Глиссенское чудовище (джен)

По воскресным вечерам в «Вивальте» нет свободных мест. Молодые стройные девушки в черных платьицах и белых фартуках плавно лавируют от одного стола к другому, принимая заказы все прибывающих посетителей. Чтобы отметить продвижение по службе, Теварису и его соратнику едва удалось найти свободное место в этой прекрасной таверне. Плавная мелодия лютни и флейты мягко дополняла звон бокалов и шипение шампанского, доносившиеся отовсюду. И под этот калейдоскоп звуков, ласкающих слух, Теварис зачарованно смотрел на свое красное отражение в хрустальном бокале.

— Что же вы приуныли, сударь? — хлопок по спине тяжелой рукой Гульяра вывел его из транса, — с сегодняшнего дня вы старший караульного отряда королевской стражи, Теварис! В чем же вы находите повод для грусти?

Перед глазами Тевариса снова возник особняк. Он горел. Яркие языки пламени поднимались до самой крыши, и треск свай и разваливающейся кровли был настолько громким, что не услышать было взлетающей стайки летучих мышей, чье гнездо в чулане было потревожено огнем, и пронзительного крика женщины, сгорающей заживо в своей постели. А правильно ли он поступил? А не ошибся ли он тогда?

Теварис поднял глаза и посмотрел на Гульяра, который весь сиял искренней радостью за своего лучшего друга. Мужчина улыбнулся и большими глотками опустошил хрустальный бокал.

— Знаешь, мой друг, — алкоголь быстро ударил в голову, развеял дурные мысли, — а ведь ты абсолютно прав: пожалуй, мне необходимо отвлечься, а? — оба солдата одновременно посмотрели в сторону дальнего стола за прилавком, где девушка в белой одежде, обтягивающей выразительные бедра, стояла к ним спиной и, слегка нагнувшись, ловко нарезала овощи для блюд. Теварис и Гульяр засмеялись одновременно.

— Даю тебе пятнадцать минут, мой друг, — Гульяр всегда умело подталкивал людей на поступки, развеивая у них последние капли нерешительности, — если ты будешь медлить, я просто хватаю ее и убегаю вместе с ней из таверны.

Бокал вина. Лицо Гульяра. Следующим объектом внимания стала молодая незнакомка. Теварис медленно встал и направился в сторону девушки. Теперь его взгляд был во власти гипноза женского стана в облегающей белой поварской форме, все остальные образы размывались и исчезали из его поля зрения. Теварис шел решительно, не обращая внимание на проплывающие ненужные силуэты других людей, как краем глаза он заметил черное пятно, которое быстро разрасталось, обретая очертания. Сильный толчок в плечо.

Стражник столкнулся с фигурой человека в черной мантии. Плотная ткань полностью покрывала его с ног до головы, ладони утопали в огромных рукавах. Разглядеть лицо человека было сложно: голова, скрытая в капюшоне, была опущена вниз, а взгляд потуплен.

— Прошу прощения, господин. Я не желал вас задеть, — донесся ровный голос из черной пустоты капюшона.

Теварис учтиво кивнул, и незнакомец продолжил идти в сторону прилавка трактирщика. Еще ненадолго солдат задержал свой взгляд на фигуре в мантии, которая сильно врезалась в глаза своим иссиня-черным оттенком, выделяющимся на фоне пестрых праздничных костюмов, и запахом: смесью уличной пыли и копоти в ароматной смеси роз и шампанского.

Снова смрад, снова дурные мысли. Теварис повторно развеял зловещие образы в своей голове (теперь уже без помощи спиртного) и вспомнил, на чем остановился. Девушка в белой одежде.

Незнакомец подошел к трактирщику, который отвлекся от полировки бокалов на прибывшего посетителя.

— Здравствуйте, — голос из темноты капюшона был спокойный и ледяной, — я бы хотел снять у вас комнату на продолжительное время.

— Господин, — сказал трактирщик. — Увы, наши номера заняты на месяц вперед, ничем не могу вам помочь.

— Прошу вас, — человек в черной мантии стал привлекать все больше внимания, и на фоне стихающего гула казалось, что его голос становился все холодней, — мне очень нужен ночлег. Я не из бедного рода, хорошо вам заплачу.

Из глубокого рукава вытянулась тонкая рука, которая держала пузатый мешочек монет. Того, что увидел мужчина, было вполне достаточно: бледная ладонь без мозолей и огрубевшей кожи, гладкие, аккуратно подстриженные ногти. И этот серебряный перстень. Незнакомец произвел такое впечатление на трактирщика, что тот даже позабыл о едком запахе пыли и копоти.

А тем временем Теварис уже стоял за спиной молодой особы настолько близко, что через плечо мог наблюдать мастерскую работу ее ловких рук. Девушка была так сильно увлечена делом, что до сих пор не замечала интереса со стороны солдата. Парень слегка коснулся белого плеча. Резкий испуг — и кухонный нож соскочил и лезвием прошелся по пальцам. На разделочную доску упала капля крови.

Трактирщик задумчиво смотрел на протянутую ладонь с ценным мешочком, размышляя, какое принять решение. Послышалось позвякивание монет от того, что рука незнакомца резко начала дрожать. В лунном сиянии и свете камина и факелов трактирщику даже померещилось, что гладкие и аккуратные ногти увеличились в размере. Мужчина в мантии уронил кошель и немного съежился, спрятав ладонь обратно в глубоком рукаве. Мешочек глухо ударился о прилавок, и звонкие монеты рассыпались на пол.

Посетители «Вивальте», включая музыкантов, замолчали, окончательно обратив свое внимание на таинственную фигуру. Таверну заполняли ароматы роз и шампанского, запах пыли и копоти.

— С вами все в порядке, господин? — трактирщик намеревался разглядеть лицо под широким капюшоном, но ничего не видел в кромешной тьме.

— Да. Все в порядке. — Теперь голос не казался таким спокойным. От него веяло тревогой. Он дрожал от волнения.

— Господин, — слова трактирщика разносились сквозь тишину, что воцарилась в таверне, — снимите свой капюшон.

— В этом нет необходимости, — некогда спокойный голос незнакомца теперь был резок, импульсивен. Он плясал, как языки пламени на горящих сваях.

В нарастающем напряжении черная фигура медленно отходила от прилавка, незнакомец попятился в сторону двери. Резким движением трактирщик перекинул тело через стойку и схватил рукой воротник мантии. Странник, молниеносно сориентировавшись, сбросил кисть со своего одеяния. В свете луны и факелов блеснули длинные когти с серебряным перстнем. Лицо трактирщика неузнаваемо исказилось в гримасе ужаса.

— Чудовище! — закричал он не своим голосом.

Вздохи волной пронеслись по залу, все люди в страхе прижались к стенам. Человек в черной мантии развернулся и зашагал к выходу, когда дорогу ему перекрыл Гульяр. Солдат быстро освободил меч от ножен и с плеча нанес удар. Сталь была встречена ударом длинных когтей, уже мало имеющих общего с ногтями человека. Теварис обнажил свой клинок и атаковал фигуру со спины. С нечеловеческой скоростью существо сделало пируэт и с громким звоном отразило удар. Теварис атаковал удар за ударом. Выпад, удар, разворот, удар — каждый раз из рукава черной мантии появлялись когти длиной почти с локоть и молниеносно, с громким звоном и яркими искрами, встречали стальной меч. В последнюю атаку Теварис вложил силу всего своего веса. Чудовище выставило когтистую руку поперек клинка. Капюшон упал на плечи. Теперь было видно лицо с облипшей на костях бледной кожей, клыкастой пастью, хищными глазами. Лицо, сохранившее только лишь очертания человеческого.

— Ты уже совершил огромную ошибку, стражник, — Голос чудовища был похож на скрежет ржавого металла. — Не допускай еще одной, — Теварис знал, о чем говорит чудовище. Знал, но не понимал. Отказывался понимать.

Гульяр схватил меч двумя руками и пронзил насквозь черную мантию. Существо выгнулось, закричало, зашипело. Словно опьяненный, монстр с клинком в груди качался из стороны в сторону по залу «Вивальте», сбивая столы, вазы с розами, стеклянные бутылки и хрустальные бокалы. Чудовище закинуло руку за спину и схватилось за рукоять оружия, торчавшего из груди. Под дикий вопль острие меча скользнуло обратно и исчезло за спиной. На деревянный паркет упали капли черной крови.

Сердце Гульяра бешено колотилось от увиденного ужасного зрелища. Фигура в мантии сгруппировалась и, подобно дикой кошке, молниеносно бросилась на солдата, оголив смертоносные когти. Первая атака исполосовала грудь солдата от шеи до бедра. Острые когти без труда разрезали броню Гульяра. На деревянный паркет хлынула кровь. Красная.

Люди в панике ринулись к выходу. Теварис замер. Отчаяние и ярость наполнили тело, разорвали оковы ужаса, пальцы добела сжимали рукоять меча. Замах — острие понеслось к чудовищу.

Удар с плеча, пируэт, выпад, полукруг. Гнев, уныние, страх. Финт, удар, вольт, синистр. Шампанское, розы. Копоть, пыль. Разворот, полукруг, декстер. Когти. Сталь. Удар, удар. Кровь. Черная. Красная. Кровь. Красная. Красная…

Глиссен, до чего же ты прекрасен! Душа поэта, художника, трубадура найдет свою музу в этом городе романтики, дурманящего запаха роз и женского парфюма, терпкого вина и пенящегося шампанского, рыцарской чести и дворянского этикета. Мне нравится этот город, хотя и не имеет ничего общего с моей родиной. Здесь людям не важен цвет твоих глаз, волос и кожи; формы ушей и лица. И прихожанин в одежде цвета воронова крыла не вызовет упреков. Я слышал много историй, когда Глиссен давал шанс начать новую жизнь с нуля головорезам, наемникам, убийцам и насильникам, которые становились художниками, парфюмерами и виноделами. И для Вороны в том числе тоже найдется место под Глиссенским солнцем.

Я лежал на крыше одного дворянского дома и дремал под крики чаек и Глиссенских гондольеров. Каждый раз, когда дороги приводят меня сюда, я не упускаю возможности насладиться красотой этого прекрасного города, изрезанного ветвящимися водными каналами, перекинутыми мостами, вековыми памятниками. И даже черное пятно недавно сгоревшего особняка не может испортить той красоты панорамы, что открывается мне с крыши этого дома.

— Господин Ревон? — донесся звук из открытого окна подо мной. — Вы здесь?

Далее последовало недоуменное молчание, но мой чуткий слух, которым меня наделила природа темного эльфа, давал понять, что человек все еще стоит в комнате и в непонимании переминается с ноги на ногу. Я свесился с крыши, ухватился руками за оконную раму, нырнул в окно и в миг оказался в комнате, которую мне учтиво выделил хозяин этого дома.

— Я здесь, господин Флебек. Что случилось? — упитанное, гладковыбритое лицо дворянина выражало по-детски искреннее удивление.

— Ах, я уж подумал, что вы ушли! Так испугался, что вы решили не браться за мой контракт.

— Не путайте Ворон с уличными наемниками, господин Флебек, — ответил я. — Мы не срамим репутацию нашего герба. Если бы ваш контракт был невыполним, вы узнали бы об этом первым. Да и к тому же было бы просто оскорбительным уйти, не попрощавшись с человеком, радушно предоставившим крышу над головой и горячую пищу.

Было понятно, какой вопрос хотел задать мне господин Флебек. В Глиссене считалось нетактичным прямолинейно поднимать темы, затрагивающие личные интересы: могло сложиться впечатление, что человек заботится лишь о собственной выгоде, а не об общественном процветании. Я внимательно наблюдал, как дворянин переминался в поиске подхода к насущной теме. Теме, из-за которой я, собственно, и здесь.

— Что касается вашего контракта, господин Флебек, — мне пришлось первому прервать немую сцену, — ранним утром я съездил на вашу винодельню и осмотрел тела. Мне повезло, что стража еще не забрала трупы в городской мавзолей.

Флебек присел на кровать, а я прошел по комнате и оперся плечом о сваю. Ловя на себе пристальный взгляд широко раскрытых глаз, я снова ответил на вопрос, который не был задан.

— Ваши работники умерли мучительной смертью, господин Флебек, — лекторским голосом сказал я, — трупы покрыты глубокими резаными ранами, больше всего рассечений на конечностях. Тварь не сразу определяла слабое место своих жертв. По артериям и жизненно важным органам она попадала лишь спустя определенное время. У одного из пострадавших на шее было множество глубоких ран. Все тела обескровлены. Полностью.

Пухлое лицо дворянина стало бледным. Он достал из кармана платок и вытер со лба выступивший пот.

— Господин Ревон, что это такое?

— Вампир, — коротко отрезал я, — молодой и неопытный. Не старше двух десятков лет. Не смог вцепиться в шею с первого раза, еще плохо чувствует свою жертву и не умеет контролировать жажду крови.

— Великие Боги! — проблеял Флебек. — Что же он забыл на моей винодельне?

— Это мы вряд ли узнаем. Вампиры — рабы своих потребностей, но все же разумные существа. Причин может быть множество, поэтому, и не только, их тяжело классифицировать.

Флебек снова протер лоб дрожащей рукой. Он был сильно напуган моими знаниями бестиария.

— Господин Ревон. Я заплачу любые деньги, чтобы вы убили эту тварь.

Я прищурил взгляд. Похоже, дворянин говорил искренне. Он не мог потерять свою винодельню. И я бы действительно мог потребовать любую цену, но этот человек дал мне кров, пищу.

— Как я уже говорил, вампиров трудно классифицировать. И то, на что действительно он способен, я смогу узнать лишь на месте. Триста пятьдесят клен — справедливая цена.

Господин Флебек молча встал и протянул мне руку.

* * *

Дворянин уснул крепко прежде, чем начало смеркаться. Я закрыл окно и дверь на засовы: необходимо, чтобы никто не мог отвлечь меня от приготовлений. Из нижнего ящика шкафа я достал сундучок, обшитый черной кожей. С глухим щелчком крышка отворилась и обнажила несколько свитков пергамента, пару стеклянных склянок с разноцветным содержимым и аккуратно разложенные в отведенные секции клыки, кусочки различного меха, чешуи, шкур, кожи, осколков кости и других частей существ.

Темный ритуал — древнее знание моего народа. Тысячелетиями лесные эльфы исследовали делящих с ними один мир существ, научились общаться с растениями, приручать диких животных. Мы же, темные эльфы, отступники, приспособились использовать силу существ для совершенствования собственной телесной формы. Есть дикие звери, чьей скорости, ловкости и реакции позавидует даже самый бравый разумный воин. И эта сила животных воплощается в их когтях и клыках, шкуре и костях — в их вилетах. Научившись правильно сочетать их, темные эльфы делали свои амулеты, которые наделяли носителя силой диких существ. Это ремесло столь же заманчиво, сколь и опасно: наши мозг и нервная система не готовы к резкому изменению, поэтому долгое ношение амулетов, и уж тем более неправильно собранных, могли быть губительны.

Ох, сколько же я видел сумасшедших собратьев, которые попали в рабство этой силы. Сумасшедших, неистовых, диких — они вели себя подобно животным, чью силу хотели получить. Я никогда не забывал об этом, и к подготовке всегда отношусь дотошно.

Достал рукой из сундучка несколько зеленых чешуек; жесткую, щетинистую шерсть и узкий вытянутый клык. Змея, дикий кот, вампир. Через пару минут амулет был готов и висел на моей шее. По груди разливалось покалывающее тепло, все тело слегка начинало подрагивать. Пришло время последнего этапа подготовки. В кромешной тьме я сел на колени, скрестив на груди руки. Мои губы слегка сотрясали воздух молитвой, которую с глубокого детства я знал наизусть:

— Милосердная Диамэль, защити от чуждых клыков мою пропащую душу. В предстоящей охоте надели меня властью загонщика, но не уделом добычи.

В мозг ударила волна животных инстинктов, тело затряслось в судорогах. Комната, которая недавно была в совершенно непроглядной тьме, вдруг обрела очертания в синих оттенках. Яркая вспышка — снова темнота. Снова синий свет. Я встал, пытаясь поймать равновесие.

Казалось, что предметы вокруг меня становились размытыми, вытягивались, искривлялись. Сознание крутилось в водовороте безумия. Звуки. Звуки острыми спицами пробивали насквозь виски. Я слышал, как бьется сердце, как течет кровь по венам. Не моя. Там, внизу. Кровь дворянина, который сладко спит в мягкой постели. Меня прижало к стене. Через оголенный оскал заострившихся зубов и раздвоенный язык из глотки вырвалось хриплое змеиное шипение. Наконец, волна звериных инстинктов отхлынула — организм прошел адаптацию.

Я поднял веки, чтобы взглянуть на мир кошачьими глазами. Стол, стул, кровать, окно и шкаф — комната озарилась серо-синим очертанием. Через несколько мгновений я уже подвязывал броню из грубой кожи иссиня-черного цвета, украшенную темными вороньими перьями и окантовками из благородного серебра. Из-под кровати я вытащил длинный сверток плотной ткани.

Под крепкой материей лежала древковая рукоять из черного дерева с серебряными клинками на обеих сторонах. Глефа — утонченное оружие темных эльфов, несущее красивую гибель в смертельном танце. Теплое черное дерево великолепно сочетается с холодными клинками из благородного серебра, которые даже в густой тьме играют ослепительными бликами. Что ж, скоро полночь. Пора отправляться.

Я отворил окно: город был погружен в сон, лишь ночной патруль городских стражников ненадолго разбавлял пустынность улиц. Цепляясь за кирпичные выступы, я слез с крыши, где под моим окном был привязан и снаряжен конь. Дворянин позаботился, чтобы мне подготовили лошадь для сегодняшней ночи.

* * *

Конь с галопа плавно перешел на рысь, когда встретил на пути массивную кирпичную ограду. В последний раз, когда я был на фамильной винодельне Флебека, она не казалась мне такой унылой. Под покровом ночи она больше напоминала затхлую крепостушку одинокого рыцаря: облезлый кирпичный забор, разваленные виноградники и старая прогнившая крыша навевали тоску и чувство одиночества. А ведь теперь здесь и правда никого нет.

На небе сгущались черные тучи, веяло холодным дождливым ветром, воздух наполнился запахом сырости.

Я привязал коня к столбу и открыл скрипучие ворота винодельни. С последнего моего визита все осталось на своих местах: все те же сломанные вилы, щепки деревянных досок, бочонки с прогнившим виноградом, разбитая телега и другие следы побоища. Изменилось лишь одно: пропали трупы. Три обескровленных тела, которые я осматривал в прошлый раз, пропали со своих мест. Их кто-то убрал и, судя по следам сапог на сырой земле, недавно.

Я уловил звуки хриплого дыхания и неуклюжего шага — там, за дальним углом здания, где давным-давно облетела штукатурка. Оттуда медленно выплыла фигура человека с лопатой на плече. Он был сед и бледен, одет в крестьянскую рясу, подпоясанную веревкой. Завидев меня, человек остановился на мгновенье, потом медленно побрел мне навстречу.

Кто он? Флебек не предупреждал меня, что кто-то сюда придет. Что делает этот старик в полночь на заброшенной винодельне? Попадаться на уловки вампиров слишком опасно, и все же не в моих правилах убивать невинных людей.

Я решил отстегнуть перекинутый через грудь ремень, а затем обхватил древко ладонью. Блестящим металлом глефа описала полукруг и замерла, острием едва не касаясь влажной почвы.

— Уберите свое оружие, господин Ворона, — старик в рясе махнул рукой и даже не убавил развалистого шага. — Не по мою душу вы пришли сюда.

Я стоял молча и неподвижно, слегка сгорбившись и согнув колени. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, а в голове всплывали вопросы один за другим.

— Неужели старина Флебек не говорил тебе про меня? — старик удачно сократил на единицу количество вопросов, которые я должен был задать. — Я из Глиссенского мавзолея. Он просил меня позаботиться о телах. Уж очень испугался, что помимо кровопийц здесь заведутся еще и трупоеды, — разумно. Весьма разумно. Слишком разумно.

— Откуда мне знать что это не одна из хитрых уловок вампира? Для гарантии мне проще убить тебя сейчас. Не боишься меня, старик?

— Господин Ворона, — пропел могильщик из мавзолея, — видите ли, мой век подходит к концу. А чего бояться старику, который всю жизнь работал с плодами человеческой смерти? Неужто самой смерти? — старик хрипло рассмеялся.

Он приближался все ближе, еще немного — и он будет на достаточном расстоянии, чтобы убить меня одним прыжком. Больше я колебаться не мог. Глефа взмыла в воздух, два острия описали окружность, одно из них легло мне в ладонь и поползло вниз, оставляя за собой ярко-алый шлейф. Старик остановился и с недоумением смотрел на разрез на моей ладони. Выражения его лица было достаточно, чтобы ответить на самый главный вопрос.

— Так значит, ты не боишься ни меня, ни вампира, который здесь рыщет.

— Если бы вампир был здесь, — ответил старик, — не разговаривали бы мы с тобой. Пожрал он всех и ушел себе, бестия, дальше. Единственное, чего я боюсь, так это не выспаться перед завтрашней службой. Будем дворянина хоронить.

— И что же ты сделал с телами убитых?

— Убитых-то? Да закопал на заднем дворе, — старик хрипло засмеялся. — А не мог бы ты мне, Ревон, помочь? Осталось закопать одну могилку, да сил моих уже не хватает. Ты, молодец, в миг бы справился. Тебе не в тягость, а мне — помощь.

Как только глефа скользнула мне обратно за спину, меня настигло острое чувство беззащитности. Благодаря амулету я получил кошачье зрение, змеиную ловкость и вампирскую реакцию, но, не имея в руках оружия, я все еще чувствовал себя легкой добычей. Надеюсь, этот старик знает, что говорит. Он вручил мне лопату и повел на задний двор. На небе сверкнула молния, и на землю упали крупные капли дождя.

— Вот здесь я их и закопал, — показал старик. — Иди вперед, Ревон, здесь узко.

В ровном ряду могильные курганы прятались один за другим. Медленным шагом я ступал дальше. «Генри — сын мельника. Так и не смог добиться руки и сердца дворянской дочки» — было нацарапано на первой табличке.

— Я лично знал каждого из них, — старик медленно ковылял сзади по узкому задворку. — Генри. Хороший был парень, смышленый.

В воздухе стоял трупный запах. Дождь усилился и быстро превратился в ливень. «Болемор — винокур. Более вина не будут такими сладкими».

— Болемор всегда был веселым малым. Рядом с ним было тепло и душевно.

Я шел дальше, медленно ступая по узкой тропе. Скинул лопату с плеча, перехватил в правую руку, опустил совком вниз по привычке. «Глиньяр — садовник. Вместе с тобой умер виноград».

— Эх, редко я видел Глиньяра в хорошем настроении после того, как умерла его жена. Все время он проводил на винограднике, собирая созревшие лозы.

Я не остановился, пошел дальше, где была разрыта еще одна могила с уже установленной деревянной табличкой.

— Трупа ведь было три. Чья четвертая могила? — спросил я у старика.

— А это твоя могила, ворона.

«Ревон — Ворона. В поисках света канул во тьму».

— Как иронично, — ухмыльнулся я.

Глухой, но твердый звук. Звук мощного толчка от земли. Он бросился мне в спину, вытянув вперед руки и развернув смертоносным веером выросшие когти. Если жертва ничего не ожидает, все вампиры нападают именно так. И зачастую этот стремительный бросок и является последним. А меж тем чешуя тропической гадюки, шерсть дикого кота и клык вампира висели на моей груди и пускали свою мощь по жилам.

С реакцией змеи и скоростью вампира я развернулся и поставил перед собой лопату. Длинные когти глухо отскочили от инструмента. Одна рука освободилась и потянулась за глефой. Но вампир ловко воспользовался моментом и в мгновение ока ударил ногой в мою грудь. Атака настолько застала врасплох, что я отлетел назад и врезался спиной в кирпичную стену. На момент сбилось дыхание, лицо скривилось в гримасе боли.

Второй бросок вампира не заставил себя ждать и, как мне показалось, был еще стремительнее. В узком задворке мне не хватало ни места для маневра, ни времени… Черт, эта тварь словно читает мои мысли: хорошо подготовила место для битвы, угадывает каждый мой маневр. Все, на что мне хватило сил — снова прикрыться лопатой. На этот раз острые когти глухо впились в деревянный черенок. Бледное, пепельного оттенка лицо с красными глазами и полным ртом клыков замерло передо мной в каких-то двадцати сантиметрах.

— Я выпью всю твою кровь, — грубый голос напоминал скрежет по металлу, — а потом заставлю плясать твой труп в судорогах, ворона!

В воплощении вампира он так же мало был похож на человека, как и я под действием ритуального амулета. Мы смотрели и не видели друг в друге ничего человеческого. С отвлеченными мыслями я освободил правую руку от черенка лопаты и ударил его в челюсть.

Серебряные выбоины на моей перчатке впились в нечистую кожу, заставили ее шипеть и дымиться. Чудовище отпрянуло и схватилось за свое лицо. Вампиры ненавидят благородное серебро. Поэтому все клинки и вставки моей брони были именно из этого металла. Тварь заревела диким голосом, дала мне время встать на ноги. Глефа открепилась от ремня, лезвиями описала полуокружность, блеснула, взмыла в воздух, и зависла над землей — наши силы уравнялись.

Ливень крупными каплями бил по мокрой земле. Я стоял в узком задворке между домом и углом кирпичного здания. Пространство сильно ограничивало мой маневр, и я старался об этом не думать.

Вампир снова пошел в атаку: молниеносным шквалом летели длинные когти, но движения глефы были грациозны и безошибочны. Каждый взмах бритвенно острых когтей встречался с лезвием. Смертельный танец когтей и клинков подкреплялся тонким лязгом металла и яркими вспышками искр. Вампир закружился, напал снова. Удар когтей вспорол мне плечо, и почти сразу же другой рассек ногу.

Поразительно острые когти прошивали броню из грубой кожи, как нож — лист пергамента. Я отшатнулся назад. Лишь благодаря магическому действию амулета и всплескам адреналина я все еще стоял на ногах и только крепче сжимал черное древко. Снова когти, шквал ударов. Снова безумный танец, который сводил меня с ума. Атака когтями — блок. Еще одна — вновь обороняюсь. Я выиграл время для отпора.

Серия коротких ударов — теперь защищался он. Резкий рывок над землей — и лезвие полоснуло ногу вампира. Чудовище взвыло от боли, из раны потекла бурлящая черная кровь. Я нырнул под когтистой лапой и оказался за спиной у монстра. Теперь я не стоял в углу, а был на просторной местности.

Удары серебром вампир переносил весьма болезненно. Я ощущал это преимущество, оно давало мне силы. Две ладони крепко сжали оружие. От правого бедра к левому серебряные глинки двигались в круговой комбинации, набирая обороты. По инерции на выдохе от плеча я наносил мощные удары. Но вампир твердо парировал удары, словно и вовсе не был ранен.

Дождь до нитки промочил наши одежды. Гроза яркими вспышками освещала кромешную тьму. Мне снова удалось поймать подходящий момент. Резкий апперкот — и нижнее лезвие рассекло от пояса до плеча грудь вампира. Чудовище снова взвыло.

Сгруппировался, слегка согнулся в спине и коленях. Под ослепительную вспышку молнии глефа пробила живот и подняла тело в воздух.

Безымянный старик. Могильщик. Бродил во тьме, во тьму и канул.

Раздались раскаты грома, самые громкие за сегодняшнюю ночь.

* * *

Господин Флебек проснулся рано. Утром продолжался все тот же ливень, вспышки молнии и раскаты грома ни на секунду не замолкали. Дворянин не нашел меня на верхнем этаже дома, где лишь тревожно хлопали ставни открытого окна. Он спустился в гостиную, сел в кресло напротив входа и зачарованно смотрел на дверь, то и дело вздрагивая от ярких вспышек на улице.

Сквозь барабанную дробь крупных капель Флебек и не мог услышать, как я подъехал к его дому и уже привязывал поводья. Дверь распахнулась с очередной вспышкой молнии. Я стоял на пороге и едва держался на ногах. Одной рукой опираясь на глефу, во второй я держал за волосы отрубленную голову. Меня трясло.

Флебек содрогнулся в страхе от ужасной картины. Все еще обостренным слухом я уловил слабое дрожание его губ, которые взывали к помощи Богов. Зубастая голова, которая имела лишь человеческие очертания, глухо упала на пол и подкатилась к ногам до смерти напуганного дворянина, оставляя за собой черную дорожку дымящейся крови. Я не обращал внимания на приступы его истерики, пока медленно брел по лестнице наверх.

Когда остатками сил я сорвал амулет на своей шеи, могущественные вилеты тут же превратились в прах. После чего, обессилевший, я лег на кровать.

На несколько дней я впал в непробудный сон. Не могу сказать, сколько конкретно времени я находился в таком состоянии. Состоянии беззащитном: без чуткого слуха, проворства, физической силы и ловкости. Я не слышал, как в первую ночь моей комы в окно влетела стайка летучих мышей, как из них возникла фигура в черной мантии, как она кралась по комнате, как стояла над моим спящим телом, как шептала мое имя.

* * *

Ignio filasa, Silveniu destreza. Нельзя классифицировать вампиров, ибо каждый из них уникален и обладает своими способностями. Тот, который попался мне, был потенциально самым опасным: он умел читать чужие мысли.

Не исключаю, что он был на винодельне и тогда, когда я производил осмотр тел и искал зацепки. Вампир хорошо спланировал место битвы — узкий и тесный задворок — и даже при виде моей крови смог себя не выдать. Мою жизнь спасла лишь внезапность схватки и его неопытность. Он был довольно молодым и уже смертельно опасным — настолько внешность бывает обманчива. В надежде понять природу вампиров, все же склоняюсь к мнению, что нам, Воронам, удастся это отнюдь нескоро.

Ворона Ревон.

Я ненавижу брать дворянские контракты. Ввиду своей меркантильности и эгоцентризма, столь присущих светскому сословию, термин «Контракт» ассоциируется у них в первую очередь со строгими временными рамками и конкретными условиями: ты нужен им лишь на тот срок, пока выполняешь контракт, и ни мгновеньем больше.

По обыкновению, история таких контрактов одинакова. По прибытии в очередной дворянский особняк тебя встречает надменный взгляд и высокомерно задранный к небу подбородок. Далее обладатель этого благородного жеста выделяет тебе самую скромную комнатушку в своем поместье. Даже сама охота, какими бы различными ни были чудовища, из раза в раз повторяет сама себя: ты идешь туда, где видели твою цель, опрашиваешь свидетелей, ищешь подсказки, следы; не вступая в прямой контакт, формируешь образ разыскиваемой бестии. И когда тебе становится все известно, готовишь амулет, проводишь ритуал, идешь и убиваешь. Четко отработанный порядок, слегка разбавленный внезапными ситуациями. На этом заканчивается все разнообразие, и ты снова возвращаешься в русло похожих друг на друга дворянских контрактов.

Обессиленному влиянием амулета, тебе остается сил только лишь принести заказчику трофей с охоты и впасть в очередную кому. И, по обыкновению, обязательно очнешься в какой-нибудь помойной канаве или дешевом кабаке, где нищие, пьяницы и мародеры так и норовят растащить все твои вещи. И ты снова никому не нужен, ведь временные рамки пройдены, а необходимые условия выполнены.

* * *

Я не знал, сколько времени провел в коме. Поскольку даже два совершенно одинаковых вилета могут обладать разной силой, невозможно предугадать, с какой скоростью будет протекать адаптация организма к новым обостренным чувствам и свойствам, и сколько времени потребуется, чтобы ему вернуться в исходное состояние. Иногда восстановление происходит почти мгновенно, не больше получаса; иногда — длится больше недели. Но и в этот раз, как и во все другие, организм возвращается к исходной точке.

Я открыл глаза. Образы от непривычки имели лишь размытые контуры, плавно перетекавшие один в другой. И я был весьма сильно удивлен, что на этот раз после очередного контракта я проснулся в мягкой постели и в теплом сухом помещении, а рядом со мной сидел человек, для которого «контракт» оказался не только временными рамками и набором условий.

Определенно, я был рад, что эта история с самого начала не соответствовала установленным шаблонам.

— Господин Ревон, — произнес образ упитанного человека знакомым голосом, — вы очнулись! Ох, как же я переживал!

— Где…я?

— Ох, ну что же вы? В ту ночь я места не находил, — протарахтел дворянин и потрепал себя за воротник кафтана, — вот так меня терзала совесть! Ох, как я волновался, что послал вас на верную гибель!

Перед глазами снова всплыли темные краски той ночи на винодельне: та самая смесь неистовой ярости и стремления выжить одного из опаснейших существ в нашем мире.

— Да, господин Флебек. Я помню.

— Смею предположить, что вам нужно время, чтобы прийти в себя, господин Ворона, — учтиво подметил дворянин. — Оставлю я вас наедине со своими мыслями, а вы позже спускайтесь вниз для завтрака.

Удивительно, но сам господин Флебек на вписывался в образ дворянского сословия. В плотных штанах и коричневом кафтане, упитанный, розоволицый дворянин больше был похож на разогретый медный котел, который скачет, едва не проливая свое варево. И вдобавок к своему образу он оказался весьма гостеприимным и заботливым человеком. Знакомство с Флебеком заставило меня чаще задумываться о своем отношении к дворянству.

Я лежал в той же комнате под самой крышей. Все те же деревянные пол и стены, зеркало на стене, стол, несколько стульев, громоздкий шкаф и широкое окно. Солнечный свет бил через стекла, оставляя на земле решетчатый силуэт оконной рамы. Взгляд тревожно пробежался по комнате: оружие и все мои вещи были ровно на тех местах, на которых я привык их оставлять. Ни одна вещь, в особенности глефа, спокойно лежащая с левой стороны от кровати, не была тронута. Еще в юности темнэльфийские чародеи обучили меня заклинанию метки, которую я накладываю всегда, когда мои вещи могут быть украдены. Тот, кто прикоснется к зачарованным предметам, сразу же ощутит неприятную боль и получит черное пятно ожога на ладони. Чары развеиваются, когда заклинатель касается своих вещей, поэтому эти охранные чары можно считать вполне безобидными.

По-видимому, моя кома была затяжной, ибо встать с кровати и немного пройтись по комнате оказалось для меня настоящим испытанием. С каждым шагом ноги непослушно подламывались. Я остановился у овального зеркала в узорной оправе, в котором с укоризненным взглядом отражался высокий темный эльф с худым, но при этом крепким телом, разукрашенный зарубцевавшимися белыми шрамами, к числу коих добавились шесть рваных рубцов на бедре и плече, еще пахнущих экстрактами исцеляющих масел. Густые пепельные волосы слипшимися клоками спадали на лоб, слегка прикрывая тонкие дуги белых бровей. На вытянутом чистом бледно-синем лице серые глаза плавно перетекали в тонкий вогнутый нос, который слегка притенял линию губ. На короткостриженых висках вверх и слегка в стороны устремлялись острые уши.

Я относился к чистокровным темным эльфам, внешность которых состоит из исключительно угловатых черт лица, высокого роста и цвета кожи от бледно-лунного до темных оттенков цвета морской волны.

Я потрогал свежие шрамы на плече: сколько бы времени я ни пролежал в коме, раны затянулись на удивление быстро и без последствий. Дворянин не поскупился на хорошего глиссенского лекаря, за что я уже в который раз мысленно благодарю своего заказчика.

Размашистым жестом руки Флебек поспешил пригласить меня за стол, когда я спустился из своей комнаты. Моему взору предстали свинина на широком блюде, крупно порезанные овощи, чаша с фруктами и похлебка в казане. В животе внезапно возникло сосущее ощущение, и я просто не смог отказаться от приглашения потрапезничать.

Первое время мы молча и увлеченно поглощали овощную похлебку в прикуску со свининой. Я ел быстро, отчего немного ощущал себя диким варваром, в то время как Флебек ел размеренно, то и дело посматривая на меня с ухмылкой довольного своей работой повара.

— Господин Флебек, — прервал я немую сцену, — такая еда — и ни одной прислуги в доме?

— Вся моя прислуга работала на винодельне, господин Ревон, — мужчина перемешивал ложкой овощное варево, — как и у любого другого дворянина в нашем городе. А по поводу моего дома? Что ж, мой дом слишком мал, чтобы нанимать для него прислуг, и достаточно невелик, чтобы я самостоятельно смог содержать себя в чистоте. Зачем пользоваться чьим-то трудом в тех случаях, когда способен управиться и сам? — дворянин прервал свою речь и отправил в рот ломоть жареного мяса. — А что же касается кулинарии, то это моя маленькая страсть, мой дорогой друг. С детства я люблю этот процесс приготовления из сырых продуктов отменных деликатесов.

— И у вас отлично выходит, — сказал я без преувеличения.

Я поблагодарил Флебека за то, что он позаботился обо мне, пока я лежал в коме: лекарь, которого нанял дворянин, обрабатывал раны ловко и хорошо. Конечно, не могу считать, что я остался обязан этому человеку за его помощь, ведь я выполнял его работу, но на такой щедрый прием я даже не расчитывал.

— Теперь, когда мы сыты, — Флебек уместил грязную посуду в казан, — мне хотелось бы вас расспросить, господин Ревон. Поймите, я с нетерпением жду ваших рассказов. Что вы видели той ночью и с чем столкнулись? — он подпер подбородок на ладонь руки в готовности внимательно слушать, как детвора сказки.

— Как я и говорил, господин Флебек, в ваших угодьях поселился вампир, — каждый раз, когда я рапортовал о результатах своей работы, мой голос звучал так, словно я читаю лекцию по биологии. — Вампиры — разумные существа, поэтому понять, что именно привлекло его в вашей винодельне, почти невозможно. Хоть он и выглядел как старик, в обличии вампира это была молодая особь: он бродил в поисках легкой добычи, чтобы набраться опыта в охоте и утолить вечнорастущую жажду.

Дворянин со взглядом ребенка завороженно слушал эту страшную историю.

— Слабый опыт охоты с его стороны — единственное, что спасло мое положение. Так что без преувеличения могу сказать, что мы с вами уничтожили чудовище, которое, отточив умения, могло стать одним из опаснейших существ, коим по своему происхождению и является.

В комнате нависла тишина, не нарушаемая даже шумом улиц, который в это время суток уже был характерен для таких больших городов, как Глиссен.

— И тем не менее, — я заметил, как холодный лекционный голос изменился на более распевный, слегка разряжая нависшее напряжение моего рассказа, — могу заверить вас, господин Флебек, что более вашей винодельне ничего не угрожает.

— Ох, какая великолепная новость! — дворянин поспешно схватил графин и наполнил два бокала алой жидкостью. — За проделанную работу, господин Ворона!

Я взял предназначенный мне бокал. Невозможно было отказаться от такого тоста.

* * *

В тот же день Флебек с головой погрузился в реставрацию фамильной винодельни и на время своего отсутствия предложил мне некоторое время побыть его домоуправителем. Предложение было выгодно для нас обоих: у меня будет крыша над головой, пока мой организм окончательно не восстановит свои прежние силы, а дворянин будет уверен, что его дом под охраной профессионального воина.

И тем не менее, я решил не злоупотреблять гостеприимством и планировал покинуть Глиссен спустя несколько дней. Провизии в особняке было достаточно, чтобы месяц не думать о продуктах, а динаров, что заплатил мне дворянин за голову вампира, хватит, чтобы не думать обо всем остальном.

Первым делом я отдал на ремонт броннику свой черный костюм с серебряными вставками и тёмным оперением и направился в купальню. Горячая ванна окончательно расслабила мышцы и смыла тот смрад, который всегда появлялся после охоты. Теперь тело пахло душистым мылом, а не засохшей кровью, сырой землей и потом. Я зачесал белые свисающие пряди к затылку, обнажив блестящий гладкий лоб.

После того как мне удалось привести свой внешний вид в порядок, я позволил себе бесцельно прогуляться по улицам: ведь не знаешь, когда еще удастся побывать в этом великолепном городе мостов, что вдоль и поперек изрезан капиллярной сетью каналов и рек. Хотя он и имеет свои проблемы и тяготы, Глиссен считается одним из самых процветающих городов Святого Ордена.

Географически он расположен на границе центральных земель — земель благородных дворян и богатых купцов, праздников, фестивалей, турниров и пари — и южных — многочисленных тихих губерний, краев земледелия, фруктовых плантаций и овощных огородов. Оттого складывается ощущение, будто бы город является разрывом двух разных миров: когда на городской площади кружатся красавицы в элегантных платьях, а достопочтенные господа веселятся и пьют шампанское, за городскими стенами тишь и гармония, в которой трудолюбивые простолюдины трепетно ухаживают за земельными участками. И такой ритм жизни всем приходится по душе: дворяне и помещики меньше несут убытки при найме рабочей силы, крестьяне же получают больше, нежели в провинциях.

В городе нет единой системы власти: политику ведет Совет, состоящий из губернаторов каждого района, на которые разбит город. И даже сами районы города существенно отличаются друг от друга. Я отчетливо ощущаю, как соловьиное пение эльфинажа, как его еще называют зеленый район, сменяется треском деревянных повозок и криком лавочников городской торговой площади.

Ярко светит солнце. В воздухе пахнет розами.

Длинней всего очереди, причем состоявшие преимущественно из женщин. На торговой площади были лавки портных, ювелиров и продавцов аксессуаров. Завтра в честь самого долгого дня будет устроен всеобщий бал-маскарад, и было видно, как люди суетятся в подготовке к мероприятию.

На выходе из площади со стороны Моста Народов я остановился. На кованой железной подножке, вокруг которой обвивается змея, стоял небольшой серый сундучок с узорчатой гравировкой в виде остроугольных завитков и неразборчивых знаков. На крышке его была небольшая прорезь. Что это за ларец и кому он принадлежит, я знаю с самого детства.

Это одна из легенд нашего мира, в которую принято верить без каких-либо доказательств и с которой у нас много общего. Говорят, что где-то на болотах в безымянных землях живет доктор, который, как и мы, Вороны, истребляет бестий, угрожающих другим существам этого мира и ни о чем не думающих, кроме как о собственном классовом превосходстве. Только чудовища доктора не носят смертоносных костей и зубов. Его монстры нематериальны.

Доктор с болот приходит к тяжело раненным и смертельно больным красной чумой, подагрой, кипящей кровью и прочими серьезными заболеваниями. А после его методов лечения чудесным образом неизлечимые пациенты чувствуют себя совершенно здоровыми. Иногда люди поговаривают, будто бы порой примечают человека в маске, в длинном плаще из черной кожи, с тростью в руке в сопровождении весьма необычного компаньона: крысы, которая ходит на двух лапах и носит с собой походный сундук хозяина. И при всем благородстве и общественной полезности его ремесла, люди предпочитают встречать доктора с болот через щель закрытых оконных ставней, так как его появление в городе, как и наше, появление Ворон, не сулит никаких хороших новостей.

За свою работу он платы не берет, а живет лишь на добровольных пожертвованиях, которые он и его подопечные собирают из вот этих ларцов. Мне никогда не приходилось сталкиваться с доктором с болот, но, если все ж это когда-нибудь случится, я хотел бы, чтобы у него на тот момент были средства на стерильные препараты и лучшие ингредиенты для лекарств. Поэтому я достал из кармана несколько динаров и бросил в кованый сундучок.

— Господин Ревон, я полагаю? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулся и увидел трех солдат в блестящих доспехах. На груди орел расправил крылья и держит в клюве виноградную лозу — герб Глиссена.

— Я вас слушаю, — ответил я с доверием, насколько это было возможно.

— Тидерас Мендоза. Старший патрульной группы, — представился тот, что ближе всех стоял ко мне. — Вас разыскивает командир глиссенской стражи. Прошу проследовать за мной, — голос был солдатский, без лишних слов, похожий на сухой рапорт.

— И почему я должен с вами идти? — я развернулся кругом и увидел, как двое других стражников тотчас же поднесли руки к ножнам своих мечей.

— Вас вызывает командир стражи, господин Ревон, у него к вам дело государственной важности, — рапортовал голос из-под закрытого шлема. — Вы находитесь на территории провинции Глиссен, что обязывает вас соблюдать наши законы.

Я ничего не хочу сказать плохого о городской страже. Мне лишь нужно было убедиться, что я не имею дел с хорошо отработанной тактикой мародеров или разбойников. Меня повели через торговый ряд обратно в сторону дворцовой площади через островной квартал.

— Что же нужно от меня командиру городской стражи? — спросил я стражников, сомневаясь, кто из них Тидерас Мендоза.

— Как я вам и сказал, у командира к вам дело государственной важности. Он предпочитает обсудить детали с вами лично, — ответил тот, кто шел от меня слева.

Далее мы перемещались через островной квартал молча и только и делали, что то поднимались на ступенчатый мост, то с него спускались.

Островной квартал состоял из двух десятков маленьких островов, на которых теснились по два, три, в лучшем случае четыре дома. Все здания были жилые. Кстати, именно этот район хорошо видно с крыши особняка дворянина Флебека.

Перед последним мостом мы прошли мимо развалин сгоревшего дома — именно того черного пятна, что уродски портил вид островного района. Дом сгорел давно, но в воздухе до сих пор витал едкий запах пыли и копоти. Мы пересекли последний ступенчатый мост и свернули направо к дворцовой площади.

— Пришли, — сказал голос из-под шлема, когда мы подошли к зданию с до безобразия правильными углами стен, окон и дверей. — Казарма городской стражи. Первый этаж направо.

В комнате пахло жестью доспехов и чернилами. Все в помещении было аккуратно разложено по своим местам строго под прямым углом друг к другу.

За столом сидел рыцарь в позолоченных доспехах с тем же знаком, что я видел у патрульных, лишь вдобавок окантованный золотом. Мужчине было на вид лет тридцать пять; он был с густыми, но бережно причесанными волосами, аккуратно постриженной бородой и крупным орлиным носом. Рука с пером замерла в воздухе, и человек поднял на меня взгляд:

— Господин Ревон? — голос был более живой по сравнению с тем, с которым я вел разговор в прошлый раз, и все же содержал в себе составляющую сухого рапорта, который так присущ рыцарям на службе государства.

— Хорзен фон Гладий — рыцарь встал из-за стола и уверенным, размеренным шагом подошел ко мне с протянутой рукой, — капитан стражи провинции Глиссен.

— Ревон Керсиадор, — я пожал руку, — Ворона.

— Ворона… — задумчиво протянул Хорзен.

Рыцарь выдержал паузу. Он опустил голову, словно что-то искал глазами, затем снова посмотрел на меня и подошел к окну, сложив пальцы рук за спиной.

— Мне стало известно, что ты убил бестию на фамильной винодельне дворянина Флебека. По моим сведениям… вампир.

— Вампир, — утвердительно кивнул я, — молодой. Молодой и еще не опытный в бою.

Хорзен снова выдержал паузу, вглядываясь в окно, после чего решил пронзить меня соколиным взглядом голубых глаз.

— Полторы недели назад двое моих людей в ночь были в «Вивальте». С часу до двух в ресторан вошел неизвестный в черной мантии на все тело и лицо и попросил снять комнату, но корчмарь заподозрил неладное и попросил незнакомца снять капюшон, на что тот оказал сопротивление. Вскоре из мантии полезли когти, корчмарь подтвердил свои опасения. Двое моих парней, что в это время были там, бросились сразу на защиту граждан от взбесившегося чудовища. Это было бесполезно: через час патруль обнаружил в «Вивальте» два исполосованных трупа. Раны были настолько глубокими, что даже были видны кости.

Я чувствовал, почти знал, к чему ведет этот разговор. Хотел я этого или нет, но меня снова втягивают в очередную историю. Историю смертельно опасную, всей своей сущностью пропитанную кровью. Историю, что ловко прячется под термином «Контракт».

— Вы опрашивали посетителей? Может, кто-нибудь из них обратил внимание на особенности? Какого цвета была его кожа, насколько длинные когти, морщинистый нос или слегка вытянут?

— Нет, ничего. — Хорзен скрестил руки на груди и помотал головой. — Никто ничего не может сказать конкретно. Известно лишь, что вампир был весьма крупный с огромными когтями и дьявольски быстр.

Для меня всегда принятие контракта было самой трудной его частью. Когда решаешься взять задание и крепко жмешь руку своему заказчику, у тебя остается лишь один путь, который определен теми самыми условиями и временными рамками. Но что если этот путь неверен? Если именно эта дорога омыта в крови многочисленных невинных жертв, пропитана неистовым гневом и звериным стремлением остаться в живых? И действительно ли это та дорога, по которой стоит идти?

Воронам всегда приходится делать выбор. И если третьего не дано, я выбираю тот путь, где прольется меньше крови. Тогда я все еще надеялся, что не стою перед выбором, что у меня есть еще путь отступления, по которому я смогу вернуться назад.

— Прежде чем я приму решение, мне нужно осмотреть тела убитых. Я должен ознакомится с этим вампиром.

— Ознакомиться с вампиром, вы серьезно? — гладкий лоб Хорзена сморщился в несколько складок в гримасе неприкрытого удивления.

— Вампиры — разумные существа, — я очередной раз начал читать лекцию своему заказчику, — именно это делает их опаснейшими существами среди всех здесь обитающих. Они не поддаются никакой поведенческой классификации.

— Я вас понял. Тела солдат лежат в мавзолее, не уверен, что их еще не готовят к погребению. Я выпишу вам пропуск от моего имени.

Я одобрительно кивнул. Рыцарь слегка помешкался, затем все же на чистом листе бумаге нацарапал пером записку по установленному у городской стражи образцу. Содержание пропуска, что выписал мне командир стражи, было таким же сухим, как и его манера общения, и умещалось в пару предложений. Одно из них — адрес городского мавзолея для государственных лиц.

— Господин Керсиадор, — окликнул меня Хорзен, когда я уже стоял у выхода, — я понимаю вашу профессиональную заинтересованность сущностью чудовища и все же прошу вас помнить об одном факте. Это — вампир. И от его рук погибли люди. Надеюсь, выводы вы уже сделали сами.

Я вышел из кабинета молча.

* * *

Солнце сильно ушло за полдень, когда я добрался до мавзолея. Старое здание, что стояло у обочины мощеной дороги, ведущей вниз в портовый район города, имело бедный и убогий вид. Под козырьком крыши скопились целые полотна из паутины, на желтых стенах сильно врезались в глаза плесневелые пятна, на окнах висели железные решетки. Я подошел к старой двери, в которой со временем образовались щели между деревянными брусьями.

— Кто? — раздался голос по ту сторону двери в ответ на мой стук.

— Ревон Керсиадор, прибыл по распоряжению капитана стражи.

— Не знаю таковых, уходи! — прошипел мужской кряхтящий голос.

Через большую щель в старой двери, откуда на меня таращился большой желтый глаз, я просунул рапорт капитана Хорзена. Человек по ту сторону громко зашелестел пергаментом, что перебило даже его столь омерзительное кряхтение. После недолгой паузы старая дверь затряслась со звуками отпирающихся запоров и, наконец, открылась.

Смотритель мавзолея был столь же неприветлив, как и само здание. Старый, сильно сгорбившийся старик ходил в выцветших коричневых лохмотьях, которые, казалось, вот-вот разорвутся, стоит к ним лишь только прикоснуться. Старая тонкая кожа на его лице покрыта волнами морщин, болезненными бородавками и коричневыми и белыми пятнами: последствия перенесенной трупной хвори, которой так часто болеют при контакте с разлагающейся плотью. Большие глаза с пожелтевшими белками с безумством смотрели на нарушителя мерзопакостной идиллии.

— А, хватило же у кого-то дурости взяться за эту тварь из «Варьете», — мне в лицо хлынула волна смрада гнилых зубов.

Он считал, что я уже веду охоту на этого монстра из «Вивальте» — пусть так. Лишь бы меньше контактировать с этим гнусным стариком, который, сам того не понимая, носит палитру трупных заболеваний и уже сам разлагается не хуже тех тел, которых он осматривает.

Я шел следом за большим холмом в тряпичной поношенной одежде, аккуратно ступая среди разбросанных листов бумаги, грязной посуды, объедков, одежды и прочего хлама, которого было в изобилии. Смотритель медленно ковылял к лестнице, ведущей в подвальное помещение, и остановился у большой железной двери: новой, крепкой, совсем не похожей на ту, в которую я стучался на входе. С характерным покряхтыванием он достал из кармана связку ключей. Я знал, что за закрытой дверью находится самая ужасная часть мавзолея. От железного порога потянуло холодом. С глухим щелчком засовов дверь медленно отворилась, и сразу же через приоткрытую щель тонким острием вонзился в мозг ужасный запах гнилой плоти. Сколько бы раз я ни был в мавзолее, никогда мне не привыкнуть к запаху разлагающихся трупов, что тяжелым комом перебивает дыхание.

— Раз уж ты взялся за это дело, то будь готов к самому страшному, — продолжал старик, ступая по холодному каменному полу подвального коридора, — многих я повидал за время своей работы, охотник. Перебитые кости и сломанные шеи для меня не в новизну.

Старик плелся между рядами деревянных лежаков, на которых покоились накрытые белой тканью мертвые тела. Он остановился почти в самом дальнем углу, где под факелом расположились два лежака, чуть отделяясь от своего ряда.

— Но такое я увидал впервые.

Смотритель взмахом рук сдернул белые простыни. На мгновение мое лицо слегка поморщилось от увиденной картины, но чувство профессионализма вернуло меня в прежнее русло. Азарт, подобно огромной волне, снова нахлынул, перебил ощущение сырости и холода подвала, едкого трупного запаха, вони гнилых зубов стоящего рядом старика в лохмотьях. Тот, что слева, был мужчиной с крупным телосложением, массивным торсом и плечами и сильными ногами. Несмотря на внушающую мощь, от шеи и плеча до бедра торс вспорот десятью крестообразными разрезами. Ребра мужчины не выдержали давления и раздробились на крупные куски с ровными гранями.

Удар был нанесен острым и очень прочным предметом, точнее, пятерней. У чудовища были острые и длинные когти. Достаточно длинные, чтобы размолоть кости, мышцы, легкие и сердце в однородный кровавый винегрет. Но это не было шквалом увечий: удар был нанесен один. Одна атака, вероятно, в прыжке смогла прорезать солдатскую броню и твердые кости. Известно лишь немного существ, способных на такое.

Круг сужается.

Справа лежал мужчина с менее массивным телом, но все равно типичным для человека в доспехах крепким телосложением. Плечо руки и бедра были покрыты глубокими порезами, из которых белели кости. По-видимому, удар по сонной артерии был заключительным, и бедолага умер от потери крови. Но здесь, на правой руке, порезы совсем не значительны, можно сказать, царапины по сравнению с остальными. Словно чудовище не хотело его убивать, а лишь предупреждало.

Оно пыталось выбить меч? Солдат не остановился, и тогда его противник нанес ему раны поглубже. Потом еще глубже, едва не задевая кость. Странно.

Значит ли это, что существо разумное, или ему просто захотелось поиграть со своей добычей? Химера? Мы бы в первую очередь узнали о ее появлении. Изувер? Может быть, но они не ограничиваются одним ударом по грудной клетке, да и второе тело было не тронуто. Вампир? Шеи жертв не затронуты. Даже если у него и был мотив, он не смог бы сдержаться от врожденной жажды.

— Как их звали? — тихо спросил я старика.

— Теварис и Гульяр, солдаты городской стражи, — прокрякал старик. — Были в «Вивальте» в ту кровавую ночь. Корчмарь неожиданно заорал «Вампир!», и солдаты по долгу службы тотчас же схватились за мечи.

Схватились за мечи. Значит, чудовище не нападало на них первым. Оно защищалось. Монстр расcчитывал, что смерть одного агрессора остановит другого. Именно. Но когда второй стражник набросился на него, чудовище слегка полоснуло его, пытаясь вызвать чувство страха. Но тот не остановился, чем и погубил себя. Оно не хотело убивать этих людей. Путь наименьшей крови.

Я поспешно попрощался со смотрителем мавзолея и быстро удалился из помещения, а вскоре моя грудь с облегчением вдохнула сладкий свежий воздух. Мой путь лежал обратно в казармы городской стражи в кабинет капитана Хорзена.

Солнце садилось за горизонт и заливало Глиссен алым заревом. На улицах стали появляться влюбленные пары, прогуливающиеся под руку в этот теплый романтический вечер. Воздух наполнился запахом ночных цветов, женских духов и алкоголя, которым так и тянуло с портового района города.

Я поднялся вверх по широкой улице обратно, обогнул торговую площадь, что шумит круглые сутки без устали, и добрался до казармы городской стражи, когда лишь легкий контур небесного светила сиял на горизонте, а в остатках света по улицам брели патрульные с факелами и зажигали уличные фонари.

Капитана городской стражи я встретил, даже не успев зайти в помещение казармы. На небольшом придворке, где были расставлены стрелковые мишени и набитые сеном с человеческий рост куклы, рассекая воздух большим клеймором стражник в доспехах с позолоченной окантовкой отрабатывал приемы. Удар с разворота — острие стремительно рассекло воздух. Удар от плеча, который у нас на пепельных островах именуют полумесяц. Апперкот. Огромный клинок резко разгонялся, останавливался, плавно переплывая в следующий прием. Рыцарь прекратил тренировку, когда увидел меня, и жестом руки в блестящей перчатке предложил мне подойти ближе.

— Нравится? — капитан стражи заметил на клейморе мой изучающий взгляд. — Именной меч из благородного серебра. Жалован мне самим Мартином Мидасом, императором Святого Ордена, — рыцарь ласково провел пальцами по клинку, — за службу на фронте. Это было шесть лет назад. Мы отвоевали устье Хильса, после чего меня перевели в городскую стражу. Кровавая была бойня. Почти всему, что я умею, обучился там, на фронте, когда насмерть бился с этими варварами с Севера. Бесценный опыт, я хочу сказать.

Мне было нечего добавить. Движения Хорзена плавные и стремительные, четкие и решительные. Было отчетливо видно, что капитан прошел суровую боевую школу.

— Ворона, берите в руки меч и продемонстрируйте, на что вы способны! — Хорзен указал на стойку с мечами у стены. — Поговаривают, что такие закаленные охотники на чудовищ, как вы, отменно владеют оружием.

— С удовольствием сойдусь с вами в спарринге в следующий раз, господин Хорзен. Меч — не мое оружие, но я уверен, что еще буду удостоен чести скрестить с вами клинки.

— Тогда, — рыцарь отточенным взмахом убрал клеймор в ножны на спине, — полагаю, вы не просто так пришли в вечерний час?

— Сегодня днем я был в мавзолее, осматривал тела ваших солдат. Господин Хорзен, — лицо капитана постепенно утратило все эмоции, лишь взгляд орла, устремившегося к добыче, был непоколебим. — Вампир не хотел убивать стражников по своей воле. Все это очень странно. И если он не убивает лишь ради того, чтобы убить, то, быть может, не лучшим ли решением будет оставить его в покое?

Хорзен скрестил руки на стальной кирасе и выдержал паузу. Он смотрел на меня исподлобья своим похмуревшим взором.

— Вот, как. Весьма… неожиданно. Напомню вам, Ворона, что истреблять монстров — ваша работа.

— Истреблять опасных монстров — моя работа, капитан, — я чувствовал, как обстановка между нами накаляется ровно с тем, как пропадают любезности. — Ваши стражники первые обнажили мечи и напали на него. Он не хотел смерти вашим людям! Зверь всего лишь защищался и просто-напросто оказался сильней.

— Боги! Вы себя не слышите. Вы говорите о монстре, что растерзал двух стражников, как о человеке!

— Быть может, этот монстр умнее, чем человек. Говорю вам еще раз, господин Хорзен, он не нападал на ваших солдат. Причина их смерти — собственная агрессия. Из тел, что находятся в мавзолее, не выпито ни капли крови, не растерзано ни одного органа.

Хорзен сделал глубокий вдох. Ему было тяжело поверить моим словам, потому что мои выводы противоречили самым фундаментальным принципиальным установкам. Ладонь в стальной перчатке крепко сжимала клеймор, отливающий в лунном сиянии холодным блеском благородного серебра.

— Что бы вы ни говорили, Ворона, — теперь голос капитана был ровным, как речная гладь в ночной тиши, — эта тварь — монстр. И она убивает людей. Уже убила — убьет и еще. Но не думайте, что без вам нам не справиться. Если вы предпочтете остаться в стороне, с этим делом покончит городская стража. Я усилю патрули, увеличу охрану, введу в городе боевое положение и выкурю эту мразь. А вам, Ворона, настоятельно рекомендую не вставать у меня на пути. Держитесь в стороне, а еще лучше — уезжайте.

— Быть может, вы правы, господин Хорзен. Ваши слова подтверждаются железными доводами, какой бы затуманенной ни была ситуация. Делайте все, что считаете необходимым, и я не буду препятствовать, пока не приму окончательное решение.

Рыцарь по-светски приподнял подбородок. Было ясно, что он сказал все, что считал нужным, и конфликт исчерпал себя, по большей части утвердив его позицию. Я же считал бессмысленным что-либо доказывать капитану городской стражи. Оставалось лишь развернуться и уйти прочь. Это был путь меньшей крови. Путь, которого так и не увидел этот человек, несмотря на все мною сказанное. А сказано было многое, но не все. Я остановился.

— Капитан Хорзен, — окликнул я рыцаря через плечо. Знал, что он меня слышит, — Ваша позиция непоколебима, но в мире существа, охоту на которых лучше не вести вовсе. Совет вам от профессионала: не трогайте его — и он не тронет вас. Пока что.

Капитан стражи промолчал. Не услышал? Не хотел слышать? Я не мог ответить себе на этот вопрос. Что ж, надеюсь, мне хотя бы удалось слегка пошатнуть его столп собственной правоты. Теперь это вопрос времени: количество крови, что скоро прольется, будет зависеть лишь от того, как быстро Хорзен поймет.

Подул прохладный ночной ветер, донося с улиц звонкий женский смех.

* * *

Я возвращался домой по опустевшим улицам, что освещались лазурным сиянием луны да светом пламени дорожных фонарей. Иногда встречались пьяницы, вооруженные бутылями вина и шампанского с кончающейся желанной жидкостью; супружеские пары с усталыми и сонными лицами, возвращавшиеся домой с вечеров и романтических прогулок, и гондольеры, которые денно и нощно грациозно плавают по каналам Глиссена и поют серенады влюбленным.

Вечерний ветер дул порывисто.

Переходя последний мост островного канала, я увидел кружащую над крышей стаю летучих мышей, которая вмиг растворилась, разлетелась по крышам домов, щелей и разбитых окон. Наконец, из-за угла я увидел долгожданное здание с террасой и высокой крышей. Я отворил дверь, преодолел лестницу, ведущую наверх. В комнате за время моего отсутствия все так и осталось без изменений. Тишина, нарушаемая только хлопаньем оконных ставней.

Я уснул.

Казалось, что этой улице нет конца.

Дома, похожие друг на друга как братья-близнецы, теснились по обеим сторонам широкая дороги, вымощенной до безобразия правильной формой камнями, стыки которых засыпаны мелким щебнем и песком. Небесное светило ушло за горизонт и последними лучами заливало город алым заревом. Горячий ветер подул порывом, и я почувствовал, как мне на шею упали теплые капли. «Теплый летний глиссенский дождь», — проскочила в голове мысль, после которой я рукой вытер шею. Ладонь покрылась багровыми разводами. Стоп. Это не дождь. Это кровь! Человеческая кровь. Густые капли упали на серые камни, окрасили дорогу алыми пятнами. Что происходит? Откуда кровь? Столько крови?! Я перешел на бег, пытаясь убежать от кровавого дождя.

Бесконечная дорога упиралась в горизонт, дома-близнецы сменяли друг друга. Снова подул горячий ветер, ливень усилился, принеся с собой запах меди. Уже вся дорога была покрыта алой скользкой жидкостью. Я поскользнулся и упал, испачкал лицо и руки в кровавых пятнах, но тут же поднялся и бросился бежать дальше.

Сердце бешено колотилось в груди. Надо бежать, нельзя останавливаться. Стоило мне обратить внимание, как дорогу полностью залило кровью, и с каждым шагом ноги, хлюпая, погружались в алую жидкость по щиколотку. Я бежал, пытаясь сохранить дыхание ровным. К моему недоумению, это было чрезвычайно сложно. Что за страх такой овладел мной? Откуда столько много крови? Человеческой крови? А она все прибывала...

Вдруг я понял, что уже не бегу, а еле передвигаю ноги в густой жиже, заполнившей улицу до самых колен. Ливень все усиливался. Было сложно что-либо разглядеть через багровую завесу дальше двух вытянутых рук. Я снова поскользнулся и на этот раз с головой нырнул в кровавую реку. Алая кровь уже доставала до груди и все прибывала. Я тяжело дышал и из последних сил пытался продвигаться вперед. Каждый шаг давался тяжким трудом, так как я был уже был пол плечи погружен в кровавом море. Море, которое заполонило эту бескрайнюю длинную улицу. Теплая кровь накрывала меня по самое горло. У меня больше не было сил двигаться дальше. Уровень жидкости все поднимался, я безнадежно закрыл глаза. «А это твоя могила, ворона», — донесся знакомый голос.

Мои глаза резко открылись. Я подскочил в кровати и ртом жадно глотал воздух. Хлопнули ставни, подул вечерний ветерок, обливая вспотевшее тело приятной прохладой. Это был сон. Просто кошмарный сон. И я снова очутился в своей комнате под крышей в дворянском доме, в ночном мраке и тишине, разбавленной хлопаньем ставней в ритм стука моего успокаивающегося сердца.

Я снова лег, закрыл глаза, стараясь отогнать дурные мысли. Здесь я был один и в полной безопасности. Наконец, выступивший горячий пот остыл, а вместе с ним исчезли и удары пульса в затылке.

— У тебя крепкий сон, — в комнате раздался холодный голос, — для представителя твоей профессии это может быть опасным.

Это был ровный, чарующе холодный голос. Ледяными иглами он мгновенно врезался в мозг, парализовал все тело. Стоило больших трудов, чтобы слегка приподняться на кровати и посмотреть в сторону источника звука. В дальний угол комнаты, куда не доставал лунный свет; угол, где густым облаком скопилась коварная тьма.

— Я долго наблюдал за тобой, ворона. С самого первого дня твоего прибытия сюда, — непроглядный сгусток тьмы слегка рассеялся, и из него выплыла фигура в черной мантии. Длинные полы и широкие рукава скрывали тело нежданного гостя с головы до ног; лицо тонуло в непроницаемом мраке большого капюшона. — Как ты приехал в Глиссен, как отправился на дворянскую винодельню, как прикончил тамошнее чудовище. Я всему был свидетель, охотник. Скажу даже более: я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я, — из широкого рукава выползла тонкая ладонь с отливающим блеклым светом серебряным перстнем.

Холодный голос обжигал сердце. Я тяжело глотнул, стараясь заглушить позывы отчаяния внутри своего сознания. Чудовище, на которое мне суждено вести охоту, застало меня врасплох, стояло в нескольких шагах от меня, на расстоянии одного пируэта, и смотрело мне в глаза из глубины капюшона. Но Шалис, богиня судеб, любит интриги: висящему на краю пропасти человеку она обязательно протянет тонкую нить, дарящую крохотную надежду на спасение. И моей нитью была стоящая у изголовья и отливающая белым блеском благородного серебра глефа. Черная фигура в мантии медленно двинулась по комнате.

— Да. Знаю, — с трудом ответил я, пытаясь скрыть волнение и накатывающие волны адреналина, — я видел в мавзолее трупы солдат. Очень техническая работа. И с необычной логикой. Лишь несколько существ способны осознавать свои действия и контролировать животные инстинкты. Кто ты? Полиморф? Химера? Изувер?

Фигура в мантии немного приподняла голову вверх и разразилась в заливистом смехе, от которого дыбом встали волосы.

— Сравнивая меня с этими созданиями, ты просто оскорбляешь меня, ворона! Химер не любит никто, и убивают их еще в младенчестве, не позволяя развиться до непредсказуемых мутантов. А полиморфы и изуверы — это обреченные рабы собственных многочисленных потребностей. Мне же понадобилось годы провести в мучениях и испытаниях, чтобы хоть некоторые из своих звериных инстинктов взять под контроль.

— Вампир… — еле слышно сорвалось с моих дрожащих губ.

— Высший вампир, — фигура все также парила по комнате, из одного угла в другой, то приобретая четкие очертания в лунном свете, то пропадая в глухой тьме темного угла. — Я живу здесь уже довольно долго и через многое прошел за пару сотен лет, — вампир остановился у окна. Словно хотел о чем-то рассказать, но никак не мог подобрать нужных слов. Он оперся ладонями о подоконник и посмотрел в окно.

Вампир стоял ко мне спиной. Лунный свет предательски осветил его фигуру. По такой четкой цели было сложно промахнуться. В этот миг он был уязвим, как никогда, и если был подходящий момент вцепиться в спасительную нить, вися над пропастью, то это был именно он.

Я без раздумий схватил у изголовья черное древко. Я уже видел, как в следующий миг острие глефы вонзится в спину чудовища.

Но этот момент не настал.

С нечеловеческой скоростью вампир развернулся и бросился к кровати. Человеческие ладони с огромными и острыми, как бритва, когтями схватили за руку и грудь. Под чудовищной силой, вдавливающей грудную клетку в кровать, стало трудно дышать. Казалось, еще пара усилий — и мои ребра лопнут от давления.

— Не самое лучшее место для выяснения отношений, охотник, — холодный голос жутко исказился. Он был похож на скрежет металла. — Возможно, нам и суждено с тобой сразиться, но не здесь и не сейчас. Но не кажется ли тебе, что ты слишком мало знаешь? Слушай меня, ворона. Завтра вечером на карнавале погибнет человек. Ты не сможешь предотвратить его смерть. А после его гибели мы встретимся снова.

Хватка вампира вдруг исчезла в густом облаке тени, и освобожденная рука наискось прорезала воздух. Но чудовища уже не было. Я вскочил с кровати, осмотрел комнату, рассек острием все темные углы — вампир исчез. Лишь за окном пищала стайка летучих мышей и вздымалась к небу.

* * *

Меня разбудили лошадиное ржание и грохот на улице. Перевернулась телега, груженная винными бочками. Из окна было видно, как возница бегал кругом и ругал неуклюжую кобылу. Из треснувшей бочки потекла красная жидкость и окрасила серые камни мощеной дороги багровым пятном.

«Отвратительные были сны», — подумал я. Иногда поражаешься, насколько сновидения бывают естественными. Словно я в самом деле бежал под горячим кровавым дождем. Словно недавно я тонул в алой реке, заполонившей улицу. И словно в действительности ко мне ночью явился вампир, которого так рьяно ловит капитан Хорзен. В голове возникла нелепая мысль, от которой на лице расплылась небольшая улыбка.

Я снял ночную рубаху и подошел к зеркалу: грудь была увечна свежими царапинами от острой пятерни.

Каждый колдун и чародей знает могущество ритуальной магии. Носить вилеты — ровно то же самое, что идти по лезвию меча над бездонной пропастью с завязанными глазами. Одно неверное покачивание, один неверный шаг — и ты летишь вниз. Тебя уже не существует. Но у каждого клинка есть острие, а значит, как бы осторожно ты ни шел, рано или поздно ты к нему придешь. И тогда следующий твой шаг будет шагом в бездну. Постоянный страх перед силой, которую ты используешь, — неотъемлемая часть моего ремесла. И лишь остается надеяться, что клинок под твоими ногами длинный и к острию его ты придешь нескоро, а черная пропасть не протянет к тебе свои бесформенные щупальца. За все приходится платить — увы, такова реалия нашего мира.

Солнечный диск заплывал за горизонт, заливая Глиссен пурпурными лучами, которые стремились ворваться в темную комнату, но крепко сдерживались оконными ставнями. Однако куда успешней это получалось у городского шума и смеси запахов выпечки, вина, жареного мяса и свежих фруктов. В любой другой миг этот аромат вскружил бы голову: я уже не помню, когда последний раз что-либо ел. Но не сейчас. Не в тот момент, когда я сижу в темной комнате с закрытыми дверью и окнами напротив сундука, обшитого чёрной кожей. Последние события не укладываются в голове. Кошмарный сон, загадочный вампир, который посетил меня в последнюю ночь. Хотелось бы верить, что этого вообще не было, что это всего лишь побочные эффекты злоупотребления ритуальной магией, галлюцинации. Но след когтистой пятерни болит, напоминает о себе и разбивает вдребезги мои ожидания. Всем своим сознанием я чувствую, что ситуация становится сложней, чем кажется, а таинственное Глиссенское чудовище — не тем зверем, которого просто достаточно загнать в угол и заколоть пиками.

Мои рассуждения резко развеял стук в дверь.

Это был курьер. Человеку такой профессии приходится сталкиваться с совершенно разными людьми, но, увидев меня через приоткрытую дверь, посыльный обомлел, напрочь забыв о том, для чего он сюда пришел. Похоже, выглядел я еще хуже, чем себя чувствовал.

— Господин… Ревон? — посыльный медленно приходил в себя, нащупывая что-то в кармане камзола. — Просили передать. Вам. Лично в руки.

Протянув конверт, курьер незамедлительно растворился в толпе горожан, спешащих по своим будничным делам. Пока я подходил к пробивающемуся из оконных ставней свету в полумраке моей комнаты, на ощупь мне удалось понять, что края письма были скреплены печатью капитана городской стражи.

«Господин Ревон Керсиадор, я получил Ваше донесение о последних случившихся с Вами событий. Как Вы и предполагали, сегодня вечером в городе намечается торжественное мероприятие. Семья Де ла Вин устраивает карнавальный вечер в честь открытия благотворительного фонда. Место проведения — „Вивальте“. Та самая таверна, в которой произошла резня между стражниками и Глиссенским Чудовищем. Никаких других мероприятий на вечер сегодняшнего дня не запланировано, так что если покушение действительно ожидается, то произойдет оно именно там. Светское торжество будет приватным, но я распорядился, чтобы Вас внесли в список приглашенных. Всего прибудет около ста двадцати человек, но жертвой вампира, как Вы понимаете, может стать абсолютно любой человек. В целях безопасности и сохранения нашей кампании втайне, нам с Вами лучше не встречаться, поэтому на вечер Вы отправитесь один. Мои люди организуют патрулирование по всему периметру территории и всегда будут готовы к принятию радикальных мер, какого бы характера они ни были. Очень надеюсь, что сегодня вечером мы положим конец этому кошмару.

Капитан городской стражи Х. фон Гладий.

P.S. В одной из последних встреч мне показалось, что у Вас возникли противоречия по поводу намерений этого монстра. Господин Ревон, у вас за плечами богатейший опыт охотника. Вы отрубили по меньшей мере тысячу этих нечестивых голов и отрубите еще тысячу. Кому, как не Вам, знать, чего хотят эти твари, что ими движет. Когда Вы зажмёте в угол эту бестию и расстояние до его шеи будет не больше взмаха руки, ворона, заклинаю Вас — не колеблетесь.»

Я глубоко вздохнул. Произвольно, не осознанно. Трудно не согласиться с хоть единственным словом Хорзена как в этом письме, так и при любом разговоре с ним. Капитан строг, конкретен и логичен, как и подобает блюстителю закона и борцу за справедливость. Да, мир уже давно не делится на добро и зло, чёрное и белое. Он состоит из тысячи и тысячи оттенков серого, и, делая свой выбор, мы стараемся отдать свое предпочтение к более приближенному белому. И мне кажется, что, чем больше я медлю, тем меньше различие в контрасте оттенков этой истории. Ясно только одно: надо покончить с ней как можно быстрее, пока обстоятельства и крайняя необходимость не сделали выбор за нас.

Шерсть дозорной гончей, кошачьи когти и роговица глаза. Я надел амулет на шею и сжал его в руке.

— Милосердная Диамэль, защити от чуждых клыков мою пропащую душу. В предстоящей охоте надели меня властью загонщика, но не уделом добычи.

Мои зубы стиснулись.

* * *

Едва стоит путнику посетить «Вивальте», он раз и навсегда изменит свои представления о городских тавернах. Длинное одноэтажное здание было украшено деревянными панелями и окнами снаружи и белыми мраморными стенами с позолоченным орнаментом внутри. К застеклённому главному входу таверны примыкал ухоженный сад с узорчатыми скамьями и фонтаном, а всю территорию опоясывала зелёная живая изгородь. Самая знаменитая таверна на континенте в полной мере отражала контрастную гармоничность социальных слоев Глиссена: обыденная крестьянская красота снаружи прекрасно дополняла дворянскую роскошь внутри. Именно такой была самая известная таверна на континенте.

Я надел маскарадную маску и направился туда, где благородные господа и дамы выстроились в очередь у цветочного портала в живой изгороди. Разумеется, экипировка вороны, широко известная всем из жутких рассказов, полностью выдавала о моих намерениях, но маска хотя бы скроет искажения моего лица под действием амулета и позволит не посеять панику раньше времени. Но тревожило меня не это: наибольшее подозрение вызвало бы длинное древко с острыми клинками из благородного серебра на двух концах, поэтому мне удастся пронести лишь серебряный стилет на территорию таверны.

— Ваша фамилия, господин? — учтиво остановил меня на входе мужчина в расшитом камзоле и карнавальной маске на пол-лица.

— Ревон Керсиадор, — ответил я.

Гарсон опустил глаза в книгу в поисках моей фамилии. Не найдя в списке соответствующего имени, он пристально посмотрел мне в глаза, когда к нему подошел другой мужчина, отличавшийся только оттенками маски и камзола, и шепнул на ухо несколько неразборчивых слов.

— Проходите, господин Керсиадор. Прошу прощения за задержку. — Гарсон отступил в сторону, освободив проход в сад таверны.

В небольшом ухоженном саду стояли две пары по разные стороны фонтана. Молодые кавалеры держали в руках бокалы с пенистым шампанским и заигрывали с незнакомками в экстравагантных платьях и костюмах. Одна девушка кокетливо смеялась над шутками своего собеседника, а вторая смущённо краснела от комплиментов и кротко прикрывала веером порозовевшую открытую часть лица. Статный высокий мужчина, заложив руки за спину, погрузился в рассмотрение незаконченной картины на мольберте в саду.

Белая дверь с разноцветными стеклянными вставками была словно входом в совершенно новый мир. Едва я вошёл в огромную залу, меня объял пьянящий аромат цветущих роз, дорогого вина и королевской роскоши. Помещение в белых тонах было украшено золотыми витиеватыми узорами и красными знамёнами с эмблемой таверны. Вдоль каменного пола простилалась ковровая дорожка; в хрустальных вазах у колонн стояли букеты красных и белых роз. Все танцевали, смеялись, пели.

В ожидании прибытия всех гостей я изучал мужчин и женщин, уже прибывших на званый вечер. Большинство мужчин были в компании дам и безмятежно пили шампанское, пели песни, кружились в танце. Около пяти кавалеров ходили без спутниц из одного угла в угол. Ненадолго найдя компанию в одной группе людей, они переплывали в другую часть протяжённой залы в поисках другого общества. Эти мужчины время от времени нащупывали рукоять меча, который по обыкновению висел на поясе, и я распознал в них людей Хорзена. Очередной человек проходил по залу, поприветствовал меня едва заметным кивком, попытался нащупать привычную рукоять оружия и двинулся дальше. Некоторые гости узнавали во мне профессию по плащу из вороньего пера, скрывавшего черную дубленую броню с серебряными вставками. Определив охотника на чудовищ, они поспешно отходили в другую часть залы.

— Леди и джентльмены! — обратила на себя внимание дама в ярком алом платье и маске на пол-лица, украшенной перьями экзотических птиц. — Я очень рада видеть всех вас на торжестве в честь открытия благотворительного фонда. Угощайтесь всем, чем пожелаете, и ни в чем себе не отказывайте. Насытившись едой и благородными напитками, позвольте мне сказать вступительное слово в следующем часу торжества.

Дама держала в ладони бокал на длинной ножке. Она обвела рукой всех посетителей и слегка прикоснулась красными в тон платью губами к пенистому напитку.

Похоже, все гости прибыли на карнавал, и мне более нельзя медлить. Теперь с каждой секундой я ставлю под риск жизнь человека, которую может забрать зверь. Я закрыл глаза, обострив обоняние. В манящем аромате женского парфюма и душистых роз тянулась тонкая нить ядовитой смеси копоти, дыма и смерти.

Он здесь. Где-то рядом.

Не открывая глаз, я глубоко вздохнул. Ладонь скрылась под тенью плаща, медленно скользнула к голенищу сапога и обхватила рукоять серебряного кинжала. Музыка оркестра, звуки смеха, пения и разливающегося по бокалам вина смешались в одну мелодию, и я приложил все силы, чтобы отвлечься от этой мелодии, чтобы сконцентрироваться на том звучании, которое меня интересует. Я прислушался к своему дыханию. Неровное. Прерывистое. Лезвие кинжала упёрлось в мою ладонь. Упёрлось совсем беззвучно. Упёрлось и медленно заскользило по ладони, оставляя красный шлейф выступившей крови. Красная капля упала на пол. Глухо. На каменистую землю упал и разбился бокал. Звонко.

— Ох, Боги! — закричала девушка в саду.

Глаза распахнулись. Я с кошачьей ловкостью обогнул танцующих и молниеносно устремился в сад. Обе женщины стояли поодаль от фонтана, испуганно прикрывая рот ладонями.

— Господин, что с вами? Господин! — мужчины присели у фигуры, закутавшейся в собственном вороте и обхватившей свою руку, и пытались оказать помощь.

Я оттолкнул молодых кавалеров и резко схватил запястье съёжившегося мужчины. Он сопротивлялся, старался всеми силами вырвать руку из моего хвата. Под действием амулета я оказался сильней и поднял его кисть вверх. Она взмыла и оголила длинную и острую, как бритва, когтистую пятерню. Сухое, исказившееся лицо обнажило острые зубы, шипело и смотрело на меня глазами, наполненными звериной яростью. Я взглянул в это лицо ещё раз и потянулся за кинжалом к голени. Все кончено. Будет кончено. Здесь и сейчас.

— Помогите! — звонкий крик стрелой разрезал воздух. — Убили!

А я смотрел. Смотрел в эти дикие звериные глаза. Смотрел — и, казалось, ничего не видел. Смотрел в глаза вампира — опаснейшего существа, не оказавшего мне никакого сопротивления.

Я бросил его руку и направился обратно в залу. Спустя мгновение в дверях показались люди, что в панике покидали помещение. Обратный путь давался с трудом. Расталкивая гостей, я медленно пробирался внутрь.

Теперь комната из белого камня была украшена алыми брызгами и багровыми лужицами крови. На полу лежали трупы, сжимавшие в руках короткие мечи. Из тонких, но точных разрезов у шеи вытекали красные струйки. Среди разбитых ваз и порванных знамен у трупа женщины в алом платье стояла фигура в чёрном облегающем костюме. Глаза прятались под тенью капюшона, остальную часть лица закрывала маска. Увидев меня, убийца бросился бежать. Ловким прыжком он выпрыгнул в окно, магическим образом не повредив витраж. Я стремительно бросился следом, разбив вдребезги цветное стекло. Фигура в чёрном бежала по улице, ловко преодолевала препятствия, не сбавляя скорости. Свернув в переулок, по дверному проёму и оконным ставням, убийца вскарабкался на крышу плоского дома и побежал по верху. Я последовал за ним. Он бежал по крышам, ловко перепрыгивая с одной на другую. Я осознал, что, если я не поймаю его сейчас, он свернёт в людный квартал, где среди запахов других людей мне его не найти. Я ускорился. Теперь сердце не било прерывисто. Оно стучало размеренно и сильно, словно кузнечный молот по наковальне. Он был уже близок, и с последним рывком я набросился на него, вонзив серебряный кинжал в затылок. На лицо брызнула красная кровь, и мы кувырком покатились по крыше и остановились у самого её края.

Я поднял бездыханное тело и сорвал маску. Убийцей оказался молодой темный эльф с белоснежными волосами, скорчивший лицо в гримасе испуга. Это был чистый, искренний испуг молодого ассасина, чью эмблему в виде круглой заколки с рисунком красной ладони на плаще я ни с чем не мог спутать.

— Багровая Десница, — раздался голос у меня за спиной, и её коснулся неприятный холод, — профессиональные убийцы. Этот оказался молодым, оттого и был убит.

Позади меня стоял высокий мужчина в чёрном костюме с высоким воротником. Чистое лицо со слегка грубыми чертами, тонкой линией губ, бледной кожей и зачёсанными назад волосами говорило о дворянском происхождении. На тонком бледном указательном пальце был серебряный перстень.

— Надеюсь, я не сильно тебя ранил минувшей ночью, ворона, — слова незнакомца иглами вонзились в тело, заставляя его трястись, не подчиняться.

Сердце бешено заколотилось в груди. Это был тот самый голос, от которого душа превращалась в лёд. Я стоял вполоборота и судорожно старался нащупать серебряную рукоять непослушной рукой. Наконец, осознав, что моё единственное средство было воткнуто в затылок тёмному эльфу, я почувствовал, как руки наполнила свинцовая слабость. Вампир медленно шагнул навстречу.

— Хочешь убить меня, вампир? — сказал я. — Кончай, пока не подоспела стража. Избавь себя от проблем.

— Если бы я хотел тебя убить, ты давно был бы мертв, ворона, — от леденящего голоса кровь в жилах стыла, — и мы оба это знаем. Я хочу с тобой поговорить. Мне нужна твоя помощь. Знаю, у тебя много вопросов. Обещаю, я отвечу на них все. Но не здесь и не сейчас. За городом есть заброшенная часовня. Приходи туда завтра ночью.

— Откуда мне знать, что ты не решил загнать меня в ловушку?

— В минувшую ночь я предупредил тебя о произошедшем. Разве моя помощь ни о чем тебе не говорит? Поверь, мне искренне жаль, что не удалось предотвратить убийство. Знай я больше и сообщи это тебе, возможно, мы смогли бы избежать очередной резни.

Вампир обернулся на топот приближающихся солдат.

— Уже слишком поздно, ворона, чтобы стоять в стороне. Теперь ты — часть этой истории и её связующее звено. Я прошу тебя, давай, наконец, покончим с ней! Я буду ждать тебя в часовне. Нам нужно поговорить.

Вскоре Хорзен со своими людьми добрался по следам погони к месту, где я склонился над телом убийцы и сжал в дрожащей руке окровавленный кинжал.

Хорзен, статный, как и всегда, стоял неподвижно и смотрел в окно. Погрузившись в размышления, он зачарованно наблюдал, как капли дождя врезаются в стекло и маленькими змейками стекают вниз и расплываются по карнизу. Сверкнула молния, а за ней подоспели и громовые раскаты.

— Что ж, — начал капитан городской стражи после затянувшейся паузы, — я могу лишь заявить: смерть убийцы никоим образом не должна повлиять на охоту за нашим клыкастым другом. Тем более что это был не простой наёмный ассасин, а десница, с ремеслом которого вы и без меня знакомы. Будем считать, что тебе, ворона, удалось сделать этот мир немного чище. Это свидетельствует о том, что мы действительно идём к благой цели.

— Как раз для этого я и пришел, господин Хорзен. Чтобы поговорить с вами о вашей охоте на вампира.

— Ты хотел сказать: «О нашей охоте»? — обернулся через плечо капитан.

— Я не оговорился. У меня есть веские основания полагать, что вампир, обитающий здесь, в Глиссене, не опасен. Раны на убитых телах были нанесены в результате самозащиты, а сегодня вечером погибло всего лишь два человека: госпожа Де ла Вин и ее убийца, хотя вампир был на празднике, и я отчетливо чувствовал его присутствие. Если бы он…

— То есть вы считаете, — перебил меня капитан. Мои слова ошеломили его, завели, взбудоражили. — Вы считаете, что мне должно и дальше жить с пригретой на груди змеёй и при этом чувствовать себя спокойно? Великие боги! Слышишь ли ты сам себя, ворона? Позволь мне тебе напомнить: твоя работа — убивать чудовищ!

— Чудовищем нарекают тех, кто убивает не только по необходимости продолжить свой род, — я старался говорить как можно спокойнее, но растущая ярость собеседника порождала во мне взаимное чувство. — Поэтому могу заявить вам, капитан Хорзен, что в Глиссене чудовищ нет.

— Нет чудовищ… — на минуту капитан замолчал. Заложив руки за спину в присущей людям его положения позе, он размеренно зашагал по кабинету, то приближаясь ко мне, то отдаляясь. — В далекие времена, когда я служил в восточном пограничном полку, моему отряду приказали прочесать Вирийскую рощу до реки Имбы и уничтожить разбойничьи отряды эльфов. В самой роще мы нашли детёныша саблеволка. Он был едва больше щенка бойцовской собаки. Мы взяли его с собой и отнесли нашему псарю. Всем очень понравилась эта идея: саблеволк был на порядок и сильнее, и проворнее наших боевых собак. Восторженный псарь даже ходатайствовал об организации рейдов для поиска детёнышей саблеволков. Но знаешь ли ты, ворона, чем закончилась эта история? Саблеволк вырос и перегрыз всю свою собачью стаю и шею псаря заодно. А все потому, что есть такое понятие, как сущность. Вампир по сущности своей — вампир. Это закон природы. А вампир среди людей — это саблеволк среди собак.

— В таком случае, рекомендую вам получше дрессировать своих псов, капитан. И научить их не показывать оскал первыми. А с меня достаточно. Если вы не в состоянии меня услышать, то пусть кровь невинных, что прольется в дальнейшем, будет на вашей совести. У меня нет причин делить с вами это бремя. Я разрываю контракт, Хорзен фон Гладий.

* * *

Поразительно, как изменился Глиссен за последние несколько часов. Очередная резня в «Вивальте», вследствие которой была убита одна из самых влиятельных дворянок, оказалась сродни удару ножа в самое сердце города, и теперь он как будто медленно и уверенно умирал, испуская душу. Широкие улицы отныне были совершенно пустынными и, казалось, необитаемыми. За всё время навстречу мне попалась только одна-единственная молодая пара. Увидев меня, женщина охнула, схватила под локоть своего спутника и поспешила скрыться в ближайшем закоулке.

Так было всегда. Всегда и везде ворон принято было бояться. Любой человек на континенте знал, что за фигурой в чёрных доспехах с серебряными вставками и плаще, украшенным вороньими перьями, вечно тянется кровавый след убийств, боли, слёз и чужого горя.

Мимо меня прошел вооружённый патруль городской стражи, коих в эту пору стало в десятки раз больше. Теперь приветливый и солнечный Глиссен напоминал мне боевую укрепленную крепость.

Мрачный. Пустой. Бездушный.

После долгого осмотра и установления личности мне всё же удалось миновать городские ворота и выбраться на неприступные городские стены, ощетинившиеся гизармами караульных солдат. Луна освещала пустынные поля. Подул порывистый ветер, и с неба сорвались холодные капли. Закрывшись толстым плащом, я продолжил идти по дороге.

* * *

Я нашел старую часовню, когда подгоняемый промозглым ветром дождь уже разыгрался вовсю, поливая землю густым холодным ливнем. Сквозь кривые ветви сухих деревьев наконец показалась острая крыша старого деревянного строения, которая невзрачно стояла в стороне от дороги, среди густых зарослей полыни и бурьяна. Брёвна часовни уже почернели, покрылись мхом, а местами и вовсе прогнили. С двух сторон здание поддерживалось массивными опорами. На пустой колокольне развевалась оборванная веревка; двери и ставни заколочены досками. И лишь на верхнем этаже, под самой колокольней, сквозь щели в стенах пробивался тусклый свет.

Я крепче сжал черное древко глефы, оставшееся теплым даже в такую холодную погоду. Стоило приложить небольшое усилие, как рыхлые доски развалилась и дверь со скрипом отворилась.

Внутри помещения, которое некогда служило общественной залой для молитв, царила разруха. Повсюду были разбросаны щепки и доски от скамей, камни и щебень от постаментов. Шёлковые полотна и символы божеств были, конечно же, разворованы мародерами и разбойниками. Старые люстры и подсвечники поросли паутиной. В воздухе пахло пылью и сыростью.

— Я уже думал, что ты не придешь, — нечеловеческий голос раздался сверху и эхом пронесся по углам помещения.

Я резко отпрянул в сторону, словно от раскаленной печи, и в низкой стойке выставил острие глефы впереди себя. Прошло немного времени, прежде чем мои глаза привыкли к тёмному помещению. И тогда я увидел, как на продольной балке над самым потолком висел огромный кокон, в котором едва заметно блестели большие черные глаза. Коконом оказался гигантский человекоподобный нетопырь. Он ловко выпрыгнул из своего укрытия и мягко приземлился на скрипучий пол. Огромные крылья сложились и, казалось, совсем исчезли. Остался лишь образ чудовища с огромными когтями и зубами.

Несмотря на то, что за всё время охоты мне повелось встречаться с самыми разными тварями, и даже на то, что на моей шее висит мощный амулет, я всей своей сущностью почувствовал, как дрожит моё тело от страха.

Но вампир не бросился на меня. Он сделал шаг навстречу, постепенно приобретая человеческую форму.

— Не для того я позвал тебя в свой дом, — сказал он, — чтобы проливать кровь друг друга.

— Не боишься, что за дверьми этой старой часовни сейчас стоит отряд людей, вооруженный благородным серебром?

— Нет. Не боюсь, — вампир сказал тихо, спокойно, словно и вовсе не боялся губительного для него металла. — У нас с тобой было так много шансов убить друг друга, что сделать это сейчас одному из нас было бы нелепо и глупо.

Вампир направился по ступеням винтовой лестницы наверх, пригласив меня пойти следом жестом тонкой руки.

Небольшая комната колокольни, свет в которой я, по-видимому, и увидел с улицы, была гораздо уютнее предыдущего помещения. Старые стены скрывались под расшитыми полотнами и гобеленами. На полке и тумбах стояли небольшие бронзовые канделябры, свечи которых наполняли комнату тусклым светом. У дальней стены был расположен огромный шкаф с книгами и бумажными свёртками, а в углу стоял стеллаж, в квадратных ячейках которого выглядывали бутыли вина и шампанского.

Вампир обошёл комнату и сел за стол из красного дерева, на котором уже стояли открытое вино и два хрустальных фужера. Хозяин обиталища наполнил бокалы алым содержимым и один из них протянул мне. Я настороженно отказался.

— Я понимаю твою осторожность, ворона. Думаю, предложение выпустить наконец из рук своё оружие будет для тебя излишним.

Я молчал и внимательно следил за высокой бледной фигурой мужчины. Я находился в логове одного из самых опасных и непредсказуемых существ, и об этом ни на мгновение нельзя было забывать. Не дождавшись от меня ответа, вампир продолжил говорить:

— Меня зовут Дамиен Морель. Я потомственный вампир. Моя семья жила здесь со времен основания города.

— У людей принято вампиров считать нечистью, которую должно искоренять. Тогда почему же, если вы здесь живете так долго, они не извели вас до сих пор?

— Моя семья понимала, что мы были чужими среди людей. Поэтому у нас принято держать под контролем свои желания, и если возникала всё же жизненная необходимость, то пить кровь только у животных и очень далеко за городом. Однако моей семьи уже давно нет в живых, и в Глиссене я остался один. И мне вполне удавалось скрываться среди людей до тех пор, пока, — вампир ненадолго замолчал и отпил вина из своего бокала, — пока не случилось одно несчастье.

Я внимательно смотрел на него. Вблизи этот человек и вовсе не был похож на чудовище. Я чувствовал, как под благородной маской дворянин таится избитая, истерзанная душа, которая нуждается в помощи. Я отставил глефу в сторону и сел за стол напротив него.

— Я видел тела убитых солдат, Дамиен. Ты не бил насмерть, хотя это не составляло труда. Ты защищался?

Вампир снова сделал глоток алого вина и посмотрел в сторону, вспоминая те страшные моменты.

— Я… — было видно, как сложно Дамиену подбирать подходящие слова. — Не знаю, откуда, но воздух наполнился запахом крови. Тогда я обходился без неё уже восемь месяцев, инстинкты сами собой начинали рваться на свободу. Но я не давал им воли, боролся с ними. Ведь вокруг было так много ни в чем не повинных людей…

— И что случилось потом?

— Солдаты набросились на меня с дикой яростью. Конечно, моя реакция была намного быстрее, и мне не составляло труда уходить от их мечей. Но с какой ненавистью они нападали снова и снова…

В очередной раз наступила тишина, нарушаемая только глухой барабанной дробью дождя. Сверкнула молния. Раздались громовые раскаты.

— Скажи мне, ворона, — снова заговорил Дамиен, — в тот вечер, кроме двух солдат, погиб ли кто-нибудь еще?

Я покачал головой и увидел, как у вампира словно упал камень с души. Похоже, это был один из тех вопросов, которые так сильно его тревожили. Тяжело вздохнув, он опустошил бокал и взглянул на танцующее пламя свечи.

— Откуда ты узнал, что вчера ночью убьют госпожу де ла Вин?

— Я люблю смотреть на то, как течет жизнь в городе. Тем более с моими способностями заниматься этим не составляет труда. В тот день, когда ты отправился убивать вампира на ферму Флебека, в город прибыл подозрительный тёмный эльф в чёрном костюме. Сперва я решил, что это ты так быстро вернулся с охоты. Однако этот был без глефы, и его плащ скрепляла брошь, на которой был изображен след пятерни. Тогда я и осознал, что это совершенно другой эльф, вместе с тем и его личность, и цель пребывания в городе побудили во мне интерес. Всё это время он просидел в таверне «Золотая подкова» у городских ворот и лишь однажды он выбрался в город для того, чтобы встретиться с неизвестным мне человеком. Они встретились на городской площади, где было шумно и людно. После их встречи тёмный эльф вернулся в таверну. Когда он спустился вниз на ужин, я пробрался в его комнату. На столе лежал клочок бумаги, на котором было написано два слова: «Вивальте, Вечер».

— Зная, что он будет там, почему ты не остановил его?

— А разве тогда бы ты не убил меня? — спросил Дамиен.

— Убил бы, — подтвердил я.

Снова завыл ветер, задувая в щели старой часовни. Пламя свечи завораживающим танцем освещало тёмную комнату, осунулось, едва не потухнув, и вспыхнуло снова.

— Тебе надо уезжать из города, Дамиен.

Вампир не спешил отвечать. Он снова наполнил свой бокал и задумчиво взглянул на красное отражение.

— Ах, Глиссен… Красивый и вычурный, он напоминает мне пряничный городок из детских сказок. Но внутри… Внутри он прогнил. Люди улыбаются тебе, крепко жмут руку, но появись повод… — вампир зачарованно смотрел в бокал. — Дьявол! Ты даже не можешь себе представить, как я хочу покинуть этот город. Но я не могу. Не могу это сделать!

Он замахнулся. Тонкая рука мгновенно вытянулась, превратилась в огромные когти. Размашистым ударом вампир смёл со стола бутыль с вином и бокалы. Хрусталь упал на пол, окрасив древесину в багровый цвет. Дамиен встал из-за стола и отвернулся к стене, спрятав от меня когтистую руку.

— Какая-то непреодолимая сила не отпускает меня, — я ощутил, как низкий голос вдруг задрожал. — Она словно разрывает меня изнутри, заставляет возвращаться к прошлому снова и снова. Скажи мне, ворона, есть такая сила, которая заманивает тебя и медленно губит одновременно?

Такая сила существует. Эта сила коварная, обманчивая и в то же время манящая. Сила, что опасней любой магической школы. Она возникает на почве сильных чувств. И самая могущественная из таких — разлука двух любящих сердец.

— Тебе больно, Дамиен. — Я встал напротив дворянина. — Но ты должен рассказать мне о своём прошлом. Ведь для этого ты меня позвал?

Вампир развернулся. Он посмотрел в мои глаза, словно убеждаясь, что мне можно довериться.

На улице снова вспыхнула молния, сопровождаемая затяжным раскатом грома.

— Да, Ревон, — Дамиен кивнул, впервые назвав меня по имени, — именно для этого я тебя и позвал.

* * *

Я вернулся в город глубокой ночью. Дождь утих, оставив после себя свежий запах сырости. Войдя в дом, я поспешно направился к письменному столу, достал лист бумаги и зажёг свечу.

«Господин Хорзен. Спешу Вам сообщить, что всё идёт по моему плану. Найдите укромное место в городе, где мы могли бы с Вами встретиться. Желательно, чтобы это оказалось заброшенное строение на окраине города. С первыми лучами завтрашнего дня вы получите Глиссенское чудовище.

С Уважением, Р. Керсиадор, ворона.»

Я долго ещё не ложился спать в ожидании ответа капитана городской стражи. И лишь поутру, когда солнце показалось за горизонтом полей и виноградников, в дверь постучал посыльный с донесением от Хорзена фон Гладия.

Мне страшно хотелось спать.

Амулет, который я надел во время визита к вампиру, забрал все мои силы, и сейчас я едва стоял на ногах. Увы, хорошо поесть и выспаться в данный момент для меня было непозволительной роскошью. Провалившись в беспамятство, я рисковал пропустить назначенную встречу, которая ведёт к скорой кончине всего этого безумного кошмара. Чтобы сон не одолел меня, я вылез в окно, встал на карниз и вскарабкался на крышу, где и решил провести время до самого вечера. Солнечный свет непривычно щипал глаза, легкий ветер нежно ласкал лицо. Это был по обыкновению ясный Глиссенский день.

Я лёг на кровлю, стараясь тратить силы только лишь на то, чтобы не закрыть глаза, и погрузился в мысли. О вампире, о капитане. И о том, как скоро всё это закончится.

Не могу сказать, что моя работа доставляет мне удовольствие. Я никогда не испытывал наслаждения, отрезая голову очередной нечисти или чудовищу. Убийство никогда не было для меня в порядке нормальных вещей. Наоборот, убийство — это безумие, которое граничит с нашим сознанием и то и дело стучится в двери. Но наш жестокий мир диктует свои правила игры, по которым надо возглавить это самое безумие, чтобы его предотвратить. К сожалению, нередко приходится проливать много крови, и лишь с той целью, чтобы не было пролито еще больше.

Я пришёл в себя, когда закатное солнце уже было по другую сторону от меня и пускало на крыши города багровые тени. И все же я уснул, но, благо, ненадолго. По крайней мере, теперь я чувствовал себя немного отдохнувшим. Я спустился обратно в комнату и запер окно и двери. Мои руки задрожали в очередной волне тревоги, когда я прикоснулся к крышке сундука. Кожа черного ягуара, клык оборотня и кровь. Моя кровь. Сердце участило пульс, обливалось горячей красной жидкостью от мысли о том, какой эффект окажет этот амулет. Я спрятал его за пояс в надежде, что мне не придётся его использовать. Из сундука я также достал маленький мешок, в котором зазвенели звенья цепи из благородного серебра, и привязал его за ремень.

В скором времени я услышал у окна трепетание крыльев летучих мышей. Комнату наполнил сгусток тьмы, приобретавший человеческие очертания.

— Здравствуй, Ревон, — сказал Дамиен. — Время пришло.

* * *

Солнце скрылось за горизонт, и город наполнялся темно-синими тонами ночи. Дамиен Морель шел по улице, я следовал за ним. Вампир был облачён в длинную чёрную мантию с капюшоном, и никто не мог даже и подумать о его дворянском происхождении. Патрули городской стражи, заполонившие улицы, проходили мимо нас, оборачивались, но не проявляли особого интереса, поэтому наш путь был спокоен. Я узнавал дорогу, которой ведёт меня Дамиен. По этому пути меня впервые вели стражники в штаб капитана Хорзена. С тех пор прошло всего лишь несколько дней, а казалось — целая вечность.

Мы завернули в островной район и последовали по небольшим островам размером с квартал, то поднимаясь на очередной мост, то спускаясь с него. Путешествуя в этом лабиринте высоких домов и мостов, я отчетливо чувствовал усиливающийся ядовитый запах копоти и дыма. Перейдя последний мост, мы оказались у развалин сгоревшего особняка, который и служил источником тлетворного смрада.

— Это здесь, — вампир сказал тихо, шепотом, едва слышно.

Я уверен, что на этом месте был величественный особняк богатой дворянской семьи. Судя по недогоревшим сваям, дом был четырехэтажный и, наверное, самый высокий из жилых домов в Глиссене. Я разобрал заваленные доски и пробрался в комнату. В большой сгоревшей гостиной остались только покрытые сажей каменные конструкции.

— Даже оплавились медные подсвечники, — взял я изуродованный пламенем кусок меди.

— Чудовищный был пожар, — сказал Дамиен. — Постой. Ты слышишь?

Я услышал женский шёпот. Он был неразборчивым, но тревожным, беспокойным. Иногда казалось, что сквозь едва слышные звуки, женский голос шепчет имя.

«Дамиен…»

— Ревон, снизу! Голос раздается снизу! — волнительно сказал дворянин.

— Ты уверен?

— Да, я чувствую. Он… зовет меня.

— Внизу должно быть какое-то помещение.

— Да, там была комната. Моя спальня. — Дамиен указал пальцем на груду обвалившихся досок.

Мы принялись разбирать завал, не боясь испачкать руки в саже. Из кучи обгоревших обломков поднимался резкий запах дыма и копоти, который въедался в одежду, резал глаза, перебивал дыхание.

«Дамиен…»

Дворянин отпрянул, словно обжёгся о благородный металл, и выронил из рук черные куски древесины.

— Что случилось, Дамиен?

— Она зовет меня.

— Я ничего не слышу. Может, тебе показалось? — я пытался вразумить его, успокоить, однако сам хорошо понимал, чей голос он слышит. Может быть, он еще не осознавал до конца, но своим сердцем чувствовал, насколько дорог был ему когда-то этот шёпот его имени.

Дамиен Морель стоял неподвижно, медленно приходя в себя. Я продолжал разбирать завал, под которым, наконец, оказалась дверь в полу, ведущая в подвальное помещение. Разобрав остатки сгоревшего мусора, я потянул за большое кольцо — за открывшейся со скрипом дверью оказались ступени, ведущие в подземную тьму.

Подвальное помещение было выложено из камня, но, похоже, пожар пробрался и сюда. Прогорели настенные картины, канделябры и гобелены. Среди сгоревших обломков остались лишь каменные колонны, что служили опорой комнаты, да металлический каркас кровати. Всё, что было в апартаментах, сгорело, превратилось в пепел, и только у входа в каменное помещение на стене висел подсвечник с завязанной на нём свадебной лентой. Белая шёлковая ленточка была абсолютно чистой, и сажа удивительным образом не цеплялась к этой капризной ткани.

Увидев узел, я мгновенно отошел, остановился у ступеней. Вдруг снова раздался женский шепот. Так близко, что казалось, будто кто-то стоит за спиной и шепчет мне на ухо.

— Дамиен? Ты здесь?

— Да, — ответил вампир. — Я спускаюсь.

— Скажи, это ты завязал свадебную ленту на подсвечник?

Дворянин подошел к стене и взял в ладонь белоснежную ткань. Отвечать на мой вопрос для вампира не было необходимости. Не знаю, кто был напуган сильней: вампир, которого переполняло странное чувство непонимания, или я, подтверждающий самому себе догадки о неизвестном существе. Я почувствовал, как у меня пересохло во рту, как неприятное ощущение страха и отчаяния скрутило внизу живота и поднималось к груди.

— Spianca Profage, — едва слышно выдавил я.

«Дамиен…»

Имя, которое слышал Дамиен Морель, теперь не было шёпотом. Его произнес ласковый, нежный женский голос. И в этот раз мы услышали его оба. Из-за массивной каменной колонны вышла девушка в ночной сорочке. Она плавно обошла обгоревший каркас кровати, положила на него тонкую бледную руку. Подол ночного одеяния открывал грациозные босые ноги. Поправив длинные светлые волосы, девушка посмотрела на нас лучистыми голубыми глазами.

— Дамиен, милый! Разве ты не узнаешь меня?

— Алиса? — Дамиен вбежал в комнату, словно потерял голову, заключил любимую в жаркие объятия.

— Дамиен! — крикнул я. — Проверь, нет ли на ней украшений! Цепочки, обручального кольца — чего угодно. Дамиен, слышишь?

— Как? Как ты смогла пережить пожар? — дворянин гладил по щекам Алису, тонул в ее бездонных океанах глаз.

— Я просто спряталась в дальнем углу комнаты, — звонким голосом пропела девушка. — Пламя не смогло достать того места.

— О, боги, ты все это время была здесь?

— Да, милый, я звала тебя. И ты наконец пришёл. — Она положила ладонь ему на грудь. Туда, где учащённо билось сердце. — Но теперь... Теперь я с тобой, мой любимый. Теперь я не брошу тебя. Никогда и ни за что.

Вампир обнял свою возлюбленную, а я увидел, как по его груди побежала струйка крови.

— Любимая Алиса, я больше никуда от тебя не уйду, — сказал вампир, хватая воздух ртом.

— Мы всегда будем вместе, любимый Дамиен. Вместе и навеки, — сказала девушка, вонзая пальцы глубже в грудь.

Я ворвался стремительно, мгновенно. Тусклый свет упал на серебряный клинок и матовое чёрное дерево. Я замахнулся и нижним острием глефы рубанул по девушке, не задев Дамиена. Не теряя скорости, сделал полуоборот и мощным ударом древка вытолкнул дворянина за пределы комнаты. Туда, где на подсвечнике едва заметно развевалась свадебная лента. Не теряя времени, я устремился к выходу, но мощный удар по ноге развернул меня, полностью остановив. Перед лицом проявился силуэт Алисы. Взгляд непослушно цеплялся за ее очаровательное лицо, но я усиленно старался рассмотреть ее ладони и шею. И заметил лишь злую ухмылку, от которой мгновенно сжалось сердце. Девушка посмотрела в мои глаза. Растворилась. Стала невидимой. Я раскрутил глефу в полумесяце. Два клинка взмыли в воздух. Обманными движениями и маневрами они норовили разить невидимого врага. В отличие от теневиков, невозможно было физически понять, что ты нанёс удар по призраку, от которого он лишь на некоторое время исчезал. Оттого и становилось страшнее. Внезапный удар в плечо оставил кровоточащие раны, прервал мои фортели. В этот же момент с другой стороны нечто острое полоснуло по моей щеке.

— Дамиен! — крикнул я, озираясь по разным сторонам. — Должен быть некий предмет, который сильно связывает тебя с ней.

— Я не знаю, что это может быть! — отчаянно крикнул вампир, направляясь ко мне на помощь.

— Нет! Стой там, иначе она убьет тебя! Вспоминай. Надо уничтожить то, что связывает вас и это место. Нечто очень дорогое для нее.

Сильный удар в грудь отбросил меня в каменную колонну. Столкновение спины о твёрдые камни напрочь перебил дыхание. Едва я перевел дух, как невидимая рука сжала моё горло мертвой хваткой. Глефа со звоном упала на каменный пол.

«Дамиен и я всегда будем вместе. Ничто не сможет нам помешать. Ничто…»

Шёпот был как никогда близко, он вторгся в мозг, заполонил сознание. Мой взгляд помутнел. Удалось лишь разглядеть, как там, у выхода, вампир острой пятернёй яростно пытался что-то разбить. Но ничего не выходило — летели одни искры. Яркие искры.

— Нет… — я пытался сказать громко, что было сил. Но хватило только на едва слышный свист из глубины сжатого горла. — Не… Так!

Я неосознанно толкнул ногой глефу. В глазах потемнело. Биение сердца раздавалось в голове тихими глухими ударами. Тише. Тише. Тише…

Комнату наполнил громкий крик.

Женский, пронизывающий, громкий крик. Стискивающий моё горло хват мгновенно исчез, испарился в пыльном воздухе подвальной комнаты. Я широко открыт рот, жадно хватая воздух и откашливаясь. В дальнем углу комнаты, у ступеней, вампир стоял на коленях. Сжимая в руках глефу, он склонился над блестящими осколками. Я восстановил дыхание, облокотился затылком о колонну и рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — спросил Дамиен.

— Какая же ирония в том, что причину своих душевных терзаний ты все время носил на безымянном пальце.

Он опёрся на глефу и взял осколки серебряного перстня. Не спеша подошёл, положил рядом со мной оружие и сел, облокотившись о другую сторону колонны.

— Благородное серебро уязвимо для вас, вампиров. Почему же ты тогда носил этот перстень?

— Это подарок Алисы. Она подарила мне его в день нашей помолвки. Она была из бедной крестьянской семьи, у них никогда не было денег на предметы роскоши. И хотя я задаривал её цветами и духами, это был единственный подарок, который мне сделала Алиса. Когда я узнал, что ей пришлось долгое время экономить на еде, чтобы собрать средства на эту безделушку в честь нашей помолвки, он стал для меня дороже всего на свете.

Мы замолчали. И каждый думал о своём. Синеватый лунный свет то тут, то там проникал в щели каменной комнаты. Со временем ядовитый запах копоти осел на каменном полу, а вскоре и исчез совсем.

— Мы спали в этой самой комнате, когда они подожгли дом, — прервал молчание Дамиен, — я проснулся от духоты, от того, что в комнате стало невыносимо жарко. Алиса спала ещё некоторое время. Крепко, безмятежно — как младенец, — голос вампира задрожал, стал тише. — Через несколько мгновений она проснулась от того, что комнату начал заполнять ядовитый запах гари. Вспыхнули гобелены и картины. Мы пытались отворить дверь наружу, но не смогли. Похоже, к тому времени второй этаж обгорел и завалил дверь. И тогда мы осознали, что в ловушке. Её последним желанием было моё спасение. Этого она действительно хотела больше спасения собственной жизни. Я обратился в туман и исчез. А она осталась там. Задохнулась в дыму, а позже — сгорела.

— Тебе больно Дамиен, я знаю. И ей тоже было очень, очень больно. Всё это время.

— Но как? — голос вампира дрожал, доносился сквозь слезы. — Как такое случилось, что милая Алиса превратилась в такое создание?

— Алиса любила тебя больше всего на свете и сильнее всего боялась когда-нибудь потерять тебя. Когда загорелся ваш дом, она боялась не того, что погибнет, а того, что больше никогда не сможет тебя увидеть. После смерти душа Алисы так и не нашла покоя и превратилась в призрака, который оказался прикованным к этому месту.

— Если она любила меня, почему хотела убить? Я не понимаю.

— Spianca Profage, — ответил я, — «Беспокойная Невеста». Призрак человека, которого перед смертью разлучили с любимым, появляется в месте своей гибели, и предметы свадьбы отмечают его территорию. Больше всего на свете душа Алисы хотела быть снова с тобой вместе. Но мёртвых к жизни не вернуть, и единственный способ это сделать — убить тебя. А остальных, нарушивших ее границы, «невеста» душила, ровно как и сама погибла от удушья.

Я не видел из-за колонны лицо Дамиена, но знал, какую боль утраты он сейчас переживает. Боль, которую нельзя передать словами. Боль, от которой даже у мужчин дыхание наполняется горечью, дрожью и всхлипами, а из глаз наворачиваются слёзы и глухо капают на каменный пол.

Опершись на глефу, я встал и отряхнул одежду, Дамиен последовал моему примеру.

— Это было всё, что напоминало мне о тебе, любимая Алиса, — сказал вампир, посмотрев мокрыми глазами в ладони на расколотый вдребезги перстень. — Но теперь… теперь остались лишь осколки. Осколки моей любви к тебе, — сказал он, смотря в основание колонны, где невидимая рука призрака совсем недавно сдавливало моё горло.

— Спасибо тебе, ворона. Ты действительно охотник на чудовищ. И ты истребил монстра, что убивал меня изнутри. Что будет теперь?

— Теперь нам нужно покончить с этой затянувшейся историей, Дамиен. — Из чёрного мешочка на ремне я достал оковы из благородного серебра.

— Да, — вампир посмотрел мне в глаза, улыбнулся, одобрительно кивнул...— Я понимаю, — и вытянул ладони.

Подул холодный ночной ветер. В лунном свете заблестели серебряные звенья цепи.

Замки защёлкнулись.

Там, где водные каналы пронизывали островной район Глиссена и стекались в одно русло, образуя широкую реку Веретено, расположился застроенный городской причал. На удивление пристань была не шумной, как это бывает в крупных портовых городах, а, наоборот, оказалась самым тихим местом во всем городе. И дело не в том, что порт города был внутренним, а в том, что Веретено давным-давно обмелела и перестала быть судоходной, вследствие чего причал забросили, и корабельные доки и сходни стали использовать как склады и ангары. И с тех пор маленькая верфь на самом краю пристани опустела, оказалась никому не нужным зданием, которое никто не хотел содержать. Именно эту верфь и выбрал Хорзен фон Гладий для встречи.

Старое помещение полностью соответствовало моим ожиданиям: тихое, укромное, уединенное. Внутри здания, выстроенного из дерева на каменном фасаде, было пустынно и сыро. Над потолком висели тяжелые цепи, слегка покачивающиеся от ветра. Большая арка у скоса была накрепко заколочена. Похоже, и это помещение хотели переконструировать в склад, но влага и близкое расположение к воде все же не позволили этого сделать. Там, где к стене примыкала небольшая комната, некогда служившая конторой, на подгнивших и высохших подвесах с треском покачиваясь, висела недостроенная баржа.

Вампир неподвижно стоял у кормы судна и скрывался в тени. Его присутствие выдавали едва слышные позвякивания оков из благородного серебра, когда он шевелил руками. Поодаль от него, у носа баржи, в темном углу сидел и я. В этот раз мое тело очень болезненно проходило адаптацию к новым свойствам. Ладони удлинились, искривились в дугообразных острых когтях; кожа почернела, местами покрылась редким мехом; лицо неестественно вытянулось, стало напоминать волчью морду; кошачьи глаза светились в темноте желтым светом. У меня страшно болела голова. Казалось, некто огромными руками сжимает мой череп и вот-вот его раздавит. Во рту сочилась кровь из десны, опухшей у корней изменивших форму зубов, и мне приходилось изредка сплевывать розовый сгусток на деревянный пол. Одна рука сжимала упертое в пол древко глефы, другая — амулет, висящий на шее. Колоссальных усилий стоило мне, чтобы не сорвать с груди эту дьявольскую дрянь, что приносила мне столько страданий.

Когда обострилось ночное зрение, в темном углу слева я смог наконец увидеть Дамиена. Он стоял неподвижно и спокойно. Повернув голову, вампир посмотрел на меня несколько секунд и отвернулся снова. После того, как мы выбрались из сгоревшего особняка, ни он, ни я не проронили ни слова. Для нас все было уже сказано, и лишь кое-что не сделано.

— Рассветает, — тихо сказал я, увидев, как белые лучи пробиваются через широкие щели в стене.

Вскоре донесся топот мужских стальных ботинок. Приближалась группа людей в тяжелых доспехах. Ворота с треском открылись, впустили тусклый утренний свет во тьму заброшенной верфи. И лишь два угла возле недостроенной баржи оставались по-прежнему непроглядными. Размеренным шагом в помещение вошел Хорзен фон Гладий. Стоит отметить, что он застал меня врасплох. Капитан был не в белой с позолотой кирасе городского стражника, а в серой тяжелой броне бывалого воина. Матовые темные пластины толстым слоем панциря защищали носителя от самых мощных ударов. На груди капитана был выгравирован черный герб Святого Ордена, покрытый зазубринами и царапинами. Под левой рукой он держал крытый шлем с черным оперением и двумя прорезями для глаз, а в правой — крепко сжимал рукоять огромного клеймора из благородного серебра, ослепительно переливающего в лучах утреннего солнца. Нет. Не капитан городской стражи стоял передо мной, а матерый ветеран передовых императорских отрядов.

Следом за ним внутрь вошли шесть стражников, вооруженных гизармами, и четыре — луками. Словно по команде, они мгновенно выстроились в две линии за спиной своего командира так, что стражники с гизармами прикрывали стрелков. Один из лучников, похоже, заметил желтый свет моих глаз. Он поспешно вскинул лук, приставил стрелу и натянул тетиву. Но не отпустил стрелу, а лишь пытался контролировать свои дрожащие руки.

— Подумав, стреляй. Но стреляя — не думай, — произнес я весьма уместную фразу знакомой охотницы из темного угла.

— Ревон? — изумился Хорзен, когда я вышел на свет. — Великие боги! Что с тобой стало? Лишь по голосу тебя можно узнать.

— Не лучшее время обсуждать мою внешность, господин Хорзен. Я лишь прошу закончить все как можно быстрее.

Капитан кивнул. Он остановился, дал сигнал своим людям опустить оружие. Я отошел назад, взял под руку Дамиена и вывел его на тусклый свет. Хорзен фон Гладий засверкал глазами. Он подошел близко к вампиру, чтобы отчетливо его разглядеть. И чтобы он слышал его слова.

— Ах, так вот какое ты, Глиссенское чудовище. Причина последних бед в этом городе. Человек с таким благородным лицом — и кровожадный убийца. Кем бы ты ни был, ты пал низко. Очень скоро твоя голова станет украшением на стене в моем кабинете.

Капитан повернулся ко мне, его глаза сверкнули острым блеском.

— Семьсот пятьдесят клен, честно тобой заработанные. — Хорзен бросил мне мешочек звонких монет. — Осталась последняя услуга, которую ты можешь оказать мне. Покончи с ним.

Я поймал кошелек и крепко привязал к ремню. Хорзен отошел к своему отряду, предоставив мне возможность убить чудовище. Вампир встал напротив и склонил голову, чтобы было легче перерубить шею.

— Скажешь что-нибудь, Дамиен?

— Да, Ревон. Сделай все быстро.

Я кивнул, прикрыл глаза. Сделал глубокий вдох.

В нашем мире нет добра и зла, черного и белого. Он состоит из тысячи и тысячи серых оттенков разного контраста. Мне казалось, что в замудренной истории с Глиссенским чудовищем эти самые оттенки сливаются в один сплошной пепельный цвет — цвет дыма и копоти. Но сейчас… Сейчас я увидел, как оттенки снова обретают границы, приобретают свои исконно-чистые цвета.

Замахнулся. Блеск клинка. Капля пота на вампирской шее.

Нам, воронам, часто приходится делать тяжелый выбор, который обоюдно противоречит нашим догмам, устоям и принципам. Но наш жестокий мир диктует свои правила игры, по которым надо возглавить это самое безумие, чтобы его предотвратить. Иногда мы вынуждены пролить много крови, и лишь с той целью, чтобы не было пролито еще больше. И не важно, кто бы пролил эту большую кровь, мы всегда стремимся выбрать путь наименьшей крови.

Вампир зажмурил глаза, сжал зубы. Клинок устремился вниз. Хруст плоти? Нет. Лязг металла. Благородного металла. С громким звоном оковы раскололись, упали на пол. Дамиен выпрямился, потер затёкшие запястья.

— Проклятие! — закричал Хорзен. — Что ты творишь, ворона?

— Охочусь на тварей, — голос сел, охрип, стал похож на волчье рычание, — и сегодня я выследил одну из них.

Хорзен смотрел мне в глаза. Казалось, его хищный взгляд пронизывал насквозь броню и даже кожу. Он смотрел на нас как на тех, кого ненавидел. Как на тех, кого в Вирийской роще рубил от плеча смертельным клеймором.

— Ты обезумел, ворона, — сказал капитан, надевая шлем. — Ты шел по острию клинка и оступился, допустил ошибку. Меня всегда учили прощать оплошности других.

Матовый серый шлем сделал голос капитана грубее, зловещее. Из острых прорезей яростно сверкали глаза, сохранявшие боевое хладнокровие.

— Но есть ошибки, которые прощать нельзя. Огонь!

Все, как один, лучники натянули тетиву, прицелились под потолок. Стрелы устремились вверх, и каждая безошибочно прошила плотную ткань. Из мешков, спрятанных под потолочными балками, посыпалась мелкая блестящая пыль, погружая верфь в непроглядную пелену. Дамиен съежился, замахал руками, словно пытаясь спрятаться от этой зловредной пыли. Хорзен и вправду превосходил все ожидания. Предугадав такой поворот событий, он приказал заранее подвесить под потолок мешки с перетертым благородным серебром. Теперь вампир представлял для него легкую мишень.

— Убить их!

Я услышал, как просвистела стрела около уха, как обнажилось лезвие огромного клеймора, как в моем направлении устремился гулкий топот стальных сапог. Шесть стражников с гизармами набросились на вампира все разом. Я вскочил перед ним, парировал удары острых пик. Глефа завертелась, закружилась в воздухе, молниеносно отбивая удары древковых оружий. Спустя мгновение Дамиен пришел в себя, стал помогать мне обороняться, но я видел, как сильно ослабли его вампирические способности. В белом тумане внезапно возник большой образ рыцаря в тяжелых доспехах. С гулким свистом, словно криком, огромное лезвие пролетело рядом. Мне не удалось отбить удар тяжелого клеймора, а лишь отвести его в сторону, как тут же тяжелый сапог ударил меня в грудь. Я потерял равновесие, покачнулся. Снова десятки стремительных ударов гизарм. Снова смертоносное огромное лезвие. Я осознал, что серебряная пыль оседает на пол белым толстым переливающимся слоем, а лучники целят в нас все точнее, и следующий залп стрел может стать смертельным. Я резко оттащил Дамиена, готового встречать рассекающий удар клеймора, толкнул его в небольшое помещение по другую сторону висящей баржи. Стрелки натянули тетиву, готовясь к прицельной стрельбе. Я сгруппировался, прыгнул назад, перерубая в прыжке пересохшие навесы баржи. Судно упало на землю, заслонило нас бортами.

— Оттащите судно! Они в ловушке! — закричал Хорзен.

Стражники всем отрядом похватались руками за борт. От мощных рывков судно со скрипом, но поддавалось их силе.

— Раз, два, тяни! Раз, два, тяни!

Я понимал, что времени у нас не очень много. Едва появится брешь, лучники расстреляют нас, как загнанных в угол зверей. Дамиен тяжело дышал, стоял по щиколотку в крошке благородного серебра. И единственный способ выбраться — это воззвать к Глиссенскому чудовищу, показать им монстра, которого все они так боятся. Я взял ладонью за край глефы, холодным металлом прикоснулся к шее. Плавно провел и сделал надрез, давая выступить наружу тонкой струйки крови.

— Дамиен! — крикнул я. — Пей.

— Ревон, — губы вампира едва дрожали, но его взгляд был прикован к сочившейся крови, — ты же знаешь, я…

— Пей! — зарычал я.

Когтистые руки вампира крепко сжали плечо и голову, и острые клыки болезненно вонзились в шею. В глазах потемнело, тело становилось немощным, слабым. Я оперся на глефу, чтобы не упасть от бессилия.

— Раз, два, тяни!

Баржа с треском тронулась с места, завалилась, образовав брешь между мной и стражниками.

— Целься! — раздался командный голос Хорзена.

Лучники синхронно натянули тетивы, направили стрелы в меня. Потеряв силы, я оказался легкой мишенью, а вампир растворился в воздухе. Как все иронично вышло.

— Огонь! — яростно крикнул капитан.

Но стрелять было уже некому. Черный сгусток ураганом пронесся за спинами лучников. Он метался из угла в угол, а стрелки замертво падали на пол. Один за другим, разбрызгивая по полу и стенам алыми пятнами крови. Четыре удара — четыре трупа. Вампир бил точно, стремительно. И беспощадно.

А тем временем я чувствовал, что руки и ноги наполняет пульсирующее тепло, обостряется чутье и слух, глаза наливаются кровью. Наружу рвались звериные инстинкты, и они были голодны. Они требовали пищи. Схватив глефу, я молниеносно бросился на стражников, ловко увернулся от встречных ударов гизарм. Вампир присоединился ко мне.

— Сомкнуть строй!

Стражники сгруппировались, прижались друг к другу, словно образуя один игольчатый организм. Но один из них оказался недостаточно проворным. Дамиен рванул. Взмах когтистой пятерни — и кровь ударила фонтаном. Острые когти отрубили ногу. В тот же миг я вцепился зубами в шею стражника, перегрыз позвоночник даже через кольчугу. Мы слышали, как он кричит. Мы чувствовали их страх.

Вампир и я бросились вперед, на пики. Хорзен с криком замахнулся. Клеймор и глефа, гвизармы и когти. Мы взмыли в воздух в пируэтах и фортелях, скружились в безумном танце криков, брызгов крови и лязга брони. Еще один стражник не выдержал напора. Вампир вмиг располосовал его грудь, разрезал доспех, словно бумагу. Солдаты сражались отчаянно, но строй их редел. Хорзен размахивал клеймором в сложных комбинациях, но каждый раз нам удавалось увернуться от могучего лезвия. Выпад — промах. Еще одно тело упало на пол в лужи крови. Еще один боец устремился на Дамиена, но ему не хватило пару мгновений: его под ребра рубануло смертельное оружие. Я бросился вперед, стремительным рывком вонзил глефу в живот стражника по самое древко, с другой стороны на противоположный клинок вампир насадил другого воина с гизармой. Мощный толчок вытолкнул глефу из тел, окрасив благородное серебро брызгами алой крови.

Хорзен остался один. Мы, в пропитанной красной одежде, смотрели на этого огромного воина в броне. Пошли полукругом. Не спуская глаз друг с друга, я, Хорзен и Дамиен шли в выжидании момента, то сбавляя, то увеличивая шаг. Дамиен бросился в атаку, но был встречен ударом клинка. Засверкали искры. Вампир отлетел в сторону. Моментом позже бросился в атаку я. Острие глефы неслось к тяжелой броне — отскочило, как от камня. Мощный удар эфесом повалил меня с ног. Если бы не вампир, огромный клеймор вонзился бы мне в грудь.

— Не так-то просто. Да, чудовища? — зловеще засмеялся Хорзен.

Капитан бросился на меня мощными молотящими ударами, вампир напал сзади, но лишь оставил мелкие царапины на толстой броне Хорзена. Огромный клинок колотил по черному древку, словно молот. Наконец, древесина не выдержала. Глефа разлетелась на мелкие щепки. Хорзен замахнулся для последнего удара…

Пауза. Небольшая, моментальная пауза, чтобы собрать все свои силы, направить их в огромный меч и разрубить меня на две части. Но этой паузы хватило мне, чтобы сгруппироваться, наброситься воину на плечи. Я сорвал с него шлем, отпрянул в сторону. И вампир не заставил себя ждать. Острая пятерня взмыла в воздух, пронеслась по горлу. Голова слетела с плеч. Огромное тело с грохотом рухнуло на пол.

Мы тяжело дышали, стараясь перевести дух. Благородное серебро пропиталась алой кровью. На стенах были размазаны багровые следы и брызги. Вокруг лежали мертвые тела.

Раздался топот. Топот стальных сапог. Десятков сапог, сотен.

— Окружить здание! Они не должны выбраться! Приготовить факелы! — раздался голос снаружи.

Я посмотрел на черные щепки, что остались от моего оружия.

— Ревон, — сказал наконец Дамиен, — открывай двери и беги! Я буду прикрывать.

— Готовь факелы! Окружай здание!

Дамиен присел на колени. Его глаза заполнились чернотой, камзол разорвался, явив взмах огромных крыльев нетопыря.

Дверь резко отворилась — в строй стражников ринулся черный сгусток, в котором едва проглядывалась огромная летучая мышь. Она рубила, отсекала головы и руки, оставляя кровавый шлейф на мощеной дороге.

Я бежал вперед. За мной гнались вооруженные всадники, но я не уступал в скорости. Сверху летел вампир и устремлялся в любого, кто решался направить на меня клинок. Повсюду звенели тревожные колокола. Люди в панике и криках разбегались в разные стороны, искали безопасный уголок, где можно укрыться от резни. Город окрасился в багровые цвета. Брусчатка заливалась кровавыми лужами. Казалось, скоро ее станет так много, что она поднимется до горла, что город затопит кровью, как в самом ужасном сне.

* * *

Мы выбрались из городских стен, но я еще долго бежал в лес, пока всадники не потеряли меня совсем. Обессилевший, я остановился на опушке леса. Я тяжело дышал, и мне едва удавалось восстановить дыхание. Позади раздался треск сухих веток.

— Дамиен, ты? — я развернулся и увидел, как в мое лицо было направлено острие меча.

Один из всадников все же продолжил меня преследовать. Ему удалось сделать это так скрытно, что я не мог его заметить.

— Вот и все, ворона, сейчас ты умрешь.

— Постой. Я тебя знаю. Ты Тидерас Мендоза. Именно тебе было поручено сопровождать меня к Хорзену.

На краю опушки возник черный образ, и я знал, что вот-вот он кинется на стражника, разорвет его на части. Но вампир подошел тихо, спокойно. И медленно приложил острые когти к его горлу. Тидерас побледнел, тяжело взглотнул. На его лбу выступил пот.

— Ты можешь спасти жизнь нам всем, стражник, — сказал вампир. — Просто вернись в город и скажи, что убил вампира. А ворона скрылся.

— Мне никто не поверит, — проблеял Мендоза.

— Поверят, — перед его лицом возникла другая ладонь, держащая осколки перстня.

* * *

Когда стражник исчез в направлении города, мы направились через лес. Мы шли молча, стараясь быстрее найти укрытие. Я снял амулет, ощущая слабость, которая сопровождается обратной адаптацией организма. Вдруг острая боль вонзилась в мозг, глаза наполнились алой пеленой. Сердце бешено заколотилось.

— Ревон, все в порядке? — обернулся вампир.

— Да, просто идут обратные процессы.

— Ворона, твоя рука.

Я посмотрел на свою правую ладонь. Она вытягивалась, ногти превращались в кривые когти, кожа покрывалась черным мехом.

— Дьявол, нет! — закричал я.

Нет. Там, в заброшенной верфи, я не оступился. Но я стоял на острие клинка, по которому шел. И сделал шаг в пустоту.

Мозг пронзила пульсирующая боль, голова наполнилась звериным воем. Я осознал, что пришла пора дорого платить за ритуальную магию. Я положил мутирующую руку на валун.

— Дамиен, руби! — крикнул я, показав на локоть.

— Ревон, я….

— Руби, я сказал!

Острые когти взмыли в воздух, устремились вниз.

* * *

— Непривычно видеть тебя таким, — сказал вампир, закончив менять повязку на моей отрезанной руке. — Мне очень жаль, что вся эта история закончилась для тебя вот так.

Дамиен откупорил новую бутылку с вином из своего стеллажа, наполнил два бокала.

— Рано или поздно это случилось бы. За все в нашем мире приходится платить, и это, — я указал пальцем здоровой руки на культю, а затем взял бокал, — моя плата.

— Злую шутку сыграла с нами судьба, Ревон. — Дамиен сделал глоток красного вина. — Мы с тобой потеряли все. Все, что у нас было. Ты потерял свое оружие, а затем и правую руку, а я — любимую женщину и дом. Мы с тобой как чистые бокалы. Внутри пустота, но мы можем заполнить ее чем захотим. Каким ты видишь себя в будущем теперь, ворона?

 — Не знаю, — ответил я, — хоть мне нет и тридцати пяти, моя жизнь была очень насыщенной, я получил ценный опыт. Быть может, я начну писать мемуары, которые обогатят бестиарий других ворон. Может быть, стану наставником. А ты, заплутавший вампир?

 — Мне всегда хотелось посмотреть мир, — задумчиво ответил он, — ведь в нем столько всего неизведанного, тайного. Меня всегда это притягивало.

Мы пили вино в уютной комнате в заброшенной часовне. На стеклянном дне бутылки остались последние капли напитка, и Дамиен незамедлительно откупорил следующую.

 — Это ты должен обязательно попробовать, Ревон — промурлыкал дворянин. — Иль де Гарсия триста пятнадцатого года третьей эры. Хорошая выдержка и изысканный вкус.

Бокалы снова наполнились с ласкающим слух звуком.

 — А ведь знаешь, как все-таки странно ты вторгся в нашу жизнь. Мне казалось, что твое появление в Глиссене лишь только ускорит тот миг, когда Хорзен отрежет мне голову, ведь для этого он и нанял тебя? Почему там, в верфи, ты не дал меня убить?

 — Я убиваю чудовищ, — спокойно ответил я, — ты таковым не оказался. Я лишь шел по пути наименьшей крови, Дамиен.

 — Ты хочешь сказать, не пролей мы тогда столько крови, ее могло быть пролито еще больше?

Я одобрительно кивнул.

 — Как же все-таки мало мне о вас, воронах, известно, — восхитился вампир.

— Ровно, как и нам, воронам, мало известно о вас, вампирах. И о людях.

— И всем нам о нас самих.

* * *

Ignio filasa, Silveniu destreza. Всем нам широко известно, что чудовища, на которых мы ведем охоту, имеют самые разнообразные приспособления: когти, зубы, толстая шкура, способность маскироваться или менять форму. Глиссенское чудовище оказалось одним из самых опасных. Оно было вооружено острым умом и утвердительной верой в свою правоту. Не могу сосчитать, сколько раз этот монстр заставлял меня ставить под вопрос истинность моих собственных действий. И, принимая очередное решение, я колебался, что в нашем ремесле — смерти подобно. Эта история надолго останется для меня напоминанием о том, что не всегда чудовищем оказывается существо с острыми когтями, сверкающими глазами.

Порой самый опасный монстр может стоять у вашего плеча.

Никто и не мог себе представить, что узелком, который завяжет эту затянувшуюся, сложную историю, окажется обычный городской стражник. Тидерас Мендоза был красноречив, имел завидный послужной список — именно эти качества позволили ему убедить городской совет в том, что «Глиссенское чудовище» действительно мертво. В скором же времени Тидерас был удостоен ордена с присвоением должности капитана городской стражи, и в будущем его ожидает блестящий карьерный рост.

Глиссен заглушил свое горе звоном бокалов и шипением шампанского, залечил раны лепестками душистых роз и позабыл о тех резнях и побоищах, как о страшном сне.

Господин Флебек отреставрировал свою винодельню и снова стал выпускать свой сорт вина. Де ля Сон не стал знаменитым на весь континент, но вполне позволял своему создателю оставаться на плаву. Я вернулся в Вересберг, поставил свой заветный сундук в самый дальний угол, взялся за перо. Конечно, очень непривычно писать левой рукой, но я надеюсь, что скоро смогу к этому привыкнуть. Пройдет немного времени, и первая часть моих мемуаров, «Глиссенское чудовище», пополнит библиотеку Вороньего гнезда.

Что же касается Дамиена Мореля, то я больше никогда его не видел. Одни утверждают, что на континенте то тут, то там появлялся кровожадный вампир, убивающий городских стражников, другие разносят молву о знаменитом путешественнике и исследователе по имени Даниэль Мюрей, который внес большой вклад в исследовательский институт, а третьи же твердят, что в заброшенной часовне у Глиссена, что стоит на окраине леса среди сухих деревьев, так и не погас свет в верхней комнате.