Элементы (джен)

О том, что Лёха и Зуй в страшной ссоре, знало всё Измайлово. Какое-то время я даже пытался помирить их, выступая в роли переговорщика, но успехом это не увенчалось. Зуй до сих пор считал Лёху виновником их с Юлей разлада и продолжал злиться, заодно обвиняя меня в защите подлеца. Алексею же в действительности извиняться было не за что, и он тоже не горел желанием налаживать контакт.

Эта вражда закончилась в апреле девяностого года. На тот момент Лёхе надоело, что он не может прийти послушать, как мы репетируем, и одним прекрасным вечером он заявился к нам в гараж вместе с Юлей.

Зуй, увидев их, рассвирепел. Юля попыталась объяснить ему, что он идиот, потому что он начал валять дурака ещё задолго до появления Лёхи и она бросила его из-за этого, а уже потом получилось то, что получилось. Зуй воспринял эти слова со всем спокойствием и достоинством, которое было ему присуще — и тут же дал Лёхе по уху. Тот не остался в долгу, завязалась короткая, но бурная драка. Половина гаража болела за Лёху, но истинные поклонники «Мусорного полигона», конечно, были за Зуя.

Ко всеобщему удивлению, драку даже не понадобилось разнимать. Зуй с Лёхой остановились сами, успев обменяться несколькими весьма увесистыми ударами. После драки они долго беседовали, стоя перед гаражом, а затем, пожав друг другу руки, сели вместе за стол и закурили.

«Гаражники» ликовали, празднуя долгожданное перемирие. А Студент, который ни в одной ситуации не мог обойтись без театральщины, подошёл к микрофонной стойке и на весь гараж провозгласил, что в честь такого события объявляется великий двухдневный поход, в который приглашены все присутствующие, а так же и отсутствующие, но желающие.

Эту идею горячо поддержали все находившиеся там десять человек — «гаражники» любили наши песни, и в дни репетиций гараж набивался практически битком.

Только у Лёхи были на этот счёт сомнения:

— Да как мы поедем-то? Мы с Зуем теперь как два пугала: он — с фингалом, я — с красным ухом. Может, перенесём?

Новая подруга Зуя, Анфиса по прозвищу Повезло, прикладывая к подбитому глазу Сергея импровизированный компресс, ответила:

— Ты, Лёха, не переживай. Пока они тут все соберутся и всё организуют, уже середина мая будет.

* * *

К началу следующей недели о предстоящем походе знали уже вообще все.

Желание присоединиться к нам выразила бо̀льшая часть «шмановцев», «парковские» почти в полном составе и небольшая компания под названием «на брёвнах». Люди с утра до вечера звонили Студенту и Зую, выступавшим в роли организаторов, и заваливали их вопросами или просто приходили к нам в гараж и просили, чтобы мы внесли их в список.

Ради такого дела Студент даже не пожалел своей тетради, в которой были тексты всех его песен, и, вырвав из середины двойной лист, торжественно вписывал туда имена тех, кто собирался ехать. Совсем скоро лист закончился, а люди всё шли и шли, и уже к понедельнику желающих набралось аж сорок пять человек.

Когда дело дошло до сбора денег на «общак», выяснилось, что не все из них могут к нам присоединиться, и в финальном списке оказалась компания из тридцати человек.

Это, впрочем, всё равно вызывало целый ряд организационных проблем, начиная с поиска места, где смогла бы расположиться вся эта орава, и заканчивая приобретением алкоголя для всех нас.

На «общак» были взяты в аренду палатки, спальники и куплена провизия на оба дня.

Всю бухгалтерию вёл Студент, у которого уже был опыт совместных походов, пусть и не таких массовых. Именно он выбрал для нас будущее «наше место» возле деревни Анциферово и купил всем билеты на электричку.

Мы с Аней в «общаке» не участвовали. Я сразу сказал, что мы не поедем туда со всей этой ватагой — я решил, что лучше куплю всё сам, и попрошу дедушку организовать для нас хорошую просторную палатку и машину туда и обратно.

* * *

«Наше место» представляло собой две большие круглые поляны у самой речки, расположенные рядом друг с другом наподобие цифры «8». С них обеих открывался прекрасный вид: одна поляна заканчивалась обрывом, а с другой уходила вниз к берегу извилистая тропинка.

Мы с Аней приехали чуть раньше остальных, нашли самое хорошее место в отдалении и принялись ставить палатку. Вскоре появились и остальные: первые идущие с электрички уже снимали рюкзаки и раскладывали вещи, а те, кто оказался в хвосте этой процессии, ещё только шагали по тропинке между деревьями.

Когда все наконец собрались, Зуй, собрав вокруг себя толпу, объявил:

— Сейчас идём за бухлом в Анциферово! Со мной пойдут Лёха, Студент, Старый Ник, Шман и Джек. Освобождайте рюкзаки, места нужно много!

Шман, удивившись, спросил у Зуя, зачем столько народа для похода за выпивкой. Зуй развёл руками:

— А ты оглянись вокруг, посмотри, сколько нас. Все бухают!

* * *

Анциферово оказалось обычной унылой деревушкой с одним-единственным сельпо, находящимся, против всякой логики, на самом отшибе. Зуй, захватив наши рюкзаки, вошёл в магазин, а через некоторое время стал выносить их по одному, до отказа набитые бутылками.

Прилаживая на плечи тяжеленный рюкзак, я обратил внимание на компанию местных ребят, которые были явно старше нас. Они стояли поодаль, провожая нас недобрыми взглядами. Я спросил у Зуя, мирное ли тут население, на что он, тоже посмотрев в их сторону, усмехнулся:

— Эти-то? Не дураки же они к нам соваться. Видно, что мы не на троих бухло несём.

Я немного успокоился.

* * *

Пока нас не было, «наше место» превратились в настоящий полноценный бивак: «шмановцы» заняли поляну поменьше, наши «гаражники» с «парковскими» прекрасно поместились на большой. Все палатки давно уже стояли на местах, народ разжигал костры, кто-то тащил хворост и ветки, девушки занимались готовкой. Жизнь кипела, все ждали только нас и то, что мы принесли.

Сначала мы с Аней тихо пили вино вдвоём и жарили шашлык, заботливо приготовленный моей бабушкой, но долго держаться особняком у нас не вышло. Едва шашлык приготовился, на запах тут же потянулись желающие его попробовать, и в результате нашего шашлыка не стало почти мгновенно.

Потом к Ане привязалась Повезло с каким-то секретным разговором и увела её на край поляны, к самому обрыву. А меня уволок Студент, который всучил мне чью-то гитару, сам взял свою и сообщил, что сейчас мы их настроим, а потом пойдём к «шмановцам» и сыграем им несколько наших песен в честь первой совместной вылазки.

День за едой, песнями и разговорами пролетел быстро. Около часа ночи «парковские» и «шмановцы», сонные и пьяные, начали гасить костры и разбредаться по палаткам. Возле «гаражного» костра осталась только компания самых стойких: я, Аня, Студент, Зуй, Лёха, Повезло и Петро.

Мы со Студентом по очереди брали гитару и негромко играли, между песнями обсуждая планы на завтра и вспоминая разные истории.

После того, как Студент доиграл очередную песню, Аня вдруг попросила:

—Игорь, а расскажи всё-таки, как ты жил один в доме на Волге.

Я тяжело вздохнул, взглянув на Аню. Она упрямо смотрела на меня.

—Ты мне обещал!

— Расскажи, расскажи, — поддакнул Зуй. — Тем более каждый раз, когда ты её рассказываешь, обнаруживаются подробности, которых до этого не было.

— Ну хорошо, — сдался я. — Дело было так.

* * *

Мне было десять лет, когда мы с папой, дядей Шурой и дядей Борей отправились на дачу на Волге.

Строящийся кирпичный дом стоял на самом берегу реки и выглядел очень одиноко: с одной стороны примерно в полукилометре от него маячила какая-то развалина, а с другой, тоже метрах в трёхстах, стоял небольшой сруб, в котором жил странный человек, зачем-то иногда выгуливавший на поводках двух свиней.

В нескольких километрах ниже по Волге располагался городок с заводом, из труб которого иногда валил сизый дым. Вдоль единственной дороги тянулся обрыв, испещрённый гнёздами ласточек; потом начиналась река, больше напоминавшая море — другого берега видно не было, синяя водная гладь простиралась до самого горизонта, и в ней пёстрыми пятнами были разбросаны мелкие острова.

Сначала папа с дядей Шурой и дядей Борей планировали за несколько дней возвести нормальный туалет вместо убого сколоченной покосившейся дощатой коробки, нелепо торчавшей возле спуска к пляжу. Дядя Боря привёз целый багажник водки и пива, дело быстро заспорилось, но уже к вечеру всё пошло не по плану.

Папа с дядей Шурой как раз усадили дядю Борю на сколоченные между собой доски и карандашом криво намечали абрис будущей дыры под туалетное сиденье, когда внезапно приехала тётя Ася на такси.

Как я понял из разговора взрослых, в Саратове умер какой-то наш очень дальний родственник, и взрослым нужно было немедленно ехать в город. В детали меня не посвятили, но было решено, что я останусь в доме на пару дней, пока они не закончат все их дела.

Когда они собирались, я получил инструкции на тему того, чем мне питаться и как себя вести, но на этот счёт у меня уже были свои планы. На самом деле я был счастлив избавиться от старших и поначалу радовался представившейся возможности пожить одному в большом доме, совсем как взрослый, но ближе к ночи стало понятно, что есть некоторые сложности.

На первом этаже хозяйничали огромные рыжие муравьи: они спокойно гуляли по мебели, вещам и оставленной на столе еде и очень больно кусались.

Когда я взял спальник и поднялся на второй этаж, где наметил себе спальное место в единственной пригодной для проживания комнате, обнаружил там по всем углам гигантских, с ладонь размером, пауков. Мне пришлось выгонять их оттуда шваброй, наматывая на неё паутину.

На кухне обстановка была спартанской. Главной деталью интерьера был огромный, грубо сколоченный самодельный стол, на котором стоял старенький чёрно-белый телевизор. Нормальный стул имелся всего один, роль табуреток выполняли деревянные ящики. Мойкой служили рукомойник, приколоченный к стене рядом со входом, и огромный металлический таз, стоявший под ним на одном из ящиков. На обоих этажах дома повсюду валялись строительные инструменты.

Закончив обустраиваться на ночлег, я спустился на кухню, приготовил яичницу и уселся ужинать под вечернюю программу «Время», которую было едва видно и слышно из-за плохого сигнала.

От ужина меня отвлёк резкий стук в дверь. Я не на шутку испугался, потому что местность вокруг дома была пустынной, и я даже представить не мог, кого ко мне принесло в такой час.

Я вышел в коридор, не долго думая снял со стены охотничье ружьё дяди Шуры, поставил перед дверью ящик, забрался на него, открыл дверное смотровое окошко, высунул из него ствол ружья и громко сказал:

— Здравствуйте! Извините за ружьё, но для визитов в гости время позднее.

Нежданный гость рассмеялся:

— Ну и суровый же ты мужик! Я не в гости, я сосед ваш, Степан Иваныч. Знаю, что ты один в доме остался. На первом этаже не спи — с откоса змеи идут.

— Я и не собирался. — ответил я.

— Ладно. Я в доме на холме живу. Заходи, если что будет нужно.

— Спасибо! — сказал я, не убирая ружья.

— С оружием не балуйся, — сказал напоследок Степан Иваныч, после чего послышались удаляющиеся от дома шаги.

Ночь прошла беспокойно, я то и дело просыпался от каких-то шорохов и шебаршения, но мне совершенно не хотелось зажигать свет, чтобы проверить, какая живность издаёт эти звуки. Проснувшись с утра, я обнаружил на потолке своей спальной уже не двух, а трёх здоровенных пауков, а на первом — двух ужей, и мне снова пришлось браться за швабру.

После завтрака я взял фонарь и отправился исследовать подвал, где увидел чёрную надувную лодку и пару вёсел, и тут же решил сплавать на ней на один из остовов. Притащив её на берег, я вначале попытался надуть её, и чуть не надорвал себе пресс, глотку и лёгкие. Потом всё-таки догадался вернуться в подвал и, помимо ужей, строительных инструментов и прочего барахла, всё-таки нашёл ножной насос с датчиком давления.

Захватив из дома охотничьи спички, верёвку, несколько картофелин и солонку, я спустил лодку на воду и налёг на вёсла. Причалив к острову, где берег выглядел наиболее полого, я нашёл палку, вбил её в землю кулаком и привязал лодку. Потом принялся разводить костёр.

Пока что мне здесь очень нравилось: на острове было тихо и уютно, и я даже всерьёз начал подумывать о том, чтобы вернуться сюда на ночь со спальником. Но когда костёр догорал и я уже собирался отправить картошку в золу, вдруг раздался громкий треск ломающихся веток, и кусты неподалёку зашевелились.

Я ещё подумал тогда: какая жалость, что на таком замечательном острове всё же оказались люди. Но как только ветки раздвинулись — из-за них высунулась здоровенная медвежья морда размером чуть ли не с телефонную будку.

Медведь равнодушно смотрел на меня. Стараясь не показывать испуг и не совершать резких движений, я встал, на трясущихся ногах добрался до лодки, забрался в неё и оттолкнулся от берега. Я тогда ещё не знал, что медведи прекрасно умеют плавать, и отойдя от островка метров на десять, уже почувствовал себя в безопасности. К счастью, медведь меня не преследовал.

Течением мою лодку снесло по реке вниз, почти к самому городку. Выбравшись на берег, я сдул её, взял в охапку, закинул вёсла на плечо и угрюмо побрёл вдоль берега. На остров я отплывал без ботинок — и сейчас шёл босиком, и уже где-то на подходе к дому в ногу впился рыболовный крючок, лежавший в песке. Какое-то время мне понадобилось, чтобы выдрать его из пятки. Остаток пути я ковылял, проклиная всё на свете: крючок, медведя, лодку, мою кровоточащую ногу, а заодно и этот недостроенный дом с пауками и ужами.

После обеда и лечения пятки при помощи пластыря я обратил внимание на высокое раскидистое дерево с мощным стволом, которое росло возле обрыва. Мне захотелось залезть на него и осмотреть окрестности, однако и это принесло невезение.

Лезть по толстым веткам огромного дуба было удобно, почти как по лестнице. Я поднялся уже метра на два от земли, ухватился за очередную ветку — как вдруг что-то длинное и зелёное, сидевшее на ней, изогнулась и чем-то укололо меня в большой палец. Я закричал от боли и неожиданности, сорвался и рухнул вниз.

На земле рядом со мной оказалась и причина моей раны — палочник. И пусть в энциклопедиях сколько угодно пишут о том, что палочники не кусаются — всё это враньё. Шрам от его укуса до сих пор есть на моём большом пальце левой руки.

Когда стемнело, внезапно приехали старшие — мой папа, дядя Шура, дядя Боря и даже мой старший троюродный брат Костик, с которым мы всегда дружили. Я был очень рад их приезду, поскольку моё одинокое невезение уже окончательно надоело мне.

Взрослые тут же принялись пить пиво и разжигать мангал, сообщив, что сегодня утром им случайно удалось купить на базаре в Саратове хорошее мясо, и сейчас будет шашлык. Выйдя из дома с парой бутылок пива, отец недовольно проговорил:

— Игорь, я же не велел тебе трогать ружьё. Кстати, а где солонка?

Я ответил:

— Солонка на острове.

Отец застыл перед дверью.

— На каком ещё острове?

— Вон на том, — я указал на тёмную ночную Волгу. — Могу завтра сплавать и забрать. Правда, там живёт медведь. А что, соли у нас больше нет?

Отец, открывая одну бутылку пива о другую, вздохнул:

— Стоило тебя только на день оставить одного, а ты уже себе медведя нашёл! Ну почему ты вечно куда-то лезешь?..

* * *

Студент и Петро посмеивались, Повезло, похоже, уже засыпала на плече Зуя, а Аня, поразмыслив немного, сказала:

— Здорово, конечно, только я теперь припоминаю, что в прошлый раз в твоём рассказе были не безобидные ужи, а злые ядовитые гадюки.

Я, наклонившись к ней, тихо ответил:

— Нюра, ты же знаешь, что много чего в моих историях было и будет не так. И вообще, как я захочу, так и было.

* * *

Похоже, наши посиделки у костра подходили к завершению. Начинало светать, Зуй предложил гасить костёр и расходиться по палаткам. Студент поднялся и направился к ведру с водой, когда мне вдруг показалось, что кроме запаха костра я чую ещё какую-то гарь.

Я остановил его:

— Постой. Мне кажется, что-то горит.

Мы встали и начали озираться. Я взял фонарь, хотя это уже было без надобности. Вначале от палатки Игната — дальней, с левой стороны — тонкой струйкой стал подниматься дым, а через секунду она вдруг вспыхнула, как спичка. Я вырвал у Студента ведро, подбежал и выплеснул на неё огонь. Повалил густой пар.

Из палатки с криками вылетела Катя, следом за ней — два спальника, три кроссовка и клубок одежды, а потом оттуда выбрался и сам Игнат. Пока он, матерясь, пытался выгрести остальные вещи, Катя внезапно принялась смеяться, хлопать в ладоши и нести какую-то ерунду про шабаш ведьм на берегу реки. Похоже, она была пьяна вдребезги. Тут из темноты подошёл Зуй, дал ей подзатыльник, и Катя замолчала.

— Говорил же я тебе не курить в палатке!.. — ругался Игнат сквозь зубы. — Чёрт, моя же палатка была, не прокатная… Катька, дурища! Теперь будем на звёзды любоваться до утра!

На этом походные приключения не закончились. Невезение продолжилось и на следующий день.

* * *

Мы с Аней завтракали у нашего мангала возле палатки, когда к нам подошёл Шман, явно чем-то смущённый:

— Киныч, слушай, тут такая херня вышла… Витёк, по ходу, нас на сегодня без бухла оставил. Но он как бы и не виноват, мы сами виноваты…

— Да говори уже толком, — перебил я.

Шман, глядя в землю, переминался с ноги на ногу. После недолгой паузы он продолжил:

— Ты понимаешь… Мы вчера подумали: чтобы не выпить лишнего и оставить ещё на потом, попросим Витька спрятать всю водку и вино. А потом напоим его как следует, чтобы он не смог рассказать нам, где всё лежит. Ты же знаешь, он когда выпьет, говорит так неразборчиво, что ничего не понять. В общем, он и спрятал. А сегодня сам не может вспомнить, куда. Мы уже всё обыскали, правда.

— Много там было? — спросил я.

— Да дохрена, — тоскливо протянул Шман. — В общем, Киныч, у тебя деньги есть? Мы тут бабки подбили, но трёшки всё равно не хватает. Верну на следующей неделе, обещаю!

Деньги я им, конечно, одолжил, после чего Шман с Петро отправились в Анциферово.

За то время, пока их не было, Игнат успел демонтировать с поляны сгоревшую палатку и поставить на её место палатку Джека и Стаса, которые уезжали сегодня днём. Мы бездельничали, грелись на солнце, играли в карты и любовались видами, открывающимися с нашего обрыва над рекой. Кто-то из «шмановцев» дорвался до гитары, и время от времени с соседней поляны доносились фальшивые аккорды и нестройные голоса. Игнат с Зуем ушли рыбачить.

Шмана и Петро не было так долго, что я, припоминая недружелюбных местных, уже начал волноваться, но около пяти наши приятели наконец объявились — почему-то очень довольные.

— Мы лодку нашли! — сообщил Шман, выгружая из рюкзака бутылки. — Подогнали её сюда и привязали к колышку под обрывом.

— А зачем нам лодка? — осведомился Студент.

— Не знаю, вдруг кто на другой берег захочет сплавать, — пожал плечами Шман. — Вёсла лежат на берегу.

* * *

К семи вечера обе наши поляны окутал дивный аромат похлёбки из рыбы, выловленной в реке. Игнат и Петро заканчивали колдовать над огромным котлом, обещая, что хватит всем желающим.

К этому моменту Петро был уже изрядно пьян. В очередной раз перемешав похлёбку, он попытался водрузить крышку на место, но вдруг выпустил её из рук — и та резво покатилась в сторону обрыва. Не долго думая, Петро бросился следом, но немного не рассчитывал свои силы — и съехал с края обрыва вслед за крышкой.

Раздался глухой удар, плеск воды и громкая ругань. Все мы, побросав всё, подбежали к обрыву и свесились вниз.

Петро сидел в лодке, потирая ушибленный затылок, и посмеивался. Мы вздохнули с облегчением.

— Петро, ты как?! — крикнул Студент.

— Да вот покататься решил…

Петро даже не успел договорить, как воткнутый в песок колышек с верёвкой вдруг выскользнул, лодка отстала от берега. Петро вскочил на ноги, но было поздно: освободившаяся лодка уже стремительно неслась по быстрому течению в сторону речных порогов.

— Он плавать не умеет, — сказал я, и мы рванули вниз.

Мы схватили лежавшие на берегу вёсла и побежали вдоль реки, пытаясь догнать лодку, хотя было понятно, что мы не успеем. Бурлящие пороги быстро приближались, Петро метался в лодке, не зная, что предпринять, ситуация становилась катастрофической. К счастью, уже совсем недалеко от порогов лодка застряла в камышах.

Мы кинули Петро вёсла, но ни одним не сумели попасть в лодку, и их унесло вниз по течению. Петро сидел в лодке и матерился. Мы всей толпой стояли на берегу и молча смотрели на него.

— Ну что, никто в воду не полезет? — спросил наконец Зуй. — Ах ты ж, блядь, нежные какие все… Ладно, Повезло, беги за моими плавками и полотенцем. Так и быть, притараню его сюда в лодке.

Вскоре лодка с продолжавшим ругаться Петро причалила к берегу. Когда Зуй оделся, мы двинулись к нашему месту, чтобы поскорее отметить чудесное спасение, но здесь нас поджидал очередной неприятный сюрприз.

Пока мы бегали по берегу, спасая Петро, деревенские всё-таки пришли на нашу стоянку. Их было всего человек девять, но они были намного старше, а около трети наших, кто не оставался на вторую ночь, к этому времени уже уехали.

Деревенские вели себя крайне нахально:

— Выворачивайте карманы, мелкота! С вас десятка за то, что заняли наши поляны.

Нам не хотелось портить отдых руганью, дракой и прочей дрянью. Я надеялся, что местные оценят наше численное превосходство и всё-таки уйдут сами, но для этого они, похоже, были не настолько трезвы и продолжали наступать на нас. Самый высокий и, видимо, самый старший из них проговорил, пакостно ухмыляясь:

— Если денег не наберёте, то можете девками отдать. Я погляжу, они у вас симпатичные, мы возьмём пару-тройку побаловаться. Не переживайте, они останутся довольны!

Тем временем к костру, возле которого происходил этот разговор, подошли уже все участники нашего похода и обступили их стеной.

— Парни, давайте обойдёмся без глупостей, — сказал я, выйдя к огню. — Просто уходите отсюда.

В ответ на это их предводитель разбил о камень пустую бутылку и злобно прошипел:

— Да на хую я вас вертел! Деньги давайте или девок! Или перережем вас, как свиней!

Я достал свой выкидной нож, рядом со мной встал Лёха, держа в руке «розочку». Я всё ещё пытался уладить дело миром:

— Мы не хотим драться, но ведь нас больше…

— Старый Ник! — вдруг перебил меня Игнат, выйдя вперёд. — Да ну нахуй твою дипломатию! Ребят, давайте их просто отпиздим!

Засучив рукава, он двинулся на деревенских, и толпа с готовностью последовала за ним.

* * *

Никто из наших не получил никаких травм, обошлось только синяками и ссадинами, а местные, изрядно потрёпанные, уносили ноги обратно в Анциферово.

Однако настроение было порядком испорчено, и мало у кого оставалось желание проводить на этих полянах ещё одну ночь. Вдобавок ко всему, во время драки оказался уничтожен почти весь наш запас алкоголя: возле той палатки, в которой стояли сумки с бутылками, случилась куча мала, палатка была сметена, и после ухода деревенских мы обнаружили там только битое стекло. Тех бутылок, что были припрятаны у кого-то в палатках, конечно, на всех не хватило бы, а сельпо в этот час уже было закрыто.

Досадуя, что наш поход заканчивается так бесславно, бо́льшая часть народа стала потихоньку собираться, чтобы успеть на ближайшую электричку. Никто не шутил и не смеялся — для веселья поводов не было. Когда голоса уходящих ребят уже затихли, мы тоже начали собирать вещи — Студент бережно убирал в чехол свою гитару, Лёха скручивал спальники, Игнат заворачивал в газету ещё не оприходованную рыбу, сетуя, что теперь она может протухнуть за время пути. Нам с Аней предстояло нести на себе всё, что мы должны были увозить на машине завтра.

И тут, когда половина наших палаток уже была собрана, вещи рассованы по рюкзакам, а мы стояли и думали, что делать с чудом уцелевшим котлом рыбной похлёбки, из леса вдруг выскочил непонятно откуда взявшийся Витёк. В одной руке он держал початую бутылку водки, а другой с трудом сжимал сразу три бутылки вина, которые все были в песке.

— Стойте, народ! Я вспомнил, где бухло спрятал! Пойдёмте, там ещё много!..

Я поставил рюкзак на землю и посмотрел на Лёху. Лёха, который вытаскивал палаточный колышек из земли, аккуратно вогнал его обратно. Игнат положил на землю упакованную в газету рыбу, а Петро поставил ведёрко, повременив с тушением нашего костра. Все уставились на Витька.

В полной тишине Зуй спросил:

— Ну что, выкапываем?..