О собаках и детях, или как Кристофер Чант стал отцом (гет)

Кристофер Чант не хотел детей. Он хотел завести щенка.

— Это смешно, — сказала Милли. — Почему нельзя завести щенка, а потом и детей?

— Я не знаю, что делать с детьми, — ответил Кристофер, выглядя решительно не в своей тарелке. — То есть я люблю их и все такое, но не уверен, что у меня было нормальное детство… Кроме того, я люблю щенков, а у меня их никогда не было. Мама мне не позволила бы.

— От щенков, знаешь ли, много беспорядка, — глубокомысленно заметила Милли.

Она считала это очень умным ходом, пока Кристофер не сказал, пожав плечами и состроив гримасу:

— Ну, по крайней мере, не столько, сколько от детей, — и величественно удалился.

Милли раздраженно посмотрела ему вслед. «У меня тоже было не самое нормальное детство, — подумала она, принимаясь за дневную корреспонденцию. — И я не жалуюсь».

Возможно, самым раздражающим моментом в недостатке энтузиазма у Кристофера было то, что Милли сама изо всех сил сражалась с тем же нерасположением. В конце концов, что Живая Ашет может знать о воспитании детей? Как бы хорошо ни обращалась с ней матушка Праудфут, Милли не думала, что подобный метод воспитания оправдан (ведь она не хотела, чтобы ее дети думали, будто она в итоге убьет их). Они с Кристофером все еще занимали гостевые комнаты замка. Конечно, теперь это были их комнаты, но негласно предполагалось, что они переберутся в апартаменты Габриэля, как только Кристофер станет Крестоманси. Так что они даже еще не въехали в постоянное помещение. И бывают ли дети у Крестоманси? Или только протеже? Милли не была полностью уверена.

Кристофер мог бы привести все эти аргументы, но естественно (и раздражающе) промолчал. Когда бы Милли ни пыталась начать обсуждение темы, он становился ужасно рассеянным и каким-то образом обходил разговор. Его просто невозможно было припереть к стенке. Изредка Милли удавалось захватить его врасплох — с помощью приемов немного ниже пояса, — так она и узнала о его твердом желании завести щенка. Кристоферу не нравилось, когда у нее это получалось, и он пребывал в дурном настроении несколько дней, безучастно перемещаясь по замку. Милли игнорировала его.

Милли теперь занималась большинством повседневных дел Замка Крестоманси. Образование, полученное в швейцарском пансионе, оказалось бесценным: часто только она и Габриэль знали, как обращаться с важными персонами из многочисленных миров. Это испытывало ее чувство такта на прочность. И Милли не нравилось, когда оно подвергалось испытанию еще и во время повседневных разговоров с мужем. Она нахмурилась, прочитав письмо от некоего дворянина из Вторых миров, потянулась за ручкой и тут же опрокинула бутылочку с чернилами на бумагу.

— Пропади ты пропадом! — всерьез разозлившись, воскликнула Милли, поспешно убирая остальные бумаги от быстро растекающейся кляксы. — Эмм…

Она твердо велела чернилам собраться. Они просочились обратно в бутылочку, оставив пострадавшее письмо слегка размытым.

Милли с отвращением уставилась на чернильное пятно, решила, что ее плохо наложенные чары означают, что она устала, и встала, чтобы потянуться. Все равно надо отнести несколько вчерашних писем Габриэлю. Их авторы скоро явятся к нему, и вероятно, его следует предупредить.

Габриэль сидел за столом, выглядя неприступным. Но Милли научилась не обращать на это внимания: обычно самый суровый его вид означал, что он просто крайне сосредоточен.

— Привет, Габриэль, — весело поздоровалась она, проходя и садясь в кресло перед его столом. — У меня есть несколько писем, которые, я думаю, вам стоит посмотреть.

— Давай, — отрывисто произнес Габриэль, протянув руку, и Милли поспешно вложила в нее пачку. — Боже! Ты правда не можешь разобраться с этим сама?

— Я уже разобралась, — беспечно ответила Милли. — Просто я думаю, что вас следовало предупредить о некоторых из этих людей, особенно о конкретном дворянине из Вторых миров… но я не взяла то письмо. Я все еще работаю над разумным ответом. Это сложно, когда ответить можно только неразумно.

— Эти выглядят довольно неразумными, — согласился Габриэль, быстро просмотрев первую страницу. — Ты видела Кристофера сегодня утром? Он пропустил посетителя.

— Нет.

Габриэль сурово посмотрел на Милли.

— Вы все еще упрямитесь?

— Я бы не сказала, что это я упрямлюсь, — произнесла Милли со всем доступным ей достоинством.

Губы Габриэля дрогнули. Затем последовало молчание, пока он перебирал письма.

— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы иметь детей? — выражение на лице Габриэля заставило Милли торопливо продолжить: — То есть, я знаю, вначале Кристофер вам не нравился, и я думала, это из-за того что вам просто надо привыкнуть к детям поблизости. И я знаю, я была, вероятно, нежеланным сюрпризом, поскольку за мной следовала Рука Ашет, и я была не слишком нормальной, но и Кристофер тоже, так что, может, немного нормальных детей — всё, что нужно этому замку…

— Милли, — терпеливо произнес Габриэль, прервав ее поднятием руки. — Я просто не слишком хорошо умею ладить с детьми. Женщина, на которой я хотел жениться, предпочла другого, и я долгое время был один. Вы оба прекрасные люди. Я правда не против вашего присутствия здесь.

Милли истолковала эти слова, как непреднамеренное выражение любви со стороны Габриэля, чем они вероятно и являлись, и лучезарно улыбнулась.

— И нет никаких правил, запрещающих Крестоманси иметь детей, — продолжил Габриэль. — Просто так случилось, что у меня их нет. А Кристофер, возможно, думает, что у него их не будет, поскольку они будут раздражать меня. Хотел бы я, конечно, верить, что он стремится следовать по моим прославленным стопам, но подозреваю, что он просто боится. Отцовства, я имею в виду.

— О, — выдохнула Милли. — Так вы не говорили ему, что это плохая идея?

Кажется, у Габриэля теперь начала дергаться челюсть.

— Нет. Мы с Кристофером не имеем привычки сидеть, разговаривая по душам.

— Какая жалость, — Милли подобрала юбку и встала. — Возможно, это сделало бы его немного более сговорчивым. Если я увижу его, передам, что у него неприятности.

* * *

— Я раздобыла тебе щенка, — объявила Милли после ужина.

Кристофер, который перед зеркалом приглаживал волосы, потрясенно развернулся.

— Что? Ты не могла этого сделать!

Милли с нездоровым весельем отметила, что у него сбоку торчит вихор.

— Он очень крупный, — заявила она. — Я подумала, ты захочешь кого-нибудь большого. Я уже назвала его.

— И как? — осторожно спросил Кристофер.

— Эмм… Корнелиус.

— Вот как, — Кристофер повернулся обратно к зеркалу. — Ты никогда не станешь называть моих детей. У бедняги никогда не будет друзей.

— Означает ли это, что ты хотел бы ребенка… чтобы назвать его? — спросила Милли. — Просто чтобы убедиться, что я не выбрала что-нибудь ужасное?

— Нет. Где собака?

— Я ее не покупала, — призналась Милли. — Просто хотела проверить твою реакцию.

— Очень умно, — сухо произнес Кристофер. — Ты это в книгах вычитала?

— Я многое способна придумать самостоятельно. И я давно прошла стадию, когда веришь, будто все написанное в книгах — правда. Я училась в школе, знаешь ли. И вышла замуж за ужасающего болвана. Ни одна книга не в состоянии адекватно описать такого рода чувства.

— Я не стараюсь быть болваном.

— А тебе не надо стараться. Ты такой от природы.

Кристофер бросил на Милли свой самый рассеянный взгляд и величаво вышел из комнаты. Милли устроилась с книгой детских имен. Это была ее последняя стратегия: она накупила книг по воспитанию и артистично раскидала их по комнате, надеясь, что намек окажется достаточно действенным. Когда несколько минут спустя Кристофер вернулся, Милли просто закрыла лицо книгой детских имен.

— Рад видеть тебя изучающей, — сказал Кристофер, проплывая мимо. — Мы же не хотим двух детей с таким именем, как Корнелиус.

Милли фыркнула.

* * *

Следующая стратегия Милли включала Мордехая Робертса, который в настоящее время жил со своей женой Розали. Они организовали дело в паре городов отсюда, временами беря задания от Габриэля.

— Мне нравился замок, — объяснила Розали Милли, — но после всего случившегося мы подумали, лучше покинуть его — по крайней мере, на некоторое время. И нам нравится дополнительное пространство.

И у них было двое мальчиков-близнецов почти трех лет.

— Мы отправляемся к Мордехаю и Розали на чай, — сообщила Милли Кристоферу, который стал при этом заявлении ужасно рассеянным.

Он все еще преклонялся перед Мордехаем. Однако он забыл о близнецах, и бросил на Милли угрожающий взгляд, когда они вошли в дом и услышали крики.

— Как приятно вас видеть! — Розали держала одного ребенка за руку и пыталась поймать второго. Этот последний поднялся на два фута в воздух, увернулся от нее и врезался в стену. — Всё немного… беспокойно.

— Такрой! — Кристофер и Мордехай делали вид, будто лишь слегка рады видеть друг друга. — Как дом?

— Как замок?

Розали закатила глаза:

— Пойдем на кухню.

Розали по-прежнему была хорошенькой, а дети — милыми. Милли с опаской наблюдала, как один из них пытался открыть буфет.

— Магия сильно проявляется в этом возрасте?

— Они все еще осваиваются с ней. И есть нечто странное в моей связи с ними — я не могу использовать на них свою магию. Вероятно, это материнские комплексы. Из-за этого всё немного усложняется, но, к счастью, только Джейк научился левитировать. В большинстве случаев я именно так их и различаю.

Мордехай и Кристофер зашли на кухню, по-прежнему вежливо разговаривая. Тема перешла на крикет, чего Милли не одобряла. Этот визит должен быть посвящен любви.

— Кристофер! — громко позвала она, но не смогла привлечь его внимание.

Один из близнецов забрался на стол и попытался покачаться на лампе над ним. Мордехай стащил его оттуда, даже не прерывая разговор.

— Пусть они закончат, — сказала Розали, ставя на стол чай и оттаскивая другого близнеца от плиты, — и тогда мы поговорим. Надо позволить им сначала выговориться.

Милли так и не удалось повернуть разговор к своим целям. Однако визит возродил ее собственные сомнения. Розали умело справлялась с близнецами, но Милли по-прежнему не могла представить излучающего магию ребенка в Замке Крестоманси — не говоря уже о двух излучающих магию детях. Возможно, визит пошел ей на пользу. Он образумил ее. Ребенок Живой Ашет и Крестоманси наверняка будет обладать силой, с которой следует считаться, а она не знала, действительно ли хочет воспитывать такого ребенка.

Они с Кристофером ушли где-то через час, ссылаясь на работу в замке. По крайней мере, Кристофер стал счастливее. На его лице не отражалось абсолютно никаких эмоций, что, как знала Милли, являлось хорошим знаком.

— Удачный визит? — спросила она, когда они поднимались по лестнице.

— Весьма, — ответил Кристофер. — Мордехай рассказывал мне о боулере, с которым они разделались в их городе…

— Я слышала, — поспешно прервала Милли. — Много раз. Мальчики прелестны, правда? Тот, который левитировал, немного пугает.

— Даже очень, — согласился Кристофер.

— Ты был прав насчет детей, — сдалась Милли. — Это была ужасная идея. Я все еще могу достать тебе собаку. Ты даже можешь дать ей имя, если хочешь. Корнелиус — немного труднопроизносимо. И Габриэль сказал, что ты все равно некоторое время будешь сильно занят, так что все к лучшему.

— Ты говорила с Габриэлем? — спросил Кристофер.

Казалось, эта мысль ужаснула его. Он стал очень рассеянным.

— Нет, на самом деле, — сочинила Милли. — Он говорил нечто по поводу, знаешь… о, ладно, в любом случае неважно.

Кристофер посмотрел на нее, когда они вошли в замок, но оставил тему.

* * *

— Милли?

Милли подпрыгнула. Была середина дня, и она вернулась к корреспонденции. Кристофер стоял, прислонившись к дверному косяку, безупречный в серо-голубом костюме. Милли позволила себе легкую улыбку. Ее муж был действительно красив, каким бы сводящим с ума и невозможным он ни был.

— Да?

Кристофер вошел и сел. Милли даже не могла описать выражение его лица.

— Я тут думал, — начал он.

— Мне скоро надо будет вернуться к работе, — предупредила Милли.

— Да, я знаю, — Кристофер выпрямился. — Я подумал, если ты хочешь детей — хорошо. Одного, — уточнил он, когда лицо Милли немного просветлело. — Никаких глупостей вроде близнецов.

— Ну, я не знаю, со сколькими детьми я могу справиться за раз, особенно после того, как увидела детей Мордехая. Мы правда можем этого не делать. Мне хорошо и так.

— Не глупи. Кроме того, наши дети в любом случае будут сильнее этих близнецов, а ты способнее Розали. Я верю в тебя.

Милли ошеломленно замерла.

— Ты хочешь детей, только чтобы переплюнуть Мордехая!

Кристофер пошевелился, выглядя смущенным.

— На самом деле, нет.

— Да! — воскликнула Милли. — Ты просто хочешь выучить детей, чтобы твои были лучше, чем его! — она торжествующе подпрыгнула. — Это было легко! Я должна была знать, что дружеское соревнование — верный путь!

— Не будь смешной, — произнес Кристофер, но его губы дернулись в явно де Виттовской манере. — И я хочу сам придумать им имена.

— Ты не вступаешь в переговоры, — самодовольно заявила Милли. — Ты просто хочешь победить Мордехая. Я могу сделать это для тебя.

— На самом деле, нет, — Кристофер встал и подошел к ней. — Я уже победил Мордехая. Моя жена в два раза красивее, умнее и могущественнее. Так что о соревновании и речи нет, — он поцеловал ошеломленную Милли в лоб, выглядя таким рассеянным, что Милли не могла сосредоточиться на его лице, и выплыл из комнаты.

* * *

Когда Джулия родилась, Милли хотела назвать ее в честь Габриэля, который выглядел одновременно польщенным и озадаченным.

— Вы всегда даете хороший совет, — объяснила Милли.

— Я не стану называть свою дочь Габриэль, — сказал Кристофер, склонившись над колыбелью.

Милли закатила глаза, а Габриэль скорчил гримасу:

— Испуган отцовством?

Милли засмеялась. Она радовалась такому Габриэлю. Она радовалась атмосфере в замке — все были счастливы и заняты, делая что-нибудь для ребенка: превращая комнаты в детские, создавая магические игрушки и манежи, где она могла бы играть, и всё такое. Замок стал счастливым местом.

— Может, как второе имя? — предложила Милли.

— Я хочу назвать ее Джулия, — сообщил Кристофер, не выныривая из колыбели. — В остальном можешь делать, что хочешь.

— Значит, Джулия Габриэлла, — подвела итог Милли.

Кристофер повернулся и посмотрел на нее с уважением.

— Эта была очень хорошая идея. Она будет изумительной. Она уже изумительная. Ты изумительная. Всё изумительное.

Как только все остальные ушли, Милли воспользовалась этим изумительным настроением Кристофера. При том, как он занимался Джулией, не мог же он на самом деле хотеть только одного ребенка, правда? Вероятно, позже он будет дуться, что с ним не посоветовались, но Милли знала, что на самом деле лучше для Кристофера. И через девять месяцев он наверняка будет думать, что следующий ребенок столь же изумительный. Нет, Милли совсем не беспокоилась.

Возможно, она даже достанет ему щенка — в качестве компенсации.