Проклятие (гет)

— Это твой способ сказать мне “спасибо”? — улыбаясь, спросила Гермиона, пока Драко собственноручно наполнял ее тарелку всем подряд, до чего только мог дотянуться.

— Это мой способ сказать тебе “заткнись”, — сухо ответил он, — если единственный вариант добиться тишины, это занять чем-то твой рот, то для начала попробуем завтрак. А там, как пойдет.

Малфой весело хмыкнул, оставшись до безумия довольным своей похабной шуткой.

Гермиона, тихо пробормотав явно что-то не очень приятное в его адрес, вздохнула и принялась за еду. Молча, на радость своего собеседника.

Едва она появилась на пороге очередного пристанища Драко, как тут же осыпала его напоминаниями о данных ей обещаниях, вопросами, комментариями, своими догадками и идеями. Активные дискуссии и решительные действия ее успокаивали. Сидеть в неведении, ожидая непонятно чего, она не любила и не умела.

Все бы ничего, если бы это было не раннее утро.

Драко едва успел разлепить глаза, и свалившаяся в такую рань гиперактивная Грейнджер отнюдь не способствовала отличному настроению, а, скорее, совсем наоборот.

По мере того, как пустели тарелки, настроение Малфоя поднималось, что не укрылось от внимания Гермионы. Была ли причина тому — пятнадцать минут тишины, или дурное расположение духа отступило под натиском вкусной еды и кофеина — она не знала. Но готова была поспорить, что затянувшееся молчание Малфой нарушит остроумной репликой или колким замечанием. И Гермиона не ошиблась.

— Держу пари, еще десять минут молчания тебя попросту убьют, — ухмыляясь, заметил Драко.

Гермиона устремила на него серьезный взгляд, но промолчала.

— Не понимаю, что тебя так задело, — не унимался Малфой. — То, что я попросил тебя помолчать, или то, что не дал тебе быть сверху.

Грейнджер, которая в этот момент подносила ко рту чашку с кофе, так и замерла, удивленно уставившись на Малфоя.

— Что? — выдавила она.

— Ты же любишь быть сверху, — обыденным тоном произнес Драко и, глядя на опешившую Гермиону, добавил: — Образно. Руководить. Командовать. Решать, что и как делать, в каком порядке. А я ничего тебе не говорю, информацией не делюсь, ты, наверное, в панике. Или в бешенстве?

Гермиона слегка расслабилась и, отставив чашку, снова серьезно посмотрела на Драко, которого серьезным можно было назвать с большой натяжкой. Этот разговор забавлял его и приводил в очень приподнятое расположение духа.

— Я не люблю быть, как ты выразился, сверху или снизу. Я люблю работать в команде, — произнесла Гермиона, надеясь, что после этой маленькой увертюры они наконец смогут перейти к серьезному разговору.

— Да-а, — ухмыльнулся Малфой, и даже слегка (Мерлин!) поиграл бровями, — в команде я тоже люблю... Работать.

Гермиона потерла виски, скептично глядя на очень довольного Драко. Он торжествовал.

— Кто бы мне сказал десять лет назад, что буду завтракать со слизеринцем и слушать его скабрезные шутки — не раздумывая бы, наслала сглаз.

— Скорее бы, дала в глаз, грубые топорные методы — это по твоей части, — заметил Драко.

— А ты бы кинул какое-нибудь мерзкое проклятие и сбежал за спины своих прихвостней, — парировала гриффиндорка и, пожав плечами, легко добавила: — Хорек.

— Заучка, — отчеканил Малфой.

Казалось, что целую вечность молодые люди буравили друг друга пристальными взглядами, пока не уловили друг в друге что-то, что позволило выдохнуть и расслабиться. Первой слегка улыбнулась Гермиона. Следом сдался Драко — чуть дрогнули в сдерживаемой улыбке губы.

— Кажется, нам стоит придумать что-то пооригинальнее, — качая головой, произнесла она.

— Я думаю, Грейнджер, я уже придумал.

— Да? И что же это? Зубрила? Выдра? Воронье гнездо? — улыбаясь, спросила волшебница.

— Хуже, — сказал Малфой. — Гермиона.

Гермиона старалась не выдать свое замешательство, хотя, стоит признать, едва ли ей это удавалось. Она продолжала улыбаться, хоть и немного натянуто, но взгляд с лихвой выдавал ее.

С каждой встречей между ними рушились какие-то стены, сглаживались какие-то границы. Но Малфой вел себя так естественно, будто и не замечал этого. Он был все тот же, каким Гермиона привыкла его видеть, но в то же время — какой-то другой. Поэтому одно единственное слово, сказанное им — ее имя, прозвучало для нее, как гром среди ясного неба.

Сколько людей уже обращалось к ней по имени до Малфоя и сколько еще обратится после? Но именно от него слышать это было так... Как? Странно, неуютно. Непривычно. Ненормально, в конце-концов!

— Великий Салазар, Грейнджер, — насмешливым тоном произнес Драко, прерывая размышления притихшей Гермионы, — неужели это тот случай, когда ты назвал девушку по имени, а она уже мысленно вышла за тебя и родила тройню?

— Что? — запротестовала возмущенная Гермиона. — Мерлин, нет! Малфой!

Он прижал руки к сердцу и мечтательно закатил глаза.

— Дорогой дневник, — приторным тоном протянул Драко, — сегодня он впервые назвал меня по имени. Это было так волнительно, так необычно. В его устах мое имя звучит совсем иначе...

— Малфой! — возмутилась Грейнджер.

— Он произнес его так благородно: Гермиона, — продолжал он елейным голоском.

Драко на разные лады издевался над именем своей собеседницы. То растягивал его нарочито медленно, то наоборот — произносил хлестко и четко.

Гермиона, пунцовая до корней волос, наблюдала за кривляющимся Малфоем, прикрыв рот ладонью, стараясь изо всех сил сдержать подступающий смех. Видеть такого Драко было еще более непривычно, чем слышать от него свое имя. Такой Малфой — полнейшая для нее неожиданность. Но это ни в коем случае не делало его менее смешным, пока он нараспев, по слогам, драматично шептал ее имя, прикрыв глаза в карикатурном экстазе и конвульсивно подергиваясь всем телом.

Когда маленькое представление закончилось, Гермиона наконец перестала сдерживаться и звонко рассмеялась. Драко в мгновение ока, приняв серьезный вид, кашлянул и сдержанно кивнул.

— Твоя очередь, Грей... Гер-ми-о-на.

— Что? Нет, я на такое не способна, — рассмеялась удивленная Грейнджер.

Драко, доверительно склонившись над столом, снова произнес уже известным волшебнице драматическим страстным шепотом.

— Сделай это для меня, — он игриво приподнял бровь. — Скажи: Драко...

— Малфой! Драко! — засмеялась Гермиона.

Он шумно выдохнул, прижимая ладони к груди и закрывая глаза.

— До дрожи, Грейнджер, — вдохновенно произнес Малфой, — это судьба.

Они еще долго смеялись, не в силах серьезно смотреть друг на друга.

Перед глазами Гермионы вновь и вновь появлялся образ шутливого и незнакомого ей Драко, заставляя вспоминать его карикатурные интонации и театральные жесты. Красиво и смешно кривляться она не умела никогда, но у него это получалось так уверенно и уморительно, будто всю свою жизнь Малфой занимался именно этим.

А что до Драко... Ему было просто легко. Так легко, как было до Пожирателей, до Волан-де-морта, до всего, что повлекло за собой возрождение последнего, до битвы за Хогвартс и того, что произошло после. Странно, конечно, что эту легкость приносила с собой именно Грейнджер. Но сейчас в жизни Малфоя и без того было много странного и непонятного, так что едва ли это заслуживало отдельного внимания. Зачем анализировать и забивать голову ненужными выводами, когда завтра ты, может быть, ляжешь спать и уже не проснешься?

— Давай лучше оставим все как есть, Грейнджер и Малфой. Гермиона и Драко — нет, определенно нет, — улыбаясь, сказала Гермиона.

— Всему свое время, — философски заметил Малфой.

— Это не тот случай, Малфой, будем честны, — шутливо возразила Грейнджер.

— А что, если я все эти годы тайно реализовывал коварный план по завоеванию дружбы гриффиндорской троицы?— таинственно понизив голос, спросил Драко.

— Ну да, наверняка, план зиждется на том, чтобы сначала обозвать одного нищебродом, другую — грязнокровкой, а потом...

— Потом, — насмешливо прервал ее Драко, — ты должна была разбить мне нос.

— А дальше? — поинтересовалась Гермиона.

— Все просто, Грейнджер, — пожал плечами Малфой, — сначала ты обзываешь однокурсницу, потом она бьет тебя в лицо, а много лет спустя спасает твою задницу.

Драко замолчал, пристально глядя на волшебницу.

Ей вдруг подумалось, что одной фразой он свел на нет неповторимую, уютную атмосферу, что окружала их этим утром. Как будто пара слов вернули ее из мира, где все легко и просто, где Драко Малфой заразительно смеется, открыто ей улыбается, шутит прилично и не очень, в реальный мир, где непонятно — что делать, что чувствовать, что спрашивать, как поступать.

— Почему ты пришел ко мне? — спросила она, уже не пытаясь уйти от темы, волновавшей ее последние дни.

— А ты, почему помогаешь мне? — ответил Драко в своей обычной манере, слегка лениво. Для него оба вопроса были скорее риторическими.

Гермиона промолчала. Что она могла сказать? Она не просто помогала, она переступила через Гарри, чтобы предупредить Малфоя. И окончательно запуталась. Давно, кто знает, может, и никогда прежде, ее не мучили так много мыслей и чувств, так сильно противоречащих друг другу.

Вместо ответа она сделала неопределенный жест рукой, указывая куда-то в область груди Драко.

— Покажи.

Он, не торопясь, расстегнул несколько пуговиц на рубашке и оттянул воротник.

— Выглядит... Смертоносно, — завороженно глядя на пульсирующие узоры на шее Малфоя, сказала Гермиона.

— Оно не убьет меня. Это вряд ли, — возразил Драко. — Тут что-то другое.

— Оно?

— Проклятие, — спокойной пояснил Малфой.

— Ты проклят? — изумилась волшебница.

— Не я, Грейнджер, думай.

Гермиона нахмурилась. Проклят, но не он. Ритуал крови. Думай.

— Ваш род, — не спрашивая, а отвечая самой себе, наконец сказала она, поднимая взгляд на Малфоя, в ожидании, что он либо подтвердит, либо опровергнет ее догадку.

— Почти, — кивнул он. — Кровь, если точнее. Использовалась для создания чар. Так что, да, отчасти это так. Она несет в себе это волшебство. Проклятие.

— Проклят предмет? Или человек? — осторожно спросила Гермиона.

— Все, Грейнджер, — отозвался Драко, сосредоточенно поправляя приборы и посуду на столе таким образом, чтобы они располагались аккуратно и симметрично. — Все, что окружает тебя с одиннадцати лет. А меня — так вообще всю жизнь.

* * *

— Проклятие! — взвыл Драко. — Ты сущее проклятие, Грейнджер!

— Напомнить, что ты сам втянул меня в это? — сухо поинтересовалась Гермиона.

Малфой лишь одарил ее неприязненным взглядом.

Не его одного утомляло раз за разом возвращаться к одним и тем же вопросам и деталям. Но когда Гермиона Грейнджер бралась за что-то, она всегда делала это на совесть. По правде говоря, сейчас они обсуждали тему, имеющую лишь косвенное отношение к контрзаклинанию, которое ей предстояло изобрести. Если уж на то пошло, он попросил лишь обратить неудавшийся ритуал, а не разбираться с этим его “проклятием”.

К слову, по поводу достоверности оного у девушки были серьезные сомнения. С одной стороны — все, что рассказал Драко, походило на бред сумасшедшего. С другой — Малфой не идиот, и если бы он взялся за вранье, делал бы это качественно и убедительно.

Гермиона устало потерла переносицу. Чувство сомнения не покидало ее (за редким исключением) с того момента, как бывший однокурсник внезапно оказался у нее на приеме. И это было утомительно. Она сомневалась во всем — в словах Малфоя, в нем самом, в его мотивах, в Гарри, в себе, в своих действиях и желаниях.

— Не могу поверить, — задумчиво проговорила она, — что уверенный в своей победе психопат задумывался о поражении.

Малфой закатил глаза.

— Пофигу, Грейнджер, — протянул он, — о чем он там задумывался. Какая теперь разница?

— Если это все правда, — начала Гермиона, — если проклятие действительно существует. Такая магия должна быть просто неописуемой силы. И она не может существовать сама по себе. Нужна точка опоры. И, Малфой, без обид, крови вашего рода точно не достаточно.

Драко, который до этого момента показательно растирал виски и устало вздыхал, на секунду замер. Пускай временами она несносная зануда и иногда не замечает очевидного, но когда дело касается “дела”, Грейнджер схватывает на лету, стоит отдать ей должное.

— Так что это? Талисман, артефакт?

Малфой усмехнулся. Как бы было все просто, будь это какая-то магическая рухлядь. Бах! И проблема решена.

— Комета, — ответил он.

— Комета, — задумчиво проговорила Гермиона.

Связать заклятие с небесным телом. Идеально. Малфой прав — темное может быть ужасающе гениальным.

— Так вот почему тебя разыскивают, — наконец сказала Гермиона, внимательно глядя на Малфоя. — У проклятия два якоря. Уберешь один — и все развалится. И комету — никак.

— Значит, надо убрать меня, — закончил Драко. — Верно.

Гермионе стало неуютно наедине с тем, на кого ведется охота. Вспомнились Гарри, Рон, лес и палатка. Малфой же казался абсолютно спокойным и даже расслабленным.

Она нахмурилась. С одной стороны — чары связаны с недосягаемой для человека кометой, с другой — с кровью вполне определенных и более чем уязвимых людей. Абсурд.

— Зачем Волан-де-морт использовал кровь?

— Кровь часто используется в заклинаниях, тебе ли не знать.

— Я не об этом, — отмахнулась Гермиона, — почему в принципе он использовал кровь? И почему именно Люциуса?

— Я не знаю, — покачал головой Малфой. — Может, хотел так наказать отца. Может, требовался чистокровный род. Не знаю.

— Но почему именно кровь? — настаивала Гермиона. — Зачем так рисковать?

Прервать род Малфоев можно на раз-два. Стоило ли устраивать такую заваруху со всем этим проклятием ради банальной мести нерадивому приспешнику? Размениваться на такие мелочи... Вот уж нет.

— Я-не-зна-ю, Грейнджер, — процедил слизеринец. — И еще раз для особо одаренных, мне плевать! Для чего, как, зачем, почему — какая к черту разница?

Малфой замолчал. Раз за разом разбирать, что Реддл думал и что не думал, что он мог и не мог, уже порядком надоело. Твою ж мать, он просил ее только избавить его от расползающейся по телу дряни, а не строить из себя Мисс Марпл. Хотя, что уж кривить душой, с самого начала было ясно, что Грейнджер обязательно устроит игры в спасителей угнетенных.

Будто прочитав его мысли, Гермиона тихо сказала:

— Проклятие, это заклинание, Малфой. Поймем, как оно работает — и сможем найти обходной путь, лазейку. И тебе больше не придется прятаться и убегать.

Малфой фыркнул. Пытаться понять ход мыслей психически неуравновешенного одаренного маньяка? Отличная идея.

— Ты думал, — спросила Гермиона, — если разрушишь свою родовую магию, связь с семьей, проклятие исчезнет?

Драко молчал. Она же и так все поняла.

— Что пошло не так?

— Не знаю, — честно ответил он, — я не знаю.

Малфой нахмурился, раздумывая, стоит ли произносить это вслух.

— Иногда мне кажется, — признался Драко, — что я его чувствую. Прямо там, — он постучал пальцами по груди. — Оно не позволит мне сделать что-то, чтобы навредить ему. Но и умереть так просто не даст, понимаешь? Как будто что-то живое.

Грейнджер шумно выдохнула. Ей вспомнились крестражи. Части души и их способность к взаимодействию с живыми существами. Возможно, проклятие так же способно на псевдожизнь и защитные действия, препятствующие его разрушению?

В таком случае, несмотря на физическое недомогание, пробелы в воспоминаниях, оно точно не убьет Драко, но вероятно, обречет на что-то иное, подчинит себе?

— Это какой-то бред. Мы что-то упускаем, — вздохнула после минутного молчания Гермиона. — Неужели ты не видишь? Все эти детали. Они не работают вместе.

Волшебница откинулась на спинку дивана, зарываясь пальцами в волосы и сжимая голову.

— Сейчас мне кажется, — призналась она, — что все это — ты, я, проклятие, ритуал — какой-то глупый сон. И пора просыпаться.

— Ты даже не представляешь, Грейнджер, сколько раз я говорил себе это, — медленно сказал Драко, переводя тяжелый взгляд на девушку.

Они смотрели друг на друга. Она — встревоженно, будто пытаясь разглядеть в нем что-то. Его же взгляд не выражал ничего. Наконец, Гермиона нарушила тишину.

— Как узнать, что чары уже работают? Проклятие уже действует?

— Нет, наверное, — сказал Драко, — он говорил, что это начнется, когда все успокоится, утихнет. Когда мир оправится.

— Откуда ты это знаешь? — поразилась Грейнджер. — Ты сам слышал?

— Ну да, конечно, — хмыкнул Драко, — видел воспоминания отца.

— И что тогда случится? В чем заключается это проклятие?

— О-о, Грейнджер, тебе лучше не знать, — Малфой выразительно посмотрел на Гермиону. — Поверь мне, у плохих парней с фантазией все в порядке.

— Неподходящее время набивать себе цену, молодой человек, — Гермиона наигранно прищурилась и даже поцокала языком.

Драко рассмеялся. Грейнджер умеет шутить?

— Неплохо, — признал он.

— Не уходи от темы, — напомнила Гермиона.

— Я уже все сказал.

— Ты не сказал ничего, — настаивала Грейнджер. — Ты сказал, что проклято все, что окружает меня с одиннадцати лет. Так что это? Магия? Волшебники? Хогвартс? Пора бегать и кричать “Мы все умрем!”?

— Версия с Хогвартсом — дебильная. Но твоя жалкая попытка сострить довольно близка к истине, — сказал Драко, разводя руками в широком жесте. — Мы не умрем, мы — та-да-а — вымрем.

— Что? Как это? — нахмурилась Гермиона. — Эпидемия? Дети перестанут рождаться?

— Нет, дети будут рождаться, но с маленькой оговоркой, — Малфой поймал вопросительный взгляд гриффиндорки. — Они будут взрослеть очень, и очень, и очень, и очень быстро. И уже в двадцать лет, пуф-ф, поколение стариков. Как думаешь, много будет желающих рожать детей, обреченных на такое?

Гермиона хотела что-то сказать, но слова не желали произноситься, застревая где-то в горле. Все, что она сейчас услышала, было отвратительно. Подумать только, что за мерзкий, гадкий псих ходил по одной с ней земле всего лишь несколько лет назад? Так нельзя. Черт с ней, с гениальностью, с талантами, с редким даром. Такие, как он, просто не имеют права быть.

— Если все это правда... — начала Гермиона.

— Это правда, — вставил Драко.

Грейнджер силилась что-то произнести, но ничего не получалось. Она лишь ошарашенно качала головой, беззвучно открывая рот, как рыба, выброшенная на берег, и цеплялась взглядом за взгляд Малфоя, будто пыталась отыскать в нем что-то, за что можно ухватиться, как за спасительную соломинку.

— Мы в жопе, — подытожил он за нее, не стесняясь в выражениях. — Ты, я, все.

Драко вспомнил, что чувствовал он, когда узнал все это. Наверное, Грейнджер переживала нечто похожее. Тогда мать обнимала его, находила какие-то слова поддержки, пытаясь успокоить и придать сил. Должно быть, ему следовало сейчас сделать тоже самое для Гермионы? Едва ли он тот, чьи объятья принесли бы ей покой и надежду. Будь тут Уизли или Поттер, другое дело. Но Драко Малфой явно не тот парень, который сгодился бы на эту роль. Даже просто представить Грейнджер у себя на плече... Ненормально.

— Что ж, — натянуто произнес Малфой, — думаю, тебе пора.

Гермиона подняла на Драко странный взгляд, от которого ему захотелось поежиться и вздрогнуть.

— Я останусь здесь, — тихо сказала она. — Нужно обсудить обряд и контрзаклятие, и...

— Завтра, — уверенно прервал Драко, — все завтра. Хватит на сегодня обрядов, проклятий и всей этой херни. Сэмми покажет тебе спальню для гостей. И даст что-нибудь от сновидений.

Последние фразы он произнес, уже обращаясь к эльфу, который явился с тихим хлопком, стоило его хозяину лишь щелкнуть пальцами.

Малфой проводил взглядом удаляющиеся фигуры. Почему она решила ночевать здесь? Понятно, что после услышанного оставаться одному крайне неуютно. Но с каких пор находиться в одном доме с бывшим Пожирателем и мишенью ненаглядного Поттера в одном лице — залог спокойствия?