Вии-бурудха (джен)

Глория Диггори заказала ещё кружку пива, третью, и вместе с нею и с недопитой второй скрылась в полутьме и тумане бара.

МакНейр озабоченно посмотрел на арку. Он никак не мог сообразить, как пройти мимо мистера Диггори и не попасться ему на глаза.

— На террасу можно зайти с улицы, — негромко сказала Мойра. — В дверь по другую сторону очага, там вдоль балюстрады слева, до ступенек. Не заблýдитесь.

Он благодарно кивнул, забрал свои бутылки и вышел в стрекочущие душные сумерки.

Впрочем, нет, не такие уж и душные. Было даже прохладно, особенно если сравнивать с дневным городским пеклом. Судя по всему, бар находился где-то на склоне холма или небольшой горы.

Терраса была весело подсвечена парящими в воздухе круглыми фонариками, и, конечно, над ней витал аромат жареного мяса. Урасима небрежными взмахами палочки переворачивал шкворчащие и истекающие жиром ломти. В середину широкого и длинного стола был вделан лоток с углями, над ним располагалась решётка гриля. На дальнем конце стола стояли тарелки и блюда с какими-то овощными гарнирами, поднос булочек с веджимайтом, а также любимая закуска Лиама: пицца в форме многолучевой звезды, каждый луч которой был маленьким мясным пирожком.

— Доброго вечера, — сказал Урасима. — Как прошло?

— Доброго, — отозвался МакНейр, опускаясь на соседний стул. — Беглянка на месте, поставил сигнальные чары. Если вас не затруднит, Тадао-сан, зайдите на неделе к мистеру Арпаду и посмотрите свежим взглядом. Как-то же она сбегает. У меня есть одна мысль, но пока что очень сырая. А где это мы собрались? Лиам вроде бы хотел устраивать вечеринку у себя дома.

— Каждый год хочет, — улыбнулся Урасима, — просто ему очень лень убираться, а идея нанять для этого специальных людей кажется чем-то противоестественным. Мы сейчас в заброшенном городе Вольфрам Камп. Здесь до середины прошлого века добывали вольфрамовую руду или что-то вроде этого. Потом мугги ушли, а у наших здесь трактир, хорошая пивоварня и несколько частных домов. «Притон» — довольно популярное в Квинсленде место. И не только потому, что единственное на несколько сотен миль вокруг.

— Это я могу понять, — кивнул МакНейр, — бар действительно выглядит славно. Как и хозяйка.

— Выглядит он, кстати, по-разному, — сказал Урасима. — Мойра время от времени меняет внутреннее убранство, да и внешнее тоже. И у неё бывают, скажем так, довольно спорные идеи. Это вам сегодня повезло, что обстановка в вашем вкусе.

К ним подошёл, потягиваясь, Лиам.

— Привет, Уолл, — сказал он с улыбкой. — Спасибо, что зашёл.

— Ну, ты же позвал, — удивился МакНейр. — С чего бы мне не придти?

— Ну, так, — Лиам сделал неопределённый жест. — Мне показалось, ты в последнее время какой-то смурной. Подумал, что тебе может не захотеться тусить.

— Да с чего ты взял? — МакНейр недоуменно покачал головой. — Вот, лучше возьми это. С днём рождения, и всё в таком духе, — он вынул из кармана и увеличил бутылку «Огдена».

— Ого! — Лиам присвистнул и расплылся в улыбке. — Крутое британское бухло! Не пробовал такое. Никто не против, если я его выжру потом один? Сегодня и так всего полно.

Урасима и МакНейр рассмеялись.

— Ты в своём праве. Можешь не делиться, — сказал МакНейр. — Если понравится, покажу потом, где такое водится.

— Ага, спасибо, — Лиам уменьшил бутылку обратно и спрятал в поясную сумочку. — Слушай, а чего ты от Кристи Дигги прятался?

— От кого? — не понял МакНейр.

— Ну, тот парень, с которым я трепался, когда ты пришёл, — пояснил Лиам. — Крис Диггори. Что у тебя с ним?

— А, — МакНейр несколько помрачнел. — Просто мне дали понять, что он может быть мне сильно не рад. Мой… человек, которому я служил, в общем, убил его близкого родственника. Так что…

— Понятно, — кивнул Лиам, — тогда хорошо, что он тебя не видел. Крис может быть довольно взрывным. Представляешь, — повернулся он к Урасиме, — расспрашивал меня о том, где лучше копать возле Нгаррабулган. Типа я полуместный, а местные ничего ему не хотят рассказывать. Да я вообще из другого племени!

— Сама идея искать артефакты местных волшебников путём археологических раскопок кажется мне странной, — пожал плечами Урасима. — Но у нас свободная страна, и мистер Диггори волен распоряжаться своим досугом по собственному усмотрению. Пусть копает хоть на Маунт Маллиган. Вряд ли ему подкинут ви́и-буру́дха, как в двадцать первом году, или как в Кембла в девятьсот втором.

— Что-что подкинут? — поинтересовался МакНейр. — И кто?

— Вы же знаете про фениксовых муравьёв, Уолден? — спросил Урасима.

— Ну, я читал про них в методичке, — МакНейр немного смутился. — Но подробностей пока не запомнил. Это вроде как горный вид, и довольно редкий. Я-то начал подробно разбираться с лесными.

— Если коротко, вии-бурудха — их название на одном из местных языков, самое распространённое. Ещё «огненные муравьи», «адские муравьи» и прочее в таком духе. На самом деле они ближе к термитам и тараканам. В природе селятся под землёй, едят отмершую и обгоревшую древесину и всё тому подобное; могут есть уголь. Рабочие особи могут взрываться, чтобы отпугнуть или уничтожить врагов. Ну, и когда королева колонии состаривается, они взрываются все разом, а из пепла через несколько часов образуется новая. Ещё через несколько дней она откладывает яйца, и колония возрождается. Они часто служат причиной лесных пожаров в горах, — извини, Ванди, — а если заведутся в человеческих жилищах или например, в угольной шахте… Можете себе представить.

— Да уж, представляю, — откликнулся МакНейр.

— Ну вот, — продолжил Урасима, — и считается, что в двадцать первом году, — прошлого века, разумеется, — местные подкинули вии-бурудха в шахту на Маунт Маллиган, потому что мугги стали копать в священном месте и вообще притесняли не-волшебных местных. Про шахту на горе Кембла это даже не слухи. Было разбирательство, и местные лишили магии тех идиотов, которые это устроили. Вид в самом деле редкий. Я, например, видел своими глазами только одну колонию в довольно глухом месте. Лет восемь или десять назад. Про местонахождение двух других знаю с большой достоверностью, из отчётов. Но иметь о них представление всё же стоит. Мы обязаны их бережно переселять, если что. Ванди, ты смотришь на меня так, как будто бы я говорю какие-то глупости. Выскажись, сделай милость.

— Ну, — Лиам запустил пятерню в волосы, — насчёт редкости ты действительно загнул. Мы с ребятами их в детстве то и дело ели. Не меньше десятка гнёзд нашли, и это только в наших окрестностях. Хотя может, у нас там место такое.

— Ели?! — звонко спросил внезапный Этцель. Он подошёл к ним так неслышно, что все трое вздрогнули. — Как это ели?! Зачем?

— Да жрать хотели, вообще-то! — насмешливо ответил Лиам. — Нас не то чтобы старались накормить. Ну и вкусненькие они, эти вии-бурудха. Сладковатые, навроде креветок.

— И они не взрывались? — продолжал допытываться Этцель.

Лиам пожал плечами.

— Да как-то не успевали. Мы же толпой это делали, человек шесть-восемь. Когда выросли, то конечно старались поменьше собирать народу, чтобы не делиться. Тормозящими чарами накрыл — и в рот. А ещё, если найти жестянку побольше или котелок у турья поднять, можно было сварить их в пиве. Паре штук дать взорваться, чтобы дрова занялись, остальных съесть. Вкусно было.

— Кто бы продал пиво несовершеннолетним?! — удивился Этцель.

Лиам откровенно заржал.

— А кто сказал, что мы его покупали? У кенгуровых стрелков, когда напьются, пол-лагеря можно вынести, не то что пиво.

Этцель восхищённо тряхнул головой:

— Крутое у тебя было детство. Мне бы так.

Лиам вытаращился на него в явном изумлении.

— Мелкий, ты меня вообще слышал? Мы жили впроголодь, ели всё, что удастся поймать или украсть, — сказал он насмешливо. — Да, и моё детство кончилось, когда я чуть не сдох. Если ты не забыл.

— Моё, кстати, тоже, — спокойно парировал Этцель. — Если ты не забыл. И знаешь, я не уверен, что меня бы не устроило жить впроголодь в обмен на возможность делать что хочешь. А не то, что от тебя ожидают другие. Знал бы ты, как меня достало оправдывать ожидания. Очень может быть, что голодать и спать под кустом приятнее. К сожалению, уже не сравнить.

— Погоди, — немного ошарашенно сказал Лиам, — что значит «тоже»? Как это? Когда ты успел?

— А вот представь себе. Думаешь, ты один умеешь влипать?

Лиам повернулся к Урасиме:

— О чём это он? Чего я не знаю?

— Довольно многого. Потому что ты ленив и нелюбопытен, — безмятежно ответил Урасима.

— Очень смешно. А просто ответить? — Лиам скорчил обиженную гримасу.

— Про «Четыре квадрата» слышал? — спросил Этцель и уселся на край стола, между ним и Урасимой.

— Слышал что-то. Там один придурок чуть не откинулся в финале… упс, это что, был ты?

— Ага, — ответил Этцель со светлой улыбкой. Он послал свою кружку в полёт на другой конец террасы, к пивным бочонкам, и задумчиво двигал её от крана к крану, выбирая.

— Погоди. Но тебе тогда было…

— Шестнадцать, — Этцель подхватил кружку, отпил и с удовольствием облизал с губ пену. — Отличный, кстати, эль. Сам выбирал, или Мойра подсказала?

— Не сползай с темы! — потребовал Лиам. — Я хочу знать все грязные подробности.

Этцель с показной наивностью приподнял брови:

— Тебе именно грязные? Я две недели ходил под себя. Так пойдёт?

— Мелкий, так нечестно, — обиженно протянул Лиам. — Мне что, тебя уговаривать? Расскажи нормально. Или это секрет?

— Ладно, — Этцель великодушно махнул рукой. — Ты будешь уговаривать меня в другой раз. Сегодня всё же твоя днюха. Я расскажу. Только налейте себе, вы обсохли. И когда мы начнём есть? Тадао-сан, где Пани?

— Вот, кстати, да, — присоединился МакНейр. — Вы же вроде как отправились сюда вместе.

— Шеф поймала в зале кого-то из министерских и ест ему мозг кофейной ложечкой, — ответил вместо Урасимы Лиам. — Насчёт наших дотаций от штата. Сейчас, должно быть, почти доела. Бедный поссум.

— Поссум? — переспросил МакНейр.

— Ну, министерский, — пояснил Лиам. — А министр — вомбат. Сорян, Этцель. Слушайте, давайте уже есть это мясо, а то оно так пахнет, что я его хочу до невозможности. Если Шеф будет дуться, что не подождали, валите всё на меня.

— Не будет, — сказал Урасима. — Она разрешила не ждать. Сказала, «бесполезное бремя для совести и аппетита».

— Отлично! — Лиам тотчас насадил толстый ломоть мяса на свою волшебную палочку и впился в него зубами. Жир потёк по палочке и руке. МакНейр и Урасима синхронно покачали головами.

— Фего? — пробурчал Лиам с набитым ртом.

— А я подожду, — сказал Этцель, — я не очень голоден.

Эль свой он допил и сейчас пытался добыть ещё порцию, но предыдущая кружка явно повлияла на точность его волшбы, он никак не мог повернуть взмахами палочки нужный кран. Ему помог Урасима.

— Подхалим, — сказал Лиам. — Мелкий, ты ещё долго будешь колодец иголкой копать? Мне любопытно, между прочим.

Этцель неторопливо стёк со стола на стул.

— Ну ладно. Раз уж ты так просишь, я расскажу.

Он взобрался на стул с ногами, сел по-турецки. Кружку он сжимал так, как будто опасался, что её вот-вот отнимут. Между тем молчание затягивалось. МакНейр заметил, что Этцель мелко дрожит всем телом. Заметил это и Лиам.

— Слушай, — сказал он непривычно мягко, — если тебе так не по себе, то и не надо ничего рассказывать, я перебьюсь.

Этцель дважды глубоко вздохнул, улыбнулся и сел прямо.

— Нет уж, — сказал он неестественно бодрым голосом, — надо. Я как раз очень удачно уже набрался. Ровно в меру.

Он ещё раз приложился к кружке и начал:

— Дело в том, что у меня очень хорошая мама. Просто замечательная. Нет, правда. Когда я был маленьким, она решала любые мои проблемы, никогда не сердилась и не кричала. На меня, по крайней мере. Всё было просто: делай, как сказала мама, и всё будет хорошо. Мама всегда знает, как лучше. Только вот когда мне было шесть лет, папа сказал, что он немного поживёт на ранчо. С тех пор я видел его лишь на семейных праздниках, и то не на всех. Ну вот мой день рождения он не пропускал. Мама смеялась, что у мужчины должны быть стальные яйца, чтобы жить с настоящей ведьмой из Гриндельвальдов. И я тоже смеялся. Сперва. Смешно же. Только вот, — он криво усмехнулся, и усмешка вышла злой и беспомощной одновременно, — однажды я понял, что у меня в организме тоже не очень много стали. По правде сказать, её, наверное, совсем нет. Я жил, как котёнок в корзинке. Если ты не можешь идти к поставленной тебе цели — не иди, мама тебя донесёт. Можно даже не особо шевелить лапками. А упираться и вовсе глупо. И при этом тебе всё время рассказывают, какой ты одарённый и каким сильным волшебником однажды станешь. Поэтому я учился в младшей школе для одарённеньких детишечек вместе с тридцатью пятью другими умниками, потом в средней школе, потом в особом колледже при универе в Бриззи. Я имею в виду, Университет Квинсленда, конечно. Там последние полвека есть волшебный факультет. И что самое прикольное, можно одновременно посещать и занятия для мугги. Вот им к нам нельзя, к сожалению. А жаль. У меня есть несколько приятелей, которым я хотел бы… А, сорян, я сейчас не о том. Понимаете, мать дотолкала меня до этого колледжа, а мне было в общем-то всё равно. Кроме учёбы, где я, конечно же, должен быть среди лучших, я же из Гриндельвальдов, были ещё визиты европейских родственничков, в основном разноюродных тёток. Иногда с дочерьми или какими-нибудь племянницами. Пять языков, кроме английского, и на всех трещат о том, с кем я составлю наилучшую партию… Забейте, я не о том хотел рассказать. В колледже я впервые начал делать то, чего хочу я сам. Там подобрались прекрасные ребята. А потом старшекурсники притащили со стажировки игру от «Поней», и я натурально пропал. Это был просто космос. Там нужно было решать на время задачи по трансфигурации через алхимические последовательности… Что?! Вы чего так на меня уставились?

— Твои коллеги хотят знать, какая связь между твоим несчастным детством и не состоявшейся трагической кончиной, — насмешливо сказала Доновска. Она незаметно нарисовалась на стуле рядом с МакНейром и теперь наполняла свою тарелку едой, неспешно помахивая палочкой. Пани имела вид небольшого удачливого хищника, который недавно кого-то скогтил, но полон решимости не останавливаться на достигнутом. «Бедный поссум».

Этцель заморгал и залился краской.

— Э… что? — переспросил он.

МакНейр и Лиам переглянулись.

— На самом деле, — задумчиво сказал МакНейр, — я хотел бы узнать, при чём тут какие-то пони.

— Что такое «алхимия» и «трансфигурация»? — спросил Лиам.

Этцель изумленно округлил глаза.

— Ну нет, — сказал он. — Ты не можешь этого не знать. Это все знают.

— Как мы только что выяснили, могу, — спокойно ответил Лиам. — Так что это?

— Слушай, этого просто не может быть, — решительно заявил Этцель. — Ты же как-то учился у профессора Вана. И, по его словам, был неплох.

— Учился. Ван реально употреблял много термитов, но я просто пропускал их мимо. На самом деле было достаточно наблюдать за тем, что и как он делает. У своих я учился так же.

— «Терминов», Ванди, — с улыбкой сказал Урасима, — «употреблял много терминов». «Термины» — это слова со строго определённым значением, а то, что ты сказал, это… ну, например, «нгуупо».

— Ок, ладно, я, наверное, запомню, — покладисто ответил Лиам. — Тогда, может быть, ты объяснишь, пока Этцель с меня обалдевает?

— Если вкратце, трансфигурация — это волшебное превращение одних вещей в другие, связанное с изменением их формы. Она опирается на собственные силы волшебника и, теоретически, со временем отменяется, потому что исходная суть вещи остаётся прежней, — Урасима снял очки и принялся протирать их салфеткой. — Алхимия же предполагает изменение сути вещества, переход одного вещества в другое или другие, с опорой на некоторые известные закономерности. Завершённое алхимическое превращение обычно не обращается вспять. По крайней мере, с точки зрения европейского волшебства различие примерно таково. Это понятно?

Лиам кивнул.

— «ПОНИ⁽¹⁾», — продолжал Урасима, — в данном случае — аббревиатура, которой обозначает себя научная группа при Университете Квинсленда. Там в основном янки, которые уехали сюда из-за конфликтов с МАКУСА, но есть ещё несколько оззи, киви и пара тайваньцев. Суть их исследований пересказать не возьмусь за недостатком образованности. Кажется, они пытаются сделать трансфигурацию необратимой, проводя её не через интуитивные связки, как в большинстве традиционных подходов, а через преобразования наподобие алхимических стадий. С трудом представляю себе это в теории.

— Так, а почему именно «ПОНИ»? — спросил МакНейр. — Это что-то значит?

— Потому что главный мозг у них — Альберт, и он свихнувшийся брони⁽²⁾,— вмешался Этцель. — Он вообще сперва хотел, чтобы группа называлась «БРОНИ», все отказались, но он так нудел и ныл, что Сельма Хадсон предложила «ПОНИ». Она сказала, что это она, по крайней мере, сможет в приличном виде раскрыть для публикаций.

— Ты правда думаешь, что всё объяснил? — ехидно поинтересовался Лиам.

— Ванди, отцепись от него, — сказал Урасима. — Уори-сан, я вам потом расскажу подробнее, в чём там суть, если захотите. Этцель, продолжай свою историю, пожалуйста.

— Вы меня сбили с мысли, — Этцель забавно наморщил нос и подёргал торчащую прядь волос. — Ну, э… типа, старшекурсников пригласили участвовать в эксперименте, который был оформлен в виде игры. Альберт Джонсон разработал ментальный проектор. Нам, кстати, тоже такой надо, но у них только опытный образец, а я не смог узнать принцип. Это примерно как думосброс, только он даёт возможность смотреть не воспоминания, а сиюминутные мысли. Ну, все же представляют примерно, о чём речь, да? — он оглядел коллег. — Это работает как обратная легилименция, человек сам должен хотеть показать, о чём он думает, конкретные какие-то вещи, а не весь поток. И нужна определённая настройка. Не у всех получается. Я вот, например, сразу смог, но мне говорили, что это довольно сложно… не знаю, мне не показалось… Я понятно сейчас говорю, да?

— Эй, а чего ты на меня смотришь? — оскорбился Лиам. — Я тут, что ли, самый тупой?!

Этцель снова полыхнул щеками и мельком посмотрел на МакНейра. Тот только усмехнулся.

— В общих чертах понятно, — сказал Урасима мягко, — не отвлекайся, пожалуйста.

— Да. Ну вот. «ПОНИ» захотели узнать, как именно волшебники представляют у себя в голове сам процесс трансфигурации. Посмотрели. Выяснили ряд закономерностей. Потом Альберт предложил посмотреть, как работает сознание алхимика во время… ну, во время работы, да. Посмотрели. А потом кто-то — они теперь спорят, кто именно, — предложил сменить парадигму и проверить, можно ли…

— Что сменить? — перебил Лиам.

— Угол зрения, — пояснила Доновска. — Не мешай ему. Потом переспросишь.

Лиам обиженно хмыкнул.

— …можно ли проводить трансфигурацию как алхимическое преобразование, то есть поэтапно, необратимо и меняя суть вещества, — продолжил Этцель. — Их арифманты вздрогнули, посчитали и сказали, что теоретически это возможно. Только я теорию не поясню, потому что сам в ней пока не разобрался. Сделать проще, чем понять. Вот, может быть, Тадао-сан… — он вопросительно посмотрел на Урасиму.

Тот покачал головой.

— Даже не возьмусь. У меня вообще-то нет систематического образования. Не было возможности получить. Слишком дорого.

— Это как? — удивился МакНейр. — Разве не все японцы могут учиться в Махотокоро за счёт правительства?

Урасима скупо улыбнулся.

— Видите ли, — сказал он, — тут сложность в том, кто считается японцем. Чтобы учиться в Махотокоро бесплатно, нужно признавать не только власть императора, но и авторитет Старых Домов, а с этим в нашей семье есть некоторые проблемы. Но мы сейчас не обо мне говорим. Этцель, насколько эта теория важна для твоего рассказа?

— Ну, можно и без неё, — пожал плечами молодой Гриндельвальд. — Тогда вкратце так: «ПОНИ» были нужны добровольцы для исследования, и проще всего было набрать студентов. К сожалению, были два необходимых условия. Участник должен быть в состоянии работать с проектором, и одновременно он должен понимать, чего от него хотят, в смысле стыка алхимии и трансфигурации. Сельма разработала карточную игру, «Четыре квадрата». Это одновременно и игра, и тест. Сначала в неё резались старшекурсники, а потом они по приколу позвали с собой первый курс. Как-то так вышло, что я сделал всех из той компании, что нас позвала. Ребята прониклись, сказали Сельме. Сельма не поверила. Потом посмотрела сама и поверила. Альберт и Цзянвэнь пришли в восторг и предложили устроить турнир с использованием проектора. А там такое дело, что в игре нужно трансфигурировать масть и ранг своей карты в определённой последовательности, через цепочку комбинаций, и побеждает тот, кто заканчивает переходы быстрее. Это одновременно и расчёты, и интуиция. В нашем кампусе было ещё человек шесть, кроме меня, у кого хорошо пошло, потом приехали ещё ребята из Сиднея, из Мельбурна и откуда-то с запада, не помню сейчас. И, короче, я, потом одна девчонка, Памела, и двое ребят из Мельбурна, вышли в финал. Памела и Марк выбыли, остались мы с Филом. Три ничьих подряд. Сельма сказала, "всем спасибо, отличный результат", и что мы все приглашены в эксперимент, но мы же заелись. Я никогда раньше не испытывал такого азарта, — Этцель мечтательно улыбнулся. — Мы решили доиграть и выяснить. Турнир был в пятницу вечером, а лаборатория же рядом с кампусом, и ничего не запирается, так что мы ночью пошли к проектору, сели… Ну, в общем, нас нашли в воскресенье. Тяжелое магическое истощение. Я лично ничего не помню. Пришёл в себя уже на койке в Палате семнадцать в Херстоне⁽³⁾. Дня три вообще не мог сам пошевелиться и две недели не вставал. И весь уход — только без магии, потому что было непонятно, не стал ли я сквибом. Куча поддерживающих амулетов, мать… ну, бледная вся, и отец рядом. Помню, когда там валялся, очень боялся умереть. Всё думал, как это глупо вышло. Потому что мне ну вот только стало по-настоящему интересно жить. А дальше вы примерно знаете. Из колледжа меня выперли, и мать сдала меня пани Доновской. Уж не знаю, как ей удалось.

— Чего не сделаешь для старой подруги, — усмехнулась Пани. — Да и Ван Яньли хотел себе ассистента. А мне было интересно посмотреть, как он среагирует на Гриндельвальда рядом с собой. На британского-то Тёмного лорда у него была аллергия. Начинал шипеть и ругаться от одного упоминания.

— А что, этот… Ван бывал в Британии? — спросил МакНейр.

— Трудно сказать наверняка, — ответил Урасима. — Но навряд ли. Насколько я знаю, он китаец только наполовину, на другую половину — англичанин, родом из Сингапура. Думаю, о вашей гражданской войне он был наслышан от эмигрантов. Лиам, ты узнал всё, что хотел?

— Наверное, — тот пожал плечами. — Если что, я потом ещё спрошу. Мелкий, ты бы всё-таки поел. И чем бы нам всем заняться дальше, у кого какие пожелания?

— Я вообще-то хотела вам сказать, — Доновска критически оглядела свою опустевшую тарелку, — что Джерри Салливан притащил во второй зал басана⁽⁴⁾, обученного для караокэ, и там уже много желающих. Но Лиама и его гостей пропустят без очереди, я договорилась.

Этцель радостно подскочил со стула

— Я — да, я иду. А кто ещё? Лиам?

Лиам кивнул и посмотрел на МакНейра.

— Да, иду. Уолл? — он заметил, что МакНейр хочет что-то спросить, и пояснил:

— Басан — это…

— Знаю, — отмахнулся МакНейр, — а вот что такое «караокэ»?

1) Perception, Opportunity, Notion, Ingenuity. В качестве девиза это раскрывалось как «ПОНИ: мы вывозим всё!»

Злые языки изощрялись в перетолковании этой аббревиатуры. Например, для «I» предлагалось «Ignorance» или «Idiocy».

Вернуться к тексту

2) Бро́ни — фэндом поклонников мультсериала My Little Pony: Friendship is Magic, изначально ориентированного на девочек младшего возраста.

Вернуться к тексту

3) Херстон — пригород Брисбена, в нём расположен Королевский Госпиталь, соседствующий с территориями Университета Брисбена. Палата 17 — одно из девяти старейших зданий госпиталя, в котором волшебники штата Квинсленд разместили волшебное отделение. Мугги видят на его месте хозяйственную постройку.

Вернуться к тексту

4) Басан — редкая волшебная птица. Внешне напоминает джунглевых кур. У самцов очень длинный, струящийся хвост, а на голове — тройной гребень. Оперение самцов черно-красно-рыжее, самки обычно серовато-зелёные. И самцы, и самки способны выдыхать струи пламени, как драконы, но это пламя не обжигает. Считается, что это декоративная порода, выведенная в Японии. Басаны хорошо подражают разным музыкальным звукам, и самые талантливые из них могут запоминать и воспроизводить несколько сотен различных мелодий.

Вернуться к тексту