Merry dancers: дальше некуда (гет)

Джоконда как будто пребывала в каком-то бесконечном кошмаре и только успокоительные зелья держали ее более или менее спокойной. Из Индии ее выдернули в Америку — еще никогда прежде она не была так далеко от дома. В больнице преподобной Джорджианы — кажется, так она называлась, ее поселили в явно не дешевой палате, здесь даже был букет пионов — ей всегда нравились пионы. В цветах обнаружилась карточка с сухим пожеланием скорейшего выздоровления с инициалами — П.Г., что несомненно указывало на имя того аврора из Индии. Джоконда не помнила, чем закончился разговор, ужас, охвативший её при звуке имени, которое он назвал, заставил мозг отключится, и это было странно. Никогда прежде она не испытывала подобного, не поддающегося логике страха — тело не слушалось, из глаз брызнули слезы, а затем снова санитары, успокоительные зелья, а утром переезд. Зачем этот аврор забрал ее в Америку? Кто он такой и откуда знает ее? По крайней мере здесь на нее не надели смирительной рубашки, а за окном простирался Нью-Йорк — город, знакомый лишь со страниц журналов и фильмов. Больница располагалась в одной из высоток, и потому город был как на ладони, а внизу степенно двигались винтажные автомобили и шумные трамваи. Сложно было представить, каким же образом Джоконде удалось переместиться на целых девяносто лет назад, но она хотела домой, хотела увидеть маму и вредную старушку Арабеллу — и только мысль о родных не давала ей сломаться. Она жаждала ответов и надеялась, что Персиваль Грейвз скоро появится и объяснит ей, что произошло. Он откуда-то знает ее.

К ней уже заходил улыбчивый колдомедик — мистер Элиот, чтобы справиться о ее самочувствии, и прописал новую порцию успокоительных и корректирующих психику зелий. Здесь с ней разговаривали и не пытались надеть намордник, да и сама Джоконда стала спокойнее, понимая, что ничего не добьётся попыткой выбраться. Ей было некуда идти. Не слишком соображая в медицине, даже она поняла, что применяемые к ней способы лечения устарели, а в ее будущем множество психических заболеваний — будь то потеря памяти или посттравматический синдром лечились при помощи двенадцатого способа использования драконьей крови, изобретенного великим Альбусом Дамблдором.

Ей было очень одиноко, неведение выматывало, она стала глубоко прятать свои чувства и не пролила ни одной слезинки, и все ждала, когда же появится мистер Грейвз, но он не пришел ни в первый день, ни на следующий, а к третьему пионы начали увядать, и это ввергало в уныние, ведь у нее даже не было волшебной палочки, чтобы окружить их чарами, замедляющими увядание, а просить врача она отчего-то стеснялась. Мистер Элиот называл ее Пруденс — без фамилии, и она не стала возражать, приняв, что личность с именем Джоконда стали называть плодом ее больного воображения. После встречи с мистером Грейвзом ей вообще показалось, что нужно вести себя как можно тише и просто дожидаться. Но его все не было и не было, а когда она пыталась спросить о нем, то колдомедики только разводили руками, кажется, они и сами его ждали, тем более, дорогостоящая палата и уход оплачивались из его кармана.

Джоконда все думала об имени “Хельмут Доплер” и не понимала, что же ее так напугало, даже произнесла его вслух, но ничего не произошло. Быть может, действовала схема лечения, хотя ей не от чего было лечиться, но и сопротивляться было бессмысленно — не дай Мерлин ее опять свяжут. С ней подолгу общался доктор Элиот, проводил какие-то тесты, спрашивал о том, почему она считает, что ее зовут Джоконда Уинтер, и со временем стало казаться, что лучше признать, что она не знает, а то, что на самом деле ее зовут Пруденс — просто не помнит.

На пятый день ее вынужденного заточения в больнице Нью-Йорка Элиот принял решение ее социализировать, а это значит — вывести из палаты в комнату отдыха пациентов, где те играли в шахматы, читали книги или же просто общались. Оказалось, что ее держали вовсе не в отделении душевнобольных, а в травматологии — видимо, Персиваль Грейвз дал такое распоряжение. Но где же он сам?

Эти люди вокруг были просто пациентами больницы — кто-то на костылях, кто-то с виду вполне здоров, и общаться с ними не очень хотелось, вернее, Джоконда не имела потребности говорить с незнакомыми людьми. Схватив первую попавшуюся книжку с полки, оказавшуюся потрепанным сборником сказок Барда Бидля, она села на софу возле солнечного окна и бездумно вглядывалась в строки из детства, которые когда-то читала ей мама. Спустя столько лет она внезапно осознала, что сказки, оказывается, могут быть смешными, хотя малышкой совсем не замечала юмора, заложенного между строк.

— Вы не против, если я сяду рядом? — донесся голос и, опустив книгу, Джоконда увидела его обладательницу — милая девушка с голубыми глазами и светлыми волосами, в руках — не менее потрепанная книжица.

— Пожалуйста, — она похлопала ладонью рядом.

— О, вы читаете сказки? Обожала их в детстве, — сообщила она, видимо желая завести беседу. — Я Эмили Бронски.

Едва открыв рот, чтобы ответить “Джоконда”, и увидев взгляд Элиота, дежурившего в комнате отдыха, она осторожно представилась чужим именем:

— Пруденс.

— А дальше? — в ожидании спросила девушка.

— Не помню, память отшибло, поэтому я здесь.

— А, простите за бестактность?.. — она указала пальцем на свои брови.

— Пожар был, кажется, чуть не сгорела, я даже рада, что я этого не помню. Врач говорит, что у меня посттравматический синдром. А вы?

Новая знакомая понимающе улыбнулась и, закатав рукав, продемонстрировала густо смазанный в какой-то желтой мази бинт, покрывающий предплечье, и оттянула ворот больничной пижамы, показала, что то же самое творится и с ее ключицами.

— Результат неудачного эксперимента над одним зельем. Эту заразу не берет ни одно быстрозаживляющее, лечусь по старинке. Кажется, останутся шрамы.

— Стало быть, вы талантливый зельевар…

— Сильно сказано, но, судя по тому, что я случайно изобрела что-то крайне токсичное и ядовитое — возможно, — подавила она смешок. — Давно вы здесь? Вы ведь не американка, верно?

— Пять дней, — сообщила Джоконда, не став вдаваться в подробности о переезде из Бомбея, — я, наверное, британка, жду вот одного человека, который должен мне поведать чуть больше, но что-то он никак не приходит.

— Мисс Бронски, — позвала тучная медсестра, поросячьи глазки которой едва виднелись над необъятными розовыми щеками, — вам пора на перевязку.

— Что ж, Пруденс, рада была пообщаться, надеюсь, вскоре вы вспомните что-то.

— Скорейшего выздоровления, Эмили. Если мистер Элиот позволит, возможно, вы захотите заглянуть ко мне в палату на чай? Я в девятнадцатой.

— О, — только протянула она, подняв брови, — а я всё гадала, кого же мистер Элиот навещает в палате для важных персон.

— Тайна раскрыта, — улыбнулась Джоконда и пронаблюдала за ладной фигуркой, скрывшейся за дверью — стоило признать, что на этой девушке даже больничная пижама смотрелась хорошо.

Она была симпатичной, но не красавицей, как Викки Уизли со своей вейловской кровью, а еще Эмили была приятной и, возможно, от скуки она и впрямь сможет навестить ее, и тогда Джоконда хоть немного узнает о сообществе волшебников Северной Америки. Вернув книжку на место, она отправилась к доктору, чтобы сообщить о намерении вернуться в палату. Он только похвалил ее, оценив, что для первого раза она очень хорошо держалась. Вряд ли он понимал, что она полностью здорова — по крайней мере так считала Джоконда, хотя кто ж в психушке признается, что он псих? Бросив унылый взгляд в зеркало на входе в палату, она с печалью качнула головой. Признаться, первый взгляд в зеркало дней десять назад шокировал ее, как и мелкие морщинки вокруг глаз, которых прежде не было. Джоконда выглядела старше, чем помнила себя. Неужели она и впрямь забыла много лет своей жизни? Что же с ней случилось? Попробовав реанимировать пионы без волшебной палочки, она удрученно подумала о том, что ей недостает практики в беспалочковой магии. Какие-то бытовые чары или же простейшее “Акцио” ей удавались, но все же, она чувствовала себя беспомощной. Где ее волшебная палочка?

Отправившись утром умываться, за шумом воды она расслышала, как в палату кто-то вошел — двое. Голос Элиота сообщил, что она держится, и уже шесть дней не было “эпизодов”, как он, видимо, называл припадки, следом — другой голос сказал, что это хорошие новости, и спросил, не вспомнила ли она хоть что-то, но ответа не последовало — возможно, доктор просто покачал головой.

— Мистер Грейвз… — только прошептала она и, наскоро сполоснув рот от зубной пасты, поспешила обратно в палату.

Кажется, никого в своей жизни она так не ждала, как этого человека.

— Мистер Грейвз, — с каким-то несвойственным ей придыханием произнесла она уже громко, — почему вы так долго не приходили?..

Нет, Джоконда Уинтер не должна быть такой размазней, она не должна показывать столько эмоций — это так не похоже на нее, но, увидев этого хмурого аврора, она стала чуточку счастливее. Он не улыбнулся в ответ, и она стушевалась, робко опустив взгляд. Его черные глаза изучали ее словно под микроскопом, и этот взгляд показался ей неожиданно неприятным.

— Что ж, я оставлю вас, но, мистер Грейвз, будьте осторожны, в прошлый раз, как мне сообщил коллега из Индии, вы спровоцировали приступ.

— Я не знаю почему я испугалась, мистер Элиот, я ведь даже не знаю, кто такой Хельмут Доплер. Точнее, будет сказать — не помню, — сказала она, удивив его, что может спокойно произносить это имя.

— Хорошо, но в вашем сознании есть какие-то рычаги, которые могут спровоцировать вас. Поэтому будьте…

— Я понял, мистер Элиот, все хорошо, можете не переживать, — перебил мистер Грейвз, не сводя с нее изучающего взгляда.

Джоконда проплыла мимо него к креслу, совершенно не зная, что думать, и что же он может рассказать ей. Сев, она подняла на него требовательный, как она надеялась, уверенный взор.

— Я очень долго ждала вас, мистер Грейвз…

— Мистер Грейвз… — лишь эхом повторил он. — Похоже, память не собирается возвращаться. Воистину удивительное устройство — человеческий мозг.

— Я что-то не то сказала? — спросила она, не понимая, какие мысли крутятся у него в голове.

— Что ты помнишь? — спросил он, хотя в прошлый раз не начинал с этих вопросов, Джоконда почему-то насторожилась.

— Врачи убеждают меня, что Джоконда Уинтер — выдуманная личность.

— Джоконда… — вновь эхом повторил он. — Название твоего корабля, возможно, они и правы, но я не знаю истоков этого названия. Что-то еще?

Ей не нравились интонации в его голосе, мистер Грейвз что-то проверял, он был спокоен и закрыт, хотя в прошлый раз, она была уверена, что заметила за ним некое волнение и даже трепет. Глаза выдавали его, тогда он был рад ее видеть, но сейчас… Этот холод, эта прямая осанка, он пришел задавать вопросы, а не давать ответы — так ей показалось.

— Мама Элизабет, я помню маму и наше поместье в Уэльсе, — ответила она, нахмурившись, прощупывая почву, — но всё как-то размыто, я не уверена, что это четкие воспоминания.

Он все еще смотрел на нее, вглядываясь в душу, но затем уголки его губ, словно резиновые, нехотя поднялись.

— Что ж, это уже что-то, — ответил он, и это означало одно — Персиваль Грейвз ничего не знает о Джоконде Уинтер и ее семье или прикидывался дураком.

“И, видимо, не упоминала о путешествии из будущего”, — рассудила Джоконда. Сейчас, пробыв в ужасной психушке в Бомбее, она была очень осторожной, да и знала правила Времени — эту тему изучали на истории магии, хотя все маховики были на тот момент уничтожены. Похоже, стоит придерживаться правила неразглашения и не распространяться о чем бы то ни было, даже о семье.

— Мистер Грейвз, в прошлый раз нам не удалось поговорить из-за… приступа, — сказала она, надеясь, что такого больше не повторится, — вы меня знаете и явно хотели приоткрыть мне завесу тайны.

— Доктор Элиот считает, что не стоит торопиться…

— Я выгляжу старше, мистер Грейвз, чем помню себя. Меня называют Пруденс, хотя я не помню этого имени, но, тем не менее, что-то произошло, и годы жизни просто стерлись из моей памяти. И вы точно знаете то, что я должна вспомнить, — она нахмурила то место, где у здоровых людей растут брови.

— В прошлый раз, как ты заметила, попытка рассказать вылилась в приступ…

— Я настаиваю, — сложив руки на груди, попросила она.

— Что ж, по крайней мере, твое упрямство никуда не делось, Пруденс, — вздохнул он и, наконец, занял кресло напротив. — Ты думаешь, что тебе семнадцать, верно?

— Думала, теперь я не очень в этом уверена, — подтвердила она, вновь выдерживая его изучающий взгляд. — Говорите прямо, я уже две недели в неведении. Это угнетает.

Он все размышлял, стоит ли рассказывать ей нечто, по-видимому, очень важное, смотрел, продолжал изучать, наверняка думая про себя, не повторится ли тот “эпизод”, но Джоконда готова была сделать все что угодно, чтобы узнать правду — кем ее считают в этом времени? Судя по всему, она провела здесь около десяти лет.

— Ты — Пруденс Грейвз, консультант по работе с немагическим правительством, приближенное к президенту США лицо…

— Грейвз? — только переспросила она, хлопая глазами, словно до нее ещё не дошел смысл сказанного.

— В девичестве — Мерфи, — подтвердил он ее опасения, и Джоконда замерла, не веря собственным ушам.

— Вы…

— Твой муж, очевидно, и я не знаю как вести себя с тобой, Пруденс, ведь ты меня даже не помнишь…

Она опешила и замерла, не моргая, когда его ладонь накрыла ее руку. Вздрогнув, она отстранилась, а затем, собрав волю в кулак, обратила на него взгляд, посмотрела по новому: морщины в уголках глаз, глубокие носогубные складки, опускающиеся брыли и седина в висках.

— Сколько вам лет?..

— Сорок шесть, — ответил мистер Грейвз, — а тебе двадцать семь, Пруденс. Мы в браке уже два года.

Ее взгляд начал метаться — такое бывает, когда человек ищет выход из безвыходной ситуации. В ее мозгу совершенно не укладывалось, что она замужем, да еще и по ее меркам — за стариком.

— Но я… — она отчаянно замотала головой и сжала подлокотники кресла, пытаясь справиться. — Мистер Грейвз, я этого не помню. Это мне кажется невозможным… Я замужем за сорокашестилетним аврором из Америки. Да и как вообще я оказалась в Америке? А в Индии? Это… — она отчаянно вздохнула, захлебываясь этой информацией. — Прошу вас…

— Я понимаю, что ты сейчас напугана, но я хочу, чтобы ты отправилась со мной домой, возможно, родные стены смогут помочь вернуть тебе память, — он вновь протянул было руку, желая ее утешить, ведь на глазах Джоконды проступили слезы, но она только зажмурилась, и его ладонь опустилась, сжавшись в кулак.

— Домой… Это не укладывается у меня в голове, — выдавила она, потеряв всю спесь и холодность,. — Где мой дом, мистер Грейвз?..

— Наше поместье находится на Лонг-Айленде, — как будто намеренно игнорируя ее состояние, ответил он спокойно. — Я понимаю тебя, но давай мы сначала вытащим тебя отсюда без справок о твоем психическом недомогании. Это может навредить твоему резюме. Не хочу, чтобы кто-то мог заподозрить что-то. Дома ты сможешь прийти в себя и, быть может, что-то вспомнишь, хорошо? А теперь, прошу… — его голос стал сильнее, жестче — так он пытался повлиять: — Соберись и подыграй мне… Покажи колдомедикам, что Джоконда Уинтер — это выдуманное имя — так твое сознание справилось с травмой. Никакой Джоконды Уинтер ведь не существует… Есть только Пруденс Грейвз, и она моя жена.

Зачем было запихивать ее в больницу, в таком случае? Не лучше ли было сразу забрать “домой”? Эта мысль не позволила ей упасть в еще больший хаос от осознания, что она вышла замуж за человека почти на тридцать лет старше ее — по крайней мере, она пока ещё не ощущала себя на двадцать семь.

* * *

Она попросила показать ей Нью-Йорк, и он не отказал в этом. На ее лице было много удивления — она буквально крутила головой из стороны в сторону, наблюдая за движением автомобилей и стареньких громыхающих трамваев, пояснив, что никогда не была в Нью-Йорке. По подсчетам Геллерта, она жила здесь минимум два или три года, но совершенно этого не помнила.

— Это здание, оно так похоже на Хогвартс... — восторженно, но с некоторым сомнением произнесла Пруденс, когда Геллерт перенес ее к поместью, вид которого и его самого, несомненно, впечатлил, когда он появился здесь впервые три дня назад.

Она все еще была напугана и дезориентирована, не понимала, как очутилась в Америке, но в попытках расспросить откуда же она, Геллерт натыкался на бессвязные пояснения. Уэльс, мать Элизабет — всё это звучало неуверенно — похоже, ей крепко отшибло мозги. Это действительно был посттравматический синдром, а еще этот ее вид, отсутствие бровей и волос — от яркой ухоженной красавицы не осталось и следа. Печальное зрелище.

— Это изначально твое поместье, Пруденс, я жил на Манхэттене до встречи с тобой, — выдал он информацию, которую раздобыл от Абернети, Грейвз же оказался не так прост, он был крепким орешком и не собирался делиться фактами своей биографии.

Он не поддался ни одним чарам и даже Веритасеруму, такие разумы встречались очень редко, и это затягивало процесс изучения его биографии и биографии Пруденс. Пытки тоже не помогли, но, возможно, рано или поздно Персиваль Грейвз сломается и расколется. Доплер обещал заняться переправкой пленника в Нью-Йорк, когда общественность поутихнет, ведь скрыть бойню между аврорами и последователями Гриндевальда не удалось.

Пруденс должна вспомнить кто она, но все же, потеря памяти могла сыграть Геллерту на руку — он попробует с ней поработать и несколько изменить приоритеты. Он должен быть немного мягче, изображая ее мужа, но все еще был зол на нее за уничтожение компаса и ее несгибаемость.

— Мистер Симмонс, добрый день, пожалуйста, подайте обед в наши апартаменты, — уверенно попросил Геллерт, поначалу удивившись, что у четы Грейвз есть дворецкий-маггл, впрочем, не о таком ли мире он мечтал, где магглы будут прислуживать им, как господам?

— Миссис Грейвз, — только застыл дворецкий, не расслышав его просьбу, — какое счастье, что вы живы! Когда мистер Грейвз сообщил мне о вашей гибели, я думал, мое сердце не выдержит.

Странно, при первом знакомстве этот человек казался более сдержанным и профессионально отстраненным.

— Простите, мистер Симмонс, кажется, я потеряла память в результате травмы, похоже, нам придется заново знакомиться, — она протянула ладонь для рукопожатия, но Симмонс, проявив этикет, склонился, чтобы поцеловать ее руку.

Дернув Геллерта за ткань пиджака, Пруденс намекнула, что хотела бы быть подальше от подобного внимания.

— У вас есть дворецкий, мистер Грейвз? — не заметив даже, что не относит поместье к себе, сказала она, когда они поднялись по лестнице.

— Он служил тебе еще до нашего знакомства, более того, он немаг.

— Немаг? — переспросила она, не зная такого термина.

— В Европе их называют магглами.

Как странно, она не помнила даже таких мелочей, но присутствие маггла в качестве слуги ввело ее в некий диссонанс.

— В доме волшебника дворецкий-маггл, это совершенно не укладывается в моей голове.

— У нас нет домовиков, — ответил он, однако не зная истинных причин, почему же слуги в поместье — магглы.

Когда он открыл перед ней дверь их апартаментов, Пруденс застыла на месте, не решаясь зайти внутрь.

— Я распоряжусь, чтобы мои вещи перенесли в другую спальню, — ответил он и указал на дверь неподалеку, найдя несомненный плюс в том, что она лишилась памяти — с ней не придется спать. — Здесь гостиная и рамки с фотографиями. Мы пообедаем и потом ты сможешь отдохнуть, хорошо?

Радовало одно: Пруденс не вела себя как ребенок, она была спокойной и рассудительной, и только на мгновение позволила себе раскиснуть в Индии, да и то он этого не видел. По крайней мере она понимала, что ей не к кому обратиться за помощью и проявляла к нему доверие или, по крайней мере, старалась, хотя едва ли ее можно было назвать доверчивой. Вместо того, чтобы оглядывать небольшую гостиную, она сразу подошла к окну, зацепившись взглядом за высокие мачты корабля, вставшего на якорь неподалеку от берега.

— Это…

— Твой корабль, он называется “Джоконда”, — он усмехнулся, — кажется, так ты выдумала это имя.

Геллерт цеплял в мыслях Персиваля имя Джоконда, он даже увидел картину “Мона Лиза” в его сознании, кажется, он иногда называл свою жену так, быть может, потому что женщина на портрете кисти Леонардо Да Вични была с ней схожа цветом глаз, белизной кожи и темными волосами? Отсюда название корабля и эта ее выдуманная личность?

— У меня есть корабль, поместье, деньги и муж аврор, — она подавила короткий смешок, но, увидев в его глазах серьезность, быстро закрыла рот. — Кем я была, мистер Грейвз…

— Осмотрись там, — он указал на каминную полку и стену возле нее, — фотографии. Может, тебе удастся что-то вспомнить.

Она коротко кивнула, как-то неуверенно тронулась в указанном направлении. Глаза ее не выражали абсолютно ничего. Свадебные фотографии — она с букетом цветов в подвенечном платье счастливо улыбается в камеру, а затем целует супруга в щеку. На следующей — они вдвоем в обществе двух президентов, судя по всему, присутствовавших на свадьбе.

— Это мистер Калвин Кулидж, президент Соединенных Штатов. Это Серафина Пиквери — президент МАКУСА…

Она взяла в руки следующую рамку с фото, где они позируют на одном из президентских балов в Рождество, судя по подписи в углу. Пруденс неуверенно провела пальцем по своему изображению. Она вернула фото на место, словно хотела побыстрее от него избавиться — разглядывание себя в обществе незнакомых людей и мужа, похоже, не доставляло ей удовольствия.

В дверь негромко постучали. Слуги сервировали круглый стол, пока она тихо стояла у окна, обнимая себя за плечи, и смотрела вдаль, но Геллерту казалось, что она просто не хочет смотреть на него. Ее кольца покоились у него в кармане, надевать она их, конечно же, не была готова. Когда слуги удалились, она только спросила:

— А они тоже… немаги? — пробуя на вкус новое для себя слово, сказала она.

— Да, — подтвердил Геллерт,

— Удивительно… — протянула Пруденс и села на отодвинутый им стул.

Он достал из кармана часы Альбуса, которые у нее забрали на хранение, в больнице и положил перед ней, надеясь, что может хотя бы это всколыхнет какие-то воспоминания. Возиться с потерявшей память девушкой ему не слишком-то нравилось.

— Они сохранились, были при тебе, когда ты попала в больницу, — но, не найдя в ее глазах понимания, добавил: — это твои часы, их оставил тебе близкий человек.

В ее взгляде на вещь не отразилось особого интереса, Пруденс даже не взяла в руки, и ему пришлось первым начать трапезу, так как она сидела, проглотив весло и, возможно, нервничала до потери аппетита. Но спустя несколько секунд ее рука коснулась вилки.

— Кем я была, мистер Грейвз? Вы так и не ответили.

Он думал, с чего начать, чтобы не сбить ее с толку, да и знал он не так уж и много. Будь проклят Персиваль Грейвз с его аврорским непрошибаемым мозгом. Большую часть сведений Геллерт получил от Абернети и потому думал о Грейвзах через призму его восприятия, но зато точно мог судить о том, каким начальником был Персиваль Грейвз и как держался в обществе, в каких отношениях был с Пиквери и другими шишками МАКУСА. Несомненно интересной показалась история о том, как они с Пруденс поженились, как ее выперли с должности стажера-заместителя мистера Пилигрима, которого впоследствии ей удалось сместить из-за налаженного контакта с президентом Кулиджем. По словам Абернети, всех в МАКУСА интересовало, каким же образом Пруденс удалось втереться в доверие к человеку, к которому не смогли подступиться ни сам Пилигрим, ни намного более, чем она, опытные сотрудники департамента по связям с немагическим правительством. Абернети также поведал о том, какие грязные слухи ходили о мисс Мерфи до замужества и как в МАКУСА относились к самому Грейвзу, которому зачастую приписывали какие-то нелепые служебные романы и даже флирт с Пиквери. Что ж, глядя в зеркало на еще непривычный облик хмурого аврора, Геллерт понимал, что Персиваль Грейвз весьма хорош собой, образован и тактичен, а также он вояка до мозга костей. Геллерт думал, что они с ним чем-то похожи, Персиваль Грейвз был осторожным и недоверчивым. Бросив взгляд на Пруденс, вновь нашедшую интерес разглядывать пейзаж за окном, он не понимал, как этой плутовке удалось так быстро окрутить его — через месяц после знакомства, по словам Абернети, их застали в весьма неооднозначном положении на балу — они целовались как подростки в темном углу, через три месяца на ее пальце уже было помолвочное кольцо, а еще через два они поженились. Империус? Любовное зелье? Нет, такой, как он, вряд ли мог бы стать жертвой подобного вмешательства, да и Геллерт прекрасно видел их отношение друг к другу в Исландии — оба были без памяти влюблены — чувства, подобные этим, были Геллерту не знакомы, и потому ответа на вопрос о скоропалительном бракосочетании он так и не нашел, ведь она даже не была беременна.

Пруденс была богачкой, поместье было отписано ей братом-бутлегером, о котором он уже был наслышан от Симмонса, не без применения магии, конечно. Но и она была не так проста — экстерном закончила юридическое образование в МАКУСА, развила собственный бренд одежды и жила явно не на правительственную зарплату, как и Персиваль Грейвз — последний представитель рода аристократов с итальянскими корнями и неплохим состоянием, вложенным в недвижимость и депозиты. Геллерт не гнался за их деньгами, но все же, в его предстоящей кампании по завоеванию мира средства имели немалый вес в достижении целей. До тех пор, пока Пруденс не откроет глаза и не встанет на правильную сторону, Персиваль Грейвз будет оставаться в живых, а Геллерт будет исполнять его роль, а затем… Он просто избавится от ненужного балласта.

— Ты карьеристка, женщина, способная добиться любой цели…

— Откуда все это? — она обвела пальцем гостиную. — На правительственной работе столько не заработать.

Он все еще плавал в сведениях, предоставленных Симмонсом, в особенности в фальшивом имени ее брата, но решил просто сказать что знает:

— Твой брат Джон оставил тебе это поместье, а сам перебрался в Европу. Возможно, из-за проблем с законом. Он сколотил состояние на производстве и продаже алкоголя. Не совсем легальный для Америки бизнес.

Ее глаза расширились, но едва Геллерт решил, что Пруденс что-то вспомнила, она наигранно засмеялась.

— У меня нет брата, мистер Грейвз. Это невозможно, я единственный ребенок в семье, — говорила она подозрительно уверенно, могло ли это быть следствием влияния ее выдуманной, а может быть и отчасти настоящей личности?

Кем же была Пруденс Грейвз на самом деле? Об этом сейчас знал только один человек — даже не она сама, но Персиваль Грейвз упрямо сопротивлялся и выдавал ничтожное количество информации. Смерти он не боялся, но отчаянно переживал за свою потерявшую память жену. Возможно, угроза ее жизни заставит его заговорить? Вряд ли, ведь Геллерту она нужна живой. И Грейвз это знает. И все-таки, что же он так тщательно оберегает?

— Джон Мерфи или Чарльз Уилби — это один человек, и это твой брат-близнец, — он подошел к полке и снял еще одну фотографию, на которую она до этого не обратила внимания — молодой человек в смокинге в ярко освещенном помещении, а вокруг — девушки в одинаковых коротких платьях, в волосах — перья, какой-то танцевальный коллектив.

Пруденс уставилась на фотографию и даже испуганно тронула свое лицо, ведь на нее с фотографии смотрел молодой человек, на диво похожий на нее, ниже была подпись — “Седой Консьерж, январь 1922 г.” Она, кажется, побледнела, шокированная тем, что у нее есть брат. В какое месиво могли превратиться ее мозги, раз она не помнила даже этого?

— Если у меня есть брат, — не слишком уверенно произнесла она, как будто начиная мириться с тем, что ее еще многое удивит, — то я хочу его повидать. Вы сказали, что он в Европе, мистер Грейвз.

— Я попробую найти его, — согласился он, думая, что это может помочь, однако не зная, откуда начинать поиски — возможно, стоит спросить Симмонса, он что-то упоминал о его лучших друзьях Фицджеральдах, перебравшихся в Италию. — А ты что-нибудь помнишь про Альбуса Дамблдора? — внезапно спросил Геллерт, хотя понимал, что вряд ли чего-то добьется этим.

— Конечно, — ответила она неожиданно легко, а затем нахмурилась, — он вроде бы директор Хогвартса, — но к концу фразы ее голос лишился уверенности. — А что?..

Геллерт покачал головой и подпер щеку кулаком, думая, что топчется на одном месте.

— Ты знаешь, как выглядит Хогвартс, но не помнишь, что Альбус Дамблдор — преподаватель Защиты от Темных Искусств. Как интересно.

Она и впрямь не училась в Хогвартсе, впрочем, он уже просил своего человека проверить, еще когда изучал ее биографию и пытался понять, кто же она. Среди фотографий выпусков, начиная с десятого года, не нашлось ни одной похожей девушки. Однако сам замок она помнила, ведь была там, когда открывала Тайную комнату — так подсказывала Геллерту логика.

— Мне всегда казалось, что он преподавал трансфигурацию… — но Пруденс снова осеклась, словно сказала что-то лишнее или, быть может, растерялась. — Я не понимаю, не знаю, мистер Грейвз, но зачем вы спрашиваете меня об Альбусе Дамблдоре?

Возможно, на момент семнадцати лет она действительно не была с ним знакома, поэтому поиски ее брата просто необходимы, он то уж точно расскажет тайны их семьи и родства с Альбусом, неужели он их с братом отец? Чарльз Уилби — под этим именем ее брат жил в Америке, но, как и Джон и Пруденс Мерфи — это имя появилось из ниоткуда и в реестре волшебников не значилось. Какие занимательные сестра с братом, да еще и с кровью Дамблдоров и Слизерина! Геллерт был раздражен, что не может приоткрыть завесу этой тайны, но несомненно очень заинтригован, поэтому Винда уже искала следы Джона Мерфи и Чарльза Уилби в Европе, и дело усложнится, если он снова сменил имя. Аферисты — вот кем они были. Картежники и бутлегеры, и наверняка ее брат умел неплохо скрываться. Элиот после нескольких тестов и исследований сказал, что ее память может восстановиться, а может быть утеряна навсегда, поэтому как бы ни произошло, стоило поторопиться и попробовать обратить ее на свою сторону, ведь сейчас из нее можно было лепить все что угодно…

* * *

Джоконда не могла уснуть, и потому вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Слуги зажгли фонари, увидев хозяйку гуляющей по территории. Издали слышался шум прибоя, и она отправилась в сторону мерцающего на пирсе зеленого огонька. Вдали виднелся корабль с ее именем, и чем больше она узнавала о себе, тем сильнее удивлялась. Никто не убедит ее в том, что ее зовут Пруденс, но откуда у нее может быть брат в этом времени? Это просто невозможно, ведь она была единственным ребенком своей матери. Чтобы убедиться, что она не спятила, Джоконда стала перебирать в голове имена всех родственников и вспоминать лица сокурсников и учителей из Хогвартса, почему-то заострившись на странном саскачатунском зельеваре — профессоре Хиггинсе. Разве такое можно выдумать? Способно ли подсознание на подобную ложь? В этом времени было еще спокойно, но впереди Вторая мировая, а еще в этом году на свет появится Темный Волшебник по имени Лорд Волдеморт, история которого всегда интриговала ее, но с мыслей о нем Джоконда неожиданно перешла на другого Темного Волшебника, и стала вспоминать даты из учебников, а когда она дошла до двадцать шестого — глаза ее вспыхнули, а затем расфокусировались. Сейчас же двадцать шестой год… В декабре именно в Нью-Йорке поймают Гриндевальда…

— Пруденс?

Она вздрогнула, невольно обняв себя за плечи — жест, уже вошедший в привычку в последние несколько дней.

— Мистер Грейвз, — увидев его приближающийся силуэт, сказала она, постаравшись убрать из голоса оторопь из-за внезапного открытия, показавшегося ей очень важным, — вам тоже не спится?

— Мне тревожно, когда ты бродишь одна в темноте, — пояснил он, проявляя беспокойство, но ей почему-то показалось, что истинной тревоги в его словах не было.

— Просто хотела осмотреться, — пояснила Джоконда.

— Не лучше ли сделать это при свете дня?

Заметив, что она обнимает себя за плечи, мистер Грейвз снял пиджак и заботливо раскрыл его перед ней. Джоконда не стала убеждать его в том, что ей вовсе не холодно, хотя с пролива дул неприятный влажный ветер. Забравшись в его пиджак, повиснувший на ней мешком, она ощутила запах мужского парфюма, показавшийся ей отдаленно знакомым, и даже на миг прикрыла глаза, а ноздри ее затрепетали.

— Этот запах… — невольно вслух произнесла она, посмотрев на мистера Грейвза: в темноте он казался моложе и, наверное, даже был красив. — Он мне знаком…

Изысканный и дорого одетый джентльмен убеждал ее, что он ее муж, и с этим фактом даже после просмотра фотографий Джоконда никак не могла смириться, тогда почему же от его пиджака так пахло… домом? В отблеске звезд она заметила его улыбку.

— Это уже что-то, — как будто даже с облегчением заметил он, сунув руки в карманы брюк. — Обязательно расскажи это завтра доктору Элиоту.

Эта просьба как будто была исполнена заботой, но отчего-то показалась Джоконде насмешливой. Возможно, она сейчас всё воспринимала в штыки.

— Мне обязательно нужно показываться ему каждый день?.. — удрученно спросила она. — Да и у вас с такой должностью наверняка много работы, чтобы уделять время на мое сопровождение. Почему мы не можем заплатить ему, у нас вроде бы как много денег…

Мистер Грейвз усмехнулся.

— У нас, ты впервые отнесла что бы то ни было к “нам”, — заметил он. — Сила привычки сработала?..

— Я не знаю, — тут же задумалась она, и впрямь не заметив за собой этой оговорки, но ощущение было странным — знакомым, как будто она не впервые распоряжалась их бюджетом.

— Мистер Элиот, боюсь, не сможет посещать “нас” каждый день, — не скрыв доброй иронии, ответил мистер Грейвз, — но мы постараемся свести встречи с ним к минимуму, когда он будет уверен, что у “нас” больше не будет эпизодов.

— Мистер Грейвз, — проворчала она, насупившись, — не надо разговаривать со мной как с маленькой. Это не смешно.

Резко подбоченясь, она подхватила едва не соскользнувший с плеч пиджак и запахнулась в него плотнее, вновь ощутив это странное и знакомое чувство комфорта, и даже улыбнулась. Джоконда вновь сосредоточенно посмотрела на этого человека, и на миг его лицо показалось ей отдаленно знакомым, и от этого ощущения внезапно сердце пропустило удар. Отгоняя от себя мысль о его возрасте, Джоконда все думала о том, как же судьба столкнула их. На той фотографии ее глаза светились теплом и любовью. Может ли быть такое, что она действительно любила его? Даже если ей двадцать семь, то разница в возрасте все равно велика — двадцать лет. Или с годами подобная пропасть уже не кажется такой чудовищной? Арабелла упоминала о том, что подобные границы стираются, ставя в пример свою сестру, вышедшую замуж по любви за мужчину вдвое старше ее.

Любила ли Джоконда Персиваля Грейвза? Сейчас точно нет, но отчего же сейчас при взгляде на него все ее нутро всколыхнулось, а от запаха парфюма хотелось в неге закрыть глаза?..

Примечания:

Прошу, пишите отзывы, читателей много, а тишина гробовая... Не ленитесь, поддержите автора. Ласкокое слово и кошке приятно.