Сладкая женщина (гет)

На следующий день Малисса стояла перед дверью в кабинет братьев Канаван. Как рассказала накануне Кайли, братья Лиам и Люк Канаван, выходцы из Ирландии, выросли в Лондоне и детство провели в самых глухих уголках района Ислингтон. Конечно, не такой известный, как преступный Вестминстер, этот район также часто значился в криминальных сводках, но двум бойким пацанам-погодкам дал неоценимые уроки жизни. Молодые люди оказались достаточно умны, чтобы не загубить свои таланты наркотиками или алкоголем (хотя к последнему имели кровное пристрастие).

Они приторговывали травкой, заводили знакомства с авторитетами, толкали краденое, сбывали контрабанду и были достаточно ловкими, чтобы не попадаться. Полученный навар, в отличие от сверстников, откладывали, и уже к совершеннолетию открыли небольшое дело. Потом продали бизнес, купили здание ближе к центру, отремонтировали, раскрутили, продали, купили следующее. Так за несколько лет у них образовался небольшой пласт недвижимости в разных концах города — доходные дома, бар, складские помещения и даже цветочный магазин (купленный как блажь, не иначе, хотя с этими хитрыми лисами ни в чем нельзя было быть уверенными). Данс-холл был их самым новым и самым прибыльным приобретением, с которым у них были связаны большие надежды.

Молодые и успешные, они имели теперь все, что хотели — деньги, дорогие автомобили, самых красивых подружек и лучшее спиртное в баре, но предусмотрительно не останавливались, продолжая укреплять и расширять свой бизнес. Вот с какими неординарными типами предстояло столкнуться Малиссе.

Она вошла в кабинет, полный стали, дерева и кирпича. Новомодный дизайнер интерьеров превратил помещение в смесь ангара и охотничьего домика, а с потолка свешивались мобили — искореженные, перевитые и изломанные металлические конструкции. Выглядело это довольно жутко, но хозяевам было всё равно — они не собирались останавливаться на достигнутом, видя себя в будущем владельцами небольшого кондоминиума в Сохо, и в таком случае незачем цепляться за данное — все равно продавать. Модно, стильно — и ладно.

На внешность братьям также жаловаться не приходилось. Двадцати восьми и двадцати девяти лет соответственно, высокие, темноволосые, с благородной червленой медью в волосах, играющей на солнце. С голубыми глазами и почти одинаковыми лукавыми ухмылками, Лиам и Люк располагали к себе. Общий вид могли немного портить курносые носы, но Малисса знала, что некоторые девушки считают это пикантным. Дополняли картину мощные фигуры боксеров с тяжелыми кулаками, облаченные в дорогие деловые костюмы. Современные мурены бизнеса, которых отправили поплавать в такие мирные воды лондонского мира финансов. Она поняла, почему Кайли рассказывала о них, буквально захлебываясь от восторга. Переодень Канаванов в рокерские куртки — и будет любимый тип мужчин молодой официантки. С одной только разницей — эти ребята точно не были тупыми.

Представив возможные последствия своего поступка и собственный хладный труп на дне Темзы, куда, без сомнения, отправят её братья после очередного финта Майкрофта, Малисса решила, что приходить сюда было точно не очень хорошей идеей. Но отступать было некуда. Канаваны грамотно взяли её в «ножницы», подхватывая с двух сторон под локти. Заметно было, что сей маневр у них отработан не раз.

— Мисс Вышенец, — заговорил тот, что справа, чуть помощнее и покрепче — Люк. — Кайли столько рассказывала нам о ваших кулинарных талантах, что мы с братом не могли не соблазниться. Сейчас так сложно угодить клиенту, а мы стараемся сделать все, чтобы нашим гостям было удобно и комфортно. Именно поэтому нам крайне важно ваше содействие!

— К тому же, — тут же прожурчал слева Лиам, который был ниже и гибче брата, но и выглядел опаснее, — только вашим ласковым рукам под силу сотворить чудо и заставить петь от восторга наши желудки! Мы будем глупцами, если упустим такого очаровательного мастера!

При этом он деликатно поцеловал руку женщины, держа её, как великую ценность. Право, если бы она не была так напугана и не думала панически, как отказаться от предложения и никого не обидеть, такие ухаживания могли показаться милыми. Но вместо этого внутри взвыл сигнал тревоги и замигали красные лампочки — «Спасайся, кто может».

— Вы так добры, — с трудом отнимая руки, она присела на краешек кожаного кресла, выпрямив спину и готовая в любой момент вскочить. — Но мне кажется, ваши комплименты преждевременны. Вы же даже ничего не пробовали.

— Мы верим Кайли. Она такая милая девушка. Не может же она намеренно нас подвести?

«Или мне только что показали зубки, или я — королева Бурунди!» — проскользнула очередная трусливая мысль. Ладно, попробуем зайти с другой стороны — неприятности с властями никому не нужны.

— Тогда она, наверное, предупреждала вас, что у меня есть некоторое недопонимание с одним чиновником, довольно влиятельным, из-за которого я вот уже месяц не могу устроиться на работу. Не хотелось бы, чтобы данный момент навредил вашему делу.

Канаваны переглянулись, общаясь друг с другом без слов, и Лиам заговорил снова:

— Давайте так. Сегодня у нас большой танцевальный вечер, и после него — шоу-программа до четырех утра. Оба мероприятия будут оплачиваться отдельно. И плата будет более, чем достойной. Поразите нас, и мы примем вас в штат. А уж своих людей мы защищать умеем.

— Я должна где-то подписаться кровью? — подозрительно спросила она.

— Кровью, хах! Смешно, — дружно посмеялись братья, оставаясь внутренне собранными. — Нет, хватит чернил.

Выйдя за дверь, Малисса ощущала себя так, будто по ней проехался паровоз. Два паровоза. Два больших, опасных ирландских паровоза. Следуя подсказкам персонала, она очень скоро попала на кухню, и принялась осматривать фронт работ. Как и все помещения Данс-холла, кухня оказалась громадной и бестолковой. Под высоченными потолками блуждало эхо, стены, выкрашенные белой краской, слепили, а от стола до мойки или плиты нужно было бродить, как по бульвару, теряя драгоценное время. К слову сказать, из позитивных моментов было наличие самой современной кухонной техники с кучей наворотов и дополнительных функций. Зато холодильник радовал пустотой, сродни холодильнику в квартире Майкрофта.

Вспомнив Холмса, она печально вздохнула. Переносить разлуку оказалось неожиданно тяжело, без него было холодно, скучно и донельзя одиноко. Она бродила в интернете в поисках его фото, но находила только мелкие, размытые снимки, где он стоял за спиной кого-то в третьем ряду четвертым слева, да ещё отворачивался. И даже если бы не его демарши, напоминающие «Я жду, иди ко мне», вряд ли ей было бы легче — сердце сжималось от нерастраченного тепла, и, как это ни странно, постоянно присутствовало желание делиться этим теплом с его пустотой, обогревая обоих. Малисса ощущала себя очагом, тлеющим впустую, не имея возможности обогреть своего Ледяного Лорда.

В то же время в душе оставалась обида и понимание собственного несоответствия его персоне. Она уже не знала, из-за чего злится и огорчается больше — из-за того ли, что Майкрофт мешает ей жить, вмешиваясь во все дела, или от общей несправедливости ситуации — привязаться к явно неподходящему человеку и сохнуть по нему, как кисейная барышня. Руки опускались, но она не позволяла себе хандрить. Из любой ситуации лучшим выходом у неё считалась работа. Вот и теперь она повязала фартук, косынку и взялась за обследование шкафов и чуланов.

Осмотр показал неутешительные результаты. В холодильном ларе ютился одиноко пакет крабовых палочек, в шкафу нашлось две коробки хлопьев и засохший диетический хлебец. Зато ассортимент и количество спиртного поражали своим размахом. Так и не добившись ни у кого информации о возможном меню и вообще о том, что эти глупые люди предпочитают есть в три часа ночи, пожала плечами и включила воображение. Номера поставщиков продуктов остались у нее в телефоне со времен работы в кафе, когда иногда приходилось заказывать по мелочи необходимые ингредиенты, если мистер Грешем слегка увлекался и забывал о своих обязанностях.

Требовалось приготовить что-то сытное, небольшое, и, желательно, быстрое. У неё имелось в запасе не так много времени. Что-то мясное, что-то рыбное. Икра, соленья, зелень и овощи для украшения, пара салатов маленькими порциями в корзиночках из теста, шоколад. Полчаса размышлений — и на столе лежал небольшой, но сытный и несложный вариант меню. Нарезная сёмга, тарталетки, сыры, фрукты. В одни руки сложно — но возможно.

Когда она ставила в духовку очередную партию корзиночек и готовила тесто для тарталеток, в комнату влетела, как всегда стремительно, Кайли. Она взгромоздилась на свободный стол и влюблено глянула на Малиссу. Та поняла её и качнула головой в сторону стола:

— Там рулет с рыбой, яйцами и зеленью. Ему надо пропитаться, но и сейчас уже достаточно вкусно. Можешь отрезать кусочек. Кусочек, я сказала! — повторила громче, когда заметила, какой ломоть себе отмеряет девушка.

— Ты чудо! Я знала, что это место — как раз для тебя.

— Нет, ты хотела, чтобы тебя кормили. Так прямо и говори. И мне одной не справиться. Намекни как-то господам сверху, что еще парочка помощников не помешает.

— Ах, ты видела, они тааакие классные! Просто ходячая мечта!

— Ты бы с ними поосторожнее. Не всё то золото, что с Эрин и сияет локонами.

— Ты никому не доверяешь! А мне бы хоть с одним — да я бы…

— Получила пачку очередных проблем, расстроилась и, вполне вероятно, потеряла работу.

— Раньше ты не была такой негативно настроенной. Или это тот, с зонтиком, виноват? Так забудь, кому он, такой плешивый, нужен?

— Он не плешивый. Он… собранный. И у него есть стиль, с этим сложно поспорить.

— Как все серьёзно, — удрученно покачала головой девушка, втихую вытягивая яблоко из корзины. — А по виду и не скажешь. Он же совсем не принц, вот ни капельки! Хотя машина, конечно, классная — я оценила.

— Яблоко помыть не забудь, — флегматично ответила Малисса, нарезая мясо тонкими ломтиками.

— Вот то ли дело Канаваны — оба как с обложки любовного романа. Я как их вижу — сразу чувствую такое воодушевление. А ты что чувствуешь?

— Неприятности. Слезь со стола.

— Скучно с тобой стало. Вы с тем носатым — парочка зануд.

— Но ты же не жалуешься?

— Нееет. — Кайли рассмеялась. — Я не настолько враг себе, чтобы жаловаться на тех, кто меня кормит!

Она рассмеялась, подскочила ближе, чмокнула подругу в щёку и унеслась куда-то. Видимо, по пути она всё-же передала просьбу поварихи, потому что на кухню спустился парень лет так двадцати двух-двадцати трех, вихрастый и нескладный. Он путано объяснил, что работает на подхвате, и теперь пришел помогать тут. Малисса дала ему нож, посмотрела, как он режет, и через две минуты отняла — слишком велик был риск того, что он ненароком отрежет себе ногу. Поэтому Кай (как звали парня) получил в руки ложку и принялся мазать бесконечные бутерброды, листы тонких лепешек и хрустящие хлебцы. К восьми часам половина блюд была готова, а вторая половина лежала в полной готовности к тому, чтобы уйти на столы в период не более пяти минут.

Около десяти, когда все, кто хотели, уже перекусили и нагуливали аппетит на паркете, выделывая танцевальные па, Малисса уселась на стул, налив себе чашечку чая. Все оказалось не так ужасно, как можно было ожидать. Еды хватало, и даже оставались излишки — нужно будет предусмотреть это в следующий раз и скорректировать заказ. Когда она, сняв туфли, блаженно шевелила пальцами ног, прихлебывая зеленый оолонг, а Кай за обе щёки уплетал кусок запеченной рыбы, в кухню спустились Лиам и Люк.

Парень покраснел, схватил тарелку и спрятался с ней в чулане под грозными взглядами братьев, а повариха спокойно посмотрела на них и спросила:

— Чай будете? Только вскипел.

Никаких особых грехов за собой она не чувствовала, тарелки назад возвращались пустыми, и жалоб не поступало. Так почему не расслабиться слегка, в ожидании второго акта?

— Нет, спасибо, — обаятельно улыбнулся Люк. — Мы сыты. Гости довольны. Не хотите ли выпить с нами по бокальчику?

— На работе не пью, — лаконично ответила Малисса, продолжая, опровергая себя, прихлебывать чай.

— Немного красного вина, чтобы добавить румянца этим очаровательным щёчкам!

— Вы немножко ошиблись. Здесь кухня. Тут люди готовят, а не любуются щёчками. Но наверху, в зале, очаровательных прелестниц — великое множество. Или вы делаете комплименты всем, по привычке?

— Нас оскорбили? Нас посчитали недостаточно галантными?

— Вас посчитали чересчур галантными, спасибо, мистер Канаван. Но мне это не требуется. Не хочется, чтобы что-либо мешало продуктивной работе.

— Понимаю, мисс Вышенец, — мягко вступил Лиам, оттесняя слегка назад брата и успокаивающе улыбаясь. Выглядело это так, будто хищная кошка пытается ластиться, не очень удачно скрывая когти. — Мы правда очень довольны. Поэтому пришли поблагодарить и, если вы не очень заняты, пригласить поглядеть выступление.

— И насколько одетыми будут артисты?

— Не волнуйтесь, они вас не смутят.

Оглядевшись по сторонам и не найдя повода для отказа, она слегка нахмурилась, но окликнула:

— Кай!

Из-за двери высунулась голова и виновато осмотрела присутствующих.

— Закуски нарезаны и уложены, постарайся ничего не рассыпать. Соус выключи ровно через двадцать пять минут. И если случится что-то — хоть что-нибудь непредвиденное — немедленно звони мне!

После повернулась к братьям:

— У меня есть полчаса. Максимум — сорок минут. Если дольше — у бедняги может случиться паническая атака.

— Как угодно.

Не переставая улыбаться, Канаваны дождались, пока она оставит на стуле рабочую одежду и поправит перед зеркалом растрепавшуюся косу. После, так же технично, зажали локтями и повлекли за собой.

Раньше, приходя в клубы, Малисса видела зеркала, софиты и обилие стекла. Музыка гремела так, что невозможно ничего услышать, и ещё было безобразно накурено. Здесь же к оформлению подошли с большей выдумкой. Полумрак рассеивался настенными светильниками, полукругом стояли вокруг танцевальной площадки столики на два-три человека, музыка играла громко, но не оглушала, и пары на паркете именно танцевали, пусть и не совсем умело, а не сотрясались в конвульсиях, будто их бьёт током. Зоны для курящих и некурящих разделялись, отодвигая любителей табака чуть назад, и компенсируя дым обилием свежего воздуха из вытяжек, умело скрытых за элементами декора. В целом, впечатление складывалось вполне приемлемое.

Усадив Малиссу за столик поближе к сцене и заказав ей стакан холодного сока, Люк и Лиам растворились в толпе танцующих. Потирая уставшие глаза и жалея об отсутствии очков, женщина тянула напиток через трубочку, размышляя, как там Кай справится с полученной задачей и не застанет ли она по возвращении обугленную кухню и останки нерадивого помощника? Наверное, сорок минут — чересчур долго. Нужно будет вернуться раньше и выключить соус самой. При этом она не переставала любопытно оглядывать присутствующих.

Первое, что она поняла — в заведении имеется дресс-код. Девушки были одеты в нарядные коктейльные и вечерние платья разной степени длины и прозрачности, а мужчины поголовно щеголяли пиджаками и галстуками (впрочем, некоторые уже успели распустить узел на шее, разомлев от спиртного). Сама она, собираясь работать, предпочла просторную блузу и такую же юбку с удобными мягкими туфлями без каблука. То есть, совсем не то. Утешало одно — танцевать Малисса не собиралась.

В дальнем углу, тонущем в клубах дыма, ей почудилась знакомая фигура — что-то в форме головы и манере держаться напоминало Холмса, но он как то не вязался с образом человека, блуждающего по ночным дансингам, даже хорошего качества. Впрочем, на любителя поесть ванильных булок в полдвенадцатого в скромном кафетерии он тоже не походил, однако же посещал такой на протяжении трех лет. Решив, что это разыгралось воображение, она отвернулась к сцене, где как раз начиналось выступление.

По хорошему счёту, то, что она увидела, напоминало немного балет, немного — постановки цирка дю Солей, и выглядело не танцем, а пластической миниатюрой. Данный номер был щедро сдобрен восточной тематикой, и среди танцоров мелькали белоснежные лисички с девятью хвостами, самураи в устрашающих масках, с катанами, но в трико, драконы, практически полуголые, с нарисованной на коже огненной чешуёй. Выдыхалось пламя, мелькали ленты, артисты изгибались волнами, создавая телами красно-белый узор. Было не совсем понятно — показана ли там любовь, война либо просто отрывок из эпоса, но общее впечатление осталось весьма положительным, и Малисса аплодировала от души. Тем более что одной из лисичек была Кайли, игриво помахивающая хвостиками и посылающая ей воздушные поцелуи. Несколько мужчин за соседними столами решили, что эти знаки внимания предназначены им, и приободрились.

Снова начались танцы. Звучала мелодия, похожая на мамбо или ча-ча-ча, то есть то, чего она танцевать не умела. Да и время приближалось к обозначенному как «пожар и общая кухонная катастрофа в исполнении Кая Фокса». Оставив бокал на стойке бара, она начала пробираться к лестнице вниз, когда по руке скользнула ладонь и донесся практически шелест:

— Разрешите пригласить?

— Извините, не танцую.

Вместо того, чтобы отпустить, ладонь сжали крепче:

— Я настаиваю.

Обернувшись, чтобы отбрить нахала, так и застыла с открытым ртом. Да, тот, кого она видела перед собой, явно не был плодом воображения. Майкрофт улыбался фальшиво, храня в глазах арктический холод, и, как обычно, не намеревался отпускать её руки. Привычно элегантный, подтянутый, подчеркнуто аристократичный. Но она видела и изменения — заметно похудел, слегка осунулся, в углах рта — непреклонные складки. Она могла бы поспорить, что за это время он очень много работал, мало спал и почти не ел — состояние, сопутствующее каждому значительному политическому кризису в стране или за её пределами. Добродушная округлость стёрлась, осталась только непреклонная решимость и холодный расчет.

И в то же время видеть его вот так, рядом, оказалось неожиданным, но приятным подарком. Сохраняя лицо спокойным, Малисса грелась о его пальцы, а в животе сладко ныло, демонстрируя, что странная привязанность и не думала никуда деваться.

— Так разрешите пригласить? — почти в приказном тоне в третий раз напомнил он, наглядно кивая в сторону площадки.

— Я не умею, — хрипло пробормотала, ощущая, как пересохло в горле и закололо в губах.

— Это элементарно. Даже такой неумёхе должно быть понятно.

Ворча, он волок её за собой, но если слова летели колкие и грубые, то прикосновения, как обычно, говорили иное, выдавая сокровенное.

— Вот так, раз-два, ногу назад, ногу вперед. Точно так же повторить. И с правой назад, а с левой вперед. Разве сложно запомнить? Это даже младенец способен повторить! Я веду!

Он ругался, сыпал какими-то угрозами, а ладони нежно, бережно придерживали за спину, поглаживая в поворотах, направляя, оберегая от возможного падения. Она на одну секунду приложила ухо к груди, туда, где стучало дорогое сердце, и от нахлынувших эмоций сбилась с такта, наступив на сверкающие туфли, но в ответ не получила ни единого протеста. Он умолк, будто онемел, а она смотрела вниз, не желая видеть стальных серых глаз. Боясь в них заглядывать. Чтобы скрыть смущение, пробормотала:

— И как скоро вы узнали, что я здесь работаю?

— Как только вы переступили порог этого гнезда разврата.

— И чего теперь хотите?

— Разумеется, чтобы вы ушли. Это место не для вас.

— Здесь мило. А что, устроить очередную диверсию не получилось? Подкупить Канаванов?

— Они не такие люди. Скорее, потребуют услуги, а я не готов поступаться своими принципами и сыпать словами. Лучше вам уйти отсюда самой.

— «Не такое место». Майкрофт, вы покусились на кафе, запугали русских, закрыли польский дом и вконец заморочили голову отцу Михаилу. Если так пойдет и дальше, моё место будет возле тех горящих бочек, рядом с такими же загнанными судьбой бездомными бедолагами. Может, стоит остановиться? Может, хватит?

Подняла голову резко, смаргивая слезинки, но наткнулась на холодный неприступный взгляд, а сухой голос вкрадчиво напомнил:

— Я предлагал вам единственное верное решение. Вам достаточно сказать «Да» здесь и сейчас, и все сразу пойдет на лад. Но третий раз идти навстречу я не буду. Вам, Малисса, придется поискать меня самой, и облегчать задачу я вам больше не намерен. Но и во всех последующих событиях, сколь бы неприятными они не будут, считайте виноватой себя.

— Майкрофт, — она вцепилась в его рукав, боясь отпустить и одновременно желая отхлестать по щекам за угрозы. — Это неразумно, это нелогично! Это глупо, в конце концов! Стоит ли оно того?

— Вам лучше знать, мисс Вышенец. Чего стоит одна уступка, одна крохотная поблажка, которая не доставит вам неудобств, не заставит меня тратить время на заведомо бессмысленные занятия (вроде посещения этого места), и не доставит других неприятностей людям, вас окружающим. Стоит ли оно того, мисс Вышенец? Или одно предложение, сделанное, заметьте, неоднократно, оскорбляет настолько, что вы готовы прозябать, но не примириться. И настолько ли неприятно моё общество, что вы скорее готовы подписать сделку с парочкой демонов, но не пойти навстречу? Откуда эта упрямая, непримиримая гордыня, Малисса? И стоит ли одна обида всего того, что уже произошло, и ещё может произойти?

Каждое слово его было пронизано холодом, обжигало, ранило, а руки жили отдельной жизнью, стискивая крепче, словно не желая отпускать, гладили, утешали, успокаивали. Они уже не танцевали, а просто стояли в темном углу за кадкой с фикусом, переругиваясь. Складывалась патовая ситуация, в которой каждый держался своей позиции, не желая отступать, вцепившись, словно в щит, в собственные предрассудки, и страдая от этого. И понимая, что для решения нужно сделать шаг навстречу, но не имея сил переступить через гордость.

— И кстати, этот ваш обожаемый дом давно пора было чинить, а русские пекари и священник получили хорошие откупные — пожертвования, если хотите. Так что не им жаловаться. Но с этим местом, — он повел рукой, обводя всё вокруг. — Я церемониться не собираюсь. Это не церковь, и всегда можно найти что-то запрещенное.

— У меня вопрос — как можно последовательно быть и оставаться мерзавцем, периодически делая добрые дела? А когда я начинаю немного восхищаться, снова скатываться на дно морали?

Он приблизил лицо очень близко, почти прошептал ей в губы:

— А вам не приходило в голову, что я и есть мерзавец без чести и совести, понимающий только долг? И только особые, очень редкие обстоятельства могут заставить меня поступить порядочно? И что добрые дела мне вовсе не свойственны, мисс Вышенец? А о черноте моих рук вы не можете даже догадываться?

Глядя в глаза, он искал по малейшим признакам страх, отвращение, презрение, но видел все то же, что и три года назад — спокойную решимость, нежность, мягкое тепло, которое рождалось где-то в глубине, когда она смотрела на него, и только на него. А она словно ощутила что-то и непреклонно добила:

— Нет! Не приходило!

И тогда он не удержался, и поцеловал. Жарко, нежно, как впервые. Впитывал ощущения, по которым так скучал, вдыхал такой привычный, близкий запах, а пол под ногами неверно раскачивался, вращаясь, плыл и переставал быть такой привычной опорой. Он не целовал её почти три месяца, и эта внезапная ласка оказалась неожиданно яркой, восхитительно сияющей. Из забытья его вывел мерзкий пиликающий звук телефона. С трудом оторвавшись от его губ, Малисса рассеянно глянула по сторонам, будто просыпаясь, но, посмотрев на дисплей, испуганно округлила глаза и тут же вцепилась в трубку. Он удержал её руку, глядя сверху вниз очень серьёзно:

— Я всё-таки гад, мисс. И поэтому вам придется прийти ко мне самой. Честь имею.

Он отвернулся и быстро ушел, не желая показывать непривычного волнения, неясных эмоций, того странного коктейля из гормонов, вожделения, восхищения и желания обладать, что бурлил сейчас в крови, толкая вперед.

А ему в спину задумчиво глядели братья Канаван.

— Офис в Сохо? — задумчиво пробормотал Люк.

— Или уютная тюремная камера где-нибудь в Шотландии? — так же задумчиво отозвался его брат.

— «Весьма влиятельный чиновник»? Всего лишь? — язвительно процитировал Люк.

— Или наша новая знакомая сама не в курсе, с кем связалась? — пожал плечами Лиам.

Братья переглянулись, многозначительно промолчав

— Может, у неё бабушка — королева? — все-таки не выдержал Люк, а брат, как в детстве, не стесняясь посторонних, отвесил ему щелбан. Это было отличное, проверенное временем средство от человеческой глупости.

Кай умудрился ничего не поджечь. Более того, соус не сбежал, а пол и потолок не были заляпаны пятнами еды. На столе, покачивая ногами, сидела Кайли, в уже привычной одежде, и доедала мелкие бутерброды с огурцом и красной рыбой. Малисса без разговоров турнула её полотенцем, как шкодливую кошку — привыкла гонять вечно голодную девушку с кухни со времен совместной работы в булочной.

— Ой, а мы уж думали — куда ты подевалась? Домой идём?

— Ты сегодня не танцуешь?

— Я сегодня лисичка, фыр-фыр, мне можно.

— А я сегодня повар, и работа ещё не закончена. Так что прекрати подъедать запасы и езжай. Только вызови такси — транспорт уже не ходит.

— Знаю, мамулечка! — девица задорно хихикнула, но тут же осеклась. На пороге снова нарисовались хозяева, только теперь они были заметно менее уверенными. Неспеша подойдя, уставились один в левый угол кухни, другой — в потолок.

— Так, мисс Вышенец, вам ничего не надо? — проговорил Люк, гипнотизируя кофеварку.

— Мы виделись полчаса назад. Нет, за это время ничего срочного не потребовалось. И я справлюсь, благодарю.

— И вас все устраивает? — задумчиво рассматривая девственно-белый потолок, поинтересовался Лиам.

— Спасибо. Надеюсь, вы остались довольны результатами моей работы.

— Конечно, конечно… — Лиам наконец опустил взгляд, посмотрел прямо, очень внимательно. — Поэтому мы решили отпустить вас раньше.

— А вторая половина вечера?

Он окинул взглядом столы с подносами:

— Этого хватит. В любом случае, поужинать наши гости смогут и дома. Мы ведь, в конце-концов, не ресторан.

Он замолчал, продолжая бдительно следить за Малиссой, которая подчеркнуто аккуратно складывала на стул свой поварский фартук.

— И вам у нас понравилось, — задумчиво проговорил он, — и вы намереваетесь здесь остаться?

Заслышав в интонации полу вопрос, она прищурилась, внимательнее присматриваясь к работодателям. Яркие лампы дневного света безжалостно освещали всю комнату, не скрывая легкого смущения, которое Люк так и не смог стереть с лица окончательно, и мрачноватый, многозначительный вид его старшего брата. Она легко поняла значение этой молчаливой пантомимы. Пока договор не был заключён, братья старались дистанцироваться от неприятностей, но не могли идти против данного слова, предлагая ей отказаться самой и сохранить их честное имя.

С одной стороны, она ощутила лёгкость и облегчение — заплыв в Темзе ей не грозил, и она получила возможность уйти с опасной должности. С другой накатило огорчение, опустошенность — насколько страшным нужно быть, чтобы два довольно успешных криминальных авторитета предпочли отойти в сторону и не связываться? И каковы в таком случае её шансы найти хоть какую-то работу не только в Лондоне, но во всей Великобритании? В любом случае, портить отношения с Канаванами не стоило, потому она с легким огорчением поправила рукава и покачала головой:

— Благодарю вас, мистер Канаван, но это немного не моё. Я люблю работать с выпечкой. А здесь для меня слишком мало творчества. Любой опытный кулинар справится лучше.

Лиам прикрыл глаза, одобрительно кивая и слегка расслабляя напряжённую челюсть. Девица оказалась понятливой и неконфликтной. Это радовало. Пока Кайли боролась с возмущением от отказа, тихонько фыркая в стороне, он протянул своей несостоявшейся работнице пухлый конверт:

— Плата за работу. Спасибо. Вам будут рады в нашем заведении в любое время суток.

Она кивнула, оценив их хитрый ход — разошлись вроде как друзьями, не поцарапав борта, а это приглашение послужило как бы извинением за возможные неудобства. К тому же конверт явно содержал в себе намного больше наличности, чем она могла ожидать получить, простояв за плитой в этот вечер. Лиам своим поступком говорил «Мы будем хорошими, не надо скармливать нас крокодилам». Братья вежливо поцеловали подругам руки и проводили к крыльцу, распорядившись поймать им такси, после чего весьма технично растворились в боковом коридоре.

Как только они ушли, Кайли возмущенно зашипела:

— Как ты могла отказаться? Это же была такая возможность! Да за такое место все повара Лондона передерутся, дурёха!

— Место не ценнее жизни. Давай не будем об этом. Тем более, подозреваю, мне уже не стоит беспокоиться о плате за квартиру в ближайшие три месяца.

Любовно она пробежала пальцами по конверту в кармане, поглаживая дорогую бумагу. Если видеть во всем позитив, то солидная плата за шесть часов работы — отличная причина не огорчаться по мелочам. Тем более, помимо хрустящих фунтов, у неё было волнующее воспоминание, от которого кровь приливала к щекам и хотелось постоянно трогать губы, хранящие сладость поцелуя. Она скучала, тоскливо проживая дни, а этот вечер будто впрыснул в окружающий мир целый фейерверк ярких красок. Ночь полыхала огнями, звуки заполняли пространство, капель отбивала мелодичную дробь о края жестяного козырька над дверью. Настроение было приподнятым, хотелось двигаться, напевать.

— Пойдём пешком? — предложила она Кайли, обуреваемая пьянящим шальным весельем.

— Спятила, — вздохнула девушка. — Сначала от работы отказалась, потом предлагает прогуляться ночью по неблагополучному кварталу. Да отсюда на метро выбираться полчаса!

— Много станций. По поверхности, напрямик — всего километра четыре. Идём! Меня хранят добрые духи!

То, что духи носят форму и именные значки, она предпочла не упоминать. В душе проснулась детская потребность щёлкнуть Майкрофта по носу, расшевелить — уж слишком тихо он жил последние годы. Благоразумие тихо шептало на периферии, что это явный эгоизм, Холмсу достаётся на работе, ему недосуг следить за выходками взбалмошных девиц и постоянно спешить на выручку. Остро кольнула вина. Нахлынувшее возбуждение спало.

— Ты права, — буркнула Малисса, опуская голову. Желание гулять исчезло. — Вот наше такси. Поехали.

Обескураженная Кайли предложила:

— Ну, хорошо, давай пройдёмся немного, потом поймаем другое.

— Забудь. Ты устала, я устала. Лучше отдохнём.

Она отмахнулась, пропуская девушку садиться первой, но, в последнем порыве озорства, подняла голову и показала язык камере слежения.

Когда Малисса вернулась домой, Ли Суан ещё не спала. Устроившись на полу возле низкого журнального столика, она листала какие-то бумаги. Рядом стыла чашка зеленого чая. Женщина сняла пальто, но не стала ничего спрашивать. Она вообще предпочитала не касаться дел соседки по комнате и не лезть в её тайны. Это было одной из причин, почему им жилось вместе так комфортно.

— Ну, как прошло?

Вьетнамка дождалась деликатно, пока подруга вымоет руки и нальёт себе чаю, и только после задала вопрос.

— Увы. Они оказались для меня слишком вежливыми.

Суи вопросительно приподняла бровь:

— Парочка ирландских криминалитетов оказались для тебя слишком вежливыми по сравнению с кем? Дай догадаюсь — с одним грубым английским джентльменом, лишенным всяких манер?

— Зато я посмотрела представление.

— Экзотическое?

— Симпатичное. Нам нужно будет сходить вместе, тебе понравится.

— Я лучше откажусь. Нас могут принять за девушек, читающих Сафо.

Малисса весело хмыкнула, допила чай и ушла в ванную, готовиться ко сну. Ей определенно хватило на сегодня намёков, интриг, угроз и иных удовольствий, и теперь хотелось только одного — упасть и проспать часов семь. Ну, или восемь, как повезёт.