Страх Одиночества (гет)

Верность, — сказала она, — как раз то качество, которые люди, прошедшие через все, что выпало на долю, учатся ценить. Слепая преданность, которой хватает на всю жизнь, иногда бывает вознаграждена.

Агата Кристи.

Когда я очнулся, все тело невыносимо болело. Хотелось пить, кажется, этот кретин вчера сломал мне ребро. Труп продолжал источать зловоние, от которого кружилась голова... Почему же до сих пор не пришла помощь, неужели я и правда ему не нужен, и ему плевать, что тут со мной будет?! Я прижался запекшимися губами к метке.

— Том, — отрывисто шептал я, — ты не можешь так со мной поступить! Помоги мне, Том. Ты для меня все. Том, Том, Том…

Дверь отворилась, и в камеру вошел Ремус, с каким-то другим мальчишкой. Совсем еще юнцы, как наш Малфой, наверное, погодки.

— Поднимайся!

Идиоты. Если бы я мог! Но бок сильно болел, и встать самостоятельно на ноги я, наверное, не сумею.

Они подхватили меня и поволокли опять в тоже помещение. Все как вчера — посадили, привязали, вышли. Снова Грюм.

— Ну что, одумался?

Челюсть была сломана и тоже болела, голова кружилась. Если бы я мог, я бы опять плюнул, но... я не мог.

— Это ненадолго. Завтра будет готова сыворотка правды, и ты все нам расскажешь.

И опять избиение. Не было сил даже стонать или кричать, и я почти сразу отключился, а очнулся уже в камере. Слышался шум, где то падали камни, что-то взрывалось. Вдруг, в какой-то момент, дверь в моей камере вылетела с петель. В проходе стоял он.

— Ну и вонища же тут. Антонин, где ты?

Он пришел за мной! Я знал, что он придет! Я был так рад, я хотел позвать его, но из моих уст вырвался лишь хрип, но он услышал. Он подошел и присел около меня.

— Ох, Тони, что они с тобой сделали?

Он аккуратно взял меня на руки и аппарировал. Я не знаю, где мы оказались.

Здесь был большой камин, кресло около него, кровать, полки с книгами и небольшой столик, весь забросанный какими-то пергаментами. Он опустил меня на кровать, призвал какие-то зелья, и напоил меня ими, я понимал, что сейчас усну, но мне так хотелось сказать ему…. Что сказать? Что благодарен? Как я его ждал? Что не предал его? Мысли путались и ускользали от меня, но я посмотрел ему в глаза — пусть сам прочтет. Перед глазами мелькали события прошедших дней — от прихода ко мне домой Упивающихся, и до самого прихода Тома за мной. Когда он закончил, я уже не смог ничего ему сказать — уснул.

Проснулся я отдохнувшим, и чувствовал себя гораздо лучше. Я был раздет, на боку была повязка, и он уже не болел.

— Том? — я позвал его по имени. Воспользуюсь своим положением больного, не будет же он на меня злиться?

Я повернул голову, он сидел в кресле и дремал.

— Ну Том!

Он зашевелился и открыл глаза. Внимательно посмотрел на меня, поднялся и подошел ближе.

— Опять ты так меня зовешь? — он улыбался.

Я проигнорировал его замечание.

— Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы не пережил эту ночь.

— Это тебе спасибо, Тони, — его улыбка стала грустной. — Я не ошибся в тебе, но я не должен был давать тебе задание. Еще слишком рано, ты не был готов, но я горжусь тобой.

Это лучшее, что я мог услышать в тот день. Я был счастлив.

— Ты отдыхай тут. Мне нужно уйти, а ты набирайся сил, — он протянул мне три флакона с зельями. — Пей.

Я послушно выпил и заснул.

Так я провел у него несколько суток. Он приходил утром, мы завтракали, потом мы выходили на улицу. Мы гуляли с ним по лесу, находившемуся около его дома, и во время этих прогулок Том понемногу рассказывал о себе, о своей учебе в Хогвардсе, об одноклассниках, учителях. рассказал о Тайной Комнате, о василиске. Про Дамблдора, про их отношения в школе. Мне было очень интересно, ведь я мало чего знал о нем, и мне была важна любая деталь его биографии. Наверное, эти дни были переломными в наших отношениях — он показал себя моим другом.

Позже он признался, что ни за кем другим не пошел бы. Но ему понравилось в рассказе Малфоя то, как я держался и то, что я не стал бросать тех, кто был у меня в подчинении и в минуту опасности вытащил в первую очередь их.