Гарри Поттер и Обитель Бессмертия (джен)

Рука гриффиндорца не дрогнула, когда тяжелый звук падающего тела прокатился по окрестностям. Возможно, так отчетливо это слышал только Гарри. Черная мантия профессора, взвившись при падении, теперь медленно оседала. С хрустом разлетелись пакеты; пластиковая бутылка, подскакивая, покатилась по тротуару.

Со стороны Гарри отлично владел собой. Он применил разоружатель, а затем – самый обычный сногшибатель; но вложил всю силу своих давних недобрых чувств, и теперь опасался, что, не исключено, это усилило эффект от заклинания. И если Снейп не почувствовал этого сразу, то поймет, едва их взгляды встретятся. Юноша уговаривал себя, что это не имеет никакого значения. У него был свой, дополнительный план, и он собирался воплотить его во что бы то ни стало.

– Вставайте, – глухо произнес Гарри после того, как палочка профессора прыгнула в его руку.

В желтом, ярком, но плохо освещающем свете ближайшего фонаря фигура, которую Гарри держал под прицелом, зашевелилась. Снейп, отряхиваясь, приподнялся на коленях, но Гарри не сделал ни шагу навстречу, он не должен был и не собирался ему помогать. План, оформившийся в голове гриффиндорца за последний час, наверняка не был бы одобрен теми, кто отправил его на это задание.

Накануне перемещения в дом Сириуса Гарри пришла в голову одна мысль. И потому, встретив в коридоре Сюзан Боунс, он тихо спросил ее, не передаст ли она Ханне его просьбу.

– Я хочу, чтобы на всякий случай у меня была палочка для получения правдодыма, – сказал он. – На всякий случай!

Палочку он, само собой, получил. Хуффульпуффцы доверяли ему вполне, разве что Эрни, когда передавал ее, выразил надежду, что Гарри хорошо подумает и использует ее лишь в том случае, если это действительно будет необходимо. По мнению Гарри, такой случай настал.

Наблюдая за происходящим с непривычной отстраненностью, Гарри мысленно напомнил себе, что до сих пор понятия не имеет, что за человек Северус Снейп. С тех пор, как их жизненные дороги в «Хогвартсе» пересеклись, Снейп вел себя, мало сказать, странно. Он ненавидел Гарри, тут двух мнений быть не могло, и все же спас ему жизнь, подвергая риску собственную, и без того сомнительную, репутацию. Гарри нервно сглотнул, вспоминая, что сказала о профессоре тетя Петуния. Ее мнение можно было, наверное, считать непредвзятым; ей ведь ничего не надо было от Снейпа. Мог ли Дамблдор, невзирая ни на что, в нем ошибиться? Был ли Снейп способен на все? И ради чего? Гарри собирался это проверить. Неуверенным движением он извлек из кармана благовонную палочку.

Когда Снейп, наконец, выпрямился, и его способность удерживать равновесие не вызывала сомнения, ученик поджег палочку. По воздуху поплыл терпкий аромат горящего дубового полена, а в темноте засветился огонек.

– Что это ты там делаешь, Поттер?

Гарри напряженно и целеустремленно ждал. Да, конечно, Снейп приблизился к нему, не мог ведь профессор оставить странные, незапланированные манипуляции Поттера без внимания. Ветер нес запах прямо на профессора, и все же Гарри подозревал, что и сам понюхал.

Снейп стоял совсем рядом, а затем он, сам того не ведая, еще больше подыграл плану Гарри, когда наклонился и потянул носом. Гарри едва сдержал торжествующий возглас, зная, что теперь профессор, вне всякого сомнения, вдохнул правдодым.

– Я всегда хотел знать, действительно ли Вы – человек Дамблдора? – спросил Гарри.

– У меня такое чувство, что следует ждать от тебя подвоха, Поттер, – спокойно произнес Снейп вместо ответа.

Затем, гриффиндорец пошатнулся, оттого что Снейп, верный своим привычкам, сделал попытку прочесть его мысли; плохое освещение помешало ему выполнить это так же хорошо, как всегда, но Гарри почувствовал, что обескуражен. Гермиона утверждала, что сопротивляться воздействию правдодыма невозможно.

– Я уверен, в Ордене вы преследуете свои цели. Это так? – напирая на вопросительную интонацию, произнес Гарри.

– На твоем месте, Поттер, я бы больше думал о том, что тебя непосредственно касается, – был ответ.

Они стояли напротив один другого, и между ними тлела палочка, которая, невзирая на давнюю историю, с каждой секундой казалась Гарри все более бесполезной.

– А тетя Петуния про Вас интересно рассказывала, – предпринял новую попытку Гарри, но разговорить Снейпа оказалось не так просто.

– Она всегда и про всех интересно рассказывала, – фыркнул профессор, и тут изменение тона его голоса отчетливо сказало Гарри, что запах подействовал. – Сплетница паршивая, – добавил Снейп и сплюнул.

– Она говорила, Вы к ее родителям за пирожками ходили, – вырвалось у Гарри прежде, чем он успел сообразить, что стоило бы более рационально тратить минуты. Как назло, ни одного подходящего вопроса на ум не приходило.

– Помню, – прошипел Снейп, совсем как на уроке. – Дорогая Петуния постоянно сидела на диетах. Но, когда мне чего-то хотелось, она набрасывалась на это так, как будто соревновалась со мной. А когда поправлялась после этого, то виноват, само собой, был я.

Гарри совсем не удивился. Ему сразу вспомнилось, что в далеком бесправном детстве Дадли всегда норовил отобрать у Гарри даже то, от чего самого Дадли тошнило.

– Что еще она говорила? – спросил Снейп как бы между прочим, но у Гарри мгновенно возникло чувство, что допрашивают его, и злость завибрировала в душе. Это, впрочем, совершенно не мешало ему подумать, что он выяснил о Снейпе далеко не все. И, как бы ни доверяли ему Дамблдор и Перси, некоторые факты его биографии, если они подтвердятся, ничем нельзя оправдать. И не место таким типам в ни в Ордене, ни тем более в «Хогвартсе».

Но сопротивляться вопросу гриффиндорец действительно не мог и, не успел он как следует обдумать, на язык выскочило первое, что пришло ему в голову.

– Это правда, что Вы избавились от своей маггловской подружки, когда поступили на службу Лорду Волдеморту? – спросил Гарри, втайне гордясь, что в его голосе прозвучала должная твердость. – Вы ее убили?

Несколько секунд назад человек, стоящий перед ним, был таким же, как всегда: жестким, несимпатичным, язвительным. Теперь же со Снейпом начало твориться нечто странное и ужасное – странное и ужасное даже для Снейпа.

– Нет, – вкрадчиво произнес он, – ее убил твой драгоценный крестный отец, Сириус Блэк.

Меньше всего Гарри ожидал столь дикого обвинения. Он даже заподозрил, не бредит ли профессор.

– Тетя Петуния говорила, несчастный случай, – припомнил юноша.

– Ну да, – покладисто согласился, продолжая из темноты испепелять его взглядом, Снейп, так что Гарри даже пожалел, что не связал его. – Взрыв газа. Пол-улицы к черту. Ни о чем тебе не напоминает?

Гарри ошалело кивнул, почти физически ощущая волны ненависти, проходящие сквозь него. Снейп ненавидел Сириуса, это бесспорно, но никогда в жизни Гарри не стал бы искать для этого иной причины, чем неприязнь в школьные годы.

– Но это Питер Петтигрю, – пролепетал он и невольно отступил на шаг, хотя в своем нынешнем положении невооруженный профессор не мог ничего ему сделать.

– И эта мразь тоже, – согласился Снейп, – но ничего этого не было бы, если бы чертов Блэк не помчался править свои косяки.

– Он хотел отомстить за моих родителей, – робко произнес Гарри. Но смягчить профессора было невозможно.

– Блэк никогда не давал себе труда подумать, как его действия отразятся на нем самом, – злобно прорычал Снейп, – что уж говорить о других. Взрыв – это на его совести. Я всегда думал – надо же ей было там оказаться! И он получил по заслугам. Конечно, получил, – с нажимом произнес Снейп, словно уговаривал сам себя.

Ситуация казалась Гарри невыносимой, и какая-то часть его уже жалела, что он затеял все это. Ему хотелось задать вопрос: «Вы ее любили?», – но Гарри не решился. То, что творилось со Снейпом, было слишком страшно. Гораздо хуже, чем с тетей Петунией, под действием признавалиума охотно обзывающей ближних и дальних. О нет, Северус Снейп был другим. Этот человек целиком состоял из самообладания, и теперь, когда Гарри удалось заглянуть ему в душу, парню сделалось гораздо дискомфортнее, чем со Снейпом, ему привычным, пусть даже саркастичным, жестоким и несправедливым. Вдобавок, часть его личности легко перенимала переживания Северуса Снейпа. Именно тогда, когда Снейп имел все основания полагать, что покончил с мародерами, столкнуться с ними таким вот образом…

– Так у вас был ребенок? – решился он на конкретный вопрос.

– Петуния и это разнюхала, – без запинки прошипел Снейп. – Все-то она помнит. Вот ведь дрянь!

Гарри никогда не считал, что обязан быть благодарным племянником. Но тут он почему-то заволновался, не вздумается ли Снейпу нанести благодарственный визит тетушке Петунии и презентовать ей поросячий пятачок.

– И что с ним стало? – не удержался Гарри.

– С ней, – поправил Снейп. – Хвала Мерлину, ничего!

– Подробнее, – мстительно потребовал Гарри. – Она училась в «Ховартсе» или… Вы что, в приют ее сдали?

– Ни то, ни другое, Поттер. Ее воспитывала моя мама, и я сделал все, чтобы они ни в чем не нуждались. Правда, и видеть их не мог, почти. Нет, моя дочь не посещала «Хогвартс», она оказалась магглой, как и ее мать. Сейчас она учится чему-то, чего я совершенно не понимаю, увлекается греблей и этой дурацкой музыкой, – выражение лица Снейпа ярко свидетельствовало о его пренебрежительном отношении к интересам подобного рода. – Не жди, я вовсе не жалуюсь. Я сам упустил шанс воспитать своего ребенка, но зато сохранил ей жизнь, – и тут на его лице промелькнуло выражение омерзения и злости; в тот момент Гарри, вне всяких сомнений, прочел его мысли: Снейп снова подумал о Сириусе. О Сириусе, которого, как он считал, превзошел по всем параметрам, ведь он, Северус Снейп, невзирая ни на что, добился многого в этой жизни, а Сириус, имеющий все от рождения, не создал для себя ничего. И Гарри очень хотелось бы на это ответить, что зато Сириуса он любил, а Снейп, по его мнению, просто чудовище.

Так они стояли в накаленном неприязнью молчании и вели каждый свой беззвучный диалог. Но внезапно что-то неуловимо переменилось, и Снейп сатанински расхохотался.

– Вот что, Поттер, – мягко, но угрожающе промолвил профессор, – это, конечно, забавно, но я бы на твоем месте помнил, с кем ты имеешь дело. Сегодняшний день рано или поздно закончится, рано или поздно Министерство выпустит меня, а потом – одна капля в твоем стакане и… Ты уверен, что тебе нечего скрывать от меня?

Гарри знал, что теперь уже может поступать как угодно, может сколько угодно напоминать себе, что он взрослый человек и у Снейпа учиться больше не будет. Все равно им владело отвратное чувство, что от зельевара никуда не деться.

– Так поэтому Дамблдор верил Вам? – решил Гарри порассуждать напоследок. – Потому что у Вас маггловская дочь, и в случае победы Волдеморта это не сошло бы Вам с рук.

– Да, Поттер, наконец-то ты дал себе труд пошевелить мозгами. Не ожидал! – сварливо произнес Снейп. – А теперь давай в Министерство, и чтоб больше без фокусов! И еще – если вздумаешь распространяться дальше о том, что узнал сегодня, имей в виду: мне как раз нужен подопытный для изучения одного экзотического яда.

Гарри вздрогнул, но не от страха, ведь и раньше Снейп угрожал ему похожим образом. Действие запаха выветривалось, однако Гарри чувствовал, что профессор еще не полностью восстановил свою броню. Это ощущение было ему неприятно, юноша очень хотел бы отгородиться и от Снейпа, и от всего, что узнал о нем.

– А как же обещание, которое Вы дали моему дедушке? – тускло спросил Гарри, видя, что профессор ждет ответа.

– Дорогая Петуния и ее длинный язык, – констатировал Снейп и мрачно добавил: – Только благодаря этому обещанию ты жив до сих пор.

Намерения парня завершить это поскорее под воздействием раздражения ослабли: напоминания такого толка у Гарри, на самом деле, завязли в зубах еще с того далекого дня в Визжащей хижине, когда он впервые встретился со своим крестным отцом. Зная, что профессор не сможет отказаться отвечать, он безжалостно произнес:

– Вы еще что-то хотели добавить, сэр?

Гарри ожидал, что Снейп будет сопротивляться, и был неприятно поражен, когда оказалось наоборот. Неподвижная фигура, застывшая в шаге от него, казалась безжизненной, как будто бы в голос ушла вся энергия профессора. Слова, которых Гарри мог бы ожидать, полились охотно, и чем-то это даже напоминало тетю Петунию. Но заблуждался Гарри недолго: зельевар был слишком расчетлив для того, чтобы просто болтать. Впрочем, даже понимая, что Снейп выплескивает на него свой гнев и заодно – то, что не жалко, Гарри не сразу нашел в себе силы его остановить.

– Мерлин, я обещал следить за Лили, и не выполнил обещание! После этого как я мог оставить тебя на произвол твоей бестолковой головы! – злобно, но с удовольствием охарактеризовал профессор. – А ты был совсем на них не похож! Более того, ты – ходячая копия Поттера! Чего мне это стоило – вытаскивать тебя из неприятностей, учить тебя! Сплошное разочарование, ты не то, что мысли свои скрывать не научился, ты даже соврать толком не умел. Вот твой дед в этом смысле был примером…

– Довольно, сэр, – потребовал Гарри. Разумеется, никакой полезной информации, на основании которой можно действовать, он не получил. И узнал, по сути, только то, что Снейп его ненавидит. Парень чувствовал себя опустошенным, разочарованным, даже сломленным тем, что узнал о Сириусе, и все же, начни он заново, не отказался бы от этой попытки.

– Я тоже так считаю. Мы слишком долго стоим здесь и мирно беседуем, – мрачно согласился Снейп. – Чего доброго, кто-нибудь из обитателей этого милого района нас запомнит.

«Это он намекает, что я заваливаю задание», – стиснув зубы, расшифровал Гарри.

Теперь им нужно было добраться до Министерства, и, согласно плану Серого Кардинала, сделать это следовало на метро. Снейп шагал впереди, не оглядываясь, что неприятно поразило юношу. Беглый профессор даже не считал нужным делать вид, будто чего-то опасается со стороны своего бывшего ученика. А Гарри, хоть его и злило это, понимал, что не сможет никому объяснить, с какой стати должно быть по-другому.

Парня лихорадило. Он предполагал, конечно, что разговор растревожит не только Снейпа, а его тоже. Гарри с ужасом осознал, что как будто бы смотрит на себя глазами Снейпа. «А чего ты хотел? Приятного сюрприза?» – вопрошал он сам себя, и становилось все очевиднее, что вечер не закончен. Критичный внутренний голос то и дело твердил, что он, Гарри Поттер, воплотивший замысел с правдодымом, должен не только принять все удары, нанесенные бременем знания, но и выдержать испытание до конца и задать все вопросы, даже если вместо ответов получит злобу и ехидство.

В метро Гарри пришлось платить. Фред Уизли сунул ему кошелек в тот момент, когда он выбегал из дома, чтобы сбить с ног профессора, и Гарри пережил несколько неприятных секунд, когда ему вдруг пришло в голову, что там сейчас не окажется маггловских денег. К счастью, Снейп повернулся к нему спиной, а спина не умела читать мысли, и недолгая неуверенность Гарри не стала поводом для отвратительных профессорских шуток.

Час пик давно миновал, в вагоне, куда они вошли, было пусто. Они заняли места в центре и уставились в разные стороны.

Гарри колебался. Больше всего на свете ему хотелось никогда не заговаривать с этим человеком. Впрочем, он знал, что пленного, по правилам, рано или поздно необходимо связать. Кроме того, он желал знать все, о чем отказались рассказывать профессор МакГонагол и Нарцисса Малфой. Северус Снейп же, без сомнения, обладал нужной информацией, и в куда большем объеме.

– Ты хочешь спросить меня? – раздался рядом знакомый вкрадчивый голос. – Позволь, угадаю, о чем. Я никогда не сомневался в том, кто именно бросил петарду в котел Гойла. Ты действительно завалил зелья на третьем курсе, и Дамблдор, прямо скажем, прибегнул к недозволенным методам, нажав на мое чувство благодарности к семье твоей матери. А когда ты воспользовался моим учебником…

С первых слов Гарри стало очевидно, что ему будет, что послушать оставшуюся, довольно значительную часть пути. И, коль скоро тишины не предвиделось, а болезненное ощущение от рассказа профессора, пусть не сгладилось, но ушло куда-то вглубь, Гарри решил, что лучше попробовать что-то узнать, чем слушать всякую чушь.

– Вы не угадали. Скажите, родственники моего отца, – заговорил гриффиндорец, и собственный голос показался ему слабым и жалким, – как они отнеслись к маме?

– Отвратительно, – без паузы выдал Снейп.

– А почему? – спросил Гарри, невольно поворачиваясь к собеседнику.

Глаза зельевара с оценивающей неприязнью прошлись по нему. Затем Снейп медленно выдохнул, и Гарри, переживая в душе небывалое смятение, понял, что, к добру это или нет, но ему решено ответить.

– Отличный вопрос, – едко заметил профессор. – Полагаю, дорогая Петуния без особой охоты информировала тебя о том, в какой семье выросла. Собственно, она – самая недостойная дочь своих исключительных родителей. Но и Лили от нее недалеко ушла, – убедившись, что Гарри никак не реагирует на последнее замечание, он продолжал. – Мамаша Поттера, ну, твоего отца, обожала его так, что становилось противно. Конечно, они со стариком Поттером все выяснили о семье бедной старушки Лили. И уж как оно им не понравилось!

– То, что они были бедными? – уточнил Гарри, против воли напрягаясь.

– Бедными! – фыркнул Снейп. – Если бы только! Поттеров не устраивало в них все! То, где они жили, чем занимались, между прочим, Поттеры соизволили познакомиться с Элом и Джил лично, еще когда мы учились в школе. Надо было видеть, как они сбежали! Пяти минут не высидели в гостях, даже забыли, как аппарировать, а может, они и не умели.

– Джил и Эл – мои бабушка и дедушка? – спросил Гарри, вычленив эту информацию из потока всей прочей, довольно-таки оскорбительной.

– Да, – кивнул профессор. – После этого твои другие дед и бабка, как мне известно, категорически запретили Поттеру связываться с особой такого происхождения.

– Потому что она была магглорожденной? – такая мысль неприятно поразила Гарри; ведь для его отца это не имело никакого значения. Но и для Сириуса тоже… Гарри поморщился: он никогда не представлял себе семью Поттер вроде семьи Блэк.

– Нет, – помрачнел Снейп, кривясь, как от боли. – И почему я должен тебе это говорить?! Петуния отлично могла бы выполнить эту грязную работу, – он явно тянул время, что лишь усиливало напряженное внимание Гарри. – Эл и Джил никогда не были женаты, вот что шокировало Поттеров по-настоящему.

Гарри о таком даже не думал, и в первый момент его это тоже шокировало. Ему сразу представились широко расширенные глаза Рона и то, как тяжко вздыхает миссис Уизли. Однако он безошибочно чувствовал, что выразить неодобрение сейчас – самый верный способ заработать от Снейпа пощечину.

– Да, они были хиппи, и считали, что им это не надо, – угрюмо пояснил Снейп. – Даже не представляю, что бы сейчас делало Министерство, если бы знаменитого Гарри Поттера вырастили такие родственники! Вот скандал!

– Но отец все-таки женился на маме, – констатировал Гарри, которому основательно надоело то, как Снейп развивает свою фантазию.

– Да. Правда, не сразу. Он сначала дождался, когда его родительница отправится на тот свет. Леди была слаба здоровьем, и тут, извиняюсь, я не знаю подробностей, – проворчал Снейп. – Но не думаю, чтоб Поттер ей помог, надо признать, он был почтительным сыном и, если бы не был очень занят войной, наверное, мучился бы, что со всеми остальными перессорился из-за старушки Лили.

За время этого повествования Гарри несколько раз передернуло.

– Достаточно, – жестко попросил он. – Оставьте Поттеров в покое. Все-таки, до чего Вы гнусный тип! А моя мама! Не понимаю, почему вы так о ней говорите! Ведь она заступалась за Вас! Она была добра к вам, – вспылил Гарри, – старалась Вам помочь!

К концу собственной тирады его возмущение несколько остыло; ему, против воли, было неловко за напоминание о сцене, подсмотренной в думоотводе. Он опасался реакции профессора, но тот остался невозмутим.

– Она всем пыталась помочь, и во многих случаях – зря, – постановил Снейп. – Большинство людей не заслуживают такого отношения, Петтигрю, например, но она не желала этого видеть, хотя, дурой надо быть… Своеобразной личностью была дорогая старушка Лили.

– А то, что вы ее грязнокровкой обозвали, и не в первый раз, наверное… – Гарри слов не находил, как это выразить.

Но глаза Снейпа сверкнули так, как это бывало, когда он уличал Гарри в неразумности.

– Вот именно, – произнес он жестко. – Нет, Лили вела себя прилично, она, как ты справедливо заметил, старалась быть доброй, чуткой и все такое. Но я знаю, что она не меньше Петунии стыдилась своих родителей. И терпеть не могла, когда я ей намекал на ее происхождение. По моему скромному мнению, у нее крышу снесло оттого, что она – ведьма. Подвигов ей захотелось, сообразно ее выдающимся способностям! А деньги зарабатывать – что ты! Она была выше этого, тот еще ангел, – Снейп скривился от не слишком дружелюбной усмешки. – Между прочим, когда она бросила их, вышла за Поттера, я ей попозже все высказал. С тех пор я поумнел, и стараюсь вести себя так как можно реже.

– Не понимаю, – признался Гарри.

– Люди, Поттер, терпеть не могут, когда им говорят правду, – изрек профессор. – Это – самый верный способ нажить себе врагов. Но, поскольку я не рассчитываю на твою симпатию, все же выскажусь до конца. Так вот, из тебя, – продолжил Снейп по собственной инициативе, – получилось черт знает что! Правда, иногда ты все же чем-то напоминал мне их. Когда ты врал, что не брал моей книги. Или когда вырвался в Хогсмид, и Драко тебя там увидел… Ты здорово отпирался у меня в кабинете, – едва заметная нотка одобрения мелькнула в этих словах. – Совсем как Джил. Уж она бы тоже ни за что не призналась! Однажды мы с ней угодили в полицию… – и он осекся, суровым взглядом давая понять, что поставил точку.

Впервые за время, проведенное вместе, Гарри понял, что солидарен с ним. Пожалуй, они оба предпочли бы не развивать эту тему.

– А в целом ты – далеко не она, – с презрением констатировал Снейп.

– Да, – холодно согласился Гарри. – А еще я – не Джеймс. А что Вы скажете о том, что именно Вы рассказали Лорду о пророчестве профессора Трелони? – обличительно произнес он.

И на сей раз, похоже, его выстрел достиг цели. Если за весь вечер у Гарри были основания торжествовать победу, то лишь в тот момент, когда Северус Снейп отвел взгляд и посмотрел на свои руки. Черты его лица как будто стали резче.

– Рассказал, – не сразу подтвердил он, и неожиданно, взмахнув рукой, фыркнул. – В самом деле! Ну, какой идиот мог серьезно воспринять комедию экзальтированной алкоголички! Между прочим, я рассказал Лили об этом пророчестве, ну, когда выкупал ее часть дома.

– И что она? – с замиранием сердца спросил Гарри.

– Посмеялась, – тряхнув головой, ответил Снейп. Он как будто бы совсем пришел в себя, во всяком случае, обращался к Гарри тем же пренебрежительно-строгим тоном, как всегда. – Она, кстати, знала, что я в Ордене, и ничего не имела против того, чтобы я передал эту так называемую информацию Темному лорду. Что меня, разумеется, не оправдывает.

Любого другого человека Гарри постарался бы утешить, сказав что-то вроде: «Ну, Вы же не знали». Однако обратиться подобным образом к Северусу Снейпу он бы не смог, даже если бы Серый Кардинал для этого дал ему пинка.

Они все еще продолжали ехать, и казалось, этому не будет конца. Гарри пытался молча смотреть в окно на проплывающие мимо станции, но вскоре не выдержал.

– А что теперь будет с Дамблдором? Все?.. – спросил он упавшим голосом.

– Ни за что, – отрезал Снейп.

Гарри в очередной раз покоробила интонация зельевара. Отчетливее всего в ней звучала задетая профессиональная гордость. И – ни следа тех чувств, с которыми он говорил о родителях его матери.

– Работа над фантомом Дамблдора, – продолжал Снейп, игнорируя реакцию слушателя, – проводилась все время, пока я вынужден был бездействовать, весь год, Поттер. У него есть друзья, довольно талантливые маги. Николас Фламель лишь один из них. Мы не могли, конечно, покинуть Англию, но материалы, присланные из Греции, произвели на меня сильное впечатление. Разработки есть, и также люди, чей интеллект способен подняться над обыденностью. Две ведьмы из клиники святого Мунго согласны провести операцию, когда все будет готово.

Вот эта тема профессору нравилась! Он говорил так, словно читал поэму. И Гарри даже было жаль перебивать его. Да, продолжать было неприятно, но Снейп знал много, и именно о тех, кем Гарри больше всего интересовался. Оставалось не так много времени, а профессор сделался на редкость разговорчивым, и можно было не сомневаться, второго такого шанса у гриффиндорца не будет.

– А… правда, что мозг Дамблдора сдали в Министерство? – робко спросил он.

Прерванный на полуслове, Снейп поглядел на него не просто свысока, а с откровенной жалостью.

– Даже не нахожу слов, куда тебя послать, Поттер, – кисло произнес он. – Удивляюсь, как тебе могут в голову приходить такие глупости.

– А Темному лорду пришли, – с вызовом возразил Гарри.

– Не думал, что ты на него равняешься, – ехидно заметил профессор. Гарри подобрался; он не собирался допускать, чтоб о нем говорили столь возмутительные вещи.

– Расскажите лучше, что вы делаете для Дамблдора, – прошипел он.

– Не только я. Другие тоже готовятся, – подозрительно покорно вернулся к любимой теме Снейп. – Например, я попросил мисс Паркинсон изучить некоторые старые источники.

– Пэнси Парксинсон? – изумленно выдохнул Гарри. Чтобы слизеринка с его параллели сыграла такую роль в истории?! Он всегда считал ее непривлекательной; но в случае удачного исхода готов был переменить свое мнение.

– Поттер! – с непередаваемой интонацией произнес Снейп. – Тебе даже в голову прийти не может, что люди заняты делом, пока ты валяешь дурака. Нет, мир пока не может обойтись без Альбуса Дамблдора. Я слышал, во что превратилась школа в этом году. Оно и понятно, почтенный мистер Фадж всем пытается угодить, ему покой всего дороже. Если так пойдет и дальше, я туда не вернусь, и будет очень жаль моего труда и слизеринцев, – он помолчал, а затем добавил уже спокойнее: – Ты помнишь, я ведь говорил, что знаю, как закупорить смерть.

– Я думал, вы яды имели в виду, – выпалил Гарри.

– Поттер, – усмехнулся Снейп, – Поттер, ты так и не развил свою фантазию до должного уровня. Я уж не знаю, как ты поладил с профессором Слагхорном, но не советую тебе браться за варку зелья в одиночку.

Столь ценный совет Гарри оставил без внимания. Он ожидал, и не без основания, что на этом рассказ Снейпа не завершился. Заставить его говорить было не просто; но теперь профессор, безусловно, намеревался выложить все, что запланировал.

– Я хочу, чтобы ты еще кое-что знал, Поттер, – требовательно объявил Снейп. – Ради этого я, собственно, и явился сегодня на собрание. Я додумался до этого недавно и полагаю, наш дорогой Серый Кардинал вряд ли сможет воспользоваться моими данными без вашей помощи, в смысле – без школьников. У него, что называется, не будет формального повода. Конечно, я предпочел бы изложить суть дела Драко, но, коль скоро его нет здесь… А впрочем, совершенно все равно, кто именно пошлет в Отдел магических стандартов жалобы на то, что в жевательной резинке «Друбблс» регулярно находятся, ну, допустим, добавки в виде бумаги. Даже лучше, Поттер, если это будешь не ты.

– Зачем жалобу? – Гарри полагал, что имеет полное право это знать.

Снейп, скорее всего, понимал это, но все равно не упустил возможности снисходительно скривиться.

– Думаю, что основные стратегические запасы Упивающихся смертью вот уже многие годы связаны именно с этой маркой, – ответил он. – Уверен, типография, которую мы ищем столько времени, находится там, где производят эту взрывачку.

Голос профессора как-то странно вилял, к тому же похожим тоном Снейп обычно отзывался об отце Гарри и Сириусе. Как будто он предпочел бы не касаться этой темы, но, коснувшись, не позволит парню остаться в блаженном заблуждении.

– С чего вы это взяли? – уточнил Гарри.

Поезд качнуло; но на очередной станции никто не вошел.

– Некоторое время назад, – произнес Снейп с расстановкой, – страдая от безделья в компании уважаемого директора, я узнал, что милейшая Алиса Лонгботтом при всяком удобном случае заваливает своего сына фантиками от жвачки «Друбблс». – С отвращением он уже не боролся. – Я практически убежден, что она услышала об этой марке более чем достаточно предосудительных вещей незадолго до того, как потеряла рассудок. Да, насколько я знаю Беллатрикс Лестранж и ее супруга, они никогда не умели удержать язык за зубами. Обожали хвастаться. И, если дойти до конца в моих логических рассуждениях, то я полагаю, именно обладание информацией и послужило причиной к тому, чтобы заставить Френка и Алису помалкивать. Никогда не верил, чтобы их сын послужил причиной для нападения. К тому моменту Лорд уже был повержен, и нетрудно было понять, что причиной тому – ты. К тому же, Лестранжи не знали о пророчестве.

– А почему Вы раньше до этого не додумались? – спросил Гарри, затаив дыхание.

– Потому, – отрезал Снейп, – что я, как ни жестоко это звучит, не имею привычки интересоваться слабоумными идиотами. До сих пор я был занят делом, но, когда услышал от Дамблдора о взрывачке «Друбблс», поразился, до чего люди бывают тупыми и не видят дальше своего носа. Невилл Лонгботтом получал эти фантики каждый раз, как навещал Алису в палате, но я более чем уверен, ни он сам, ни его бабка никогда не приносили взрывачку в качестве угощения. Никто не станет давать жевательную резинку, которая, к тому же, и взрывается, душевнобольной паре. Я прав?!

Гарри едва заставил себя кивнуть, ошеломленный яростью в голосе собеседника. Снейп же был сам не свой, и не совсем было понятно, почему. Его интеллект был, несомненно, оскорблен тупостью других, но было еще что-то.

– Да, – потрясенно выдохнул Гарри. Невзирая на всю антипатию к профессору, ход его рассуждений завораживал, и юноша слушал, как загипнотизированный.

– А кто заинтересован в том, чтобы они периодически пугались? – продолжал, распаляясь, профессор. – Даже не взрывами, – я думаю, Лонботтомы выбрасывали взрывачку, если чуть поумнели, – а просто напоминанием о себе. Кто?

– Упивающиеся смертью. Но взрывачку можно купить, – указал Гарри, и тем вызвал со стороны Снейпа новый приступ презрения в свой адрес.

– До этого еще додуматься надо! – объяснил учитель с таким видом, что становилось понятно: это не каждому дано. – А когда товар под рукой, идея возникает сама собой. Я все обдумал, в самом деле, это – отличное прикрытие и в плане получения средств, и для хранения всяких интересных вещей. Там, на фирме, всегда висит несколько пузырей для демонстрации. Пузыри не лопаются по нескольку дней. Отличное место для того, чтобы спрятать внутри что-нибудь недозволенное, не так ли? Эти пузыри, насколько мне известно, синие и абсолютно непрозрачные. К тому же, Хестию Джонс попросили проверить в госпитале святого Мунго, и она заметила, что в палате Лонгботтомов не убывает этих фантиков. Совсем как буклетов в общих гостиных, странно, да? Полагаю, Августе Лонгботтом посоветуют перевезти родственников домой, когда разберутся с «Друбблс». Вряд ли им там станет лучше, хотя, какая разница? Милейшая Алиса никогда не отличалась особым умом.

Гарри был возмущен, но, вместе с тем, не мог не почувствовать к логике профессора уважение. Впрочем, тон, с которым Снейп отзывался о матери Невилла, наводил на определенное подозрение сам по себе, даже если бы в памяти не содержался фрагмент о девочке, смеющейся, пока юный Северус Снейп пытается взобраться на брыкающуюся метлу.

– Она Вас отвергла? – брякнул Гарри, не подумав.

В первый момент, когда профессор начал отвечать, от него повеяло знакомой холодной невозмутимостью, но затем с его внешностью вдруг случилась разительная перемена. За несколько секунд Гарри получил полное представление о том, что представлял собой профессор Снейп в отрочестве, до того, как стать профессором. И если бы им пришлось учиться в одно время, этот субъект, ехидный, саркастичный и упивающийся своим интеллектуальным превосходством, верящий, что способен перехитрить кого угодно, вряд ли понравился бы ему больше, чем Джеймсу Поттеру.

– Лучше бы ты о своих экзаменах беспокоился, – высокомерно, не задумываясь, посоветовал Снейп. – С тебя станется провалиться, и тогда все усилия Минервы МакГонагол вытянуть тебя в авроры пойдут псу под хвост. И к лучшему. Эл Эванс перевернулся бы в гробу, узнай он, что его внук метит в легавые. Мельчает порода!

Никогда больше, ни до, ни после Гарри не слышал, чтобы профессор Снейп изъяснялся подобным образом.

– Возможно, я потерял шанс стать фокусником или мошенником, – со злостью согласился Гарри, – но и Вы, с э р, тоже!

В ответ Снейп тоном экзаменатора поинтересовался, не пора ли им выходить.

Теперь до Министерства магии было рукой подать, но пространство, которое им предстояло преодолеть пешком, могло содержать засаду. Поэтому Гарри, ни слова не говоря, сунул профессору в руку его палочку. Молчание свидетельствовало о том, что Снейп, по всей видимости, одобряет предусмотрительность своего ученика. Так они и шли, готовые в любой момент отразить атаку, отстранившись от взаимной неприязни, благо необходимость неусыпной бдительности не оставляла простора для размышлений. Спустя бесконечно долгую прогулку они оказались в знакомом тупике с мусорными баками.

Здесь завершался один этап задания, и начинался другой. А юный герой, от которого зависело бесконечно много, чувствовал себя вымотанным до тошноты.

«Скорее бы все закончилось», – подумал Гарри. И он бросился к освещенной будке едва ли не бегом. Но голос из оставшейся позади тьмы догнал.

– Ты сожалеешь, Поттер?

– О чем? – спросил Гарри, оборачиваясь.

Снейп стоял на том же месте, его фигура нечетко выделялась на сумеречном фоне.

– Некоторые вещи лучше не знать. Так спокойнее, – объявил профессор и, не удержавшись, сорвался на назидательность: – Я думаю, сегодня ты это усвоил.

Гарри сам не знал, на пользу ли ему это, его разрывали противоречивые чувства, он не готов был ответить, и не собирался в этом признаваться. С другой стороны, его неприятие Снейпа ослабло: побочный итог понимания. Но гриффиндорец не собирался позволять профессору и далее демонстрировать свое превосходство.

– А Вы, – в свою очередь, поинтересовался он, – сильно расстроились, что пришлось мне все это рассказывать?

В темноте Гарри не мог видеть выражение лица собеседника. Во всяком случае, ответ последовал не сразу.

– Пожалуй, я должен был когда-то пройти через это, – произнес профессор, и в голосе его было столь мало выражения, что он казался бесцветным. – Теперь я стал сильнее.

Что-то кольнуло Гарри.

– Простите, – тихо произнес он, – если сегодня я растревожил Ваше прошлое. Но я имел право знать.

– У меня нет прошлого, – последовал ответ. – Я – профессор Северус Снейп. И впредь разбирайся сам со своими правами. А сейчас, наконец, будь добр, Поттер, вызови поскорее этот несчастный лифт. Я довольно пережил за этот вечер и не желаю, вдобавок, мерзнуть тут до судного дня.

В тесной будке Гарри, как нигде, отчетливо почувствовал, что предпочитает держаться от профессора подальше. Если бы ему действительно приходилось контролировать Снейпа, то здесь, пожалуй, у того были наилучшие шансы банально свернуть ученику шею и вырваться на свободу, а соответствующими навыками, если судить по его прошлому, профессор обладал. Гарри считал, что самым надежным способом обращения с виновным Снейпом было бы связать его и вместе апприровать. Но Перси, будь он неладен, настоял, что способ доставки профессора в Министерство и то, что он на протяжении всего пути не попытается сбежать, поспособствует тому, что так будет легче доказать его невиновность. А связать Снейпа Гарри так и не решился.

В Атриуме было мало народу. Большинство сотрудников не работали по выходным или разъехались по домам. Но человек двадцать в разных частях Атриума при виде профессора застыли, как громом пораженные. А тот, совершенно не обращая внимания на то, что находится под прицелом палочки Гарри, принялся издевательски раскланиваться со всеми знакомыми.

– Будет просто отлично, – заявил он приподнявшемуся навстречу охраннику, – если мне предоставят кресло.

Охранник, знакомый Гарри по прежним посещениям Министерства, ошалело кивнул, не закрывая рта, и без лишних слов наколдовал требуемое кресло, в которое профессор и опустился. Гарри, сверля глазами его спину, про себя поражался, как можно держаться с такой наглостью. Все-таки, этот тип с немытыми волосами и в старой мантии был в данное время не школьным учителем, а всего-навсего разыскиваемым преступником.

Но Снейп осознавал себя только важной персоной, и все, казалось, лишь подтверждало это. В мгновение ока возле охранника появился чиновник.

– Мистер Поттер намерен выдать меня правосудию, – объявил Снейп, заговорив на секунду раньше, чем Гарри.

– Очень хорошо, – засуетился чиновник. – Сдайте палочки.

– Моя палочка у мистера Поттера, – благодушно усмехнулся Снейп.

Гарри видел, что его манеры вгоняют чиновника в трепет, и с негодованием отмахнулся от своих собственных, чем-то похожих ощущений. Он хорошо понимал молодого колдуна. В душе этого не так давно покинувшего «Хогвартс» министерского служащего воскресла ненависть к суровому преподавателю, но вместе с тем Снейп, даже беспомощный в своем положении арестованного, умел внушать страх. Любому не-слизеринцу, должно быть, хотелось отплатить ему, и все же что-то удерживало, парень не решался позволить себе мстить за прошлые обиды. Гарри ждал, когда же он заговорит.

– По правилам, я должен приковать Вас, сэр, – неуверенно, слишком высоким голосом произнес молодой служащий.

– Поступай, как считаешь правильным, Стеббинс, – отчеканил профессор Снейп.

Гарри ощутил раздражение, но не слишком удивился, когда Стеббинс ничего не сделал.

– Знаете, наверное, надо подождать, когда Министр спустится сюда, – предположил он. – Я сейчас пошлю ему сообщение.

И он принялся быстро, не скрывая нервозности, черкать на небольшом кусочке пергамента.

– Мерлин! И почему все время приходится ждать? – проворчал профессор Снейп.

Гарри вспомнил о необходимости играть свою роль.

– А я бы на Вашем месте не возмущался, сэр, – ответил он нарочно дерзко.

Снейп даже не обернулся, он вообще не шевелился, и все вокруг, и охранник, и Стеббинс, и Гарри вели себя так же. Снейп отлично владел искусством удерживать внимание и заставлял играть по своим правилам. Так продолжалось, пока не появился, торопясь и молотя тростью, министр в сопровождении трех авроров, в том числе Хестии Джонс.

Профессор Снейп поднялся навстречу.

– Я хочу сделать заявление, – четко, буравя глазами министра, произнес он. – Я невиновен.

Час спустя Гарри, рассказав все, как было, и удостоившись рукопожатия и благодарности министра Скримджера, выходил из штаб-квартиры авроров. Еще через пятнадцать минут его фотографировали в обнимку с тяжелым мешком золота: Перси, советующий фотографу, какой выбрать ракурс, скучно рассуждал о том, как выгодно это покажет работу Министерства.

– Ну что, ты отлично справился, Гарри, – заявил, приблизившись к нему, Перси, когда фотосессия завершилась. – Миссис Малфой ждет тебя, она так потрясена! Я договорился, и министерская машина сейчас отвезет вас домой.

Гарри надеялся, что, зевнув при виде крестной матери, повел себя не слишком невежливо. Она действительно ждала, и играла так же хорошо, как всегда. За те несколько секунд, что никто не наблюдал за ними, она задала единственный вопрос.

– Мы так волнуемся, с Северусом все в порядке? – шепнула она.

После всех открытий, пережитых в течение вечера, ее искреннее беспокойство всколыхнуло в парне небывалое раздражение.

– Да что ему сделается?! – гневно прошипел Гарри.

Он легко представлял, как вольготно жилось Снейпу под покровительством Люциуса Малфоя в те годы, когда тот возглавлял попечительский совет, да и потом тоже. И никому не приходило в голову, даже Дамблдору, подумать, до чего здорово ученикам осваивать зелья под его руководством. Нет, учил он, может, и неплохо, но то, как он позволял себе относиться к тому же Невиллу, казалось Гарри отвратительным.

С того момента мысли Гарри все сильнее концентрировались на семье Невилла. Теперь ему ничего не оставалось, как выполнить поручение Снейпа относительно «Друбблс». Он почти не обратил внимания, когда едва ли не на пороге дома Блэков мистер Уизли выхватил у него мешок с деньгами. И позже у него совсем не было охоты обсуждать подробности.

К счастью, слизеринцы как будто бы избегали его. А Рон, с которым Гарри поделился планом профессора, был настолько ошарашен, что не интересовался, каково было Гарри провести пару часов в компании нелюбимого преподавателя.

– Надо как можно скорее написать эту жалобу в Министерство! – считал Рон.

Но у Гарри было свое представление о божественной справедливости. Необходимость поговорить с Невиллом подавляла Гарри, и теперь он уже тяготился пребыванием на Гриммаулд Плейс. Ему хотелось выполнить эту неприятную обязанность как можно скорее. Это просто надо было сделать, и все. Гарри боялся, что промедление истощит его решимость.

Поэтому, выйдя из камина в кабинете профессора МакГонагол и услышав, что директор хотел бы видеть его и поздравить с успешной поимкой бывшего профессора Снейпа, Гарри едва понял, что от него хотят. А поняв, буркнул, что сделает это чуть позже, когда освободится.

Не дожидаясь Рона и остальных, Гарри отправился в гриффиндорскую башню, прилагая усилия, чтобы не бежать. Как назло, в гостиной его окружили поклонники; Лаванда и Парвати, нагло игнорируя выражение занятости на его лице, требовали им «все рассказать, но попозже», и не скрывали, что недоумевают, зачем потребовалось арестовывать Снейпа, который, как членам Д.А. было давно известно, Дамблдора вовсе не убивал.

Всем желающим пообщаться Гарри громогласно объявил, что ему надо переодеться. На первой ступеньке, ведущей в спальню, он запнулся: решимость его и в самом деле начинала колебаться. И, поднимаясь, он едва ли не надеялся, что Невилла в комнате не окажется.

Невилл лежал на кровати и читал. Острая жалость пронзила сердце Гарри; он слишком хорошо понимал, какой смысл несет ценная информация, которой он собирался поделиться. Было очевидно, что почувствует Невилл, когда поймет, что имел возможность сам додуматься до того же, что и безжалостно логичный профессор Снейп. Хотелось оградить его от удара, который Гарри сам же собирался ему нанести. Набрав в легкие побольше воздуха, Гарри собрался и единым духом, чувствуя, как предательски слезятся глаза, выпалил:

– Невилл, скажи, вы с бабушкой хоть раз в жизни приносили твоим родителям взрывачку «Друбблс»?..

…Жалоба была оформлена и отослана в Министерство в кратчайшие сроки. Гарри и Невилл отправили ее в последнюю минуту, сова вылетела буквально из-под носа Долорес Амбридж. Но в школе об этом, исключая членов Д.А., никто не узнал, тем более что учеников потрясла, а многих – и обрадовала – другая новость.

Сообщение о поимке Снейпа Гарри Поттером появилось в газетах в понедельник. Прочитав несколько статей в разных изданиях, Гарри в полной мере оценил, насколько они склонны к приукрашиванию. Так, все они, за исключением самой первой статьи в «Пророке», красочно расписывали дуэль между Гарри и профессором, которой, строго говоря, не было.

В связи с этим Гарри осаждали толпы любопытных поклонников, требующих подробностей. Практически все они были ему отвратительны своими запоздалыми советами, как бы они отыгрались, будь у них такая возможность. Гарри, упустивший свой шанс, вызывал бы у них сострадание, недоумение и даже жалость, если бы не слизеринцы. Их стараниями две дюжины особо усердных недоброжелателей Снейпа по непонятной причине угодили в больничное крыло, где, как подозревал Гарри, им еще досталось от Пэнси. Мадам Помфри, профессор Строут и директор только руками разводили, недоумевая, что же такое творится в школе. К счастью, продолжалось это только один день.

Во вторник «Пророк» оповестил магическую общественность о том, что «предано гласности завещание Альбуса Дамблдора. Когда профессор Снейп, приведенный в Министерство, давал показания, он предъявил указанный документ, который, как выяснилось, действительно был по всем правилам зарегистрирован и является подлинным», – сообщалось в статье.

Чуть ниже следовал текст, и, ознакомившись с ним, Гарри пришел к выводу, что такое мог написать только Дамблдор.

«Смею рассчитывать, что все материальное имущество, которым я располагал, без всяких неожиданностей досталось моему брату, Аберфорсу Дамблдору, исключая счет в Гринготтсе, под номером 222, который я с легкой руки жертвую в фонд школы «Хогвартс». Это справедливо, потому что именно туда я помещал свою учительскую, а потом и директорскую зарплату. Все вещи (в том числе мое тело) или записи, которые я считал нужным передать разным лицам или группам, я раздал при жизни, либо присудил специальным распоряжением. Кому надо, те об этом знают.

Моя жизнь, как она есть, все разумные годы была посвящена обучению юных волшебников в школе чародейства и колдовства «Хогвартс». Больше всего хочется, конечно, поделиться мудростью, что я накопил при жизни, но ее, единственно мне принадлежащую, я уношу с собой, и кажется, что это – самое прискорбное. Но еще хуже дело обстоит с грузом ошибок, которые останутся и после того, как я уйду. Зная многих учеников, я мог если не предотвратить всего, то вмешаться, видя вопиющие противоречия, как это верно в случае бедной Берты Джоркинс».

Далее полстаницы занимали похожие сетования с именами людей, Гарри не всегда известных; не все они принадлежали Упивающимся смертью, и юноша невольно воображал, как они сами или их родственники, читая эти строки, сейчас краснеют. Кого-то профессор, невзирая на почтенный, судя по всему, возраст, желал бы выпороть; другому советовал быть осторожнее с пивом. Последнее имя сразу приковало к себе внимание юноши.

«…Что касается Тома Реддла, то как охотно отобрал бы я у него идею бессмертия. Это дурная идея. А в целом, я намеренно не упоминаю здесь живых и дорогих мне людей, так как не хочу их позорить.

Я ушел из жизни вследствие собственной ошибки 4 июля 1996 года, и все последующие события к смерти моей никакого отношения иметь не могут.

Настала пора отпустить все страхи и честно взглянуть, чего же я достиг. Я, Альбус Персиваль Ульфрик Дамблдор, в итоге жизни пришел к тому, что наследников у меня нет. Только последователи, и то, не уверен, что я заслужил такую честь».

– Дамблдор отличался замечательным чувством юмора, и, наверное, поэтому я его никогда не понимал, – прокомментировал министр Руфус Скримджер».

– Наверное, Дамблдор и ему что-то пожелал, но цензура вырезала, – предположил Рон.

Гарри перечитал статью несколько раз.

– А больше вы ничего не заметили в этом номере? – спросила Гермиона.

– Вот если ты заметила, то и скажи! – с вызовом ответил ей Рон.

– Они назначили дату слушания для Люциуса Малфоя и остальных, – сказала Гермиона.

По ее мнению, это вовсе не свидетельствовало о рвении правосудия, а лишь о желании создать приемлемую сенсацию. Настоящие новости, по ее мнению, могли только испортить имидж Министерства.

Война набирала обороты, и ситуация все больше обострялась. В прессе уже не замалчивали этого, тем более, что авроры каждый день сталкивались с Упивающимися смертью. В один прекрасный день на последней странице появился крохотный некролог без фотографии; семья убитого в столкновении малоизвестного преступника посчитала нужным известить о его кончине, что, по мнению Рона и Джинни, было величайшей наглостью.

– Только сочувствовать Упивающимся смертью нам не хватает! – возмутился Рон.

Наиболее охраняемыми объектами стали Косой переулок, Хогсмид, «Хогвартс», Министерство и, неожиданно – маггловские магазины.

– Между прочим, Серый Кардинал с самого начала отслеживал каналы, по которым поступает продовольствие, – сообщила Гермиона после очередной прогулки с Малфоем. – Людей в Ордене не хватало для этой работы, но он, между прочим, уже выяснил, что меры, принимаемые теперь Министерством, вряд ли оправданны. Темный лорд предпочитает сельскохозяйственные продукты. А склады на фермах большие, и очень сложно определить, где понемногу таскают Упивающиеся смертью, а где – кто-то другой.

– Но Кардиналу удавалось это определить? – спросил Гарри.

Гермиона неопределенно пожала плечами.

– Я бы сказала, членам Ордена удавалось кое-кого спугнуть, – сказала она. – Упивающиеся смертью просто переставали наведываться в засвеченные места.

«Это ей Малфой так объяснил?» – подумал Гарри. Во всяком случае, он не помнил, чтобы Перси так изысканно выражался.

Стало бесспорным фактом, что практически все колдуны сменили место жительства, более того, скрывались. Некуда стало ходить в гости, и редко кто теперь получал из дома письма. Исключение составлял Блез Забини, и в отместку за это завистливее соученики за всеми столами одаривали его таким назойливым вниманием, что он терялся и никак не мог прочесть письмо тут же, за столом, спокойно.

– Вряд ли беспокойство мамаши улучшит ему настроение, так что никакой разницы, – мрачно рассудил Рон; они с Джинни, выходя на связь с Орденом, неоднократно просили Люпина, чтобы родители связались с ними. И получилось это только однажды, и миссис Уизли отругала их за то, что они злоупотребляют сигнальными зеркалами.