О том, как лишний раз вывести из себя доктора Хауса, или Как правильно плести французскую косу (гет)

— Значит, что там первое? — спрашивает Уилсон.

— Вот, — Она держит в руках руководство на планшете. — Собери всё в одну прядь и перехвати резиночкой.

— Так... — Уилсон старательно орудует расчёской, подбирая пряди.

— А теперь сфотографируй, — командует она, приподняв голову.

Уилсон тянется за телефоном и, придерживая ее пряди одной рукой, старательно балансирует, фотографируя ее затылок.

— Теперь пропускаешь одну прядь под другой... — диктует она.

Уилсон наклоняется, смотрит в руководство через плечо Эмбер. Тщательно укладывает пряди одна под другой, как указано в руководстве.

— Не забудь — сфотографируй дальше, — говорит она.

— Ага... Подержи теперь сама.

Она держит двумя руками волосы на затылке, пока он сделает следующий снимок.

Так он возится и старательно фотографирует шаг за шагом, пока она спокойно сидит, откинувшись, и ждет, пока он закончит. Расчески, резинки, заколочки... Шаг за шагом — все это будет тщательно отредактировано и выложено в Инстаграм. Эмбер щурится на свет лампы и склоняется головой к его плечу.

— Сейчас закончим, дорогая, — шепчет Уилсон.

— Не забудь обработать фильтром, — мурлычет она, поводя плечами.

* * *

Почему Хаус сегодня не в духе? Почему не переносит вида Тринадцати с лежащей на плече небрежно заплетенной по последней моде косой? Почему раздраженно срывается на пациентку, хрупкую блондинку с аккуратно уложенными косичками на висках? Почему ворчит себе под нос: "Чтобы эту долбаную моду..."

Потому что сегодня с утра, придя на работу и первым делом, как обычно, просматривая у себя в кабинете Инстаграм, наткнулся в своей френдленте на пошаговое фото плетения французской косы. Которое выложили Эмбер и Уилсон, Эмбер и Уилсон! Хауса ничто не может вывести из равновесия больше, чем осознание, что его друг плетёт косы Беспощадной Стерве.

Весь день он злится и язвит больше, чем обычно. Последней каплей его терпения — встретить в коридоре Кэмерон, у которой все волосы подобраны на затылке в изысканное французское плетение, тугие широкие пряди отливают великолепным рыжеватым цветом.

Хаус так распекает её за эту прическу, что Кэмерон заливается слезами прямо в коридоре и начинает сдёргивать с волос заколки и разматывать косу, морщась от боли. При виде её слез Хаусу становится немного легче, но ненадолго.

Он приходит в кабинет к Кадди под конец рабочего дня. Кадди, засидевшись сегодня допоздна, возится с документацией.

Слава богу, Кадди не изменила сегодня своей всегдашней причёске. Её пышные чёрные кудри не удержит никакое плетение.

Хаус подходит к её столу, останавливается, как будто бы собираясь с рассеянными мыслями.

— Ты представляешь: он делает ей причёски!

— Кто? — рассеянно отзывается Кадди, перебирая папки на столе.

— Уилсон — Стерве. И выкладывает в Инстаграм!

Хаус садится, ставя между колен свою трость.

— Каково, а? Нет, ну я понимаю там что… Но заставлять Уилсона плести косы, Уилсона! Ну что мы с ним раньше выкладывали друг для друга в Инстаграм? Грузовики, голых женщин… а теперь он, видите ли, плетёт косички своей девушке! Идиллия!

Кадди не отвечает, возясь с бумагами, и Хаус злится, крутя перед собою трость.

— Когда она писала ему научную работу, я молчал… (Мне бы кто-нибудь написал научную работу…) Но это… Уилсон становится настоящим подкаблучником… Ненавижу баб. Ненавижу волосы. Ненавижу блондинок. Ненавижу крашеных блондинок.

— Я не знала, что она крашеная, — вставляет Кадди.

— Да всё равно… Ну попросили бы меня, я бы заплёл ей косичку. Я тоже умею… — Хаусу вдруг явственно представляется, как он с расчёской в руках наклоняется над головой Стервы, а она сидит, расслабленно щурясь и мурлыча на свет лампы. — Я тоже умею, — повторяет он снова и снова. — Но чтобы Уилсон ещё и волосы ей плёл…

Наконец Кадди это надоедает, она захлопывает папку и говорит:

— Если тебе так хочется притронуться к её волосам -

Что "если", она не успевает договорить. Хаус вскакивает как ошпаренный.

— Да что вы все..! Да чтобы я, да чтобы…! — каркает он, словно спугнутая ворона, удаляясь из кабинета Кадди.

Но желание, названное вслух, становится неудержимым и томит Хауса всё больше и больше. За окнами сгустились и потемнели сумерки, все ушли домой, а Хаус всё никак не соберется, медлит. И вот наконец берет свою трость и тащится в ординаторскую, где за историей болезни сидит дежурящая сегодня Стерва, сидит за столом, и под светом от лампы на её затылке мягко отливает каждой прядью творение рук Уилсона — французская коса.

Хаус, помявшись, подходит. Подносит руку к её волосам.

— Можно?

Она поворачивает голову. Смотрит вопросительно.

— Что?

— Потрогать…

Она удивлённо поднимает бровь и коротко отвечает:

— Нет.

Хаус мигом отскакивает от нее на полтора метра. И пока он, кружа по ординаторской, стуча тростью, озвучивает ей все, что он думает о волосах, стервах, блондинках — крашеных блондинках! — о бабской моде и подкаблучниках — пока спешно, продолжая громко стучать, уходит, хлопнув дверью, -

По лицу Стервы, сладко потягивающейся за столом, ясно видно, что день у неё сегодня прошёл не зря. И не зря она придумала предложить Уилсону сфотографировать пошагово плетённую косу и выложить в Инстаграм….