Гарри Поттер и Обитель Бессмертия (джен)

Это напоминало аппарирование: было так же тесно и сжимало со всех сторон. Даже после того, как Гарри прислонился к твердой опоре, неприятные ощущения прошли не сразу.

Обнаружив, что лежит на холодной земле, он постепенно встал; на самом деле просто поднял себя на ноги усилием воли. Рядом Невилл удерживал себя в положении сидя, опираясь руками в землю, а Нарцисса Малфой держалась за каменный выступ и подтягивалась, явно собираясь усесться; наконец, ей это удалось.

Место, где они оказались, вряд ли когда-либо посещало много людей. Там, где стоял Гарри, начинались скалы, и он на себе чувствовал, что там, где их еще нет, хлещет пронизывающий ветер. Равнина поросла вереском и кустарником, и в это время года смотрелась голо и неуютно.

– Куда мы попали? – наконец, спросил Гарри.

– Понятия не имею, – ответила Нарцисса Малфой с обычной заносчивой суровостью, но Гарри без труда определил, что ей страшно.

Для этого у нее имелись все основания. Положение, на взгляд Гарри, было лучше, чем минуту назад, но ненамного. Пусть теперь они не были заперты в доме с кучей беглых бандитов и их вызывающим ужас предводителем, зато оказались вообще без палочек в незнакомом месте, и вдобавок не знали, насколько близка опасность.

Нарцисса Малфой сидела на выступе и прижимала рукав к царапине на плече. Было очевидно, что серьезно она не пострадала, однако пальцы ее были в крови.

– Вы помогли нам. Не понимаю, зачем Вы это сделали, – сказал Невилл.

– А я не понимаю, какого гоблина ты вмешался, – нелюбезно ответила Нарцисса Малфой. По ее виду можно было легко понять, что она не желает продолжать беседу. Гарри охотно отошел бы подальше, однако, стоило сделать шаг, и порывы холодного, довольно сильного ветра начинали хлестать. «Повезло еще, что мы в мантиях», – подумал гриффиндорец. Охотнее всего он бы разжег огонь, но понятия не имел, как это сделать без палочки и спичек.

Не имело смысла ждать, что это сделает кто-то другой; Гарри не надо было объяснять, что присутствующая здесь взрослая женщина в подобных обстоятельствах едва ли не более беспомощна, чем он. Однако угодили они в эту ситуацию именно благодаря ей. И у нее, бесспорно, имелись для этого причины.

– У меня такое чувство, мэм, что Вы понимаете гораздо больше, чем мы, – сказал Гарри.

Нарцисса отпустила руку, которой зажимала ранку, и схватилась за голову.

– Помолчал бы ты лучше, Гарри Поттер. Не представляешь, сколько у меня уже было проблем из-за тебя.

Это заявление заставило Гарри и Невилла обменяться удивленными взглядами.

– Я понимаю, из-за Драко у Вас проблемы, а со мной-то с какой стати? – возмутился Гарри.

На это миссис Малфой ничего не ответила. Казалось, охотнее всего она бы так и сидела, держась за плечо и не подавая вида, что ей тоже отнюдь не жарко. Гарри же понимал, что долго они так не продержатся. С другой стороны, пережив события последних двух дней, он не верил, что ему суждено умереть от холода.

– Гарри, у тебя есть план? – обратился к нему Невилл.

– Идти пешком, ориентируясь по Полярной звезде, – честно ответил Гарри. – Рано или поздно мы наткнемся на какой-нибудь населенный пункт. А там есть полиция…

– Не стоит впутывать в это дело магглов! – по собственной инициативе заговорила с ним миссис Малфой.

– Постарайтесь тогда тоже что-нибудь придумать, мэм. Вы что, даже приблизительно не представляете, куда попали? – попытался Гарри.

– Нет, я уже сказала! – рассердилась Нарцисса Малфой. – Знаю только, что мы не покидали британских островов, если тебя это успокаивает!

– Не успокаивает! Они только на глобусе маленькие, – проворчал Гарри.

По его мнению, чувство юмора у нее было отвратительное, ничуть не лучше, чем у ее сына. И все же его кольнуло беспокойство при мысли о том, что Драко Малфой вместе со всей своей самонадеянностью остался в комнате один на один с Волдемортом. Пусть Нарцисса и говорила что-то насчет того, что дом защитит его, здесь это казалось Гарри уже не таким убедительным. Хотя – им предстояло решить не менее сложную задачу, чтобы выбраться отсюда.

– А за нами могут последовать? – практично поинтересовался Невилл.

– Нет, в этом преимущество древней магии, которую я использовала, – ответила Нарцисса Малфой.

– Да, у Вас ведь почти вышибли из рук палочку. Вы, должно быть, долго тренировались, – мрачно произнес Невилл, не скрывая неприязни к пройденной ею «школе».

Нарцисса Малфой раздраженно повела здоровым плечом, и Гарри вдруг подумалось, что не так уж она раздражена, а просто нервничает, и чем дальше, чем сильнее.

– Нет, я не такая выученная ведьма, как моя старшая сестра, если ты на это намекаешь, – сказала она. – Но ты верно заметил – я применила не самую обычную магию, ту, которая требует не силы, а посвящения.

Женщина оперлась кулаком о подбородок и уставилась вдаль. Гарри и Невилл не перебивали; оба почувствовали, что сейчас лучше ей не мешать. Гарри думал, что, по сути, пора бы уже куда-то направиться, но, стоило высунуть нос, как пронизывающий холод тотчас возвращал его обратно.

– Пожалуй, будет лучше… да, – с сомнением произнесла миссис Малфой некоторое время спустя, фокусируя осмысленный, встревоженный взгляд на Гарри, – иначе, когда ты вернешься, всезнайка Грэнжер тебе расскажет, почему так бывает.

– Всезнайка Грэнжер??? – изумленно повторил Гарри.

– Наверное, Драко рассказал, – предположил Невилл.

– Или Северус Снейп, тоже друг семьи, – с сарказмом произнес Гарри.

– Что же, и то, другое верно, – не смутилась Нарцисса Малфой. – И на твоем месте, Гарри Поттер, я бы не отзывалась так о профессоре Снейпе. Ты многим ему обязан, хотя – твоя неблагодарность меня не удивляет, – и она снова прижала руку к царапине на плече.

Гарри не знал, как и реагировать на всю тираду, хотя ясно было, что не имело смысла сердиться и спорить. Нарцисса Малфой не обращала на его реакцию никакого внимания.

– Ты в точности как… – продолжала она, и вдруг запнулась.

– Как кто? Как мой отец? – решил закончить Гарри.

Ему неоднократно говорили, что они схожи, однако он понял, что услышать то же самое от матери Драко ему будет неприятно. Миры Малфоев и его родителей существовали в его сознании как бы в параллельных измерениях; он хорошо помнил, как был потрясен, обнаружив, что Сириус доводится родственником семье Драко. Ведьма словно прочла его мысли.

– Нет, – отмахнулась она, – при чем тут Поттер? Ты как мой беспутный кузен Сириус, тот тоже никогда не ценил того, что для него делали.

– Как Вы смеете так говорить о Сириусе? – вскричал Гарри. Он как вживую слышал слова крестного отца, что тот вовсе не гордится такими родственниками и не имеет с ними ничего общего. И еще Кричер приходил к ней… выбалтывал…

– Смею, я, между прочим, его хорошо знала, – сказала Нарцисса Малфой. – Между прочим… Мерлин, как же трудно это сказать! Лучше ты сядь, сядьте вы оба, – потребовала она.

– Вы так долго собирались это сказать, что я лучше постою, для большей торжественности, – отказался Гарри.

– Мог бы быть полюбезнее, – покачала головой миссис Малфой.

– А с какой стати, позвольте узнать? – спросил Гарри, ничуть не смущаясь, что его голос звучит дерзко.

Миссис Уизли не похвалила бы его. Однако он искренне полагал, что далеко не у каждого человека есть моральное право учить его манерам. И тем более такого права лишена ведьма, окруженная приспешниками Темного лорда и воспитавшая Драко Малфоя, пусть даже она и выручила его, Гарри, в последний момент по непонятной причине. Миссис Малфой колебалась; однако она со всей определенностью намеревалась что-то сказать, пусть Гарри и считал, что сказать ей нечего.

– Я ведь твоя крестная мать, даровал же Мерлин мне счастье!

Сознание Гарри как бы отключилось, защищая его. Несколько зависших мгновений юноша не осознавал, что ее глуховатый, дрожащий голос – это не просто звук, а слова, и слова эти имеют смысл.

– Что?? – заорал Гарри. – Только этого мне не хватало!

Нарцисса Малфой, сощурившись, поглядела на него. Ее напряжение заметно убавилось.

– А ты думал, меня нет? – спросила она почти ласково.

– Фактически – да, – ответил за него Невилл.

– Много вы знаете, – отмахнулась Нарцисса Малфой. – Это кошмар, что я пережила за эти годы.

У Гарри не укладывалось в голове: после того, что она заявила, вмешавшись в его жизнь, словно чертик из табакерки, она еще имеет наглость жаловаться!

– Лжете Вы все! – вскипел Гарри. – Я пока не знаю, с какой целью Вы это выдумали, но не может быть, чтобы Вы дружили с моими родителями.

– Не дружила, – спокойно согласилась Нарцисса Малфой. – Но и не враждовала. Так обстоятельства сложились, что они меня пригласили. Ты ведь родился в доме Сириуса, ну, в том доме, который он унаследовал от дяди Альфарда. Твои родители там тогда скрывались.

– Ну и что? – запальчиво спросил Гарри.

– Я туда пришла, – пожала плечами миссис Малфой. – Дядя с тетей попросили поговорить с непутевым кузеном. Они надеялись, что он все-таки вернется в семью.

– И послали именно Вас, – скептически заметил Гарри.

– Да, – Нарцисса Малфой пожала плечами, словно спрашивая, что тут удивительного. – С Беллой Сириус разговаривать не стал бы, с Андромедой родственники не общались, а у Регулуса, при всех его достоинствах, не хватило бы дипломатических способностей, – она вздохнула, будто сожалея о несовершенстве дорогого Регулуса. – Впрочем, это не твое дело, – спохватилась она и вдруг застыла. Гарри тоже замер, но ничего не услышал. – Горячо! – воскликнула мать Малфоя и полезла в карман. – Мерлин! Какая же я глупая! – сказала она, извлекая оттуда монету наподобие тех, которыми пользовались члены Д.А. Она подбрасывала ее, чтобы не обжечься, но все же умудрилась кое-что прочитать. – Вот, Драко спрашивает, где я?

«Значит, все-таки выкрутился», – мысленно отметил Гарри. Ему сразу стало значительно легче, и вовсе не потому, что он так уж тревожился за Драко Малфоя; гриффидорца, конечно, исподволь неприятно грызла мысль, что они его бросили, но он не видел причин думать о затруднительном положении Драко больше, чем это делала мать последнего. Просто теперь он мог с чистой совестью позволить себе отдаться раздражению, что, пока Малфой находился в опасности, было не совсем удобно.

– Ну и где? – усмехнулся Гарри.

А Нарцисса Малфой тем временем что-то деловито нацарапала подобранной с пола щепкой.

– Я сообщила, что тут скалы и мало деревьев, а воды совсем нет, – закончив, сказала она. – Может, все-таки сядешь, молодой человек? Мне не нравится, как ты смотришь на меня сверху вниз.

На этот раз Гарри подчинился. Он пробовал злиться, почувствовать обиду, но, увы, единственным чувством, которое он реально испытывал, было обыкновенное любопытство.

– Мы с твоей матерью немного общались, у меня ведь тоже незадолго до этого родился ребенок, – продолжала Нарцисса.

– Жена Упивающегося смертью общается с членами Ордена Феникса? – не поверил Гарри.

Миссис Малфой усмехнулась.

– Ты думаешь, у них членство в этом Ордене было на лбу написано? – фыркнула она. – Я о существовании вашего Ордена узнала только недавно, между прочим. Кстати, в то время я понятия не имела, что Люциус служит Темному лорду.

– Неужели? – не поверил Гарри.

– Да. А как бы я узнала? – в свою очередь, удивилась Нарцисса. – Вообще, в то время хуже всего было то, что никогда не поймешь наверняка, кто с тобой разговаривает – друг или враг. А Люциус, он был хорошим мужем, и никогда не хотел втягивать меня в это. Я бы и не вмешивалась, если бы это от него зависело.

Гарри не мог не заметить, что, когда она говорила о муже, голос ведьмы становился мягче.

– И о своей сестре Вы тоже ничего не знали? – осведомился Невилл.

– О Белле? – уточнила Нарцисса. – А как ты думаешь, она ходила по гостям и везде хвасталась? Для меня ее арест был как гром среди ясного неба, хотя я, конечно, знала, что она всегда была слишком, ну, фанатичной, – было видно, что Нарцисса Малфой не хочет говорить на эту тему. Гарри решил ей помочь.

– Значит, Вас пригласили мои родители, – сказал он.

– Даже не совсем пригласили, просто им выбирать было не из кого, – призналась миссис Малфой. – Твои родители собирались окрестить тебя и поскорее переехать, а Сириус, конечно, уже закатил вечеринку. А крестной матерью предполагалась быть одна подруга твоей матери, которую убили накануне. В общем, тут пришла я, сама не ожидала угодить в такой бедлам. Он принял меня, надо сказать, как родственницу, и мне неудобно было отказаться. Тогда я и понятия не имела, во что это выльется!

Она покачала головой и спрятала лицо в ладонях.

– Да, тогда никто не знал, что Гарри Поттер станет таким знаменитым, – согласился Невилл.

Гарри на этот раз специально высунулся на ветер. Ему нужно было охладить голову.

– Если бы кто-то из Упивающихся смертью узнал об этом, и мне, и тебе бы не поздоровилось, – пробормотала Нарцисса у него за спиной.

– Значит, Вы не сдали его, – продолжал Невилл.

– Нет, конечно! – вскинулась миссис Малфой. – Крестные родители дают Нерушимую клятву. Они обязаны заменить настоящих родителей и сделать все, чтобы вырастить ребенка.

Эта информация показалась гриффиндорцу настолько кстати, что он даже поспешил вернуться под защиту скалы, тем более, что холод сделался невыносимым.

– А Вы разве заменили? – мрачно усмехнулся Гарри. – Помнится, я жил у Дарсли!..

– За это ты скажи спасибо Дамблдору! – отрезала миссис Малфой, поджимая губы. – Это он настоял, чтобы ты оставался с теткой. Я к нему, между прочим, приходила после того, как Сириус сделал эту глупость с Петтигрю и угодил в Азкабан.

Менее всего юноша склонен был выслушивать подобные оценки. «Сириус бы точно не оставил меня с Дарсли, если бы это от него зависело», – не сомневался он.

– Вы поверили, что Ваш брат виновен? – не скрывая осуждения, произнес Гарри.

– Да, поверила, – огрызнулась Нарцисса. – Какая теперь разница?!

Но сама она так не считала. Вероятнее всего, она много думала об этом, и даже мучилась угрызениями совести, но это не смягчило гриффиндорца, а, наоборот, разозлило.

– Дамблдор никогда не отдал бы меня Вам, потому что знал, что Люциус Малфой – Упивающийся смертью, – сказал Гарри.

– А наша семья давно все знает про Дамблдора, – не осталась в долгу Нарцисса. – Он с тобой все очень здорово придумал. Не могу понять до сих пор, когда он решил, что твоя тетка просто так тебя возьмет – это наивность у него такая или хитрость все-таки?

– А что? – с подозрением спросил Гарри.

– Да ничего! – фыркнула Нарцисса Малфой и взвизгнула, подбрасывая монету. Затем она указала пальцем поверх головы Гарри, и, обернувшись, он увидел действительно странное явление: небо было безоблачным, однако его пополам пересекала молния. – Вижу, – пробормотала миссис Малфой, торопливо царапая на монете.

– Кстати, не очень-то Вы беспокоитесь о своем сыне, – проницательно заметил Невилл.

– В доме Блэков он в полной безопасности, – заявила миссис Малфой. – Он справится, и Кричер ему поможет. Наверное, он уже вызвал помощь, если может мне писать. Скоро и нас найдут!

Как ни странно, перспектива спасения позволила Гарри направить всю свою энергию в русло злости на миссис Малфой.

– Ничем я не обязан Вашему мужу! – возмутился он, считая, что должен добиться ясности в этом вопросе в память о тех, кто действительно о нем заботился. – Ничего он для меня не сделал!

– Неужели?! – ядовито осведомилась Нарцисса Малфой. – Если бы не он, ты бы не вышел из Отдела тайн Министерства в ту ночь, когда вас угораздило там оказаться.

Гарри открыл рот, чтобы поправить представления миссис Малфой, когда в его памяти возник луч заклинания, в полумраке Отдела тайн вылетающий из волшебной палочки и перебивающий другой луч, и раздраженный голос Люциуса: «Это дело Темного лорда, Беллатрикс! Мы не можем убить мальчишку!». Гарри не обольщался насчет него. Не то, чтобы старший Малфой в ту ночь так уж старался выручить его, нет, этот сколький хитрец преследовал, прежде всего, свои интересы. Однако, по мере своих, на тот момент невеликих, возможностей, он отводил от учеников прямую опасность.

– Не говоря уже о твоих бессовестных родственниках! – продолжала возмущаться миссис Малфой.

– Гарри, смотри! – вырвалось у Невилла.

Гарри пришлось протереть очки, чтобы разглядеть то, на что указывал Невилл. Поначалу небо показалось ему незамутненно серым, однако, прищурившись, гриффиндорцу удалось различить несколько движущихся точек. Не оставалось сомнения: к ним летели на метлах.

– Наконец-то, – произнесла Нарцисса Малфой с возросшей самоуверенностью. – Впрочем, это еще не абсолютное решение проблемы. Придется как-то оправдываться. Скорее всего, они уже нашли Петтигрю.

По-честному, Гарри не желал с ней разговаривать. Он планировал, что вот сейчас за ними прилетят, после чего он пойдет своей дорогой, новоявленная крестная – своей, и ему больше никогда не придется выслушивать, как он обязан Люциусу Малфою. Однако то, о чем она волновалась, было их общей проблемой.

– Что нужно сказать? – процедил он, не оборачиваясь.

– Правду, – ответила ведьма. – В дом ворвались Упивающиеся смертью. Хвост преследовал тебя, и его задушило костюмом, зачарованным против воров. Вот только, мистер Лонгботтом, как объяснить Вашей бабушке, что Вы там находились без ее разрешения?

– Не беспокойтесь, я как-нибудь сам, – великодушно предложил Невилл. Однако, голос его дрожал, впрочем, вполне возможно, что от холода.

В те тревожные минуты, когда Гарри наблюдал за приближающимися фигурами, ждал и следил, как они спешиваются, он старался ни о чем не думать, особенно – о Малфоях. Его немного взволновало то, что прибывшие были сотрудниками Министерства и представляли власть, а не Орден Феникса, хотя некоторые из них и состояли в нем. Однако, осознав, что ему в самом скором времени предстоит давать ответы на многочисленные вопросы, а он еще ничего не придумал, Гарри отнесся к этому равнодушно. Он не успел ни о чем договориться ни с друзьями, ни – при мысли о такой необходимости ему сделалось неприятно – со слизеринцами, и потому справедливо рассудил, что имеет право положиться на волю случая. Тем более, спасатели были настроены сочувственно и пока ничего не спрашивали.

– Наши люди побывали в фамильном доме Блэков, и теперь там полностью безопасно. К сожалению, нами арестованы только двое. Ваши волшебные палочки ждут вас в «Хогвартсе», – обращаясь к ребятам, сказала Хестия Джонс. – Что касается Вас и Вашего сына, миссис Малфой, то боюсь, что я вынуждена пригласить вас в Министерство. У нас есть несколько вопросов.

– Как скажете, – процедила миссис Малфой и наконец-то поднялась со своего места.

У Гарри не было возможности проследить, что она станет делать дальше. Кингсли Шеклбот подошел к нему и попросил держаться за него покрепче. Не успел Гарри попрощаться с ветром и бесцветным пейзажем, как с ним и Невиллом аппарировали к воротам «Хогвартса».

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Гарри покинул замок. Теперь он чувствовал, что мимо крылатых кабанов проходит другой человек, на которого наложили нестираемую печать какие-то два дня. Он нес с собой в школу ощущение власти над Темным лордом, впечатления от голодного блуждания среди Упивающихся смертью, знакомые по прошлым годам сознание опасности и торжество побед, шок от столкновения со смертью врага и, конечно, новое знание, заставляющее его скрежетать зубами.

– Гарри, ты не расстраивайся так, – попросил Невилл.

На это Гарри пока не был способен, но ему пришлось притворяться, поскольку бросившийся к ним Хагрид и без того изнывал от беспокойства. Когда он, легко оторвав обоих от земли, стиснул их в своих объятиях, Гарри был почти уверен, что ему сейчас точно придется идти к мадам Помфри, лечить ребра.

– Мерлин, что это вы такое надумали? Директор вам сейчас не знаю, что сделает, – принялся бушевать Хагрид. – Виданное ли дело, чтобы на последнем курсе вылететь из школы!

Он был не на шутку напуган подобной перспективой. Гарри понурился; Хагрид, пожалуй, оказался единственным человеком, перед кем он был способен почувствовать вину за свой так называемый проступок. Гриффиндорца немного ободряло лишь то, что Хагрид, к счастью, не знает о его встрече с Темным лордом.

– Зачем это вам двоим понадобилось? – поражался Хагрид, выразивший строгое намерение сопроводить парней до кабинета директора. На самом деле, учитывая длину его шага, им приходилось за ним бежать. В этом был свой плюс: они окончательно запыхались, зато формулировка вопроса очень обнадежила Гарри. «Значит, Рон, Гермиона и остальные – никто не заметил, что они выходили?».

Разумеется, Гарри не стал пересказывать свои мысли Хагриду, да и радоваться было рано. Фадж принял Гарри и Невилла далеко не в лучшем расположении духа, что, впрочем, не помешало ему предложить провинившимся присеть.

– Как понимать то, что вы решились без разрешения покинуть школу? – спросил он без обиняков.

Гарри не чувствовал сейчас себя способным умерять чей-либо гнев; он сам продолжал кипеть. На мгновение у него возникло сильное желание свалить все на сумасбродство Нарциссы Малфой. Она заслужила это. Но клевета была противна его натуре, и потому он лишь следом за Невиллом пробормотал:

– Я прошу прощения, сэр.

– Чего ради Вы, мистер Поттер, повели себя так неразумно? Подумать только – отправиться на встречу с членами семьи Упивающегося смертью, да еще в этот жуткий заброшенный дом, – Фадж помотал головой, и что-то виноватое, определенно, проступило в выражении его лица. Гарри это подметил, поскольку совсем недавно нечто похожее проявилось в его так называемой крестной матери. Поэтому, еще не до конца уяснив собственные подозрения, он пытливо спросил:

– А Вы не знаете?

– Мерлин! – вздохнул Фадж.

Бывший министр покинул свое кресло и, держась за голову, медленно прошел к окну. Он отвернулся от учеников, и не сразу решился заговорить.

– Бедный мальчик, она тебе все же об этом сообщила! На самом деле, Министерство предпочло бы, в сложившихся обстоятельствах, чтобы она держалась подальше, – проинформировал он. – Крестные родители, конечно, не являются родственниками, а в данном случае их выбор весьма неудачен.

Не дослушав, Гарри вскочил. Менее всего он склонен был защищать права Нарциссы Малфой и оберегать ее от справедливых нападок. Однако ставить ее на одну доску с Сириусом было со стороны Фаджа, по его мнению, непростительной наглостью.

– Сириус Блэк, – перебил он директора, – был мне прекрасным крестным отцом, и я очень горжусь тем, что все-таки успел узнать его, несмотря на все старания Министерства!

Фадж обернулся, в изумлении поглядел на гриффиндорца, а затем на его лицо вновь опустилась осуждающая гримаса.

– Допустим, я был неправ, – жестко произнес он. – Но, не думаешь же ты, что поступил разумно сегодня? Я так и не услышал: что побудило тебя встретиться с Малфоями в лондонском доме?

Это был один из тех закономерных вопросов, которых следовало ожидать, но Гарри не мог позволить, чтобы его сбили с толку. Ответить коротко было невозможно, длинно – не имело смысла.

– Это связано с семейными обстоятельствами, о которых я не имею права говорить, – твердо произнес Гарри и, подумав, добавил: – Ведь Малфои, строго говоря, не являются моей семьей. А вот дом, кстати, мой собственный.

Последний аргумент Фадж безусловно пропустил мимо ушей.

– Гарри, как ты мог с ними связаться? Тебе ли не понимать, какие это ненадежные люди?!

Гарри ответил угрюмым молчанием. Он отлично помнил, что ненадежность Малфоев не помешала Фаджу на посту министра принимать щедрые пожертвования от Люциуса Малфоя.

А Фадж сделал безнадежный жест, источая неимоверную усталость.

– Я не ожидал, что с детьми будет столько хлопот, – проворчал он. – И Нотт туда же! А ведь у него, по существу, даже нет опекунов, которым я мог бы написать.

– Нотт? – не успев подумать, переспросил Гарри.

– А разве он был не с вами? – удивился бывший министр.

И вместе с Невиллом он вопрошающе поглядел на героя, благодаря чему от директора, к счастью, ускользнуло выражение лица Невилла. К тому моменту Гарри уже взял себя в руки и прояснил для себя некоторые вещи. Само собой, то, что Нотт находился в убежище Волдеморта, указывало, что он тоже покидал школу, в то же самое время, что и Гарри. Гриффиндорец не одобрял такой компании, и очень сомневался, чтобы Нотта в тот дом привели благие намерения, но имелось веское «но». Конечно, у Гарри не могло быть стопроцентной уверенности, и все же почти наверняка тот, кто освободил его, ударив Хвоста заклинанием по руке, был Теодор Нотт. Память Гарри живо воспроизвела медленный взмах палочки. Возможно, он принял неверное решение, тем более, что он ничего не знал о причинах, побудивших Нотта, в целом, странного типа, помочь ему, но в глазах гриффиндорца это не было поводом отплачивать черной неблагодарностью, не разобравшись.

– Да, конечно, я видел его, – небрежно заметил Гарри, отмечая, что это даже и не ложь. – Малфои пригласили друзей Драко, честно сказать, понятия не имею, для чего. А что, Нотт создает какие-то особенные проблемы?

– Это не ваше дело, – нервно заявил Фадж. – Лучше бы подумали о своем поведении! Как вы могли отлучиться? – и он схватил со стола лежащее перед ним перо, которому, впрочем, не нашел применения, и тут же положил обратно. – Я вижу, что мне трудно справляться, – пожаловался он в пространство, – я совсем перестал понимать вас. Думаю, надо принять меры. Что касается миссис Малфой, то я, разумеется, потребую у нее объяснений. И напишу Вашей бабушке, мистер Лонгботтом.

С тем их и выпроводили пока, «до выяснения всех обстоятельств», ибо директор, по всей видимости, не был готов вынести решение о наказании, «не уточнив, насколько ответственны за проступок замешанные в нем взрослые».

– Ты знаешь, Гарри, а ведь Нотт был в капюшоне и маске, – глухо произнес Невилл, когда они достаточно отдалились от охраняющей вход горгульи. – Слизеринцы привели нас в комнату, где был портшлюс, когда он тоже вбежал. Он был среди Упивающихся смертью.

Гарри кивнул; это только подтверждало его предположение. Он знал, что, несмотря ни на что, Невилл доверяет ему, и не собирался заставлять его в себе сомневаться.

– Я знаю, но он спас мне жизнь, – ответил Гарри. – Обещаю, Невилл, мы до всего докопаемся.

Гарри едва успел обсудить с друзьями то, как они вернулись в школу. Затем все вместе отправились на обед.

То, что произошло дальше, показало Гарри, что бывший министр способен принимать быстрые решения. Расплата оказалась единой для всех, и наступила она скоро, прямо в Большом зале. В меру трагическим и хорошо поставленным голосом Фадж объявил, что недостойное поведение отдельных членов сборной не оставляет ему выбора.

– С сожалением сообщаю, что я снял «Хогвартс» с межшкольных соревнований, – проинформировал директор, в то время как Зал безмолвствовал. Но затем разразился гневными выкриками и свистом.

Гарри сидел тихо, словно одеревенев, и совсем не стремился к тому, чтоб на него обращали внимание. Положа руку на сердце, он повторил бы свою вылазку; но из-за квиддича ему все равно было бесконечно жаль. Он и не думал тогда, в Германии, что это его последний матч. «Последний – в качестве ученика», – сказал он себе, но это было слабым утешением. Вдруг оказалось, он давно решил, что, доучившись, не станет профессиональным игроком в квиддич, подобным Вуду; Гарри Поттера во взрослой жизни ждали более важные дела.

Тем больнее отдавался в сознании нанесенный Фаджем удар. Рон застыл с перекошенным лицом, не заботясь закрыть рот, и даже Гермиона, щадя чувства друзей, старалась не демонстрировать свое равнодушие к квиддичу. А все кругом требовали объяснений, причем гриффиндорцы, не знающие, в чем дело, кивали на слизеринцев, а те, в свою очередь, приписывали вину гриффиндорцам.

– Возможно, их отменят совсем. Все-таки международная обстановка… Поймите, в мире становится небезопасно! – разорялся Фадж, успокаивая учеников. – Скорее всего, сами соревнования скоро и без того отменят. К тому же, последний матч мы проиграли, так что какой смысл продолжать.

За столом слизеринцев известие было воспринято столь же мрачно. Глядя на застывшие, траурные лица Крэбба и Гойла, на то, как Малфой низко склонился над тарелкой, Гарри мог предполагать, что они тоже чувствуют себя виноватыми. И, если бы не новое знание о Малфоях, Гарри, пожалуй, мог бы им сейчас посочувствовать. Более всего он желал бы об этом навсегда забыть, но не представлял, как. А ведь ему еще предстояло рассказать обо всем Рону и Гермионе.

Но сначала он желал их выслушать. Не представляло никакого труда даже за столом, при вмешательстве Ромилды Вейн и Маклагена, искренне не понимавших, ради чего Гарри «влип», выяснить, что их отсутствие в школе осталось незамеченным. Считалось, что из замка без объяснений сбежали Гарри, Невилл, Драко Малфой и Теодор Нотт, причем последний сделал это еще до того, как квиддичная команда «Хогвартса» отправилась в Италию.

– Он ездил домой, – проинформировал Маклаген. – Мы его заметили, как только он проник в Запретный лес и оттуда – в Хогсмид. Между прочим, мое ведомство за ним следит, и ему ничего не скрыть. Правда, нельзя сказать точно, что он там делал, в этом своем доме…

Мнение Гарри о профессиональной слежке авроров значительно упало. Заметив, что Гермиона демонстративно читает газету, он поинтересовался, что там, и она передала ему свежий номер «Пророка».

«Уральские колдуны заключили дружественный союз с гигантами». Крупный заголовок на первой странице сразу бросался в глаза, так что Гарри предположил, что это стало сенсацией.

– Неправильно! – заявила ему Лаванда. – Кому какое дело до гигантов! Это Майрон Вэгтейл, солист «Чертовых сестричек», решил уйти из группы и отдать все силы подпольной борьбе с Темным лордом.

«Интересно, а этот новый глава Ордена его сразу примет?» – при мысли об этом Гарри стало обидно. Не желая позволять этому чувству овладеть собой, и без того проблем хватало, он вернул газету лишь затем, чтобы с интересом заглянуть через плечо Гермионы. Ее, как и его, больше беспокоила первая полоса, где говорилось о гигантах.

– Их новый вождь – наверняка Грауп, – заключила она.

– Что же. Значит, я был неправ, – признал Рон. – Похоже, от него все-таки есть толк.

Но от его с Гермионой отвлекающего маневра было мало толку. Практически каждый гриффиндорец считал своим долгом знать, что такое случилось с Гарри Поттером, поэтому он не горел особым желанием возвращаться в гостиную. Решение пришло само: гораздо удобнее ему было бы обсудить все с друзьями в Комнате необходимости, однако дать им знать об этом ему не удавалось ни в Большом зале, ни позднее. Маклаген даже на лестнице не желал отстать от Гермионы, хотя она несколько раз сказала, что у нее дела; Невилл вопрошающе поглядывал на Гарри, и тот понимал, это справедливо: следовало как-то договориться относительно того, какие объяснения давать дальше. А Гарри этого и сам не знал, до тех пор, пока на одном из лестничных пролетов, в толпе, его не нагнала небольшая черная сова с отливающим синью опереньем. Короткая записка гласила:

«Дорогой Гарри! Я все объяснила в Министерстве и, думаю, ты можешь сказать правду, если спросят, хотя лучше обойтись без подробностей. Но, разумеется, ты не можешь оставаться один на один, без поддержки взрослого наставника с беспокоящими тебя видениями, и министр согласился, что время для этого ты не волен выбирать. Да и вопрос с твоим наследством нельзя было откладывать до бесконечности. Береги себя. Н.М.».

Нашлось столько желающих читать через плечо, что Гарри сам себе стал казаться многоглавым чудовищем. Он понимал, что сам виноват, позволил это, но поначалу он просто окаменел от изумления и гнева. Миссис Малфой придумала убедительное объяснение и, надо отдать ей должное, нашла способ сообщить ему весьма ловко, но как у нее хватило цинизма на этот заботливый тон?! Гарри сразу подумал и о том, что в ее положении ей очень выгодно представить себя доверенным лицом Гарри Поттера, лицом, к которому Гарри Поттер обратится в случае неожиданных проблем; теперь так считало полшколы. Миссис Малфой не побеспокоилась, что будет ему неприятно разруливать ситуацию, рассказывая о своих так называемых «видениях», пусть о них и так шепчутся во всех гостиных «Хогвартса» те же самые члены Дамблдоровой Армии. Однако куда больше Гарри возмущало другое: откуда Нарцисса Малфой взяла, что он не может с этими видениями «оставаться один на один»? Ответ был очевиден и состоял из двух слов, с давних пор для Гарри ненавистных: «Северус Снейп».

На помощь неожиданно пришел ни кто иной, как мистер Филч. Не приходилось сомневаться в способности завхоза разгонять толпу, и, пользуясь тем, что на него наконец-то никто не смотрит, Гарри решительно зашагал прямиком к Комнате необходимости, и обернулся, только будучи в нескольких шагах от нее.

Рон и Гермиона, а также большинство членов Д.А. последовали за ним. Рон как раз сворачивал ветхий пергамент.

– Все чисто, – сказал он. – Рядом – никого лишнего. Надеюсь, ты не возражаешь, что я взял карту.

Гарри не возражал; его мысли были поглощены другим. Да, пусть он и не планировал, добравшись до Волдеморта, встретиться специально со Снейпом, для него оказалось полной неожиданностью, что Снейп не находится рядом со своим господином. Он дорого бы дал, чтобы узнать, в какую игру играет бывший зельевар.

Но, как бы ни был он потрясен и расстроен, прежде всего, ему следовало рассказать, чего же он все-таки добился своей вылазкой. Автоматически он открыл Комнату, так же механически следил, как ребята рассаживаются. Он полагал, что, разумеется, Рон, Гемиона, Эрни и Луна что-то уже рассказывали. И все же они ждали, когда настанет очередь героя.

Вот тут Гарри и пригодились записи, сделанные утром в доме Сириуса. Совсем недавно он верил, что никогда этого не забудет, а теперь мысли его путались, перескакивая с событий в логове Лорда на Нарциссу Малфой, или на то, где прячется Снейп. Когда его прерывали возникающие спонтанно бурные обсуждения, Гарри даже радовался этому.

Слушателей совсем не обрадовало количество хоркруксов. Когда Гермионе и Эрни, наконец, удалось утихомирить ребят, в воздухе Комнаты необходимости распространилась отчетливая атмосфера страха, как будто Гарри подтвердил неуязвимость Темного лорда. При других обстоятельствах он бы попытался сделать с этим что-нибудь сразу же.

Впрочем, сообщение о мозге Дамблдора расшевелило его сильнее, и он сумел разделить возмущение и боль других учеников. К концу собственного рассказа Гарри удалось более-менее слиться с происходящим вокруг него.

Как назло, удалось ему это незадолго до того, как товарищи, напитавшись информацией, разошлись. Рон и Гермиона остались; наконец-то им дали возможность остаться втроем.

С первых слов Гарри, обозначающих суть его душевной проблемы, Гермиона побледнела. Ее молчание звучало так, словно она, искренне переживая за него, боится задеть его неосторожным словом. Рон от души сочувствовал ему, однако Гарри вдруг засомневался, чтоб его, в качестве крестника Нарциссы Малфой и осужденного убийцы Сириуса Блэка допустили в семью Уизли. И все же именно Рон в итоге заявил, что оставить дело так нельзя и что Гарри заслужил, как минимум, нормальных объяснений.

– Я даже думать не хочу о том, чтобы водиться с этим семейством скользких гадин! – проскрежетал Гарри. – И я безумно благодарен Нарциссе Малфой за то, что все эти годы она никак меня не опекала.

Большая комната с кучей разбросанных пуфиков и пылающим камином, слишком большая и слишком пустая, многократно отразила его слова; в присутствии членов Д.А. Гарри не замечал здесь такого шумного эха.

– Я знаю, кто может все объяснить, – вскинулась Гермиона. – Добби!

– А ведь точно, – согласился Гарри, поражаясь тому, как это он сам об этом не вспомнил.

Но Добби, разумеется, не появился, стоило только позвать его. Возвращаясь в башню «Гриффиндора», Гарри запоздало почувствовал вину перед Невиллом за то, что не пригласил остаться и его тоже. Он мог полностью рассчитывать на тактичность Невилла и, к тому же, зная его, Гарри считал, что тот не станет сплетничать, а, скорее всего, будет избегать всякого общения и скроется в спальне. Сам Гарри, Рон и Гермиона были полны решимости все же дождаться, когда Добби придет убирать в гостиной.

В ожидании они почти не разговаривали. Гермиона читала; Гарри не мог ни на чем сосредоточиться. Так сидел он, злясь, и по временам почти засыпая. Наконец, Добби появился и, увидев их, страшно обрадовался.

– Отчего же не пришли к Добби на кухню? Я следил сегодня за хозяином Драко, – проинформировал эльф. – Но если Добби нужен Гарри Поттеру, это совсем другое дело, важное, наверное.

– И чем же занимается Драко? – сделав глубокий вдох, мирно поинтересовался Гарри.

– Он собрал своих друзей и говорит с ними, – заговорщицки сообщил Добби. – Добби не знает, о чем они шепчутся, они поставили защиту от лишних ушей, Гарри Поттер, сэр!

Столь замечательную новость Гарри оставил без внимания. В конце концов, он уже столько раз пытался выяснить, чем занимается Малфой, и эльфа просил за ним шпионить, а толку так и не вышло.

– Добби, ты знаешь ведь, что Нарцисса Малфой – моя крестная мать? – спросил он.

Уши эльфа затрепетали, и вообще, судя по всему, Добби невероятно обрадовался, услышав это.

– Мерлин всемогущий! – затрещал он и пустился в пляс. – Как хо-ро-шо, что Гарри Поттер узнал об этом не от Добби!!!

– В самом деле, просто счастье, – процедил Гарри, а Гермиона бросилась спасать ценные книги, благо Добби едва не уронил столик. Скоро к эльфу вернулось желание выражать свое настроение словами, и он затараторил.

– Добби было ужасно стыдно, сэр, Добби казалось, что он недостаточно откровенен с великодушным Гарри Поттером. Гарри Поттер ведь знает, что Добби готов жизнь за него отдать?

– Пустяки, Добби, – добродушно отмахнулась Гермиона, выравнивая стопку книг на диване рядом с собой.

Сам Гарри так не считал, но, видя, с каким напряженным ожиданием ловит его взгляд Добби, напомнил себе, что вызвал его не для того, чтобы ругать.

– Ну и что твоя бывшая хозяйка? – обратился Гарри к эльфу.

– О, она никогда не хотела плохого Гарри Поттеру, никогда, – замотал ушами Добби. – И в тот год, когда Добби предупредил Гарри Поттера, она не знала, что делать. Наверное, хозяйка была согласна, чтобы Добби предупредил Гарри Поттера, ведь желания Добби в то время было недостаточно, Добби был порабощен.

– А как к этому относился Люциус Малфой? – пожелал узнать Рон.

– О! Хозяин всегда очень боялся, что кто-нибудь узнает тайну леди Нарциссы, но никто не узнал. У них были бы большие неприятности, да! – Добби так размахался руками, что Гермиона, всерьез забеспокоившись, как бы он не ушибся, похлопала эльфа по спине. – И Добби не сказал Гарри Поттеру, от кого он пришел, – продолжал захлебываться Добби. – Добби даже Винки ничего не рассказал!

– Значит, твоя хозяйка, в сущности, милая женщина, – успокаивающе произнесла Гермиона, но добилась обратного эффекта.

– Не то, чтобы очень, и она больше Добби не хозяйка! – взвился Добби. – Леди Нарцисса – заносчивая ведьма, мисс, вредная!

Тут Добби схватил верхнюю книгу из стопки на диване и со всей силы дал себе по лбу.

– Мерлин! – воскликнула Гермиона и принялась отбирать книгу, причем Живоглот охотно ввязался в битву, урча и царапая ее участников. Рон едва сумел ухватить кота поперек туловища и оттащить, а Гарри, зная, как трудно утихомирить Добби, поспешил прийти на помощь Гермионе. Вместе они сумели-таки отобрать «Нумерологию. Продвинутый уровень», и постепенно Добби успокоился достаточно, чтобы можно было продолжать расспросы. Гарри выдохся, у него даже злости не было, и ему вдруг показалось, что все это только для того, чтобы погасить любопытство Рона и Гермионы. Нет, друзья, конечно, искренне беспокоились о нем, и с истинно следовательской скрупулезностью выясняли, как так могло получиться.

– Она никогда не интересовалась, как живется Гарри у тетки? – с осуждением спросил Рон.

– Нет, сэр! – воскликнул эльф и зачем-то стукнул кулаком по столику. – До школы она всегда спрашивала у старого директора про Гарри Поттера, и он говорил, что все в порядке, а ей нельзя появляться у магглов. Потом, Гарри Поттер, Вы познакомились с хозяином Драко, и не понравились ему. Гарри Поттер в этом не виноват, нет! – эльф еще энергичнее замотал ушами, чем до сих пор. – Он всегда к Гарри Поттеру относился плохо, потому что мадам из-за Гарри Поттера расстраивалась. Каждый раз, как хозяин Драко приезжал домой на каникулы, – Добби сокрушенно опустил голову, – хозяин Драко рассказывал маменьке о Вас всякие нехорошие вещи, сэр. А мадам, сами понимаете, свой ребенок дороже.

– А после слушания – тем более, – пробормотал Гарри.

– Так Малфой просто боялся конкуренции с тобой, Гарри, – произнесла Гермиона тоном, как будто это все объясняло.

– Еще бы! – усмехнулся Рон. – В квиддиче ты его обошел, а если бы маменька стала еще тебе конфеты слать…

– Прекратите! – устало попросил Гарри. В голове смутно вертелся один вопрос, который он никак не мог сформулировать, казалось, это важно, и вроде бы касалось того, что сказала ему Нарцисса Малфой на скалах. Однако ему надоело, захотелось спать, и Гарри в принципе считал, что все вопросы подождут, тем более что он в любое время может позвать Добби. – И прекрасно, что я вырос у Дарсли, а то стал бы избалованным и капризным, и Темный лорд давно бы получил мою голову на блюдечке, – он сжал челюсти, сдерживая зевоту.

– Почему? – спросила Гермиона.

– Умнейший вопрос! – издевательски умилился Рон. – Думаешь, Малфои позволили бы Гарри чему-нибудь научиться, чтобы противостоять Темному лорду?

– Хозяин, то есть Люциус Малфой два раза пытался этому помешать, – кивнул Добби. – Сначала он велел магглам не пускать Гарри Поттера в школу. А магглы и сами не хотели, они испугались, когда письмо пришло…

– Ага, – кивнул Гарри, наблюдая, как, взвиваясь, пляшет огонь в камине.

– Они даже увезли Гарри Поттера, но он все равно пошел в «Хогвартс». А потом Люциус Малфой велел им попытаться не пустить Гарри Поттера на второй курс в «Хогвартс», – эльф со значением поднял вверх указательный палец. – Только Добби точно не знает, для кого он это сделал – для Темного лорда или для леди, своей жены.

– А почему дядя и тетя Гарри слушались Люциуса Малфоя? Он что, пугал их? Или мучил? – волнуясь, спросила Гермиона.

– Нет, прекрасная мисс! – Добби недоуменно оглядел ребят, словно подобное предположение было последней возможностью, которую стоило предполагать в данном случае. – Разве Добби не сказал? Это Люциус Малфой уговорил семью Дарсли оставить у себя Гарри Поттера. Он всегда платил им за это.

Гарри выпрямился. Пожалуй, ничего хуже ему еще слышать не доводилось.

– Он не хотел, чтобы Гарри Поттер жил в его семье, и согласился с Дамблдором… – верещал Добби.

– Драко знает??? – прорычал Гарри.

От испуга эльф, икнув, повалился назад и плюхнулся на ковер, не сводя с Гарри огромных глаз. Рон и Гермиона тоже встали, и Гермиона коснулась плеча Гарри, но он, не задумавшись, сбросил ее ладонь.

– Я тебя спрашиваю, Драко Малфою известно, что его папаша за меня платил? – прохрипел Гарри.

– Ты что! Нет, конечно, он бы обязательно проболтался! – не усомнился Рон. – Ты же знаешь, какой у Малфоя поганый язык!

Из дальнейших расспросов эльфа выплыла весьма практичная подробность: Люциус платил не всегда, а только за то время, что Гарри живет с Дарсли. Рону это показалось разумным, и он, должно быть, так и не понял, почему Гермиона шикала на него, не давая, как следует, развить свою мысль.

Странно, но Гарри такая нечуткость почти не задевала. Он чувствовал себя слишком вымотанным и униженным, чтобы обижаться на друга.

На другой день Фадж снова пригласил нарушивших дисциплину учеников, на этот раз – всех сразу. Он так и не понял, насколько близок был к погрому в своем кабинете. Настроение Гарри к утру ничуть не улучшилось, а при виде обоих слизеринцев, явно не понесших наказания, за исключением, возможно, доверительной беседы со Слагхорном, ему сделалось просто невыносимо. Вдобавок Невилл, явно по наущению Гермионы, следил, как бы он не вспылил, а директор невыносимо занудно выдавал нотацию, не замечая, как Малфой насмешливо вскидывает брови. Гарри не мог не отметить вялости Нотта; вот он, судя по всему, боялся, но вряд ли Фаджа. А тот, похоже, затеял все это ради единственной фразы:

– Министерство решило не обострять проблему, – со всем неодобрением, на какое только способен, выдал бывший министр. – Но учтите, юноши, я намерен сделать контроль за соблюдением школьных правил гораздо жестче.

Гарри поверить не мог не тому, что он отпустил их, а тому, что позволил всем четверым вместе оказаться на эскалаторе. Профессор МакГонагол так бы никогда не сделала.

– Что скажешь? – спросил Нотт у Драко, не стесняясь присутствия гриффиндорцев, что Гарри расценил как новую наглость.

– Что скажу? – ухмыльнулся Малфой. – Скажу, что Министерство еще не раз откажется обострять проблему.

Гарри намеревался вмешаться. Но, увы, внизу ожидал Слагхорн, который, заискивающе глядя ему в глаза, тут же увел своих подопечных. Глядя им в спины, Гарри успел припомнить не одно ругательство.

В общем, ему нужно было как-то успокоиться, а по опыту он знал, что в таком случае лучше всего помогает уборка или что-то вроде.

Вот поэтому Гарри яростно полировал метлу, когда в спальню ворвался Рон, весь красный и счастливый.

– Что стряслось? – поинтересовался Гарри.

– Я только что помирился с Лавандой! – Рон бросился на кровать и, зажмурившись, принялся по ней кататься.

– Вы что, опять будете встречаться? – удивился Гарри.

– Нет! Я с ней нормально помирился, – заявил Рон. – Я наконец-то набрался мужества и поговорил с ней, как советовала Луна.

– Ну, рассказывай, – заинтересовался Гарри и даже отложил полироль.

– Да оно само как-то получилось, – пожал плечами Рон. – Я возвращался от Хагрида, смотрю, мне навстречу Лаванда с Парвати. Лаванда, как обычно, нос воротит, а мне, знаешь, это так надоело. Ну, я подошел и попросил Парвати нас оставить, а сам и не знаю, что говорить, – Рон поежился. – Вот Лаванда на меня смотрит, как на дурака, а я вспомнил, что сказала Луна тогда, у Билла на свадьбе. Ну, говорю, Лаванда, мы с тобой тогда не поговорили, ты на меня наорала и все, а этого недостаточно.

– А она тебе не предложила еще раз на тебя наорать? – предположил Гарри; это было первое, что пришло ему в голову.

– Сразу предложила, – кивнул Рон. – Только я сказал, что в этот раз говорить буду я. Ну, начал я с комплимента, сказал, какая она замечательная девушка, и что я это понимаю. А потом… – Рон покраснел и спрятал лицо в ладонях.

– Ну? – потребовал Гарри.

– Я такого дурака свалял! – простонал Рон. – Сказал, очень ей благодарен за то, что она научила меня целоваться.

– А Лаванда?

– Так вся покраснела, я думал, по морде даст, – буркнул Рон.

Гарри чего-то такого и ожидал, однако на лице Рона не разглядел никаких следов удара.

– Но обошлось, хвала Мерлину, – продолжал Рон. – Я ей объяснил, что не умею красиво говорить, и поэтому так растерялся, ну, когда она подумала, что мы вместе с Гермионой выходим из гостиной. Теперь она знает, что у тебя плащ-невидимка, и сразу поверила, что у меня в тот вечер было дело и в мыслях не было ее обманывать. Нет, я признался Лаванде, что тогда подумывал о Гермионе, но она ведь мой друг, и это уже окончательно. А в конце я сказал Лаванде, что и с ней хочу дружить. Мерлин! Неужели я это сделал!

Рон улыбался до ушей и буквально светился. Казалось, он только что сбросил с плеч тяжелую ношу.

– Лаванда, я так понимаю, согласилась? – уточнил Гарри.

– Да. Она больше на меня не обижается, – кивнул Рон. – Она сказала, что не ожидала этого от меня и теперь думает обо мне гораздо лучше. Мы еще немного с ней погуляли, поговорили. Я взял ее под руку, но ничего такого. И, знаешь, я тут подумал. Тебе надо бы побольше узнать о твоей семье. О Поттерах, я имею в виду.

Гарри неопределенно повел плечом, но в целом не нашел, что возразить. С детства он верил, что у него нет других родственников, кроме Дарсли, и, попав в «Хогвартс», только укрепился в этом. Для такого положения вещей имелись веские основания. Хагрид сказал ему об этом в самом начале, да теперь и сам он, без ложной скромности, понимал, что любая колдовская семья сочла бы за честь воспитывать его, Мальчика – Который – Выжил. «Любая, только не Малфои, – мысленно уточнил он. – И то хвала Мерлину».

– Серьезно, Гарри, – продолжал Рон. – А то нелогично, ведь были же они когда-то. Даже у шахматной партии есть своя история. Я хочу сказать, это может иметь значение, – уточнил он. – Вдруг они тебе что-нибудь оставили. Необязательно деньги! Помнишь, Дамблдор заманил сюда Слагхорна на работу благодаря тебе, а ты вытянул из него воспоминание, пользуясь тем, что старик хорошо относился к твоей маме?

Еще бы Гарри не помнил! Это был один из незабываемых вечеров его жизни, единственный раз, когда он принимал зелье удачи. Если бы он принял его в доме Блэков, то ничего не узнал бы о возмутительной тайне Нарциссы Малфой и сохранил бы свой душевный покой. В сравнении с этим день, проведенный с Волдемортом и Упивающимися смертью, казался ему почти увеселительной прогулкой.