Страх Одиночества (гет)

Худшее из злодеяний — не воровство и даже не убийство, а предательство. Никогда не предавай человека, который тебе доверился. Обманывать можно лишь тех, кто тебе не верит; изменять позволительно лишь тем, кто на тебя не надеется.

Борис Акунин.

События последующих дней превратились для меня в одно смазанное пятно. Многое позабылось. Помню, вечером я отправился к Малфою, помню, что он сообщил мне ужасную новость: Том пропал, и ходят слухи, что он мертв. Но ведь этого не может быть, я знаю его тайну, он не может умереть! Мы вместе доставили Чашу Хаффлпафф в безопасное место — сейф Лестрейнджей. Находясь под охраной гоблинов, хоркрукс будет в безопасности, а значит, Тому ничего не угрожало? Но от моих слабых попыток себя убедить, положение вещей не менялось, и Том не появлялся. Холодную пустоту в душе нечем было заполнить... К тому же, на этом плохие новости не закончились. Оказывается, Лестрейнджев схватили, всех троих — они попались, когда напали на авроров Лонгботтомов. Надо признать своеобразную иронию судьбы — с ними был щенок Крауч, сын одного из самых влиятельных наших противников.

Не в силах находиться с Малфоем, я аппарировал к Игорю, надеясь, что вместе мы сможем что-нибудь придумать, однако мой школьный приятель был встревожен и растерян не меньше меня. Мы начали обсуждать план действий, но не успели, со всех сторон послышался шум голосов и хлопки заклятий. Я попытался аппарировать, но не смог — на плечи давила тяжесть антиаппарационного щита. Дьявол! Дом окружили. Дверь вылетела с петель и в дом ворвались три человека в форме авроров.

— Экспеллиармус! — один из них попытался обезоружить Игоря.

— Протего! Авада Кедавра! — тот аврор упал, а в дом вбежали еще пятеро.

Игорь упал на пол лицом вниз и прокричал, что сдается. Вот этого я совсем не ожидал.

— Авада Кедавра! — я убил еще одного.

Далее события разворачивались стремительно — меня настиг чей-то Петрификус со спины, двое авроров схватили Каркарова под руки и вывели из дому, тем временем, ко мне подбежали все, кто остался в комнате, и принялись избивать. Я отключился довольно быстро, а очнулся уже в камере. Моя голова лежала на коленях у Игоря, а сам он, оперевшись на стену, спал. Я поднялся, схватил его за горло и принялся душить.

— Мразь, если бы не ты, мы бы отбились от них! Что же ты натворил?! Да я бы поубивал их всех, тебе нужно было лишь прикрыть меня! Урод! — кричал я, срывая голос.

Он с трудом отцепил мои руки от себя, откашлялся и заговорил:

— Антонин, пойми, если они пришли к нам, у нас не было шансов! Их было много, я испугался! Неужели тебе самому не было страшно?!

— Нет, не было! Кретин ты, Игорь.

Я поднялся, и отошел от этого недочеловека, не в силах скрыть омерзение. Игорь был мне другом, пусть не таким близким, как Том, но все же…. Дверь в камеру отворилась.

— Долохов! На выход!

Я вышел, на меня тут же надели кандалы, и повели куда-то. Множество лестниц, пролетов и поворотов... Я пытался запомнить дорогу, но очень быстро сбился.

Меня привели в маленькую комнату, в ней был один стол и два стула напротив друг друга, за столом сидел ничем не примечательный мужчина средних лет. Он поздоровался и принялся допрашивать меня. Я молчал. По новому закону, они не могли применить ко мне сыворотку правды, а сам говорить я был не намерен, и он очень быстро понял, что толку от меня никакого. Тем не менее, он хитро смотрел на меня, и лукаво улыбался, разумеется, зная, что ждет меня, когда я выйду из этой комнаты.

Переступать порог было страшновато, но я старался не показывать виду. Когда мы спускались вниз по лестнице, в одном из пролетов меня попытались повалить на пол, но я устоял, а затем ударил одного из них по лицу, второму ухитрился сломать нос, и прежде чем они все-таки одолели меня, пнул третьего в живот. Свиньи! Да если бы вас было не четверо, или у меня была бы палочка, вы были бы уже мертвы. Меня избивали очень долго, но сознание я не потерял... В камере Игорь бросился ко мне, но я оттолкнул его — мне не нужна ничья жалость. Он не понимал, что из-за его предательства я не смог помочь Тому, который рассчитывал на меня. Не надо было мне никуда ходить, надо было все сделать самому….

За своими размышлениями я не заметил, как Игоря увели на допрос. Не было его довольно долго, но вернулся он целым и невредимым, видимо, оказавшись более сговорчивым, чем я.

Так мы прожили неделю. Игоря вызвали еще один раз, и оставили в покое, меня же таскали в эту чертову комнату каждый день, и каждый день происходило одно и тоже: я молчал, допрашивающий ухмылялся, а на обратной дороге в камеру меня избивали. Завтра будет суд, на нем все решится. Я не питал ложных иллюзий, понимая, что мне не выбраться отсюда, пока Том не вернется. А сами они меня не отпустят.

На рассвете меня разбудил Игорь. Он сидел около меня, но смотреть в глаза избегал.

— Что тебе нужно? — я не хотел разговаривать с ним.

— Тони, сознайся во всем, скажи, что тебе угрожали, или, что был под Империо. Ты еще так молод, зачем тебе терять лучшие годы жизни в Азкабане? Покайся перед ними, и тебя помилуют.

— Отстань, — мне было лень ему объяснять очевидное.

— Ты не был в Азкабане, ты не знаешь, что это такое! — он схватил меня за руку. — Одумайся!

Я оттолкнул его от себя.

— Сволочь ты, Игорь. Я не собираюсь унижаться перед ними, и не стану никого предавать. Придет час, и они поплатятся за все. Лорд вернется, и мы накажем всех наших врагов, но более жестоко мы поступим с предателями. И ты будешь первый, Игорь.

Больше он не проронил ни слова.

На суде я хранил молчание. Зачем говорить? Кому нужно, те и так все знают, а доказывать что-либо этим магглолюбцам — ниже моего достоинства. Присяжным и не нужны были мои ответы, хотя из всех моих злодеяний смогли доказать лишь убийство рыжих братьев. Суд вынес вердикт — пожизненное заключение в Азкабане.

На суд приехал мой отец с младенцем на руках. После вынесения приговора он подходил к судье, видимо, пытался разжалобить, конечно, ничего у него не вышло, не стоило ему вообще сюда приезжать.

Уже на выходе я отметил то, как нежно он держит мою дочь. Надеюсь, с ней он не будет так жесток, как со мной. Он смотрел мне в глаза, впивался жадным взглядом, наверное, прощаясь. Я улыбнулся ему, зная, что мы скоро встретимся. Придет Том и вызволит меня, вот увидишь, отец. Эх, я даже не подозревал тогда, как долго мне придется ждать освобождения…