Секрет людского сердца (джен)

Музыка — удел слабаков.

Настоящие воины признают лишь лязг мечей, звон колоколов, призывающих к молитве или возвещающих о победе, и грохот барабанов Элин Муин, а вместо пения — боевой клич, предсмертные крики Светопоклонников, и заклинания, что обрушивают всю мощь темной магии на наших врагов.

Долгое время и я считал так же, да ничего иного и не мог услышать у себя на родине; лишь иногда из покоев моей жены доносился негромкий звон струн, ненавязчивый, как само ее существование. Эта музыка скоро смолкала, оставляя лишь смутное беспокойство — словно огромная птица пролетала мимо и задевала нас тенью своих крыльев, заставляя посмотреть ввысь, чтобы проследить ее полет. Но и оно исчезало так же быстро, как тень.

Среди людей мне довелось узнать и другое. Я видел поющих за работой крестьянок, забывающих на миг о тяготах и безысходности жизни — глубокие морщины преждевременной старости разглаживались на их лицах, и к усталым рукам возвращались силы; воинов, идущих с песней в безнадежный бой, вырывая победу из рук врага; бардов, которые играли, казалось, не на лютнях и флейтах, а на струнах души, вызывая слезы даже у тех, кто давно разучился плакать, заставляя вспомнить давно забытое и утраченное; варварских шаманов и шаманок, разговаривавших со своими богами песней — на равных.

В их музыке нет ни идеальной чистоты звука, и утонченный слух режут фальшивые ноты, ни изощренности и затейливых рулад — моим сородичам она показалась бы примитивной и невзрачной. Но в ней отражается непокорный дух человечества, их жажда жизни, их чувства — особенно те, которые люди не могут выразить словами. Когда они поют, то вкладывают в песни все, что делает их сильными — и становятся лишь еще сильнее. И именно это заставляет даже светлых эльфов слушать людских бардов затаив дыхание.

Я тоже подолгу внимал им, пытаясь ощутить и в себе то, о чем они пели, отозваться душой; но находил лишь пустоту, в которой едва дрожало, угасая, слабое эхо, и на меня снова падала тень крыльев улетающей птицы, навевая мысли об увядании и смерти.

Удастся ли мне когда-нибудь заполнить эту пустоту?

Я не знаю. Может, мои сородичи все-таки были правы.