Особенности неволшебной ветеринарии (джен)

-…области объявляется карантин по бешенству, — сообщила молоденькая диктор.

Допивающая кофе с молоком Гермиона насторожилась и, оторвавшись от книги, которую читала за завтраком, перевела взгляд на экран телевизора. Но картинка уже сменилась на рекламу каких-то хлопьев, и девушка спросила родителей:

— Я пропустила… где объявляется карантин?

— Тут, у нас, — ответила её мама. — Дорогая, а твой Крукшанкс привит?

— В том-то и дело, — нахмурилась Гермиона.

— Бешенство очень опасно! — вмешался её отец. — Я понимаю, что, видимо, у волшебников всё не так, — сказал он довольно ехидно, — но вирус есть вирус. И вряд ли он разбирает, волшебник перед ним или нет.

— Я согласна, — кивнула Гермиона. — Надо его привить. Я позвоню в клинику.

Сидящий на подоконнике и выслеживающий прыгающего по газону скворца Крукшанкс дёрнул ушами и, обернувшись, с подозрением поглядел на свою хозяйку. Произнесённые ею слова были ему не совсем непонятны, но он чуял, что ничего хорошего в них нет. Впрочем, через пару секунд подобравшийся почти к самому окну скворец отвлёк его, и Крукшанкс уже не видел, как Гермиона разыскивала в справочнике номер ближайшей ветклиники и договаривалась о приёме на завтра.

Неприятности Крукшанкса начались вечером, когда он вместо ужина обнаружил пустую миску. На его возмущённое мяуканье подошедшая Гермиона покачала головой и сказала:

— Извини, Крукшанкс, но сегодня еды не будет. Анализы надо брать натощак — а без анализов мы прививаться не будем.

Ответом ей стала немедленно перевёрнутая им миска с водой — и пока она собирала ту с пола, разумеется, самой обычной тряпкой, Крукшанкс сидел рядом и возмущённо и требовательно царапал лапой свою пустую миску из-под еды.

— Я сказала «нет!» — возмутилась Гермиона, строго глядя ему в глаза. — Сегодня тебе придётся лечь спать голодным, — решительно сказала она — и ушла.

Крукшанкс побежал было за ней, но она сурово закрыла дверь в свою комнату прямо у него перед носом, видимо, не желая слушать его возмущённые вопли.

Ах, так? Ладно… он сбежал вниз по лестнице и ткнулся было в специально для него проделанную в двери дверцу, чтобы самому раздобыть себе ужин — но та почему-то не поддалась. Окна тоже оказались закрыты — и сколько бы он ни выл и не царапал всё, что попалось ему под лапы, никто к нему так и не вышел.

* * *

— Крукшанкс!!!

Вопль Гермионы, пожалуй, должен был разбудить не только оскорблённо уснувшего лишь под утро её питомца, но и родителей, и даже соседей. Однако же Крукшанкс и ухом не повёл, продолжая теперь уже просто изображать из себя самого сладко спящего зверя на свете — впрочем, Гермиону это, похоже, мало интересовало.

— Ты что натворил?! — возмущённо спросила она, подходя и с явным усилием поднимая его за шкирку.

Гостиная и вправду выглядела так, будто здесь то ли случился погром, то ли прошла шумная вечеринка: диван и кресла были разодраны, цветы — выкопаны и выброшены из горшков, все статуэтки и фотографии были раскиданы по полу, а лежавшие на столике журналы превратились в подобие конфетти.

— Боже мой… Гермиона! — раздался голос миссис Грейнджер. — Крукшанкс! Ах ты, негодный…

— Я всё уберу, мама, — обречённо и очень сердито сказала Гермиона. — Вот вернёмся от врача — и уберу. А тебя запру в клетку! — возмущённо пообещала она Крукшанксу. — На все каникулы!

Тот приоткрыл один глаз — и зашипел, а потом резко задёргался. И почти вырвался — но Гермиона коварно перехватила его снизу и, не обращая внимания на впившиеся в неё когти, крепко прижала кота к себе.

А потом засунула в переноску.

Всю дорогу Крукшанкс возмущённо орал. Так громко, что, когда машина, наконец-то, остановилась у клиники, мистер Грейнджер, потирая виски, сказал:

— А нельзя было вызвать ветеринара домой?

— Это дороже, — с упрёком ответила ему Гермиона. — Ничего с ним не сделается, — добавила она твёрдо. — Потерпит.

— С ним-то нет, — пробормотал мистер Грейнджер. — Ты узнай всё же, сколько стоит подобный вызов: жалко зверя, — он попытался изобразить на усталом лице сочувствие. — Ещё один такой стресс…

— Ничего с ним не будет, — буркнула Гермиона, отчаянно жалея, что не сообразила наложить на переноску Силенцио ещё в школе. Как бы сейчас было славно!

— А нельзя его прямо сейчас сразу же и привить? — с надеждой спросил мистер Грейнджер.

— Не знаю, — не слишком уверенно ответила Гермиона. — Я спрошу…

— Спроси, — повеселев, кивнул мистер Грейнджер. — Спроси, пожалуйста.

— Ты идёшь с нами? — спросила Гермиона, выбираясь из машины и вытаскивая следом переноску с орущим во всю мощь своих лёгких Крукшанксом.

— Я лучше тут подожду, — решительно сказал тот. — Ну, удачи. Погоди, — он опустил окно и сунул дочери несколько двадцатифунтовых бумажек. — Вдруг не хватит, — пояснил он. — Ну и вдруг ты всё же решишь сразу его прививать, — добавил он с затаённой надеждой.

— Посмотрим, — сказала она. Крукшанкс взвыл особенно яростно и качнул переноску, и Гермиона, стиснув зубы, сунула деньги в карман и пошла к дверям клиники.

Ветеринаром оказалась приятная молодая женщина с собранными в хвост тёмными волосами и выразительными серыми глазами. Выслушав Гермиону, она быстро заполнила карточку и, пролистав выданные Гермионе — как магглорождённой — ещё в магазине маггловские документы, в которых каждый год сами собой появлялись все нужные отметки, сказала:

— Прививка от бешенства действует от двух до трёх лет — но мы, действительно, рекомендуем делать её ежегодно. Тем более, сейчас у нас здесь такая неблагоприятная эпидемиологическая обстановка… вы же поэтому пришли?

— Да, — кивнула Гермиона.

— Тогда давайте начнём с осмотра, — предложила доктор, вставая.

Её ассистентка — молоденькая кудрявая девушка — постелила на смотровой стол одноразовую простынку и с любезной улыбкой спросила Гермиону:

— Вам помочь?

— Наверное, — с некоторым сомнением проговорила та, оглядывая обеих женщин. Н-да… надо было всё же взять с собой папу. Вздохнув, Гермиона решительно поставила переноску на стол и открыла дверцу.

Крукшанкс осторожно высунул морду и втянул в себя воздух. Пахло странно и чуждо — и он, попятившись, вернулся было обратно, однако не тут-то было: Гермиона, бесцеремонно перевернув переноску, вытряхнула своего питомца на стол.

— Не бойся, Крукшанкс, — заворковала она, гладя его по голове и спине и ногой запихивая пустую переноску под стол. — Они ничего плохого тебе не сделают, они тебя просто посмотрят немножечко…

Крукшанкс недоверчиво заворчал. Он вообще недолюбливал, когда его трогали незнакомцы, а эти две женщины ещё и зачем-то нацепили на руки резиновые, мерзко пахнущие перчатки — но раз хозяйка просила, он был готов потерпеть… ровно до того момента, когда одна из них не попыталась открыть его рот и залезть туда пальцами. Изумлённый подобной наглостью, он послушно распахнул рот, но едва обтянутый резиной палец скользнул внутрь, захлопнул его — но, к вящей досаде Крукшанкса, хозяйка пальца оказалась проворней и успела его отдёрнуть.

— Ох… простите, — пробормотала Гермиона, краснея.

— Ничего страшного, — возразила врач, отважно приподнимая губы Крукшанкса и продолжая исследовать его зубы. — Полость рта чистая, зубки беленькие… посмотрим, что у нас с ушками, — сказала она, неосторожно беря правое ухо Крукшанкса и слегка его выворачивая.

Мелькнувшую в воздухе лапу с растопыренными острыми когтями Гермиона перехватила буквально в последний момент. Крукшанкс взвыл возмущённо и попятился, дёргая ту на себя, но тут же упёрся своей задней частью в живот Гермионы, прошипевшей ему:

— Стой! Как ты себя ведёшь?!

— Мрррряяяуууу! — возопил Крукшанкс, пытаясь вырвать лапу — но Гермиона держала крепко, и он в отчаянии вцепился в её руку зубами. Гермиона вскрикнула и от неожиданности выпустила его, и Крукшанкс мгновенно метнулся со стола вниз и кинулся к двери — однако та оказалась закрыта, и он понёсся вдоль каких-то железных ящиков к окну, прошмыгнув между ног растерявшейся ассистентки. Прыгнув на стоящий у окна стол и с грохотом сбросив с него стаканчик с ручками и карандашами, он сиганул на подоконник, снося с него стопки каких-то бумаг — но открытое окно оказалось забрано мелкой металлической сеткой.

— Простите, — бормотала бледная Гермиона, зажимая окровавленную прокушенную руку и пытаясь поймать не на шутку разошедшегося Крукшанкса. — Я просто не ожидала…

— Ничего страшного, — жизнерадостно отозвалась доктор. — Сейчас мы его поймаем. Не справимся сами — вызовем помощь, — пообещала она, медленно подходя к мечущемуся по подоконнику Крукшанксу.

Первую попытку его схватить тот отбил, лёгким взмахом лапы разодрав перчатку и немного поранив кожу под ней. И проглядел вторую руку, которой врач ловко схватила его за шкирку и с удивительной в такой хрупкой женщине силой прижала Крукшанкса к подоконнику.

— Берите его, — сказала она Гермионе. — Позови кого-нибудь, — попросила она ассистентку. — Вы его, пожалуй, вдвоём не удержите.

Крукшанкс возмущённо и отчаянно взвыл и задёргался на руках у Гермионы, беззастенчиво вцепляясь когтями куда приходилось, но та держала крепко — и через пару минут его всё же разложили на столе, и когда шею и челюсть Крукшанкса обвила сложенная в несколько раз пелёнка, не позволявшая ему вертеть головой и кусаться, а в лапы и в тело вцепились аж четверо женщин, ему оставалось лишь время от времени громко и истошно орать и глядеть на них с ненавистью.

— Итак, — невозмутимо сказала врач бледной и расстроенной Гермионе, — сегодня мы просто берём анализы, верно? А потом, по их результатам, его прививаем?

«Надо было просто сходить в тот магазин на Диагон-элле, — мрачно думала Гермиона, — должны же быть у волшебников ветеринарные врачи! Наверняка они что-то знают про бешенство… раз оно существует, они просто не могут не знать! О чём я только думала раньше?»

— Угу, — вздохнув, отозвалась Гермиона. — А прививка когда начинает действовать?

— Через пару недель, — отозвалась врач, раздвигая шерсть на задней лапе Крукшанкса и ловко втыкая в вену иголку. Тот взвыл и дёрнулся с такой силой, что почти выдернул лапу, и тёмная кровь гранатовыми каплями разлетелась по кабинету, оросив стол и людей. — Держи крепче! — укорила врач ассистентку, помогая той перехватить лапу. Крукшанкс выл и вопил, кровь стекала в пробирку, а Гермиона вдруг подумала с ужасом, что ведь кровь книззлов наверняка отличается от кошачьей — и страшно представить, что покажет анализ. И что бы ей не подумать об этом раньше?! Зачем она вообще сюда пошла?! Какая же она волшебница, если первым делом думает о маггловских врачах, а не волшебных? — Придётся вам пока что подержать его дома, — сказала, тем временем, врач. — Но не переживайте: передаётся только контактно, на себе вы его не перенесёте. В отличие от других болезней.

— Я понимаю, — машинально проговорила Гермиона, которая ни о каких «других болезнях» даже и не задумалась, но решила лишних вопросов не задавать, а просто поискать ответы в справочниках или же в интернете.

— Ну вот и всё, — сказала, наконец, врач, накладывая на место укола повязку. — Сейчас ещё только температуру померим, — добавила она, — и можно отпускать.

— А как меряют температуру котам? — спросила Гермиона — и одна из ассистенток ей успокаивающе ответила:

— Это быстро. Ректально.

Гермиона сглотнула.

— А он у вас не кастрирован, — сообщила ей, тем временем, ветеринар. — Породистый? А что за порода?

— Хогвартский лесной, — буркнула Гермиона неразборчиво.

Порода. Да, как же… но объясняться с врачом по поводу кастрации полукниззла в её планы никак не входило.

— Ни разу не слышала, — удивлённо отозвалась врач. — Новая?

— Угу, — ответила Гермиона, с опаской косясь на увенчанные длинными когтями, загнутыми и острыми, растопыренные пальцы левой передней лапы Крукшанкса, которая очень медленно, но неуклонно выскальзывала из держащих её рук.

А потом разом произошло следующее: врач ловко приподняла хвост и сунула под него градусник, Крукшанкс взвыл так, что в шкафчиках задрожали стёкла, потом резко дёрнулся всем своим телом, передняя лапа выскользнула из человеческих пальцев, распарывая перчатку и кожу сперва одной руки, а затем тут же второй, что удерживала его соседнюю, раненые вскрикнули, державшая простыню девушка всего на миг ослабила хватку — но этого оказалось достаточно, чтобы он вывернулся и, выдрав задние лапы, как был, с торчащим из-под хвоста градусником рванул со стола на пол.

Гермиона, холодея от ужаса и понимая, что сейчас тонкий кончик торчащего из-под хвоста градусника или сломается, или, напротив, термометр двинется дальше и повредит что-нибудь там внутри, инстинктивно вытянула вперёд руки — и Крукшанкс вдруг взлетел, нелепо барахтаясь и махая лапами, и повис в воздухе. Гермиона ойкнула и, с тоской косясь на вытянувшиеся лица врачей, схватила Крукшанкса, выдернула из него градусник, положила его на стол, сунула своего даже умолкнувшего от изумления питомца в переноску и, пробормотав:

— Извините, спасибо, до свидания, я вам позвоню, — вылетела за дверь, молясь, чтобы отец не уехал куда-нибудь «на минуточку», а просто ждал её на стоянке.

Ей повезло: машину она увидела сразу. Подлетев к ней, Гермиона распахнула дверцу, сунула вперёд переноску, юркнула следом сама и взмолилась:

— Поехали!

— Что стряслось? — удивлённо спросил, сонно потягиваясь, мистер Грейнджер.

— Дома расскажу, — торопливо проговорила Гермиона и повторила: — Поехали же! Давай, пап, скорей!

Выброс. У неё произошёл магический выброс — а она думала, что такое бывает только у маленьких детей, до тех пор, пока они не начинают колдовать сознательно, с палочкой. И что теперь будет? Её накажут? Заберут палочку? Исключат из школы? Но ведь она не колдовала специально — она вообще не брала с собой палочку! Господи, зачем она вообще затеяла всё это?!

Крукшанкс снова начал возмущённо орать и царапать дверцу переноски, но Гермиона, стукнув по крышке, прикрикнула на него, и он почему-то почти затих, лишь время от времени громко и протяжно мяукая.

Дома Гермиона оттащила переноску наверх и, закрыв дверь в свою комнату, а затем и окно, выпустила, наконец, Крукшанкса — и начала нервно мерить комнату шагами в ожидании совы из Министерства. Уж если Гарри в прошлом году судили за то, что он отбивался от дементоров, защищая себя и кузена, то страшно даже подумать, что сделают с ней!

…Крукшанкс, самостоятельно стянувший с лапы повязку, устало спал, свернувшись клубком на самой середине кровати, а Гермиона то спускалась вниз и принималась за какие-нибудь дела на кухне или в саду, чтобы занять себя чем-нибудь и отвлечься, то обессиленно всё бросала и поднималась к себе — а совы так и не было.

К вечеру Гермиона слегка успокоилась, но заснула всё равно поздно и спала очень плохо — и лишь к вечеру следующего дня слегка успокоилась. Видимо, в министерстве умели отличать сознательное колдовство от выбросов — а может, им сейчас просто было не до того, и признанное, наконец-то, всеми возрождение Волдеморта казалось им более важным, чем случайное детское колдовство. Она подождала ещё пару дней — и, вполне успокоившись, с трудом уговорила родителей съездить с ней в Лондон и отнесла-таки Крукшанкса в тот самый магазин на Диагон-элле, владелец которого действительно сумел посоветовать ей нужного целителя, успокоившего её и с волшебной лёгкостью влившего в её питомца какое-то зелье.

— Ничего с ним не случится, мисс Грейнджер, — пообещал он. — Он, насколько я могу понять, наполовину книззл — а на вторую половину волшебный кот. Они не болеют никакими маггловскими болезнями. А вам бы в Мунго, — посоветовал он, указывая на её забинтованную руку. — Они без труда залечат укус и царапины.

Совет оказался хорош: Гермиону и вправду вылечили буквально за четверть часа, и она вернулась домой вполне здоровой и успокоившейся — обещая себе, что никогда и ни за что не повезёт больше Крукшанкса к ветеринару.

* * *

— Летающие коты, — бормотал работающий обливиэйтором уже четырнадцатый год Агнус Минтамбл. — На прошлой неделе — расползающиеся сорняки… думать страшно, что завтра!

— Опять разнылся, — вздохнул его напарник Гудвин Натчбулл. — Ну испугалась девчонка — небось, притащила своего книззла к маггловским врачам, а тот и устроил… хорошо ещё, что он у неё полетел просто, а не чего похуже! «Хогвартсовский лесной», — хмыкнул он. — Это ж надо.