Гарри Поттер и Обитель Бессмертия (джен)

Измеритель Луны отказал через два дня. Она сообщила об этом Рону, тот – друзьям, но только вечером Малфою удалось выбраться в комнату старост, чтобы Луна могла положить измеритель обратно в Шляпу. Прибор тут же исчез; во всяком случае, мгновение спустя там уже ничего не нащупывалось.

Хранитель Шляпы посетовал, что слизеринцам теперь приходится особенно несладко.

– Амбридж не обращает внимания на директора, – сказал он. – Она уверена, что Нотт каким-то образом подстроил эту ловушку, а Филч – ее самый преданный почитатель, сами знаете. Амбридж наведалась к нам в общежитие, чего никогда раньше не делала. Сейчас она как раз выясняет по этому поводу отношения со Слагхорном.

– Так она что же – заявилась к нему в колледж, даже ему не сообщив? – уточнила Гермиона. – Она напрашивается!

Но Драко был далеко не так оптимистичен. Он ответил, что в нормальное время так бы и было, но теперь столько проблем, что в том же Министерстве жалоба на нее ничьего внимания не зацепит, а ей только того и надо.

– Сейчас она, конечно, много чего услышит от МакГонагол и других учителей, они ведь поддержат профессора Слагхорна, – предположил слизеринец. – Но это она сама подала им повод. А вот подошла бы она к Слагхорну и попросилась, так он и отказать бы ей не смог!

Малфой также воспользовался встречей для того, чтобы передать гриффиндорцам долгожданное сообщение.

– Серый Кардинал собирает небольшую встречу, – объявил он. – Приглашены Поттер, Грэнжер и оба Уизли – под предлогом, что родители хотят повидаться с вами. В эти выходные приготовьтесь к небольшой поездке.

– А Фадж? – с сомнением спросила Гермиона, видя, что Малфой собирается уходить.

– Не беспокойтесь, все будет законно, – отмахнулся он. – Нас всех заберет моя мать, и у нее будет письмо от Уизли. Никто не может отказать ей, если она пожелает общаться с нами дома.

Гарри сомневался, что все пройдет так гладко. И, когда так и получилось, был вне себя от удивления. Он и глазом моргнуть не успел, как очутился в объятиях миссис Уизли на кухне в доме №12.

– Мерлин, до чего же ты выглядишь измученным, дорогой! – причитала она. – Все-таки на тебя слишком много всего взвалили, да еще и экзамены надо сдавать!

Гарри искренне радовался, что Малфои не наблюдают эту сцену. Слизеринцы вошли в камин раньше него и, должно быть, даже не подумали спускаться сюда.

Все время, пока миссис Уизли хлопотала вокруг, размещая их, Гарри рассеянно улыбался ей, но мысли его были поглощены предстоящей встречей с Серым Кардиналом. Теперь, когда этот момент приближался, гриффиндорец немного побаивался. Нет, он, разумеется, был преисполнен решимости добиваться того, что запланировал. И все же гораздо проще было бы, если бы он знал, с кем ему предстоит встретиться. Решив закинуть удочку, он осторожно спросил о Шизоглазе Хмури. Миссис Уизли помрачнела.

– Ему становится хуже, – сообщила она. – Он почти не встает и, в общем, постепенно начинает путаться, где прошлое, где настоящее. Это, наверное, из-за того, что профессор Дамблдор встретился с ним недавно, а Аластор ведь знает, что он умер.

Гарри ничего не знал о том, что прославленный аврор так плох. Новость потрясла его, и Рон, когда они остались в комнате втроем, не преминул высказаться по этому поводу.

– Поверить не могу в то, что Шизоглаз не в строю! Гарри, ты, когда встретишься с этим…

– Ни о чем не проси его, Рон, – оборвала Гермиона. – Гарри все равно ничего не сможет тебе рассказать, – добавила она с невыразимым сожалением. Возможно, Гарри показалось, но ее взгляд, устремленный на Рона, был преисполнен вины.

Малфой едва заглянул в комнату, кивком поприветствовав остальных.

– Пора, – обратился он к Гарри. Чувствовалось, что слизеринец вне себя от предвкушения.

Следуя за Малфоем, Гарри не мог подавить невнятный протест: все же это был вроде бы его дом, и потом, он не привык доверять слизеринцам. Они свернули в коридор на втором этаже, и на этом этапе Гарри внезапно понял, что совершенно не помнит этой части дома. Для человека, все лето приводившего в порядок все этажи и комнаты, потратившего на уборку большую часть каникул, это было немыслимо. А Малфой, определенно, знал, куда идти. Его спина маячила впереди, но даже тогда, когда перед ними вдруг образовалась, как по волшебству, лестница, Гарри не решился спросить, и продолжал следовать за слизеринцем.

Несмотря на удивление, он сумел сделать вывод, что дом Блэков, похоже, и в самом деле имеет помещения, не предназначенные для тех, кто противодействует семье и вносит в атмосферу нечто противное устройству дома: например, пытается содрать со стены фамильное древо.

Коридор, по которому он проходил, производил впечатление места ухоженного и посещаемого, даже ручки на дверях блестели. За одну такую ручку и взялся Малфой, затормозив перед дверью без всякого предупреждения. Он вошел без стука, опередив Гарри, и гриффиндорец едва не бросился следом, и без того наступая провожатому на пятки.

Малфой заговорил, обращаясь к кому-то в глубине комнаты.

– Я привел Поттера. А это вот, Поттер, и есть Серый Кардинал! – объявил он.

После этого Малфой не сводил глаз с лица Гарри, не скрывая, что ему любопытно, как отреагирует гриффиндорец на колдуна, сидящего за пустым столом в тусклом свете камина. И, надо признать, любопытствовал Драко не напрасно; Гарри действительно был потрясен. Даже при плохом освещении он не мог не узнать этого человека. В кресле, одетый, как всегда, в новую робу с эмблемой Министерства, в громоздких очках, с прямой осанкой сидел ни кто иной, как Перси Уизли.

– Спасибо, Малфой, ты можешь идти, – сказал он. Голос его был точно такой же, какой помнил Гарри.

После этого Драко уже не мог остаться. Даже по скрипу закрываемой им двери Гарри было ясно, как сильно слизеринец об этом сожалеет. Между тем Гарри оглядел комнату; она была маленькой, по меркам этого дома, но не меньше его спальни в доме на Бирючиновой аллее. Помимо стола и большого кресла за ним, которое занял Перси, и камина, там было еще два дивана вдоль стен, очень длинных, с миниатюрными подушечками.

– Проходи, – предложил Перси. В отличие от Гарри, он не был сбит с толку и, очевидно, не чувствовал никакой неловкости за то, что так долго не желал принять героя, заслужившего честь вступить в Орден, как никто другой. Теперь, зная, кто Кардинал, Гарри даже полагал, что заслужил это больше него, но казалось неразумным начинать разговор с претензий.

– Я хочу вступить в Орден, – в итоге сказал Гарри вместо приветствия. Он приблизился к столу и встал напротив.

– Разумеется, – нетерпеливо бросил Перси. – За этим ты и пришел, не так ли? Ты можешь вступить туда сегодня. Для этого тебе надо будет придти на собрание. Если захочешь, – Перси говорил совсем как староста, инструктирующий новичка. Гарри все еще не мог поверить, что перед ним – Серый Кардинал, когда Перси поднял голову и встретился с ним взглядом.

– Ты допускаешь, что я не захочу? – усмехнулся Гарри.

– Да, допускаю, – кивнул Перси. – Потому что прежде тебе нужно узнать факты, которые, возможно, изменят твое решение. Знаю, ты долго ждал этого, нет нужды убеждать меня, Гарри, – отмахнулся он.

– Я столько времени потерял из-за каких-то твоих соображений, – высказался Гарри. – И вообще, я… я думал, Шизоглаз возглавляет Орден, а он, оказывается…

Перси загадочно и грустно улыбнулся.

– Я думаю, ты провел это время наилучшим образом из всех возможных. Пусть ты сделал не так много, как рассчитывал, зато научился терпению. Это окажет неоценимую помощь, когда ты будешь допущен к действию. Недурно было бы тебе еще понять, что такое осторожность, Гарри, но я понимаю, не все сразу. И потом, я ведь когда-нибудь расскажу родителям правду. А если я стал бы рисковать тобой, маму бы это очень огорчило.

Такое признание обескураживало. А Перси вновь посерьезнел.

– Что касается Аластора Хмури… Да, боюсь, что, как ни дико, а Шизоглазу предстоит умереть не в сражении, а в своей постели, – казалось, Перси это искренне расстраивает.

– А твои родители? – потребовал Гарри. – Они что, совсем не знают?

– Нет, конечно, – отрезал Перси. Вспышка была такой внезапной, что Гарри попятился. – И я запрещаю тебе даже намекать им, слышишь? Не представляешь, какой опасности подвергаются родственники главы Ордена, – постепенно Перси успокаивался, но было совершенно очевидно, что к этому вопросу он относится самым трепетным образом.

– Значит, предпочитаешь быть предателем и неблагодарным сыном? – съязвил Гарри.

Перси развел руками, демонстрируя бесконечное терпение.

– Гермиона была со мной более деликатна, – сказал он. – Впрочем, я тебя понимаю. Знаешь… – он замялся, а когда их взгляды встретились, Гарри с удивлением обнаружил, что это чем-то похоже на Дамблдора. – Я должен рассказать тебе еще одно открытие Дамблдора, то, в чем он сам тебе открыться так и не решился. Дамблдор разгадал, как так получилось, что ты не погиб от прямого попадания Авады Кедавры.

Чувствовалось, что разговор принимает серьезный оборот. Кардинал умолк, и Гарри не посчитал нужным заговорить, спросить. Странно, но эта тема никогда по-настоящему не волновала его, пусть даже кому-то было странно, что он выжил. Гарри жил, и, пожалуй, его это устраивало, но лицо Перси было столь серьезно, даже трагично, что он невольно проникся тем, что ему сейчас откроют непростую тайну.

– Я постараюсь быть кратким и обойтись без лишних предисловий, хотя, право же, это нелегко, – Перси отрывисто указал на диван перед собой и приказал: – присядь, Гарри.

Было в нем нечто такое, отчего Гарри не подумал не послушаться.

– Лорд Волдеморт намеревался, конечно же, убить тебя. Но перед этим он совершил два убийства, и его палочка сработала иначе. В результате, вместо того, чтобы убить и тебя, он создал новый живой хоркрукс.

Гарри потребовалось немного времени. Пару секунд он спокойно анализировал, рассуждал, что называется, логически: если не убил, значит… Странно, но, когда он понял, поначалу это вызвало приятное чувство, какое возникает после решения трудной задачи. Внезапно Гарри так вздрогнул, что даже подскочил.

– Ты хочешь сказать… это я?! – запинаясь, выкрикнул он.

– Вне всякого сомнения, – вздохнул Перси. – Да ты присядь, – попросил он, как будто этот совет, и сама дружественность его заботы могли помочь Гарри справиться с потрясением.

Юноша между тем уже был вновь способен думать, и прежде всего его мысль заработала в направлении отрицания. Только это помогло ему не провалиться в состояние ужаса. Если это чудовищное предположение – правда, и жизнь в нем удержала часть души Волдеморта, сможет ли он после этого сам к себе прикоснуться?

– Дамблдор узнал об этом давно? – быстро переспросил Гарри. – Еще до того, как я приехал в «Хогвартс»?

Перси кивнул, словно это само собой подразумевалось.

– Он предупредил меня, – сказал он. – Он считал, что это делает тебя уязвимым для проникновения зла, и даже когда убеждался, что ты сильнее, чем он ожидал, все равно старался тебя и дальше оберегать. Между нами, он восхищался тобой, Гарри. И он в тебя верил, хотя и с оглядкой. Я не вижу смысла относиться к тебе так, Гарри. Если ты хочешь вступить в Орден, ты и сам должен быть полностью уверен.

– Кто-нибудь еще в Ордене знает об этом? – спросил Гарри. Глупо, но его это волновало.

– Нет, – отчеканил Серый Кардинал. – Только я, и мне мыслится, этого достаточно, чтобы удерживать тебя от крайнего безрассудства. Кажется, ты пытался стать анимагом и подвиг на это моего брата Рональда?

Суровый взгляд Кардинала яснее ясного говорил о том, что он категорически это не одобряет.

– Когда я узнал об этом, то поверить не мог! Теперь, я думаю, тебе ясно, что с этой, скажем так, добавкой твоя природа не способна трансформироваться до такой степени? – спросил Перси.

Как ни странно, этот вопрос доставил Гарри непонятную радость. Сознание того, что он непригоден стать анимагом не сам по себе, а по другой причине, пусть столь кошмарной, здорово утешило его. Теперь он мог снова верить, что на самом деле наследственность его предрасполагает к анимагическим превращениям. И Гарри спросил:

– У меня есть шанс стать нормальным человеком?

– Думаю, да, – кивнул Перси. – Не сомневайся, я не стал бы напрасно тебя обнадеживать. Конечно, твой случай нельзя назвать типичным, но профессор Снейп считает, что любой процесс допускает и обратную реакцию.

Придется, вдобавок, еще и зависеть от научных познаний профессора Снейпа! Однако Гарри уже достаточно пришел в себя, чтобы не говорить этого Перси. Он не надеялся найти понимание. А Перси заговорил снова.

– На твоем месте, Гарри, я бы лучше относился к Министерству. Оно, конечно, есть болото, но ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать: ничего другого не дано.

Вот в этот момент Гарри поверил, что Перси действительно и есть Серый Кардинал – лицо, остающееся в тени, чьи поступки и взгляды непредсказуемы. А тот, не отвлекаясь смятением на лице слушателя, продолжал, как ни в чем не бывало.

– Как-то нужно контролировать, чтобы маги соблюдали законы, и гарантировать помощь тем, кто в этом нуждается. И лучше, если этим займутся люди достойные, а не тщеславные трусы, озабоченные только своим статусом и не думающие о благе ближнего. Поверь, Гарри, в Министерстве таких много.

– Я знаю, – пробубнил Гарри, ибо забыть Долорес Амбридж не сумел бы при всем желании.

– Поэтому я не одобряю порядочных людей, которые чураются власти. С их стороны это высшая форма эгоизма.

«Ты не на меня ли намекаешь? – от возмущения Гарри утратил дар речи, созерцая очки Перси чуть ли не с ужасом. – А предлагать власть в Министерстве носителю души Темного лорда – это, по-твоему, гуманно?!».

– Насчет тебя я еще не знаю, – не смутился Перси, – ты ведь даже пока не закончил школу. Но я замечал в тебе такие настроения, и потому хочу разъяснить, что к чему. Понимаешь ли, власть – самый лучший способ проверить человека. Но, прежде всего, это – ответственность за других. И за себя, я еще вернусь к этому.

То, что его обвиняли в безответственности, казалось Гарри ужасно несправедливым. А Перси знай себе вещал, не обращая внимания на реакцию слушателя.

– То, что ты отказываешься влиять на ход событий, не означает, что ты к ним не причастен. Со стороны критиковать легко. Ты попробуй сделать лучше! – голос Перси взлетел; должно быть, делился наболевшим. – Да, и еще, власть – это соблазн. Она может дать толчок к развитию твоих самых отвратительных качеств. Поэтому многие приличные люди предпочитают не проходить через это испытание, оставаясь в стороне. Но это – едва ли не самый худший сорт трусости. Я пойму, если ты решишь не приходить на собрание Ордена. Но если откажешь в поддержке Министерству – тогда я определенно зря принял тебя сегодня.

Никогда раньше Гарри так не считал, голова болела все сильнее, и под конец нотации ему сделалось почти дурно. Перси это заметил и передал ему стакан воды. Осушив его, Гарри хрипло поинтересовался:

– А как насчет поддержки Малфоям?

– О, – важно кивнул Перси. – Я ждал такого вопроса. Странно, как это мы еще не обсудили его. Согласен, семейство скользкое. Было ли мне сложно поладить с твоим однокурсником? Я бы сказал, это было неизбежно после того, как мне его поручил Дамблдор. Само собой, он мне не симпатичен, но я ему сочувствую, он и в самом деле угодил в сложную ситуацию. Заметь, сам он ничего для этого не сделал! Считаю, ему можно поручать ответственные задания, я это делал неоднократно. Я не окажусь в плену предубеждений, Гарри. В наше время это недальновидно.

Почувствовав досаду на то, что ему ответственных поручений от Серого Кардинала до сих пор не поступало, Гарри одернул себя, подумав, а имеет ли он на это право после того, что узнал о себе. Наверное, и на Дамблдора обижаться не стоило. Гермиона, должно быть, решила бы, что старый директор и так слишком много ему рассказывал.

– Кстати, приходится иметь дело и с его отцом, – произнес Перси.

– Вот как, – механически пробормотал Гарри. В сравнении с хоркркусом все казалось ему ерундою.

– Он не сразу понял, с кем имеет дело, – глаза Серого Кардинала за очками сурово сверкнули. – Пришлось ставить его на место. Признаюсь, я чуть не сорвался, даже, как ни стыдно, позволил себе слегка отыграться – за отца. В общем, теперь мы взаимно вежливы. Что, Гарри? – спросил он, заметив, наконец, что его собеседник порывается что-то сказать.

– Перси, а Волдеморт знает, что я – хоркрукс? – не удержался Гарри.

Остановленный посреди собственных рассуждений, Перси-Кардинал не скрывал, что отвечает неохотно, а вопрос не кажется ему таким уж важным.

– Не обязательно. Могу тебя заверить, что Дамблдор с ним точно информацией не делился. Впрочем, какая разница? – небрежно бросил Перси. – Ведь, если бы Лорд мог тебе навредить, то уже сделал бы это. Я уже сказал, не исключаю, что ты можешь освободиться от этой, гм, неприятной особенности. Кстати, советую тебе пообедать.

Таким вот образом Гарри ясно дали понять, что аудиенция окончена. Покидая комнату, Гарри отчего-то вспомнил слова Драко: «Конечно, у него нет чувства юмора Дамблдора».

Гарри поднялся наверх, преодолел один пролет, второй, потом еще и еще. Между третьим и четвертым этажами он замедлил бег, потому что кто-то открыл окно, и рама преградила ему путь. Он обогнул ее.

В лицо парня ударил влажный, прохладный вечерний воздух. Гарри подошел ближе, и как бы между прочим в голове возникла мысль: «А что, если прыгнуть?». Однажды, в ту самую ночь, когда он потерял Сириуса, ему приходило в голову, что со всем можно покончить таким способом. Сейчас Гарри рассуждал, пожалуй, необъяснимо легкомысленно: его волновало, а Волдеморт что-нибудь почувствует?

Не приняв еще никакого решения, Гарри слегка подался вперед и тут же захрипел от боли и недостатка воздуха, потому что воротник робы впился ему в горло. Случилось так потому, что некто, обладающий недюжинной физической силой, но никак не деликатностью, попросту оттащил его от окна за шкирку. Невероятно, но Гарри успел чуть развернуться и опознать Гойла, который, к тому же, еще и встряхнул его, прежде чем поставить на ноги.

– Поттер, ты на покойника похож. Что, Кардинал тебе всыпал? – полюбопытствовал Гойл.

– Нет, – «не дождешься», – подумал Гарри, – я просто дышу свежим воздухом.

– И от свежего воздуха зеленеешь! Было бы прикольно, если бы перед собранием Ордена ты бухнулся в обморок, вывалился из окна и помер, – судя по тому, как скалился Гойл, ему и в самом деле это казалось прикольным.

Гарри насупился, и вдруг осознание того, что его волнует такой вздор, как мнение о нем слизеринцев, которым Гойл наверняка тотчас же изложит свои соображения и насчет того, что Кардинал ему, Поттеру, всыпал, и насчет обморока, показалось гриффиндорцу очень забавным.

Гойл оставил Гарри в покое, продолжил спускаться, пару раз, впрочем, обернувшись на Гарри. А Гарри уже не верилось, что он пусть не планировал, а вообще рассматривал возможность что-нибудь с собой сделать и тем облегчить работу тому самому субъекту, с которым намеревался бороться до последнего вздоха. Гарри еще раз, на этот раз осторожно, высунул голову в окно; оно выходило на какие-то задворки, где в данный момент почтенного вида пожилой джентльмен выгуливал собаку, пуделя, совершенно не похожего на Сириуса. И все же Сириус хотел бы, чтобы Гарри жил, а не исполнял заветную мечту лорда Волдеморта. «Конечно, я буду бороться», – подумал Гарри и прикрыл окно, стараясь думать о вещах сугубо практических. Следовало воспользоваться советом Перси и побывать на кухне – тем более, учитывая, что в доме находились и слизеринцы, после которых мало что останется. Сегодня ему еще предстояло собрание – его первое собрание в качестве члена Ордена Феникса.

– Я тебе в чем-то завидую, – признался Рон, когда они вместе перекусывали бутербродами. – Ладно, не бери в голову…

Гарри помнил слова Кардинала и честно обдумал, надо ли ему появляться на этом собрании. В глубине души он заранее знал, что вопрос этот им уже решен, невзирая ни на что. Поэтому, проводив взглядом поднимающегося по лестнице лучшего друга, Гарри вздохнул и повернул совсем в другую сторону.

В гостиной кто-то расставил стулья, всего лишь в два ряда, и трибуну возле камина. Людей пока пришло очень мало, и, прежде всего, Гарри направился к беседующим у фамильного древа Гермионе и Малфою.

– Я просто зашла, – улыбнулась Гермиона и с сожалением добавила: – Сегодня меня не позвали. Честно сказать, я не была еще ни на одном собрании! Я даже не представляю, где еще члены Ордена могли бы найти столь надежное место.

– Собрания Ордена и в прошлом году здесь проходили, – пожал плечами Драко.

Гарри было все равно, и потому он не сразу понял, отчего Гермиона воззрилась на Малфоя с таким возмущением.

– А кто им разрешил? – спросила она.

– Я разрешил, – ответил Драко, под гнетом ее недовольства выдержал пару секунд и нехотя поправил: – ну ладно, на самом деле – мама.

– А Гарри? – рассердилась девушка.

– А Гарри добро пожаловать, и, между прочим, тебе пора идти. Серый Кардинал вот-вот начнет, а тебе, должен сказать, сюда нельзя, – напомнил Малфой. Было видно, что ему не терпится отдохнуть от «невесты».

– Не понимаю, почему между собой мы не можем называть его по имени, – проворчал Гарри.

– Потому что мы можем к этому привыкнуть и сболтнуть не вовремя, – просветил Малфой и, отвернувшись от Гарри с Гермионой, направился вдоль рядов стоящих стульев, выискивая себе место.

– Я бы посоветовала тебе сесть рядом с ним, – вполголоса произнесла Гермиона и, видя, как Гарри скривился, настойчиво заявила: – Между прочим, он знает гораздо больше, чем говорит. Так ты сможешь наблюдать за ним. Я уверена, что П-П-П… Кардинал посоветовал бы тебе поступить именно так.

Она ушла, а Гарри, примостившись на краю дивана, стал с интересом наблюдать за собравшимися. Появление Мундугуса Флетчера, дружелюбно ухмыльнувшегося знаменитому новичку, и профессора МакГонагол его не удивило. Но он едва не подскочил, когда в двери, беззаботно улыбаясь, ввалились близнецы Уизли.

– Как? Вы?.. – Гарри слов не находил, пока его приветливо хлопали по плечу.

– Да успокойся ты, Гарри, – насупился Джордж. – Знаем мы Серого!

– Ага! – подхватил Фред. – Представь, когда он вызвал нас, то целых полчаса толковал, как он экономно и здорово придумал, когда анонимно нанял эту гориллу Монтегю, чтобы нас обворовывать! Честно, родственники – сплошное горе.

Хестия Джонс спустила шторы, зажгла свечи, и все сразу стали рассаживаться. Гарри расположился во втором ряду, позади Малфоя; он решил не пренебрегать совсем советом Гермионы.

Наконец, появился Серый Кардинал. Но он был не один. Гарри напрягся, стараясь не поддаваться возмущению и уговаривая себя, что оно безосновательно. И все же то, что Снейп не был убийцей Дамблдора, не обеляло зельевара во всех остальных вопросах. А беглый профессор, вышагивая рядом с главой Ордена, невзирая на потрепанную мантию и как никогда сальные волосы, имел привычно высокомерный и строгий вид, и со стороны легко можно было подумать, что именно он руководит Перси, а не наоборот.

Профессор уселся, и лишь тогда собрание началось. Перси-Кардинал строго придерживался порядка. Для начала он призвал всех к соблюдению неусыпной бдительности. Он полагал, что переломный момент в противостоянии наступил.

– Обезврежено много явных сторонников Темного лорда. И сейчас нам, как никогда, надо быть начеку. Теперь тайные агенты будут подвергаться наиболее сильному давлению с его стороны. Нужно только наблюдать, и они себя раскроют, – заявил Серый Кардинал. – Но у нас еще много дел. По итогам расследования хочу пригласить первого докладчика…

На трибуну выбрался Мундугус Флетчер.

– А чего тут рассказывать-то? – проворчал он. – Ну, выполнял я задание, покатался по Франции. В общем, нашел я ту блескушку, про которую ту много говорилось.

– Это диадема Равенкло, – раздался шепот под самым ухом Гарри. Должно быть, Малфой просто не мог не похвастать своей осведомленностью, но впервые Гарри был ему за это благодарен.

– Наши осведомители в Париже времени даром не теряли! – продолжал Флетчер. – Я сверялся по фотографии – та самая. И дух дурной от нее идет, точно, без черной магии не обошлось дело.

– И что дальше? – терпеливо, но настойчиво спросил Перси.

– Как бы не накрылись твои планы, сынок, – огрызнулся Мундугус не без злорадства. – Она будет продаваться послезавтра на маггловских торгах в этой самой Франции.

Не только Гарри был взволнован этим сообщением. Никто не переговаривался, но напряжение исходило от каждого присутствующего, тем более, как предположил гриффиндорец, они-то ждали этих новостей. Слово взял Кардинал.

– Вы все слышали, – четко произнес он. – Необходимо выкупить диадему Ровены Равенкло. К сожалению, я вынужден констатировать, что на данный момент мы не только не располагаем нужными средствами. Мы не располагаем вообще никакими средствами. Даже те из наших сторонников, кто в состоянии профинансировать эту покупку, бессильны помочь. Все вы знаете, Министерство распорядилось так, чтобы воспрепятствовать планам Темного лорда. Но теперь и мы не сможем снимать деньги со счетов Гринготтса. Надо что-то решать, и быстро. Есть идеи?

Гарри почувствовал, как его охватывает паника, осознание упускаемой возможности, что случалось с ним нечасто. Он, не колеблясь, заплатил бы за диадему, лишь бы ее обезвредить; однако декрет Министерства надежно охранял его сбережения, в этом смысле миссис Малфой могла не беспокоиться, что он сделает глупость. А на парня с каждой секундой все сильнее давила необходимость что-то предложить, что-то предпринять…

– Нам хватит 1000 галеонов? – разлился в тишине требовательный голос Снейпа.

– Пожалуй, до новых поступлений да, – солидно кивнул Перси. – А что, профессор, Вы знаете, где их взять?

– Знаю, – заявил профессор; в его неподвижности было что-то завораживающее и пугающее. – В твоем Министерстве, разумеется. Мы получим их сразу, если кто-нибудь из вас – желательно мистер Поттер – выдаст Министерству мою скромную персону.

Пауза, повисшая после этих слов, продержалась недолго, затем, казалось, зашептались все, так что Гарри не сумел разобрать ни слова.

– Тихо, – привычно потребовал профессор Снейп, и не один Гарри вздрогнул, почувствовав себя на короткое, но неприятное мгновение на уроке зельеварения.

– Отсидеться хочет, – шепнул Фред Джорджу так, чтобы это можно было расслышать.

Гарри был среди тех, кто открыто с любопытством уставился на Снейпа – как-то он отреагирует?

– Вы правы, мистер Уизли, хочу, – с сухим смешком ответил Снейп. – Я заслужил немного покоя и порядка. Как с этим в Министерстве? – обратился он к Перси.

– Не волнуйтесь, сэр, – поспешил заверить его Серый Кардинал, – для Вас…

– Подхалим, – таким же шепотом прокомментировал Фред, кивая на старшего брата.

Между тем профессор Снейп с первого ряда обернулся к Гарри.

– На самом деле имеет значение только то, согласится ли мистер Поттер, – заявил он.

У Гарри возникло тяжелое чувство, словно он сдает экзамен, причем и отказ, и согласие казались ему одинаково недостойными. Не покидала уверенность, что и Снейп это знает. Но перед его внутренним взором оживало видение расколотой диадемы, и раздосадованное, даже болезненное выражение на лице Волдеморта.

– Я согласен, – как издалека, услышал он собственный голос. – Думаю, мы просто обязаны не упустить этот шанс.

Ему стоило больших моральных усилий после этого не опустить голову, а сидеть, удерживая прямую осанку, и чувствуя, как затекает шея. Даже пялясь прямо перед собой, боковым зрением он видел, или додумывал, как взгляд Снейпа как будто говорит: «Шанс для тебя, Поттер, получить власть надо мной хотя бы на час».

А Перси продолжал, ничуть не утрачивая обычной своей деловитости:

– Не исключено, что Гринготтс в Косом переулке и не согласится обменять галеоны, пока Министерство проводит кампанию по удержанию денег. Но отделение банка в Париже, несомненно, это сделает. Гарри законно получит эти деньги, и будет иметь полное право купить, что ему вздумается, и лучше, если он сделает это открыто. Думаю, ему следует сослаться на миссис Малфой: если она даст ему совет приобрести драгоценную вещь, это будет выглядеть вполне естественно. Я, впрочем, опасаюсь, что пресса поднимет бурю, – озабоченность Перси явно проступала в смятенном выражении его лица и в том, что он стал все чаще поправлять очки. – Начнут кричать на всех углах, что знаменитый Гарри Поттер подпал под влияние крестной матери.

– Да, это неприятно. Но Нарцисса Малфой – вполне разумная ведьма, – заявил профессор Снейп. – Мне уже приходилось играть с ней в одном спектакле, и могу сказать, что свою роль она выдержала до конца. Думаю, она понимает, что поставлено на карту. Что скажешь, Драко?

Малфой вздрогнул; он точно не ожидал, что к нему обратятся.

– Да, разумеется, – пробормотал он.

Гарри и глазом моргнуть не успел, как Серый Кардинал распустил собрание; теперь ему необходимо было переговорить с глазу на глаз с ним и неизбежным профессором Снейпом. Кардинал пригласил их в ту же комнату, где накануне принимал Гарри. На этот раз профессор, не задумываясь, занял лучшее место напротив Перси, но Гарри не нравилось даже не это. Ему было дискомфортно, неловко, и в то же время, он откровенно злился. Он плюхнулся на диван, понимая, что сгонять Снейпа с места будет чистым ребячеством, и приготовился выслушать Перси. Тот прочистил горло и сказал:

– Я так полагаю, мы должны сейчас сочинить убедительную версию того, каким образом Гарри захватил Вас в плен, сэр.

Не без злорадства Гарри отметил, что Снейпу это не понравилось. Так что Перси тут же взялся уточнять.

– Разумеется, я понимаю, легенда не должна причинить вред репутации профессора. Мы надеемся, когда все разъяснится, Вы вернетесь к нормальной жизни в рамках закона, сэр, так что это надо обязательно учитывать.

– Да. И, к тому же, не стоит забывать о реалистичности, – процедил Снейп. – Любому очевидно, что Поттер справится со мной, только если на его стороне окажется исключительная удача. Я не намерен, как Вы верно сказали, Уизли, выглядеть идиотом в глазах моих многочисленных студентов.

У Гарри не было такого намерения в отношении себя. Он подавлял желание прямо сейчас атаковать Снейпа; и он был уверен, Снейп, в общем, этого ждет, как повода поставить ему на вид отсутствие самообладания.

– Начнем с того, джентльмены, каким образом мистеру Поттеру удалось меня найти, – вновь заговорил Снейп. – Что бы Вы делали, Поттер, если бы действительно решали эту задачу?

В голове гриффиндорца тотчас всплыло полузабытое: «Где, мистер Поттер, вы будете искать безоаровый камень?». В тот день он впервые столкнулся с профессором Снейпом, не зная еще, насколько тяжелыми чувствами отныне будет сопровождаться само воспоминание об этом знакомстве. Сейчас Гарри изнемогал от злости и беспомощности, и готов был скорее откусить себе язык, чем ответить, что не знает.

– Ну, вероятно, там, где Вы обычно бываете, – с вызовом промямлил он.

– Великолепно. И где?

Гарри поднял взгляд на Перси в поисках поддержки, и ему сделалось противно при виде того, как Серый Кардинал, преисполняясь почтительности, ждет ответа от профессора.

Снейп позволил паузе исчерпать себя до предела, прежде чем в комнате вновь зазвучал его глубокий, язвительный голос.

– Я вижу, Поттер, что Вы плохо представляете, насколько выбор места важен для того, чтобы в Министерстве Вам поверили. Кстати, я не уверен, но могу предположить, что если между нами заподозрят сговор, то Вы не только не получите тысячу галеонов, но, чего доброго, тоже окажетесь арестованы вместе со мной. Так где?!

Это было похоже на экзамен, без учета того, что у гриффиндорца не было возможности выучить ответ. Гарри чувствовал, что это несправедливо; и все же, при всей своей неприязни, он не мог не понимать, что условия диктует не ненавистный профессор Снейп, а обстоятельства. Более того, он знал, что так часто будет происходить, когда понадобится срочно что-то решать и действовать. И – все это вовсе не было поводом признавать, что Снейп умнее его!

– Но Вы же где-то бываете? – решил не сдаваться Гарри.

– Да, но не тогда, когда за мою голову дают тысячу галеонов! – шепотом вскричал Снейп, покосился на Перси, после чего заговорил нормальным голосом. – Осмелюсь предположить, Поттер, что лично Вы никогда не встречали меня нигде, кроме «Хогвартса». И если Вы вздумаете утверждать, что это не так, практически любой болван в Министерстве без труда поймет, что Вы врете.

– Отлично. Что Вы предлагаете? – твердо произнес Гарри, полагая, что выслушал достаточно доказательств тому, что профессор силен в логике, и не собираясь более терпеть этого хвастовства.

– Есть более правдоподобная возможность, – тут же откликнулся Снейп, облокотясь на левую руку и глядя прямо перед собой. – Ходить, выспрашивать, находить сомнительных личностей, которые могли что-то обо мне слышать. Это долгая, кропотливая работа для авроров, причем Вам, Поттер, в Вашем положении школьника она абсолютно недоступна. Остается еще один вариант: Вам повезло, и Вы наткнулись на меня случайно.

Гриффиндорец подобрался; в рассуждениях профессора блеснула брешь.

– Это должно быть такое место, куда вполне естественно придти и Вам, и мне, – указал Гарри.

– Разумеется. Я бы не хотел, чтобы Нарциссу Малфой упрекали в том, будто бы она плохо за Вами смотрит и отпускает куда попало, – согласился профессор Снейп. – Как насчет магазина напротив?

– Разве это логично? – усомнился Перси, впервые за долгое время подавая голос.

– А что? – очень натурально удивился Снейп. – Должен же я чем-то питаться. В таком месте, как это, – продолжил он развивать свою мысль, – нисколько не удивительно появление всяких сомнительных типов с наступлением темноты. И, полагаю, никто не заметит, если мистер Поттер атакует меня на выходе из магазина. Мои руки будут заняты; это позволит объяснить, почему Вам удастся с такой легкостью взять меня в плен.

– Но разве Вы станете показываться возле дома, где нахожусь я? – Гарри очень хотелось уличить его в неточности, найти ошибку, и вообще он давно понял, что действовать по плану Северуса Снейпа ему неприятно, это все равно, что плясать под его дудку, а этим Гарри за шесть лет учебы был сыт по горло.

– Откуда мне, Поттер, известно, что ты здесь? – мягко укорил его Снейп. – Тебе ведь в «Хогвартсе» быть полагается, так? Не думаю, чтобы «Пророк», как бы знаменит ты ни был, расписывает твои отлучки из школы. А то, что я раньше бывал в этих местах, как раз соответствует легенде. Да, думаю, все верно. Уизли?

Перси медленно, с расстановкой, кивнул. Профессор поднялся.

– Тогда вот что, Поттер. Найдите, из какого окна этого дома Вы могли бы увидеть, как я вхожу в магазин. Далее Вы, не в силах безучастно наблюдать, выбегаете на улицу и поджидаете меня. Все ясно?

Гарри стиснул кулаки и был искренне благодарен Серому Кардиналу, который избавил его от необходимости отвечать.

– Думаю, необязательно проделывать все буквально, – предположил Перси и под взглядом профессора быстро смолк.

– Обязательно, – отрезал Снейп. – Мой опыт научил меня, что лучше не лгать без необходимости. Следует так или иначе опираться на факты. Значит, до вечера. После того, как зажгут фонари.

И он ушел. Избегая смотреть на Кардинала, Гарри сначала выровнял дыхание, а затем подался вперед, намереваясь последовать за профессором. В самом деле, они только что «обо всем договорились», и ему нечего было сказать.

– Задержись, Гарри, – попросил Перси. – Мне, конечно, надо побывать на работе, организовать там все для того, чтобы казначей сразу же выдал тебе награду, как было обещано. У тебя все в порядке?

Гарри пожал плечами; он никогда не стремился изливать душу перед бывшим старостой, и ему, признаться, казалось странноватым проявление внезапной заботы.

– Мне показалось, тебе с трудом дается присутствие профессора Снейпа? – утвердительно спросил Перси, отчего Гарри невольно начал фантазировать, а как бы повел себя в этой ситуации Дамблдор? Ответ лежал на поверхности: обычно старый директор, со свойственной ему деликатностью, старался как можно меньше внимания обращать на очевидную неприязнь учителя и ученика. Поняв, что он снова чувствовал себя в присутствии Снейпа учеником, парень постарался стряхнуть это ощущение и ворчливо согласился:

– Да, это есть, и, наверное, будет. Скажи, почему ты держал нас в неведении относительно слизеринцев? – спросил он.

Гарри стало легче, когда он вспомнил и, наконец, озвучил главную свою претензию. В самом деле, слизеринцы могли не желать водиться с гриффиндорцами, но тактика Серого Кардинала, который им это позволил, казалась Гарри полнейшим идиотизмом, и он полагал, что имеет право получить объяснение.

Реакция Кардинала сбила его с толку. Перси выглядел озабоченным, но отнюдь не виноватым. Он глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.

– Ты имеешь представление о том, что такое камерная музыка, Гарри? – ответил он вопросом на вопрос.

– Нет. Откуда? – у гриффиндорца не было ни малейшего желания слушать глупости с карточки от шоколадушек, но вместе с тем появилось дурацкое чувство, словно он упускает нечто важное.

А Серый Кардинал казался как никогда преисполненным терпения.

– На третьей полке слева энциклопедия, – сказал он. – Возьми ее. Там все написано.

«Как мне это надоело», – подумал грифиндорец. Но, в который раз за вечер, Гарри послушно встал, проинспектировал полку и нашел нужную книгу. Там имелась закладка: Кардинал, бесспорно, предугадывал этот разговор.

– «Камерная музыка», – прочел Гарри, – тут несколько определений.

«1. Предназначенный для исполнения небольшим числом исполнителей (о музыкальных произведениях).

2. Исполняющий такие музыкальные произведения (о музыканте-солисте или ансамбле из нескольких человек).

3. Отличающийся небольшими размерами и рассчитанный на узкий круг слушателей и зрителей.

Энциклопедический комментарий: Камерная музыка является специфической разновидностью музыкального искусства. Сочинения этого жанра пишутся для небольшого состава исполнителей и предназначены для домашнего, «комнатного» музицирования (отсюда и название). Для камерной музыки характерна экономия и тончайшая детализация выразительных средств. Она обладает большими возможностями передачи лирических эмоций и тонких градаций душевных состояний человека. Истоки камерной музыки восходят к эпохе Средневековья».

– Достаточно, – сказал Перси. – В этой битве Дамблдор сделал ставку не на толпу, но на людей, объединенных чем-то, что действительно будет удерживать их вместе и побудит помогать друг другу. Только такое звучание способно создать глубокие по содержанию и совершенные по форме образцы созвучия, прости, я отвлекся, служения делу, конечно.

И, как-то очень быстро свернув тему, Перси вскочил, бросив взгляд на часы, и перед выходом попросил Гарри рассказать слизеринцам все, что ему известно о Томе Реддле.

– Я сейчас распоряжусь, чтобы Малфой привел их сюда, – бросил он и скрылся за дверью.

Гарри, не успев возразить, недовольно развалился в кресле. В сознании невольно возник вопрос, успел ли Гойл уже рассказать остальным, как Поттер едва не рухнул из окна. Гриффиндорец не понимал, признаться, смысла этого задания. Нет, он, разумеется, намеревался выполнить просьбу; но заодно обдумывал, есть ли смысл позднее выразить Перси недовольство по поводу того, что Кардинал им распоряжается, не дожидаясь согласия.

Он едва кивнул, когда в комнату начали входить, озираясь, знакомые личности. Их количество превосходило его ожидания, так что Гарри удивленно вскинул бровь. Он точно знал, что Нотта и девушек не отпускали из школы.

– Ты, пожалуйста, побыстрее, – проследив его взгляд, заявил Малфой. – Надо, чтобы никто не заметил их отсутствия…

…Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, однако не стал бы утверждать, что ему было так уж неприятно. Просто, глядя на внимающих ему слизеринцев, он представлял, что мог все эти годы быть одним из них. И, наверное, ему было бы ничуть не хуже. Вспоминая свои первые встречи с Драко Малфоем, у мадам Малкин и позднее, в поезде, когда они чуть не подрались, Гарри убеждался, что, скорее всего, легко забыл бы о них, если бы в тот вечер оказался в «Слизерине», чего так боялся. И, возможно, крестная мать в таком случае проявила бы о нем иную заботу. Однако при мысли, что Рон и Гермиона могли остаться для него совсем чужими, начинала болеть голова, и Гарри обрывал фантазии на эту тему. Впрочем, и эта боль не была такой уж тяжелой; он слишком хорошо познал разницу между болью в шраме и обычной, как теперь.

Раньше, даже за последнее время, когда они часто пересекались, Гарри мысленно обозначал их как «слизернцев»; нет, он, конечно, мог подмечать присущие им индивидуальные особенности. Но в целом на общем фоне среди них, как ему казалось, выделялся только Малфой. Теперь же он не мог не обнаружить, что слушают они очень по-разному. Нотт – недоверчиво, с опасением, словно на его глазах препарируют страшное и могущественное божество, способное в любой момент вырваться и покарать. Малфой – с видом человека, знающего, о чем идет речь; только он несколько раз обрывал Гарри, задавая вопросы, требуя уточнений с видом признанного эксперта, который может и поспорить. Забини, напротив, заглатывал информацию, чем-то напоминая добросовестным вниманием Эрни Макмиллана; в отличие от Нотта, он ощутимо жаждал, чтоб его разубедили в непобедимости врага и, пожалуй, скорее верил, чем не верил. Гойлу через некоторое время стало откровенно скучно, и он несколько раз зевнул в кулак, не забывая, впрочем, вовремя вздрагивать и морщиться, когда Гарри, увлекшись, называл Волдеморта по имени. Миллисента Булстроуд частенько мрачновато косилась на своих товарищей; то, как они воспринимают слова Гарри, казалось ей не менее интересным, чем само повествование. В остальном она не выражала никакого отношения к происходящему, как будто присутствовала на очередном уроке: просто ей надо об этом знать, и все. Что касается Крэбба, то Гарри подозревал, что тот понимает, в лучшем случае, половину из того, что услышал о маггловском детстве Темного лорда. Тем не менее, он научился напускать на себя такую солидность, словно был членом парламента, привыкшим дремать в своем кресле и при этом делать вид, что он в курсе всего.

– Поттер, пожалуй, я понимаю, почему ты не впадаешь в ужас от имени Лорда, – заявила Паркинсон, когда его рассказ подходил к концу. – Ты знаешь его человеческие слабости, всякие факты, говорящие, что в нем нет ничего особенного.

Гарри не готовился к этой встрече, поэтому с тем, чтобы изложить все по порядку, возникали сложности.

– А все думают, что мы тут отдыхаем, – с обидой в голосе произнес явно загруженный Крэбб, когда рассказ кончился.

Гарри нахмурился; он вспомнил о задании со Снейпом, которое ему в скором времени предстояло выполнить, и постарался сдержать раздражение на посторонние жалобы.

Покидая комнату, слизеринцы не переговаривались между собой; только Забини отдавал какие-то указания насчет того, как вести себя в школе и что отвечать, если их начнут расспрашивать, где они гуляли.

Гарри не провожал их. Он сидел, откинувшись в кресле, чувствуя себя неожиданно уставшим. Он и думать забыл, что в его голове столько всякого. И гриффиндорец вздрогнул, услышав совсем рядом голос, ведь он был уверен, что остался один.

– Я бы взглянул на ту штуку, которую Боунс откопала в лесу, – сказал Малфой, когда ребята ушли, а Кардинал, как оказалось, к ним вернулся; у Гарри возникло подозрение, что он вернулся некоторое время назад и стоял за дверью.

Колдография вышла очень четкой; Гарри даже передернуло, хотя он не ощутил и сотой доли тех неприятных ощущений, что сопровождала близость оригинала. А Малфой с суеверным интересом разглядывал железный прямоугольник, согнутый в середине под тупым углом, так и эдак поворачивая фото.

– Так выходит, это не замаскированная диадема Ровены Равенкло? – наконец, спросил он.

– Нет. Это железная крыша от строительного конструктора, которую Том Реддл отобрал у мальчика в приюте, – ответил Перси-Кардинал.

«Тоже трофей», – подумал Гарри, глядя, как Малфой разочарованно морщится.

Потом Перси отослал их. Малфой сразу ушел, а Гарри медленно поплелся наверх. Только теперь до него дошло, что, познакомившись с Кардиналом, он попал в двусмысленную ситуацию. Через несколько минут ему предстояло встретиться с Роном, и – у Гарри в животе все скручивалось, когда она представлял, как посмотрит в глаза лучшего друга. «Но мы не могли тебе ничего рассказать, Дамблдор взял с нас клятву не говорить», – стучали в ушах слова Гермионы, услышанные в тот день, когда он впервые прибыл на Гриммаулд Плейс, 12. Тогда от таких оправданий он, помнится, впал в ярость.

«Мерлин, ну что Дамблдор нашел в Перси? – вопрошал он. – Да уж, он изворотливый, исполнительный, умный. Ну, допустим, и храбрый тоже, но что с того, если миссис Уизли из-за него расстраивается?».

С такими мыслями спустился Гарри в гостиную, где, вопреки его надеждам побыть одному, собралось все семейство Уизли и Гермиона. Последняя, как и близнецы, сочувственно покосилась на него, а вот Джинни вздохнула, словно говоря, что хитрых, пронырливых сообщников Серого Кардинала вокруг становится, увы, все больше и больше.

Поздоровавшись, Гарри первым делом подошел к окну; в тот момент сознание долга угнетало его. Но из гостиной магазин на углу абсолютно не просматривался. Да, для этого, пожалуй, следовало забраться повыше.

Вопреки опасениям, Рон не пытался ни о чем его спрашивать, только недружелюбно косился на Гермиону. То же самое продолжалось и за столом; компанию Гарри составляли все те же лица, так что он предположил, что остальные обитатели дома обедали отдельно.

– Надеюсь, Гарри, ты не разочарован, – заметил мистер Уизли. – Во всяком случае, глава нашего Ордена должен разбираться в дельных вещах. Я получил задание сделать летающую машину, и угадай, что? Орден купил для этого автомобиль, почти новый!

– Замечательно, – процедил Гарри, подумав, что Перси, как ни крути, все-таки бессовестный сын.

Он едва улизнул из-за стола и принялся с не до конца понятным ему самому упорством обследовать комнаты, окна которых могли выходить на угол, но, прочесав три нижних этажа, не преуспел в этом.

Гарри удивился, когда в его кармане завибрировало зеркало. Вызывала его, как оказалось, Гермиона.

– Гарри! – сказала она. – Ты не мог бы придти во вторую комнату от двери? Драко Малфой нас всех пригласил, и вот…

Комната на четвертом этаже была гораздо лучше той, что занимали они с Роном, и не только потому, что Малфой занимал ее единолично. Здесь были идеально чистые, выглаженные шторы и такое же покрывало на кровати, стояли цветы, да и само помещение было больше. Но Гарри не собирался показывать, что заметил это.

– Что-то я не припомню, Гермиона, чтобы раньше мы использовали зеркала для связи друг с другом, – заявил он с порога.

– Малфой объяснил мне, как это делать, – сказала Гермиона.

Гарри вопрошающе воззрился на слизеринца.

– Да, – протянул Малфой. – Я это умею. Между прочим, сигнальные зеркала являются фамильным секретом семьи Блэк, ты не знал? Но теперь, когда род Блэков, судя по всему, прерван, какой смысл хранить тайну?

Гарри вновь вынужден был делать вид, что не впечатлен фамильной тайной, хотя на мгновение ему стало больно. Он помнил, конечно, что Сириус и его отец общались с помощью зеркал, помнил, как Сириус подарил ему такое зеркало, которым он воспользовался, но слишком поздно. Гриффиндорец быстро прошел в глубь комнаты, туда, где в тени от большого шкафа стояло пустое кресло, и занял его. Он надеялся, что так выражение его лица не будет слишком заметно, и приготовился выслушать то, ради чего его сюда позвали.

Слизеринцы успели обсудить его рассказ между собой и теперь считали нужным высказать свои критические замечания. Более всего их огорчало, что Гарри, находясь в логове врага, не сумел донести до Упивающихся смертью правдивую историю о кончине семейства Реддлей.

– Да какая разница-то? – не понял Рон.

– Большая, – отрезал Малфой. – Значит, в молодости Темный лорд пробивался иным образом, чем теперь, – он поглядел на Гарри почти с жалостью. – Понимаешь, он загребал жар чужими руками. Одно убийство за него совершил брат его матери, другое – эльф этой тетки. И он убедил своих сторонников, что это сделал он, знаешь, зачем?

– Чтобы завоевать среди них авторитет, – ответил Гарри.

– Хвала Мерлину, хоть что-то ты соображаешь, – вздохнул Малфой.

– Знаешь, давай-ка ты воздержись от таких вот комментариев, Малфой, – резко сказала Гермиона. – А то у меня тоже есть желание оценить твои интеллектуальные способности. Ну?

Секунду Малфой боролся с собой, но все же решил продолжить беседу в деловом ключе. Было видно, что ему трудно доступно выразить свои мысли, поэтому Гарри не перебивал его, хотя слушать от старого недруга объяснение, какого дурака он свалял, было неприятно. Вдвойне неприятнее было оттого, что до сих пор он об этом даже не задумывался, а теперь не находил, что возразить.

– Жестокость Упивающихся смертью и хитрость молодого Реддла – это два разных типа ненормальности. И представители первого типа представителей второго как бы тебе сказать, в общем, не уважают. И наоборот, наверное, тоже…

– Точно. Я как-то об этом не подумал, – пробормотал себе Гойл.

– Вот. И если бы кто-то из отличившихся сторонников обнаружил, что Лорд сам не отвечает высоким стандартам, не дотягивает до планки, которую им поставил… а если бы они еще сообразили, что он использует их, как того же Марвина Гаунта…

– Но сейчас-то он стал таким же, как они, – указал Рон.

– Сейчас – да, – отмахнулся Малфой. – Но важно было донести до них, что он их обманывал!

– Думаешь, они бы так и бросили его, и ушли? – скептически произнесла Гермиона.

– Кто-нибудь бы ушел, – фыркнул Малфой. – А сейчас он уже внушил им, что эта информация, которую вы раскопали – интриги Министерства, и они ему верят. Да, хороша ваша Армия!

– Мы сделали, что могли! – возмутилась Гермиона.

– А смогли немного! – съехидничал Крэбб. – Нет, ну история с убийством Реддлей занимательная получилась…

Гарри не особо задумался, но, действительно, не просто же так Лорд их обманывал.

– А что, если вызвать Вриттер и дать ей интервью? – предложил он. Он встал и, делая медленный шаг, заскользил взглядом вдоль стены. Все обитатели портретов, а их в комнате висело пять, где-то прогуливались.

– Можно, – подумав, согласился Малфой. – Только вот его, скорее всего, не напечатают. Вы заметили, какую чушь теперь пишут в «Пророке»?

– Я-то заметила, – фыркнула Гермиона. – Думаешь, их работа?

– Кардинал это проверяет, – кивнул Малфой. – И все равно, это будет не то для его сторонников. Узнать из газеты – это одно, а застать Лорда врасплох на месте – другое.

– Насколько я помню, этот Серый Кардинал тебя все время прикрывал. А ты шатался вне школы, сколько угодно, – проворчал Рон.

– Это было необходимо, – убежденно выпучив глаза, заявил Крэбб. – В день свадьбы Нимфадоры, например, Драко непременно должен был находиться рядом с Темным лордом.

– Зачем? – удивился Гарри, продолжая прохаживаться по комнате. Ответ не очень интересовал его: наполовину спущенные шторы напоминали о том, что скоро начнет смеркаться; а значит, приближалось назначенное время. Гарри на всякий случай приподнял штору…

– Чтобы Лорд не заподозрил меня в том, что мы с кузиной общаемся, – ответил Малфой.

– А почему бы вам ни называть его Волдемортом? – спросил Гарри.

Обещания слизеринцев непременно поколотить его, если он еще раз так скажет, герой пропустил мимо ушей. Его взору открывался вид из окна – совершенно подходящий, ибо вход в неказистый магазинчик на углу просматривался из него превосходно.