История Канхи: индийские приключения Сиэля (джен)

Радха возвращалась домой с полным кувшином воды сквозь густые сумерки.

Обычно девушки ходили за водой все вместе, перешучиваясь и напевая, поскольку так было веселее и безопаснее, но Радха была не из пугливых и, принеся воды вместе со всеми, решила сходить еще раз.

Кувшин с водой она ловко несла на голове и ступала плавно и бесшумно, так что только ее браслеты едва слышно позвякивали в такт шагам. Именно поэтому она еще издали услышала чей-то негромкий, но страстный спор на краю деревни и ей стало любопытно, о чем речь.

Она прокралась кустами до ближайшего дома, прошмыгнула в густой тени стены и, скрываясь за циновками навеса, приблизилась к разговаривающим.

Вообще Радха была очень гордой, потому что она была единственной и безмерно любимой дочерью деревенского старосты Вришбхана, которого за мудрость и доброту его люди называли не иначе как царем деревни, а Радху из любви к нему — царевной Барсаны. Она очень ценила это прозвище и потому старалась не делать ничего, что ему бы не соответствовало. Она стремилась быть лучшей хозяйкой в доме, во всем помогать матушке и радовать отца, лучше всех готовить и шить, плести на праздники самые красивые гирлянды, без страха ночами пасти коров, а также мирить подруг и не прощать обид насмешникам.

И подслушивать чужие разговоры было не к лицу царевне, но сколь она была гордой, столь же и в той же мере она была любопытной. Поэтому обычно она первая узнавала деревенские слухи, догадывалась о том, о чем люди предпочитали умалчивать, а также делала из этого выводы, поэтому деревенские жители называли ее умной не по годам.

Вот и в этот раз любопытство ее не подвело: спорщиками оказались ни кто иные как старый охотник Балдео и его друг, пришлый Канха, что работал в доме у Сахиба Сиэля «боем».

Судя по жестам, Канха о чем-то просил Балдео, а старик сердился и отказывался.

— Не возьму! — повторял Балдео, и даже в потемках было заметно, как он сердито топорщит свои пышные седые усы. — Не возьму и помогать не буду!

— Но, друг Балдео, не один он просит, вместе с ним и я прошу! — говорил ему, видно уже в который раз, Канха. — Человек на краю смерти стоит, веревка уже затянута на его шее, свет у него в глазах уже померк…

— Поделом шакалу! Одним сучьим потрохом на свете будет меньше! — отмахивался Балдео.

Радха догадалась, что речь идет об Акиле, который хотел подставить Канху, украв револьвер у Сахиба Сиэля, но попался на краже и был приговорен к повешенью в гарнизоне через неделю. Очень скверная была история, тем более, что сообщником Акила был Аян, обещанный Радхе в женихи. В глубине души Радха жалела, что Аяна не повесят за компанию с Акилом, что избавило б ее от неминуемой и ненавистной свадьбы с этим дураком и мамкиным мятежником.

Но еще больше ее тревожило, в какой печали из-за всей этой истории был ее обожаемый отец Вришбхан. Прежде он гордился тем, что у него в деревне живут честные, добрые и трудолюбивые люди. А теперь над ними будет смеяться вся округа, а другие старосты будут говорить, что Вришбхан разбаловал людей своей добротой, пора его погнать из старост, раз у него по деревне воры среди бела дня гуляют.

Радха ломала голову, как же помочь отцу, но всего ее юного острого ума не хватало на то, чтоб разрешить эту ситуацию. Ведь не избежать ее отцу насмешек и позора, если Акила повесят, но также если Акил сбежит из-под стражи, то неприятностей будет еще больше.

Канха, правда, говорил, что Акилу нужно нанять адвоката, но никто во всей округе не стал бы говорить ни слова, ни полслова в защиту вора, который так глупо попался, да еще и воровал не от бедности, а от подлости.

Видимо, Канха просил стать адвокатом старика Балдео, догадалась Радха, но ошиблась, потому что Канха дальше сказал:

— Даже демонам-асурам благой Нараяна дает шанс раскаяться и искупить грехи. Неужели же мы у человека отнимем возможность совершить покаяние? Прошу, возьми эти деньги и найди Архата, что ездит верхом на тигре!

— Дураком меня на старости лет выставить хочешь? — устало и сердито спросил Балдео с обидой в голосе. — Нет в наших лесах тигров, всех сахибы выбили еще в великую охоту! Не говоря уж об Архатах — их видали еще в те времена, когда мой дед был ребенком! Хочешь, чтоб завтра вся округа говорила, что старый Балдео выжил из ума, что пошел в лес ловить бога как зайца? А что до денег, то повторю — я скорее у паршивого шакала возьму из пасти кость, чем приму хоть рупию от Акила!

Канха вздохнул так горестно, что Радха на миг ему посочувствовала — он-то был пришлый, а вся округа знала, что пытаться переубедить старого охотника было так же легко, как поднять гору.

Но Канха, видно, не привык сдаваться:

— Ты — царь охотников, Балдео! Ты царь охотничьих троп, царь звериных следов, царь рек и гор кругом Барсаны, царь дорог по всей Индии! Ты водил сахибов по топям, когда мятежные аскеты посылали свое колдовство против вас, ты добывал письма, что стоили тысячи голов и жизней, ты уговорил раджпутов придти с поклоном к Генералу Гловеру и остановил великое кровопролитие! Я, Канха, перед тобой простой мальчишка, как я могу настаивать на своем? Но если бы сам Генерал Гловер сказал бы тебе тогда «Райт, Балдео, гуд джоб, иди и найди архата верхом на тигре, май олд френд!» — разве ты не пошел бы и не отыскал, что требуется, будь то хоть на небесах, хоть в преисподней?

Радха услышала впотьмах, как Балдео сердито кашлянул несколько раз.

Видимо, эти слова Канхи все-таки пошатнули его уверенность.

— Это правда, Генерал Гловер не презирал нас, простых проводников, и всех называл друзьями. — сказал он в задумчивости. — И его солдаты были не чета другим сахибам, а настоящие бледные черти с огненными глазами, не знающие усталости, не знающие страха…

— А разве ты забыл уже, как от одного из них я принес тебе письмо из самой Англии? — подхватил Канха. — От того одноглазого, что звали Дэниэлом! Он ведь тебе прислал кисет хорошего табаку!

— То была добрая весть и добрый табак. — усмехнулся Балдео. — Но не заговаривай мне зубы, мальчишка, я твои хитрости вижу насквозь!

— Ничего не скроется от тебя, великий охотник. — смиренно отвечал Канха. — Но, скажи, разве не ты обещал, что как старший брат все сделает для младшего, как Баларама все сделает для Кришны, так и ты, Балдео, сделаешь все для меня?

Балдео вскинул подбородок и сердито топнул ногой.

Радха аж втянула голову в плечи — не хотела б она оказаться на месте Канхи в этот миг, ведь за такую дерзость можно отхватить лихих тумаков от вздорного старика.

Но вместо того, чтоб взгреть Канху, Балдео всего лишь хлопнул того по плечу.

— Твоя взяла, глупый наглый ты мальчишка! Я пойду искать твоего тигриного Архата. И буду всю неделю ходить по горам, ровно до тех пор, пока Акила не повесят в гарнизоне! Но денег его не возьму, то дрянные деньги, люди скажут, что жадность совсем спекла старику Балдео мозги.

— А надо взять! — возразил Канха. — Не для себя! Тот Акил много подмять успел, а теперь отдаст все, что есть, за жизнь-то! А есть в Барсане человек, которому эти деньги очень нужны, ведь скоро ярмарка перед началом сева, а устроить ее не на что!

Радха вздохнула и зажала себе рот рукой, потому что оба мужчины оглянулись по сторонам, заподозрив неладное. Не хватало только выдать свое присутствие — позора не оберешься! Но и как было удержаться от вздоха — ведь они говорили об ее отце, старосте Вришбхане! Прошлые годы поля родили бедно, но ярмарка выручала, а в этот год еще и проклятый Сахиб Сиэль со своим трактором и мелиораторством грозил сорвать сев, так что и вовсе не на что будет жить. И на ярмарку отчаянно не хватало средств.

Радхе было так тяжело смотреть, как отец раз за разом перебирает бумаги и советуется с друзьями, что же делать, а матушка Киртида иной раз во время готовки еды возьмет, да и всплакнет, что у Барсаны этот год совсем черный и придется отдаться в руки кровопийц-ростовщиков…

Но теперь у них есть надежда!

— Ладно, будь по-твоему, глупый младший брат Канха. — проворчал Балдео. — Возьми деньги за меня ты и поступай, как знаешь. И скажи утром всей деревне, что Балдео, лесной человек, видно спятил, но пошел искать тигра, который возит Архата. Я сказал. Бывай!

И размашистым шагом пошел прочь, очень быстро скрывшись в окружавших деревню лесных зарослях.

Канха тихо рассмеялся сам себе, кивнул головой — Радхе на миг показалось, что головой он кивнул именно ей, таящейся под навесом — и тоже зашагал прочь, но в противоположную сторону, к сахибскому дому.

А Радха, не помню себя, подхватила кувшин с водой и бегом бросилась домой, так что только браслеты зазвенели.

— Папа! -, закричала она с порога. — Мой дорогой папа! Ложись спать скорее, не сиди долго за делами! Завтра будут добрые вести!

Ее отец, сидящий в глубине дома за столом и разбирающий бумаги, поднял голову и устало потер глаза.

— Радха, доченька… — он улыбнулся и ласковые морщинки собрались у него на щеках. — О чем ты говоришь? Хочешь меня рассмешить? Но мне не до игр…

— Нет, папа! — Радха поставила кувшин и поспешила подбежать и обнять отца. — Это не игры, я тебе обещаю, завтра будут добрые вести!

Отец с нежностью заглянул в ее лицо.

— Радха моя Радха, отрада моя и гордость. — проговорил он и голос его дрогнул. — Когда ты родилась, я был счастливейшим человеком Барсаны! Я мечтал, что люди со всей округи однажды придут на твою свадьбу и месяц будут петь и плясать, кушая и веселясь, а твой паланкин будет в цветах и зеркалах как колесница махарани. А теперь я не знаю, не то что как накормить гостей из окрестных деревень — я боюсь, что мои бедные люди будут голодать и дети в моей деревне будут плакать и болеть! Что же мне делать, моя милая Радха, видно, правы другие старосты, плохой из меня правитель! Завтра я пошлю к ростовщикам, заложим нашу землю…

У Радхи перехватило горло от горя и жалости к отцу, а вместе с ней плеснулась в груди неудержимая ярость на тех, кто смеет говорить такие мерзкие вещи о ее замечательном папе.

— Клянусь, завтра тебе не придется посылать к ростовщикам! — крикнула она, сверкнув глазами. — Клянусь, что ярмарка будет и никто не посмеет сказать дурного слова о том, как ты ее устроил!

Вришбхан утер слезу, выступившую в уголке глаза и погладил ее по голове:

— Не клянись, моя Радха, не надо. Однажды я поклялся, думая, что сделаю тебя счастливой, но обернулось все горем и позором. Боги не любят дерзкие языки. Я не хочу, чтобы на тебя пала их кара.

Радха мотнула головой, так что длинные косы сердито хлестнули по спине.

— Канха придумал, как нам снять эту клятву! — сердито напомнила она. — Нужно найти правильный храм, там тебя от нее освободят и ты выберешь мне другого жениха, доброго и умного! А сейчас скорее ложись спать и жди завтрашних новостей! Обещай, что немедленно ляжешь спать!

— Можно обещать лечь, но нельзя обещать уснуть. — вздохнул Вришбхан, но улыбнулся и поцеловал Радху в лоб. — Беги, дочка, к маме, обними ее и скажи, чтоб готовилась ко сну, я скоро приду.

Радха кивнула и пошла сказать матушке, что скоро их беды — ну, хоть часть бед — будут позади.

Спалось ей тревожно, все мерещилось, что ветер шумит слишком громко, то скрипнет стреха крыши, то вдруг зашуршат мыши слишком громко.

А утром она невольно заспалась и разбудил ее только крик отца, звавший ее и маму:

— Киртида! Радха! Киртада моя! О, моя Радха! Боги милостивы, это чудо! Киртида, скорее, сюда! Сюда, моя Радха!

Не успев заплести волос и набросить на них покрывало, выбежала Радха из спальни и увидела, что отец на коленях стоит перед божницей, а рядом с ним и ее матушка Киртида. А между ними и алтарем лежат кошели с деньгами — большими и мелкими, простыми и сахибскими.

— Я пришел утром молиться и увидел это! — восклицал ее отец вне себя от радости. — Боги смилостивились, они увидели наши бедствия и послали нам этот дар на устройство ярмарки! О, моя Киртида, мне не придется валяться в ногах у ростовщиков! О, моя Радха, моя милая Радха! Ты была права, дочка! Это чудо! Дети не будут плакать от голода и болеть в моей деревне! О, Киртида! Это ли не счастье?!

И матушка Киртида тоже плакала от радости, то утирая краем покрывала слезы, то начиная собирать обратно в кошели рассыпанные деньги по своей привычке к прядку.

Радха, не помня себя, подбежала к родителям, обняла за шеи и тоже заплакала от радости. Она-то думала, что Канха заставить при всех негодяя Акила отдать деньги ее отцу — и папу придется упрашивать взять эти средства от подлеца и вора. Но Канха придумал хитрее и теперь никто не будет ни в обиде, ни в сомнениях.

Правда, одно удивило ее — денег было слишком много.

Явно больше, чем стоило все неправедное имущество Акила.

Но, видно, это и старик Балдео добавил от себя, ведь многие знали что тот, хоть и вел жизнь аскетичную, а при себе имел только кисет да ружье, но когда-то щедро получал вознаграждения от сахибов, а потом не менее щедро выручал на эти деньги простых людей в трудные годы.

Правда, долго думать ей об этом не пришлось — отец спохватился и велел ей скорее одеваться и звать жреца Уграпата организовывать большую благодарственную пуджу богам за это чудо.

В деревне поднялась суматоха, все спешили придти в дом Вришбхана и поздравить его, улыбались и радовались, что ярмарку можно будет хорошо устроить и выручить в несколько раз больше, чем этот «дар богов».

Отцы семейства и их жены предвкушали, как будут продавать и покупать, девушки воображали, каких браслетов и других украшений им накупят женихи, дети ждали сластей и развлечений, даже коровки, кошки и собаки повеселели и крутились вокруг, подчинившись общей радости…

И даже Сахиб Сиэль в полдень подъехал на своем тракторе и высунувшись из кабины выслушал историю о чуде, на что прочитал краткую лекцию, что это дело рук не божественных, а «тайно спонсирующих пейзан благородных меценатов». Жрец Уграпат поплевался на такое кощунство и сказал, что однажды богам надоест самонадеянное злословие сахиба и тогда его хорошенько проучат.

Сахиб Сиэль отличался хорошим слухом и сказал, что лучше бы на эти деньги вместо бесполезной ярмарки они бы поставили мельницу — ветряную по голландскому образцу, а не мололи зерно первобытным способом каждый на своем дворе. И попал в цель, потому что слава о таких мельницах пришла издалека и была очень велика — деревня, в которой была такая мельница, быстро богатела, но чертежи и механизмы нужно было покупать у сахибов. И эти слова сахиба, конечно, слегка подпортили радость, но увы, видно, боги не хотели слишком баловать Барсану, ведь «божественных» средств хватало только на ярмарку.

За всем этим весельем как-то даже померкла новость, которую рассказал Канха — о том, что Балдео таки пошел искать для Акила лучшего адвоката, который есть Архат, что ездит верхом на тигре. Прах с ним, с Акилом и его воровскими бедами, ведь ярмарка-то важнее!

Одна Радха ухмылялась и задирала нос.

Ее очень распирало рассказать, как все было на самом деле, но она недаром заслужила славу мудрой не по годам. Ведь не важно, какие дороги выбирают боги для своих божественных игр и какие орудия в них используют. Вот и Канха с Балдео стали просто носильщиками для денег, которые боги послали их деревне как чудо!

Но Радха еще не знала, что чудеса только начинаются.

Когда она вечером пошла вместе с другими девушками пасти коров в лес (ведь коровок пасут по ночам, когда травы слаще, а еще чтоб солнце не сожгло спины кормилиц), откуда-то издалека запела флейта.

Никто в деревне не играл так на флейте — так нежно, так сладко, так чУдно и чуднО! Напевы были непривычными, но столь приятными, что девушки не удержались, стали смеяться и танцевать. Флейта вела их в танце то хороводами, то парами, флейта смеялась и пела вместе с ними. И так было почти до рассвета, но когда они стали звать флейтиста отблагодарить за музыку, никто не пришел, какими ласковыми именами они его ни звали.

Правда, днем уже, когда те девушки похвастались, то их старые бабушки оттаскали некоторых за косы и велели, если флейта вновь зазвучит, не плясать, а хвататься за палки — мало ли, кто по ночам в лесу может играть, а ну как какой-то оборотень стал на время пригожим парнем с мягкими губами и томными глазами и хочет подманить себе невесту, а потом утащить в свое горное логово в чаще, чтоб там уж показать свое мерзкое звериное рыло.

Но девушки смеялись над старухами и, едва стемнело, снова убежали в лес, ждать флейту с нездешними напевами.

И флейта снова пела, и на третью ночь тоже.

А на третий день пришел в Барсану охотник Балдео и велел людям собираться под деревом на главной площади, послушать, что он скажет.

— Что, нашел Архата? А тигра? А сколько у архата рук? А сам синий?- спрашивали его наглые деревенские мальчишки, но тот только курил трубку и ждал, когда соберется побольше народу.

Наконец, когда пришли и староста со жрецом, охотник Балдео спросил у собравшихся:

— Скажите, люди, было дело, что б я врал про лес?

Народ зашумел, но довольно дружно и в том ключе, что про всякую нечисть и про сахибов Балдео может и привирал, а про лес всегда правду говорил, не раз выручал и угольщиков, и горшечников, да и простых охотников, рассказывая, где какие тропы стали непролазны.

— Хорошо. — кивнул Балдео. — Так вот, был я в лесу по одному делу, которое не вашего ума дело, но видел то, что моему уму оказалось в диковину.

Толпа снова зашумела, но быстро умолкла, потому что было любопытно, что могло удивить бывалого охотника в хоженых-перехоженых лесах.

— Пришел к нам новый зверь. — веско сказал Балдео. — Откуда — не ведомо. Какой, не знаю. По стати похож на тигра, след похож на тигриный, но не видел я во всю Великую Охоту тигра с такими следами!

По толпе прокатился дружный вздох изумления и тревоги.

— Что же за следы у него? — спросил поспешно жрец Уграпат, которому полагалось оберегать деревню от всякой потусторонней беды. — Неужели, то человечьи, то звериные?!

— Насчет человечьих врать не буду. — сумрачно сказал Балдео. — Но не лазил этот тигр — если то тигр — по горам, не загонял дичь, не обдирал кору. Когти и следы у него такие, будто только по мягким коврам ступал. Может, из чьего питомника сбежал — сахибы разное зверье держат. Потому далеко в лес ночью коров не водите пастись, да и сами стерегитесь. А я в Гарнизон пойду. Как бы не пришлось нам эту диковину с сахибами ловить.

Мужчины завздыхали, а женщины заохали, дети же, поняв, что к чему, заревели.

Диковинный сахибский зверь, размером с тигра и с тигриными следами, что сбежал из клетки, а потому не боится людей и не умеет охотиться на дичь — это большая беда, это готовый безжалостный людоед.

Вечером девушки не пошли пасти коров и танцевать, хотя казалось, что издали ветер доносит нежные звуки флейты. Но люди заперли дома и допоздна шептались и жгли свет, прислушиваясь к звукам на улице. Все казалось, что зверь уже пришел в деревню и крадется где-то в сумерках.

А после полуночи в ночной тиши вдруг грохнул выстрел!

Радха с бешено колотящимся сердцем выбежала из спальни и увидела, что ее отец Вришбхан уже стоит на пороге, сжимая одной рукой оружие, а другой светильник.

— Радха, Киртида! Запритесь дома! — приказал он.

Но разве могла Радха удержаться, не схватить свою пастушескую палку и не побежать следом за отцом!

На улице уже было полно народу, с факелами и оружием, все тревожно перекрикивались, что случилось, а потом устремились на главную площадь.

А там, под священным деревом, опустив ружье, стоял охотник Балдео.

Он стоял ровно, подняв одну руку над головой, а в этой жилистой почти черной от старости руке матово мерцала отраженным светом факелом будто бы белая звезда.

Протиснувшись ближе, Радха увидела, что это цветок, похожий на лотос, но какой-то незнакомый ей, не водный.

Балдео не отвечал на вопросы и окрики, а хранил гордое молчание, пока к нему не подошли Вришбхан, а с ним его друг — жрец Уграпат.

Только тогда Балдео с величайшим почтением протянул этот цветок Уграпату в чашечке сложенных ладоней, как если бы передавал священный огонь для праздника.

— Вот. — сказал Балдео. — След Бога.

— Не понимаю, дорогой друг охотник! — сказал Уграпат по возможности почтительно. — Что случилось и почему ты разбудил нас среди ночи. Расскажи скорее!

— Сперва прими это! — сказал Балдео сердито. — Недостоин я своими грязными руками, что в крови зверей и людей по плечи, держать такую святыню. Это — СЛЕД БОГА!

Что-то такое было в его тоне, что жрец замолчал и поспешно подставил ладони, принимая цветок из рук Балдео.

Тот явно перевел дух и ссутулился, словно с него сняли тяжелую ношу, но потом снова расправил плечи и голосом громким, так что аж эхо между домами аукало, сказал:

— Слушайте, слушайте, люди, бог ступил в наши леса! Шел я в сумерках к Гарнизону, но вдруг среди деревьев увидел ясный свет, словно полная луна плясала на широкой воде, а все звезды водили вокруг хоровод! Я решил узнать, что же там, и свет стал яснее, а с неба пошел дождь из цветов! Но цветы таяли, едва касались земли, как снег в горах тает, стоит ему коснуться огня. А перед собой увидел я следы — и в каждом следе был цветок! Словно одержимый, бросился я по этому следу, забыв обо всем, но сияние померкло, а следы оборвались этим цветком! Смотрите на него, это след бога!

На этих словах жрец Уграпат вскрикнул и благоговейно упал на колени, держа цветок над головой, как величайшую святыню.

Все же остальные жители, увидев его реакцию, стали славить Махадэва и Нараяну, что послали им такое знамение и спасли деревню от голода чудесными деньгами.

Радха стояла растерянная, нахмурившись и соображала, что ей думать и делать.

Она знала секрет Балдео и Канхи, но не было похоже, что эти двое сговорились морочить людям голову цветком. Уж больно серьезен и почти страшен был взор старика Балдео, горевший верой и торжеством.

— Я знаю все травы этих лесов и гор. — меж тем громко сказала вторая жена Уграпата травница и знахарка Ачьюта. — Я знаю травы со всей Индии и лекарства Тибета! Но таких цветов здесь не растет!

Она подошла к коленопреклонному мужу и сощурилась, разглядывая цветок.

— Я видела его лишь в одной книге — в китайском трактате у святого монаха, что искал Реку Исцеления, следуя стопам своего Учителя.- сказала она. — Китайцы верят, что он целебен и ядовит, а сахибы говорят, что это один из семи цветов рая, что остался на земле! Он редко цветет и его невозможно развести в неволе, он как дикий жень-шень, сам выбирает землю!

— След бога! — повторил Балдео торжественно. — В каждом следе был такой, но я не решился их коснуться — и не коснулся бы, если б не знал, что без него вы, деревенские дураки, не поверите лесному человеку!

— Прости нас, Балдео! — сказал с чувством Вришбхан, обнимая его. — Прости нас, что смеялись над тобой иной раз! Ты — великий человек, что тебе открылось такое чудо. Боги смилостивились — может ли это быть знаком, что урожай будет хороший?

— Почем мне знать! — фыркнул Балдео смущенно. — Я сказал, вы увидели.

— Нужно провести пуджу! — опомнился Уграпат. — И отнести цветок в храм, чтоб каждый мог ему поклониться! И рассказать всем как можно скорее! Ведь тогда на ярмарку придут и паломники, чтобы его увидеть!

Хоть он и был деревенским жрецом, но также он был другом Врижбхана и не раз тому помогал поправить деревенские дела.

Деревенские люди одобрительно зашумели и снова стали восхвалять Махадэва и Нараяну за их доброту к Барсане.

Но тут через толпу протолкался все тот же неугомонный жулик Акил и упал к ногам охотника Балдео.

— А Архат-то, Архат! — голосил он. — Я все-все отдал — все до рупии! А Канха-плут, даже то, что зарыто, велел выкопать и отдать! А Архат-то мой где?

Балдео сердито сплюнул и закинул ружье на плечо.

— Весь мир молился, а шакал искал падаль. — проворчал он. — Думаешь, дерзну я теперь идти в лес искать тебе Архата? Может, тот зверь — это тигр, что его возит!

Акил завыл не своим голосом и бросился обнимать ноги Балдео, целовать их и умолять найти Архата, чтоб тот мог вступиться за грешника-Акила, которого скоро-скоро уже повесят в гарнизоне.

Радха отвела взор и и закусила губу, до того жалкое и гадкое было зрелище.

А ведь еще совсем недавно этот Акил даже с ее отцом через губу разговаривал и задирал нос выше всех!

Вот уж лучший пример того, что карма существует и никогда не надо делать другим зла!

Балдео брезгливо отступил от Акила, явно едва удержавшись, чтоб того не пнуть, как паршивую псину.

— Ради тебя ни за что б и шага не сделал! — громко сказал он. — Но ради своего друга Канхи, которого ты, сучий потрох, так обидел, а он за тебя так просил, пойду я в лес и еще поищу тигриных следов! Я сказал!

И, не прощаясь, пошел прочь, а толпа почтительно расступилась перед ним.

Уграпат унес цветок в храм, жители провели пуджу и успокоились.

Все стали готовиться к ярмарке и даже не слишком ругали Сахиба Сиэля, что ездил на своем тракторе по полям и что-то мерил на берегу священной реки.

И девушки осмелели и снова стали ходить в лес пасти коров — а иногда даже танцевать под дивную флейту. И Радха тоже ходила с ними и плясала лучше всех, в тайне мечтая, что это для них играет какой-нибудь добрый бог, благословляя на счастливую жизнь.

Но вот однажды на рассвете возвращались они вместе с коровами через лес в деревню и увидели бегущего путника. В утренних лучах они ясно разглядели его фигуру — высокую, костлявую и сутулую — а также верное ружье на плече.

То был охотник Балдео.

Он бежал.

А когда он подбежал к девушкам, то смог вымолвить только:

— Идет! Идет!

На большее старику не хватало дыхания.

Девушки забеспокоились, напоили его молоком и затараторили, расспрашивая, но Радха — ее недаром звали царевной Барсаны — велела им умолкнуть и они послушались.

— Кто идет, добрый дедушка Балдео? — спросила она, когда он перевел дух.

И испугалась тому, как посмотрел на нее старик.

Он плакал и слезы текли у него по щекам.

И взгляд его был сияющим и молодым.

— Бог идет, дочка. — сказал он тихо. — Господь идет в Барсану!

Радха нахмурилась.

— Как это может быть? И зачем? Шутите…

Но осеклась на полуслове, ведь никогда она еще не видела сурового Балдео таким.

— Увидишь, дочка, увидишь. — тихо сказал Балдео. — Вы — пастушки, вам его и встречать. А я дальше пойду. Нужно в деревне всех поднять, чтоб вышли встретить господа!

А потом возвысил голос:

— Слушайте! Шел я в ночи, пока не увидел впереди путника — мне показалось, что это Канха. Я стал его нагонять, но вдруг он исчез. И снова пошел дождь из цветов и был дивный свет — и выехал он — Архат и господь! — верхом на тигре и в венке из цветов!

Он на миг умолк, глядя в даль, но, сглотнув, поспешно продолжил:

— И Господь спросил меня, ну что, нашел? И я пал к его ногам, моля простить дурака-старика, а он сказал — встань и беги, скажи всем, что я приду. И я, старый дурак, побежал! Я никогда так не бегал, но мне еще нужно в деревню!

Девушки ахнули и запереглядывались, но Балдео не обращал на них внимания.

— Старый я дурак. — сказал он. — Мнил себя хитрецом, а меня перехитрил величайший из обманщиков!

— Кто тебя перехитрил? — спросила Радха тревожно и заботливо.

— Поймешь, дочка, поймешь, когда его увидишь. — сказал Балдео.

И снова возвысил голос:

— Бегите же и вы! Бегите, встречайте его!

И бросился в сторону деревни, забыв даже свое ружье в руках у одной из растерянных девушек.

Радха не знала, что и думать.

Но она была храброй — может быть, самой храброй из девушек Барсаны.

И, взяв покрепче свою пастушью палку, она побежала прочь от деревни все быстрее, чтоб узнать и увидеть, о чем говорит старый охотник. А за ней, перехватив свои пастушьи посохи, побежали, шумя юбками и звеня браслетами и другие девушки.

И увидели они на дороге впереди всадника.

И ехал тот верхом на огромном тигре, золотом в лучах рассвета.

И всадник играл на флейте, а с неба один за другим летели лепестки цветов, и у дороги цвели цветы, и в волосах всадника были цветы и рисунками цветов были опоясаны его голые руки и плечи.

И девушки узнали его — того, кого зовут прекрасноволосым и ясноглазым, плутом из плутом и хитрецом из хитрецов — и запели и засмеялись, пустившись вокруг в пляс, не боясь тигра и не помня самих себя.

И когда въехал он в ворота деревни, таким и увидели его разбуженные старым охотником жители Барсаны — веселящегося в окружении пастушек, зрелого и юного, простого и неземного, знакомого каждому и непостижимого…

Мудреца и Архата верхом на тигре — Пришлого Канху.