Dreams: Old Socks (джен)

Солнце заглянуло в окно замка, и его лучи, потерявшись среди осколков витража, разбудили Альбуса Дамблдора слепящим светом. Привычно потянувшись, он встал и нашарил аккуратно лежавшие у постели старые, затёртые практически до дыр шерстяные носки. Большинство друзей никак не могли понять, почему он никогда не хотел отдать их заштопать домовикам или приобрести новые. Чаще всего на это закрывали глаза, считая очередной безобидной причудой гениального директора Хогвартса.

На почерневшей от проклятья руке пальцы плохо сгибаются, и он с трудом надевает первый носок. В этот момент над ним раздаётся чей-то до боли знакомый тихий голос:

— Вижу, ты так и не решился заштопать себе носки, Альбус? Все меня ждёшь? А еще величайшим волшебником считаешься. Эх ты.

Он поднимает глаза и видит перед собой силуэт той, за жизнь которой он отдал бы все.

— Ариана? — тихо спрашивает он. — Неужели это ты? Знаешь, наверное, это излишне сентиментально, но эти носки когда-то связала мне ты. Вот поэтому они такие… Я хочу помнить… Всегда.

— И для этого ты износил их до дыр? Чтобы помнить обо мне? Думаю, мама была все-таки права тогда — нужно было запереть тебя, а не меня. Ты безумен, мой брат, но я тебе помогу.

— Помоги… Прошу тебя! — чуть ли не кричит ей он в ответ, захлёбываясь хлынувшими из глаз слезами.

Ариана наклоняется над ним и касается его больной руки… Буквально через секунду проклятье начинает расползаться по телу словно пожар, его кожа чернеет и медленно становится горячим прахом. Он успевает лишь прошептать:

— Спасибо…

И проклятье, наложенное на кольцо Марволо Гонта лордом Волдемортом, сжигает дотла его сердце…

Он распахнул глаза и увидел свою старую гостиную в их доме в Годриковой впадине. Напротив него стоял его брат, Аберфорт, только что закончивший свою пламенную речь в защиту малышки Арианы, прятавшейся у него за спиной. У входа стоял Геллерт Гриндевальд — человек, к которому он питал нежные чувства и должен был остановить любой ценой.

Невозмутимое лицо Геллерта вдруг исказилось гримасой ярости, он взмахнул волшебной палочкой и прокричал:

— Круцио!

Непростительное заклятье угодило прямо в цель — защищая Ариану, младший из братьев Дамблдоров не мог увернуться, ни сойдя с места. Аберфорт повалился на пол, его скрутило страшной болью, из горла вырвался полустон-полукрик, и Альбус, не вытерпев, направил свою палочку на Гриндевальда:

— Остолбеней!

Но его друг и возлюбленный мгновенно успел отреагировать и выставил магический щит.

Через секунду к осыпавшему заклинаниями щит Геллерта Альбусу присоединился еще не до конца пришедший в себя Аберфорт. В пылу схватки они не заметили, как одно отскочившее заклятье ударило прямо в грудь Арианы. Лишь её короткий стон остудил головы сражавшихся и заставил обернуться. Девочка лежала на полу. Первым к ней подоспел Аберфорт и попытался нащупать пульс. Но было уже поздно. Рядом с ним молча присел на корточки Альбус.

— Что ты наделал, Альбус? — всхлипнув и не пытаясь вытереть слезы, спросил его брат. — Она ведь просто хотела тебе вручить подарок.

Альбус молча протянул руку и взял из уже холодных рук его маленькой сестры толстые шерстяные носки.

— Спасибо… — прошептал он и открыл глаза…

Перед ним стоял Северус Снейп с направленной ему в лицо волшебной палочкой.

Дамблдор посмотрел ему в глаза и тихо произнёс:

— Северус… Прошу тебя…

— Авада Кедавра!