С точки зрения Млечного Пути (гет)

Однажды Фреду показалось, что ему нравится Гермиона Джин Грейнджер.

*Возможно даже не однажды, но Фреду так часто нравились разные девчонки — имена некоторых он даже уже и не вспомнит, — что он как-то не придавал этому особое значение и быстро забывал.*

right||Впервые...

... Фред увидел Гермиону такой чумазой, взъерошенной и счастливой одним пасмурным утром в Большом зале. На самом деле, сначала он даже подумал, что она выглядит, как гном, который только что пролез милю под землей, дабы украсть старые вонючие тапки, и теперь светится, жуя заплесневелую подошву.

Вот и Гермиона была такой же счастливой, только в руках у нее были не тапки, а какая-то небольшая коробка; Гермиона смотрела только на нее, вертела, наклоняла, и издавала очень странные, не свойственные ей звуки.

— Пиу-пиу-пиу!

Фред подавился овсянкой.

— Ну же, давай, ты, старая калоша!

Фред посмотрел в окно, дабы проверить, не наступил ли конец света.

— Ах ты ёшкин дрызд! — Гермиона потянула руку за пирожным, что позволило Фреду увидеть: внутри коробки была вода, в ней плавало несколько колечек и с двух сторон выпирали пластиковые детали.

Гермиона не обращала внимание на то, что немного проносит пирожное мимо рта, что пачкается и уж точно не придала значения тому, как на нее смотрит Фред.

А вот Фред обратил. Это был первый раз, когда он увидел, что Гермиона может увлекаться сильно чем-то, помимо учебы. Ее руки наверняка были влажными, она выглядела довольно дико, но Фреду показалось, что она в один момент стала ему симпатична. Со звоном колокола Гермиона словно очнулась, отвлеченно улыбнулась Фреду и побежала на занятия.

Неровная полоска от шоколада до конца дня красовалась у нее на щеке, чуть ниже россыпи веснушек, и каждый раз, когда он видел Гермиону в тот день, Фред улыбался, как ненормальный.

Вечером, когда студенты после плотного ужина развалились в гостиной факультета, словно тюлени, Фред молча подошел к Гермионе, облизал свой большой палец и вытер шоколад у нее с щеки, оставив на ней красный след.

Рон упал со стула.

Гермиона после этого шарахалась от него несколько дней.

right||И еще, когда стояло...

... жаркое душное лето, когда сладкая вата тает на пальцах, стоит только оторвать кусочек, а комары летают вокруг тебя, словно ты какой-то большой кусок сочного пирога.

Фред сидел в траве нагло притворяясь гномом — маман затеяла уборку перед приездом гостей, но ее отпрыски были слишком взволнованы скорым матчем по квиддичу; так что никто не мог ничего нормально сделать, у Джинни все валилось с рук, Рон покрывался красными пятнами от волнения каждые пол часа, а Джордж загорелся идеей сделать огромный волшебный плакат, который будет переливаться, словно радуга, и ругаться матом на болгарском языке.

Сначала Фред тоже хотел присоединится, и даже нарыл где-то большой мерзкий том "Отборные ругательства на всех языках мира", а потом их в комнате настигла маман, и им с Джорджем пришлось разделиться.

И теперь его ждала только высокая трава и, возможно, несколько укусов от муравьев прямо под трусами.

Сначала он услышал стук чемодана.

Колесики катились по сухой траве, застревали, подпрыгивали на камешках, но продолжали исправно выполнять свою работу.

Чуть позже из-за угла появился силуэт: тоненькая фигурка и пышный ореол волос, который можно было бы принять просто за странное облако. Но это облако быстро двигалось, сопело и бурчало что-то себе под нос, так что Фред сразу понял, что это Гермиона и даже хотел притвориться мертвым, но тут она вышла из тени, и Фред увидел, какая она расстроенная.

Это был первый раз, когда Гермиона оказалась приглашенной в "Нору", и на долю секунду Фреду показалось, что она это из-за того, что увидела, в каком доме они живут, но Гермиона просто села рядом с ним — скорее плюхнулась — и, даже не поздоровавшись, начала выдергивать траву из земли.

— Ты ждешь предзнаменования, чтобы рассказать? — начал Фред, устраиваясь на земле в позе гуру. — Я, конечно, не Трелони, но, думаю, сейчас самое время.

— Неужели это все неправда? — промычала Гермиона, разрывая бедную травинку пополам.

— Девушка, на такие вопросы ответа я не...

— То есть мир признает волшебство, принимает его. Волшебники могут менять форму предметов — что противоречит всем законам физики! — перемещаться в пространстве, создавать Философский камень, верно, Фред?

— Э...

— Мир рождает троллей и единорогов, дает жизнь ужасным преступникам и позволяет совершать невиданные злодейства?

— Шок, Гермиона, я еще не так много выпил...

— Скрывает от магловских глаз русалок, драконов и гиппогрифов, огромных ящериц и гномов, эльфов и прочих существ?

— По моему, это делает Министерство Магии.

Она посмотрела на него так, что он даже немного отшатнулся.

— Хорошо, Грейнджер, так что же тебя так расстроило?

— Почему... Почему, если в мире столько всего удивительного, почему... — Фреду даже показалось, что она шмыгнула носом.

Ему вдруг захотелось обнять ее, притянуть к себе, чтобы она отпустила все то, что ее беспокоит.

— Тебя кто-то обидел, Гермиона? — Фред ожидал, что это прозвучит круто и по-мужски, но получилось странно надломленно, словно он действительно сильно переживал; Гермиона прыснула и повернулась к нему.

Она посмотрела немного снисходительно, но так тепло и приятно, что он почувствовал, как внутри разлилось что-то приятное и теплое.

— Просто я думала, что, если это волшебный мир, то...

Ей очевидно стало становится стыдно, щеки начали покрываться румянцем и Гермиона немного прикусила губу.

— Если мир волшебный, — она перешла на шепот, наклонившись к его уху, — то почему в нем столько всего и одновременно — ничего?

— Э...

*Надо меньше общаться с Роном*

— Почему Санты Клауса не существует?

Гермиона посмотрела на него так доверительно, чисто и по-детски наивно, что Фред сначала даже не понял, что она имела ввиду.

— Что?

Понимание накрыло его волной. Теплой, приятной, такой светлой и радостной, что он сначала он просто улыбнулся на все тридцать два, а потом рассмеялся, да так громко, что распугал все живность вокруг себя. В том числе и Гермиону, потому что она посмотрела на него так, словно он ее предал, и Фред понял, что ракушка, из которой Грейнджер только что показалась, снова захлопнулась.

Но зато он потом всю ночь думал, что она ему, оказывается, нравится.

right||Когда ему в рот залетела пчела, это...

... случилось еще раз.

Пахло весной. Казалось, что все студенты вывалились на поляне возле озера. Это было первое по-настоящему теплое майское время, и, казалось, что каждый хотел словить его.

Фред развалился в позе звезды. В нескольких шагах от него стоял Ли, который пытался докинуть Фреду в рот конфеты "Берти Боттс".

— Откройте свою пасть чуть шире, молодой человек, — крикнул Джордж, который расслабленно восседал на метле в качестве судьи. Ли смог закинуть Джорджу в рот десять конфет подряд и пока это был абсолютный рекорд.

Фред послушно сделал усилие над своим ртом.

— Так-то, целюсь!

Джордж изображал свист полета конфеты, девчонки, которые восседали недалеко от них, хихикали и строили глазки, Ли хлопал сам себе, а конфета угодила Фреду прямо в глаз.

— Ли, — промычал Фред, высовывая язык и пытаясь достать им конфету, которая скатывалась по щеке, — если ты промажешь еще хоть раз, то будешь спать на диване в гостиной.

Девчонки захихикали чуть громче. Джордж попытался сесть чуть более грациозно, чтобы было проще рассматривать что-то, что прячется под несколько через чур распахнутыми блузками, как свалился с метлы.

Ли заржал.

— М-да, — Фред начал усаживаться в позе лотоса, — с вами же не возможно иметь дело, господа.

Он сделал вид, что снимает траву со штанины.

— Один падкий на мои прекрасные глаза, другой — на другие прекрасные глаза.

— Хочешь посмотреть ближе? — крикнул кто-то из девчонок, сидящих ближе всего. Это была милая блондинка с карими глазами и белой кожей. Просто куколка.

Не то чтобы Фреду нравился такой типаж, но он уже несколько недель ни с кем не целовался, а она была достаточно хорошенькой, и улыбалась так, что ему захотелось укусить ее за нос.

Фред оценил ее — и ее блузку — по достоинству, и уже собирался было остроумно ответить, даже открыл рот, как почувствовал, что что-то залетело ему в рот, а дальше — боль.

Больбольбольболь.

Чей-то тихий и ласковый голос, много людей вокруг, а потом все стихло и он увидел перед собой улыбающееся лицо Гермионы, которая сидела возле него.

— Это пчелы Хагрида, одна из них укусила тебя за язык, — спокойно сказала Гермиона, держа на кончике указательного пальца небольшое жало.

*Точнее очень даже большое!*

— Што, пошему?

Гермиона звонко рассмеялась и немного поправила юбку, коснувшись его руки.

— На самом деле это не очень то обычные пчелы, они превосходят распространенных и известных нам в два раза. Их укус может быть смертельным, если не вытащить жало в течении трех суток, известны случаи...

— Моя шпасительниша не мошет быть такой занудной, — прервал ее Фред, немного пошатнувшись.

— Не за что, — Гермиона только шикроко улыбнулась, быстро клюнула его в щеку и резко встала.

Да так, что Фред увидел ее оголенное бедро куда больше, чем ожидал.

Все бы ничего, но тогда ему пару дней казалось, что он влюбился в Гермиону Грейнджер.

Однако, Хогвартс был слишком большим, он таил в себе еще столько разных девчонок, что Фред забывал все те моменты, которые так сильно привязывали его к Гермионе Джин Грейнджер.

Или они просто прятались, ожидая своего времени?