Р-30 (джен)

Был канун Рождества, и Криденс с самого утра прятался у Ньюта в чемодане. Рождество навевало плохие воспоминания, и он не хотел видеть, как дом Скамандеров украшается венками, игрушками, омелой и всякой праздничной всячиной. У него дома никогда такого не было, просто Мэри Лу строгим голосом читала Библию до полуночи, а потом, поздравив друг друга и обменявшись скромными подарками, они все расходились спать. Криденсу было не по себе от праздничной суеты, она тревожила его, и он предпочитал проводить время с животными Ньюта.

— Мама спрашивает, куда ты делся, — попенял Ньют, найдя его под деревом с личурками. — Ты ей понравился, не беспокойся так.

— Ага, — только и сказал Криденс. Ему и хотелось, и не хотелось выходить. Сегодня все собирались за праздничным столом, будут гости, люди, которых Криденс не знает и которые не знают его. Будет больно от воспоминаний и страшно от света и множества людей. А у него внутри всё ещё таится обскур.

В чемодане Криденс уже хотя бы привык сидеть и сомневался, что может что-то тут натворить, не справившись с собой.

— Ты не собираешься выходить, так ведь? — спросил Ньют. Он был очень проницателен, особенно когда дело касалось мотивов чьего-то поведения.

Криденс покачал головой.

Он и вправду собирался остаться здесь, сидеть с животными, пока Ньют веселится на празднике, а потом заснуть на его постели в доме.

— Я думаю, что тебе лучше не запираться ото всех, — сказал Ньют и взял его за руку. Он касался совсем не так, как мистер Грейвз, но всё равно было приятно. — Или, если хочешь, можешь побыть немного на празднике и потом уйти. Никто не будет тебя заставлять танцевать или что-то такое.

Криденс подумал.

— Ведь это ничего, что животные на некоторое время останутся одни? — спросил он.

С одной стороны, он не хотел праздновать Рождество, с другой — ему всё же хотелось посмотреть, как празднуют другие. Он с детства в декабре то и дело на улице прилипал носом к украшенным сияющим витринам и подолгу рассматривал то, что было внутри. Мэри Лу ругалась, но сейчас её не было, а большой и красивый дом — это лучше, чем витрина магазина. С третьей — его пугал обскур. Что если он с ним не совладает?

— Я немножко посмотрю и пойду, ладно? — решился он наконец.

Потом он уйдёт в чемодан и будет грустить, обняв кого-нибудь из зверей. Почему-то грустить с кем-то вместе получалось лучше. Особенно хорошо для этого подходил камуфлори. Иногда казалось, что он всё понимает.

Криденс уже рассказал камуфлори про мистера Грейвза — то, что знал, конечно, и тогда, когда Ньют не слышал. Надежда ещё была с ним, только теперь стала более неопределённой. Несмотря ни на что, Криденс изо всех сил убеждал себя, что сейчас мистер Грейвз тоже готовится встречать Рождество. Иначе и предположить было невозможно. Разумеется, он жив, иначе ничего не имеет смысла.

Криденс не ждал новостей и не спрашивал о них, чтобы не узнать случайно, что мистера Грейвза так и не нашли или что его нашли мёртвым. А ему никто и не говорил. Иногда он думал, что это потому, что все вокруг уже знают правду и не хотят его расстраивать. Ведь Ньют наверняка уже всем рассказал про обскура, и его стали бояться.

— Запутался в своих мыслях? — ласково спросил Ньют. Он всё ещё был здесь, ждал, что Криденс ещё скажет.

— Запутался, — кивнул тот. Искушение спросить про мистера Грейвза было велико, но он сдержался.

— Может, я помогу? — спросил Ньют. Он бы точно помог, разложил бы по полочкам все мысли и страхи Криденса, но нет. Тот загадал желание — и про него нельзя было говорить.

— Нет, — ответил Криденс и испугался, что прозвучало грубо.

— Ты всегда можешь со мной поговорить, если захочешь, — серьёзно сказал Ньют. Он был добрым, и от осознания его доброты щемило где-то в груди. Криденс не заслужил такого; более того, он винил себя о том, что был недоволен тем, что имел. Ведь это мистер Грейвз в его мыслях говорил с ним так, как сейчас Ньют.

До полуночи оставалось четыре часа, но гости уже начали собираться. Криденс, одетый непривычно хорошо, нашёл место в углу залы и смотрел то на гостей, то на украшенную ёлку, надеясь, что его никто не замечает. Волшебники и волшебницы были знакомы как друг с другом, так и с хозяевами дома, и Криденс снова почувствовал себя лишним. Он загадал желание, но никогда не узнает, сбылось оно или нет. Снова он был чужим, как и везде.

— Плохая была идея, так? — спросил Ньют озабоченно, подойдя к нему.

— Нет, конечно, нет, — испугался Криденс. — Просто я не привык к такому.

Он не мог показать свою неблагодарность и крепился. Нужно было остаться ещё, сбегать до полуночи было нехорошо по отношению к хозяевам.

— Прекрасно тебя понимаю, — ответил Ньют. — Это Тесей жить не может без праздников.

Криденс уже был знаком со старшим братом Ньюта и нашёл его слишком шумным, а глубже не заглядывал. Что Тесей думал о нём самом, он не знал. Сейчас Тесей стоял в дверях залы, встречая и приветствуя гостей, и Криденс переместился немного в сторону, поближе к одному из высоких окон, чтобы видеть его лучше.

— Да, — сказал он. — Прости, если что-то не так.

Ньют обнял его, успокаивая в своей обычной манере. Он любил прикасаться к людям и животным, и это было тем, что Криденсу в нём нравилось. Другие были не столь щедры... кроме мистера Гейвза, конечно. Неизвестно-живого-или-мёртвого-мистера-Грейвза.

Конечно, живого. Иначе и быть не может.

— Ты загадал желание на Рождество? — спросил Ньют.

— Загадал, — кивнул Криденс. Больше всего на свете он желал, чтобы оно сбылось и чтобы он когда-нибудь узнал об этом. Надежда — это хорошо, но через какое время она закончится, вымотает его? Нельзя так думать, одёрнул он себя. Раньше надежда, что мистер Грейвз скоро придёт, грела его осенью на холодных улицах, а теперь пусть даст силы жить на многие годы вперёд.

— Оно обязательно сбудется, — ободрил его Ньют, видимо, что-то поняв по его лицу. — Вот увидишь.

К счастью, Криденса больше никто не трогал. Он походил вокруг ёлки, рассматривая украшения и так отвлекаясь. Он и вправду был здесь чужим, единственный, кто не умел колдовать, угрюмый, с отталкивающим выражением лица, чёрная ворона среди разноцветных пташек — так он представлял себя со стороны.

Вскоре полилась музыка, смеха и голосов стало больше, кто-то взялся танцевать, и Криденс понял, что настало время улизнуть. Ньют уже потерялся где-то, единственный советчик и утешитель, и пора было спуститься в чемодан, чтобы обнимать камуфлори. А припасы на ужин и фрукты там всегда найдутся.

Вдоль стены Криденс добрался до больших двустворчатых дверей и собрался было уходить, как вдруг услышал по ту сторону громкий голос Тесея Скамандера:

— Будет хотя бы один год, когда ты не опоздаешь? Дружище, как я рад тебя видеть!

— Это всё часовые пояса, видишь ли! — оправдывался другой голос. — У меня ещё рано, а у вас уже поздно!

Криденс, пошатнувшись, сделал шаг вперёд и вышел в холл. В эту минуту он хотел знать и готов был отдать что угодно ради этого знания.

В холле дома Скамандеров Тесей обнимал Персиваля Грейвса, и Криденс прикрыл глаза рукой, чтобы они не увидели его слёз.