Сестра Дракона (гет)

Она пришла на башню так тихо, будто накладывала на себя Заглушающие чары. Драко, прислонившийся к холодному камню полыхающим лбом, скосил на нее глаза и тут же закрыл их. Виски прострелило болью. Он продолжал прижимать к груди покалеченную левую руку, как младенца.

Ее шелковая черная мантия облизала ему ноги, когда она прошла мимо и выглянула на улицу через бойницу. Непроглядная тьма накрыла поместье Малфоев. Мама, подумал Драко, всегда гордилась тем, что их Мэнор вызывает впечатление чего-то легкого, изысканного, воздушного. Но не в это лето. Уже месяц все собрания Пожирателей Смерти проводятся у них дома, и Драко казалось, что Темный лорд приносит вслед за своей Темной магией настоящую темноту, печаль и скорбь. И что крики наказанных Круциатусом магов впитываются в их светлые стены, навсегда пачкая их.

Она чиркнула зажигалкой, подкуривая две сигареты сразу: себе и Драко. Тот с благодарностью принял свою, сделал первую затяжку. В начале лета он еще закашливался, и она подкалывала его, сейчас он глотал горький горячий дым и выдыхал только через нос. Если бы он знал, что маггловские сигареты так успокаивают, давно бы придумал, как их добывать, хотя даже за пределы магического квартала в Лондоне ни разу не выходил. А может, его успокаивал вовсе не табак, а ее компания. Хоть они и не так часто виделись последние шесть лет, он еще помнил их детские выдумки и забавы. Отцовские павлины не раз страдали от их шалостей.

Об отце было вспоминать больно.

Но, конечно, не больнее, чем сейчас было его любимой левой руке.

Не то чтобы у него была запасная левая рука.

Отца заключили в Азкабан как раскрытого Пожирателя Смерти. Как и еще нескольких человек, кто участвовал в операции в Министерстве магии. Бессрочно. Они с мамой остались одни.

Драко был готов признаться в трусости, потому что он боялся, боялся, боялся Темного лорда, эту змеелицую зеленоватую тварь, что босиком ступала по полу его дома, тварь, поднимающую на мать волшебную палочку, тварь, произносящую формулу Пыточного проклятия. И ненавидел себя за то, что ничего не мог с этим поделать. Даже броситься вперед, чтобы самому попасть под красный луч Круциатуса, закрыв мать собой. Потому что он слабак. Слюнтяй и тряпка.

Поэтому когда в ноги Темному лорду бросилась тетка Беллатрикс, он был готов постыдно разреветься на месте. И был согласен на всё.

Даже на то, чтобы занять место отца в Ближнем круге.

Он сполз по стене на пол, делая следующую затяжку, аккуратно пристроил руку на коленях. Он чувствовал своим плечом ее, острое, худое, — и успокаивался.

— Ты не боишься её? — спросил он вдруг, туша окурок о стену.

— Разумеется, боюсь, — она сделала последнюю затяжку и потушила чинарик о подошву тяжёлого маггловского ботинка — безрассудно носить такие в доме, где расположилась практически ставка Тёмного лорда, и именно поэтому она носит. — Она же на всю голову двинутая.

Попробуй не чокнись за пятнадцать лет в Азкабане.

— Мне бы очень хотелось вернуться в Штаты, — проговорила она с досадой в голосе. — Но она теперь меня никуда не отпустит. Будет растить из меня фанатку Его Темнейшества. Когда отец в Азкабане... ей даже возразить некому.

— Твоё счастье, что девчонкам не ставят Метку до замужества, — хмыкнул вдруг Драко почти что весело. Ему даже показалось на миг, что левое предплечье перестало гореть огнём.

— Поэтому я и перевожусь на твой курс, дубина. Выторговала себе лишний год на знакомство с будущим мужем.

Она легко поднялась на ноги и потянула Драко за собой.

— Пошли, нужно обработать твою руку.

Драко встал следом за ней и покорно пошел в гостевую спальню, которую отвели для нее и в которой она бросила свою сумку с вещами, в том числе — и с маггловскими противовоспалительными средствами. И только когда она уже заканчивала втирать в его кожу прохладную мазь, его вдруг осеняет:

— Ты помолвлена с кем-то с моего курса!

Она закатила глаза и вытерла ладонь влажной салфеткой.

— Увидимся завтра, — и кивнула ему на дверь, мол, тебе пора. — Спокойной ночи, Драко.

— Спокойной ночи, Мира.

* * *

— Ну и где ты была? — возмутился Драко, когда они встретились с Мирой на углу "Флориш и Блоттс". Стычка с Поттером и его шавками в магазине Малкин разозлила его, отвязаться от матери, как наседка, порхающей вокруг него целый день, было непросто, а то, что он увидел в пыльной лавке Горбина и Берка... разочаровало. То, что Мира исчезла из виду, едва они вышли из Гринготтса, его действительно изрядно подкосило. Он надеялся, что с Мирой, уже совершеннолетней, мать его отпустит. Все равно в Косом после недавних налетов Пожирателей было почти пусто. Волшебники перестали останавливаться на улице, чтобы поболтать со знакомыми, и следовали теперь точно по делам. Магазин Олливандера стоял закрытым, а разбитые окна в кафе Фортескью, где они с Мирой любили бывать еще дошкольниками, навевали тоску.

Вообще на Драко предстоящий учебный год сам по себе навевал тоску.

— В книжном, — помахав бумажным пакетом с учебниками, ответила Мира. — Взяла и твой комплект. Мог бы поблагодарить.

— Спасибо, — буркнул Драко.

— Ты не в духе? — заметила Мира, уменьшая покупки и засовывая их в сумку на длинном ремне. Выглядела она для Косого переулка довольно вызывающе, но Драко это не смущало. Он знал, что в Америке Мира привыкла одеваться более демократично, чем это было принято в Британии, и понимал, что она пытается урвать последнюю возможность носить то, что ей нравится, пока никто не мешает.

Потому что теперь, когда она была вынуждена вернуться в Англию, оставить своих друзей из Ильверморни, порвать с любимым человеком, чье колдофото он увидел краем глаза совершенно случайно — правда, случайно! — на прошлой неделе, у нее осталось не так много свободы, как было в Штатах, куда Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс после долгих обсуждений и сомнений отправили ее учиться, чтобы не лишать возможности быть собой, не оглядываясь на свою фамилию.

Потому что, Драко знал, в Хогвартсе Мире будет тяжело. Ему тоже; возможно, немного тяжелее, чем ей, потому что у него на руке есть Метка, а у нее нет.

— Неважно, — помотал он головой. — Встретил кое-кого.

Мира нахмурилась.

— Поттера?

Драко кивнул.

— Кончал бы ты с ним воевать, — покачала она головой. — Я помню, мелкий ты мечтал с ним дружить.

— Неправда, — огрызнулся Драко, шагая следом за ней в Дырявый котел, откуда Мира хотела выйти в Лондон и аппарировать их в любое маггловское кафе, чтобы пообедать не в Мэноре. Встречаться за столом с матерью Мира не хотела. Та не прекращала петь хвалебные гимны Темному лорду даже в его отсутствие, чем отнюдь не веселила присутствующих в столовой. Мире казалось, что мать влюблена в Темного лорда и радуется тому, что отец снова попал в Азкабан, а дядя погиб. Это было мерзко.

С отцом Мира разговаривала всего один раз, по международному камину в феврале, когда родители немного пришли в себя после того побега из тюрьмы. Она никогда раньше не видела ни отца, ни мать, разве что на старых колдографиях, где они были гораздо моложе. Тогда Миру поразила удивительная красота матери, породистая стать, темный блеск в ее карих глазах. Мира была похожа на отца. Ее лицо было простым, хотя и симпатичным, глаза серыми, а волосы светло-русыми. Отец выглядел гораздо хуже, чем мать; он был изможденным, но его губы трогала слабая улыбка всякий раз, когда Мира рассказывала ему о письмах дяди. Дядя писал ей все пятнадцать лет. Ему одному была разрешена переписка, потому что он попал в Азкабан несовершеннолетним, и Мира не знала, почему он избрал своим единственным адресатом двухлетнюю племянницу. Когда она научилась писать сама, в пять, она стала отвечать ему так подробно, как позволяла детская фантазия. Даже из Штатов она умудрялась писать ему. Правда, почту в тюрьму посреди Северного моря носили уже не совы.

В тот разговор, длившийся почти два часа, отец разрешил ей закончить шестой учебный год в Ильверморни, и только потом ехать в Британию, как настаивала мать. Ильверморни была не такой престижной школой, как Хогвартс, и мать требовала ее возвращения. Отец обещал встретить ее в Хитроу, как раньше встречала тетя, с которой она жила, но, когда Мира вышла с паспортного контроля, отца она так и не увидела. Так и стояла почти полчаса посреди зала прилета с большим чемоданом на четырех колесах и без волшебной палочки, которую ей не имели правда отдать в школе, ибо ей тогда еще не было семнадцати, пока не догадалась спросить помощи у дежурившего аврора. Тот помог вызвать ей Ночной рыцарь.

Больше, спасибо большое, Мира на нем когда-либо еще ездить не собиралась.

Через два часа она узнала из газеты, что ее дядя погиб, а отец вернулся в тюрьму.

И только матери, женщине с безумием во взоре, удалось уйти невредимой.

Мира не выходила из своей комнаты в Малфой Мэноре две недели.

А потом мать решила, что довольно с нее скорби, и представила ее Темному лорду.

На первый раз все прошло очень быстро и почти не страшно, потому что им с Драко разрешили уйти сразу после того, как Темный лорд поприветствовал их. И если бы не тот факт, что Мира шесть лет прожила бок о бок с Агнешкой Ковальски, врожденным лигиллиментом, и научилась очищать сознание, то она бы ни за что не смогла сдержаться, когда когтистая лапа Темного лорда погладила ее по щеке едва ли не нежно, а красные глаза глянули прямо внутрь. Но брат и сестра Ковальски были ее лучшими друзьями в Ильверморни, и она просто очистила сознание, не позволив змеелицему уловить и тени страха, а потом долго курила на самой высокой башне поместья, куда они с Драко еще в детстве бегали прятаться от взрослых, особенно от Люциуса, разъяренного их очередной выходкой с павлинами. Как правило, в то время павлины оставались белыми совсем ненадолго.

Девчонкам до замужества не ставили Метку. Это было правилом, которое Темный лорд не желал менять после своего возвращения, и Мира была ему за это благодарна, если можно было испытывать благодарность к этому монстру. Это значило, что ей еще как минимум пару лет ничего не грозило. Ее жених был однокурсником Драко, младше нее всего на месяц и четыре дня, но в школу поступали в полные одиннадцать лет, а ей полные одиннадцать исполнялось первого августа. Она пошла в Ильверморни на год раньше. Ей оставался всего один год до выпуска, но коль скоро американская школа была для нее недоступна, Мира посоветовалась с Драко и объявила, что желает зачисления на шестой курс Хогвартса, чтобы успеть сблизиться с нареченным. Мать это не слишком впечатлило, и тогда пришлось сказать, что в Ильверморни, возможно, легче программа обучения, ведь там после отмены закона Раппопорт обучается немало полукровок, и она хотела бы наверстать упущенное. На деле программы были почти одинаковыми, судя по конспектам Драко, и Мира просто выпрашивала себе лишний год в школе. Она не знала, когда начнется открытая война между Темным лордом и его противниками, но на всякий случай хотела оказаться в этот момент подальше от истеричной матери и ее жестокого кумира.

За каменными стенами самого укрепленного замка в Британии звучало вполне подходяще.

После того, как увидела все своими глазами, Мира поняла, почему отец разрешил ей оставаться в Ильверморни до конца июня. Он пытался ее защитить.

Больше защищать ее было некому: мать не видела в этом необходимости, покачивающаяся на волнах собственного помешательства, а дядя лежал в холодной земле.

Поэтому каждую неделю Мира покорно надевала на себя черную шелковую мантию Пожирателя с глубоким капюшоном и вставала рядом с Драко у дверей в зал, где проводил собрания Темный лорд, молчала и старалась не выделяться. И считала часы до момента, когда они смогут уехать.

Драко, знала Мира, тоже хотел убраться из дома подальше, потому что чувствовал себя ничтожеством, раз не мог противостоять всему, что свалилось на его семью. Но еще он боялся, что не сможет выполнить поручение Темного лорда, и тогда его матери несдобровать. Мира, подслушавшая о сути поручения, только поежилась. Она знала, что Драко не может с ней поделиться своим заданием, и молчала. До того момента, как Драко не застал ее на конюшне, ночью, нечаянно выведав ее самый страшный секрет.

— Поклянись, что не расскажешь никому! — прошипела она ему в лицо, прижимая локтем его горло к каменной стене.

— Только если ты поможешь мне выбраться из этого кошмара!

— Помогу, — после недолгого раздумья кивнула она, отпуская Драко. Тайна, хранимая особенно от матери, была для нее важнее, чем попытка не запачкать руки о служение Темному лорду, которого Драко не просил для себя и не пожелал бы никому из своих друзей и врагов. Только драккла с два он в этом однажды бы признался вслух.

Поттер, самый истовый враг Драко, знала Мира, был не слишком талантливым, вечно попадающим в передряги, искренне ненавидящим Малфоя за его дрянной характер и мерзкий язык пацаном. Она видела его и кучку его рыжих друзей в магазине волшебных приколов, где она закупилась парочкой интересных мелочей, и думала, что Поттер с компанией весь год наверняка будет мешать Драко в его миссии. Поттер, утащивший своего длинного нескладного приятеля и лохматую девочку с фингалом под глазом из магазина в тот же момент, что Мира в окно увидела Драко, был, очевидно, его преданным сталкером. Оставалось только выяснить, как это можно использовать в своих целях. Потому что убивать Дамблдора по приказу Темного лорда ни у Драко, вообще-то не жалующего странного старикана, ни у нее самой тем более никакого желания вовсе не было.

Поттер, по словам Драко, к директору очень привязанный, мог бы, пожалуй, выступить союзником в их маленьком подковерном противостоянии Темному лорду, если изволит вытащить голову из задницы и увидеть, что Малфой может быть не таким уж и придурком. И что ему тоже до жути страшно. Как и ей. И всей магической Британии, у кого на коже нет Метки.

И тогда, может быть, у них будет чуть больше шансов на то, чтобы просто остаться в живых.

Сидеть с ресторане быстрого питания и смотреть, как Малфой наворачивает куриные крылышки, успокаивало. Можно было представить, что сейчас в дверях покажутся Агнешка и Марек, рядом присядет чуть застенчивый, весь веснушчатый и милый, Рольф Скамандер, а потом они пойдут, например, на концерт "Диких сестричек", с которыми уже второй год играл Грейвз.

Нет, она не станет думать про Мертона Грейвза, потому что сейчас в ее жизни нет места ни этому смазливому придурку, ни его музыке, ни воспоминаниям о нем. Потому что Мертон Грейвз порвал с ней, когда... Когда.

Это было смешно и грустно одновременно: он всегда твердил, что она не такая, как все, но, выяснив, что это буквально правда, отвернулся от нее, хотя и знал, что перед возвращением в Британию ей необходима его поддержка больше, чем чья-то еще. Но нет, Грейвз ее предал, и думать о нем она больше не станет.

— Ты сама-то чего не ешь? — пнул ее под столом дорогим ботинком Драко.

— Я ем, — отозвалась она, разгоняя тени привидевшихся друзей, и отпила немного молочного коктейля из своего стакана. И доела свою курицу. Им оставалось купить сигарет, желательно, несколько блоков, чтобы не выискивать табачную лавку в первый же выход в Хогсмид, и можно было возвращаться в поместье. Точнее, если они не вернутся в течение часа, возникнут вопросы, почему они так надолго задержались. И, возможно, это обернется очередной одой во имя Темного лорда, и им придется делать вид, что оба прониклись идеей служения ему. Нет уж. Лучше вернуться пораньше и сбежать кататься на пегасах. Немного развлечений осталось им этим летом (мать разломала ее метлу, когда увидела, что Мира на ней вытворяет), и они с Драко не упускали возможности улететь подальше от Мэнора, туда, где у небольшого пруда пегасы любили щипать зелень, а они — просто валяться в траве, забывая, что в нескольких милях от них идет тайная война, пропадают целые семьи волшебников, чья чистота крови не устраивает одного возомнившего себя повелителем мира психа, и магглы погибают в терактах, спровоцированных Пожирателями.

Что через несколько недель начнется их собственная битва.

* * *

Оставшиеся до начала учебного года дни Мира и Драко провели в библиотеке Малфой Мэнора. Они делали домашнее задание, которым им велела озаботиться леди Нарцисса, играли в волшебные шахматы и старались пореже натыкаться на Беллатрикс. Та, к счастью, много времени проводила со своим обожаемым Повелителем, и дни в ее отсутствие сменяли один другой гораздо быстрее, чем при ней. Когда Беллатрикс появлялась в поместье сестры, ликующая от какой-то совершенной совместно с Темным лордом гнусности, и начинала с одухотворенным лицом расписывать преимущества мира без магглов, с переведенными на положение рабов магглокровными волшебниками, Мире казалось, что минуты тянутся медленно, точно смола. К сожалению, Беллатрикс непременно были нужны слушатели.

— Ты не поедешь разве со мной на поезде? — удивился Драко утром первого сентября, застав Миру совсем не готовую к отправлению в школу. У нее еще и чемодан собран не был.

— Я аппарирую на платформу в Хогсмид, — отозвалась она, аккуратно укладывая свои вещи в неприметную сумку. — Уже выписала координаты из справочника. Что?

— Что ты делаешь? — поинтересовался Драко, продолжая наблюдать за ее странными сборами.

— Сортирую одежду на ту, что пригодится в школе, и ту, что нужно спрятать от матери, чтобы она ее не уничтожила в порыве ярости.

— Как эти полосатые штаны и твои ботинки? — уточнил Малфой, широко улыбаясь.

— Именно, — кивнула Мира, продолжая раскладывать одежду в две кучи. — Я заказала по почте у мадам Малкин четыре школьные мантии и несколько комплектов формы, получу их, заброшу компрометирующее шмотье в свой ученический сейф в Гринготтсе, и сразу аппарирую. Встретимся там, ладно?

Малфой чуть насупился, но кивнул.

— Я думал познакомить тебя со своими сокурсниками.

— Познакомишь после распределения, — предложила Мира, упаковывая свою теплую куртку в вакуумный пакет и высасывая из него воздух волшебной палочкой. За палочкой ей пришлось прибыть в Отдел международного магического сотрудничества в свой день рождения. Руководство Ильверморни не нашло ничего лучше, чем переправить Мире ее палочку через Министерство магии. Это было довольно неприятно. Мира порадовалась тогда малодушно, что больше похожа на отца, чем на мать, и во взглядах, что бросали на нее клерки, было не так много презрения, как могло бы быть, достанься ей по наследству материнская жгучая красота.

— Ладно, — кивнул Малфой. — Я тогда пошел.

— До скорого, — улыбнулась ему Мира. — Не будь большим засранцем, чем обычно, — напутствовала она и еле увернулась от Заклятия щекотки, посланного в нее Малфоем уже через плечо.

Разобралась со своими делами Мира довольно быстро. Она успела перекусить в маггловском фаст-фуде, отбила на почте телеграмму в Америку, чтобы родители близнецов Ковальски могли передать им, что у нее все хорошо, отправила сову Рольфу Скамандеру, который путешествовал по Восточной Европе после выпуска из Ильверморни, сняла со счета немного золота, оформила подписку на "Ежедневный Пророк" и "Квиддич сегодня", затарилась самыми полезными зельями, за которыми было бы неприятно идти в лазарет, немного погуляла еще по маггловскому Лондону, а потом перенеслась на платформу. По ее подсчетам до прибытия поезда оставалось не больше двадцати минут, и она уже видела полувеликана, о котором крайне дурно отзывался Драко, большущего, в неизменной бобровой шубе.

— Это вы что ли новенькая? — пробасил мужчина, завидев ее на станции. — Я Хагрид. Профессор Макгонагалл распорядилась, чтобы вы ехали в замок вместе с первокурсниками, на лодках, — объявил он. — После церемонии распределения ваша мантия и другие факультетские атрибуты сменят цвет. Надеюсь, вам понравится в Хогвартсе.

— Спасибо, — кивнула ему Мира, вглядываясь в темноту, в которой уже показались огни Хогвартс-экспресса. А потом, когда толпа первокурсников уже вывалила на платформу, ее оттеснили в сторону лодок, куда Хагрид повел малышню, и они с Малфоем потеряли друг друга из виду. По его весьма довольной физиономии Мира предположила, что Драко не удержался от очередной стычки со своим Поттером и даже вышел из нее победителем. Оставалось понадеяться, что очкастый недотепа остался жив, ибо "Пророк" все лето писал о том, что он единственная надежда на победу над Темным лордом. Будет жаль, если Малфой оставил Британию совсем без надежды.

Хогвартс был очень красив, по крайней мере, с воды и весь в огнях, но Мира вспоминала свой первый день в Ильверморни, и как деревянный Вампус зарычал, когда она вышла в центр холла, где проходило распределение, и встала на изображение золотого гордиевого узла, а Птица-гром забила своими деревянными крыльями. А потом с деревянного балкона над ней захлопали и подбадривающе закричали представители двух факультетов, чьи двери открывались для нее, и Мира, счастливо улыбнувшись происходящему с ней, еще не до конца веря в это, двинулась к скульптуре пантеры, и на ее клюквенной мантии появился сам собой герб ее факультета.

Это было ее первое счастливое воспоминание, которое она попробовала для вызова Патронуса. И что бы там ни думал Патронус, она хорошо помнила свое ощущение счастья, полного, безграничного, которым хотелось поделиться со всем миром. И она поделилась в тот же вечер, написав письмо дяде, которого видела только на колдографии, шестнадцатилетнего смешливого пацана с красивым вороном на локте. Конечно, прошло уже девять лет с тех пор, что сделан этот снимок, и дядя, наверное, превратился в красивого серьезного мужчину, но писать он ей продолжал исправно, и, хотя у него не было особенных новостей, он не забывал ее расспрашивать об успехах и неудачах, радовался за нее, будто они близко знакомы всю жизнь, а не только по переписке. Он писал ей сказки, которые придумывал для нее в тюрьме, и делился историями из своей школьной жизни, и подсказывал, каким заклинанием ответить обидчику, если у нее самой не получалось придумать достойный отпор, и он, кажется, больше всех гордился тем, что Мира выбрала факультет воинов. Вампус, выпускающий отменных бойцов, был правильным выбором. Мира знала это всегда, с самой секунды, когда впервые услышала пантерий рев.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — поприветствовала их профессор Макгонагалл, пожилая сухопарая волшебница в зеленой тяжелой мантии и остроконечной черной шляпе, под которой скрывались ее седые волосы, забранные в строгий учительский пучок. — Скоро начнется пир по случаю начала учебного года, но перед ним вас разделят на факультеты. Это очень важная церемония, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, жить в одном общежитии и проводить свободное время в гостиной комнате вашего факультета. Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Хаффлпафф, Рэйвенкло и Слизерин. Они названы в честь Основателей нашей школы. За время вашей учебы в Хогвартсе вы будете получать призовые очки за свои успехи и терять их за нарушение распорядка замка. После экзаменов, летом, факультет, набравший большее количество очков, побеждает в школьном соревновании и получает Кубок Школы. Это очень престижная награда, рекомендую отнестись серьезно к системе оценки ваших знаний и поведения. А сейчас следуйте за мной, — волшебница развернулась и повела новичков за собой к большим двустворчатым дверям. Когда они распахнулись, Мира поняла, что такое этот Большой зал, который с восторгом на первых каникулах расписывал ей Драко давным-давно. На малышню, шедшую везде вокруг нее, видела Мира, волшебный потолок и убранство зала действовало ошеломляюще. Дети восторженно оглядывались по сторонам, а студенты, сидевшие на скамьях вдоль четырех длинных столов, с легким интересом рассматривали первокурсников. Мира была согласна: за малыми было наблюдать гораздо интереснее, чем за потолком, который они уже видели далеко не раз.

Профессор Магконагалл вынесла на небольшой подиум табурет с волшебной шляпой, та спела песню, жутко трудную для восприятия, если ты не знаешь староанглийского (Мира поняла только, что грядут трудные времена, — и это она знала безо всяких говорящих шляп), а потом каждый из поступивших в Хогвартс детей поднимался на подиум и надевал шляпу на голову, после чего шляпа выкрикивала факультет, на который отправлялся новичок.

Драко сидел за крайним левым столом, на нем была черная мантия с зеленым подбоем, и Мира знала, что его факультет носил имя Салазара Слизерина. На этом же факультете училась вся ее семья.

Дальше шел стол, за которым сидели ребята в синем, рэйвенкловцы. Следующим вправо столом был красный, за ним Мира увидела рыжую макушку долговязого приятеля Поттера, но самого Поттера с вороньим гнездом из волос, не углядела. Самым правым столом был стол желтого цвета, Хаффлпафф. Про этот факультет Мира слышала от Рольфа. Много лет назад, еще до войны с Гриндельвальдом, его дед, известный магозоолог, выпустивший не одну популярную книжку о волшебных зверях, окончил Хаффлпафф.

Мира не знала, куда ее распределит говорящая шляпа, но не боялась этого. На самом деле, ей было все равно.

По крайней мере, мать не сказала ей утром ни слова по поводу того, что ей обязательно нужно оказаться на Слизерине.

Значит, это не так уж и важно.

Когда шляпа выкрикнула ее факультет, все три стола разразились жаркими аплодисментами, а Драко, чей ошарашенный взгляд ей удалось перехватить, выглядел совершенно сбитым с толку. Он, наверное, был уверен, что она попадет на Слизерин.

— Добро пожаловать, — сказала кудрявая девочка, рядом с которой Мира села за стол, — надеюсь, тебе у нас понравится.

— Спасибо, — кивнула Мира растерянно, потому что с противоположного конца стола на нее зверем глядел рыжий приятель Поттера и беззастенчиво пялились еще какие-то парни. Лохматая староста, подружка Поттера, смерила ее удивленным взглядом, и быстро отвернулась.

А потом начался праздничный ужин, и основное внимание студентов было отдано вкуснейшей еде, а не разглядыванию новой шестикурсницы. Мира этому немного порадовалась, положив себе немного картошки и мяса, и, когда она уже заканчивала с основным блюдом, двери Большого зала распахнулись, и появился Поттер.

Поттер с залитым кровью лицом.

Она перехватила явно разочарованный взгляд Драко и уткнулась в свою тарелку.

Друзья Поттера зашептались, выспрашивая, что с ним случилось, лохматая староста очистила ему лицо от коркой засохшей крови, а все остальные гриффиндорцы, раньше собиравшиеся подслушать, видимо, с увлечением принялись за появившийся на столах десерт.

Мира поглядела на стол слизеринцев. Драко, активно размахивая руками, видимо, изображал потасовку с Поттером, объясняя приятелям феерическое появление последнего на торжественном пиру в маггловских, очень старых и не по размеру, шмотках и с залитым кровищей лицом. Слизеринцы пантомиму воспринимали на ура, за их столом слышался хохот и аплодисменты. Мира хмыкнула, глядя на рисующегося Драко. Тот явно не упускал случая испортить Поттеру настроение.

В Ильверморни ни один факультет никогда не враждовал с другим.

Интересно, Драко теперь примется оскорблять ее за то, что поступила в Гриффиндор, или станет игнорировать?

Мира не успела додумать мысль; ее внимание, как и внимание остальных студентов, привлек директор, сообщивший о перестановках в преподавательском составе, порядке записи в квиддичные команды и запрете на все волшебные вредилки из магазина в Косом. Мира обрадованно подумала, что среди ее летних покупок не было как таковых "вредилок". Не хотелось бы связываться с конфискацией.

А потом Дамблдор сказал о Темном лорде. О том, что он и его сторонники теперь выступают открыто, и о том, что их стоит бояться.

В Большом зале во время его монолога стояла мертвая тишина. Даже шушукающийся с друзьями Поттер заткнулся, а ранее снисходительно глядевшие на директора слизеринцы уставились на старика нечитаемым взглядом. Драко еще летом говорил Мире, что на его факультете учится много детей Пожирателей Смерти, и чьи-то родители попались вместе с его и ее отцами аврорам этим летом после провала в Министерстве. Мира, как и Драко, не знала, насколько дети Пожирателей были готовы открыто вступить в армию Темного лорда, скольким из них не терпится получить на предплечье Метку в пятнадцать, шестнадцать, семнадцать лет, сколькие готовы пытать грязнокровок, а не только обзываться и строить мелкие каверзы. Ей бы хотелось думать, что немногие. Но она не сможет спросить, а Драко, конечно, не станет спрашивать. Он кажется, задумал вести себя, как высокомерный ублюдок, в школе. Что ж, Мира не считала, что это выдающаяся тактика.

Когда Дамблдор попрощался со всеми, и студенты пошли по своим спальням, Мира поднялась следом за девочками с Гриффиндора и пошла с ними в башню. Комната, в которую ее поселили, была на четыре места, но занято было только три: кудрявая блондинка, рядом с которой сидела Мира, красивая девочка-индианка и лохматая староста — подружка Поттера уже разбирали свои вещи. Мира поздоровавшись и познакомившись со всеми еще раз, прошла к ничейной — теперь ее — кровати и тоже стала распаковывать чемодан, а потом вытащила из сумки учебник по Древним Рунам и спустилась в гостиную. Там не было уже никого из младшекурсников, только горстка ребят лет пятнадцати о чем-то весело смеялась у камина, а в углу сидели над шахматной доской задумчивый Поттер и его рыжий друг — второй факультетский староста.

Мира села в кресло у одного из столиков, раскрыла книжку на закладке и погрузилась в чтение. Когда она перелистывала страницу, ее взгляд пересекся с разгневанным взором Поттера.

Мира вздернула густую бровь. Ее сегодняшний очень легкий макияж позволял ей без улыбки выглядеть довольно угрюмой.

— Что-то не так?

— Ты! — обвинительно проговорил Поттер. — Ты ее дочь!

— Ну, если я все правильно понимаю, то ты тоже чей-то сын, — пожала она плечами. Драко предупреждал ее, что поначалу придется непросто, именно о гриффиндорцах предупреждал. Он и предположить не мог, что она тоже окажется на львином факультете.

— Твоя мать убила моего крестного! — прошипел Поттер, но на его голос обернулась та группка ребят у камина. Среди них мелькнула волна рыжих волос младшей сестры долговязого старосты.

— А твои дружки — моего родного дядю.

Мира намеренно сделала голос громче, раз уж у них появились зрители.

— Что? — возмутился староста. — Да как ты?.. — он вскочил на ноги.

— Рабастан Лестрейндж погиб в Министерстве магии в этом июне, слышал? — спросила Мира, поднимаясь. Зря она дразнила про себя парня долговязым, она сама была ниже него всего на полголовы. Нормальный для парня рост. — А я любила своего дядю.

— Он мучил родителей Невилла Круциатусом!

Мира глубоко вздохнула.

— Нет. Он не мучил. Его палочка сломалась накануне, и ее просто не смогли проверить. На самом деле, Рабастан спрятал ребенка Лонгботтомов от моей матери в кладовой, закрыл Чарами отвлечения внимания. И предвосхищая твой вопрос, Поттер. Моя мать сидела в тюрьме, конечно, меня воспитывала не она. Но я горжусь своей фамилией. Я горжусь тем, что я Лестрейндж. Потому что эту же фамилию носил мой дядя Рабастан. И ты можешь считать его монстром, но я-то знаю, что он сидел в Азкабане за компанию с моими родителями, потому что ему и слова для оправдания не дали. А после того, что ты, Поттер, и твои приятели устроили в Министерстве, он погиб. Я не думаю, что он заслуживал смерти. Наверное, твой крестный тоже не заслуживал. Я его не знала. Думаю, ты любил его. Я тоже любила Рабастана. А теперь прекрати сверкать на меня своими глазами и дай мне спокойно почитать.

Поттер фыркнул, круто развернулся и бросился к спальням мальчиков. Староста последовал за ним, кинув в Миру еще один злобный взгляд.

Добро пожаловать на факультет, Мира Лестрейндж, — мысленно поприветствовала себя Мира, утыкаясь снова в книгу. — Пускай предстоящий год станет для тебя не последним.

Утро застало Миру на подоконнике в девичьей умывальной комнате. Она распахнула окно и, подогнув под себя одну ногу, с удовольствием закурила. Вчера она дочитала главу по Рунам из своего учебника за седьмой курс, который ей сдвинул по старой памяти Скамандер, когда они прощались после его выпускного, призналась сама себе, что отказаться от этого предмета было верным решением, и легла спать, благодаря Годрика Гриффиндора за то, что у всех кроватей есть плотные балдахины. Поэтому раздевалась она без всякого шанса быть увиденной. Вряд ли, конечно, спокойно сопящие в подушки девочки коварно дожидались ее появления в спальне, чтобы подсмотреть, как она снимает рубашку, но и рисковать не стоило. Точно так же, как не стоило заходить в общую душевую, когда в спальне кто-то есть.

Она может запросто закатать левый рукав, если кто-то упрекнет ее в лояльности Темному лорду, обнажая чистое предплечье, но спину... Нет, спину она никому не покажет. Хватит того, что видел Драко.

Дверь в умывальник хлопнула, и на пороге показалась растрепанная со сна староста Гермиона Грейнджер с полотенцем через плечо и сумкой с гигиеническими принадлежностями в руке.

— Утро, — первой поздоровалась Мира, выкидывая окурок в окно.

— Утро, — ответила Гермиона, вешая свои вещи на крючок. — Мисс Лестрейндж, — начала она, но сбилась. — Мира? Мира, ты не могла бы, пожалуйста, больше не курить в умывальнике? Этот запах впитывается в волосы и одежду.

— Ладно, — легко согласилась Мира. — Буду курить в других местах. Например, на Астрономической башне.

Гермиона кивнула, удовлетворенная ее ответом, и принялась плескать холодной водой в лицо.

Мира расправила юбку, форменную, но короткую, только до середины бедра (что за чудесная ведьма эта портниха мадам Малкин! — довольно заметила она, оглядывая себя в зеркало), подтянула серые гольфы длиной за колено и аккуратно завязала галстук, который до этого висел на шее незавязанным. После этого она еще раз расчесала волосы, скрутила их в слабый колосок, стянув маггловской резинкой, а не лентой, как это было принято в магическом мире, усмехнулась себе, аккуратно подвела глаза светло-коричневыми тенями и слегка подкрасила губы бледно-розовой помадой. Все это заняло у нее от силы пять минут, за которые Гермиона разве что зубы почистила.

Мира улыбнулась ей и вернулась в спальню, где собрала сумку и проверила свою наплечную кобуру для волшебной палочки. Жаль, что Олливандер неизвестно где, подумала она, убирая набедренную кобуру обратно в чемодан. Приобрести вторую палочку было бы совсем не лишним, придется за ней, видимо, ехать в другую страну. Вот только как это осуществить? Вряд ли мать подарит ей на Рождество путевку на курорт. Чудом будет, если не заставит участвовать в очередной мерзкой акции Пожирателей.

Она спрятала новую пачку сигарет в сумку (ее нужно будет незаметно передать Малфою) и решительно вышла в гостиную. Там как раз начинали появляться студенты, кто-то клеил объявление на специальную доску, но большинство просто показывали друг другу альбомы с летними колдографиями и обменивались новостями, до которых вчера вечером дело не дошло.

Красивая рыжеволосая сестра старосты в юбке точно такой же длины, как у Миры, сидела в кресле в позе лотоса и аккуратно красила ногти красным лаком. За ее спиной, облокотившись на спинку кресла, стоял темнокожий парень, и они о чем-то тихо переговаривались, причем щеки у рыжей слегка алели.

Мира подождала, пока малышня выберется из дверей гостиной и вышла тоже, собираясь засечь, в течение какого времени она сможет прогулочным шагом дойти из башни до Большого зала. На обратной дороге она собиралась сделать то же самое. Меняющие направление лестницы, исчезающие двери — Драко обо всем этом предупреждал ее. Нужно быть осторожной и внимательной.

— Мисс Лестрейндж, — поприветствовала ее декан Гриффиндора Макгонагалл. — Я видела ваши оценки за основной курс Ильверморни. Вы отказались от Древних Рун, как я вижу?

— Да, мэм. Не думаю, что буду успевать по ним на уровне Т.Р.И.Т.О.Н.а. Но я слышала, что Зелья на шестом курсе смогут продолжать изучать только те, у кого "Превосходно" за экзамен. Это так?

— Профессор Слагхорн допускает к своему курсу даже с оценкой "Выше ожидаемого". Вы бы хотели записаться на Высшие Зелья?

— Хотела бы, декан, — согласилась Мира. Она знала, что у Драко было "Превосходно" за С.О.В., а значит, они будут ходить на этот урок вместе.

— Итого у вас Чары, Защита от Темных искусств, Гербология, Арифмантика, Трансфигурация и Высшие Зелья. Все верно? — Макгонагалл двигала палочкой по пергаменту с Мириным расписанием учебные предметы. — Ваш свиток, мисс. Прошу, воспользуйтесь свободным временем грамотно.

— Спасибо, профессор, — кивнула Мира, просматривая список сегодняшних уроков. По всему выходило, что их всего четыре, но зато с тремя "форточками": первое занятие, Защита, еще только через полтора часа, потом у нее Арифмантика, снова свободный урок, а завершается день парой Высших Зелий. Неплохо для начала.

За завтраком Поттер и рыжий сверлили ее недобрыми взглядами, а Драко в ее сторону даже не смотрел. Поэтому, быстро опустошив тарелку овсянки, она обернулась к проходившей мимо нее к выходу из Большого зала Гермионе:

— Миа, покажи мне, пожалуйста, Энтони Голдштейна.

— Ее зовут Гермиона! — окрысился тут же рыжий, а кудряшка-Лаванда нервно захихикала.

— Учту на будущее, извините, — улыбнулась Мира. — Так что насчет Энтони?

— Староста Рэйвенкло, — ответила Гермиона и поспешила на урок, перехватывая сумку. Ее заступнику пришлось задержаться с Макгонагалл, а Мира, развернувшись на каблуках, вытянулась, высматривая макушку высокого старосты синих в толпе приходящих и уходящих на завтрак студентов.

— Энтони? — позвала она на пробу, когда увидела мелькнувший на мантии значок, и Голдштейн развернулся.

— Чем могу помочь? — поинтересовался рэйвенкловец, поглядывая на механические часы. — Скоро звонок на первый урок.

— Я просто хотела передать тебе привет от Рольфа Скамандера, — ответила Мира и достала из сумки небольшой сверток. — Мы дружим с ним с Ильверморни. Это от него.

Голдштейн нервно улыбнулся.

— Он... дальний родственник. Спасибо. А как тебя?..

— Мира Лестрейндж.

— Спасибо, Мира. Обязательно напишу Рольфу сегодня. А ты случайно не знаешь... Марек Ковальски. С Вампуса.

Мира усмехнулась. Не зря Агнешка посоветовала ей подойти поздороваться с их много-много-многоюродным братом. Завести хорошие связи (помимо Малфоя, если эту связь сейчас корректно называть хорошей) ей никак не помешает.

— Конечно, и Марека, и Агнешку. Я много гостила у Ковальски на пасхальных каникулах.

— Спорим, ты не ела ничего вкуснее булочек из пекарни Ковальски? — улыбнулся староста синих. — Ладно, мне действительно пора бежать на Руны. Еще увидимся, Мира, — и ушел.

Мира огляделась, но Малфоя в Большом зале не увидела, поэтому решила вернуться в гриффиндорскую башню и пролистать свои конспекты по Защите. Мало ли что может пригодиться.

Поттер и староста сидели за тем же столиком, что и накануне вечером. Мира со своей толстенькой тетрадкой тоже устроилась за вчерашним столиком во вчерашнем кресле, разве что позволила себе скинуть туфли и забраться в кресло с ногами. Волей-неволей она прислушалась к негромкому бормотанию Поттера, пытавшегося уверить друга в том, что Малфой служит Темному лорду, пока рыжий играл с конфискованной у младшекурсника кусачей тарелкой. Моргана-прародительница, ну как Поттер догадался?! Мира громче, чем собиралась, перевернула страницу, и Поттер тут же повернул на нее голову. Она улыбнулась ему вполне доброжелательно и вернулась к чтению конспекта, а Поттер и рыжий (она так и не удосужилась узнать его фамилию) стали увлеченно обсуждать последний прослушанный по колдорадио квиддичный матч.

Тетрадка по Защите была скучной. Классификация Щитовых чар, классификация Боевых заклинаний... Она все это вызубрила еще в прошлом году, нечего было освежать в памяти, потому что забыться ничего не успело. Может быть, Мира очень на это надеялась, на уроке будет интересно. Должно же было повлиять на преподавателя и его рабочую программу приближение войны, которым пропитан воздух?

Снейп, болезненно бледный сальноволосый человек в черном, запустил их в класс, и толпа студентов, резко прекратившая разговоры на отвлеченные темы, расселась за парты. На стенах висели картины, заставившие Миру скривиться. Позже после вопроса Парвати Патил Снейп прокомментировал свой выбор полотен: инферналы, бьющаяся под Круциатусом жертва, поцелованный дементором... Впечатляло. Только и подташнивало после даже беглого взгляда на картины тоже.

Свой предмет Снейп любил. Он описывал Темные искусства с заметным трепетом, и Мире подумалось, что преподаватель хорошо знает Защиту, потому то прекрасно понимает механизм работы Темных чар. Нельзя сварить хороший антидот, если не знаешь, каким ядом отравлен. Невозможно противостоять неизвестному. И если им будет нужно разобрать по косточкам все темномагические практики, чтобы постичь контрчары, она будет готова и к этому.

— Вы должны стать изобретательными, чтобы суметь спасти свою жизнь, — заметил Снейп, заглядывая своими темными глазами едва ли не так же глубоко в душу, как Темный лорд. — Потому что Темные искусства — это гидра, многоголовое чудовище, отрубишь одну голову — на ее месте возникнет десять. И они окажутся свирепее и безумнее, чем была прежняя. Этого монстра невозможно победить. Но вы можете попытаться не умереть сразу.

В гробовой тишине Малфой хмыкнул.

Поттер тут же метнул в него злобный взгляд.

Мира, сидевшая с каким-то хаффлпаффцем за последней партой за темнокожим парнем, которого утром видела с рыжей сестрой старосты, покачала головой. И Поттер, и Драко вели себя, как дети малые.

— Итак, — обвел Снейп взглядом шестикурсников, — сегодня мы начнем работать над невербальными чарами. Полагаю, вы знаете, в чем их преимущество?

Мира огляделась. Желающих отвечать, кроме Гермионы Грейнджер, не нашлось. Сама она руку поднять не догадалась.

Снейп нехотя спросил Гермиону, едко прокомментировав ее правильный ответ и никак не поощрив (то ли не любил именно Грейнджер, знавшую, кажется, учебник наизусть, то ли не считал нужным раздавать баллы за устные ответы), а затем раздвинул парты в стороны, освободив для практики пространство в центре и велел им разбиться на пары. Среди гриффиндорцев Мире партнера не нашлось, несколько хаффлпаффцев объединились с рэйвенкловцами. Она развернулась к Драко, ожидая, что он встанет напротив нее, но тот и не посмотрел в ее сторону, а вскоре перед собой Мира увидела невероятно красивого парня.

— Не против? — спросил он, занимая позицию.

Мира покачала головой. Парень был отвратительно хорош, так, что долго на него смотреть было почти больно, но ей было без разницы, с кем тренироваться. А Малфою она еще это припомнит, высокомерному заднице.

— Очень хорошо, — похвалил (?) профессор за быструю перегруппировку. — Сейчас вы приступите к отработке невербальной техники нападения и защиты. Те, кто стоит справа, будут защищаться. Те, кто слева, — нападать. И, прошу заметить, молча. Ваш шепот не приведет к положительным результатам. После первой же удачной попытки поменяетесь. Конечно, невербальная магия дается не с первого раза и не всем, но ваша задача — приложить все усилия. От этого в конце концов зависит ваша жизнь, — он оглядел приготовившихся студентов и, дойдя до Миры взглядом, добавил: — Мистер Нотт, не прибейте девушку, будьте любезны.

Тот усмехнулся.

Мира, напустив на себя самое скучающее выражение лица, встала в защитную стойку.

Какое-то время Нотт просто делал резкие выпады вперед, будто хотел ее оглушить, но никаких заклинаний его палочка не выдавала. Мира, внимательно следящая за оппонентом, даже начала думать, что противник просто отвлекает ее, а на самом деле выстрелит в нее чем-то гораздо хуже простого Ступефая. Например, Секо.

Через несколько минут Нотту, вероятно, надоело притворяться идиотом, и он бросил в нее довольно мощное Оглушающее. Мира почувствовала ветер раньше, чем силу заклинания, метившего ей в грудь, и очертила круг Протего перед собой быстрее, чем сообразила, что поначалу тоже собиралась поддаваться. Хотя бы из вежливости.

Но Щитовые чары сработали, как надо; Нотта отшвырнуло назад, сильно приложив головой о пол. Девочки со Слизерина, брюнетка и блондинка, пораженно охнули. Мира подошла к партнеру, привела его в чувство и подала руку, чтобы помочь подняться, но Нотт встал самостоятельно.

— А ты непростая штучка, Лестрейндж, — заметил он, откидывая назад темную челку. — Уже работала невербально?

Мира неопределенно пожала плечами.

— Сейчас моя очередь. Предпочитаешь Оглушающие?

Нотт не успел ответить. В это время наславший какую-то порчу на Поттера профессор Снейп отлетел к дальней стене, отброшенный вполне себе вербальным Щитом. А дальше за диалогом профессора и Избранного наблюдал весь класс, потому что равнодушным он никого не оставил. В результате Поттеру влепили отработку за хамство, а те, у кого хоть что-то начало получаться, растеряли весь пыл.

Мира успела бросить в Нотта свой Ступефай, он — блокировать заклинание невербальным Протего, рикошетом отправившим Оглушающее уже в нее, и Сорбере Мира поставила интуитивно.

Вскоре после этого Снейп отпустил всех, никак не оценив их сегодняшние успехи, но задав большущее домашнее задание, посвященное психологическому аспекту невербальной магии. Нотт, дуэльно поклонившийся ей на прощание, вышел следом за Драко, который вновь не обратил на нее никакого внимания.

Не отдам Честерфилд, — мстительно подумала Мира.

Свободное время она потратила на написание эссе для Снейпа (второгодникам вообще должно легко учиться!), а потом спустилась в подземелья, сориентировавшись по идущим с весами и котлами в руках рэйвенкловцам.

Зелья не были ее любимым предметом никогда. Она выучивала рецепты наизусть, знала, к чему приведет смешение некоторых компонентов (в большей степени, конечно, тех, что потенциально взрывоопасны), но глубинного понимания, почему нужно помешивать зелье по часовой стрелке, а не против, или чем отличается резанный ингредиент от давленного, у нее не было. Она варила зелья механически. Делала, что написано в инструкции, и внимательно следила за временем. Иногда у нее получалось очень прилично. На "Выше ожидаемого", но никогда не лучше.

— Можешь сесть с нами, Лестрейндж, мы не кусаемся, — заметил недавний партнер Малфоя на ЗОТИ, темнокожий парень с тонкими пальцами. Слизеринцев было за столом трое: Малфой, его друг и красавчик Нотт. Второй стол заняли четверо рэйвенкловцев, в том числе Голдштейн, а третий достался Поттеру с компанией и примкнувшему к ним манерному хаффлпаффцу. Мира улыбнулась, поблагодарив за приглашение, и села рядом с малфоевским другом, который представился Блейзом Забини. Ее немного удивило, что девочек со Слизерина на курсе Высших Зелий нет, потому что в Ильверморни весь Пакваджи поголовно записался на этот предмет, а на этом факультете девчонок было гораздо больше, чем парней. Но, может, девочки со Слизерина просто не собирались в дальнейшем пользоваться своими знаниями, предпочитая покупать готовые зелья в аптеке, или там, С.О.В. завалили. Всякое бывает.

На Зельях Грейнджер вновь блистала. Она безошибочно определила в булькающих на столах котлах Веритасерум, Оборотное зелье и Амортенцию, заработала кучу комплиментов от толстенького, похожего на моржа, профессора Слагхорна и принесла в копилку факультета сразу двадцать баллов, а потом за рассказ о Феликс Фелицис — еще десять. Моргана, да с активностью этой девчонки неудивительно, что Малфой ее презирает. Никто не любит всезнаек. По лицу своего соседа Забини Мира поняла, что не одинока в оценке поведения гриффиндорской старосты. Малфой с Ноттом о чем-то шептались, неприлично фыркая. Поттер продолжал сверлить их ненавидящим взглядом.

Интересно, Поттер когда-нибудь отдыхает от этого взгляда, или он его так долго практикует, что другим смотреть на людей у него больше не выходит?

Задачей на урок Слагхорн поставил сварить Напиток Живой Смерти — элегантный сильнодействующий яд, один из самых легких в программе Высших Зелий. Малфой, привлеченный вознаграждением (профессор обещал двенадцатичасовую дозу Жидкой Удачи за лучшее зелье), не отвлекался от своего котла в течение всего оставшегося времени. Его руки летали над котлом, будто существовали отдельно от него. Мира невольно поразилась этому; Драко никогда не говорил, что зельеварение его привлекает по-настоящему, а не только потому, что близкий друг отца вел этот предмет раньше. Одно было понятно: свое "Превосходно" Драко получил не зря. Забини рядом с ней даже в рецепт не смотрел. Видимо, правду говорят о родовых дарах: его мать была известна как очень талантливый зельедел, видимо, Блейзу перешел ее талант. А вот Нотту, как и ей, Напиток Живой Смерти не поддавался, точнее не поддавались его компоненты. Дремоносные бобы то скакали из-под лезвия ножа, не позволяя себя разрезать, то их сока не хватало для изменения оттенка зелья. Мира так и остановилась во время звонка на этапе бледно-розового, у Нотта в котле жидкость была чуть более насыщенного цвета. Очень далеко от описанного в учебнике результата. Да даже Блейзово лишь слегка мутноватое зелье Слагхорн забраковал, хотя у него получилось очень близко к идеалу. Котел Гермионы был оценен благосклонно, но, чего никто, кажется, не ожидал, победа досталась Поттеру.

— Это невероятно! Зелье превосходное, Гарри! — горячо заверил профессор. Малфоя аж перекосило всего. Он быстро побросал свои вещи в сумку и пробрался к выходу, больно пихнув Миру плечом и что-то невежливо буркнув.

— Кто-то очень хотел получить Феликс Фелицис, — пропел Блейз, пробираясь за ним к выходу. Видимо, подобное поведение для Драко в школе было ни для кого не новостью.

Из подземелий Мира выходила в раздумьях.

* * *

Драко нервно кутался в мантию, сидя на парапете Южной башни. Это место мало кто любил; парочки вечно отирались на Астрономической (хотя профессор Синистра и не поощряла этого), в совятне по понятным причинам воняло навозом, но те студенты, у кого сов не было, постоянно поднимались туда отправлять свои письма домой, Северная башня вела в кабинет чокнутой прорицательницы Трелони, и туда приходилось подниматься на уроки мучительно длинные три года, которые Драко не хотел вспоминать в контексте изучения Предсказаний, а на Часовой башне частенько торчал завхоз Филч со своей мерзкой кошкой. Южную башню почти никто не посещал. Может быть, потому, что она выходила на прилегающее к замку Черное озеро, которым было проблематично любоваться даже в хорошую погоду, не то что обычно, а может, потому, что лестница, ведущая на Южную башню, была своенравная. Ее движение имело гораздо более сложный график, нежели у любой другой лестницы.

Лестница на Южную башню имела свойство причалить к площадке и тут же уехать, едва высадив пассажира. И вернуться Мерлин знает когда.

Вполне возможно, именно этот факт и привлекал Драко. Он за пять лет учебы сумел высчитать время прибытия заветной лестницы на башню, поэтому сейчас, зябко ежась, ждал.

— Ты козел, — сообщила ему Мира, появляясь на площадке как раз вовремя. Драко звал ее к восьми семнадцати, и она успела на лестницу. У них было целых семьдесят восемь минут до следующей, последней на сегодня.

— Дай закурить, — попросил Драко, слезая с продуваемого парапета и отсаживаясь подальше от окна. Он взмахнул палочкой, накладывая на себя и Миру Согревающие чары.

— А вот хрен тебе, — огрызнулась та. — Что за..? Ты меня игнорил целый день потому, что я из Гриффиндора?

Малфой криво улыбнулся.

— А мне надо было с тобой обняться в Большом зале? Чтобы тебя с потрохами сожрали в вашем львятнике? Завтра расскажу всей школе, что мы росли вместе. Поглядим, надолго ли хватит Поттера, прежде чем он бросится на тебя с кулаками.

Мира вздохнула, вытащила сигарету и подала пачку Драко. Прикурила.

— Вчера.

Малфой на нее заинтересованно покосился, тоже подкуривая.

— Вчера я рассказала Поттеру о Рабастане. Он рычал в гостиной, что мои родители пытали родителей Невилла. Кстати, Невилл — это который?

— Увалень неловкий, с Грейнджер в паре на ЗОТИ стоял.

— Да, поняла, — кивнула Мира. — Пришлось объяснить, что чокнутая в моей семье только мать, а Рабастан вообще ни за что отсидел в тюрьме пятнадцать лет. Ну, и намекнула, что меня воспитывали не Лестрейнджи. Не стала говорить, кто именно. Ну, просто на всякий случай. Тетя Меда еще в том году хотела наложить Фиделиус на дом. И просила писать только Доре. Я пока не знаю даже, что вообще им написать. Из Ильверморни писала редко.

Драко выдохнул перед собой сизый дым, уничтожил потухший окурок и потянулся за следующей сигаретой.

— Не пиши, пока не захочется.

Мира затянулась.

— Я хочу. Просто не знаю, что именно. Что я поступила в Гриффиндор? Что Гарри Поттер — странноватый чувак, который бросился на меня с обвинениями в первый вечер, хотя до этого мы даже не виделись? Что я очень скучаю по Рабастану? Что мне написать им, Драко? С кем я живу в одной спальне, думаю, им не особенно важно.

— А тебе? — поинтересовался Драко.

— И мне, — призналась Мира. — Мне тоже плевать.

Сигарета закончилась; столбик пепла осыпался прямо ей на мантию. Мира вытащила палочку из кобуры и нетерпеливо почистилась.

— Знаешь, Драко... Я не знаю, почему, но единственное чувство, которое я испытывала сегодня весь день, — это чувство одиночества. По твоим рассказам мне представлялось, что чувствовать себя одиноким можно только у вас в Слизерине, а гриффиндорцы, послушать тебя, не оставляют никому ни миллиметра свободного пространства. А мне, может быть, даже бы хотелось, чтобы кто-то растормошил, заставил прекратить думать о войне. Но все, кажется, просто боятся моей фамилии.

— И это ты еще не похожа на тетю Беллатрикс.

— Ага.

Они помолчали, закуривая еще по одной.

— А на что тебе Голдштейн? Он же из магглолюбцев, — проворчал вдруг Драко. — Не говори только, что он твой жених.

Мира фыркнула.

— Он родственник трех моих близких друзей из Америки. К тому же, кажется, он приятельствует с Поттером. Ты же еще хочешь избежать Азкабана?

— Как это связано? — не понял Драко. Ему не нравилось не понимать Миру, а не понимал он ее столь же часто, как и она его.

— Поттер — светоч сопротивления. Нам с тобой не выжить без него. Если ты собрался предать Его Темнейшество, заручись сначала поддержкой кого-то из друзей Поттера. Сам он тебе не поверит, но вот та же Грейнджер может. Она кажется справедливой и доброй.

— Она мне однажды нос сломала, — пробурчал Драко, немедленно заливаясь краской. — На третьем курсе.

Мира хмыкнула.

— Наверняка за дело.

Драко насупился и выдал гневный монолог о несдержанности некоторых лохматых грязнокровных заучек, которых в детстве родители не научили, как положено вести себя в приличном обществе.

— Так, как порой себя ведешь ты, тоже неприлично, — заметила Мира. — Смотри, лестница подъехала. Пора идти, — она шагнула на верхнюю ступеньку, следом за ней то же сделал и Драко.

— Погоди, ты же не успела рассказать мне про жениха! — переходя на громкий шепот, остановил он кузину.

— Обойдешься, — хохотнула Мира.

— Но интересно же!

— Да, — согласилась Мира перед тем, как наложить на себя Дезиллюминационное заклинание. — Мне тоже весьма интересно.

В гостиной Гриффиндора никого ее позднее появление не удивило. Только Поттер проследил за ней настороженным взглядом, пряча в карман какой-то старый пергамент.

* * *

Свободные часы, на которые оказалось богато расписание шестикурсников, скоро стали единственной возможностью успеть подготовить домашнее задание, которого задавали даже для Миры неожиданно много, хотя она весь материал изучала по второму кругу. Уроки давались ей легче, чем большинству сокурсников, если не считать Зелья, на которых продолжал блистать Поттер (к общему неудовольствию своих друзей и Малфоя). И на Чарах, и на Трансфигурации преподаватели требовали использования невербальных заклинаний, так что их единая со Снейпом педагогическая позиция немного смягчала критику в адрес последнего. А пройтись по учителю Защиты от Темных искусств не считал своим долгом разве что самый аморфный гриффиндорец. Иногда в гостиной весь вечер только его персону и обсуждали.

Ну, спасибо, что не Малфоя, — думала тогда Мира, отгородившись ото всех каким-нибудь учебником. Друзей на факультете у нее так и не появилось. Парвати и Лаванда были с ней более приветливы, чем Гермиона, которой приходилось быть неизменно вежливой со всеми, потому что она была старостой, Поттер продолжал на нее с ненавистью зыркать исподлобья, а их с Гермионой рыжий друг Рон, чью фамилию неизменно перевирал Слагхорн при каждой встрече, еще и позволял себе высказываться по отношению к Мире довольно категорично. В частности, ему очень не нравилось, что почти на всех практикумах по ЗОТИ она стояла в паре с Ноттом, а на Зельях сидела за столом слизеринцев.

— Ох, Рональд, помолчал бы уже, — вздохнула однажды посреди очередного пассажа Гермиона, скатывая свой пергамент с домашней работой в трубочку. — Хватит, честное слово. Что тебе за дело до нее?

Мира, сидевшая недалеко от неразлучной троицы, удивленно приподняла на них брови. У нее это получалось не так выразительно, как у Снейпа, но и это Рона умудрилось взбесить еще больше.

— Послушай, Рональд, — сказала Мира, отложив свой учебник в сторону, — давай на следующем же уроке встанем в пару. Разве же Нотт не подошел ко мне лишь потому, что ему тоже не досталось партнера на своем факультете? Я бы с удовольствием отказала ему, если бы у меня был выбор. И за вашим столом в лаборатории мне бы тоже понравилось, уверяю тебя. Но меня за него не позвали.

— Она права, Рон, — неожиданно поддержала ее Гермиона. — Мы повели себя по-свински по отношению к тебе, Мира. Извини нас, пожалуйста, — она пнула Рона, решившего что-то возразить, под столом и тот, уже открывший рот, недовольно нахмурился. Поттер, с учебником зельеварения на коленях, наблюдал за разговором почти без интереса, явно погруженный в свои мысли. Ту неделю, что Мира невольно отслеживала его состояние, Поттер был чем-то обеспокоен, но больше не обсуждал с друзьями ничего, что было бы по-настоящему важно, в общей комнате или в Большом зале.

— Ничего, — пожала плечами Мира. — Нотт — хороший соперник. Я рада, что могу тренироваться с ним в полную силу. Но если Рон настаивает, я с радостью уступлю свое место тебе, Гарри.

— Обойдусь, — буркнул тот, поднимаясь с кресла. — Отвяжись от нее, Рон.

Провожая Поттера до лестницы в общежитие взглядом, Мира думала, что первый шаг к нейтралитету с Избранным и его командой сделан.

Это не могло не радовать.

* * *

Субботнее утро, на которое были назначены отборочные состязания по квиддичу, за столом Гриффиндора оказалось небезынтересным.

Во-первых, Гермиона довольно громко объясняла Поттеру, почему же на отбор в команду записалось так много народу. По ее словам выходило, что все дело в том, что Поттер — Избранный, да еще и значительно похорошел за прошедшее лето. Очевидно, она находила одноклассника весьма привлекательным, по крайней мере, гораздо адекватнее оценивала его внешность, чем Малфой (тот считал субтильное телосложение Поттера и его не слишком высокий рост достойными всяческого осмеяния, что, по мнению Миры, было настоящим ребячеством). Рональд, сидящий рядом с ними, аж едой своей подавился, едва услышал это. И Мире даже на какое-то мгновение показалось, что рыжий совсем не равнодушен к Гермионе, только вот ни показать этого, ни рассказать об этом не умеет. Это было... ладно, да. Это выглядело забавно со стороны.

Во-вторых, среди почтовых сов оказалась и хорошо знакомая Мире пеструха — уже старенькая, но очень аккуратная сова, которую держала ее старшая кузина.

Сверток, который плюхнулся ей в руки, Мира разворачивала с замиранием сердца: хотя бы малюсенькая записочка, начертанная знакомым почерком Тонкс, могла бы сделать этот дождливый холодный день радостнее, но под плотной бумагой с маггловскими марками и штемпелями ничего, кроме плотного блокнота в синей кожаной обложке, не было. В горле собрался липкий комок, в носу засвирбело. Мира глубоко вздохнула, сложила бумагу аккуратно и положила в сумку, пролистав блокнот. На первой же странице синими чернилами было выведено несколько строчек:

"Мы скучаем, Мира" — этот ровный почерк принадлежал Агнешке, и его ни с чьим перепутать было нельзя, только Агнешка делает такие завитки у заглавных букв.

"Я сам зачаровывал блокноты, думаю, Протеевы чары продержатся не меньше года. Пиши нам, Стрекоза" — а это уже скачущие буквы Марека, единственного, кто называл ее этим дурацким прозвищем, появившимся после впервые получившегося телесного Патронуса.

На душе стало тепло. Не беда, что Нимфадора не добавила ничего к полученной посылке, возможно, этого требовала конспирация. Весточка от оставленных вдалеке друзей согревала, и печалиться по поводу молчания от Тонксов, не без причин опасавшихся сбежавшей от дементоров Беллатрикс Лестрейндж, было глупо. Умом Мира это понимала и даже пообещала себе написать Доре в ближайшее время, поблагодарить за посредничество и спросить, как дела у тети Меды и дяди Тэда. Это меньшее, что она могла теперь делать регулярно, когда между ней и родней не было больше целого мордредова океана.

Сейчас, когда война стояла прямо за спиной, все старались быть ближе к своим семьям. Нескольких девочек, видела Мира, забрали домой родители. Даже Парвати с ее сестрой-близнецом из Рэйвенкло отец собирался увезти подальше из Англии. По этому поводу они с Лавандой были в последние дни грустнее обычного. Мира, которой Лаванда пожаловалась на возможную разлуку с подругой, подумала тогда лишь об отце, который еще полгода назад поступил точно так же, как мистер Патил: сделал, чтобы его дочь была как можно дальше от Темного лорда. Жаль, что это все равно ничего не меняло.

О матери Мира думать не хотела. Обсуждая поступившую прессу, одноклассники не стеснялись уточнить, не схватили ли авроры, наконец, Беллатрикс Лестрейндж, и шумно огорчались отрицательному ответу. Если это было искренней эмоцией, то, думала Мира, окружающие просто дураки, раз так иронично относятся к одной и самых преданных сторонниц Неназываемого, если провокацией — то весьма топорной. Вывести ее из равновесия репликами о Беллатрикс было невозможно, а об ее отце и дяде никто не вспоминал. Даже Поттер и Рон Уизли, которым она рассказа о Рабастане в самый первый вечер.

А еще накануне девочку с Хаффлпафф забрали из Хогвартса прямо с урока: ее маму нашли мертвой, и весь шестой курс был словно в воду опущен. Мира малодушно не могла себе признаться, какой была бы ее реакция на известие о гибели Беллатрикс. Она знала про себя только, что скорбеть о ней так же, как о Рабастане, просто не сумеет. Мать была ей чужим человеком; даже отец успел стать своим, а она — нет. О Рабастане, ближе которого у нее никого не было, и говорить нечего.

— Эй, Лестрейндж, — раздалось из-за стола Слизерина, когда Поттер и его друзья вставали, чтобы пойти на квиддичный стадион, — а ты разве не идешь на отборочные?

Мира развернулась на голос. Нотт, подкидывая в руке скомканную салфетку, пялился на нее с самым высокомерным видом. Его красивому породистому лицу, наверное, даже пошло бы высокомерие, если бы он так не старался его продемонстрировать. Явно переигрывал.

— Слышал, все в вашей семье неплохо летают.

— И что? — удивилась она, перехватывая покрепче блокнот от близнецов Ковальски.

— Разве ты не хочешь попасть в команду Гриффиндора? — поинтересовался Нотт и швырнул в нее салфетку.

Мира щелкнула пальцами — и салфетка сгорела в воздухе. По Большому залу поползли шепотки.

— Не хочу, — подтвердила, вставая. — Хватает дел и без квиддича.

— Жаль, — отозвался Нотт, тоже поднимаясь. — Я надеялся посмотреть на тебя в обтягивающих бриджах.

— Обломись, — фыркнула Мира и поспешила прочь из Большого зала.

Вот только двусмысленных комментарием слизеринцев ей не хватало для полного счастья, право слово.

На трибунах было сыро.

Мира вообще не думала, что это хорошая идея — идти смотреть отбборочные по квиддичу, когда сама не можешь принимать в них участие, но на выходе из Большого зала она услышала, как слизеринский увалень с их курса говорил второму такому же увальню, что Драко обязательно пойдет, не позволит себе пропустить дебют Поттера в должности капитана красных, а значит, и им придется тащить свои задницы под противную морось. Сделав определенные выводы, Мира поспешила в башню переодеваться в теплое и непромокаемое, а еще схватила шариковую ручку и сразу же написала близнецам Ковальски благодарность за блокнот и поинтересовалась их житьем-бытьем. Она понимала, что Агнешка или Марек увидят ее записку только через несколько часов, потому что разница в часовых поясах между Шотландией и Массачусетсом все же была значительная.

Зато душу грела мысль, что Протеевы чары, о которых она совсем забыла, дались ей в позапрошлом году относительно легко, а значит, зачаровать два простых блокнота не составит труда, нужно только прикупить такие. Это будет дешевле, чем в канцелярском приобрести готовый артефакт. И тогда она сможет один отправить Малфою, и у них будет средство экстренной связи. Драко еще тогда, на Южной башне, говорил, что нужно что-то такое придумать, но им на ум ничего не шло. А решение оказалось таким изящным! Воистину, иногда помощь приходит, откуда не ждали.

— Ты идешь на стадион? — спросила Лаванда, крутясь перед зеркалом, пока Мира меняла юбку и колготки на плотные джинсы и натягивала сверху футболки с эмблемой Гриффиндора теплый свитер крупной вязки.

— Да, думала поглядеть, — кивнула Мира, зашнуровывая тяжелые ботинки и доставая из чемодана подходящую куртку. Пока мать не могла добраться до нее, она будет носить качественные маггловские вещи. Они, по крайней мере, придумали ткань, которая не портится после того, как промокнет. В отличие от дорогущих мантий, которые требуют к себе такого ухода, что и королевской семье, наверно, не снился. Да и чары ей не хотелось накладывать. Даже мелкий отток энергии однажды может сказаться фатально. Вампус отлично учил использовать минимум заклинаний для достижения максимума эффекта. Побывать на квиддиче, сойти за свою среди факультета полукровок, понаблюдать за кузеном в привычной обстановке, сойтись поближе с соседкой по комнате — и все это возможно без применения волшебной палочки. С помощью одной только парки с меховым подкладом.

— Рон попробуется во вратари, — мечтательно закатила глаза Лаванда. — Правда, он классный?

— Кто? — не поняла Мира. Они вышли из спальни и, пока добирались до выхода на улицу, кудряшка Лав-Лав рассказывала новенькой, как Рон Уизли в прошлом году произвел фурор на квиддичном матче со Слизерином. Прямо под часами факультетов они столкнулись с Малфоем и его присными, и Лаванда показательно скривилась. Малфой не утерпел и сказал им гадость, на что его верные увальни одобрительно загоготали, а Лав-Лав задрожала, то ли от испуга, то ли от гнева.

В конце концов, сообразив, что лучший способ уйти от открытого столкновения, — это проигнорировать Малфоя, Мира крепко взяла Лаванду под руку и увела на стадион. Они заняли места на трибуне недалеко от насупленной и нахохлившейся, как воробей, Гермионы Грейнджер, и вскоре на соседней с ними трибуне уселись и слизеринцы. Мира видела, что Драко сел ниже нее на пару рядов, и не знала, случайно так получилось или специально. Ей было хорошо видно его компанию, точно так же, как и Гермиону, пристально наблюдавшую за происходящим на поле, хотя раньше Мире казалось, что совершенно никакого интереса для их старосты квиддич не представляет. По крайней мере ни разу она не поучаствовала в обсуждении сыгранных матчей, хотя гриффиндорцы каждую неделю в гостиной слушали трансляции по колдорадио.

На площадке творилась какая-то ересь.

На отбор явилась толпа совершенно необученных людей, плохо представляющих себе, какой выносливостью необходимо обладать, чтобы несколько часов сидеть верхом на метле, да и в целом плохо летающих. Тех, что и нескольких кругов не выдерживал, Поттер отправлял восвояси. Ему не хватало опыта для острастки самых жарких спорщиков из числа не прошедших в команду, но девчонка Уизли ему с ними помогала. На парочку она так рявкнула, что ребята едва не обделались.

Малфой искренне потешался надо всем происходящим. Конечно, он не забывал делать мерзкую рожу перед своими приятелями, но Мира видела, как ему нравится просто сидеть тут, на свежем воздухе, смеяться над неудачами злейшего врага и смотреть на подтянутые фигурки девчонок, пробовавшихся в охотники. А не искать способ убить Дамблдора, например.

— Смотри, сейчас будет последний пенальти, — сказала Лаванда, дергая Миру за рукав куртки. — Либо Рон, либо Кормак!

Слизеринцы негромко затянули "Уизли — наш король!" — издевательский гимн, сочиненный Драко в прошлом году единственно из мерзости характера. Мира бы засмеялась, если бы не догадывалась, что все это слишком сильно деморализует соперника. Рон и его самооценка, как она успела углядеть на обеде, были не то чтобы слишком в ладах.

Кормак Маклагген с седьмого курса вдруг резко дернулся в сторону от мяча. Слизеринцы заулюлюкали. Выглядел Кормак сейчас действительно не ахти. Точно пыльным мешком прибили.

Или Конфундусом.

Ай да Гермиона, ай да Морганова дочь!

Мира бы сняла шляпу, если бы она у нее была.

Значит, и Гермиона к Рону неравнодушна. Тогда какого же рожна они друг вокруг друга с тоскливыми рожами ходят?!

— Удачи! — крикнула Лаванда, когда Рон, оседлав свою далеко не новую метлу, взмыл в воздух. На ее крик обернулась Гермиона и поджала губы, поглядел и Поттер, а Лаванда, спрятав в ладонях алые от смущения щеки, закрыла глаза и зашептала под нос подбадривания. Ни одно, впрочем, не тянуло на серьезное заклинание, так что победа Уизли на отборе зависела исключительно от него самого и немножко от того Конфундуса. Но Рону о последнем лучше не знать.

В результате в команду попадают те, кто этого заслуживает больше других, и Лаванда, потрясенно вздыхая, тянет Миру гулять вокруг или вернее вдоль берега Чёрного озёра. Пока кудряшка щебечет о мнимых прелестях долговязого рыжего, Мира думает о том, какой занозой, оказывается, является Малфой. Дубина, он же даже отчёта себе не отдаёт в том, что его поведение — не образец для любого, кто хочет примирения с врагом. Нет, она, конечно, понимает, что Драко до сих пор глубоко уязвлен тем, что много лет назад Поттер предпочел ему, сиятельному и прекрасному, дружбу с замарашкой-Уизли и лохматой заучкой Грейнджер, но пора бы уже как-то взрослеть что ли.

— ...нравится?

— Прости, что? — останавливается Мира, когда ее сознание догоняет конец вопроса Лаванды Браун.

— Я говорю, а у тебя есть парень, ну или кто-то тебе, может быть, нравится?

Мира облегченно выдыхает.

— У меня был парень в Ильверморни, но мы расстались незадолго до его выпуска из школы. А когда я вернулась на острова, мне напомнили о женихе.

Лаванда заинтересовалась.

— Неужели это по-прежнему практикуется? — удивленно произнесла она. — Во всех старых семьях?

Мира неопределенно пожала плечами.

— Отец считал сына своего товарища хорошей партией. Нас помолвили еще до падения Темного лорда. Мне не было и двух лет. А потом родители попали в тюрьму, и меня забрала к себе тетка, а потом меня отправили в Штаты, так что... не то чтобы у меня было время познакомиться с ним поближе или что-то типа того. Да я и не помнила о нем, пока не приехала в Лондон.

— То есть тебе выходить замуж за чужого человека? — ужаснулась Лав-Лав. — Но это же ненормально!

Мира снова пожала плечами.

— До свадьбы еще есть время. Можно друг друга узнать получше.

— Но не полюбить?

— Не знаю, Лав, — призналась Мира. — Не то чтобы мне сейчас было особенно до любви.

Никакая любовь не выдержит того, как выглядит Мира Лестрейндж без одежды вот уже семь лет.

В гостиной, когда девочки вернулись с прогулки, обсуждали заметку об обыске в доме Малфоев, который проводил отец Уизли.

— "...поводом к обыску стала информация, поступившая от частного лица", — прочитала Грейнджер, и ее друзья тут же бросились строить догадки о том, что за темный артефакт Драко мог притащить с собой в Хогвартс.

Мира вспомнила, как при входе всех студентов обыскали, даже первокурсников. Малышня удивленно выворачивала карманы и отдавала смотрителю Филчу Забастовочные конфеты из магазина Умников в Косом, навозные бомбы и всякую мелочевку из "Зонко". Сама Мира ничего не отдала, потому что у нее ничего не нашли. А вот у дружков Драко, да, конфисковали немало, и они, огорченные и обозленные, направились в Большой зал, тогда как первокурсников и ее, новенькую, повели совсем другой дорогой.

Пока опора сопротивления демонстрировала чудеса выдумки, Мира переоделась и собралась было идти в библиотеку, как прямо в гостиную сквозь приоткрытое окошко башни влетел черный филин Малфоя. Найдя ее взглядом немигающих глаз, он спикировал к ней на плечо, предварительно заложив круг под потолком, и протянул лапу с привязанной запиской.

"Я сейчас сдохну, тащи мазь. Восьмой этаж".

На восьмой этаж она бежала, перепрыгивая через ступеньку.

"Где сейчас Драко. Где сейчас Драко. Где сейчас Драко", — повторяла она про себя, меряя шагами коридор, пока не появилась дверь, белая каменная, как в комнату Драко в Малфой-мэноре. Мира толкнула ее плечом.

Драко лежал на кровати, один-в-один повторяющей его собственную дома, в позе эмбриона и прижимал руку к груди. Его щеки уже были мокрыми от слез, и он не считал нужным сдерживаться.

— Покажи, — потребовала Мира, становясь рядом с кроватью на колени.

Левое предплечье Драко, изуродованное Меткой, покраснело и воспалилось; мерзкая татуировка неприятно пульсировала; змея угрожающе подергивала хвостом. Мира вытащила из кармана тюбик мази и щедро выдавила ее на руку кузена, затем принялась втирать лекарство в его кожу, что-то успокоительно бормоча. Наконец, она забралась к Драко на кровать, крепко обняла со спины, уткнувшись лицом ему в основание шеи, и тихонько запела колыбельную, которую пела когда-то давно ей тетя Меда. Сколько это продолжалось, она не знает, но постепенно Драко перестало трясти, и, видно, боль в Метке пошла на убыль.

— Он вызывал тебя?

— Нет, — Мира почувствовала, как Драко покачал головой, — просто наказывал.

Сердце у Миры сжалось от боли за кузена. Никто в здравом уме не хочет служить Неназываемому, Мира видела, в глазах тех магов, что стояли напротив нее на собраниях Лорда в Малфой-Мэноре, не было слепого фанатизма — он сверкал лишь во взоре Беллатрикс Лестрейндж. Вряд ли хоть кто-то мог бы поспорить с ней в преданности своему Хозяину. Наверное, многие из этих людей, сейчас составлявших Ближний Круг, увлеклись идеями Лорда еще в юности, когда им легко было вскружить голову обещаниями величия, а потом, когда на их коже отпечаталась Метка, было уже поздно что-то исправлять. А тех, кто не привязан Меткой, возможно, держат под Империусом. Или компроматом каким-нибудь. Каждый на крючке.

— Я слишком долго ничего не делал, — сказал вдруг Драко, совсем успокоившись. — Мне нужно начать придумывать, как выполнить поручение Темного лорда.

— У тебя есть идеи? — спросила Мира, приподнимаясь на локте.

— Типа того, — неопределенно пожал плечами тот. — Пока ничего конкретного, честно.

— Ладно, — Мира еще раз поглядела на воспаленную кожу вокруг метки, обильно смазала ее декспантенолом и оставила тюбик Драко.

На самом деле ее совсем не успокоила та решимость, с которой кузен собрался искать способ убить директора, но делать было нечего. Общение с Поттером у нее пока как-то не слишком ладилось.

Редкие переписки с близнецами Ковальски очень поддерживали, вдалеке от них Мира чувствовала себя потерянной, будто не она шесть лет училась на Вампусе, где учат собранности и решительности. Настроения в Хогвартсе были самые угрюмые, сестер Патил все-таки забрали домой, и все ощущали войну, ступившую на порог, и мало кто радовался каким-то простым мелочам вроде полученного "Превосходно" за эссе или возможности полетать на метле перед ужином. Один профессор Слагхорн собирал свой Клуб по субботам — вот уж кто, кажется, был действительно счастлив окружить себя компанией подающих надежду молодых волшебников. Конечно, за всем этим было отлично видно голый расчет, но кому-то, слышала Мира в досужих разговорах, было действительно приятно признание немолодого зельевара. Правда, те, с кем Мира общалась, в их число не входили. Ни заучка Грейнджер, ни девчонка Уизли, ни даже умница Блэйз Забини не были рады присутствовать на этих снобских вечеринках.

— Я чувствую себя бабочкой, которую собираются наколоть на булавку и спрятать под стекло, — заметил как-то слизеринец. — Моя матушка, быть может, и заслуживает столь пристального внимания, но не я. Подхалим этот Слагхорн, вот и всё.

Они разговаривали в библиотеке после очередной пары Высших Зелий, обложившись учебниками. Поттер на уроке в очередной раз блистал, чем злил собственных друзей, кажется, больше, чем даже Малфоя, Нотт отвешивал Мире комплименты на грани с оскорблениями, и все шло, как обычно. Правда, сварить зелье, как полагается, у Миры все равно не плучилось, и дополнительные два фута к домашней работе она получила абсолютно заслуженно.

С остальными предметами сложностей не возникало, даже с Арифмантикой, но зато Мира строчила по две версии эссе для профессора Спраут, потому что Драко писать свои перестал успевать, а где он пропадает в свободное от уроков время, кузен говорил не всегда. Обычно объяснял свое отсутствие тем, что читает книги с родовыми проклятиями и порчами — с ними, конечно, на глаза всей школе показываться не стоило. Хватало и того, что Поттер неотрывно следил за ним, не отводя взгляда, на уроках и в Большом зале. Он не раз заводил разговор с друзьями о том, что Малфой точно служит Лорду, но те лишь отмахивались: Гермиона потому, что не верила в практическую пользу Драко в рядах Пожирателей Смерти, а Рон — потому что такие разговоры мешали ему пялиться на Лаванду в общей гостиной.

В середине октября объявили поход в Хогсмид, и весь Гриффиндор, начиная с третьего курса, ликовал. Среди старшекурсников ходили слухи, что прогулки в деревню могут запретить из соображений безопасности, но, к счастью, этого делать не стали. Война войной, а хоть какой-то лучик света же должен у школьников быть? Может быть, кому-то для хорошего настроения достаточно будет купить перечных чертиков в "Сладком королевстве" или лакричную палочку.

За завтраком Мира поглядывала на стол слизеринцев, но Драко вел себя, как обычно в компании своих здоровяков, да вяло пикировался о чем-то с Блэйзом Забини. Нотт бросил на Миру насмешливый взгляд, но она проигнорировала его удивленно вздернутую бровь, предпочтя развернуться к Лаванде. Та собиралась в "Три метлы" — преимущественно потому, что в этот паб любит ходить Рон Уизли, и Лав-Лав не теряла надежды на то, чтобы с ним хоть немножечко поболтать. Что мешало кудряшке пообщаться со старостой в факультетской гостиной, Мира не очень понимала. На всякий случай она предложила свою помощь в выборе наряда и после вежливого отказа подумала, чем в деревне займется сама.

Мира не лишком любила Хогсмид, хотя они и бывали тут с тетей Медой и даже тетей Нарциссой и Драко, когда были еще дошкольниками, и даже на летних каникулах иногда выбирались, но в Косой все-таки чаще. Она не хотела следить за неуклюжими попытками Лаванды привлечь внимание Уизли, не хотела следить за Поттером и Грейнджер. Ей было очень одиноко, и единственным желанием сейчас было аппарировать в дом тети Меды и дяди Тэда, но Мира справедливо рассуждала, что это может быть для них небезопасно. Подставлять их Мире не хотелось. Драко будет избегать ее в деревне, это и понятно. Он последние несколько дней ходил смурной, и Мира за него переживала. Еще она побаивалась того, что в Хогсмид может явиться мать, и тогда будет не совсем ясно, прибыла она ради того, чтоб увидеть дочь, или ради свершения какой-нибудь пакости во имя Повелителя. Зато патрулировать деревню вполне может Дора, напомнила себе Мира. И хотя им не стоит показывать, что они знакомы, увидеть кузину хотя бы издалека было бы совсем неплохо.

Грейнджер в стороне от Миры довольно громко выговаривала Поттеру за применение неизвестных заклинаний, Уизли рассуждал о политике Пожирателей Смерти относительно Предателей крови, Нотт сверлил ее взглядом, попивая тыквенный сок. Мира вздохнула глубоко и пошла в башню переодеваться. За окном была не та погода, когда стоило пренебрегать теплыми колготками.

Дорога до Хогсмида была бы отвратительной, если бы Антиаппарационный барьер, окружающий школу, не заканчивался прямо за воротами. Мира стойко выдержала проверку завхоза Филча на темномагические артефакты и аппарировала к магазину Писсаро сразу же, как только сделала шаг за забор. Начать можно было с канцелярии, на самом деле у Миры была страсть к письменным принадлежностям, она безо всякого повода любила захаживать в магазинчики, продающие качественную бумагу для письма и пергаменты, красивые записные книжки и перьевые ручки, а уж от стойки с конвертами в почтовом отделении ее раньше и за уши было не оттащить. Пока ей было, кому писать, конечно... Но дяди Рабастана больше нет, и ей некого радовать ни чернилами глубокого синего цвета вместо обыкновенных черных, ни забавными рисунками на конвертах. Мире хотелось думать, что в Азкабане даже такая мелочь может поднять настроение, ведь дядя Рабастан всегда писал ей длинные, подробные письма. Собственно, это было самым важным во всем ее детстве. Сейчас Мира думала купить блокноты и зачаровать их для связи с Драко. Больше ей тут было ничего не нужно, но выходить на улицу в снежный буран было совсем неохота, и Мира позволила себе поторчать в магазинчике немного дольше необходимого, тем более, что она была пока что единственным посетителем. Но вот зато в музыкальной лавке Доминика Маэстро было не протолкнуться.

— Концерт "Диких сестричек" через две недели, слышали! — раздавались вокруг только зашедшей Миры восторженные голоса.

— Они выпустили новую пластинку и едут в большой европейский тур! — добавлял кто-то.

— А помните, как они зажигали на Святочном балу в 94-м? — вторил им еще один.

Мира прошлась по магазинчику, рассматривая портативные музыкальные проигрыватели, очень похожие на маггловские CD-плееры, и все-таки глянула на афишу приближающегося концерта "Сестричек". Она была в курсе, что парни записывают диск, но не знала, что они планировали тур по Европе, а потом по Штатам в поддержку пластинки. Это было очень впечатляюще, на самом деле. Она не удержалась и купила самый дешевый плеер с наушниками и новый альбом, когда оголтелых фанатов стало поменьше. Понятное дело, на концерт мать ее ни за что не отпустит. Да и незачем. Музыка, конечно, качовая, под нее как-то даже жить хочется... но на самом деле с "Сестричками" ее больше связывал Грейвз, чем страсть к рок-музыке. А Грейвз — это пройденный этап.

В чайной Розы Ли была занята половина столиков, и Мира уселась за самый дальний, сделала заказ на мате и шоколадный торт, и стала распаковывать плеер. Хотелось поскорее засунуть в уши бусинки наушников и закрыть глаза. Она не сомневалась, что альбом отличный, просто ей хотелось почувствовать себя хотя бы чуть-чуть не одинокой, примерно тогда, когда вступает виолончель. Грейвз классно играл. Наверное, еще год назад она была по-настоящему в него влюблена, она же помнит, как ждала их свиданий, радовалась возможности побыть вместе, даже если Мертон поначалу только и рассказывал ей о том, как ему повезло познакомиться с Мироном Вогтейлом и попасть на прослушивание в группу, когда тому вздумалось расширить состав и добавить в звучание виолончель. На Рождественском балу в прошлом году они танцевали под "Магия работает", а потом полночи целовались на подоконнике. По выходным, правда, Мертон был на репетициях, рассказывал про запись альбома, про то, какую песню они играли сегодня, и как ему нравится жизнь музыканта. Он был уверен, что дальше у него все прекрасно сложится с музыкой, и это станет его жизнью. Мира в шутку говорила, что необязательно быть магом, чтобы стать артистом, но Грейвз только отмахивался да хохотал. Он был счастлив, и ей казалось, что она тоже была счастлива. Рядом с Грейвзом всегда было шумно и весело, он заполнял своим голосом все пространство вокруг, привлекал внимание, и Мире думалось, что она попала в гравитационное поле рок-звезды и вращалась вокруг него, потому что не могла никуда деться с этой орбиты. Где-то тут было противоречие, и Мира его чувствовала, но поделать с собой ничего не могла. Сейчас, когда Грейвз отказался от их отношений, и ее отпустило тоже, ей немного не хватало этого: вечного праздника, розыгрышей, теплоты. Пускай бы она лучше поступила тогда на Слизерин. Не пришлось бы хотя бы делать вид, что они с Драко — чужие люди. В своем одиночестве Мира плавала, как крыса в формалине в кабинете Зелий.

— Грустишь? — бесцеремонно уселся за столик напротив Нотт и выдернул один наушник из уха. — О, "Дикие сестрички"? Круто. Я тоже их слушаю.

— Чего тебе? — буркнула Мира, сматывая наушники и выключая плеер. Нотт — парень непростой. Она до конца не разобралась, чего конкретно ему было надо.

— Чаю захотелось, — расплылся он в улыбке. — Зачем же еще ходить в чайную? Не за сливочным же пивом!

Мира согласно покивала. Нотт все так же улыбался, но теперь не насмешливо, как за завтраком, а вполне доброжелательно. Его светло-серые глаза не выглядели больше пустыми и холодными, в них горела огнем живая заинтересованность в собеседнике. Мира даже немного испугалась.

Когда им обоим принесли заказ, Нотт уже рассказывал о том, как раньше было скучно на ЗОТИ. Преподаватели сменяли друг друга каждый год, потому что якобы должность была проклята, и только Снейп в этом году внес более-менее значимые коррективы в курс изучения Защиты. По крайней мере он единственный, кто не стал скрывать от студентов, что в ближайшее время их начнут убивать лишь за то, что они не чистокровные. Свою позицию при этом Нотт никак не обозначал. Мира вспомнила, что его отец точно так же, как и ее, был задержан летом в Министерстве магии и отправлен в Азкабан. Прежде чем взяться за десертную ложку, Нотт закатал рукава рубашки — Метки у него на предплечье на было.

— Почему ты подсел ко мне? — поинтересовалась Мира, подаваясь вперед к столешнице и уговаривая себя не класть локти на стол.

— Ты занятная, — неопределенно махнул рукой Нотт. — Я тебя совсем другой представлял.

Мира чуть удивленно наклонила голову.

— Я предполагал, что ты в Блэков. Что черноволосая, темноглазая и похожа на мать. Она у тебя очень... эффектная женщина.

— Что есть, то есть, — пробормотала Мира. На самом деле ей не слишком нравился этот разговор, но она не знала, как его теперь закончить.

— Так вот, Лестрейндж, — доверительно сообщил ей Нотт, — Я обрадовался, что ты не такая. И что я не знал тебя раньше. Никогда не видел твоих колдографий. Что отец ни разу не позвал тебя в наше поместье в гости. Это круто, что мы познакомились только сейчас. Ты мне нравишься. Предлагаю перейти на имена. Меня зовут Тео.

— Мира, — автоматически отозвалась Мира, и тут ее осенило. — Так ты знаешь!

— Конечно, я знаю, — фыркнул Тео. — Я все детство слушал, как будет отлично, что два старинных семейства породнятся. Мой отец крепко дружил с твоим.

— Думаю, за все это время у него было много шансов передумать.

— Неа, — легкомысленно заявил Тео, отправив в рот ложку с клубничным чизкейком. — Он не передумал. Так что все в силе.

— Ты поэтому подошел ко мне на первом уроке у Снейпа?

Тео стал серьезным и даже положил ложку на блюдце. Он быстро облизал нижнюю губу.

— Потому что у тебя не было пары. К тому же ты сильная ведьма, и с тобой интересно спарринговать. Но меня воспитывал отец, без матери. Я не мастак говорить красивые слова и куртуазно ухаживать. Я знаю, что мы поженимся после школы, так что предлагаю просто общаться нормально. Ты же знаешь, что этого не избежать. Наша помолвка была нерасторжимой, кстати. Думал, вдруг ты не в курсе.

Мира, признаться, действительно этой подробности не знала. Как-то не было возможности забраться на кровать к матери, крепко обнять ее и расспросить обо всем.

— Ну, а вдруг ты узнаешь обо мне что-нибудь ужасное? Прямо отвратительное? — уточнила Мира, вспоминая, как Мертон Грейвз сбежал из ее постели, едва стянув с нее свитер.

— Ну, девчонкам не ставят Метку до свадьбы, так что, думаю, ничего подобного я про тебя не узнаю. Разве что ты болеешь за "Пушек Педдл". Вот это был бы серьезный удар по моим представлениям о прекрасном!

Мира засмеялась. Тео Нотт был сама непосредственность. Она пронаблюдала, как он подливает ей и себе матэ из чайника и бухает в свой ложку сахара. Это, конечно, выглядело, как издевательство над напитком. Видимо, Тео стоит немалых усилий стоить из себя высокомерного засранца перед другими студентами. Драко ни разу не сказал ей, что его однокурсник Нотт похож на живого человека, а не на серебристую статую имени Салазара Слизерина.

— Я не слежу за британской лигой, — призналась Мира, сделав глоток из своей чашки. — В Ильверморни я играла за охотника в команде факультета пару сезонов, но нынче летом мать сломала мою метлу. Сказала, что это роняет девичью честь, и мне стоит больше думать об учебе, чем о попытках свернуть себе шею.

— Жа-а-а-аль, — протянул Тео. — Я бы с удовольствием поглядел, как ты летаешь.

Заявление было сомнительным, тем более, что Тео пошло подвигал бровями и развязно усмехнулся, но Мира все равно засмеялась.

— Может быть, мы пойдем в школу? — предложила она вскорости. Они уже допили чайничек и повторять заказ не собирались. — На улице становится совсем мерзко.

Тео помог ей надеть теплую куртку и расплатился за ее заказ, не позволив и начать возражать. Потом они вышли из чайной и под Согревающими чарами пошли по дорожке в Хогвартс. Мира знала, что без Нотта она бы аппарировала к воротам, но обижать Тео ей не хотелось, тем более, что он начал рассказывать про квиддичное противостояние между Слизерином и Гриффиндором (первый матч сезона приближался), и Мире было интересно послушать точку зрения, отличную от Драко, который вместо подробного описания матчей все время скатывался на то, что Поттер — везучий говнюк. Еще бы он говорил иначе: за четыре года Драко у Поттера так и не выиграл ни разу.

По застывшей грязи они вышли на Верхнюю улицу и почти догнали Поттера и компанию, тоже направлявшихся в замок. Туда же шли семикурсницы, одна даже с Гриффиндора, судя по яркому шарфу, и Нотт мрачно пошутил, что он портит Мире репутацию в этом ее львятнике тем, что даже просто идет рядом. Мира, неудачно поскользнувшись, схватилась за его плечо, чтобы не упасть.

— Пускай завидуют, — фыркнула она. — Самый красивый парень курса достался мне, причем мне вообще ничего не пришлось для этого делать!

Тео рассмеялся. Снег сыпал прямо в лицо, и они не сразу увидели, что происходило впереди. Девушка в красном пальто и гриффиндорском шарфе, Кэти, кажется, взлетела футов на шесть в высоту и вдруг страшно закричала, будто увидела перед собой нечто ужасное. Подруга Кэти и Поттер с Грейнджер и Уизли попробовали за ноги притянуть ее к земле, но девушка вырывалась из их рук, билась, будто в припадке, и не переставала кричать.

— Мерлин всемогущий! — пробормотал Нотт. — Девчонку прокляли!

— Я позову на помощь! — крикнул Поттер и умчался на другую улицу. Оставшиеся всё пытались привести Кэти в чувство, но она явно никого не узнавала и вообще была не в себе. Выглядело это очень жутко. Мира схватила Тео за руку и не отпускала.

Вскоре с лесничим мистером Хагридом вернулся Поттер, и полувеликан, подхватив Кэти на руки, убежал с ней в сторону замка. Поттер, явно не в восторге оттого, что Мира и Тео тоже присутствовали, зыркнул на них, а потом Гермиона стала спрашивать подругу Кэти, Лианну, что произошло перед тем, как Кэти что-то подняло над землей.

— Это опаловое ожерелье давно проклято, — заметил Нотт, подходя ближе, но даже и не думая касаться вещицы, из-за которой Кэти и Лианна даже поругались по дороге из паба.

— Да, я видел его в магазине Горбина и Берка много лет назад, — согласился Поттер, странно глянув на слизеринца. — Вы шли за нами из "Трех метел"?

Мира ответила, где они с Тео были. Гермиона и Рон смотрели на них немного удивленно, но не настороженно. В общем-то, Уизли еще помнил, почему именно Мира стала общаться с Ноттом.

— Ладно, надо унести это ожерелье Дамблдору, — заметил Поттер, аккуратно поддев сверток своим шарфом.

— Вот и Кэти собиралась унести его директору, — грустно добавила Лианна. — Кто-то заколдовал ее, чтобы она прокляла профессора Дамблдора! Кто-то наложил на нее Империо! А я даже не заметила! — и она горько заплакала. Грейнджер погладила ее по плечу, утешая, а потом они все пошли к школе. Мира, глубоко вдохнув, предложила все-таки аппарировать к самым воротам, и они с Тео так и сделали.

Случившееся с Кэти, практически незнакомой девчонкой, сильно задело Миру, тем более, что она догадывалась, чьих это рук дело. Она не видела Драко в деревне, но хорошо помнила, что он летом посещал Лютный переулок, пока сама Мира расплачивалась за школьные учебники. Наверняка об этом и гриффиндорская неразлучная троица, следившая за Драко, хорошо помнила.

— Увидимся, Мира, — попрощался Тео и пошел к Подземельям, где располагалось общежитие Слизерина, а Мира стала подниматься в башню Гриффиндора.

Когда она уже переоделась в сухое, в гостиной факультета появились и остальные очевидцы произошедшего с Кэти. В общей комнате было людно, но никто пока что не знал о произошедшем, и Поттер доказывал друзьям, не стесняясь повышать тон, что в покушении на Кэти виноват не кто иной, как Драко Малфой.

— Но Магконагалл же тебе сказала, что его даже в Хогсмиде-то не было! — попыталась возразить Гермиона.

— Значит, у него были сообщники! — рявкнул на нее Поттер, не заметив Миру в угловом кресле за колонной. — Крэбб или Гойл! Или какой-нибудь другой Пожиратель Смерти!

— Успокойся, Гарри, — взял его за плечи Уизли. — Ты же понимаешь, что это глупо: через Филча с его обыском никакой темномагический артефакт не пронести!

— Когда Малфой был гением планирования?! — взвился Поттер, и его друзья поджали губы. Доказывать что-то упершемуся в свою правоту другу они представляли бессмысленным.

Мира вышла из своего угла, решив для себя, что услышала достаточно, взяла с общего столика листок бумаги и карандаш, набросала на нем несколько слов, свернула мышкой и подула, оживляя. Бумажный мышонок, которыми они пользовались для связи в Ильверморни, ускакал к адресату, а сама Мира вышла за дверь гостиной и поспешила к Выручай-комнате.

Драко, а Поттер прав, это был именно Драко, хоть она и не представляет себе, как ему это удалось, если, по словам декана, того вообще не было в деревне, только что настроил Поттера еще более агрессивно против себя, и пускай у него пока нет никаких доказательств, такими темпами Драко быстро себя выдаст. Им же подружиться с Поттером нужно, а не загреметь в Азкабан, помилуй Мерлин!

Кузен явился на место встречи довольно быстро. Они ввалились в Выручай-комнату, похожую в этот раз на чердак в доме Тонксов, и быстро заперли дверь. Драко выглядел на самом деле подавленным.

— Я болван, — признал он под тяжелым взглядом Миры. — Я не хотел навредить этой Бэлл. Просто недавно пришло письмо от мамы, она пишет, что Лорд лютует. Он не хочет ждать долго и понял, что гораздо интереснее доставать меня через семью, а не через Метку. Мама уже неделю сказывается больной, чтобы не выходить из своей комнаты.

— Но через Метку он продолжает наказывать?

— Регулярно, — подтвердил Драко. — Я не знаю, что делать. Я и с ожерельем-то этим... Не знаю. Мне казалось, что это... что-то вроде крика о помощи. Вот он я. Смотрите на меня. Я сдаюсь.

— Ну что ж, Поттер все понял совсем не так, как ты хотел, — подытожила Мира и рассказала об эскападе в гостиной. С каждым словом Драковсе мрачнел.

— Поттер не дурак, — пришлось отметить ему. — Только если я приду к нему и скажу, что он прав, вряд ли я доживу до суда. Гриффиндорцы меня растерзают на тряпочки. И маму Лорд замучает до смерти. Ну, вот что мне делать?

Мира пожала плечами.

— Я что-нибудь придумаю. Обещаю тебе, Драко.

Все воскресенье и понедельник Поттер полыхал аки факел, доказывая факультетской гостиной, что несомненно все беды в Хогвартсе от Драко Малфоя. Может быть, Надежде магического мира и казалось, что он шепотом и только друзьям, но, видимо, жгучая ненависть к заклятому врагу застилала ему глаза, потому что его горячие толки слышали, без сомнения, все.

— Гарри, будь добр, заткнись, — не выдержала Мира после уроков. — Все переживают за Кэти, но своими воплями ты ей не поможешь. Декан же сказала, что в Мунго ее вылечат.

Девчонка Уизли ее неожиданно поддержала, проворно переводя тему разговора на квиддич, и ее брат догадливо подхватил беседу, вовлекая в нее остальных игроков сборной факультета. Мира поймала благодарный взгляд Гермионы и кивнула ей. Ну, а к вечеру Джинни и Гермиона собрались на ужин у Слагхорна, а Поттер направился на какое-то дополнительное занятие.

Мира честно читала учебник, пока не ушли все, кто мешал бы Лаванде Браун присесть на уши Рону Уизли. За щебетанием кудряшки, на которое неуверенный в себе Рональд велся, ей наблюдать решительно не нравилось. Впрочем, Мира не знала, как она сама выглядела в прошлом году, когда только начала встречаться с Грейвзом. Может быть, тоже как дурочка. Она собрала все свои вещи и пошла в спальню. Там можно было, наконец, вытащить купленные в Хогсмиде блокноты и и попробовать их зачаровать.

На самом деле она очень переживала за Драко. Ну, что они могут придумать, когда у Неназываемого практически в заложниках тетя Нарцисса? Им бы не помешала помощь от кого-то более опытного, но кого спросить о том, как бы не выполнять поручение Лорда и остаться живыми? Кто-то разве что уже дерзнул. Мира не знает таких безумцев.

Протеевы чары срабатывают; она пробует пером в своем блокноте, выводит "Проверка связи" — и надпись тут же появляется в блокноте Драко. Блокнот самый простой, насыщенно-зеленый, в кожаной обложке с серебристым ляссе. Ее — темно-бордовый, ни с чем не перепутаешь. Она запаковывает блокнот в обычную крафтовую бумагу, которой в избытке лежит и в спальне, и в гостиной, подписывает адресата и уносит в совятню.

Оставшееся время гоняет "Диких Сестричек" в плеере, пока не засыпает.

Утром на Гербологии они работают в группе с Тео Ноттом и Панси Паркинсон, и у Миры нет времени на то, чтобы следить за бьющимся с побегами цапня Малфоем или — тем более — Поттером. Острая на язык Панси сдавленно ругается, когда один из побегов цепляет ее за волосы, но Тео исхитряется опутать веревками, наколдованными из воздуха, два других побега, пока Мира выпутывает непослушное растение из волос слизеринки.

— Не теряйте времени! — требует мадам Спраут, заметив, что многие студенты брезгуют засовывать руки внутрь пенька, чтобы достать плоды.

Воистину, многим преподавателям кажется, что ничего неприятного в деталях их дисциплин нет. Это, разумеется, не так.

Мира вздохнула, подтянула перчатки повыше.

— Гриффиндор — это слабоумие и отвага, — пробормотала она еле слышно и выдернула из пенька цапня первый зеленый пульсирующий плод.

— Бросай, — тут же подставил глубокую миску Тео. — Фу-у, дрянь какая! Сколько их там еще?

— Три или четыре, я не стала щупать все, — скривилась Мира. — Давите давайте. Нам еще сок сдавать в конце урока, — и она мужественно погрузила руку за следующим стручком.

Работать в группе со слизеринцами ее поставила профессор Спраут. Она вообще в этом году назначала и пары, и группы сама, поэтому на уроках Мира уже познакомилась со всеми слизеринцами и всеми гриффиндорцами. Особенно ей не понравились Малфоевские прихвостни Крэбб и Гойл — оба тупенькие и ждущие, что ими будут командовать, и Дафна Гринграсс. Она была очень симпатичной, но с лица ее не исчезало презрительное выражение, которое Мира раньше замечала только у Драко, когда тот смотрел на Уизли в его недорогой мантии. Из своих комфортнее всего было работать с магглорожденным Дином Томасом, он не боялся грязной работы и всегда старался взять на себя неприятные обязанности, а труднее всего — с Невиллом Лонгботтомом. Мира понимала, что каждый раз, когда он слышит ее фамилию, сразу же вспоминает о своих родителях. Конечно, в нее перестали тыкать пальцами после первой же недели на факультете, но все равно ощущалось подспудно, что человеку с такой звучной фамилией, как у нее, в Гриффиндоре не рады. Разве что Макгонагалл ни разу ни взглядом, ни словом не попрекнула ее.

К звону колокола они были все в гадкой жиже, которая сберегает плоды цапня от посягательств, и частично в его едком соке. Хорошо хоть рабочие мантии не прожгло.

— Га-а-а-адость, — тянет Панси Паркинсон, снимая спецовку и отбрасывая в сторону липкие защитные перчатки. — И зачем мне знать, как себя ведет эта пакость?!

— Посадишь цапень вдоль забора в поместье, — предполагает Нотт. — А что? Я бы посадил. Любой недоброжелатель просто загнется от омерзения еще за воротами.

— Или, представь, — продолжает его мысль Мира. — Нападет Темный лорд на какую-нибудь семью, а ему плодом цапня — н-на! — прямо в рожу!

Они смеются, выходя из теплицы, и расходятся в разные стороны согласно расписанию.

С Ноттом... нормально. Он не спешит облапать ее на виду у всего курса и не делает больше сомнительных комплиментов, просто встает в пару на ЗОТИ и отодвигает стул за их столом в лаборатории Слагхона — все в порядке вещей. Несколько раз они пересекаются в библиотеке и занимаются по одному справочнику вдвоем, пока не появляются Малфой и Забини и не приходится поделиться книгой еще и с ними. Тео спрашивает, как она прижилась в башне, почему не получает писем, а только прессу, которую никогда не пролистывает за столом, и почему на концерт "Диких Сестричек", на который отправились почти все семикурсники Слизерина, она не поехала, ведь билеты были не слишком дорогими, и как зовут ее лучших друзей в Ильверморни, и какой у нее любимый предмет, допытывается, чем факультеты американской школы отличаются от хогвартских, и вообще ведет себя очень дружелюбно. Словно действительно хочет подружиться. С ним легко, потому что он угадывает, когда остановиться, и интересно, потому что он, не таясь, отвечает откровенностью на откровенность и говорит о своем детстве, куда более грустном, чем ее в доме тети Меды, и о том, что всегда мечтал завести собаку, но отец не позволял, и о том, что дом, в котором он провел летние каникулы, стал совсем пустым и заброшенным — слишком большой для одного человека. Мире кажется, что они понимают друг друга. Мире кажется, что Тео тоже сейчас очень одинок.

То, что она проводит время с Ноттом, не становится секретом ни для Драко, ни для Гриффиндора, и когда первый шок после произошедшего с Кэти Бэлл прошел, первым заговорить об этом внезапно берет на себя Рон Уизли. Он злющий из-за чего-то, и рычит уже несколько дней на всех подряд, и когда в пятницу вечером очередь доходит до Миры, почему-то староста факультета проходится не по ее родословной, а именно по Нотту.

— Вынь голову из задницы, Рональд Уизли, — зло чеканит Мира ему в лицо, стоя так близко, что почти что касается его носа своим, хоть ей и приходится слегка запрокидывать голову. — Мир не заканчивается за пределами этой гостиной. Людей не определяет цвет подбоя на их мантиях.

— Отец Нотта — Пожиратель Смерти!

— Мой тоже, представляешь? И пока я еще ни на кого не набросилась с палочкой наперевес! Вон стоит Дин, вон Гермиона — с ней мы вообще на соседних кроватях спим! И, ты знаешь, я еще ни одного из них не прокляла, хоть они и не чистокровные!

— Но ты продолжаешь считать, что ничего страшного в служении Сама-Знаешь-Кому нет!

— Ты дурак? — завопила Мира, хватаясь за голову. — Что у тебя вместо мозгов, Уизли? — она вцепляется в его рубашку и пригибает к себе, чуть потрясывая. — Ты его видел? Видел его? — к ней тут же бросается Симус Финниган, а Рона оттаскивает за плечи Гарри. — Спроси вон, Поттера, каково это — когда Темный лорд тянет к тебе синеватые пальцы и пытается проломить тебе голову своей Легилименцией! Вряд ли он тебе скажет, что это приятно!

Под взглядами притихших гриффиндорцев она отстраняет от себя руки Симуса и поправляет сбившийся свитер.

— Это очень страшно, Уизли, что есть люди, которым приходится служить Темному лорду. У меня нет Метки, на, посмотри, — она рывком обнажила левое предплечье, — но я знаю, что есть те, кому Метку поставили против воли. Спроси у слизеринцев, давай, Уизли. Спроси Нотта, что он чувствует, когда его отец в Азкабане, а больше у него никого нет. Или Панси, которую от Метки защищает только то, что она не замужем. Или Драко Малфоя, у которого дома беззащитная мать! Раз ты думаешь, что всем нравится это, раз ты для себя так решил!

— Твоя мать... — начал было кто-то, но Мира решительно перебила:

— Чокнутая моя мать! Нельзя провести с дементорами полтора десятка лет и не двинуться! Но таких, как она, единицы!

— Ты не за Волдеморта? — уточнил Поттер, продолжая держать Уизли, хотя ему уже ничего не угрожало, да и сам Рон разжал кулаки. Кто-то вздрогнул при звуке имени Неназываемого.

— Конечно, нет, — фыркнула Мира. — Я боюсь войны, как и любой из вас. Я училась в Америке, далеко от всего этого. Мать велела мне возвращаться в Британию. Думаете, я хотела?..

Гриффиндорцы притихли, и договаривала Мира уже в полной тишине.

— Мой отец в Азкабане, мой крестный погиб во время операции, на которую его отправил Лорд. Моя мать безумна, и я ничего не могу с этим поделать. Я не могу общаться с тетей и дядей, которые меня вырастили, потому что они поддерживают Дамблдора и это может быть опасно для них. Да, я Лестрейндж, и вы все наверняка удивились тому, что Шляпа отправила меня сюда. Но я здесь, и вам придется с этим смириться.

Кто-то шумно выдохнул, и Мира тоже почувствовала, что она сдувается, как лопнувший воздушный шарик. Она двинулась в сторону спален, когда Поттер остановил ее, поймав за рукав.

— Прости. Мы вели себя, как идиоты.

— Извини, Лестрейндж. То есть Мира, — пробормотал Рон. — Конечно, ты можешь дружить, с кем хочешь. Это не мое дело.

Мира кивнула.

— Принято.

— Тогда, может быть, мы будем расходиться? — предложила Гермиона. — Завтра игра, разве никому не пора спать?

Студенты загомонили, и очень скоро в гостиной никого не осталось. Мира забралась в кровать и закрылась пологом, а потом достала из-под подушки красный блокнот.

Пт, 21:40 Приходи в Выручай-комнату.

Колокол уже прозвонил отбой. Драко пробыл на восьмом этаже больше полутора часов.

Когда Мира распахивает дверь и залетает внутрь, Драко без сознания. Его рука опять покраснела, воспалившись, и он больше не смог бороться с болью. Тюбик с декспантенолом закончился, лежал разрезанный, и пальцем Драко вымазал все, оставив металлическую оболочку чистой.

— Мордред, — тихо шепчет Мира, рассматривая пульсирующую, подрагивающую Метку. Выглядит она так, что Мира догадывается: если бы Драко не вырубился, он бы мог и с ума сойти.

К мадам Помфри нельзя — она тут же сдаст Малфоя аврорам, а так просто никакого лекарства не даст... Думай, думай, Мира Лестрейндж!

Снейп.

Мира бросает в Драко Стазис — такой сильный, какой только может, а после стремглав бросается по коридору к лестнице. Она еще не знает, есть ли здесь какие-то потайные ходы (наверняка есть), так что просто несется вниз, в холл, туда, где за поворотом начинаются Подземелья — территория Слизерина. Ей везет; по дороге не встречается ни один дежурный преподаватель, не появляется даже Филч, который всегда тут как тут, когда он совсем не нужен (то есть всегда), и его драная кошка. В тусклом свете факелов Мира спустилась на минус первый этаж — туда, где, по словам Драко, располагалась гостиная и вход в общежитие. Лаборатория, где они варили зелья со Слагхорном, была ниже, на минус втором, а еще ниже, на минус третьем, кажется, находился затопленный Дуэльный зал, который много лет назад пришлось перенести в другое место. Естественно, у нее не было никаких идей на тот счет, где может проживать декан Слизерина. Наверное, все-таки на минус первом — поближе к гостиной. Это было логично... В Ильверморни детей селили не по принадлежности к факультетам, иначе они бы с Ангешкой не могли делить одну спальню, а преподаватели жили все по соседству со студентами, просто в другом крыле от главной лестницы. Каждый знал, куда бежать звать на помощь, если вдруг была подобная необходимость. А в Хогвартсе, видимо, каждый ценил приватность. Сейчас это было совсем не кстати.

Выбрать самое лучшее воспоминание... Так, сосредоточься, Лестрейндж! Сова... сплюшка, совсем молоденькая, пикирует откуда-то из-за деревьев прямо к ее окну... в клюве письмо — конверт из плотной серой бумаги, с черной полосой "Пенитенциарная корреспонденция" и сургучной печатью Азкабана. Она так ждала, вот же оно!

— Экспекто Патронум! — выдыхает Мира, и серебристая стрекозка вырывается из ее палочки, устремляясь по коридору вперед. — Ищи, ищи профессора Снейпа, — приговаривает Мира, спеша за своим призрачным Защитником.

У резной деревянной двери, чуть не звенящей от обилия Охранных заклинаний, Патронус делает небольшой полукруг и растворяется в воздухе. Мира решительно подходит к двери и, не давая себе возможности струсить, стучит. Ее вежливый стук игнорируют, но Патронус не привел бы ее в пустое помещение, это же ясно, поэтому Мира стучит громче, переходит на стук кулаком, про себя костеря Снейпа на все лады за то, что не открывает, и когда она уже разворачивается, чтобы долбануть по двери каблуком ботинка, та распахивается.

— Мисс Лестрейндж, — холодно приветствует ее суровый профессор, возникая в дверном проеме в пижаме и халате. — Чем обязан?

— Профессор, Малфою плохо, — выпаливает Мира. — Помогите, пожалуйста.

К счастью, Снейп не из тех, кого приходится уговаривать. Он скрывается в своих комнатах на пару минут, видимо, чтобы надеть свою повседневную мантию, а затем какими-то хитрыми потайными коридорами ведет Миру обратно к Выручай-комнате, куда они добираются вместе гораздо быстрее, чем Мира спустилась вниз.

Драко лежит на кровати все в той же позе, свесив больную руку вниз плетью, на лбу у него испарина, и Мире еще никогда не было так страшно. Даже в тот день, когда мать представила ее Темному лорду. Даже когда Дора получила первое боевое ранение. Даже когда... в общем, никогда.

Снейп не рассусоливает. Его действия быстры, точны и словно отточены многократным повторением. Он достает какой-то флакон из потайного кармана и вливает зелье в рот Драко, аккуратно массирует ему горло, добиваясь того, чтобы Драко проглотил, потом достает баночку с остро пахнущей ментолом голубоватой мазью и щедро смазывает предплечье подопечного, пока средство не покрывает Метку полностью. После этого он наколдовывает миску с водой и кладет Драко на голову прохладный компресс — то, до чего Мира и сама могла бы додуматься, если бы не запаниковала.

— Идите спать, мисс Лестрейндж, — устало говорит Снейп, наконец обращая на нее внимание.

— Я побуду с Драко.

— Не стоит. Вы правильно сделали, что позвали меня. Теперь возвращайтесь в свою спальню.

Мире не остается ничего, кроме как повиноваться.

Утром она первым делом наведывается в Выручай-комнату и застает ее абсолютно пустой.

Драко нет за столом слизеринцев, а Снейп выглядит так, будто совершенно ничего не произошло, поэтому Мира решает тоже не пороть горячку. Краем глаза она наблюдает перепалку между Гермионой и Поттером, затем — Гермионой и Роном Уизли, замечает, как белокурая девочка с Рэйвенкло проходит мимо в странной шляпе, похожей на голову льва, и видит Лаванду, приглаживающую волосы в своем отражении в ложке, поэтому когда к ней приближается Тео Нотт в зеленом свитере с серебряной полосой, ее уже, право слово, ничего не удивляет.

— Пожелаешь мне удачи?

Мира глядит на него задумчиво и качает головой:

— Постарайся не убиться.

Тео делает вид, что слова ранили его в самое сердце, и театрально удаляется из Большого зала.

На улице по-настоящему холодно, так что Мира не пренебрегает теплой шапкой и варежками, когда собирается выходить на стадион. Квиддич — дело такое, матч может идти и несколько часов подряд. Не хотелось бы замерзнуть до состояния ледышки на пластиковом сидении да еще и высоко над землей. Надо было что ли туристскую хобу с собой притащить из дому, но она не догадалась, как обычно, а трансфигурированная хоба — это какое-то извращение. Да и не греет совсем.

На трибуне Гриффиндора многолюдно, в глазах рябит от алого с золотым, да и на других трибунах немало болельщиков их факультета, только слизеринские места отливают серебром и темной зеленью флажков. Ребята шепчутся, что в команде Слизерина вынужденные замены: вместо травмированного на вчерашней тренировке Вейси кто-то другой, да Малфой сказался больным, так что его тоже заменили.

— Странно, в прошлый раз, когда Малфой не мог летать, нашим пришлось играть с Хаффлпаффом, помните, на третьем курсе? — говорил Симус Финниган, и его поддерживают те, кто помнит тот матч.

— Тогда еще на поле появились дементоры!

— Ох, как же Олли Вуд тогда злился!

Мира старается не вслушиваться, ведь сейчас ситуация совсем другая, Малфой действительно не может играть, потому что его весь вечер пытал Неназываемый, потому что, не будь все действительно серьезно, Драко бы точно вышел на поле. Он ведь на самом деле любит квиддич, пускай и уступал Поттеру в матчах с Гриффиндром в предыдущие года. Для него это было принципиальным, и Мира на полном серьезе готова спорить, что, если Драко в сознании, то не играет он только потому, что Снейп его попросту обездвижил.

По правде Мира не уверена в том, что Драко на самом деле способен сейчас сесть на метлу.

— Это что, Нотт? — тычет пальцем на поле неудавшийся вратарь Гриффиндора Кормак Маклагген.

— Он вместо Вейси!

— А за Малфоя — Харпер, с моего курса, — подсказывает мальчишка с колдокамерой, Криви, кажется. — Он придурок, так что, считайте, фартануло.

Мира решает промолчать, хотя слова пятикурсника ее иррационально злят. Пускай они все просто смотрят квиддич и воздержатся от комментариев. В ее спортивном прошлом тоже был момент, когда пришлось просить замену перед самым матчем с Птицей-гром, и она отлично помнит, как мерзко она себя чувствовала, подставляя команду. Ей не хочется, чтобы кто-то говорил, что чужая неудача, несчастье, боль — это везение для других. Даже если так оно и есть.

Первые полтора часа проходят странно. Мячом больше владеют слизеринцы, но Рон стоит на кольцах стеной, парируя абсолютно все броски соперников, зато в редких контратаках охотники гриффиндора наколотили уже шестьдесят очков и уверенно ведут. Конечно, поимка снитча может склонить перевес на чужую сторону, так что Поттер не зевает.

Вообще, как ни парадоксально, слизеринцы играли лучше; их атаки были позиционными, каждый загонщик играл персонально против охотников соперника, и только быстрота и меткость того их мелкого парнишки, Ричи Кута, спасала от бладжера то рыжую Уизли, то Поттера, высматривающего снитч где-то в облаках. В основном, по мнению Миры, Гриффиндору просто катило, в сборной не было игроков, действительно хорошо чувствующих друг друга, и вели в счете они скорее по случайности, чем закономерно. Рону Уизли так вообще феноменально везло.

В Ильверморни играли не так. В команде Вампуса ловец всегда принимал деятельное участие и в защите своих колец, и в нападении на чужие, и если руками квоффл ему по правилам игры брать было нельзя, то отбить помелом никто не запрещал. А загонщики, среди которых был и Марек Ковальски, брали техникой, а не грубой силой, как увальни Крэбб и Гойл. Нельзя сказать, что матчи Вампуса против той же Птицы-гром были богаты на заброшенные мячи — обе сборные слишком точны были в обороне, — но уж стычек между ловцами, когда один бьёт другого, так точно не было.

— Эй, видели? Харпер врезал Гарри!

— Почему Хуч не свистит?

— Это не по правилам!

И тут Харпер дернулся высоко вверх, оставив Поттера позади, и голос диктора по стадиону — какого-то парнишки с Хаффлпафф — предположил, что слизеринский ловец заметил снитч. Поттер ринулся вдогонку, в то время как Уизли парировал очередной бросок по кольцам в исполнении на этот раз Нотта. Мира видела по губам, что Тео в очередной раз за игру помянул Мордреда, но квоффл уже был перехвачен Демельзой, и они вели его с Дином Томасом, пасуя друг другу на ход.

— Смотрите, он, кажется, поймал... — неуверенно пробормотал Невилл Лонгботтом.

— Гарри поймал снитч! — завопил одновременно с ним Симус Финниган, и тут и правда раздался свисток тренера Хуч. Гриффиндор победил.

Мира похлопала вместе со всеми, хотя не получила никакого удовлетворения и удовольствия от игры, и стала спускаться, не дожидаясь, пока команда факультета наобнимается после победы.

Слизеринцы шли в раздевалку возмущенные и раздосадованные, и Мира успела увидеть, как Харперу прилетела затрещина от капитана — здоровяка Ургхарта. Подошел Тео, приметивший её у выхода со стадиона.

— Как тебе? — усмехнулся он. — Уизли сегодня тащил все, что летело, словно заговоренный.

— Не расстраивайся, у тебя были неплохие броски, — вернула Мира усмешку.

— Ты за мной наблюдала? Польщен!

— Готовилась подхватить тебя чарами, если навернёшься с метлы, — сладко заметила Мира.

— А вот это обидно было, — заметно огорчился Нотт. — Я за всю жизнь ни разу с метлы не падал. Даже в детстве.

— Извини.

Нотт кивнул, но ничего не ответил, побрел к раздевалке переодеваться.

Мире стало так мерзко, будто она пнула щенка.

— Эй, Мира, вечеринка в честь победы! — ее догнала толпа гриффиндорцев, спешащих в замок. — Ты скидываешься?

Мира, все еще в растрепанных чувствах, пошарила в кармане куртки и вытащила галеон.

— Хватит? — спросила она у Симуса Финнигана, очевидно, взявшего на себя функции снабженца.

— Щедрый взнос! — отметил Симус. — Видите, не фиг жадничать! — и понесся к школе быстрее.

Мира не торопилась. Профессора степенно шли поодаль, возвращаясь в свои кабинеты, а ей хотелось переговорить со Снейпом.

Ей не верилось, что Драко в Больничном крыле у мадам Помфри, и в своей собственной спальне в общежитии, где еще пять кроватей, его тоже быть не могло. И Выручай-комната на множество запросов выдавала просто пустую комнату. Где же он? Только Снейп мог сказать, куда он поместил Драко. И насколько тому сейчас плохо.

Про феномен Метки рассказывала тетя Нарцисса прошлым летом, когда только стало известно о возвращении Темного лорда. Конечно, она знала. Она знала сразу, еще до замужества, видела знак принадлежности Неназываемому на предплечье своего жениха — и все равно вышла за него. Не смогла отречься. Люциус Малфой был ослеплен верой в идеальное будущее, где у чистокровных семей кроме титулов и богатств есть и политическое превосходство над остальными. Ему было двадцать, когда он получил Метку. Двадцать один, когда женился на Нарциссе. Двадцать два — когда впервые участвовал в настоящем рейде, до того-то он лишь лоббировал интересы Темного лорда в Министерстве магии и вербовал сторонников. И это было... ужасно. Беллатрикс страшно насмехалась над Люциусом, когда они вернулись "с вечеринки" в Малфой Мэнор, и сколько, по словам тети Нарциссы, Рудольфус не уговаривал жену прекратить, Беллатрикс не унималась, пока не рассказала младшей сестре все, что хотела: о том, как Люциус потерял весь свой лоск, едва увидел, как маггловское отребье взрывается кровавым фаршем под действием темномагических заклинаний, о том, как он струсил и едва не сгонзал, когда появились авроры. Но Метка не пустила. Метка так обожгла Люциусу руку, что ему в буквальном смысле слова пришлось вступать в бой с сотрудниками Аврората, ибо этого хотел Лорд. Тогда Нарцисса поняла, что больше у ее мужа нет воли: все, что будет происходить дальше с их жизнями, подчинено одному человеку. А потом, как оказалось, уже и не человеку, а чудовищу.

Метка горела огнем, когда Темный лорд наказывал своих слуг.

Метка трепыхалась и дергалась, когда поступал вызов.

Метка никогда не спала.

В день третьего испытания Турнира Трех Волшебников Нарцисса с мужем были в ложе гостей, приехали повидаться с Драко, конечно, она упросила. Люциус не возражал. Так что Нарцисса очень хорошо видела, как побелели его губы, когда он прижал правую руку к левому запястью и, успев лишь извиниться перед ней одними губами, без промедления аппарировал.

Люциус унижался, конечно. Он почти поверил в то, что Темный лорд исчез безвозвратно — тринадцать лет спокойной жизни со спящей, никак не проявляющей себя, потускневшей Меткой заставили его стать беспечным, и им всем очень повезло, что Лорд счел его поведение личиной, маской. Не наказал так, как они на самом деле заслуживали: они отреклись. И лишь страх за семью заставил Люциуса прийти на то кладбище, где Повелитель вновь обрел тело. С того дня Метка больше никогда не принималась дремать.

Она ныла, чесалась, тянула, токала — и не успокаивалась.

Мира знала, что теперь все, что ранее чувствовал и описал жене Люциус Малфой, — это реалии, в которых живет Драко. И ему никуда от них не деться.

Оказалось, что выматывать своих Пожирателей Меткой, было для Лорда чем-то вроде забавы. Он полагал боль за стимул к послушанию. Мира не знала, как именно Драко должен ускориться в выполнении своего поручения, если минимум раз в неделю ему охота отгрызть себе руку, словно волку — лапу, застрявшую в капкане.

Снейпа в его комнатах не оказалось, и за ужином его не было тоже — Мира специально пришла к самому началу трапезы и ушла в числе последних, когда со столов стала исчезать посуда. Удалось подслушать, как Макгонагалл и Спраут перекинулись парой слов о срочном деле, с которым зельевар покинул Хогвартс, но и только. Куда делся кузен, она так и не узнала. Пришлось возвращаться в башню Гриффиндора.

В гостиной творилось форменное безумие. Гриффиндор праздновал победу с размахом; очевидно, кое-какие пожертвования Финнигану удалось собрать, потому что кроме громкой музыки и хлопушек было и угощение: на столиках стояли напитки и закуски — в числе прочего и сливочное пиво. Ладно, что не огневиски, подумала Мира. Травануться паленым огневиски — удовольствие ниже среднего.

Она зашла в спальню и посмотрела в блокноте, но сообщений от Драко не было. Мира была уверена, что, если бы мог, кузен бы ей написал. Она черкнула просьбу отозваться, как сможет, и спустилась обратно в гостиную.

Ох, к тому, что Лаванде так быстро удастся добиться такого внимания Рона Уизли, жизнь ее не готовила. С другой стороны на самозабвенно лижущуюся парочку мрачно глядели Поттер и Джинни Уизли. Впрочем, выражение лица у Джинни быстро сменилось насмешливым, она фыркнула, похлопала Гарри по руке и ушла к своим друзьям. Поттер оглянулся на дверь с портретом Полной дамы, и Мира, глянув туда же, заметила исчезающую в проеме копну каштановых волос Гермионы Грейнджер.

Гермиону Мире было немного жаль. Трудно остаться равнодушной к тому, что умница девчонка, пускай и заучка-староста, сохнет по такой посредственности, как Рон. Может, у него и открылся внезапный талант вратаря, но в основном Рональд Уизли — разгильдяй и весьма ограниченный парень: с выполнением домашки у него было туговато, на уроках он не блистал, всем попавшим в клуб Слагхорна, даже сестре, откровенно завидовал — тоже такое себе качество для потенциального кавалера. И, кстати, не красавчик. Если для недалекой Лав-Лав, думающей только об обновках и мальчиках, такой и мог быть пределом мечтаний, то Гермионе, по мнению Миры, определенно подходил кто-нибудь получше. Правда, она из семьи магглов... Ну, так любому древнему чистокровному роду нужна новая кровь, иначе выродятся, как Блэки. Говорят, от близкородственных браков в материнской семье и стало проявляться безумие. Вот, чтобы такого, например, избежать, стоило бы и ввести в род девицу вроде Гермионы. Глядишь, и остались бы еще Блэки. А так — вышли все. Жаль, конечно.

Мира, оценив происходящее в комнате, снова сходила в спальню, взяла с собой плеер и блокнот близнецов Ковальски и вышла в коридор. Поттера и Грейнджер уже не было, поэтому Мира просто пошла прямо по коридору, пока не заблудилась окончательно. На самом деле, конечно, в замке нельзя потеряться так, чтобы навсегда: тут же куча народа, привидения, портреты... Но в этом коридоре на шестом этаже вообще никого не было, так что Мира поспешила дойти до торцевого подоконника, забралась на него с ногами и сунула в уши наушники. Лучше она будет в сотый раз по кругу слушать "Диких Сестричек", чем просто свихнется от беспокойства, тоски и одиночества.

Праздник и веселье в последнее время были для Миры чем-то таким далеким, что становилось за саму себя стыдно. Эй, тебе семнадцать лет, ты чего? В Ильверморни ты бы зажигала! Неужели стоит поменять локацию, и ты — всё, ни на что не годна? Ты настолько зависишь от окружения? Тебе настолько одиноко без молчаливого понимания Агнешки? Без дружеского плеча Марека? Без Рольфа с его милой заботой и настоящей добротой, за которой не кроется никакого подтекста? Без Мертона Грейвза, наконец? Но здесь же Драко. Тебе мало Драко?

Звучало это для кузена, возможно, и обидно, но Драко ей было действительно мало. У них двоих не было поводов повеселиться по-настоящему, потому что жизнь на пороховой бочке в постоянном страхе за близких не слишком располагает к веселью. Они и времени проводят вместе совсем не много, чтобы не вызвать ни у кого с Гриффиндора повышенного интереса. Как еще Поттер не дотумкал, что они с Драко родня?..

Она открывает блокнот и пишет ребятам, что соскучилась. Больше и нечего — она не хочет, чтобы друзья знали, что происходит в Британии на самом деле. У них выпускной год, им не до Темных лордов и их неудачливых подневольных последователей. Она может защитить близнецов хотя бы от знания того, насколько тут все плохо.

Мира не знает, закончится ли это когда-то, увидятся ли они когда-то еще.

Если это опасно, то пускай лучше нет.

— Вообще-то это мое место.

Мира вытаскивает один наушник из уха и глядит на Нотта, присевшего рядом с ней на подоконник.

— Что? — переспрашивает она.

— Я говорю, это мое место. Я сижу здесь по субботам.

— Ну, тут не было подписано, — огрызается Мира. — И я первая пришла.

Она не собирается никуда уходить.

— А я тебя никуда и не выгоняю, — Тео двигается так, чтобы спиной касаться стекла, потом перекладывает Мирины ноги себе через колени, и их бедра соприкасаются. Она не сопротивляется.

— Прости меня, — говорит Мира спустя некоторое молчание. Тео просто сидит рядом с ней и ничего не делает. Просто глядит куда-то перед собой вглубь другого коридора, всматривается в темноту. Молчать с ним даже уютно.

Тео чуть поворачивает на нее голову.

— Я невоздержанна на язык, — покаянно произносит Мира. — Я специально задела тебя после квиддича. Я думала, мы обойдемся словесными пикировками и разойдемся. Я не думала, что ты расстроишься.

— Для тебя оскорбления — это что-то вроде флирта? — перевел Тео.

Мира почувствовала, что краснеет. Хорошо, что в полумраке коридора это было не слишком заметно.

— Тогда мне стоит ликовать. Моя невеста — не обыкновенная девчонка, которой подавай телячьи нежности. Ей надо поострее. Ладно, Мира Лестрейндж, я тебя понял. Вернемся к той версии отношений, что сложилась у нас на уроках у Снейпа. Будем жалить друг друга побольнее, чтобы тебе жилось чуть радостнее, чем обычно. Кстати, ноги у тебя костлявые.

— А у тебя пальцы на руках толстые, совсем неаристократичные, — буркнула Мира в ответ.

— Зато я вон как могу, — усмехнулся Тео их детской перебранке и щелкнул пальцами. На его указательном пальце загорелся огонек пламени, и он сделал несколько движений, заставив огонек плясать.

— А я... — Мира осеклась. — Мордред, ты победил, так я не умею.

— Я знаю, — кивнул Тео и хлопнул в ладони. Все не зажженные в коридоре факелы разом вспыхнули ярким огнем.

Зима упала на Шотландию так внезапно, что Мира не успела приготовиться к ней. Снег повалил с удвоенной силой, и на занятия в теплицы приходилось идти либо по дорожке, которую успевал расчистить лесничий, либо по колено в сугробах. Никаким заклинаниям не удавалось сделать хорошую тропинку, она либо становилась скользкой, как под Глиссео, либо вообще ничего не происходило. Профессор Флитвик на занятиях шутил, что со стихией шутки плохи, и предлагал сосредоточиться на теме урока, а чары для протаптывания снега поискать на досуге в книжках по Бытовым заклинаниям, благо в библиотеке таковых было предостаточно.

О том ноябрьском исчезновении Мира с Драко не говорили. Малфой появился на занятиях в понедельник и выглядел почти свежо, да и огрызался довольно бодро. Он написал в блокноте, что у него появилась еще одна идея, как выдать себя при попытке убить Дамблдора и просил не мешать — и потому не хотел Миру посвящать в свою задумку.

— Мне надо поэффектней сдаться, понимаешь? — говорит он как-то, положив кузине голову на плечо. — Так, чтоб меня пожалели, а не пристукнули на месте.

Мира понимает, конечно.

О приближении Рождества сообщают каталоги товаров из Косого и Франции, над которыми трясутся представители абсолютно всех факультетов. Девицы разглядывают платья и парадные мантии — в чьих-то домах еще планируется встречать Сочельник по-праздничному, парни над брошюрами магазинов не сидят, но вид имеют загадочный. Мира просит у Панси Паркинсон два французских каталога и заказывает подарки для всей семьи (Тонксы, Малфои, отец), а еще для близнецов Ковальски и Рольфа Скамандера. Потом долго думает, заказывать ли что-то для Нотта, но так и оставляет вопрос открытым.

Когда по школе развешивают омелу, происходящее в коридорах начинает косить под балаган. Стайки девочек разного возраста (начиная с четвертого курса, а то и раньше) поджидают Поттера и других парней, чтобы, видимо, склонить к поцелуям. Традиция была дурацкая, выглядело все это глуповато, да и заторы в коридорах образовывались немаленькие. В перешептываниях только и чудилось: "Поттер. Поттер. Поттер".

— Пригласил бы ты уже кого-нибудь на эту вечеринку Сноб-клуба, — весело предложил как-то Симус Финниган Поттеру в гостиной факультета. — А то все девчонки на тебе словно помешались!

— Да ты завидуешь! — заметил, присвистнув, Рон Уизли, сидящий в кресле с Лавандой на коленях. Они переплелись в странный клубок, непонятно было, где чьи руки, где ноги, и хихикнувшая Лав-Лав не упустила возможности сладко поцеловать Рона.

Джинни Уизли показательно сделала вид, будто ее сейчас стошнит, а дальше Мира не видела. По большому счету, ей было плевать, кто с кем куда пойдет, кто с кем встречается. Она старалась побольше времени проводить в библиотеке, сидя над домашними заданиями. Свои прошлогодние эссе она пыталась расширить и дополнить, чтобы получить лучший балл в табеле. Это отлично забивало время, чтобы подумать о возвращении на каникулы в Малфой Мэнор было просто некогда.

Мира хотела малодушно остаться в Хогвартсе. Она даже представляла себе, как вместе с сокурсниками идет к Хогсмиду, левитируя перед собой небольшой дорожный саквояж, как садится в поезд, чтобы ее точно заметили в вагоне, а потом, перед самым отправлением, выходит обратно на перрон. Это были трусливые, недостойные мысли, и Мира гнала их от себя, но они всегда возвращались обратно.

Мира до ужаса боялась матери. Ее темных безумных глаз, ее искривленных презрительной усмешкой губ, ее издевательского сюсюканья. Беллатрикс Лестрейндж была жуткой. Мире не хотелось лишний раз находиться с ней рядом.

Да еще и сигареты закончились. Как она ни растягивала, а блок подошел к концу сразу после Хеллоуина, но способа заказать маггловские вещи пока что в волшебном мире еще не придумали. Мира думала, что магазинчик Умников Уизли — старших братьев Рональда и Джинни — вполне способен наладить такую доставку, раз уж они в стоимость услуг без зазрения совести включали Маскирующие чары на своих поделках.

— Ты поосторожней, Гарри, — услышала как-то Мира в библиотеке взволнованный голос Гермионы Грейнджер. — Я слышала, как Ромильда Вейн говорила подружкам, что подольет тебе приворотное зелье. Помнишь эликсиры, которые делают Фред и Джордж? Боюсь, они действительно работают...

Поттер как-то смешно отреагировал на ее слова, а потом оказалось, что вредилки из магазинчика Умников действительно поступают в Хогварст тщательно замаскированные. Сколько бы ни шерстили доставку.

Такая ниша у дельцов пропадает, а! Маггловский табак стал бы пользоваться большим спросом, если бы его не нужно было искать на маггловских землях.

Приходилось успокаивать расшалившиеся нервы другими способами: много читать, каждый вечер отрабатывать изучаемые заклинания (в том числе те, что не вызывали никакой сложности, поскольку были выучены в прошлом году в Ильверморни), даже участвовать в украшении факультетской гостиной к празднику. Все это помогало слабо. Мысль о том, что придется провести праздники там, где в любой момент может появиться Темный лорд, никак не желала ее оставить.

— Мира, — окликнул ее после урока у Слагхорна Блейз Забини, когда она уже была готова выйти из кабинета. Тео Нотт остановился рядом, делая вид, что поправляет шнуровку на ботинке.

Мира обернулась. Уроки на сегодня закончились, и можно было пойти снова в библиотеку. Или в гостиную. Или в коридор на то окно, где по субботам они иногда встречались с Тео, но нечасто: Мира перестала задерживаться там надолго. В общем, досуг был — закачаешься, какой разнообразный и интересный.

— Ты пойдешь со мной на рождественскую вечеринку? — спросил Блейз. — Ты в последнюю неделю грустишь, думаю, это тебя как-то развлечет.

Мира кивнула.

— Пойду, почему нет? — она невесело усмехнулась. — Буду рада составить тебе компанию, если тебя не напрягает моя постная рожа.

— Фу-у, что за стиль, — деланно скривился Блейз. — В общем, встретимся у факультетский часов в восемь, да? — и ушел, мягко улыбнувшись.

Мира подхватила свои вещи и поспешила покинуть кабинет Слагхорна. Стоило озаботиться платьем.

Проблема платьев вообще была Мире знакома с тех самых пор, когда. Ну, когда. В общем, уже семь лет. Платье должно быть с закрытой спиной, желательно, свободное или из плотной ткани — так удобнее. Конечно, можно воспользоваться каким-нибудь хитрым способом типа волшебного скотча... Но потом его больно отдирать. Главное, чтоб никаких кружев на платье не было. Еще оно должно быть недлинным — один раз живем! Ну, и пускай будет зеленым. Ей все-таки к лицу зеленый. Снимать мерки научила тетя Меда давным-давно: из палочки выскользнула портновская лента, споро измеряя ее обхват груди, талии, бедер, проползла по позвоночнику от седьмого шейного позвонка до бедер, фиксируя длину будущего платья. Мира записала все данные и свои пожелания на небольшом бумажном листе и свернула его в конверт, а перед ужином отправила сову в "Твилфитт и Таттинг" — единственный бутик, где, она точно знала, сделают хорошо. Может быть, даже лучше, чем сама Мира представляла.

Ее отношения с модой были, в целом, натянутыми. Маггловского шмотья у нее было завались, но не-маги в Штатах одевались просто, даже нарочито небрежно, настолько, что Мире без труда удавалось скрыть свою спину за большими свитерами, объемными футболками без намека на элегантность, а из джинсов и леггинсов она и вовсе не вылезала. В Ильверморни, конечно, обязательно было носить форму, но только в учебное время, а потом — ну не то чтобы голым ходить можно было, но никто и слова бы не сказал, что на тебе "не-маговские штаны". Да все же в них ходили. Закон Раппопорт, слава Моргане, отменили, так что никто из волшебников уже не возмущался тому, что их чада носят такую же одежду, что не-маги. И слово-то это дурацкое — не-маги. Мира долго не могла привыкнуть, что в Америке магглов называют так.

Вот Агнешка — та была настоящей модницей, пошла в бабку. Миссис Куинни Ковальски была настоящей красоткой, и в свои восемьдесят восемь выглядела максимум на пятьдесят, была бодра духом, таскала внуков слушать джаз на Бродвей и танцевала твист. В общем, ее муж и дед близнецов мистер Якоб за женой не совсем успевал — он был полноватым и очень добрым, но в свои девяносто два уже, конечно, не отжигал, как миссис Куинни, хотя и был крепким стариком и всегда хвастался, что соседи продолжают ему завидовать, думая, что раз в десять лет он женится заново, поскольку жена его остается молодой и прекрасной. Миссис Куинни на этих словах обыкновенно по-девичьи пунцовела щеками и предлагала скорее угощаться штруделями по фирменному рецепту. Мире нравилось бывать у них в гостях вместе с близнецами и Рольфом, они были такими гостеприимными, веселыми и неунывающими, будто вся их жизнь — сплошной праздник. Мира знала фантастическую историю про то, как во время большой заварушки в Нью-Йорке мистеру Ковальски как не-магу стирали память по решению МАКУСА — американского Министерства магии, но, увидев Куинни на пороге своей пекарни, он все вспомнил, и с тех пор они больше никогда не расставались. Это звучало чудесно, напоминало рождественскую сказку. Мира бы многое отдала за то, чтобы в жизни случалось побольше таких историй с безусловно счастливым финалом.

За ужином Мира толком не ела: пялилась на посеревшего какого-то, буквально выцветшего Драко. Тот вяло ковырялся вилкой в тарелке и почти не вступал в беседы ни с Забини, ни с Паркинсон, ни с Гринграсс, пытавшейся его как-то растормошить. Мира не знала, что случилось у него; видела пару раз в библиотеке с книгами в дурацких магических суперобложках — те отвлекали внимание от своего владельца, заставляя отвернуться. Ничего дельного по поводу Дамблдора Драко не говорил, только жаловался, что у него тоже кончились сигареты, да по Трансфигурации ему светит Тролль, потому что времени на заучивание формул, что задала Макгонагалл, почти нет. Мире было жаль, что им редко удается встретиться и пообщаться. Она даже с Тео Ноттом виделась наедине чаще!

Нотт, кстати, сверлил ее тяжелым взглядом из-под густых бровей, методично отправляя содержимое своей тарелки в рот. Мира поймала его взгляд и вздернула бровь, совсем как профессор Снейп. У него была весьма занятная мимика, такую стоило брать на вооружение. Профессор ЗОТИ умел и удивление, и презрение, и недоумение, и чуть ли не восторг изобразить на лице одними бровями.

— Мира! — позвали из-за соседнего стола, и ей пришлось обернуться. Энтони Голдштейн сидел к ней вполоборота и держал в руках, кажется, письмо. Мире пришлось натянуть на лицо заинтересованность. — Рольф просит передать тебе привет, — объяснил рэйвенкловец. — Он будет на Новый год в Англии. Просит, чтобы ты написала ему, если захочешь.

Мира просияла.

— Спасибо, Энтони. Это замечательная новость!

И именно в этот момент ей в затылок прилетел комочек пергамента.

"Шестой этаж, через десять минут".

Наша деточка обиделась! — пропело что-то внутри Миры голосом матери, и она поежилась. Возможно, она на нее все-таки похожа, даже если сама этого не осознает.

Конечно, Мира знала, что семейство Лестрейндж — темное. Об этом говорила тетя Меда, с нежностью поглаживая ее по светлым волосам и объясняя, что ничего страшного в этом вовсе нет, ведь и Блэки — семья из которой была Мирина мама и тетя Нарцисса, и сама тетя Меда — тоже темные. Это не делает их злыми, просто они... специфические. Об этом же пришлось услышать и в Америке. Когда-то давным-давно с Лестрейджами общались дед и бабка Рольфа Скамандера, и сейчас они оба относились к дружбе Миры и своего внука без понимания. Рольф закатывал глаза, объясняя, что там замешана какая-то история о невзаимной любви, кажется, и просил не обращать внимания. Мира не обращала. Просто у Ковальски они проводили времени больше, чем у Скамандеров, вот и все.

Надо будет написать Рольфу. Здорово, что они смогут повидаться.

К окну в коридоре на шестом этаже она подошла ровно через десять минут, не посчитав нужным спешить. Нотт уже сидел на подоконнике, развлекаясь с огоньком на ладони.

— Это, безусловно, было верхом галантности, Теодор, — начала Мира холодно, едва Тео вообще открыл рот. — Бросить в невесту записку через два стола. Тебе бы издать книжку по этикету. Обогатишься.

— Могла не приходить, — буркнул он в ответ, но огонек погасил, кажется, чтоб не доводить до беды.

— В другой раз так и поступлю, — кивнула Мира и развернулась, чтобы уйти. Тео быстро спрыгнул с подоконника и обогнул ее, заступив дорогу.

— В другой раз ты тоже соберешься на свидание с другим мужчиной? Сколько у тебя на примете?

Тео был гораздо выше нее, так что пришлось сделать шаг назад, чтобы не смотреть на него снизу вверх, запрокидывая голову.

— На что ты намекаешь, Нотт? — процедила она сквозь зубы. Что он себе позволяет вообще?

— Ты общаешься только с мужчинами? Подружка твоя осталась в Ильверморни, а так называемые друзья перебрались в Европу? Голдштейн передает тебе привет от какого-то Рольфа, на вечеринку ты идешь с Забини...

— А тебе завидно? — усмехнулась Мира. — Тебе не шлют открытки друзья? Девочки не зовут на свидания?

— Не переводи стрелки!

— А не то что? — ехидно поинтересовалась Мира, делая шаг вперед и проводя пальцем по эмблеме Слизерина на мантии Тео. Тот громко выдохнул через нос.

— Мне не нравится, что ты согласилась пойти с Забини на вечеринку.

— Я заметила, — кивнула Мира. — Как ты думаешь, почему я согласилась? Сразу говорю, вариант "позлить Тео Нотта" — неверный.

— Любишь вечеринки?

— Обожаю, — подтвердила Мира таким тоном, что Тео сразу же понял: совершенно он не угадал.

Пришлось еще раз глубоко вздохнуть, извиниться и уже нормально, без гонора, попросить объяснить.

— Ты видел, как девчонки листали каталоги? — спросила Мира, залезая на подоконник и хлопая рукой рядом, чтобы Тео тоже сел. Тот покорно устроился рядом. — У кого-то дома будет праздник. Поставят елку, домовики станут украшать гостиную, а на лестнице обязательно повесят омелу, и чьи-то мама с папой будут украдкой целоваться под ней. А потом станут разворачивать подарки, все вместе, просто потому, что это весело. К столу обязательно подадут индейку под клюквенным соусом и можно будет погадать на косточке-рогатке.

— Кто отломает длинную, тому повезет? — уточнил Тео, улыбнувшись.

— Ага. И дома будет пахнуть хвоей и марципаном, и на окнах зажгутся маленькие фонарики. И станет казаться, что этот день — он навсегда, понимаешь?

— Но так не бывает.

— Да, Тео, так не бывает, — подтвердила Мира. — У меня так не будет. Моя мать станет славить Темного лорда и хвастаться теми зверствами, что она уже совершила после побега из тюрьмы. И ни елки, ни венка из остролиста на двери. Ничего.

— Никакого праздника, — понял Тео.

— Никакого. Так что ты извини, что я не спросила разрешения, может быть, ты ждал, что я с тобой посоветуюсь. Но решения, куда и с кем мне идти, когда и где встречаться, я буду принимать сама. По крайней мере, пока мы с тобой не женаты, Теодор Нотт, — и она, легко соскочив с подоконника, зацокала каблуками по коридору.

До конца семестра оставался только один день и вечеринка Слагхорна — и Мира снова подумала, как боится и не хочет покидать школу. Страх был липким, душащим — оттого, что она вообще ощущала страх перед матерью, становилось еще страшнее. А ведь она уже взрослая, Моргана прародительница, что же это такое.

В блокноте пришла записка от Драко, он намекал, что завтра они увидятся на вечеринке Сноб-клуба, если она еще не передумала идти туда с Блейзом Забини. Мира ответила, что с радостью повидается с кузеном в праздничной обстановке, и ни словом не выдала своего беспокойства за него.

Она может придумать для Драко тысячу и один способ убить Дамблдора. Фамильных проклятий Малфоев в книге с суперобложкой найдется не десяток и даже не сотня — много больше. Контактных ядов она перечислит с дюжину — без подглядывания в тетрадку по Зельям за прошлый курс Ильверморни. В конце концов есть и обычные, самые маггловские способы. Электричество, например. Да у магглов вообще полно оружия, от которого ни одно Протего не спасет.

Только все это никак не поможет Драко, потому что их задача — все-таки не прикончить старика, а попросить защиты.

Все очень сложно.

В гостиной слишком много народа, и свободное кресло находится только рядом с Гермионой. Мира садится, сбрасывая туфли, и поджимает ноги под себя. Она не очень хочет повторять Трансфигурацию, но надо: с этими превращениями человека все не так просто, как ей бы, может, хотелось. Макгонагалл завтра будет лютовать, если не доучить тему.

Гермиона напротив покусывает перо и бездумно смотрит вперед. Книга на ее коленях грозит обрушиться на пол. Мира оборачивается, чтобы поглядеть, кого гипнотизирует взглядом староста, и предполагает увидеть за собой снова сплетшихся в клубок Рональда и Лаванду, ни на мгновение не отлипающих друг от друга, но неожиданно видит Кормака Маклаггена и разворачивается обратно с недоумением на лице.

— Пялишься на Маклаггена? — кривится она, наклоняясь к уху Гермионы и выводя ее и ступора.

— Он позвал на вечеринку Слагхорна, — объясняет Гермиона, покрываясь некрасивыми пятнами румянца. — Я еще не ответила, но подозреваю, что стоит согласиться. Рона это взбесит.

Мира хмыкает.

— Твоему Рону Маклагген — что слону дробина. Все, факультет считает, Уизли — наш король, а Кормак — просто задавака. Ты что? Он не поведется! Хочешь настоящей реакции — позови Нотта.

— Ты бы еще предложила Малфоя, — покраснела Гермиона.

— Нет, не предложила бы. Ты не в его вкусе.

Гермиона, кажется, покраснела еще больше.

— А Нотт с тобой пойдет, потому что у него свой интерес.

— Какой? — удивилась Гермиона, напрочь позабыв о Маклаггене.

— Позлить меня.

Гермиона странно глянула сначала на Маклаггена, затем на Миру.

— А ты разозлишься?

Мира сладко улыбнулась и протянула Гермионе листок бумаги, на котором предполагалось начертать приглашение.

Перед Трансфигурацией на следующий день очень серьезный Нотт подошел к стоящим в коридоре гриффиндорцам, попросил Гермиону отойти с ним и сообщил, что принимает ее приглашение и будет рад составить компанию такой очаровательной ведьме. Вообще-то отходить было необязательно, потому что громкость голоса Тео совершенно не снизил, так что договоренность о встрече в холле у факультетских часов слышали абсолютно все, и слизеринцы, кстати, тоже.

Мира легонько хлопнула зардевшуюся Гермиону по плечу и первой зашла в класс, когда Макгонагалл отворила двери.

Эффект был сокрушительный. Гриффиндорцы шушукались, хихикали и постоянно отвлекались от темы занятия, слизеринцы тоже сидели со сложными лицами, так что первые пять минут занятия профессорше пришлось их успокаивать. А потом дверь отворилась, и на пороге объявились Рон Уизли и Лаванда Браун. Взгляд у обоих был такой шальной, что Макгонагалл поджала губы, кивком указала на свободные места и начала опрос по прошлой теме.

Мира в отражении своего зеркала, выданного Макгонагалл на практикум, видела парту, за которой сидели Драко с Блейзом, и почти всю половину гриффиндорцев. Она сначала честно отрабатывала изменение цвета бровей, правда, получались у нее чересчур экстремальные цвета, а потом бросила это занятие и краем глаза поглядывала на кузена. Драко добился чернющих бровей с первого же раза — они остро дизгармонировали с его бледным лицом.

— Мисс Лестрейндж? — окликнула ее Макгонагалл. — У вас получается?

— Да, профессор, — кивнула Мира и тут же наколдовала себе шикарные брови цвета небесной лазури, причем одна была все-таки посветлее, вроде лазоревая.

— Замечательно, если вы идете на маскарад и собираетесь изображать колибри, мисс Лестрейндж. Потрудитесь получить естественный оттенок, чуть темнее вашего натурального, — порекомендовала профессор и назначила Гриффиндору три балла. Потом она пошла дальше по столам, проверяя успехи студентов, и Мира вернулась к подглядыванию за Драко. Тот выглядел напряженно, пытаясь вернуть своим угольным кустистым бровям их первоначальный цвет. Рядом с ним вовсю покатывался со своего отражения Блейз, разом ставший кудрявым блондином. К его шоколадной коже светлые волосы совершенно не шли, но сделать с ними что-то он не мог, потому что колдовать, пока хохочешь, небезопасно. Гермиона, чуть покачивая палочкой, меняла цвет бровей, как будто вела пальцем по палетке с образцами окрашивания в салоне красоты — Мира слышала, что у магглов такие довольно популярны. Поттер выкрасил себе одну бровь в желтый, и на этом остановился, у остальных не получилось ничего. Разве что Уизли с первого же раза вместо бровей обзавелся смешными пышными усами — велосипедным рулем, а при попытке их убрать усы только меняли форму. С досады Рональд дернулся на предложение Лаванды помочь (Мира подумала, что не слишком талантливой Лав-Лав не доверила бы приблизиться к своему лицу с палочкой), бормотнул заклинание еще раз, и Гермиона хохотнула, заметив, что сейчас усы Рона напоминают гитлеровские. Тот попунцовел всем лицом, даже оттопыренным ушами, скрытыми под рыжей шевелюрой, и в ответ злобно высмеял манеру Гермионы отвечать на уроках. Лаванда глупо захихикала, будто ничего смешнее в жизни не видала.

После звонка Поттер бросился собирать Гермионины вещи, которые она забыла, когда в слезах выбежала из кабинета Трансфигурации, а Мира решительно оттеснила Лаванду, скакавшую вокруг Рона, и единым взмахом палочки избавила его от усов. И бровей. И ресниц. И совсем чуть-чуть — волос. По крайней мере Мира намеревалась сделать это только на голове, а как оно вышло на самом деле — она не проверяла.

Слизеринцы загоготали, увидев лысого, большеротого, лопоухого Уизли, и даже Симус закашлял, пытаясь замаскировать смешок, но Дин вовремя ткнул его под ребра.

— Ты чего сделала? — завопила Лаванда, тоже доставая палочку. — Верни, как было!

— Не умею, — пожала плечами Мира. Она демонстративно встала перед направляющей на нее палочку одноклассницей, посмотрела на нее с презрением. — Ну, что же ты остановилась?

— Ты напала на своего! На гриффиндорца! — возмутилась Лаванда, щеки у нее покраснели, кудряшки слегка пружинили.

— Тот, кто способен на подлость и лицемерие, не смеет называться гриффиндорцем, — парировала Мира, прожигая дыру в лысом Роне. — По крайней мере, перед распределением Шляпа пела про это песню.

— Пять баллов Гриффиндору за то, что вступились за одноклассницу, мисс Лестрейндж, — раздался за их спинами голос профессора Макгонагалл. — И минус пять — за нападение на одноклассника, — она развернулась к Лав-Лав: — Проводите мистера Уизли в Больничное крыло, мисс Браун. Думаю, мадам Помфри сможет вернуть ему волосы до начала каникул.

— Да, мэм, — чирикнула Лаванда и потащила Рональда на выход. Мира осталась стоять перед деканом в окружении гриффиндорцев и слизеринцев.

— Надеюсь, этого больше не повторится, мисс Лестрейндж, — сухо произнесла Макгонагалл, и Мира молча посмотрела ей прямо в глаза. Врать не хотелось, а потому и обещать подобное было глупо. Наконец, сценка разонравилась зрителям, и все потихоньку покинули кабинет Трансфигурации.

На обеде все только и обсуждали, что Нотта и Грейнджер, да выходку Миры — весь стол Гриффиндора шептался, что рыжему пришлось остаться на попечении колдомедика. Гермиона, успевшая себя привести в порядок после урока, сидела далеко от насупленной Лаванды Браун, агрессивно расправляющейся с едой в своей тарелке, но недалеко от Миры, краем глаза поглядывающей на стол Слизерина. Нотт, как всегда, отменно выглядящий, смотрел на нее с видом триумфатора. Что, мол, съела? У меня вот тоже вечером свидание!

Мира попыталась сдержать усмешку и даже была уверена, что у нее получилось.

Собираться на вечеринку она отправилась в Выручай-комнату: облачаться в платье, что сова из Лондона принесла за обедом, ей не хотелось в присутствии других девочек, да и Гермионе, наверное, нужно уединение. Мира слышала, как они с Джинни Уизли обсуждали средство для выпрямления волос, когда в гостиной появился Поттер и шокировал факультет признанием, что пригласил на вечеринку белокурую девочку с Рэйвенкло.

— Лунатичку Лавгуд? — неверяще переспросил Симус Финниган. — Мог выбрать вообще любую, а выбрал эту чокнутую?

— Не называй ее так! — потребовала Джинни, резко разворачиваясь к Симусу. — Ты не знаешь, какая она!

— Луна славная, — подал голос Невилл Лонгботтом. — Она очень умная и добрая.

— И двинутая на всю голову! — не унимался Симус. — Эти ее невозможные твари и дурацкие очки! Фу!

— Когда-то Ньют Скамандер, по книжкам которого вы учили УЗМС, тоже считался чокнутым психом, — вмешалась Мира, хотя уже почти стояла в проеме портрета Полной дамы. — Его чемодан с магическими зверями — удивителен. Многих животных он смог спасти от вымирания. До него волшебники тоже считали, что нюхлеры и растопырники не существуют!

— Ну, ты сейчас сравнила, конечно! — фыркнул кто-то из младших. — Лавгуд видит каких-то нарглов вечно и прочих мозгошмыгов!

— Ну, ты же не можешь доказать, что их нет, — философски вздохнула Мира, желая прекратить спор, и все-таки вышла под аккомпанемент радостного возгласа Джинни Уизли, как она благодарна Поттеру, что он позвал именно Луну — девочка была так счастлива, что ее пригласили на вечеринку, что всем вокруг становилось тоже немножко радостно за нее.

Платье у Миры было совершенно замечательное, и она с радостью его примерила, когда удалось с помощью волшеного скотча все-таки замаскировать спину, сделав ее максимально гладкой. Еще, правда, пришлось бросить на обмотанную липкой лентой спину закрепляющее заклинание, но тут Мира точно знала: не повредит. Если все это расклеилось бы прямо на вечеринке, было бы, мягко говоря, конфузно.

В восемь вечера весь холл оказался забит нарядными девушками, и Мира с удовольствием отметила, как Поттер подходит к мисс Лавгуд, которой очень шло ее серебристое простое платьице. Белокурые волосы у рэйвенковки были распущены, кудрями мягко спускались до самой талии. Можно было только позавидовать, как она была хороша. Правда, мечтательное выражение лица отнимало у пятикурсницы возраста, делая ее совсем молоденькой, но это ничего.

— Добрый вечер, Мира. Здорово выглядишь, — галантно подал ей руку Блейз Забини, появляясь у подножия лестницы, с которой Мира спускалась, и та поспешила взять кавалера под локоть, чтобы не сверзиться с каблуков. Туфли тоже были новые, очень красивые, но ногам к ним еще предстояло привыкнуть.

— Привет. Спасибо, — Блейз тоже был в зеленом. Его элегантная темно-зеленая мантия отлично смотрелась с серой рубашкой. Мира вдруг подумала, что пожалуй, ее платье было все-таки на дюйм-два короче, чем одобрила бы тетя Нарцисса и тем паче мать. Вот Дора бы сказала, что зашибись платье: без рукавов, приталенное, из гладкого чуть блестящего материала. Дора тоже любит... не соответствовать ожиданиям.

— Видела, тут где-то Тео с Грейнджер? — спросил Блейз. — Драко с ним показательно не разговаривает со вчерашнего вечера из-за того, что Тео согласился. Типа... с грязнокровкой...

— Гермиона очень привлекательная, когда постарается, — заметила Мира, кивая взглядом на пару. — Думаешь, нет разницы, с кем танцевать, с чистокровной коровой или с магглорожденной красавицей?

Блейз хихикнул и повел ее в комнаты профессора Слагхорна.

Кабинет Слагхорна был магически расширен изнутри и драпирован золотой, красной и изумрудной тканью, красиво свисающей со стен и потолка, и казался гораздо больше, чем любой учебный класс. Было душновато, и Мира с удовольствием приняла из рук Блейза апельсиновый сок, который тот подхватил у расторопного домовика, почти скрытого полностью под серебряным подносом. Звучала приятная музыка, кто-то пел в дальнем углу, и играла мандолина. Сам профессор Зелий, активно жестикулируя, представлял кому-то Поттера, вцепившегося в свою спутницу. Девочка зачарованно смотрела на бледного мужчину, стоявшего рядом с ними, тот поглядывал на нее с нескрываемым гастрономическим интересом.

— Слагхорн обещал вампира и, кажется, не обманул, — усмехнулся Блейз. — Потанцуем?

— С удовольствием, — согласилась Мира, и они нашли себе место на танцплощадке. Блейз хорошо вел, и можно было просто наслаждаться танцем, Блейз не настаивал на том, чтобы разговаривать, поэтому Мира тоже молчала. Последний раз она ходила танцевать весной с Агнешкой и Мареком Ковальски, правда, это был маггловский рок-концерт, на который их вытащила миссис Куинни, так что это почти не в счет. Там они скорее скакали, чем танцевали на самом деле.

— А ты была права, Грейнджер хороша, — признал Блейз, когда началась уже третья композиция, а пара Грейнджер-Нотт не собиралась покидать танцпол.

— Конечно, — согласилась Мира. — Просто этого не замечают, потому что она не старается. Спряталась за ролью зубрилки.

— Как меня бесит эта ее манера подскакивать, когда зададут вопрос!

— Многих бесит, — подтвердила Мира. — Но смеяться над этим все равно некрасиво.

— Согласен. Уизли поступил, как плебей.

Композиция завершилась, и Гермиона, извинившись, покинула Нотта, чтобы побеседовать с Гарри, на всех парах мчащемуся к ним с Луной на буксире. Тео, кивнув, подошел к тоже решившим передохнуть Мире и Блейзу. Они начали ничего не значащую беседу, по очереди нахваливая вечеринку. Было неплохо, но Мира чувствовала, что это все такое вранье: за дверями замка идет война, да, пока скрытая, но самая настоящая, а они тут хвалят дивные закуски и напитки. Какая же глупость!

На болтавших в сторонке Поттера, Лавгуд и Грейнджер нацелилась профессор Прорицаний, Трелони, кажется — дама в экстравагантном платье с многослойной юбкой. Платье не выглядело новым, а профессор — трезвой. Под мышкой у нее вместо дамской сумочки была совсем не дамских размеров фляжка. Об ее содержимом можно было догадаться без труда. Мира огляделась. Кучка девчонок облепила каких-то парней в кожаных куртках, и мимо их компании несколько раз прошмыгивали попискивающие домовики, спешащие предложить той группке прохладительные напитки. Мира тоже взяла себе лимонад. Вампир увлеченно жевал пирожок, всунутый ему в руки заботливым собеседником Слагхорна, впившуюся в Поттера мертвой хваткой Трелони пытался отцепить профессор Снейп. Наблюдать за происходящим можно было с неподдельным интересом. Это все было таким мирным, что думать о предстоящей поездке домой совершенно расхотелось.

— Блейз, разреши мне пригласить твою спутницу на танец, — обратился Тео к однокласснику, и тот кивнул, тем более, что он увидел в соседнем углу какого-то знаменитого зельедела и решительно настроился на знакомство с ним.

Мира с Тео прошли обратно на танцпол. Тео тоже был хорошим партнёром и беседу тоже начинать не спешил, так что Мира снова просто танцевала, наслаждаясь теплом руки жениха между лопаток и легко поглаживая его по плечу. Тео до сих пор производил на нее тот же эффект, что при первой же встрече: был таким красивым, что немного хотелось плакать.

— Ты классная, Мира, — шепнул он ей на ухо, когда музыка начала затихать. — Мне повезло с тобой.

— Славная племенная кобылка? — съязвила Мира, потому что не знала, как отреагировать на его неловкий комплимент.

— Самое то для разведения питомника имени рода Ноттов, — отзеркалил Тео, цокнув языком. — Ну-ка, покажи зубки!

— Иди к Мордреду, — фыркнула Мира. Конечно, она сама начала эту тему, вываливаясь из образа благовоспитанной девицы Лестрейндж, лелеемого тетей Нарциссой, когда выдавалась возможность, но все равно шуточка была так себе.

— О, смотри, Малфой! — указал взглядом на мелькнувшую белобрысую макушку Тео, для которого, конечно, родство Миры и Драко не было секретом, как и для любого чистокровного, хотя они никогда это и не обсуждали. — Он не говорил, что его тоже пригласили.

И тут как раз появился завхоз Филч, оказавшийся конвоирующим Малфоя стражем порядка в школе.

— Этот студент шнырял по коридору, когда я его обнаружил! — проскрежетал Филч, подтаскивая Малфоя за локоть к Слагхорну. — Утверждает, что искал ваши покои, поскольку опоздал на вечеринку. Вы его приглашали, профессор?

— Да не приглашали меня! — рявкнул Драко, отчаянно вырываясь. — Довольны?

— Нет, не доволен! — ощерился завхоз. — Вот уж вы у меня получите за нарушение школьного распорядка!

— Ох, Аргус, можете отпустить юношу, — покачал головой Слагхорн. — Рождество как-никак! Зачем же о наказаниях в празник? Мистер Малфой, вы, конечно, можете остаться, угощайтесь медовухой! Ох, отличная медовуха у мадам Розмерты! — похвалил он напиток и силком втиснул ему в пальцы бокал с янтарной жидкостью. Малфой с яростью осушил бокал и тут же сунул его проходящему мимо домовику, а самого его тут же атаковал Снейп. Вид у Драко был совсем несчастный, уставший и очень нездоровый, и Снейп, коршунячьи спикировавший прямо на него, Миру чуть-чуть испугал. Она знала, что профессор неплохо относится с Драко, но не понимала, почему он так зол на него сейчас. Тащить за собой Тео, чтобы пробраться поближе, было неловко: мало ли, что ей удастся подслушать, и как много в этом будет не предназначенной для ушей Нотта информации? Тем временем Снейп уже вызвал Драко на разговор, и Мира, соврав Нотту, что устала и ей нужно немножечко посидеть в прохладе специальной ниши, поспешила за ними.

Поттер, как ни странно, направился ровно туда же, и они едва не столкнулись в дверях. Объяснить подобное единодушие Поттеру, по-прежнему относящемуся к Малфою с воинствующим недоверием, а к Мире — с легкой прохладцей, было бы сложно, но Мира все равно не обрадовалась тому, что прямо перед выходом ее перехватили.

— Привет! — внезапно радостно воскликнул Мертон, пикси его раздери, Грейвз, возникший из неоткуда прямо перед Мириным носом с бокалом огневиски в правой руке. — Давно не виделись, Лестрейндж!

— Иди к Мордреду, Грейвз, — процедила Мира и попыталась протиснуться между Мертоном и полноватым волшебником, стоящим к ним спиной над столиком с канапе.

— Спешишь куда-то?

— Не твое дело, — теперь-то было понятно, кого там обступили девчонки. Пепельный хвост Мирона Вогтейла мелькнул в противоположном углу. Он же учился в Хогвартсе, припомнила Мира, и тоже наверняка входил в коллекцию будущих знаменитостей из Сноб-клуба.

— Зачем ты так? — удивился Мертон, кажется, не наигранно. — Может, выпьем?

— Отвали, Грейвз, — повторила Мира и попыталась обойти его с другой стороны, но, как назло, проход перегородили две дородные ведьмы с пышными прическами. Поттер как раз скрывался в коридоре. Не стоило и сомневаться, что он тоже намеревался подслушать разговор Снейпа с Малфоем, и если профессор не наложит чары отвлечения внимания, Мира уверена, Поттеру это удастся, ибо он отставал от них лишь на минутку. А ей от Грейвза просто так, кажется, не отделаться.

— Что-то случилось, милая? — раздался голос прямо над ухом, и Мира по-настоящему обрадовалась и тому, что, кажется, ее сталкерили, и этому заботливому тону. Тео не подвел, собственнически положил ей ладонь на талию, будто невзначай придвигая к себе.

— Встретила знакомого из Ильверморни, любимый, — пропела в ответ Мира. — Познакомься, Мертон, это мой жених мистер Теодор Нотт. Тео, ты, наверно, уже узнал мистера Грейвза, он играет в "Диких сестричках", помнишь последний альбом?

— Добрый вечер, мистер Грейвз, — тут же якобы приветливо оскалился Тео и пожал Мертону руку, для чего тому пришлось переложить бокал с алкоголем в левую. — Вы учились с Мирой на одном факультете?

— На разных, — процедил тот, вращая ладонью, от души сжатой визави. Тео, видимо, силушки не пожалел. — Но общались в одной компании.

— Жаль, что Мира мне про вас ничего не рассказывала, раз вы были приятелями.

— Нам Мира тоже не говорила о том, что собирается помолвиться с вами, — вернул Мертон, будто чувствовал себя обманутым. Он глядел на Миру с таким нескрываемым презрением, как будто она ему, когда они еще были вместе, посмела изменить.

— О, для нас самих это стало настоящим потрясением, — заверил его Тео. — Но я был буквально сражен, как только увидел мою Миру, — он нежно посмотрел на девушку и поднес ее руку к губам, легко коснувшись ими тыльной стороны ладони. — Понял, что она моя судьба, и кроме нее мне никто не нужен. Как славно, что никто не посмел отнять у меня ее. Мира — настоящее сокровище!

Мира под слоем тональника полыхала всем лицом.

— Поверьте, да, — согласился внезапно Мертон, расплывшись в мерзкой улыбке. — Она поистине удивительная девушка. Ни на кого не похожая. Я бы даже сказал, в некотором роде уникальная.

— Именно так, — патетично подтвердил Тео. — Приятно было познакомиться, мистер Гревз, но вынужден похитить у вас мою невесту, мы как раз собирались уходить, — и он ловко обогнул Мертона, помогая Мире пройти к выходу.

Едва они показались в коридоре, мимо серой тенью пронесся Драко Малфой, а следом за ним на вечеринку вернулся злющий, как стая мантикор, Снейп. Мира глубоко вздохнула и вышагнула из неловких туфель.

— Мне стоит беспокоиться на этот счет? — светски поинтересовался Тео, легко приваливаясь плечом к стене. — Еще один из твоих поклонников?

— Мой бывший, — призналась Мира, уже сидящая на полу, растирая намозоленную ногу. — Мы плохо расстались в мае, — она скривилась, быстро добавила: — По его инициативе. Почему ты соврал ему про помолвку? Она ведь была давно, и нас вообще не спрашивали.

— Вообще-то не соврал. Ты мне сразу понравилась, — Нотт помолчал. — А какая разница тогда, когда была помолвка — в сентябре или много лет назад? — он присел рядом с Мирой, так же, как она, вытянув ноги поперек коридора. Мира тут же положила ему голову на плечо, прижалась, как к родному.

— Спасибо тебе, Тео. Только не надо вот этого... Ну, "милая", "моя судьба", "сокровище"... Это так... пошло.

— В самый раз для мерзкого бывшего, — пошутил Тео. — Ты не расстроилась?

— Немножко, — призналась Мира. — Ты проводишь меня в башню? — она встала и, поправив платье, снова влезла в туфли. В них она доставала Тео до уха, без них — только-только до плеча. — И надо извиниться перед Гермионой и Блейзом, мы их, получается, бросили на вечеринке одних.

— Я уже извинился, — заверил ее Тео. — Мисс Грейнджер болтала с мисс Уизли, да и Блейз не в обиде. К тому же он договорился о стажировке в Италии сразу после летних экзаменов. У сеньора Медичи, на которого он и променял твое общество перед нашим танцем.

— Это очень здорово, — согласилась Мира, и вздрогнула, когда из-за поворота на них вылетел Поттер. Тот поглядел на них обоих как-то потерянно, но ничего не сказал, только припустил по коридору в другую сторону.

— С Рождеством, Мира Лестрейндж, — вдруг сказал Тео, положив ей обе руки на талию.

— С Рождеством, Теодор Нотт.

Прямо над их головами белели ягодки омелы, тут и там вкрапленные в зеленый веночек.