Merry dancers: дальше некуда (гет)

Джоконда нежилась в лучах уходящего солнца, не боясь загореть, что не подобало аристократке. Листая книгу “Пятнадцатилетний капитан” Жюля Верна, она расслаблено поглядывала на старпома, сверяющегося с координатами и бдящего у штурвала. На самом деле, он и был настоящим капитаном, знатоком парусников древности. Она была капитаном лишь номинально, просто потому что захотела. Ему было около семидесяти пяти лет, невероятной удачей было найти такого волшебника. А еще ему очень шла его треуголка и темно-синий жилет, искусственно состаренный для придания винтажного вида, а его рук не покидала курительная трубка. Конечно, кораблем можно было управлять магией, но вид настоящего живого капитана с седой бородой у штурвала, с воодушевлением принявшего предложение на старости лет вернуться на борт, привносил особую атмосферу. “Джоконда” размеренно шла по волнам с попутным ветром, но ветер менялся, и вскоре кораблю пришлось лавировать между воздушными потоками, продвигаясь галсами — маленькими отрезками зигзага. Хельмут Доплер стоял чуть поодаль, наблюдая за садящимся солнцем у левого борта. Его всегда аккуратно расчесанные волосы сейчас плясали в такт ветру, чуть поднимаясь у затылка. Он был задумчив и молчалив с самого появления на борту и, кажется, не слишком хорошо воспринял представление, устроенное Джокондой. Его манера держать себя показалась ей высокомерной, но, в целом, ей было плевать, зато его спутнице, вроде бы, всё нравилось. Винда, кажется, немного страдала от морской болезни, но Джоконда распорядилась, чтобы ей принесли зелья от укачивания; она производила приятное впечатление, в отличие от таких же как Доплер хмурых и серьезных мужчин, которые его окружали.

— Мисс Розир, как вы себя чувствуете? — радуясь женской компании, Джоконда указала ладонью на соседний шезлонг, в котором можно было удобно вытянуть ноги.

— Спасибо, миссис Грейвз, приемлемо, зелья быстро справились с недомоганием. Никогда бы не подумала, что у меня морская болезнь.

— Если честно, я сама переживала, смогу ли жить на корабле, — поделилась Джоконда. — Хотите чего-нибудь? Воды или, например, белого вина?

— Похоже, вы неплохо подготовились к путешествию. Спасибо, пока нет, дождусь ужина.

— Хорошо, но если вам что-то нужно, вон тот джентльмен всегда в вашем распоряжении, — указала она на темнокожего мужчину возле устроенного на палубе небольшого бара с закусками и легкими напитками. — И прошу, если вас не затруднит, зовите меня Пруденс.

— Конечно, Пруденс, — охотно согласилась она и подхватила: — в таком случае, просто Винда.

— Он всегда такой хмурый? — кивнула Джоконда в сторону Доплера, вспомнив, что и в Исландии он улыбался лишь однажды — когда им удалось активировать компас.

Новая знакомая по-доброму усмехнулась, подперев подбородок ладонью:

— Он будет улыбаться только когда достигнет желаемого, — загадочно ответила она. — Если вы переживаете за то, что не впечатлили его своим представлением и маскарадом, то уверяю вас, не стоит. Он человек увлеченный и сосредоточенный, а сейчас его занимают только цветы.

Джоконда не стала любопытствовать, как много Винда знает о Доплере и какие отношения их связывают, хотя, разумеется, ей было интересно. Возле штурвала и капитана объявился Абернети, он с самого начала плавания довольно живо увлёкся наукой управления кораблем и быстро нашел общий язык с командой. Сейчас он то и дело бросал на них взгляды.

— Не могу понять, о чем он думает, — призналась Джоконда, задумчиво глядя на Доплера.

— Никто не может, — уверила Винда. — Как вы считаете, сколько займет путешествие?

Джоконда покачала головой и посмотрела на компас, который время от времени брала в руки и активировала, когда никто не слышит, на всякий случай сверяясь с курсом, но перед Виндой, конечно же, не стала светить своими возможностями. Доплер на удивление легко отдал ей свою часть, зная, что ей некуда деваться с корабля, а, быть может, тем самым проявляя доверие.

— Жаль, что эта вещь не показывает расстояние, — усмехнулась она. — Но надеюсь, что не больше недели. Цветы связаны с африканской сказкой. Если это остров, то он не должен быть слишком далеко от континента, как мне кажется.

— Пожалуй, — согласилась Винда, глядя вдаль.

— Как только поймаем попутный ветер, корабль разгонится…А вы все вместе ищете цветы или просто сопровождаете Хельмута? — все же не смогла сдержать интереса Джоконда, признаться, ей казалось, что тот — одиночка.

— Тоби — что-то вроде охраны, Александр — друг, — кивнула она на мужчин возле него, — я, наверное, тоже склонна назваться ему подругой, и я почти всегда сопровождаю Хельмута в поездках, тем более он решил, что вам, возможно, потребуется женская компания.

— Вот как… — с сомнением протянула Джоконда, ей казалось, что Хельмуту на такие тонкости плевать, он выглядел человеком, который заморочен только на себе и своих целях и равнодушен ко всему остальному, он и в Исландии проявлял мало эмоций, был немногословен, но безусловно лаконичен.

…Следующие два дня прошли так же, они разделяли трапезы в кают-компании корабля, обменивались ничего не значащими короткими вежливыми фразами, Джоконда в основном общалась только с Виндой, чувствуя, как Доплер от нее дистанцируется. Из-за безделья она погружалась в книги и помогала морякам, изучая искусство управления парусами. Книги не могли полностью развеять тоску, хотя она взяла с собой на борт целую библиотеку по археологии, истории, романы про морские приключения и магические и немагические книги по юриспруденции США, чтобы восстановить в памяти материал, но последних почти не касалась — от них, как и прежде, клонило в сон. Она заметила, что Абернети довольно часто проводит время в обществе Винды, кажется, она легко нашла к нему подход. Неужели, он нашел другой объект воздыхания? С этой девушкой он держался весьма достойно, словно научился общаться с женщинами, а общества Джоконды, можно сказать, избегал, но всегда нарисовывался рядом, стоило Доплеру появиться в поле зрения . Он исправно исполнял свой аврорский долг, но его присутствие, признаться, мешало. Абернети, конечно, не был основной причиной, почему Доплер избегал ее компании, но все же наверняка несколько нервировал его своей молчаливой навязчивостью; что хуже — его каюта была за соседней дверью, и Джоконде иногда казалось, что он прослушивает, что происходит за стенкой. После ужина на третий день, уже привычная к молчанию Джоконда собиралась было покинуть гостей и отправиться к себе, но внезапно услышала, как Винда предлагает Абернети прогулку по палубе, а сама, забирая его, неспособного отказать ей, неожиданно подмигнула Джоконде, оставив Доплера с его друзьями на нее.

Едва они с Абернети скрылись, как Доплер негромко сказал, не глядя на мистера Краффта и мистера Кралла:

— Джентльмены, покиньте нас.

Те в безоговорочном подчинении, подобрав бокалы с виски, незамедлительно удалились, не обронив даже пожелания спокойной ночи. Джоконда и забыла звучание слова “роботы”, но сейчас вспомнилось именно оно. Кем был Доплер на самом деле, и кто эти мужчины — действительно всего лишь охрана? Александр Крафт не выглядел рядовым волшебником, этот рыжебородый мужчина имел замашки аристократа, в отличие от Тобиаса Кралла, похожего на головореза. Но, казалось, что наедине они несколько более общительны друг с другом. Неужели это из-за Абернети, все время находящегося рядом? Джоконда молча сидела за столом, глаза в глаза глядя на Доплера, и ей почему-то показалось, что он ее изучает. В Исландии и сам Доплер был намного более приветлив, хотя это можно было отнести скорее к проявлению вежливости, а сейчас будто превратился в кусок льда и просто игнорировал ее, хотя у них было общее дело.

— Мистер Доплер? — осторожно начала Джоконда, когда молчание затянулось; она была напряжена, а он, казалось, наоборот, расслаблен, и это нервировало. — Вы о чем-то хотите поговорить?

Его присутствие в принципе доставляло ей дискомфорт, потому что Джоконда совершенно не понимала, с кем имеет дело, ей было неуютно настолько, что это даже вызывало тревогу. Неожиданно он поднялся и двинулся к полке, на которой стоял новенький коллекционный набор волшебных шахмат в кейсе, раскладывающийся в доску. Осмотрев его, лишь шевелением пальцев Доплер заставил набор отправиться в сторону письменного стола возле иллюминатора, пока один из моряков прибирался на обеденном. Шахматная доска встала на стол, фигуры, повинуясь магии, оказались на своих местах, а Джоконда все так же сидела в напряженном молчании.

— Белые или черные? — спросил Хельмут, даже не осведомившись, будет ли она играть.

— Без разницы, — ответила Джоконда, наконец, поднявшись, чтобы переместиться к нему. — Последний раз я играла в шахматы лет десять назад, еще в Хогвартсе. Правила помню, но, увы, в этой игре я не сильна.

— На этом корабле всё равно нечем заняться, а вы, как я посмотрю, перечитали уже половину библиотеки, взятой на борт.

Она ничего не ответила, только сверкнула взглядом, присаживаясь в кресло и приманив их бокалы со стола — тоже беспалочковой магией. Доплер, казалось, следит за каждым ее движением, но на его лице как обычно не отражалось ни единой эмоции. Джоконда шевельнула пальцем и белая пешка сдвинулась вперед. Привычная к карточным играм в “Седом Консьерже”, она всегда могла прочитать соперника еще до начала игры, а некоторые мыслеобразы в момент азарта у немагов и вовсе были как на ладони. Не нужно владеть талантом Куини Голдштейн, чтобы увидеть их. Но разум Доплера был под замком, для поверхностного чтения без применения палочки он был совершенно нечитаем, да и с палочкой и прямой легилименцией, наверное, тоже.

— Хорошо, что вы взяли с собой Винду, с ней всегда есть о чем поговорить, на этом корабле иногда довольно одиноко, — непрозрачно намекая на его отстраненность, сказала Джоконда, возможно, желая уколоть.

Он неожиданно усмехнулся, хотя ничего смешного в свои слова она не вкладывала.

— Не заметил за вами дефицита внимания, вы умеете находить себе занятия, Пруденс, даже в условиях отсутствия досуга и ограниченного пространства корабля.

Он сделал ход, сразу выведя коня вперед, но даже не глядя на доску.

— Не нужно искать развлечений, если есть книга.

— Не морочьте мне голову, вы тренируете не только разум, но и тело, а иначе зачем вы постоянно забираетесь на мачты.

— Чтобы помогать матросам, очевидно, — она взглянула на свои ладони, тронув одну из наметившихся мозолей.

— Не женское это дело, да и у них, и у вас есть волшебные палочки.

— Мне интересно как функционирует мой корабль, Хельмут, и я люблю все делать руками, — чувствуя, как натягивается струна внутри, считая его любопытство странным, произнесла Джоконда, отзеркалив ход конем и собираясь развить партию как можно скорее, а заодно ее и закончить, хотя изначально сама стремилась к общению с Доплером.

Ясно и отчётливо она осознала наконец, что в присутствии ощущает дискомфорт.

— Конечно, — ответил он с “понимающей” улыбкой

Она действительно давно не играла в шахматы, и последняя ее партия была с Дамблдором еще в семидесятых. Признаться, они спарринговали раз десять за четыре года, и дважды ей даже удалось победить: профессор обучал ее тактике, но не настолько хорошо она слушала. Пришлось основательно напрячь память, чтобы не ударить в грязь лицом даже при условии проигрыша, а в нем Джоконда почему-то не сомневалась.

После нескольких ходов Доплер посмотрел за кормовой иллюминатор на вечереющее небо, солнце уже скрылось за горизонтом.

— Который час?

— Наверное, около девяти, — предположила Джоконда, не взявшая с собой часов.

Она смогла взять себя в руки, справится с неконтролируемым напряжением в его присутствии и проследила за его взглядом и поняла, что несколько утомилась после ужина и, приложив ладонь ко рту, не сдержала протяжного зевка, проморгавшись.

— Прошу прощения, — извинилась она.

Доплер же, наблюдая за ней, не заразился зевотой, и тревога Джоконды вновь забила в колокола: она осознала одну вещь, которая пыталась сформироваться у нее в голове с самой первой встречи с ним. Он совершенно не способен на эмпатию, в памяти всплыли строки из учебника по психологии, когда она в поисках понимания личности своего отца копалась в разных источниках, включая маггловскую литературу: “Низкая эмпатия или ее отсутствие могут быть симптомом психических расстройств: социопатии, нарциссического расстройства личности, шизофрении, а также расстройств аутистического спектра”. Там же примером упоминалось, что человек, неспособный на эмпатию, никогда не зевнет в ответ. И хотя она сделала это ненамеренно, но сильно насторожилась. Конечно, не стоило по одному этому эпизоду записывать его в психопаты-убийцы, но всё же Джоконда это запомнила. Она даже задумалась, не попросить ли Абернети пристальнее следить за ним.

— Похоже, мистер Абернети совершенно очарован Виндой, — неожиданно заметил Доплер, будто прочитав ее мысли, хотя его вряд ли интересовали чьи-то отношения — это был лишь способ продолжить разговор.

И к чему он вообще интересовался тем, чем она занимается, не проявив ранее ни малейшего интереса в ту сторону? Джоконда ощущала на себе психологическое давление, а уж она-то в этом разбиралась. Это чувство было ей слишком хорошо знакомо, но также она научилась с собой справляться и душила панику в зародыше.

— Ну хоть кому-то на этом корабле удается найти себе занятие. Честно говоря, я сначала решила, что она ваша спутница.

— Нас связывают сугубо деловые отношения.

Они продолжили партию, и Джоконда, кажется, неплохо справлялась, по крайней мере не отставала в размене фигур. Следуя заветам Дамблдора, почти в самом начале, избавившись от мешающих маневру фигур, она сделала раннюю рокировку, спрятав короля в угол доски. Доплер думал над каждым ходом тщательнее ее, просчитывая ответные ходы, а возможно просто тянул время, испытывая ее терпение.

— Пруденс, — обратился он после длинной паузы, во время которой установил практически полный контроль над центром, — расскажите мне правду, откуда у вас дар змееуста, вы ведь связаны корнями с Салазаром Слизерином?..

Глаза предали ее, хотя, возможно, это родство было очевидным и в официальном подтверждении не нуждалось.

— Я уже говорила, что хочу сохранить это в тайне, Хельмут, — без нажима, максимально нейтрально сказала она.

— Конечно, простите мое любопытство, но это действительно очень редкий дар, и мне, как человеку, интересующемуся магической историей, просто любопытно. — Извинившись, он, однако, не показал ни малейшей доли настоящего сожаления. — И всё же, паруса “Джоконды” зеленые — такой странный выбор. А на борту находится артефакт, принадлежащий Слизерину.

— Зеленый — мой любимый цвет, — солгав, просто ответила она, прячась за фасадом отсутствия понимания его интереса.

— Где вы видели этот артефакт? Мои поиски в старинных книгах и библиотеках друзей-коллекционеров ни к чему не привели. Ваш друг, увлекавшийся поисками цветов, вряд ли смог бы добраться до летописей Кюстина — до единственного пергамента, в котором упоминался компас. И я подозреваю, что Кюстин вскрывал Тайную комнату, чтобы найти главные ее сокровища — знания, оставленные в книгах Салазара Слизерина. — Чем дальше он говорил, тем сильнее Джоконда ощущала, что зря открылась ему, чувство опасности нависло над нею грозовой тучей; да, она сделала паруса зелеными в знак уважения к Темному Волшебнику, благодаря которому они могли найти цветы и, кажется, совершила тем самым ошибку. — И вы вскрывали, полагаю?

Ей едва хватило сил, чтобы не показать истинного состояния. Джоконда только усмехнулась, сделав ход в направлении короля черных.

— Нет, — ответила она коротко, не собираясь продолжать, и с вызовом глядя на него, неожиданно обнаружив первые эмоции в его глазах — его глаза смеялись. — Предлагаю сменить тему.

— Хорошо, — на удивление быстро согласился он, но тут же продолжил: — Действительно, как бы вы вскрыли Тайную Комнату, если даже не учились в Хогвартсе… — Он понял по ее расширившимся зрачкам, что ударил точно в цель. — Кто вы, миссис Грейвз, и знает ли ваш уважаемый в МАКУСА муж, что вы живете под поддельной личностью?.. Впрочем, как и ваш брат-близнец…

Она раскрыла было рот, вспыхнувшее желание встать и уйти нужно было уничтожить на корню, но Джоконде внезапно стало страшно. Она находилась слишком далеко от берега, чтобы просто аппарировать, схватив в охапку Абернети, или же обернуться совой и сгинуть от усталости или в буре…

— Вы копали под меня? — постаралась она не показывать обуявшего ее ужаса.

От настороженности не осталось и следа, Джоконда действительно начала поддаваться панике, этот факт ее биографии всплыл в совершенно неожиданном месте, и она не знала что делать, а Доплер как обычно выглядел деланно спокойным, хотя ему, возможно, доставляло удовольствие приперать ее к стенке.

— Я должен знать, с кем имею дело, Пруденс, и потому, возможно, я был отстранен в последние дни. Вы действительно разговариваете с английским акцентом, хотя он заметно стерся. Следовательно, вы все же из Британии. Я должен быть уверен, что могу доверять людям в своем окружении, и так уж вышло, что вы в него попали.

Он, видимо, ожидал, когда же она взорвется.

— Я лишь временно являюсь частью вашего окружения, Хельмут, — с напускной невозмутимостью ответила она, понимая, что под ногами начинает гореть земля. — Только на время поиска цветов, потом наши пути разойдутся.

Говоря это, она осознавала, что рискует стать заложницей без сомнения не простого человека, и так просто он ее не отпустит, тем более, владея такой информацией.

— Как же вы умудрились приблизиться к власти в МАКУСА, и в немагическом правительстве США, ещё и выйти замуж за Главу магического правопорядка? Для этого нужно обладать поистине незаурядными талантами…

— Мистер Доплер, чего вы от меня хотите? — понимая, что он раскопал слишком много, прямо спросила Джоконда, ведь это ставило под удар не только ее саму, но и Персиваля.

Он облизал губы, и в этом жесте было что-то хищное, Доплер был опасен, возможно, он являлся человеком Гриндевальда, как и предполагал Персиваль, но самое главное: как он собирается использовать информацию о ней?

— Мне не удалось докопаться до вашей настоящей личности, Пруденс, — все еще продолжал называть он ее так, подтверждая озвученный факт, — вы загадка. А я очень люблю их разгадывать. Змееуст, возможно, нежеланный ребенок в семье Гонтов? Полукровка, биография которой стерта. Они довольно жестоки и подобное — абсолютно в их духе… Конечно, мои осведомители получили от них отрицательный ответ, но кто же расскажет грязные тайны рода, в котором превозносят чистокровие?

Вот она, лазейка, которой можно попытаться воспользоваться и ничего не объяснять, раз он сам сложил свое мнение.

— Я не буду обсуждать свое прошлое, — ответила она, и Доплер вновь усмехнулся, как будто удовлетворившись ответом — кажется, иной версии у него не сформировалось, и это было отчасти правдой.

— У всех у нас есть темное прошлое, и я перестану задавать вопросы, если вы признаетесь, что нашли сведения о компасе в Тайной комнате, и скажете, кто на самом деле стер с лица земли ту поляну из воспоминаний у Хогвартса, — говоря это, он невозмутимо указал ладонью на доску. — Ваш ход.

Она боялась, что отныне каждая ее ложь будет им опровергнута, но правды сказать не могла, поэтому могла только принять его версию за правдивую.

— Мой идиот брат сжег поляну, и это его воспоминания, он счел, что цветы опасны, — сообщила она. — Ваши подозрения насчет Тайной комнаты верны, все карты на стол, но что вы будете делать с этими знаниями?

Он проследил за тем, как ее слон утаскивает с доски его ладью и тотчас качнул пальцем, обезглавливая слона королевой.

— Не торопитесь, эта игра требует концентрации.

— Мне плевать на шахматы, — бросила Джоконда, не скрыв злости, она сдалась в этой игре против, возможно, психопата.

Его брови едва заметно дернулись. Доплер был спокоен, он обличал ее махинации с личностью и выбивал из нее информацию, надавливая, а сам не испытывал ни неловкости, ни злости, ни радости от своих открытий.

— Ничего, повторюсь, у каждого есть тайны, но я должен знать, не представляете ли вы для меня опасность. Полагаю, ваш муж обо всем прекрасно осведомлён, и у меня нет никаких сомнений, что именно он приложил руку к получению вами и братом новых документов. Поистине любовь ослепляет.

Он действительно мог судить по тому, что видел в Исландии, а он умел различать настоящие чувства, хотя наверняка сам и не представлял что это такое. Джоконда понимала, что теперь ее судьба и судьба Персиваля в его руках и, чтобы не ляпнуть лишнего, боялась продолжать диалог, который полностью дестабилизировал ее. По ее молчанию он понял, что прав, да и врать тут было бессмысленно. Персиваль обладал достаточными полномочиями, и отдел регистрации мигрантов был ему тоже подконтролен. Джоконда все же не выдержала и поднялась, намереваясь покинуть его, она была раздавлена и ей нужно было собрать волю в кулак, успокоиться и решить, что делать дальше.

— Сядьте, — властно сказал он, — мы не закончили. — И она подчинилась, не зная, чего еще ожидать. — Не ищите в моих исследованиях вашей личности угрозу, Пруденс, — попросил Доплер, но, конечно же, угроза была совершенно очевидной: он поймал ее в капкан. — Я не стану использовать эти сведения вам во вред, если вы не станете что-то планировать за моей спиной.

— Вы сумасшедший? — вырвалось у нее. — Я ищу цветы Кусулумбуку, мне вообще все равно кто вы и чем занимаетесь. У нас просто общая цель! — повысила она голос от рвущегося наружу возмущения, хотя должна была оставаться спокойной.

— Ваш ход, — невозмутимо парировал он, и она действительно решила, что у него не все дома. — Успокойтесь, вы должны понять мое беспокойство из-за происхождения вашего дара. Тут и вскрылась часть вашей биографии, точнее не вашей, а настоящей Пруденс Мерфи. — Джоконда попыталась вновь бездумно отправить одну из фигур вперед, но он схватил ее за руку, не позволив применить магию, и крепко сжал, словно эта игра в шахматы действительно была важна для него. — Пруденс, соберитесь, слушайте мой голос, верьте мне. Не совершайте бездумных ходов, — но, конечно, Доплер имел в виду вовсе не партию, а еще он, несомненно, чувствовал, как дрожит ее рука в захвате; этот мужчина сделал Джоконду совершенно беззащитной. — Посмотрите на меня, — вкрадчиво попросил он и сжал руку крепче: — Мой человек стер все фотографии настоящих Пруденс и Джона Мерфи из архива и заменил на ваши.

— Что? — беззвучно вырвалось у нее, а глаза распахнулись, обратившись к Доплеру, который был всё так же серьезен, пытаясь достучаться до нее, после потрясения впавшей в катарсис. — Зачем? Откуда у вас наши с Джоном фотографии?

Она забыла как моргать, а к голове прилила кровь. Как обширны связи этого человека? Джоконда только сейчас услышала шорох закончившейся пластинки: оказывается, всё это время фоном играла музыка, но она была слишком напряжена, чтобы заметить.

— Вы уже должны были понять, что я не простой обыватель, Пруденс. У меня очень много полезных друзей, — намекая, что и в МАКУСА у него есть кроты, сообщил Доплер.

— Вы человек Гриндевальда?.. — вырвалось у нее, хотя ранее она уже задавала этот вопрос, и внезапно услышала его басовитый смех, он, наконец, отпустил ее руку, безвольно упавшую на стол.

— Вы считаете, что только у Геллерта Гриндевальда есть связи?..

…Эту часть Геллерт решил отложить на потом, она и так слишком напугана, чего он в принципе и добивался: она должна бояться, но этот страх стоит перевести в иное русло — уважение, тем более, неизвестно, сколько дней осталось до окончания их путешествия, и даже после него она и ее муж плотно сядут к нему на крючок, как и многие другие политики и важные шишки в Министерствах Магии по всей Европе. У всех было грязное белье и скелеты в шкафах, но, конечно, фальсификации личности на таком уровне он еще не встречал. И все же, ни его тихий доверительный тон, ни заверения, что не станет использовать эту информацию, не дошли до ее понимания, все ее чувства и разум сейчас затмевало ощущении опасности. Пруденс будет нелегко склонить на свою сторону, ее было не очаровать ни сладкими речами, ни флиртом, ведь она, несомненно, без памяти влюблена в своего мужа. С такими, как она, обычно невероятно сложно работать.

— Послушайте, — вновь негромко обратился Геллерт, изменив интонацию в голосе, — сейчас я схожу за шнапсом в свою каюту, и мы продолжим разговор. Вам стоит немного расслабиться…

Ему следовало выпить еще дозу оборотного, но она слишком пристально за ним следила даже в таком состоянии.

— Здесь есть шнапс, — бесцветно сообщила Джоконда, однако он уже направился к двери.

— Уверяю, такой вы никогда не пробовали…

— Я вообще никогда не пробовала шнапс… — донеслось в спину, но Геллерт поспешил на палубу, а оттуда к лестнице вниз.

Он рассчитывал, что разговор пройдет ещё быстрее, она поначалу показалась ему неспособной на сопротивление, но все же, стоило отдать ей должное, не будь у него информации, эта женщина бы долго играла в невинность. Ее напускное радушие и дурашливость были всего лишь игрой, внутри нее сидел кто-то иной. Она была умна, но поймана в ловушку, и реагировала точно как он от нее и ожидал. Геллерт заметил, как она изменилась в лице, в один лишь миг распознав в нем угрозу, она чувствовала ее каждой клеточкой тела, но не могла его прочитать, лишь следовала интуиции.

— Как всё прошло? — спросила спустившаяся в жилую часть Винда, открывая свою каюту, Геллерт зашел следом.

— Как и ожидалось, — сказал он, неприятно осклабившись из-за спадающего действия зелья, — осталось только немного скорректировать ее.

Он незамедлительно достал из кармана плоскую фляжку, которую всегда носил с собой, и отхлебнул, на миг прикрыв глаза, чтобы перетерпеть неприятный вкус.

— Вы уверены, что хотите ее в коллекцию? — вскинув темную бровь, спросила Винда.

— Она поможет найти мне остальные Дары Смерти при помощи компаса. Этот мелкий клещ, где? — коротко ответив, спросил он про Абернети, зная, что тот таскается за ним и Пруденс по всему кораблю день изо дня.

— На мостике, — наигранно закатила глаза Винда, подняв подобранную из бара бутылку вина в воздух, — хочет показать мне как держать штурвал, а я, увидев вас выходящим из кают-компании, поспешила припудрить носик и захватить вино.

— Он доставляет неудобства?

— Нет, — равнодушно отозвалась Винда, — все под контролем. Он, оказывается, не обычный аврор, а заместитель этого Грейвза в МАКУСА, не преминул похвастаться должностью.

— Что ж, следи за ним, — сказал Геллерт, думая что Грейвз бы не отправил в путешествие с женой рядового аврора.

— Конечно.

Винда мягко улыбнулась, поправив загнувшийся край воротника его рубашки, и проплыла в сторону лестницы наверх, манерно покачивая бедрами.

— Женщины… — только проговорил он, зная, какой обольстительницей она могла быть, и скрылся у себя в каюте, чтобы захватить шнапс.

Дальнейший разговор с Пруденс потек в более или менее спокойном русле, она быстро пришла в себя и не собиралась истерить, держалась достойно. Попробовав шнапс, она сдержала кашель, лишь только слезинка, собравшаяся у нее в глазу, и чуть покрасневшее лицо сообщили о том, что этот напиток ей не слишком приятен. Он видел, как легко она пила не менее крепкий виски сегодня за ужином. После перенесенного потрясения она не опьянела даже после двух внушительных порций, на третьей он настаивать не стал, ведь не имел цели ее спаивать. Геллерт, конечно же, разгромил ее в шахматы, но только из-за ее неверных ходов во время кульминации в разговоре, когда оппонентка лишилась нескольких авангардных фигур. Потом она все же сумела включиться в игру и отчаянно пыталась спасти свое положение, но в конечном итоге черная королева стащила с доски верещащего белого короля. Возможно, у нее и могли быть шансы на победу, по крайней мере, Пруденс больше не ходила бездумно, а просчитывала каждый ход и каждый раз уходила во все более долгие раздумья, а он не торопил, составляя портрет ее личности, но так и не услышал слов благодарности за то, что подчистил следы настоящей Пруденс Мерфи. Она и не испытывала благодарности, все еще была напугана, и эту ночь, он точно знал, не сомкнет глаз. Ему было все равно, как ее на самом деле звали, он оставил ей эту маленькую тайну намеренно, пусть оберегает, хотя не оставалось сомнений, что если надавить чуть сильнее, она сломается. Но ломать ее не нужно, ее нужно сделать полезной…

* * *

Геллерт не удивился, что следующим днем Пруденс не стала искать его общества, он был уверен, что она ничего не скажет Абернети. Тот, находясь поблизости, слишком сосредоточился на Винде, умело отвлекающей его внимание. Можно было с уверенностью сказать, что этот аврор не заметит и взорвавшейся рядом бомбарды, но чего он точно не замечал — так это исходящей от Геллерта и его последователей опасности. Аврорское чутье подводило его, всё потому, что такими, как он, было слишком легко манипулировать. Впрочем, и из него можно извлечь выгоду, раз этот слюнтяй занимает такую высокую должность. Интересно, что же мистер Грейвз разглядел в нем? Геллерту показалось, что Глава магического правопорядка умен, но, как выяснилось, недостаточно или же просто не нашлось кандидатуры получше. Вероятнее всего, исполнительность Абернети делала его полезным, но он был похож на канцелярскую крысу, а не на аврора.

Пруденс не проявляла больше радушия, чем того требовали приличия, она закрылась даже от Винды, хотя и могла поддерживать ненавязчивый разговор. Такой она была настоящей — весьма осмотрительной и осторожной особой, сбросила маску общительности. Геллерт заметил, насколько холодным и острым может быть ее взгляд, и она не стеснялась смотреть на него с неприязнью. Должно пройти какое-то время, чтобы она справилась с эмоциями, всё обдумала и была готова к следующему этапу обработки. В ее взгляде он не видел страха и оставил попытки ее напугать, создавая иллюзию спокойствия и больше не возвращаясь к тому разговору. Пруденс себе не изменила и не сняла своих пиратских шмоток, разве что в самую жару все же облачалась в свободный сарафан. Она не перестала исследовать корабль, продолжая изучать искусство управления им, но иной раз ей не доставало физической силы, и приходилось прибегать к магии, однако ловкости и бесстрашия ей было не занимать. Благодаря малому весу и сильным рукам, она довольно резво забиралась наверх по канатам и лестницам, не страшась высоты, а матросы, волнуясь за госпожу, только держали палочки наготове для подстраховки. В этот раз Геллерт заметил торчащую у нее из-за пояса брюк книгу, которую она, судя по всему, вознамерилась почитать на марсе мачты, пока море было спокойным, корабль не качало из стороны в сторону и светило вечернее солнце.

— Хельмут, может, партию в покер? — донеслось от Крафта; он обернулся и внезапно ощутил тупую боль в затылке, перед глазами заплясали звезды, а голова мгновенно закружилась.

Перед ним на палубе лежала небольшая книжка в твердом переплете с названием “Корабль-призрак” пера Марриета Фредерика, Геллерт даже сразу не расслышал взволнованный голос Винды, ставшей свидетельницей катастрофы. Он взметнул грозный взгляд вверх и встретился с совершенно испуганными карими глазами Пруденс. Держась за канатную сетку, она в ужасе смотрела на него, прижимая ко рту ладонь. Она стала стремительно спускаться, пока не спрыгнула на палубу и тут же рассыпалась в извинениях, в то время как его глаза наполнялись гневом. Она такая идиотка, уму непостижимо! Как можно быть такой неуклюжей?! Как можно было уронить книгу ему на голову! Но за гневом пришло понимание, что он сам стоял здесь и наблюдал от скуки, как она лезет наверх, словно спасаясь от него бегством.

— У меня в каюте есть мазь от ушибов, я принесу. Простите меня, пожалуйста, эта идиотская книга выскочила из-за пояса.

— У вас есть волшебная палочка, вы волшебница, Пруденс, почему вы просто не использовали ее, чтобы приманить книгу наверх? — процедил он, благо боль постепенно уходила, Пруденс не успела взобраться слишком высоко, чтобы проломить ему череп или отправить в нокаут. — Кто вообще читает книги на мачте? Вы бы еще на дерево забрались.

— Было бы здесь дерево… — негромко проговорила Пруденс. — Я сейчас вернусь.

Подлинного сожаления от проступка на ее лице не читалось, возможно ему могло показаться, но отворачиваясь, она едва прятала гадкую улыбку. Она совсем бесстрашная или это глупость? Уже через три минуты она взобралась на ящик позади него, чтобы как следует видеть место ушиба, а он позволил ей проявить эту наигранную заботу, хотя, несомненно, мог справиться и сам.

— Скоро пройдет, еще раз извините меня, Хельмут, — громко защелкнув колпачок мази и подхватив книгу, она провела диагностику его бесценной головы и отправилась куда-то вдоль палубы, снова стараясь скрыться с глаз.

Завтракала и обедала Пруденс сегодня с командой корабля, прихватив с собой Абернети, словно чувствовала надвигающуюся на них опасность и намеренно дистанцировалась, хотя если встречи было не избежать, все же вступала в диалог.

— Пруденс, — позвал он, ощупав густо намазанный мазью затылок пальцами, а когда она обернулась, спросил: — Вы играете в покер?

* * *

— Па-ас, — нервно затянувшись сигарой, взглянув на невозмутимых соперников, протянул Абернети, передав свои карты дилеру — Винде, которая незамедлительно поддерживающе улыбнулась ему.

Крафт вскрылся, выложив на стол три шестерки. Комбинация “Сет” хоть и была небольшой, но как минимум перекрыла две пары вскрывшегося до этого Кралла. Мужчины обменялись вежливо понимающими взглядами, остались только Геллерт и Пруденс. В прошлой партии она выиграла, выложив на стол “Стрит” — комбинацию из пяти следующих друг за другом карт разной масти, обыграв такой же “Стрит” Абернети по номиналу карт. Во время игры она была очень собрана и без труда считывала даже малейшие эмоции соперников. Обронив нечто вроде “покер — не моя любимая игра”, она ненавязчиво намекнула, что не сильна в нем, убедив в этом всех оппонентов, кроме Геллерта. Что в прошлой партии, что в этой, они смотрели друг другу в глаза, пока Винда сосредоточенно помешивала колоду карт, ожидая развязки.

Какая надменная, вчера она тряслась как собака, попав в капкан его манипуляций, сегодня же перед ним сидел другой человек — уверенная в своей победе молодая женщина. Если только это не был блеф. Он не зацепил ни единой поверхностной мысли, хотя зачастую у игроков нервишки шалят. На столе стояла полупустая бутылка шнапса, от которого она не отказывалась и пила наравне с мужчинами, словно пыталась что-то доказать. Пруденс не пьянела, она держала себя в руках. Обычно такой тип пьющих людей сшибало не постепенно, а разом после определенной дозы, и Геллерт хотел бы знать, где ее край. Незаметно опустив свою рюмку под стол, он плеснул оборотного и, закрыв ее пальцами, осушил до дна, не теряя бдительности, а рюмку невербально очистил заклинанием. Винда незамедлительно обновила ее. Пруденс же не поддержала его, ее рюмка так и стояла наполненной, а выразительные карие глаза все выискивали в нем что-то, хотя она должна была понять, что такого человека, как он, не вывести из себя подобными маневрами. Намеренно ли она тянула время? Абернети как будто искренне переживал за исход партии и каждые секунд двадцать менял позу или переводил взгляд с одного на другого. Господа Александр и Тобиас молчаливо наблюдали, тоже потягивая свои сигары. Женщины, по обыкновению существа нежные, на удивление не выдали ни единого комментария по поводу окутавшей картежный стол дымки и, несомненно, сильного запаха.

Геллерт умел быть терпеливым, но она явно переигрывала, как будто проверяя его и пытаясь считать. В какой-то момент он даже почти ощутил лёгкое касание к своему разуму, но оно исчезло так же быстро, как и появилось. Пруденс была, несомненно, сильной волшебницей — с такими-то корнями, — и сейчас она намеренно демонстрировала свои возможности, заявляла о себе. Это был вызов, не иначе, он только усмехнулся, сочтя ее наивной.

— Фулл Хаус, — спокойно сказала Пруденс, выложив разом три туза и две королевы.

Геллерт и не заметил, как дернулась его бровь — непроизвольная реакция на ее неожиданную вторую победу подряд, ведь его “Флеш” буквально на один пункт уступал ее комбинации. Ему, конечно, не нравилось проигрывать, но реакция больше относилась к вероятности победы. Удача или шулерство? А еще она была весьма довольна собой, даже не увидев его карт. Уверенная в своей победе, Пруденс сделала вид, что прочитала его мысли — что за попытка манипуляции? Ради чего? Он сбросил свои карты на стол, а она незамедлительно сгребла купюры и монеты.

— У вас точно в рукавах не завалялось пары тузов? — спросил Кралл с сомнением, включив мгновенное подозрение, не забыв усмехнуться и переводя все в неумелую шутку.

— Везение, — невозмутимо сказала Пруденс, складывая монетки стопочкой.

— Мистер Грейвз обучил вас? — осведомился Абернети, наверное, ощущая себя профаном, ну или неудачником.

— Картам — нет, психологии игры — да, — ответила она, однако Геллерт сильно сомневался, что такой человек, как Персиваль Грейвз мог быть заядлым игроком. — Мой брат профессиональный картежник, но тут, уверяю вас, замешано только везение.

— Конечно, — излюбленной фразой прокомментировал Геллерт. — Еще партию?

— Предпочту быть дилером, уж в третий раз мне точно не повезет, — улыбнулась Пруденс, понимая, что ей в любом случае придется проиграть, чтобы не вызывать подозрений. — Винда, мой выигрыш — ваш, подмените?

Конечно, ее мало интересовали их пускай и нескромные, но ничего не значащие для ее кармана ставки. Геллерт только разрешающе кивнул Винде на освободившееся место.

— И что, никакого шанса отыграться? — спросил Крафт, явно недовольный раскладом.

— Я не азартный человек, мистер Крафт, — пояснила Пруденс, ненароком развернув карты веером и, заметив, что одна из них немного обтрепалась, привела ее в изначальный вид и схлопнула колоду обратно, уверенно перемешивая и глядя на собеседников.

С видом профессионального дилера из казино, она стала раздавать карты, а затем, когда участники сделали первые ставки, прошел круг торговли, началось самое интересное…

Таких без прикрас дерьмовых карт в своих руках Геллерт в жизни не держал, как и не видел столь откровенного ребячества. Миссис Грейвз оказалась мелкой пакостницей и прожжёной шулершей. Она имела фотографическую память, без применения магии отвлекая участников бессмысленной болтовней, мешала колоду нужным ей образом, чувствуя количество перемешиваемых карт пальцами. Поистине такие, как она встречались редко, но все же существовали, и Пруденс прекрасно видела, что Геллерт следит за ней, позволив ничего не подозревающему Абернети выиграть две партии подряд. Аврор, поверив в удачу, развеселился не на шутку, но в последней партии эта пытка закончилась победой Гриндевальда, потому что едва заглянув в свои карты, он обнаружил старшую комбинацию — “Флеш-рояль” и, подняв взгляд, увидел самодовольную улыбку Пруденс. От торгов он отказаться не мог, тогда участники будут делать ставки очень осторожно, а то и сразу спасуют, и потому просто решил поменять все карты, понимая, что эта женщина с ним играет, но взяв в руки новые пять карт он едва не вскипел, что было на него не слишком похоже. Его взгляд отразил мгновенную злобу, адресованную невозмутимой Пруденс, ведь он держал в руках такой же “Флеш-рояль”, только другой масти. Конечно, он забрал выигрыш и даже отыгрался, но что она хотела этим доказать? Тем, какая она ловкая мошенница? Тем, что и с ней шутки плохи? Нет, Пруденс Грейвз демонстрировала злобу и мелко мстила за то, что он сделал вчера — безобидно, можно сказать, по-детски, но мстила. И это почему-то почти вывело его из себя, а затем… неожиданно повеселило — она заметила его улыбку одним уголком губ. Чуть перебрав со шнапсом, участники стали понемногу расходиться, в то время как Пруденс не спешила. Она лишь налила себе еще стопку и принялась безучастно раскладывать пасьянс, убедившись, что довольный игрой Абернети поплелся вслед за предложившей подышать свежим воздухом Виндой.

— И что это было?

— Не знаю, о чем вы, Хельмут.

— О том, что вы шулер, — вернувшись за стол, он просто сгреб ее пасьянс в кучу и собрал обратно в колоду, перемешивая ее, а затем поднял одну из карт рубашкой к ней. — Что это за карта?

— Без понятия, — ответила она равнодушно, плеснув ему шнапса; кажется, она наконец-то слегка захмелела. — Вы запомнили колоду и перемешивали в выверенном порядке, передвигая по одной-две карты в нужное положение и примерно просчитывая кто чем будет торговаться. Насколько хорошо работает ваша зрительная память? Покажите.

Он бросил съехавшую стопку обратно к ней.

— Вас так интересует карточное искусство?

— Нет, скорее строение вашего мозга, — ответил он, думая, что она продемонстрировала действительно исключительные способности.

— Вы смотрите на меня так, как будто хотите препарировать, — без шуток заметила Пруденс, но все же ее губы тронула легкая улыбка. — У меня действительно очень хорошая краткосрочная зрительная память, но заурядная память на слух. Я быстро запоминаю написанное, но также могу быстро забыть, если мне это не интересно.

— И вы использовали этот дар в карточных играх.

— С картами сложнее, последовательность может меняться, где-то приходится доверять интуиции. Сегодня она сработала хорошо.

— И вы были уверены, что я скину “Флеш-рояль”?

— Уверена, потому что вы хотели сделать мне назло, заметив мои манипуляции, — просто ответила она.

— Вы очень умная, — без сомнений заметил Геллерт, ощущая, что такой человек в его окружении пригодится, только бы удалось на нее повлиять.

— Из ваших уст это не звучит комплиментом, Хельмут. Мне начинать опасаться? — вскинув бровь, спросила она.

— Ещё вчера я сказал, что нет. И я не бросаю слов на ветер.

Она достала карманные часы и, взглянув на них, сообщила:

— Уже десять, я привыкла вставать рано, так что, пожалуй, на сегодня хватит.

— Разрешите взглянуть, — попросил он, протянув ладонь, когда она уже поднялась из-за стола, скрипнув стулом.

Ее пальцы на миг крепче сжались на часах, как на чем-то очень ценном, но затем Пруденс вложила часы в его ладонь, и Геллерт, вскрыв крышку, на миг замер, ощутив столь редкий всплеск волнения на сердце. На внутренней стороне значились знакомые витиеватые “П.Д.”. Эти часы безусловно принадлежали Альбусу, но как они могли попасть к этой аферистке?

— Модель тысяча восемьсот пятидесятого года, довольно редкая, — задумчиво проговорил он, пока не собираясь задавать прямых вопросов про Дамблдора. — Откуда они у вас?

Ее взгляд дернулся к колоде карт.

— Выиграла в покер, Хельмут, — соврала она, и он позволил ей эту маленькую мгновенную ложь, начиная понимать, что с ней будет непросто договориться, и как много лапши она успела ему навешать со времени их знакомства?

Это патологическое или же Пруденс просто рьяно охраняет свои тайны? Внезапно она пошатнулась, и он тоже почувствовал, как корабль стал поворачивать.

— Что случилось? — позабыв о словесной игре, заволновалась она, принимая часы обратно и тотчас пошла к выходу, чтобы отправиться на мостик.

Он пошел следом, размышляя что с ней делать, и как сложно может оказаться ею управлять. И как эта лгунья связана с Альбусом Дамблдором? Она украла эти часы?.. Если бы украла, то сразу могла продать. Нет, они для нее что-то значили. “Семейная реликвия” — помнила ли она, что сказала в прошлую встречу о них? В этом нужно разобраться. Одно он знал точно: феникс на парусах неспроста…

— Капитан, что слу… — но Пруденс осеклась, увидев впереди необъятно клубящиеся тучи, стреляющие молниями в воду, они тянулись по всему горизонту — настоящее стихийное бедствие по правому борту, к которому подплывать явно не следовало.

— В обход, — пояснил капитан, — обойдем и ляжем обратно на курс.

Минут через пятнадцать корабль стал постепенно поворачивать, огибая пока все еще далекую непогоду, а Пруденс достала компас и, незаметно активировав ее под вопросительный взгляд Геллерта, изменилась в лице. Он тоже увидел. Невзирая на то, что они ненамного взяли влево, чтобы обойти шторм, стрелка больше не указывала вперед, она указывала точно на клубящиеся грозовые тучи, изъедаемые молниями…