Кунсткамера. Раздел антропоморфной таксидермии (джен)

Шлепанье босых ног гулко разносится по холодному ночному коридору. Ее башмачки снова куда-то спрятали, и она не может пойти босиком на занятия — ходить на занятия босиком здесь не принято, поэтому она отправляется на поиски. Она смотрит по сторонам в своих спектрально-астральных очках, насвистывая вслух какую-то песенку. В свете несильного Люмоса ее побрякивающие серьги из слив-цеппелин отбрасывают дерганые тени на стены. Сонные портреты тихонько переругиваются, загораживаясь от источника света. Луна тихо извиняется и приглушает огонек на конце палочки. Она снова слышит жалобный тихий плач и стоны, которые пробираются мурашками под кожу и наливаются слезами на глазах. Она вертит головой, чтобы найти опровержение, но заноза горькой догадки уже успела засесть в мыслях. Она перестает насвистывать песенку вслух и «направляет ее вовнутрь», стараясь громко прокручивать ее в своей голове, так, чтобы не было слышно этих мыслей. Чаще всего это не помогает. Мысли всегда громче, а за ними всегда приходит этот плач. Днем Луна его не слышит в общем шуме суматохи и жизни.

Ей нравился Сэр Кэдоган — забавный рыцарь на пони с округлыми боками. Чертыхающийся и постоянно восклицающий неуклюжий толстячок в шлеме, который ему не в меру велик, с вечно спадающим забралом. Горячий рыцарь, который сейчас тоже проснулся, как всегда готовый ринуться в бой, расталкивает своего сонного пони. Ей стыдно за свою улыбку и симпатию.

Луна Лавгуд мечтает сжигать портреты. Все они такие жуткие. Тюрьмы «за стеклом», из которых невозможно выбраться. Любые из них, даже там, где смеялись и раскачивались на качелях, или с ласковыми солнечными деньками, перебиравшими зеленую траву на лугах. «Застеколье», из которого невозможно выбраться, невозможно выразить свое страдание, потому что лицо будет вечно изображать ту эмоцию, которую захотел художник. Их облик просто натягивался на некую основу-манекен с заданной эмоцией. За улыбками, приветствиями, кокетливым опусканием глаз ей слышатся стоны и страдание. Нарисованные жаждут вечного покоя.

Сэр Кэдоган будет вечно пытаться сесть на пони, его забрало будет вечно спадать. Луна стыдится, что ей нравится этот забавный рыцарь. Его просто натянули, как шкуру, на этот образ. Она не понимает, чем этот человек заслужил такой участи? Что сделала при жизни Полная Дама, у которой теперь даже имя позабыто? За что над ними так поглумились? Или как можно захотеть отправить частичку родной души в вечную агонию «Застеколья»? И стоит ли привилегия быть директором Хогвартса такой платы?

Она просто хотела поскорее найти свои башмачки. Худенькая девочка с тусклым огоньком на конце палочки, которая шлепала босыми ногами по холодному коридору, на стенах которого были развешаны кусочки душ.