Сестра Дракона (гет)

Все воскресенье и понедельник Поттер полыхал аки факел, доказывая факультетской гостиной, что несомненно все беды в Хогвартсе от Драко Малфоя. Может быть, Надежде магического мира и казалось, что он шепотом и только друзьям, но, видимо, жгучая ненависть к заклятому врагу застилала ему глаза, потому что его горячие толки слышали, без сомнения, все.

— Гарри, будь добр, заткнись, — не выдержала Мира после уроков. — Все переживают за Кэти, но своими воплями ты ей не поможешь. Декан же сказала, что в Мунго ее вылечат.

Девчонка Уизли ее неожиданно поддержала, проворно переводя тему разговора на квиддич, и ее брат догадливо подхватил беседу, вовлекая в нее остальных игроков сборной факультета. Мира поймала благодарный взгляд Гермионы и кивнула ей. Ну, а к вечеру Джинни и Гермиона собрались на ужин у Слагхорна, а Поттер направился на какое-то дополнительное занятие.

Мира честно читала учебник, пока не ушли все, кто мешал бы Лаванде Браун присесть на уши Рону Уизли. За щебетанием кудряшки, на которое неуверенный в себе Рональд велся, ей наблюдать решительно не нравилось. Впрочем, Мира не знала, как она сама выглядела в прошлом году, когда только начала встречаться с Грейвзом. Может быть, тоже как дурочка. Она собрала все свои вещи и пошла в спальню. Там можно было, наконец, вытащить купленные в Хогсмиде блокноты и и попробовать их зачаровать.

На самом деле она очень переживала за Драко. Ну, что они могут придумать, когда у Неназываемого практически в заложниках тетя Нарцисса? Им бы не помешала помощь от кого-то более опытного, но кого спросить о том, как бы не выполнять поручение Лорда и остаться живыми? Кто-то разве что уже дерзнул. Мира не знает таких безумцев.

Протеевы чары срабатывают; она пробует пером в своем блокноте, выводит "Проверка связи" — и надпись тут же появляется в блокноте Драко. Блокнот самый простой, насыщенно-зеленый, в кожаной обложке с серебристым ляссе. Ее — темно-бордовый, ни с чем не перепутаешь. Она запаковывает блокнот в обычную крафтовую бумагу, которой в избытке лежит и в спальне, и в гостиной, подписывает адресата и уносит в совятню.

Оставшееся время гоняет "Диких Сестричек" в плеере, пока не засыпает.

Утром на Гербологии они работают в группе с Тео Ноттом и Панси Паркинсон, и у Миры нет времени на то, чтобы следить за бьющимся с побегами цапня Малфоем или — тем более — Поттером. Острая на язык Панси сдавленно ругается, когда один из побегов цепляет ее за волосы, но Тео исхитряется опутать веревками, наколдованными из воздуха, два других побега, пока Мира выпутывает непослушное растение из волос слизеринки.

— Не теряйте времени! — требует мадам Спраут, заметив, что многие студенты брезгуют засовывать руки внутрь пенька, чтобы достать плоды.

Воистину, многим преподавателям кажется, что ничего неприятного в деталях их дисциплин нет. Это, разумеется, не так.

Мира вздохнула, подтянула перчатки повыше.

— Гриффиндор — это слабоумие и отвага, — пробормотала она еле слышно и выдернула из пенька цапня первый зеленый пульсирующий плод.

— Бросай, — тут же подставил глубокую миску Тео. — Фу-у, дрянь какая! Сколько их там еще?

— Три или четыре, я не стала щупать все, — скривилась Мира. — Давите давайте. Нам еще сок сдавать в конце урока, — и она мужественно погрузила руку за следующим стручком.

Работать в группе со слизеринцами ее поставила профессор Спраут. Она вообще в этом году назначала и пары, и группы сама, поэтому на уроках Мира уже познакомилась со всеми слизеринцами и всеми гриффиндорцами. Особенно ей не понравились Малфоевские прихвостни Крэбб и Гойл — оба тупенькие и ждущие, что ими будут командовать, и Дафна Гринграсс. Она была очень симпатичной, но с лица ее не исчезало презрительное выражение, которое Мира раньше замечала только у Драко, когда тот смотрел на Уизли в его недорогой мантии. Из своих комфортнее всего было работать с магглорожденным Дином Томасом, он не боялся грязной работы и всегда старался взять на себя неприятные обязанности, а труднее всего — с Невиллом Лонгботтомом. Мира понимала, что каждый раз, когда он слышит ее фамилию, сразу же вспоминает о своих родителях. Конечно, в нее перестали тыкать пальцами после первой же недели на факультете, но все равно ощущалось подспудно, что человеку с такой звучной фамилией, как у нее, в Гриффиндоре не рады. Разве что Макгонагалл ни разу ни взглядом, ни словом не попрекнула ее.

К звону колокола они были все в гадкой жиже, которая сберегает плоды цапня от посягательств, и частично в его едком соке. Хорошо хоть рабочие мантии не прожгло.

— Га-а-а-адость, — тянет Панси Паркинсон, снимая спецовку и отбрасывая в сторону липкие защитные перчатки. — И зачем мне знать, как себя ведет эта пакость?!

— Посадишь цапень вдоль забора в поместье, — предполагает Нотт. — А что? Я бы посадил. Любой недоброжелатель просто загнется от омерзения еще за воротами.

— Или, представь, — продолжает его мысль Мира. — Нападет Темный лорд на какую-нибудь семью, а ему плодом цапня — н-на! — прямо в рожу!

Они смеются, выходя из теплицы, и расходятся в разные стороны согласно расписанию.

С Ноттом... нормально. Он не спешит облапать ее на виду у всего курса и не делает больше сомнительных комплиментов, просто встает в пару на ЗОТИ и отодвигает стул за их столом в лаборатории Слагхона — все в порядке вещей. Несколько раз они пересекаются в библиотеке и занимаются по одному справочнику вдвоем, пока не появляются Малфой и Забини и не приходится поделиться книгой еще и с ними. Тео спрашивает, как она прижилась в башне, почему не получает писем, а только прессу, которую никогда не пролистывает за столом, и почему на концерт "Диких Сестричек", на который отправились почти все семикурсники Слизерина, она не поехала, ведь билеты были не слишком дорогими, и как зовут ее лучших друзей в Ильверморни, и какой у нее любимый предмет, допытывается, чем факультеты американской школы отличаются от хогвартских, и вообще ведет себя очень дружелюбно. Словно действительно хочет подружиться. С ним легко, потому что он угадывает, когда остановиться, и интересно, потому что он, не таясь, отвечает откровенностью на откровенность и говорит о своем детстве, куда более грустном, чем ее в доме тети Меды, и о том, что всегда мечтал завести собаку, но отец не позволял, и о том, что дом, в котором он провел летние каникулы, стал совсем пустым и заброшенным — слишком большой для одного человека. Мире кажется, что они понимают друг друга. Мире кажется, что Тео тоже сейчас очень одинок.

То, что она проводит время с Ноттом, не становится секретом ни для Драко, ни для Гриффиндора, и когда первый шок после произошедшего с Кэти Бэлл прошел, первым заговорить об этом внезапно берет на себя Рон Уизли. Он злющий из-за чего-то, и рычит уже несколько дней на всех подряд, и когда в пятницу вечером очередь доходит до Миры, почему-то староста факультета проходится не по ее родословной, а именно по Нотту.

— Вынь голову из задницы, Рональд Уизли, — зло чеканит Мира ему в лицо, стоя так близко, что почти что касается его носа своим, хоть ей и приходится слегка запрокидывать голову. — Мир не заканчивается за пределами этой гостиной. Людей не определяет цвет подбоя на их мантиях.

— Отец Нотта — Пожиратель Смерти!

— Мой тоже, представляешь? И пока я еще ни на кого не набросилась с палочкой наперевес! Вон стоит Дин, вон Гермиона — с ней мы вообще на соседних кроватях спим! И, ты знаешь, я еще ни одного из них не прокляла, хоть они и не чистокровные!

— Но ты продолжаешь считать, что ничего страшного в служении Сама-Знаешь-Кому нет!

— Ты дурак? — завопила Мира, хватаясь за голову. — Что у тебя вместо мозгов, Уизли? — она вцепляется в его рубашку и пригибает к себе, чуть потрясывая. — Ты его видел? Видел его? — к ней тут же бросается Симус Финниган, а Рона оттаскивает за плечи Гарри. — Спроси вон, Поттера, каково это — когда Темный лорд тянет к тебе синеватые пальцы и пытается проломить тебе голову своей Легилименцией! Вряд ли он тебе скажет, что это приятно!

Под взглядами притихших гриффиндорцев она отстраняет от себя руки Симуса и поправляет сбившийся свитер.

— Это очень страшно, Уизли, что есть люди, которым приходится служить Темному лорду. У меня нет Метки, на, посмотри, — она рывком обнажила левое предплечье, — но я знаю, что есть те, кому Метку поставили против воли. Спроси у слизеринцев, давай, Уизли. Спроси Нотта, что он чувствует, когда его отец в Азкабане, а больше у него никого нет. Или Панси, которую от Метки защищает только то, что она не замужем. Или Драко Малфоя, у которого дома беззащитная мать! Раз ты думаешь, что всем нравится это, раз ты для себя так решил!

— Твоя мать... — начал было кто-то, но Мира решительно перебила:

— Чокнутая моя мать! Нельзя провести с дементорами полтора десятка лет и не двинуться! Но таких, как она, единицы!

— Ты не за Волдеморта? — уточнил Поттер, продолжая держать Уизли, хотя ему уже ничего не угрожало, да и сам Рон разжал кулаки. Кто-то вздрогнул при звуке имени Неназываемого.

— Конечно, нет, — фыркнула Мира. — Я боюсь войны, как и любой из вас. Я училась в Америке, далеко от всего этого. Мать велела мне возвращаться в Британию. Думаете, я хотела?..

Гриффиндорцы притихли, и договаривала Мира уже в полной тишине.

— Мой отец в Азкабане, мой крестный погиб во время операции, на которую его отправил Лорд. Моя мать безумна, и я ничего не могу с этим поделать. Я не могу общаться с тетей и дядей, которые меня вырастили, потому что они поддерживают Дамблдора и это может быть опасно для них. Да, я Лестрейндж, и вы все наверняка удивились тому, что Шляпа отправила меня сюда. Но я здесь, и вам придется с этим смириться.

Кто-то шумно выдохнул, и Мира тоже почувствовала, что она сдувается, как лопнувший воздушный шарик. Она двинулась в сторону спален, когда Поттер остановил ее, поймав за рукав.

— Прости. Мы вели себя, как идиоты.

— Извини, Лестрейндж. То есть Мира, — пробормотал Рон. — Конечно, ты можешь дружить, с кем хочешь. Это не мое дело.

Мира кивнула.

— Принято.

— Тогда, может быть, мы будем расходиться? — предложила Гермиона. — Завтра игра, разве никому не пора спать?

Студенты загомонили, и очень скоро в гостиной никого не осталось. Мира забралась в кровать и закрылась пологом, а потом достала из-под подушки красный блокнот.

Пт, 21:40 Приходи в Выручай-комнату.

Колокол уже прозвонил отбой. Драко пробыл на восьмом этаже больше полутора часов.

Когда Мира распахивает дверь и залетает внутрь, Драко без сознания. Его рука опять покраснела, воспалившись, и он больше не смог бороться с болью. Тюбик с декспантенолом закончился, лежал разрезанный, и пальцем Драко вымазал все, оставив металлическую оболочку чистой.

— Мордред, — тихо шепчет Мира, рассматривая пульсирующую, подрагивающую Метку. Выглядит она так, что Мира догадывается: если бы Драко не вырубился, он бы мог и с ума сойти.

К мадам Помфри нельзя — она тут же сдаст Малфоя аврорам, а так просто никакого лекарства не даст... Думай, думай, Мира Лестрейндж!

Снейп.

Мира бросает в Драко Стазис — такой сильный, какой только может, а после стремглав бросается по коридору к лестнице. Она еще не знает, есть ли здесь какие-то потайные ходы (наверняка есть), так что просто несется вниз, в холл, туда, где за поворотом начинаются Подземелья — территория Слизерина. Ей везет; по дороге не встречается ни один дежурный преподаватель, не появляется даже Филч, который всегда тут как тут, когда он совсем не нужен (то есть всегда), и его драная кошка. В тусклом свете факелов Мира спустилась на минус первый этаж — туда, где, по словам Драко, располагалась гостиная и вход в общежитие. Лаборатория, где они варили зелья со Слагхорном, была ниже, на минус втором, а еще ниже, на минус третьем, кажется, находился затопленный Дуэльный зал, который много лет назад пришлось перенести в другое место. Естественно, у нее не было никаких идей на тот счет, где может проживать декан Слизерина. Наверное, все-таки на минус первом — поближе к гостиной. Это было логично... В Ильверморни детей селили не по принадлежности к факультетам, иначе они бы с Ангешкой не могли делить одну спальню, а преподаватели жили все по соседству со студентами, просто в другом крыле от главной лестницы. Каждый знал, куда бежать звать на помощь, если вдруг была подобная необходимость. А в Хогвартсе, видимо, каждый ценил приватность. Сейчас это было совсем не кстати.

Выбрать самое лучшее воспоминание... Так, сосредоточься, Лестрейндж! Сова... сплюшка, совсем молоденькая, пикирует откуда-то из-за деревьев прямо к ее окну... в клюве письмо — конверт из плотной серой бумаги, с черной полосой "Пенитенциарная корреспонденция" и сургучной печатью Азкабана. Она так ждала, вот же оно!

— Экспекто Патронум! — выдыхает Мира, и серебристая стрекозка вырывается из ее палочки, устремляясь по коридору вперед. — Ищи, ищи профессора Снейпа, — приговаривает Мира, спеша за своим призрачным Защитником.

У резной деревянной двери, чуть не звенящей от обилия Охранных заклинаний, Патронус делает небольшой полукруг и растворяется в воздухе. Мира решительно подходит к двери и, не давая себе возможности струсить, стучит. Ее вежливый стук игнорируют, но Патронус не привел бы ее в пустое помещение, это же ясно, поэтому Мира стучит громче, переходит на стук кулаком, про себя костеря Снейпа на все лады за то, что не открывает, и когда она уже разворачивается, чтобы долбануть по двери каблуком ботинка, та распахивается.

— Мисс Лестрейндж, — холодно приветствует ее суровый профессор, возникая в дверном проеме в пижаме и халате. — Чем обязан?

— Профессор, Малфою плохо, — выпаливает Мира. — Помогите, пожалуйста.

К счастью, Снейп не из тех, кого приходится уговаривать. Он скрывается в своих комнатах на пару минут, видимо, чтобы надеть свою повседневную мантию, а затем какими-то хитрыми потайными коридорами ведет Миру обратно к Выручай-комнате, куда они добираются вместе гораздо быстрее, чем Мира спустилась вниз.

Драко лежит на кровати все в той же позе, свесив больную руку вниз плетью, на лбу у него испарина, и Мире еще никогда не было так страшно. Даже в тот день, когда мать представила ее Темному лорду. Даже когда Дора получила первое боевое ранение. Даже когда... в общем, никогда.

Снейп не рассусоливает. Его действия быстры, точны и словно отточены многократным повторением. Он достает какой-то флакон из потайного кармана и вливает зелье в рот Драко, аккуратно массирует ему горло, добиваясь того, чтобы Драко проглотил, потом достает баночку с остро пахнущей ментолом голубоватой мазью и щедро смазывает предплечье подопечного, пока средство не покрывает Метку полностью. После этого он наколдовывает миску с водой и кладет Драко на голову прохладный компресс — то, до чего Мира и сама могла бы додуматься, если бы не запаниковала.

— Идите спать, мисс Лестрейндж, — устало говорит Снейп, наконец обращая на нее внимание.

— Я побуду с Драко.

— Не стоит. Вы правильно сделали, что позвали меня. Теперь возвращайтесь в свою спальню.

Мире не остается ничего, кроме как повиноваться.

Утром она первым делом наведывается в Выручай-комнату и застает ее абсолютно пустой.

Драко нет за столом слизеринцев, а Снейп выглядит так, будто совершенно ничего не произошло, поэтому Мира решает тоже не пороть горячку. Краем глаза она наблюдает перепалку между Гермионой и Поттером, затем — Гермионой и Роном Уизли, замечает, как белокурая девочка с Рэйвенкло проходит мимо в странной шляпе, похожей на голову льва, и видит Лаванду, приглаживающую волосы в своем отражении в ложке, поэтому когда к ней приближается Тео Нотт в зеленом свитере с серебряной полосой, ее уже, право слово, ничего не удивляет.

— Пожелаешь мне удачи?

Мира глядит на него задумчиво и качает головой:

— Постарайся не убиться.

Тео делает вид, что слова ранили его в самое сердце, и театрально удаляется из Большого зала.

На улице по-настоящему холодно, так что Мира не пренебрегает теплой шапкой и варежками, когда собирается выходить на стадион. Квиддич — дело такое, матч может идти и несколько часов подряд. Не хотелось бы замерзнуть до состояния ледышки на пластиковом сидении да еще и высоко над землей. Надо было что ли туристскую хобу с собой притащить из дому, но она не догадалась, как обычно, а трансфигурированная хоба — это какое-то извращение. Да и не греет совсем.

На трибуне Гриффиндора многолюдно, в глазах рябит от алого с золотым, да и на других трибунах немало болельщиков их факультета, только слизеринские места отливают серебром и темной зеленью флажков. Ребята шепчутся, что в команде Слизерина вынужденные замены: вместо травмированного на вчерашней тренировке Вейси кто-то другой, да Малфой сказался больным, так что его тоже заменили.

— Странно, в прошлый раз, когда Малфой не мог летать, нашим пришлось играть с Хаффлпаффом, помните, на третьем курсе? — говорил Симус Финниган, и его поддерживают те, кто помнит тот матч.

— Тогда еще на поле появились дементоры!

— Ох, как же Олли Вуд тогда злился!

Мира старается не вслушиваться, ведь сейчас ситуация совсем другая, Малфой действительно не может играть, потому что его весь вечер пытал Неназываемый, потому что, не будь все действительно серьезно, Драко бы точно вышел на поле. Он ведь на самом деле любит квиддич, пускай и уступал Поттеру в матчах с Гриффиндром в предыдущие года. Для него это было принципиальным, и Мира на полном серьезе готова спорить, что, если Драко в сознании, то не играет он только потому, что Снейп его попросту обездвижил.

По правде Мира не уверена в том, что Драко на самом деле способен сейчас сесть на метлу.

— Это что, Нотт? — тычет пальцем на поле неудавшийся вратарь Гриффиндора Кормак Маклагген.

— Он вместо Вейси!

— А за Малфоя — Харпер, с моего курса, — подсказывает мальчишка с колдокамерой, Криви, кажется. — Он придурок, так что, считайте, фартануло.

Мира решает промолчать, хотя слова пятикурсника ее иррационально злят. Пускай они все просто смотрят квиддич и воздержатся от комментариев. В ее спортивном прошлом тоже был момент, когда пришлось просить замену перед самым матчем с Птицей-гром, и она отлично помнит, как мерзко она себя чувствовала, подставляя команду. Ей не хочется, чтобы кто-то говорил, что чужая неудача, несчастье, боль — это везение для других. Даже если так оно и есть.

Первые полтора часа проходят странно. Мячом больше владеют слизеринцы, но Рон стоит на кольцах стеной, парируя абсолютно все броски соперников, зато в редких контратаках охотники гриффиндора наколотили уже шестьдесят очков и уверенно ведут. Конечно, поимка снитча может склонить перевес на чужую сторону, так что Поттер не зевает.

Вообще, как ни парадоксально, слизеринцы играли лучше; их атаки были позиционными, каждый загонщик играл персонально против охотников соперника, и только быстрота и меткость того их мелкого парнишки, Ричи Кута, спасала от бладжера то рыжую Уизли, то Поттера, высматривающего снитч где-то в облаках. В основном, по мнению Миры, Гриффиндору просто катило, в сборной не было игроков, действительно хорошо чувствующих друг друга, и вели в счете они скорее по случайности, чем закономерно. Рону Уизли так вообще феноменально везло.

В Ильверморни играли не так. В команде Вампуса ловец всегда принимал деятельное участие и в защите своих колец, и в нападении на чужие, и если руками квоффл ему по правилам игры брать было нельзя, то отбить помелом никто не запрещал. А загонщики, среди которых был и Марек Ковальски, брали техникой, а не грубой силой, как увальни Крэбб и Гойл. Нельзя сказать, что матчи Вампуса против той же Птицы-гром были богаты на заброшенные мячи — обе сборные слишком точны были в обороне, — но уж стычек между ловцами, когда один бьёт другого, так точно не было.

— Эй, видели? Харпер врезал Гарри!

— Почему Хуч не свистит?

— Это не по правилам!

И тут Харпер дернулся высоко вверх, оставив Поттера позади, и голос диктора по стадиону — какого-то парнишки с Хаффлпафф — предположил, что слизеринский ловец заметил снитч. Поттер ринулся вдогонку, в то время как Уизли парировал очередной бросок по кольцам в исполнении на этот раз Нотта. Мира видела по губам, что Тео в очередной раз за игру помянул Мордреда, но квоффл уже был перехвачен Демельзой, и они вели его с Дином Томасом, пасуя друг другу на ход.

— Смотрите, он, кажется, поймал... — неуверенно пробормотал Невилл Лонгботтом.

— Гарри поймал снитч! — завопил одновременно с ним Симус Финниган, и тут и правда раздался свисток тренера Хуч. Гриффиндор победил.

Мира похлопала вместе со всеми, хотя не получила никакого удовлетворения и удовольствия от игры, и стала спускаться, не дожидаясь, пока команда факультета наобнимается после победы.

Слизеринцы шли в раздевалку возмущенные и раздосадованные, и Мира успела увидеть, как Харперу прилетела затрещина от капитана — здоровяка Ургхарта. Подошел Тео, приметивший её у выхода со стадиона.

— Как тебе? — усмехнулся он. — Уизли сегодня тащил все, что летело, словно заговоренный.

— Не расстраивайся, у тебя были неплохие броски, — вернула Мира усмешку.

— Ты за мной наблюдала? Польщен!

— Готовилась подхватить тебя чарами, если навернёшься с метлы, — сладко заметила Мира.

— А вот это обидно было, — заметно огорчился Нотт. — Я за всю жизнь ни разу с метлы не падал. Даже в детстве.

— Извини.

Нотт кивнул, но ничего не ответил, побрел к раздевалке переодеваться.

Мире стало так мерзко, будто она пнула щенка.

— Эй, Мира, вечеринка в честь победы! — ее догнала толпа гриффиндорцев, спешащих в замок. — Ты скидываешься?

Мира, все еще в растрепанных чувствах, пошарила в кармане куртки и вытащила галеон.

— Хватит? — спросила она у Симуса Финнигана, очевидно, взявшего на себя функции снабженца.

— Щедрый взнос! — отметил Симус. — Видите, не фиг жадничать! — и понесся к школе быстрее.

Мира не торопилась. Профессора степенно шли поодаль, возвращаясь в свои кабинеты, а ей хотелось переговорить со Снейпом.

Ей не верилось, что Драко в Больничном крыле у мадам Помфри, и в своей собственной спальне в общежитии, где еще пять кроватей, его тоже быть не могло. И Выручай-комната на множество запросов выдавала просто пустую комнату. Где же он? Только Снейп мог сказать, куда он поместил Драко. И насколько тому сейчас плохо.

Про феномен Метки рассказывала тетя Нарцисса прошлым летом, когда только стало известно о возвращении Темного лорда. Конечно, она знала. Она знала сразу, еще до замужества, видела знак принадлежности Неназываемому на предплечье своего жениха — и все равно вышла за него. Не смогла отречься. Люциус Малфой был ослеплен верой в идеальное будущее, где у чистокровных семей кроме титулов и богатств есть и политическое превосходство над остальными. Ему было двадцать, когда он получил Метку. Двадцать один, когда женился на Нарциссе. Двадцать два — когда впервые участвовал в настоящем рейде, до того-то он лишь лоббировал интересы Темного лорда в Министерстве магии и вербовал сторонников. И это было... ужасно. Беллатрикс страшно насмехалась над Люциусом, когда они вернулись "с вечеринки" в Малфой Мэнор, и сколько, по словам тети Нарциссы, Рудольфус не уговаривал жену прекратить, Беллатрикс не унималась, пока не рассказала младшей сестре все, что хотела: о том, как Люциус потерял весь свой лоск, едва увидел, как маггловское отребье взрывается кровавым фаршем под действием темномагических заклинаний, о том, как он струсил и едва не сгонзал, когда появились авроры. Но Метка не пустила. Метка так обожгла Люциусу руку, что ему в буквальном смысле слова пришлось вступать в бой с сотрудниками Аврората, ибо этого хотел Лорд. Тогда Нарцисса поняла, что больше у ее мужа нет воли: все, что будет происходить дальше с их жизнями, подчинено одному человеку. А потом, как оказалось, уже и не человеку, а чудовищу.

Метка горела огнем, когда Темный лорд наказывал своих слуг.

Метка трепыхалась и дергалась, когда поступал вызов.

Метка никогда не спала.

В день третьего испытания Турнира Трех Волшебников Нарцисса с мужем были в ложе гостей, приехали повидаться с Драко, конечно, она упросила. Люциус не возражал. Так что Нарцисса очень хорошо видела, как побелели его губы, когда он прижал правую руку к левому запястью и, успев лишь извиниться перед ней одними губами, без промедления аппарировал.

Люциус унижался, конечно. Он почти поверил в то, что Темный лорд исчез безвозвратно — тринадцать лет спокойной жизни со спящей, никак не проявляющей себя, потускневшей Меткой заставили его стать беспечным, и им всем очень повезло, что Лорд счел его поведение личиной, маской. Не наказал так, как они на самом деле заслуживали: они отреклись. И лишь страх за семью заставил Люциуса прийти на то кладбище, где Повелитель вновь обрел тело. С того дня Метка больше никогда не принималась дремать.

Она ныла, чесалась, тянула, токала — и не успокаивалась.

Мира знала, что теперь все, что ранее чувствовал и описал жене Люциус Малфой, — это реалии, в которых живет Драко. И ему никуда от них не деться.

Оказалось, что выматывать своих Пожирателей Меткой, было для Лорда чем-то вроде забавы. Он полагал боль за стимул к послушанию. Мира не знала, как именно Драко должен ускориться в выполнении своего поручения, если минимум раз в неделю ему охота отгрызть себе руку, словно волку — лапу, застрявшую в капкане.

Снейпа в его комнатах не оказалось, и за ужином его не было тоже — Мира специально пришла к самому началу трапезы и ушла в числе последних, когда со столов стала исчезать посуда. Удалось подслушать, как Макгонагалл и Спраут перекинулись парой слов о срочном деле, с которым зельевар покинул Хогвартс, но и только. Куда делся кузен, она так и не узнала. Пришлось возвращаться в башню Гриффиндора.

В гостиной творилось форменное безумие. Гриффиндор праздновал победу с размахом; очевидно, кое-какие пожертвования Финнигану удалось собрать, потому что кроме громкой музыки и хлопушек было и угощение: на столиках стояли напитки и закуски — в числе прочего и сливочное пиво. Ладно, что не огневиски, подумала Мира. Травануться паленым огневиски — удовольствие ниже среднего.

Она зашла в спальню и посмотрела в блокноте, но сообщений от Драко не было. Мира была уверена, что, если бы мог, кузен бы ей написал. Она черкнула просьбу отозваться, как сможет, и спустилась обратно в гостиную.

Ох, к тому, что Лаванде так быстро удастся добиться такого внимания Рона Уизли, жизнь ее не готовила. С другой стороны на самозабвенно лижущуюся парочку мрачно глядели Поттер и Джинни Уизли. Впрочем, выражение лица у Джинни быстро сменилось насмешливым, она фыркнула, похлопала Гарри по руке и ушла к своим друзьям. Поттер оглянулся на дверь с портретом Полной дамы, и Мира, глянув туда же, заметила исчезающую в проеме копну каштановых волос Гермионы Грейнджер.

Гермиону Мире было немного жаль. Трудно остаться равнодушной к тому, что умница девчонка, пускай и заучка-староста, сохнет по такой посредственности, как Рон. Может, у него и открылся внезапный талант вратаря, но в основном Рональд Уизли — разгильдяй и весьма ограниченный парень: с выполнением домашки у него было туговато, на уроках он не блистал, всем попавшим в клуб Слагхорна, даже сестре, откровенно завидовал — тоже такое себе качество для потенциального кавалера. И, кстати, не красавчик. Если для недалекой Лав-Лав, думающей только об обновках и мальчиках, такой и мог быть пределом мечтаний, то Гермионе, по мнению Миры, определенно подходил кто-нибудь получше. Правда, она из семьи магглов... Ну, так любому древнему чистокровному роду нужна новая кровь, иначе выродятся, как Блэки. Говорят, от близкородственных браков в материнской семье и стало проявляться безумие. Вот, чтобы такого, например, избежать, стоило бы и ввести в род девицу вроде Гермионы. Глядишь, и остались бы еще Блэки. А так — вышли все. Жаль, конечно.

Мира, оценив происходящее в комнате, снова сходила в спальню, взяла с собой плеер и блокнот близнецов Ковальски и вышла в коридор. Поттера и Грейнджер уже не было, поэтому Мира просто пошла прямо по коридору, пока не заблудилась окончательно. На самом деле, конечно, в замке нельзя потеряться так, чтобы навсегда: тут же куча народа, привидения, портреты... Но в этом коридоре на шестом этаже вообще никого не было, так что Мира поспешила дойти до торцевого подоконника, забралась на него с ногами и сунула в уши наушники. Лучше она будет в сотый раз по кругу слушать "Диких Сестричек", чем просто свихнется от беспокойства, тоски и одиночества.

Праздник и веселье в последнее время были для Миры чем-то таким далеким, что становилось за саму себя стыдно. Эй, тебе семнадцать лет, ты чего? В Ильверморни ты бы зажигала! Неужели стоит поменять локацию, и ты — всё, ни на что не годна? Ты настолько зависишь от окружения? Тебе настолько одиноко без молчаливого понимания Агнешки? Без дружеского плеча Марека? Без Рольфа с его милой заботой и настоящей добротой, за которой не кроется никакого подтекста? Без Мертона Грейвза, наконец? Но здесь же Драко. Тебе мало Драко?

Звучало это для кузена, возможно, и обидно, но Драко ей было действительно мало. У них двоих не было поводов повеселиться по-настоящему, потому что жизнь на пороховой бочке в постоянном страхе за близких не слишком располагает к веселью. Они и времени проводят вместе совсем не много, чтобы не вызвать ни у кого с Гриффиндора повышенного интереса. Как еще Поттер не дотумкал, что они с Драко родня?..

Она открывает блокнот и пишет ребятам, что соскучилась. Больше и нечего — она не хочет, чтобы друзья знали, что происходит в Британии на самом деле. У них выпускной год, им не до Темных лордов и их неудачливых подневольных последователей. Она может защитить близнецов хотя бы от знания того, насколько тут все плохо.

Мира не знает, закончится ли это когда-то, увидятся ли они когда-то еще.

Если это опасно, то пускай лучше нет.

— Вообще-то это мое место.

Мира вытаскивает один наушник из уха и глядит на Нотта, присевшего рядом с ней на подоконник.

— Что? — переспрашивает она.

— Я говорю, это мое место. Я сижу здесь по субботам.

— Ну, тут не было подписано, — огрызается Мира. — И я первая пришла.

Она не собирается никуда уходить.

— А я тебя никуда и не выгоняю, — Тео двигается так, чтобы спиной касаться стекла, потом перекладывает Мирины ноги себе через колени, и их бедра соприкасаются. Она не сопротивляется.

— Прости меня, — говорит Мира спустя некоторое молчание. Тео просто сидит рядом с ней и ничего не делает. Просто глядит куда-то перед собой вглубь другого коридора, всматривается в темноту. Молчать с ним даже уютно.

Тео чуть поворачивает на нее голову.

— Я невоздержанна на язык, — покаянно произносит Мира. — Я специально задела тебя после квиддича. Я думала, мы обойдемся словесными пикировками и разойдемся. Я не думала, что ты расстроишься.

— Для тебя оскорбления — это что-то вроде флирта? — перевел Тео.

Мира почувствовала, что краснеет. Хорошо, что в полумраке коридора это было не слишком заметно.

— Тогда мне стоит ликовать. Моя невеста — не обыкновенная девчонка, которой подавай телячьи нежности. Ей надо поострее. Ладно, Мира Лестрейндж, я тебя понял. Вернемся к той версии отношений, что сложилась у нас на уроках у Снейпа. Будем жалить друг друга побольнее, чтобы тебе жилось чуть радостнее, чем обычно. Кстати, ноги у тебя костлявые.

— А у тебя пальцы на руках толстые, совсем неаристократичные, — буркнула Мира в ответ.

— Зато я вон как могу, — усмехнулся Тео их детской перебранке и щелкнул пальцами. На его указательном пальце загорелся огонек пламени, и он сделал несколько движений, заставив огонек плясать.

— А я... — Мира осеклась. — Мордред, ты победил, так я не умею.

— Я знаю, — кивнул Тео и хлопнул в ладони. Все не зажженные в коридоре факелы разом вспыхнули ярким огнем.