Merry dancers: дальше некуда (гет)

Способность к общению со змеями у семьи вождя, как оказалось, выродилась еще два поколения, назад, и для призыва Гидры они использовали массивный горн, приучив монстра, что за звуком следует трапеза. Племя подкармливало ленивую зверюгу животными, сделав из этого ежемесячный “ритуал очищения”. Они думали, что раз Гидра их не трогает, то она их защищает, но, Геллерт был уверен, если поток пищи прекратится, то чудовище выползет на берег и просто начнет жрать всё, что имеет ноги. Чтобы решить проблему замужества, вождь предложил сразиться на дуэли с ее мужем по воинскому обычаю племени, но Пруденс только вскинула бровь, заставив его стушеваться. Самоуверенно и нагло она не стеснялась озвучивать мысли напрямую и не лезла за словом в карман, всё еще злясь на него и на племя. За ужином, в котором участвовали воеводы, она попыталась объяснить принцип действия вулкана, и убедить местных, что им нужно строить лодки как можно скорее. Схематичный рисунок вулкана, чья лава уничтожала все на своем пути, на земляном полу не дошел до умов и сердец племени. Они все еще верили, что духи должны защитить их, и Пруденс начинала осознавать, что долбится в закрытую дверь. Она безумно устала и почти засыпала, и ей едва удалось уговорить вождя поселить их всех вместе в одной хижине. Сложно было не признать, что последние сутки стали, наверное, самыми сложными в ее жизни, но она все еще оставалась на ногах, когда Кралл, даже не пожелав спокойной ночи, ушел в мужскую половину и упал спать. Пруденс же, едва зайдя на порог их комфортного пристанища, обессиленно села на ближайшую циновку и просто уронила лицо в ладони, не в силах дойти до выделенной ей спальни.

— Пруденс?.. — осторожно спросил Геллерт, опустившись на корточки перед ней и невольно обратив внимание на её босые ноги, все в ссадинах и волдырях мозолей.

— Я еще немножко посижу и пойду спать.

— Вам нужна помощь?

Он вновь коснулся бузинной палочки и залечил ее ноги, впрочем, она даже не заметила.

— Всё в порядке.

Подняв на него совершенно усталый взгляд, она привалилась к стене и закрыла глаза, а затем мгновенно уснула, издав тяжелый вздох. Покачав головой, Геллерт просто поднял ее на руки и отнес в закрытую циновкой, заменяющей дверь, спальню.

— Ты молодец, девочка, — он коснулся ее макушки губами, ощущая темное желание обладать ее способностями, направлять ее, обуздать.

Их отношения должны измениться, они уже изменились, Геллерт сделал правильный выбор, решив спасти ее. Еще никогда прежде он так опрометчиво не рисковал своей бесценной жизнью, но риск того стоил, и теперь Пруденс принадлежит ему. От ее волос пахло горькими травами, последний раз вдохнув их запах, он опустил ее на мягкий низкий матрас, хрустнувший наполнителем — наверняка сеном, и, обернувшись, увидел в прорези циновки застывшего Абернети, в глазах которого плескалось осуждение.

— Хельмут, Пруденс замужем, это недопус…

— Мужчину и женщину, мистер Абернети, могут связывать не только любовные отношения. — Геллерт двинулся в сторону большой комнаты, где для них обустроили несколько лежанок, разделенных такими же циновками, как и та, что отделяла вход в спальню, где спала Пруденс.

Он думал лишь о том, что оборотного осталось всего на сутки, может, чуть больше, и завтра непременно нужно добраться до цветов и унести ноги с этого острова. Сегодняшняя ночь могла быть фатальной ошибкой, но три недавних пленника сильно изнемогли — даже Кралл, который изначально был физически крепче Пруденс и Абернетти. Их едва не казнили, а последние сутки они провели сначала в клетке, а затем — в дороге.

Вождь не смог отказать Техмерет в желании посмотреть на поляну цветов, которую охраняли провидцы. Кхусулумбаке — так звучало название на их наречии. Практически идентично тому, что указывалось в африканской книжке. Как, интересно, эта сказка добралась с уединенного, закрытого магической бурей острова до континента?

На этой мысли Геллерт, ощутив дикую усталось, провалился в глубокий сон… Но, как ему показалось, совсем ненадолго, едва забрезжил рассвет, Кралл разбудил его — это было его обязанностью, если Геллерт не вставал первым, чтобы успеть принять зелье перед пробуждением остальных. В небольшое круглое окошко их глиняного дома можно было заметить стоящую возле входа стражу, а, услышав возню в хижине, внутрь без стеснения зашла переводчица, сообщив что через час вождь будет ожидать их у ворот дворца, чтобы показать им поляну. Внезапно земля снова затряслась, сонный Абернети, качнувшись и падая, схватился за разделяющую койки циновку, сорвав ее, Кралл держался за стену, да и Геллерт едва устоял на ногах. Тряска длилась довольно долго, около двух минут, с улицы слышались крики и грохот. Когда всё прекратилось, Геллерт осмелился заглянуть к Пруденс, но она крепко спала — как же сильно она вымотались? Она, должно быть, даже не ворочалась — лежала всё так же, свернувшись клубком, как он её оставил вчера вечером. Краска смазалась с ее лица, волосы растрепались — она выглядела совсем неаристократично, но это вызывало улыбку, на которую он был так редко способен. Что ж, Пруденс Грейвз, придется растревожить твой крепкий сон, ведь цель так близка…

* * *

Вождь всё говорил про какой-то ритуал, но Джоконда совсем не слушала, она со смесью неприязни и отвращения смотрела на почти слепую провидицу, сидящую под навесом в странного вида наряде — и как только ее объемная и наверняка тяжелая шапка, состоящая из деревянных вставок, украшенных перьями, держится на старушечьей голове? Она сидела в странном дурмане дыма, глядя сквозь пространство и посасывая мундштук, соединенный длинным шлангом с человеческим черепом, покрытым неизвестными символами. Доплер же смотрел на курительный артефакт со странным выражением на лице; разумеется, это вопиющее неуважение к умершему у любого бы вызывало недоумение, но в его взгляде была еще и заинтересованность.

— Что она делает? — спросил он у вождя, сложив руки на груди.

Старушка начала мерно раскачиваться и петь, а ее партию подхватили женщины помоложе. Зачем вождь хотел показать им этот ритуал?

— Пытается заглянуть в будущее, но магия острова слишком ослабла. Обычно в дыме можно увидеть образы будущего. Двадцать лет назад Кхавине различила появление Техмерет, и мы ждали и надеялись…

— Больше она ничего не увидела? — с сомнением спросила Джоконда, понимая, какую курительную смесь использовало племя, чтобы приоткрыть завесу будущего.

— Будущее в тумане, мы не можем знать точной даты, видим образы, иногда — короткие действия. Кхавине различила в небе птицу и тень человека в густом дыме.

— Предсказания всегда буквальны, вождь Тхалу? — спросил Доплер, задумчиво касаясь подбородка.

— Я не понимаю… Не знаю слова, что это — “буквальны”? — переспросил вождь.

— Хельмут имеет в виду, что в образах будущего происходит всё так же, как на яву, или вы читаете какие-то символы и знамения?

Вождь соединил брови, а затем, взглянув на Кхавине, неожиданно распахнул глаза:

— Вы можете сами посмотреть, кажется, магия работает…

Четверо уставились на происходящее на небольшой сцене, застланной разноцветными топчанами. Женщины изменили тональность и запели на несколько голосов, когда в окутавшем их дыме стали проявляться действительно четкие фигуры и образы, словно наколдованная иллюзия — перед взором предстали очертания горы, у подножия которой жило племя, а в небо из кратера вырывался столб дыма, выплескивая лаву. Она стекала прямо на город, и горожане в ужасе спасались бегством. Смертельное облако пепла подсвечивалось холодными цветами радуги — одновременно прекрасное и ужасное явление, от которого буквально захватывало дыхание. Вождь замер, увидев, на что способен вулкан воочию, а не на схематичном рисунке палкой на земле.

— Надо выбираться отсюда, — напомнил Кралл вполголоса, понимая, что ничем хорошим это не кончится, когда внезапно в темени пепла вулкана возник силуэт взлетающей птицы, но видение, подернувшись волнами, исчезло так же быстро, как и появилось.

— Гром-птица? — предположила Джоконда, зная, что они тут есть.

— Возможно, — наверное, думая о том, что время не на их стороне, протянул Хельмут с опаской.

— Это же видение Кхусулумбаке нам уже показывали, — сказал вождь Тхалу, — до того, как остров начало трясти и магия стала пропадать.

— Сен Техмерет, — раздался голос старушки, опустившей курительную трубку, а затем окружавшие ее женщины сняли с нее увесистый головной убор, который наверняка “принимал сигналы из космоса” и помогли ей подняться на ноги, затем она что-то сказала, а переводчица перевела:

— Видение повторилось, когда вы появиться здесь, это знак — так считать сен Кхавине. — Что нам делать?

— Вождь, — обратилась Джоконда, — вы видите что произойдет.

— И вы должны помочь нам избежать этого. Это наш дом, мы не можем… — отозвался он, не сводя потрясённого взгляда с того места, где только что клубилась иллюзия.

Она покачала головой, внимательно и сосредоточенно глядя на вождя.

— Очнитесь! Вы должны спасаться! — сказала Джоконда, взглядом пытаясь донести важность своих слов. — И эта гром-птица может вам помочь, — указала она в сторону сцены. — Она может провести вас сквозь бурю. Мы не способны остановить извержение. Природа неподвластна даже самым сильным мира сего, а значит, предназначение Техмерет — предупредить вас об опасности, спасти ваши жизни!

Но он как будто всё еще сомневался, и ровно в этот момент неподалеку грянул мощный взрыв, швырнувший в воздух грозь камней, земля вновь задрожала — сильнее, нежели утром, Джоконда пошатнулась, но Хельмут поддержал ее, не дав упасть. Если с горы покатятся камни, это может принести проблемы, но пока они на открытом пространстве, возможно, так безопаснее.

— Мы должны скорее добраться до цветов.

— А ведь я говорил, что каждая секунда промедления может стоить нам жизни.

В ее глазах наверняка был заметен огонек паники.

— Почему вы всегда так спокойны, Хельмут?

— Дисциплина разума… осторожно! — Он буквально поднял ее в воздух, все еще прижимая к себе и не позволяя упасть — кажется, он использовал ее для собственного баланса.

Новый мощный взрыв сотряс землю, и он сам едва устоял на ногах. С вершины сорвался огромный валун и покатился на город, подмяв под себя попавшийся на пути дом.

— Вождь Тхалу, вам нельзя медлить! — воскликнула Джоконда, перекрикивая грохот трясущейся земли.

Раскат грома донесся от берегов острова и внезапно магическая буря, подернувшись рябью, словно голографическая картинка, замерцала, а в отдалении на миг показались и исчезли мачты их корабля.

— Мы должны спасти Кхусулумбаке, забрать их с собой, — глядя на вершину горы сказал вождь и что-то приказал стражникам, — вам лучше уходить, стража сопроводит вас к лодкам.

— Нет, мы пойдем с вами, — ответил Хельмут, а Джоконда порадовалась, что лодки у них все же есть — возможно, рыбацкие, но сколько людей они смогут увезти? — Нам нужны гиппогрифы, чтобы добраться наверх, через пещеру идти опасно…

Хельмут что-то тихо сказал мистеру Краллу, и тот, глянув на курительный череп, кивнул и велел Абернети следовать за ним.

— Нет, я останусь с Пруденс.

— Лоуренс, уходите, мы вернёмся на гиппогрифе. Вождь, сможете выделить им еще одного? — Тот кивнул и вновь отдал приказ страже. — Мы должны помочь спасти цветы, — сказала она, увидев, как стража подводит сопротивляющихся тварей, буквально утягивая их за удела.

Животные чувствовали опасность и наверняка хотели оказаться как можно дальше от ее эпицентра. Хельмут коснулся клюва гиппогрифа и заставил его одним взглядом успокоиться, удивительно, как он смог влиять на животное. Оседлав его, он протянул ладонь Джоконде, и та без сомнения взяла ее и снова оказалась перед ним в седле.

— Вы очень уверенно чувствуете себя верхом, — заметила она, пока вождь седлал своего гиппогрифа, а двое стражников взяли третьего.

— Я еще многим могу вас удивить, — услышала она его негромкий и спокойный голос, от которого переставало бешено колотиться испуганное сердце.

Голос Хельмута действительно имел как будто волшебную особенность — тщательно подобранный тон заставлял вслушиваться и вникать.

— Что ж, вперед, нам нужно только забрать цветы, — она повернула голову в сторону бури у берега, — и если мы выживем в буре при помощи гром-птицы…

— Не будьте пессимисткой, мы справимся, — вновь уверенно сказал Хельмут и, пришпорив, заставил гиппогрифа понестись вперед, расправляя крылья.

Взлет с двумя всадниками был довольно тяжелым, но мощное животное справилось, поднимая их выше и выше. Оставшаяся позади Деревня туземцев была как на ладони, тут и там виднелись разрушенные сорвавшимися с горы камнями глиняные и соломенные дома. Вокруг вулкана из земли вырвались столпы чёрного дыма, мощь магмы выталкивала на поверхность громадины камней, валившие на своем пути деревья. Даже в воздухе ощущалась вибрация, хотя, быть может, это дрожала от старательно игнорируемого страха сама Джоконда. Успеют ли они добраться до вершины, прежде чем рванет кратер? Все очевидно двигалось к кульминации, и почему эти чертовы цветы росли именно там?..

Чем выше они поднимались, тем меньше казался остров вокруг огромного вулкана, собирающегося уничтожить все живое у своего подножия. Сколько погибнет волшебных зверей, которых и так на планете осталось немного, сколько погибнет людей — пускай и жестокого, но удивительного племени, где волшебники и немаги сосуществовали в гармонии? Воистину это место было прекрасным и гармоничным, но природа оказалась к нему жестока. Они увидели, как взлетает гром птица с наездником и устремляется в сторону берега, а затем вулкан затрясся.

— Это несправедливо… — с сожалением заметила Джоконда.

— Что вы говорите? — за свистом в ушах, видимо, не расслышал Доплер.

— Я говорю, это несправедливо, это место просто прекрасно, люди жили в гармонии с животными и природой, но этот вулкан…

— От нас ничего не зависит, мы ничем не можем помочь, нам стоит поторопиться, — как будто прочитав ее невысказанные мысли о том, что они могли бы как-то помочь, сказал он.

Если бы не магия… Они бы могли как-то посодействовать, возможно, перенаправить потоки лавы в океан и как-то спасти деревню и хотя бы часть животных, но у них были связаны руки, и это заставляло сердце наполняться болью.

Они уже подлетали к кратеру, а Джоконда чувствовала, как ее глаза намокли, даже не подозревая, что Геллерт Гриндевальд беспокоился лишь об одном — что эффект оборотного зелья вблизи эпицентра перестанет действовать, ведь она говорила, что едва на лету не обратилась в человека возле вулкана — видимо, там была какая-то очередная магическая аномалия. По крайней мере внутри бури, снимающей действие оборотного зелья, работали метлы, а она смогла вылететь из нее. В этом месте магия действительно лишилась любой логики.

Стена бури моргнула, вновь открывая горизонт, словно голограмма — это пугало, пугало вообще, что подобное может происходить с магией! Джоконда никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, и хотя она часто отказывалась от простых чар и привыкла делать все руками еще когда изображала из себя Чарльза Уилби, но все же ее нутро протестовало против подобных сбоев. Они следовали за стражниками и вождем, которые спускались прямиком в кратер, края которого постепенно обрушались внутрь и наружу. Рассмотреть ставшие проклятием для ее семьи злосчастные Кусулумбуку удалось не сразу, ведь днем они были невзрачными коричневыми цветами, ковром покрывающими дно вулкана. Рядом возвышался алтарь — сцена, наподобие той, где раскуривала свой ужасающий кальян старуха-провидица — похоже, и здесь проводились какие-то ритуалы. Земля дрожала и стоило коснуться ее тонкими подошвами ботинок, как ноги ощутили тепло. Вождь сразу же скомандовал принести инструменты для возделывания.

— Как они размножаются? — присев на корточки, Джоконда тронула уродливые коричневые цветы, не ощущая абсолютно ничего — ни волнения из-за достигнутого, ни предвкушения, что наконец-то завершит свою часть сделки со Временем, ни радости, что поиски, наконец, закончены, только неприязнь, от которой скривилась.

— Корневая система, — ответил вождь, передавая инструменты. — Один клубень может дать рост целой поляне, но найти их не так просто. Вокруг одного клубня несколько десятков метров цветов. Новые клубни появляются не чаще одного раза в сто лет. Это великий праздник.

Поляна внутри кратера казалась необъятной, и Джоконда со смесью сомнения и недоумения смотрела на деревянную тяпку, зажатую в своей руке, представляя, сколько нужно перекопать вручную, учитывая невозможность воспользоваться магией, но послушно села на корточки и стала орудовать тяпкой в цветах, в то время как на Хельмута просто не хватило инструментов, и он наблюдал. Прошло минут пятнадцать бесплодных поисков, прежде чем фыркнув, Джоконда осознала одну вещь.

— Компас при вас? — спросила она, воззрившись на спутника снизу вверх, он кивнул в ответ. — Дайте.

— Вы хотите…

— Надо было сразу воспользоваться, — злясь на саму себя, сказала она.

Сняв компас с шеи, Хельмут передал его ей, и Джоконда, активировав артефакт, тотчас нашла направление. — Вождь, здесь.

Она ходила по поляне, разыскивая клубни, а вождь только удивлялся, каким образом ей удаётся находить точное месторасположение, молясь спасительнице Техмерет, защитнице цветов Кхусулумбаке. Джоконда его игнорировала, только однажды закатила глаза, а еще она знала, что под страхом смерти цветы нельзя вывозить с этого острова — это самая оберегаемая ценность племени Мурату, и потому, найдя расположение еще одного клубня, она просто кивнула Хельмуту, а сама отправилась к вождю, надеясь, что тот незаметно его выкопает, он понял все без слов. Таким образом им удалось умыкнуть два клубня — по одному на каждого, а племени оставалось около пятнадцати.

— Должно быть больше, — озадаченно сказал вождь, отряхивая испачканные в земле ладони — удивительно, но он со своим статусом не чурался копаться в земле.

— Это всё, возможно, из-за жара вулкана клубни погибли, вы чувствуете насколько горячая здесь земля? — сразу же нашлась она, и он, глядя в ее честные, уверенные глаза, конечно же, поверил.

Внезапно дрожь земли усилилась, и прямо из центра поляны в воздух взметнулся столб раскаленного пара, и Джоконда едва не потеряла дар речи, когда цветы на поляне замелькали, подобно новогодним лампочкам, то тут то там, непоследовательно, не волнами, а словно гирлянда, которой не достает напряжения. Она, стоя на поляне, сразу почувствовала шевеление — растения, оживая, касались оголенных лодыжек, а перед ней, материализуясь из дыма, стала вырастать фигура, и оставалось только забыть как дышать, ведь на нее, улыбаясь, смотрела ее мама…

— Мама… — ахнула она, протянув руку, не замечая, как растения, будто лианы, стали оплетать ноги.

Джоконда так давно не видела лица матери, что на миг даже как будто забыла, как она выглядит. Аврора мелькала, как и цветы на поляне. Коснуться видения не удалось, она услышала громогласное “Акцио”, и внезапно ее дернуло в сторону — притянуло прямо в руки Доплера, в которых она слишком часто оказывалась за последние сутки. Завороженная зрелищем на поляне, она не сразу осознала, что едва не стала жертвой хищных цветов.

— Спасибо… — проблеяла она, когда силуэт матери расстаял, а поляна замелькала с новой силой, словно злясь из-за отобранной пищи.

Джоконда, глядя в глаза Доплера, проморгалась: ей на миг почудилось, что один его глаз изменил цвет — нет, не почудилось, это повторилось — правый глаз медленно становился светлее, серел, а затем снова темнел.

— Хельмут, ваш глаз… — она не удержалась от того, чтобы указать пальцем.

В тревоге Джоконда попыталась отстраниться, но он не позволил, а затем ее взгляд медленно опустился к зажатой в его руке волшебной палочке. Кровь прилила к голове, а по спине побежали мелкие мурашки — это была странная узловатая волшебная палочка, которую она уже видела — Его палочка, палочка Гриндевальда, которая затем перейдет к Дамблдору. Могла ли судьба распорядиться таким образом, что они оба в этом времени искали следы цветов Кусулумбуку?.. Это казалось просто невозможным, пускай выглядел этот человек как Доплер, но сразу стало ясно, кто скрывается за этим лицом.

— Вы… — выдохнула она, потеряв дар речи, заметив, что и светло-каштановые волосы Доплера начинают белеть.

Он же оставался спокоен и собран, только отпустил ее и бросил взгляд на свою меняющую цвет кожи руку — кожа бледнела, ладонь становилась тоньше, Доплер становился чуть ниже ростом — на дюйм или два. Джоконда настороженно отступила, не понимая, как могла связаться с самим Гриндевальдом в ту злополучную ночь в Нотр-Даме! Едва не остановившись от неожиданного открытия, сердце стало отбивать чечетку.

— Спокойно, Пруденс, — привычным тоном попросил этот волшебник, понимая, что с него спадают чары оборотного зелья.

— Вы — Геллерт Гриндевальд… — видя, как меняется форма скул и носа, как укорачивается шея, как брови и волосы окончательно становятся пепельными, сказала она, всё еще не веря своим глазам. — Лучше бы это оказалось игрой моего воображения...

Джоконда и не заметила, как волшебная палочка оказалась у нее в руках и указывала на него, но Гриндевальд развел руками, показывая, что нападать не собирается — его самообладанию можно было только позавидовать.

— Слава идет впереди меня, — неторопливо сказал он, приподняв уголки губ, хотя ситуация с начинающимся извержением не располагала к долгим беседам. — Я всё тот же волшебник, который вместе с вами искал цветы, мы оба хотим заглянуть в будущее, Пруденс. Опустите палочку, настоятельно рекомендую цивилизованный разговор.

— О каком цивилизованном разговоре идет речь, если передо мной психопат и террорист?

Она вновь обратила внимание на волшебную палочку в его руках, вспоминая слова Дамблдора о ее мощи, и он это заметил и, сощурившись, негромко сказал, проигнорировав ее определения:

— Вы знаете что это за палочка, надо же.

Но Джоконда не ответила, врать было бессмысленно, сейчас она слишком напугана, чтобы блефовать. Гриндевальд шагнул вперёд, когда его внешность вновь стала меняться, он то становился Хельмутом Доплером, то собой, и это сильно нервировало. Магия все больше теряла стабильность.

— Вождь! — крикнула она, и тот, все еще ищущий клубни, поднял взгляд. — Уходите сейчас же, вот-вот начнется извержение. Стойте на месте! — как-то чрезмерно угрожающе вырвалось у нее уже в сторону Гриндевальда, когда тот снова сделал шаг к ней.

Это вызвало у него усмешку.

— Ваша палочка здесь не подействует, Пруденс, вы это знаете, если вы только не собираетесь ткнуть мне ею в глаз.

Оглушительный треск — изломанная зигзагообразная трещина пробежала ровно посередине дна заходившего ходуном кратера, и в воздух взлетели фонтаны раскаленной лавы, поглощая всё живое — цветы погибали от жара. Вождь и стража, не теряя ни секунды, оседлали своих гиппогрифов и рванули наверх, уверенные, что пришельцы сами справятся со своим спасением. Из-за начавшегося извержения вождь Тхалу и не заметил странных метаморфоз Хельмута Доплера. Жар становился нестерпимым, лава подбиралась, и Гриндевальд, сделав несколько сложных пассов, окружил их и привязанного неподалеку гиппогрифа защитным куполом. А затем просто протянул ладонь.

— Я ведь спас вам жизнь, Пруденс, — напомнил он о вчерашней неудавшейся казни, — опустите палочку, загляните глубже той плоской картинки, что рисует обо мне пресса. Я ведь не такой человек… В этом мире у меня самые благие намерения.

— Вашими благими намерениями вымощена дорога в ад, Хельмут... Геллерт!.. — С Доплером они давно звали друг друга по имени и сейчас она пыталась хоть как-то сложить в мозгу истинную картину.

— Какое маггловское выражение, — с презрением на лице заметил он.

Он не погибнет в вулкане, она знала точно, что и она не должна погибнуть, потому что путеводные письма ещё не написаны, но как же выбраться из этой ситуации? Кем на самом деле был этот человек, лишенный эмпатии? Кем мог быть мужчина, которого до сих пор любил такой светлый и правильный человек, как Альбус Дамблдор? Он пытался договориться, хотя она была настроена резко против него. Возможно, списал на испуг. Лава падала на защитный купол и стекала по нему, словно раскаленная глазурь. Магия пока выдерживала, мощь Бузинной палочки оказалась стабильной даже в таком месте, как это.

— Моих фотографий в прессе не было, разве что некоторые из юности. Моя гетерохромия выдала меня или… — однако он вновь посмотрел на свою палочку: — Откуда вам известно о Бузинной палочке? Откуда вы знаете, что она у меня? Что вообще вам известно?

— Не понимаю, о чем вы, — стараясь придать голосу равнодушия, ответила она, но он только понимающе усмехнулся, а она всё искала способ убраться отсюда как можно дальше.

Джоконда находилась в западне с не менее опасным, чем её отец, человеком, но осознала одну вещь — он пытается договориться и успокоить ее. Зачем? Он мог бы просто убить ее и сказать, что она погибла в лаве, или же оглушить, но нет, ему от неё всё ещё что-то нужно. Ладонь сама собой коснулась груди и сжала компас. Вот оно… Компас и ее дар могли помочь ему в поисках желаемого в дальнейшем, и только поэтому он пытается быть хорошим. Правду Дамблдор говорил — он не так прост и не разбрасывается ценными кадрами, ему нужны сильные и полезные союзники.

— Нам нужно убираться отсюда, боюсь, купол долго не выдержит, — попросил он, взглянув на взволнованного гиппогрифа, пытающегося отклевать привязанные к деревянной перекладине поводья. — Ну же, я не собираюсь причинять вам вред, Пруденс, вспомните последние несколько дней, мне казалось, мы начали понимать друг друга. — Его взгляд на мгновение опустился к ее шее, где виднелась цепочка компаса, и этим подтвердил её догадки. — Мы ведь с вами похожи. Вы — человек без прошлого, сильная волшебница, добившаяся высоких результатов на своем поприще. Вы можете представить, чего мы добьемся вместе?

— Я уже знавала одного гада, который пичкал меня такими же сладкими речами.

Магический купол замерцал, и Геллерт, взглянув наверх, понял, что они находятся не в лучших условиях для долгих уговоров.

— Мы продолжим этот разговор позже, иначе оба можем сгинуть, хорошо? — но после спокойной фразы его глаза на миг отразили ярость, а с губ сорвался резкий приказ: — Ступефай!

— Протего! — воскликнула Джоконда, и магия на удивление поддалась, она смогла попасть точно в несущееся в нее оглушающее.

Как учил Дамблдор — лучи удалось скрестить, но сердце замирало от осознания, какой волшебной палочкой владеет Геллерт Гриндевальд. Непобедимая мощь заставила Джоконду подавить стон усилия, дополненный зубовным скрежетом, и затормозить несущийся в нее шар Ступефая. На миг в глазах Геллерта проскочило даже нечто, похожее на… уважение? Уважение к сопернику, сумевшему ненадолго отсрочить свое поражение. Он разъединил лучи, отбросил ее заклинание в сторону. Страх, стучавший в висках, лишал трезвости мыслей, но Джоконда старалась сосредоточиться, сдаться она не могла, но ушла в глухую оборону, а он с изяществом фигляра направлял в нее новые и новые лучи заклятий, но зеленого среди них не было. Гриндевальд все еще не пытался ее убить.

— Пруденс, одумайтесь, вам не победить меня. Должен признать, вы неплохо сражаетесь, — словно это было игрой, всего лишь учебной дуэлью, оценивал он, в то время как от жара кратера, наполняющегося лавой, становилось невозможно дышать — горючие вещества, проникающие внутрь защитного купола, были отравой. — Кто обучал вас?

— Альбус Дамблдор! — зло зарычала она, с усилием отбрасывая мощнейшие заклятия.

Его глаза на миг вспыхнули удивлением, а затем в них зажглось понимание:

— Так вот откуда у вас его часы…

Он узнал их, узнал часы отца Дамблдора, и поэтому он был так подозрителен? Или же это просто его натура? Дуэль продолжилась, но долго против Гриндевальда не протянуть. Нужно что-то делать. Джоконда позволила оглушающему заклятию проскользить буквально в миллиметре от уха. Уклонившись, она успела среагировать на следующее, и лучи вновь скрестились, красный и желтый, завораживающе освещая лица соперников. Гриндевальд был в себе уверен, но и она не теряла надежды, даже осознавая неравенство сил, но, выдыхаясь, Джоконда поняла, что тренировок с Персивалем было недостаточно, она слабела, и искрящий молниями шар двинулся в ее сторону, набирая скорость. Сейчас или никогда — Джоконда приняла единственное решение — разрушить барьер и рвануть к гиппогрифу, к которому ненамеренно, а может, и специально оттеснял ее оппонент. На миг прикрыв глаза, как будто сдаваясь, Джоконда сделала то, что сделала на первой дуэли с Персивалем в поместье — применила мощные щитовые чары, которые заставили окружающий их барьер треснуть, задрожать и рассыпаться на осколки.

— Идиотка! — рявкнул Геллерт, прыгнув в сторону от несущегося на него потока лавы. — Ты нас убьешь!

Джоконда рванула к гиппогрифу, разбив заклинанием деревянную перекладину, освобождая поводья, и буквально запрыгнув на животное, собралась было взмыть в воздух, одновременно окружая себя щитом.

— Акцио компас! — воскликнул он, и ее, словно рывком лассо, сдёрнуло с гиппогрифа. — Империо!

Вот и все, ее действия привели к тому, что на нее наложат заклятие подчинения. Джоконда, удерживая стремящийся к Геллерту компас, который почти волок ее по земле, удивленно заметила, что Империус предназначался вовсе не ей. Гиппогриф, едва взлетев, приземлился возле Геллерта.

— Я не умею просить дважды, Пруденс! — в ярости сказал он, седлая гиппогрифа, а она, только зло зыркнув на него снизу вверх, сорвала цепочку компаса с шеи, и в момент, когда тот полетел к Геллерту в руки, сознание сосредоточилось лишь на одном — чтобы артефакт ему не достался.

Геллерту Гриндевальду не видать всех Даров смерти, ведь для этого она ему нужна?

— Депульсо! — сорвав голос, крикнула Джоконда, и не задумываясь, что ее жизнь для него без этого компаса не имеет значения.

Заклинание попало точно в цель и под возмущенный, даже немного испуганный взгляд Гриндевальда компас отбросило в подступающую сквозь хлипкий щит, который он успел создать, лаву, поглотившую сокровище Слизерина, мгновенно уничтожив его. Злость, вспыхнувшая на лице Гриндевальда, так напомнила Волдеморта в моменты ярости. Только сейчас до Джоконды дошло полное осознание, что она сделала.

— Экспеллиармус! — скомандовал Геллерт, и ее волшебная палочка просто вырвалась из ладони и прилетела к нему в руку. — Прощайте, Пруденс, — неожиданно бесстрастно сказал он, невзирая на бурлящую в нем ярость. — Жаль, что вы оказались такой недальновидной.

Он даже не отправил в нее смертельного, видимо решив, что это будет слишком гуманно. Джоконда не могла дышать, не могла думать, она задыхалась на земле, раздирая горло руками, ища спасительного глотка кислорода. Она чувствовала подступающий жар, приносящий боль. Лава еще не добралась до нее, но жар раскалил одежду настолько, что она липла к телу, оставляя ожоги. В глазах стремительно темнело, боль в горле почти лишила ее сознания, и только эта боль не позволяла отключиться, но было уже слишком поздно. Гиппогриф взлетел, спасаясь от извержения, а Джоконда не могла думать ни о чем, кроме жуткого страха, кроме того, что ее миссия провалена и что она больше никогда не увидит Персиваля…

…Геллерт был в ярости, оставляя её умирать в кратере вулкана он осознал, что с такими, как она, людьми Дамблдора — а это несомненно, ему никогда не удастся прийти к консенсусу. Альбус влиял на людей точно так же, как умел влиять сам Геллерт, и не стоило быть таким самонадеянным и пытаться договориться. Нужно было сразу убить ее и забрать компас. И теперь он лишился ценного артефакта, который смог бы привести его к Мантии-невидимке и Воскрешающему камню. Редко испытывая подлинные чувства, Геллерт недоумевал, как мог так просчитаться, и злоба поднималась из глубин сердца. Он спасался от губительного жара, надеясь, что гиппогриф не подведет, когда увидел нечто странное — огненно-красная птица с невероятным размахом крыльев камнем устремилась прямо в кратер вулкана, прямо как в видении старухи. Отлетая дальше, он даже решил, что ему могло привидеться… Но нет, всего секунда, и прямо из взорвавшегося в этот же момент кратера, поднявшего столб раскаленной магмы в небо, ввысь вновь взметнулся птичий силуэт, удерживающий в лапах человеческую фигуру.

— Феникс?.. — пересохшим губами просипел Геллерт.

Феникс полетел прочь, унося с собой Пруденс. Способные поднять гораздо больше своего веса, эти птицы были невероятными бессмертными созданиями, и конечно, не боялись огня, но в тот же момент Геллерт понял еще одну вещь — Пруденс Грейвз не просто ученица Альбуса, она тоже Дамблдор, ведь поверье гласило, что фениксы являются представителям этого рода в трудную минуту… Наблюдая за отдаляющимся силуэтом птицы с девушкой, Геллерт и не заметил, как буря вокруг острова стихла, словно ее и не было, а вдали показался корабль. Догонять птицу не было сил, его гиппогриф, надышавшись ядовитым дымом, стремительно терял высоту. Он обновил чары Империуса и постарался помочь животному магией, чтобы не рухнуть на землю. Все что угодно — бодрящие чары, попытка залечить рану на крыле, но все было тщетно. В этот момент вдали появились наездники на метлах — подмога с корабля?.. Оставалось только найти более или менее безопасное от стекающей с вулкана лавы место, чтобы выпустить в воздух сигнальные чары и дождаться помощи...