалась весьма изобретательной, и это создавало определенные опасения, поскольку люди-то здесь далеко не дураки, пусть даже и похожи на отшельников-староверов, и это только гражданские, а что до дружины, солдат? Стоило не упускать этот момент.

— Годится, — честно признался Хромов, после чего, ухватившись за мешок, рывком водрузил его на плечи, после чего добавил: — Ну, двинули?

Избу покидали в темноте, лишь свет керосиновой лампы тускло освещал путь; заперев дверь на крыльце, а после ворота, парочка направилась вдоль по улице с широким порядком, где то и дело в резных окнах с наличниками загорались тусклые лампы освещения, отбрасывая пятна света на темную землю и скамейки перед избами, а заборы тянулись длинной нескончаемой чередой.

— Поначалу на шахтах работали местные, не только наши, с других деревень тоже, — начала разговор Глафира, идя впереди на пару шагов, при этом на вытянутой руке держа керосинку, которой освещала путь.

— Получается, ваша деревня не одна такая? — задал логичный вопрос Хромов, на что она ответила:

— Не одна, у нас даже город есть, только никого туда не пускают; нас по деревням держат, далеко заходить не велят, каждые три дня только обозы отправляют с товарами из магазина на обмен, да дружинники сменяются, смены у них тот тут, то в шахтах. Не любят их после шахт, они хоть и наши мужики, да только как прибывают, так пьют целыми днями да руки распускают. Вообще как на шахтах народ гибнуть стал да Панкрат воли больше сделал, дружина совсем оскотинилась.

— Значит, раньше на шахтах работали не только пленные? — вернул ее в нужное русло Хромов.

— А как подобные тебе попадать к нам начали, так их и стали отправлять в шахты как на каторгу, — продолжила рассказ Глафира. — Одно время вообще решили от нашего труда отказаться, но мужики взбунтовались, мол, семьи кормить надо, а за работы на шахтах пайки хорошие давали. Но нашлись люди, которые начали помогать пришлым, таких в еретики записывали и наравне с пришлыми в узники отправляли. А Панкрат даже закон издал такой, мол, добывая камень духовный, очищаешься, искупление веры происходит.

— А что за камень такой? — задал очередной вопрос Хромов, хотя из своих догадок и общего положения дел он успел сложит мозаику ответа, но до конца, как всегда, сомневался.

— Интересный камень, на нем приборы разные работают, электричество вот у нас от них, но трогать камень в чистом виде не разрешается, с ним только допущенные люди обращаться могут. Я пару раз такой видела, муж приносил, маленький осколок, говорил, на таком его броневик работал.

— Энерголит, не иначе, — буркнул сам себе под нос Хромов.

— Чего? — задала вопрос Глафира и даже обернулась.

— Заговор, говорю, не иначе, — резко перевел тему оперативник.

— Заговор, — согласилась Глафира. — Дружина начала отправлять в шахты не только пришлых и еретиков; тех, кто дружинникам дорогу переходил, тех и отправляли. Так мы дружину и не возлюбили, да и Панкрата тоже, но высказывать люди боятся, теперь любого по указке в шахты отправить могут.

— М-да, — многозначительно заключил Хромов, обращая внимание на то, что на улице, кроме них с Глафирой, больше народу не было. Может, комендантский час, может, еще что, хотя по себе оперативник знал, что в деревнях и днем-то на улицах редко кого встретишь, а ночью и подавно, но одно Змей запомнил точно, хоть народу на улицах нет, все все знали, все все видели. — А поначалу зачем пугала?

— А чтобы мысли дел натворить не было, — с укором выдала женщина. — А то и себя не сберег бы, и нас под участь подвел бы. Детей-то не забрали бы, а вот меня — да, и тогда что? Народ и так горбы ломит в полях да на фермах, а пайка там маленькая, и ладно раньше если на шахту или в дружину, за хорошую пайку, так сейчас под землю и задаром забрать могут, а в дружине все свои да наши.

Тем временем они миновали улицу. Хромов, осматриваясь по сторонам, умудрился закурить прямо с мешком на плечах, отмечая для себя тот факт, что деревенские улицы, несмотря на безлюдность, имеют свой неповторимый колорит, а именно цветы, кустарники прямо у дороги и прилегающей территории домов. Дорога, кстати, представляла из себя две колеи, а следовательно, транспорт здесь имелся и передвигался, уж гужевой или механический, оставалось только догадываться. Перед домами изредка встречались фонарные столбы; электрические с проводами тоже присутствовали, но вот фонари на них не висели, для этого были специальные фонарные. Все-таки электричество в деревне имелось, это факт, опять же лампа в доме Глафиры, свет в окнах других домов говорил об этом. Другое дело — рассказ о духовном камне, который питает механизмы и приборы; оперативнику очень сильно хотелось взглянуть на электростанцию, питающую деревню, наверняка она была на основе Энерголита, по-другому и быть не могло.

— А у вас и на ферме освещение имеется? — задал скорее детский вопрос Хромов, на что Глафира незамедлительно выдала:

— А как же, и на ферме, и в церкви, и машины у нас есть, молоко-то сдаем, увозят.

— А в церкви вы этому духовному камню молитесь? — с сарказмом задал следующий вопрос Змей, на что получил неодобрительный взгляд.

— Дурак ты, богу молимся, а камень так по обычаю называем; поверье существует, что первый такой самородок нашли как раз на развалинах монастыря, а народ наукам не шибко образованный.

— А ты, значит, образованная? — снова с сарказмом выдал Хромов.

— Муж книжки разные приносил, читала, — выдала Глафира и вдруг резко остановилась, от чего Хромов еле успел не воткнуться ей в спину. — Так, пришли мы, вон дом старосты, теперь не вздумай болтать, для пущего лучше мычи, и вот, — она достала из небольшого узелка на поясе бутылку, протянула оперативнику со словами: — Хлебни.

— Я не пью, — выдал Змей, чувствуя, как слегка завибрировал БТС-чип, затем, секунду подумав, добавил: — Есть идея.

Взяв тару, вылил некоторое количество себе за ворот, морщась от вони, видимо, для конспирации Глафира выбрала самую вонючую горячительную жидкость.

— Сойдет, — выдала она. — Теперь слушай меня: говорить буду сама, пока не зайдем в избу, веди себя как дурачок, скажут мешок сваливать, свалишь, и не вздумай пистолетом и кулаками махать, мужики у старосты крепкие.

— Если это ловушка, предупреждаю сразу, без боя не сдамся, — чуть громче и с глубоким тембром выдал Хромов.

— Хотела бы сдать, оставила прямо как есть в лесу, — сердито произнесла Глафира. — Все, пошли.

Хромов, стараясь не обращать внимание на импровизированный одеколон, сплюнул окурок и двинул следом за Глафирой, которая уже шагала в направлении большого дома, окруженного забором не меньше метров трех, сама же изба была в два этажа. Перед воротами стоял осветительный фонарь, и, судя по лучикам света, прорывающимся сквозь прогалы между воротами, калиткой и досками забора, во внутреннем дворе было освещение. Стукнув пару раз большой металлической ручкой в виде кольца по дереву калитки, Глафира принялась покорно ожидать.

— Кого там на ночь глядя принесло?! — раздался недовольный и настороженный голос по ту сторону забора.

— Глафира Громова! — громко выкрикнула та.

— И чего ты шатаешься?! — снова задал вопрос обладатель голоса. Хромов уже было представил себе мужика в крестьянской рубашке, перевязанной поясом, в штанах из мешковины, в лаптях и с бородой не меньше, чем по пузо, однако калитку отворил небольшого роста суховатый мужичок, одетый в крестьянскую рубаху, однако в телогрейке, наподобие той, что была сейчас под плащом на Хромове, в штанах из мешковины, но в сапогах. Осмотрев внимательно сначала Глафиру, потом оперативника, мужичок добавил: — А это кто?

— С фермы, Яшка-немой, попросила по хозяйству помочь да вот зерна на помол снести, — ровным и непринужденным тоном ответила Глафира.

— А чего я этого Яшку раньше не видел? — с недоверием выдал мужик.

— Так я говорю, он там пару дней всего, — снова начала говорить Глафира. — С шахт его переправили, он немой, глупый, но силы есть — ума не надо. Или мне самой прикажешь до старосты каждый раз мешки тягать?

— А к тебе же Антип с Кондратом за пришлым отправились... — тут оперативник напрягся не на шутку, поскольку вся операция могла закончиться, так и не начавшись.

— Так пьют сидят, окаянные, — выражая явное недовольство, выдала Глафира. — Этого в подпол посадили, а сами за стол. Все подъели, все подпили, а мне чем детей кормить, муки ни пуда, ни пол пуда.

— Дармоеды, — выругался мужичок, и у Хромова мгновенно отлегло; нужно было отдать должное Глафире, поскольку та прекрасно справлялась со своей ролью, — Ладно, давай своего батрака с мешком, сейчас молоть будем, а сама в дом зайди, хоть чаю попей да со старостой словом обмолвись, а то мрачный он сегодня.

— А что случилось? — задала вопрос Глафира, на что Хромов еле слышно промычал, поскольку стоять с мешком зерна на плечах было то еще «удовольствие», а эти прямо у калитки принялись обсуждать деревенские сплетни — село, что поделать.

— Степан от сына весточку о сыне получил, — ответил мужичок. — Ладно, чего в дверях стоять, пошли.

Пока Глафира направилась к здоровенному бревенчатому крыльцу, Хромов под руководством мужичка проследовал через широкий двор в здоровенный амбар, над входом в который горела яркая лампочка в плафоне, напоминающем кружку. От масштабов хозяйства старосты Хромов немного удивился, поскольку даже у бабушки в деревне он не видел подобных дворов. Амбар был поделен на несколько частей, одна предназначалась для скотины: несколько коров, овцы, поросята, каждые в своем загоне, все хрюкают, блеют, мычат. В другом сусеке располагалось сено и солома, набитые как снизу, так и сверху на сушилах; в третьем находились в сыпучем виде различные злаковые культуры, и в дальнем чулане стояла самая обыкновенная электрическая молотилка, установленная на металлическую бочку, стены чулана были в пыли от муки и зерна. Поставив мешок перед бочкой, Хромов похлопал себя по плечам, стряхивая пыль, затем поймал на себе взгляд мужичка, который не без хитрости задал вопрос.

— И откуда ты такой, Яша, взялся? — на что Хромов промычал, руками изображая кирку и каменоломню. — И что, тебя так вот просто на ферму сослали? — на второй вопрос оперативник приложил ладонь к горлу, на что мужичок прокомментировал: — Да чую я, поди, вместе с Антипом прикладывался? Ну давай, иди в дом, тебя там угостят, а тут я сам, а то пальцы оторвет, дубина.

Хромов покорно отвесил поклон, после чего, покинув чулан, двинулся обратно к выходу, на ходу выуживая папиросу, при этом пытаясь подавить в себе порыв злости и не высказать мужичку по поводу дубины все, что он мог высказать.

— Сам ты дубина стоеросовая, — прошептал себе под нос Змей, вспомнив еще дедушкино ругательство, внезапно остановившись от резкого хруста сбоку. Сердце едва не кольнуло от неожиданности, однако это оказался всего лишь теленок в стойле, который, что-то пережевывая, хорошенько хрустнул зубами. Недолго думая, Хромов оторвал небольшую охапку сена, что лежало рядом, видимо, заранее припасено для утреннего кормления, дал животному, которое принялось хрустеть ароматной травой; попытался почесать переносицу, но теленок мотнул головой, не привык к чужим рукам, после чего Змей уже целенаправленно направился к выходу из амбара.

На выходе Хромова обступили два крепких мужика в телогрейках; оперативник автоматически нащупал рукоятку пистолета, однако один из мужчин как можно мягче проговорил:

— Не бери оружие, мы с миром, староста видеть тебя хочет, — на фразу Хромов попытался промычать, мол понятия не имеет, что происходит, однако уже второй добавил:

— Можешь не валять Ваньку, Глафира все рассказала.

— Ну вот, — заговорил Хромов. — И чего теперь, плен?

— Да какой плен, со старостой говорить будешь, — снова ответил первый. — Кури давай и пошли.

Покурив, Хромов под конвоем отправился в избу, особо не обращая внимание на убранство, которое было довольно богатое, поскольку в голове метались мысли и всевозможные варианты развития событий. Уже в доме его завели из прихожей в большую светлую комнату, где за столом сидел огромных размеров бородатый мужик лет пятидесяти, напротив, чуть поодаль, стояла Глафира.

— Вот, значит, ты какой? — едва мужики успели подвести Хромова к столу, начал говорить староста. — Давай знакомиться, меня Степан Остапович зовут.

— Лейтенант корпуса обороны и разведки центрального комитета Александр Хромов, — решив идти ва-банк, выдал Хромов.

— Военный, значит, — заключил Степан. — И чего тебе нужно?

— Я хочу попасть домой, обратно в свой пространственный... В общем туда, откуда пришел, — продолжил оперативник, стараясь сохранять как можно искреннюю физиономию. — У нас назревает война, или, скорее, война уже идет, и от меня зависит ее исход, но получилось так, что я случайно попал в ваши земли. — Змей старался выбирать выражения наиболее простые и понятные старосте. — У меня нет умысла вам навредить, мне просто нужна помощь, чтобы вернуться туда, откуда я пришел.

— Лихо ты начал, Александр, — неторопливо проговорил Степан. — А теперь уговори меня не сдавать тебя дружинникам?

— Тарас, ты обещал! — воскликнула Глафира, на что староста выдал:

— Молчи, тебя вообще первой отправить на шахты надо!

— В моем теле присутствует устройство, благодаря которому повышаются боевые навыки и выживаемость в любых экстремальных ситуациях, — потирая затылок в месте имплантации БТС-чипа, с металлом в голосе и глубоким баритоном начал говорить Змей. — Это значит, что я могу выжить при любых условиях и справиться с практически с любым количеством вражеской силы. Я уложил двоих ваших и могу с легкостью уложить еще столько, сколько понадобится для моего возвращения. Но, поверьте, я не желаю вам зла, и если вы не желаете мне помогать, то просто не мешайте. Я не буду чинить бунты и побеги, просто отпустите меня, и я вернусь домой без вашей помощи. Я бы мог легко избавиться от лишних свидетелей в лице Глафиры, но она выходила меня, и за это я ей благодарен, но в ваших же интересах либо помочь мне, либо не мешать, повторяю еще раз.

Взгляд Степана сделался суровым, мужчина сверлил Хромова глазами, при этом побагровевшее лицо играло желваками на висках и скулах; тем временем оперативник рассчитывал наиболее подходящие варианты бегства и расправы над конвоирами, которые не отходили от Змея.

— Ты прибил Антипа и Кондрата, а тела утопил в отхожем месте, — грозно выразился староста. — И поделом им, особенно Антипу, крови он у меня выпил порядочно.

От сказанного Хромов едва не вытаращил глаза, Глафира едва заметно пошатнулась, поскольку уже, видимо, предполагала схватку не менее кровавую, чем в ее доме.

— Вы умеете нагнетать обстановку, — не без облегчения, но все еще настороженно выдал Хромов.

— Нужно было проверить твое поведение, вижу, что не из робкого десятка ты, — прокомментировал Степан, хотя Хромов уже начал сомневаться в своей смелости, поскольку понимал, что даже БТС-чип не спасет от внезапной пули, или двух-трех здоровых мужиков в рукопашной схватке. Однако, судя по обстановке, диалог налаживался, и теперь стоило попробовать повернуть его в правильное русло.

Наваристый куриный суп оказался весьма кстати. Хромов несмотря на то, что совсем недавно принимал пищу у Глафиры, наворачивал за обе щеки, тем более учитывая обстоятельства, не было исключено, что в последующем перекусить вообще не удастся, поэтому оперативник набивал брюхо, насколько это было возможно. За столом, кроме Змея, сидели сам староста, скромная Глафира и хозяйка дома, женщина возраста Степана, немного полноватая, но все еще в красках, а конвоиры волшебным образом испарились после того, как хозяйка принялась накрывать на стол.

— ...Антип давно всей деревне не нравился, задиристый был, завидовал всем, с гнильцой, — тем временем, пока Хромов черпал ложкой суп, закусывая при этом хлебом, печеным яйцом и луком, староста вел разговор. — Еще мальчишкой его гоняли за всякое, а как взрослеть начал, так вообще оскотинился. А когда в дружину вступил, как с цепи сорвался, на людей средь бела дня кидаться мог, за любую провинность плеткой по спине, и я сделать не мог ничего, хотя и староста: дружина — она ведь людям Панкрата подчиняется.

— Смотрю, ваш этот Панкрат прямо деспот, — прокомментировал, едва успев прожевать, Хромов.

— Он сан священный имеет высокий, а как вся возня с шахтами закрутилась, он быстро там власть заимел, вот тебе и весь сказ. А бунт поднимать, если ты об этом говорить хочешь, так не выйдет, у нас вон, видишь, лампочки да вилы, а у них там машины ваши, приборы, оружие посерьезнее наших винтовок, техника, видел я это все, да и про ваши пузыри эти знаю, но разговаривать об этом не велено.

— И много у вас таких деревень? — задал очередной вопрос Хромов.

— Десятка два, если не больше, — ответил староста. — Мы, старосты, в совете состоим, оттуда и знаем побольше люда простого. Но дело в другом, — Степан снова вернулся к основной теме. — Сын у меня есть, Остап, красавец, все лучшее от матери и меня вобрал, я его воспитывал как надо, так что вырос парень хоть куда. И была у нас красавица Оксана, девица кровь с молоком; все парни за ней табуном ходили, подруги завидовали. И случилось так, что Остап и Оксана дружиться начали, дело к свадьбе шло, но тут, на свою дурь, Антип на Оксану засматриваться стал, мало ему было вдов да разведенок, — последнюю фразу староста проговорил с мрачными нотками. — И в один день все случилось, Панкрат к Оксане пришел, на Остапа напоролся, сын-то силой в меня вышел, отделал подлеца, как скалкой тесто, а тот, слюни да сопли брызгая, подмогу позвал, Остапа тем же делом повязали да без суда в шахты свезли. А этот... Оксану снасиловал, девка руки на себя наложить хотела, да спасли ее, а Панкрат ее следом отправил за сыном моим. Думал, пропали оба, но вот весточку люди добрые прислали: жив он, и Оксана жива, только после гадюки этой подколодной брюхатая стала, но жива.

Степан, сделав паузу, махнул горячительного из стакана, затем, стукнув кулаком по столу, продолжил:

— Сил нет терпеть, взять бы да и вытащить сына, но деревню потом пожгут, а народ в шахты, грех на душу не возьму. А ты парень не простой, вон как хитро можешь все обставить, тем более, как ты говоришь, устройство у тебя военное есть.

— Вы хотите, чтобы я освободил невесту и вашего сына? — задал прямой вопрос Хромов.

— Не так, — буркнул Степан, затем снова приложился к стакану и продолжил: — Вернее, так, но по-другому; нужно бунт устроить, и под шумок... Я, чем смогу, помогу; люди свои в шахтах есть, да и пришлые, те, что раньше пойманы были, от свободы не откажутся. Дело нехитрое, но продумать нужно грамотно, а ты, судя по всему, сумеешь, а там как все провернется, я уж своих спрячу подальше, и пусть живут себе в мире и согласии. А попасть домой вы сможете — рядом с шахтами городок есть, правда, туда не ходят ни каторжане, ни дружина, гиблый он, но машина для перемещения там есть, уж не знаю, пользуются ей или нет, но солдат туда отправляют, сам видел, солдаты необычные.

— Что за солдаты? — задал не без интереса вопрос Хромов.

— Наши что дружина, что солдаты простые, шинели, винтовки, сапоги, из техники подводы гужевые, а эти прямо необычные, защита у них, каски, нательники, оружие на ваше похоже, да и перевозят их на машинах, — пояснил староста.

— А в город почему не пускают? — задал следующий вопрос оперативник.

— Пускать-то пускают, вот только оттуда полоумными возвращаются или того хуже, как из могил восставшие, — ответил Степан.

— А что мне мешает сразу отправиться в этот городок и попасть домой? — с сарказмом выдал Змей, на что староста ехидно улыбнулся и произнес.

— Лихой ты парень, но вот условия диктовать тебе не получится. Тут выбирай, либо помогаешь мне вызволить сына, а заодно и своих, либо мы тебя сдаем дружине — и дальше расхлебывай как знаешь.

— Моими козырями кроете, — снова с сарказмом изрек Хромов.

— А у меня выбор не велик, тем более раз ты тут такой попался; но не спеши, я не один такой бунт устроить намерен, у многих семьи без кого-то остались, так что дело благое.

— По здравому уму, мне сейчас следует сбежать и самостоятельно найти этот городок, вы все, что мне нужно, выдали, но, будучи сумасбродом, я впереди планеты всей за справедливость, — многозначительно изрек оперативник.

— Ты, конечно, загнул, но я понял, что ты согласен, — подвел итог староста.

— Так вы мне выбора не оставили, — снова с сарказмом выдал Хромов.

— А у тебя, солдат, судьба такая, по крови идти, но тут уже на твой выбор, либо кровь врагов, либо невинных, — фраза Степана заставила Хромова задуматься, причем настолько, что тот потерял даже дар речи, настолько прямо и точно описывалась не только текущая ситуация, но и ситуация в целом. Хромов даже привел сравнение старосты со своим дедом и другими мужиками из детства, которые умудрялись в двух-трех словах описать то, на что сам оперативник применил бы слов с "Войну и Мир".

— Я выбираю кровь врагов, — коротко и четко выдал лейтенант. — Тем более если враг моего врага мой друг, да и выбора особо нет.

— А ты не на выбор смотри, а спускайся иногда на землю, — неожиданно сменил тему Степан. — Не дремучие мы, видали таких, как ты. Взгляд у тебя больно умный, но вот и без этого всего твоего красноречия все видно и все понятно, да и не первый год на свете живу, вижу, не плохой ты, убиваешь не по удовольствию; от этого и помощи попросил, а что условия поставил, это для уверенности.

— Вы очень странно говорите о многих вещах, — честно признался Хромов имея в виду разную степень повествования старосты касательно различных вещей: то он становился полностью похожим на обычного крестьянина, то во взгляде прослеживался четкий и просчитывающий каждый свой ход и слово человек.

— Говорить-то и бестолковый может, — неоднозначно выдал Степан, на этом их разговор, как и трапеза, были окончены.

Хромов не стал углубляться в размышления и дальнейшие расспросы, поскольку вытащить еще хоть несколько слов из старосты оказалось затеей бесполезной, да и слишком мутным выглядел этот Степан, много недоговаривал, и это оперативника изрядно выводило из себя. Хотя с другой стороны, кто он такой, чтобы первый встречный выкладывал ему всю душу и положение дел; староста — он здесь в своем мире, а Хромов лишь пришлый, случайно оказавшийся в не нужное время в не нужном месте. Вопрос о том, каким образом Змей оказался в в данном месте, по-прежнему оставался открытый, однако и без каких либо дополнительных расследований и мероприятий Хромов вполне уже мог составить картину произошедшего, оставалось только разложить все по логическим полочкам.

Ночевать Хромова оставили в доме старосты, причем именно оставили, поскольку не под конвоем, но под присмотром мужиков на хозяйстве Степана оперативника увели в комнату на втором этаже; ею оказалась небольшая спаленка со скрипучей сетчатой кроватью, небольшим окном, которое выходило на улицу, и небольшим шкафчиком для вещей. У дверей часового не оставили, но один из мужиков занял соседнюю комнату. Вообще расположение комнат в избе старосты было весьма интересным: первый этаж был отведен для большой прихожей, кухни и столовой, на втором располагались жилые комнаты; кроме того, Хромов приметил во внутреннем дворе пару крохотных избушек дальше по усадьбе, видимо, в них и проживали батраки и прислуга. По поводу прислуги Змей не сомневался, поскольку несколько женщин он заметил возле печки, во время ужина и разговора, да и подавала еду на стол явно не жена или родственница Степана.

Оставшись в комнате, Хромов раздеваться не решил, лишь снял плащ и телогрейку, во всяком случае спать полноценным сном он не собирался, да и заснуть при таком круговороте событий мешали чувство тревоги и сомнительные мысли. Развалившись на кровати прямо в сапогах, Змей крепко задумался: пистолет у него не отобрали, но присматривали, конкретного плана действий касательно бунта или, как окрестил для себя Хромов, спецоперации, оговорено не было. Степан, конечно, обмолвился о своих связях и желании вытащить сына и его невесту, но каким образом это планировалось осуществить, оставалось загадкой. Вполне возможно, что старосте нужно было связаться со своими людьми, разведать обстановку, но уж слишком туманно и гладко эта затея выглядела. Не дураки же на шахте находились, наверняка и системы безопасности, охраны; да и каким образом Хромову удастся отыскать среди каторжан именно сына Степана, тоже оставалось загадкой.

Стук в дверь заставил Хромова выхватить из-под подушки пистолет, к тому времени оперативник уже успел разобраться с его системой, несколько раз разряжал и заряжал магазин из дюжины патронов, дергал затвор. Несмотря на массивные сапоги, к двери Змей подкрался практически бесшумно; медленно распахнув ее, он буквально оторопел от стоящей в одной ночной рубашке молодой девушки. Молодая, лет двадцати, с длинными распущенными волосами, она робко держала на руках поднос с графином горячительного, двумя рюмками и зеленью на закуску.

— Тебе чего? — задал вопрос Хромов, отмечая для себя тот факт, что, несмотря на пухлую фигуру девушки, та была весьма недурна собой, прямо русская красавица — пухленькие щечки, округлые плечи и бедра, длинные ноги; пришла, кстати, девица босиком, видимо, таким образом Степан решил задобрить Хромова, или, что не лишено логики, усыпить его бдительность.

— Пустишь? — томным голосом проговорила девушка. — Одному спать, поди, одиноко да холодно.

— А ты никак постель мне греть собралась? — не скрывая улыбки, выдал оперативник, глядя прямо в большие смородиновые глаза девушки.

— И постель греть, и тебя ублажить, — с явным недвусмысленным намеком выдала в ответ красавица.

— Давай-ка, красна девица, иди своей дорогой, не в настроении я сегодня, — понимая, что с одной стороны, совершается большая ошибка, с другой — не лишняя предосторожность, изрек Змей.

— Староста велел прийти, рассердится, если откажешь, — чуть тише проговорила девушка.

— Не рассердится, если спросит, так и скажи, что отказался я, — доброжелательным тоном ответил оперативник, после чего, не дожидаясь слов девушки, захлопнул дверь в комнату, на всякий случай закрыл ее на крючок, после чего, прислушиваясь к удаляющимся шагам, снова чуть слышно прошагал до кровати, но прежде чем упасть на нее, выглянул в окно. Деревня уже тем временем спала, во многих избах в окнах не было света; могло показаться, что деревня не жилая, однако свет осветительных фонарей и лай собак напоминали о том, что в деревне есть люди. Плюхнувшись на кровать, Хромов убрал пистолет под подушку, задул керосинку, стоящую на подоконнике в качестве освещения, при этом комнату моментально окутала темнота. Уже на ощупь оперативник забрался на скрипучую кровать, все-таки стянув сапоги, после чего закрыл глаза, стараясь не мучить голову мыслями, а поставив установку о решении проблем по мере их поступления, и постепенно заснул.

* * *

— Твою мать, не может быть! — Хромов, сам того не подозревая, выругавшись вслух, рывком вскочил с кровати, услышав сквозь сон писк коннектора, поскольку аппарат не подавал признаков жизни вообще, касательно как подключения к сети, так и поступающих сообщений соответственно. Однако Змей прекрасно знал все функции своего устройства, а коннектор славился тем, что принимать и отправлять сообщения, а также совершать сеансы голосовой связи он мог и без наличия сети. Практически в полной темноте Хромов схватил свой плащ, в кармане которого покоилось устройство, после чего, выхватив его, уставился на экран, где была отображена иконка конвертика, обозначающая полученное и не прочитанное сообщение. И это Хромова весьма насторожило, поскольку у коннектора была одна интересная функция: при потере связи с сетью устройство автоматически переключалось на аварийную частоту, при наличии двух или нескольких приборов на аварийной частоте в зоне досягаемости, они создавали свою локальную сеть, своего рода это можно было представить аналогом радиосвязи. Поскольку до этого момента прибор молчал и тут вдруг на него упало сообщение, о чем он незамедлительно начал сообщать, следовательно, в зоне досягаемости появился второй прибор, с которым коннектор Хромова автоматически создал локальную сеть связи.

Куратор: Саша, натворил ты дел однако. Надеюсь, ты жив и читаешь это сообщение, если да, то знай, тебя обнаружили, несмотря на то, что это было непросто. Еще сложнее будет тебя вытащить, но что бы ни происходило, старайся не сопротивляться и не наломать лишний раз дров. Помни, мои люди есть и там, где ты оказался, так что обнаружить тебя — это лишь вопрос времени. Не скучай.

Прочитав сообщение, Хромов присел на кровать, слегка шокированный, поскольку отправить вдогонку ответ не получилось, локальная сеть была потеряна, о чем сигнализировала соответствующая иконка. Но больше всего оперативник никак не ожидал сообщения именно от Куратора, хотя ранее он мог бы отдать все, чтобы получить подсказку на дальнейшие действия. И вот, подсказка получена, а что делать дальше, пока не ясно. С другой стороны, Куратор будучи существом властным над пространством и частично над временем, мог бы явиться лично, как обычно он и любил делать в ситуациях, грезящих интересными поворотами событий. О том, что Куратор — именно существо в человеческом облике, Хромов знал давно, от этого и проявлял в нему должное уважение, от этого и вел двойную, тройную и еще пес знает какую игру по его указаниям, от этого и боялся послать подальше и делать поступки по справедливости. Оперативник многому был обязан Куратору, и тем более, хотя в это мало верилось, Куратор обещал нечто ценное, сокровенное, в обмен на продолжительную и порой опасную работу, нечто желанное Хромовым с момента самой страшной трагедии в его жизни.

Закурив сигарету и запалив керосинку, он уселся на кровать, погрузившись в мысли, поскольку пытался связать полученные от Куратора сведения с информацией Старосты, видимо, и тому, и тому в ходе глобальных событий, а Куратор вершил именно глобальные события, на данный момент задуманное Степаном было выгодно, однако с этим спешить не стоило, нужно было дождаться утра и дальнейшего развития событий.

Однако события начали развиваться, едва Хромов успел докурить сигарету; в окне, что было в его комнате и выходило на улицу, заревом ворвался свет фар и еле слышный рокот двигателя. Погасив керосинку, оперативник, пригнувшись, осторожно приоткрыл ставни и, упершись носом в подоконник, принялся следить за происходящим. К дому старосты тем временем неторопливо подкатила пара автомобилей: потрепанный, видавший виды грузовик с бортовым кузовом, покрытым тентом, и открытый внедорожник времен если не царя Гороха и батьки Махно, но точно выпуска времен Великой Отечественной Войны или чуть позже. Из калитки дома быстро вышел один из батраков старосты, пригибаясь и семеня; дождавшись, пока оба автомобиля припаркуются, он замахал руками; с переднего пассажирского сидения внедорожника и с задней лавки на землю ступили трое вооруженных солдат неизвестной принадлежности; однако на что обратил внимание Хромов — это на их экипировку: она была странной, на вид практически кустарного производства, но ничуть не современнее той, что использовали и ЧВК, и Центральный Комитет. Тем временем батрак и бойцы о чем-то тихо переговорили и быстрыми шагами прошли через калитку во внутренний двор. Хромов было схватился за пистолет, однако, вспомнив просьбу Куратора не ломать дров, от этой мысли отказался, лишь принялся наматывать портянки и обувать сапоги, поскольку интуиция подсказывала, что весь этот кортеж прибыл по его душу.

Спустя пару минут по лестнице застучали тяжелыми шагами несколько пар сапог, при этом ступеньки поскрипывали, а эхо разносило удары подошв, придавая им должный объем и басовитость. Хромову сразу вспомнился один старый фильм про времена революции и работников ЧК, которые с подобной озвучкой в подобное, ночное время суток шатались по квартирам, забирая очередных жертв своих репрессий. Змей даже на секунду представил эту картину, как высокие, молодые мужчины, вооруженные пистолетами и винтовками, облаченные в кожаные куртки и плащи с краснознаменными фуражками, сейчас поднимутся по лестнице, и так же, под грохот сапог и скрип половиц, в полном молчании войдут к нему в комнату.

— Эй, как тебя там, лейтенант, спишь еще? — раздался после непродолжительного стука в дверь голос старосты.

— Да нет, уже собираюсь, обуваюсь, одеваюсь, — честно признался Хромов, поднявшись на ноги, затем нацепив на себя телогрейку и плащ, при этом на всякий случай нажав на аварийную кнопку на коннекторе, которая активировала блокировку устройства, а при попытке взлома как физического, так и электронного, автоматически стирала все данные и программное обеспечение.

— Это хорошо, — снова заговорил Степан. — Ты только давай без глупостей, ладно? Пистолетик свой спрячь, а лучше на пол положи или под дверь просунь.

— Под дверь не получится, — выдал в ответ оперативник. — Я его под подушкой оставил, так и не трогаю.

— Вот и не трогай, а мы заходим, только ты веди себя спокойно, слышишь? — в голосе старосты слышался явный испуг, видимо, те, с кем он успел связаться ночью, предупредили его о том, какую опасность для окружающих представляет наличие у Хромова БТС-чипа, или возможно, что сам Степан поинтересовался о приборе у своих знакомых. В любом случае было ясно: дверь держали на прицеле, и шансов спастись, даже при всех вспомогательных функциях и системах чипа, было в подобной ситуации невозможным.

— А чего вы не заходите? — с сарказмом поинтересовался Хромов, однако ответ последовал через секунд десять, за это время оперативник успел глянуть в окно, где увидел у грузовика двух солдат, которые под прицелом винтовок держали оконный проем.

— Заходим, хлопчик, заходим, а ты стой спокойно и не шелести, — после слов старосты дверь с силой вышибли, правда, массивная деревянная конструкция выдержала, однако крючок выбило из петли и дверь всем своим весом и инерцией грохнула о стену, распахнувшись настежь. Первым в комнатку вошел экипированный солдат в каске, бронежилете, с рюкзаком наперевес и с винтовкой в руках, ствол которой тут же уставился в сторону оперативника, затем следом вошел сам староста, осторожно, не сводя глаз с оперативника, на полусогнутых ногах, готовый к действиям в любую секунду, хотя Хромов не без ухмылки успел догадаться, что в случае чего, Степан бросится наутек, а ведь еще вечером за столом он производил впечатление смелого, серьезного и уверенного мужчины.

— Пистолет где? — обратился к Хромову в приказном тоне солдат, на что тот спокойным тоном ответил:

— Ствол под подушкой, можете взять.

— Ты только давай, парень, без глупостей, — осторожно проговорил староста, робко обходя Хромова. Со стороны это выглядело комично, поскольку Степан габаритами был гораздо крупнее, и в честной схватке наверняка зашиб бы лейтенанта одной рукой. Пройдя у кровати, Степан выудил из-под подушки оружие, затем быстро вернулся обратно к двери, после чего с улыбкой добавил: — Смотри-ка, не обманул.

— Я только одно узнать хочу, — не отрывая взгляда от старосты, выдал Хромов. — Зачем нужно было разыгрывать весь этот спектакль с восстанием, сыном, придумывать эту историю, от которой я чуть не прослезился, в конце концов, девушку в постель подсылать?

— А кто сказал, что я все придумал? — рассматривая пистолет, затем плавно направив его на оперативника, ответил Степан. — Просто ты человек пришлый, есть ты, нет тебя, все равно, а нам тут жить, детям нашим жить, понимаешь? Вот и выходит, что обменять тебя на сына и невесту его выгодней, чем бунты и восстания поднимать, тем более, как выяснилось, птица ты не простая.

— А людей предать, тех, кто бунт поднимать планирует, это тоже выгодней? — с явным презрением к старосте задал очередной вопрос Хромов, на что Степан побагровел от злости, при этом взгляд его сделался таким мелким, что стала видна вся его сущность. Оперативник не раз пользовался своей способностью по мимике различать людей в экстремальных и сложных ситуациях, и даже густая борода Степана не могла скрыть его шакальего оскала.

— А ты меня не суди, хлопчик! — при этом Степан потряс пистолетом. — Ты мне в душу не лезь, мне жить охота, внуков воспитать!

— Хватит базар разводить! — раздался из коридорчика громогласный командный голос, и в комнатку вошел его обладатель, невысокого роста, но крепкий мужчина в офицерской форме. То, что форма была офицерская, Хромов определил сразу, она отличалась от формы солдата: вместо каски на голове была фуражка, а пояс вместо ремня с подсумками украшала портупея,

— Так, ты! — офицер уставился на Хромова холодным взглядом, при этом, видимо, пытаясь смерить его возможности в рукопашном бою, хотя сам оперативник на такой исход не рассчитывал, гораздо большей вероятностью было получить охапку свинца, прежде чем попытаться хоть раз достать кулаком до офицера. — Назови свое полное имя и звание, откуда прибыл, цель прибытия?

— Лейтенант корпуса обороны и разведки Центрального Комитета Александр Хромов, проживаю и несу службу в городе Озерск, попал к вам случайно, цель прибытия — найти способ вернуться, — не чеканя, но четко произнес Хромов.

— А отсюда не возвращаются, — снова выдал офицер. — Так, ладно, тебя выводить или сам пойдешь?

— Сам пойду, — тут же выдал оперативник и протянул руки перед собой, на случай, если его будут связывать, но вязать его не стали; спокойно дождались, пока лейтенант выйдет в коридор, где у нему приклеился солдат, ожидавший у лестницы; тот, что первым вошел в комнату, приклеился следом, далее шел офицер. Так они спустились по лестнице со скрипучими ступенями, прошли по первому этажу избы, вышли на улицу, миновали калитку.

Тем временем на улице понемногу начинало светать, и Хромов хорошо разглядел кортеж; возле грузовика его встречала пара бойцов, что ранее контролировали окно, во внедорожнике сидел водитель и курил, других участников процессии не наблюдалось, видимо, из грузовика привлекли всего двух солдат.

— Назад садись, — в приказном тоне выдал Хромову офицер, и тот послушно устроился на задней лавке, которая, несмотря на обитую искусственной кожей с подобием наполнителя, по ощущениям была именно лавкой; сам командир устроился на переднем пассажирском, двое солдат составили кампанию лейтенанту сзади, причем сидение оказалось настолько небольшим, что Хромова буквально выдавили в пространство между передними сидениями и задней лавкой.

— Любезный! — из калитки выбежал староста, едва не падая в ноги перед внедорожником. — А как же сынок мой? Невеста?

— Ты Степан, выполнил свою часть сделки, — так же жестко начал ответ офицер. — Теперь мы свою выполним, так что жди, вернутся твои отпрыски. Но за то, что двух дружинников профукал, накажу.

— Так это не я, это этот вот, — рукой указав на Хромова, продолжил староста, — он и баба местная, Глафира, ух я ей всыплю!

— Ты староста или кто?! — задал вопрос командир, и Степан мгновенно замолчал. — Тебя для порядка на этот пост утвердили, так порядок и держи.

— Будет исполнено, — при фразе староста чуть не отвесил земной поклон офицеру, и Хромов едва не сплюнул, настолько ему стало противно, при чем не от конкретного случая, а от осознания того, что неважно, какое измерение пространства, перед тем, у кого сила, всегда найдутся те, кто широко раздвигает ягодицы и глубоко лезет языком.

— Поехали! — офицер махнул рукой, и водитель внедорожника завел двигатель, следом запустился и грузовик, и колонна, неторопливо развернувшись, поплелась по местным ухабам и рытвинам.

Покинули деревню быстро, дорога уходила на подъем в большой бугор, с которого было видно все поселение, не такое и большое, как Хромову сначала показалось; дальше машины углубились в лес где дорога стала до того узкой, и деревья подступали настолько, что ветки елок и берез едва не цеплялись за сидящих во внедорожнике так, что приходилось уворачиваться, и с характерным металлическим звуком били по крыльям и дверям машин.

— Закурить можно? — поинтересовался Хромов, поскольку по лесу, судя по всему, они ехали уже минимум полчаса, а к сигарете оперативник не прикладывался с самого дома Степана.

— Сейчас, — сухо выдал офицер, затем достал из кармана гимнастерки пачку папирос и спички, затем протянул Хромову папиросу, помог прикурить, правда, с первого раза на ветру и от тряски этого сделать не получилось. При этом Хромов на очередной ухабе почувствовал, как тряхнуло в кармане плаща коннектор, при этом лейтенант поймал себя на мысли о том, что его совсем не обыскивали, да и вообще само задержание было каким-то странным. Офицер, конечно, спросил Хромова о звании, роде войск, но дальше дело не пошло; по идее, он должен был записать данные, сообщить о том, что задержание прошло успешно, однако ничего подобного не происходило, Хромова просто забрали у старосты и везли в неизвестном направлении.

Наконец лес закончился спустя минут сорок, дорога вышла на небольшую открытую полянку, впереди которой находились насыпь и бетонное ограждение, при этом дорога круто забирала вверх и вправо. Поднявшись в гору, колонна пошла по покрытой щебнем дороге, а Хромов не верил свои глазам, поскольку вид, который открывался, просто поражал. Бетонный парапет был частью дамбы, которая спускалась к огромному озеру, у самой воды которого рос дикий кустарник и кое-где были участки песка. Справа от парапета и дороги внизу шел глубокий ров, заполненный водой, но от времени начавший мелеть и превратившийся местами в болота с камышом и илистые отмели. Однако самое главное было на противоположном берегу озера, а именно огромный холм, на котором раскинулся город, причем, насколько позволяло Хромову зрение, он сумел разглядеть однотипные дома в два и три этажа.

Тем временем уже порядком рассвело, свинцовые тучи, висевшие на небе, придавали окружающему пейзажу серый оттенок, однако оперативник мог видеть, что городские дома выкрашены в желтый цвет. Этот цвет Хромов помнил еще с детства, как и подобные дома, подобная архитектура встречалась в том районе, где располагалась больница, в которой оперативник, будучи ребенком, часто лежал. В детской памяти хорошо отложились эти кирпичные дома с арками крылец и планировкой, напоминающей общежития, постройки годов примерно пятидесятых, выкрашенные в едкую желтую краску, от вида которой тошнило. Если и выбирать в советской архитектуре, то оперативнику были по душе панельные многоэтажки восьмидесятых и деревенские пейзажи, которые от времени не менялись, чем эти дворики из желтой краски, которые наводили тоску и безысходность.

— Что за город? — задал вопрос Хромов, на что офицер незамедлительно ответил:

— Рабочий поселок городского типа "Энергетик", — затем командир закурил папиросу и добавил: — По крайней мере он так назывался во время активности.

— А сейчас он не активен, что ли? — задал очередной и логичный вопрос Змей, на что офицер не без смеха изрек:

— Активен, только раньше эту активность вели люди, а теперь...

— А теперь? — снова выдал Хромов, несмотря на то, что офицер при упоминании города, сменил взгляд и интонацию, они стали мрачными.

— А теперь сам скоро увидишь, — после чего офицер хлопнул по плечу водителя и обратился уже к нему.

— Газуй, сержант, — водитель повиновался, надавив на педаль, вой мотора внедорожника усилился, и тот начал отрываться от следующего за ним грузовика.

— Гражданин капитан, не положено, — глядя в зеркало заднего вида, озадаченно проговорил сержант. Тем временем впереди показался автомобильный мост, который пересекал озеро от дамбы и заканчивался у подножия холма, где и начинался город.

— Ничего страшного, — так же мрачно, но со смехом выдал офицер, звание которого наконец было озвучено, поскольку каких-либо знаков различия ни на нем, ни на солдатах не было. — Пусть наш гость посмотрит достопримечательности, бесплатная экскурсия, чтобы знал.

— Чтобы знал что? — уже с наглостью проговорил Хромов, на что капитан не без язвительной улыбки ответил:

— Из шахт есть только два пути, либо в город, либо на болота. И если на болотах сам сгинешь, утонешь или мы пристрелим, то в городе неизвестно, что с тобой может произойти. Там не умирают, но и назад не возвращаются, а если и возвращаются, то не людьми, а тут опять мы пристрелим и на болота выбросим, так что печальная у тебя перспектива.

— Так шахта за мостом, на том берегу? — снова не без наглости проговорил Хромов, чувствуя, что поддевает капитана.

— Шахта, она здесь, на этой стороне, а мы сейчас по мосту прокатимся.

— Гражданин капитан, у нас инструкции, — снова заговорил водитель-сержант, на что офицер громко рявкнул:

— А я тебя за неподчинение старшему офицеру вместе с пленным в забой отправлю, хочешь?! Или хуже, отправлю за мост в патруль, посмотрим, как говорить будешь! А то привык только машину мыть да с кухарками языком чесать!

— Виноват, — еле слышно произнес не без испуга сержант. — Прикажете ехать к мосту?

— Приказываю! — рявкнул капитан, после чего закурил очередную папиросу и, скрестив на груди руки, уставился вперед, откинувшись на спинке своего сиденья и насупившись. Тем временем Хромов с явным интересом наблюдал за происходящим, поскольку офицер начал вести себя странно, а оторвавшийся от грузовика внедорожник тем временем подкатывал к началу моста, возле которого располагался небольшой КПП, отделявший мост от остальной части дороги.

* * *

Миновав КПП без каких либо задержек, внедорожник выехал на мост; конструкция выглядела уставшей, с проржавевшими пролетами, с побитым асфальтом, из которого то тут, то там выступали металлический конструкции стыков, однако проезд был полностью свободен. При этом, пока сержант-водитель так же стремительно давил на педаль газа, разгоняя машину, при этом озабоченно озирался по сторонам и на капитана, офицер сделался мрачным как туча. Вода озера выглядела спокойно, при этом абсолютно черной, однако не это волновало Хромова, а протяженность моста — по прикидкам километра три, не меньше; получалось, что озеро достаточно большое, но тут возникал логичный вопрос, для чего строить мост, если можно построить дорогу по берегу, как на примере дамбы?

— Стой! — внезапно выдал капитан, и водитель с визгом шин остановился, при этом оперативник едва не приложился подбородком о спинку переднего сидения, но солдаты из конвоя вовремя придержали его. При этот офицер вынул из кобуры пистолет; передернув затвор, развернулся лицом к Хромову; оружие он держал в левой руке, в правой невесть откуда появился кортик.

— Гражданин капитан, вы чего? — задал вопрос ничего не понимающий сержант-водитель, на что тот промолчал, глядя на оперативника холодным взглядом, но с мрачным лицом маньяка, который решается на первое в жизни убийство, причем на нечто, связанное с удушением или утоплением, и, как выясняется в итоге, очень грязным и неудачным.

— Капитан, если выбираешь между, тогда лучше пистолет, — выдал Хромов, сглотнув слюну, понимая, что с капитаном происходят явно нездоровые вещи. — Не хочу боль испытывать.

— Закрой глаза, а лучше лицо, — холодным голосом проговорил офицер, направляя на оперативника ствол пистолета, на что Хромов зажмурился что было силы, при этом руки машинально ухватились, вывернувшись, за спинку задней лавки, поскольку сдаваться лейтенант не собирался, и пусть его пристрелят, то точно при попытке сопротивления.

Обычно в подобные моменты все лучшие моменты проносятся перед глазами, но такое работало только в кино, на самом деле перед глазами не появлялось ничего, кроме пустоты, непробиваемой черной стены, которая ознаменовывала собой конец истории, конец жизни, однако Хромов встречаться с этой стеной не хотел до последнего. С закрытыми глазами оперативник ждал какого-либо сигнала к действию: щелчка затвора, курка, любого постороннего звука, понимая, что с расстояния двадцати сантиметров не удастся увернуться от пули, но удастся побороться. Внезапно сержант вскрикнул как-то по-детски. Сигнал. Хромов, упершись ногами в спинку переднего сидения, рванулся назад, помогая себе руками, толчок получился одновременно с выстрелом пистолета, в лицо чем-то брызнуло, ноги два раза кого-то зацепили, фаза свободного полета, удар затылком и лопатками о твердое покрытие моста, спиной он умудрился проехаться по задней крышки борта и запасному колесу внедорожника. Раскрыв глаза, Хромов молниеносно запрокинул ноги за голову, коряво изобразив кувырок назад, оказался на четвереньках, поднявшись, так и замер от увиденного.

Сержант-водитель сидел, откинувшись на спинке сидения с запрокинутой головой, с кортиком в горле, солдат, что был слева, почти вываливался через спинку и задний борт с простреленным лицом, от чего красное разбрызгалось по униформе и стекало с затылка из-под каски. Солдат, что сидел с Хромовым справа, боролся с офицером, который никак не мог направить пистолет ему в лицо, однако борьба была недолгой: уперев ствол в живот, капитан в упор сделал несколько выстрелов, от чего конвоир перестал дергаться. Ловким движением офицер свалил солдата с лавки на асфальт, после чего, глянув на Хромова с непонятным выражением лица, выдал:

— Я же сказал — лицо руками закрой! — дальше ногой он спихнул с водительского сидения тело сержанта, предварительно вытащив из сквозной раны кортик. — Лицо в крови!

— Я сейчас не понял, — оторопело пробормотал Хромов, в который раз уже практически не удивляясь повороту событий.

— Чего ты не понял?! — огрызнулся офицер. — Быстрее садись!

Недолго думая, Хромов запрыгнул через задний борт на заднюю лавку внедорожника, при этом отправив на асфальт бойца слева, не забыв при этом выхватить у него из рук винтовку, и едва не вылетел сам, когда капитан сорвал машину с места, стремительно набирая скорость.

— За нами хвост! — сообщил Хромов, заметив приближающийся грузовик, а затем и услышав одиночные выстрелы.

— Это ненадолго! — огрызнулся в ответ капитан. — Дальше развилки не сунутся, ни на болота, ни в город дружина нос не сует!

— А мы, значит, сунем? — задал вопрос оперативник, но что, с хрустом втыкая очередную передачу, капитан выдал:

— Сунем-сунем, и сунем, и вынем!

Тем временем грузовик сокращал расстояние, однако не настолько, чтобы стрелок мог произвести прицельный выстрел; внедорожник почти пересек мост, впереди взору и вправду открылась развилка: дорога упиралась в бетонный бруствер, который держал холм от обрушения, образовывая т-образный перекресток; в левое ответвление дорога уходила к КПП, за которым начинался город, в правое уходила куда-то за холм, где местность почему-то была окутана туманом. С визгом шин капитан завернул машину к КПП, который оказался брошенным, даже шлагбаум опустить не удосужились, поэтому его быстро проскочили, устремляясь по небольшому спуску дороги вдоль парапета, который практически соприкасался с водой. Впереди уже начинались городские застройки, небольшие домики в один этаж, больше напоминающие бараки, с порядком облупившейся и потускневшей желтой краской, в местах отсутствия которой вместе со штукатуркой, была видна красная кирпичная кладка.

Завернув за один из домов, в небольшой дворик с детской площадкой и рядом металлических гаражей, капитан направил машину в один из них, тот, что был с распахнутыми створами, при этом Хромову пришлось пригнуться, поскольку высота ворот была небольшой, а задняя лавка возвышалась над передней, и сидящие сзади пассажиры, само собой, оказывались выше по посадке на голову передних. Остановив внедорожник и заглушив двигатель, офицер выскочил из — за руля, на бегу бросил Хромову.

— Ворота! — оперативник соскочил следом, оба не без труда закрыли металлические створки с лязгом до рези в ушах ржавых петель, после чего офицер достал фонарик, осветив под машиной смотровую яму, выложенную кирпичом, схватив Хромова за плечо, втащил в нее, от чего лейтенант едва не приземлился лицом вниз, после чего прыгнул сам и, выключив фонарь, не без одышки, скорее от волнения, выдал: — Вот и все, дышим глубже.

— Да, план неплохой, — согласился Хромов, тем временем прислушиваясь к происходящему снаружи гаража. — Вот только найти нас труда не составит, и даже если мы отстреливаться будем, нас легко закидают гранатами.

— За КПП не сунутся, — уже более спокойным тоном выдал капитан. — Так что можешь успокоиться.

— Как-то успокоиться не получается, — с сарказмом выдал Хромов. — За пару дней меня уже несколько раз разменивают, как монету, и хотелось бы знать, для чего.

— Я тебя не сразу узнал, лейтенант, — заговорил капитан, закуривая папиросу, оперативник достал свои и закурил следом, а офицер, глубоко затянувшись, продолжил: — А как догадался, кто ты такой, решил, что взять тебя будет не лишним.

— Я тебя в первый раз вижу, если что, — настороженно проговорил Хромов, пытаясь вспомнить лицо капитана, однако для себя он отметил тот факт, что офицер разговаривал на родном, современном сленге, без всяких старинных словечек и оборотов.

— Не в первый, — снова продолжил капитан. — Вместе присутствовали на первом совете Тривиума, но я тебя хорошо запомнил, почти герой войны.

— Странно это, — озадаченно изрек оперативник, выпуская горьковатый дым через нос. — А что ты тогда тут забыл, тем более в дружине?

— А я выживал, — коротко с мрачными нотками бросил в ответ капитан. — Попали мы сюда целым отрядом, выжили немногие, а потом после плена выбор был невелик: либо гнить в шахтах, либо идти в дружину, здесь тоже люди не дураки и ценными кадрами не разбрасываются.

— И ты дослужился по карьерной лестнице до капитана? — задал логичный вопрос лейтенант.

— Начнем с того, что я и был в звании капитана у наемников, — не без мрачности и досады говорил офицер. — Пришлось мне быстро и не всегда честно продвигаться по карьерной лестнице до командира.

— Я это понял, — заключил Хромов, вспоминая то, как капитан расправился со своими дружинниками. — И сколько ты уже здесь служишь? — последнее слово Хромов произнес с явной язвой в голосе.

— Год почти, — честно признался офицер. — И не служба это, а каторга не меньше той, что в шахтах, поверь, повидал я. Здесь либо ты, либо тебя.

— Это я уже понял, а от меня-то что нужно? — задал логичный вопрос оперативник. — Опять кого-то спасать? Или обмениваться на благостные перспективы?

— Пока я тут служил, много чего выяснил, про шахты, город, болота, план побега подготовил, но одному не справиться, а тут ты подвернулся, как раз вовремя, — снова честно признался офицер.

— Да я, судя по последним дням, вообще нарасхват, — выдал не без сарказма лейтенант, на что капитан слегка огрызнулся:

— А ты мне не сарказмом не плюй! Я там в Затонске семью оставил и кодекс нарушил, меня что Ацтек, что остальные к стенке за предательство поставят! А с тобой у меня шанс есть все исправить, и доверие синдиката вернуть, и к семье вернуться.

— Спасти меня, значит, решил, — заключил Хромов, затягиваясь очередной порцией дыма. — А как отсюда выбраться, знаешь?

— Знаю, разведал, — проговорил офицер. — Я же говорю, много чего тут разведал, и скажу тебе, что дела творятся нешуточные. Это в деревнях у них крепостные, старосты, религия, а ближе к шахтам уже другое государство, и по развитию не хуже всех пространств, а может, даже лучше.

— Тебя не Остап Сулейман Берта Мария Бендер Бей, часом, зовут? — вспоминая произведение Ильфа и Петрова, не без ухмылки проговорил Хромов.

— Крюк меня зовут, — коротко ответил капитан. — А хрень, которая тут творится, гораздо интереснее стульев с брильянтами.

— Крюк — это позывной? — переспросил Хромов.

— И позывной, и фамилия, — ответил офицер. — А ты вроде тоже что-то...

— Змей. Позывной Змей, — ответил Хромов, прислушиваясь к звукам снаружи, однако кроме завывающего ветра и какого-то металлического дребезга других звуков не доносилось.

— Так вот, Змей, — снова заговорил Крюк. — Город — это остров на озере, и мост — это единственный к нему путь. Правда, есть еще болота, вроде как суша, да не простая. Но за нами, как я уже говорил, никто не сунется.

— И как нам отсюда выбраться, если мост перекроют? — задал логичный вопрос Хромов.

— Мост, конечно, перекроют, но нам нужна машина для перемещения в пространстве, портал; такие есть у местных вояк, они в пространственные колонии отряды отправляют и грузы, какие нужно, — говорил Крюк настолько увлеченно, что Змей начал задумываться о том, сколько голов положил этот наемник, пока поднимался по служебной лестнице, при этом разведывая всю накопленную информацию. — Но кроме тех порталов, которыми местные пользуются, есть и другие, брошенные, в паре шахт, где лаборатории вместо добычи, здесь в городе, в здании института, тоже есть, и в комплексе "Пирамида", соответственно.

— Где-где? — от услышанного Хромов едва не проглотил уже потухший окурок, затем машинально закурил следующую папиросу, настолько услышанное было неожиданно.

— Тут на острове есть комплекс, внутри холма, это не просто холм, гора почти, так вот там и оружие производят, и технику старую совершенствуют, и минерал этот энергетический в шахтах для лабораторий добывают, — продолжал рассказ офицер. — Они там уже целую армию собрали, что-то готовят.

— Я когда с дамбы на город смотрел, что-то масштабов таких не представил, — честно признался лейтенант.

— Остров большой, город большой, комплекс еще больше, а не видел ты этого потому, что туман с болот это скрывает; там дальше прямо с шахт к комплексу фуникулер ходит, снабжение и все такое. Но дружину туда не пускают, ей только по мосту в патрули ходить разрешается.

— Капитан Крюк, "Пирамида", прямо "Питер Пен", "Остров Сокровищ" и "Мумия возвращается" в одном флаконе и без закуски, — не без сарказма выдал Хромов, на что Крюк сурово произнес:

— Насчет мумий я бы не шутил; трупы с шахт и неудачных экспериментов в болота сбрасывают, тех, что в город свозят, в могильниках хоронят, а они потом обратно приходят и мстят, орут, скребутся, особенно когда туман выползать начинает. Лучше в такие моменты укрыться поглубже, уши ватой забить и оружие из рук не выпускать. Те, кто вовремя не спрятался, их с собой утаскивают, а по ночам крики тех, кто еще не до конца изменен, слышишь.

— Ты специально на меня страх нагоняешь? — теперь уже не без серьезной ноты задал вопрос оперативник.

— Просто предупреждаю, — коротко буркнул Крюк. — Ладно, не дрейфь, ты у нас боец особый, с тобой не пропаду, главное, до института добраться и машину для перемещения запустить.

— А ты эту машину сам сидел? — задал логичный вопрос Змей.

— Эту не видел, другие видел, и институт знаю где, так что дело за малым, — снова углубился в основную тему капитан.

— А идти предлагаешь с пустыми руками? — намекая на небольшое количество оружия и скудный боезапас, изрек лейтенант.

— Чуть дальше в городе я тайник заложил, все нужное припрятал, оружие, медикаменты, из брони пару вещей; так что если и нарвемся на патруль или измененных, проблем быть не должно, — в голосе Крюка явно чувствовалась уверенность в предстоящей операции.

— А ты этих измененных-то видел? — задал на сей раз уже последний вопрос Хромов, поскольку, судя по разговору, на каждый вопрос выпадал очень неожиданный ответ.

— И измененных видел, и "Пирамиду" видел, много чего видел, да лучше бы этого не видеть.

— ...Я когда город изучал, документы находил, в основном дневники и записки местных жителей, тех, что жили еще до того, как нормальный проход в пространстве схлопнулся, — говорил Крюк. Все время, пока они с Хромовым шли до тайника, а располагался он в квартире дома чуть выше по улице от того дворика, где была спрятана машина, он не переставал рассказывать вещи, казавшиеся небылицами.

Однако Змей хорошо понимал, что впервые за почти год капитан встретил человека, с которым можно было поделиться, высказаться, наконец почувствовать себя в своей тарелке, и даже думать не хотелось, через что пришлось пройти наемнику с момента прибытия сюда по пути становления офицером дружины, разработки плана побега и поиска информации.

— А схлопнулся он после того, как на первом, официальном комплексе авария произошла, с тех пор вообще странные вещи происходить начали, военные и ученые совсем здравый смысл потеряли, но до аварии уже измененные с болот к окраинам города возвращались.

— Ты много читал, смотрю, таких вещей, — понимающе проговорил Хромов, вспоминая себя в похожей безвыходной ситуации в пространственной колонии 2Б-17, когда он тоже бродил по домам, изучал быт, документы, личные переписки.

— Много читал, много припрятал, — сказал капитан, доставая из тайника, которым оказался обычный диван, только выпотрошенный, толстую папку с пожелтевшими от времени и местами почерневшими от сырости бумагами, среди которых были вырванные листы, нормативные документы, описи и даже похоронные листы. Затем, снова начав шарить рукой в диване, вынул оттуда два видавших виды автомата Калашникова с деревянными не складными прикладами, две небольшие набедренные сумки со снаряженными магазинами, и рюкзак, в котором оказались несколько аптечек, связка гранат, несколько банок консервов.

— Неужели второй ствол для меня припас? — снова с сарказмом спросил Змей, на что Крюк сурово выдал:

— Не для тебя, о тебе только вчера по доносу старосты узнал. Была у меня в помощниках одна местная девушка, из дружины, сама бойкая, все неизвестными вещами интересовалась, пространствами, мирами. Я с ней побег хотел устроить, вывести в свет, даже на время семью на второй план оставил.

— Влюбился, значит, — подвел итог Хромов, поскольку взгляд капитана изменился, смотрел он внутрь себя.

— Влюбился, но...

— Что но? — Хромов вопросительно посмотрел на капитана.

— Ты со мной идешь, вот что, — огрызнулся тот в ответ, после чего, вставив магазин в приемник автомата, передернул затвор и добавил: — Снаряжай и вперед, времени осталось...

— Не понял, — снова не понимая русла речи, переспросил оперативник.

— Скоро сам увидишь! — оборвал разговор Крюк, и дальше новоиспеченные напарники собирались молча, однако оперативник не мог не удержаться и расспросить о странных боеприпасах, которыми были укомплектованы магазины для АК, да и сам калибр оружия был явно больше, чем 7.62*39.

— Крюк, а чего это с магазинами? — начал издалека Змей и как можно мягче, поскольку капитан был явно не в настроении. — Патроны в один ряд уложены, разве в «Калаше» не в два должны быть?

— А это местный калибр, у них тут все модели пушек, что самопальные, что добытые, под данный патрон перепиливаются, — ответил Крюк, снаряжая свой автомат. — Сам патрон и пуля больше, но по размеру подходят под АК в самый раз, только укладывать можно в один ряд, правда, страдает боезапас, в зависимости от размера рожка, влезает двенадцать или шестнадцать патронов. С пистолетами та же песня, калибр такой же, только патрон короче в два раза, — наемник наглядно продемонстрировал сказанное, достав из кобуры пистолет и, отстегнув магазин, он выщелкнул патрон из магазина, отдал его Хромову, после чего добавил: — Держи на память.

Лейтенант взял патрон, на всякий случай вынул другой, из магазина Калашникова, для сравнения, затем опустошив рожок автомата полностью, принялся рассматривать боеприпасы, поскольку из конструкция представляла явный интерес.

— А калибр какой? — поинтересовался Хромов, на что Крюк не без улыбки ответил:

— Я конечно, не дурак, но ради интереса штангенциркулем замерил, автоматный 10*40, пистолетный 10*20 миллиметров соответственно.

— Понятно, а в чем разница по цвету? — задал очередной вопрос оперативник, поскольку автоматные патроны различались еще и по цветовой гамме.

— Оранжевые вроде как бронебойные, зеленые зажигательные, а синими лучше вообще не стрелять, это разрывные, причем отдача у них самая больная, — прокомментировал капитан, закуривая папиросу.

— Интересно, — заключил Хромов.

На вид патроны по формфактору не отличались от стандартных боеприпасов Калашникова, только по размеру были больше, при этом сами пули были покрыты неким напылением, от чего создавалось впечатление, будто они не из металла, а из композитных материалов; по весу патроны были явно тяжелее привычного 5.45 и 7.62 калибра, а вот гильзы на вид были обычные, по цвету различались, соответственно, от материала изготовления. На всякий случай Хромов убрал в карман плаща пистолетный патрон и по одному автоматному патрону каждого цвета, на будущее, для изучения.

Наконец, собравшись, группа предварительно покурила на дорожку, после чего покинула тайник, Крюу повел Хромова вверх по серпантинной улице между желтыми домами, от которых оперативника накрывало чувство безысходности. Что самое странное, в городе были все признаки присутствия человека, однако создавалось ощущение, что жизнь просто поставили на паузу. Вот взору змея встретился столбик с почтовыми ящиками синего цвета, вот практически не тронутая временем телефонная будка, с целыми стеклами, лишь с облупившейся краской. Для хохмы Змей отклонился от курса, зашел в будку, осмотрев телефонный аппарат, даже толком не покрытый пылью, снял трубку, осторожно приложил к уху, и тут же положил ее на место, поскольку в трубке, как ни в чем не бывало, звучал гудок, при этом в аппарате не было отверстия для приема монет, похоже, аппаратом можно было пользоваться бесплатно, видимо, в «Энергетике» пытались построить локальный социализм.

— Ты не шути с такими штуками, — проговорил настороженно Крюк, дожидаясь, пока Хромов снова вернется на проезжую часть, по которой они передвигались, несмотря на наличие тротуаров по обеим сторонам улицы, поскольку идти вдоль чернеющих окон домов, через которые, казалось, невозможно было рассмотреть внутреннее убранство квартир, не хотелось. — Здесь странные вещи с аппаратурой происходят, радио вещает, телевизоры показывают.

— Ага, телефоны работают, — с тон капитану изрек Змей.

— Иногда и громкоговорители начинают оживать, но от такого лучше бежать сразу, — продолжил разговор о странностях Крюк. — У меня на глазах такое случилось, патруль дружины шел по площади, на столбах эти матюгальники висели и разом вдруг петь начали; слов не разобрать, но музыка такая, грандиозная, но зловещая, потом качели детские сами собой начала раскачиваться, велосипед трехколесный детский покатился, а когда бронзовая статуя какой-то тетки с книгой в руках в их сторону голову повернула, я драпанул. Только слышу хлопок, и вспышка такая, словно световую гранату рванули, и все стихло; оглянулся, а площадь пустая, как и не было патруля, и голова у статуи где надо, и велосипед на месте, и качели замерли.

— Ты про аномальные зоны слышал? — задал вопрос Хромов, на что Крюк тут же ответил:

— И слышал, и видел; меня до заброски в пространственные колонии в одну такую операцию назначили, заказ выполняли, я как местных зверушек посмотрел, так на всю жизнь хватило, а когда товарный вагон увидел, висящий в воздухе, так вообще после глотком флягу водки осушил.

— Кстати, а куда мы идем и почему машину оставили? — задал логичный вопрос оперативник, поскольку по улице они поднимались уже приличное количество времени, а она все продолжала петлять, лишь иногда с дороги были ответвления в закоулки и дворы, где местами среди желтых кирпичных домов просматривались частные деревянные избы с почерневшими от времени заборами и заросшими палисадниками.

— На машине верно, быстрее, но лишний раз в городке лучше не шуметь, — наемник сбавил тон разговора, при этом сохраняя четкость слов и информативность. — Машина много кого привлечь может, и не только патрули, а пешком затеряться легко, тем более, ближе к институту вообще завалы будут, там не проедешь, да и улицы там будто в узлы завязаны, в общем, сам увидишь. А сейчас нам до пожарной части добраться нужно, там каланча, оттуда весь город и часть острова по ту сторону хорошо видно будет, вот там такое производство, масштабы.

— А зачем мне это показывать? — снова задал логичный вопрос Змей, на что Крюк ответил:

— Тебе информация, а мне карма, скажешь потом, что, мол, я показал, предупредил, поделился, — рассудительно выдал наемник.

— Хочешь репутацию спасти, — заключил Хромов.

— Хочу, у меня жена, ребенок, и... — дальше наемник не договорил, поскольку осекся, видимо, тоже, как и остальные здесь, что-то скрывал, что Хромова напрягало не на шутку, поскольку уже в который раз его куда-то вели, как-то хотели использовать, при этом не говоря полностью всю суть затеи. Однако при этом капитан резко рванул к стоящему у тротуара фургону с надписью «Хлеб», Хромов молниеносно последовал примеру, поскольку резкое прекращение разговора обуславливалось еще и тем, что из очередного ответвления дороги в очередной дворик появился человеческий силуэт, только несколько странный.

— Ага, вот и они, коренные жители поселка «Энергетик», точнее то, что от них осталось, — прокомментировал Крюк передергивая затвор автомата, — Или это из тех пленных, что сюда свозили, или с болот сам пришел.

— Странности ты говоришь всякие непонятные, — прямо выразился Хромов, однако силуэт вышел на основную дорогу, и Змей притих, поскольку рассмотрел «человека» во всей красе.

Существо было ростом метра два с дюжиной сантиметров, может, выше; такой рост ему придавали неестественно выворачивающиеся длинные и тонкие ноги, которые, как будто из мягкой резины, прогибались при каждом шаге, руки такие же, неестественно длинные, свисали практически до земли. При этом существо изрядно сутулилось, из спины выступал крупными суставами позвоночник; вытянутая шея оканчивалась кривой, неправильной формы головой с пустыми глазницами, удлиненная острая челюсть, губы вытянутые настолько, что напоминали хобот тапира, только в гофрированном исполнении, уши отсутствовали, вместо них были огромные углубления внутрь черепа. Одежда на существе почти отсутствовала, лишь потемневшая как кожа и местами рваная майка и нечто подобное трусов, так же рваных, грязных, слипшихся; при этом все существо было покрыто непонятной темной слизью, которая оставляла на асфальте следы и при каждом движении мутанта издавала склизкие и чавкающие звуки.

Затем существо резко развернулось в ту сторону, откуда появилось, губы-хобот вытянулись, чмокая, захватывая воздух, и взору группы предстало второе существо, еще более ужасающее.

— Да тут целое семейство, — с явной тревогой проговорил Крюк.

— Может, все-таки нужно было взять машину? — не отрывая взгляд от мутантов, с иронией выдал Хромов.

Второе существо ростом было метра полтора, однако в ширину примерно с Хромова и Крюка, вместе взятых. Огромный пульсирующий живот, свисающий практически до колен, имел блеклое, но явное оранжевое свечение, при этом несколько выступающих жил от него шли прямо к горлу, которое оканчивалось огромной пастью практически овальной головы; из пасти при этом шел еле заметный дым. Короткие, но толстые ноги существа, которыми оно семенило, компенсировались мускулистыми руками, свисающими до земли, при этом походка мутанта была неуклюжей, от чего он напоминал отдаленно пингвина. Однако Хромова впечатлила излишняя волосатость на голове мутанта, причем волосы торчали в хаотичном порядке, все как один длинные и прямые.

— Так, медленно отходим в ближайший двор, — скомандовал Крюк, начав осторожно пятиться, чтобы оставаться под прикрытием хлебного фургона, Хромов последовал примеру напарника, однако первое существо внезапно повернулось в их сторону, вытягивая хобот, после чего бесшумно бросилось в атаку, размахивая руками, при этом чавкая и брызгая с лета слизью. Недолго думая, Хромов вскинул автомат, ловко передернув затвор, прицелился, после чего на выдохе плавно вжал курок; автомат грохнул, будто противотанковое ружье, при этом боднул в плечо так, что Хромова едва не развернуло. В какую часть тела мутанта попала пуля, оперативник не увидел, однако взрыв и ошметки плоти и костей разлетелись метров на пять, не оставив от существа большей части, лишь осколок таза и нижние конечности.

— Ни хрена себе... — оторопело выдал Хромов, понимая какую убойную мощь произвел только один выстрел местными патронами.

— Ты синим пальнул, что ли?! — со злостью проговорил капитан Крюк, глядя на лейтенанта, который, еще не до конца осознавая то, что натворил, продолжал любоваться последствиями выстрела. Тем временем второй мутант, задрав голову кверху, взревел что было силы, при этом оранжевая слюна, похоже, прямо из раздутого живота, разбрызгивалась вокруг, оставляя после себя темные пятна и дым с едким запахом, который Хромов и Крюк чуяли со своих позиций. После боевого клича мутанта то тут, то там, со всех сторон начали доноситься воющие, булькающие, клокочущие, неестественно искаженные голоса, услышав которые, Крюк с досадой и злостью добавил:

— Этого еще не хватало. Валить надо, пока сюда твари со всей округи не сбежали, — после этого, не говоря больше ни слова, наемник припустил со всех ног от фургона к ближайшему входу во внутренний двор, Хромов понимая наконец, что совершил большую ошибку, подстрелив мутанта, хотя подстрелить — это мягко было сказано, да и тот все равно их обнаружил — припустил следом, на бегу спрашивая:

— И куда мы теперь?!

— Все туда же, к пожарной части! — на бегу ответил наемник. — Только теперь в спешке и пес его знает каким путем!

* * *

— Жеваный крот, египетский еж! — выругался Хромов, вставляя на бегу новый магазин в приемник автомата, после чего, передернув затвор, дал два выстрела в ближайшую тварь, которая, выпрыгнув на него из разбитого окна, тут же отлетела обратно от пуль, которые разорвали мутировавшее тело на несколько частей. — Да сколько же их?!

— Сколько ни есть, все наши! — ответил Крюк, тем временем перекатываясь от заносящего руку для удара существа, после чего прямо из положения лежа выстрелив в нее, от чего конечность оторвало, при этом мутант издал душераздирающий крик, поднявшись на ноги, и сиганул в ближайший подъезд.

— Эй, погоди! — выкрикнул вдогонку Хромов, бросаясь следом. Поднявшись по лестнице, оба бросились в открытую дверь квартиры на втором этаже; пробегая короткую прихожую с выцветшими обоями, группа вбежала в зал с неплохо обставленной мебелью, диваном, тумбочкой с телевизором, при этом телевизор сам собой включился и на черно-белом экране с помехами началась трансляция какого-то парада то ли спортсменов, то ли просто активной молодежи с транспарантами. Однако картиной Хромов любовался недолго; в комнату ворвалась целая толпа монстров, пришлось высадить весь магазин вместе с Крюком по копошащейся массе изуродованных тел и конечностей. Воздух наполнил кислых аромат пороха, выстрелы в замкнутом пространстве закладывали уши со звоном, от мутантов отлетали части тел, брызгала темная вонючая жижа; пули проходили сквозь тела, врезаясь в стены, оставляя после себя глубокие отверстия, кроша при этом кирпич, штукатурку.

— На балкон! — рявкнул Крюк и бросился в дверной проем с распахнутой дверью, Хромов рванул следом, контролируя при этом тыл. Разбив стекло на балконе, наемник осмотрелся, после чего выдал: — Прыгать некуда!

— Так второй этаж, — постарался сохранять спокойствие, проговорил оперативник, понимая, что со второго этажа без последствий со снаряжением не спрыгнуть, однако в этом была некая ирония: если умудриться сломать или вывихнуть ногу, мутанты от боли помереть не дадут и добьют на месте, так что хромать долго не получится.

— О, матрасы, смотри! — снова подал голос капитан, указывая рукой на сваленную прямо под окнами первого этажа большую кучу старых гнилых матрасов, высота которых составляла приличную горку. — А если... — с этими словами наемник, схватившись за перила балкона, поднялся и ловко выпрыгнул из окна, Хромов и глазом моргнуть не успел, как тот, удачно приземлившись, перекатился на землю, после чего выкрикнул: — Давай! Держу периметр!

— Египетская сила! — выдавил из себя Хромов, вываливаясь из окна балкона; секунда свободного падения, и он приземлился удачно, боком скатившись с матрасов, чуть не выронил автомат. Поднявшись на ноги, осмотрелся: тварей поблизости не было, однако из окна уже торчала чья-то черная голова; выстрелив по балкону, Хромов снова бросился за Крюком, который уже с треском веток и листьев ворвался в кустарник брошенного палисадника.

— Пожарная часть рядом! — выдал на ходу капитан.

— Ты и кустами раньше тоже лазил? — задал вопрос Змей, пытаясь автоматом защитить лицо от веток, которые так и хлестали по телу, будто нарочно пытаясь попасть по лицу.

Так они ломились пару минут, наконец кустарник кончился небольшим сгнившим забором, о который Хромов споткнулся и чуть не сделал кувырок, однако на ногах удержался. Тропинка, по которой группа бежала дальше, шла между двумя палисадниками и в конечном итоге вывела их в очередной внутренний двор с детской площадкой. Тем временем мутанты не отставали — вой, рев, стон слышался со всех сторон, периодически оба напарника постреливали в мелькавшие с боков с позади силуэты. Наконец миновав поперек двор и детскую площадку, оба выбежали на широкую улицу, впереди которой располагался просторный перекресток — площадь, в центре которого стояло высокое здание с гаражными боксами и высокой вышкой; по припаркованной почему-то поперек ворот старой с облезшей краской пожарной машине Хромов понял, что это пожарная часть.

— Почти пришли! — выкрикнул не без облегчения Крюк, однако грохот одиночных выстрелов откуда-то спереди сверху заставил наемника резко броситься в сторону, к припаркованному у тротуара легковому автомобилю, Хромов среагировал быстро, однако вместо автомобиля прикрытием ему послужил мусорный бак, стоящий прямо под окнами ближайшего из домов.

— Снайпер! — констатировал Хромов, однако судя по выстрелам и крикам мутантов, понял, что работают явно не по нему и Крюку.

— Не может быть! — выкрикнул с еще большей радостью наемник, затем осмотрелся; поняв, что снайпер работает по преследовавшим группу мутантам, рванул со всех ног к пожарной части, Хромов двинул следом.

Добравшись до ворот, оба встали спиной к массивным деревянным створам, отстреливая приближающихся мутантов, при этом капитан истерично долбил ногой по воротам.

— Да открывай же скорее, я и так понял, что виноватый! — выкрикнул Крюк, вводя Хромова в непонимание, поскольку неизвестно к кому тот обращался. Наконец дверь в створе открылась, и стоящий прямо к ней спиной оперативник упал спиной в проем, Крюк вбежал следом, затем кто-то закрыл дверь, при этом заперев ее на массивный засов, после чего, оказавшись в гаражном боксе и практически в полной темное, оба бросились за человеком, их впустившим, к дверному проему в глубине гаража, где горел свет, при этом Хромов едва не угодил в смотровую яму, а Крюк чуть не споткнулся о колеса. Добравшись до проема, троица вбежала в узкий небольшой коридорчик, ведущий на второй этаж, и только оказавшись в просторном помещении с рядами металлических шкафов вдоль стен и длинными лавками по середине, прекратила затяжной бег с препятствиями.

Хромов, тяжело дыша, опустился на лавку, поглядывая на коридор, однако тот, кто их впустил, на удивление серьезным, но девичьим голосом произнес:

— Не беспокойся, двери крепкие, — после этого лейтенант наконец обратил внимание на спасшего их человека, которым оказалась среднего роста миловидная девушка с рыжими волосами и пронзительным взглядом зеленых глаз, одетая в солдатскую форму со снайперской винтовкой наперевес, при этом своим взглядом она сверлила Крюка. — Хотел без меня удрать да?! — звенящим голосом проговорила девушка, обращаясь к наемнику.

— Кира, я... — немного потерянно начал говорить тот, но она его перебила.

— Мне комендант рассказал все! Решил удрать с солдатом из ваших земель — и плевать на все обещания?!

— Я не... — снова попытался вставить реплику капитан, но Кира изо всех сил засадила наемнику пощечину.

— Ты сколько обещал, сколько всего рассказывал, и решил в конце концов все бросить, все предать, меня предать?!

— Кира, ты не так... — склонив голову, с виноватым выражением лица проговорил Крюк.

— Ой, я не буду тогда вас отвлекать, товарищи, — с сарказмом выдал на происходящую картину Хромов. — Пойду прогуляюсь, может, чего полезного найду.

Однако Хромова никто не слушал, любовная сцена ревности, злости и предательства разгоралась все больше, поэтому лейтенант, закурив папиросу, отправился прогуливаться по пожарной части, тем более, что здесь имелась вышка, с которой можно было изучить поселок и остановку в целом. Пожарная часть оказалась просторной, с комнатой отдыха, с душевой, в которой пахло плесенью и капала вода, однако это Хромова не интересовало, поскольку, найдя лестницу на вышку, он поднялся наверх, откуда открывался довольно интересный вид. Поселок «Энергетик» простирался от берега до берега острова, который был овальной формы; с вышки хорошо было видно все три берега, застроенные домами и другими постройками, так же как и болотистая часть, окутанная пеленой тумана. И если с той стороны города, откуда пришли Хромов и Крюк, как на берегу, так и на мосту, какая либо деятельность отсутствовала, то с другой стороны и впрямь простирались масштабы, о которых упоминал наемник. Несмотря на то, что Хромов не располагал биноклем, он хорошо видел, что у пристани были пришвартован с десяток боевых катеров, даже имелась пара барж, предназначение которых оставалось неизвестным, да и тем более для чего заводить какой либо флот на озере? По меркам Большой земли, озеро явно не дотягивало, к примеру, до Байкала, однако факт оставался фактом: на противоположном от моста берегу располагался порт, в порту располагался не гражданский флот и кипела человеческая активность, поскольку на зданиях и прилегающей территории горели осветительные фонари.

Еще Хромов обратил внимание на несколько тянущихся вдоль дамбы корпусов — заводские, складские, оперативник не мог определить их принадлежность, но брошенными они не выглядели. Дальше уже на стыке территории города и болотистой местности, которую хорошо можно было отличить по влажной, покрытой камышами темной земле, располагалась фабрика, правда, без бинокля мало что уже можно было разглядеть, однако торчащие вверх дымящие трубы говорили о том, что фабрика работала и процветала.

— Да ладно, неужели «Пирамида»? — задал вопрос Змей сам себе, глядя вдаль, где за фабрикой располагалась неестественно правильная гора, усыпанная множеством огней, горизонтальными и вертикальными элементами различных конструкций; по сути своей комплекс напоминал небоскреб пирамидальной формы, однако очень футуристический. Самое удивительное, что привлекло внимание Хромова, это яркий свет, исходящий из вершины сооружения; оперативник уже догадался о том, что это вполне функциональный энерголитовый реактор.

— А этот работает, в отличие от некоторых, — с сарказмом буркнул сам себе лейтенант, имея в виду комплекс в окрестностях Озерска и Затонска, тот самый, на котором в 1980 году при запуске реактора произошла авария, и несмотря на то, что сооружение было порядком разрушено, находилось в горном массиве, да и обычные оперативники не имели туда доступ, однако вместе с профессором Новак Хромов несколько раз посещал зону аварии и хорошо успел изучить аварийный комплекс, поэтому определить то, что сооружение, которое он видел в данный момент, является ни чем иным, как вторым точно таким же комплексом «Пирамида», труда не составило, ибо оба комплекса имели идентичные проект и планировку, и общие черты угадывались невооруженным взглядом.

— Эй, Хромов, — голос Крюка позади оперативника заставил того обернуться и машинально вскинуть автомат. — Спокойно, дружище, не суетись, — продолжил говорить наемник. — Вот, знакомься, это Кира, — рукой капитан провел по плечу той самой рыжей девушки, которая в данный момент стояла рядом с ним и с которой Крюк совсем недавно имел очень жаркий разговор. — Кира, она...

— Я понял, — с ухмылкой изрек Хромов, рассматривая новую спутницу, после чего обратился к ней

— Кира, солнце мое, а расскажи, пожалуйста, что вон там за гора такая? — рукой при этом Змей указал на «Пирамиду», на что девушка неожиданно дерзко и резко ответила:

— Думаешь, я современный ваш язык не знаю? Вон, от Кирилла нахваталась всякого, так что... — на ее слова Хромов выгнул бровь от удивления, при этом закуривая очередную папиросу, а тем временем Кира продолжила: — Это страшное место, туда отправляют весь минерал, что добывают в шахтах, еще туда свозят материалы разные, металлы, сыпучие грузы, оборудование иногда. Но дружину туда не пускают, у людей, что на фабрике, в порту, на других производствах своя охрана, технологичная.

— В каком смысле технологичная? — задал наводящий вопрос Хромов.

— Солдаты там в экипировке посерьезней и прогрессивней, чем в самых продвинутых армиях мира, — ответил уже Кирилл Крюк.

— А ты, видимо, немало армий повидал, да? — снова с сарказмом выдал лейтенант, на что наемник с серьезным тоном ответил:

— Повидал.

— Какая бы продвинутая армия ни была, опасность представляют партизаны с АКМ с деревянным цевьем, — многозначительно выдал оперативник, на кто Крюк удивленно спросил:

— Это же... Так говорил наш...

— Знаю кто, — перебил наемника Хромов. — А, ты ведь, скорее всего, не знал, что он книгу написал о своих приключениях и специфике работы наемных армий и ЧВК; кажется, называется «От верховных кабинетов до тайги и банановых республик».

— Да ладно? — еще больше удивился Крюк.

— Я прекрасно понимаю, что вам хочется поговорить, но, может, займемся планом действий? — назойливо выдала Кира, на что Хромов, снова выгнув бровь, мягко поинтересовался:

— А вы, барышня, простите, чьих будете? Ну за исключением того, что с Кир... — Крюк прервал реплику Хромова громким кашлем.

— Я из революционного движения, — гордо произнесла рыжеволосая Кира. — Наша ячейка занимается противостоянием режиму отца Панкрата, наша цель...

— Можешь не продолжать, я все понял, — отмахнувшись, выдал Хромов, затем, сплюнув окурок папиросы, порылся в кармане плаща, отыскивая уже нормальные сигареты, однако в измятой пачке оказалась последняя, еле живая сигаретка.

Закурив ее следом, оперативник глубоко затянулся, после чего многозначительно выдал:

— М-да, а я думал, что это у нас фракции, революционеры, религиозные фанатики, нет, мир точно не меняется, как и люди.

— Что ты имеешь в виду? — снова заговорил Крюк.

— А то, что попал я к вам сюда вот из-за таких вот интриг и шпионских игр в мировые заговоры и революции! — раздраженно выдал Хромов. — Мало того, теперь и выбираться придется благодаря революционерке и наемнику, которые заигрались в шпионов.

— Палку не перегибай! — огрызнулся Крюк.

— Я лишь констатирую факты, — буркнул Хромов, углубляясь в размышления.

А парочка хорошо устроилась, симбиоз что надо, один хотел попасть домой потому, что у него семья, для этого продвигался всеми способами по служебной лестнице дружины, убирал кого надо, собирал сведения, тут попалась революционерка, которая была не против, видимо, дружить не только общей идеей, но и частями тела. Оба быстро раздобыли что нужно, людей наверняка положили приличное количество, чтобы в конечном итоге выбраться отсюда, а тут как раз подвернулся и сам Хромов с толковыми мозгами и волшебным БТС-чипом, который тоже стремится выбраться; хорошее подспорье, ни чего не скажешь. — У вас хоть план есть примерный? — задал оперативник логичный вопрос.

— Мы тебе не крестьяне из местных общин, — обиженно выдала Кира.

— Ладно, институт вы, допустим, видели, а что внутри, как установку по перемещению активировать, знаете? Может, там вообще все разрушено или питания нет, и все, тогда приехали? — продолжал разговаривать Хромов.

— Да все у нас есть, я все подготовила и принесла! — выкрикнула Кира. — Вот только двоим нам не разобраться, понимаешь?!

— Ага, — Хромов снова смекнул о том, что его обвели вокруг пальца, уже в который раз.

— Капитан Кирилл Крюк, а ты хитрый лис, смекнул, что меня такого интересного обнаружили, и решил к себе пристроить, и как быстро-то, аж своих солдат в расход пустил, иначе меня бы в шахты отправили! — с сарказмом и весьма язвительным и высмеивающим тоном выдал Хромов.

— И ты бы там помер за пару недель или месяц! — огрызнулся Крюк.

— Мы бы тебя и из шахт достали, и из другого какого лагеря для заключенных, это не проблема, революционных ячеек в любом ведовстве Панкрата хватает, — вмешалась в разговор Кира. — А срочность такая, потому, что резко добыча минерала увеличилась, производство ни на сутки не останавливается; вон сам видишь, лодки, катера оружием снаряжают, а танки и броневики тебе показать, вон они, ангары с ними, пошли прогуляемся, посмотришь, — рукой она указала на складские корпуса, которые оперативник «срисовал» ранее.

— Так что в твоих интересах нам помочь, выбираться нужно, и не важно, какие у нас цели, семья, революция; Панкрат масштабное нападение готовит, только на кого и когда, неизвестно, — закончил фразу за Киру наемник.

— Кажется, я понимаю, — встраивая в уже сложившуюся логическую цепочку новые элементы, изрек Хромов. — Кира, а Круг Тринадцати тебе ни о чем не говорит?

— Круг Тринадцати... — она задумалась. — Нет, но на технике, что в ангарах стоит, эмблема, число тринадцать в круге из колючек, ну, из растения с шипами.

— Я понял, — внезапно оскалив все зубы улыбкой маньяка, выдал Хромов. — Ха-ха, вот и сложилось, ура, товарищи.

— Ты о чем? — задала вопрос Кира, вместе с Крюком наблюдая за тем, как Хромов едва не запрыгал на месте, брызгая слюной от радости, при этом проговорил:

— Да о своем, о шпионском; так, ладно, с этим разобрались, и где этот ваш заброшенный институт?...

* * *

Институт представлял собой небольшое здание в три этажа, но, в отличие от других городских построек поселка «Энергетик», выполненных в стиле сороковых — пятидесятых годов советской архитектуры, из красного кирпича и выкрашенных желтой краской, с маленькими, темными, невзрачными окошками, институт был выполнен в стиле семидесятых — восьмидесятых, из белого кирпича, покрытого белоснежной штукатуркой, с большими, просторными окнами. Более того, на крыше НИИ «Энергетик», а именно так институт назывался исходя из надписи над главным крыльцом, располагались различные коммуникации в виде антенн, небольших вышек, и переплетений электрических кабелей, в то время как к примеру вся коммуникационная система жилых домов города состояла из торчащих с двускатных, рыжих от ржавчины крыш телевизионных антенн и распределительных щитов электричества. Внутри института царила довольно светлая атмосфера, на стенах висели плакаты, агитирующие за развитие науки, которая приведет в коммунизму и светлому будущему, естественно, благодаря научному прогрессу и неустанному труду. В кабинетах и лабораториях целой сохранялась как мебель, так и оборудование, и если не принимать во внимание огромное количество пыли, можно было предположить, что персонал института попросту покинул здание на обеденный перерыв, настолько сохранным было все вокруг: ни тебе обваливающийся штукатурки, ни разбитого и хрустящего под ногами стекла и кафеля, даже электричество присутствовало. Хотя, как уже успел отметить для себя Хромов, сам поселок в большинстве своем оставался нетронутым — квартиры, дома, магазины, телефонные будки, все было целым, и не мудрено, поскольку в город практически не совались люди, а мутанты мародерством и вандализмом как таковым не занимались.

Еще оперативник отметил для себя тот факт, что как Крюк, так и его спутница Кира хорошо знали как подступы к институту, так и маршрут внутри него, уж слишком уверенно они вели Хромова по коридорам НИИ в направлении входа в подвал. На этом у Змея закралась толика сомнения в происходящем, поскольку он уже привык к тому, что слишком часто его пытались использовать в качестве разменной монеты или средства достижения цели, поэтому автомат он держал наготове, на всякий случай.

— ...Основная часть оборудования находится в подвальных помещениях. — продолжал комментировать практически каждый шаг пути Крюк, от чего Хромов невольно чувствовал себя туристом на экскурсии, а не бойцом, пытающимся покинуть данную территорию пространства, правда, на экскурсии уж слишком экзотической.

— Это факт, — подхватила в который раз фразу Кира, таким образом оперативник невольно заметил, что на каждую реплику Крюка она продолжала фразу, при этом продолжая мысль, и слушать их было забавно, несмотря на то, что информация была довольно серьезная. — В нижних лабораториях изучали в основном минералы из шахт и экспериментировали с пространством.

— Еще создавали прототипы оружия, — снова начал говорить Крюк.

— А «Пирамида»? — задал вопрос Хромов, на что парочка снова развернула свою игру репликами.

— Если брать оба комплекса за единое целое, то НИИ «Энергетик» — это вершина айсберга, — выдал Крюк.

— А НИИ «Пирамида» — это все остальное, — подхватила Кира. — И все эксперименты, все результаты в «Энергетике» разворачивались и в «Пирамиде».

— Только в гораздо большем масштабе, — снова подхватил наемник.

— Получается, в «Пирамида» целый штат ученых, а не ваш этот мифический отец Панкрат святыми молитвами чудеса творит, — сделал вывод оперативник, закуривая очередную папиросу, при этом складывая мозаику из информации.

— Конечно есть, — эмоционально заявил Крюк. — Не удивлюсь, если сам Панкрат — один из них.

— А народ вводит в заблуждение своими россказнями о духовности минерала, — снова подхватила рыжеволосая Кира, — а люди верят в его россказни.

— Политика, — многозначительно сделал вывод Хромов, в очередной раз понимая, что независимо от точки пространства, человеческий мир, есть человеческий мир. — Саморазрушение — оно и в Африке, оно, — с досадой буркнул он себе под нос.

Вход в подвал с виду был неприметным, в цокольном этаже, который представлял из себя несколько служебных помещений со шкафами электрооборудования и коробами вентиляции и отопления; имелась небольшая дверь с изображенным на ней черепом с костями и надписью «Не влезай! Убьет!», на вид ничем не примечательная дверь, ведущая скорее всего в трансформаторный узел, или что-то подобное. Однако дверка открывала доступ в небольшой, узкий коридор с лестницей, уходящей дальше вниз, откуда троица попала в небольшое помещение с бронированной дверью, украшенной штурвалом для открытия замков и освинцованным мутным стеклом. Насчет стекла Хромов всегда задавался вопросом, поскольку не единожды видал гермодвери, бронедвери с подобным смотровым окошком, и все без исключения стекла были мутными, да и настолько узкими, что больше напоминали бойницы. И кого через такое устройство собирались рассматривать обитатели различных бункеров, лабораторий и других подземных сооружений? Вопрос больше являлся риторическим, тем более, из разряда заморочек Хромова.

— И как это открыть? — задал он вопрос, ухватившись за штурвал и попробовав провернуть его, что, естественно, не получилось.

— Тут своя система, с подковыркой, — с умным видом выдала рыжая Кира, после чего Крюк как по команде подошел к двери, отодвинув Хромова. Повернувшись спиной к конструкции, он подсадил юркую Киру, которая, взобравшись к верхней части двери, ловко влезла в небольшое вентиляционное отверстие, которое благодаря тусклому освещению помещения было неприметным.

— А я и не заметил сразу, — произнес Змей, ладонью указывая на вентиляцию.

— Ну, бывает, — с сарказмом ответил Кирилл Крюк, в то время как возня Киры, разносимая эхом по коробу, прекратилась, в двери что-то громко щелкнуло, под вой сервоприводов штурвал сам провернулся, открывая запоры, после чего дверь легонько сошла со своего места на пару сантиметров, и наемник, не без силы открыв ее, изобразил жест наподобие реверанса со словами, — Прошу вас, барин.

— Благодарю, сударь, — так же, с остротой и юмором, изрек Хромов и гордым шагом прошел в дверной проем, оказавшись в широком, светлом и просторном коридоре, окрашенном в светлые тона весьма интересного цветового решения. Кафель на полу был синего цвета, стены примерно до середины высоты были зелеными, до потолка уже была выложена белая плитка, а сам потолок, покрытый не побелкой, но каким-то синтетическим интересным материалом, при довольно приличном освещении блоков ламп создавал подобие отражателя света, от чего коридор буквально тонул с свете, но мягком, не ослепляющем.

— Ну, как тебе секретная лаборатория? — задала веселым тоном вопрос Кира, глядя на реакцию лейтенанта Хромова, который, осматривая коридор, не без удивления ответил:

— А умели ученые создавать уют.

— Ты еще комнату отдыха не видел, — прокомментировал Крюк. — Там диваны, даже бар и небольшой кинотеатр.

— Еще небольшая оранжерея присутствует, — продолжила реплику Крюка Кира. — Правда, засохла вся, никто не ухаживает.

— Оно и видно, — обратив внимание на слои пыли, высказался Змей. — Но, честно, я привык видеть заброшенные лаборатории в немного другом виде.

— С окровавленными стенами и полчищами мутантов и жертв секретных экспериментов? — с юмором поинтересовался Кирилл.

— Ага, — согласился Хромов. — Мне вот все интересно, откуда вы все разузнали, как разобрались? Ведь станция пространственного перемещения — комплекс достаточно сложный.

— Хочешь сказать, переходы между колониями прямо-таки сложные в устройстве? — логически начал рассуждать капитан.

— Я бывал в помещениях управления, конечно... — лейтенант попытался объяснить, что не имел дело с подобным оборудованием, хотя визуально представлял, как все выглядит, но Крюк снова перебил его.

— На станциях пространственного перехода сидят обычные солдаты, сам прекрасно знаешь, и для управления парой рычагов и кнопок ученых степеней не нужно.

— Это как в частушке да? — выдал не без юмора Хромов. — Новый год справляли в штабе пьяные ракетчики, белый дом не отвечает на автоответчике?

— Вроде того, — согласился Крюк. — Так, давайте время не терять, еще систему запускать нужно.

Закончив разговор, троица двинула по коридору, в котором располагалось множество дверей, белых с зелеными и синими вставками; за некоторыми из них, что были приоткрыты, оперативник умудрялся рассмотреть убранство лабораторий, в основном столы с испытательными стендами, информационными пультами управления и шкафами для оборудования. Однако вошли они в последнюю, центральную, которой оканчивался коридор, которая вывела команду в просторное помещение, больше напоминающее зал управления АЭС или ЦУП, только в миниатюре. Несколько столов с пультами управления у одной стены, на которой висели различные мониторы и приборы с как аналоговыми, так и электронными шкалами измерения; шкафами с оборудованием, больше напоминающим компьютерные сервера с переплетениями проводов и кабелей с противоположной; и небольшая бронедверь с большим смотровым окном в центральной стене, противоположной от двери в коридор. Все помещение, как и то, что находилось за дверью со смотровым окном, было прекрасно освещено, даже приборы на пультах управления и некоторые шкалы на приборах показывали какие-то данные.

— Хм, вот это интересно, — прокомментировал оперативник, рассматривая через смотровое окно комнатуза бронедверью. Формой помещение было выполнено в форме октаэдра, по сторонам которого проходили решетчатые трубы, сверху свисала лапа, на которой было установлено нечто, напоминающее электрод, так же с двух боковых сторон, на сто двадцать градусов относительно потолочной лапы, находились две точно такие же, при этом в центре, где сходились концы электродов, была небольшая металлическая площадка, к которой от двери вел трап.

— Один из первых образцов, — пояснил Крюк, и Хромов уже в который раз начал впадать в сомнения от того, что наемник слишком много знал или пытался делать вид, что много знает, — Кира, займемся системой, — отдал распоряжение капитан, и оба принялись колдовать над шкафами и пультами управления, при этом с серьезными лицами, однако Хромову почему-то вспомнилась картина из далекой студенческой сценки, где у секретарши сломался комп, и она позвала системного администратора, который под индейские напевы прибежал к ней вприпрыжку с перьями на голове и бубном. Пока парочка колдовала, комната наполнилась едва заметным гулом, который исходил как и от силовых шкафов, так и из октаэдр-комнаты. Помимо этого, Хромов отметил для себя исключительную слаженность и методичность в работе парочки, что невольно наводило на некоторые вопросы.

— Крюк, а вы включали установку раньше? — задал логичный вопрос оперативник, на что наемник, не отвлекаясь от процесса активации, рефлекторно ответил:

— Включали, но лишь для проверки работоспособности.

— А чего тогда раньше не сбежали? — продолжил расспрос Змей, при этом отойдя чуть дальше от парочки, при этом на всякий случай сняв с предохранителя автомат.

— Не так просто во всем было разобраться, — снова заговорил капитан. — Пока нашли лабораторию, пока разбирались в документах, пока собирали данные, и тут ты подвернулся еще.

— Значит, повезло мне, что так все совпало, — подвел итог Хромов, закуривая папиросу, от которых уже тошнило настолько, насколько хотелось обычных сигарет из обычного мира.

— Вон ведро в углу, там кури, а то оборудование, — выдала Кира, методично проверяя работающее оборудование; Хромов отыскал взглядом ведро, стоящее недалеко от двери, ведущей в коридор, подошел, припал спиной к стене, глубоко затягиваясь. — Как у тебя? — обратилась она уже к Крюку.

— Готово, уже чуть-чуть, и будем дома, — глядя на оперативника, произнес тот.

— Это хорошо, повезло мне, что вас вовремя встретил, — заметил Хромов, осматривая ведро, в котором, на удивление лейтенанта было полно окурков и смятых пачек, при этом как местных папирос, так и современных сигарет.

— И повезло, и обстоятельства, — снова проговорил капитан, рассматривая показания различных датчиков.

— А координаты прохода у вас есть? — снова задал вопрос Хромов, не отрывая взгляд от Кирилла.

— Конечно, правда, система такая, что необходим ключ-микросхема, которая, естественно, отсутствовала, но Кира ее добыла.

— Не буду говорить только, каким способом, — продолжила за наемника та.

— Интересно, а как вы узнали, куда именно мне нужно? — стараясь не показывать вида, Хромов незаметно ухватился за рукоятку автомата; тот висел как раз на правом плече стволом параллельно полу. При таком раскладе в случае чего можно было легко открыть огонь от бедра, а кучность и точность на таком небольшом расстоянии, как в комнате управления, были не важны.

— Так ясен пень, в пространственную колонию, — снова не обращая внимание на Хромова, выдал наемник.

— А где именно точка перехода и выхода? — снова задал вопрос оперативник, чувствуя, что обстановка слишком хорошо складываться.

— Конкретно не имею понятия, но где-то там, — снова выдал Крюк, на что Хромов с сарказмом добавил:

— Конкретно, наверное, мне скажут те, кто курил тут до меня нормальные сигареты?

— Что? — наконец обратил внимание на него Крюк

— Он догадался! — неожиданно с испугом выдала Кира, выхватывая пистолет; Хромов было повел ствол автомата в ее сторону, но капитан уже ловко взял его на прицел, стараясь сохранять лицо спокойным, однако на нем все равно проступали напряженность и даже озлобленность.

— Спокойно, лейтенант, давай без перестрелок.

— Что, до конца не сумели разыграть пьесу? — снова с сарказмом проговорил Хромов, не опуская автомат. — Реквизит доделать ума не хватило?

— Не хватило, — коротко огрызнулась Кира, все-таки успевшая вытащить пистолет и направить его на Змея. — Но это уже не имеет значения.

— Почему же, имеет, особенно припоминая последние события с тех пор, как я очухался в вашем дрянном импровизированном театре, — не переставая усмехаться, проговорил Хромов.

— А с чего ты взял, что это театр? — сквозь зубы огрызнулся Крюк. — Здесь все настоящее.

— Даже наши с Кириллом игры в шпионов, — закончила фразу за наемника Кира. — Теперь брось автомат и заходи в октаэдр!

— Раз на то пошло, может, найдется нормальная сигарета? — уже больше обычным тоном поинтересовался Хромов, понимая, что в очередной раз попался на уловку.

— А ты автомат положи у стены и подойди, я тебе прикурю, — проговорил наемник.

— Лады, только не стреляй, а то аппаратуру повредишь, придется меня к другой точке перехода тащить, сам ведь я после этого спектакля добровольно не пойду, — с этими словами оперативник аккуратно положил оружие у стены, смачным плевком отправив окурок в ведро, после чего неторопливо подошел к капитану, все это время держащего его под прицелом. Тот, опустив автомат, достал из кармана новенькую пачку сигарет из привычного мира, распаковал, вытащил сигарету Хромову, затем себе, прикурил обоим, после чего проговорил, выпуская дым прямо в лицо лейтенанту:

— Спектакль, шахматная партия, без разницы, как назвать, важен результат.

— Это и ежу понятно, — затягиваясь и выдыхая дым через нос, чувствуя нормальный табак, изрек Хромов.

— Кира, открывай, — обратился Крюк, и та начала проводить некие манипуляции за пультом управления, от чего октаэдр-комната начала заполняться то ли дымом, то ли туманом, — Не переживай, тебя примут как надо, — обратился он уже к Хромову.

— Так я не переживаю, — уже серьезным тоном ответил Хромов. — Обидно только, что столько людей положили ради одного человека, солдаты, местные из деревни, кого там еще в расход вы пускали, я не в курсе, но обидно за них.

— На тебе свет клином не сошелся, просто обстоятельства, — коротко заявил капитан Крюк. — Тут дела куда большие, чем охота за каким-то оперативником из ЦентрКом, который зашел слишком далеко.

— Или глубоко, — с юмором выдал Хромов.

— Тебе виднее, — докурив и снова направив ствол автомата на Хромова, проговорил Крюк. — Теперь пошел к двери, — стволом он качнул в сторону октаэдр-комнаты.

Хромов послушно зашагал в указанном направлении; наемник открыл дверь, повернув рычаг, отпирающий запоры, махнул стволом в комнату, после чего добавил:

— Шагай.

— Не поминай лихом, наемник, — язвительно улыбнувшись, выдал Хромов, смотря прямо в глаза Крюку.

— Ничего личного, лишь обстоятельства, надеюсь, больше тебя не увижу, — сквозь зубы процедил капитан.

— Надейся, Земля круглая, — снова с улыбкой изрек Змей.

— То земля, а это пространство, — выдал Крюк.

— Так с пространством еще проще, — закончил Хромов и шагнул в туман.

— ...А я говорила, что не пожалеешь, ведь так? — пролепетала Алиса, поднимая бокал хорошего красного вина, обращаясь к журналистке, после чего, не оттопырив пальчик, но с удовольствием сделала несколько глотков, после чего взгляд ее вопросительно уставился на собеседницу.

— Обычно я стараюсь обходить стороной подобные заведения, — с умным видом ответила Вика, тем временем продолжая осматривать посетителей караоке-бара, — но в вашем случае тут довольно весело.

— Ну, в отличие от Большой земли, здесь люди по-настоящему ценят отдых и свободное время, да и с культурой, манерами дела у нас куда лучше, — выразила свое мнение капитан Романова, затем бросила взгляд на соседний стол, за которым сидели трое молодых людей, наклонилась к Насте Ковальской и шепнула на ухо: — Вон тот второй мальчик с тебя глаз не сводит.

— Я вижу, — ответила с высокомерным видом Ковальская, единственная из кампании сохранявшая аристократическое выражение лица, несмотря на вторую бутылку вина, которую девушки почти уговорили.

— Так, и кто у нас на очереди? — весело задала вопрос Алиса, пытаясь высмотреть, куда уплыл после очередной песни микрофон.

— Если опять выйдет этот мужик, я залью в уши воск и заткну ватой, — проговорила Вика.

Вообще, сама идея пойти в караоке-бар была настолько спонтанной, что Листопадовой пришлось забыть про свои планы как на день, так и на предстоящее будущее. С момента возвращения Настии Алисы из санатория, Вика как-то умудрилась сдружиться с дочкой профессора Новак, та была достаточно доброжелательная и открытая, начала таскать Вику в спортзал, на бальные танцы, и просто вытаскивать из гостиницы по вечерам на прогулки. Листопадова и не сопротивлялась, тем более с момента, как «пропал» Хромов после инцидента в номере, прошло месяца полтора и нужно было чем-то заниматься. Естественно, журналистка проживала уже в другой гостинице, поближе к центру Озерска, однако опасность покушения еще оставалось, но поскольку общение с дочерью Новак предполагало собой дополнительную безопасность, поскольку за Алисой присматривали со стороны, создавало дополнительные гарантии сохранения жизни и журналистки.

В караоке кампания из Анны Романовой, Насти Ковальской и, соответственно, Вики Листопадовой навострили лыжи еще после бальных танцев. Быстро собрались, переоблачились в шикарные платья, нанесли боевой макияж, после чего Анна собрала всех на машине, и вот уже второй час они сидели за столиком ближе к окнам, за которыми расплывался огнями центр Озерска. Не обладая особым голосом, слухом, да и предпочтениями в музыке, Вика не ожидала, что после пару бокалов вина она произведет фурор на мужскую часть посетителей караоке, поскольку едва очередь дошла до четверки сногсшибательных девушек, как они исполнили «Солнышко в руках», а еще после пары бокалов — «Батарейку» и «Одиночество — сволочь». Потом была компания военных навеселе, которые исполнили сразу и «Синеву», и «Офицеров», и «Комбата», за ними шел сынок пикап-мастера. Про этих вообще отдельная история, то ли папа и сын, то ли дядя и племянник, оба в деловых костюмах — один старше, с сединой, второй молоденький, смазливый — все высматривали себе жертв, однако молодой не выдержал и спел кривым голосом, как во всем современном вокале «Детка, ты любишь рваные джинсы», и «Незабудку», и «Малиновый свет». Однако дальше было интересней, когда трое молодых парней за соседним столиков пытались завлечь четверку девушек парой песен «Руки вверх» и «Дымом сигарет с ментолом». Но верхом веселья был папик с молоденькой любовницей, которая после пары бокалов бренди в довольно наглой манере сначала выдала «Кислотный диджей», потом, видимо, показывая свою любовь к папику, прямо провизжала «Твою жену я накажу, о нас с тобой никому не скажу», от чего папик, и без того не ловко чувствовавший себя, постоянно потирал обручальное кольцо.

— М-да, я не забуду, когда последний раз в караоке был Хромов, — выдала игривым голосом Алиса, на что Ковальскую аж перекосило.

— Лучше и не вспоминай, — добавила Анна, хорошо помня, как Хромов, приняв лишнего, исполнил на весь зал почти без микрофона «Небо славян», затем «Не для меня придет весна», после чего прихватил с собой в охапку тогда еще шестнадцатилетнюю Алису — вообще для чего они потащили с собой Алису, не понятно — и в два голоса Хромов и Новак исполнили сначала «Yeur my heart», затем «Chery — chery lady». А верхом их вокальных данных — кстати, данные у Алисы были отличные — выдали «The fantom of the opera», и «Show must go on», от чего сорвали как овации, так и главный приз вечера, бутылку виски, которую Хромов и осушил в одно горло по дороге.

— Кстати, от Александра никаких вестей? — задала вопрос по случаю Вика, на что Ковальская отмахнулась.

— Никаких, — после чего, пригубив вина, добавила с колющим взглядом: — Привыкай, он вечно где-то пропадает, а потом объявляется в нужное для него время.

— Ясно-понятно, — парировала удар Листопадова, понимая, на что намекает Анна; однако журналистку не пугали попытки ревности капитана Романовой, поскольку Вика считала, что у нее гораздо больше шансов расположить к себе Хромова, который за время так и не сумел добиться полного расположения Романовой, однако практически сразу заполучил в свое распоряжение тело самой Листопадовой, и, похоже, не только тело. Вика периодически отгоняла от себя мысли о том, где, что и как там сейчас лейтенант Хромов, однако полное невладение данной информацией напрягало, несмотря на то, что она завела себе коннектор и ехидная Алиса слила Вике номер оперативника, по которому она, кстати, так и не отправила ни одного сообщения, как и не сделала одного звонка — девушки же не пишут первыми.

— Ой, папа, — проговорила Алиса после того, как ее коннектор запищал, оповещая о входящем звонке, быстро приложила устройство к уху и произнесла: — Да папочка... Хорошо... Поняла... Мы сидим... Хорошо, — после чего, положив коннектор на стол, разъяснила: — Папа нас скоро заберет.

— Отлично, — с облегчением выдала Вика. — Честно, мне уже порядком надоело сидеть.

— По тебе и не скажешь, — снова с уколом выдала Анна, на что Вика лишь выстрелила глазами, поскольку все бы ничего, но общество слишком серьезной Романовой и пафосной Ковальской журналистку напрягали еще больше, чем периодические мысли о Хромове.

— Ладно, давайте выпьем, и будем собираться потихоньку, — предложила Алиса; подруги охотно поддержали идею, разлили остатки содержимого бутылки по бокалам, осушили их и начали сбор, а именно попросили счет у официанта. Тот, молодой смазливый парень в костюме-тройке: брюки, рубашка, жилетка, молниеносно принялся исполнять просьбу девушек; однако кампания была весьма удивлена, когда вместе с конвертом для счета мальчик, так его окрестила журналистка, принес огромный букет роз и небольшую шкатулку и передал их самой Вике.

— Эм... Простите, а от кого столь шикарный... — от удивления Листопадова даже потеряла дар речи, однако мальчик лишь мило и покорно улыбнулся, после чего проговорил:

— Виктория, вам велел передать поклонник и попросил вас выйти в холл, для личного комплимента, — после чего, положив букет и шкатулку на стол, покорно удалился.

— Вот это я понимаю, подкат, — с удивлением выдала Анна. — Быстро ты себе поклонников заводишь, подруга.

— Я и не ожидала, что кто-то... — снова попыталась вставить реплику Вика, но ее перебила Ковальская.

— Для меня такие подарки — обычное дело, — в ее голосе звучали насмешка и одновременно высокомерность, что журналистку отталкивало, поскольку Настя была довольно красивой особой, да и поклонников у нее было полным-полно, однако ее реакция была просто безобразна — таким образом она ставила всех своих поклонников, как и тайного поклонника Листопадовой, ниже плинтуса.

— Я, пожалуй, выйду, как-то неудобно, человек ждет, наверное, — оторопело, но с приятной улыбкой пролепетала Вика, после чего элегантно поднялась из-за стола и направилась к выходу, ловя на себе взгляды, точнее, на отдельных своих частях тела, что были либо открыты, либо обтянуты синим, с длинными вырезами, вечерним платьем. Уже у двери из зала она еще раз оглянулась, проходя взглядом по мужской части посетителей, мол, если жест с цветами принадлежал одному из присутствовавших, он обязательно выйдет следом, однако никто не шевельнулся.

Вика вышла из зала, но в коридоре никого не было; она внимательно осмотрелась, у дверей в туалет в дальнем конце, как и у застекленных дверей на выходе, ведущем на парковку, не было ни души, однако ее коннектор внезапно завибрировал. Вынув из изящной сумочки устройство, журналистка с удивлением увидела иконку входящего сообщения с индексом Н/А, то — есть неизвестный абонент. Открыв текст, Вика была одновременно и приятно удивлена, и слегка напугана.

Н/А: Здравствуйте, очаровательная Виктория. Надеюсь, вам понравились мои цветы?

Вика еще раз внимательно оглянулась, возможно, что поклонник сидел в зале, однако не стала заглядывать туда, просто решила ответить, поскольку и женское, и журналистское любопытство давали о себе знать.

Вика-Виктория: Благодарю, букет чудесный. Но откуда у вас номер моего коннектора?

Новое сообщение от поклонника не заставило себя долго ждать.

Н/А: Простите, воспользовался своим положением. Теперь к вопросу, который мне очень хотелось — бы вам задать, если, конечно, у вас есть на это время.

Вика-Виктория: Предупреждаю, никаких свиданий и тайных встреч!

Н/А: Вас интересует судьба Александра Хромова?

Вика-Виктория: Что??? Кто вы???

Листопадова едва не выронила коннектор, настолько сообщение ее удивило, напугало и поставило в крайне неловкое положение.

Н/А: Скажем так, я близкий друг лейтенанта, и в данный момент ему катастрофически необходима помощь, и оказать эту помощь можете исключительно вы.

Вика-Виктория: И что конкретно от меня требуется???

Вика невольно ехидно улыбнулась и закусила губу, поскольку мысли сразу представили, что по другую сторону переписки находится сам Хромов и пытается выйти на контакт такими романтичными и шпионскими методами, которые, кстати, Листопадовой очень нравились.

Н/А: Буду краток, Хромов в опасности, как и вы, как и Алиса Новак и ее отец, профессор. Не буду лить прозаическую воду, вам в течение некоторого времени нужно будет выполнять мои указания.

Вика-Виктория: Это какой-то розыгрыш?

Н/А: Ни в коем разе, для правдивости моих слов загляните в зал караоке и внимательно пронаблюдайте за капитаном Романовой.

Вика уже со злостью, но осторожно приоткрыла дверь в зал; очередная мысль о розыгрыше, при том розыгрыше Анной, выводила из себя капитально, при этом масло в огонь добавил факт, что Романова в этот момент, пока Алиса беседовала с Настей, держала в руках свой коннектор и явно с кем-то переписывалась. Закрыв дверь, журналистка продолжила переписку.

Вика-Виктория: Аня, я тебя вижу, если это шутка, то очень гнусная...

Прикрыв свободной рукой глаза от начинающих проступать слез, журналистка, наплевав на букет и шкатулку, хотела было направиться к выходу, однако очередное сообщение испугало ее уже всерьез.

Н/А: Анна в данный момент координирует оперативную группу, которая арестует профессора Новак и его дочь, как только профессор припаркуется возле караоке-бара.

Вика-Виктория: И что мне делать?

Н/А: Под любым предлогом уведите Алису из караоке; рядом с туалетами есть черный ход, через него вы попадете на парковку для персонала, там вас ожидает темно-зеленый фургон.

Вика-Виктория: Вы предлагаете сбежать?

Н/А: К сожалению, это единственный выход, тем более водить умеете как вы, так и Алиса, документы в машине на пользование неограниченным кругом лиц. Ваша главная задача — сбежать вместе с Алисой, при этом не вызывая подозрений у Анны. Как только окажетесь в машине и на безопасном расстоянии от Романовой, сообщите мне, я пришлю дальнейшие инструкции, с уважением, ваш тайный поклонник. И да, не забудьте шкатулку, она вам еще пригодится, а цветы можете оставить на столе, дабы не вызвать лишнего подозрения.

— Да твою мать! — выругалась себе под нос Вика, совершенно не понимая, что происходит, и не веря происходящему, поскольку такие шпионские игры она видела исключительно в играх, фильмах и сериалах, иногда в книгах. Однако любопытство одерживало верх над разумом и логикой, и она, достав из сумочки зеркальце, осмотрев глаза, вытерла успевшую все-таки скатиться по щеке пару слезинок, после чего с натянутой очаровательной улыбкой, которой мог позавидовать любой суперагент и актер драматического театра, вошла в караоке-зал.

— И как тебе поклонник? — задала с явным интересом вопрос Алиса. — Что сказал, как представился?

— А, очередной престарелый мешок с деньгами, возомнивший из себя романтика восьмидесятого уровня, — отмахнувшись ответила Листопадова. — Кстати, Алиса, помоги мне припудрить носик?

— Хорошо, пошли, — вставая со своего места, продолжила разговор Алиса.

— Надолго не задерживайтесь, а то профессор приедет, искать будет, — буркнула девушкам вслед Анна, однако Вика уже ухватив мягко, но цепко Алису за руку, потащила ее к выходу.

— Вика, а что происходит? — непонимающим тоном выдала Алиса, когда та вместо туалета потащила ее в дверь служебного помещения, за которой оказался небольшой коридор с принадлежностями для уборки и дальней дверью, судя по всему, ведущей на выход.

— Просто делай, что говорю, потом вопросы, — процедила напряженно сквозь зубы Вика.

— А как же девочки? Мы же не сбегаем, да? — снова проговорила Алиса.

— Как раз сбегаем, но погоди сопротивляться, это нужно для Хромова, — слегка раскрыла карты Листопадова, толчком руки открывая дверь, которая вывела парочку на парковку для персонала, которая, в отличие от парковки для посетителей, была освещена парой тусклых фонарей, при этом была не убрана от различного бумажного мусора, да и задний двор караоке-бара вообще не мог назваться приличной территорией.

— Хромов? — снова протараторила Новак, однако журналистка уже не ответила, поскольку, увидев среди легковых машин искомый темно-зеленый фургон, потащила дочку профессора к нему. — Вика, а машина что, открыта? А ты водить-то умеешь? — продолжала говорить Алиса, пока Листопадова открывала пассажирскую дверь фургона, усаживала в нее девчонку, после чего забралась через водительскую дверь на свое место. Ключ оказался в замке зажигания; повернув его, Вика по рокоту и вибрации всего кузова поняла, что фургон ожил.

— Только не напутать, никуда не въехать, никого не задавить, — проговорила Вика сама себе, нежели собеседнице, втыкая передачу, при этом контролируя пространство в зеркалах заднего вида, и потихоньку начала сдавать назад.

— Ты точно умеешь водить? — поинтересовалась Алиса, глядя на Вику, которая с вытаращенными глазами, но все-таки аккуратно вывела фургон с заднего двора.

— Все нормально, — сказала больше сама себе Вика, — просто нужно привыкнуть к габаритам.

Выехав на дорогу, девушки заметили интересную картину: возле парковки караоке-бара, возле машины профессора Новак, простенького, но ухоженного универсала «Волга», который журналистка сразу узнала, стояли два черных внедорожника с вооруженными людьми, которые крутились рядом.

— Папа! — взволнованно проговорила Алиса, наблюдая, как в окружении бойцов в черной униформе профессора сажают в еще один окруженный солдатами черный фургон, перегородивший практически всю проезжую часть. Она хотела было прямо на ходу выпрыгнуть и броситься к отцу, уже дернула ручку открывания двери, однако Вика с силой схватила Алису за плечо, от чего та сморщилась от боли, а на лице от досады начали проступать слезы.

— Сиди тихо! — процедила Вика, одновременно удерживая Алису и управляя своим фургоном. — Повяжут — мало не покажется.

— Куда они его увозят? Почему? Что случилось? Кто отдал приказ о задержании? — всхлипывая, затараторила Алиса. — Я ничего не понимаю, ты что-то знаешь, Вика?!

— Я ничего не знаю, просто выполняю инструкции, — проговорила журналистка и сунула ей практически в лицо коннектор, и пока та читала переписку с неизвестным абонентом, ускорила ход и, проехав пару улиц, свернула в одни из дворов жилого дома и только после этого продолжила говорить: — Видишь? Я, как и ты, ничего не понимаю, но очень хочу разобраться.

— Полагаешь, если мы поможем Хромову, мы поможем и отцу? — с надеждой проговорила Алиса. — А при чем тут Хромов? Почему все так происходит?

— Слезами горю не поможешь, — выдала сквозь зубы Листопадова. — Болтовней, кстати, тоже, — с этими словами она отобрала коннектор у Алисы и добавила: — Не переживай, мы во всем разберемся, — после чего принялась отписывать сообщение.

Вика-Виктория: Я выполнила, что вы просили. Машина в относительно безопасном месте, Алиса со мной. Что дальше?

Н/А: Отлично, я знал, что вам можно доверять, очаровательная Виктория. Сейчас я пришлю вам номер, но на него вы позвоните с телефона-автомата, о том, что и как говорить, будет в инструкциях.

Вика-Виктория: Кому мне нужно позвонить? Что вообще происходит?

Н/А: Просто следуйте инструкциям Виктория.

* * *

Полковник Ковальский положил трубку телефона, после чего, осмотрев собравшихся в его кабинете офицеров, продолжил совещание.

— Центральный Комитет и Альянс пришли к соглашению; с этого момента, товарищи офицеры, мы все переводимся во временно сформированный Корпус Особых Полномочий.

— Товарищ полковник, кто будет отдавать распоряжения, и как поступать с офицерами других ведомств? — задал вопрос один из присутствующих с погонами майора, на что полковник, переведя взгляд сначала на задающего вопрос, затем на документ с машинописным текстом, подтвержденный несколькими печатями и росписями, после чего, взяв в руку ручку, произнес.

— Распоряжения, приказы, указания теперь будете получать от профессора Северова, либо от генерала Щебракова, либо от меня, либо от других старших офицеров командного состава, но с подписью Корпуса Особых Полномочий. Приказы офицеров, не входящих в КОП, игнорировать, так — же как и субординацию.

— Принято, товарищ полковник, — ответил офицер, тем временем Ковальский посмотрел на часы, и слегка выгнув бровь, добавил: — На этом экстренное совещание окончено, благодарю всех, можете быть свободны.

Пока офицеры поднимались со своих мест и покидали кабинет полковника, тот наконец подписал документ, затем, поставив печать, убрал его в прозрачный файл, после чего дождавшись, пока последний из офицеров закроет за собой дверь, достал из ящика в столе бутылку коньяка и рюмку, нацедил, принял, после чего следом нацедил еще одну, отправив ее вслед за первой, достал из позолоченного портсигара дорогую сигарету, закурил, затягиваясь ароматизированным дымом с вишнево-шоколадным вкусом, после чего надавил на пульте внутренней связи кнопку вызова секретаря. Буквально тут же в кабинет из приемной влетел молодой офицер с лейтенантскими погонами.

— Товарищ полковник? — проговорил он вопросительно, всматриваясь в Ковальского, который прикрыв глаза, неторопливо проговорил:

— Дежурный, в ближайшее время появится журналистка Листопадова, сразу направляйте ко мне, без каких-либо проволочек, а для остальных я все еще на совещании.

— Естественно, кроме журналистки? — задал логичный вопрос лейтенант.

— Естественно, дурень! — выдал не со злобой, но с наставлением Ковальский, и офицер, кивнув виновато в ответ, юркнул из кабинета, закрыв за собой дверь. Тем временем полковник уже деловито проходился взглядом по интерьеру своего рабочего помещения, рассматривая варианты, наиболее удобные для интервью, которое Вика Листопадова вот так внезапно захотела взять у полковника, причем срочно, невзирая на время суток и занятость. Будучи человеком умным, прагматичным и расчетливым, Ковальский рассчитывал убить сразу несколько зайцев благодаря данному интервью: показать всем жителям пространственных колоний себя в качестве спасителя, продемонстрировать полную нестабильность и неготовность Тривиума к радикальным переменам, направленным на благополучное развитие колоний, и конечно, познакомиться с журналисткой как можно ближе. Ковальский снова прикрыл глаза, отдаваясь своему эгоистичному воображению, в котором, кроме капитана Романовой, ручной игрушки и исполнителя, у него будет своя игрушка в прессе, что благоприятно может отразиться не только на дальнейшей карьере, но и на народной любви. Главное, вовремя сориентироваться с генералом Щербаковым и профессором Северовым; правда, у Северова есть личный пес Ацтек и его гвардия головорезов, однако с наемниками было куда проще, чем с идейными солдатами, поскольку если идейных приходилось уговаривать, обрабатывать политической информацией, доводами и выводами, то наемникам было достаточно заплатить больше, чем их текущий наниматель.

— Верховный правитель Ковальский, а это звучит, — с гордостью за себя самого, за свой великий план, который начал воплощаться, проговорил полковник, после чего махнул очередную порцию коньяка и, докурив сигарету, откинувшись на спинку шикарного кресла, провалился в дрему.

Однако продремал он минут пятнадцать, не больше, поскольку секретарь, мягко постучавший в дверь кабинета из приемной, затем осторожно открывший ее, сообщил.

— Товарищ полковник, прибыла журналистка.

— Впускай, — коротко выдал Ковальский, после чего принял деловую позу, однако коньяк и сигареты убирать со стола не стал.

Вика вошла в кабинет с натянутой улыбкой, большими открытыми глазами осматривая кабинет, после чего прошла примерно до середины стола и деликатно произнесла:

— Добрый вечер, товарищ полковник, надеюсь, я не отвлекла вас от каких-либо важных дел.

На что Ковальский ответил деловым тоном:

— Раз я нашел для вас время, значит, нет.

— Не буду долго тянуть, — продолжила разговор журналистка, — меня очень интересуют события, которые начали происходить как в структурах Центрального Комитета, так и в колониях в общем.

— Приятно слышать такой напор из ваших уст, — оценивающе осматривая девушку в вечернем платье, выговорил полковник. — Но хочу предупредить, что информация, которую вы хотите услышать, имеет очень высокую цену, да и обладая такой информацией, можно поплатиться собственной безопасностью, — Ковальский поднялся из кресла, не отрывая взгляд от Вики, которая с ужасом поняла, что полковник просто огромен, по сравнению с самой миниатюрной Викой. Даже среднего роста и телосложения Хромов для нее был большим, а тут широкоплечий мужчина ростом под два метра, с огромными руками, которыми, казалось, он легко сможет переломать Листопадовой позвоночник.

— Я готова заплатить такую цену, — твердо и открыто заявила Вика. — А что касается безопасности, вы как мужчина влиятельный и смелый, сможете в случае чего меня защитить, — в глазах Вики мелькнула искорка, на которую полковник мгновенно отреагировал, медленно сделав шаг в ее сторону.

— В моих руках безопасность многих людей, — продолжил с пафосом говорить Ковальский.

— Если вы обеспечите и мою безопасность, я буду вам весьма благодарна, — уже томным голосом проговорила Листопадова, готовясь к худшему.

— Можно сказать, что о цене мы договорились? — сделав еще шаг к журналистке, с покрасневшими от влечения щеками и расширенными зрачками проговорил Ковальский.

— Мы найдем с вами общий язык в этом плане, — едва успела проговорить Листопадова, как вдруг полковник подскочил к ней, огромными руками схватив руками за талию, при этом одна рука военного сползла вниз и сдавила так, что едва искры не посыпались из глаз, а вторая принялась медленно снимать бретельку платья, обнажая плечо.

— Общий язык мне нравится, — с вожделением проговорил Ковальский и впился Вике в губы, проталкивая ей в рот при этом тот самый упомянутый орган. Целовался полковник жестко, как и держал, однако Вика по достоинству оценила как дорогой мужской парфюм, так и силу полковника, и если бы журналистка была падка на брутальных мужчин, она бы не устояла. Внезапно полковник оторвался от Вики, ловким движением развернул ее к себе спиной и резко нагнул над столом, пытаясь руками добраться до низа платья, Вика ловко извернулась и, прыгнув на стол попой, ухватила полковника за ворот рубашки, притягивая к себе, при этом одну ножку изящно положила ему на бедро, после чего произнесла на ухо, тем самым подставляя шею:

— Не все сразу, товарищ полковник. Вы обещали информацию.

— Мне нравится ваш подход, — предварительно поцеловав журналистке шею и просто теряя контроль от аромата ее кожи, выдал полковник, однако отпрянул от Вики, которая мгновенно взяла инициативу в свои руки, за ворот рубашки потащила Ковальского, который не сопротивлялся, в кресло; усадив, обошла его со спины, после чего мягко принялась массажировать могучие плечи.

— Не торопитесь, у нас много времени, — снова пролепетала томным голосом Вика полковнику на ухо. — За это время вы можете предоставить информацию.

— На самом деле все просто, — чувствуя себя полным хозяином положения, Ковальский налил себе очередную порцию коньяка; опрокинув ее в себя, закурил сигарету и, выпуская дым вверх, продолжил: — На фоне компрометирующих данных причастия некоторых глав как Центрального Комитета, так и Альянса и Религиозной общины к серии покушений и беспорядков, нарушающих целостность и устои пространственных колоний, главами Тривиума было принято решение создать Корпус Особых Полномочий. В задачи корпуса входит выявление предателей и заключение их под стражу, а также безопасность высших чинов и офицеров, в круг предателей не входящих.

— Значит, грядут перемены во власти? — задала логичный вопрос Вика на ухо Ковальскому, от чего тот закатил глаза.

— Перемены к лучшему: мы истребим предателей, начиная от самых низов, заканчивая высокими кабинетами, обеспечив благополучие и безопасность пространственных колоний, — ответил полковник.

— Интересно, а я смогу принять участие в этом, например, в роли народного гласа и агитатора в средствах массовой информации? — проговорила журналистка и попала в точку, поскольку почувствовала, как полковника передернуло от удовольствия и лести.

— Конечно, ваша роль будет, бесспорно, одной из ведущих, — голос Ковальского расплывался от удовольствия.

— А какая роль, к примеру, отведена лейтенанту Хромову? — перетягивая разговор в нужное русло, снова пролепетала Вика, касаясь губами уха полковника.

— К сожалению, Хромов оказался предателем, — не меняя удовлетворительного тона, выдал Ковальский, — И что еще хуже, он тронулся рассудком, от чего вместо тюремных нар его обителью стала психиатрическая палата.

— Как жаль, — снова пролепетала Листопадова, доставая при этом из сумочки бархатную шкатулку. — Он казался патриотом, болеющим за свое и общее дело, — раскрыв шкатулку, Вика вынула из нее один из немногих находившихся там инъекторов с различными цветовыми маркировками, в данном случае красный.

— Неизвестно, где может оказаться предатель или шпион, — назидательно проговорил Ковальский; тем временем Вика сняла с иголки пластиковый предохранитель и занесла над шеей полковника.

— Вы правы, шпион может быть где угодно, в том числе и позади вас, — с этими словами журналистка вогнала иглу под кожу военного, надавила на пластиковый тюбик, и вещество мутного цвета мгновенно проникло в кровь, Ковальский на секунду дернулся, после чего обмяк, а Листопадова тем временем, убрав в сумочку и шкатулку, и шприц, достала коннектор и отбила сообщение.

Вика-Виктория: Что это за препарат? Я не убила полковника?

Н/А: Это нервно-паралитическое, психотропное средство, моментально обездвиживает жертву и полностью стирает кратковременную память; полковник проснется с ощущением глубокого похмелья.

Вика-Виктория: Рада слышать, а то начала переживать...

Н/А: Не теряйте времени, ищите документы и материалы, указанные ранее в инструкциях.

Вика-Виктория: Хорошо.

Закончив переписку, Вика убедилась, что полковник погружен в паралитический сон, после чего, прислушавшись к звукам из приемной, при этом начав стонать и легонько охать, делая вид, что занимается с полковником соитием, поскольку наверняка секретарь-лейтенант все подслушивал, принялась осматривать рабочий стол Ковальского. Первым делом журналистка схватила лежащий на столе документ с печатями и подписями, бегло осмотрев его, отложила в сторону; дальше ее взор упал на стопку папок, быстро схватив первую и раскрыв ее, Вика ошарашенно приподняла брови, затем, раскрыв следующую, испугалась еще больше, после чего сгребла все папки в количестве шести штук к ранее отложенному документу.

По ящикам Листопадова прошлась чуть быстрее, поскольку в них оказались лишь выписки из приказов, накладные, однако пару документов она тоже сгребла в свою стопку, а так же несколько выписок из свежих по числам приказов, ловя себя на мысли о том, что если бы не инструкции, обыск мог занять гораздо больше времени, тем самым вызвав подозрение. Дальше Вика обратила внимание на кейс, стоящий прямо у кресла, в котором по-прежнему лежал погруженный в сон полковник, взяла его, раскрыла, однако не стала рассматривать находящиеся там документы, просто сложила свои, затем, недолго думая размазала на губах помаду, для конспирации махнула пару глотков коньяка прямо из горла бутылки, после чего зажмурилась и, приняв как можно более уставшее выражение лица, направилась к выходу из кабинета.

Удивлению дежурного лейтенанта не было предела, когда из кабинета в приемную Вика вышла в образе, тем более хорошо сыграв равнодушный взгляд, попутно сдувая челку и слегка пошатываясь; лейтенант аж подпрыгнул, рассматривая девушку, которая, кинув в его сторону равнодушный взгляд, спросила.

— Простите, а где здесь уборная? — при этом голос у Вики хорошо интонировал усталость.

— Дальше по коридору увидите, — оторопело выдал лейтенант, затем обратил внимание на кейс, который журналистка держала в руках. — А там что?

— Нижнее белье, латексные чулки, плетка, дальше перечислять? — выдала на одном дыхании Листопадова, на что дежурный едва не подавился собственной слюной, однако промолчал, на что Вика добавила: — Всего хорошего, — после чего покинула кабинет.

Оказавшись в коридоре, она осмотрелась по сторонам, после чего направилась к уборной, благо в коридоре, как и в искомом помещении, никого не оказалось; оказавшись у раковин и висящего над ними большого зеркала, журналистка принялась смывать размазанную помаду, попутно проклиная себя, абонента, который давал инструкции, полковника Ковальского и еще много кого, поскольку выставить себя Вике пришлось не в самом лучшем свете, однако мысль о спасении Хромова грела душу и сглаживала подобные издержки.

Немного успокоившись, Вика все-таки привела себя в порядок, снова накрасила губы, подвела глаза, переведя дух, начала мысленно просчитывать маршрут, по которому она будет покидать штаб, поскольку проникнуть к полковнику труда не составляло, а вот выйти могло и не получиться, тем более, если Ковальского обнаружат и объявят тревогу.

Внезапно дверь в туалет открылась и в дверном проеме показалась капитан Романова; увидев журналистку, Анна застыла на месте, глядя на Листопадову, которая смотрела на капитана через отражение в зеркале; затем Вика резко дернулась, Анна мгновенно шмыгнула к Вике, доставая из своей сумочки миниатюрный пистолет, направив его на журналистку, коротко произнесла:

— Не дергайся, Вика.

— Что, так меня и застрелишь? — задала вопрос Листопадова, все еще глядя на Анну через отражение.

— Если будет нужно, застрелю, — решительно ответила Анна. — Что ты тут делаешь?

— Была на свидании с полковником, — язвительно выдала Вика, на что Романова оскалила зубы и процедила:

— Смотрю, везде успеваешь, молодым у нас дорога да? — затем капитан демонстративно передернула затвор пистолета и с напором продолжила: — Где Алиса Новак?!

— Я не знаю, — натянув на лицо презрительную улыбку, выдала Вика, от чего лицо Романовой искозилось от злости.

— Я тебя пристрелю, пигалица! — проговорила Анна, подходя ближе. — Вздумала со мной тягаться?!

— И даже в мыслях не было, — так же с улыбкой проговорила Листопадова, однако несмотря на то, что играла она неплохо, в глубине души страх окутывал настолько, что хотелось упасть на колени и заплакать, хотя Анну она не боялась, даже наоборот, капитана Романову было жалко, — Водить за собой двух мужиков — мне такое не под силу.

— Где Алиса?! — повторила вопрос Романова, приставив пистолет к ее затылку, однако обернулась к выходу, поскольку, видимо, на крики в туалет вошли двое бойцов в черной униформе.

Это сработало как команда к действию — ловким движением, сама того не понимая, Вика ловко извернулась, взмахом руки выбив пистолет у Анны, на развороте что было силы вмазала кулаком Романовой прямо в нос, от чего та не вскрикнула, но от неожиданности повалилась на кафель пола пятой точкой, вытаращенными от злости глазами сверля журналистку. Тем временем двое бойцов спокойно наблюдали за происходящим.

— Это тебе за пигалицу! — со злостью проговорила Вика, на что Анна, пытаясь остановить кровь из носа, выдала:

— Я тебя уничтожу, кукла! Бойцы, арестовать! — один из бойцов молниеносно взял под прицел Листопадову, которая так и оставалась в боевой стойке, второй наклонился к Романовой, однако внезапно как для Вики, так и для Анны, замахнулся своей штурмовой винтовкой и приложил прикладом по голове капитана, от чего та, потеряв сознание, окончательно рухнула на кафель. Тем временем боец, что держал Вику под прицелом, поднял тонированное забрало боевого шлема, от чего Вика еще больше удивилась, поскольку бойцом оказался майор Игорь Колчин — журналистка хорошо запомнила как его оперативный псевдоним, так и то, что он был лучшим другом Хромова.

— Я, конечно, видал женские разборки, но такого на моей практике еще не было, — с сарказмом произнес Горыныч, после чего обратился к напарнику, который тем временем навис над бессознательным телом Анны. — Артем, ты не перестарался?

— В самый раз, — проговорил второй боец, поднимая свое забрало, под которым оказался послушник Агафьи Артем Зеленин.

— Я не понимаю... — оторопело проговорила Вика, не веря своим глазам, поскольку она даже не представляла, что вляпается в подобную не то что детективную и приключенческую историю. Она обалдела от происходящего, при этом с такими неожиданными поворотами в развитии событий, журналистка встречаться не готовилась, да и не разу не встречалась.

— А чего тут понимать, — выдал веселым тоном Колчин. — Твой коннектор просматривается и прослушивается с момента его передачи тебе.

— Так мне его Алиса подарила... — снова оторопело выдала Листопадова.

— Так поэтому и присматривали за тобой я и мои товарищи, а не люди полковника, поэтому ты сейчас со мной разговариваешь, а не в психушке сидишь или того хуже.

— Так тот абонент, который инструкции... — снова заговорила Вика, но Гоша ее перебил.

— Нет, это не я, но мне тоже хочется узнать, кто твой временный покровитель, — честно признался Горыныч.

— У нас мало времени, — коротко подвел итог болтовни Артем, на что Игорь кивнул и продолжил:

— Значит, так, сейчас спокойно выходим из туалета и направляемся к выходу, Вика, ведите себя спокойно, играйте роль до конца, — прокомментировал Колчин.

— Вы уж определитесь, мы на «ты» или «вы», не без улыбки проговорила Вика, на что Гоша, подмигнув, ответил:

— А мне к вам и так, и так приятно.

* * *

Боец на КПП присел на бетонный блок, после чего неторопливо закурил сигарету, глянув на часы; его взгляд погрустнел от того, что скучное дежурство уже порядком надоело, а до окончания смены еще было долго, однако насторожился, поскольку на подъезде к психиатрической клинике мелькнул свет фар.

— Кого это несет? — недовольным тоном выдал напарник бойца, заблаговременно вставший перед шлагбаумом, держа наготове свой автомат. — Они время видели, вообще?

— Снова очередного психа везут, скорее всего, — предположил боец, затягиваясь сигаретой.

— Ты же знаешь, что к нам далеко не психопатов привозят, — с укором выдал напарник, на что боец многозначительно проговорил:

— Да с этой сменой власти вообще теперь мало что понятно.

Тем временем темно-зеленый грузопассажирский фургон неторопливо остановился перед шлагбаумом, и высунувшийся из окна водительской двери Артем в приказном тоне проговорил:

— Открывай!

— Сейчас, разбежался! — выдал боец.

— Сюда смотри! — отозвался Зеленин, демонстрируя охраннику документ. — Это прямое распоряжение командования Корпуса Особых Полномочий! Будешь препятствовать, я тебя к стенке за неподчинение поставлю, и потом доказывай, что не верблюд!

— А проще сказать нельзя было? — с досадой выдал охранник, после чего обратился к курящему на бетонном боке напарнику: — Открывай, — тот исполнил поручение, подняв шлагбаум, и фургон проехав на территорию больницы, направился к главному входу, из которого уже вышли человек в белом халате и пара охранников. Едва автомобиль остановился, дверь пассажирского отсека распахнулась и из нее вышел Игорь, после чего за руку вытащил скованную наручниками Вику.

— Вот, принимайте, — коротко выдал Колчин человеку в белом халате, который, не обращая внимание на реплику майора, окинув взглядом журналистку, прокомментировал равнодушным тоном:

— Очередной пациент — это хорошо голубчик, — после чего отдал распоряжение охране: — Проводите больную на регистрацию, пусть разместят в...

— У меня прямой приказ Корпуса Особых Полномочий данную девушку заключить под стражу лично, — выдал Игорь, на что доктор не без укора заявил:

— Господин офицер, у нас не тюрьма, а медицинское учреждение, и не заключенные, а больные, требующие должного внимания и лечения. Впрочем, вам это не интересно, как я полагаю, но приказ есть приказ, следуйте за мной.

Доктор в сопровождении двух бойцов охраны повел Вику, которую по-прежнему держал за руку Гоша, к входным дверям. Вообще больница больше напоминала по планировке санаторий: главное здание с большим крыльцом, античными колоннами и лепниной; за задним двором и хозяйственными постройками имелся сад с дорожками и даже выход к берегу озера; и все бы ничего, если бы не решетки на окнах, смотровые вышки с высоким забором и КПП на въезде.

Войдя в здание, доктор повел группу сразу мимо центрального холла и стола регистрации на второй этаж; там, в широком коридоре, где, кроме служебных помещений располагались палаты для больных, которые можно было определить по металлическим дверям со смотровыми окнами, защищенными решетками, располагался и проход в кабинет самого врача. Охрану тот оставил еще на первом этаже, где перед лестницей располагалась своеобразная регистратура, за столом которой сидела молодая медсестра, которая не удивилась конвою.

— Сейчас быстренько оформим, определим в палату, и можно и чаю попить, — выдал довольным тоном доктор, усаживаясь за стол. — Скажите, господин офицер, вы любите чай? — на вопрос Гоши промолчал, взглядом показывая журналистке, мол, все хорошо, план реализуется, после чего ответил:

— Было бы неплохо.

— У нас прекрасный чай по собственному рецепту, — подметил доктор, на что Горыныч подумал, что это, видимо, от чая, и не только, у доктора полузакатанные глаза, полное умиротворение на лице и постоянно суетливые руки.

— Я не сомневаюсь, — коротко выдал майор Колчин, подходя к столу доктора, который, открыв один из ящиков рабочего стола, в котором находилась картотека больных, достал свободный бланк и уже принялся заполнять.

— Определим теперь уже нашу подопечную в... — договорить доктор не успел, поскольку его монотонную деловую речь прервал армейский сапог Горыныча, которым тот приложил его прямо по лицу, от чего чудной доктор прямо с креслом завалился назад, сделав кувырок, и оказался на полу уже в бессознательном состоянии.

— Так, Вика, у нас мало времени, — тихо и коротко проговорил Горырыч, прислушиваясь к звукам, поскольку доктор падал с кресла с грохотом.

— Может, расстегнешь меня? — недовольно произнесла Листопадова, на что Горыныч не без юмора ответил:

— А мне нравятся прикованные девушки, — затем, вынув из кармана ключ, отстегнул наручники, после чего пристегнул ими за спиной доктора, находящегося без сознания, и добавил: — Теперь быстро ищи, карточка Хромова должна быть тут, в картотеке, профессор Новак тоже должен быть тут.

— Момент, — Вика подскочила к столу доктора и принялась смотреть бланки в ящике, благо те были расположены по алфавиту, и литеры выступали из общего строя документов. Тем временем Колчин кинул взгляд на табличку с планом пожарной эвакуации, поскольку, будучи разведчиком, он машинально изучал любой план здания, в которое когда-либо попадал.

Психиатрическая клиника имела ш-образную форму, основание «Ш» являлась главным корпусом с административными помещениями и главным входом; судя по маркировкам плана, ножки «буквы» соответственно являлись левым, правым и центральным крылом и имели выходы во внутренний задний двор, коих было два, между соседними ножками «буквы» соответственно. Тем временем Вика методично перебирала карточки с соответствующими литерами, при этом давая интересные комментарии.

— Игорь, — задумчиво говорила она, — здесь в основном научные сотрудники и офицеры. Господи, за что полковник с ними так?

— Есть люди, которых убить нельзя, но и в обычной тюрьме держать тоже не получится, — зловеще прокомментировал Гоша. — Для таких вот неудобных людей и существуют подобные заведения.

— Хромов, где же ты? — с надеждой выдала Вика, перелистывая одну карту за другой, наконец отыскав карточку с искомой фамилией, с радостью добавила: — Нашла, господи, Саша... Нашла... — затем ее лицо переменилось, исказившись от ужаса, и она снова добавила: — Игорь, он в центральном корпусе, на третьем этаже, отделение интенсивной и экспериментальной терапии.

— Так, а ну отставить слезы, — заметив, как у Вики начали слезиться глаза, Горыныч подскочил к ней и, приобняв, добавил: — Сейчас мы его освободим, выберемся, и все кончится хорошо. Ты мне веришь?

— Я уже не знаю, кому и чему верить, — уткнувшись в плечо майору Колчину, Листопадова громко всхлипнула.

— Так, давай спокойно, вон на вешалке халат, маска, шапочка, одевай, поиграем в медсестру и больного, — сохраняя веселый тон, выдал Игорь, на что Вика с истерическим смешком проговорила:

— Как в старых немецких фильмах на видеокассетах?

— Вроде того, — ответил Гоша. — Давай-давай, перевоплащайся.

Вика молча отпрянула от майора и подошла к вешалке, на которой висели белый халат, маска и шапочка, внизу как раз кстати лежала медицинская обувь без каблука, однако халат оказался коротким по сравнению с платьем, в котором журналистка так и оставалась после караоке-бара, причем настолько коротким, что шутка Горыныча явно имела место быть. Пришлось переодеваться полностью; правда, Игорь деликатно отвернулся, пока она стаскивала платье и туфли и переодевалась в халат, однако после, осмотрев журналистку, он приятно улибнулся, поскольку длинноногой Вике халат поверх нижнего белья явно шел к лицу и к другим частям тела.

Оба покинули кабинет, предварительно удостоверившись в том, что доктор все еще без сознания; на всякий случай Игорь вставил ему кляп из платочка, который элегантно торчал из его белого халата.

— Запомни, цэ-три-двенадцать, — тихо сказала Вика номер палаты Хромова, который расшифровывался как центральное крыло, третий этаж, палата номер двенадцать. Из главного корпуса в центральное крыло вела отдельная лестница, благо в коридорах горело дежурное освещение, что добавляло таинственности наряду с отсутствием дежурного персонала и стонов и непонятных возгласов из палат.

Дверь с надписью «Ц3-12» находилась в самом конце коридора третьего этажа центрального крыла; что отметила для себя Вика, это наличие электронных замков у каждой двери в палату, однако она имела при себе мастер-ключ-карту, которую прихватила с собой со стола доктора.

В палате царила абсолютная темнота, судя по первому взгляду через смотровое окно. Проведя ключом по гнезду замка, Вика дождалась, пока вместо красного индикатора загорится зеленый, после чего раскрыла дверь, нащупав рядом с проемом выключатель света, прошла в палату, однако так и замерла посреди помещения с ужасом, даже коротко успела всхлипнуть.

Хромов лежал с открытыми глазами, прикованный к кровати, которая стояла вдоль стены, противоположной от входной двери; стены, естественно, были обиты мягким материалом, рядом с кроватью стояли инвалидное кресло и горшок с судном. Гоша, недолго думая, принялся отстегивать друга от ремней, при этом отмечая, что Змей в таком состоянии находился явно не первый день, сильно похудевший, с выпуклым животом, белой кожей, Хромов смотрел в полоток полностью отрешенным взглядом и не обращал внимание на манипуляции товарища. Мешки под глазами, слюна из перекошенного рта, все говорило о том, что лейтенанта периодически накачивали препаратами. Длинная, в пол, сорочка, надетая на голое тело, с пятнами на груди, видимо, от насильственного приема пищи, и замытая в области паха, с характерным запахом, свидетельствовала, что в состоянии овоща Хромов явно давно, и инвалидное кресло припасено не зря.

— Саша... — с ужасом, оторопело выдала Вика. — Игорь, сделай что-нибудь!

— А что тут сделаешь... Он под препаратами... — констатировал Колчин, и Вика, достав из своей сумочки, которую она по-прежнему таскала с собой, коннектор, принялась отпечатывать сообщение.

Вика-Виктория: Я обнаружила Хромова, но он как овощ, на свет и внешние раздражители абсолютно не реагирует. Что делать???

Н/А: Скорее всего, лейтенант Хромов находится под длительным воздействием психотропных веществ, процедура затуманивания разума и слома психики. Но, благодаря его БТС-чипу, привести в чувства Александра можно достаточно быстро.

Вика-Виктория: Я надеюсь, он не потерял рассудок? Он вообще сможет стать нормальным?

Н/А: Благодаря чипу, его нервная система и психологическое здоровье практически не подвержены внешнему воздействию даже при помощи специальных препаратов. Но в любом случае, на организме и самочувствии Хромова психологические и физические методы воздействия будут оказывать влияние.

— Ты со своим покровителем переписываешься? — задал вопрос Колчин, пытаясь привести в чувство Хромова, однако оперативник никак не реагировал ни на пощечины, ни на обливание холодной водой, которая нашлась в пластиковой бутылке в тумбочке рядом с кроватью.

— Да, и он, похоже знает, как привести Хромова в чувство, — коротко ответила Вика, продолжая переписку.

Вика-Виктория: Что мне конкретно делать?

Н/А: Ваша шкатулка все еще с вами?

Вика-Виктория: Да.

Н/А: Откройте ее и найдите инъектор с фиолетовым маркером, введите в любую часть тела. Как только Хромов начнет реагировать на раздражители, вколите ему прямо в область сердца препарат с сине-зеленым маркером, это приведет его в чувство на небольшой период времени.

Вика-Виктория: Что потом?

Н/А: После того, как действие препаратов закончится, ему будет необходима реабилитация.

Вика-Виктория: Спасибо вам, честно.

Н/А: Не благодарите, спасение лейтенанта Хромова в наших общих интересах.

Вика-Виктория: Кто вы???

Однако на последнее сообщение ответа не последовало, поэтому Листопадова судорожно раскрыла сумочку, извлекая из нее бархатную шкатулку; раскрыв ее, отыскала препарат с фиолетовым маркером, после чего, взглянув на Гошу, который, наблюдая за действиями Вики, был в явном недоумении, проговорила:

— Это по инструкции, — после чего аккуратно сделала укол в плечо Хромова, глядя в его безразличные, ничего не выражающие, пустые глаза.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — иногда поглядывая в сторону выхода из палаты, прокомментировал Колчин.

— Я тоже надеюсь, — с надеждой ответила Вика и вздрогнула от того, что Хромов внезапно протяжно и хрипло застонал, затем, моргнув пару раз, принялся рыскать взглядом из стороны в сторону.

— Саня, елки-палки, — с оюлегчением выпалил, Гоша наклоняясь к Хромову. — Саня, живой? Эй? — однако Хромов, не произнося ни слова, заострил взгляд сначала на Вике, после чего не без труда перевел его на товарища и, еле шевеля губами, проговорил:

— Ви-ка... Го-ша... — после чего внезапно громко вздохнул и закрыл глаза.

— Саня, ты не дури! — с опаской заговорил Горыныч легонько тормошив оперативника. — Вика, что дальше?

— Сейчас, — уверенно и четко выдала Листопадова, не скрывая слез, после чего извлекла из шкатулки препарат с сине-зеленым маркером, снимая с иглы предохранитель, громко выдохнула, после чего приложилась ухом к груди лейтенанта, затем, резко отпрянув, что было силы вонзила тонкую и на удивление длинную иглу Хромову в грудь и с силой ввела препарат, после чего, вытащив инъектор, отбросила его в сторону.

— И что? — выдал Горыныч, наблюдая за тем, как Хромов так и продолжал неподвижно лежать.

— Я не знаю, — всхлипывая, проговорила Вика, робко взяв Хромова за руку. — Саша, очнись, прошу. Я все для этого сделала...

— Отставить слезы, мы в любом случае заберем его сейчас, — с комом в горле проговорил Гоша.

— Он же не умер? — снова прислушиваясь к стуку сердца Хромова, всхлипывая, проговорила Вика.

— Мы в любом случае заберем его, — так же с комом в горле ответил Гоша, доставая сигарету. — Даже труп...

Внезапно Хромов раскрыл глаза, при этом заорав что было силы, от чего Вика отпрянула от оперативника, а Горыныч выронил сигарету изо рта. Тем временем Змей вскочил с койки, однако ноги его подкосились и он упал на мягкий тканевый пол, прополз пару метров, после этого его прилично вырвало непонятной темной жидкостью; кашляя и громко вздыхая, лейтенант перевернулся на спину, после чего с большим трудом и паузами проговорил:

— Я тебе покажу... Труп... Хоронить... Меня раньше... Раньше времени вздумал?!

— Саша! — со слезами Вика бросилась к Хромову, тот посмотрел на журналистку все еще стеклянными, однако более-менее осознанными глазами, после чего выдал:

— Ты... Что? Что мне... Вколола?

— Я не знаю, честно, — проговорила Листопадова, припав Хромову к груди, однако драматико-романтическую сцену прервал Горыныч.

— Саня, надо уходить, — в подкрепление слов майора из коридора громким звуком, нарушая тишину, завопила сигнализация, при этом дежурное зеленое освещение сменилось на красное. — Артем, машину к заднему двору, срочно! — достав рацию, передал по каналу связи Горыныч.

— Принято, — отозвался по ту сторону Артем, на что Хромов спросил:

— Какой Артем?

— Зеленин, — коротко отозвался Колчин, помогая Вике поставить Хромова на ноги.

— Он что, выжил? — уже более связными словами начал выражаться Змей.

— Выжил-выжил, потом расскажу, — отмахнулся Горынач, поставив лейтенанта на ноги, однако стоять Хромов не мог, поэтому Колчин, повернувшись к оперативнику спиной, добавил: — Вика, помоги.

После чего оба втащили Хромова на спину майора, при этом Хромов умудрился вытащить из кобуры напарника пистолет; правда, руки не слушались и были словно ватными, однако Хромов до боли отточенными движениями ловко передернув затвор, проговорил:

— Талант... Не пропьешь!

Из палаты сначала вышла Вика, озираясь по сторонам; убедившись, что коридор был пуст, она махнула рукой и следом вышел Горыныч, оседланный мотающимся Хромовым.

— Ты держись как следует, дружище, — обратился к Хромову Колчин, на что лейтенант промямлил:

— Нормально... — при этом имитируя мужика из интернет-видео на рыбалке, который лежал в снегу в невменяемом состоянии; тем временем Вика уже бежала в сторону пожарной лестницы, которая находилась в конце крыла, поскольку именно с пожарной лестницы имелся выход на задний двор, а идти через лестничные пролеты, соединенные с главным корпусом, не очень-то хотелось, дабы избежать лишних столкновений с охраной.

Однако не столкнуться с охраной не получилось: едва Вика открыла дверь на лестничный пролет, а Гоша оказался в проеме, как с противоположного конца коридора, соединенного с главным корпусом, появились трое охранников, которые тут же открыли огонь по троице. При этом Горыныч не без усилий развернулся к ним лицом, закрывая тем самым собой Хромова, коротко огрызнулся из автомата, при этом сам Хромов, вскинув руку с пистолетом, тоже произвел несколько выстрелов. Охранники рассыпались по крытиям, кто-то нырнул в ближайшую открытую дверь, кто-то спрятался за углом коридора и лестничной площадки.

— Талант... Не пропьешь!.. Египетский Ерш! — в рифму выкрикнул Хромов, на что Вика не без истерического смеха подметила:

— Разве в Египте водятся ерши?

— А без разницы! — снова выкрикнул лейтенант и успел высадить еще два выстрела, пока Горыныч не захлопнул дверь.

— Колчин, я на месте! Тут становится жарко! — сообщил по каналу связи Зеленин, на что Хромов проговорил:

— Артем, собака ты... Сутулая...

— Саня, молчи! — шикнул на оперативника Гоша, при этом громко дыша, поскольку даже спускаться по лестнице, но в броне, при этом с Хромовым на плечах, пусть даже похудевшим, было занятие не из приятных.

— Курить хочу, — коротко выговорил Хромов, и Горыныч прямо на бегу достал из подсумка сигареты, на полминуты остановившись прямо на ступеньках. Вика при этом отреагировала без слов, молча помогла Хромову взять сигарету, прикурила, и снова оба устремились вниз, в то время как Хромов, глубоко затягиваясь, проговорил:

— Спасибо, дружище...

Троица миновала второй этаж, однако из его дверного проема вдогонку успела высунуться пара бойцов, которых Хромов спугнул, высаживая магазин пистолета, после чего с сигаретой в зубах процедил:

— Гоша... Я пустой...

— Кушайте, не подавитесь! — проговорил Колчин, ловко вынул запасной магазин и протянул его за спину Хромову, тот отщелкнул пустой, вставив новый, снял затвор с задержки.

Миновав первый этаж, Вика уже добравшись до двери, ведущей к проходу на задний двор, распахнула ее и едва не сшибла Артема, который с автоматом наперевес уже ожидал товарищей. Однако каково было его удивление, когда он увидел майора, пыхтящего, будто конь за плугом, на спине у которого с довольной рожей висел Хромов с пистолетом в руке и сигаретой в зубах, при этом оперативник, обратив внимание на Зеленина, с сарказмом и интонацией пьяного или обкуренного, произнес.

— О, собака... Сутулая...

— В машину, быстрее! — скомандовал Горыныч, и вся кампания бросилась к фургону, припаркованному в нескольких шагах от здания. — Вика, за руль!

— Я не... — попыталась отговориться журналистка, но Горыныч продолжил:

— Если погоня будет, стрелять сама будешь?!

— Поняла, — согласилась Листопадова и, распахнув водительскую дверь, кинулась на сидение, в то время как Артем открыл дверь в пассажирский отсек, где все это время сидела Алиса, пропустил туда Колчина, который, свалив Хромова на сидение, уселся рядом, после чего сам послушник, забравшись на переднее пассажирское, держа автомат наготове, гаркнул.

— Поехали!

— Куда?! — смотря по сторонам, выдала Вика.

— Ну не к главным воротам же! — выкрикнул с заднего ряда Гоша. — К воде давай, берегом уйдем!

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — с сомнением заключила Листопадова, втыкая передачу и с рывком трогая фургон с места в направлении хозяйственных построек и сада, за которыми был берег озера.

— Дай еще сигарету и воды, — коротко попросил Хромов, сидя на сидении в пассажирском отсеке фургона, на что Горыныч, недовольно посмотрев на товарища, заметил.

— Санек, ты почти пачку докуриваешь, может, хватит? — однако протянул оперативнику очередную сигарету. Змей, приняв ее, закурил, после чего принял из рук Алисы Новак бутылку воды, сделал несколько больших глотков и обратился уже к Артему, который сидел рядом.

— Значит, ты выжил? — голос Хромова при этом почти не заплетался, да и сам оперативник понемногу приходил в себя, движения стали более скоординированными, он мог сам передвигаться, да и выражался вполне адекватно. Однако особо старался не делать лишних движений, поскольку Вика предупредила о том, что действие препаратов, введенных ею, не будет долгим и со временем ему придется восстанавливать силы естественным путем. — И что случилось после нападения?

— Ты как сам не свой, прорывался к порталу; я рванул следом, но только успел подняться на крышу, — продолжил рассказывать Артем события, которые были после нападения во время стрелки с представителями торговой гильдии, а именно Бубновым-младшим и Виконтом-Августом Северовым. — Ты уже в портал прыгнул, а после этого что первый, что второй схлопнулись; мы, конечно, с братками и наемниками тех налечкиков отработали, но народу полегло немало.

— Два этих перца-сынка, с ними что? — задал очередной вопрос Хромов, затягиваясь сигаретой.

— Ранены, Бубнов вроде не сильно, а вот Северов-младший, насколько я знаю, в коме, и оторвало ему что-то, я точно не помню, потом все быстро закрутилось. На место прибыл весь цвет Альянса: профессор Северов, Бубнов-старший, Ацтек со своими головорезами, разбираться особо не стали, обвинили меня и тебя в том, что организовали покушение. Правда, до перестрелки дело не дошло, охрана, что была с сыновьями, возмущаться стала, мол, сектанты тоже отбивались. Но Северов пообещал, мол, будет разбирательство, но нас отпустил — тех, кто уцелели.

— И что, разбирательство было? — снова проговорил в вопросительном тоне Хромов.

— Было, еще какое, — заговорил уже Горыныч. — Дошло до полковника Ковальского и аж до генерала Щербакова; тот поднял на уши всех и вся, в первую очередь стали шерстить почему-то Корпус Обороны и Разведки, причем поручили это нам, Корпусу Безопасности и Контроля, потом под подозрение неизвестно каким образом попал Аналитический Корпус. И дальше пошла политика, разбирательства, потом тебя записали в предатели, профессора Новак тоже, — от упоминания профессора Алиса горько вздохнула. — И потом все стихло, но тут на днях было сообщение о том, что появились веские доказательства причастия некоторых лиц к терактам, к покушениям и так далее.

— А что, и теракты были, пока меня не было? — снова задал логичный вопрос Хромов, на что Горыныч снова продолжил говорить:

— Рвануло в нескольких местах, в основном, это фабрики, военные объекты; несколько крупных офицеров как Центрального Комитета, так и Альянса были застрелены, и везде метка — число тринадцать в круге. А буквально на днях сообщение: Тривиум распускается, и на его месте формируется временный Корпус Особых Полномочий, и список высших офицеров и их подразделений, которые в этот корпус входят: вроде как истинные патриоты, а на деле особисты, своих же не жалеющие.

— Полковник Ковальский быстро смекнул, однако, — прокомментировал сказанное Змей.

— Не полковник, инициатива шла от профессора Новак, профессора Северова и генерала Щербакова, — пояснил Гоша. — Вот только Новак получился как предатель, а Ковальский быстро взял инициативу генерала в свои руки по вычислению и поимке предателей.

— Начались облавы, аресты, ты не представляешь, что творится сейчас, — продолжил говорить уже Зеленин. — Комендантский час, проверка документов и досмотр машин, обыски в домах и на рабочих местах, а анонимные доносы — это нечто отдельное, люди как с цепи сорвались, начали писать против друг друга.

— Другими словами, полный распад общества, — констатировал Хромов.

— Кстати, а где ты был все эти полтора месяца? Неужели в психушке? — задал логичный вопрос Артем.

— Нет, я попал в неизвестную пространственную колонию, — начал Хромов. — Там такое творится: смесь времен и технологий, с виду крестьяне времен до революции, с сохой и лампочкой Ильича, но вполне умные, адекватные, а с другой армия, технологичная, и еще я видел «Пирамиду».

— Какую пирамиду? — задал вопрос уже Горыныч.

— Комплекс «Пирамида», точь в точь как наш рванувший, только действующий, — пояснил оперативник. — И производство там такое, что у немцев до начала второй мировой. Техника там различная, с символикой числа тринадцать в круге, танки, корабли. В шахтах местных добывают Энерголит, а правит местным Содомом некий отец Панкрат.

— Надо будет спросить у Агафьи об этом, — прокомментировал сказанное Хромовым Артем.

— Ага, и я у своих каналов и связных поспрашиваю, — согласился Колчин. — Пока еще с ними контакт имеется.

— А тебя, значит, некий товарищ снабдил препаратами различными и дал точные инструкции, как меня спасать? — обратился тем временем Хромов уже к журналистке.

— Да, он назвался твоим другом и человеком, заинтересованным в твоем спасении, — честно и открыто выдала Вика.

— А я ее коннектор поставил на слив данных, и как пошла ее переписка, ноги в руки и помогать, — с довольным видом проговорил Колчин.

— А Артем все это время при тебе находился? — снова задал вопрос лейтенант Хромов.

— Находился, — заговорил снова послушник. — Когда тут каша со сменой власти завертелась, многие смекнули, что былые противостояния по сравнению с новой проблемой — это так, разборки туземцев, и нужно объединяться в новые фракции и союзы.

— С трудом, конечно, верится, что я провалялся в психушке шесть недель, — сменил тему Хромов, — хотя как валялся, накачивали меня дрянью всякой, водой из шланга поливали, пытались чип сломать, но не получилось, даже ядом травили, потом противоядие давали, сломать пытались.

Наступило молчание. Хромов, докурив очередную сигарету, сделал снова несколько глотков воды, затем резко поднялся, слегка пошатнувшись, дотянулся до переднего пассажирского сидения и, вырвав пачку сигарет у Колчина, распахнул дверь фургона со словами:

— Пойду вздохну свежим воздухом, — после чего прямо в своей сорочке в пол и босиком выбрался из авто, направившись к песчаной линии берега. Вика хотела было рвануть следом, но Артем остановил ее со словами:

— Не стоит, пусть один побудет, ему надо.

— Присмотреть за ним нужно, — возразил Колчин, и послушник убрал руку, Вика рванула из машины следом за Хромовым, который уже стоял голыми ногами в воде, при этом подставив все тело прохладному ветру с воды, от которого по коже бежали мурашки. Подойдя к оперативнику вплотную, журналистка обняла его со спины, уткнувшись лицом в плечо, после чего, не скрывая слез, выпалила:

— Я думала, больше тебя не увижу.

— А я не ожидал, что ты ринешься меня спасать при первой возможности, — честно признался Хромов.

— Мне помогал твой друг и покровитель, — продолжила разговор Листопадова.

— Я уже понял, и не друг он мне, но покровитель, да, — рассуждая больше сам с собой, проговорил оперативник. — Но назвать его имя я не могу, точнее, я знаю его имя, но наверняка это просто псевдоним или должность.

— Что с тобой делали в клинике? — задала прямой вопрос Вика.

— Меня упекли туда, как только я вернулся. Еще перед перемещением меня под прицелом отправили в портал, под прицелами из портала и встретили, потом мешок на голову — и вот я уже в психушке, без оружия и без одежды, в этой паршивой сорочке. Ломали меня, понимаешь? Ломали! — Хромов сделал паузу, затянулся, ногами побалакал воду, при этом пальцами ног зарываясь в донный песок, после чего продолжил: — Меня качали такой дрянью, от которой глюки были, в гипноз вводили, потом оставляли отходить холодным способом, к кровати привязывали. Вводили яды, а когда меня начинала накрывать агония, удушье, вводили противоядие — и в ледяную воду. Потом начали током мучить, до того, что я под себя мочился, паралитические препараты вводили, я двигаться часами не мог и слюни пускал. Потом хотели БТС-чип вывести из строя, пробовали подключаться, но не получалось, а мне лишь затылок ломило, и так по несколько раз в день. Я в конце уже отчаялся, думал, что хрен с ним, если не увижу никого, вот если не смогу почувствовать вкус пищи, дым сигарет, дуновение ветра, мокрый песок, воду вот такую, нормальную, — с этими словами Хромов наклонился, набрав в ладони воды, умылся, после чего выплюнув сырой окурок, добавил: — Понимаешь, мотивацию я потерял к жизни, к действию.

Полной неожиданность для Хромова было то, что Вика что было силы толкнула оперативника в спину, от чего тот полетел в воду, потеряв равновесие. Выругавшись во весь голос, он поднялся, дрожащий от холода, однако встрепенувшийся.

— Говоришь, хрен с ним, если ни с кем не увидишься?! — уперев руки в пояс, задала вопрос Листопадова.

— Ты совсем с ума сошла, что ли?! — выпалил Хромов на одном дыхании.

— Смотрю, мотивация к жизни появилась, да? — не без язвительной улыбки снова проговорила Вика.

— Ах ты... — процедил сквозь зубы Хромов и ни с того ни с сего принялся брызгаться в нее, по-прежнему одетую лишь в нижнее белье и больничный халат, который быстро промок; однако вместо того, чтобы брызгаться в ответ, рванула к Хромову, сбив его с ног, при этом упав на него, оба окунулись.

— Вспомни город мертвых, — уже серьезным тоном начала говорить Вика. — Ты хотел застрелиться, я хотела застрелиться следом, ты упал в воду, я упала следом.

— Ты теперь как жена декабриста, за мной и в пекло и в Сибирь? — с сарказмом выдал Хромов, на что журналистка закрыла его губы пальцем руки, после чего проговорила:

— Вы, мужики, порой такие глупые... Я от тебя больше ни на шаг, понимаешь? Куда ты, туда и я, и не важно: в воду, под пули, в пространственный портал или просто за хлебом в магазин.

— Любовь? — задал уже более мягким тоном вопрос Змей.

— Некоторым женщинам не понять: чтобы мужик был рядом, за ним нужно идти до конца, играть в его игрушки, нырять в его футболки, слушать его музыку и говорить то, что вы хотите услышать. Вы же как дети малые, только с возрастом автоматы у вас настоящие и машинки железные, а на самом деле все достаточно просто, — с этими словами Вика мягко прильнула губами к губам Хромова, от чего тот автоматически обнял ее, практически уже не обращая внимание на прохладную воду и ветер.

— Мы вам не помешали? — раздался с берега внезапно веселый голос Алисы. Хромов оторвался от поцелуя Листопадовой, замечая на берегу дочку профессора и майора Колчина.

— Нормально все, — проговорил Хромов, поднимаясь с песка на ноги, при этом ловко подхватив Вику, после чего оба вышли на берег.

— Курить еще будешь? — с улыбкой выдал Горыныч, на что Змей ответил:

— Нам бы одежду сухую, а то промокли до нитки.

— Вика, а ты, как я посмотрю, еще тот психолог, — не без похвалы обратилась к журналистке Алиса.

— Мужиков просто надо учиться понимать с юности, а то потом всю жизнь с котами будешь жить, — выдала шутку Листопадова, от которой все четверо начали смеяться, однако смех продолжался недолго, поскольку его прервали периодические, методичные хлопки, доносящиеся примерно с середины озера, сопровождаемые яркими вспышками.

— О, салют! — радостно вскричала Алиса Новак. — Кто-то гуляет.

— Это не салют, — всматриваясь в даль водной глади, где мелькали вспышки, констатировал Колчин.

— Согласен, уж слишком они яркие и прямо над водой, можно сказать, даже в воде, — прокомментировал Хромов. — И слишком уж звуки знакомые.

— Я не один это вижу? — поинтересовался примчавшийся на берег к компании Артем, в руках которого был бинокль; послушник прильнул к окулярам, всматриваясь в глубину озера, затем на его лице пропали внезапно все эмоции, и он выдал: — Не может быть. Там корабли.

— Какие, к черту, корабли? — скептически задал вопрос Горыныч, выхватывая из рук Артема бинокль.

— Боевые, — уже без бинокля ответил Артем, на что в ответ была тишина, напряженная и зловещая тишина.

— Са-а-ня-а, ты не поверишь, — оторопело выдал Горыныч, передавая бинокль Хромову, который, прильнув к окулярам устройства, только и сделал, что присвистнул, поскольку увиденное нарушало некоторые важные жизненные стереотипы, так и законы физики, если в понятиях пространственных колоний законы физики можно было вообще считать законами.

— Е-эпическая сила, сто кнехтов мне под шинель, — только и выругался Хромов, наблюдая за тем, как из ниоткуда, прямо на гладь озера, с огромными волнами и брызгами из пространства появляются боевые корабли, начиная от совсем мелких лодочек с пулеметами, заканчивая приличными катерами с приличным артиллерийским оружием. Помимо этого, оперативник сумел рассмотреть и транспортные средства, на борту которых стояла сухопутная техника, наверняка не без живой силы.

— Это что еще за вторжение?

— Space invaders in the air... — неожиданно с ноткой истерики пропела Алиса на мотив старинной песенки.

— Они не из космоса, — скептически подметил Хромов, на что Алиса так же нервно перепела:

— Sea invaders in the air...

— И десантируются они не в воздухе, — так же скептически подметил уже Колчин.

— Fuck invaders in the lake! — со злостью снова пропела та, на что уже Артем подметил:

— А вот это ближе, хотя я бы спел по-другому, — после чего неплохим таким гроулингом выдал: — Die mother fucker die, mother fucker DIE!

— Ни хрена ты выдал, — с сарказмом проговорил Хромов.

— Что на слуху, то на языке, — подметил Зеленин, однако отвлеченный разговор прервал Горыныч.

— Не пора ли делать ноги?

— Пора, хотя я бы этим товарищам исполнил песню, жаль только, гитары нет, — снова, будто ничего не происходило, изрек Хромов.

— «Army now»? — предположил Артем, на что лейтенант пояснил:

— Нет, «Прощание славянки», только переделанную, в попу клюнул жареный петух, остаюсь на сверхсрочную службу...

Допеть Хромов не успел, поскольку со стороны все прибывающей эскадры хорошенько грохнуло, аж земля сотряслась, затем послышались удаляющийся свист и канонада взрывов в прибрежной зоне Озерска, затем следующий залп с нескольких кораблей, и взрывы гораздо дальше, видимо, по прибрежной зоне Затонска.

— Обстрел! Мне же не кажется?! — заговорил Артем с явным испугом.

— Бегом к машине! — снова заорал Колчин, и группа, наконец поняв, что дела начали происходить серьезные, рванули к фургону.

— Так, и куда нам податься?! — задала логичный вопрос Вика, на что снова ответил Горыныч:

— Я не знаю, в ближайшую часть любого корпуса, не мы одни ведь видим, что творится, личные составы в ружье наверняка поставлены, а там и для нас оружие найдется!

— Так мы вооружены! — выдала Алиса, на что уже подметил Хромов:

— Ага, с двумя автоматами и пистолетом много не навоюешь.

— В фургоне я видела какие-то армейские ящики и механизмы, — проговорила Вика, распахивая дверь пассажирского отсека. — Может, там что есть?

— Что за ящики? — задал вопрос Горыныч. — Хотя да, машина та под грузом явно, мягко ходит как.

— Заглянем? — предложил Артем, понимая всю абсурдность ситуации, поскольку за все время никто так и не удосужился изучить содержимое грузового отсека фургона. Вооружившись фонариком, Зеленин раскрыл задние грузовые двери. Заглянув внутрь вместе с Хромовым и Колчиным, от увиденного все трое присвистнули, а заглянувшие следом Вика и Алиса просто удивленно смотрели на ящики, выкрашенные в зеленый цвет, и нечто, накрытое брезентом.

— Так, у нас тут... — забравшись в грузовой отсек, Колчин принялся открывать ящики, при этом комментируя: — Автоматы, патроны, гранаты, а это, — стянув брезент, Игорь сделал паузу, после чего добавил: — Саня, а это случайно не по твоей части?

Хромов глянул на то, что лежало под брезентом, после чего присвистнул второй раз и выдал:

— Египетская сила, вот с этим мы точно навоюем теперь нормально.

— А что это такое? — задала вопрос Вика, рассматривая непонятное нечто, напоминающее одновременно скафандр с комплектом хоккейной защиты вратаря.

— Это, дорогая Виктория, Роботизированный Боевой Тактический Комплекс, модель «Преторианец», — с явным знанием дела изрек оперативник.

— Эм... И пользоваться им может только тот, у кого БТС-чип? — задала вопрос уже Алиса, от чего Хромов потрепал девчонку за рыжую макушку и добавил:

— Молодец, Алиса, вся в батю, вся в профессора...

* * *

Зеленый фургон ворвался в пригород Озерска под канонады выстрелов и взрывов. Еще на подъезде к жилой зоне на дорогах уже царили паника и суматоха; мирные жители спешили покинуть береговую зону, да и город вообще — кто на чем; машины сновали по улицам в беспорядочном хаосе, наплевав на все ПДД и безопасность; пешие люди то и дело норовили попасть под колеса, перебегая проезжую часть. Иногда на глаза попадались патрульные автомобили с воющими сиренами и проблесковыми маячками; кареты скорой помощи и пожарные тоже проносились мимо, видимо, на вызовы.

— Господи, весь город в панике, — оторопело проговорила Вика, находящаяся за рулем фургона, при этом сама того не понимая, как среди всего творящегося она за все время пути не умудрилась никого не задавить и никуда не въехать.

— Сворачивай! — спокойным тоном выдал ей Артем, показывая рукой направление с главной дороги на небольшую извилистую трассу.

— И куда мы? — задала логичный вопрос Листопадова, на что послушник ответил:

— Прибрежная община.

— Там рядом еще часть снабжения, — смекнул Горыныч, в это время пытаясь уже в который раз связаться с кем-нибудь по коннектору.

— Если удастся соединить силы, можно будет подумать о линии обороны и дальше подтягивать остальных, — пояснил Зеленин.

— Если конечно, после обстрела кто-то уцелеет, — зловеще прокомментировал Хромов, закуривая сигарету, при этом наблюдая за всполохами от взрывов, пожаров, которые постепенно охватывали Озерск и его прибрежную зону. Тем временем впереди показалась небольшая деревенька, прямо на берегу озера, за которой чуть выше по склону виднелась воинская часть, и, судя по прожекторам, направленным с машин и смотровых вышек в сторону озера, и трассерам пулеметных очередей, местные и личный состав воинской части пытались огрызаться, как могли.

— Давай к центральной площади! — скомандовал Артем, поскольку на берегу уже стояли несколько автомобилей с крупнокалиберными пулеметами и зенитными орудиями, которые поливали огнем флотилию, которая тем временем пока обстреливала город, постреливала и по данному ополчению, и попасть под огонь раньше времени не хотелось, сперва нужно было выяснить обстановку и перегруппироваться.

Как ни странно, в деревне не было паники, и в этом нужно было отдать религиозным фанатикам должное; пока мужчины снаряжали вооруженные автомобили, женщин и детей уже упаковывали в автобусы и грузовые автомобили, которые колонной были припаркованы у главного здания села, которое являлось одновременно и школой, и медпунктом, и домом культуры, и штабом по чрезвычайным ситуациям. Самое приятное было то, что среди методично выполнявших определенные функции людей были и солдаты, так же и среди машин для эвакуации гражданских был армейский транспорт, не говоря уже о редкой, но все таки бронетехнике.

Едва Вика остановила фургон, как Хромов, Зеленин и Колчин выпрыгнули из машины и бросились кто куда. Артем рванул к главному зданию, где, видимо, располагался координатор, а Змей и Горыныч направились к армейскому грузовику связи, которые стоял чуть в стороне, однако вокруг которого было движение. Пара солдат, стоявших у машины, слегка удивились увиденному, поскольку подбежавший к ним майор Колчин был в броне, а лейтенант Хромов по-прежнему оставался в сорочке из психиатрической клиники.

— Я майор Корпуса Безопасности и Контроля Колчин! — обратился к солдатам Горыныч. — Кто главный?!

— Майор Семенов в мобильном комплексе связи, — отрапортовал один из бойцов, при этом оба козырнули, но глазами косили на Хромова.

— Бойцы, сигаретки не будет? — непринужденно поинтересовался Хромов у солдат, один из которых дал оперативнику сигарету, второй подал зажигалку. Пока Хромов курил, наблюдая за происходящим на площади, Игорь забрался в кунг, где кроме пары бойцов, сидящих за рациями, по коммуникатору разговаривал офицер со знаками отличия майора.

— ...А мне плевать, что у вас нет резервов! — до брызг слюны орал в трубку майор Семенов. — У меня из всей техники десяток грузовиков и пара БТР! Мне гражданских эвакуировать надо и линию обороны организовывать! По-вашему, мне автоматами эту эскадру хренову поливать?! — на на несколько секунд майор сделал паузу, видимо, слушая абонента на другом конце, затем с новой силой проорал: — Да мне воевать нечем, понимаете?! Ай, чтоб вас, крысы тыловые! — после чего с силой положил трубку на переговорное устройство и обратился к солдатикам на рации: — Так, Абрикосов, Зябликов, давайте мне «седьмую» и «девятую», будем связываться напрямую!

— Так связи нет, товарищ майор, — сообщил один из связистов, на что Семенов выпалил:

— Так найди! Роди! Это тебе не ведро компрессии! — после чего все-таки соизволил обратить внимание на Колчина. — А ты что за боец, откуда?

— Майор Игорь Колчин, Корпус Безопасности и Контроля, — представился Горыныч.

— Майор Семенов Виктор Михайлович, командир вон той воинской части номер восемь, — рукой Семенов указал рукой в сторону части снабжения, которая и находилась на холме рядом с селом сектантов.

— Обрисуете обстановку? — задал вопрос Игорь, и Семенов, склонившись над небольшим столиком с картой окрестностей Черного Озера, принялся тыкать по ней карандашом, попутно комментируя.

— А хреновая, майор, обстановка: эскадра появляется прямо с середины озера, с наблюдательных пунктов постоянно присылают новые данные, но обстановка меняется каждую минуту, эти уроды обстреливают почти всю прибрежную зону, часть тоже накрыли залпом. Пытался связаться с восьмой и девятой прибрежными частями, но глухо, как в танке.

Внезапно кунг сотрясся от прогремевшего взрыва совсем рядом, от чего солдатики вжались в свои пульты управления, Семенов громко и неприлично выругался, а Колчин, выглянув наружу, выкрикнул:

— Все живы? Куда попало?

— За площадь в чей-то огород угодила, — прокомментировал Хромов.

— А что со штабом? — снова задал вопрос Колчин Семенову.

— Все силы брошены на эвакуацию высших чинов Центрального Комитета и Корпуса Особых Полномочий, — ответил Семенов. — Так что придется нам организовывать оборону своими силами.

— Товарищ майор! — внезапно обратился к Семенову один из связистов. — Девятая на связи, ведет бой с десантом противника!

— Так, Абрикосов, связь с наблюдательным пунктом! — отдал приказ Семенов, после чего снова обратился к Колчину: — А у тебя майор, какое силы?

— Двое бойцов, пара ящиков со стрелковым оружием и пилот с роботизированным боевым комплексом, — ответил Игорь.

— Сойдет, раздавай оружие местным ополченцам и развертывай свой комплекс, готовимся к обороне! — выпалил на одном дыхании Семенов. Горыныч молча кивнул, после чего, выбравшись из кунга, обратился уже к Хромову.

— Саня, давай заводи свой шайтан-скафандр, оружие из ящиков Артем пусть раздает добровольцам.

— Принято, Гоша, только мне бы одежду, в конце концов, — высказался Хромов. — В сорочке много не навоюешь.

— Лейтенант, твоя одежда! — выкрикнул подбежавший со стороны центрального здания села Артем, держа в руках камуфляжные штаны с рубашкой и пару облегченных ботинок с портянками.

— Вот это уже дело, — обрадовался оперативник.

— Артем, раздай оружие добровольцам, у нас каждый ствол на счету, военные докладывают о высадке десанта, — прокомментировал ситуацию Зеленину Горыныч.

— Знаем, со стороны девятой воинской части слышна активная перестрелка, — сообщил послушник.

Дальше все молча отправились к фургону, при этом Артем подозвал несколько вооруженных добровольцев, которые принялись разгружать ящики с оружием и боеприпасами; тем временем Хромов забрался в пассажирский салон фургона и, не стесняясь Вики и Алисы, начал переодеваться.

— Девочки, готовы к труду и обороне? — с юмором выдал лейтенант, стягивая с себя сорочку, от чего Алиса зажмурилась, журналистка отвернулась, а сам Хромов, натянув штаны, принялся наматывать портянки, после чего натянул ботинки.

— Что нужно делать? — убедившись в том, что Хромов переодел нижнее и принялся за рубашку, задала вопрос Новак.

— Помочь мне облачиться в броню и запустить систему, — выдал Хромов, натягивая рубашку на торс, затем резко зажмурил глаза, схватившись за голову, после чего сполз с кресла и громко застонал.

— Твою мать! — выругалась Вика; выскочив из-за руля, она забежала в пассажирский отсек фургона, глядя на бьющегося в конвульсиях оперативника, затем достала заветную бархатную шкатулку; достав инъектор с сине-зеленым маркером, сделала укол в область груди, как в психбольнице, от чего Хромов громко заорал, его выгнуло в обратную сторону; резко вскочив, оперативник ударился головой о потолок фургона, после чего проговорил:

— Похоже, я адекватный благодаря этой дряни, а действует она относительно недолго.

— Осталась последняя порция препарата с данной маркировкой, — прокомментировала не без опаски Листопадова, на что он изрек:

— Надеюсь, на одну войну нам хватит, все, пошли, запихаем меня в консервную банку, — с этими словами лейтенант покинул салон авто, а Вика и Алиса опасливо переглянулись, после чего журналистка прямо заявила:

— В инструкциях было указано два препарата, этот, — она показала инъектор с сине-зеленым маркером, — и фиолетовый. Фиолетовый был в одном экземпляре, а этого всего три, и я не знаю, что делать, когда будет использован последний.

— Я думаю, что это какой-то мощный стимулятор или метаболит, — предположила Алиса. — И потом не должно быть особых проблем, если вколоть лейтенанту любое другое подобное средство.

— Но держать его на стимуляторах постоянно не получится, — взволнованно проговорила Вика. — Ему рано или поздно понадобится отдых, в конце концов, его может просто выключить, а у нас тут, судя по всему, война.

— Давай решать проблемы по мере их поступления, ага? — не поддаваясь панике, выдала Алиса.

— Ага, — с небольшим облегчением ответила журналистка, и обе девушки покинули автомобиль.

Тем временем Хромов уже полностью стащил брезент с «Преторианца»; помимо того, что комплекс был накрыт, он оказался пристегнутым грузовыми лентами к креплениям грузового отсека, пришлось освобождать конечности и торс от креплений. Сама боевая машина выглядела как нечто одновременно на грани фантастики и реальности; по сути своей, это был обычный боевой экзоскелет, только закованный в большое количество брони, которая больше напоминала рыцарские латы и панцирь, только изготовленные из современных металлов, а сочленения — из композитных материалов. Самой отличительной чертой костюма являлся шлем, формой напоминавший элемент брони римских воинов личной гвардии императора, а именно преторианцев, скорее всего, комплекс и получил такое название благодаря схожести строения шлема.

— Ты хоть раз такой штукой управлял? — задала вопрос Листопадова, глядя, как Хромов, внимательно осматривая комплекс, который лежал поперек грузового отсека фургона на спинной части, затем снял с фиксаторов шлем и, отсоединив переднюю часть с забралом, ответил:

— Приходилось, только не таким, а другим, — внимательно осмотрев затылочную часть шлема, которая оставалась на плечах костюма, Хромов отстегнул фиксаторы грудной брони и раскрыл ее. Бронепластины раскрылись на три части, грудная — влево и вправо, а элементы, защищающие живот и часть таза и паха, откинулись к ногам. Отдав забрало Алисе, Хромов жестом подозвал Вику, после чего принялся забираться в костюм, при этом журналистка помогала оперативнику, поскольку самым трудным было просунуть в полости ноги, при этом правильно попасть в петли регулировочных ремней.

— Другим? — переспросила Алиса, рассматривая переднюю часть шлема. — А «Преторианец» не единственный, да?

— Есть еще два подобных костюма, — просовывая по очереди каждую руку в рукава и петли внутри них, проговорил Хромов. — «Преторианец» — это средний по броне и возможности нести вооружение комплекс; есть еще «Спартанец», легкий мобильный механизм, и «Крестоносец»; последний вообще ходячий танк, без вооружения весом под три центнера.

— Получается, «Преторианец» — золотая середина? — задала логичный вопрос дочка профессора, на что Хромов, подмигнув ей, проговорил:

— Получается, так закрепляй шлем на фиксаторы.

— Поняла, — Алиса склонилась над костюмом, в который практически облачился Хромов. Пока Вика закрывала элементы передней брони, Алиса закрепила переднюю часть шлема, затем аккуратно закрыла забрало, после чего уже Листопадова спросила:

— Что дальше?

— Там на затылочной части есть небольшая клавиша! — выкрикивал заглушаемым забралом голосом оперативник. — Нажмите ее и, как загудит, отходите!

— Сейчас, — Вика наклонилась к головной части костюма. На затылочной, несъемной части комплекса, которая была усилена как можно больше, находилась не кнопка, а небольшое отверстие. Вика больше ничего не придумала, как достала из сумочки заколку и, аккуратно просунув ее в отверстие, надавила на упругую клавишу внутри.

— Все, отходите! — выкрикнул Хромов, поскольку внутри костюма что-то легонько загудело, при этом в районе затылка с характерным звуком зашевелился механизм подключения к БСТ-чипу. Зажмурившись, оперативник мысленно приготовился непосредственно к присоединению, поскольку данная процедура выполнялась при помощи электронной иглы, которая входила в гнездо чипа, при этом процесс сопровождался болью в затылке и иногда потемнением в глазах.

— Твою колесницу в рожь... — выругался Хромов, поскольку игла неторопливо, но твердо вошла в гнездо, от чего у лейтенанта аж посыпались из глаз искры, затем чип сильно завибрировал и сопровождаемые небольшой судорогой импульсы мурашками побежали по всему телу от затылка, а на экране забрала начали появляться информационные сообщения, попутно дублируемые грубым мужским электронным голосом.

Соединение установлено. Алгоритм системы запущен. Нейронная связь установлена. Нейронная связь стабильна.

Сбор данных: Диагностика: Модуль нейронной связи активен. Модуль соматического контроля активен. Модуль биомеханического контроля активен. Модуль рефлекторного реагирования активен.

Боевая Тактическая Система Жизнеобеспечения включена. Запуск боевого комплекса.

Диагностика: Заряд батареи 100%. Целостность корпуса: Без повреждений. Состояние пилота: Без повреждений. Медблок: Разблокирован/Установлен. Встроенное вооружение: Заблокировано/Не установлено. Боевой Тактический Комплекс «Преторианец» активен.

— Это даже не «Windows 95», — удивленно проговорила Листопадова, прослушав информационные сообщения, на что Алиса скептически подметила:

— Тут практически аналоговый процессор, скорее всего; не удивлюсь, если внутри микросхемы на газоразрядных лампах.

— Вообще-то я все слышу, — искаженный электронным и басовитым фоном голос Хромова прозвучал неожиданно и со зловещими нотками; при том, что металлические стенки грузового отсека фургона добавили звуковых эффектов.

— Ты нас слышишь? — осторожно спросила Вика, размахивая рукой над тонированным бронированным забралом шлема.

— И слышу, и вижу, и перестань рукой махать над лицом, — снова проговорил электронным голосом Змей.

— Как там внутри, нормально? — задала не без интереса вопрос Алиса.

— Ну, регулировочные ремни не совсем затянулись, но они подтянутся, как надо, во время движения, — прокомментировал оперативник.

— А ты костюм ощущаешь как собственное тело? — снова задала вопрос дочка профессора.

— И да, и нет, — продолжил объяснять свое состояние лейтенант. — Это сложно понять, но я и костюм как единое целое благодаря нейронной связи, он отвечает на каждый мышечный импульс, — для наглядности Хромов пошевелил пальцами рук. — А вот физически ощущать повреждения и изменения среды не получится, поскольку тут нет таких сенсоров, да и нейронная связь для подобного нужна совершенно другого порядка.

— Ну, чего там? — в фургон забрался с этими словами Горыныч, затем, увидев шевелящегося «робота», на секунду замер, присвистнув, после чего добавил: — Вот шайтан-скафандр, банка консервная, работает.

— Работает-работает, — с укором выдал Хромов, поскольку как и видел, так и прекрасно слышал своего товарища, благо зрительные и слуховые сенсоры прекрасно это позволяли, поскольку увеличивали возможности обычных человеческих чувств, а тончайшая система реагирования благодаря нейронной связи позволяла, будучи в боевых перчатках, вдеть нитку в иголку, вязать, завязывать шнурки и даже играть на гитаре или гармони. Хотя Хромов лично это не проверял, однако не раз пытался представить картину, как «боевые роботы» занимаются вязанием и игрой на музыкальных инструментах, гитаре, гармошек и ложках, причем соразмерных, напоминающих больше половники.

Оперативник, выбравшись из грузового отсека фургона с характерным воем сервомоторов и лязгом сочленений, сразу приковал к себе внимание, поскольку высота «Преторианца» составляла около двух метров, ширина в плечах полтора, да и, несмотря на футуристический вид, боевой комплекс внешне не выглядел игрушкой и внушал вполне реальную опасность.

— С береговой линии докладывают о приближающемся десанте! — с автоматом в одной руке и с рацией в другой прокричал подбежавший Артем, который то и дело сновал туда-сюда, собирая данные, разведывая текущую обстановку. Причем было видно, что такими вот эффективными действиями были заняты и местные селяне: никакой паники, в отличие от солдат, только слаженные действия — кто занимался эвакуацией, кто сбором вооружения, кто организацией временных медпунктов, хотя раненых еще не было.

— Значит так, Алиса, Вика, вон автобусы, — Хромов рукой указал на колонну транспорта, в которую грузили женщин, стариков и детей, и постепенно начинали вывозить из района боевых действий. — Бегом туда, как доберетесь, сообщите.

— Нет, мы останемся! — решительно заявила Алиса, да и журналистка посмотрела на Хромова так, словно он после быстрого секса послал ее куда подальше, хотя перед постелью обещал жениться.

— Мы можем помочь, ведь так, Артем? — Листопадова проявила хитрость, обратившись при этом к Зеленину, которого, судя по всему, знали во всех сектантских селах именно как личного послушника Агафьи, поскольку он легко раздавал распоряжения, и ополченцы беспрекословно его слушались.

— Помощь не помешает, в лазарете, — коротко прокомментировал Артем, после чего снова обратился к Хромову и Колчину. — Сейчас прибудет оставшийся транспорт, попробуем сдержать натиск, пока идет эвакуация.

— Принято, — согласился Игорь. — Ты среди местных командир, тебе и флаг в руки, командуй.

— Саша, только постарайся без своего геройства, ладно? — Вика посмотрела на Хромова, точнее, ее взгляд устремился на стекло бронированного забрала шлема.

— Слабоумие и отвага — это не про меня, — выдал Хромов, после чего, уже не говоря ни слова, направился грохочущими и лязгающими шагами за Колчиным и Зелениным, которые припустили куда-то в сторону от главного здания села, видимо, к оставшимся силам ополченцев. Однако на самом деле оперативник соврал: когда доходило до критических моментов, Змей не просто начинал убивать, он начинал наносить критический ущерб до полного уничтожения противника, невзирая на ранения, боль, страх, а поскольку в данный момент он находился внутри почти неубиваемого боевого комплекса, наворотить мог гораздо больше, причем вполне осознанно, с холодной головой и ровным сердцем.

* * *

Берег со стороны поселка сектантов не имел как таковой дамбы, однако небольшой холм, идущий вдоль берега, создавал естественное укрытие и своеобразную границу линии обороны; ополченцы располагались на противоположном от воды склоне, как и пешие солдаты, впереди практически у воды стояли лишь пара БРТ и одинокая БРДМ, чуть в стороне за холмом находилась БМП-2. За исключением бронированной техники из воинской части у солдат, со стороны сектантского ополчения имелось полдюжины открытых внедорожников, оборудованных пехотными пулеметами на станках, и пара грузовиков, однако по мере повышения интенсивности перестрелки с десантом, который пока не решался подплывать к берегу на расстояние ближе трехсот метров, пулеметные расчеты покинули транспорт, не защищенный от пуль, и заняли позиции на вершине холма, как и стрелки. В свете прожекторов автомобилей и бронетехники, которые светили метров на сто, то и дело появлялись отдельные катера с десантом и вызывали огонь на себя, при этом сами огрызались интенсивной стрельбой. Однако несмотря на то, что десантные катера были оснащены своими прожекторами, на три сотни метров стрелять с упреждением никто не рисковал, даже из бронетехники старались особо не палить, поскольку определить точное количество катеров противника не представлялось возможным, а боезапас был не бесконечным.

Колонна Артема остановилась, не доехав до холма метров пятьдесят; Зеленин ловко спрыгнул с открытого борта пикапа с ПКМ наперевес, махнул рукой и выдал:

— Рассредоточиться по холму! — после чего припустил к импровизированному укреплению под частые короткие очереди стрелкового оружия как с береговой линии, так и со стороны противника. Хромов, прихватив доставшийся ему РПК калибра 7.62 и здоровенный подсумок с «бубнами», с легкостью перемахнул через закрытый борт грузовика, от чего машину знатно колыхнуло — все-таки вес и инерция боевого комплекса сказывались. За оперативником, вооруженный обычным АКМ, следом спрыгнул Колчин; они с несколькими ополченцами ринулись к холму за Артемом, который, несмотря на внушительный вес пулемета, несся как угорелый, все-таки послушник был высокий, спортивный, не обделенный физической силой.

Внезапно рядом с холмом грохнул выстрел; брызги земли, травы и песка разбросало на пару метров от воронки; группа машинально залегла — все, кроме Хромова, который даже не почувствовал на себе волну от взрыва; система безопасности слуха реагировала четко, приглушая звуки выстрелов и взрывов. Затем следом прогремел очередной взрыв, затем следующий, обстрел велся не прицельно и беспорядочно, однако напрягал, поскольку шальной заряд мог угодить по живой силе солдат и ополченцев.

— А ты чего не залег?! — поинтересовался у Хромова Гоша, глядя на то, как товарищ, облаченный в силовую броню, держит РПК, как игрушку, в одной руке, при этом стоит в полный рост, на что Змей ответил суровым роботизированным голосом из динамиков шлема.

— У меня голова в стороны поворачивается градусов на сорок пять, и вверх-вниз на тридцать! Конструкция системы связи БТС-чипа не позволяет иметь большую подвижность!

— Можешь не кричать, я тебя прекрасно слышу! — уже сам прокричал Горыныч, стараясь перекричать обстрел.

— Я пошел, — коротко закончил перепалку Хромов и уверенным шагом с воем сервомоторов и лязгом сочленений направился прямо к Артему, который уже вел разговор с кем-то из ополченцев, так же валяясь под склоном.

— Лейтенант, эти твари из минометов поливают! — выкрикнул Артем, обратив внимание на оперативника, который в боевом комплексе при стрельбе и взрывах смотрелся на своем месте, при этом внушительно и грозно, как в 5D кинотеатре, с полным эффектом присутствия, вот только «робот» был настоящий, как и взрывы, и выстрелы.

— Погоди, сейчас глянем, — ровным и спокойным тоном произнес Хромов, однако через динамики это прозвучало все равно угрожающе; дальше лейтенант поднялся по склону, который со стороны выглядел больше, чем на самом деле, а на деле имел высоту метра три. Приготовив на всякий случай пулемет, он выглянул поверх вершины холма так, чтобы из укрытия торчали лишь голова и ствол оружия. Зрительные сенсоры четко прорисовывали местность, особенно технику, поэтому разглядеть курсирующие по полукругу метрах в трехстах лодки противников труда не составило. Не составило труда и определить, с каких плавательных средств велся минометный обстрел, а какие, как ни странно, пошли в обход по большой дуге, при этом из основного скопления катеров велся огонь из стрелкового оружия. Пара очередей неожиданно прочертила неровные линии прямо по склону возле Хромова, оставляя брызги супеси; лейтенант машинально прикрыл лицо левой рукой, несмотря на то, что бронированный шлем без труда мог выдержать попадание, однако на руках в целом, на запястьях, предплечьях бронепластины были гораздо прочнее и шире по площади.

— Ах ты, смотри! — воскликнул рядом лежащий автоматчик ополчения, вдавшийся в землю от шальных пуль. — Обходят ведь!

— Вижу! — громко согласился Хромов; понимая, что сейчас начнется настоящее окружение, что было силы гаркнул: — Обходят с флангов! Кто по краям, стволы в стороны! Коробочки разверните! — снова рядом брызгами супеси прострочила очередь, видимо, Хромов являлся достаточно заметной и колоритной мишенью, или у стрелка имелся прицел или прибор ночного видения, хотя берег уже начали окутывать рассветные сумерки и водное пространство озера постепенно утопало в тумане.

Прилетевшая с воды мина разорвалась в паре метров перед Хромовым, который от неожиданности дернулся, потеряв равновесие, завалился на спину; ноги завязли в супеси, и он грохнулся на склон, затем, громко выругавшись, не без труда извернулся и поднялся на ноги. Все-таки боевой комплекс был хоть и мобильным, но не предполагал «занятий йогой», и что мог легко сделать просто человек, для заключенного в «силовую броню» пилота было достаточно трудно.

— Сейчас они линию обороны с трех сторон накроют! — прокомментировал Колчин, падая на склон с автоматом наготове.

— Да у нас всей линии обороны метров пятьдесят! — прокомментировал Зеленин.

Внезапно оба бронетранспортера загрохотали непрерывными очередями, Хромов и Игорь выглянули поверх вершины склона, наблюдая, как две бронемашины поливали здоровенный темный силуэт в тумане, стремительно приближавшийся из глубины озера; затем оба товарища переглянулись, поскольку из тумана показался самый настоящий артиллерийский катер, размерами не меньше торпедного морского катера. С носа, борта и кормы вспыхнули несколько вспышек зенитных пулеметов, линии трассирующих пуль ринулись к бронетехнике; секундой позже на обе машины обрушился град свинца, с лязгом и искрами, и оба БТР стихли, задымились, один даже окутался языками пламени. После этого огонь переместился на линию обороны, тут же в атаку рванули и транспортные катера, ведя интенсивный огонь, с флангов заработали минометы. Град свинца и снарядов обрушился на линию холма, перепахивая почву; солдаты и ополченцы кричали, пытались ползком отступать, некоторые бегом бросались наутек, однако тут же падали под плотным огнем, от множественных попаданий тела убитых буквально разрывало и превращало в тряпки.

— Да елки! — выругался Колчин, скатываясь под склон. — Тоже мне, высадка в Нормандии!

— Ага, ничего, что мы как бы со стороны немцев сейчас? — следом бежавший Хромов понял, что даже бронированный комплекс не сможет выдержать настолько плотный огонь, тем более из крупного калибра.

— Все назад! Отступаем к поселку! — выкрикнул даже не успевший толком огрызнуться Артем. Тем временем уцелевшие солдаты и ополченцы бросились к уцелевшим машинам, поскольку пару из них успело накрыть минометным огнем и вывести из строя. Плотность огня немного ослабла, видимо, десант уже высаживался на берег; об этом свидетельствовали выстрелы из легкого стрелкового оружия как со стороны линии обороны, так и по флангам. Уцелевшие солдаты и ополченцы, которым места в транспорте не досталось; огрызаясь короткими очередями в ответ и отступали пешим ходом, Хромов и Зеленин прикрывали отход бойцов, высаживая длинные очереди веером, пытаясь хоть как-то задержать наступление противника, который молниеносно отвоевывал берег метр за метром.

Группа бойцов уже показалась на холме — неудачно высунулись; Артем скосил их длинной очередью вместе с еще парой ополченцев, которые не спешили уносить ноги, оставаясь в укрытии; однако продолжавшийся минометный обстрел оттеснял оборонявшихся к поселку, до которого оставалось всего ничего. Тем временем были уничтожены остатки бронетехники, совсем рядом рванула БРДМ, а БМП так и осталась на своей позиции, до тех пор, пока к ней не подобрался отряд десанта и не разобрал в прямом смысле гранатами.

— А вот и карета! — выкрикнул Игорь и рванул в сторону к пикапу, который буквально минуту назад сорвался с места, но угодивший в него шквал свинца заставил машину остановиться.

— А мы что, последние? — задал логичный вопрос Хромов, поскольку вертеть головой и осматриваться толком не позволяла конструкция брони комплекса. Тем временем Горыныч, добравшись до машины, с ужасом обнаружил в кабине двух мертвых солдат, пули при этом превратили машину в решето, однако двигатель все еще работал.

— А ну, сюда! — выкрикнул Колчин, вытаскивая убитого водителя из кабины, затем устроился за руль сам, дожидаясь боевых товарищей, при этом искренне надеясь, что очередной град свинца или шальная мина не прилетят по авто. Выкинув с пассажирского места труп, рядом устроился Артем, высаживая остатки ленты пулемета в сторону берега, затем машину хорошенько колыхнуло, это в кузов забрался Хромов, после чего, не мешкая, майор воткнул передачу и надавил на газ; машина, вырывая из под себя клочья земли и песка, сорвалась с места.

— Забираем из поселка всех, кого сможем, и валим подальше, — проговорил послушник Агафьи, меняя короб пулемета и заправляя новую ленту в приемник.

— А куда сваливать-то? — задал логичный вопрос Горыныч, на что Зеленин сначала промолчал, затем, закончив манипуляции с пулеметом, заявил:

— На такой случай должны быть предусмотрены точки эвакуации и оборонительные пункты, тебе ли не знать, вы же с лейтенантом Хромовым — герои войны, закаленные в бою солдаты, разве нет?! — окончив фразу, Артем обернулся, глядя через разбитое заднее окно кабины на то, как Хромов тем временем поливает кого-то короткими очередями из РПК.

— Да похоже, что про все точки эвакуации позабыли! — с досадой выпалил Колчин, имея в виду разговор с майором Семеновым, который сообщил ранее, что все силы направлены на эвакуацию Центрального Комитета и Корпуса Особых Полномочий, и про мирных жителей и других солдат они, скорее всего, намеренно забыли. Затем Гоша неприлично выругался, поскольку из-под капота начал вылить белый дым, и добавил: — Радиатор, что ли, пробит?

— Дотянуть до поселка, а там... — начал было говорить Артем, но смолк, поскольку увиденное впереди наводило страх и ужас, поскольку поселок, оказывается, все это время находился под обстрелом и больше напоминал разоренную фашистами деревню, нежели процветающий населенный пункт. — Давай на главную площадь! — выдал Зеленин, попутно крутя головой из стороны в сторону с оторопелым взглядом, в поле которого бросались местами разрушенные дома, воронки от снарядов и редкие, но попадающиеся тела местных жителей.

Вкатив на площадь перед главным зданием поселка, которое пострадало от обстрела и местами начало гореть, Колчин остановил пикап; заглушив двигатель, выбрался из-за руля и рванул к первым делом к автомобилю связи, в котором находился майор Семенов; однако кунг оказался брошен, как и позиции военных, да и из техники на площади остались один грузовик и автобус с дюжиной гражданских и десятком ополченцев, к которым со всех ног бросился Артем. Хромов тем временем остался в кузове пикапа, контролируя подходы к главной площади. Тем временем выстрелы на берегу стихли, но минометный обстрел продолжался, вдобавок, к нему присоединились артиллерийские орудия с кораблей противника. Поскольку поселок находился по отношению к береговой линии на возвышенности, Хромову было хорошо видно, как десант высаживался широкой линией, а чуть дальше в глубине озера на прикрытии и обработке стояла пара серьезных кораблей с орудиями, которые периодически отправляли в поселок смертоносные посылки в виде снарядов.

— Все в автобус, живо! — прокричал Артем, взмахивая при этом руками.

— Я поддерживаю, — спрыгивая с кузова пикапа, выдал Хромов. — Здесь уже делать нечего.

— Саша! — невесть откуда взявшаяся журналистка подбежала к оперативнику, однако тот, сперва не заметив ее, чуть не сшиб Вику, которая умудрилась увернуться от ствола пулемета.

— Живая? А где Алиса? — задал вопрос оперативник, глядя на перепуганную Листопадову.

— Мы все в автобусе, но водителя убило взрывом и...

— Бегом в автобус! — перебив, Хромов толкнул ее в плечо, после бросился к грузовику, рядом с которым уже находился Горыныч.

— Падлы, уроды, оставили позиции! — высказался Колчин скорее сам себе, нежели Хромову, который, забравшись на борт машины, проговорил:

— За руль! — после чего, положив пулемет на металлический пол кузова, поднял забрало шлема и что было силы прокричал: — Артем, всех в автобус, мы на прикрытии!

— Уже! — гаркнул на бегу Зеленин, при этом толкая перед собой пару перепуганных мирных жителей; запихнуть как гражданских, так и ополченцев в транспорт труда не составило, после этого послушник сам сел за руль и, заведя мотор, тронул автобус, выруливая прочь с площади поселка; Горыныч, не отставая, вывел грузовик следом. Колонна направлялась на выезд из населенного пункта, под грохот взрывов минометов и артиллерийских орудий, объезжая воронки, строительные осколки разлетевшихся от попаданий домов. При этом вокруг было множество домашних животных, не только кошки, собаки, которые носились по окрестностям, перепуганные обстрелом не меньше людей, но и скот, коровы, козы, лошади; у многих селян были свои домашние хозяйства, на задах домов и улиц располагались не только огороды, но и загоны, сараи для животных. Некоторые были разрушены взрывами, некоторые просто стояли с распахнутыми воротами, поскольку люди при эвакуации постарались освободить скотину в надежде, что та уцелеет, убежав подальше.

— Боже мой... — оторопело проговорила Вика, обращаясь к Артему, который, миновав последнюю улицу, вывел автобус на узкое извилистое шоссе, которое уходило дальше от берега в лес, который находился на большом холме; Горыныч при этом не отставал, однако держал грузовик на дистанции. — Артем, же война, настоящая война, — продолжила разговор журналистка, присаживаясь на место рядом с моторным щитом, а дочка профессора Новак тут же подскочила к ней и бросилась в объятия для своеобразной поддержки.

— Война, — коротко заключил Зеленин.

— Как же так?! — на повышенных тонах принялся возмущаться один из ополченцев — до этого в автобусе была гробовая тишина, нарушаемая только грохотом взрывов и воем двигателя с трансмиссией. — Мы же недавно только воевали! Сколько народу погибло, сколько крови пролилось тогда?! И Мир же заключили, и что, опять?!

— Это другая война, — категорически заключил Артем. — Если тогда мы воевали между собой и локально, то сейчас все гораздо хуже.

— А ты ведь тоже воевал тогда, в первом конфликте? — задала вопрос Алиса.

— Приходилось, — многозначительно заключил Зеленин, — Вон те двое в грузовике позади — эти воевали капитально, а я так, с наставлений Агафьи.

— И куда мы теперь? — задала уже вопрос журналистка, на что Артем с полной уверенностью проговорил:

— К Агафье. Кто-кто, а настоятельница наверняка уже что-то предпринимает.

— Вот елки-палки, я-то думал, что опять проснулся в том доме, — многозначительно проговорил Хромов, открыв глаза и осмотревшись. На голос оперативника дремавшая на стуле Алиса вздрогнула, затем, подскочив с нескрываемой радостью на лице к кровати, на которой все это время пребывал лейтенант, радостно пролепетала:

— Саша, очнулся, наконец, — затем взяла Хромова за лицо, внимательно осматривая глаза, после чего задала вопрос: — Ты сейчас в здравом уме? В светлой памяти?

— А чего мне не в здравом уме-то быть? — с сарказмом проговорил Хромов, совершенно не понимая шутки дочки профессора Новак, хотя Алиса нисколько не шутила. Поскольку все это время с тех пор, как Хромова окончательно накрыло отходняком от психушки, его выхаживали различными настойками на травах, что сопровождалось периодическими потерями сознания, приступами бреда, неконтролируемой агрессией, обжорством, тошнотой и рвотой, поносом и даже пару раз приступами полового влечения, от чего уже шарахались несколько раз сама Алиса, Вика и еще одна молодая женщина из послушниц Агафьи.

— Ну, знаешь... — начала было говорить Алиса, накручивая на палец прядь огненно-рыжих волос, — Твое поведение, мягко скажем...

— Я беду творил, да? — задал прямой вопрос Хромов, на что Алиса молча кивнула, и оперативник задал второй вопрос: — И сколько я вот так отходил? — сам лейтенант прекрасно понимал, что последствия слома его психики в психушке даром не пройдут и рано или поздно его накроет.

— В общей сложности семь дней, — честно призналась Алиса. — Правда, вот чисто в состоянии покоя ты последние дня полтора.

— Неудобно получилось, я ведь помню моментами, — немного смущенно и стыдливо проговорил Змей.

— Все нормально, — улыбнувшись, проговорила Алиса. — Если хочешь, я позову Викторию или майора Колчина.

— Нет, не нужно, — коротко ответил лейтенант, — сам к ним выйду, вот только... — Хромов не без удивления осознал, что лежит сейчас абсолютно голый, благо на одноместной кровати, на которой его бренное тело возлежало, имелось огромное одеяло, в которое можно было обернуться, как в тунику, что способствовало прикрытию неприличных частей тела с запасом. — Курить хочу, — заявил Змей, на что Алиса вскочила и, выбегая из комнаты, выкрикнула:

— Сейчас принесу!

Не теряя времени, Хромов поднялся с кровати, обернувшись в одеяло, босыми ногами прошлепал от угла комнаты, в котором стояла кровать, до окна и окинул взглядом обстановку снаружи через стекло. Комната была относительно небольшой, внутри были сама кровать, небольшая тумбочка, огромных размеров сундук и стул, на котором сидела Алиса. За окном была видна часть заднего двора дома, в котором и происходило все дело, однако снаружи не было не души.

Дверь скрипнула, и Алиса вошла уже с пачкой сигарет и списками и с улыбкой протянула их Хромову, тот взял искомое, торопливо достал сигарету, чиркнув спичкой, подпалил кончик, глубоко затянулся, после чего схватил с подоконника будто специально припасенную банку из под консервов, прошлепав до кровати, уселся на нее, после чего снова глубоко затянулся, от чего голова слегка поплыла, после чего продолжил разговор.

— За то время, что я лежал, что-то произошло?

— Много чего, — прежде чем начать говорить, Алиса сглотнула слюну и присела на стул, лицо ее сменило радостное выражение на удрученное. — Саша, все плохо. В общину пребывают все новые беженцы, за ее территорией творится настоящий хаос. Правительство бросило всех на произвол судьбы, а «тринадцатые» окончательно закрепились на берегу озера, у них там целые плацдармы, наращивают силы.

— А наши, значит, силы обороны лапки кверху да? — снова с сарказмом проговорил Хромов, хотя подобный тон в данный момент был неуместен.

— Я всего происходящего не знаю, тут тебе или Артем, или майор Колчин нужен, — честно призналась Алиса. — Но по рассказам людей, да и по тому, что творится в общине, многое понятно.

— Ну, значит, нужно их спросить, — поднявшись с кровати, выдал оперативник.

— Погоди, я тебе одежду принесу, — снова выпалила она и, вскочив со стула, выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Хромов не стал дожидаться Алису и, выйдя следом, оказался в большой комнате, которая, судя по всему, являлась в избе основной, поскольку там присутствовали здоровая печь, обеденный стол с лавками, всевозможная бытовая утварь в виде серванта с фужерами и тарелками и тому подобные детали деревенского быта. Заметив на столе, накрытом скатертью, чугунок с крышкой и лежащий на плоской тарелке половник, Хромов прошлепал к столу; открыв чугунок, он обнаружил там практически остывшую похлебку, после чего, схватив половник, принялся жадно поглощать пищу, прихлебывая и жалея о том, что рядом нет хоть кусочка хлеба.

— Саша, подожди, давай я разогрею? — предложила появившаяся из основной двери в избу Алиса с одеждой в руках.

— И так нормально, — отмахнулся Хромов, продолжая трапезу.

— Много не ешь, тебе еще отвар принимать, — заботливо продолжила разговор Алиса, на что Хромов буквально вздрогнул, едва не подавившись, после чего, прожевав, ответил:

— Знаю я этот отвар ваш, из травы и грибов, потом бегать в сортир замучаюсь.

— Кстати, да, — засмеявшись проговорила Алиса. — Извини, я думала, ты не помнишь.

— Что не помню? — задал вопрос оперативник, а она еще больше расхохоталась, поскольку поняла, что Хромов реально не помнил, как в один из периодов бреда у него случился приступ агрессии, а потом — не менее бурный приступ несварения, и он в прямом смысле слова сбежал из дома в чем мать родила, чем тогда устроил переполох как у хозяев, что в это время были во внутреннем дворе, так и у товарищей. Однако разыскать лейтенанта удалось в нужнике на конце усадьбы, что называется, по горячим следам.

— Я буду ждать на крыльце, — коротко выдала Алиса, все-таки справившись со смехом, после чего положила на лавку рядом со столом одежду и вышла из помещения. Хромов не стал на всякий случай много наедаться; зайдя в чулан, оперативник, увидев ведро воды и пустующую ванну, быстро ополоснулся, после, натянув на себя камуфляжные штаны с веревкой вместо ремня и льняную рубаху едва ли не до колена, облачив ноги в резиновые сланцы, он прошлепал до массивной входной двери и со словами:

— Она бы еще лапти принесла и посох с пчелиным ульем, — после чего отворил дверь, оказавшись в сенях, проскрипел половицами до двери, которая вывела его на крыльцо, на котором, облокотившись на перила, стояла Алиса. При этом девчонка стояла, слегка выгнув спину, согнув одну ножку в коленке, с ровной осанкой; обтянутая в леггинсы и футболку фигура притягивала взгляд, однако Хромов не стал заострять внимание на этом, как и на том, что в скором времени дочери профессора Новак исполняется восемнадцать. Присев на лавку-завалинку рядом с крыльцом, оперативник снова закурил, осматривая убранство внутреннего двора дома, и спросил: — А где вообще все?

— Так в нарядах, — незамедлительно проговорила Алиса. — Правда, настоятельница Агафья, да и обитатели общины называют это послушанием. Хотя люди просто занимаются выполнением каких-либо обязанностей.

— Смотрю, тебе здесь немного непривычно? — задал прямой вопрос Хромов, на что Алиса честно ответила:

— Здесь все по другому, не как в гимназии, или в институте, или в военном городке. А ты ведь раньше тут бывал, да?

— Здесь только проездом, но бывал в колонии под контролем Религиозного Ордена Агафьи, вот там действительно самобытно, — поддержал житейские рассуждения лейтенант, еще раз осмотрев свою одежду.

Скрипнув несмазанными петлями, высокая калитка в воротах дома открылась и во внутренний двор вошли Артем и Игорь; заметив Хромова, оба удивились, затем Зеленин скептически произнес:

— Так, Алиса, Хромов точно пришел в себя?

— Пришел-пришел, собака ты сутулая, — с сарказмом и недовольством проговорил оперативник, на что уже Горыныч подметил:

— Саня, не пойми неправильно, просто нам хватило инцидентов, когда ты бегал голышом с неконтролируемыми приступами агрессии, сопровождаемыми расстройствами желудка и эрекцией наперевес.

— Да вы издеваетесь?! — уже не на шутку огрызнулся Хромов, на что Артем с серьезным тоном проговорил:

— Нисколько, представь себе.

— Может, прекратите ругаться? — вступилась за лейтенанта Алиса, выстреливая молнии в Колчина и Зеленина своими большими глазами. — Вы прямо такие герои, прямо вот ночами и днями сидели у кровати, настоями отпаивали?

— Ладно-ладно, конфликт исчерпан, — согласился Артем, после чего, подойдя к Хромову, протянул ему руку и добавил: — Мир?

— Мир, — согласился Хромов, ответив на рукопожатие, после чего, поздоровавшись с Игорем, задал наболевший вопрос: — И чего на белом свете происходит, кто мне скажет? А то Алиса тут страх нагоняет.

— Боюсь друг мой, что наша юная спутница лишь констатирует факты, — скептически проговорил Горыныч.

— Что, опять спасать мир? — без пафоса, но с таким тоном изрек фразу Хромов, будто ему не давали ни есть, ни спать, а только и заставляли спасать бренный мир от каких-либо антропогенных катаклизмов.

— Ну, для начала прогуляемся в штаб ополчения, — предложил уже Артем, — Тебя там ждет несколько сюрпризов.

— Хм, а Вика где? — задал многозначительным тоном вопрос лейтенант, на что Гоша широко улыбнулся и проговорил:

— Там-там, Агафье помогает.

— Настоятельнице Агафье, — с укором проговорил Артем, на что майор Колчин скосил взгляд на послушника.

— Настоятельнице Агафье помогает, — с одной стороны, немного бесил факт превозношения настоятельницы Артемом при любом удобном случае, однако с другой, тот гордился тем, что находится под ее началом, и дорожил ее наставлениями и дружбой, ровно так же, как сам Змей дорожил дружбой с профессором Новак.

На этом все четверо молча покинули внутренний двор дома и направились в штаб ополчения. Община Агафьи представляла собой приличных размеров поселок с широким порядком улиц; в основном в поселке преобладали бревенчатые и кирпичные частные дома, однако ближе к центру населенного пункта находились и многоквартирные дома в два этажа с одним, двумя и тремя подъездами на четыре, шесть и двенадцать квартир соответственно. В поселке имелись своя больница, школа, детский сад, дом культуры, а так же колхоз, территория которого как бы опоясывала территорию поселка. Хромов не раз бывал тут, при этом отмечая для себя факт, что инфраструктура у сектантов весьма развита, при этом способна функционировать, не контактируя, к примеру, с Озерском и Затонском, и в этом нужно было отдать им должное. Занимаясь в основном сельским хозяйством, Религиозный Орден хорошо понимал, что является основным поставщиком натуральных продуктов питания пространственных колоний, при этом они сами готовили для данных нужд кадры из молодого поколения.

Однако если на окраинах поселка, где преобладали частные дома, глобальных изменений касательно военных действий заметно не было, то центральные улицы изменились здорово. На главной площади, где находились несколько многоквартирных домов, школа, дом культуры и больница, располагался палаточный лагерь со множеством людей, занятых своими делами. Кто-то носил дрова и воду, кто-то — ящики с продуктами и боеприпасами, кто-то стопки белья; все дворы между зданиями были заставлены разномастными машинами, причем как гражданскими, так и военными. Хромов обратил внимание на то, что среди занятых своими делами людей были и ополченцы, одетые традиционно для сектантов в льняные рубахи, камуфляжные штаны и кирзовые сапоги, и бойцы различных корпусов Центрального Комитета, и наемники ЧВК и Альянса.

— Да тут, я смотрю, солдаты всех мастей собрались, — подкрепил свое наблюдение Хромов, на что Артем ответил:

— Мы принимаем в ополчение всех, кто готов защищать пространственные колонии, — в словах послушника прозвучала нотка гордости, на что уже Горыныч дал более подробное объяснение.

— Все, кто уцелел и способен держать оружие, сейчас объединяются в группировки, и благо, что большинство не уходят к мародерам, бандитам и прочим формированиям, а стекаются сюда в общину.

— В нашем расположении имеется военный комплекс, в нем есть все необходимое для обеспечения обороны и защиты мирного населения, — снова заговорил Артем. — Боеприпасы, провиант, даже радио, по которому мы периодически транслируем передачи.

— Логично, практично, — заключил Хромов. — Оборона у вас, смотрю, поставлена на крепкие рельсы, чего не скажешь про Центральный Комитет и Альянс.

— Саша, с этим все очень плохо, — снова обреченно проговорила Алиса.

— Так, товарищ, давай не кисни, прорвемся, — поддержал ее Игорь и дальше снова компания шла в молчании, лишь Хромов в очередной раз закурил, осматривая людей в палаточном городке, через который они двигались в направлении дома культуры, где и располагался штаб ополчения.

Люди, находившиеся в лагере, вели себя по-разному, на что оперативник не мог не обратить внимание, и если многие занимались обустройством палаток, готовкой еды и даже стиркой, то были и те, кто просто сидели с ничего не выражающими лицами. Лейтенант хорошо понимал людей, как и тех, кто с рвением исполнял те или иные обязанности, так и тех, кто вот так без всяких надежд на будущее с полным безразличием просто сидел — либо в палатках, либо прямо снаружи. Сидели как взрослые, так и дети; многие из ребятишек продолжали бегать, играть как ни в чем не бывало, многие находились возле родителей, другие занимались чем-то полезным для лагеря. Среди различных голосов и отголосков разговоров, слышался как смех, так и плач, и это нагоняло на Хромова грусть.

— Погодите, я покурю, — остановившись на крыльце дома культуры, который был выполнен в типовом советском стиле, с колоннами, лепниной, с высокой крышей, проговорил Хромов, доставая очередную сигарету и окидывая со ступеней взглядом палаточный лагерь, через который компания прошла не с краю, но и не прямо через всю территорию.

— Ты же вот только курил? — возмущенно выдал Артем, на что оперативник, глубоко затягиваясь, проговорил:

— Погоди, с мыслями собраться нужно. Тяжело вот так вот видеть это все.

— Тем, кто приходит, еще повезло, — вступил в разговор Колчин. — Те, кто остались в городе, не могут выбраться из за «тринадцатых», которые оккупируют все большую территорию, либо из за бандитов.

— Я в очередной раз ловлю себя на мысли, — начал говорить Змей, усмехнувшись. — Ирония, чтоб ее, на самом деле вот это все никому не нужно, люди просто хотят жить, мирно, тихо, а вся эта политика, война — никому не нужны.

— Саня, ты опять загибаешь, — с сарказмом проговорил Игорь.

— На этот раз не загибаю, — многозначительно изрек оперативник. — Вся эта война, эти перебежки, перестрелки, нужны только мне и кучке таких же, остальным же просто хочется жить обычной жизнью.

— А разве наша жизнь не настоящая? — вмешалась в разговор Алиса.

— Я тебе потом объясню, — заключил лейтенант, после чего смачно сплюнул окурок в урну, которая представляла из себя латунную вазу, и двинул к массивным, деревянным в металлическом каркасе, дверям входа в дом культуры.

* * *

Как и предполагал Хромов, в доме культуры находился не только штаб ополчения; поскольку поблизости не было складов для предметов первой необходимости, на случай чрезвычайных ситуаций, а больница и школа принимали раненых, практически все помещения храма культурно-массовых мероприятий были забиты коробками, ящиками, матрасами и другим подобным скарбом. Даже актовый зал со сценой были заставлены, насколько успел усмотреть оперативник, ящиками с боеприпасами и оружием.

Артем повел кампанию на второй этаж, где находились методические кабинеты и кружковые комнаты; Хромова сразу накрыла ностальгия, он вспомнил времена своей юности, когда вот в таком подобном доме культуры играл когда-то в подростковой рок-группе, заигрывал с девушками из танцевального кружка и помогал оформлять и проводить мероприятия, а после по вечерам проводил дискотеку. И снова лейтенанта посетила грусть, поскольку никак не боеприпасами должен быть заставлен актовый зал, в а нем должна звучать музыка, а на сцене — выступать артисты, на рядах сидений должна сидеть благодарная публика и аплодировать. В кружковых должны заниматься дети и подростки, а не суровые дяди из ополчения складывать коробки с армейскими пайками и медикаментами.

Само помещение штаба находилось в красном уголке; Хромов тут, правда, не смог логически объяснить, почему в этом небольшом помещении, в котором находилась атрибутика советского времени, ополченцы решили проводить свои тактические советы — к примеру, директорский кабинет любого клуба был гораздо просторней. Однако восседали ополченцы в комнатке, заставленной алыми транспарантами, бюстом Ленина и всевозможными пионерскими атрибутами в шкафах.

За столом, на котором было разложено несколько карт местности, восседала Агафья, пара суровых мужиков в льняных рубахах, видимо командиры ополчения, однако, к удивлению Хромова так — же за столом находилась журналистка Листопадова, что не могло не обрадовать оперативника; еще за столом находилась чета Бубновых, которых лейтенант почему-то видеть никак не ожидал и даже не представлял.

— Артем, братуха! — воскликнул Валера, когда Зеленин, Колчин, Хромов и дочка профессора Новак вошли в помещение, и как всегда получил подзатыльник от отца, который с вполне адекватным видом и тоном проговорил:

— Валера, не выражайся, ты не у себя в притоне, — и тут нужно было отдать Бурдюку должное: если сын до сих пор продолжал выдавать свои бандитские замашки, то отец соблюдал приличия, тем более что они находились в обществе настоятельницы Агафьи.

— Саша! — воскликнула Вика и, вскочив со своего места, бросилась Хромову в объятия, на что Хромов хотел было обнять ее, но Бубнов-старший отвлек его.

— Александр, тут Валерий извиниться хочет, — на этих слова Вика мягко отпрянула от лейтенанта, при этом лицо журналистки приобрело озлобленный вид, а Козырь, поднявшись из-за стола, подошел к оперативнику, от чего Вика буквально спряталась за него, и проговорил:

— Хромов, я тут повел себя не по-мужски, косяк за мной, ты извини меня, голову снесло, попутал берега немного.

— Ты о чем? — не понимая сути разговора, задал логичный вопрос Хромов.

— Я к девушке твоей приставал и над тобой насмехался, в общем, повел себя неправильно и готов ответить, — виновато, но уверенно продолжил Валера.

— Так, я чего-то не понял... — замешкавшись, проговорил Змей, на что ответила уже Алиса.

— Саша, пока ты страдал припадками, Валера пытался окучивать Вику, намекая, мол, какой он хороший, красавец, а ты мол, не жилец, — при этом тон у нее был такой, будто она хотела раззадорить Хромова, однако оперативник не поддался, несмотря на то, что обладал ревнивым характером и мог уничтожить за один только взгляд на свою спутницу — в данный момент это было неуместно, да и Вику за спутницу он пока не считал.

— Что, замуж предлагал? — с сарказмом проговорил лейтенант, вытаскивая из-за своей спины журналистку, которая буквально вцепилась в его плечи и выпалила:

— Да нет, замуж не звал, а предлагал кое-что попроще и по-быстрому, пару раз.

— И чего теперь? Мне ему перчатку в лицо кинуть и на дуэль вызвать? А потом, как Пушкину, словить пулю и умереть в мучениях? — выдал на одном дыхании Хромов, от чего Вика, вытаращив глаза, отпрянула от него и, не говоря ни слова, выбежала из помещения, а Алиса, бросив на Хромова колючий взгляд, бросилась за подругой вдогонку. Сам Хромов тем временем продолжил: — Я чего-то не понял, нам интриги тут разводить или решать проблемы более существенные и глобальные?

— Лейтенант, ты мужик, — заключил Бубнов-старший.

— Сейчас Александр прав, нужно решать насущные проблемы, — вмешалась наконец в разговор Агафья. — Тем более, что для этого мы собрались, да и вы все время твердите, что владеете весьма ценными сведениями, которыми готовы поделиться, но, находясь у нас четвертый день, так ими и не поделились.

— Я, честно признаться, ждал, пока придет в себя лейтенант Хромов, — вполне правдоподобно признался Бурдюк. — Все-таки ему можно доверять, как уже выяснилось с самого начала всей заварушки.

— А у меня вот пока нет ни одного весомого аргумента доверять вам, господин Бубнов, — скептически проговорил Хромов, что было внезапным для всех. — И, признаюсь сразу, у меня нет причин доверять никому из этой комнаты, слишком я много видел и много чего случилось, от чего я утратил какое-либо доверие.

— Саня, горячку не пали, — положив руку на плечо Хромова, высказался Горыныч. — Давай послушаем, что человек скажет, а потом решим, что дальше. И раз уж главу торговой гильдии сама настоятельница принимает, то грех его не послушать.

— Тут не поспоришь, — согласился Хромов.

— В принципе, господин Бубнов уже поделился с нами некоторыми сведениями, но исходя из них, складывается весьма трагическое положение, — снова вступила в разговор Агафья.

— А я вот так вот прямо Шерлок Холмс, да? — уже с сарказмом проговорил Хромов, на что Бубнов-старший выдал:

— Хромов, ты сначала послушай, а потом уже решай, верить или нет, вот товарищи из общины мне верят, да и масти мне нет врать и саботаж устраивать.

— Хорошо, — заключил Хромов, после чего достал из пачки сигарету, закурив, подошел к столу, но присаживаться не стал, следом за оперативником закурил сначала Бубнов-старший, затем после безмолвного кивка и Валера, тем более, что в помещении и так было накурено, и даже открытое окно не помогало избавиться от характерного запаха.

— У меня стойкое ощущение, что вся верхушка как Альянса, так и Центрального Комитета готовилась к бегству заранее, — начал говорить Бубнов. — Сначала вся эта муть с Корпусом Особых Полномочий, в который все крысы вошли, потом эти аресты, задержания под пропагандой патриотизма: мол, все, кто в КОП, те правильные, а кто не вступил, те предатели. А потом как черти с озера поперли, вся эта шушера мгновенно манатки собрала и сбежала, даже толком сопротивления не оказывая. Это я потом узнал, что они со всех крупных складов оружие, продовольствие, медикаменты заранее вывезли и благополучно провели эвакуацию, а народ бросили.

— И как же вы, достопочтенный глава торговой гильдии, умудрились не попасть в круг правящих лиц? — серьезным тоном, но не без сарказма задал логичный вопрос Хромов.

— А когда начались все аресты и передел власти, по-другому это не назовешь, мне в прямом смысле дали выбор, либо я отдаю все свое накопленное добро в общий котел новоиспеченной власти и обеспечиваю себе светлое будущее, либо иду на все четыре стороны, — затянувшись дорогой сигаретой, продолжил рассказ Бурдюк.

— А под светлым будущем подразумевалась эвакуация, — констатировал уже Горыныч.

— Самое интересное, что многие на это, естественно, соглашались, — снова заговорил Бубнов-старший. — Но счастливые билеты покупались не за юниты: оружием, медикаментами, техникой, горючим, даже людьми — многие из моих коллег переводили своих бойцов ЧВК в подчинение Корпусу Особых Полномочий.

— Да, подстраховались, ничего не скажешь, — прокомментировал Хромов.

— Вот только как с озера шваль эта поперла, многих, кто в общий котел складывался, оказались не у дел, кинули их. Верхушка организовала колонну, собрали все, что можно было собрать, и всех бойцов, что успели примкнуть, и свалила через станцию пространственного перемещения. И ладно бы просто народ бросили, так ведь остальные станции и переходы закрыли! — Бубнов перешел на повышенный тон. — Люди на машинах, пешком, кто на чем ломанулись к станциям, а на них с пулеметами и броневиками! И не выпускают! Все войсковые части и подразделения ЧВК, кто остались, как могут оказывают сопротивление, но народ окончательно впал в анархию и беспредел, начали сколачивать банды, делить то, что не успели вывезти. Я вот вовремя спохватился, успел несколько сотен человек в автобусы загрузить и сюда отправить, потом и сам прибыл. Люди озверели, дома начали грабить, магазины, друг друга увечить, женщин насиловать, одним словом, по беспределу, — Бубнов замолчал; по подавленному состоянию торговца было видно, что ему хорошо досталось, при этом он потерял все, как власть, так и накопленные состояния. — Лучше бы не этим крысам, тварям все отдал, а людям, и ведь дурак, как последний дурак, повелся, а меня как в наперстки на вокзале ободрали.

В наступившей тишине лишь коротко шмыгнул Валера, а Хромов, закуривая очередную сигарету, многозначительно проговорил:

— Интересные дела, — и далее в разговор вступил уже Игорь.

— Саня, это половина беды. Так называемые черти закрепляются по всей береговой линии Черного Озера, у них там плацдармы для наступления, бронетехника. Озерск, Затонск, где граничит с водой — там вообще целые плавучие базы, а сопротивления со стороны оставшихся войск даже не минимальное.

— Погоди, у нас же артиллерия имеется, танковые подразделения, минимальные, но есть. Что, вообще никаких оборонных мероприятий? — задал логичный вопрос оперативник, на что ответил снова Бурдюк.

— Так большая часть войск сбежала; те, кто остались, перешли в бандитские группировки, да и воинские части остались без обеспечения. Да, танки есть, оружие есть, но стрелять из этого всего некому, а если и есть кому, так те занимаются не обороной, а спасением собственных шкур.

— Другими словами, мы последний оплот человечества, — снова с ноткой пафоса заявил Зеленин.

— Артем, я бы не бросалась такими высокими словами, — с укором проговорила Агафья, все это время слушавшая разговор. — Беженцы продолжают прибывать, продовольствия не хватает, рабочих рук не хватает, лекари не справляются, и не все из людей, что ищут в общине спасения, к сожалению, готовы добровольно что-то делать. На самом деле, мы в тяжелом положении, и не способны как организовать грамотную оборону, так и прокормить и обогреть беженцев.

— Но у нас есть несколько военных бункеров, там оружие, техника, продовольствие...

— Каждый день лагерь беженцев имеет прирост на сто-сто пятьдесят человек, — уже серьезным тоном продолжила разговор Агафья. — Если даже урезать суточную норму питания, то проблема от этого не уйдет; мы и так уже располагаем народ в палатках, не говоря уже о домах, квартирах, сараях. И если тебя волнует проблема оружия, то меня волнует проблема гигиены; скоро начнется нехватка воды и дров, а людям где-то надо стирать, мыться.

— Да, настоятельница, матушка, простите, я слишком заигрался в полководца, — виновато сказал Артем, на что Хромов заключил из всего разговора:

— Я понимаю, у нас встреча откровений, но от этого проблема не решится. Нужны конкретные предложения и действия.

— Так нас бросили на произвол судьбы, — снова заговорил Бубнов-старший, на что оперативник снова с сарказмом заявил:

— Пока гвозди не вбили в крышку гроба, есть шанс.

— Боюсь, если начнется массированное наступление «тринадцатых», боюсь, что некому будет даже вбивать эти самые гвозди в крышки, — подметил Горыныч.

— Так, Гоша, а чего вы их «тринадцатыми» называете? — снова задал вопрос лейтенант, хотя по своей памяти догадался, однако для подтверждения догадок ему были необходимы факты.

— На технике интервентов, так же, как и на некоторых элементах униформы, изображен символ, число тринадцать в окружности с шипами, — ответила уже Агафья, на что Хромов язвительно улыбнулся, поскольку очередная мозаика в его голове сложилась, и он заявил:

— Значит так, соберите мне всю имеющуюся информацию, желательно свежую, актуальную, касательно всего: сколько продовольствия, какое вооружение имеется у ополчения, техника? Где располагаются на текущий момент захватчики? Сколько точное количество беженцев? А пока вы это собираете, я могу помочь и менее глобальными делами, вы, кажется, про воду и дрова говорили? — последний вопрос был адресован Змеем уже Агафье, на что настоятельница ответила:

— Мы соберем все возможные данные в ближайшее время, да и работа на послушании для вас найдется.

— Раз уж все для меня найдется, то, может, и нормальная одежда тоже? — без сарказма, но с юмором выдал Хромов, на что все присутствующие невольно улыбнулись.

— Не беспокойтесь, достанем то, что нужно, — с улыбкой проговорила Агафья. — Теперь считаю внеочередной совет оконченным, можете приступать к выполнению непосредственных обязанностей.

— Благодарю, — кивнув в ответ, Хромов, не дожидаясь никого, вышел из кабинета, однако его догнал Колчин и, остановив за плечо, задал логичный вопрос.

— Саня, опять решил играть в шпиона и теоретика?

— Нет, — уверенным тоном заявил оперативник. — Для начала сделаю что-нибудь полезное для общества, а потом и раскинуть мозгами можно будет.

— С ума сходить начинаешь? — прямо задал вопрос Горыныч.

— Я давно сошел с ума, главное, применить это на пользу, — многозначительно изрек Хромов, после чего, вставив в рот незажженную сигарету, направился прочь из красного уголка.

* * *

Как и обещала Агафья, работа для Хромова нашлась, как и одежда; правда, выбор был невелик, либо военная форма образца 1943 года, а именно галифе, гимнастерка и кирзовые сапоги, либо летний вариант «Афганки» образца 1975 года, состоящий из куртки, брюк прямого кроя и армейских ботинок. Хромов, естественно, выбрал «Афганку», поскольку она была современнее и удобнее. Что касалось работы, лейтенант был готов браться за топор и лопату, да за что угодно, однако вместо этого ему пришлось крутить баранку, для начала на водовозе. Сделав пару рейсов на полевой стан, где воду брали прямо с водокачки, затем оперативник пересел на бортовой грузовик и привез дрова к школе, где была организованна кухня и прачечная. Затем ему пришлось для этой самой кухни привезти борт картошки и сделать рейс за зерном с тока на хлебопекарню. После чего послушания для Змея закончились, и, слегка измотанный освоением общинной техники и загрузками-разгрузками, он отправился в баню, где попариться, правда, не получилось, поскольку шел Хромов в кампании еще нескольких парней и мужиков в порядке живой очереди. После чего его на общих правах определили в так называемый дозор, который был организован по всей территории общины, а именно как на границах поселка и прилегающих территорий и колхозных построек, так и внутри населенного пункта. При этом оперативник не чурался любой работы и указаний, делая все наравне с другими; таким образом, его поставили в дозор на механизированном дворе, где располагалась сельскохозяйственная техника, к которой ввиду военного положения присоединилась и техника армейская. При этом Змей успел поучаствовать в починке пары грузовиков, правда, незначительной, но все таки покрутить гайки удалось. После чего его включили в состав патруля, выдали СКС с патронами и отправили в колхозную контору, которая представляла из себя небольшое кирпичное здание в два этажа с небольшими кабинетами, которое было переоборудовано в укрепленный пункт дислокации ополчения.

Самое удивительное, что практически в самом начале менее глобальных и более земных и насущных дел, к Хромову присоединился Бубнов-старший. Вот от кого угодно, но только не от данного криминального авторитета и торговца оперативник не ожидал подобного поведения, поскольку в его мозгу строго закрепились понятия о ворах, бандитах, в которых было негласно прописано, что те не имеют права как работать, так и иметь семью, дескать, по «понятиям» это не приветствуется. Однако вспоминая рассказы ветеранов войн, которые оперативник когда-либо слышал, нередко упоминалось и то, что вот такие бандиты, воры, авторитеты и ямы копали, и туалеты чистили, и дрова рубили, если таковое было нужно, при этом не гнушались работать с так называемыми «красноперыми» в связке. Интересный факт и вполне человеческий: когда приходила общая беда, адекватные люди совершенно забывали о какой-то вражде, понятиях и принадлежности, занимаясь общим делом, решая те или иные проблемы, тем самым спасая общее положение.

Таким образом, уже в разгар вечера, Хромов с Бубновым стояли на площадке пожарной лестницы конторы, оба в форме и с оружием, находясь непосредственно в дозоре, курили и неторопливо вели беседу, мытые, сытые, однако обеспокоенные текущим положением дел.

— Ты лейтенант, наверное, думал, что я барыга какой? — внезапно начал разговор про себя Бурдюк. — Мол, авторитет, бугор и все такое? Знаешь ли, я и на зоне когда сидел, жил по совести и дела решал по совести, и в колонии когда подался, тоже по совести и бизнес вел, и вопросы решал. Вот, думаешь, Альянс прямо заботится о людях? Хрен там, а не забота; вся эта торговля, поставки, обеспечение, только для верхушки и ВЧК. У нас поначалу даже приличных магазинов не было для людей, чтобы те пакет макарон купить смогли и рулон бумаги туалетной, не говоря уже о барах, кафешках. Я один из первых, кто, кроме оружия, с Большой земли начал бытовую технику завозить, машины, запчасти, музыку, так и завертелось. И не смотри, что сейчас Затонск — процветающий городок, где все есть, люди там жили хуже, чем в вашем Озерске, где ваш хваленый Центральный Комитет, типа государственное обеспечение и все такое.

— Тут я согласен, — коротко выдал Хромов, закуривая сигарету. Как ни странно, но лейтенант и сам порой покупал те или иные товары быта именно в частных торговых точках, поскольку в Озерске было некое подобие социализма и, независимо от заработанных денег, доступность товаров и услуг была, что называется, по труду, однако всем хотелось и машину, и телевизор, и микроволновую печь, и кассеты с музыкой, и радио послушать. Кстати говоря, именно развлекательное радио вещало как раз из Затонска, в то время как Озерск лишь давал скромные военные и информационные сводки на своих радиоволнах.

Хромов не спорил, жить в равноправии ему нравилось: все имели жилье, работу, стабильный достаток, но хотелось чего-то чуть большего, в разумных пределах, поэтому и он, и другие граждане, нет-нет да и наведывались к частным торговым точкам за тем или иным товаром, который снабжению Центрального Комитета был попросту недоступен.

— Так что, лейтенант, я, конечно, не святой, но совести и чести у меня больше, чем у твоих хваленых полковников и профессоров, — Бурдюк сделал паузу, после чего закурил свою дорогую сигарету следом за Хромовым и добавил: — Да и мои авторитеты ничем не лучше оказались.

— На самом деле не важно, каков старт, главное — какой финиш, — многозначительно выдал Хромов, на что Бубнов-старший скептически подметил, продолжая заниматься самокопанием.

— Нет, Хромов, тут ты не прав. Старт у меня неудачный был, и сейчас на финише мне это аукается. Валерка вот кем стал? Я его растил, как мне казалось, мужиком, а вырос босяк с определенным уровнем авторитета и воровскими замашками; бизнес у него, дела, вопросы, а я локти кусаю, что вовремя его на велосипеде кататься не научил, в школе на концертах из зала не хлопал. Вот он и учился сам кататься, на краденых великах, и концерты срывал блатными песнями. Когда я рядом должен был быть, меня не было, а сейчас вот он, Валерка-то, рядом, а не достать до души детской, теперь как собака на цепи или волк, на огрызок луны вою, а толку от этого.

На секунду Хромову показалось, что Бурдюк пустил слезу, но все-таки показалось, и, раздавив окурок о металлический пол лестничной площадки, оперативник высказал:

— Дело тут не в отсутствии воспитания, а в личном примере, я как педагог говорю. Вы личным примером показывали свое поведение в той или иной ситуации, и Валера с вас пример брал, больше не с кого, а то, что вы сидели в местах не столь отдаленных да вопросы решали вместо того, чтобы учить сына на велосипеде кататься, так это не страшно. Возьмите мяч, подойдите к Валере да предложите в футбол или на рыбалку, без охраны, без оружия, просто вдвоем, по-семейному, или попробуйте блины испечь, поверьте, это сработает.

— Ты, лейтенант, точно головой тронулся, — рассмеявшись, проговорил Бубнов-старший.

— Я-то тронулся, не спорю, а метод этот работает и с этим тоже не нужно спорить, — не без улыбки изрек лейтенант, всматриваясь в горизонт, который был хорошо виден с лестничной площадки.

— Откуда ты такой умный? — слегка с раздражением задал вопрос Бурдюк, поскольку Хромов уже полностью углубился в философские рассуждения. — Я на Зоне видел, конечно, таких вот начитанных, умных.

— Зона оставила определенный отпечаток и на мне, — коротко произнес лейтенант.

— Тоже сидел? — Бурдюк вопросительно и с интересом глянул на оперативника.

— Если вашу зону принято упоминать с предлогов «на», то мою зону обычно употребляют в разговоре с предлогом «в», — завернул ответ Змей, на что Бубнов наморщил лоб, понимая, о чем идет речь, и прокомментировал:

— Ты, значит, из этих...

— Из этих, — согласился оперативник. — У каждого своя Зона, у кого-то криминальная, у кого-то аномальная.

— А как сюда-то попал? — снова поинтересовался торговец.

— Долгая история, — отмахнулся Хромов.

— Так у нас долгий вечер, дежурство, — с явным интересом проговорил Бурдюк.

— Будет время, обязательно расскажу, — отмахнулся оперативник, после чего, открыв дверь, ведущую с лестницы на второй этаж конторы, добавил: — Вздремнуть надо, впереди долгая ночь, — после чего прошел внутрь, захлопнув за собой дверь; торговец же вслед за оперативником идти не стал, оставаясь в своих размышлениях.

Тем временем Хромов, оказавшись в небольшом коридоре второго этажа, прошел в кабинет, который был переоборудован в бытовку; именно оттуда была вынесена большая часть рабочих столов, вместо которых стояли кровати, ящики для оружия; последний оставшийся стол был отведен под кухонные принадлежности, плитку, чайник. Окно было заложено мешками с песком и теперь представляло собой огневую точку, к подоконнику которой был приставлен РПД с ящиком, в котором покоились ленты боепитания. Положив СКС под кровать, Змей свалился на матрас, прямо поверх старого шерстяного одеяла; такие он видел еще в детстве, в детском лагере и больнице; подушкой служил второй такой же плед, только другой расцветки.

Едва только Хромов успел закрыть глаза, как провалился в сон, беспокойный, тревожный; перед оперативником из пелены, которая была то светлая, будто молочный туман, то темная, как кофе, проявлялись знакомые силуэты людей, однако с расплывчатыми лицами. Хромова еще подростком с трудной психикой учили управлять кошмарами, дабы полностью не поддаваться панике и психическому расстройству, однако со временем это переросло в полномасштабное кино, которое лейтенант разыгрывал в своем воображении сквозь сон. Подобная сюрреалистическая картина при пересказе могла вызвать шок у простого человека, и явный интерес у докторов соответствующих заведений, однако о своих периодических похождениях в кошмарах, где оперативник отстреливал либо силуэты людей, либо их изображения в виде картонных мишеней, он никому не рассказывал.

Однако насладиться своими кошмарами Хромову помешал Горыныч, который разбудил оперативника мягким подергиванием за руку. Тот, открыв глаза, рефлекторно сунул руку под кровать, где покоился СКС, но заметил в комнате Бубнова-старшего и Зеленина, которые тем временем сидели за столом и с серьезными лицами что-то рассматривали на нем.

— Просыпайся, соня, — не без улыбки выдал майор Колчин. — Нас ждут великие дела.

— Вам чего в штабе не сидится? — недовольно потягиваясь, выдал лейтенант, на что Горыныч ответил:

— Это вам не сидится, хрен найдешь, альтруисты-любители. Давай к столу, есть разговор.

Хромов рывком поднялся с кровати, от чего Игорь аж отскочил от напарника; уже на рефлексе потянувшись за сигаретами, наконец рассмотрел, над чем нависли Артем и Бурдюк; при этом Хромова интересовала не сколько карта, сколько пара стоящих на нем бутылок с темной жидкостью и четыре кружки. Кинув взгляд на окно, оперативник понял, что снаружи сгустились сумерки, да и бытовку освещали блоки ламп дневного света, подвешенные к потолку.

— И над чем кумекаем? — усаживаясь на свободный стул за столом, задал вопрос Хромов, на что Артем, не отвечая, взялся за одну из бутылок, в то время как Бубнов принялся расставлять кружки.

— Снимем напряжение? — проговорил торговец, пока послушник Агафьи разливал странную жидкость по емкостям.

— Вообще-то я не пью, — уверенно заявил Хромов, рассматривая содержимое кружки, на что уже Артем проговорил:

— Не беспокойся, это особый рецепт, картофельные очистки, пшеничный жмых, свекольная кожура, одни витамины и никакой химии.

— А мне хоть чистый спирт, — снова заворчал оперативник. — БСТ-чип мгновенно провоцирует выделение ферментов, растворяющих любые вещества, влияющие на нервную систему.

— Так это чего тогда куришь? — снова заговорил Артем. — Зачем тогда тебе стимуляторы всякие? Каким образом тебе психику ломали в психушке?

— А пес его знает, — взбалтывая уже от любопытства горячительное в кружке, с явным сомнением произнес Змей.

— Вот тогда нечего, как девка на первом свидании, вертеться, — снова проговорил Бубнов. — Сказано стресс снять, значит, нечего атмосферу портить.

— Ну ладно, только если что, я не отвечаю за последствия, — многозначительно изрек лейтенант.

— Погнали, — коротко скомандовал уже Горыныч, делая уклон на то, что он, будучи в звании майора, имеет полное право отдавать подобные приказы, и Хромов, будучи лейтенантом, не имеет право не подчиниться. — Лейтенант, это приказ.

— Ага, — с сарказмом парировал Змей. — Подол подыми... Неуставная команда, товарищ старшина, — вспомнив реплику из фильма «А зори здесь тихие», добавил оперативник, после чего все-таки поднес кружку к центру стола, все четверо грохнули кружки друг о друга, после чего осушили их, Хромов, правда, с сомнением еще раз глянул на жидкость, однако делать было нечего, и большим глотком осушив свою посуду, он выгнул бровь, после чего, сморщившись, добавил: — Послевкусие и аромат странный.

— Ну, еще на травах настаивалась, облепиха, липа, черемуха, — снова разливая по второй порции горячительного, прокомментировал Артем, тем временем оперативник глубоко затянулся сигаретой, после чего, взяв кружку с налитым, изрек:

— Из закуски, я так понимаю, горький табак и засаленный рукав фуфайки?

— Да она слабенькая, — уже язвительно проговорил Зеленин, на что Хромов невольно подумал о том, что неплохо бы эту слабенькую испытать, к примеру, на Алисе или Вике, затем, чокнувшись с остальными, осушил кружку, после чего, с грохотом поставив ее на стол, понял, что голова слегка поплыла. В принципе, напиток был неплохой, наличие алкоголя практически не чувствовалось, да и пряный аромат трав добавлял нотки игривости. Хотя со всякими настойками на травах у лейтенанта был весьма печальный опыт общения, поскольку как-то раз один знакомый подогнал Хромову настой на каких-то редких травах и змеином яде, с комментарием, что данный напиток «способствует». Естественно, Хромов, будучи человеком, любившим эмпирический способ познания таковых вещей, пригласил на дегустацию капитана Романову, однако Анна, будучи традиционным мозговым штурмовиком в этом плане, решила взять с собой подругу. Во время дегустации Хромов благополучно слил Романову, а подругу мусолил, как мочалку, часов шесть, не меньше, после чего сама подруга была далеко не в восторге, да и Анна потом долго не могла наладить хотя бы какой-то контакт ни с подругой, ни с Хромовым. Тем не менее, сейчас лейтенант искренне надеялся, что данный напиток не «способствует» и является исключительно расслабляющим.

— Так, а что это за карта? — наконец вопросительно взглянув на объект, который до момента выпивки внимательно рассматривали Артем и Бубнов, поинтересовался Хромов, при этом рассматривая как стандартные обозначения, так и различные карандашные пометки.

— Это, Саня, карта, — с важным видом проговорил Горыныч, на что Хромов, усмехнувшись, добавил:

— Ясен пень, не календарь с голыми девицами с автоматами в руках. Что за карта, какой местности? — на карте, судя по обозначениям, были изображены несколько населенных пунктов, рядом с Черным Озером, при этом в удалении от Озерска и Затонска, ближе к заброшенным шахтам, где располагалась часть железнодорожного кольца, соединяющего как центральные населенные пункты, так и индустриальные районы и некоторые военные объекты. Внимание Хромова так же привлекли две крупных окружности с обозначением «УСТ» и «УСХ», между ними под знаком вопроса красовалась красным карандашом надпись «УСП» от которой шли две небольшие стрелки с надписями «Котлован» и «Полигон», так же написанные красным цветом.

— Эта карта была составлена еще в шестом году, — начал разговор торговец.

— В девяносто шестом? В две тысячи шестом? В девятьсот шестом? — снова задал вопрос оперативник, на что Горыныч не без улыбки, но вполне серьезно заявил:

— Саня, давай-ка по третьей бахнем, а то у тебя лишних вопросов много, — после чего кивнул Артему, который послушно разлил по кружкам третью порцию горячительного.

— Ну, чтобы дело спорилось, — выдал Бурдюк; дождавшись, пока все дружно грохнули кружками, опрокинул налитое себе в глотку, после чего сморщился, тем временем Хромову уже делалось хорошо; несмотря на легкость напитка, «по шарам» он бил знатно, а между тем, Бубнов-старший уже продолжал разговор. — Карта составлена еще в начале шестого года, даже чуть раньше, такие карты составляли и использовали контрабандисты. Когда колонии стали доступны, не всем, конечно, некоторые энтузиасты и искатели приключений рванули сюда, находили все, что плохо лежит, и продавали на Большую землю, в основном патроны, оружие; более мелкие и глупые пытались даже технику продавать, а особо одаренные уголь, щебенку, — от своих слов торговец сам же и усмехнулся, после чего взял со стола пачку своих дорогих сигарет и, закурив, продолжил: — Я стоял у истоков, бизнес поначалу у всех шел такой, а потом уже когда народ официально начал заселяться, торговля пошла и в обратную сторону, люди нуждались в товарах для жизни, а спекуляция оружием ушла на второй план.

— Так мы бизнес мутим или чего? — снова заговорил Хромов, на что уже сам Бубнов-старший осадил лейтенанта:

— Ты дашь сказать или как? — Хромов утвердительно кивнул, после чего Бурдюк снова продолжил: — Вот ты, лейтенант много чего знаешь про колонии, про переходы, про подземные убежища, лаборатории всякие, а про метро местное слышал?

— Нет, не слышал, — эмитируя интонацию Бубнова, изрек Хромов.

Внезапно дверь в бытовку открылась, и в дверном проеме, осторожно всматриваясь в помещение, показались Вика и Алиса, от чего все четверо сидящих за столом замолкли, при этом Алиса очень деликатно и вежливо произнесла:

— Всем привет, а мы вас битый час ищем, а вы, значит, отдыхаете?

— Отдыхаем, — улыбнувшись проговорил Бурдюк, после чего кивнул Артему и добавил: — Я тут историю рассказываю, присоединяйтесь, — тем временем Зеленин уже доставал из ящика в столе две дополнительные кружки, от чего Хромов сглотнул, понимая, что история будет продолжительной и увлекательной.

— ...Эта ветка метро так и называлась, Узловая, — говорил Бурдюк, пытаясь не свалиться с сидения на очередном ухабе, в который Вика умудрилась попасть, при этом едва не перевернув бронированный полноприводный микроавтобус, который кампания дружно взяла напрокат в парке машин ополчения. При этом нужно было видеть лицо дежурного, когда подвыпившая кампания буквально ввалилась в гаражный бокс, деловито обхаживая находящиеся там автомобили, выбирая для спонтанной поездки подходящий транспорт. Со стороны это выглядело одновременно комично и страшно, поскольку от веселых, при этом вооруженных людей, одержимых геройской идеей, можно было ожидать чего угодно. Первым из кампании вошел Артем с РПД наперевес и сложенными в рюкзак лентами, вторыми синхронно шагали Хромов и Бубнов-старший, крепко сжимая свои АКМ и СКС; далее шел Колчин с дробовиком за спиной и ящиком спиртного в руках, и замыкали группу Алиса и Вика; при этом у Алисы в руках был кассетный магнитофон, из которого орала Van Halen, за спиной висела противогазная сумка с запасом батареек и кассет, а журналистка просто шла с пустыми руками, и огромными, округленными глазами от всего происходящего и от того, что она как-то сумела ввязаться в эту авантюру.

Подобрав соответствующий транспорт, пока Артем убеждал сбежавшихся ополченцев о том, что кампания отправляется на спецзадание, Вику единогласно посадили за руль, как самую трезвую, затем все дружно погрузились в авто, и Листопадова под чутким руководством Колчина как инструктора по вождению и под комментарии Бурдюка как картографа покинула территорию общины.

— Алиса, смени пластинку! — гаркнул Хромов, при этом пытаясь одновременно наслаждаться музыкой и слушать речь торговца, тем временем дочка профессора Новак послушно сменила в магнитофоне кассету, и вместо гитарных запилов из динамиков зазвучал хриплый голос солиста Blue Sistem, бывшего солиста Modern Talking, при этом Алиса под малым количеством выпитого, однако достаточного для игривого настроения, усмехнулась переводу названия, поскольку все в микроавтобусе сейчас представляли из себя некую «синюю систему».

— Правда, подземка эта предназначалась далеко не для перевозки людей, — снова продолжил Бубнов, — Да и веткой метро этот узловой железнодорожный комплекс назвать сложно, — при этом Хромов отметил для себя, что торговец, чем больше принимал на грудь, тем яснее и понятнее выражался, практически на литературном языке, с элементами научного и публицистического.

— И для чего этот комплекс? — задал уже вопрос Артем, пытавшийся налить в кружку горячительное из очередной бутылки, однако Вика вела бронеатомобиль настолько небрежно, что он попросту пустил бутылку по рукам.

— Много для чего, — снова заговорил Бурдюк. — В основном, для хранения и транспортировки продовольствия, оборудования и вывоза отходов. Я единственный раз в небольшой части этого комплекса побывал, там огромные тоннели прямо под землей, железная дорога, не одно полотно, много, и вагоны стоят, грузовые, пассажирские, прямо целое подземное хранилище, но за время первого вооруженного конфликта комплекс пострадал знатно, многие тоннели завалило.

— Интересно, — прокомментировал уже Игорь, затем резко вскрикнул: — Вика, тормоз!

— Вижу, — отозвалась недовольно выговорила журналистка, притормаживая перед очередной чередой ям в асфальте.

— И если мародеры, диггеры просто из этого комплекса понемногу добро выносили, то во время конфликта там даже бои были, многие пытались завладеть Узловой, это же какое преимущество. Там запасы такие — целое государство вооружить и прокормить можно.

— Так у нас какой план? — задал логичный вопрос Хромов, затем приняв бутылку от Колчина, сделал добротный глоток горячительного, после чего передал бутылку Алисе, которая, деликатно сделав глоточек, передала тару обратно Зеленину, после чего оперативник закурил и добавил: — Ну, обнаружим мы эти катакомбы, и дальше что?

— А ты так и не разобрался? — снова заговорил торговец, после чего передал карту Хромову, который уставился на нее в свете тусклых, но сносных салонных плафонов освещения автомобиля. — Расшифровываю: УСТ — узловая станция транспортировки, УСХ — узловая станция хранения, два железнодорожных подземных комплекса из трех, на одном осуществляется хранение, на другом транспортировка.

— Я не тупее паровоза! — выругался Хромов, — А значит УСП, эм, узловая станция перемещения? Очередной пространственный коридор? А куда ведет? Что за котлован и полигон? — после чего глубоко затянулся сигаретой и передал карту обратно торговцу.

— Ты все правильно мыслишь, лейтенант, — широко улыбнувшись, проговорил Бубнов, при этом и Вика и Алиса отметили для себя то, что общение и манера разговора у товарищей навеселе заметно изменилась.

— Если захватим весь узловой комплекс, сможем дела творить реальные, понимаешь? — снова завел рассуждения Бурдюк. — Сможем ополчение вооружить, беженцев спрятать; раз наши шишки смотались по своим дворцам-крепостям, нам тоже необходима крепость, а в тамошних закромах не только пайки, стволы, там танки, бронетранспортеры! — при разговоре Бубнов-старший принялся эмоционально размахивать руками, при этом едва не зацепив Горыныча и Листопадову. — Да и золотишко нам пригодится, — произнеся последнюю фразу, торговец осекся; даже по выражению его лица было видно, что в пылу пьяного разговора он сболтнул лишнего.

— Ага, теперь понятно, кто о чем, значит, вшивый о бане, Саня о бабах, а еврей-торговец о деньгах? — язвительно проговорил Игорь, на что Хромов не без шутки изрек:

— А я о бабах и не думаю, — затем, поймав на себе укоризненный взгляд Алисы, добавил: — Извини, брат мой, товарищ.

— Викуля, красавица, сверни с этого куска стиральной доски, будь любезна, — обратился к журналистке торговец. — Там сейчас съезд на проселок будет.

Вика молча кивнула, притормаживая, затем, разглядев на обочине нужное направление, повернула рулевое колесо, и броневик плавно свернул с выгрызенной асфальтной дороги на более-менее ровный проселок, на котором тяжелый автомобиль принялся мерно покачиваться, как теплоход на волнах, во время морского круиза в умеренную погоду. — Сейчас немного осталось, до того места, где часть тоннеля Узловой прямо на поверхность выходит, — тем временем продолжал говорить торговец, при этом сохраняя тон обращения к журналистке.

— Так, получается, мы золото искать будем? — задал прямой вопрос Артем, сняв с языка фразу Хромова.

— Конечно, нет, это поскольку-постольку, — так же мягко проговорил Бурдюк.

— Товарищи, а мы ведь в районе «Пирамиды», — констатировал оперативник, всматриваясь через лобовое стекло автомобиля, где в свете фар вырывались хвойные деревья по обе стороны дороги, да и в боковые окна угадывалась вполне знакомая местность.

— Так и есть, — констатировал Горыныч.

— Мысль у меня есть одна, — многозначительно продолжил говорить лейтенант, — но потом, как остановимся, там и выскажу, — затем он снова обратился к торговцу, который продолжал всматриваться в карту с задумчивым лицом. — А как выглядит вход в этот комплекс?

— Саму Узловую я не видел, залезал только туда, куда сейчас едем, — снова заговорил Бубнов-старший, — Там в свое время тоннель обвалился, через завал и образовался проход, только толку от него никакого, с одной стороны завал, прямо на железнодорожный состав рухнул, вагоны придавил, а с другой стороны примерно через километр гермоворота здоровые, а питание какое-либо к ним отсутствует, мы проверяли, да и механизмы кто-то испортил, шестерни заварили намертво и зубчатое полотно испортили.

— Интересно, — прокомментировал сказанное послушник Агафьи, — А чего ты раньше со своими бандитами туда экспедиции не отправлял?

— Отправлял, — уверенно, но как-то мрачно ответил Бубнов. — Вот только среди диггеров, сталкеров, контрабандистов об Узловой дурная слава ходит, люди там пропадали, а те, кто глубоко заходили и возвращались, всякое рассказывали.

— С этим разберемся, — отмахнулся Хромов. — Я все-таки Змей как-никак, а вот карта-то у вас откуда?

— Разведка, дружище, — уже с нескрываемой улыбкой и зазнайством выдал Горыныч.

— Arabian gold for you... — пропел едва слышно Хромов в такт песне, которая заиграла в магнитофоне, а заиграла именно с таким названием композиция немецкой группы Modern Talking, при этом Алиса отметила для себя то, что произношение Хромова на количество принятого алкоголя не влияло.

— Ты лейтенант, все про золото злишься? — задал вопрос торговец.

— Нет, просто подпеваю, — отмахнулся Хромов, хотя Горыныч прекрасно знал, о чем с подвохом думает Змей, а песня в магнитофоне лишь заиграла в нужный момент.

— Дороги нет, — констатировала Вика, поскольку хлипкая проселочная колея на пути броневика закончилась, и уже вот как несколько сотен метров броневик катил по невысокой траве, покрывающей холмистую местность, которая плавно забирала на подъем.

— Тормози, недалеко осталось, дальше пешком, — проговорил Бубнов, и журналистка плавно остановила транспорт, после чего задала логичный вопрос:

— Я, конечно, все понимаю, но как же мы в тоннель без фонарей проникнем?

— Фонари есть, — доложил Артем. — Еще есть куча патронов и выпивки.

— Слабоумие и отвага, — с улыбкой выдал Хромов, глядя на озадаченную ситуацией Алису, которая тут же улыбнулась.

Выбрались из автомобиля быстро, собрав все необходимое, что благополучно разлетелось по салону броневика за время поездки от неудовлетворительных дорожных условий, благо Вика, будучи водителем, была рада, что не пришлось включать полный привод и преодолевать какие-нибудь грязевые ванны, водные броды или болотистую местность. Пока собирали снаряжение, Артем достал небольшой металлический ящик, в котором оказались пара аптечек, ракетница с зарядами и целая куча фонарей, причем как ручных, так и налобных. Ракетница досталась Игорю, аптечки решено было отдать Алисе, после чего каждый принялся разбирать фонари, Хромов при этом отличился: найдя в грузовом отсеке ящик с инструментами, он выудил оттуда синюю изоленту, примотав один ручной фонарь к цевью СКС, он зацепил второй с лямками на лоб, после чего проговорил:

— Готов к труду и обороне.

— Музыку брать? — деликатно, в надежде, что больше не придется таскать с собой магнитофон, поинтересовалась Алиса.

— Музыку берем однозначно, — заключил Бурдюк, от чего дочь профессора Новак вздохнула, и взяла теперь уже не орущий, но тихо играющий прибор.

— Нам на холм чуть подняться, мимо вентиляции, — объяснил дальнейший путь Бубнов. — Такие вентиляционные короба по всей округе найти можно, но только люки в них либо заварены, либо бетоном залиты.

— Стоп, Артем, а ты же абориген местный, ты что можешь сказать про эти все катакомбы? — задал логичный вопрос Горыныч: поскольку от общины Агафьи кампания отъехала всего на несколько десятков километров, ехали по времени они минут сорок, не больше, логично было предположить, что Артем бывал в этих местах, или что-то от кого-то слышал.

— У нас были некоторые сведения, но упоминать их не велено, под запретом, — высказался Зеленин, на что остальные члены группы ответили молчанием. — В одном Бубнов прав, эти места люди обходят стороной.

— А мне вот интересно, какие тепловозы работали на Узловой? — неожиданно задала вопрос журналистка, и тут было непонятно, то ли профессиональное любопытство, то ли от принятого алкоголя у нее заиграл подобный интерес.

— «ТЭП70», но это не точно, — утвердительно выдал Горыныч, на что Бурдюк с явными эмоциями возразил:

— Ты что, помилуй бог, тут в лучшем случае «2ТЭ10», «3ТЭ10» или вообще «М62», — затем торговец закурил свою дорогую сигарету и добавил: — Я, когда сюда пришел, думал, в ходу будут модные автоматы, Калашникова, а тут АКМ, СКС и другое древнее железо с деревянной фурнитурой.

— Тут я согласен, — включился в разговор Хромов, — Вика, а чего ты о паровозах-то заговорила?

— О тепловозах, — подметила Листопадова. — Папа был железнодорожником.

— Вот дела, у меня тоже, — не без улыбки проговорил Бубнов. — Я даже в техникуме учился одно время, пока не... — далее торговец замолчал, видимо, вспоминая то, что было после «пока не», и добавил: — Пойдем, чего время терять.

Группа выдвинулась вверх по пологому, но высокому холму, вырывая из темноты в лучах фонарей сухую землю и небольшую вялую траву; как ни странно, но хвойный лес, растущий вдоль того, что с натяжкой можно было назвать дорогой, отступил, обнажая холмистую местность. За исключением шелеста ботинок и приглушенной, еле слышной музыки из магнитофона, тишину вокруг ничего не нарушало, и это выглядело зловеще, тем более перед предстоящим спуском в некие катакомбы, в которых якобы находится железнодорожный комплекс и мифическое золото.

Однако у Хромова свербило в голове множество вопросов и недопонимания, почему Артем не словом не обмолвился о катакомбах; понятное дело, религия им не позволяла говорить о том, что связано с Энерголитом, пространственными перемещениями и вообще с «Пирамидой», но все-таки. Почему Бубнов-старший так вдруг заинтересовался этой Узловой, спустя многие годы, с его слов? Многое было непонятно, да и сам Хромов, играя сейчас под алкоголем роль Алана Квотермейна или Индианы Джонса, толком не представлял дальнейшие действия. Ну проникнут они в этот железнодорожный тоннель, найдут эту гермодверь, и дальше что? Открыть ее без отлаженного механизма не представится возможным, да и тем более не стоит забывать о том, что подобные заброшенные места любят заселять всякие аномальные организмы. Другое дело, что их постоянно отстреливают патрули и благодаря этому серьезной угрозы они не представляют, однако в свете того, что началась война, а по-другому это не назовешь, желание завладеть подобными сооружениями, тем более с запасами продовольствия и оружия, могло появиться у кого угодно. И самое главное, для чего туда отправляться ночью, причем в полупьяном виде — под землей и днем без фонаря хоть глаз выколи, а тут еще и снаружи такая же темнота.

— Вон впереди вентиляционная будка, — начал говорить Бурдюк, указывая пятном фонаря на бетонную коробку, стоящую в паре десятков метров на возвышенности; правда, свет фонаря еле доставал до сооружения, однако Хромов хорошо помнил, что представляет из себя вентиляция.

— Эх, а еды с собой не захватили, — с досадой заявил майор Колчин, на что Алиса мгновенно отозвалась:

— У меня есть яблоки, могу поделиться.

— У меня батон колбасы, правда, неизвестного происхождения, — следом проговорила Вика.

— Неплохо, — констатировал Хромов, однако взял направление к дочери профессора Новак за яблоком, тем более, что Горыныч тоже предпочел колбасе яблоко; разжившись перекусом, оба принялись демонстративно громко откусывать и чавкать.

— Обвал сразу за вентиляцией начинается, — снова принялся объяснять торговец. — Ее, судя по всему, пытались вскрыть, взорвать, но переборщили и часть свода тоннеля обвалилась, — в подтверждение слов Бубнова, подходя ближе, Хромов и впрямь убедился, что короб строения полуразрушен.

— Так, Гоша, давай глянем, остальные в сторонку, — предложил Хромов.

— Меня не забыли? — с укором задал вопрос Бубнов, и трое из компании, а именно лейтенант, майор и торговец, направились к строению, тем временем как остальные остались чуть позади.

Короб вентиляции представлял собой небольшое бетонное строение в один этаж, с двумя небольшими окнами, закрытыми решеткой, и вентиляционными отводами на крыше. Вместо двери и дверного проема в одной из стен зияла приличных размеров рваная дыра, видимо, дверь тоже было решено вынести при помощи взрыва. Планировка подобного сооружения представляла из себя жилой отсек для дежурных, которые контролировали работу вентиляции, и, собственно, самого вентиляционного короба, в котором находились лопастной нагнетатель с фильтрующим элементом и лестничная шахта для спуска непосредственно в сам тоннель.

— Внутрь посмотрим? — предложил Горыныч, и Хромов, утвердительно кивнув, закурил сигарету и взял направление к рваной дыре в стене. Пройдя через нее в коробку, под характерный хруст бетонной крошки, оперативник осмотрелся, отмечая для себя тот факт, что дежурка была полностью разрушена, при этом разграблена; на месте пульта управления с контрольными приборами была пустота, пустовали так же и шкафы электропитания, в бытовке отсутствовала какая либо мебель, а пол был загажен мусором, в основном остатками от упаковок еды и пустыми бутылками, видимо, кто-то тут часто распивал напитки и проводил досуг.

Вентиляционная по состоянию оказалась ничуть не лучше: несмотря на то, что дверь в нее оказалась целой, однако с вываренным автогеном замком, внутри царил полный хаос, огромный короб угольного фильтра, служивший одновременно крышкой в вентиляцию, был покороблен, при этом расстрелян в решето из оружия, судя по отверстиям, различного калибра. Массивный люк, ведущий непосредственно в саму вентиляционную шахту, был сорван, однако луч фонаря вырвал из глубины обрывок металлической лестницы, ниже которой, сорванный с оси вращения, практически по диагонали висел нагнетатель воздуха, при этом огромный, приводящий его в движение электромотор сорвало со шкива, и висел он бог знает на каком слове. Естественно, поскольку от подрыва люка, да и самого вентиляционного короба пострадала лестница, на которую свалился вентилятор, тем самым делая спуск в шахту невозможным, при этом, что самое интересное, сама бетонная коробка практически не пострадала, что было весьма странно.

— Сколько метров вниз? — задал вопрос Горыныч, всматривающийся в заблокированную металлическим хламом шахту.

— Не знаю, — честно признался Хромов, после чего, затянувшись сигаретой, добавил: — А вот кто так варварски и для чего пытался попасть в вентиляцию тоннеля, хотелось бы знать.

— Пошли наружу, — заключил майор Колчин, и оба товарища поспешили покинуть место, поскольку нагнетало оно мысли нехорошие, да и разруха и червоточина шахты с разрушенными конструкциями, как и все здание в целом, доверия не внушало.

— Эй, хватит лазить по всяким темным углам! — с укором, но с ноткой юмора, проговорил Торговец, находящийся чуть в стороне от бетонной коробки, при этом размахивая фонарем. — Вы сюда лучше гляньте.

— Опа, флажки, — выхватывая их темноты лучом фонаря небольшие столбики с потемневшей от времени красной лентой, прокомментировал Игорь, затем когда подошел ближе, аж присвистнул, поскольку увиденное производило впечатление.

Флажками была огорожена граница небольшого, метров двадцать в эллипсе, оврага, глубиной метров пяти; на первый взгляд ничем не примечательная территория, обозначенная как опасный участок, однако внизу фонари выхватывали нечто интересное, да и с более подробного рассмотрения было видно, что на первый взгляд естественный рельефный элемент местности был вовсе не естественным. Овраг больше напоминал карстовый провал приличных размеров; было видно, что грунт провалился вниз, вот только на дне углубления были видны постройки, а именно деревянные мостки, перекрытия, а многие незащищенные щели провала были закрыты либо деревянными поддонами, либо металлическими, покрытыми от времени и открытого воздуха ржавчиной, листами. Так же на дне имелась небольшая площадка, даже огороженная деревянными перилами, а сверху к площадке вели мостки с поперечными перекладинами-ступеньками, поскольку провал был не крутой, но и не пологий, импровизированный трап шел зигзагом.

— Артем? — громко подозвал Хромов Зеленина, и после того, как послушник молча возник из темноты, обозначенный лишь пятном света своего фонаря, оперативник продолжил: — Хочешь сказать, это не ваших рук дело?

— Нет, не наших, — коротко ответил Артем. — Наши только флажки ставили, давно еще, маленький когда был, флажки эти видел, но не велели нам подходить близко.

— Вика! — заорал что было силы Бубнов. — Будь любезна, подгони броневик! — затем, обходя провал по кругу, принялся объяснять: — Эти конструкции и раньше тут были, мы когда сюда приходили, их только укрепили для надежности, расчет был, что по трапам и мосткам выносить всякое добро будем из тоннеля, да вот не повезло.

— Хочешь сказать, что по этим конструкциям мы прямо в тоннель попадем, как по ковровой дорожке? — задал логичный вопрос оперативник, на что торговец ответил.

— Ковровую дорожку и фанфары не обещаю, но без веревок и игр в скалолазов обойдемся, — в голосе Бурдюка была явная уверенность. — Мостки до самых вагонов идут, обрушение произошло прямо над составом, так что до крыши вагонов эта конструкция спуститься позволит, а дальше не проблема.

* * *

— Как же здесь воняет, — недовольно проговорила Вика, спускаясь с крыши вагона по металлической лестнице. Хромов помогей, приняв и опустив на землю, после чего проговорил:

— Сырость, плесень, сырой бетон, ржавый металл, типичные запахи и ароматы любой заброшки, — между тем журналистка несколько раз в ответ громко шмыгнула носом, после чего встала возле Алисы, дожидаясь, пока сверху спустятся последние — Горыныч и Зеленин.

Несмотря на все опасения Хромова, в тоннель спустились без проблем: сначала подогнали бронеавтомобиль и для подстраховки растянули лебедку, затем принялись по одному спускаться по зигзагам трапа на площадку; первым шел Бубнов, за ним Змей, потом смело шла Алиса, за которой опасливо брела журналистка Листопадова. Спуск с площадки через пролом в конструкции тоннеля был закрыл массивным деревянным поддоном, оббитым железом, дальше шла обычная металлическая лестница; правда, вся конструкция была заметно отсыревшая, местами подгнившая и проржавевшая, однако Бурдюк специально шел первым, поскольку уж если его вес держался без проблем, то, к примеру, Хромова, а тем более и Алису и Вику, выдержит без проблем.

— Тоннель так пострадал от взрыва? — задала тем временем, пока Артем и Игорь спускались, вопрос дочь профессора Новак, освещая фонарем завал, который состоял из кусков бетона свода, земли и камней; при этом он умудрился заблокировать весь тоннель, несмотря на то, что тот был широкий, и имел две ветки железнодорожных путей. При этом под завалом оказался товарный состав, и неизвестно сколько еще вагонов находилось по ту сторону, но со стороны прохода покоились два товарных вагона и головной тепловоз, на вид целый, только давно брошенный.

— Машка, я ее узнала, — проговорила Вика, облизывая пятном света фонаря стальной бок тепловоза, выкрашенного, однако, не в традиционный зеленый с красными элементами цвет, а в оранжевый с черными.

— Да, Вика, это Машка, «М-62», — согласился Бубнов, тем временем закуривая очередную сигарету. — Сразу видно, в теме.

— Папа много рассказывал про тепловозы, — ответила журналистка.

— Вагоны, конечно же, пустые? — задал вопрос торговцу Хромов, на что тот, затянувшись сигаретным дымом, проговорил:

— Еще до нашего прихода были пустые, только несколько ящиков и деревянных поддонов осталось, а вот машина сама на редкость не разворованная.

— Ой, я можно на тепловоз взглянуть? — улыбнувшись, Вика направила свет фонаря на Бубнова, но тот, видимо, не понял, что она улыбалась при этом, и проговорил:

— Пошли, посмотрим, только светом не балуй.

— Гоша, пойдем-ка прогуляемся тоже, — Змей, дождавшись спустившегося Колчина, буквально за плечо потащил его к вагонам, при этом добавив Артему и Алисе: — Осмотритесь пока тут, глубоко в тоннель не заходить.

— Как скажешь, — проговорил Зеленин, тем временем достав из рюкзака, что висел на плече рядом с РПД, початую бутылку, сделав пару глотков, протянул ее Алисе; та, осмотревшись и убедившись, что остальные пошли на экскурсию, быстро взяла тару и, сделав один большой глоток, громко кашлянула.

— Как ты думаешь, что могли такого перевозить в подобных составах? — задал логичный вопрос Хромов Горынычу, пока забирался в первый товарный вагон, при этом освещая его металлическое нутро фонарями.

— Да что угодно: станки, оборудование, продовольствие, — задумчиво ответил Колчин. — Это ты у нас оборона и разведка.

— А ты Гоша, безопасность и контроль, у тебя изначально уровень доступа и секретности выше, чем у меня, — принялся рассуждать Хромов.

— Ага, а ты возьми аналитиков, — с не меньшим интересном принялся говорить Горыныч, — У них уровень доступа вообще заоблачный.

— Так, а вот это интересно, — сменил тему с задумчивой интонацией лейтенант, осматривая один из ящиков, который лежал посреди вагона. Кроме этого ящика, внутри вагона находились еще десяток таких же пустых, перевернутых, лежащих в хаотичном беспорядке; видимо, их содержимое вытряхнули на скорую руку и вынесли, оставив тару гнить в ржавом вагоне. Однако маркировки и эмблемы на крышке и лицевой боковине ящика, где находились запорные скобы, вызывали интерес.

— Ох ты... — прокомментировал Игорь, который, видя интерес товарища, тоже решил забраться в вагон и в данный момент, присев на корточки рядом с Хромовым, рассматривал трафаретные надписи черной краской на зеленом фоне окраски ящика. — ВПКС, это уже интересно, — и задал наводящий вопрос оперативнику: — Тебе знаком Военный Промышленный Комитет Снабжения?

— В первый раз слышу, — честно признался Хромов. — Я сколько историю пространственных колоний не изучал, там столько комитетов и комплексов было указано в материалах, запутаться можно, а уж запомнить — так тем более.

— А ты знал, что наш ЦентрКом, ну, Центральный Комитет, сохранил свое название еще с советских времен? — снова продолжил Горыныч.

— Ну это и едж понятно, — отмахнулся Хромов.

— Так вот, в одно время его переименовывали из Военного Промышленного Комитета Снабжения, мотивируя тем, что комитет занимается не только военными, но и гражданскими делами, понимаешь, учитывали мнение народа.

— То есть наш ЦК, это когда-то ВПКС? — задал логичный вопрос Змей. — Получается, этот вот ящик и другие вон имеют отношение к нашему Центральному Комитету, это я понял, — Хромов сильно зажмурил глаза, поскольку наличие алкоголя и мелькание света фонарей не способствовало как зрению, так и адекватному ходу мыслей.

— А вот это еще интересней, — закрыв крышку ящика, майор Колчин увидел на ней крупную надпись «Пирамида», после чего присвистнул и продолжил объяснение. — Знаешь как точно расшифровывается комплекс «Пирамида»? Научный Исследовательский Комплекс Изучения Энергии и ПрибороСтроения Янтарь-103.

— Ты мне лекцию, что ли, читаешь дружище? — с сарказмом прервал Горыныча Хромов, однако тот не унимался.

— Энерголит одно время называли Янтарем, помнишь? Даже в таблице элементов его в отдельную графу помещали под маркировкой Я-103.

— Энерголит — минерал, имеющий в природе оранжевый цвет, от этого и с янтарем путали, — прокомментировал Хромов.

— Эх, если сложить все части пазла, — уже не обращая внимание на товарища, углубился в свои рассуждения Игорь. — А если в тоннель углубиться и через гермодверь попасть дальше, там же...

— Гоша, терпение, сейчас все увидим, все узнаем, — похлопав по плечу друга, выразился лейтенант.

— Саня, ты не представляешь, да если мы сможем... Да тут информации столько можно накопать, больше, чем в наших архивах и базах данных за все время существования Центрального Комитета и всех действующих корпусов.

— Уже не действующих, — с прискорбием заявил Змей.

— Вы долго там ворковать будете, голубки? — не без смеха в вагон ловко запрыгнула журналистка, осматривая в пятне своего фонаря внутренности вагона, добавила: — Мы с Бубновым локомотив осмотрели, не поверите, он целый, местами, правда, стекла разбиты, внутри слегка бардак, а так даже лампочки и выключатели работают.

— Странно это, конечно, — задумавшись над фразой Вики, выдал Хромов, — А что, если состав можно было из-под завала вытащить?

— Так мы пытались, — вступил в разговор подошедший к двери вагона торговец. — Кто-то на последнем перед завалом вагоне сцепное устройство испортил, по сути, сейчас вот эти два вагона и тепловоз и часть вагонов под завалом и по ту его сторону — уже два разных состава.

— Красота, ничего не скажешь, — теперь в разговор включился и Колчин, стараясь подавить возбужденность и явно нескрываемый интерес к тайнам данного тоннеля. — Кто-то испортил сцепку вагонов, но тепловоз при этом цел, испортили механизм открывания гермоворот, но вынесли все содержимое двух оставшихся вагонов, при этом в проломе соорудив целое сооружение для этого, прибавить полную разруху в вентиляционном рукаве, и складывается довольно странная картина.

— Может, играть в приключения Шерлока Холмса и его дедуктивный метод будем по пути? — предложил Бурдюк, совершенно не вслушивающийся в рассуждения Горыныча. — Нам до гермоворот добраться надо, там поглядим, что и как, а идти до них с километр, может, чуть больше.

— Согласен, — заключил Хромов. — Надо прогуляться, а там станет ясно, что и как.

Пока Горыныч, Вика и Хромов покидали вагон, Бурдюк уже стоял возле Артема и Алисы; взяв бутылку у послушника, торговец, сделав несколько глотков, проговорил:

— На дорожку, что-бы ноги не дрожали, и для смелости.

— Может, не стоит слишком сильно увлекаться алкоголем? — задала вопрос дочка профессора, на что уже Хромов, выхватывая бутылку у Бубнова, заявил.

— Для храбрости не помешает, — на самом же деле оперативник искренне считал, что зря они поперлись ночью, да в алкогольном опьянении, в тоннель, поскольку встретить там можно было кого угодно и что угодно, а пьяные рефлексы есть пьяные рефлексы; тем более, все равно придется возвращаться обратно, потом подниматься, ехать до общины, и только потом уже предпринимать что-то серьезное.

Пока отдалялись от тепловоза в глубину тоннеля, музыку выключили, и единственными нарушающими тишину сводов были шаркающие по щебню, на котором лежали рельсы и шпалы, шаги да дыхание путников, при этом шуршание щебня разносилось под потолок, в темноту, что накладывало некий зловещий оттенок.

— Интересно посмотреть бы на шахту вентиляции отсюда, из тоннеля, — начал разговор Горыныч, поскольку до этого компания минут десять молчала.

— На обратном пути посмотришь, — отмахнулся от Горыныча коротким ворчанием торговец.

— А до гермоворот точно около километра? — с ноткой озадаченности задала вопрос Алиса, на что Бурдюк снова проворчал:

— Да, около километра.

— Просто идем мы уже минут десять, идем в среднем, даже неторопливом темпе. При этом если брать в расчет еще школьную формулу по определению расстояния, то километр мы должны прости примерно за пятнадцать минут, — рассуждала вслух Алиса.

— Отличница, что ли? — не без усмешки проговорил Бубнов, по произношению которого было видно, что алкоголь его постепенно подкашивает.

— Сейчас придем, немного осталось, — прокомментировал короткий диалог Хромов, на всякий случай держа СКС наготове.

— И какой-то тоннель пустой, спокойный, — снова заговорила Алиса, на что уже Колчин выдал:

— Алиса, по-твоему, здесь должны водиться мутанты и зомби и на каждом шагу пытаться выгрызть нам сердца и скушать мозги?

— Нет, — с насмешкой больше над собой ответила она, — Просто тут спокойно, как в могиле.

— Вот только не надо про могилы сейчас, — фыркнула на комментарий Вика, на что Хромов подметил выявление под алкоголем истинного характера каждого члена группы, а именно: журналистка стала слишком возмущаться, запахи ее напрягают, Алиса явно боится, Бубнов грубиян, последнее время только и бурчит, Игорь начал играть в детектива, Артем хранит напряженное молчание. Да и сам Хромов при этом себе на уме, только голова шумела, мешала мыслить, да ноги были слегка ватные и идти тяжеловато, потеть начал, хотя это, скорее, из-за атмосферы в тоннеле.

Наконец лучи фонарей начали выгрызать из темноты огромную металлическую конструкцию, которая полностью перекрывала тоннель; причем все без исключения заметили, что за все время, пока шли от пролома, завалившего состав, пути уходили вниз, и на какой сейчас глубине находилась группа, невозможно было определить. Тем временем чем ближе подходили напарники к гермоворотам, тем подробней могли рассмотреть эту массивную и сложную конструкцию.

— Вот это да-а... — протянула с явным любопытством Алиса, осматривая металлическую переборку, выкрашенную в стандартный зеленый цвет, правда, местами с облупившейся краской.

— Технология, — заявил Бубнов-старший в ответ.

Хромов, водя пятнами фонарей из стороны в сторону, внимательно осматривал конструкцию, отмечая для себя тот факт, что испортить такую конструкцию гораздо проще, чем наладить, а тем более и открыть, поскольку гермоворота представляли из себя подобие шлюза, с огромной переборкой, которая держала всю конструкцию, и двумя подъемными створами, по одной на каждую ветку железнодорожного полотна. Сверху были хорошо видны подъемные механизмы, ролики с тросами, которые соединялись с массивными шестернями, а те, в свою очередь, приводились в движение через редукторы мощными электродвигателями, при этом наверняка по торцам створы были оснащены небольшими шестернями, которые ходили по зубчатым дорожкам-направляющим. А управлялось все это дело с поста управления, который одновременно нес функцию КПП, окна которого были расположены в стене под сводом тоннеля, который у ворот заметно был выше, поскольку подъемная конструкция располагалась наверху. Оперативник примерно догадывался о расположении поста управления и с другой стороны, поскольку шлюз имел две раздельно поднимаемые створы, и у каждой по ходу движения был свой пульт. Вот только если ворота по какой-то причине заблокировали, то наверняка попортили и пульт, да и вспомогательную гидравлическую систему подъема тоже; таковая наверняка имелась, поскольку если по какой-то причине возникнут проблемы с электропитанием, была возможность открывать створы вручную, если, конечно, подобный термин было уместно применять к такой конструкции.

— Надо все хорошо осмотреть, — проговорил Горыныч. — Вдруг удастся найти вариант, как поднять хоть один створ.

— А с этой стороны только один створ и поднимешь, — прокомментировал Хромов, апеллируя своими наблюдениями и умозаключениями.

— По сути, здесь смотреть особо нечего, — вступил в разговор Бубнов. — Все возможные механизмы тут сорваны.

— Даже гидравлика? — задал вопрос Хромов, надеясь, что либо до этого торговец данную систему не проверял, либо просто о ней не знал.

— Ну, хочешь, сам походи, посмотри.

— А чего мы тогда приперлись сюда?! — вдруг ни с того ни с сего начала ворчать журналистка. — Воздухом спертым подышать или развлечься в пьяном угаре?

— Погоди, не суетись, — проговорил спокойным тоном до этого молчавший Артем, подойдя к ней и положив руку на плечо. — Сейчас все посмотрим, разберемся и решим, что делать, в любом случае мы вернемся на поверхность, независимо от результатов.

— Конечно, вернемся! — не без укора, но с утверждением продолжила выпаливать Вика. — Мне вот делать больше нечего, как под алкоголем по всяким подземкам шляться!

— Ага, а по клубам под алкоголем, значит, шляться было нормально?! — с сарказмом изрек Хромов, на что Листопадова, округлив глаза, заявила:

— Да знаешь, что, милый мой?!

— А вы можете устраивать семейные сцены в другом месте? — с язвительной улыбкой проговорила Алиса, отчего Вика едва заметно покраснела, однако замолчала, да и Хромов, специально направив фонари себе под ноги, еле сдерживался от смеха, аж уголки губ свело от напряжения, благо ни Вике, ни Алисе не хватило ума в данный момент осветить лицо лейтенанта.

— Так, Саня, пошли заглянем в пультовую, — предложил Колчин.

— Пойдем, — согласился Хромов, все еще продолжая давиться от приступов смеха.

— И я с вами, — с явным интересом выпалила дочь профессора Новак.

— Ну мы тогда тут покурим, — доставая свои дорогие вишневые сигареты, заключил Бурдюк.

— Как хотите, — проговорил Хромов, следом доставая свои сигареты, и направился к закрытой металлической двери в стене, что вела к пультовой и КПП, Горыныч и Алиса зашагали следом. Обычная металлическая дверь с надписью, которая давно облупилась и ее было не разобрать, встретила троицу засовом на ржавом замке, который поддался паре ударов приклада карабина. Стащив со спины дробовик, Игорь переглянувшись с оперативником, коротко кивнул, после чего Хромов осторожно приоткрыл дверь, которая отозвалась скрипом, и просунул в образовавшуюся щель ствол СКС с примотанным фонарем. Внутри был небольшой холл с тремя ответвлениями, одно из которых вело на лестницу, другие два были под закрытыми дверьми. Колчин осторожно вошел через дверной проем, осматриваясь, водя стволом дробовика из стороны в сторону, Алиса, стоящая чуть дальше от двери, светила фонарем, Хромов же вошел следом за Игорем, отмечая для себя запах сырого бетона и чего-то кислого, болотного.

— Давай наверх, — коротко изрек Игорь и практически бесшумно двинулся к лестнице, которая состояла из двух пролетов; неторопливо поднялся на первый пролет, контролируя верхний сектор, дождавшись Хромова, прошел дальше до площадки, на которой располагались еще две двери. Поднявшись вслед за Колчиным, Змей взялся за ручку той двери, что была «прямо» от лестницы; открыв ее, увидел, что ведет она обратно в тоннель, только на металлическую площадку, которая была предназначена, судя по всему, для каких-то технических работ. Сразу на оперативника наставили несколько фонарей находящиеся внизу оставшиеся члены группы; он коротко и молчаливо махнул рукой, после чего проследовал к «боковой» двери, которую уже открывал Горыныч.

— Это не пультовая, это склеп, — коротко высказался Игорь, открыв дверь и войдя в помещение с длинным рядом окон, выходящих в тоннель, вдоль которых были расположены пульты управления, с противоположной электрошкафы. И все бы ничего, вот только за пультами на стульях сидели усохшие трупы в военной форме, и если бы не их мертвое состояние, можно было подумать, что операторы просто решили вздремнуть.

— Ой, а это... — оторопело выдавила из себя вошедшая в помещение Алиса, на что Хромов коротко выдал:

— Лучше не смотри, — после чего внимательно осмотрел одно из тел, после чего добавил: — Следов от пуль нет, их либо отравили, либо сами внезапно умерли.

— Какие-то они странные, никого не напоминают? — задал вопрос Горыныч, имея в виду то, что цвет кожи у тел был явного фиолетового цвета, при этом вены были ярко выраженными и имели оранжевый цвет.

— На тех ребят, что напали на конференцию, похожи, — прокомментировала Алиса, вопреки тому, что Хромов просил ее не смотреть на трупы, при этом оперативник отметил наблюдательность девчонки.

— Может, документы сохранились какие? — принявшись шарить по пультам управления и ящикам стола, в дальнем конце пультовой, проговорил Горыныч.

— Смотри, я пока вниз схожу, — отозвался Хромов, после чего направился обратно к лестнице.

Уже спустившись, оперативник снова закурил и направился к ближней двери, что была в холле, со страшным скрежетом и не без усилия распахнув ее, Хромов попал в помещение с гидравлической системой подъема механизма створ, массивные шестерни, бак для масла, толстенные масляные шланги-магистрали, рычаги управления; по сути, вся система представляла собой сложный гигантский домкрат. Рычагами нагнеталось масло, поршень приводил в движение шестерни и дальше весь подъемный механизм, однако судя по проржавевшим узлам, заваренным шестерням было понятно, что механизм заклинили специально.

Вторая, «дальняя» дверь, привела оперативника в бытовое помещение, небольшое, но довольно просторное; в нем находились стеллаж для оружия, две двухъярусных кровати, стол, стулья и шкафчики с личными вещами. Кроме этого, на кроватях покоились четыре трупа, пятый сидел за столом, опустив на него руки и положив на них голову, будто прикорнул на несколько минут. При этом рядом с трупом лежал небольшой журнал, над столом боковым взглядом лейтенант приметил два выцветших, но хорошо сохранившихся календаря. На каждом календаре были изображения городов советской эпохи, один имел красочную надпись «Мирный-79», второй — не менее выразительную «Янтарный-80», однако больше внимание Хромова привлек журнал.

Взяв его со стола, Змей, смахнув пыль, принялся его листать; в записях оказались даты пропуска различных железнодорожных составов и внутренние распоряжения, однако несмотря на то, что все записи были датированы, многие даты не сохранились, да и сам журнал обветшал, пожелтел и был готов развалиться на целлюлозу и бумажную труху, но последняя запись была более-менее сносной.

«01.08.80. По приказу Коваленко закрыли шлюз и заблокировали подъемные механизмы, приняли указанный при аварийных ситуациях препарат РК-117, ввели по одной инъекции метаболита МБТ-23 и антидота АНТ-12, ждем дальнейших указаний...»

— Не дождались, — прокомментировал прочитанную запись Хромов, при этом неожиданно для себя заметив, что труп совершенно бесшумно поднял голову. — Дождались?.. — задал со страху лейтенант вопрос сам себе, и в ту же секунду тело повернуло голову, а сверху раздался крик Алисы и грохнул дробовик.

* * *

Рефлексы сработали мгновенно; ударом приклада по голове Хромов отправил ожившего мертвеца на пол, однако в это время со второго яруса одной из кроватей свалился другой воскресший усопший, в которого оперативник отправил два заряда из карабина, который в небольшом бетонном помещении грохнул, закладывая уши. Спиной вперед оперативник попятился к выходу, при этом водя стволом из стороны в сторону, не забывая оглядываться назад. Оказавшись на выходе из бытового помещения, обтерся спиной о косяк, уже на выходе из помещения в целом, оказавшись в дверном проеме, услышав позади выстрел, успел пригнуться, слыша над головой рикошет, машинально сделал кувырок в сторону, после чего, поднявшись, обратился к товарищам, не заходившим в помещение, с явным недовольством, поскольку стрелял явно кто-то из них.

— Вы, мать вашу, слепые?!

— Извини, лейтенант, — проговорил торговец уже довольно пьяным тоном, и Хромов лишь сплюнул себе под нос.

— Оживают! Они оживают! — прокричала вылетевшая из дверного проема Алиса, после чего подбежала к Вике и буквально вцепилась в нее, стараясь спрятаться за ее спиной, однако Листопадова и не думала становиться укрытием, поскольку перепугалась не меньше. Тем временем из пультовой прогремел очередной выстрел дробовика и сверху из дверного проема с лестницы на металлические перекрытия вылетел «фиолетовый», с перелетом плюхнулся на рельсы тоннеля, затем, так же в тишине, принялся подниматься, однако получил очередь из АКМ торговца, которая буквально разорвала часть торса и голову теперь уже повторно усопшему, при этом закладывая уши, поскольку эхо выстрелом многократно увеличивалось в сводах тоннеля.

— Это еще что за зомби-апокалипсис? — снова пьяным голосом проговорил Бубнов.

— Не каркай! — выговорил Артем, однако сохранявший спокойствие и даже трогавший РПД, который висел за его могучей спиной.

— Ты чего?! — огрызнулась на Зеленина Вика, на что тот ответил:

— Я тебе с пяти метров из пулемета стрелять не собираюсь, или хочешь получить рикошет?

— Господа, пора валить! — торжественно выдал Горыныч, показавшись из дверного проема сверху, после чего, спрыгнув с площадки вниз, подошел к девушкам, которые стояли, вжавшись друг в друга, но теперь уже за спиной Артема, и, толкая их в обратном направлении от гермоворот тоннеля, добавил: — Шевелитесь, дамы, господа, не тормозите!

Следом за Игорем сверху приземлился очередной зомби, только без руки и с дырой в торсе, Хромов и Бубнов мгновенно превратили его в решето, от чего тот повалился на щебень; из пультовой тоже высунулся один мертвец и, получив свою порцию свинца, замахав руками, упал обратно в дверной проем.

— Мать твою, зараза! — выругался Хромов, поскольку СКС встал на затворную задержку, сигнализируя пустой магазин, однако ему так и не удалось заправить обойму, как ни старался.

— А ну-ка, дай! — сунув лейтенанту АКМ, торговец ловко снарядил обойму карабина в магазин, щелкнув затвором, с довольной улыбкой добавил: — Учись, молодежь, считай, поменялись.

— Согласен, — отступая, выговорил Хромов и принялся догонять отступающую компанию.

— И чего им вздумалось? — на бегу проговорил торговец, явно запыхавшись, хотя пробежал он всего метров двадцать. — Лежали себе спокойно, лежали...

— А когда вы к ним в гости заходили, они спокойно себе на своих местах были? — задал идиотский вопрос Хромов.

— Лежали, а чего вдруг поднялись? — снова заговорил Бубнов, на что оперативник ответил с ухмылкой и иронией:

— Я их не будил, журнал полистал только.

— Вот и потревожил! — впереди выкрикнула журналистка.

— Там написано, что препараты они принимали после того, как ворота испортили, может, дело в таблетках? — снова идиотским тоном принялся рассуждать лейтенант.

— Ага, мне бы такие колеса, чтобы перед похоронами принять, а потом к родственникам и тем, кто в завещании, вернуться с сюрпризом, — усмехнулся Бубнов.

Добежали до тепловоза товарищи довольно быстро, однако алкоголь в крови давал о себе знать, все запыхались, задыхались, у Хромова и Бубнова на лбу появилась даже испарина, а Вика и Алиса так явно сдували со лба челки, будто не марафон или кросс бежали, а их мусолили в мужских объятиях продолжительное время.

— Ни хрена себе! — выкрикнул Горыныч, фонарем освещая темноту тоннеля, оставшегося позади, — Они и бегать умеют! — после чего пару раз громыхнул из дробовика.

Хромов следом уставился в темноту, где уже один налобный фонарь выхватывал преследователей. При этом выглядело все настолько зловеще, поскольку зомби бежали в полной тишине, без каких-либо звуков, как в фильмах ужасов, только щебень шаркал под ногами.

— Так, девочки, наверх! — скомандовал Артем и ухватил сперва Алису и швырнул ее настолько высоко, что девчонка буквально залетела на крышу вагона, на котором была лестница, ведущая к пролому, затем таким же образом зашвырнул на вагон закричавшую во время фазы свободного полета Вику, после чего принялся забираться туда сам.

— Вот паскуды! — выругался Бубнов, отстреливаясь в темноту из СКС, затем, когда карабин опустел, добавил: — Лейтенант, патроны! — Хромов достал из подсумка на поясе запасную обойму, кинул ее торговцу, тот поймал, зарядил карабин, затем передал Змею магазин от Калашникова и принялся забираться на вагон.

Тем временем первые мертвецы уже добежали до зоны рукопашного контакта, и Горыныч со всего размаха саданул первому попавшемуся «фиолетовому» ногой с разворота. Хромов принял другого, однако мертвец проявил чудеса уклонения и, увернувшись от удара прикладом, вцепился в плечи оперативника.

— Да пошел ты! — Хромов извернулся, высвободившись из хватки, затем, развернув мертвеца к себе спиной, шандарахнул ботинком по заднице, от чего тот полетел на щебень, и добил короткой очередью из АКМ, после чего гаркнул товарищу: — Пошел-пошел!

Горыныч принялся взбираться на вагон, тем временем Хромов сменил автоматный магазин, увернулся от хватки очередного ожившего трупа и рванул вслед за товарищем. Взобравшись на вагон, пару раз выстрелил в зомби, который, как ни странно, принялся подниматься следом, однако от попаданий сорвался. Добравшись по крыше вагона до лестницы, ведущей в пролом, Хромов поднялся и, оказавшись на деревянной площадке, снова принялся стрелять теперь уже в темноту пролома; когда автомат замолк, оперативник отстегнул магазин, закинув на ремне автомат за спину, попутно поднимаясь, достал очередную обойму от СКС, разрядив ее в карман, принялся забивать патроны в рожок. Тем временем Горыныч уже поднимался по зигзагу трапа, а остальные из группы уже стояли на границе оврага, помогая светом фонарей.

Пока Хромов поднимался по трапу, умудрился разрядить еще одну обойму карабина и зарядить очередные десять патронов в АКМ, наконец добравшись до границы оврага; для острастки оперативник дал длинную очередь по пролому, после чего, громко и смачно сплюнув вниз, проговорил:

— Веселый аттракцион, мать его!

— И не говори, — все еще громко дыша, проговорил Бурдюк и дал пару залпов из СКС туда же.

— Весело вам?! — снова начала ворчать Вика, при этом озираясь на всех и топая ногой. — Понравилось приключение?! Если этот досуг вам по душе, то мне... — внезапно журналистка замолкла и мягко повалилась на землю. Алиса бросилась к подруге, подняв ей голову, заметив в ее шее дротик, открыла было рот и спустя секунду упала рядом с таким же дротиком в плече.

— Что за?.. — только и успел проговорить Горыныч и повалился следом, в то время как Артем все-таки соизволил снять со спины пулемет, однако от очередного бесшумно прилетевшего дротика так и повалился на землю в обнимку с РПД. Однако торговец успел бросить лейтенанту магазин от автомата, затем упал следующим, Хромов вставив рожок в приемник, передернул затвор, чувствуя, как в шею больно кольнуло, и по голове будто огрели ватным одеялом, будто залпом осушил ковшик спирта. Машинально вдавив курок автомата, он выпалил весь рожок; руки и ноги быстро онемели, и Змей упал на землю последним из команды, при этом понимая, что кто-то их, как оленей для замера жировой прослойки и прочего, отправил к Морфею при помощи транквилизатора. Последнее, что оперативник успел увидеть, погружаясь в темноту, это как практически со всех сторон вокруг оврага зажглись ярким светом прожектора, на фоне которых черными силуэтами стояли неизвестные.

Однако в отличие от товарищей по команде, на которых транквилизатор действовал молниеносно и наповал, Змей и не думал отключаться; периодически сознание к нему возвращалось, что сопровождалось помутнением в глазах, тошнотой, но тем не менее, оперативник был способен мыслить, говорить и даже двигаться.

Тем временем уснувшую группу постепенно окружали вооруженные и хорошо экипированные бойцы неизвестной принадлежности, осматривали каждого по очереди, проверяя пульс и зрачки небольшим фонариком, видимо, чтобы удостовериться в удачном усыплении. В момент, когда человек с медицинским фонариком склонился над Хромовым, тот что было силы ногой пнул того в грудь, от чего человек грохнулся на землю от неожиданности, поскольку тело под действием транквилизатора почти не слушалось и удар был довольно слабый.

— Что, собаки сутулые?! — процедил вялыми губами лейтенант сквозь зубы. — Думали как оленя меня усыпить?!

— А чего он? — все еще сидящий пятой точкой на земле человек поинтересовался у своих напарников. — Остальные спят, а этот...

— У него в голове чип, связанный с нервной системой и мозгом, организм сопротивляется, и всякая химия не всегда действует, — проговорил в ответ уж очень знакомый голос. — Ему пулю для верности пустить надо, тогда точно уснет крепким сном.

— А ты попробуй! — снова принялся задираться Хромов, и тут же грудь ему сдавил огромного размера армейский ботинок, а в лоб уткнулся холодный ствол штурмовой винтовки.

— Не в твою пользу нарываться сейчас, лейтенант, — Хромов с неожиданным осознанием того, что в говорящем он узнал Ацтека, главу службы безопасности АМТЭР и личного телохранителя профессора Северова, невольно сглотнул, после чего чуть мягче, но не с меньшей злостью заявил:

— А ты чего тут забыл? Для чего этот спектакль?

— Объясню все, когда остальные очухаются, — проговорил наемник, убирая от лба оперативника ствол винтовки. — Препарат эффективный, но действует не больше получаса, проснутся твои друзья с чувством глубокого похмелья, а пока полежи, отдохни.

— Ага, конечно, — бросил в ответ Хромов, пытаясь подняться, однако массивный ботинок все еще упирался Змею в грудь.

— Хромов, не искушай судьбу, не в том ты положении, а силы тебе еще пригодятся, это я тебе гарантирую, — снова заговорил Ацтек.

— Ногу убери, закурю хоть, — уже более спокойным тоном проговорил Хромов, и наемник, убрав ногу с груди лейтенанта, обратился уже к остальным.

— Проверьте спуск и начинайте отгрузку! До времени «Х» у нас несколько часов!

— Время «икс», или время «хэ», — доставая сигареты и закуривая, буркнул сам себе Хромов, однако Атцек услышал, обернулся и не без улыбки проговорил:

— Посмотрим, как ты шутить будешь, когда это время «хэ» наступит.

— ...Ну Валера-Валера, решил на отца родного, значит? Золото ему надо значит, власть? — лицо Бубного-старшего побагровело от злости, однако рвануть к отпрыску и навешать ему по самые помидоры не давали связанные за спиной руки и стволы наемников, которые в данный момент оставались в конвое над пленной группой.

— Батя, сам посуди, тут расклад такой, фарт сам в руки плывет, грех не воспользоваться, — заявил с важным видом Бубнов-младший, в это время стоящий рядом с наемниками с видом криминального авторитета.

— Ага, и тем самым подставив всех, кого можно, да? — продолжил нравоучения торговец. — Ты после этого не пацан, ты шкура! Продажная, грязная шкура, ты понял?!

— Папа, не горячись, а то у меня ребята нервные, — с бахвальством ответил Козырь, на что Бурдюк снова проговорил:

— Да это не твои ребята, это наемники, им кто больше платит, тому они и служат!

— И служат в данный момент они мне, — снова с самодовольством проговорил Валера.

— Служат они не тебе, а Ацтеку, — вмешался в разговор Хромов, поскольку разрядить обстановку было необходимо хоть как-то, ибо вся группа при «семейной» сцене сохраняла молчание.

— Нет, Валера, ты не шкура, ты не Козырь и даже не Валет, ты Валенок, приспособленец, положенец! — выпалив фразу, торговец смачно плюнул в отпрыска, однако плевок не долетел, поскольку Валера трусливо отпрянул в сторону. — Вот, ты даже плевка боишься, а мнишь себя...

— Вы можете спорить сколько угодно, — появившийся Ацтек начал разговор спокойным и уверенным тоном, насколько себя спокойно и уверенно может чувствовать человек с тремя десятками вооруженных наемников в подчинении, при этом ведя разговор со связанными и безоружными людьми, сидящими прямо на земле. — Но выслушать меня вы обязаны.

— Походу, у нас нет выбора, — с сарказмом проговорил Хромов, за что командир наемников наградил лейтенанта суровым взглядом.

— Ацтек, что за игры со связыванием? — обратился к наемнику уже Бубнов-старший, — Вам только плеток еще не хватает и масок кожаных.

— Виноват, сейчас исправим, — согласился Ацтек, после чего махнул рукой, при этом Хромов умудрился вставить фразу.

— Ты за плетками и масками послал?

— Хромов, тебя бы пристрелить, да толку... — снова проговорил Атцек, в то время как один из бойцов, достав тесак, методично принялся разрезать пленным веревки. Первое, что сделал Бубнов, как освободился, это рывком бросился к Валере и саданул кулаком отпрыску в нос, от чего тот повалился на землю с криком далеко не мужского диапазона.

— Валенок! — сплюнув под ноги сыну, проговорил торговец, после чего обратился к наемнику: — Теперь поясни за свои действия.

— Усыпить и обезоружить вас пришлось для подстраховки, чтобы палить не начали, — начал спокойный разговор Ацтек. — Тем более, что людей у меня мало осталось, остальные на позициях.

— На каких таких позициях? — задал вопрос уже Горыныч, включаясь в беседу.

— Часть в Озерке, часть в Затонске, часть в общине Агафьи, объединившись с оставшимися силами ополчения и регулярных войск Центрального Комитета и Альянса. Согласно плану, в назначенное время «Х» начнется полномасштабное наступление на войска противника. Пока вы по подземельям лазаете и в Красный Крест играете, мы воюем.

— Надеюсь, с настоятельницей все хорошо?! — внезапно Артем сделал шаг в сторону командира наемников, но на него мгновенно нацелились несколько бойцов.

— Все в порядке, послушник, — снова спокойным тоном заговорил Ацтек. — Люди, наоборот, проявляют патриотизм и желание отвоевать свою землю.

— Ацтек, ты пургу не гони, ты наемник, — снова заговорил Бубнов-старший. — Ты палец о палец не ударишь, пока тебе на счет кругленькая сумма не упадет.

— Так и есть, — согласился тот.

— Так, и кто платит? Кто заказывает музыку? — снова задал логичный вопрос Бурдюк.

— Это неважно, — снова проговорил наемник, поигрывая при этом желваками массивных челюстей. — Важно, что плата за контракт лежит тут, под землей, и не только она, но и подспорье в дальнейшей войне: медикаменты, боеприпасы.

— А профессор Северов, значит, теперь парадом не командует? — снова с сарказмом проговорил Хромов, который за время разговора успел закурить и в данный момент времени стоял возле Вики и Алисы, которые, вжавшись друг в друга, с напуганными лицами следили за происходящим. Помимо этого, оперативник отметил, что большая часть наемников таскается к спуску в тоннель, при этом в руках у них то и дело мелькают ящики, канистры и прочее; что-то явно замышлялось внутри, однако что, пока оставалось загадкой.

— Профессор Северов вместе с вашим хваленым полковником Ковальским и генералом Щербаковым, вместе с кучкой прислужников в виде Корпуса Особых Полномочий, похватали все ценное со складом и свалили в Радужный, оставив большинство людей на произвол судьбы, — рассудительно продолжал разговор Ацтек.

— А ты, значит, решил на войне заработать? — снова с подковыркой заговорил Бубнов-старший; затем взгляд торговца упал на поднявшегося сына, который держался за разбитый нос, из которого капало, при этом Валера озирался на отца волчонком, и Бурдюк обратился уже к нему: — И ты, смотрю, решил урвать кусок пирога, Валенок!

— Это не важно, — проговорил Ацтек, и тут земля слегка начала вибрировать, поднялся гул, а со стороны оврага, где был пролом, в тоннель повалил густой дым с характерным запахом дизеля.

— Вы тепловоз запустили? — снова изрек Хромов.

— Мы собираемся проникнуть в тоннель и отыскать золото и стратегические запасы, — снова заговорил командир наемников. — И вы мне в этом поможете, раз вы в курсе всего и побывали там.

— Вороты заблокированы, механизмы подъема разрушены, — принялся рассуждать Горыныч, — Еще там мертвецы оживают и неизвестно что там еще, ведь там находятся и лаборатории и много чего еще.

— Не проблема, мы подготовились, — снова спокойно проговорил Ацтек. — Вам осталось лишь определиться, кто пойдет в качестве разведки, всех я идти не заставляю.

— Ну, слава богу, хоть на этом спасибо, — отвесив поклон в пояс, с сарказмом изрек Хромов.

— Твое участие в этом обязательно, лейтенант, — грозно проговорил командир наемников. — Я тебя даже вооружу и позволю взять в напарники любого, вот только твоего «Преторианца» дать не могу, а то вдруг в героя поиграть захочешь.

— Ага, то есть мне на себя удар принимать, мертвецов отстреливать, маршрут проложить, а ты потом спокойно придешь, и все? — задал логичный вопрос не без подковырки Змей, на что наемник ответил.

— Именно так.

— Тебе, может, еще красную дорожку постелить, гармониста позвать и красную ленточку дать разрезать? — снова продолжил шутить лейтенант, на что Ацтек уже громогласно со злостью ответил:

— Делай что хочешь, только приведи меня к цели! Потом вали куда вздумается! Можешь даже золото забрать, сколько унесешь, мне плевать, просто не мешайся потом под ногами!

Наступила пауза, Хромов выплюнув окурок, посмотрел на Бубнова-старшего, задумчиво проговорил в его адрес:

— Дай-ка свою сигаретку?

— Лейтенант, легкие выплюнешь, — доставая свою дорогую пачку, изрек торговец, протянул пачку оперативнику, тот закурил, окидывая взглядом товарищей, после чего вытянутым указательным пальцем руки начал тыкать в воздухе в сторону каждого из группы, при этом приговаривая:

— Вышел сталкер из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, кровосос, тебе не жить, — палец при этом указал на самого торговца, и тот, сделав шаг в сторону лейтенанта, буркнул:

— Ничего оригинальнее придумать не мог?

— Если можно, я без считалки, сам вызовусь, — предложил Игорь и, тоже сделав шаг, встал рядом с Бурдюком.

— На меня можешь не рассчитывать, я должен быть рядом с настоятельницей, — с явным высокомерием заявил Артем, на что Хромов, закатив глаза, изрек:

— Я так-то и не удивлен, — после чего посмотрел на девушек, которые по-прежнему стояли, вжавшись друг в друга, и добавил: — Вика, без тебя я никуда.

— Знаешь, Саша, — неожиданно твердо и уверенно начала говорить журналистка, отпихнув от себя Алису, — я, пожалуй, откажусь и подожду тебя снаружи, например, в общине.

— Сейчас не понял, — с улыбкой, однако со взглядом, в котором заиграла злость, продолжил разговор Хромов. — А как же обещание идти за мной в огонь и в воду?

— Все эти приключения в подземельях не по моей части, — стараясь не смотреть в глаза лейтенанту, продолжала говорить Листопадова. — Ты как найдешь золото, прихвати немного и возвращайся обратно, ладно? А я пока за беженцами буду ухаживать, тут, в общине.

— Я подумаю над вашим предложением, гражданка, — равнодушным тоном, отводя безразличный взгляд, многозначительно изрек Хромов, хотя Алиса видела во взгляде Змея одновременно обиду и пламенную злость. — Может, есть еще желающие или не согласные идти?! — громогласным баритоном выдал лейтенант.

— Я пойду! — проговорила дочка профессора Новак и, сильно задев плечом как бы случайно Вику, встала к общей кампании, на что Вика никак не отреагировала, однако встала поближе к Артему, который отошел в сторонку.

— Лейтенант, можно я возьму с собой напарника? — неожиданно заговорил Бубнов-старший, на что Хромов лишь молча кивнул, стараясь подавить в себе приступ ненависти, при этом не обращать внимание на Вику, которая с гордым и независимым видом стояла возле Зеленина и коротко переглядывалась с Алисой, которая то и дело кидала озлобленные взгляды в ее сторону. Тем временем торговец широкими шагами направился к Валере, который попятился назад, споткнулся, упал на пятую точку, пополз, но отцовская рука настигла отпрыска и со словами:

— А ну-ка, сынок, пошли прогуляемся! — Бурдюк потащил его к Хромову, затем, прямо за ухо, поставил Козыря на ноги и добавил: — Хочешь золота, так заработай его, Валенок!

При этом никто из наемников и не пошевелился, о чем и было говорено до этого. Валера в данный момент был просто при положении, и то быстро растаяло; защищать его ни один боец не собирался.

— Хорошая команда собралась, — заключил Ацтек, осматривая Хромова и кампанию. — Не беспокойтесь, у вас будет возможность вооружиться и подготовиться, в пределах разумного, теперь время спускаться, остальные могут покинуть данное мероприятие.

— Ваши люди отвезут меня в общину? — задал вопрос наемнику Артем.

— И меня тоже, — пролепетала следом журналистка.

— Не вопрос, — ответил послушнику Агафьи Ацтек, затем обратился к Листопадовой: — Виктория, ваш разговор о золоте меня заинтересовал, побудьте пока здесь, как освобожусь, я с вами поговорю, уверен, вас заинтересует мое предложение.

— Шкура... — бросил скорее себе под нос Хромов, нежели Вике, однако та услышала и прокричала:

— Может, и шкура, но по-другому в этой жизни не устроишься!

— Лучше ползать по подземельям, но с чистой совестью, чем купаться в золоте с грязным ртом! — выпалил уже полностью на эмоциях лейтенант.

— Тебе из крысиного тоннеля наверняка виднее, — сказала в ответ журналистка, и оперативник рванул было к ней, собирая силы для плевка, однако Горыныч и Бурдюк его удержали, и только Алиса честно и открыто произнесла вслед уходящей журналистке.

— Я была о тебе лучшего мнения, подруга.

* * *

Как и обещал Ацтек, команде дали возможность вооружиться, правда, в меру, и мера эта заключалась в ограниченном боезапасе, а именно по три магазина на человека; разнообразие вооружения было приличным, однако решено было остаться на одном калибре, дабы при нехватке патронов минимизировать проблемы с их поиском. Таким образом, Хромов остался с АКМ, Бубнов-старший тоже предпочел СКС, Колчин обзавелся новеньким АК-103, Алисе выдали восьмизарядный револьвер под патрон 7.62*39, а Валера Бубнов, теперь негласно именуемый не Козырем, не Валетом, а Валенком, выпросил у наемников ARSK-47, под тот же калибр, что и у остальных членов команды, чему очень радовался, поскольку игрушка была вся из себя тактическая, с планками с рукояткой, фонарем и тактическим прицелом с лазерным целеуказателем. При этом Хромов отметил для себя тот факт, что большинство наемников были вооружены подобными приборами для стрельбы маркировок SR, ARS, RK, SRK, под патрон 7.62*39, эти винтовки были мало распространены и являлись сторонними модификациями известных иностранных брендов М-серии, НК-серии, G-серии. Некоторые бойцы были вооружены Калашниковыми сто третьей серии под тот же 7.62, однако из истории оружия оперативник знал, что данная серия АК шла в основном на экспорт и по сути подходила под иностранные штурмовые винтовки, а как было заложено у «правильных» наемников, использовали они в основном иностранные стволы; вот только с патронами НАТО не всегда было хорошо, для этого и брались редкие образцы под магазины АК-47 и под патроны 7.62 образца 1943 года.

Вооружалась группа уже в тоннеле, где наемники проводили манипуляции с запущенным тепловозом и снаряжением, которое спускалось в подземелья, а именно сварочные аппараты, тросы, цепи, крюки и даже аккумуляторы, не говоря уже о паре генераторов и прожекторах; при этом все действо напоминало больше раскопки древней гробницы, нежели вскрытие бункера. Как догадался не только Хромов, открывать створку ворот наемники собирались при помощи тепловоза; погрузив все оборудование в вагон за головой, они отсоединили его от того вагона, на котором находилась конструкция для спуска в тоннель. Несмотря на то, что в замкнутом пространстве дымящий дизель, который не запускали несколько десятков лет, чудовищно коптил и грохотал, однако все терпели.

Прибыв к переборке со створками, наемники методично принялись исследовать подъемные механизмы, попутно расставлять снаряжение и оборудование, прожекторы, генераторы; заискрила сварка, загрохотали кувалды, бойцы медленно, но верно освобождали створку ворот попутного направления от испорченных шестерен. Для подъема было решено использовать трос с основной шестерней на подъеме створки, сделали его петлей, при помощи крепления удлинили цепью и закрепили ее на сцепном устройстве тепловоза; в теории механизм должен был поднять створку, когда тепловоз начнет сдавать назад, однако как это могло быть на практике, было еще не известно.

Пока наемники занимались манипуляциями и всеми необходимыми работами, Хромов и команда готовились к походу, на всякий случай набрали небольшое количество медикаментов; взяли как можно больше фонарей и запасных аккумуляторов, фаеров и немного еды. Более того, Ацтек передал им план железнодорожного тоннеля, который, впрочем, доверия не внушал, поскольку был набросан от руки и наверняка с чьих-то слов, но делать было нечего, время работ постепенно подходило к концу и нужно было отправляться, да и так называемое время «икс», или «хэ», вскоре должно было наступить. С одной стороны, было неплохо в то время, как на поверхности начнется полномасштабная война, пребывать под землей в бункере, однако совесть мучила как Хромова, так и остальных, поскольку некрасиво было оставаться в стороне, в то время как другие защищали пространственные колонии, не все колонии, в целом, конечно, но все-таки.

— Сейчас начнем, — сообщил команде Ацтек; группа тем временем находилась в пультовой в помещении для личного состава.

— На всякий случай закройте за нами проход, — проговорил Хромов, заканчивая приматывать к деревянному цевью АКМ фонарик, до этого он смотал два запасных магазина к автомату, на всякий случай.

— Вот рация, для связи, — командир наемников протянул оперативнику устройство, тот передал его Алисе со словами:

— У девчонки сохраннее будет, — однако сам он уже решил для себя, что независимо от того, обнаружат они «закрома родины» и «золото партии» или нет, связываться с наемниками он не собирается. В голове оперативника созрел другой, более глобальный, рискованный и опасный план.

— Босс, начинаем, — вошедший наемник обратился к Ацтеку, тут кивнул в ответ и добавил группе Хромова:

— Пора, — дальше не говоря ни слова, все покинули помещение, наблюдая, как у створок с оружием наготове скопились наемники, в то время как остальные занимались последними приготовлениями и контролировали процесс. — Пошли! — отдал приказ Ацтек. — Смотрите, трос!

Машинист в тепловозе махнул из кабины рукой, после чего тепловоз натужно затарахтел; до этого он мерно урчал, если так можно было сказать об огромном дизеле, работающем в ограниченном пространстве. Понемногу локомотив начал давать задний ход, натягивая трос с цепью, в момент натяжения люди отошли подальше, однако тепловоз мягко начал поднимать створку, которая издавала пугающий скрежет, но тем не менее поддавалась.

— Хватит! — махнув рукой, проорал Ацтек, когда створка приподнялась метра на два, открывая темный зияющий проход в недра тоннеля. Наемники напряглись, высвечивая в темноте хоть что-нибудь фонарями; пара человек по очередному взмаху прошла вперед, углубляясь дальше, при этом соблюдая технику безопасности, в противогазах, держась на расстоянии друг от друга.

Внезапно из проема раздался крик и длинная очередь, один из пары бойцов, что прошел вперед, рванул назад, Хромов, да и остальные из группы, не сумели рассмотреть, что происходило за переборкой, однако на спину перепуганного бойца запрыгнул зомби в советской форме, пытаясь укусить за шею. Следом через проем рванули еще несколько оживших мертвецов, которых наемники встречали оглушительным залпом свинца, от которого закладывало уши.

— Это наш шанс! — внезапно прокричал Хромов и, ухватив за руку Алису, которая испуганно стояла, закрыв ладонями уши, рванул к открытой створке; Горыныч, не мешкая, присоединился к товарищу, Бубнов-старший снова потащил отпрыска, на сей раз не за ухо, но за шиворот, от чего Валера трепыхался и едва не выронил свою модную штурмовую винтовку.

— Отставить! — прокричал вслед Ацтек, но было уже поздно — Хромов с Алисой и Колчиным уже оказались по ту сторону тоннеля, тем более, наемники были заняты борьбой с восставшими мертвецами, и побег группы удался.

— Так, Гоша, Алиса, в пультовую! — скомандовал оперативник, заметив дверь в помещение уже по эту сторону тоннеля, которая отвечала за подъем створки встречного направления. Все-таки несколько наемников умудрились сунуться через проем открытой створки, но Змей и Бурдюк отсекли их длинными очередями.

— А-а-а! Мертвецы! — воскликнула Алиса, поскольку из пультовой в ее с Горынычем сторону выбежали аж три тела.

— Прорвемся! — открывая огонь от бедра по мертвецам, прокричал Игорь.

— Трос надо сбить! — выдал торговец Хромову, тот кивнул, выбегая прямо на линию огня наемников, которые, однако, продолжали бороться с прорвавшимися к тепловозу зомби, поскольку сами мешались друг другу, перекрывая пространство для стрельбы.

— Я предупреждал, что ездить нужно с ближним?! Не с дальним! — выпалил Хромов, при этом принялся методично отстреливать прожектора освещения, направленные на открытую створку; к огню присоединился торговец, да и Валера тоже принялся палить, однако стрелял Бубнов-младший неважно, однако умудрился благодаря большому разбросу зацепить несколько зомби и пару наемников. Тем временем Хромов, сменив магазин автомата, принялся стрелять по тепловозу, при этом стараясь попасть по сцепному устройству, однако затея была идиотской, поскольку крепкую цепь перебить мягкими свинцовыми пулями было практически невозможно.

Внезапно что-то громко щелкнуло в сцепном устройстве, от попадания по которому выбивалось множество искр и лязгал свинец, затем петля цепи разомкнулась и створка рухнула на свое привычное место с грохотом, поднимая при этом пыль и осыпав частично старую краску. В тоннеле мгновенно стало значительно темнее, стрельба стихла и доносилась до команды теперь уже в заметно приглушенном виде. Для себя Хромов отметил и тот факт, что мертвецы, как по заказу, кончились, видимо, момент с бегством лейтенант подгадал явно как надо.

— И что теперь делать? — задал вопрос Бурдюк, на что Змей торопливо ответил, меняя не до конца опустевший магазин из связки на новый.

— Валим, пока они ворота снова не открыли! Алиса! Гоша! — и бросился в глубь тоннеля со всех ног, поскольку в данный момент было необходимо выиграть время и расстояние. Чета Бубновых бежала следом, Игорь и Алиса тоже догоняли оперативника, при этом Гоша умудрился на бегу прокричать:

— Саня, я журнал прихватил, на досуге почитаем!

Тем временем на путях встречного направления в свете фонарей показалась механическая дрезина, Хромов, недолго думая, прокричал:

— Все на борт! Отходим!

— Алиса, свети! — выкрикнул Горыныч, помогая девчонке забраться на транспорт, сам же принялся толкать ее вместе с Хромовым.

— Давай, Валенок, берись за весла, галера выходит из порта! — наградив подзатыльником отпрыска, Бурдюк забрался на дрезину и, ухватившись за рычаги, со всей силы навалился на них.

— Батя, може,т хватит? — Валера забрался следом и тоже навалился на механизм.

— Пошла, родная, — процедил сквозь зубы Хромов, толкая дрезину, однако тоннель плавно уходил на подъем, и разогнать транспорт было трудно; но тем не менее, преодолев метров сто, пыхтя и обливаясь потом, товарищам удалось поставить транспорт на ход, и пока Бубновы налегали на рычаги, оба запрыгнули на площадку дрезины и тоже присоединились к алгоритму движения, от которого дрезина приняла набирать скорость чуть живее.

— Саня, честно, это было внезапно, неожиданно, дерзко, но вполне эффективно, — признался Гоша имея в виду идею с побегом.

— Лейтенант вообще мужик, — подключился к похвале оперативника торговец. — Прямо вот мужик, пацан.

— Ага, вообще баклажан, — с сарказмом ответил лейтенант, в такт механизму налегая на рычаг. Понял шутку только Валера и хихикнул, однако получив суровый взгляд от бати Бурдюка, замолчал.

Так они со скрипом подвижного механизма дрезины проехали минут пять, пока Игорь не заявил, поскольку все, кто принимал участие в движении, а принимали участие все, кроме Алисы, которая освещала фонарем путь:

— И долго нам еще приседать? Так недолго до спортивных ягодиц. Да, Алиса?

— У меня с ягодицами все нормально, — не оценив шутку, ответила та.

— А чего, нормально же едем, — проговорил Хромов, после чего растянул своим голосом, насколько было возможно под физическими нагрузками: — Из-за острова на стрежень, на простор речной волны...

— Выезжают на дрезине Саньки Хромова бойцы, — следом протянул в том же мотиве Игорь.

— Ребята, впереди... — заговорила снова Новак, однако ее перебил Валера, пропевая фальцетом песню Кобзона.

— Впереди у жизни только даль...

— Впереди крутой поворот! — запел на мотив «Машины Времени» Бубнов-старший. — Тьфу, то есть... Позади крутой поворот, позади обманчивый лед...

— Ребята, впереди рельсы кончаются! — перекрикивая поочередные распевы, выговорила Алиса, на что Хромов и Горыныч соизволили глянуть вперед, затем переглянулись.

— Твою мать, катапультируемся! — выдал Змей, хватая автомат в одну и Алису в другую руку, после чего сиганул с дрезины, Горыныч прыгнул следом, кувыркаясь по щебню, что было мало приятно; Бурдюк же, успев подхватить завизжавшего Валеру, спрыгнул в последний момент, перед тем как дрезина с грохотом и лязгом врезалась в бетонный блок, который для чего-то кем-то был поставлен на рельсы. Видимо, для создания препятствия, однако, к примеру, тепловоз просто снес бы его, а вот для дрезины это являлось препятствием непреодолимым.

Благо фонари и части тела команда смогла сохранить в целости, лишь Игорь получил пару ссадин, Хромов приложился поясницей и спиной, когда прыгал, поскольку заходил на посадку он так, что — бы Алиса приземлилась ему на грудь. И только Валера продолжил стонать и извиваться под батей Бурдюком, который упал прямо на отпрыска всем своим могучим весом.

— Допелись, — констатировал Колчин, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

— Докатались, — произнес Хромов, по-прежнему лежа на далеко не мягком щебне, при этом прижимая к себе за талию Алису.

— Идиоты! — выругалась внезапно та и рывком поднялась с Хромова, хватка которого ослабла, поскольку он ни разу в жизни не заставал дочь профессора Новак в плохом расположении духа, и тем более за словесной бранью.

— А нормально покатались, ту-тух-ту-тух, эх, — с досадой проговорил торговец.

— Батя, слезь с меня! — проблеял Валера, от чего все, кроме самого отпрыска, начали громко смеяться, и Бурдюк наконец соизволил подняться на ноги, и за воротник поднял и небрежно отряхнул сына.

— И что дальше? Куда теперь? — снова заговорил Колчин, на что Хромов, закуривая, демонстративно показал рукой в противоположную от шлюза сторону и с наигранной картавостью ответил.

— Вперед, товарищи! Только вперед!

* * *

— Так, а вот это интересно, — задумчиво проговорил Хромов, поскольку тоннель привел команду к развилке, которая разделяла железнодорожные пути на две одинарных ветки, так же, как и сам тоннель разделялся на два направления; освещения фонарей явно не хватало для полной картины, да и своды в нескольких пятнах света казались больше, чем есть на самом деле.

— Очередной КПП, — отозвался Горыныч, высвечивая опущенные шлагбаумы с каждого направления, от которых шли металлические лестницы на верхнюю площадку, которая представляла из себя застекленный наблюдательный пункт.

— Ну пошли, посмотрим, остальным ждать, — отдал распоряжение Хромов и, закинув автомат за спину, полез по лестнице, в то время как Горыныч принялся взбираться по противоположной. В стеклянной будке не нашлось ничего интересного, кроме небольшого пульта управления, вещевого шкафа и журнала на письменном столе; не без интереса Игорь взял пожелтевший старый документ, принялся листать его, при этом комментируя.

— По этим распоряжениям можно составить более-менее приемлемую картину последних событий, происходивших в тоннелях.

— Дай взгляну, — Хромов взял у товарища журнал с КПП у развилки, бегло пробежался по датам, нашел последнюю запись.

«...80 Коваленко отдал приказ опустить шлагбаумы, отключить питание и направляться к шлюзу на дрезине, с инструментами. Необходимо в кратчайшее время заблокировать шлюз и ждать дальнейших указаний. Начальник дежурной смены лейт...»

— Давай тот, что со шлюза, — прокомментировал Хромов, после чего, взяв прихваченный Горынычем журнал с КПП теперь уже по эту сторону ворот, уже целенаправленно отыскал последнюю запись.

«...По приказу Коваленко опустили шлюз; ожидаем группу с окружного КПП с техническими средствами для демонтажа механизмов подъема...» — дальше почерк был неразборчивый.

— Хотел бы я знать, кто такой этот Коваленко, — проговорил Хромов, однако его внимание привлек Горыныч, который держал в руках металлическую табличку, на которой была изображена петля с жирными точками, которые были подписаны.

— Смотри, похоже, карта станций, — проговорил Игорь, читая надписи против часовой стрелки, — Окружное КПП, Хранилище «Б», Жилой Блок, Лабораторный Комплекс, Узловая Станция, ГСМ, Ремонтная Зона, и снова петля замыкается на КПП.

— Я понял, пути идут через весь комплекс, — прокомментировал Змей. — В какую сторону не иди, вернемся обратно.

— И с чего начнем? — задал вопрос напарник, вопросительно взглянув на Хромова.

— Может, включим питание? В журнале написано, что питание отключили, может, просто с пульта обесточили, и все? — предположил оперативник.

— А может, питающие кабели обрубили, и все, — возразил Горыныч, — Хотя висящих обрубков я не видел.

Тем временем Хромов осветил пульт управления, довольно скудный, всего с несколькими тумблерами, пара из которых, судя по маркировке, отвечала за поднятие и опускание шлагбаумов, рядом располагались еще несколько кнопок и контрольных ламп и один большой рубильник с надписью «вкл/выкл». Недолго думая, лейтенант перевел его в положение «вкл», однако ничего не произошло, и только Игорь с прискорбием констатировал:

— Все, «кина» не будет, электричество кончилось.

— Посмотри по ящикам, может, патроны найдешь, — отозвался Змей, глазами и фонарем осматривая пультовое помещение, и пока Горыныч осматривал шкафчики для личных вещей, лейтенант обнаружил большой рубильник прямо под пультом, в металлическом ящике, помимо которого, в цепь были включены большие керамические предохранители.

— Саня, две пачки патронов, как по заказу, — не без радости воскликнул Колчин и аж вздрогнул от неожиданности, поскольку Хромов умудрился включить рубильник под пультом, от чего какое-то реле громко щелкнуло, загудел силовой шкаф, и помещение наполнилось тускловатым светом пыльных ламп дневного освещения.

— Да будет свет, сказал электрик! — снизу воскликнул Бурдюк, тем временем Хромов глянул через смотровые окна пультовой и с удивлением понял, что включил питание и освещение не во всем тоннеле, но на развилке точно, поскольку длинные ряды фонарей, расположенных в шахматном порядке по обе стороны каждого ответвления пути, уходили в глубину, напоминая больше ночную автостраду. Тем не менее, передвигаться по тоннелю теперь можно было с чуть большим комфортом, если, конечно, слово комфорт можно былоприменить к исследованию заброшенного железнодорожного тоннеля, в котором оживали мертвые и вообще неизвестно что еще могло случиться.

— Значит, питание внутри комплекса не отключали, а вот ворота для чего-то заблокировали, — уже спустившись обратно в тоннель из пультовой, начал говорить Горыныч.

— Скоро мы это узнаем, — задумчиво проговорил Хромов, показывая металлическую табличку с планом железнодорожного пути торговцу, которую он прихватил с собой из наблюдательного пункта. — Смотри, может, что интересное расскажешь на этот счет, — обратился оперативник уже к Бубнову-старшему, который внимательно изучив план, проговорил:

— Да что тут говорить, все правда, вот и на плане Узловая указана, надо только до нее добраться, заодно и хранилище, и жилые отсеки осмотрим, и лаборатории.

— Я бы в лаборатории лезть не стал, — возразил Горыныч. — Если тут и просто так мертвые оживают, то неизвестно, что творится в этом комплексе.

— Тут я согласен, — прокомментировал друга Хромов, тем временем закуривая очередную сигарету и ловя себя на мысли о том, что сигарет нужно было брать больше. — Но мы так, глянем одним глазком в каждое помещение, пока до Узловой не доберемся.

— А как же наемники? — вступила в разговор Алиса, — Они быстро нас нагонят, если откроют ворота снова.

— Откроют и догонят, вот только мы им уже не интересны, их интерес — это золото, боеприпасы, наш интерес.

— Лично мой интерес тоже сходится на золоте, — перебив Змея, авторитетно заявил Бубнов-старший.

— И мой тоже, — следом добавил свою фразу Валера, в голосе которого уже чувствовалась уверенность, поскольку его интерес и интерес его отца совпадал, а это было своеобразное преимущество перед Хромовым и остальными.

— Делайте что хотите, но у меня свой план, — возразил лейтенант, глубоко затянувшись. — И в любом случае, с вами или без, я его осуществлю, а дальше вы сами уже, золото добывайте, договаривайтесь с наемниками и так далее.

— А каков твой план? — напрямую задала вопрос Алиса; она явно была на стороне Змея, да и пошла в тоннель явно не за золотом.

— Узловая — это по сути ведь еще одна железнодорожная развилка, — принялся рассуждать Хромов, — А следовательно, рано или поздно она выведет к «Пирамиде», куда мне и нужно.

— Саня, погоди, «Пирамида» давно разрушена, сам же видел, бывали там с профессором, там заброшенные помещения, разбитое оборудование.

— Но в подземную часть комплекса вход закрытый, ведь так? — задал прямой вопрос Хромов товарищу, который не ответил, сохраняя молчание. — Гоша, у тебя доступ гораздо выше моего был в Центральном Комитете, и ты не хуже меня знаешь, что вскрыть подземный комплекс так и не смогли, там и системы защиты, и блокировки, а то, что на поверхности в комплексе внутри горы, это так, показуха, все антенны, все оборудование по сути и не имеет функционала и какой-либо ценности. Все самое интересное внизу, такая схема хорошо защищена, как от шпионов, так и от лишних глаз, и если что, война или еще что-то и комплекс будет обстрелян артиллерией, авиацией, его работоспособность не прекратится. Это как в подводных лодках, во время торпедных атак можно было обмануть противника, сбрасывался спецбалласт в виде солярки, масла, тряпок, всякого плавающего хлама, противник, видя это, думал, что лодку потопили, а она спокойно на глубине отсиживалась.

— Я сейчас начинаю понимать, о чем ты говоришь, Саша, — внезапно заговорила Алиса. — Папа что-то подобное говорил, он еще с Ковальским это постоянно обсуждал, они даже иногда ругались, и с профессором Северовым тоже.

— Так, погодите... — громогласно выговорил Бурдюк с лицом весьма задумчивым. — Это получается... Август пару раз при мне со своими умниками учеными тоже затрагивал этот вопрос, мол, с «Пирамидой» не все так просто, да и Ацтек...

— А вот теперь, дорогие мои, сложите воедино все части этой мозаики и после знака равенства найдите «икс», «игрек»...

— И краткую не забудьте, — внезапно с юмором изрек Валера, за что сразу получил подзатыльник от бати торговца.

— Ацтек не за золотом лезет, — заключил в итоге Бубнов-старший. — Это однозначно, да и послушник Артем наверняка в курсе про подземелья эти, тоннели, раз молчал все время и не пошел по какой-то причине.

— Вика вот тоже не пошла! — со злостью вставила реплику Алиса, на что Хромов громко сплюнул и махнул рукой.

— Ладно, так и быть, я расскажу вам, что знаю, — внезапно заговорил Горыныч, при этом лицо его имело мрачный вид, да и взгляд Игорь то и дело отводил в сторону. — Но только при одном условии, если мы доберемся до жилых отсеков и лаборатории и если мои предположения подтвердятся. Как-то раз попался мне один документ на глаза, тогда я не придал ему значения, но сейчас я начал понимать.

— Тогда вперед и с песней, — констатировал Хромов.

— А можно без песен? — снова подала голос Алиса, на что, естественно, никто не ответил, однако группа двинулась в ответвление тоннеля попутного направления, где впереди, судя по схеме, напарникам должно было встретиться Хранилище «Б», жилые отсеки и комплекс лабораторий.

Шли несколько минут молча и быстро, поскольку освещение тоннеля были приличным, фонари располагались на боковых сводах, на расстоянии метров пятидесяти друг от друга, в шахматном порядке с каждой стороны, тем самым ликвидируя неосвещаемые участки. При этом воздух в тоннеле на удивление был сухой и теплый, даже душный, несмотря на то, что по ту сторону шлюза было сыро, пахло сыростью и было весьма прохладно. На этом моменте не только Хромов удостоверился в том, что нужно было взять воды больше, чем пара фляжек, которые уже к моменту прогулки почти опустели.

— Мне вот интересно, наемник врал про время «икс»? — спустя минут десять пути в полном молчании задала вопрос Новак.

— Вполне возможно, что нет, — с уверенностью ответил Колчин. — Несмотря на то, что командование сбежало, вооруженные силы остались; немудрено, если они все, наплевав на чины, различия объединятся, чтобы дать отпор противнику. Ведь там их семьи, друзья, в конце концов.

— А вот почему тогда именно сейчас многие вспомнили о подземной части «Пирамиды»? — снова продолжила говорить Алиса. — Именно когда начались боевые действия.

— Тут я поспорю с тобой, — продолжал рассуждать Игорь. — Все о чем-то в этом плане догадывались, но напрямую интересоваться боялись, а начало вторжения, бегство начальства спустило курок, и теперь все, кому не лень и кто хоть что-то да слышал, рванули искать всевозможные проходы в подземелья. Наемники, наш вот господин торговец тоже, сынок его, — Горыныч указал рукой на чету Бубновых, которая тем временем шла чуть позади остальных.

— То есть неизвестно в теории, сколько еще вот таких потайных лазов имеется к комплексу, и неизвестно, сколько народу сюда может полезть? — задала логичный вопрос Алиса, на что Бурдюк с явным недовольством возразил:

— Малая, ты давай не каркай! Не хватало еще, помимо наемников, с какими-нибудь мародерами столкнуться или с отмороженными искателями приключений и наживы!

— Будем надеяться на лучшее, — многозначительно прокомментировал уже Хромов, тем более, что интонация лейтенанта доверия не внушала, как и явного опасения. — Будем решать проблемы по мере их поступления.

— Ребята, а мы ведь скоро уже должны прийти, — снова заговорила Новак.

— А вон уже площадка видна, — указал рукой вперед по ходу движения Хромов, имея в виду показавшуюся в глубине тоннеля освещенную загрузочную площадку, напоминающую больше обыкновенную железнодорожную остановку.

— Золото? — подал голос Валера.

— Золото, — с жадностью ответил Бурдюк; оба Бубновых переглянулись между собой и бегом бросились вперед, Хромов и остальные в непонимании помчались следом, хотя и Алиса, и Игорь, и Змей прекрасно понимали и осознавали действия четы Бубновых, которым на самом деле до спасения людей и каких-то благих целей дела не было.

Группа молча добежала до площадки; по железнодорожным меркам она была небольшой, по длине рассчитанная на пару вагонов, не больше, однако и этого вполне хватало для разгрузки-загрузки. От площадки в глубину стены тоннеля, где и располагалось, судя по скромной табличке, висящей под верхним сводом тоннеля с надписью «Хранилище «Б», вела приличных размеров гермодверь с окошком из освинцованного стекла, над дверью, габариты которой позволяли проехать внутрь погрузчику, висела лампочка освещения и дополнительная табличка с надписью «Комплексное Хранилище «Б». Из проема, который дверь прикрывала, именно прикрывала, поскольку была закрыта не полностью, оставляя щель сантиметров в двадцать, был слышен еле заметный гул и тянуло явным холодом, скорее всего, холодильные установки в хранилище функционировали.

Бубновы, не мешкая, не без усилия распахнули дверь и бросились в открытые недра, которые встретили группу широким и довольно длинным поперечным коридором, на противоположной стене от двери которого висела табличка с направлениями и указаниями. Сам указатель был изображен в схеме трезубца, крайнее левое острие которого было подписано как «техпом», среднее «Блок Б-1», крайнее правое «Блок Б-2». Оглядевшись по сторонам, Бубновы бросились в правую часть коридора, поскольку именно там находились блоки хранилища, однако Хромов почему-то пошел в левую сторону, несмотря на то, что Алиса и Игорь хотели и дальше преследовать Бубновых.

— Саня, а мы куда? — задал вопрос Игорь, совершенно не понимая, для чего идти, судя по плану, в технические помещения.

— Мне на золото наплевать, а вот документы могут пригодиться, — многозначительно ответил оперативник, однако Игорь вместе с Алисой потащили товарища вслед за Бубновыми, несмотря на то, что оперативник сопротивлялся и был тому факту раздосадован, поскольку одна из низших человеческих натур сыграла злую шутку, а именно жадность. Близость рядом богатства, пусть даже и мифического, туманило рассудок, манило сладким ароматом наживы и безбедной жизни, однако Хромов хорошо понимал, даже страдающей похмельем головой, что найти богатство — это одно, а вот вынести его и при этом уцелеть — другое. Он слишком много смотрел в свое время подобных фильмов про искателей сокровищ и, в отличие от фильмов, понимал, что жизнь далеко не такая удачливая и терять голову при виде драгоценностей не нужно. Однако товарищи упорно толкали вперед оперативника, который даже и сопротивляться перестал, поскольку где-то внутри, как ни странно, тоже начала играть завистливая жадная нотка успеха, и не какого-то мифического, справедливого по вселенским законам, чувства глубокого удовлетворения за сделанное, прожитое. Это не жалкие аплодисменты со сцены, не крики браво, бис, это нечто гораздо более тихое и приятное, сопоставимое с зарплатой в гримерке после длительного концерта под визг поклонниц, и это играло свою знаковую и человеческую роль, грязную, низменную, как раздетая поклонница в машине после того, как она попросила автограф, но общение продолжилось. Это желание не достичь славы, хорошего мнения о себе или похвалы, к черту, к черту эта похвала, заслуги, громкие слова благодарности, вот оно, золото, руку протяни и уже не нужно ни заслуг, ни стремления к вселенской справедливости, зачем, если вот оно, хранилище? Зачем спасать, петь, любить, если можно просто прийти и тихо забрать, а потом жить себе припеваючи и ни в чем и ни в ком не нуждаться?

Когда Валера с криком о золоте, которое должно достаться только ему одному, схватил Алису и, приставив к ее горлу нож, попятился к выходу, Хромов уже знал, что в конечном итоге нечто подобное произойдет. Во всяком случае, оперативник об этом догадывался, даже когда осмотрел оба блока, в которых среди сложенных в аккуратные ряды ящиков с патронами, консервированными продуктами, солдатским обмундированием и даже сапогами и алкоголем нашлись поддоны на колесиках, на которых лежали слитки желтого металла. Группа принялась ликовать, радовались, прыгали, даже раскупорили пару бутылок с алкоголем, который, несмотря на время хранения, неплохо сохранился. При этом Алиса бросилась в объятия Хромова и чмокнула лейтенанта в щеку, затем поцеловала так же и Горыныча, но полезшего к ней Валеру Бубнова оттолкнула. И пока Горыныч принялся вскрывать первый попавшийся ящик с патронами, которые лежали в ящиках отдельно от пустых магазинов к АК и начал их снаряжать, Хромов все-таки добрался до служебных помещений. Они представляли из себя пультовую с электрошкафами управления, комнату дежурного и помещения с холодильным оборудованием и другими приборами, обеспечивающими стабильную работу хранилища. В столе дежурного нашелся журнал, в котором снова был упомянут некий Коваленко, который приказал вывезти часть продовольствия со склада и заменить его золотом, которое, кстати, исчислялось в количестве двадцати шести тонн. Оперативник не стал переводить это все в унции и примерно считать, сколько все будет стоить — и без этого было понятно, что двадцати шести тонн хватит на всех, кто сюда заявится.

Однако беда подкралась незаметно: пока Гоша снаряжал магазины, а Бубнов-старший расхаживал среди поддонов с драгоценным металлом, с важным видом куря свои дорогие сигареты, Валера хорошенько принял алкоголя и начал приставать к Алисе. В его предложения не входила рука и сердце, но входило кое-что попроще, что можно за пять минут совершить на ближайшем брезентовом тенте, пока никто не видит, да, и за это Валера готов был пожертвовать девчонке золота из своей доли. Хромов услышал все эти крики, находясь в пультовой, за изучением журнала, однако прибежав в блок хранилища, уже застал конфликт в самом разгаре, а именно схватившего Алису Бубнова, в одной руке который сжимал нож у ее горла, а второй держал за талию, при этом пытаясь лапать и прижиматься, наставившего на него автомат Горыныча и торговца, который, в свою очередь, свой карабин направлял на Игоря.

— Не трогайте золото! — брызгая слюной, прокричал Валера. — Не подходите! Я убью ее! Или нет, сначала трахну, потом убью!

— Парень, обороты сбавь и девчонку отпусти, — сквозь зубы процедил Колчин, держа на прицеле Валеру.

— Ствол на землю, быстро! — проревел Бурдюк, держа под прицелом Горыныча, который и не думал сдаваться.

— Так, все, успокойтесь, — мягким тоном проговорил Хромов, стараясь не накалять и без того горячую обстановку. — Валера, не трожь Алису, золота на всех хватит.

— Оно мое, и только мое! — прокричал тот, после чего облизал шею Алисы, от чего ту едва не стошнило. — Батя, я тобой поделюсь, так и быть, остальные валите!

— Делайте что он говорит, — изрек торговец, направляя карабин то на Змея, то на Игоря. — Пошли на выход и живо!

— Хорошо-хорошо, идем, только не кипятитесь, — проговорил Горыныч и начал пятиться спиной к выходу из блока в коридор, оперативник последовал примеру товарища, в то время как Бубновы с Алисой в заложниках начали наступать.

— Просто отдай нам девчонку, и мы спокойно уйдем, — продолжил Хромов, демонстративно держа руки на виду, поскольку автомат в данный момент был за спиной.

— Я отпущу ее, когда окажемся в тоннеле! — снова брызгая слюной, прокричал Валера.

— И что будете делать? — задал логичный вопрос Колчин, на что ответил уже старший из семьи Бубновых:

— Дело нехитрое, оружие есть, патронов хоть одним местом хавай, продержимся, наемники и не сунутся.

— Хорошо-хорошо, прекрасный план, вы выиграли, девушку только не трогайте, — снова заговорил Хромов.

Так они вышли в коридор и направились к выходу на площадку; тут Хромов начал замечать, что Алиса незаметно ему подмигивает, указывая взглядом на пояс, где за ремнем в штанах находился револьвер, Хромов понял, что к чему, но вида не показывал, нужно было дождаться определенного момента. Оказавшись на площадке, Хромов осмотрелся: впереди дальше в глубине на рельсах стояла электродрезина, которая могла пригодиться, план был не сколько сложный, сколько опасный.

— Так, Гоша, я сейчас пойду к дрезине, давай тоже со мной, — мягко и неторопливо начал говорить Змей. — Валера, мы на площадке, отпусти девушку, и мы уедем, все, видишь, ты победил.

— Я всегда побеждаю! — выкрикнул Валера, затем внезапно замолк, прислушиваясь к нарастающему низкому гулу, который доносился со стороны развилки и шлюза; автоматически при этом все переглянулись, понимая, что происходит.

— Тепловоз! — внезапно выдала Алиса, до этого сохранявшая молчание.

— Наемники, мать твою! — выдал Хромов, затем, недолго думая, кивнул девчонке и обратился уже к Бубнову-старшему, — Ну и как решать будем вопрос? Сейчас Ацтек подкатит, и хана нам всем!

— А мы девчонку у себя оставим, для страховки, — процедил сквозь зубы торговец.

— Мы так не договаривались, а, Валера? — Хромов обратился уже к пареньку, отвлекая его внимание, пока Алиса незаметно тянулась за револьвером. — Ты обещал нас отпустить, слово не держишь?

— Давайте так! — снова закричал под нарастающий гул тепловоза Бубнов-младший. — Поможете отбиться от наемников, отпущу и отдам девчонку!

— Так не пойдет, — коротко отрезал лейтенант.

— Еще как пойдет! — огрызнулся торговец.

— Пора уже, — еле слышно проговорил Горыныч, и Алиса, рука которой была наготове, ухватилась за рукоятку револьвера, вытащив его стволом за спину и вниз и принялась давить на спусковой крючок, при этом Горыныч дал короткую очередь по Бурдюку, от чего тот завалился на бок с благим матом, выронив карабин из рук, однако в грохоте выстрелов и адреналине никто не заметил, что Валера успел засадить нож Алисе сначала между плечом и шеей, затем, уже падая, нанес удар в район лопатки и уже окончательно грохнулся на площадку, держа руками развороченный живот и пах, Алиса в порыве гнева выпустила в упор все восемь патронов.

— Твою мать, Алиса! — Хромов бросился к девчонке, на лице которой была улыбка вперемешку с нестерпимой болью, а на влажных больших глазах собирались слезы.

— Я его уделала, — только и проговорила она, после чего громко не застонала, а взвыла от боли; из колотой раны на плече и со спины обильно потекло теплое и красное.

— Саня, тепловоз! — проговорил Горыныч и сорвался к дрезине, попутно выстреливая в показавшийся локомотив, который не стремительно, но уверенно приближался к площадке хранилища.

— Суки, сына завалили! — поднявшись на четвереньки, Бурдюк подполз к уже мертвому Валере, схватив его штурмовую винтовку и направляя ствол на Хромова, который уже взял Алису на руки и собирался прыгать с площадки на рельсы. Затем взгляд его на секунду замер на взгляде Хромова, после чего Бурдюк резко развернул автомат в сторону тепловоза и, гаркнув что было силы: — Валите отсюда! — принялся короткими очередями лупить по «морде» приближающейся махины.

Хромов, недолго думая, спрыгнул с площадки на рельсы, коротко выкрикнув:

— Спасибо! Мужик! — после чего бросился со всех ног к дрезине, над запуском которой уже колдовал Игорь, при этом наблюдая, как из-под уже закрытых глаз девчонки градом льются детские слезы, а губы от боли закушены зубами до посинения.

— Прикинь, она работает! — проговорил радостно Игорь, повернув тумблер на силовой установке дрезины, которая была присоединена к аккумулятору, от чего загорелась контрольная лампа и установка едва слышно загудела.

— Погнали скорее! — выкрикнул Хромов, заскакивая на дрезину, после чего аккуратно посадил Алису, которая угасала на глазах; лицо девчонки сделалось бледным, вытекающее алое пропитало кофту. Тем временем Колчин потянул на пульте управления рычаг, и дрезина бесшумно начала движение, не стремительно, но уверенно разгоняясь, клацая колесами по стыкам рельс. Тем временем тепловоз останавливался возле площадки хранилища, при этом велась интенсивная стрельба, что не могло не радовать, поскольку Бурдюк, как мог, старался задержать наемников, которым теперь было не до Хромова и товарищей.

— Саша, она кровью истекает, — проговорил Игорь, бросив взгляд на Алису, которая не теряла сознание, но лежала с закрытыми глазами.

— Вижу я! — огрызнулся в ответ оперативник, пытаясь сообразить, что делать, однако руки уже работали на рефлекторном уровне. Достав из подсумка на поясе бинт, Хромов быстро принялся перебинтовывать плечо и лопатку девчонки прямо поверх уже порядком пропитанной кофты, бинтовал он туго, от чего Алиса постанывала. — Терпи, родная, терпи, моя хорошая, сейчас легче станет, — с этими словами лейтенант вынул АИ, достав оттуда обезболивающие, вколол прямо через повязку.

— Куда едем, Саня? — не отрываясь от дороги, задал вопрос Гоша, на что Хромов логически, не без нервов ответил:

— Вперед, куда еще!

— На разгон пошли, — констатировал Колчин и подвинул вперед рычаг тяги, от чего силовая установка дрезины загудела сильнее и дрезина продолжила разгон; однако длился он недолго, поскольку впереди показалась площадка жилого блока, и Гоша, поставив акселератор в положение «ноль», принялся тормозить.

— Так, заходим, ищем медикаменты, все, что может пригодиться! — заговорил Хромов, то и дело проверяя состояние Алисы, которая под действием обезболивающего начала невольно улыбаться, и произнесла:

— Саша, голова... Голова поплыла...

— Это нормально, родная моя, ты не трать силы, — лейтенант готов был застрелиться от беспомощности, поскольку всегда в случаях ранения собственного тела на себя плевал, лишь вкалывая в себя огромное количество стимуляторов, метаболитов и другой химической дряни, сейчас же жизни Новак реально грозила опасность, а как оказать помощь правильно, оперативник не знал.

Дрезина остановилась у площадки, Горыныч соскочил с нее, рывком забравшись на платформу, и рванул к бронированной двери, над которой было написано «Жилой Блок». На сей раз дверь оказалась закрыта, и Колчин яростно принялся крутить штурвал, приводящий в движение запоры. Отперев механизмы, он распахнул массивную дверь так, что она с грохотом ударилась о стену; в дверном проеме была кромешная темнота, снова пришлось пользоваться фонариками.

Жилой блок встретил напарников небольшим коридором с боковым окошком пропускного пункта; миновав его, они вышли на лестницу, которая уходила вниз; внизу располагался небольшой холл, из которого вели три небольших коридора, над которыми находились надписи, над левым коридором «технический отсек», над средним «жилой бытовой отсек» и над правым «командный отсек».

— Прямо! — скомандовал Хромов, и Гоша рванул вперед, освещая путь, Хромов аккуратно нес Алису на руках, стараясь быстро перемещаться и одновременно пытаясь лишний раз не трясти девчонку. Коридор плавно расширился, по обе его стороны начали мелькать двери; товарищи пробежали, судя по надписям, мимо комнаты охраны, комнаты отдыха и помещения для личного состава.

— Ищи красный крест! — прокричал оперативник, поскольку приблизительно знал, что в подобных жилых блоках имеется фельдшерский пункт.

— Сюда! — Горыныч, выкрикивая фразу, ногой шарахнул по двери, выкрашенной в белую, потускневшую краску, с изображенным на ней красным крестом и надписью «лазарет», и рванул внутрь. За дверью снова встретилсись небольшой холл и несколько дверей, судя по надписям, в кабинет врача, в палаты, в смотровую и операционную и санузел. Недолго думая, оба рванули в смотровую, Гоша уже плечом вышиб туда дверь. В смотровой находились кушетка, письменный стол и ширма; положив Алису аккуратно на ширму, Хромов пристроил на стол фонарь так, чтобы он освещал как можно большее пространство комнаты, после чего проговорил:

— Надо найти лекарства, тампоны, спирт, что угодно, нитки, иглу, зашивать будем.

— Прямо так? — задал больше идиотский вопрос Горыныч.

— Прямо, мать его, так! — выкрикнул лейтенант. — Все, искать, вперед!

Дальше оба, не говоря ни слова, отправились по помещениям лазарета в поисках каких-либо лекарств, благо в лазарете, да и в любом другом помещении подобных сооружений, всегда находились навесные шкафчики с препаратами первой помощи. Однако все шкафчики оказались пустые, как и стеклянные стеллажи в операционной; в лазарете не было ни намека на медикаменты, даже намека не было на какой нибудь бинт или склянку с фурацилином.

— Саня, тут ничего нет! Пусто везде! — выкрикнул Горыныч из кабинета доктора, Хромов, тем временем находящийся в операционной, с силой хлопнул дверцей стеклянного стеллажа, от чего та разбилась и осколки стекла с громким дребезгом упали на кафель.

— Такого быть не может! — со злостью проговорил Хромов. — Должно же быть хоть что-то...

— На складе же было, — вошедший Горыныч едва увернулся от медицинского прожектора, который стоял над операционным столом до того момента, как Хромов с силой швырнул его в сторону, и тот, с грохотом ударившись о стену, упал на пол.

— А мы сейчас сможем прорваться на склад?! — взревел оперативник. — Мы что-нибудь можем?! Гоша, она там кровью истекает, а мы...

Хромов присел на корточки и обхватил голову руками; мгновенно злость переросла в отчаяние, сковала руки и ноги и даже мысли от безвыходности, захотелось забиться в угол и никогда больше оттуда не вылезать. Горыныч, наблюдая за бессилием товарища, подходить не решился, лишь тихо проговорил:

— Саня, подожди, еще не время биться головой о стену, выход есть всегда.

— Ты прав, — процедил сквозь зубы Хромов, поднимаясь на ноги, обдумывая идею, которая казалась идиотской, со стороны безумной, а для самого оперативника опасной. Тем не менее другого выхода он не видел, а время уходило так же стремительно, как кровь у Алисы. — Куратор! Ты меня слышишь?! — громогласно принялся орать Хромов, на что Горыныч ошалело поинтересовался:

— Саня, ты чего?

— Куратор, я знаю, ты меня слышишь! Ты не можешь не слышать! — дальше лейтенант обернулся к напарнику и процедил: — Гоша, отойди, пожалуй, — после чего снял со спины автомат и, передернув затвор, снова проорал: — Куратор, явись! — после чего дал короткую очередь в полоток, от чего уши мгновенно заложило и сверху посыпалась побелка. — Куратор, мать твою, ты сейчас очень как нужен! Появись! — длинной очередью лейтенант прошелся по стене операционной, расколотив стеклянный стеллаж, выбивая осколки кафеля.

При этом Колчин, закрывая голову руками, выбежал из операционной, опасаясь рикошета, сам же Хромов, сменив магазин, продолжил разносить операционную, при этом орать во всю глотку:

— Куратор, если ты не появишься, я нарушу все обещания! Слышишь?! У тебя нет выбора, и я знаю, что ты меня слышишь, тварь такая!

Внезапно свет в операционной включился, от чего Хромов перестал палить, осматриваясь, и только сейчас понял, что чудом избежал шальной пули и осколков, после чего моментально рванул в холл лазарета, который был так же освещен, видимо, кто-то неизвестный включил в жилом блоке освещение. При этом Змей заметил, что Колчин оторопело смотрит на дверь дальней палаты, из-под которой начал валить густой молочный туман, и это являлось хорошей новостью, поскольку вместе с туманом приходил тот, кто управлял пространством и иногда временем. Затем дверь со скрипом медленно открылась, выпуская в холл еще большие клубы тумана, от чего Игорь так и замер на своем месте, наблюдая за происходящим, а Хромов приготовился к худшему — не сейчас, но в последствиях, в дальнейшем.

* * *

— Я бы на твоем месте не тратил время, — Куратор быстрыми шагами прошел от дальней палаты к смотровой комнате, при этом нижняя часть плаща-балахона развевалась по кафельному полу, разгоняя клубы тумана, на что Хромов тут же рванул за ним, а Гоша еще пару секунд стоял, оторопело наблюдая за происходящим, затем бросился за оперативником со словами:

— Это кто такой?

— Потом объясню, — отмахнулся Хромов, наблюдая, как Куратор, склонившись над совсем бледной Алисой, внимательно осмотрел ее и произнес:

— Здравствуй, милое дитя.

— Здравствуйте, — еле слышно проговорила Алиса, открыв глаза, свет которых угасал. — А вы кто?

— Я хороший друг лейтенанта Хромова, — продолжил говорить Куратор, тем временем доставая из недр своего плаща, из-под капюшона которого, казалось, при любом ракурсе совершенно не видно лица, небольшой перламутровый футляр и протянул его Хромову со словами. — Здесь есть все необходимое, — и пока Хромов взял предмет и открыл крышку, рассматривая его содержимое, добавил: — Тебе для чего коннектор? Или выйти на связь при помощи вандализма и беспорядочной стрельбы теперь модно?

— Я потерял устройство, точнее, его забрали в психушке, — ответил Хромов, доставая из футляра сдвоенный шприц с оранжевой жидкостью в одном сосуде и с фиолетовой в другом.

— Саня, что это за препарат? — снова подал голос Горыныч, однако Хромов снова отмахнулся, подошел к лежащей Алисе и вколол инъекцию прямо в место раны, от чего девчонка закричала от боли, выгибаясь, затем выронила револьвер, который все это время держала в руке, и потеряла сознание.

— Знаю, что потерял, — спокойным тоном проговорил Куратор. — Пришлось за ним прогуляться, прежде чем тебя посетить, — с этими словами из недр плаща появилось и переговорное устройство Хромова, которое тот схватил без промедления, однако положив его в карман брюк, снова уставился на Алису.

— Что с ней?

— Не беспокойся, пока раны затягиваются, она пробудет в состоянии покоя, — проговорил Куратор. — Теперь хочу вот поинтересоваться, для чего ты, наплевав на конспирацию и таинство сговора, решил меня вызвать?

— У меня не было другого выбора, — проговорил Хромов, чувствуя, что разговор подходит к его поруганию.

— Знаю, что не было выбора, — снова спокойно произнес Куратор. — Поэтому я и появился.

— Даже не знаю, как вас и благодарить, — честно признался лейтенант, доставая очередную сигарету, ибо курить хотелось жестко, несмотря на то, что и в горле изрядно пересохло, однако курить хотелось больше, нежели утолить жажду.

— Юному созданию не понравится сигаретный дым, — с укором проговорил Куратор, и Хромов послушно вышел в холл, Куратор последовал за ним, а следом и Горыныч, который не без удивления таращился на незнакомца, появившегося из ниоткуда.

— Вы вообще в курсе, что происходит? — в глобальном формате поинтересовался Хромов, поскольку раз уж Куратор соизволил появиться, было необходимо выудить из него как можно больше информации и нужный курс для действий.

— Конечно, в курсе, — продолжил разговор Куратор, при этом расхаживая по холлу, сложив ладони перед собой, будто монах. — Мне больше интересно, что планируешь сделать ты?

— Пробраться в нижний комплекс «Пирамиды», найти пространственное устройство...

— И что дальше? — перебил оперативника Куратор, — Ты сможешь активировать систему перемещения? Ты знаешь координаты нужной тебе точки прибытия?

— Нет, но я должен что-то сделать! — уверенно заявил лейтенант.

— И ты намерен отсечь чудищу голову, пока остальные воюют с его телом? — задал логичный вопрос Куратор, на что Хромов уверенно заявил:

— Намерен.

— Отсечешь одну голову, на ее месте появятся две, — многозначительно проговорил собеседник, — Может, просто нужно признать, что путь завершен и можно спокойно уйти на покой?

— На покой? — возразил Хромов. — Да как тут можно уйти на покой...

— В данный момент для тебя это единственный выход, все ходы записаны, война была неизбежна, и прекратить ее досрочно невозможно, — снова проговорил Куратор.

— Да вы хоть сами понимаете, что говорите?! — более настойчивым тоном заявил Хромов. — Вы столько раз меня направляли, давали указания, а сейчас все, приплыли?

— Сейчас я даю тебе указание оставить все как есть и не вмешиваться, — так же спокойным тоном проговорил Куратор.

— Извините, конечно, уважаемый, а вы кто? — наконец подал голос Игорь, на что Куратор ответил:

— Вам, молодой человек, в разговор вмешиваться не следует, правило хорошего тона, — затем снова обратился к Хромову: — Александр, раз я вас убедить не могу, я попрошу об этом человека, к мнению которого вы точно прислушаетесь.

Щелкнув пальцами, Куратор остановился возле двери дальней палаты, из которой до этого вышел, при этом туман, уже устилающий весь холл, снова повалил густыми клубами, и из палаты вышла та, которую Хромов очень давно не видел, ради которой готов был умереть и которую похоронил, но навсегда оставил в сердце. От ее появления ком подкатил к горлу, ведь она выглядела точно так же, как тогда, в день гибели; от этого у оперативника едва не подкосились ноги, в горле комом застыли слова, эмоции, даже дыхание. А в это время Гоша смотрел на происходящее, будто на выступление иллюзиониста в реальном времени, только иллюзиями тут и не пахло.

— Вероника... — только и успел выдавить из себя Хромов, не веря своим глазам, поскольку из палаты вышла и встала рядом с Куратором ни кто-нибудь а покойная супруга лейтенанта. Вероника Хромова была прекрасна: идеальные черты лица, высокий лоб, ровный с идеальными пропорциями нос, тонкие, но четко очерченные губы и скулы, острый подбородок. Смолистые волосы без челки плавно обтекали плечи до самой талии, пурпурное платье подчеркивало фигуру, идеально пропорциональную, длинноногую, с тонкой талией, небольшим объемом груди. Ноги так же подчеркивал глубокий вырез платья, так же, как и каблуки, на которых Вероника была ростом примерно с Хромова. А аромат восточных духов вкупе со взглядом не голубых, а неоновых глаз мог просто свести с ума, от чего едва ли не сошел с ума Игорь, с открытым ртом рассматривая девушку, возраст которой сложно было определить, но явно не больше двадцати двух.

— Саша... — проговорила низким, но красивым женским альтом Вероника и сделала шаг к Хромову. — Прости...

— Это ты... Меня... — заплетаясь, еле выдавливал из себя Хромов, пытаясь совладать с эмоциями, которые нахлынули настолько, что из карих глаз оперативника по щекам прокатились пара мужских слезинок. — Я не спас... Не сумел...

— Саша, все хорошо, — улыбнувшись, проговорила Вероника. — Я лишь хотела сказать, что пора остановиться.

— Но ведь не все дела еще сделаны... — так же оторопело продолжил разговор Хромов.

— Хватит, послушай, что тебе говорит Куратор, — снова начала говорить супруга.

— Она настоящая? — обратился к Куратору Хромов, затем снова заговорил с женой. — Ты реальная?

— Саня, я как бы вижу их обоих, — прокомментировал Горыныч, не переставая удивляться происходящему.

— Она так же, как и я, вне пространства, — объяснил Куратор, но вполне осязаема, ощутима, ты даже можешь ее обнять.

Не успел собеседник договорить, как Хромов бросился к Веронике, заключая ее в объятья и удивляясь тому, что будто ничего и не происходило, ни убийства, ни похорон. Вот она, живая жена, с нежной кожей, теплой на ощупь, с тем же ароматом, с тем же вкусом губ, вот только одно но — Хромов похоронил ее несколько лет назад. Наконец закончив поцелуй, который получился больше робкий, детский, нежели романтический, Вероника проговорила:

— Саша, теперь ты в меня веришь? Теперь ты можешь ко мне прислушаться? Заканчивай все приключения.

— А ты вернешься? Ко мне, обратно, как обещал Куратор? — проговорил Хромов дрожащими губами, затем глянул на собеседника, который многозначительно молчал. — Куратор, вы обещали, что после завершения всех дел воссоедините меня с Вероникой, разве не так?!

— К глубокому сожалению, Александр, не все дела еще завершены, — ровным тоном ответил Куратор, при этом Хромов оскалил зубы, после чего, мягко отпрянув от жены, достал вовремя прибранный револьвер Алисы, быстро выудив из него гильзы, отстегнул автоматный магазин, выщелкнув из него восемь патронов, зарядил их в револьвер, после чего приставил оружие к виску и решительно, не скрывая слез, процедил сквозь зубы:

— Тогда я завершу их уже сейчас! Мне надоело уже играть во все эти игры, и я хочу быть рядом с женой! Я все нервы вымотал себе и близким, пытаясь смириться, однако вы дали мне надежду, но раз ее и отбираете, то я сам возьму свою судьбу в руки!

— Система защиты чипа не даст тебе нажать на спусковой крючок, — спокойно проговорил Куратор, при этом Вероника смотрела на Хромова испуганно, но вмешиваться не решалась.

— Тогда меня застрелит Игорь! — выдал Змей, после чего вручил револьвер товарищу. Тот, так и не понимая, что происходит, но, видимо, под адреналином накаляющейся обстановки, послушно упер ствол пистолета лейтенанту в затылок, и теперь Хромов уже явно почувствовал близкий конец, поскольку ощущал холод металла.

— Саша, не нужно этого делать, прекрати, Игорь, вас, кажется, так зовут? Опустите пистолет, прошу вас! — заговорила Вероника, и тут из помещения осмотра неожиданно появилась Алиса, с явным недовольством потирая шею и одновременно массируя голову, затем увидев происходящую картину и особенно Веронику, она вытаращила глаза, после чего проговорила:

— Саша, это... Твоя жена? Я помню, ты мне фото показывал...

— Представь себе, да, — взмахнув в эмоциональном жесте руками, ответил Хромов. — У тебя что-нибудь болит, юное создание?!

— Нет, только голова, и все, — проговорила Алиса, все еще наблюдая не без интереса за происходящим, затем снова посмотрела на Веронику и добавила: — Нет... Саша, твоя жена очень красивая, я прямо слов подобрать не могу.

От такой нелепости ситуации, а именно намерений Хромова покончить с собой при помощи товарища, любопытства Алисы и невозмутивости Куратора, Вероника едва заметно хихикнула, после чего от нее заразился Игорь, издав свой смешок, затем к нарастающему смеху подключился и Куратор, и наконец Хромов, и только Алиса до сих пор не понимала, что происходит.

— Я принял решение, — наконец прекратив смеяться, проговорил Куратор, стараясь снова сделать невозмутимую интонацию, однако она так и норовила вильнуть. — Ты сделал выбор, я его одобряю, но придется за тобой присматривать и оказывать содействие больше, чем это было необходимо. Для этого оставляю присматривать за тобой Веронику, пусть она направляет тебя, советуется, доставляет необходимые материалы и маршруты, а я за всем этим буду наблюдать, может, и правда получится тебя хоть как-то курировать. На этом все, счастливо оставаться, и не теряй больше коннектор, а то будешь меня или супругу автоматом и матами вызывать, что не есть правила хорошего тона, — закончив говорить, Куратор зашел в палату, взболтав у проема клубы тумана, за ним молниеносно рванул Колчин, едва не сбив Веронику с ног, однако, заглянув в палату и присвистнув, проговорил:

— А он исчез.

— Конечно исчез, он ведь вне пространства, как и я, — улыбнувшись, проговорила Вероника, после чего обратилась к Алисе: — Тебя как зовут, юная красавица?

— Алиса Новак, — все еще не веря своим глазам, проговорила Алиса, на что супруга лейтенанта сказала:

— Ну, значит, будем знакомы, а сейчас мне пора, к сожалению.

— Ника! — бросился было снова к жене Хромов, но та пригрозила ему пальчиком.

— Саша, не переживай, мы будем видеться чаще, чем вы с Куратором, и, в отличие от него, на связи я постоянно, — проговорила Вероника. — Но сейчас извини, мне тоже много что хочется сказать, но я вне пространства, а это накладывает определенные обязательства, — с этими словами она зашла в палату, и спустя пару секунд туман, валящий из нее понизу, начал испаряться, как и весь туман, что заполонил до этого холл лазарета.

— Гоша, найди мне выпить, — коротко изрек Хромов, и Колчин, кивнув, добавил:

— Ага, мне бы тоже не помешало, — после чего отправился на поиски алкоголя; тем временем Алиса подошла к оперативнику, который, присев на корточки спиной к стене, обхватил голову руками.

— Саша, я понимаю, что слова поддержки бесполезны, но...

— Все нормально, — отмахнулся Змей, тем временем стиснув зубы, от того, что на глазах снова начали наворачиваться слезы, достал сигарету, подпалив кончик, глубоко затянулся, после чего добавил: — Думаю, что настало время рассказать, что к чему. Я слишком долго молчал, долго мучился, в конце концов этот момент должен был настать, жаль только, что при подобных обстоятельствах.

* * *

— ...Значит, все это время ты плясал под дудку этой внепространственной сущности в надежде, что она, он, оно... — Гоша до конца еще не понимал, как правильно обращаться к Куратору. — Вернет тебе жену?

— Скорее, воссоединит, — проговорил в ответ Хромов. — Мне до конца не было понятно, да и сейчас не особо понятно, каким образом произойдет это воссоединение, но в одном я убедился точно: все, что я делал до сегодняшнего момента, было не зря.

Алкоголя Горыныч, естественно, не нашел, однако пока бродил по жилому блоку, наткнулся на приемлемую комнату отдыха для охраны, с диваном, парой кресел, там и решено было провести разговор, да и отдохнуть, поскольку силы троице были необходимы, да и в свете развивающихся событий даже мозги нуждались в перерывах между информацией и эмоциональными всплесками.

— И как ты только не слетел с катушек? — задала вопрос Алиса, в данный момент сидящая рядом с оперативником, при этом практически не переставая его обнимать в качестве поддержки. Когда повязку и окровавленную кофту сняли, на теле не осталось ни следа от ран, однако верхняя часть одежды была испорчена. Хромов принял решение отдать девчонке свою боевую куртку от Афганки, сам же остался в футболке, по этому поводу Алиса сильно переживала, поскольку в помещениях комплекса было прохладно.

— Честно, с тобой общался, Гоша вот тоже другом хорошим оказался, Анна, чтоб ее за ногу, — признался Хромов. — Так и жил, по ночам выл, а с утра улыбался и отшучивался.

— Так, и что теперь будем с этим всем делать? — заключил Колчин, поскольку разговор шел уже минут сорок, а до этого троице немного удалось даже вздремнуть в комнате отдыха охраны.

— Исследуем остальную часть комплекса, выбора у нас особо нет, тем более, что нужно искать выход в любом случае, — снова заговорил Хромов.

— К тому же у нас остались вопросы, на которые нужно искать ответы, — с интонацией даже не детектива, а искателя приключений добавила Алиса, на что Горыныч, улыбнувшись, потрепал девчонку за макушку, после чего изрек:

— Тоже мне, Лара Крофт нашлась, вопросы у нее остались.

— Ладно, давайте собираться, — подвел итог оперативник, поднимаясь с дивана, и, подхватив за ремень свой АКМ, потянулся за очередной сигаретой. Однако несмотря на то, что товарищам он выдал все как на духу, и про смерть супруги от рук террористов, и то, как он пытался покончить с собой, про то, как Куратор снарядил его БТС-чипом, как помогал находить тех самых террористов и убивать, тем самым завербовав к себе на службу. И еще многое другое из своей биографии, разумеется, кроме того, что происходило до его прихода в Пространственные Колонии. Главный вопрос был, стоило оно того или нет; с одной стороны, свалить с плеч груз, который тянул вниз несколько лет, с другой стороны, легче от этой исповеди не стало, а, следовательно, какой в ней тогда был смысл?

Собрав свои скромные пожитки, троица покинула комнату охраны, прогулявшись по жилому блоку; ничего интересного обнаружено не было, лишь пустые комнаты со старой мебелью под вечным слоем пыли, старая посуда, и много чего подобного. Решив, что больше там делать нечего, команда направилась к лестнице, поскольку оттуда из небольшого тамбура были проходы в другие помещения жилого блока. Естественно, выбор пал на административные помещения, поскольку там могли находиться забытые документы, записи и прочее.

Административный блок представлял из себя всего несколько помещений, а именно кабинет начальника службы безопасности, пара учебных классов, офицерский рабочий кабинет, зал заседаний с кафедрой и рядами кресел и, конечно же, красный уголок, в котором полным-полно было советской атрибутики; естественно, там же, в красном уголке, висела доска почета, которая и привлекла главным образом внимание товарищей.

— Алиса, а ты ведь поздний ребенок в семье? — задал вопрос девчонке Колчин, рассматривая фотографии на доске почета с подписями, на которых были изображены серьезные, волевые лица лучших из лучших, поскольку попасть на доску почета всегда считалось одной из главных заслуг.

— Ну, такое, — многозначительно произнесла Алиса, присматриваясь к портрету, на который рукой указывал Горыныч, после чего аж подпрыгнула и радостно проговорила: — Это же папа!

Хромов присмотрелся к портрету, на котором был изображен молодой профессор Новак, правда, судя по подписи в то время он еще значился как лаборант, отмечая для себя, что возрастом на фото профессор был даже младше самого лейтенанта, лет двадцать с небольшим. Хотя по текущему возрасту все совпадало, поскольку профессор сейчас был, конечно, не стариком, но мужчиной в возрасте далеко за средний.

— О, а вот профессор Северов, — Алиса ткнула пальцем в очередную фотографию из немногих. — А он уже тогда имел ученую степень.

— Ага, и выглядел уже не совсем нормально, — с юмором добавил Горыныч, рассматривая лицо Августа Северова, который на фото уже был мужчиной среднего возраста, однако имел уже все предпосылки к преждевременному старению.

— Наш дорогой Август уже старик, — констатировал Хромов. — Он же лысый, сморщенный.

— Так он что тогда, что сейчас как Кащей Бессмертный, — со смешком выдала Алиса, на что Хромов и Колчин рассмеялись, однако Игорь резко изменился в лице, взглянув на третью из немногочисленных фотографий. Вытаращив глаза, Гоша раскрыл рот от удивления, после чего произнес:

— Опа-опа-опа-па... Ничего себе дела, — от чего Змей и Алиса переглянулись, затем глянули на фотографию, от которой Горыныча переклинило, после чего переклинило уже Хромова, а Алиса удивленно произнесла:

— Так это же...

— Тут написано «Начальник Службы Безопасности капитан Коваленко», — скептически проговорил лейтенант, перебивая ее.

— Да, но мы-то его знаем как главу Центрального Комитета полковника Ковальского! — не скрывая эмоций, проговорил Игорь. — И как это понимать?

— Ребята, мне интересно другое, — снова заговорила Алиса. — На фото ему лет сорок, не меньше, а сейчас ему лет пятьдесят, это как? Ему должно быть не меньше семидесяти.

— Хорошо сохранился, — с сарказмом прокомментировал Хромов, хотя на самом деле шутки здесь были неуместны, поскольку глаза оперативника не подводили, и на фотографии был изображен именно полковник Ковальский и никто иной, и если сравнивать его фото с Северовым и Новак, то возраст явно не совпадал, как и фамилия на подписи.

— Так, у меня начинает складываться очередная мозаика, — многозначительно принялся рассуждать Змей. — Везде в документах упомянут Коваленко, а этого человека мы знаем как Ковальского, вывод простой: надо прошерстить как можно больше сохранившихся записей, может, и приоткроем завесу тайны.

— Нет, а что тут таково? — скептически возразил Колчин, — Был Коваленко, стал Ковальский, Центральный Комитет тоже переименовывали, и что?

— Но моя папа Новак, я Новак, Северов так и остался Северовым, что-то не вяжется, — подключилась к рассуждениям Алиса.

— Надо поискать в кабинете начальника охраны, — предложил Хромов, и троица дружно ломанулась в кабинет, который был оформлен в лучших традициях того периода времени, а именно портретами Ленина, Сталина, Жукова, Циалковского, Сахарова, Гагарина, Королева, огромным красным знаменем со звездой Союза — это на стенах. Над рабочим столом с шикарным креслом висел огромный герб, прямо под гербом собственный портрет Коваленк-Ковальского, при этом как мебель, так и другие элементы в кабинете, такие, как окантовка стола, рамки фотографий и даже паркетный пол были с красными элементами, которые. как казалось, больше раздражали и добавляли карикатурности, чем именно фанатизм партии и режима того времени.

Быстро просмотрев ящики рабочего стола, к прискорбию, Хромов обнаружил только граненый стакан и пустую бутылку с этикеткой «Пшеничная», ни тебе документов, ни каких-либо остатков записей, видимо перед эвакуацией Коваленко, он же Ковальский, позаботился об уликах. Такая — же ситуация была и в других помещениях административного блока, в учебных классах стояли только стулья и парты, даже завалявшейся агитационной литературы, которой в то время на подобных объектах существовало немало, не осталось. Офицерские рабочие места так же были опустошены, ощущение складывалось такое, что эвакуация проходила не в спешке, а строго, методично, грамотно.

— Вообще интересно, — прокомментировал сложившуюся ситуацию Хромов.

— Обычно люди бегут сломя голову, а тут... — прокомментировала Алиса, на что возразил уже Игорь:

— Ты не смотри, это стратегический секретный объект, тут каждая бумага, каждая пробирка на вес золота.

— Отрицательный результат — тоже результат, — прокомментировала с явным оптимизмом Алиса, на что уже Хромов заявил:

— Не совсем отрицательный, мы теперь знаем, что Ковальский это не Ковальский, и он так же работал вместе с Новак и Северовым, а это уже многое объясняет, но не объясняет того, как наш полковник так прекрасно сохранился.

— А может, тогда и Насте лет сорок уже, просто она тоже выглядит молодо? — фраза Алисы прозвучала немного глупо, однако в сложившейся ситуации она звучала настороженно.

— Кто ее знает, — выдал Горыныч. — Ладно, пошли на выход.

Товарищи покинули административные помещения, однако выходить на площадку в железнодорожном тоннеле не торопились, поскольку помнили о наемниках, которые жаждали золота в хранилище. Особо встречаться с ними не хотелось, более того, зная, что Бубнова они, скорее всего, добили, с Хромовым и кампанией церемониться тем более не станут. И пока Горыныч проверял обстановку, Хромов решил зайти на контрольный пункт на входе в жилой блок, чему был несказанно рад, поскольку там нашлась некоторая документация, которую оперативник, устроившись на стуле за столом дежурного и закурив очередную сигарету, принялся изучать.

Несмотря на то, что в основном в документах были различные накладные, пропуска и прочая рутинная макулатура, нашелся и журнал распоряжений, в котором сохранились последние записи, причем, как уже не было странно, во всех документах упоминалась фамилия Коваленко, что наталкивало на определенные выводы.

«...Эвакуация жилого блока на личном контроле Коваленко. Отдано распоряжение перепроверить каждую рабочую папку и распределить личный состав на несколько звеньев. Каждое звено отвечает за свой участок, значительная часть личного состава отправлена на эвакуацию персонала и оборудования лабораторного комплекса; особым распоряжением отдан приказ об уничтожении всех улик и биоматериалов, а так же оборудования второго и третьего порядка. Так же особым распоряжением взята под контроль подготовка к эвакуации через станцию пространственного перемещения, в связи с невозможностью покинуть комплекс через верхние блоки...»

— Снова записи? — вошедшая в контрольный пункт Алиса застала Хромова за чтением записи из журнала распоряжений.

— После аварии верхние блоки «Пирамиды» завалило, и нижняя часть комплекса была эвакуирована через станцию пространственного перемещения, — прокомментировал написанное в журнале оперативник. — А станция у нас, насколько мне известно, здесь одна, Узловая, теперь все почти сходится к тому, чтобы на нее попасть. Но так же тут написано о проведении эвакуации в лабораторном комплексе, при этом должны были уничтожить улики...

— Хочешь сказать, смысл посещения лабораторий теряется? — задала логичный вопрос девчонка, на что Хромов промолчал, додумывая уже не логическую цепочку, а уже целый клубок мыслей.

— Куратор не хотел, чтобы я покидал комплекс, под предлогом завершения пути, — резко сменил тему лейтенант.

— Твой Куратор, как и твоя жена, очень странно разговаривают, — выдала задумчивую фразу Алиса.

— Надо только понимать их смысл, — многозначительно продолжил Хромов. — Куратор никогда не указывает на ошибочные факты и дает весьма правильные намеки, и если он сказал, что здесь мой путь завершается, то тут надо понимать это двояко. Либо действительно другого выхода нет, либо именно здесь кроются все ответы на вопросы.

— Как-то раз мы с Настей Ковальской поспорили, лет в пятнадцать, кто первая из нас с тобой переспит, — внезапно заговорила Алиса, тон голоса которой сделался не игривый, но слегка томный. — Я, конечно, считала идею сумасшедшей, но сейчас, глядя на то, как забита твоя голова, я бы была не против этот спор выиграть, даже несмотря на то, что твоя жена вне пространства.

Руки девчонки легли на плечи Хромова, тот буквально почувствовал, что Алису прямо тянет на приключения, однако поддаваться не стал, ибо не в той ситуации они находились, хотя мысль о том, что рано или поздно подобное произойдет, не оставляла оперативника, вопрос был только, кто из девушек будет первой.

— Не сейчас, Алиса, — коротко отозвался Хромов, убирая ее руки со своих плеч.

— Хорошо подумай, я сама не против снять стресс, — продолжила наседать Алиса.

— Сейчас вернется Гоша и будет нам с тобой такое снятие стресса, что мама не горюй, — скептически выдал Хромов. — Тем более, как я буду смотреть в глаза профессору, когда верну тебя, да и вообще потом как мне с ним разговаривать, общаться, работать?

— А значит, если на моем месте была бы Настя, то с полковником тебе общаться было бы не стыдно? — в словах Алисы была явная претензия.

— Боюсь, что полковника Ковальского мы больше не увидим, — снова скептически заявил оперативник. — И даже если я его увижу, боюсь что наша встреча будет последней, и краснеть мне не придется.

— Ты спал с Настей? — снова возмущенно спросила Алиса.

— Нет, конечно! — эмоционально взмахнув руками, изрек Змей. — Я к тому, что если я увижу полковника снова и начну задавать вопросы, а задавать я их начну, поскольку много чего знаю, он явно отвечать на них не захочет, зато очень захочет от меня избавиться, а мне, в свою очередь, придется защищать свою жизнь.

Алиса задумчиво посмотрела на лейтенанта, который выражался настолько замысловато и непонятно, что создавалось впечатление о помешательстве или бреде.

— А можно как — то проще? — уже без возмущения, но с подковыркой задала вопрос Алиса, на что Хромов твердо ответил:

— Если я встречу полковника, то, скорее всего, в конечном итоге я его убью или он меня. В любом случае, дружеским чаепитием это не закончится.

— А фото полковника ты на память прихватил? — Алиса, приметив фотографию с доски почета, на которой был Ковальский, он же Коваленко, рядом на столе, задала вопрос скорее с юмором, нежели со смыслом, на что Хромов ответил тоже с юмором, хотя на самом деле истинное применение фото он не упомянул.

— Ага, на памятник, все-таки на могиле должно быть его истинное имя.

Вход в лабораторный комплекс выглядел с виду как обычно для подобных заброшенный помещений, однако что-то настораживало Хромова, еще когда команда снова села на дрезину, отправляясь к очередной остановочной площадке; оперативник сделался мрачным как туча, погруженный в собственный мысли. Однако и сама площадка, и бронированная дверь, за которой был вход в недра лабораторного комплекса, выглядели такими же оставленными и пустынными, как и площадки у хранилища и жилого блока. Возможно, что лейтенанта, как и Горыныча, как и Алису напрягали гробовая тишина, источниками звука, нарушающими которую, были только они сами да дрезина, которая лязгала колесами по стыкам рельс, однако напряжение ощущалось даже в воздухе. С одной стороны, угнетала сама обстановка, ощущение одиночества и обреченности, депрессивное состояние, с другой — слишком молниеносные и разнообразные события, перестрелки, смерти, фокусы с пространством, с третьей — полная неизвестность будущего. О том, что ожидало товарищей впереди, оставалось только догадываться, однако они упорно продолжали свой путь, при этом сохраняя боевой настрой и стараясь не думать о плохом, хотя пессимистические нотки посещали не только голову Хромова, что было и понятно.

Поднявшись с дрезины на площадку, троица прошагала до бронированной двери, над которой висела табличка «Лабораторный Комплекс». Хмурый Змей с сигаретой в зубах для начала взглянул в освинцованное стекло смотрового окошка, после чего потянул за поручни, и дверь с протяжным скрипом открылась, при этом в нос сразу ударил отвратительный запах гари, тухлятины, всякой химии и еще бог весть чего, при этом запах был не явно выраженный, но застоялый и стойкий.

— Что это? — зажимая нос, проговорила Алиса. — Аж глаза режет.

— Ну, не режет, конечно, — проговорил с сарказмом Колчин, — но мало приятного.

— Противогазов ни у кого нет? — снова заговорила она, однако на глупый вопрос никто не ответил, после чего Хромов двинул в дверной проем первым, за ним вошел Игорь, и, не отрывая пальцев от носа, следом в помещение прошла Алиса, на лице которой было выражены явные недовольство и брезгливость.

Комплекс встретил группу широким тамбуром, который вел к лестнице, уходящей вниз; в принципе, планировка была похожей на жилой блок, снова контрольный пункт, только уже с разбитым окном, снова уходящая вниз лестница, только внизу тамбур гораздо больше, и снова три направления с дверными проемами, над которыми висели таблички с указаниями.

— Пошли включим свет? — предложил Гоша, рассматривая таблички, на которых было написано «Генераторная» над левым дверным проемом, «ЖилСанТехБыл Помещения» над центральным и «Лабораторно — Испытательные Стенды» над правым.

— Да, с фонарями при таком запахе вообще задохнуться можно, — прокомментировала Алиса фразу Игоря.

— Еще скажи — дышать темно, — с сарказмом проговорил Гоша, при этом Хромов сохранял настороженное молчание и, не дожидаясь товарищей, двинул в проем, ведущий в генераторную, Горыныч и Алиса послушно двинули следом.

Однако товарищей ожидало разочарование, поскольку помещение генераторной оказалось полностью разрушено, именно не разворовано, а разрушено: все коммуникации были варварским образом повреждены, трубопроводы вырваны и обломками валялись на бетонном полу, при этом на полу так же находились автоматные гильзы, а оба генератора, как основно,й так и вспомогательный, оказались расстреляны и разломаны, судя по характерам повреждений, как топором, так и кувалдой, не говоря уже о множественных пулевых отверстиях. Силовой шкаф и пульт управления с контрольными приборами тоже оказался расстреляны, при этом огромный пожарный топор был воткнут прямо в главный щит пульта управления, скорее всего, не для острастки, но для шутки.

— Вот теперь точно электричества не будет, — проговорил Горыныч, осматривая масштаб трагедии, однако замечая, что Хромов по-прежнему сохраняет напряженное молчание. — Саня, скажи что-нибудь? — обратился он к оперативнику, на что тот равнодушно выдал:

— Что-нибудь...

— А если серьезно? — назойливо добавил Колчин.

— В записях журнала жилого блока сказано, что часть личного состава отправлена для эвакуации персонала и важного оборудования из лабораторий, при этом упомянуто об уничтожении оборудования второго и третьего порядка и всех материалов, — наконец выдал что-то более-менее нормальное в своем репертуаре лейтенант.

— Ты думаешь, это именно оно? — снова задал вопрос Горыныч.

— Вполне возможно, но узнаем мы это, только исследовав весь лабораторный комплекс, — снова выдал информацию Хромов, после чего молча двинул в обратном направлении, и остальная часть группы послушно поплелась за ним.

Оказавшись снова а тамбуре, группа двинулась к лабораторно-испытательным стендам, причем дверной проем вывел товарищей на лестницу, которая уходила еще ниже; видимо, эти стенды имели гораздо больше помещений, и располагать их на одном уровне с остальными частями комплекса не представлялось возможным. При этом запах гари усилился, вместе с ним запах химикатов тоже составлял часть букета ароматов, от которого казалось, что выедает глаза, однако это было больше в воображении, нежели на самом деле. Спустившись по лестнице, команда снова оказалась перед бронированной дверью, только поменьше, чем на остановочной площадке в тоннеле, при этом она была распахнута.

— Мне это совсем не нравится, — прокомментировала происходящее Алиса, на что отреагировал только Колчин, дружески похлопав ее по плечу.

Хромов вошел в дверной проем и оказался в просторном коридоре со множеством дверей, однако не это привлекло внимание оперативника, а покрытый уже въевшейся копотью потолок, при этом некоторые двери, ведущие в лаборатории, были закопченные с внутренней стороны. Недолго думая, оперативник прошел в первую же дверь лаборатории, водя лучом фонарика из стороны в сторону, осматривая помещение, и прямо на входе замер на месте, поскольку его самые худшие опасения подтвердились.

— Гоша, держи Алису, — коротко проговорил Змей, — а лучше отведи к выходу, — вылавливая из темноты пятном фонаря перевернутые столы, разбитые стулья, осколки пробирок и другой химической утвари, вперемешку с гильзами лежавшие на кафельном полу. При этом некоторая мебель была обуглена, на стенах было множество следов от пуль, как и на потолке, а у дальней стены находились тела в оплавившейся одежде, местами обгорелые, высохшие, лежащие не в куче, но по позам и расположениям было видно, что перед уничтожением улик всех этих несчастных приставили к стенке и расстрельная команда сделала свое дело. После расстрельной команды пришла очередь за командой уничтожения улик, которая, видимо, с огнеметами, принялись жечь всю лабораторию. И самое страшное, что Хромов уже догадался о том, что подобная картина будет во всех лаборантских помещениях.

— Саня, там то, что я думаю? — задал вопрос Игорь, прижав на всякий случай к себе Алису, которая, тоже понимая, что может увидеть, вырываться из объятий не собиралась.

— Да, оно самое, — коротко и сдавленно проговорил Хромов, — Давайте поднимайтесь, я еще навещу пару лабораторий и тоже...

— Может, не надо? — вступила в разговор уже девчонка.

— Все хорошо, не переживай, — отозвался лейтенант и побрел дальше по коридору, заходя в очередную лабораторию, где картина была примерно та же, только расположение перевернутой мебели и тел было разным. В принципе, смысла бродить по крематорию-склепу Хромову особого не было, однако он надеялся, что сможет найти хоть что-то ценное для себя, любой уцелевший фрагмент документа или еще что-то. Однако в остальных лаборантских была похожая картина: хрустящий кафель с осколками стекла под ногами, изуродованное оборудование, гильзы, отметины на закопченных стенах и потолке и человеческие тела.

Конечно, такой вид эвакуации и ликвидации аварий был не первым, Хромов знал, что где-то на глубине Черного Озера существовала лаборатория, которую при аварии просто затопили вместе с персоналом, дабы исключить возможность распространения заразы и лишней информации, и вроде как это и было больше слухом, нежели реальностью, но вот в данный момент Хромов видел подобное воочию, только инструментом здесь был огонь, свинец, а еще другие инструменты, которыми заблокировали шлюз гермоворот там, у пролома. Такая вот секретность.

Однако долго бродить по мертвым в прямом смысле лабораториям Хромов не имел ни времени, ни возможности, поскольку запахи здесь стояли отвратительные, а защитных средств у оперативника не имелось, да и Алиса с Игорем наверняка заждались. Поэтому, вернувшись к бронированной двери, где ожидали товарищи, Змей буквально за руки повел их прочь, даже не оставив шанса исследовать жилые помещения; только оказавшись на остановочной площадке, лейтенант сумел вздохнуть полной грудью, поскольку даже спертый застоялый воздух тоннеля казался чистым и свежим. Затем на Хромова накатила внезапная слабость и боль в груди, переходящая в желудочную; оперативник упал на колени, после чего его стошнило желудочной кислотой, однако наблюдая за этим, ни Гоша, ни Алиса подходить и помогать не решались, слишком подавленное и озлобленное состояние было у Хромова.

Наконец отдышавшись и вытерев губы рукавом футболки, Хромов достал очередную сигарету, закурил, сделав несколько затяжек, и проговорил:

— Надо дверь закрыть, на всякий, — после чего, поднявшись, принялся закрывать тяжеленную дверь, справившись с ней, закрутил штурвал управления засовами замкового механизма, после чего добавил: — Жаль, заклинить не получится.

— Саня, ты точно в порядке, умом не тронулся? — задал вопрос Горыныч, на что лейтенант выдал:

— Гоша, мне кажется, я давно умом тронулся, вот только проявляется это именно в такие моменты.

— Ага, ты еще скажи, что у другого нормального человека тут подобной реакции не будет, — возразил Игорь.

— Дело в другом, — возразил Змей. — Я вот прошелся там, посмотрел на все, а из эмоций лишь удовлетворение в том, что мои догадки подтвердились — ни грусти, ни сочувствия, ни сожаления.

— Это страшно, — заявила Алиса.

— Был у меня приятель один, погиб в перестрелке, еще тогда во время первого конфликта, — продолжил разговор Хромов. — Он говорил такую фразу, мол, когда больно, не страшно, страшно, когда уже не больно. И вот в том-то и дело, что мне не больно, и это по-настоящему страшно.

— Привык ты просто, вот и все, — коротко заявил Колчин. — Человек ко всему привыкает, даже к смерти.

— Возможно, судить не возьмусь, — многозначительно изрек Хромов, на что Алиса прокомментировала:

— Ребята, вы страшные вещи говорите.

— Страшные, не страшные, а идти дальше нужно, — произнес уже Игорь. — Вода кончилась, плюс неизвестно, что мы еще встретим на Узловой и дальше, надо искать выход или воду.

— Я думаю, что дальше Узловой дело не дойдет, — снова углубился в размышления Хромов. — Думаю, вся развязка поджидает именно там.

Команда молча начала грузиться на дрезину, тем временем Хромов не на шутку взволновался о том, чтобы его предположения касательно Узловой остались всего лишь предположениями, при этом ошибочными.

— Ребята, мне кажется или... — взволновано проговорила Алиса, однако замолкла, поскольку нарастающий гул тепловоза и так был достаточно разборчив, при этом, судя по слишком быстрому нарастанию грохота дизеля и лязга стыков рельс, было ясно, что локомотив мчится на приличной скорости.

— Мать его, принесла нелегкая! — выругался Хромов. — Гоша, полный вперед!

— А если на путях что серьезное?! — поворачивая рычаг хода почти на полную, от чего силовая установка дрезины загудела громче обычного, поинтересовался Колчин.

— С дрезины прыгать проще, чем с поезда! — отмахнулся оперативник.

— Так и инерция у поезда сильнее, если что! — прокричал в ответ Горыныч, поскольку дрезина на электрической тяге начала стремительно набирать скорость.

— Просто едем вперед быстрее локомотива! — гаркнул Змей, крепче сжимая рукой поручень, поскольку дрезина разогналась до приличной скорости.

* * *

— Если получится, как в тот раз, я вас прибью! — прокричала Алиса, имея в виду предыдущую поездку на механической дрезине, которая столкнулась с бетонным блоком, лежащим на рельсах, от чего команде пришлось с нее катапультироваться.

— Не дрейфь в компот, там повар ноги моет! — отмахнулся Горыныч, глянув на спидометр, который и был размечен всего до восьмидесяти километров в час, однако стрелка была на семидесяти, при этом лязг колес на стуке был оглушителен, ветер не закладывал уши, но шумел, и позади слышался рев дизеля тепловоза, который, словно таран, мчался за дрезиной, однако визуального контакта с ним не было.

— Хромов, Хромов, ты меня слышишь, ответь! — внезапно затрещала рация, которую оперативнику вручили наемники еще до того, как он с командой от них улизнули.

— Ацтек, ты жив еще, друг мой ситный? — с сарказмом, неожиданно для Алисы и Горыныча, проговорил оперативник, поскольку до этого он был мрачнее тучи, погруженный в свои мысли.

— Хромов, я еду за тобой, слышишь?! Скоро я приеду, и будет тебе плохо! — голоса командира наемников практически не было слышно в общем грохоте, однако Хромов приложил устройство к уху и, в отличие от товарищей, хорошо слышал собеседника.

— Так и мы не пешком идем, так что догоняй! — снова с юмором проговорил Змей, и в ответ вместо голоса по рации донесся оглушительный рев тепловозной сирены, которая была больше похожа на искаженный крик мутанта, стены тоннеля делали свое дело.

— Саня, не дразни его! — воскликнул Горыныч. — Раздавит и не подавится!

— Это мы еще посмотрим! — снова с издевкой проговорил Хромов, после чего снова обратился к наемнику по каналу связи:

— Ацтек, а ты чего злой такой, сигналишь?! Или тебе золота мало?!

— Не в золоте дело, лейтенант! Контракт выполнять надо! — снова зазвучал голос по рации.

— А мы, значит, как свидетели получаемся, да?! — снова раззадоривая наемника, заговорил Хромов.

— Получается так, так что извини, ничего личного, контракт! Лучше притормози, и все быстро сделаем!

— А ты догони, а там и поговорим! — снова с юмором поддел Ацтека Змей, после чего обратился уже к товарищам, которые с ужасом следили за происходящим: — А я говорил, что не за золотом они сюда лезут!

— И что дальше? — задал логичный вопрос Игорь, на что Хромов выдал:

— Давай на всю ручку, а там разберемся.

Гоша послушно, с ужасом для себя и девчонки, поставил ручку хода в максимальное положение, дрезина стала еще прибавлять ход, спидометр достиг максимального значения, но стрелка ползла дальше, при этом дрезину колыхало, будто лодочку во время шторма.

Внезапно тоннель начал расширяться, Хромов уставился вперед, поскольку его безумный план, который он сочинял буквально на ходу, внезапно мог исполниться.

— Тормози! — закричал что было силы лейтенант, когда увидел впереди ответвление со стрелочным переводом, Горыныч медленно начал переводить ручку в режим тормоза, дрезина стремительно начала останавливаться. — До стрелки не доезжай! — распорядился дальше оперативник, затем, когда транспорт практически остановился, Змей спрыгнул на щебень, и побежал к стрелочному переводу, над которым висели указатели, над основными путями «ГСМ, Ремонтная Зона» и «Узловая» над поворотом, поворот на который осуществлялся как раз переводом стрелы. Подбежав к устройству, которое больше напоминало щитовой ящик, Хромов понял, что стрелка переводится при помощи электричества и в данный момент стоит в направлении на ГСМ, недолго думая, оперативник щелкнул тумблер и под громкий щелчок реле, стрелка плавно перевела направление на Узловую. Тем временем гул тепловоза нарастал, время шло даже не на минуты.

— Гоша! — прокричал оперативник, и тот тронул дрезину с места, та мягко перешла с одного направления путей на другое, затем лейтенант снова перевел стрелку обратно на полукруг в направлении ГСМ и Ремонтной Зоны. Тем временем тепловоз уже грохотал совсем рядом; недолго думая, Хромов отошел на несколько метров от щитового пульта и разрядил в его весь автоматный магазин, тот начал дымиться, выпустив сноп искр. В это время на полном ходу мимо развилки в направлении ГСМ пронесся тепловоз с одним товарным вагоном; грохот при этом был такой, что Алиса закрыла уши руками, самое интересное было то, что в вагоне сидели несколько наемников, и выражения их лиц, когда они увидели Хромова возле стрелки, и осознание того, что состав пролетел мимо, оставляли неописуемые эмоции. Тем временем Хромов, зарядив запасной магазин в АКМ, выбросил рацию, при этом бросил ее достаточно далеко, после этого дал по ней несколько коротких очередей и что было силы прокричал: — Что?! Догнали?! Твари! Вот и катитесь, головорезы хреновы! — громко и смачно сплюнул себе под ноги, после чего догнал дрезину, которая успела неторопливо откатиться метров на сто, и, запрыгнув на платформу, уже спокойным тоном обратился к товарищам: — Давайте малый ход.

Горыныч послушно сдвинул рычаг тяги, и дрезина, немного набрав скорость, под мерный стук колес устремилась по рельсам в направлении Узловой.

— Интересно, когда они поймут, что едут по кругу? — задала вопрос Алиса, на что уже Колчин ответил:

— А когда промчатся через вторую стрелку, но там если вовремя разберутся, остановятся, переведут ее в нужное направление и уже задним ходом нас нагонят.

— Ты прав, друг мой, — согласился Хромов. — Но у нас есть время, и его преимущество терять не стоит.

Дальше товарищи ехали в молчании, поскольку усталость снова накатывала, вместе с давящей атмосферой тоннеля, однако таким образом команда наслаждалась поездкой недолго, поскольку тоннель снова расширился и появилось встречное направление путей.

— Слушай, а ведь с подвесного КПП свет наверняка не во всем тоннеле включается, — начал рассуждать Игорь, на что Хромов, закуривая, ответил.

— Ясен пень, но, дай угадаю, ты хочешь узнать, почему сейчас в тоннеле работает освещение, питание стрелочных механизмов и все в этом духе?

— Ну да, — кивнул в ответ Колчин.

— Я бы тоже хотел узнать ответ на тот вопрос, — констатировал оперативник.

— Ребята, впереди шлюз! — настороженно сообщила Алиса, и Колчин начал сбавлять ход, практически до полной остановки дрезины, в то время как Хромов на всякий случай приготовил АКМ. Тем временем как товарищи подъезжали к шлюзовым воротам, становилось видно, что, в отличие от заблокированных ворот у пролома, эти были вполне пригодными и работоспособными.

— И что теперь? — задал логичный вопрос Горыныч. — Вот так пойдем и откроем?

— Ага, вот так пойдем и откроем, — на полном серьезе проговорил Хромов.

— Ребята, а может, для начала посмотрим, есть ли выход на поверхность? — предложила Алиса, и неожиданно и Хромов, и Колчин уставились на нее, — Вдруг сохранились какие служебные шахты, вентиляция, обслуживание механизмов или еще что?

— Хм, а это идея, — подметил Игорь. — Те-то ворота были заблокированы, а эти работают.

— Если бы здесь была рабочая вентиляция или еще что, наемники здесь бы и пытались проникнуть, — скептически подметил Змей.

— Так, может они и не знают об этом ничего, на самом-то деле? — продолжил рассуждения Гоша. — Была у бандитов-торгашей одна-единственная карта с тайником в заваленном железнодорожном составе, пользовались они ей долгое время и не парились, пока, может, где чего про золото не услышали, потом и дальше копать стали, выяснили, что ворота шлюзовые есть, только поврежденные, но, как у наемников, ума не хватило их отладить.

— Не сходится, — скептически продолжил мысль товарища Хромов. — С тем, что тайник был и о проломе знали, это да, а вот о золоте если бы раньше знали, мы бы его в хранилище не увидели, да и упускаешь момент, что Ацтек с наемниками сюда не за ним рвется, а за чем-то еще. Помнишь, он про время «хэ» упоминал?

— Это про время «икс»? — переспросил Колчин. — Допустим, но ведь это время начала войсковой операции против захватчиков.

— А против захватчиков ли? — снова углубился в рассуждения оперативник. — Пес его знает, что у них там за контракт, может быть, им надо быть в нужное время в нужном месте? Вот только где это место и какое это время?

— Вот то-то и оно, Саня, — констатировал тупиковое направление мыслей Горыныч. — Не знаем мы не времени, ни места.

— А может, знаем? — внезапно включилась в разговор Алиса, причем с таким энтузиазмом, что Хромов даже расхотел курить. — Может, им всем на Узловую надо, только в какое именно время им туда надо, неизвестно, да нам это и не нужно знать — добраться до Узловой и в тихом, укромном месте подождать.

— Чего подождать? — задал логичный вопрос Хромов.

— Как чего? — глаза ее слегка округлились. — Развития событий.

— Ага, без воды, почти без еды и без нормального вооружения, — подметил Игорь. — На два автомата у нас сколько, магазинов десять всего?

— Да, наблюдательный пункт нам не организовать, засаду тем более, — констатировал Хромов.

Тем временем дрезина подкатилась к шлюзу попутного направления практически вплотную, Алиса ловко спрыгнула с дрезины, осматриваясь, при этом обращая внимание на то, что не только ворота находятся в рабочем состоянии, но и пультовая, поскольку в окнах сверху горел свет, и, возможно, кто-то там находился.

— Не беспокойся, нас бы сняли еще на подъезде, — проговорил уверенно Горыныч, наблюдая за тем, как Алиса смотрит на окна пультовой.

— А глянуть бы не мешало, — подметил Хромов, и вместе с Колчиным они слезли с транспорта и, держа оружие наготове, направились к двери пультовой.

Планировка оказалась точно такой же, как и в пультовой заблокированных ворот у пролома, вот только по внешнему виду комнат было понятно, что в них не обитали, но поддерживали их состояние в рабочем виде. Так, в пультовой оказались рабочими и запитанными все электрощиты, пульт управления; в технических помещениях вся гидравлика была смазана, заправлена, в туалете была вода, однако на вкус и запах доверия не внушала, а в помещении для личного состава нашелся целый ящик с водой и консервированными запасами еды, что пришлось весьма кстати, ибо товарищи успели не только толком проголодаться, но и испытывали нешуточную жажду.

— Вот это я понимаю, — наглотавшись питьевой воды из пластиковой бутылки, довольно проговорила Алиса, после чего передала бутылку дальше Гоше и принялась открывать консервы, тем временем Хромов, сделав в свою очередь несколько глотков из бутылки, продолжил рассуждать.

— Интересно, чьи это запасы?

— Кто сюда припрется, у того и узнаем, — отмахнулся Игорь, как вдруг снаружи в тоннеле послышался гул моторов и металлический лязг, группа дружно подорвалась из комнаты, благо основную дверь в пультовую команда потрудилась прикрыть. Добравшись до второго этажа, где, собственно, и была пультовая, товарищи с интересом наблюдали, как медленно, но верно поднялась створка шлюза встречного направления, и из огромного проема, предназначенного для железнодорожного транспорта, едва ли не вприпрыжку, насвистывая какую-то мелодию, показался человек, одетый в военную форму образца 1943 года, с автоматом, напоминающим Калашников, и прямиком направился ко входу в пультовую.

— Прямо подарок судьбы, — потирая руки, с язвительной улыбкой проговорил Горыныч.

— А мне его форма поразительно знакома, — вспоминая дружинников подставного капитана и его спутницы, задумчиво проговорил Хромов. Тем временем свистун уже зашел в дверь и поднимался по лестнице, Хромов и Колчин заняли позиции, Алиса не нашла ничего лучше, как забраться под пульт управления. Свистун ударом ноги распахнул дверь, сделал широкий шаг в пультовую, мгновенно был скручен Змеем и Горынычем, разоружен и отправлен на пол, пока Алиса наблюдала за «шухером», Хромов наставил на солдата его же оружие, после чего произнес:

— Только пикни, и я отправлю тебя к предкам, отвечать рекомендую жестами, глазами, кивками, хорошо уяснил? — солдат испуганно кивнул в ответ, после чего Хромов продолжил: — Ты оператор пультовой? — солдат моргнул один раз. — Молодец, сколько вас должно нести дежурство? — пленный моргнул один раз повторно, при этом Алиса махнула рукой, привлекая внимание товарищей, поскольку створка шлюза встречного направления, лязгая металлом, начала закрываться.

— Еще один подарок судьбы, — прокомментировал Гоша.

— Так, еще один вопрос, ты из дружины? — тот снова кивнул. — Хорошо, Отец Панкрат благословлял вас на дела благие перед отправлением? — при этом Алиса и Горыныч посмотрели на Хромова как на идиота, а солдат еле слышно проговорил:

— Не убивайте, ради Господа и отца Панкрата, я все расскажу.

— Какой хороший дружинник, — с явной злой улыбкой проговорил Хромов, после чего обратился к товарищам6 — Алиса, оставайся тут, если что, вдруг ворота или поезд, до нас добежать ты успеешь, а мы с другом нашим новым до низу пройдемся и поговорим.

— Поесть принесите, — буркнула девчонка, и Хромов передал ей свой АКМ с парой магазинов, после чего, ухватив пленного за ворот гимнастерки, поднял его на ноги, при этом упирая ствол его же автомата в бок, и повел к лестнице.

— Панкрат, дружина, что еще за шутки? — задал больше сам себе вопрос Гоша, нежели Алисе, которая, проверяя тем временем наличие патронов в магазине Калашникова, прокомментировала:

— Не знаю я, но Саша и этот странный солдат, похоже, на одной волне, и это не слишком радует.

* * *

— Ну, давай знакомиться, служивый? — усадив на стул пленного солдатика, Хромов демонстративно повесил трофейный автомат за спину, после чего похлопал себя по карманам, однако с досадой отметил для себя, что сигареты кончились. — Табачок есть у тебя?

— Конечно, угощайся, — испуганно проговорил солдат, после чего судорожно достал из нагрудного кармана гимнастерки уж слишком знакомую лейтенанту пачку папирос, протянул ее Хромов, тот взял одну, после чего добавил:

— Сам кури, — пленный судорожно исполнил приказ, оба закурили горький дым, папиросы дымили прилично, при этом табак имел достаточно специфический запах, от которого даже Колчин кашлянул. Тем временем Хромов продолжил разговор. — Так как тебя звать?

— Игнат Прокофьев, — судорожно ответил пленный. — Рядовой Игнат Прокофьев.

— Хорошо, Игнат, а что ты тут делаешь? — затянувшись крепким дымом, продолжил допрос Змей.

— Службу несу, задание у меня, — так же продолжил говорить Игнат, в испуганных глазах которого читалось полное желание сотрудничать и явное нежелание умирать. На вид парнишке едва было восемнадцать, худой, бледный, форма на нем явно была большего размера, однако судя по всему, хоть как-то подготовленный и вполне прилично экипированный.

— Сколько вас по ту сторону ворот?

— Четыре человека, еще был старший офицер, но он, скорее всего, отправился к другим лазутчикам, — на слух Игоря, пленный Игнат говорил странным языком, таким разве только разговаривали бабушки в глухих деревнях, которые еще с Буденным отжигали во времена молодости, однако судя по выражению лица Хромова, его это нисколько не смущало.

— Лазутчики, значит? И у вас секретное задание? — с явным сарказмом, но с вполне серьезным выражением лица задал очередной вопрос оперативник.

— Когда настанет час возмездия, я должен буду испортить механизмы ворот, тогда у отступников не будет возможности скрыться от суда праведного, — говорил Игнат, при этом было явно заметно, что это не его слова и он кого-то цитирует. — А как я ворота испорчу, меня мои соратники обратно впустят, мы механизмы вторых ворот тоже испортим.

— И отправитесь искоренять грешников, так? — логически рассуждая, проговорил Хромов, на что рядовой Прокофьев округлил глаза и выдал:

— А ты догадливый, греховодник, не зря вас отец Панкрат искоренить пытается, только в праведном служении и поклонении священному камню будет исполнена воля Господня, а вы Духовный Камень в своих научных изобретениях используете.

— Саня, он сейчас про Энерголит говорит? — ошарашенно поинтересовался Игорь, на что Хромов совершенно спокойно и коротко ответил:

— Да, Гоша, — после чего обратился снова к Игнату: — Так, хорошо, а откуда вы пришли, не откуда переместились, а конкретно в это место, к воротам?

— Нас переместили на большую подземную станцию, она наше Капище напоминает, прямо как резиденция Панкрата, только разрушенная вся, — от слов пленного Хромов затянулся папиросой, однако едва не поперхнувшись дымом, закашлялся, настолько сильно лейтенанта осенило, поскольку так долго складывающаяся мозаика только что дополнилась ключевыми элементами, которые проясняли практически полную картину происходящего, после чего задал очередной вопрос:

— И большое у вас войско?

— Большое, вооружены хорошо, латных дружинников много, так что, греховодники, отпор мы вам дадим.

— Латные дружинники? — задал вопрос уже Колчин, на что лейтенант снова спокойно пояснил:

— Он о «Преторианце» и других подобных моделях, — после чего, снова взяв папиросу у Игната, который все это время держал пачку в руках, задал очередной вопрос: — А с чего ты взял, что мы греховодники?

— Так вы разговариваете по-другому, одеты иначе, сам отец Панкрат когда проповеди проводил, много о вас рассказывал, о вашем грешном мире, — снова принялся рассказывать рядовой Прокофьев. — Регент тоже о вашем обществе не лучшего мнения.

— Кто такой? — Хромов задумался, поскольку мелькнуло имя нового персонажа, при этом майор Колчин, слушая эту на первый, на второй, на третий взгляд и вообще со стороны ахинею, найти в ней смысл даже не пытался, надеясь, что оперативник в конечном итоге потом все объяснит.

— Регент, командир латных дружинников, — начал пояснять Игнат. — Еще он командует всем нашим войском.

— Так, Игнат, сейчас посмотри сюда, — Хромов перебил пленного, достав из кармана несколько фотографий, которые он прихватил с доски почета административных помещений жилого блока, показывая их солдату, задал вопрос.

— Узнаешь отца Панкрата? — Игнат, вытаращив глаза, ткнул на одну из фотографий пальцем, воскликнул:

— Ты что?! Откуда у тебя...

Договорить Прокофьев не успел, поскольку глухой взрыв слегка сотряс помещение, однако, судя по всему, прогремел он не в тоннеле, а где-то сверху; секундой позже коннектор оперативника завибрировал, Хромов, быстро достав устройство, с ужасом в глазах прочитал входящее сообщение от супруги.

Вероника Хромова: Саша! Вентиляция! Срочно!

В этот самый момент в комнату вбежала перепуганная Алиса со словами.

— Ребята, сверху кто-то ломится!

— Твою мать! — выругался Хромов, срываясь с места, однако было уже поздно.

Бегом покинув комнату, Хромов рванул к дальней двери, которая вела в вентиляционный канал, соединяющий установку на поверхности с тоннелем, Алиса, держа АКМ наготове, бежала следом, Гоша остался охранять пленного, готовый в любую секунду пустить в расход как его, так и любого, кто ворвется в помещение для личного состава, естественно, за исключением товарищей. Тем временем Хромов добрался до металлической бронированной двери, ведущей в шахту; едва он успел коснуться штурвала открывающего запоры, как тот сам принялся вращаться, видимо, кто-то открывал дверь по ту сторону. Секундой позже дверь распахнулась с такой силой, что оперативника отбросило в сторону, затем глаза ослепила яркая вспашка, заложило уши от хлопка светошумовой гранаты, коротко вскрикнула Алиса. Тем временем кто-то повалил лейтенанта на пол, попутно пару раз пнув, выбивая из рук автомат, затем уже чуть дальше прозвучала пара хлопков очередных светошумовых спецсредств. Хромову только и оставалось закрыть лицо руками и, сгруппировавшись, вжаться в бетонный пол, дабы не препятствовать штурму и захвату, а это был именно он, рядом с головой громко топали армейские ботинки, кто-то яростно орал матом, при этом, судя по звукам, штурмовали тоннель большим количеством живой силы.

Резким движением Змея подняли на ноги, однако все еще под воздействием световой вспышки, оперативник не смог разглядеть бойцов, которые, быстро надев ему на голову черный мешок, потащили лейтенанта в неизвестном направлении, в этом направлении потащили и Алису, которая благим матом посылала захватчиков, Горыныча, к сожалению, пока не было слышно, либо он сохранял молчание и не сопротивлялся, как Хромов. Ноги оперативника зашаркали по металлическим ступеням, при этом сменился уровень объема, а в нос ударил резкий запах сырости, но сырости свежей, в отличие от затхлой духоты железнодорожного тоннеля, сырость казалась свежестью. Несколько раз Хромов больно ударился ногами о металлические ступеньки, конвоиры особо не церемонились, тащили оперативника, периодически награждая тычками, пинками, при этом он чувствовал, что пока его толкают наверх, кто-то спускается вниз, ибо плечом Змей постоянно задевал кого-то.

Внезапно через ткань мешка глаза Хромова увидели свет, при этом воздух сменился на совсем прохладный, свежий, от которого, казалось, кружится голова; при этом раскатистое эхо замкнутого помещения пропало, звуки ворвались в мозг Хромова безумным потоком; кто-то говорил, где-о рядом урчал двигатель, шелестели и топали армейские сапоги и ботинки. То, что оперативника вытащили на поверхность, не оставалось сомнений, и даже матерящаяся Алиса притихла, поскольку, видимо, тоже была шокирована подобным. Но кто взял их в плен, по какой причине и что будет дальше, оставалось загадкой, однако лейтенант был уверен в том, что совсем скоро он узнает ответы на эти вопросы.

Рывком и одновременно хорошим ударом под колени Хромова поставили на землю, при этом чья-то здоровенная рука оставалась придерживать лейтенанта в позе холопа. Рядом, судя по озлобленному дыханию, больше напоминающему шипение, в такую же позу поставили Алису; судя по всему, мешки с их голов снимут, когда построят пленных, в числе которых, по логике вещей, должен был быть и Горыныч, и пленный Игнат, и, скорее всего, товарищи Игната, которые оставались по ту сторону шлюза, если, конечно, они не рискнули оказать сопротивления и их не пришили на месте. И, как всегда, чутье оперативника не подвело, рывком с его головы сорвали мешок, от чего Хромов зажмурился, поскольку вольный свет с непривычки слепил глаза. Когда наконец зрение привыкло, лейтенант увидел рядом с собой Алису, так же стоящую на коленях по правое плечо, майора Колчина и рядового Прокофьева — по левое. А стояли товарищи и пленный, будучи теперь все в положении пленных, посреди хорошо вооруженных и экипированных бойцов Центрального Комитета, которые не без удивления рассматривали их, однако больше удивления вызвали стоящие прямо перед лицом Хромова капитан Романова, Седаков, Стариков и послушник Артем, судя по виду которых среди всей оравы солдат, которая находилась в данный момент возле бетонной коробки вентиляционных коммуникаций, было видно, что они главные, по крайней мере, с таким видом была Анна, смотрящая на Хромова по меньшей мере высокомерно. Тем временем осмотревшись, Хромов отметил, что бойцов возле вентиляции огромное количество, и большинство из них в данный момент заходили в бетонную коробку, шахта которой вела прямиком в железнодорожный тоннель.

— Ну что разведчики, доигрались? — задала вопрос Романова, бросая взгляд на всех, стоящих на коленях, однако на Хромове взгляд капитана заострялся больше всего.

— Так мы и дальше бы играли, но твои маски-шоу, Анюта, нам всю игру испортили, как и планы.

— Нет, ты неисправим! — резкими движениями Романова подошла к Хромову вплотную, подняла его за воротник формы, после чего дала пощечину, от которой Хромов упал на землю; однако вместо того, чтобы замолчать, оперативник громко рассмеялся, потирая успевшую покраснеть щеку.

— Товарищ капитан, вам нужно более бережно обращаться с подчиненными, — с сарказмом проговорил лейтенант, однако Анна переключилась уже на Алису, которая смотрела на Романову озлобленным зверьком, готовым разорвать капитану глотку зубами.

— Алиса, тебе вообще тут не место.

— Мне как раз тут самое место, рядом с напарниками! — выдала громко Новак.

— Вот как, с напарниками, значит? — изогнув бровь от удивления, проговорила Анна. — Так, отправьте-ка эту юную искательницу приключений в общину Агафьи!

— Да пошла ты! Отпустите! — завопила Алиса, пытаясь сопротивляться, однако бойцы Центрального Комитета взяв девчонку на руки, потащили в направлении транспорта. — Саша, помоги, Саша! — выкрикивала Алиса, однако Хромов молчал, поскольку ситуация развивалась слишком стремительно.

— Так, а это, значит, наш противник? Что-то не сильно он бравый, — Анна с высокомерием взглянула на Игната Прокофьева, который прямо дрожал, как осенний лист на ветру.

— Я рядовой Игнат Прокофьев... — начал было говорить дрожащим голосом пленный дружинник, однако Романова, отмахнувшись, коротко выдала:

— В расход.

— Эй-эй, вы чего?! — Хромов вскочил было на ноги, однако его осадили прикладом по спине, тем временем один из бойцов уже приставил к затылку Игната ствол пистолета. — Аня, у него есть... — выстрел оборвал как голос Хромова, так и жизнь паренька, тело которого в ту же секунду обмякло и с расколотой головой плюхнулось на землю. При этом Змей не мог понять, почему в ситуацию не вмешиваются ни Седой, не Старый, не тем более Горыныч.

— Что, думал, я сбежала вместе с Ковальским?! — Романова снова подошла к Хромову, хватая его за воротник одежды, при этом пытаясь трясти, от чего лейтенант не сопротивлялся.

— Полковник не тот, за кого себя выдает, Аня... — пытался воззвать Хромов, но при каждой своей реплике капитан Романова хорошенько встряхивала его.

— Да он не только мне в уши пропагандой гадил! Я и вправду верила, что все эти перевороты, предательства реальные, вот только зря раньше не догадалась в документах полковника покопаться, а ведь могла, под предлогом потрахаться прямо в кабинете! Сучка-журналистка опередила, а я, как дура, тем временем профессора Новак и других арестовывала и отправляла кого в психушку, кого в тюрьму, а кого и к стенке!

— Еще скажи, что ты была не в курсе, что меня все это время держали в психбольнице и мозги выворачивали! — огрызнулся Хромов, на что Анна с силой тряхнула его, после чего отпустила, и он лопатками и затылком приложился о землю.

— Да ты тварь циничная, ты в курсе?! — на глазах Анны начали проступать крупные слезы. — Ты ведь только свои цели преследуешь, и на других тебе плевать! Никто не виноват, что твою жену убили и ее теперь не вернуть, так что теперь, над остальными издеваться можно?!

— Про жену сейчас лишнее, Аня, — сквозь зубы процедил Хромов, однако капитан не унималась.

— Я тебя, тварь такая, циничная, рванулась спасать, когда полковник свой Корпус Особых Полномочий мобилизовал! Когда на озере высадка началась, он просто взял и сбежал, а я расхлебывала все, как его заместитель! Людей собирала, чуть не погибла, поскольку меня тоже в предатели записали, да ты и сам меня записал давно уже, как связалась с этим уродом! И не отрицай, я ведь знаю, мы, женщины, сердцем видим, а у тебя, Хромов, вместо сердца выжженная пустыня с чувством вселенской справедливости!

Наступила тишина, Анна еще пару раз всхлипнув, вытерла слезы, после чего достала сигареты и закурила, стараясь не смотреть на Хромова, при этом за происходящим ее окружение наблюдало молча, никто даже не то что не пытался разговаривать, вообще как-либо шуметь.

— Аня, послушай меня, не знаю, для чего вы рветесь в тоннель, но там ловушка, поверь, у меня достоверная информация, — начал мягко переводить тему на нужную для себя Хромов. — Пленный, которого расстреляли, рассказал о часе возмездия, а у вас, как я понимаю, существует время «икс»...

— Тебе наплевать, — снова проговорила Анна, глубоко затянувшись тонкой дамской сигаретой с абрикосовым вкусом, при этом она держала сигарету изящно, двумя пальцами, что называется, война войной, а женщина — есть женщина, — ты меня не слушаешь, ты никого не слушаешь. Тебе лишь нужно восстановить справедливость.

— Аня, — снова заговорил было Хромов, однако та снова его перебила.

— Вставай, сейчас тебя проводят к твоему роботизированному костюму, — Романова совершенно не слушала лейтенанта, от чего ему становилось страшно, поскольку нет в мире зла большего, чем обиженная, оскорбленная и озлобленная женщина, тем более если причиной тому мужчина. — Хочешь справедливости, ты ее получишь, а потом мы решим, что с тобой делать. На чувства тебе плевать, так исполни свой долг как офицер обороны и разведки!

— Аня, — снова воззвал к ней Хромов, однако та была непреклонна.

— Либо ты отправляешься на штурм, как все, либо я тебя пристрелю прямо сейчас, выбор за тобой.

Когда артиллерия начала лупить по позициям противника на озере, а бронетехника и живая сила союзных войск Центрального Комитета и Альянса рванула в атаку на плацдармы вдоль береговой линии, согласно плану, штурмовые отряды под командованием капитана Романовой и других офицеров начали ломиться в Узловую. Задача была простая, пока основные, наземные силы оттесняют «тринадцатых» к озеру, штурмовые группы должны выбить противника с Узловой и занять ключевые объекты комплекса, а именно электростанцию, железнодорожную ветку направления к нижним уровням «Пирамиды» и подходы к ней, сортировочный узел и станцию пространственного перемещения. Проникновение под землю осуществлялось со всех возможных путей, будь то вентиляционные, технические тоннели, автомобильные проезды, железнодорожные тоннели, коих на подходах к Узловой было великое множество; все они были заблаговременно запечатаны, однако во время подготовки к времени «икс» большинство из них были подготовлены к вскрытию путем подрыва.

Когда поступил общий приказ о начале операции и наземные силы загрохотали пушками, установками, бронетехникой, от чего прилично сотрясалась земля на поверхности, «подземелья» сотрясались от грохота подрывов запечатанных проходов, благо многие из выбранных для штурма подземного комплекса путей оказались не сильно бронированны, да и запечатаны многие были путем вывода из строя механизмов открывания и завариванием подвижных элементов конструкций.

Штурмовые группы состояли в основном из щитовиков и пулеметчиков в тяжелой броне, задача которых была продавливать оборону противника; за авангардом шли более мобильные бойцы, в основном, с короткоствольным оружием, которые должны были зачищать укромные уголки и контролировать фланги, пока грубая сила, словно бульдозером, прокладывала дорогу. Участвовала в штурме и бронетехника, правда, в небольшом количестве и в местах, где это было возможно, поскольку главной задачей было зачистить Узловую, а не развалить ее во время штурма, но в случае невозможности захвата ключевых объектов или их удержания комплекс полагалось уничтожить.

Однако все было просто лишь в теории и на плане, на практике оказалось по-другому. Узловая станция была приличной по размеру, все-таки комплекс включал в себя железнодорожную станцию, узел, веерное депо и стоянку-отстойник, пространство пусть и под землей, но открытое, не тесное, и «тринадцатые», как оказалось, это учитывали, а вот штурмовые группы — нет. Поэтому, когда начался штурм и распределенные по своим путям проникновения группы рванули в комплекс, на подходах сопротивления не встречали, но, оказавшись внутри Узловой, встретили серьезный натиск противника, можно сказать, что попали в засаду, поскольку подвижного состава внутри комплекса как такового не было, десяток вагонов и пара тепловозов не считалось, укрыться бойцам было попросту негде, а «тринадцатые» дождались, пока штурмовые группы проберутся ближе к центру, и принялись поливать их свинцом с флангов, тем самым пытаясь отрезать путь подкреплению и окружить основные силы в котел.

Хромов, облаченный в «Преторианца», наперевес с «Печенегом», снаряженным системой питания «Скорпион», шел в первых рядах штурмовиков, при этом ощущая себя больше штрафником, поскольку Романова для пущей уверенности приставила за спину оперативника двоих автоматчиков; правда, выглядело со стороны это смешно, поскольку бронированный боевой комплекс Хромова спокойно мог выдержать автоматную очередь в упор. Правда, когда началась массированная перестрелка с «тринадцатыми», именно массированная, а не короткие огрызки очередей с патрулями, конвоиры разбежались, да и вообще до этого организованный строй штурмовых отрядов начал беспорядочно перемещаться, пытаясь найти укрытие. По сути своей, это был расстрел с жалкими попытками отстреливаться в ответ.

Хромов прекрасно представлял, какой калибр использует противник, поскольку еще Крюк знакомил оперативника с оружием дружинников, прекрасно представляя, что обычная пуля калибра 7.62 спокойно пробивает бронежилеты, то более крупная пуля попросту их разрывала, вместе с частями тела. Бойцы падали как подкошенные, кричали, пытались отстреливаться, искать укрытие, щиты и броня не спасала, даже Хромов, поливая противника из «Печенега», чувствовал попадания свинца по себе, однако искренне надеялся, что «Преторианец» защитит его жизнь. Проецируемые на внутренний экран забрала шлема данные говорили о незначительных повреждениях, при этом вспомогательная зрительная система позволяла разглядеть дружинников, которые, словно крысы, прячась по углам комплекса, отстреливали союзников, которые, как по заказу, забрались почти в самый центр открытого пространства.

В канале связи была каша из голосов: кто-то отдавал приказы, кто-то запрашивал подкрепление, эвакуацию и медиков, кто-то просто матерился, поскольку Хромов с самого начала перестрелки потерял из виду Горыныча, Седакова и Старикова, и даже Артема, который со своим пулеметом плелся рядом. Вызывать их по связи смысла не имело, так же как и не имело смысла топтаться на одном месте и наблюдать, как с криками отстреливаются и падают бойцы, с ощущением того, что в конце концов ресурс кончится и у «Преторианца». Смысл был простой, двигаться, воевать и прорываться к станции пространственного перемещения, чем Змей и занялся. Пулемет и его система питания в роботизированном боевом комплексе движений не стесняли, вес всей конструкции тоже почти не ощущался, поэтому Хромов рванул со всех ног по широкой дуге прямо через рельсы к сортировочному узлу, от него как раз и уходила одна из веток железнодорожных путей к станции перемещения. При этом лейтенант старался определять противника не по вспомогательным системам, а по вспышкам от оружия, посылая по ним длинные очереди, благо пулемет исправно проглатывал и выплевывал свинец благодаря бесперебойной системе подачи патронов. Грохот выстрелов даже через шлем и устройства, защищающие слух, закладывал уши, вспышки выстрелов то тут, то там начали оказывать эффект стробоскопа, слегка дезориентируя в пространстве комплекса. Для себя лейтенант отметил, что среди голосов в канале связи иногда мелькал и голос Анны, что, с одной стороны, радовало, а с другой — Хромов искренне желал, чтобы все, кто успел ему насолить до времени «икс», оказались сейчас здесь и благополучно и геройски погибли.

Добравшись до сортировочного узла, Хромов вскочил на одну из платформ, попутно расстреливая «тринадцатых», которые находились рядом, при этом те, кто были в зоне прямого рукопашного контакта, умудрились получить смачные удары, от которых попросту отлетали на пару метров, настолько мощь «Преторианца» была страшна, однако Змей хорошо помнил слова пленного Игната, убитого Романовой, о том, что командует дружинниками в Узловой некий Регент, командир отряда в латах, и сомнений не было в том, что латы представляли собой такие же боевые тактические комплексы, как «Преторианец» Хромова. И ладно, если латы этих дружинников были класса «Преторианец» или «Спартанец», здесь еще можно было попробовать свои силы, однако если на пути лейтенанта встретится «Крестоносец», тем более не один...

— Твою мать, вспомни дерьмо, вот и... — выругался Хромов, однако договорить не успел, поскольку на платформу запрыгнула пара «Спартанцев», вооруженные штурмовыми винтовками. И Хромов, и оба бронированных дружинника принялись обмениваться длинными очередями свинца, но в отличие от пулемета, магазины винтовок быстро опустели, однако и «Печенег» неожиданно смолк. — Да чтоб тебя, тварь! — снова выругался Змей, срывая со спины короб под патроны одной рукой, второй перехватывая пулемет за ствол, который был горячий, однако в пылу боя, да и сквозь защищенные перчатки комплекса, жар почти не ощущался. Тем временем один из «Спартанцев» принялся судорожно перезаряжать свою штурмовую винтовку, в то время как второй бросился в рукопашный бой, благо расстояние между Хромовым и противниками было метров десять. Размахнувшись пулеметом, Хромов врезал «Спартанцу» по шлему, от чего приклад оружия буквально разлетелся, а дружинник полетел с платформы, несмотря на защиту головы, переломы никто не отменял; второй «Спартанец» уже перезарядил винтовку и успел сделать пару выстрелов в Змея, который, подскочив к противнику, ухватился за ствол винтовки, отводя его в сторону, при этом пару раз кулаком вдарив по забралу шлема, затем, ухватившись за него, выдрал кусок обшивки вместе со стеклом, после чего ударил третий раз, чувствуя, как хрустят лицевые кости, и ногой отшвырнул уже мертвое тело в броне.

Неожиданный, сильный удар со спины с правого бока свалил оперативника с ног, даже броня «Преторианца» не смогла защитить от тупой боли, однако медблок спустя секунду уже принялся вкалывать в тело лейтенанта определенное количество блокаторов — стероидов и стимуляторов. Сваливаясь с не слишком широкой платформы, Хромов не без юмора разглядел то, чем хорошенько его огрели, затем, быстро поднявшись на ноги, с матом ухватился за металлический мусорный бак и, размахнувшись, отправил его обратно в третьего «Спартанца», который и запустил предмет в Хромова с соседней платформы; бронированный дружинник уклонился, однако Хромов уже на ходу сделал длинный прыжок до опорной колонны, поскольку по нему снова принялись работать стрелки. Схватив с пожарного щита, закрепленного на опоре, лом, Хромов в длинном прыжке запрыгнул на платформу, на которой стоял «Спартанец», замахиваясь для удара, однако оператор комплекса оказался не так прост и несколько раз сумел увернуться от лома, который в руках Хромова вертелся и свистел, словно палка в руках мальчишки, который играл в рыцаря, или самурая. Тем временем к столкнувшимся в рукопашном бою двум бронированным противникам, подскочил третий, «Преторианец», вооруженный встроенным оружием, Змей хорошо разглядел торчащий из запястья ствол вместо бронированной перчатки, который, уставившись на лейтенанта, загрохотал, извергая выстрелы. Ломом Хромов сбил прицел стрелка, затем сумел огреть его по плечу, однако все еще уцелевший «Спартанец» накинулся на оперативника со спины, пытаясь взять в захват, однако Хромов успел согнуться, тем самым взвалив противника на спину, и развернулся к стрелку спиной, который уже успел снова направить на «Преторианца» лейтенанта ствол оружия и открыть огонь, дружинник в «Спартанце» на спине боязливо закричал, после чего задергался от попаданий, отпустил хватку, сполз. Развернувшись, Хромов бросился к стрелку в «Преторианце», размахивая ломом, при этом свободной рукой прикрывая шлем и голову, при этом рука, плечо и часть груди с болью ощущали попадания, а на экране забрала красным шрифтом проецировалась информация о серьезных повреждениях. Удар лома пришелся на ноги, причем такой силы, что стрелок подкосился и упал. Хромов, не теряя времени, наступил на руку со встроенным оружием, после чего принялся, словно копьем, пробивать броню на груди противника до тех пор, пока лом не вошел во что-то мягкое, при этом разбрызгивая по сторонам бурое.

Внимание оперативника привлекли вспышки со стороны ветки тоннеля от общего железнодорожного узла к станции пространственного перемещения, при этом Хромов уже догадался, что это не огненные всполохи огнестрельного оружия — очень яркие, холодного синеватого с фиолетовым оттенком, энергетическое оружие, не иначе. Наверняка Регент или кто-то подобный, в любом случае туда нужно было сунуться, поскольку путь к станции перемещения был только один, и пролегал он именно через источник тех самых вспышек. Вытащив из неподвижного тела лом, Хромов бегом бросился в нужном направлении, не обращая внимания на сообщения о серьезных повреждениях «Преторианца» и нередкие попадания по корпусу из стрелкового оружия.

Тем временем штурм захлебывался, стрельба постепенно стихала, а криков раненых становилось все больше, несмотря на то, что союзнические штурмовые силы были хорошо вооружены и экипированы, тем более подготовлены, дружинники оказались не такими простыми, как на первый взгляд показалось Хромову. Недооцененный противник — самая главная ошибка, за которую придется поплатиться человеческими жертвами, и здесь таился самый главный вопрос, либо командование в лице капитана Анны Романовой и других офицеров Центрального Комитета и Альянса, слишком самоуверенное, либо действительно «тринадцатые» далеко не простые, а хорошо подготовленные солдаты. Хотя вспоминая рассказы Крюка и других людей из того злополучного пространственного пузыря, людей буквально забирали в рекруты и готовили как следует; в противном случае несогласных отправляли в шахты, и тут хочешь не хочешь, станешь хорошим солдатом, за хорошую пайку и своеобразный почет от злополучного Отца Панкрата, с которым Хромов уж очень хотел как минимум поговорить, а как максимум... Змей уже догадался о личности Панкрата, и ему хотелось не сколько с ним разобраться, сколько удостовериться в своих догадках.

На станцию пространственного перемещения из основного пространства Узловой уходило отдельное ответвление однопутной железной дороги в небольшой тоннель, Хромов со всех ног мчался туда, не сколько не пугаясь вспышек энергетического оружия, которые то и дело вспыхивали там, на мгновения озаряя светом пространство комплекса. Кроме холодных синеватых с фиолетовым оттенков вспышек, сопровождающимися необычным звуком стрельбы, из тоннеля вели огонь и из обычного, огнестрельного оружия; видимо, часть штурмового отряда все еще пыталась выполнять задачу и выбивать противника из ключевых точек Узловой. На въезде в тоннельное ответвление располагался грузовой вагон, который, видимо, служил укреплением, поскольку был обложен мешками с песком, за которыми прятались стрелки; заметив Хромова, они перенесли огонь на оперативника в «Преторианце», боковым зрением он успел заметить, что к его стремительной атаке подключилось несколько союзных бойцов, пытаясь подавлять встречный огонь.

Размахнувшись ломом, Хромов буквально снес головы двум стрелкам в авангарде, перескочив через мешки, огрел еще двоих, которые выбежали из-за вагона; не останавливаясь, запрыгнул в вагон, дабы сбить с толку противника. Товарный вагон оказался пуст, спрыгнув с другой стороны, Хромов втоптал в землю очередного дружинника, который в пылу перестрелки не ожидал подобного, бросился дальше вглубь тоннеля, забежав за вагон, едва успел заметить прямо перед собой вспышку холодного, сине-фиолетового оттенка, машинально заслонил голову свободной рукой, однако было поздно.

По ощущениям, Хромова словно обдало током, одновременно сдавило все мышцы, при этом снаружи бросая в жар, а внутри пробирая до озноба; оперативника отбросило назад, хорошенько приложив о торцевую часть вагона, после чего он с грохотом практически разваливающихся элементов брони и механизмов «Преторианца» рухнул на шпалы лицом вниз.

Перегрузка системы! Аварийное выключение!

Едва Змей успел прочитать информацию на экране забрала, как боевой комплекс отключился, и Хромова сковало, поскольку отключившиеся сервоприводы, на самом деле практически неповоротливые без вспомогательных систем, сочленения и места сгибов элементов брони, двигать не представлялось возможным. Зрительные вспомогательные системы, естественно, тоже отключились, однако в тоннеле было аварийное освещение, и Змей мог рассмотреть стрелявшего.

«Крестоносец», боевая тактическая система тяжелого класса, Хромов с такой встречался только в теории и на картинках в методической литературе, которую заставлял штудировать Куратор, однако в натуральную величину данный роботизированный бронекостюм выглядел куда внушительнее. Тяжелыми шагами пилот данного комплекса неторопливо направлялся к Хромову, и если в литературе было изображение штатного «пустого» комплекса, без навесного вооружения и дополнительной защиты, то сейчас перед Хромовым вышагивал полностью оснащенный комплекс, вооруженный до зубов, при этом оружие имелось как на плечевых суставах-платформах, так и на запястьях с внешних сторон рук, так и с внутренних выступали вперед приспособления для ближнего боя.

— Меня предупреждали, что ты появишься, — заговорил громогласным, искаженным голосом обладатель «Крестоносца», — и велели обращаться бережно, даже ласково.

— Сказал бы я тебе пару фраз, да голосовая система отключилась, как и вся эта банка консервная! — выругался скорее сам на себя и на своего «Преторианца» Хромов.

Аварийная перезагрузка систем...

Прочитав информационное сообщение на дисплее уже треснувшего забрала, Хромов невольно улыбнулся, поскольку комплекс пытался сам себя реанимировать, однако сколько это могло занять времени, лейтенант не знал.

— И это все, на что ты способен? — пилот «Крестоносца» небрежно перевернул Хромова на спину, и тот смог разглядеть боевой комплекс тщательней и снова убедился в том, что религиозный фанатизм прислужников Панкрата не имел предела, поскольку «Крестоносец» больше напоминал именно одноименного рыцаря, а не роботизированный, бронированный боевой комплекс. В первую очередь, в глаза бросалась мантия, которая плавно стелилась с могучих, широких плечевых суставов «Крестоносца» за спину и даже волочилась немного по земле, более того, к шлему были неизвестным образом закреплены рога, окрашенные позолотой, настоящие, или из какого-то материала, Хромов определить не мог, но смотрелись эти бычьи рога внушительно. Сама окраска «Крестоносца» тоже бросалась в глаза позолоченными и посеребрёнными элементами брони, суставов, сочленений, при этом оружие было вороненым и само сочетание золотого, серебристого и черного цветов внушало дружинникам страх и уважение, но у Хромова вызывало больше смех, который уже был от состояния отчаяния и беспомощности.

— Ты еще бы кольчугу на себя нацепил! — прокричал Хромов.

Тем временем «драгоценный» «Крестоносец» коротко махнул рукой, и из глубины тоннеля появились два таких же комплекса, только окрас они имели чисто серебристый, шлемы без рогов, и вместо встроенного энергетического и холодного оружия один из воинов держал в руках пулемет, второй — меч, который, судя по габаритам, перековали прямо из строительной сваи.

— Берем его с собой, — снова проговорил пилот «Крестоносца»; те двое с легкостью подняли Хромова за плечи и понесли, при этом оперативник в отключенном «Преторианце» болтался в воздухе, будто суставная кукла, не хилая такая, металлическая, бронированная суставная кукла, — Владыке Панкрату понравится наше подношение.

— Я тебе вещь, что ли?! — огрызнулся Хромов, однако шлем глушил почти все звуки, доносившиеся изнутри, а звуки перестрелки, которая плавно переходила в локальные короткие огрызки, полностью заглушали звук.

* * *

Широкие двери тронного зала, украшенные позолоченными вензелями, стилизованными под виноградную лозу, плодовые грозди которой были выполнены в виде самоцветов, открылись и взору Отца Панкрата, который восседал на позолоченном троне, обшитом красным бархатом, предстал Регент, облаченный в «Крестоносца», который тяжелыми шагами, сопровождающимися воем сервомоторов, прошел по гранитному полу до середины помещения, затем преклонил колено, после чего громогласно, помпезно, но покорно произнес.

— Приветствую, Владыка!

— Регент, надеюсь, ты с добрыми вестями? — задал вопрос глубоким и вкрадчивым голосом Панкрат, одетый в золоченую рясу с красным обрамлением.

— Неверные попались на уловку, как ты и говорил, Владыка, — снова продолжил говорить, не поднимаясь с колена, пилот «Крестоносца». — Так же твои слова снова оказались истиной, когда в ловушку попался и тот, кто нарушал порядок твоего замысла.

— Это отличные вести, Регент, — с широкой улыбкой проговорил Панкрат. — Я снова удостоверился в твоей преданности и истинной вере в Духовный Камень.

— Благодарю, Владыка, — продолжал говорить Регент. — Позволь преподнести тебе дар, как истинному толкователю Веры, и в знак моей покорности и истинному служению.

Панкрат вопросительно посмотрел на роботизированного бойца, который махнул рукой, и в дверь вошли еще два пилота «Крестоносцев», которые за плечи волочили поврежденного «Преторианца» с открытым забралом бронированного шлема, в котором наглым образом торчала физиономия Хромова, который не без интереса изучал обстановку как приемной до этого, так и тронного зала. При этом лицо Панкрата изменилось с благосклонного на удивленное, затем побагровело и исказилось от злобы, однако Владыка молчал, пока Хромов осматривал тронный зал, выполненный в вензелях винограда с позолотой и красным обрамлением. Помимо этого оперативник отметил для себя то, что весь тронный зал был выполнен из гранита, что, соответственно, придавало комнате определенные цветовые оттенки и звуковые эффекты, плюс в помещении было довольно прохладно. Тем временем Змея дотащили до середины тронного зала, посадили на колени — сам Хромов двигаться не мог, поскольку «Преторианец» так и не запустился, и сами конвоиры-носильщики покорно преклонили колени по обеим сторонам от оперативника, который, глядя в безумные от злости глаза Панкрата, через боль, не без труда, но с сарказмом изрек:

— Полагаю, «отче», меня должны были убить?

— Оставьте нас! — отдал распоряжение не без пафоса Панкрат, и троица в «Крестоносцах», дружно поднявшись с колен, под свои же тяжелые шаги и подвывание сервомоторов покинули тронный зал, тем временем Хромов широко улыбался, несмотря на боль в теле. Оперативник имел на это полное право, поскольку его мозаика из событий, фактов и домыслов, которую он так долго и мучительно собирал, в конечном итоге сложилась, и сейчас, несмотря ни на что, Змей чувствовал себя победителем. Другое дело, что текущие обстоятельства складывались таким образом, что раскрытая им тайна могла отправиться вместе с ним в могилу, так и не получив должной огласки, и с этим нужно было что-то делать.

— Вы, падре, решили дать мне личную аудиенцию? — снова не без юмора поинтересовался Хромов, глядя на Панкрата, который, неторопливо поднявшись с трона, медленно начал спускаться по ступенькам к Хромову, при этом делал он это настолько помпезно; еще бы, в данный момент именно Змей стоял перед ним на коленях, а Панкрат был хозяином положения. — Интересно, а профессор Новак и профессор Северов тоже с вами в ролевые игры играют, или мания величия распирает только вас одного?

— Заткнись, лейтенант, — сквозь зубы проговорил Панкрат, спустившись со ступенек на гранитный пол, он подошел к Хромову практически в упор, глядя свысока как в прямом, так и в переносном смысле. — Думаешь, ты один такой герой? Всегда найдется такая надоедливая, вонючая букашка, которая будет мешать созиданию и благоденствию, но деле... Раздавить! — при этом Панкрат показательно ударил ногой по гранитному полу, от чего по тронному залу побежало эхо, а в месте удара образовалось несколько трещин, что не на шутку встревожило Хромова. — И никаких проблем, останется мокрое место.

— Если собираетесь меня прикончить собственноручно, то будьте добры, отче, исполните последнее желание? Сигаретку хочу, — снова с сарказмом проговорил Хромов, однако за его маской черного юмора скрывалась безысходность, поскольку «Преторианец» был уже бесполезен, а выбраться из брони самостоятельно Змей не мог, а для того, чтобы предпринять хоть какие-то действия для спасения положения, нужно было избавиться от этой рухляди. При этом лейтенант заметил, что Панкрата коробит от того, как Хромов к нему обращается — отче, падре — от этих слов Владыка багровел все сильнее, однако злить слишком сильно его не стоило, кто его знает, чем его накачали и какие эксперименты он над собой ставил: от удара ноги гранит трещит, а голова так тем более как арбуз расколется.

Тем временем Панкрат решил выполнить просьбу лейтенанта: на поясе, которым была подпоясана ряса Панкрата, висел небольшой мешочек-сума, из которой Владыка достал позолоченный портсигар, украшенный самоцветными камнями, и такую же зажигалку. Достав сигарету, вложил ее в губы Хромова, затем подпалил кончик; лейтенант глубоко затянулся, стараясь не выронить сигарету. Вишня с шоколадом, очень знакомый вкус дорогих сигарет, изготовленных из темной бумаги с позолоченным фильтром, слишком знакомые сигареты, такие курил только один человек, которого Хромов знал. Точнее сказать, много кто курил вишнево-шоколадные сигареты, однако именно эта марка, которую курил сейчас Хромов — вишня, шоколад и коньячные нотки, позолоченный фильтр — именно эти сигареты курил хорошо знакомый Хромову человек, и именно такие сигареты были у Панкрата, да и смысла не было больше оттягивать момент расставления всех точек, поскольку Владыка и хороший знакомый Хромова являлись одним и тем же человеком.

— Хромов, если бы у тебя была возможность изменить мир к лучшему, но при этом бросить все, что тебе дорого, взамен обретения гораздо большего, ты смог бы отказаться от привычных тебе вещей, привычек, даже людей, ради всеобщего блага? — начал говорить Панкрат, однако Хромов снова не без юмора продолжил «мочить» шутки.

— Отец Панкрат, вы решили провести для меня проповедь?

— Лучше послушай, в противном случае так и помрешь заблудшим в своих размышлениях! — не без злости, но с укором проговорил Владыка; тем временем Хромов затянулся, чувствуя, что сигарета достаточно крепкая, да и Хромов давно уже не курил, поскольку в «Преторианце» это не особо представлялось возможным, и продолжил говорить:

— Я правильно к вам обращаюсь, Отец Панкрат? Владыка? Или, может, вам привычней будет обращаться по уставу, товарищ полковник? Это даже интересно, вот смотришь на одного и того — же человека, и даже не знаешь, как к нему обращаться, то ли Отец Панкрат, то ли полковник Ковальский, то ли начальник службы безопасности Коваленко?

— Так ты сам определись, как тебе удобней, — проговорил Панкрат, и теперь Хромов наконец увидел его истинное выражение лица, без злости, без пафоса, с равнодушным выражением лица. Тем более и самому Ковальскому, который в одном лице являлся и Панкратом, и Коваленко, было уже не до своих ролей, перед Хромовым смысла играть не было.

— Да мне особо без разницы, товарищ полковник, — снова продолжил разговор Хромов, те временем пытаясь придумать план по спасению своей жизни, правда, пока получалось только оттягивать момент не слишком продуктивными разговорами.

— Ты как узнал про Коваленко? — задал вопрос уже Панкрат-Ковальский, или владыка-полковник, Хромов уже принялся перебирать в интересных юморных сочетаниях все звания и регалии человека, стоящим перед ним в данный момент.

— Так ваша фотография на доске почета висела в подземном комплексе, не только, кстати, ваша. Профессор Новак там тоже был, только в качестве лаборанта, да и профессор Северов на фото был гораздо моложе, чем сейчас, а вы, товарищ Коваленко, смотрю неплохо сохранились, — уже с меньшей толикой юмора продолжил говорить Хромов, при этом владыка-полковник сам начал напрягать лицо, чувствуя, что Змей заводит разговор в нужное ему русло.

— Перед тем, как я откручу тебе голову, тебя только на этот вопрос ответ интересует? — равнодушным тоном переспросил Ковальский, на что Хромов, затянувшись уже окурком, смачно сплюнул его, после чего продолжил говорить:

— Знаете, товарищ полковник, я, может быть, и не начал задавать лишние вопросы, интересоваться вашей тайной деятельностью, возможно, воспринял бы все происходящее с должным настроем и сейчас воевал бы, переполненный чувством патриотизма или, вступив в Корпус Особых Полномочий, сбежал бы, но когда-то вы посягнули на мое личное, чем глубоко меня задели.

— Ты про Романову? — в голосе владыки-полковника снова не промелькнуло ни одной эмоции, только спокойствие и равнодушие. — Она жива еще?

— Вам наверняка лучше знать, — проговорил Хромов. — Вы же отправили ее штурмовать Узловую, в то время как оставшиеся войска начали наступление на плацдармы ваших дружинников. Я одного понять не могу, для чего вам все это?

— Ты можешь перечислить все вопросы, интересующие тебя, я отвечу, на какие смогу, потом ты мне расскажешь, как ты обо всем догадался, я, в свою очередь, расскажу свою историю, а потом мы с тобой распрощаемся, договорились? — Ковальский вопросительно посмотрел на Змея, который уже без всякого юмора ответил вопросом на вопрос:

— То есть, после разговора по душам вы открутите мне голову?

— Для тебя неплохая перспектива узнать все перед смертью, ты же этого добивался, в конечном итоге, или я не прав?

— Я больше переживаю за людей, которых вы дурите много лет, прикидываясь бравым полковником в одном месте, при этом проповедуя всякую ересь и выставляя себя властелином мира в другом.

— Так ты будешь задавать вопросы?

Наступила небольшая пауза, Хромов быстро обдумывал интересующие для себя темы, тем не менее, пытаться как-то увести разговор на то, что, мол, неудобно разговаривать, и нужно под каким-то предлогом выбраться из «Преторианца», отпала сразу.

— Я так понимаю, что наша профессура в лице Новак и Северова с вами в сговоре, но ведь, вам сколько сейчас, семьдесят, больше? Как же ваша дочь, Настя, была в курсе того, чем вы занимаетесь? В подземельях я находил журналы распоряжений, именно по вашему приказу были закрыты нижние части комплекса «Пирамида», Узловая станция и многое другое непосредственно после аварии. И конечный вопрос, для чего вам все это? Неужели, как вы говорите, для благоденствия необходима война?

— Да ты, как я посмотрю, много чего знаешь, да и в психушке твою психику не сломали, хотя товарищи доктора очень старались, — уйдя от темы, продолжил говорить Ковальский. — Хорошо, я начну по порядку. Зовут меня Панкрат Коваленко, и да, я был начальником службы безопасности «Пирамиды», точнее, некоторых ее комплексов. Когда произошла катастрофа, нам пришлось запечатать нижние части комплекса, Энерголит начал оказывать на все живое невероятные воздействия, мутации.

— Оживших мертвецов видел, мутантов не видел, — скептически проговорил Хромов.

— А мы их вырезали, периодически создавались команды ликвидаторов, которые спускались в самые загрязненные, опасные участки комплекса и вырезали мутантов, потом вывозили и сжигали; конечно, некоторые образцы оставались для изучения, но, тем не менее, мы смогли предотвратить катастрофу большего масштаба, — Ковальский начал вести рассказ, при этом закурил сам и снова дал сигарету Хромову, который курить не особо хотел, но за разговором это расслабляло и отводило глаза, мол, со всем смирился, на все согласен.

— Мне интересно больше про второй комплекс, который я видел из покинутого городка «Энергетик», да вы прекрасно все знаете, наемник Крюк отправил меня через станцию перемещения прямо в руки ваших психиатров, — не без интереса выдал мысль Хромов.

— А кто тебе сказал, что «Пирамида» существует только в двух экземплярах? — вопрос Ковальского поверг оперативника в шок, лейтенант едва не выронил сигарету и несколько раз глубоко затянулся до горечи во рту и помутнения в глазах. — Ты хорошо изучал историю пространственных колоний, но забыл о том, что историю пишет победитель; на самом деле колонии были заселены людьми еще до нашего появления, в тридцатых годах, когда первые геологи только-только начали робкие шаги, здесь уже существовала жизнь. Записи об этом были уничтожены, но я лично их видел, об этих странных землях было написано еще в царские времена. И люди здесь были обычными, такими же, как остальные, только Энерголит они не добывали, а те образцы, что находили, считали божественными, поскольку минерал обладает определенными свойствами и воздействиями. Вспомни, когда открыли радий, его не считали, конечно, священным, но добавляли в зубную пасту, в свечи от геморроя, даже в презервативы, не говоря уже о лечении им зубов.

— Но, естественно, будучи под красными знаменами, все упоминания о местных племенах были забыты, бога нет — царя не надо, так, кажется? — задал логичный вопрос Хромов.

— Ты знаешь только несколько колоний из целой Сети, или Паутины, как там вы называете пространственные колонии, на самом деле их множество, они разные, начиная от огромных пространств, заканчивая размером с комнату. Да что я тебе объясняю, ты же сталкер, ты был в как там... — владыка-полковник сделал паузу. — Не криминальная, но аномальная Зона? Среди всех физических аномалий там существовали и пространственные, так? Закоулки Зоны, кажется, так это называлось среди подобных тебе искателей приключений? Вот только у нас тут это называется Закоулками Пространства, — Ковальский, он же Панкрат, он же Коваленко, начал говорить с явным презрением. — Не криминальная, но аномальная Зона, да вы все там уголовники, искатели легких денег, за аномальные образования и образцы тамошней флоры и фауны готовы были глотки друг другу грызть.

— И что с того? — задал прямой вопрос лейтенант, чувствуя как владыка-полковник углубляется в собственные рассуждения.

— Я наводил о тебе справки, Хромов, на самом деле ты никакой не учитель музыки, все твое образование — это музыкальное училище да агромеханический техникум. Ты сталкер, хотя на самом деле убийца, хладнокровный, и в пространственные колонии ты пришел не музыке детей учить, а сбежал от прошлого, но оно тебя настигло, и ты выдал сам себя, когда убили твою жену, и ты поодиночке потом отлавливал оставшихся в живых террористов. Ты мстил, хладнокровно.

— Я преследовал исключительно свои цели, — с металлом в голосе и холодным тоном произнес Хромов, — А от ваших действий страдает множество людей.

— Кстати, а каким образом ты раздобыл себе БТС-чип? — лицо полковника снова изменилось, на сей раз он пытливо всматривался в лицо оперативника.

— Ваш Регент и некоторые бойцы тоже обладают подобными устройствами, разве нет? — задал свой вопрос Змей. — Управлять этими консервными банками без вживления данного прибора невозможно, — глазами лейтенант указал на свою консервную банку, из которой уж очень хотелось выбраться.

— Впрочем, это не важно, — отмахнулся Ковальский. — Многое сейчас уже не важно, главное, я начал приводить план в действие и благоденствие вскоре вернется в пространственные колонии, пусть через жертвы, но вернется, на круги своя.

— Был такой не вымышленный персонаж, небольшого роста и с усами, которого не пустили учиться в художественную академию; он обиделся и решил очистить весь мир от грязи и вывести чистую нацию, — снова с сарказмом начал говорить Хромов. — Потом я кино смотрел про уже вымышленного персонажа, огромного, фиолетового, с противным подбородком, тот тоже хотел благоденствия Вселенной и уничтожил половину всех живых организмов. Вы с кого из них пример берете?

— Твои шутки, как всегда. неуместны, лейтенант, — уже без злости, но с презрением продолжил разговор владыка-полковник. — Ты хотел узнать, почему я так молодо выгляжу? Янтарная Кровь, препарат на основе Энерголита, продлевает жизнь организма, силы, много чего еще...

— Вы поэтому сначала Аню начали мусолить, мою Аню, потом и журналистку Вику хотели, да? — снова с юмором продолжил говорить Хромов.

— Да ты заткнешься уже или нет?! — неожиданно взревел окончательно разозленный Ковальский; подойдя к стоящему на коленях Хромову, он схватил его за плечевые суставы «Преторианца», без особого труда оторвал от пола и, встряхнув пару раз, бросил обратно; оперативник, стиснув зубы, с грохотом упал на гранит. — Пойми наконец, благоденствие не бывает просто так! Любая империя выстроена на костях, любые намерения, направленные во благо, имеют под собой кровавый фундамент! Сначала я хотел попросту уйти на покой и править тут, в неизвестных колониях, тихо и спокойно, да пусть с диктатурой, но сам посуди, ты же видел людей. Да, ударились в веру в Духовный Камень, да, мои проповеди слушают, но образованные, здоровые, детей рожают, питаются натуральными продуктами, разве это не благо?! Когда в колонии снова начали заселяться, с Большой земли сюда рванули эти торгаши, менеджеры, политики, дельцы, и народ начал разлагаться! Появилась проституция, люди стали больше пить, хотя при Союзе такого не было, и пусть я не хотел возвращения коммунизма, как до этого было, но хотел сохранения здешнего мира и его самобытности, устоев! — Ковальский сделал паузу, сглотнув слюну. — Я не хочу, чтобы народ колоний превращался в поколение потребления, чтобы, как в городах, застраивали пустыри микрорайонами с муравейниками, где ни школ, ни детских садов, а пивные и закусочные! Я не хочу, чтобы в деревнях здесь разваливались хозяйства, а люди спивались и еле сводили концы с концами! Мне не нужно, чтобы в школах и лицеях детей уродовали современным образованием, сам же преподавал музыку, вспомни, какие учителя здесь, какие прекрасные дети! Но как я ни старался, вместе с полезным прогрессом остального мира в колонии проникала и вся эта зараза, и выход из этой ситуации был только один — война! Первый конфликт разжечь труда не составило, фракции принялись крошить друг друга с великим удовольствием, а границы наглухо закрылись при этом, люди не особо хотят соваться в места, где стреляют. Однако быстро все нашли общий язык, и тогда пришло гениальное решение — организовать общего врага! Все гениальное просто, борьба с общим врагом не только сплотит народ, но и другим пришлым не позволит соваться!

— Ой как удобно, — снова с сарказмом проговорил Хромов. — И все-то вы продумали, товарищ полковник, периодические войны не дадут возможности людям с Большой земли засорять местную самобытность и развитие, а энтузиасты вроде меня будут приходить сюда и ассимилироваться, тем самым пополняя ряды людей, рождая новые поколения, а как снова начнется разложение, раз — и опять война, и опять границы закрыты, а потом снова восстановление и новые потоки идейных людей. Вообще очень удобно, очень практично, а самое главное, выгодно, ведь вы будете спасителем, вас будут воспевать, писать портреты, сочинять стихи, прямо увековечили себя со всех сторон, браво.

— Надоел уже ты мне со своими шутками, в Центральном Комитете тебя терпел, но сейчас терпеть не стану, — внезапно лицо Ковальского снова сделалось равнодушным. — Если переживаешь за профессуру, на Настю, которая, кстати, моя родная дочь, не приемная, все живы, все здоровы, эвакуированы в Радужный, это колония Альянса. А после наступления союзные войска Комитета и Альянса благополучно победят интервентов, а мои подданные, те, кто уцелеет, благополучно вернутся обратно домой с чувством выполненного долга перед Верой и перед Отцом Панкратом, и будут снова мир и процветание, но ты этого, к сожалению, не увидишь.

С этими словами владыка-полковник подошел к Хромову и с силой надавил ботинком на горло лейтенанта, однако тот даже и сообразить о том, что все, конец, не успел, поскольку за дверьми тронного зала раздался грохот и стрельба, короткие вскрики. Ковальский убрал ногу от горла с непонимающим видом, однако спустя несколько секунд все стихло.

Двери в тронный зал разлетелись с такой силой, что буквально рассыпались на мелкие осколки; в поднявшейся пыли, начавшей смешиваться с молочным туманом, который стелился по полу от дверного проема, показался силуэт человека в плаще с капюшоном, в руках которого был окровавленный и покореженный рогатый шлем Крестоносца Регента.

— Ты?! — Ковальский машинально сделал шаг назад, однако Куратор, ловко замахнувшись, запустил шлем в голову владыки-полковника с такой силой, что от удара тот повалился с ног, затем коротко глянул на Хромова и произнес своим спокойным и рассудительным тоном.

— Приветствую вас, Александр, смотрю, решили передохнуть? Как там поживает ваша юная рыжеволосая спутница?

— И вам не хворать, — отозвался хриплым головом Хромов. — Да вот, прилег, что-то устал. Алиса, кстати, в порядке, а как дела у моей супруги?

— Саша, я здесь! — из клубов пыли и тумана, которые начали окутывать часть тронного зала возле дверного проема, выбежала Вероника Хромова. На сей раз супруга лейтенанта была в таком — же одеянии, как и Куратор — плащ из мешковины, больше напоминающий монашеский, только капюшона на голове не было, а за плечами на веревке висела большая сума, из которой Вероника принялась что-то доставать, как только подскочила к Хромову и присела у его головы.

Тем временем владыка-полковник поднялся на ноги и сквозь зубы произнес:

— Я представлял тебя немного по-другому.

— Думал, я весь буду в золоте и дорогих одеждах, как ты? — скептически подметил Куратор. — Что снаружи, не важно, важно, что внутри.

— Ну, это мы в скором времени проверим, — снова со злостью процедил Ковальский и, сжав кулаки, молниеносно бросился в атаку.

* * *

Куратор ловко увернулся от удара, и Ковальский проскользил пару метров по инерции по отшлифованному гранитному полу тронного, после чего с удивлением обернулся и проговорил:

— Я слышал, что подобная тебе сущность обладает интересными способностями, тем будет интереснее с тобой разобраться.

— К сожалению, я не имею права вмешиваться в подобные конфликты, — даже с досадой проговорил Куратор. — А бывает, так хочется, — после чего глянул на супругу Хромова и добавил: — Вероника!

— Я стараюсь! — выговорила та, доставая из сумы интересной формы шприц с оранжевой жидкостью, которая имела отчетливый фиолетовый осадок, и небольшой шар, напоминающий хрустальный, в котором переливалась блестящая синяя и зеленая крошка, похожая на блестки.

— Ника, это что такое? — задал вопрос Хромов, на что Вероника ответила:

— Милый, дорогой мой, потерпи, сейчас станет лучше.

— Так Хромов является твоим цепным псом? — с презрением проговорил Ковальский, на что Куратор ответил:

— Не псом является Александр Хромов, но инструментом.

В это время Вероника прямо в шею вколола оперативнику препарат, предварительно взболтав осадок, после чего замахнувшись, разбила шар-сферу о нагрудную броню «Преторианца». Рассыпавшиеся блестки при этом начали шипеть и искрить, а от укола Хромова пронзила адская боль, от которой он заорал, чувствуя, как препарат растекается по венам, артериям, кровяным сосудам.

— Что за хрень, мать твою, жена?! — не стесняясь в выражениях проговорил Змей, на что Вероника виновато проговорила:

— Прости, милый, но я только учусь, Куратор хороший учитель, и я стараюсь, но...

— Да я смотрю, у тебя и форма одежды уже соответствующая, — процедил сквозь зубы Хромов, но препарат уже ощутимо дошел до сердца, которое принялось отстукивать удары, словно отбойный молоток, отдавая не то что в висках, в ребрах и пояснице. При этом оперативника выгнуло, будто из него изгоняли беса, но для себя он отметил, что разбитый шар-сфера с наполнителем из шипящих и искривших блесток реанимировали «Преторианца», поскольку роботизированные доспехи больше не сковывали движения. Более того, они вообще перестали ощущаться, будто являлись второй кожей, вторым скелетом, панцирем, однако наблюдая за интересным диалогом между Ковальским и Куратором, обратился к последнему, несмотря на то, что говорить было практически невозможно — препарат распространялся по телу с серьезными болями, которые, казалось, пробирали до костей.

— А вы чего, знакомы, что ли?

— Хромов, ты вот строишь глубокие мысли и теории, раскрываешь глобальные заговоры, а про своего наставника узнать подробно и не догадался, — рассмеявшись, проговорил Ковальский, в то время как Куратор сохранял молчание, — Наткнулся один раз на записи геологов о сказаниях местных жителей, в которых упоминались некие божественные существа, которые обитают вне пространства и времени и следят за жизнью, за течением событий, равновесием и иногда являются людям, чтобы предупредить о чем либо, либо помогают в сложной ситуации. А еще они иногда выбирают себе избранных, при помощи которых вершат свою волю, точнее, не свою, а волю, написанную высшим сознанием.

— Куратор? — снова проговорил Хромов, вопросительно всматриваясь в собеседника, который лишь утвердительно кивнул в ответ и многозначительно изрек:

— Пусть продолжает.

Ковальский продолжил.

— Так вот, это высшее сознание или создание, как композитор, пишет бытие людское, все события, действия и так далее, а твой наставник — это дирижер, а люди — это оркестр, который играет партитуры высшего сознания, а дирижер руководит и следит за тем, чтобы партитура исполнялась правильно.

— А ты, судя по всему, тоже решил попробовать себя в роли дирижера? — обратился Куратор к владыке-полковнику.

— Нет, я скорее гроссмейстер, правда, который начал партию не с классического «Е2-Е4».

— По-вашему, все это шахматная доска с фигурами?! — проговорил Хромов, которого внезапно начала отпускать боль, взамен чудовищного прилива сил и чувства необыкновенной эйфории, что было немного странно.

— Мы все с вами, господа, страшные циники и лицемеры, вершим судьбы людей, называя все происходящее спектаклем, шахматной партией, концертом, мы с вами по сути все одинаково погрязшие в шпионских и политических играх, — голос Ковальского приобрел совсем маниакальные, безумные нотки, взгляд был обращен куда-то в пустоту; казалось, владыка-полковник никого не замечает за высказыванием своих мыслей. — Игры со временем и пространством затянули нас настолько, что выбраться из них невозможно, и с какой стороны ни смотри и как все это ни называй, мы одним миром мазаны!

— Вероника, Хромов готов? — задал вопрос Куратор, на что супруга оперативника, все это время не сводившая с него глаз, ответила:

— Готов, — после чего провела рукой по лицу Хромова и обратилась уже к нему: — Будь осторожен, больше помочь мы не сможем.

— Идите, я справлюсь, — спокойным тоном проговорил лейтенант, затем, рывком поднявшись на ноги, обратился уже к на повышенных тонах в Ковальскому: — Ну что, товарищ полковник, а вот сейчас поговорим, пришло время!

Хромов и сам не ожидал, настолько молниеносным окажется выпад в сторону Ковальского, настолько «Преторианец» был послушен и легок, но при этом быстр; два мощных удара пришлись прямо по лицу владыки-полковника, который отлетел метра на два, при этом смачно грохнувшись на мраморный пол тронного зала, проскользил по инерции еще с метр. Однако Змей не ожидал, что Ковальский окажется настолько крепким; ощущения от ударов были такие, будто лейтенант только что бил гранитную статую, а не живого человека.

Тем временем Куратор и Вероника привычным для себя образом испарились, а в тронный зал начала сбегаться охрана, однако стрелять и ввязываться в схватку она не спешила, видимо, по каким-то иерархическим устоям либо еще по не ведомо какой причине.

— Думаешь, фокусы твоих союзников тебя спасут? — поднимаясь на ноги, процедил сквозь зубы Ковальский, при этом доставая из своей сумы шприц с жидкостью, очень похожей на ту, которую Вероника до этого вколола Хромову, затем рывком разорвал на себе рясу, обнажая атлетическое тело, облаченное в синтетический комбинезон, больше напоминающий спортивное термобелье. — Ты вкусил лишь часть живительной энергии и потенциала, который открывает Энерголит перед человеческим организмом, — продолжил говорить владыка-полковник, затем, с силой вонзив иглу себе в шею, ввел лекарство, выбросил шприц, пошатнулся, и добавил, процедив сквозь зубы: — А я долгое время познавал на себе эту силу, сейчас ее познаешь и ты!

Лицо Ковальского побагровело, затем кожа начала приобретать фиолетовый оттенок, а вены и жилы постепенно наливались оранжевым свечением, что выглядело довольно эффектно и одновременно страшно.

— Да у вас мания величия, товарищ полковник, — снова пытаясь перевести все в сарказм, проговорил Хромов, однако скрыть одновременно удивление, испуг и теперь уже реальное чувство безвыходного положения не удавалось.

— Я проведу для тебя небольшую экскурсию, пока мы решаем нашу маленькую проблему, постарайся выжить до конечной остановки, — эту фразу Ковальский сказал уже почти не своим нормальным голосом, при этом оперативник усмотрел на его запястьях небольшие браслеты, больше напоминающие смарт-часы, только если бы они были выполнены в советском и техно-панк стиле, которые начали светиться, при этом внутри небольшой синеватой ауры каждого из приборов засверкали зеленые молнии с явным, хорошо различимым треском.

Атака Ковальского была неожиданной и болезненной, при этом достаточно быстрой, Хромов даже не успевал ставить блоки, настолько владыка-полковник молниеносно принялся молотить Змея кулаками, при этом Хромов мигом лишился забрала на шлеме, одного плечевого элемента брони «Преторианца» и наколенника, однако пару раз все-таки успел пойти в размен. Ковальский крепко схватил лейтенанта, сбивая с ног, при этом браслеты на его руках издали короткий шипящий гул, после чего яркая вспышка ослепила Хромова, и упали противники уже на песчаное дно огромного карьера с отвесными склонами, при этом Ковальский хорошенько приложил Хромова о твердь, сам же отпрыгнул в сторону, широко расставив руки, и произнес:

— Ну как тебе, нравится?!

— Прогулка по пространству? — задал вопрос Хромов, поднимаясь на ноги и чувствуя, как его «Преторианец» снова начинает разваливаться, пусть даже после починки при помощи неизвестной технологии, больше похожей на магию. Хотя Хромов хорошо помнил фразу о том, что любая неизвестная технология воспринимается именно как магия

— А ничего, свежий воздух...

Договорить Хромов не успел, поскольку владыка-полковник снова бросился в атаку, и даже встречные удары Змея не смогли хотя бы замедлить напор Ковальского, который, продолжая по кусочкам разбирать броню оперативника, при этом яростно кричал.

— Это прекрасный, дивный мир! Мир, который приятно изучать и в котором не нарушены законы мироздания, развития и справедливости! Были не нарушены до прихода таких, как ты! — при этом Хромов пару раз умудрился наградить Ковальского парой ударов, однако лишился уже части нагрудной брони, щитка на голени, и снова Ковальский обхватил Хромова, и снова браслеты загудели и яркая вспышка ослепила глаза, и на этот раз оба упали уже посреди груды строительного и промышленного мусора, которой, казалось, не было видно конца. При этом Хромов отметил для себя, что если в карьере было солнечно и воздух был настолько опьяняющий и чистый, то сейчас на небе плыли низкие, свинцовые тучи, а от запаха сырого бетона и ржавого железа вкупе с вонючим пластиком раздирающе першило в горле. — А вот это создали уже вы! — раскинутыми руками в стороны, показывал владыка-полковник. — Весь ваш прогресс, грандиозные стройки и благостная жизнь скрывает за собой вот это!

— Вы такой интересный, товарищ полковник, — снова поднимаясь на ноги, только теперь слегка пошатываясь, проговорил Хромов. — Люди не райские жители и радугой не какают, да и сами вы человек, пусть даже накачанный препаратами и обладающий невиданными силами и возможностями, но человек.

— Ты не понимаешь и не осознаешь даже толики того, что здесь происходило, и что стало с приходом сюда людей, которое относится ко всему лишь с культурой потребления! — снова заговорил Ковальский, пока Хромов осматривал пространство огромной свалки, понимая, что подобное он видел в колониях второго и третьего порядка, только не в таких грандиозных масштабах. Одно было ясно, Ковальский уже долгое время путешествовал по пространственным колониям, много чего видел и много чего знал, при этом знал то, что и хочется узнать, но и то, о чем лучше не узнавать никогда. И самое страшное было то, что многие действительно знающие об этом люди тщательно скрывали истинное происходящее; от осознания этого разум настолько был шокирован, что всякое желание драться отпадало напрочь.

— Может, просто мне все покажете, без избиений? — предложил Хромов, на что Ковальский ответил:

— При других обстоятельствах — возможно, но не теперь, когда ты спутал все планы!

В очередной атаке Ковальский сразу сбил Змея с ног, поскольку тот не сопротивлялся, лишь закрывая лицо руками, в то время, как владыка-полковник снова хорошенько отмолотил оперативника, который уже прилично чувствовал каждый удар и урон «Преторианца», который лишался уже не только брони, но и подвижных частей и сочленений. Во время очередного перемещения Хромов сумел ловко высвободиться из стальной хватки Ковальского и упал на землю гораздо мягче, чем до этого, поскольку владыка-полковник не сумел приложить его при приземлении.

— Вот теперь посмотри, что здесь было задолго до нас! — снова стоящий недалеко от лежащего лейтенанта владыка-полковник раскинул руки, давая возможность Хромову окинуть взглядом место, в которое оба переместились, а место было поистине удивительным.

Находились оба противника посреди небольшой площади деревушки, которая напоминала больше декорации к фантастическому либо к приключенческому фильму о других мирах и цивилизациях. Полусферические хижины были выполнены из глины с наполнителем из какого-то синтетического материала, по крайней мере, так казалось: круглые окна, арочные дверные проемы, при этом ни малейшего намека на заборы, ограждения, как и на предметы быта или какие-либо транспортные средства. Деревушка была абсолютно пустая, покрытая желтоватой пылью и частично занесенная серым песком, окруженная пустынными холмами из смеси той самый желтоватой пыли и серого песка.

— Это остатки местной цивилизации? — задал логический вопрос Хромов, на что Ковальский уже без ярости, с интонацией преподавателя, начал говорить.

— Посмотри на формы, никаких квадратов и прямоугольников и других геометрических фигур, здешний народ использовал только те формы, что давала природа, жил он в процветании и благоденствии, пока не пришли вы и не начали вносить свои коррективы.

— А разве вы не были среди тех, кто пришел в этот идеальный, как вы его называете, мир, с окружностями и не начали привносить сюда свои прямоугольники, треугольники, пирамиды? — слово «пирамиды» Хромов имел в виду как многозначное, подразумевая одновременно геометрическую фигуру и научный комплекс.

— А с чего ты взял, что мы изобрели пирамиду? — Ковальский рукой указал куда-то в сторону от деревушки, где за небольшой грядой холмов возвышалась огромное полусферическое сооружение, выполненное, правда, из какогото неизвестного материала темного цвета, и по общим габаритам это сооружение уж очень напоминало «Пирамиду» как комплекс. Хромова открытие и домыслы сильно не удивили, поскольку он предполагал подобное развитие событий, неожиданным было только то, что узнать это ему приходится при текущих обстоятельствах. — Ученые, наши светлые головы, лишь скопировали технологии и привнесли в них аскетизм нашей культуры и упрощенность геометрических форм, остальное уже было изобретено до нас.

— И что, внутри полусферы такой же Энерголитовый реактор? — снова задал логичный вопрос Хромов, на что Ковальский ответил:

— Представь себе, да, вот только товарищи профессора изучали его поверхностно, и соответственно копировали криво, отвлекаясь на ассимиляцию местного населения. Человеческая природа потребления и размножения всегда брала верх над разумом, а долгое время жившие в изоляции местные с удовольствием восприняли возможность близости с другими народами, таковы у них были устои, в итоге получилось то, что получилось.

— Внебрачные связи, полукровки; получается, есть люди, поколения которых имеют смесь из местных и народов Большой земли? — снова задал вопрос Хромов, жаждущий познаний новых открытых горизонтов, ему уже не хотелось ни воевать, ни восстанавливать справедливость, а изучать, расшифровывать, познавать. Отчасти оперативник понимал свихнувшегося не только от мании величия Ковальского, но и от возможностей новых открытий, познания чего-то большего, что мы привыкли видеть в привычном нам мире. Главное и самое досадное, что чувствовал сейчас Хромов, то, что не смог узнать об этом раньше, именно жажда познания нового когда-то привела его не в криминальную, но в аномальную Зону. Именно это чувство привело его и в Пространственные Колонии, и, быть может, при другом развитии событий и обстоятельствах, Хромов с удовольствием присоединился бы к Ковальскому, но...

— Все, пора заканчивать! — выдав фразу, владыка-полковник снова бросился на Хромова, который уже не сопротивлялся ни ударам, ни тому, что ему уготовано, поскольку именно такое развитие событий было для Змея истинным, и даже БТС-чип, который до этого пытался работать, помогая отражать удары владыки-полковника, видимо, отключился.

На сей раз парочка переместилась на огромных размеров мост, который соединял две скалы, частично окутанные молочным туманом, на небе крупными сгустками висели черные грозовые тучи, однако ни дождя, ни ветра не было, но раскаты грома и вспышки молний сотрясали мост из неизвестного темного минерала постоянно; материал которого очень сильно напоминал Хромову виденную ранее огромную полусферу. Молнии били как по мосту, так и по скалам, однако под конструкцией раскаты и вспышки были еще ярче, поскольку, казалось, там развернулся настоящий торнадо. Черные до невозможности облака внизу образовывали уходящую глубже воронку, а длинные молнии били из всего потока завывающего вихря длинными извилистыми разрядами.

Ковальский схватил Хромова за плечи и подтащил к краю моста, так что Змей едва касался носками конструкции, широко улыбнувшись, спросил:

— Ну что, теперь готов умереть?

— Я готов, а вы, полковник? — как всегда, со своим сарказмом Хромов перекрестил руки, ухватываясь за запястья Ковальского, при этом с силой раздавливая браслеты, которые, издав электрический треск и пару вспышек, развалившись, спали с рук владыки-полковника, взгляд которого сменился на удивление и страх, настоящий страх. — Вам страшно умирать, полковник, у вас планы, замыслы, а я после смерти воссоединюсь с супругой, как и обещал Куратор, так что для меня это не конец, а очередная ступень, — после сказанного Хромов ухватил за плечи Ковальского, который попытался высвободиться, однако Змей вложил все свои силы, перетягивая на себя вес и отталкиваясь от края моста.

— Ты не посмеешь! — выкрикнул в лицо Ковальский, пытаясь сохранять равновесие.

— Еще как посмею, — неожиданно спокойным тоном добавил Хромов, что еще больше испугало Ковальского.— Я долго к этому шел, вот только жаль, что не успел прийти раньше, возможно, и все происходящее тогда бы не имело смысла, все эти войны, заговоры...

— Ты дурак, мы просто сдохнем оба, и все! — снова с явным испугом прокричал в глаза Хромову Ковальский, на что тот снова спокойно ответил:

— Вполне возможно, но я готов, я обещал... — наконец равновесие было потеряно, владыка-полковник начал заваливаться на лейтенанта, а тот — в пропасть с беснующимся вихрем грозового торнадо. При этом Ковальский сдавил плечи Хромова уже от безысходности, при этом яростно крича, сам же оперативник прикрыл глаза, отпуская руки, поскольку не было больше ни сожалений, ни ярости, ни чувства вселенской справедливости, только спокойствие и образ супруги перед глазами. И пусть, возможно, Куратор и обманул Хромова и вместо Вероники тот наблюдал один большой фокус, но тогда, перед ее могилой, он дал обещание, которое наконец будет выполнено.

Алиса, расставив на столе тарелки и приборы, глубоко и грустно вздохнула, вытирая лоб, после чего на минутку застыла возле стола в раздумьях о том, что приходится справлять совершеннолетие уже после даты дня рождения, при этом в строго ограниченной кампании, да и на новом месте жительства. Хотя ей и нравился новый коттедж в два этажа, с большими окнами и задним двором, да и сам поселок Янтарный был очень приятным, чистым, со светлыми улочками, парками, без напоминаний о войне, Алиса скучала по своему дому в Озерске, так же, как и по старым друзьям, которые после эвакуации и перемирия как-то странно и тихо рассосались по разным уголкам Пространственных Колоний. И даже несмотря на то, что новые знакомства с людьми, которые были открытыми, доброжелательными и наслаждающимися миром и спокойствием обычной жизни, Алисе не хватало порой ни взбалмошности подруги Насти Ковальской, ни тем более сумасшедших приключений с Хромовым. Пусть она уже успела вступить в новый музыкальный ансамбль и вполне себе комфортно устроиться среди сверстников, воспоминания о прошлом и тоска периодически вгоняли ее в депрессию.

Звонок в дверь прозвучал настолько неожиданно, что Алиса вздрогнула и едва не выронила из рук последнюю тарелку, которую хотела ставить, да так и застыла, погруженная в мысли; поставив предмет на стол, она засеменила из кухни в прихожую, затем, щелкнув замком входной двери в коттедж, раскрыла ее и бросилась на шею профессору Новак, который даже не успел с крыльца зайти в дверной проем.

— Папочка! — пролепетала Алиса, крепко вжимаясь в плечи профессора.

— Ох, чую-чую вкусную еду, — с улыбкой проговорил Новак, затем, когда дочка выпустила его из объятий, продолжил: — Много наготовила да?

— Я подумала, что лучше маленькими порциями, но всего понемногу, — объяснила Алиса. — Тем более, что нас только двое.

— Нас трое, — подняв указательный палец свободной руки кверху, проговорил профессор, отступая чуть в сторону, позволяя Алисе разглядеть того, с кем он пришел.

— Кира? — неожиданно проговорила Алиса, глядя на среднего роста молодого человека, одетого в светлую рубашку и темные брюки, в руках которого были огромный букет роз и блестящая коробка с бантиком.

— Странно было, что Кирилл просит разрешение поприсутствовать на нашем празднике, — снова заговорил Новак. — Я думал, ты его пригласила.

— Я как — то... — оторопело и смущенно проговорила Алиса, тем временем профессор прошагал в прихожую, а Кирилл подошел к ней и, протянув букет, скромно улыбнувшись, сказал:

— С днем рождения, Алиса, знаю, что дата была несколько месяцев назад, но лучше поздно, чем никогда.

— Кирилл, как ты узнал? — не без интереса и с широкой улыбкой выдала она.

— Ребята из твоего ансамбля проболтались, да и встретить профессора в цветочной лавке было, мягко говоря, странным, у него же нет девушки, зато есть прекрасная дочь, — объяснил Кирилл.

— А что-то я у папы цветов и не видела, — ехидно и одновременно задумчиво проговорила Алиса.

— Цветы мы решили возложить на мои плечи, а вот подарок он выбрал шикарный, ну, и я со своим... — на секунду Кирилл замешкался, после чего вместе с цветами протянул и подарочную коробку, при этом попытался поцеловать Алису в щеку, но та ловко увернулась, и оба, рассмеявшись, зашли в коттедж.

Пока Алиса доставала третью партию приборов и тарелок, поскольку справлять день рождения она собиралась только с отцом, тот достал из заначки бутылку хорошего вина, а Кирилл, найдя на кухне вазу, поставил туда цветы. Все трое уселись за праздничный стол, Алиса начала угощать гостей интересной закуской из запеченного ломтиками мяса с сыром и свежей зеленью, посыпанной крошкой из грецкого ореха. Пока Кирилл с явным аппетитом пробовал закуску, профессор открыл шампанское и, разлив по бокалам, начал говорить.

— Дочка, я не умею произносить душевные речи, сама знаешь, мне проще подготовить научный доклад, но я скажу просто, ты самая лучшая, с днем рождения тебя! — пока Алиса не знала, куда себя деть от смущения и одновременно радости, которая была выражена в широкой улыбке и широко раскрытых глазах, профессор достал из кармана пиджака небольшой футляр и передал его виновнице торжества. Алиса раскрыла футляр и с неожиданностью обнаружила золотую цепочку с приличных размеров камнем, после чего бросилась обниматься с профессором, который продолжил говорить: — Это Энерголит, но бояться не стоит, он деактивированный и сейчас опасности не представляет, а на вид довольно красивый.

— Спасибо, папа! Ты самый лучший! — прошептала Алиса, после чего все трое дружно приложились к вину и продолжили есть.

— Алиса, я недолго думал, что тебе подарить, поскольку, зная твое увлечение музыкой, в общем... — Кирилл снова взял свой подарок, который Алиса до этого положила рядом со стулом, дабы тот был вручен не на улице а в более приятной обстановке, и вручил его. Алиса быстро распаковала коробку и достала оттуда скрипичный ключ, выполненный из позолоченного металла на гранитной подставке, при этом музыкальный знак был опоясан нотным станом, на котором было несколько нот — и вроде просто статуэтка, а эмоций она вызвала достаточно много. Алиса все-таки соизволила обняться с Кириллом и позволила поцеловать себя в щеку, поскольку была уверена, что молодой человек достаточно воспитан, чтобы не лезть куда-то дальше, и хоть они и начали общаться сравнительно недавно, производил он на нее исключительно приятные впечатления.

Однако в дверь снова зазвонили, звонок снова выдал свое «дин-дон», при этом троица переглянулась между собой.

— Мы еще кого-то ждем? — задумчиво проговорил профессор Новак.

— Я никому ничего не говорил, — сразу отвел от себя подозрения Кирилл.

— Может, ансамбль пришел поздравить? — так же задумчиво проговорила Алиса, после чего поднявшись из-за стола, снова направилась к входной двери и, раскрыв ее, едва не потеряла равновесие от неожиданности. Затем, запрыгав от радости, закричала: — Папа-папа, скорее!

— Что еще?! — слегка недовольно и взволнованно выдал Новак, поднимаясь со стула вместе с Кириллом, которому тоже было интересно. Однако, подойдя к двери, и профессор встал в ступор, а Кирилл, глядя на ситуацию непонимающим взглядом, только и вынужден был молчать и наблюдать.

— А вот и мы, извините, что без приглашения, — приветливым голосом проговорила Анна Романова, одетая в парадную военную форму со знаками отличия майора, и протянула Алиса небольшую блестящую коробочку с бантиком. Стоящие рядом с ней держащиеся за руки Вика Листопадова и Артем Зеленин тоже протянули свой подарок. Алиса, в свою очередь, принялась обниматься с троицей, в то время как улыбающийся скорее от неожиданности профессор Новак произнес.

— Похоже, что этот вечер будет полон неожиданностей.

— Да бросьте профессор, — так же радостно отмахнулась теперь уже майор Романова. — Мы не могли пропустить столь значимое мероприятие.

— Да-да, это точно, — подхватила журналистка Вика.

— Проходите скорее! — изрекла Алиса, буквально за руки втаскивая гостей в коттедж, и снова бросилась на кухню за очередной партией тарелок и приборов, пока профессор притаскивал из соседних комнат свободные стулья.

— Смотрю, жилье у вас как всегда на высоте, — подметила, усаживаясь за стол, Анна, на что Новак отмахнулся:

— Все похвалы нужно говорить Алисе, она создает уют. Кстати, как у вас дела?

— Ну, мне вот дали майора, — указав на свои знаки различия, продолжила разговор Романова. — Правда, пока не знаю точную должность и наименование организации, к которой меня приписали, все-таки еще не все устаканилось, да и перемирие шаткое, но все-таки перемирие. Да, теперь все корпусы, альянсы, союзы отменены и официально мы являемся Лигой Свободных Колоний, — последние слова Анна произнесла с гордостью, поскольку принимала непосредственное участие в текущих событиях.

— Так за это надо выпить, — констатировал профессор, разливая по бокалам вино; все дружно чокнулись тарой, выпили, после чего снова принялись поздравлять Алису, которая принялась раскрывать подарки, которыми оказались ваза от Анны и упаковка новеньких кассет с рок-хитами от Вики и Артема.

— Вика, а у вас как дела?! — с явным интересом продолжила разговор уже с журналисткой и послушником Алиса. — Я вас сто лет не видела.

— Я теперь ведущая на радио, новости, музыка, правда, в ночном эфирном времени, но тем интереснее, — проговорила Вика. — Музыку можно включать разную...

— Рок! — громко гаркнула Алиса, на что гости рассмеялись.

— Артем, говори давай, — смущенно добавила Листопадова, плечом задев Зеленина, который, сделав глубокий вдох, слегка смущенно выдал:

— Алиса, товарищ профессор, в общем, настоятельница Агафья дала нам согласие и благословение.

— И? — изрекла уже Анна, с ехидным взглядом.

— И мы приглашаем вас на нашу свадьбу, — закончил говорить Артем, а Алиса аж вскочила от радости и снова бросилась обниматься с парочкой.

— Да ладно?! И когда, и где?! — задала она вопрос.

— Мы пока не знаем, но сообщим, — выдала уже Вика.

— А меня взяли в свидетельницы, — снова ехидно проговорила Анна. — Правда, вот свидетеля пока нет.

— Я, к сожалению, не гожусь для этого, — развел руками профессор, Романова тем временем переметнула взгляд на скромно сидящего Кирилла, от чего тот, чуя недоброе, напрягся.

— А может, мне этого красавчика в свидетели взять? Что скажете? — Анна, улыбаясь, продолжала сверлить глазами молодого человека, который не знал, куда в данный момент деться.

— Ага, а мы подговорим гостей кричать «кисло» больше, чем «горько»! — не скрывая смех, проговорил Артем, на что Кирилл едва не свалился со стула.

— Нет уж, этот красавчик мой, понятно всем? — ехидно заявила уже Алиса, на что Артем и Вика, да и Аня издали громкое наигранное «вау». Тем временем дверной звонок подал сигнал в третий раз, и Алиса, уже привычно выйдя из-за стола, направилась к входной двери, после чего громко оттуда воскликнула: — Дядя Игорь?! Не может быть!

— Чего? Колчин? А он откуда? — со словами со своего места поднялась уже Анна, а следом за ней и остальные гости.

Игорь Колчин стоял на крыльце с огромным букетом цветов, одетый в парадную форму со знаками отличия полковника; склонив голову, он протянул цветы и деликатно произнес.

— Юная леди, я от всей души поздравляю вас с совершеннолетием, простите, если отвлек от празднования, но мне было поручено передать вам подарок.

— Гоша-Гоша, манеры как у графа, — прокомментировала Анна фразу Горыныча, который, дождавшись, пока все гости выйдут на крыльцо, достал из кармана кителя черную повязку и произнес:

— Алиса, прошу завязать глаза.

— Так, Игорь, ей только восемнадцать, давай без игр! — с наигранным возмущением проговорила Романова, тем временем Алиса послушно взяла повязку, завязала глаза, и Гоша повел ее с крыльца по вымощенной дорожке к калитке, где был припаркован небольшой фургон, на котором и приехал теперь уже полковник Колчин.

— Артем, помоги мне, — остановив рядом с фургоном Алису, Горыныч распахнул задние двери грузового отсека, Зеленин, который вместе с остальными гостями тоже вышел посмотреть на замысел Колчина, подошел к фургону.

Тем временем Игорь достал из грузового отсека металлическую лыжу, подманил Артема, и оба по этой металлической конструкции выкатили из фургона спортивный мотоцикл, в соответствующем обвесе, в оранжевой расцветке с черными и зелеными элементами; при этом гости, сохраняя сюрприз, старались соблюдать тишину, хотя эмоции зашкаливали. Наконец когда Алисе было разрешено снять повязку, она, не веря своим глазам, так и застыла на месте, в то время как Игорь вручил ей приличных размеров сумку со словами:

— Вот тут экипировка, все прочее, шлем, и самое главное, послание.

— У нашей Алисы тайный поклонник? — заявила Анна, на что Кирилл напрягся еще сильнее, поскольку ухаживая за Алисой, он никак не представлял такого расклада событий.

— Я даже не знаю, что сказать... — честно пролепетала от шока Алиса и потянулась было к Игорю, но тот, сделав шаг назад, проговорил:

— Погоди, это не все, — с этими словами Горыныч сходил до кабины фургона и принес запакованную в прозрачный чехол электрогитару, раскрашенную в яркие сине-зеленые языки пламени с надписью красным «Алиса». — Это вот от меня, а про мотоцикл в письме, открой, будь добра.

— Я не... — Алиса совсем перестала нормально говорить и реагировать на происходящее. Расстегнув «молнию», она достала из сумки конверт, аккуратно положив сумку на землю, раскрыла его и едва не упала в обморок, однако Артем и профессор Новак успели подхватить ее.

— Алиса ты чего?.. — следом подошла и Анна, однако, увидев фотографию, застыла на месте, даже ничего не проговорив, Вика тоже взглянула на фотографию, однако постаралась не показывать эмоции, который, как по заказу, почувствовал Артем.

На фотографии был изображен Хромов, одетый в кожаную куртку, черную водолазку и армейские брюки зеленого цвета, как всегда, с сигаретой в зубах, в темных очках. Рядом стоял серебристый с черными элементами Ford Mustang Shelby GT 500 1967 модельного года. На обороте фотографии при этом было написано:

Я исполнил свою мечту, исполни ее и ты. С днем рождения, Алиса.

— Это... — снова оторопело проговорила Алиса, после чего начала плакать, при этом искренне улыбаясь.

— Так, вы тут пока успокойте именинницу, а мне надо позвонить, — отмахнулся Горыныч, вручив гитару профессору, после чего дошел до кабины фургона, распахнув дверь, устроился на водительском сидении и, удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, набрал на коннекторе нужного абонента.

— Я слушаю, — голос Хромова был мрачный, но Горыныч знал, что тот специально делал такую интонацию при сеансах связи с кем бы то ни было.

— Я вручил подарок, — коротко проговорил Игорь. — Поздравляю, ты довел девочку до слез.

— Неожиданно, — многозначительно изрек Хромов.

— Расслабься, это слезы счастья, — продолжил разговор Колчин. — Ты, кстати, где сейчас?

— Я рядом, — снова мрачно отозвался Змей. — Но заскочить не смогу, сам знаешь.

— Да, я понял, — согласился Горыныч.

— Игорь, а ты чего, уезжать собрался? — распахнув дверь в кабину, сунулась Анна, и Гоша от неожиданности аж вздрогнул.

— Иду-иду, — отмахнулся Колчин, после чего выдал уже по коннектору, — Лан, я праздновать, не скучай, — после чего отключил разговор.

Тем временем Хромов собирался уже положить коннектор во внутренний карман куртки, как устройство затрезвонило вновь. Взглянув на экран с отображением входящего вызова, лейтенант нажал на клавишу приема и, приложив коннектор к уху, деловым тоном ответил.

— Да, Куратор.

— Смотрю, твое увлечение производить впечатление на молоденьких девушек все еще актуально? — задал вопрос не без юмора собеседник, на что Хромов ответил:

— Как видите, — после чего Змей перевел разговор на деловую тему, даже тон его при этом сменился. — Наш уговор все еще в силе?

— Конечно, — с заверением отозвался Куратор. — А что, есть какие-то вопросы?

— Свою часть сделки я выполнил, — настороженно, но твердо заявил Хромов.

— Александр, прояви терпение, — мягким тоном продолжил разговор Куратор, однако отговорки никак не входили в план Хромова.

— Просто верните Веронику!

— Говорю еще раз! — настойчиво продолжил Куратор. — Прояви терпение! Тем более ты же понимаешь, что Пространственные Колонии ожидает еще множество ключевых событий, и без твоей помощи мне не обойтись. Уж очень ты хороший сотрудник, пусть и порой эксцентричный.

— Я так понимаю, я еще долго буду участвовать в ваших глобальных спектаклях и шахматных партиях? — не без досады, но с раздражением задал вопрос Змей, на что Куратор многозначительно промолчал, и Хромов решил говорить напрямую. — Хорошо, но есть ряд условий.

— Я слушаю, — с утвердительным тоном проговорил Куратор.

— Меня интересует деятельность Ковальского, точнее, его исследования. Понимаете, перед тем, как отправить полковника в мир иной, он успел показать мне вещи, от которых у меня появились вопросы, связанные с возникновением Пространственных Колоний.

— Я понял, о чем ты говоришь, — перебил оперативника Куратор. — Хочешь поиграть в исследователя, не возражаю, но придется покататься, побегать, поползать, много изучать, понимать не совсем привычные вещи и отвергать очевидные.

— Принято, товарищ командир, — с сарказмом завил Хромов. — Отправляйте маршрут и координаты.

— Уже отправил, — заключил Куратор, — но не забывай про основную деятельность.

Не успел сеанс связи окончиться, как Хромову пришло на коннектор сообщение с дальнейшим маршрутом и координатами поиска. Змей удрученно вздохнул, затем потянулся за сигаретами, закурив, глубоко затянулся, повернул ключ зажигания.

Мотор «пятисотого» Мустанга басовито и приятно заурчал, Хромов, улыбнувшись уголком губ, воткнул передачу и с визгом шин сорвал автомобиль с места в нужном ему направлении, отмечая, что впереди был еще долгий путь до воссоединения с супругой.