Грейнджер по понедельникам (гет)

Я связан с ней цепью,

цепью неизвестной длины.

Я связан с ней церковью,

церковью любви и войны.

А небо становится ближе,

так близко, что больно глазам.

И в итоге каждый умрет той смертью,

которую придумает сам.

БГ, «Ангел»

Черным юмором аврора Грейнджер давно пугали стажеров. Выпустить в коридор собственноручно сделанный призрак заслуженного аврора Хмурого, явиться на заседание Визенгамота в маске Вольдеморта якобы для проведения очной ставки, спросить друга Гарри, не болит ли шрамик и услышать к общему ужасу в ответ: «сцуко покалывает! неужели с хоркруксами просчитались?» — вот это было по-нашему, по-грейнджерски. У нач. аврората Кингсли порой просыпался чисто исследовательский интерес, насколько хватит Гермиониных шуточек.

Шуточек было явно заготовлено до следующего Темного Лорда: в этот понедельник стажеры с глазами по блюдцу прибежали к Кингсли и сообщили, что Грейнджер привела живого Пожирателя Смерти и целуется с ним в коридоре. Кингсли, который был одним из немногих истинных ценителей юмора Грейнджер, тут же отправился на место представления. На месте никого не было. На плечо к Кингсли села сова, клюнула его в ухо и передала ему записку. «Че вылупился? — прочитал он знакомый по телеграфным рапортам почерк. — У меня глаза все равно больше. Сова». Сова на плече у Кингсли в подтверждение похлопала глазами.

Северус Снейп был не виноват в том, что его дурная слава всегда бежала впереди него, а доброй и вообще не было. Подавляющая часть магического мира по-прежнему считала его одним из приближенных Вольдеморта, особенно после его директорства в Хогвартсе во время войны и полутора лет в бегах после этого. Из всех дней в году Снейпу особенно нравилось 1 сентября — в последние годы он завел привычку отправляться на платформу девять и три четверти, чтобы познакомиться с родителями своих учеников. «Северус Снейп, правая рука Темного Лорда, очень приятно. Я веду в Хогвартсе зельеделие, а вы не знали? Не беспокойтесь, я сделаю вашего ребенка настоящим слизеринцем». МакГонагалл на него сердилась, но Снейп считал, что он имеет право на маленькие удовольствия.

Штатные авроры, конечно, знали, кто есть кто, но появлением Гермионы под руку со Снейпом были все равно шокированы. Понедельник в аврорате был традиционно днем тяжелым, а у аврора Грейнджер он порой бывал легендарно тяжелым, но ведь не до такой же степени! Впрочем, для понедельника аврор Грейнджер выглядела на удивление свежо и мирно, по крайней мере, по башке вместо здрасте никто не получил. Даже те, кто решил посостязаться со Снейпом в язвительности и позорно проиграл.

— Командир! — весело сказала Грейнджер, заглядывая к Гарри. — Я сегодня в Лондоне. Буду кутить — весело, добродушно, со всякими безобидными выходками. Подготовьте мне уркаганов в Кривом переулке — я их буду сегодня бить. Уберите людей из Биг Бена — я подожгу Биг Бен.

— Парламент подожги, — посоветовал Гарри. — Давно не виделись, Северус. Ты на себя в зеркало смотрел?

У аврора Поттера определенно появился свой стиль: дуракам он все говорил в лицо с напускной солдатской прямотой, а умных людей баловал фразами со множеством поросячьих подтекстов.

— Лучше сам посмотри на меня, — посоветовал Снейп. — Не расстанешься с боевой фляжкой, к моему возрасту будешь выглядеть как твое бывшее альтер эго в семьдесят.

— Ну почему же сразу бывшее? — спросил Гарри, смотря на Снейпа своим коронным взглядом, который в аврорате называли «две Авады». Хотя когда-то давно влюбленные девочки сравнивали глаза Гарри с изумрудами.

— Брейк! — скомандовала Гермиона. — Вы еще подеритесь, горячие Дамблдоровы парни. Акцио выход!

Прежде чем Гарри и Снейп успели что-то ответить на мерзкую шуточку про «Дамблдоровых парней», которая после статей Риты Скиттер про сексуальную жизнь бывшего директора была весьма обидной, Гермиона поймала прилетевший к ней портшлюз и сцапала Снейпа за локоть.

— Боишься меня? — спросил Снейп с ухмылкой, появляясь рядом с Гермионой в Богом забытом маггловском проулке.

— Да кто тебя боится, — фыркнула Грейнджер.

— Тогда почему бы им не узнать про все самим?

— Про что «про все»? — Грейнджер сразу ощетинилась под стать своей прическе.

Приручить Грейнджер было явно труднее, чем трехглавого сторожа философского камня, от неудачной встречи с которым у Снейпа до сих пор нога в плохую погоду побаливала. Что не означало, что аппарировать к нему в лаборантскую она больше не будет — будет, и не раз. И не только в лаборантскую. И не только аппарировать. Но Снейп чувствовал, что попробуй он ей хотя бы намекнуть, что знает, почему она у него появляется, — Вольдеморт ему сразу покажется зайчиком.

Северус Снейп теперь имел удовольствие видеть Грейнджер не только по понедельникам: судя по всему, она создала в его доме портшлюз, который он никак не мог найти, и приходила к нему посидеть после работы. Тот факт, что Снейп чаще всего ночевал в Хогвартсе, ее ничуть не беспокоил — когда он все-таки приходил домой, а это теперь случалось намного чаще, чем раньше, она все равно с ним почти не разговаривала. Правда, и не ругалась тоже — просто сидела у на полу у камина, смотря в огонь, или читала что-нибудь, свернувшись на диване, как в школьные годы. Снейп с удивлением понял, что с Грейнджер можно очень хорошо помолчать.

С неменьшим удивлением Снейп узнал, что боевые авроры неплохо готовят. Грейнджер бесцеремонно распоряжалась на кухне, выгнав оттуда домового эльфа и пару раз напугав его до истерики, и всякий раз оставляла еду на плите, а грязные тарелки на столе. Снейп порой чувствовал себя незваным гостем в собственном доме, что для старого холостяка было довольно неприятным ощущением, но откуда-то у него появилось ангельское терпение, помогающее ему ждать момента, когда это сидение двух затравленных зверей в разных углах клетки наконец закончится.

Хотя Грейнджер теперь появлялась у Снейпа не только по понедельникам, понедельник по-прежнему был для них днем магическим. Подозрительно ясным утром апрельского понедельника аврора Грейнджер томили подозрительно темные предчувствия. Вероятнее всего, дело было в том, что Грейнджер уже больше месяца держалась и по выходным укрепляла здоровье яростными тренировками в пустом аврорском зале, вместо того чтобы гробить его в «Башке борова». Но Грейнджер решила к предчувствиям прислушаться: как говорили в аврорате, береженого Дамблдор бережет, а небереженого дементор стережет (Поттер обычно на это замечал, что неизвестно, что лучше, и приводил в пример своего покойного крестного). Когда Грейнджер вышла из дома, она поняла, что она-то как раз небереженая: ее у двери стерег дементор. Предстоящая неделя не обещала быть легкой.

Грейнджер давно заметила про себя, что вызывать Патронуса у нее получается все хуже, а обходиться без него получается все лучше, что наводило на мысли примерно в бутылку горькой. Это подозрительное для светлого мага свойство характера ее и спасло, потому что Патронус слепил глаза, но не защищал от материальных предметов. Например, от пули, которую Грейнджер вовремя отбила Заклинанием Щита.

— Что же вы, суки, — хрипло крикнула Грейнджер, успешно применив на дементоре свой темный арсенал и спрятавшись за выступ в стене, — одним дементором и одним снайпером меня положить хотели? А ну всем выйти из сумрака! с поднятыми руками!

Хоменум Ревелио показало двух человек, скорее всего, оборотней, пытающихся уйти по крышам. Грейнджер старалась не думать, на кого она похожа со своим побледневшим от злобы лицом и боевым оскалом, когда взмывала вверх. Рапорт об очередных Авадах Грейнджер решила не писать: охотников на беглых дементоров в аврорате было мало, а ей хватало и Вольдемортовой гвардии. Повинуясь аврорским инстинктам, она аппарировала к дому Снейпа.

Дом Снейпа был вверх дном, а сам хозяин выглядел как его нелюбимый ученик после игры с драконом в догонялки. Ну или как только что состязавшийся с Грейнджер в остроумии, что теперь по последствиям было бы одно и то же.

Если бы Грейнджер была такой молчаливой с первого курса, Снейп сберег бы немало нервных клеток. А если бы он увидел такое ее лицо до окончания школы, его бы все-таки выперли к чертям за аморалку.

— Картина ясная, — сказала Грейнджер, справившись с собой и снова превратившись из женщины в аврора, — гипотезу о неудачном эксперименте с зельями отметаем сразу.

Снейп криво усмехнулся и ушел переодеваться. Когда он вернулся, Грейнджер уже восстанавливала картину боя по свежим следам магии. Чья-то надломленная палочка и не трансфигурированные еще в хлам фрагменты одного из нападавших ей в этом сильно помогали.

— Гермиона, — неожиданно мягко попросил Снейп, — прошу тебя, не лезь в это дело.

— Это моя работа, Северус, — ответила Грейнджер. — Будь добр, трансфигурируй контрабас обратно в женский труп.

Экспеллиармус Грейнджер срезала на взлете.

— Ну давай убей меня, чтобы я не рисковала своей башкой, — предложила Грейнджер. — Ты же знаешь два слова, два непростительных слова?

По некотором размышлении Северус Снейп не мог не признать, что Грейнджер хотя и стала намного молчаливее, но теперь за пять секунд она могла достать его посильнее, чем раньше за месяц. Хотя дело тут было не только в Грейнджер.

— Сев, не сердись, — попросила Гермиона, закончив с мысленной реконструкцией сражения, — хочешь, вместе пойдем?

Аврор Грейнджер всегда работала одна, потому что за всю свою жизнь она доверяла только двум людям. Один из них бросил ее во время охоты за хоркруксами. Грейнджер, как настоящее дитя войны, не умела прощать. Вернее, она понимала, что здесь ничего не поделаешь. Просто есть на свете те, кому можно подставить спину, и те, кому лучше на боевые не соваться. Шесть лет назад она думала, что Гарри и Рон станут аврорами, а она освободит эльфов. Жизнь расставила все на свои места: аврором стала она, Рон работал у своего отца и подрабатывал у Джорджа, а эльфы перебивались сами. Потому что с ними тоже ничего поделать было нельзя. По старой памяти Грейнджер вежливо здоровалась и с Роном, и с эльфами. Как всегда, взаимностью ей не отвечали.

Второй ее друг был лучшим аврором всех времен. Его потенциальные клиенты уважительно считали, что после смерти Вольдеморта страшнее Поттера в Европе никого нет (в Америке, говорят, водились бешеные гиганты с красными шеями, известные как реднеки). В бою Гарри прикрывал, когда надо, и не лез защищать, когда не надо. После Авад он молча пил, спрятав палочку от греха. Словом, напарником он был идеальным. Вот только Грейнджер сильно лукавила, когда хвалила себя за то, что в пьяном виде она никогда переходила рамок приличия. С Аберфортом Дамблдором, может, и не переходила, что было немудрено — еще в те времена, когда Том Риддл был студентом, ходила шуточка, что перейти эти рамки с Аберфортом может только законченная коза. А Гарри… рисковать своей единственной дружбой ради меньшей вероятности отправиться на один вокзальчик Грейнджер считала глупым. Пожалела об этом она всего дважды, когда пришлось особенно круто, да и то только потому, что немного грустно умирать в одиночестве.

Грейнджер с усмешкой подумала, что, если бы любой студент Хогвартса узнал, кому она сейчас доверяет свою жизнь, он постарался бы незаметно вызвать от святого Мунго волшебных санитаров. Много эти студенты понимали… Салаги.

Северус Снейп никогда не питал особых иллюзий относительно своих преподавательских талантов. Но как человек, дважды открутившийся от Азкабана под честное слово, он льстил себя надеждой, что убалтывать он все-таки умеет. Этим утром Снейп понял, что, если цветы его красноречия и действуют на старых расчетливых циников, они не обязаны действовать на безрассудных упрямых девушек.

— Это продолжается не первый год, Гермиона, — устало сказал Снейп, думая о том, что будь Грейнджер студенткой, он бы давно снял с Гриффиндора все баллы к чертовой матери за такое упрямство и нежелание ничего слушать. — Они всегда промахиваются. Слишком ненавидят, потому и промахиваются.

— Вот знаешь, чем человек от обезьяны отличается? — спросила Грейнджер, сводя личный список Снейпа и список разыскиваемых авроратом.

— После двадцати лет обучения вашего брата в это трудно поверить, — Снейп ехидно глянул на Грейнджер, — но, наверно, мозгами.

— Хе. Тридцать четыре ублюдка. Ладно, Вольдеморта я и так по Авадам сделала как стоячего. … Обезьяну в человека превратил не труд, а война. Только люди уничтожают источник опасности, прежде чем он уничтожит их. Такая вот эволюция… Веритасерум у тебя есть? А то придется ведь по старинке, нехорошим словом из шести букв.

— Ходят интересные слухи… — начал Снейп, скривив угол рта.

— Ходят правильные слухи, — обрезала его Грейнджер. — Я не палач и не кукловод. Я хирург. Так что придется — это тебе, гражданин разведчик. Если веритасерум не найдешь.

Снейп хотел сострить, что нехорошее слово из шести букв это не «Круцио», а «Поттер», но решил не дразнить аврора перед отправкой на боевые. Вместо этого запутанными движениями палочки он открыл свою личную тайную комнату. Вот так аврора дразнить точно стоило: Гермиона вскочила с дивана как в первом классе к доске.

— Ну что могу предложить, — сказал Снейп с напускным равнодушием, — усиленная взрывчатка С4, поднимает на воздух пару акров, но пока дает осечку — примерно пятьдесят на пятьдесят. Тролли в бутылках, работают от Империо, ну и еще от палки в нос, конечно. И теперь отечественный производитель — бронежилетка из кожи дракона. При большинстве попаданий рискуешь только ребрами.

— Слушай, откуда все это? — потрясенно спросила Грейнджер.

— Эхо войны, — пожал плечами Снейп.

Абсолютно все знавшие Грейнджер, кроме ее родителей, которые так и жили в Австралии во избежание неминуемого инфаркта при первой встрече с дочерью, согласились бы, что аврор Грейнджер в белом подвенечном платье может привидеться только во время белой горячки. А уж представить Снейпа у аналоя мог только заядлый антиклерикал в припадке неконтролируемого богохульства. Собственно, свидетельств того, что эти потрясающие картины имели место в действительности, не было никаких. Но после уничтожения совместно со Снейпом оставшихся Пожирателей Смерти аврор Грейнджер ушла в отпуск.

Северус Снейп тоже собрался в отпуск и даже рассказал МакГонагалл давно припасенную историю «как только я увидел ее в первом классе…» Снейп успел с ехидной улыбкой описать жутко романтическую сцену «Новый Пигмалион и жертва василиска» и даже начал рассказывать с фальшивым покаянием о том, почему же на самом деле он получил Экспеллиармусом в Визжащей Хижине, когда МакГонагалл схватилась за сердце и опала как озимые. Если бы не нестандартный эффект валерьянки на анимага МакГонагалл, школа могла бы лишиться еще одного директора.

— Сердечно рад за вас, Северус, — сказал Дамблдор с портрета, ничуть не стесняясь своих соседей. — Видите, вы очень даже зря мне говорили, что для вас в этой области все кончено.

Снейпу показалось, что старый греховодник с грязным намеком посмотрел в ту область, о которой в таком смысле Снейп никогда ничего не говорил.

— Я вам тоже всегда говорил, дорогой Альбус, — не остался в долгу Снейп, — что вы со своими странными вкусами очень многое теряете.

Дамблдор обиженно поджал губы. Диппет на соседнем портрете хихикнул сквозь сон. МакГонагалл к этому времени пришла в себя настолько, что смогла оценить юмор Снейпа, и отпустила его в саббатикал.

Гарри иногда ходил на маггловскую почту рядом с площадью Гриммо и забирал открытки с адресом «площадь Гриммо, 12» и постскриптумом «бедный почтальон!» Виды на открытках постоянно менялись, хотя и с уменьшающейся скоростью. Спустя два месяца на открытках стали попадаться сравнительно невинные подколки, написанные почерком одного зельевара. Гарри очень надеялся, что за это лето Гермиона снова изменится — она, безусловно, это заслужила.