Вии-бурудха (джен)

— Выглядит как куча угля, — МакНейр сдвинул шляпу на глаза и прищурился. Солнце немилосердно слепило. — Очень большая куча. Где это мы?

Они стояли у края грунтовой дороги. «Куча угля» на самом деле была горой, вернее, несколькими невысокими горами, сложенными из громадных черных валунов, которые в беспорядке громоздились друг на друга. Между дорогой и горами тянулось эвкалиптовое редколесье, почти не дававшее тени. Воздух плыл от жары. Стелящийся по земле ветер лениво поднимал облачка пыли.

Урасима коснулся палочкой своих очков, затемняя стёкла.

— Это Чёрная гора. Такое оригинальное название дали переселенцы. Местные называют её Калкаджака, то есть Место Копья. Я не выяснял, почему. А камни на самом деле серые, только покрыты налётом водорослей. Мне говорили, что это затвердевшая вулканическая магма. Когда-то здесь были вулканы.

— Оранжевая зона, если не ошибаюсь? — МакНейр припомнил карты, которые просматривал в последние дни, осваиваясь со своим кругом обязанностей. — И тут где-то рядом красная, с таким забавным названием… Как там Ванди сказал... Грибной лес. Кстати, почему он «Грибной»? Там много грибов?

— По счастью, всего один, — рассеянно отозвался Урасима. Кажется, он уже думал о чём-то своём. — Давайте пойдём вперёд, к месту встречи. Видите вон то пятно на восточном склоне, которое погуще и позеленее прочих? Нам туда. — Он стремительно зашагал по рыжеватой равнине. Из-под его ног в сторону метнулась ящерка.

— Всего один? — МакНейр покачал головой. Это было странно даже для оззи. Догнав Урасиму, он переспросил:

— Я не ослышался? Один, вы сказали? На весь лес?

— Уори-сан, что такое, по-вашему, гриб? Как вы себе представляете?

МакНейр даже немного растерялся. Вопрос показался ему нелепым.

— Ну как же… Это все знают. Ножка, шляпка… у древесных ножки может не быть, разумеется.

Урасима удовлетворённо кивнул.

— То, что вы назвали, — сказал он, — это всё плодовые тела. А сам гриб — это грибница. Она может покрывать огромные пространства, при этом оставаясь по сути одним организмом. Вот в Грибном лесу живёт один такой… гриб. Он там повсюду. В почве под ногами, под корой большинства деревьев, везде. Плодовых тел он, кстати, обычно не образует. Несколько раз находили в земле чёрные, слизистые такие комки, но это достаточная редкость.

— Он чем-то ещё примечателен? — спросил МакНейр. — Волшебный там или ядовитый?

— А это как раз та причина, по которой мы туда направляемся. Причём пешком, а не аппарировали сразу на место.

— Вы правда думаете, что пояснили?

— Нет, разумеется, — Урасима коротко рассмеялся, — просто я и сам не знаю, как выразиться точнее. В Грибном лесу наша магия, магия волшебников становится непредсказуемой, особенно чары. Какие-то вовсе не выходят, какие-то становятся слабее или, наоборот, внезапно сильнее по своему действию. Иногда колдуешь одно, а получается нечто совершенно другое. А трансфигурация... не будем о грустном. При этом пока не удалось выявить какую-то закономерность. Даже у одного и того же волшебника может получаться очень по-разному. Мы лишь знаем, что вещи, зачарованные в других местах и принесённые в лес, в общем сохраняют свои свойства. Так что, выходит, некая сила действует непосредственно на волшебников.

— Поэтому нам пришлось переодеваться в эти… балахоны, а не трансфигурировать обычную одежду.

— Верно. Они из особой ткани. Чары накладывают в несколько слоёв: и при прядении нитей, и при тканье, и при шитье. Ну и этот вытканный узор тоже не просто так сделан. Индонезийская работа.

— А почему считается, что дело в грибе? — полюбопытствовал МакНейр. — Что на это указывает?

— Да практически нипочему. Местные утверждают, что так. Пока никто не придумал, как проверить наверняка. Правительство штата организовало рабочую группу по изучению этого места от университета в Брисбене. У нас контракт на сопровождение. Они работают, мы обвешиваемся талисманами и при необходимости хватаем всех и аппарируем оттуда. Аппарировать из леса можно с достаточной степенью безопасности.

— Достаточная — это какая?

— До сих пор никто не пострадал. Мы, между тем, почти пришли. Пока есть время, хотите взглянуть на кое-что занятное? Тут рядом.

Разрозненные деревья вокруг начали собираться в некое подобие леса и даже местами давали тень. Урасима приблизился к небольшому деревцу, листья которого напоминали листья липы, только гораздо крупнее. Их покрывали мелкие волоски.

— Хорошо запомните это растение, — сказал он, — и держитесь от него подальше. Это дерево гимпи-гимпи. Здесь одно из самых северных мест, где оно растёт. Видите эти волоски? Если неосторожно их коснуться, они обстрекают вас, и это будет неприятнее, чем укус скорпиона. На месте, конечно, не умрёте, разве что вам повезёт, и у вас окажется аллергия. Впрочем, это ещё ничего. Кустарниковая разновидность гимпи выглядит почти как лопух, но стрекается так, что можно сойти с ума от боли. Некоторые и сходили. Противоядия нет — ни у нас, ни у местных, ни у мугги. Можно погрузить человека в волшебный сон, чтобы он переждал основную фазу отравления, но, во-первых, не со всеми это получается, а во-вторых, действие яда может длиться более месяца. Что забавно, плоды дерева съедобны, если обварить их кипятком, а потом протереть от волосков. Ничего особенного, на мой вкус.

— Вы попробовали?

— Да, разумеется. Со всеми необходимыми предосторожностями. Но это ещё не всё занятное, что здесь есть. Пойдёмте.

Они миновали гору поменьше. Отдельные её камни были размером едва ли не с небольшой дом. В щелях между валунами местами проросли кусты и довольно жизнерадостные зелёные деревца. Одну такую расщелину занимал куст с длинными стелящимися ветками и корнями, которые глубоко вросли под камни, переплелись с ними, иные даже раскрошили. МакНейр вгляделся: некоторые корни прорастали сквозь скелетики небольших зверьков, а одна тушка мелкого кенгуру ещё сохраняла на себе остатки шкуры.

— Это же дьявольские силки? — МакНейр наморщил лоб. — Но они чем-то отличаются от наших.

— Верно. Везде в Европе можно встретить только окультуренную их разновидность, она сравнительно безопасна. Эта, как можно видеть, не просто может придушить. Куст охотится, и у него есть шипы, которые впиваются в добычу. Через них постепенно впитываются телесные соки, а останки потом служат удобрением. Почвы между камнями практически нет. Силки такого размера, как перед нами, для человека почти не опасны. Так вот, в Грибном лесу растут гораздо более старые. И колдовать там может не получиться. Имейте в виду, пожалуйста.

— Мне другое странно. Наши-то боятся солнечного света, а эти растут на светлом месте. В тени, конечно, но не во мраке же.

— Светобоязнь стала побочным эффектом окультуривания, насколько я понимаю, — предположил Урасима. — Скорее всего, селекционеры нашли способ подчинить себе растение и укрепили в нём те качества, с помощью которых им легче управлять. Так мне кажется.

— Что ещё хорошего тут у вас… у нас обитает или растёт?

— А вам этого мало? — удивился Урасима. — Обычно для красной зоны достаточно одного особо опасного вида, а тут их два, не считая гимпи. И сама гора, чтобы никто не расслаблялся.

— Ещё и гора, — эхом отозвался МакНейр. — А что с горой?

— Во-первых, у местных где-то у подножия заповедное Место Силы, Йиррмбал. Там они смотрят сны своего Радужного Змея. Во-вторых, в горе полно пещер, и некоторые из них довольно внезапны и глубоки. Ну, ко всему прочему, здесь поблизости иногда собираются местные вампиры, но это официально, они уведомляют службу виз-шерифов, и это не наша забота.

— Здесь есть вампиры?

— Да где их нет, — Урасима пожал плечами. — А вон идут наши клиенты. Почти не опоздали.

Между деревьями, примерно с той же стороны, откуда пришли они сами, показались четверо.

Предводительствовал высокий человек, пол которого МакНейр на первый взгляд не определил. Поверх бесформенной сероватой футболки он был одет в серовато-белую же рубашку с чёрными манжетами и воротником, очевидно мужскую, размера на три больше, чем было бы впору. Человек был на полторы головы выше Урасимы, ростом почти с самого МакНейра, но выглядел очень хрупким. Лицо его затеняла широкополая соломенная шляпа, а на породистом носу угнездились огромные красно-оранжевые солнечные очки.

Сопровождали его высокий блондин, явно скандинавских кровей, и полноватый семит с пухлыми губами и трагическим взглядом. Замыкал шествие молодой темнокожий парень, на которого были навьючены большой короб и пара сумок. Парень при этом тоже был, что характерно, блондином — только не соломенным, а ярко-жёлтым, как цыплёнок.

Предводитель приветственно помахал рукой, и МакНейр подумал, что это всё-таки женщина: футболка обозначила грудь. Но тут же снова усомнился, услышав низкий, хриплый голос.

— Наша радость от встречи полностью взаимна, мистер Урасима. Не могу не отметить, что вы были бы свободны от необходимости торчать тут с нами на жаре, если бы наконец выдали сертификат моему человеку.

— Я с большим удовольствием выдам сертификат вашему сотруднику, миз Каннингем, но пусть он даст мне шанс и хотя бы раз придёт на аттестацию трезвым. — Урасима улыбался самой вежливой из своих улыбок, но об его тон можно было охлаждать напитки.

— Да что вы говорите! — миз Каннингем нависла над ним, угрожающе нацелив клюв. Шляпа сползла за спину, повиснув на шнурке, и из-под неё высвободился пучок дредов, пепельно-серых с чёрными концами. — К вашему сведению, Айзек в любом состоянии колдует быстрее любого в этой части континента, кроме, может быть, вашей бешеной польской фурии.

Урасима вежливо покивал.

— Миз Каннингем, — отвечал он, — когда ваши сотрудники наконец поймут разницу между «сделать быстро что-нибудь» и «сделать то, что требуется, и в нужный момент», наши профессиональные отношения выйдут на принципиально новый уровень, пока же…

— А ведь они даже не женаты, — по-свойски сказал МакНейру скандинав и протянул руку, которую тот дружески пожал: — Карл Густавсон, Департамент научных исследований при Визконсиле Квинсленда. А это Айзек Левински и Джейсон Пау.

Названные кивнули: Левински довольно кисло — он больше прислушивался к пикировке Урасимы и Каннингем, а Пау расплылся в широкой белозубой улыбке.

— Уолден МакНейр, Особый отдел. Я недавно работаю, только вхожу в курс дела.

— Что ж, рад знакомству. Однако надо бы их развести. Они могут долго ещё препираться, — Густавсон повернулся к спорящим и громко сказал: — Уинифред, мы работать сегодня начнём? Уже четвертый час. В полседьмого уже стемнеет.

— Так а чего стоим, кого ждём? — немедленно откликнулась миз Каннингем. — Вы забыли, куда идти? Джейсон, осторожнее с ящиком. Если ты его грохнешь, придется продать тебя в рабство. Твоя ставка не покроет стоимость ремонта, даже если ты лет десять будешь работать за еду. Нет, уменьшить нельзя. По очевидным причинам, мистер?.. — хищный нос и очки нацелились на МакНейра. Тот не успел ничего ответить, ни даже удивиться стремительному напору. Вмешался Урасима:

— Уолден МакНейр. Новый сотрудник главного офиса. Кстати, он у нас каторжник. Всё как вы любите.

МакНейр опешил. От Урасимы он никак не ожидал такой вызывающей бестактности. Что это вообще было? Месть за пикировку в офисе? Да нет, не может быть. Он удивленно покачал головой.

— О как, — очки покинули породистый нос, и на МакНейра пристально уставились два желтых глаза. Миз Каннингем задумчиво погрызла дужку очков, потом спросила:

— За что вы к нам? Криминал или политика?

— Так сразу и не скажешь, — неловко ответил МакНейр. — Очень зависит от точки зрения.

Миз Каннингем хмыкнула.

— Да ладно, не парьтесь. У меня предки с четырех сторон — потомки ссыльных. Те, что не беглые. Удачи в Австралии. И пойдемте уже! — крикнула она, обращаясь к своей группе. Как будто это не она стояла и препиралась. — Десять минут на дойти и развернуть оборудование! Десять минут!