Глиссенское чудовище (джен)

Казалось, что этой улице нет конца.

Дома, похожие друг на друга как братья-близнецы, теснились по обеим сторонам широкая дороги, вымощенной до безобразия правильной формой камнями, стыки которых засыпаны мелким щебнем и песком. Небесное светило ушло за горизонт и последними лучами заливало город алым заревом. Горячий ветер подул порывом, и я почувствовал, как мне на шею упали теплые капли. «Теплый летний глиссенский дождь», — проскочила в голове мысль, после которой я рукой вытер шею. Ладонь покрылась багровыми разводами. Стоп. Это не дождь. Это кровь! Человеческая кровь. Густые капли упали на серые камни, окрасили дорогу алыми пятнами. Что происходит? Откуда кровь? Столько крови?! Я перешел на бег, пытаясь убежать от кровавого дождя.

Бесконечная дорога упиралась в горизонт, дома-близнецы сменяли друг друга. Снова подул горячий ветер, ливень усилился, принеся с собой запах меди. Уже вся дорога была покрыта алой скользкой жидкостью. Я поскользнулся и упал, испачкал лицо и руки в кровавых пятнах, но тут же поднялся и бросился бежать дальше.

Сердце бешено колотилось в груди. Надо бежать, нельзя останавливаться. Стоило мне обратить внимание, как дорогу полностью залило кровью, и с каждым шагом ноги, хлюпая, погружались в алую жидкость по щиколотку. Я бежал, пытаясь сохранить дыхание ровным. К моему недоумению, это было чрезвычайно сложно. Что за страх такой овладел мной? Откуда столько много крови? Человеческой крови? А она все прибывала...

Вдруг я понял, что уже не бегу, а еле передвигаю ноги в густой жиже, заполнившей улицу до самых колен. Ливень все усиливался. Было сложно что-либо разглядеть через багровую завесу дальше двух вытянутых рук. Я снова поскользнулся и на этот раз с головой нырнул в кровавую реку. Алая кровь уже доставала до груди и все прибывала. Я тяжело дышал и из последних сил пытался продвигаться вперед. Каждый шаг давался тяжким трудом, так как я был уже был пол плечи погружен в кровавом море. Море, которое заполонило эту бескрайнюю длинную улицу. Теплая кровь накрывала меня по самое горло. У меня больше не было сил двигаться дальше. Уровень жидкости все поднимался, я безнадежно закрыл глаза. «А это твоя могила, ворона», — донесся знакомый голос.

Мои глаза резко открылись. Я подскочил в кровати и ртом жадно глотал воздух. Хлопнули ставни, подул вечерний ветерок, обливая вспотевшее тело приятной прохладой. Это был сон. Просто кошмарный сон. И я снова очутился в своей комнате под крышей в дворянском доме, в ночном мраке и тишине, разбавленной хлопаньем ставней в ритм стука моего успокаивающегося сердца.

Я снова лег, закрыл глаза, стараясь отогнать дурные мысли. Здесь я был один и в полной безопасности. Наконец, выступивший горячий пот остыл, а вместе с ним исчезли и удары пульса в затылке.

— У тебя крепкий сон, — в комнате раздался холодный голос, — для представителя твоей профессии это может быть опасным.

Это был ровный, чарующе холодный голос. Ледяными иглами он мгновенно врезался в мозг, парализовал все тело. Стоило больших трудов, чтобы слегка приподняться на кровати и посмотреть в сторону источника звука. В дальний угол комнаты, куда не доставал лунный свет; угол, где густым облаком скопилась коварная тьма.

— Я долго наблюдал за тобой, ворона. С самого первого дня твоего прибытия сюда, — непроглядный сгусток тьмы слегка рассеялся, и из него выплыла фигура в черной мантии. Длинные полы и широкие рукава скрывали тело нежданного гостя с головы до ног; лицо тонуло в непроницаемом мраке большого капюшона. — Как ты приехал в Глиссен, как отправился на дворянскую винодельню, как прикончил тамошнее чудовище. Я всему был свидетель, охотник. Скажу даже более: я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я, — из широкого рукава выползла тонкая ладонь с отливающим блеклым светом серебряным перстнем.

Холодный голос обжигал сердце. Я тяжело глотнул, стараясь заглушить позывы отчаяния внутри своего сознания. Чудовище, на которое мне суждено вести охоту, застало меня врасплох, стояло в нескольких шагах от меня, на расстоянии одного пируэта, и смотрело мне в глаза из глубины капюшона. Но Шалис, богиня судеб, любит интриги: висящему на краю пропасти человеку она обязательно протянет тонкую нить, дарящую крохотную надежду на спасение. И моей нитью была стоящая у изголовья и отливающая белым блеском благородного серебра глефа. Черная фигура в мантии медленно двинулась по комнате.

— Да. Знаю, — с трудом ответил я, пытаясь скрыть волнение и накатывающие волны адреналина, — я видел в мавзолее трупы солдат. Очень техническая работа. И с необычной логикой. Лишь несколько существ способны осознавать свои действия и контролировать животные инстинкты. Кто ты? Полиморф? Химера? Изувер?

Фигура в мантии немного приподняла голову вверх и разразилась в заливистом смехе, от которого дыбом встали волосы.

— Сравнивая меня с этими созданиями, ты просто оскорбляешь меня, ворона! Химер не любит никто, и убивают их еще в младенчестве, не позволяя развиться до непредсказуемых мутантов. А полиморфы и изуверы — это обреченные рабы собственных многочисленных потребностей. Мне же понадобилось годы провести в мучениях и испытаниях, чтобы хоть некоторые из своих звериных инстинктов взять под контроль.

— Вампир… — еле слышно сорвалось с моих дрожащих губ.

— Высший вампир, — фигура все также парила по комнате, из одного угла в другой, то приобретая четкие очертания в лунном свете, то пропадая в глухой тьме темного угла. — Я живу здесь уже довольно долго и через многое прошел за пару сотен лет, — вампир остановился у окна. Словно хотел о чем-то рассказать, но никак не мог подобрать нужных слов. Он оперся ладонями о подоконник и посмотрел в окно.

Вампир стоял ко мне спиной. Лунный свет предательски осветил его фигуру. По такой четкой цели было сложно промахнуться. В этот миг он был уязвим, как никогда, и если был подходящий момент вцепиться в спасительную нить, вися над пропастью, то это был именно он.

Я без раздумий схватил у изголовья черное древко. Я уже видел, как в следующий миг острие глефы вонзится в спину чудовища.

Но этот момент не настал.

С нечеловеческой скоростью вампир развернулся и бросился к кровати. Человеческие ладони с огромными и острыми, как бритва, когтями схватили за руку и грудь. Под чудовищной силой, вдавливающей грудную клетку в кровать, стало трудно дышать. Казалось, еще пара усилий — и мои ребра лопнут от давления.

— Не самое лучшее место для выяснения отношений, охотник, — холодный голос жутко исказился. Он был похож на скрежет металла. — Возможно, нам и суждено с тобой сразиться, но не здесь и не сейчас. Но не кажется ли тебе, что ты слишком мало знаешь? Слушай меня, ворона. Завтра вечером на карнавале погибнет человек. Ты не сможешь предотвратить его смерть. А после его гибели мы встретимся снова.

Хватка вампира вдруг исчезла в густом облаке тени, и освобожденная рука наискось прорезала воздух. Но чудовища уже не было. Я вскочил с кровати, осмотрел комнату, рассек острием все темные углы — вампир исчез. Лишь за окном пищала стайка летучих мышей и вздымалась к небу.

* * *

Меня разбудили лошадиное ржание и грохот на улице. Перевернулась телега, груженная винными бочками. Из окна было видно, как возница бегал кругом и ругал неуклюжую кобылу. Из треснувшей бочки потекла красная жидкость и окрасила серые камни мощеной дороги багровым пятном.

«Отвратительные были сны», — подумал я. Иногда поражаешься, насколько сновидения бывают естественными. Словно я в самом деле бежал под горячим кровавым дождем. Словно недавно я тонул в алой реке, заполонившей улицу. И словно в действительности ко мне ночью явился вампир, которого так рьяно ловит капитан Хорзен. В голове возникла нелепая мысль, от которой на лице расплылась небольшая улыбка.

Я снял ночную рубаху и подошел к зеркалу: грудь была увечна свежими царапинами от острой пятерни.