Мария (гет)

Второй при встрече почти ей не запомнился. Так, мрачный угловатый тип, потрясающе игравший на пианино, но, почему-то, сплошь мелодии, напоминавшие похоронный марш Шопена.

— Здравствуйте, Мария, — поприветствовал он её. — Я тот, кто будет рядом, когда вы начнёте узнавать правду.

И исчез, снова предоставив сцену Первому. Уже потом Мария сообразила — Второй просто экономил силы, чтобы появляться, когда она будет особенно беззащитна, и отравлять ей жизнь. Даже несмотря на Третьего, Шестого и Десятого, к концу знакомства Мария ещё верила, будто способна полюбить каждый из кусочков мозаики, на которые распалась душа Первого.

Но отрезвление наступило быстро.

Началось с того, что Восьмой положил рядом с её местом за обеденным столом тяжёлый металлический браслет, подсоединённый к проводу, ведущему в его лабораторию. На браслете было двенадцать клавиш.

— Это чтобы ты научилась нас различать как можно быстрее, — отрекомендовал он.

— И что он делает? — Мария опрометчиво позволила всунуть руку в браслет.

— Нажми мою кнопку, — вместо ответа сказал Восьмой.

Она нажала цифру «8». Ничего не произошло.

— А теперь какую-нибудь другую клавишу, — попросил он.

Едва её палец коснулся кнопки «1», как всё тело Марии прошила жуткая боль. Особенно острая оттого, что за минувший месяц она отвыкла от любых неприятных ощущений.

Ошарашенная, Мария негнущимися пальцами стянула с запястья браслет и отшвырнула его от себя. От неожиданности на глазах выступили слёзы, и когда она заговорила, голос Марии был хриплым и еле слышным:

— Что это?..

— Электрический ток, — как ни в чём ни бывало пояснил Восьмой и улыбнулся.

Улыбнулся! Как будто провёл какую-нибудь безобидную демонстрацию вроде принципа работы часов или мельничного колеса. Мария всё ещё сидела на голом каменном полу, баюкая левую руку на груди и не в силах избавиться от ощущения резкой, щекотной боли, прошедшей, казалось, через каждую точку её тела.

— Единственный вид воздействия, вызывающий боль у таких, как мы.

— Но зачем?

В её глазах стояли слёзы, но только ли от боли, или от детской обиды, обмана, когда ей, утратившей бдительность, вместо хлеба подсунули камень, Мария уже не понимала.

— Чувствительное воздействие, — всё с тем же бодрым оптимизмом продолжал Восьмой, — самый надёжный способ обучения. Стремление к удовольствию и избегание неприятностей заставляют формировать навыки гораздо быстрее и крепче. А так как у нас всего год, чем раньше мы приступим к формированию, тем больше шанс на успех!

Он сказал, что теперь Мария должна будет надевать этот браслет во время каждого ужина. Спускаться к ней будет случайно выбранное «лицо» Двенадцати, и она должна будет определить, с кем имеет дело, не больше, чем за четверть часа.

— В противном случае, удар током произойдёт автоматически, — закончил он. — Как видишь, система проста, но эффективна.

Мария покачала головой, прикладывая холодные ладони к пылавшим вискам.

— Не-ет. Нет. Я больше, — она неловко поднялась на ноги, разглаживая смявшиеся юбки, — никогда не засуну руку в это… осиное гнездо. Я буду угадывать вас просто так. Может, мы заведём какие-нибудь подсказки, — она взмахнула рукой и поморщилась: движение всё ещё отдавалось болью, — условные сигналы. Должен быть выход. Но… — она постучала ногтем по браслету, — не это!

Восьмой перестал улыбаться. Сцепил длинные пальцы в замок и задумчиво подпёр ими подбородок.

— Это не вопрос выбора, Мария, — сухо заметил он. — Мы будем обучаться так, как я сказал. Другого способа нет. Обучение без наказания за ошибки неэффективно. Подсказки запрещены. Ты должна уметь определять, с каким лицом имеешь дело, меньше чем за минуту. Иначе «алхимическая свадьба» не состоится. Поэтому ты будешь тренироваться с браслетом. У нас и так не слишком много времени.

— Ты меня не заставишь… — покачала головой Мария, пятясь к двери. — Нет.

Неизвестно, на что она рассчитывала. Ускользнуть за ворота, и по первому выпавшему снегу пуститься куда глаза глядят? Или просто боль на время лишила её способности мыслить?

В любом случае, далеко она не убежала: снова железная хватка Охотника и шёпот на ухо, предлагавший ей не сопротивляться, иначе хуже будет. Он дотащил её, упиравшуюся и брыкавшуюся, до подвального этажа, бросил в какую-то комнату, напоминавшую пустую кладовку или погреб, и запер.

Мария стала сильнее, когда обрела неуязвимость, гораздо сильнее. Она могла бы в пальцах сломать ножку деревянной кровати. Но перед глухими стенами погреба и тяжёлой, морёного дуба дверью, оказалась бессильна. Голос Первого раздался из-за двери, когда она окончательно выдохлась и затихла.

Он даже не был огорчён или раздосадован, словно предполагал нечто подобное и не слишком удивился, когда его подозрения подтвердились. Своим спокойным, умиротворяющим тоном он спросил Марию, что же ей может не нравиться. Да, у них немного необычная жизнь, но она богата, неуязвима и свободна делать, что ей взблагорассудится кроме тех пятнадцати минут, когда она должна будет присутствовать на ужине с браслетом на руке. А если она правильно подготовит себя к алхимической свадьбе, то потом всё станет ещё лучше. Они смогут ездить в другие страны, общаться с людьми, больше не связанные с домом и необходимостью хранить тайну. «Ты вышла замуж за хорошую партию. Лучше той, на которую могла надеяться, — подытожил Первый. — И если тебе надо сделать маленькое усилие для сохранения своей семейной жизни… Думаешь, любой другой, «обычный» муж не потребовал бы чего-то подобного? Или даже хуже…»

В устах Первого реакция Марии стала просто капризом маленькой девочки, не желающей принимать горькое лекарство. Как было бы просто возненавидеть его за эти слова, указать, что он не прав! Но, вспоминая первый бал и чувство, что тётка не позволила бы ей уйти, не обзаведясь кавалером, — Мария понимала, что в любом случае оказалась в ловушке. Ей не могла выпасть лучшая участь — трагедия была лишь в том, что она убедила себя, будто ей всё же удалось вытащить счастливый билет. Но она никогда до конца в это не верила, ведь так? Просто пришло время, наконец, повзрослеть.

Ей предстояло полюбить двенадцать лиц чудовища? Что ж, по-настоящему чудовищных среди них было немного. Браки по расчёту порой заключаются на гораздо менее выгодных условиях.

Она приняла браслет и условия этой игры. Она смирилась.